Автономный гидростат — само» движущийся аппарат для длительных глубоководных исследований.

«Мой друг академик Шиполь- ский сконструировал изумительный аппарат для глубоководных экспе¬диций, так называемый автономный гидростат...» (Небесный гость. Газ. «Ленинские искры», 1938, № 13, с. 6).

Антигипнотоксин — препарат, уничтожающий потребность во сне.

«Я больше не сплю и работаю почти круглые сутки. Антигипноток¬син я принимаю вместе с пищей...» (Человек, который не спит. С/с, 8, 259).

Аэробйль, аэробус — разновид¬ности воздушного транспорта.

а) «В Радиополис же я летаю на своем аэробиле». (Борьба в эфире. М.—Л., 1928, с. 56).

б) «Аэробус опустился по вер¬тикали и плавно,, без толчка, сел на плоскую крышу большого зда¬ния». (Лаборатория Дубльвэ. С/с, 6, 200).

Вечный хлеб — искусственная биомасса, бесконтрольно растущая за счет химических элементов, извле¬каемых ею из воздуха.

«Это с<вечный хлеб», который я получил от профессора Бройера». (Вечный хлеб. С/с, 4, 249).

Гелиосварка, гелиогенная свар¬ка — сварка с непосредственным ис¬пользованием энергии Солнца.

«Впоследствии мы научились даже припаивать метеоры к оболоч¬ке ракеты, благо солнечной энер¬гии у нас достаточно, а аппараты гелиогенной сварки мы всегда бра¬ли с собой». (Звезда КЭЦ. С/с, 6, 89).

Гелиосварщик — специалист по гелиосварке (см.).

«У нас в небе есть склады пой¬манных астероидов... Чтобы отдель¬ные куски не разлетались от слу¬чайных толчков, наши гелиосварщи¬ки расплавили и сварили поверх** ность этих планеток». (Звезда КЭЦ. С/с, 6, 79).

Гелиоэлектромобиль — автомо¬биль, работающий на солнечных ба¬тареях.

«Подъехал небольшой гелио¬электромобиль». (Лаборатория Ду¬бльвэ. С/с, 6, 254). •

Гидронавт — исследователь мор¬ских глубин.

«Аппарат... мог погружаться на глубину почти десяти километров, вмещал в себя до десяти гидронав¬тов и мог находиться под водою продолжительное время». (Небесный гость. Газ. «Ленинские искры», 1938, № 27, с. 6).

Грибок Бройера — микроорга¬

низм, уничтожающий «вечный хлеб» (см.).

«Грибок профессора Бройера работал великолепно». (Вечный хлеб. С/с, 4, 317).

«Доуэль-217» — антикоагулянт.

«Артур Доуэль не знал, что его отец незадолго до смерти изобрел препарат, названный им «Доу¬

эль-217»... Введенный в кровь, этот препарат Совершенно устраняет

свертывание крови...» (Голова про¬фессора Доуэля. С/с, 1, 263—264).

Звездолет — космический . ко¬рабль.

«Военизация звездолета сузила бы те чисто научные задачи, кото¬рые ставил себе Цандер». (Прыжок в ничто. С/с, 5, .113).

Идеофон — аппарат для записи и расшифровки мыслей.

«И изобретатель идеофона усел¬ся в кресло с телефонными науш¬никами на голове и с карандашом и блокнотом в руках». (Идеофок. Журн. «Всемирный следопыт», 1926, № 6, с. 31).

Иль —* радиоактивный элемент,

выделяющий значительную энергию.

«А марсиане таким же образом транспортируют мне взамен свой продукт иль». (Продавец воздуха. С/с, 2, 201).

Ихтиандр — «человек-рыба», спо¬собный длительное время обитать в водной среде.

«Нет, я не мог Ихтиандра и «их- тиандров» сделать общим достоя¬нием в стране, где борьба и алч¬ность обращают высочайшие откры¬тия в зло, увеличивая сумму чело¬веческого страдания». (Человек-ам¬фибия. С/с, 3, 184).

Консерваториум — подземное хранилище для массово заморажи¬ваемых людей.

«Пустовавший «Консерваториум» на северо-западном берегу Грен¬ландии быстро заполнился телами замороженных рабочих». (Ни жизнь, ни смерть. С/с, 8, 107).

Левитацион — неизлечимое забо¬левание аборигенов Марса, вызы¬ваемое пребыванием в невесомости.

«Онй назвали эту болезнь «ле¬витацион» — так можно перевести на наш язык их слово». (Продавец воз¬духа. С/с, 2, 201).

Межпланетный костюм — косми¬ческий скафандр.

«С помощью бортмеханика' и капитана мы быстро нарядились в межпланетные костюмы и с волне¬нием ждали выхода из ракеты». (Звезда КЭЦ. С/с, 6, 33).

Омега-лучи — новый вид электро¬энергии.

«Здесь собраны омега-лучи... Эти лучи облекут ваше тело неви¬димым флюидом, который охранит вас от пуль...» (Борьба в эфире. М.— Л., 1928, с. 102).

Потенционирование, потенциро¬вание — укрепление организма пу¬тем введения в него искусственных радиоэлементов.

а) «Но мне необходимо уточ¬нить метод, установить дозировку, сделать потенционирование организ¬ма совершенно безопасной процеду¬рой». (Анатомический жених. Журн. «Искатель», 1961, № 1, с. 144).

б) «Подумайте только! Потенци¬рование уничтожает усталость, ук¬репляет одряхлевший организм». (Когда погаснет свет. С/с, 2, 303).

Радиограмм — прибор для запи¬си мыслеизлучений.

«Великий Ум сидел в звуконе¬проницаемой комнате в широком халате, склонившись над большим письменным столом, и думал на валик радиограмма». (Держи на запад! Журн. «Уральский следопыт», 1978, № 4, с. 71).

Радиогувернер — бытовой при¬бор.

«Радиогувернер, заведенный са¬мой же Ниной, уже несколько раз напоминал ей о позднем времени, с каждым разом все громче, все настойчивее». (Лаборатория Дубльвэ. С/с, 6, 203). .

Радиоторпеда — управляемый воздушный снаряд.

«Знакомьтесь, — сказал Лав¬ров...— Мой сын Максимушка, авиа¬торпедист. Его радиоторпеды лета¬ют, и, кажется, довольно удачно». (Лаборатория Дубльвэ. С/с^ 6, 217— 218).

Раствор Рингена-Локка-Доуэля —

физиологический раствор, позволя¬ющий длительное время сохранять жизнеспособность изолированных органов. 

«...шея собаки погружалась в осо¬бый раствор РингегьЛокк-Доуэль. Этот раствор содержит и питатель¬ные, и антисептические, и анестези¬рующие вещества». (Голова профес¬сора Доуэля. С/с, 1, 189).

Ретардин— «противоядие» от усталости.

«Мой ретардин так же прерыва¬ет течение болезни, именуемой ус¬талостью, как прерывают теперь возвратный тиф, введя в орга¬низм диоксидиаминоарсенобензолди- хлоргидрат...» (Человек, который не спит. С/с, 8, 260).

Светозвуковой трансформатор — аппарат, превращающий, световые волны в звуковые, цвет — в музыку.

«Это было соединение радио¬приемника, хорошо скрытого внут¬ри, и светозвукового трансформато¬ра». (Человек, который не спит. С/с, 8, 283).

’ Стабилизатор — амортизацион¬ный ящик с водой, предохраняю¬щий космонавтов от перегрузок при ускорениях.

«Мало помогала и вода стабили¬затора — сердце билось замедлен¬но, помрачалось сознание...» (Пры¬жок в ничто. С/с, 5, 176).

Стратоплан — сверхскоростной реактивно-винтовой самолет для по¬летов за пределами тропосферы.

«Стратоплан побежал по рель¬сам, набрал скорость — сто метров в секунду — и поднялся в воздух». (Звезда КЭЦ. С/с, 6, 14).

Субстратоплан — стратоплан (см.) для полетов в верхних слоях тро¬посферы.

«Иван Александрович! Летим вместе в моем* субстратоплане. Он очень вместителен...» (Лаборатория Дубльвэ. С/с, 6, 269).

Телеглаз — 1) прибор для даль¬новидения.

«В поле зрения «телеглаза» во¬шел летающий городок — научный

ий^итутл. (ТГа^орёторйя Ду&львэ.

С/с , 6, 243).

2) телевизионная камера, пере¬дающая изображение на экран.

«Траулер обходит подводную вершину. Телеглаз осматривает каж¬дый большой пароход». (Чудесное око. С/с, 6, 363).

Телемикроскоп — прибор для наблюдения за искусственно создан¬ной микровселенной.

«Я предполагаю устроить осо¬бый телемикроскоп и снимать при помощи особого кинематографа, де¬лающего тысячи снимков в секун¬ду...» (Гость из книжного шкафа. С/с, 8, 305).

Человек-амфибия — двоякоды¬шащий человек, могущий жить и на суше, и в воде.

«Каким образом пришла Саль¬ватору мысль создать человека-ам- фибиЮ и какие цели он преследо¬вал?» (Человек-амфибия. С/с, 3,181).

Человек-термо — человек, само¬произвольно регулирующий темпера¬туру тела.

«Такой человек-термо будет в состоянии отправиться в спортивных трусиках на Северный полюс, не ощущая никакого холода, а на эк¬ваторе он будет прохлаждаться в знойных песках пустыни». (Человек- термо. С/с, 8, 186).

Электризация — интенсифика¬ция работы мозга при помощи элект¬ромагнитных колебаний.

«Здесь, в ящике, переносный аппарат для электризации... Мне на¬до освежить свой мозг». (Лабора¬тория Дубльвэ. С/с, 6, 245).

Электромобиль, электроаэробус,

электроплан — наземный и воздуш¬ный транспорт, работающий на мик¬роаккумуляторах.

«На широких проспектах горо¬дов Советского Союза появились первые бесшумные электромобили... Вслед за электромобилями роди¬лись бесшумные электроаэробусы и электропланы». (Лаборатория Дубль¬вэ. С/с, 6, 228).

Электроноскоп — прибор, позво¬ляющий видеть электроток.

«Теперь каждый человек может с помощью моего электроноскопа видеть электроток». (Невидимый свет. С/с, 8, 162).

Электроролики — индивидуаль¬ное средство передвижения.

«На паркетном полу, в углу воз¬ле зеркала, стояло несколько пар электророликов разных размеров...» (Лаборатория Дубльвэ. С/с, 6, 215).

Электроорган, электророяль —

новые музыкальные инструменты.

а) «Новый музыкальный инстру¬

мент — эяектрроргаги — «бгёЬлняя

гимн победы...» (Борьба в эфире. М.—Л., 1928, с. 127).

б) «Ты не очень занята?.. Поиг¬рай нам на электророяле». (Воздуш¬ный корабль. С/с, 5, 379).

Электрофонист — мастер игры на «электрическом симфоническом рояле».

«В зале Консерватории —■ кон¬церт электрофониста Гардина, кото¬рый должен был исполнить на но¬вом инструменте оркестровую сим¬фонию молодого талантливого ком¬позитора Дулина...» (Город победи¬теля. Журн. «Всемирный следопыт», 1930, № 4, с. 278).

Эфиролаз — космонавт, работа¬ющий в открытом космосе.

«Цандер настоял на том, чтобы эфиролазы прикрепили себя этой проволокой к обшивке звездолета». (Прыжок в ничто. С/с, 5, 156).

Эфиролазный костюм — косми¬ческий скафандр.

«Наденем эфиролазные костю¬мы, возьмем часть зеркал — и в путь!» (Прыжок в ничто. С/с, 5,156).

«Уральский следопыт» 1984 г. №3

альманах «Хочу всё знать», вып.10, 1968 г.

Фотопортрет. Александр Романович Беляев. Копия.

Поясной портрет молодого человека с усами в темном костюме с жилетом. Белое жабо и высокий белый воротник. Фон темный (драпировка).

Период создания: начало XX века

Материал, техника: фотобумага глянцевая, фотопечать

Размер: 16,5х11 см

Место создания:Россия

Номер в Госкаталоге:26733326

Номер по КП (ГИК):ИЛМП КП-3052

Инвентарный номер:ФОТ-914

Местонахождение: Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение "Историко-литературный музей города Пушкина"

В эпоху реформации стали бороться со школь-

ной схоластикой, требовать понятности и нагляд-

ности в обучении, связи преподавания с жизнью,

окружающей ребенка.

Тогда впервые начали приспособлять азбуки и

учебные книги к детскому пониманию. Таким образом

школьная книга является-первым родоначальником

детской книги. Самая замечательная кн$га такого

типа составлена знаменитомцедагогОм XVII века

Яном Амосом Коменский? Она называлась „Orbis

pictus" („ Зрелище вселенной — ) или „Мир в картин-

ках "по современному переводу. „Мир в картинках"—

классический прототип многих школьных книг.

Она имела громадный успех в течение XVII

и XVIII вв., переводилась и переиздавалась в раз-

ных странах.

Но это была не столько книга для детского

чтения, как для занятий и бесед с детьми: полу-

учебник, полу-энциклопедия.

Детская литература в точном смысле появляется

"в Европе лишь в конце XVIII столетия, когда рас-

цвела идеология революционной буржуазии.

Тогда под влиянием идей о ребенке Дж. Локка

и Ж.-Ж. Руссо стали искать новых путей воспи-

тания, исходя из природы ребенка, приспособляясь

к особенностям детского возраста.

„Научить, забавляя", изложить в наглядной для

детей форме систему человеческих знаний, дать

в конкретных примерах из близкой ребенку жизни

уроки буржуазной морали и поведения, бороться

с суевериями и предрассудками родителей и ня-

нек—все эти задачи были поставлены тогдашней

рационалистической педагогикой и вызвали к жизни

первые книги, сочиненные специально для детского

чтения.

В Германии группа педагогов-новаторов с Базе-

довым во главе стала составлять и издавать книги,

приспособленные для детского чтения. Из этой

группы Кампе, по преимуществу, можно считать

основателем европейской детской литературы. Во

Франции тоже стали писать для детей педагоги-

рационалисты: аристократы Жанлис и де Бомон;

более демократические Беркень, Бульи, Бланшар;

у нас в России под влиянием иностранной литера-

туры стали писать и издавать книги для детей

Екатерина II и особенно Новиков; в Англии—мисс

Эджеворт.

Характерными чертами этой ранней литературы

для детей являлись дидактизм, т.-е. стремление

к поучению и морали, и позднее сантиментализм.

Эти оба течения господствовали тогда также

и в общей литературе, но в детской литературе

они удержались, в сущности, и до сих пор. Значи-

тельно позднее в детскую книгу проникает дух

романтизма.

В первую половину XIX века в России детская

книга в массе своей носит патриотический дво-

рянский характер и находится под сильным вли-

янием французских и немецких авторов. Лишь

в шестидесятые годы в связи с буржуазио-демокра-

тическим движением и возрождением рационали-

стических и реалистических течений в педагогике

замечается оживление в детской литературе. Реали-

стическое направление выражается в детской лите-

ратуре появлением бытовых повестей и рассказов,

а также популярных книг естественно-научного

и делового содержания. Народнические тенденции

отражаются в изданиях для детей народных ска-

зок, до той поры презираемых педагогами.

В конце XIX и в начале XX века детская лите-

ратура развивается и расширяется все больше

и начинает отражать в себе сложный конгломерат

литературных и педагогических течений и напра-

влений.

Первоклассные писатели большой литературы

редко заинтересовываются писанием для детей.

Сочинением детских книг занимаются преимуще-

ственно второстепенные и третьестепенные писа-

тели, часто неудачники в общей литературе, или

педагоги, не обладающие талантом художествен-

ности.

Поэтому в массе своей детская литература

производит впечатление скудости и бледности.

Отсюда возник вопрос: нужна ли вообще дет-

ская литература?

Не лучше ли воспитывать детей на образцах

настоящей литературы, чем портить их вкус?

Мнение о ненужности специальной литературы

для детей разделяют до сих пор некоторые круп-

ные авторитеты в области педагогики.

Но книги для детей издаются все в возрастаю-

щем количестве, и в настоящее время детская

литература имеет свою библиографию, свою кри-

тику, своих исследователей и является предметом

изучения в педагогических практикумах и вузах,

так как приобретает все большее значение в слож-

ной педагогике нашего времени.

Издательство детских книг выросло в обширное

производство, захватившее широкий круг литера-

торов, художников, техников книжного дела и изда-

телей.

Такое развитие детской литературы имеет много

причин.

Во-первых, общая художественная литература

чрезвычайно усложнилась и приобрела трудные

для детского понимания формы по сравнению со

старой классической литературой (натурализм,

психологизм, эстетизм, футуризм и пр.); во-вторых,

о мере развития педагогических воззрений на

ребенка и усложнения системы образования по-

являются все новые задачи в области детской книги

в-третьих, и это главное, производство детских

книг — выгодная отрасль книжного дела, детская

книга—ходкий на рынке товар.

По своему типу детские книги представляют

не-т.олько литературное явление: словесный текст

в них обычно сопровождается графической иллю

страцией; в книгах для маленьких иллюстрация

часто преобладает над текстом. Есть детские книги

в виде картонных ширм, вырезных фигур, с раз-

движными картинками; такие книги являются про-

межуточными формами между игрушкой и книгой.

Таким образом детские книги надо рассматривать

не только с литературной, но и со стороны изобра-

зительной.

В настоящей статье мы сосредоточимся на рас-

смотрении текста, коснувшись иллюстрации в дет-

ской книге лишь по мере необходимости.

Послереволюционная детская литература воз

никла, прежде всего, как противовес старой доре-

волюционной.

Большинство прежних кн::г издавалось в расчете

на читателя из буржуазно — интеллигентской среды.

В центре внимания современной литературы стоит

читатель из среды трудовых классов. Другой во-

прос—насколько она, действительно, удовлетво-

ряет запросам этого читателя.

Отсюда резкое изменение ее идеологической

окраски и перелицовка ее тем.

Типическая тема детской книги—жизнь детей—

в прежней литературе обычно развивалась в виде

повестей из семейной и школьной жизни. Если

даже героями выводились обездоленные дети, то

их несчастия прекращались вмешательством в их

судьбу доброжелательных богатых людей. Темы

j социального и политического характера почти не

/ затрогивались в детской книге.

Идеологический поворот в детской литературе

начался до революции.

Сквозь традиционные сюжеты стали обозна-

чаться в том или ином виде настроения и идеоло-

гия революционных классов.

Этот поворот прежде всего почувствовался

в бытовой книге и не столько в книге, написанной

специально для детей, сколько в произведениях

общей литературы, изображавших детство и вы-

пускавшихся издательствами детских книг.

В первый период после революции, в то время

как уцелевшие дореволюционные издательства про-

должают еще некоторое время свою деятельность

в старом духе, вновь возникающие государствен-

ные и пролетарские издательства за неимением

пока новых рукописей прежде всего начинают вы-

бирать тот готовый материал из непосредствен-

ного прошлого, который в известной степени отве-

чает их требованиям к детской книге. В первую

очередь рассказы и повести из жизни пролетар-

ского и крестьянского ребенка, из жизни беспри-

зорных бродяжек, на темы об эксплоатации дет-

ского труда и т. п., и т. п.

Целый ряд подобных тем был разработан в про-

изведениях предреволюционных писателей: JI. Аи-

дреева, Винниченко, М. Горького, В. Дмитриевой,

Куприна, Муйжеля, Свирского, Семенова, Серафи-

мовича, а также в произведениях европейских

и американских писателей, уже раньше переведен-

ных на русский язык (так что можно было пере-

печатывать даже без заботы о гонораре) — Онруд

(Норвегия) и Розеггер (Тироль) — писатели трудо-

вого крестьянского детства; Дж. Лондон и Синклер,

изображавшие гнет американской индустрии. Ряд

отрывков из произведений Амичиса, В. Гюго,

А. Додэ, Диккенса, Э. Золя, Уйда и проч. старых

авторов, изображавших или моменты революцион-

ной борьбы, или гнет капитализма.

Этот готовый литературный материал стали

спешно переиздавать в виде тоненьких книжек

и в виде сборников, подобранных на общую тему,

об'единенных общей тенденцией рассказов. Этот

тип сборников и хрестоматий, приспособленных

к темам, прорабатываемым в школе, или к темам

революционных и политических кампаний, процве-

тает в современной детской и школьной литературе

и до сих пор.

О пригодности книг для самостоятельного чте- >

ния детьми издатели этого периода думали очень

мало. Так же . мало думали и о художественной

цельности материала.

Если произведение в целом не соответствовало

идеологической задаче издательств, его печатали

в отрывке или сокращали или переделывали. Так _

например, нам известно издание повести Диккенса

„Оливер Твист", классической повести о беспри-

зорных детях в старой Англии, сокращенной изда-

тельством на две трети. В повести оставлены лишь

места, изображающие ужасы детских приютов

и работных домов, эксплоатацию детей-сирот мел-

кими хозяйчиками, воровской притон. На этих

жестоких сценах издательство обрезало повесть.

Судьба героя обрывается в самый невыносимый

для читателя момент, вся композиция повести

и весь ее смысл нарушаются. Подобная практика

.сокращений и переделок вызывает серьезные воз-

ражения. Помимо нарушения целостности произве-

дения, она нецелесообразна с точки зрения успеха

книги у читателей. Дети всегда требуют закончен-'

I ности и определенности в судьбе героев.

Книги этого типа в большинстве не привились

в детской жизни.

Большинство сборников составлялось (да и те-

перь составляется) из произведений, написанных

не для детей и по стилю своему чуждых детям.

В некоторых рассказах описываются душевные

переживания героя в виде сложного психологиче-

ского анализа или дается много деталей чуждого

быта, описание преобладает над фабулой, изло-

жениё эскизно, незаконченно, язык трудный: отвле-

ченные выражения, непонятные слова.

Стремление подобрать материал к теме заста-

вляет помещать в одном сборнике произведения

слишком разной художественной ценности. Самая

нарочитость подбора материала к определенной

теме убивает у читателя непосредственный интерес

к такого рода книгам.

В идеологическом отношении большинство

таких рассказов из дореволюционного быта скоро

перестало удовлетворять новым требованиям.

В дореволюционных рассказах, если герой

ребенок—представитель трудящегося класса, он

все-таки чаще всего является об'ектом сочувствия

автора — интеллигента. Лишь немногие подлинно

пролетарские авторы вносили новое настроение

в свои произведения. Таковы Кондурушкин, Горь-

кий, Ив. Вольнов. Их рассказы, издаваемые для

детей трудные и чуждые ребенку по стилю

и по психологии, интересны с точки зрения новой

идеологии или, вернее, нового миросозерцания, их

проникающего.

В произведениях этих авторов пролетарский,

и крестьянский ребенок становится самодовлеющим

центром, уж не об'ектом сочувствия, а активным

героем, расценивающим все явления со своей,]

присущей его классу, точки зрения.

Он уже не внушает сострадания и не требует

помощи благодетелей. Он сам—будущий хозяин

жизни. Его злоключения—лишь закал для пред-

стоящей борьбы. Интеллигент-писатель оценивал

трудовую и нищую жизнь пролетарского или кре-

стьянского ребенка, как жизнь беспросветно-тяже-

лую. Писатель, пришедший с низов этой жизни

сквозь внешний ужас показывает в ней целый мир

бодрых и радостных настроений.

!) М. Горький и Ив. Вольнов для детей не писали.

Это новое мироотношение, проявившееся в пред-

революционном творчестве пролетарских писателей,

делается основным и неизбежным в первых же

бытовых произведениях, написанных для детей

после революции. Так наступает второй Период

в истории детской послереволюционной литера-

туры—период создания новой детской книги.

В тему о пролетарском и крестьянском ребенке

врываются новые сюжеты: классовая борьбаГ^гра-

жданская война, разруха, борьба нового со старым

в быту, настроения активности, протеста, уверен-"

діости в победе, переживания классовой солидар-

ности. Темы социальной и политической борьбы

занимают в детской книге главное место, вытесняя

I большинство старых сюжетов.

Идеологическое обновление детской литературы

ставится ударной задачей, и за издание новой

книги принимаются разнообразные авторы. Старые

партийные работники и комсомольцы, прежние

и вновь проявившиеся пролетарские и крестьян-

ские писатели. Одни являлись случайными гостями

в детской литературе, другие прочно в ней осели.

В два-три года создалась детская книга, идеологи-

чески соответствующая новым заданиям, Основное

содержание этой новой книги—быт.

Быт всегда охватывал большую область детской

'литературы. Городской, деревенский, трудовой

в разных условиях среды; семейный, общественный,

школьный, пионерский. Быт разных народностей

СССР и детей других стран. Быт разных соци-

альных групп и т. п.

Быт в детской книжке дается часто, как фон,'

к приключениям маленьких героев: бродяжек, детей!

на фронте, участников в борьбе отцов и т. п.

Подлинный быт пролетарских и крестьянских

ребят, их психологию и говор среды внесли новые

писатели-бытовики. Но из них только покойный

Неверов создал произведение большой художе-

ственной ценности—в эпопее Мишки Додонова,

голодающего крестьянского ребенка—„Ташкент—

город хлебный". Более или менее удалось написать

бытовое приключение пролетарского героя—

Марка—С. Григорьеву в повести: „С мешком за

смертью". Большинство же этих новых авторов

умеют дать эпизод или картинку, но не умеют

построить повесть,—у них выходит шаблонная

разработка надуманной схемы.

Есть несколько типических схем, выдвинутых

современными заданиями.

Например, надо показать постепенное созревание

пролетарского самосознания в подрастающем герое.

Дается картина трудового детства, нужды,

эксгілоатации. В деревне — кулак, разоряющий

семыо героя; в быту городской бедноты—учение

у лавочника или беспризорность или же чисто-

пролетарский быт: в шахтах, на фабрике или

у станка. Дальнейший этап—встреча с сознатель-

ными товарищами, участие в пролетарской борьбе, •

в гражданской войне, помощь в подпольной работе;

финал—или славная смерть, или работа в пионер-

ском отряде, в комсомольской организации, ученье

в фабзавуче,—в будущем строительство СССР.

В такой схеме написана искренняя и содержа-

тельная повесть Кравченко, А. Г. „Как Саша стал

красноармейцем", подлинная, но бледноватая

„Шахта Изумруд" Владимирского, „На пути" Ники-

форова, „Демка Лобан" Рязанцева и много других

более или менее однообразных повестей.

Другая типическая тема: участие маленьких

героев в подпольной или революционной работе

отцов или старших братьев. Немногие рассказы

дают правдивые жизненные картинки. Безыменский

(„Мальчишки"), Кассель („Боевое крещение"),

Накоряков („Сенькин первомай", „Петька-адми-

рал"), Григорьев С. в повести „Мальчий бунт"

рисуют еще никем не зарисованную страницу

подлинного быта пролетарских подростков

на фоне общего фабричного быта в эпоху заро-

ждения рабочего движения в России (орехово-

зуевская забастовка в 90-х годах). Но, к сожалению,

книгу Григорьева больше оценят взрослые чита-

тели, для детей же она оказывается слишком

трудной. За исключением нескольких ценных книг,

подобных вышеназванным, большинство повестей

на эту тему разработано по шаблону: неправдопо-

добные подвиги юного героя, трафаретное изобра-

жение быта пролетарской семьи, смелость созна-

тельного отца, страх бессознательной матери и т. п.

Пролетарские писатели не всегда умеют лите-

ратурно оформить свои произведения. Писатели,

воспитанные на партийной и революционной дея-

тельности, внося в свои рассказы большую сосре-

доточенность революционного настроения, переги-

бают часто тенденциозную сторону в ущерб ,

изобразительной. Иногда не щадят детских нервов

и не берегут детской психики, изображая жестокие

моменты революционного быта (Новиков-Прибой,

Дорохов: „Белые волки"). Иногда писатель, не будучи

художником по существу, злоупотребляет деше-

выми эффектами и жаргоном, вносит в детскую книгу

карикатуру. Эта литературная развязность осо-

бенно чувствуется у молодых авторов, изобража-

ющих в своих рассказах новый быт (Иркутов и др.).

Если партийные и комсомольские авторы грешат

утрировкой, то ориентирующиеся на современность

писатели, специалисты в сочинительстве для детей'

дают слишком поверхностную трактовку так назы-

ваемой современности, сводя эту трактовку иногда

к чисто-внешней замене старых аксессуаров быта

новыми (Толмачева, Федоров-Давыдов, Барто).

Быт новой школы почти не отражен новой

книгой; быт детского дома, не считая недетской

повести Сейфуллиной „Правонарушители", также

отражен очень слабо 1 ). Лучшая из современ-

ных повестей для детей на эту тему—„Летчик

Мишка Волдырь" Гершензона. В ней, на ряду с

картинками настоящего детского быта, схвачено

много подлинно-детских настроений. Своим вни-

манием к детской жизни повесть напоминает

старые повести для детей.

Изображение пионерского быта в детской

книге пока носит характер больше агитационной,

Замечательная книга Белых и Пантелеева .Республика

Шкид" еще не была издана, когда писалась эта статья.

чем бытовой литературы. „Быт" в ней достаточно

условный—это лишь внешний прием, чтобы вывести

нужную автору пионерскую мораль.

От такой нарочитости не свободны даже наи-

более подлинные и живые писатели пионерства

Богданов и Бобинская.

В действительной жизни новый детский быт

выкристаллизовывается лишь длительным и слож-

ным процессом, книжка для детей торопится его

выдумать с большей или меньшей талантливостью

или бездарностью.

По некоторому пониманию детских запросов

из многочисленных рассказов о пионерах выде-

ляется сатирический рассказ Богданова „Пропавший

лагерь" („Семь бед") и сантиментально-героическая

повесть Насимовича „Сеня Калугин".

Тема о беспризорных трактуется в детской

книге последующим схемам: 1) беспризорный герой

в момент рискованного поступка (обычно кража)

встречается с пионерами, которые принимают в нем

участие, и под их влиянием он перерождается—

старая схема детской книжки с новыми аксессуа-

рами быта („Ромка" Ауслендера); 2) беспризорный

совершает гражданский подвиг и в его судьбе

принимают участие красные командиры („Продавец

счастья" Кожевникова) или 3) беспризорные под

чьим — нибудь влиянием организуют коммуну

и начинают трудовую жизнь („Коммуна" Кожев-

никова).

Подлинным реализмом из всех книг о беспри-

зорных выделяются оассказы Кожевникова („Шпа-

на"). В новой бытовой книге о деревенской детской

жизни господствуют две основных темы: борьба

с кулаками и самогонщиками, борьба с суеве-

рием.

Большинство рассказов на эти. темы, так же

как и изображение нового быта в деревне, трафа-

ретно и агитационно. Относительно выделяются

с художественной стороны рассказы А. Яковлева

(„Босые пятки", „Конец старой сказки") и Замой-

ского („Барская плетка"); талантливые рассказы

С. Шилова („Разбойники" и „Варнак").

Литературно слабые рассказы Тиванова „Около

земли" подошли ко вкусам маленьких читателей

своей простотой и фабульностыо.

В последнее время стали появляться рассказы,

рисующие без особой нарочитости детскую кре-

стьянскую жизнь в трудах и в забавах (Акульшин—

„Охотники"; Замойский—„Первый сноп", „Куделя").

О городском ребенке таких рассказов, в кото-

рых центр был бы в изображении детской жизни,

а не в тенденции, в новой Литературе пока почти нет. -

Пожалуй, к этому приближаются два рассказа

Евгения Иванова: „Гришка-грохотун" и „Два шага"

довольно значительные в художественном отноше-

нии, и более слабый рассказ Дм. Четверикова

„Робинзоны", в котором, кажется, в единственном

из современных произведений, развертывается

длительная детская игра. Таким образом в самый

последний период своего развития новая детская

бытовая книга как будто бы начинает выходить

из тесных рамок агитаторства и тенденциозности. 1

Тема участия детей в революции в своем раз-

витии шла по двум направлениям. Один путь—

это бытовая книга, о которой мы рассказывали

выше; другое направление, гораздо более приспо-

собленное к интересам и запросам читателей,—это

направление авантюрное. Перипетии революционных

/ приключений маленьких героев выдвигаются

на первый план, — бытовое, психологическое

и идеологическое содержание постепенно выветри-

вается (Бляхин—„Красные дьяволята"; повести

Ауслендера, Новикова-Прибой; Голубев—„Ефимка-

партизан"; Остроумов—„Макар Следопыт"; Кама-

нин—„Ванька Огнев" и пр., и пр.).

Этот жанр революционной авантюры маленьких

героев делается особенно плодовитым и очень

скоро шаблонизируется в нескольких схематических

вариантах. Наиболее серьезная в литературном

отношении повесть этого типа Н. Тихонова „От

моря до моря"—единственная, которая развивает

большое разнообразие революционных типов

и положений, к сожалению, чересчур сложна и не-

умеренно загромождена содержанием, так что

очень трудно воспринимается детьми.

В последнее время, когда революционный

авантюризм в детской литературе начинает изжи-

ваться, появляются приключения другого, краевед-

ческого характера, по существу гораздо более

здоровые и по преимуществу детские—это приклю-

чения следопытов-детей, предпринимающих свои

экспедиции в лесах Заволжья или по тайге Сибири

(Формозов, Л, Завадовский, Кораблев).

В современной бытовой литературе довольно

скоро обозначился еще один уклон, пока еще не

развившийся в самостоятельный жанр,—это уклон I

производственный. Он намечается в повестях 1

С. Григорьева, в.которых наряду с героями людьми

большую роль играют паровозы, пароходы

и т. п. Этот производственный сюжет осо-

бенно обозначается в рассказах Б. Житкова

но об этих писателях мы будем говорить ниже'

когда коснемся производственной книги во всех ее'

типах.

Житков вместе с Новиковым-Прибой вносит

в новую русскую детскую книжку элемент морской

бывальщины, чрезвычайно слабо разработанный

в старой детской литературе (один Станюкович).

С ликвидацией гражданской войны ряд авторов-

бытовиков, переживших перипетии этой войны

в экзотических условиях далеких окраин, дает

в своих рассказах для детей и юношества картинки

окраинной жизни: Павел Низовой („В горах Алтая")-

Фурманов (повести из эпохи партизанщины

в Туркмении); Ал. Сытин (картинки борьбы с бас- '

мачеством в Туркестане).

1

Историческая детская книга в новой разработке

только что начинает появляться.

Ауслендер и Алтаев в своих исторических по-

вестях на тему о народовольцах и декабристах

использовали богатый исторический материал но

в литературном отношении не создали ничего

нового.

Большинство таких исторических повестей

и рассказов на темы о разнообразных революциях

представляют пересказы и переводы европейского

литературного материала второстепенной и третье-

степенной литературной ценности.

Выделяются две повести Н. Тихонова—„Друг

народа"—рассказ из жизни Сун-Ят-Сена, чрезвы-

чайно изобразительный, дает действительно яркий

образ китайского вождя в рамке народного быта.

Также интересна, хотя, к сожалению, трудна для

самостоятельного детского чтения, его художе-

ственная биография знаменитого исследователя

Востока Вамбери.

Обозревая основные темы новой детской лите-

ратуры, исходя из основной ее области—бытовой

книги, мы здесь брали, во-первых, произведения

преимущественно для старших и для юношества,

не касаясь пока литературы для младших.

Во-вторых, мы коснулись только наиболее вы-

явившихся, типических тем, не имея возможности

в беглом обзоре рассмотреть эту литературу по

существу и исчерпывающе.

Здесь нас интересует вопрос, поскольку новая

идеология и новые сюжеты отразились на самой

форме детской книги.

Давно замечено, что детская литература с извест-

ным опозданием отражает течения общей лите-

ратуры и надолго их удерживает, что в своих

художественных приемах она традиционна и кон-

сервативна. Можем ли мы проследить этот консер-

ватизм литературных форм сквозь новые темы

и новую идеологию современных книг для детей?.

В первые годы создания новой детской книги

настойчиво провозглашался лозунг реализма. Но

этот^ реализм в современных произведениях для

детей следует понимать лишь условно. Даже

в чисто-бытовых рассказах А. Яковлева, Замой-

ского, Евгения Иванова чувствуется известная

идеализация, которая в большинстве такого рода

рассказов переходит в явный дидактизм.

Там же, где появляется элемент приключений,

он начинает развиваться в традиционных приемах

инфантильного романтизма и сантиментализма.

Например, проникнутая революционным пафосом

повесть Бляхина „Красные дьяволята" в литера-

турном отношении примыкает непосредственно

к Чарской. В том же духе инфантильного 1 ) роман-

тизма написано большинство повестей С. Ауслен-

дера, „История одной девочки" Петровой, в которой

рассказывается жизнь девочки из рабочей среды,

вовлеченной в подпольную работу петербургского

пролетариата предреволюционной эпохи, написана

в стиле сантиментальных повестей для девочек

эпохи Анненской и Желиховской; рассказы Тива-

нова „Около земли" в литературном отношении

вполне родственны Клавдии Лукашевич и т. п., и т. п

') Мы позволяем себе употреблять этот термин гіо отношению

к детским повестям, чтобы провести границу между подлинным

романтизмом общей литературы и трафаретными приемами

наивной или упрощенной романтики детской книги.

Таковы литературные приемы по существу

самой реалистической отрасли детской книги—

бытовой книги для старшего возраста.

В других отраслях литературы это господство

, старых традиций еще заметнее.

Большое место в литературе для подростков

за последнее полстолетие занимал авантюрный

роман в разных его видах: военные и морские,

бандитские, или сыщические приключения, утопии

научного или социального характера. Мы уже

коснулись одного жанра этой авантюрной белле-

тристики—детской революционной авантюры. Все

другие виды приключений также перенесены

в современную детскую книгу лишь перекрашен-

ными в красный цвет. Современная авантюра раз-

вертывается на фоне ожесточенной борьбы комму-

нистов с фашистами и белогвардейцами. Сенсацион-

ные научные открытия моментально вульгаризи-

руются этой литературой. Оживление мертвых голов

в духе новых биологических теорий, механическая

реализация психической энергии, неограниченное

пользование радием, изобретение различного рода

универсальных лучей, путешествия в межпланетных

пространствах—все эти научные чудеса создают

фантастику современного авантюрного романа

4 (повести Беляева, Гончарова, Гумилевского и пр.).

Некоторые из них имеют литературное зна-

чение, например, повесть Гиршгорна „Универсаль-

ные лучи", романы в выпусках Джиіугми Доллара

(„Месс Менд") и др., так как разрабатывают

в литературе своеобразный стиль кинематографи-

ческих фильм. В утопии С. Григорьева „Гибель

Британии" не без искусства, грамотно использо-

ваны современные гипотезы из области химии,

биологии и механики. Большинство же современных

произведений этого жанра, особенно русских,

в литературном и научном отношениях стоят ниже

даже таких второстепенных авторов, как Буссенар

и Сальгари, и часто ближе подходят к уличной

прессе, чем к беллетристике. Рассчитанные не на

чтение, а на проглатывание, эти произведения

понижают вкусы читательской массы, воспитывав-

шейся прежде на старых классиках приключения:

Ж. Берне, Майн-Риде, Купере и Стивенсоне,

в позднейшем на Уэльсе, Киплинге и Дж. Лондоне.

Мы уже не раз упоминали о дидактизме совре-

менной книги для детей. Чрезвычайно любопытно

наблюдать это возрождение дидактизма, процве-

тавшего в детских книгах сто лет тому назад.

Дидактизмом в литературе называется такое

явление, когда та или иная воспитательная или

образовательная тенденция преподносится или

в виде случая из жизни, или в форме сказки,

легенды, басни, притчи, сновидения и т. п. В связи

с идеологическим переворотом в современной дет-

ской литературе возникла большая потребность

в дидактических приемах.

Кроме общереволюционной настроенности и і

классовой идеологии, которыми необходимо было !

пропитать детскую книгу, обозначился еще ряд

более частных заданий.

Так, в связи с новой школьной программой

и с общим заданием технического образования

подрастающего поколения возник острый спрос на

производственные темы в детской книге. Мы уже

райьше указывали отражение производственного

момента в бытовой книге. Здесь же мы будем

говорить о производственной книге по существу.

Хорошая производственная литература для де-

тей не могла создаться сразу. »

Прежде всего не было авторов.

/ Переиздавать заграничные книги по производ-

ству оказалось тоже не просто: лучшие книги

этого типа—английские, немецкие—в большинстве

оказались трудными для русских детей и слишком

дорогими по своему об'ему для переиздания.

Обеспеченный успех сбыта, стремление быстро

удовлетворить создавшийся спрос вызвали по-

явление суррогатов производственной книги для

детей. Книги этого сорта начало впервые выпускать

очень деловое, понимающее рынок издательство

Мириманова. Оно в первую голову и пострадало

от критиков и рецензентов. За Миримановым

пошли „Новая Москва", „Земля и Фабрика" и ряд

других столичных и провинциальных издательств.

На книгах этого типа интересно посмотреть, как

старинные литературные приемы сочетаются с со-

временным материалом. Существует целый ряд

таких ошаблоненных приемов детской книги.

Во-первых, „рассказы из жизни"—прием реали-

стический. Обычная схема производственного

сюжета—маленький герой, предоставленный самому

себе или обязанный кормить осиротевшую семью,

научается ремеслу, выходит в люди, становится

изобретателем, электрифицирует деревню или снаб-

жает ее трактором и т. п., и т. п. Этот прием

довольно удачно разрабатывается в американских

производственных повестях. Существует много ва-

риаций: герой спасает производство от катастрофы,

поезд—от крушения и т. п.

Американские двторы сочиняют длинные, обсто-

ятельные повести, где в рамках шаблонной фабулы

производственные элементы разрабатываются по-

дробно и с большим или меньшим знанием дела

Русские поставщики этого товара ограничи-

ваются тоненькими, страниц в 30, рассказами, со-

чиненными по чрезвычайно упрощенному трафа-

рету, в которые вставляют сведения по производству,

почерпнутые ими из энциклопедического словаря

и изложенные не только без всякой наглядности

и отчетливости, но и без достаточного понимания

самим автором того, что он излагает, сплошь да

к ряду с явными ошибками.

Другой тип реалистической фабулы производ-

ственной книги — это история самодеятельности

школьного клуба или отряда пионеров з).

Нет особенной беды в том, что беллетристиче-

ская форма превращается в трафарет, лишенный

художественного значения.

') 1) „Том Хедсон-летчик". 2) „Как мальчик Хюг сделал

радиостанцию". 3) Бонд—„Герои техники«.

2 ) Бонд: 1) .Американские

школьники". 2) „Клуб египет-

ских инженеров".

Здесь задача беллетристической рамки чисто-

служебная: представить в жизненных бытовых

условиях, конкретизировать тот или иной деловой

материал, одушевить его с помощью действующего

героя. Конечно, всего лучше было бы, если бы

подлинно-художественное оформление сочеталось

с подлинным знанием производства. (К такому

разрешению приближаются в своих лучших вещах

С. Григорьев и Б. С. Житков.)

Все же основной недостаток производственной

макулатуры, выбрасываемой на современный ры-

нок, не только в том, что она шаблонна и анти-

художественна, а гораздо больше в том, что ее

сочиняют невежественные в производстве люди

и она не выполняет своей непосредственной задачи,

а, наоборот, искажает и портит дело, так же, как

фальшивая сантиментальность и ложный пафос

портят написанные по шаблону революционные

рассказы. Другой тип приемов — разнообразные

приключения в сказочной форме.

Переходным от реалистического изображения

к фантастическому является прием детского сна.

Во сне может случиться много невероятного.

В старинной русской литературе для детей есть

классический: пример такого приема,—это до сих

пор не умирающая сказка Одоевского „Городок

в табакерке". Другой общеизвестный пример-

сказка Авенариуса „Что комната говорит".

Герой сказки Одоевского Миша, заснув над

музыкальным ящиком, превращается во сне в ма-

ленькое существо, способное разгуливать по улицам

миниатюрного сказочного города, инкрустирован-

ного на крышке музыкального ящика, а колоколь-

чики, молоточки, валик и пружина музыкального

механизма являются ему одушевленными жителями

этого городка и показывают строгую целесообраз-

ность их взаимоотношений.

В сказке Авенариуса разные вещи в комнате

рассказывают заснувшему мальчику свои истории.

Сказочный прием в дидактических рассказах

употребляется и без всякой реалистической рамки,

в чистом виде.

Во-первых, посредством одушевления предметов

неодушевленных или очеловечения героев живот-

ного или растительного мира (анимизм и антропо-

морфизм). Много классических примеров такого

приема у Андерсена—„Стойкий оловянный солда-

тик", „Елочка" и др., из русских авторов у Аве-

нариуса: „Сказка о Пчеле-Мохнатке" и „Сказка

о Муравье-богатыре", сказки Мамина-Сибиряка и т.п.

Во-вторых, посредством введения героев из

нереального мира,—подлинно мифического и вол-

шебного элемента (дед-мороз, феи, гномы, духи,

волшебные вещи).

Все подобные приемы были уместны и полно-

ценны в старой романтической и дидактической

литературе. Не даром с ними работали лучшие

художники слова своего времени: Андерсен и

Г. 1 офман. Позднее они ретроспективно возроди-

лись в творчестве неоромантиков и символистов

(„Елкич" у Сологуба и сказки А. Ремизова) и также

были уместны в каком-то условном смысле.

В детской литературе они утвердйлись прочно

и по многим глубоким причинам, лежащим в харак-

тере детской эстетической жизни, здесь им закон-

ное место.

Но позднейшие авторы детских книг стали

применять эти приемы на материале, совершенно

им не соответствующем, и постепенно низвели их

до нестерпимого, антихудожественного, лишенного

всякого смысла, шаблона.

Таковы все так называемые „научные" сказки,

в которых современные идеи естествознания: явле-

ния приспособления, симбиоза, мимикрии и т. п.,

даются в старой наивной романтической форме.

Здесь фальшь в самом задании. Таковы сказки

Эвальда, Нордау М., „Приключения мальчика

меньше пальчика" Новорусского, различные путе-

шествия капелек крови и лейкоцитов по человече.

скому организму в роде эльфов и тому подобное. Все

эти приемы расцвели в современной детской книге.

Нужно, впрочем, отличать те течения в дет-

ской литературе, которые интересуются сказочной

формой, как формой художественного примитива

или как формой, органически отвечающей детской

эстетике, и которые по существу представляют

искания новых путей детской книги. В этих слу-

чаях происходит не заимствование, а претворение

старых приемов в новых возможностях Мы же

В русской детской литературе эти течения заметны

больше в формах прибаутки, побасенки, частушки, чем в сказке.

Из типа таких сказок можно указать: „Яшка из кармашка"

Огнева.

говорим здесь о чисто-внешнем, применении уста-

релых шаблонов. Таковы различные „Сказки труда",

„Деды электрики", все эти олицетворения радия

и электронов, бунтующие винтики, летающие

калоши, звери, совершающие революцию, рево-

люция, символизированная прекрасной девочкой,

под ногами которой вырастают красные цветы,

и т, п., и т. п.

Разнообразные виды подобных приемов дает

современная немецкая писательница Г. Мюллен

в своих коммунистических сказках, написанных

с большим настроением и известными литератур-

ными данными, а также французский автор

Кутюрье в антимилитаристской коммунистической,

сказке „Жан бесхлебный".

В этих наиболее искренних образцах современ-

ной сказочной литературы очень наглядно про-

является несоответствие наивной формы с суровым !

содержанием, требующим совершенно иной симво-

лики. Большинство русских попыток такого рода

или выдуманы и фальшивы, или бессильны и бледны.

Таким образом стремление дать новую идеоло-1

гию и новое содержание детской книге сталки-»

вается с господством традиционных и устарелых \

литературных приемов. И сплошь да к ряду вместо

действительного обновления происходит лишь

смена морали и тенденции, негативное проявление

старых трафаретов.

Подлинно-новые пути детской книги должны

обозначаться в глубоких органических процессах

и отражаться прежде всего на ее стиле.

Заметно ли обновление самого стиля детской

книги и где искать корни этого обновления?

Если вглядеться в современную детскую лите-

ратуру в целом, то станет очевидным, что не

только стиль, но и вся внешность детской книги

радикально изменяется.

И в этих основных переменах участвует много

разных причин.

Один род причин зависит от все возрастающего

влияния самих детей на детскую литературу, дру-

гие причины связаны с технически-производствен-

ными явлениями в области книжного дела.

Влияние детей осуществляется по двум основным

линиям: 1) влияние детского творчества на авторов

детских книг^и 2) самостоятельное участие детей

в литературе.

^ Интерес к детскому творчеству возник очень

давно. Давным-давно Лев Толстой учился у детей

писать про детей. Давно Чуковский печатал свои

фельетоны о детском языке. Давно русское обще-

ство интересовалось работами немецкого педагога

Бертольда Отто, писавшего для детей на говоре

возраста.

С самого начала обозначалась двоякая направлен-

ность этого интереса к детскому творчеству: худо-

жественная и педагогическая. В области педагоги-

ческой появился ряд попыток использовать детское

творчество в целях дидактических. Интересен

затерявшийся опыт народного учителя Я. В. Бори-

сова, подслушивавшего на деревенской улице

детские частушки и записывавшего их печатными

буквами в самодельных книжках. По его словам,

дети, читая по складам свои частушки, с восторгом

их узнавали и благодаря такому узнаванию очень

быстро научались связывать механизм чтения со

смыслом прочитанного. Подобных попыток было

вероятно, много. Отсюда возник в конце-концов.

более общий интерес и к детскому фольклору 1 ).

M. X. Свентицкая в своем детском саду в Москве

составляла текст к картинкам, подслушивая раз-

говоры детей, рассматривавших эти картинки.

Такие картинки, вырезанные из журналов или

нарисованные детьми, с подписанным к ним дет-

ским текстом представляют дидактический мате-

риал данного детского сада. Подобный же материал

можно получить, делая выборки из дневника,

который ведут дети, иллюстрируя эти выборки

или детским рисунком, или рисунком руководи-

тельницы.

Если выбрать типические или особенно интерес-

ные моменты, то материал данного сада можно

превратить в книжку, интересную всем детям,

живущим в быту детских садов.

Такое превращение дидактического материала

в детскую книжку можно наблюдать в современной

Э Работы Г. Виноградова: „Детский народный календарь",

Ирк. 24 г., „Детская сатирическая лирика", Ирк. 25 г., „Детский

фольклор и быт", Ирк. 25 г. — все три брошюры изд. Вост.

Сиб. Отд. Р. Геогр. Общ,

'литературе: „Утро", „Наша белочка",. „Мы были

маленькие—мы немного подросли" (изд. „Новой

Деревни") Фауссек и Гиппиус „Наша книжка", изд.

ГИЗ'а: „В детском саду". В детском мире отража-

ются современные события—смерть Ленина, перво-

майский праздник и т.п., в играх, в рассказах, в рисун-

ках, в стихах и песенках. В некоторых школах вызы-

вают детское творчество на целый ряд разнообраз-

ных тем (очень интересный материал в школах 1-й

опытной станции в Калужской губернии; см. ст.

Шацкого „Деревенские детин работа с ними" в жур-

нале „На путяхѴновой школе", № 2 и 3 за 1925 г.).

Так накапливается детский материал около опре-

деленной темы. Его пробуют издавать и в виде

книг для школьного чтения, и в виде материалов

для педагогической работы. Прямыми или косвен-

ными путями, но в конце-концов детское творче-

ство возвращается в среду детей._

Мы не знаем еще, насколько интересно детям

читать детские произведения. Вероятно, только

в известных условиях, при определенной заинтере-

сованности.

Бывали случаи и в прежней и в современной

литературе, когда издавались произведения одного

какого-нибудь малолетнего автора.

Целесообразность таких опытов спорная. Если

детское творчество глубоко интересно, детское

авторство—явление сомнительное и с литературной,

и с педагогической точек зрения. В литературном

отношении это обычно слабые подражания взрослым

писателям; в педагогической области трудно

учесть, но легко представить себе влияние автор-

ства на самосознание и самолюбие ребенка. Более

бесспорно непосредственное участие самих детей

в детской литературе, культивируемое преимуще-

ственно в детской журналистике.

И прежние журналы для детей отводили стра-

нички под детскую корреспонденцию. Некоторые

из них, например, „Маяк", очень культивировали

самодеятельность своих подписчиков. Давно суще-

ствовала также собственная детская журналистика

в школах, в детских библиотеках, в кружках

и клубах. В первый период после революции эта

детская журналистика необычайно развилась.

Каждая детская организация прежде всего начинала

издавать свой журнал. На ряду с журналом появи-

лась новая форма—стенная газета, которая посте-

пенно стала вытеснять прежнюю форму журнала.

В результате получилось большое развитие дет-

ского авторства. К сожалению, весь этот обширный

материал никем до сих пор не изучен 1 ). В разви-

тии детской прессы пройдены разные этапы: до-

революционные—рукописные или отбитые на ма-

шинке и иллюстрированные от руки журналы;

журналы гектографированные; журналы, напечатан-

ные на ручных типографских станках с иллюстра-

J ) При Институте методов внешкольной работы работала в 1925—

26 г. специальная комиссия по изучению стенгазеты, но ее инте-

ресовала 1) организационная сторона, 2) художественное офор-

мление с изобразительной точки зрения; к изучению форм детского

словесного творчества в стенгазете комиссия еще только присту-

пает.

циями, гравированными или на линолеуме, или на

дереве самими детьми (в первые годы после

революции особенно увлекались этими способами),

и, наконец, были детские журналы и газеты, изда-

ваемые в настоящих типографиях „по-всамделеш-

нему".

Прямым переходом от этой детской прессы

явилась современная пресса для детей и подрост-

ков: журнал и газета. Большинство современной

прессы для детей издается или пионерскими орга-

низациями, или в тесном контакте с' ними. Не ка-

саясь пока ее характеристики по существу, мы

остановимся сейчас на пикорстве и деткорстве,

культивируемых и в газете и в журналах. К сожа-

лению, это явление тоже пока почти не изучается.

Г руды детских писем накапливаются в редакциях,

которые расправляются с ними в меру своих сил

и разумения.

Между тем эти детские письма интересны во

многих отношениях. Во-первых, поскольку они

отражают современную детскую жизнь и, во-вторых,

поскольку создается ряд определенных шаблонов—

в темах, в приемах, в языке, поскольку тради-

ционные формы журналистики подчиняют себе

живое творчество детей и, в-третьих, поскольку

руководители детской прессы сумели использовать

участие детей для каких-то новых возможностей.

Единственный из известных нам журналов,

дававший в этом отношении что-то интересное,

был „Новый Робинзон". Этот журнал, во-первых,

стремился возможно конкретизировать темы детски^

корреспонденций и не стеснять шорами слишком

определенных заданий живое детское творчество,

во-вторых, обрабатывал детские письма в интерес-

ной форме. Наиболее яркие эпизодики из отдель-

ных корреспонденций связывались общим стержнем

одной темы, и таким образом получался рассказ

без обычных в детских писаниях повторений

и общих мест.

Прочие журналы до сих пор не сумели исполь-

зовать детское сотрудничество ни с педагогической,

ни с литературной стороны.

Обычно они давят юных корреспондентов

шорами слишком нарочитых заданий. Вместо

непосредственного и всегда конкретного детского

писания вырабатывается в конце-концов штампо-

ванная корреспонденция, написанная установив-

шимся жаргоном, совершенно безличная и изу-

мительно одинаковая: с севера, с юга, с востока

и запада, с окраин и из центра, и в „Пионере",

и в „Барабане", и в „Октябрьских Всходах",

и в конце-концов возникает сомнение: что это—

взращивание или, наоборот, умерщвление всякого

творчества?

Но как бы ни портили дело мало чуткие или

мало опытные взрослые, несомненно, что широкое

и непосредственное участие детей внесло много

по существу нового и в темы, и в формы, и в язык

детской литературы.

Гораздо значительнее постепенное и посред-

ственное влияние подлинного детского материала,

сделавшегося доступным для изучения благодаря

3*

собиранию и печатанию его в различных видах.

„Рассказы беспризорных о себе", изданные А. Грин-

берг, „Живое детское слово", собранное в книжке

Е. Ю. Шабад, сказочки и стишки в сборнике

Крученых („Детское творчество"), материал в бро-

шюрах Г. Виноградова (см. выше) и фельетоны

К. Чуковского—все это действует своей непосред-

ственной убедительностью, художественно зара-

жает, вызывает предчувствие новых возможностей.

Открываются какие-то пути, на которых писа-

телю в его творчестве "для детей предстоит сохра-

нить всю свою художественную полноценность.

Из прозаических писателей нашего времени

детским творчеством заинтересовался покойный

Неверов 1 ). Он оставил ряд коротеньких эпизодов из

жизни современного ребенка, написанных в детском

стиле и на детском языке. Дети прекрасно усваи-

вают эти отчетливые, ясные, строго реальные

рассказы, но остаются к ним холодными. „Точно

диктант", сказала одна девочка. Она была права,

потому что эти рассказы не представляют еще

завершонной работы, а лишь первые начальные

эскизы. Под непосредственным влиянием детского

творчества написана Н. Огневым сказочка „Яшка

из кармашка", получившая известность больше за

талантливые иллюстрации художника Суворова.

Гораздо глубже и серьезнее влияние детского

творчества сказалось на ленинградских авторах.

К сожалению, первый предтеча на этих новых

путях сильно скомпрометировал себя в педагогиче-

*) „Рассказы для маленьких".

— — 37 —

ской среде. Значительную роль здесь сыграла

известная близорукость и предвзятость критики.

Имя Чуковского в официальных педагогиче-

ских кругах стало одиозным. А между тем, говоря

о современной русской литературе для детей,

не'льзя не говорить о Чуковском. Как писатель,

Чуковский больше литератор, чем поэт, но он,,

несомненно, чувствует детскую стихию и в большой

степени созвучен ребенку. Но для идеологически на-

строенного педагогического критика, который обыч-

но далек от непосредственного ощущения детства,

беспардонная дурачливость Чуковского, в высшей

степени беззаботного по части идеологии,является со-

вершенно нестерпимой, а его литературная культур-

ность и талантливость критика не убеждают, потому

что требование художественности, по отношению к

детской книге, является до сих пор лишь общим

местом и чрезвычайно произвольно понимается.

К. Чуковский прежде всего заинтересовался дет-

ским творчеством. Непосредственное соприкоснове-

ние с детским миром, не связанное никакой дидакти-

ческой преднамеренностью, воспитало его как автора.

Он и вместе с ним Маршак, работающий в том же

направлении, поставили задачей создание подлин-

ной детской книги и повышение ее культуры.

В свое время они интересовались европейской

классической детской книгой в ее английских

и немецких образцах. Гофман, Буш, Л. Кэроль,

английский детский фольклор научили их многому.

Близкое знакомство с народной прибауткой и сказ-

кой также отразилось на их творчестве.

Чуковского, как и Маршака, интересует преиму-

щественно книга для маленьких. Здесь он ставит

проблему нелепицы-шутки, как первоисточника

юмора. Он берет своих героев из особого детского

мира, чуждого и странного для взрослых. Это—

крокодил, бегемот, медведи, жирафы и прочие

звери, имена которых действуют на детский слух,

с которыми детям чрезвычайно приятно побыть

запанибрата, подурачиться. Чуковский также

знает громадное психологическое значение малень-

кого героя в детской книжке: знаменитый Ваня

Васильчиков 1 ) создан в духе веселой детской грезы.

Он пользуется исконным приемом книги для

I маленьких: олицетворением и одушевлением (антро-

1 поморфизм и анимизм), но очень умело, в шуточ-

ной форме. Современным русским детям точно

также, как детям всех эпох и всего мира, попреж-

нему нужно и попрежнему приятно приближение

к ним разных существ и вещей путем перенесе-

ния детских свойств на этот нечеловеческий мир.

„ Но современный, особенно городской ребенок

обладает гораздо большей дозой скептицизма,

чтобы принимать эти наивные приемы всерьез.

Он действительно больше не верит в фей, но

ему попрежнему приятно поиграть в них. И вот

Чуковский в шутку рядит крокодила в жилет,

в шутку разговаривает с медведем по телефону,

играет в бегство всех вещей от неумытого маль-

чишки. Он дает ребенку эстетическое переживание,

9 Герой „Крокодила".

свойственное его природе, заранее условившись

с ним в „невсамделешности", в игре. То же самое

делает Р. Киплинг в своих полных научного смысла

„Сказках", написанных в шутливом, ироническом

тоне. Когда некоторые американские авторы, исходя

из анализа детского творчества, пробуют построить

свои современные деловые сказки про окружаю-

щий ребенка мир по основным принципам детского:

мироощущения — анимизму и антропоморфизму,

то как раз излишняя „всамделешиость" и отсутствие

юмора делают их произведения несколько плоскими,

лишают их той изюминки, которую дети прекрасно

чувствуют у Чуковского. Кроме того, громадное

значение имеет обладание художественной формой

и талантливостью, которой мы, по крайней мере

в переводе, не чувствуем у американских писателей-

методистов (Спрэг-Митчель—„Рассказы про здесь

и про теперь" 1 ), „Горе котеночка"—неизвестного

автора). Но американские опыты вдумчивые и

осторожные. Как мы уже выше говорили, боль-

шинство благонамеренных русских и немецких

авторов научных и производственных сказок пред-

полагает в маленьких читателях известную долю

идиотизма и, преподнося им всерьез свою выду-

манную мифологию, оскорбляет детское самоува-

жение. Ничто так не обижает детей, как намерен* і

ный инфантилизм взрослых. /

Э Мы признаем в полной мере большое методическое зна-

чение опытов Л. Спрэг-Митчель и здесь мы говорим лишь о ее

художественной ценности.

Во всяком случае, что бы ни говорили негодую-

щие педагоги, успех Чуковского у детей очевиден.

„Крокодил", „Мойдодыр" н „Телефон"—это

уже литературные факты. Их герои сопричислены

к сонму бессмертных героев детской книги на

ряду со Степкой-растрепкой, Максом и Морицом,

Робинзоном, Гулливером и Томом Сойером. Их имена

стали нарицательными. Форма произведений Чуков-

ского—стихотворная, в быстром ритме, в эффект-

ном звучании—делает их легко запоминаемыми

и легко употребляемыми в детском обиходе.

Менее удачны прозаические попытки Чуков-

ского для более старших: слишком явно сделанные

его сказки и приключения лишены глубины, „на-

рочные". И все-таки, например, „Пираты, людоеды

и краснокожие" пользуются непосредственной

популярностью у детей в меру своей значитель-

ности.

С. Маршак работает в области детской лите-

ратуры гораздо сосредоточеннее Чуковского. Он

начал в качестве переводчика английских детских

песенок. Также им переведены запевы к поэмам

Р. Киплинга: к „Джунгли" и „Рикки Тики Тави".

С английского взял он „Дом, который построил

Джек- и „О глупом мышонке". Первая его самосто-

ятельная поэма „Пожар" показала большое и специ-,

альное дарование детского поэта. Маршак работает

пока только со стихотворной формой. Он ищет

коротеньких, родственных ребенку форм: четверо-

стишия в виде загадок и шуток, ритмические фразы

реплики, раешные стишки. В этой области он дает

много удачного и свежего.

И Чуковский и Маршак мыслят книгу для

маленьких в органическом соединении графики

и текста. С их легкой руки детской книгой заин-

тересовались и крупные мастера книжной иллю-

страции, и подлинные поэты. Они создали моду

на творчество для детей. Целый ряд поэтических

имен заявил себя в детской литературе. Но созна-

тельная постановка проблемы детской книги чув-

ствуется далеко не у всех.

Борис Пастернак, несмотря на близкую детям

тему „Карусель", написал прекрасное стихотворе-

ние, но не хватит у детей возможности об'ять это

в своем роде замечательное произведение.

О. Мандельштам увлечен темой про домашние

вещи и улицу („Примус", „Кухня", „Два трамвая").

Дает изысканные стихи, предполагая у маленького

читателя большое чувство слова. В детской массе

его стихи не заживут.

Автор известной книги „Народ и война" і

С. Федорченко пишет для детей в своем своеобраз- '

ном стиле. Увлечение древне-русскими сказаниями,

и современным фольклором отражается на ее про-

изведениях, написанных выразительным каким-то

глубинным языком и проникнутых деревенскими

и лесными настроениями. Но дети не любят ее

стихов. Надо, чтобы взрослый ценитель читал их

детям, помог им почувствовать интересный язык

и своеобразный стиль этого автора.

Заинтересовался, наконец, детской книгой и

Маяковский. Он заимствовал у Чуковского коми-

ческий гротески применил его для преподания детям

коммунистической морали. Вышло хлестко. Вместо

детской книги получилась просто озорная книга

„О Пете толстом и о Симе, который тонкий." Дурач-

ливые книги Чуковского спасает именно то, что он ду-

рачлив до конца. Он почти ничего не примешивает

в свои поэмы от взрослой сатиры. Книга Маяковского

показывает ребенку шаблонизированные взгляды

взрослых в окарикатуренных образах.

Второй опыт („Хорошо и худо") вышел у Мая-

ковского удачнее. Хорошо полное соответствие

картинок и текста. Единство графического и словес-

ного языка является достижением в детской книге.

Маяковский и здесь морализирует. Но сама по

себе мораль совсем не беда. Старинные классики

детской книги великолепно умели давать мораль.

„Мойдодыр* тоже моральная книга. Важно, чтобы

вывод целиком исходил из опыта ребенка и был доста-

точно конкретен и достаточно узок, чтобы ребенок

мог его целиком об'ять. Вероятно, моралистические

выводы нужны ребенку и очень ему свойственны.

Они помогают ему оформлять расширяющийся

опыт его жизни. С дальнейшим ростом этого

опыта расширяются постепенно и эти маленькие,

узенькие вначале его жизненные выводы. Конечно,

взрослый, подходя к ребенку с моральным выво-

дом, не должен ни лицемерить, ни фальшивить.

Важно, чтобы у коротенькой морали для детей

были глубокие и мудрые цорни.

На ряду с признанными поэтами книги для

детей в стихах стали сочинять многочисленные

авторы. Так же как на ряду с признанными масте-

рами многочисленные художники принялись рисо-

вать картинки для детских книг.

Тоненькая, в виде альбома, книга-картинка,

с коротким стихотворным текстом и яркой иллю-

страцией, почти вытеснила все другие формы

книги для дошкольного и младшего возрастов.

В стихах трактуется целый ряд современных в дет-

ской книге тем, отчасти выдвинутых детским садом,

школой, отчасти отражающих в своеобразном пре-

ломлении основные направления общей литера-

туры: мотивы города, улицы, труда, машины,

производства, быт вещей—на первом плане; мотивы

деревни, природы—на втором плане; появилась

также агитационная книжка-картинка; тема—детское

движение: законы, быт, лагерь пионеров—также

усиленно разрабатывается в книжке — картинке

и в стихотворном тексте.

Увлечения формальными задачами стихосложе-

ния вызвали разнообразные упражнения в области

ритма и рифмы, аллитерации и ассонансов—подра-

жания шуму поезда, стуку машины, звукам инстру-

ментов, крикам улицы и т. п., и т. п. В числе

опытов этого рода можно указать на книжки

Мексика и Шервинского—„Мастера и детвора",

„Стройка": В том же духе пишут В. Инбер, Н. Агнив-

цев, Зилов, Асеев, Остроумов, Барто и т. п. В конце-

концов увлечение стихотворной формой принимает

угрожающие размеры.

Проблему книги для маленьких и проблему

стихотворной формы для детей поставили Чуков-

ский и Маршак.

Серьезную работу по обновлению и материала

и приема прозаической книги для средних и стар-

ших ставит группа других ленинградских писате-

лен, работающая в тесном сотрудничестве с Мар-

шаком. Группа эта работала сначала вокруг

журнала „Новый Робинзон", теперь, к сожалению,

прекратившегося, а в настоящее время продол-

жает свою работу в детских альманахах Ленгиза-

„Советские ребята". В этой группе работают

Житков, Бианки и целый ряд других интересных

авторов.

Эта группа прежде всего решительно порвала

с обветшалыми приемами старой детской книги

Мы раньше видели, как старые трафареты в боль-

шей или меньшей степени нейтрализовали по-

пытки идеологического обновления детской книги.

Эти писатели глубже поняли проблему нового

творчества для детей, для них дело заключалось

|,е — в о д н о й с м « і е идеологии и тем

и не только

в изменении окраски. Им присуще стремление

проникнуть в стихию детства и их отличает отсут-

ствие дидактизма и преднамеренности. Они подхо-

дят к ребенку, как подлинные товарищи без же-

лания его поучать, скорее с надеждой у него

научиться. Нельзя, конечно, сказать, что все их

опыты бесспорны и удачны, но самая постановка

их работы чрезвычайно плодотворна и интересна.

Их отличает также уважение к культуре книги,

к мастерству и технике авторского дела.

Прежде всего эта группа внесла богатство сю-

жета в детскую литературу. Они понимают, что

интересы ребенка разнообразны и универсальны.

Но в этом разнообразии интересов есть опреде-

ленные центры. Такими центрами являются при-/

рода и животные, техника и передвижение, экзо^

тические чудеса далеких стран.

Весь мир нужно приблизить к ребенку, чтобы

он мог участвовать в разнообразных возможностях

его бытия. Ребенок прежде всего должен быть лично

заинтересован во всем происходящем.

Какими приемами, какими путями достигнуть

этой личной заинтересованности ребенка?

Прежде всего каждый из этих авторов н е

только беллетрист,—кроме того, у него есть область

специального знания.

В. Бианки—натуралист и орнитолог. Сын зоолога,

он с детства живет в непосредственном общении

с живой природой. Он ставит себе задачей найти

приемы биологической книги для маленьких. Его

первые опыты—в сущности довольно обнаженные

разрешения методических заданий („Чей нос лучше",

.Лесные домики", „Первая охота" и т. д.). Он

употребляет прием антропоморфизма без всякой

фальши и натяжки, просто, как способ мышления

ребенка. Он пользуется приемом повторительного

сравнения, заимствованным им в кумулятивной

сказке. Дает цепь действий и движений, почти

ничего не описывая, и целиком опирается на ри-

сунок. Во всем он заставляет читателя наблюдать

и сравнивать и всегда берет случай и факты из

сферы, доступной наблюдению и опыту ребенка.

Художнику, иллюстрирующему его книги, он дает

целый ряд интересных заданий, потому что иллю-

страция—основной элемент в каждой его книге

„Снежная книга" — история зайца в лесу — вся

состоит из рисунков заячьих и лисьих следов

и следов филина на снежном покрове, а коротенький

текст ведет читателя по этим следам и раскрывает

по ним лесную драму—гибель зайца.

От коротких биологических эпизодов Бианки

переходит к построению более крупных вещей (по-

весть „Мурзук"). Прекрасно зная жизнь зверя, он

хуже изображает быт людей. Но в его повести, во

многом слабой с композиционной и художествен-

ной стороны, есть все элементы, делающие ее ин-

тересной и близкой детям.

Гораздо шире амплитуда творчества Житкова.

Житков, прежде чем стать писателем, был штурманом

парусного судна, инженером-судостроителем, рыба-

ком, он широко знаком с жизнью труда и с жизнью

техники. Подобные люди большого жизненного

опыта всегда импонируют детям. Московский автор

С. Григорьев—человек того же типа и, может быть,

как писатель, сильнее Житкова. Но между ними

большая разница. Григорьев по существу не заин-

тересован проблемой детской книги. Он пишет

много и охотно, пожалуй, даже чересчур много,

но он не прогрессирует, как писатель для детей.

Он тратит весь большой запас своих богатых впе-

чатлений и стихийно рисует картинки разнообраз-

ного трудового и производственного быта. Но

писательской культуры в нем не чувствуется,

Житков—культурный работник.

Его первые рассказы „Злое море" являются уже

попыткой разработки производственных тем

извнутри, органически, в противоположность обыч-

ному приему вводить в повесть для детей произ-

водственное содержание извне, механически. Жит-

ков упорно ищет новые приемы писания для детей.

В книге „Паровозы" делового технического харак-

тера он пробует целый ряд приемов: сценки из

детства изобретателей, драматические эпизоды из

их биографий; олицетворение машин, их соревно-

вание между собой; в тексте опирается на много-

численные и разнообразные иллюстрации: и в виде

рисунков, и в виде таблиц, и в виде чертежей

и схем. В рисунках дает много быта и сюжета. Он

придает значение печатному размещению текста:

дает текст маленькими абзацами, делает много

подзаголовков; вводит красные строки — всячески

оживляет и разнообразит деловой текст книги.

Книга вышла пестрой и во многом спорной, но

она носит явный характер исканий и опыта.

Житков в своих работах выдвигает много тем

разнообразного характера, преимущественно техни-

ческого и трудового. Он на ряду с другими ленин-

градскими авторами любит пользоваться фотогра-

фическими снимками, при чем самые снимки, иллю-

стрирующие их рассказы, резко отличаются от

обычного мелкого и слепого стиля фотографий-

иллюстраций.

В поисках новых приемов приближения к чита-

телям своего материала Житков начинает пользо-

ваться приемом сказа от лица героя. Так написал

он „О слонах" в виде автобиографического рас-

сказа матроса о том, как он в Индии наблюдал

слонов в их разнообразной работе. Он разрабатывает

сюжет в такой конкретной форме, что заставляет

читателей видеть, почти ощупывать слонов. Также

от лица матроса рассказывает он о посещении их

корабля негритянским королем („Голый король").

В стиле сказа от лица мальчишек—героев

происшествия, выдержаны и два его лучших рас-

сказа „Дяденька" и „Джарылгач". В „Дяденьке"

достигает он удачного слияния производственного

бытового и психологического мотивов в органи-

чески цельном сюжете. Мальчишка — котельщик

рассказывает об эпизоде своих отношений к стар-

шему рабочему. Немолчный стук и лязг железа

здесь отражается на всей психологии маленького

героя, и эта атмосфера котельной мастерской не-

посредственно воспринимается читателем. В „Джа-

рылгаче" трагикомическая эпопея убежавшего из-за

разорванных новых штанов мальчишки, его при-

ключения на паруснике в море рассказаны ма-

ленькими эпизодами-главами, каждая с особым

заглавием. Здесь форму. Житков заимствует у

любимых детских книжек (например, Бакст: „Вокруг

света без гроша в кармане" и т. п.) и этой формой,

несомненно, приближает свой психологический рас-

сказ к читателю. Эти оба рассказа оставляют впе-

чатление определенных этапов на пути к новой

книге для детей.

Если сравнить внешность книги-картинки, изда-

вавшейся до революции, с современной, получается

почти контрастное впечатление.

Первый период после революции был временем

возрождения кустарных способов иллюстрации,

потому что не было технических средств и красок

и потому что это было время революционных

-футуристических, кубических, супрематических

и конструктивистических исканий в области книж-

ной иллюстрации.

Интерес к примитиву, к народному искусству,

к детскому рисунку, с одной стороны, проблема

художественной организации книги, стремление

к плоскостной иллюстрации, к плакату, к монтажу,

с другой, увлечение гравюрой на линолеуме, на

дереве, автолитографией, интерес к раскраске от

руки,—все эти искания отразились на детской

книге и придали ей в первые годы своеобразные,

пестрые, иногда резкие и крайние формы. В ре-

зультате вырабатывается новая техника книги,

новые приемы иллюстрации, организации страницы,

употребления шрифтов. Во внешности новой книги

совершенно исчезла наивная, сантиментальная дет-

скость, придаваемая раньше гладенькими празд-

нично-яркими лакированными изображениями на-

рядных детей и красивых зверков. Книга приобрела

выразительный, подчеркнутый, иногда карикатур-

тичность, мертвенность, расчлененность.

Почти исчезло распростра-

ненное прежде обыкновение иллюстрировать нкн'гу

3 ) „Радуга

Мириманов. ГИЗ, и т. д.

готовыми клише, случайно подобранными. Худо ли,

'хорошо ли, каждая книга получает индивидуаль-

ные иллюстрации. Правда, что на ряду с масте-

рами появляются многочисленные ремесленники

иллюстрации, снабжающие детские книги спешной

халтурной, поверхностной и неграмотной картинкой

(в изд. „Молод. Гвардии", Мириманова, во миогих

дешевых книгах изд. „Радуга").

Большое примеиение в детской книге получает

фотография. Лучшее, что достигнуто в этом отно-

шении—это фотографии-иллюстрации в журнале

„Новый Робинзон" и в последних изданияхЛенгиза,

Разнообразие иллюстрационных приемов и тех-

ники, уменье распоряжаться шрифтами делают

внешность детской книги значительно выразитель-

нее. Это повышение общей техники книжного дела

дает возможность усиливать и подчеркивать

выразительность текста, — в книжной технике

и автор, и художник приобретают новое оружие,

новое средство для передачи своих идей. Сама эта

новая техника подсказывает авторам новые формы

творчества. Об этих формах мы уже упоминали

выше, при характеристике группы ленинградских

писателей. Изменяется самое сознание созидателей

детской книги. Из разобщенных, работающих

в одиночку, независимо друг от друга и незаинте-

ресованных друг в друге они превращаются во

взаимно связанных и взаимно зависимых сотруд-

ников.

В лучших образцах современной книги нет

отдельно автора, иллюстратора и технического

исполнителя,—книга едина. То, что автор говорит

словами, художник договаривает изображением,

технический редактор сочетает их двуликую речь

в одно неразрывное целое путем организации

связи текста и иллюстрации, путем выражения

текста тем или иным шрифтом, отвечающим стилю

и технике иллюстрации. Шрифт придает зритель-

ную интонацию тексту.

Современный автор понял свою зависимость

и для него стало в высшей степени не безразлично,

кто и как будет его иллюстрировать и издавать.

Отсюда стремление к коллективной работе,

к организации. Но не только от художника и тех-

ника книжного дела чувствует свою зависимость сов-

ременный автор,—он также начинает понимать значе-

ние педагога и библиотекаря, распространителя дет-

ской книги, организатора детского чтения, а главное—

доминирующее значение самой детской аудитории.

Отсюда искание связи с педагогической средой

и непосредственного контакта с детьми.

Так при детском отделе московского Госиздата

в комиссии по созданию детской книги, существую-

щей с 1924 г., принимали участие авторы-иллюстра-

торы детских книг, педагоги школьных и дошколь-

ных учреждений, библиотекари детских библиотек.

Подобная же комиссия работает при дошкольном

отделе опытно-показательных учреждений Нарком-

проса.

Взаимная заинтересованность писателей и

педагогов наблюдается и в кружке ленинградских

детских писателей.

Общий язык между издателем, писателем,

художником, педагогом и детской аудиторией

далеко еще не найден.

Но в результате исканий на этом, пути проблема

детской книги начинает сознаваться и более глу-

бокой и более сложной.

Алфавитный указатель.

Авенариус. В. П.—26. 27.

Агнивцев, Н.—43.

Акульшин, F.—17.

Алтаев, Ал.—19.

Амичис, Э.—9.

„Американские школьники

на каникулах".—25.

Андерсен, Г. X.—27.

Андреев, Л,—8.

Анненская, А.—21.

Асеев, Н.—43.

Ауслендер, С.—16. 18. 19. 21.

Базедов.—4.

Бакст.—48.

„Барабан".—35.

„Барская плетка".—17.

Барто, А.—15—43.

Безыменский, А.—14.

Беляев—22.

„Белые волки".—15.

Белых, Г.—15.

Беркень.—4.

Бертольд, Отто.—30.

Бианки, В.—44. 45. 46.

Библия.—3.

Бланшар.—4.

Бляхин, Т.—18. 21.

Бобинская.—16.

Богданов, Л,—16.

„Боевое крещение".—14.

Бомон, де.—4.

Бонд, А. Р.—25.

Борисов, Я. В.—31.

„Босые пятки."—17.

Бульи.—4.

Буссенар, Л.—23.

Буш,—В. 37.

Вамбери.—20.

„Ванька Огнев".—18.

„Варнак".—17.

„В горах Алтая".—19.

„В детском саду",—32.

Берн, Жюль—23.

Вишшченко, В.—9.

Виноградов, Г.—31. 36.

Виргилий.—3.

Владимирский, Вл.—14.

„Вокруг света без гроша

в кармане".—48.

Вольнов, Иван.—11.

Герминия Мюллен.—29.

„Герои техники".—25.

Гершензон, М.—15.

„Гибель Британии".—23.

Гиз.—50.

Гиппиус, Т.—32.

Гиршгорн.—22.

Голубев, П.—18,-

„ Голый король".—48.

Гомер.—3.

Гончаров, В.—22.

„Горе котеночка".—39.

„Городок в табакерке".—26.

Горький, М.—9. 11.

Гофман, Т.—27.

Гофман.—37.

Григорьев,С.—13.14.19.23.26.

46.

„ Гришка- грохотун".—17.

Гринберг, А.—36.

„Гулливер".—40.

Гумилевский, Л.—22.

Гюго, В.—9.

« Д в а трамвая".—41.

„Два шага".—17.

„Дед электрик".—-29.

„Демка Лобан".—14.

„Деревенские дети и работа

с ними".—32

„Детская сатирическая

лирика".—ЗІ.

„Детский народный

календарь".—31.

„Детский фольклор и быт".

—31.

„Детское творчество".—36.

„Джарылгач",—48.

„Джимми Доллар".—22.

„Джунгли".—-40.

Диккенс. Ч.—9.

Дмитриева, В.—9.

„Дом, который построил

Джек".—40

Додэ, А.—9.

Дорохов. П.—15.

„Друг народа".—20.

„Дяденька".—48.

Екатерина II.—4 Ѣ

„Елкич".—28.

„Елочка".—27.

„Ефимка-партизан",—18.

„ Ж а н бесхлебный".—29.

Жанлис,—4.

Желиховская. В. П.—21.

„Живое детское слово".—36.

Жития.—3.

Житков, Б. С.—19. 26. 44.

46. 47. 48.

Завадовский, Л.—18.

Замойский,—17. 21,

„Земля и Фабрика".—24.

, Зилов, Л.—43.

„Злое море".-47.

Золя, Э.—9.

„Зрелище вселенной".—3.

Иванов, Евг.—17. 21.

Инбер, В.—43.

Иркутов, А.—15.

„История одной девочки "-г-2.

Каманин. Ф.—18.

Кампе.—4.

„Карусель".—41.

„Как мальчик Хгог устроил

радиостанцию".—25.

„Как Саша стал красноар-

мейцем".—14.

Кассель, Д.—14.

Киплинг, Р.—23. 39. 40.

„Клуб египетских инже-

неров".—25.

Кожевников, А,—16.

Коменский, Ян Амос.—3.

„Коммуна".—16.

Конашевич, В.—50.

Кондурушкин, И.—11.

„Коцец старой сказки".- 17.

Кораблев, Е.—18.

Кравченко, А. Г.—14,

„Красные дьяволята*.—18. 21.

„Крокодил".—40.

Крученых, А.—36.

„Куделя".—17.

Купер, Ф — 23.

Куприн.—9.

Кутюрье, П.—29.

„ Кухня".—41.

Кэроль, Л.—37.

•Лебедев, В.—50.

Ленгиз.—44. 51.

„Лесные домики".—45.

„Летчик Мишка Волдырь".—

15.

Локк, Дж.—3.

Лондон, Дж,—9. 23.

Лукашевич, Кл.—21.

Майн-Рид.- 23.

„Макар Следопыт".-^-!8.

„Макс и Мориц".—40.

„Мальчишки".—14.

„Мальчий бунт".—14.

Мамин-Сибиряк. Д.—27.

Мандельштам, О.—41.

„Мастера и детвора".—43.

Маршак, С. Я.—37. 38.41. 44.

„Маяк".—33.

Маяковский, В.—42.

Мексин, Я.—43.

„Месс Менд".—22.

„Мир в картинках",—3.

Мириманов, Г.—24. 51.

Митчель, Л. С.—39.

„ Мойдодыр ". — 40. 42.

Муйжель, В.—9.

„Мурзу к "—46.

„Мы были маленькие".—32.

Мюллен, Г.—29.

Накоряісов, H.—14.

„На пути".—14.

„На путях к новой школе"—

32.

„Народ и война".—41.

Насимович, А. Ф.—16.

„Наша белочка".—32.

„Наша, книжка".—32.

Неверов, А.—13. 36.

Низовой, Павел,—19.

Никифоров, Г.—14.

» Новая Деревня".—32.

„Новая Москва".—24.

Новиков, И.—4.

Новиков-Прибой.—15, 18.19.

Новорусский, М.—28.

„Новый Робинзон".—34. 44.

51.

Овидий.—3.

Огнев, Н.—28. 36.

„О глупом мышонке".—40.

Одоевский, В.—26.

„Около земли".—17. 21.

„Октябрьские Всходы".—35.

Оливер Твист.—9.

Онруд, Г.—9.

„О Пете толстом и Симе,

— который тонкий",—42.

„Orbis pictus rt .—3.

„О слонах".—48.

Остроумов, Л.—18. 43.

„От моря до моря".—18.

„Охотники".—17.

Пантелеев, Л.—15.

„Паровозы".—47.

Пастернак, Б.--41.

„Первая охота".—45.

„Первый сноп".—17.

„Петька адмирал".—14.

Петрова, Е.—21

„ Пираты, людоеды и красно-

кожие".—40.

„Пионер".—35.

„ГІожар".—40.

П равонарушители ".—15.

^ Приключения мальчика

меньше пальчика".—28.

„Примус".—41.

„Пропавший лагерь".—16.

„Продавец счастья".—16.

«Радуга",—51.

„Разбойники".—17.

„Рассказы беспризорных

о себе".—36.

„Рассказы для маленьких".—

36.

„Рассказы про здесь и про

теперь".—39.

Ре-ми.—50.

Ремизов, А.—26.

„Республика Шкид". —15.

„Рикки-Тикки-Тави".—40.

'„Робинзоны".—17.

„Ромка".—16.

Розеггер, П.—9.

Рудаков, К.—50.

Руссо, Ж.-Ж.-З.

Рязанцев, В.—14.

Сальгари.—23.

Свентицкап, M. X.—31.

СвирскиЙ, А.—9.

Сейфуллина, Л.—15.

Семенов, С.—9.

.Семь бед".—16.

„Сеня Калугин".—16.

Серафимович, А.—9.

„Сенькип первомай".—и.

Синклер, И.—9.

Сказка о пчеле-мохнатке .

Сказка о муравье богатыре .

„Сказки труда"—28.

„Сказки" Киплинга.—39.

„С мешком за смертью".-із.

^Снежная книга".—46.

Сологуб, Ф.—28.

„Советские ребята".— 44.

Станюкович, К.—19.

Стивенсон, Р.—23.

Стойкий оловянный солда-

* тик".-27.

„Степка-растрепка".—4U.

„Стройка" —43.

Суворов. А.—36.

Сытин, Ал.—19.

„Ташкент—город хлебный".

— 1 9 .

„Телефон".—40,

Тиванов,—17. 21.

Тихонов, Н.—18. 20.

Толмачева.—15.

„Том Хэтсон Летчик,,.—25.

Толстой, Л.—30.

„Том Сой ер".—40.

Тырса, И.—50.

У й д а . — 9 .

„Универсальные лучи .—лі.

"Утро".—32.

Уэльс, Г.—23.

Федоров-Давыдов, А—15.

Федорченко, С. 41.

Формозов, А.—18.

Фурманов, Дм.—19.

„Хорошо и худо". 22.

Чарскап, Л.—21-

Четвериков, Дм.—1/.

„Чей нос лучше".—45.

Что комната говорит .—20.

Чуковский, К. И.-ЗО 36.

37. 38. 39. 40. 41. 42.44.

Шабад, Е.—36.

„Шахта Изумруд"—14.

Шацкий, С. Т.—32.

Шервинский, С. 43.

Шилов, С. 17.

„Шпана".—16-

Эвальд,—28.

Эджеворт — 4.

Эзоп.—3.

„Яшка из кармашка".—28.

Яковлев, А.—17. 21.