В данном случае в качестве «близнеца» выступил «посмертный» памятник главному герою, который он лицезреет в концовке рассказа, вернувшись после длившегося несколько месяцев космического полёта на субсветовой скорости и обнаружив, что на Земле прошло 12 лет.

Кроме того, рассказ неожиданно пришёлся как раз «в тему» редакционного портфеля журнала «Знание—сила», который в течение 1954 и 1955 годов несколько раз обращался в своих материалах к советской космической программе и в популярной форме излагал актуальную научную и техническую информацию. Вот и публикация рассказа «Навстречу звёздам» сопровождалась научным комментарием Э. Зеликовича (существенных ошибок с точки зрения науки в сюжете рассказа, к слову, не обнаружившего)."

Pirx

Лучшие из ранних рассказов — “Навстречу звездам” (“Где вы, Ильин?”), “Пробуждение профессора Берна”, “Вторая экспедиция на Странную планету”, составившие вместе с заглавной повестью сборник “Черные звезды” (1960), сделали его имя известным. Наибольший успех создал ему роман “Открытие себя” (1967), позднее включенный в Библиотеку современной фантастики (т. 22, М., 1972) и переведенный в разных странах. Перу В. Савченко принадлежат также повесть “Алгоритм успеха” (1964), пьеса “Новое оружие” (1966), рассказы и повести 70-х годов, среди них “Жил-был мальчик” (1970), “Тупик” (1972), “Испытание истиной” (1973), “Встречники” (1980). Перечень, разумеется, далеко не полный.

К началу 60-х годов в советской литературе было преодолено длительное отставание научной фантастики, развитие которой искусственно тормозилось ограничительной теорией “ближнего прицела”. Дабы читатель поверил в “абсолютную реальность мечты”, сторонники этого направления декларировали и рекомендовали фантастам “разрабатывать локальные технические темы”, “избегать масштабности”, заглядывать в будущее на ближайшие годы [ См.: В. Немцов. Героем может быть любой. — В кн.: О литературе для детей, вып. 5, Л., 1960, с. 262-267.. ]. Между XX и XXII съездами партии ситуация в фантастике решительно изменилась. Стимулировали ее обновление и такие события, всемирно-историческое и литературное, как запуск в СССР первого искусственного спутника и публикация в том же 1957 году “Туманности Андромеды” И. Ефремова, масштабного социально-философского романа О претворении коммунистических идеалов человечеством объединенной Земли. Новаторский роман И. Ефремова, вызвав широкий общественный резонанс, поднял престиж научной фантастики, ранее считавшейся “несерьезным жанром”, обращенным только к детской аудитории. Все это способствовало “выходу на орбиту” группы даровитых фантастов — не менее полутора десятка имен! — среди которых звучал и голос Владимира Савченко.

Еще не утихли споры о праве писателя-фантаста уноситься воображением в даль веков, переводить умозрительные понятия в образы, не подменяя задач обычной популяризации знаний, как вслед за романом И. Ефремова, а порой и с опережением в два-три года, стали появляться произведения, поднявшие фантастическую литературу на уровень современных научных идей и диалектического социально-философского мышления.

Моделирование колоссальных научных возможностей на основе мыслимых перспектив космонавтики, кибернетики, генной биологии, проникновения в загадочные глубины макро- и микромира; исследования социальных структур и вариаций контактов с иными цивилизациями Галактики, психологии и поведения человека в экстремальных условиях; острые обличения неразрешимых противоречий капитализма, ставящих под угрозу существование жизни; проблемы войны и мира, энергетических и природных ресурсов, экологии, демографии, “информационного взрыва”... И сколько еще ключевых проблем, преломляющих в фантастических построениях грандиозность уже осуществившихся и неминуемых в обозримом будущем перемен, которые вносят в жизнь социальные движения нашего времени и научно-техническая революция...

Все это раздвинуло горизонты и обогатило художественную палитру фантастики. За короткое время она сумела завоевать достаточно прочные позиции в общем литературном процессе и в лучших своих образцах снискать мировое признание.

“Достоверность” фантастических замыслов ныне определяется стремлением уловить дух исследования, а не букву науки. Смелые допущения, которые еще несколько десятилетий назад могли бы показаться “мистическими”, отражают в прихотливых сюжетных сплетениях “сумасшедшие идеи” науки и парадоксы современного мира, во многих отношениях еще более фантастические, чем сама фантастика.

Об этом невольно думаешь, перечитывая произведения В. Савченко

драматическими конфликтами и даже трагедийными ситуациями, неотделимыми в первый период творчества от расстановки и борьбы политических сил в условиях навязанной нам “холодной войны”.

Особенности фантастической прозы В. Савченко отчетливо проявились в его первой повести “Черные звезды”, близкой по жанру к реалистическим романам из жизни ученых. Речь идет о “судьбе открытия”. Фундаментального, большого открытия, могущего повлиять на судьбы мира и всего человечества. Отвлеченные математические выкладки, чистая, казалось бы, теория, оборачиваются на практике в огромную созидательную силу либо в мощнейшее истребительное оружие. Советские ученые получают “нейтрид”—вещество погасших “черных звезд”, материал исключительной плотности, небывалой прочности, не подверженный никаким воздействиям, ни физическим, ни химическим. “Нейтрид” может найти применение в атомной промышленности, в космических исследованиях, а также в оборонных целях. А дальше следует новое открытие, логически вытекающее из первого—из “нейтрида” получают антивещество, капельку антиртути, и эти грандиозные результаты, таящие труднопредставимые последствия, словно замыкают цепь эпохальных открытий, начатых с обнаружения радиоактивного распада в преддверии XX века. Тем самым фантастическая гипотеза В. Савченко в общем виде не противоречит законам физики и ко времени появления повести казалась поразительно новой. Например, Б. Ляпунов отметил, что в “Черных звездах” “не только предвосхищено открытие антивещества, которое было впервые получено на Земле несколькими годами позже, но и обрисованы удивительные практические следствия этого открытия” [ Б.Ляпунов. В мире фантастики. Издание 2-е, М., 1975, с.87. ] .

В то же время, при всех ее несомненных достоинствах, повесть не свободна от схематизма. Сверхплотное вещество получают и в США. У нас — “нейтрид”, в Америке — “нейтриум”. В обеих странах строят заводы для производства этого вещества. И там и здесь происходят взрывы. Выясняется, что в процессе производства образуется антивещество. В США это обнаруживает профессор Эндрю Хард, нашедший способ управлять процессом, но благоразумно уничтоживший результаты исследований: человечество еще не доросло до такого открытия, которым военно-промышленный комплекс не применет воспользоваться в злонамеренных целях. В СССР молодой ученый Самойлов вместе со своим помощником совершает такое же открытие, которое будет служить только на благо человечества. В итоге побеждают прогрессивные силы. Побеждают с завидной легкостью.

И все-таки издержки лобовых пропагандистских приемов не умаляют значения “Черных звезд” и в истории советской научной фантастики, и как заметного произведения в творчестве В. Савченко. Накопленный опыт помог ему более взыскательно отнестись к построению сюжета близкой по теме публицистической пьесы “Новое оружие”, редкого и в общем удачного образца драматургии в научной фантастике.

“Пьеса в четырех действиях с прологом” снабжена ремарками в, как видно, ориентирована для сцены. Но скорее это—“пьеса для чтения”. Диалоги ученых, излагающих свои научные идеи, рассуждения и споры военных, администраторов, политиканов из Белого Дома, привязанные к борьбе и полемике вокруг открытия, в сценическом воплощении выглядели бы слишком статично. В чтении же драматургические изъяны скрадываются, изложение выглядит компактным.

И здесь — идеологическая антитеза с параллельным чередованием действия. Согласно ремаркам, сцена делится на две части, причем попеременно освещаются то одна, то другая сторона: в левой части показываются события в Советском Союзе, в правой — в Соединенных Штатах. На сей раз ученые открывают способ дистанционного управления ядерными реакциями с помощью “нейтринных пучков”. Однако это грозит страшной опасностью: “нейтринные пучки” могут использоваться как чудовищное оружие — внезапно и на любом расстоянии. Попытка правительства СССР договориться с американцами о мирном использовании открытия наталкивается на глухое сопротивление. И тогда правительство СССР, поставленное перед альтернативой — вверить судьбы народов империалистическим “ястребам” либо использовать нейтринные пучки для прекращения ядерных реакций в глобальном масштабе и такой дорогой ценой предотвратить катастрофу, предпочитает последнее. К аналогичному решению приходят прогрессивные ученые США, действующие на свой страх и риск, наперекор военному бизнесу. С той и другой стороны одновременно запускаются “нейтринные генераторы”, исключающие не только атомную войну, но и мирное применение ядерной энергии. Фантастическая посылка вызывает следствия, не столь уж далекие от жизненной правды. Предоставим самому читателю проследить за крутыми поворотами действия, драматическими и гротескными эпизодами, переходящими в откровенную буффонаду, когда некий адмирал, по примеру Форрестола, в панике выбрасывается в окно, а сенатор-делец, он же председатель комиссии “по проблемам ядерной политики”, чтобы успеть продать свои акции, пытается, пуская в ход кулаки, помешать тупоумному генералу сообщить президенту о последних событиях.

Рядом с трагедией политический фарс. В мире, где господствует бизнес, люди, прорвавшиеся к власти, выдают свои корыстные интересы за общенациональные. Подлинные ценности подменяются мнимыми. Для военных и финансовых воротил предотвращение мировой катастрофы равнозначно мировой катастрофе.

“Новое оружие”, как своеобразный драматургический опыт прозаика, заслуживает более пристального анализа. Как произведение научной фантастики, привлекает антивоенным пафосом, исключительно гуманной постановкой проблемы. Идеологическая направленность пьесы придает ей особую остроту в нынешней политической ситуации.

В других произведениях 60-х и начала 70-х годов В. Савченко, отвлекаясь от прежней сюжетной схемы (“у нас и у них”), сосредоточивается на моральных аспектах научных экспериментов, на гражданских позициях и нравственном долге ученых в нашей стране. Вырабатывается новый тип повествования: выдающийся молодой ученый или группа из двух-трех человек делают потрясающее открытие, размышляют о его возможных последствиях, как благотворных, так и отрицательных, находят союзника в лице академика — директора института, заваленного грудой дел, окруженного околонаучными прихлебателями, парализующими желание шефа помочь молодым ученым. Примерно в таком ключе написаны “Алгоритм успеха”, “Открытие себя”, “Испытание истиной”.

Первая из названных повестей построена на юмористическом парадоксе. Двое молодых сотрудников Института вычислительной техники изобретают способ прогнозирования тех или иных возможностей с помощью ЭВМ и проверяют его без всякой машины, зная характеры ведущих сотрудников и безошибочно предсказывая их поведение, среди прочего — разгромный доклад ученого секретаря Института, направленный против прогнозистов-изобретателей. В повести хорошо показана атмосфера в НИИ, борьба ученых-новаторов с делягами от науки. Общий фон и коллизии “Алгоритма успеха” получают дальнейшее развитие в романе “Открытие себя”, наиболее значительном произведении В. Савченко.

Автор благоразумно воздерживается от подробных мотивировок научного эксперимента Валентина Кривошеина, сотрудника Института системологии, создавшего совершенную машину, способную на основе кибернетической информации воспроизводить двойников человека. Фактическая предпосылка столь смелого допущения доводит до логического предела современные теоретические исследования перспектив кибернетики в сочетании с перспективами биологии, в частности, работы советских ученых о принципиальной возможности создания искусственного интеллекта, вплоть до кибернетического двойника человека (школа В. М. Глушкова, И. М. Амосова и др.).

Известный в литературе еще со времен Плавта мотив приключений близнецов со всякого рода недоразумениями и путаницей, на уровне воображаемого биокибернетического дублирования получает наукообразное объяснение. На фоне повседневной работы Института, где действуют рутинеры и новаторы, энтузиасты и лжеученые, творятся необычайные события. В “лаборатории новых систем” с помощью случайно обнаруженной обратной связи Центральной ЭВМ с баком, заполненным биомассой, осуществляется “направленный синтез” ...двойников Кривошеина.

Роман динамичен и увлекателен. Переплетение детективных линий сюжета с научной тайной героя заставляет следить за развитием действия с непрерывно нарастающим интересом. Но главное все жене приключения Кривошеина и его двойников, а дневники и раздумья пытливого ученого, содержащие целый комплекс моральных в философских проблем, изложенных “для себя”, с подкупающей искренностью . И, поскольку с тем же индивидуальным сознанием Кривошеина выступает в четырех лицах — он сам и его биокопии,— идейная нагрузка повествования распределяется между ним и дублями. Поэтому размышления на разные темы ведутся непринужденно и ненавязчиво в различных жизненных ситуациях. В целом получается обширный свод суждении нашего современника о настоящем, прошлом и будущем, о критериях нравственности, о сложных взаимоотношениях между человеком и обществом, человеком и техникой, человеком и природой.

Позволю себе привести выдержку из послесловия Д. Биленкина к изданию книги в серии БСФ: “Роман В. Савченко “Открытие себя” затрагивает, можно сказать, трепещущий нерв современности. В скромной лаборатории, в привычной текучке будней, неожиданно для всех произошла подлинная научная революция. Стало возможным машинное воссоздание самого себя... Первооткрыватель, обычный инженер, человек порядочный, хороший, но вовсе не “рыцарь без страха и упрека”, вот так, сразу, в один миг оказался наедине со всеми проблемами века и принимает на себя небывалый груз ответственности—что же мне теперь делать? Его путь колебаний, ошибок, духовного возмужания долог, непрям и труден... Прояснение задач, которые стоят перед людьми, раздумья о путях совершенствования человека, о качестве его духовной жизни, способность понимать великую сложность времени, мудро действовать в соответствии с этим — вот стержень романа В. Савченко”.

Оригинальна по замыслу повесть из того же цикла “Испытание истиной”. На сей раз детективная линия сюжета — поиски пропавшего без вести научного сотрудника Института теоретической физики Калужникова — сплетается с неотделимой от действия его странной теорией резонанса, дающего “на атомно-молекулярном уровне... почти неисчерпаемый поток энергии, не меньше, чем при термоядерном синтезе”. И, чтобы доказать “истину”, физик, сконцентрировав всю свою волю, заставляет себя войти в резонанс... Всплеск освобожденной материи, заключенной в его собственном теле, производит колоссальный взрыв, по мнению ученых,— метеорита из антивещества.

Натурфилософия Калужникова, изложенная несколько иронично, сама по себе менее произвольна, нежели ее проверка на практике. Поэтика фантастического творчества не требует прямых доказательств противоречащих “здравому смыслу” идей. В поразительном переходе от рассуждений к действию и заключается тщательно подготовленный эффект. Рассуждения исчезнувшего ученого относительно “энергетической интуиции”, которая позволила бы перевернуть мир, содержатся в его записной книжке (обычный прием В. Савченко), найденной следователем Нестеренко у сельского жителя неподалеку от места взрыва. Однако комиссия ученых устанавливает смерть от несчастного случая, и даже начальник покойного профессор В. С. Кузин (из галереи ученых-деляг), прочитав по настоянию следователя записки Калужникова, утверждает, во избежание лишних беспокойств, что идеи бредовые и к тому же “упущен момент”: научная конференция по проблеме “метеорита из антивещества” уже состоялась, выводы не подлежат пересмотру и лучше дело закрыть... Следователь остается при своем мнении, но приведение доводов подлинной причины смерти Калужникова вне его компетенции.

Новый уровень научной фантастики характеризуется выдвижением парадоксальных гипотез, постановкой поразительных “умственных экспериментов”. Именно к такому типу произведений относится “Испытание истиной” — повесть странная и вместе с тем притягательная. Автор словно хочет сказать, что есть такие пределы знания, за которыми открывается бездна. Постигнутая человеком объективная истина никогда не перейдет в абсолютную, и может быть, лучше для человека, что знания его относительны. Философский подтекст повести не только не противоречит реальному процессу постижения мироздания, но как бы подчеркивает его бесконечность.

Отсюда один шаг до “сказочно-научной” фантастики. И этот шаг был сделан писателем в достоверном в психологическом плане рассказе “Жил-был мальчик”, где вторжение необычного в повседневную жизнь помогает углубить этический замысел, а мотивировка невероятного случая — всего лишь литературный прием.

Некий Петр Иванович, преуспевающий сотрудник одного из НИИ, случайно купив на лотке превосходно изданную “Книгу жизни”, прочитывает в ней собственную биографию со всеми неблаговидными, хотя внешне корректными поступками, которые он совершал с мальчишеских лет. И, когда “Книга жизни” оставляет наедине со своей совестью его жену, а затем сына-школьника, Петра Ивановича осеняет догадка, что, по-видимому, это какой-то прибор, “возбуждающий память подсознания”. А если расшифровать аллегорию,—повод поверки человека на человечность. Ловкий приспособленец и карьерист, взглянув на себя как бы со стороны, почувствовал угрызения совести. Значит в нем еще не пропал человек...

“Умственный эксперимент” на моральную тему мог бы открыть в творчестве Савченко совершенно новую линию, но он предпочел вернуться к более привычным построениям. Повести “Тупик” и “Встречники” объединяют выдвинутые в фантастическом плане проблемы времени и пространства, причем первая повесть предшествует “Испытанию истиной” не только хронологически, но и по кругу идей.

Природа ревниво оберегает свои сокровенные тайны. Вырванные у нее “чрезмерные” знания могут стать опасными. Академик Тураев открывает неизвестные свойства пространства-времени, и это знание убивает его. Сохранившиеся записи читает соавтор академика, а затем ученый секретарь института. Оба внезапно умирают. И тогда следователь Коломиец приходит к выводу, что постижение геометрии четырехмерного пространства представляет смертельную угрозу для ученых. И все же Коломиец знакомит с записями своего приятеля, физика-аспиранта Бориса Чекана. Однако с тем ничего не происходит, ибо идею “предопределенности” он воспринял скептически. Умер он 43 года спустя... от коклюша. Юмористическая концовка и подзаголовок повести — “Философский детектив в четырех трупах” — снижают серьезность рассуждении о четвертом измерении, “геометризации” и “причинности” пространственно-временного континуума, внося в произведение пародийный оттенок. Само же изложение теории академика варьирует мысли Г. Уэллса в “Машине времени”, навеянные трудами предшественников Эйнштейна.

Привлекает динамичным сюжетом, непринужденной выдумкой, свежими мыслями повесть “Встречники”. Казалось бы, трудно найти новые повороты в изрядно заезженной теме “путешествий” во времени, но писателю это удается. Герои осуществляют на практике теоретическую разработку Багрия-Багреева, якобы доказавшего возможность движения в прошлое против потока времени. Сконструированная ученым камера предполагает наличие “пассажира”, наделенного исключительной памятью, способного при “забросе” четко представить себе “запомнившееся приятное событие, к которому тянет вернуться, пережить его еще раз” в том самом отрезке времени, куда он должен отправиться. Такая “зацепка” создает волевое усилие, переносящее в “точку финиша”. Разумеется, мотивировка чисто условная. Нечто подобное не раз встречалось в фантастике, хотя бы в романе Дж. Финнея “Меж двух времен”, и не этим определяется оригинальность сюжета.

Задача бригады Багрия-Багреева — “нежелательные, губительные реализации возвращать обратно в категорию возможного”, иначе говоря, забегать в прошлое до того, как произошла какая-то катастрофа, и, установив причину несчастья, стараться предотвратить его. Изображены два опыта — успешный и неудавшийся. В повести немало сюжетных находок, она пронизана юмором, добра и гуманна.

Диапазон фантастических идей В. Савченко на редкость широк. В развитии советской научно-фантастической прозы ему принадлежит заметная роль. Сейчас, когда пишутся эти строки, готовится к изданию новая книга В.Савченко. Писатель продолжает свой творческий путь.

ПЕРВОЕ ВСЕСОЮЗНОЕ СОВЕЩАНИЕ КЛФ (Киев, 15-19.03.1988: Л. Хаес (Кемерово), А. Стругацкий, О. Бердник, И. Фёдоров (Винница)

Авторский автограф киевскому фантасту Владимиру Гусеву http://archivsf.narod.ru/1950/vladimir_gu...

Ещё один автограф, но уже на "Должности во Вселенной", 1992 г. издания

ТЕКСТ РЕЦЕНЗИИ обнаружил коллега Pirx: https://fantlab.ru/blogarticle84440

Под названием «Путешествие на Уран и обратно» рассказ печатался в журнале «Техника-молодежи» № 12 за 1957 г.

Под названием «Путешествие туда и обратно, или Сокровища загадочной планеты»"(Подорож туди і назад, або Скарб загадкової планети) рассказ публиковался на русском и украинском языках в журнале «Одноклассник», 1994, №3 – с. 48, 3-я стор. обл.