Пребывание Уэллса в Ленинграде было сравнительно недолгим, но весьма насыщенным: он виделся с И. П. Павловым, Л. А. Орбели, А. Н. Толстым, посетил Петергоф, Пушкин, побывал в Эрмитаже. Но, вероятно, мало кто знает о встрече группы ленинградских писателей и популяризаторов науки с маститым британским литератором.

Автор настоящих воспоминаний работал тогда в Ленинградском отделении издательства «Молодая гвардия». В комнате на третьем этаже знаменитого Дома книги, где находилась редакция научно-популярной литературы, часто можно было встретить видных ученых и писателей: А. Е. Ферсмана, Я. И. Перельмана, А. Р. Беляева и других. Горячо обсуждались не только планы новых книг, но и рукописи (например, роман Александра Беляева «Прыжок в ничто»), спорили о новинках зарубежной научно-фантастической и научно-популярной литературы.

Когда в конце июля 1934 года стало известно о приезде в Ленинград Герберта Уэллса, в редакции собрался почти весь «синклит» авторов и было решено: ни в коем случае не упустить возможности встретиться с английским писателем и просить Ленинградское отделение ВОКСа устроить такую встречу. Решили преподнести Уэллсу подарок: по экземпляру всех его книг, изданных в СССР после Октябрьской революции. Попутно замечу, что из этих двух забот, выпавших на мою долю, выполнение второй оказалось едва ли не самой трудной. Пришлось обрыскать буквально всех букинистов и (увы, теперь уже не существующие, к сожалению!) книжные развалы… Кое-кому пришлось расстаться с собственными экземплярами (особенно Якову Исидоровичу Перельману, в богатейшей личной библиотеке которого имелись все книги Уэллса, изданные после 1917 года Сойкиным и Госиздатом). Наконец все книги — несколько десятков — были бережно упакованы в две объемистые пачки, оставалось лишь преподнести их автору…

Встретиться с Гербертом Уэллсом, против всяких ожиданий, оказалось совсем не так уж сложно. В ВОКСе сразу вняли нашей слезной просьбе, но посоветовали ждать.

Ожидание тянулось несколько дней. Лишь 30 июля позвонил работник ВОКСа Андриевский и сказал: «Все в порядке! Герберт Уэллс согласился принять небольшую группу ленинградских писателей и ученых. Первого августа, в шесть вечера, он просит быть у него».

И вот, еще задолго до назначенного часа, в холле гостиницы «Астория», около кадки с пальмой, начали появляться участники «депутации».

Первым пришел профессор-геофизик Борис Петрович Вейнберг — невысокий и, несмотря на полноту, весьма подвижный человек, с лукавой усмешкой, таявшей в бороде. Сын знаменитого литературоведа и переводчика Гейне, Борис Петрович был выдающимся ученым и, кроме того, немало потрудился на поприще научной популяризации. Его перу принадлежала (например, книга «Снег, иней, град, лед и ледники», выдержавшая несколько изданий. Борис Петрович хорошо владел английским и согласился быть нашим переводчиком.

Затем пришел Яков Исидорович Перельман — о нем говорит уже само его имя, — патриарх советской (да и не только советской!) семьи «занимательщиков».

Вслед за ним показалась плотная фигура Николая Алексеевича Рынина, профессора Института путей сообщения, автора известного курса «Начертательная геометрия» и не менее известного капитального труда о межпланетных перелетах — этой своеобразной и уникальной в своем роде энциклопедии по истории авиации, астронавтики и астронавигации.

Наконец пришел Александр Романович Беляев — крупнейший советский писатель-фантаст. Опираясь на палку (он был человеком болезненным) и дружелюбно поглядывая сквозь толстые стекла пенсне, он уселся рядышком с Вейнбергом.

Таков был состав «депутации», пришедшей в «Асторию», чтобы побеседовать с признанным королем научной фантастики.

Мы сидели на диване, обсуждая в оставшиеся четверть часа возможные детали встречи. Каждого занимала мысль о том, какое впечатление произвела на Герберта Уэллса наша страна. По этому поводу уже в вестибюле разгорелись жаркие дебаты.

— Бьюсь об заклад, — горячился Вейнберг, — что Уэллс находится в состоянии полной растерянности! Если он хороший наблюдатель, то все видел и должен отказаться от своих прежних мнений о России.

— Разумеется, — заметил деликатнейший Яков Исидорович Перельман. — Уэллс, как настоящий художник, не может равнодушно воспринимать перемены, которые бросаются всем в глаза.

— Нет, Яков Исидорович, — возразил Рынин. — Такие люди, как Уэллс, не так-то просто расстаются со своими прежними убеждениями и представлениями. Не забывайте, что Уэллс художник не просто с буржуазным, а с британским — я подчеркиваю это — мировоззрением! Англичане упорны в своих взглядах!

В разговор вступил Александр Беляев:

— Меня лично интересуют взгляды и позиция Уэллса как писателя-фантаста. За последние десятилетия научно-фантастическая литература за рубежом невероятно деградировала. Убогость мысли, низкое профессиональное мастерство, трусость научных и социальных концепций — вот ее сегодняшнее лицо… Любопытно, что думает по этому поводу Уэллс? Ведь он по-прежнему остается властителем дум в этой области литературы…

— Одним словом, — заключил Борис Петрович, — Уэллсу предстоит жаркий разговор, если, конечно, он не увильнет от него чисто по-английски.

Наша беседа была прервана приходом Андриевского.

— Герберт Уэллс просит вас к себе в номер, — сказал он. Прошу не очень утомлять его расспросами, так как он устал после поездки в Колтуши. — Андриевский сделал небольшую паузу, а потом добавил: — Уэллс, кажется, чем-то раздражен…

— Ага! — усмехнулся Борис Петрович. — Вероятно, Иван Петрович поговорил с ним по душам…

— Но я надеюсь, — улыбнулся Беляев, — мы не станем его подробно расспрашивать об этом?..

В номере люкс навстречу нам поднялся высокий худощавый человек с седым коротким бобриком на толове, с глубоко посаженными внимательными, добрыми, но очень усталыми глазами. Борис Петрович Вейнберг после нескольких вступительных слов Андриевского представлял нас всех поочередно, и Уэллс, крепко пожимая каждому руку, приговаривал по-русски:

— Очень, очень приятно!

Он пригласил нас к круглому столу, уставленному вазами с фруктами, сэндвичами и бутылками с прохладительными напитками, придвинул ящик с сигарами. Все уселись, и при посредстве Бориса Петровича Вейнберга началась беседа. Тон, характер и содержание беседы лучше всего передать, если попытаться воспроизвести ее так, как она происходила, то есть «в лицах»:

УЭЛЛС. Я очень рад представившейся мне возможности встретиться со своими коллегами по профессии. Это, кстати, одна из главных целей моей поездки в Советский Союз. Дело в том, что после смерти Голсуорси я был избран президентом сообщества писателей «Пенклуб». В Москве я виделся с Максимом Горьким, с которым обсуждал вопрос о вступлении Союза советских писателей в «Пенклуб». Но Горький решительно отклонил мое предложение на том основании, что «Пенклуб», не делая никаких политических различий, в число своих юридических членов принял корпорации писателей гитлеровской Германии и фашистской Италии. Я лично был весьма огорчен, услышав из уст Максима Горького отказ…

ВЕЙНБЕРГ. Это произошло потому, что некоторые писатели Германии и Италии не хотят служить гуманизму, предпочитая поддерживать сумасбродные геополитические устремления своих диктаторов…

УЭЛЛС. Писатель, мой дорогой профессор, должен стараться по возможности быть вне политики. В противном случае его творчество может оказаться не свободным от влияния тенденции…

БЕЛЯЕВ. Мистер Уэллс, позвольте спросить, были ли вы как литератор абсолютно свободны от влияния тенденции, когда писали свой, я сказал бы, зловещий роман «Джоан и Питер»? От сюжетной концепции веет ужасом и безысходностью: в середине шестидесятых годов нашего столетия — новая мировая война… Бомбами чудовищной силы города расплавлены, человечество уничтожено. И от всей человеческой цивилизации уцелел лишь сломанный велосипед… И двое молодых людей, словно Адам и Ева, начинают новый человеческий род на развалинах старого мира. Разве этот роман не тенденциозен?

УЭЛЛС. У нас, любезный коллега, совершенно разные подходы к оценке сюжета. Я исхожу из всечеловеческого добра. Вы видите во всем лишь классовую борьбу…

ПЕРЕЛЬМАН. Я опасаюсь, что ваш превосходный роман «Борьба миров» в подтексте тоже имеет в виду классовую борьбу.

УЭЛЛС. Возможно, возможно… Простите, не вы ли тот самый Джекоб Перлман, который столь своеобразно интерпретировал мои произведения? Я читал вашу «Удивительную физику» — так она именуется в английском переводе.

ПЕРЕЛЬМАН. Тот самый…

УЭЛЛС (смеясь),…который так ловко разоблачил моего «Человека-невидимку», указав, что он должен быть слеп, как новорожденный щенок… И мистера Кейвора за изобретение вещества, якобы свободного от действия земного тяготения…

ПЕРЕЛЬМАН. Каюсь, было так, было… Но ведь от этого ваши романы не стали хуже.

УЭЛЛС. А я, признаться, так тщательно старался скрыть эти уязвимые места моих романов от взора читателей! Как же это вам удалось разгадать мои секреты?

ПЕРЕЛЬМАН. Видите ли, моя специальность — физика. Кроме того, я еще и популяризатор.

Когда смех, вызванный этой мирной перепалкой, утих, я преподнес Уэллсу обе пачки книг. Вручая подарок, я передал ему также и справку Всесоюзной Книжной палаты о тиражах его книг в СССР (они перевалили за 700000 экземпляров!).

УЭЛЛС. Благодарю вас за очень приятный для меня сюрприз. Это гораздо больше, чем издано в Англии за то же время. Весьма приятный сюрприз!

РЫНИН. Как видите, вас охотно читают у нас, потому что любят и знают вас как признанного мастера научной фантастики.

БЕЛЯЕВ. У нас охотно читают и других иностранных фантастов. Читают ли у вас, в Англии, произведения наших писателей?

УЭЛЛС. Я по нездоровью не могу, к сожалению, следить за всем, что печатается в мире. Но я с огромным удовольствием, господин Беляев, прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». О! Они весьма выгодно отличаются от западных книг. Я даже немного завидую их успеху!

ВЕЙНБЕРГ. Чем именно отличаются, позвольте спросить? Мы будем весьма признательны, если вы хотя бы кратко охарактеризуете общее состояние научной фантастики на Западе. Ведь этот род литературы — один из самых массовых, а кроме того, он особенно близок нам.

УЭЛЛС. Мой ответ на ваш вопрос, господин профессор, будет кратким. В современной научно-фантастической литературе Запада невероятно много буйной фантастики, и столь же невероятно мало подлинной науки и глубокой мысли. Научная фантастика, как литературный жанр, вырождается, особенно в Соединенных Штатах Америки. Она постепенно становится суррогатом литературы. Внешне занимательная фабула, низкопробность научной первоосновы и отсутствие перспективы, безответственность издателей — вот что такое, по-моему, наша фантастическая литература сегодня. Она не поднимается выше тривиальных сюжетов о полетах в далекие небесные миры. Между тем, задача всякого литератора, особенно работающего в научно-фантастическом жанре, — провидеть социальные и психологические сдвиги, порождаемые прогрессом цивилизации. Задача литературы усовершенствование человечества… Впрочем, может быть, я слишком субъективен в своих суждениях? Но в нашей профессиональной среде я могу высказать эти наблюдения, не рискуя быть понятым превратно. Не так ли?

БЕЛЯЕВ. Благодарим вас, все сказанное вами чрезвычайно интересно и важно! Мы можем лишь искренне радоваться тому, что наши мнения по этому вопросу полностью совпадают.

ПЕРЕЛЬМАН. Нас очень интересуют ваши личные творческие планы. Над чем вы работаете в настоящее время, над чем размышляете?

УЭЛЛС. Мне сейчас шестьдесят восемь лет… А это означает, что каждый англичанин в моем возрасте должен подумать над тем, зажжет ли он шестьдесят девятую свечу в своем именинном пироге… Поэтому меня, Герберта Уэллса, в последнее время все чаще интересует Герберт Уэллс. Но, несмотря на это, я продолжаю работать над книгой, в которой стремлюсь отразить некоторые черты нынешней смутной поры, чреватой военными потрясениями.

БЕЛЯЕВ. Мы знаем вас как противника фашизма, и нас очень радует, что вы не остаетесь в стороне от общей борьбы против губителей цивилизации. Правильно ли я вас понял?

УЭЛЛС. Более или менее правильно.

ВЕЙНБЕРГ. Мы надеемся, мы верим, что вы окажетесь на той же стороне баррикады, на которой будем и мы в случае, если грянет новая борьба миров…

УЭЛЛС. Мой дорогой профессор! Боюсь, что из меня выйдет неважный баррикадный боец… Да и кроме того, когда заговорят пушки, вряд ли нужны будут перья, к тому же писателей-фантастов.

РЫНИН. Не скажите, не скажите… иное перо много сильнее пушек.

Уэллс не ответил на эту реплику. Он внимательно оглядел всех нас и, помолчав, тихо произнес что-то поанглийски. Мы вопросительно посмотрели на Бориса Петровича. Тот встал и сказал:

— Герберт Уэллс сердечно благодарит всех за приятную и полезную беседу и сожалеет, что не в состоянии продолжать ее, так как у него разболелась голова.

Уэллс крепко пожал нам всем руки, мы раскланялись и вышли из номера.

Часы в холле показывали ровно девять."

Григорий Мишкевич. Три часа у великого фантаста. (статья), стр. 435-442

сборник Вторжение в Персей (первое издание)

Составители: Е. Брандис, Вл. Дмитревский

Л.: Лениздат, 1968 г.

https://fantlab.ru/edition5851

Т. 1. 568 стр. с илл.

Содержание: Б. В. Ляпунов. Предисловие. — Человек-амфибия. —

Чудесное око. — Человек, нашедший свое лицо.

Т. 2. 536 стр. с илл.

Содержание: Голова профессора Доуэля. — Звезда КЭЦ. — Вечный

хлеб. — Продавец воздуха.

Избранные научно-фантастические произведения. В 3-х т.

[С предисл. Б. В. Ляпунова. Илл.: С. Бродский]. Т. 1 — 3. М.,

«Молодая гвардия», 1957. (Б-ка науч, фантастики и приклю ­

чений).

Т. 1. 568 стр. с илл.

Содержание: Б. В. Ляпунов Предисловие. — Человек-амфибия. —

Чудесное око — Человек, нашедший свое лицо.

Т. 2. 536 стр. С ИЛЛ.

Содержание: Голова профессора Доуэля. — Звезда КЭЦ. — Вечный

хлеб. — Продавец воздуха.

Т. 3. 552 стр. с илл.

Содержание: Властелин мира. — Последний человек из Атлантиды. —

Ариэль.

Избранные научно-фантастические произведения. В 3-х т.

[С предисл. Б. В. Ляпунова. Илл.: С. Бродский]. Т. 1 — 3. 1М.,

«Молодая гвардия», 1958. (Б-ка науч, фантастики и приклю ­

чений).

Содержание то же.

СБОРНИКИ И ОТДЕЛЬНЫЕ ИЗДАНИЯ

Романы, повести, рассказы

Голова профессора Доуэля. М. — Л., «Земля и фабрика»,

1926. 200 стр.

Содержание: Голова профессора Доуэля 2 . — Человек, который не

спит. — Гость из книжного шкапа.

1 При составлении библиографии ряд сведений был получен от Б. В.

Ляпунова.

2 Этот, первоначальный вариант романа существенно отличается от

последующих изданий.

А. Р. Беляев 181

Остров погибших кораблей. Роман. М. — Л., «Земля и фаб ­

рика», [1927]. 334 стр.

Человек-амфибия. Науч.-фантаст. роман. М. — Л., «Земля

и фабрика», [1928]. 204 стр.

Человек-амфибия. Науч.-фантаст. роман. С предисл.

В. В. Потемкина. Изд. 3-е. М. — Л., «Земля и фабрика», 1929.

206 стр. с илл.

Человек-амфибия. Науч.-фантаст. роман. Послесл. А. Не-

милова. Рис. А. Блэк. М. — Л., Детиздат, 1938. 184 стр. с илл.

Человек-амфибия. Науч.-фантаст. роман. Изд. 3-е. [Со

вступит, статьей В. Воеводина «А. Р. Беляев и его творче ­

ство»]. Рис. А. Блэк. М. — Л., Детгиз, 1946. 184 стр. с илл.

Человек-амфибия. Науч.-фантаст. роман. М., Гослитиздат,

1956. 168 стр.

Борьба в эфире. Науч.-фантаст, роман. С очерком «Наука

и фантастика» [и с предисл. редакции]. Илл. х у до ж . В, Але ­

ксандровского, М. — Л., «Молодая гвардия», 1928. 335 стр.

с илл. (Соврем, б-ка путешествий, краеведения, приключений

и науч, фантастики. Под ред. С. П. Полтавского').

Содержание: От редакции. — Борьба в эфире. — Верный хлеб. —

Ни жизнь, ни смерть. — Над бездной 1 . — Фантастика и наука. Очерк.

* Властелин мира. Науч.-фантаст. роман. Рис. Г. Фитин-

гофа. Обл. С. Верховского. Л., «Красная газета», 1929.

259 стр. с илл.

Остров погибших кораблей. Роман. — Последний человек

из Атлантиды. Роман. М. — Л., «Земля и фабрика», 1929,

333 стр.

Прыжок в ничто. Науч.-фантаст. роман. [С послесл,

Н. А. Рынина. Илл.: Н. Травин]. Л. — М., «Молодая гвардия»,

1933. 243 стр. с илл.

Прыжок в ничто. Изд. 3-е. Предисл. К. Э. Циолковского.

Послесл. Н. А. Рынина. Рис. Н. Травина. [Л.], «Молодая гвар ­

дия», 1936. 303 стр. с илл.

Прыжок в ничто. [Науч.-фантаст. роман]. С предисл.

К- Э. Циолковского и послесл. Н. А. Рынина. Хабаровск, Даль-

гиз, 1938. 464 стр.

Голова профессора Доуэля. Л. — М., «Сов. писатель», 1938.

144 стр.

1 Печаталось также под назв.: Над черной бездной.

182 А. Р. Беляев

Звезда КЭЦ. Науч.-фантаст. роман. Рис. Г. Фитингофа.

М. — Л., Детиздат, 1940. 184 стр. с илл. (Б-ка приключений).

Человек, нашедший свое лицо. Л., «Сов. писатель», 1940.

300 стр.

Ариэль. Фантаст, роман. Л., «Сов. писатель», 1941. 268 стр.

Властелин мира. — Остров погибших кораблей. — Звезда

КЭЦ. — Чудесное око. [Илл.: Ю. Трупаков]. Горький, Кн. изд.,

4958. 672 стр. с илл.

Остров погибших кораблей. Повести и рассказы. [С пре ­

дисл. Б. В. Ляпунова]. Л., Лениздат, 1958. 672 стр. с илл.

Содержание: Б. В. Ляпунов. А. Р. Беляев и его произведения — Ост ­

ров погибших кораблей. — Человек, потерявший лицо. — Подводные зем ­

ледельцы. — Продавец воздуха. — Хойти-Тойти. — Над бездной. — Све ­

топреставление.

Остров погибших кораблей. [С предисл. Б. В. Ляпунова].

Л., Детгиз, 1958. 672 стр. (Б-ка приключений и науч, фанта ­

стики) .

Содержание то же.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗБРАННОЕ, СБОРНИКИ

И НЕ ИЗДАВАВШИЕСЯ ОТДЕЛЬНО

Рассказы, оче.рки

Идеофон. Рассказ. — «Всемирный следопыт», 1926, № 6,

стр. 29 — 33. Подпись: А. Ром.

Белый дикарь. Рассказ. Рис. В. Силкина. — «Всемирный

следопыт», 1926, № 7, стр. 3 — 19 с илл.

Охота на Большую медведицу. Юмористический рассказ. —

«Вокруг света» (Москва), 1927, № 4, стр. 61 — 62.

Сезам, откройся! — «Всемирный следопыт», 1928, № 4,

стр. 286 — 297. Подпись: А. Ром.

Мертвая голова. — «Вокруг света» (Ленинград), 1928,

№ 17, стр. 257 — 260; № 18, стр. 273 — 276; № 19, стр. 289 —

292; № 20, стр. 305 — 308; № 21, стр. 321 — 325; № 22, стр. 337 —

341.

Изобретения профессора Вагнера. Материалы к его био ­

графии, собранные А. Беляевым: Творимые легенды и апокри ­

фы: (1. Человек, который не спит. 2. Случай с лошадью.

3. О блохах). — Человек-термо. — Чертова мельница. — Ам ­

ба. — «Всемирный следопыт», 1929, № 3, стр. 273 — 288; № 9,

стр. 662 — 670; № 10, стр. 723 — 738.

А. Р. Беляев 183

Держи на Запад! Рассказ. Рис. П. Староносова. — «Зна ­

ние — сила», 1929, № 11, стр. 284 — 288 с илл.

Мертвая зона. — «Вокруг света» (Ленинград), 1929, № 12,

стр. 18 — 21,

Легко ли быть раком? Биологический рассказ-фанта ­

зия. — «Вокруг света» (Москва), 1929, № 19, стр. 302 — 304.

Подпись: А. Ром.

Верхом на ветре. Рассказ. — «Вокруг света» (Москва) ,

1929, № 23, стр. 353 — 359. Подпись: А. Ром.

Нетленный мир. Фантаст, рассказ. Рис. В. Голицына. —

«Знание — сила», 1930, № 2, стр. 5 — 8 с илл.

Город победителя. Рис. Н. Кочергина. — «Всемирный сле ­

допыт», 1930, № 4, стр. 271 — 287 с илл.

ВЦБИД. Науч.-фантаст. рассказ. Рис. П. Староносова. —

«Знание — сила», 1930, № 6, стр. 3 — 7; № 7, стр. 2 — 5 с илл.

Гражданин Эфирного Острова. Очерк. Рис. А. Шпир. —

«Всемирный следопыт», 1930, № 10-11, стр. 796 — 800 с илл.

Зеленая симфония. — «Вокруг света» (Москва), 1930,

№ 22-23, стр. 340 — 342; № 24, стр. 368 — 370. Подпись: А. Ром.

Земля горит. — «Вокруг света» (Ленинград), 1931, № 30,

стр. 15 — 18; № 31, стр. 19 — 21; № 32-33, стр. 15 — 18; № 34-35,

стр. 7 — 11; № 36, стр. 17 — 20.

Воздушный корабль. — «Вокруг света» (Ленинград), 1934,

№ 10, стр. 1 — 4; № 11, стр. 5 — 7; № 12, стр. 14 — 18; 1935, № 1,

стр. 5 — 9; № 2, стр. 13 — 17; № 3, стр. 8 — 12; № 4, стр. 10 — 14;

№ 5, стр. 20— 23; № 6, стр. 15 — 19.

Слепой полет. Науч.-фантаст. рассказ. Рис. И. Холодова. —

«Уральский следопыт», 1935, № 1, стр. 27 — 34 с илл.

Пропавший остров. Фантаст, рассказ. Рис. Н. Травина. —

«Юный пролетарий», 1935, № 12, стр. 24 — 32 с илл.

Ковер-самолет. Науч.-фантаст. рассказ. Рис. Л. Смехова. —

«Знание — сила», 1936, № 12, стр. 4 — 7 с илл.

Мистер Смех. Рис. Н. Кочергина. — «Вокруг света»

(Ленинград), 1937, № 5, стр. 15 — 21 с илл.

Небесный гость. Фантаст, роман. — «Ленинские искры»,

1937, 17, 21, 23, 27 дек.; 1938, 1, 6, 9, 17, 25, 29 янв.; 3, 21, 27

марта; 3, 9, 15, 21 апр.; 5, 9, 15, 23, 27 мая; 11, 21 июня; 3 июля.

184 А, Р. Беляев

Невидимый свет. Рис. Г. Фитингофа. — «Вокруг света»

(Ленинград), 193-8, № 1, стр. 26 — 30 с илл.

Под небом Арктики. Науч.-фантаст. роман. Рис. Г. П. Фи ­

тингофа. — «В бой за технику!», 1938, №№ 4 — 7; 9 — 12; 1939,

№№ 1, 2, 4. Отрывки: «Вокруг света», 1936, № 11 (под назв.:

Пленники огня); «Вокруг света», 1937, № 8 (под назв.: Север —

завтра); «Вокруг света», 1937, № 9 (под назв.: Подземный

город) .

Рогатый мамонт. Фантаст, рассказ. Рис. П. Федотова. —

«Вокруг света» (Ленинград), 1938, № 3, стр. 27 — 30 с илл.

Лаборатория Дубльвэ. Науч.-фантаст. роман. — «Вокруг

света» (Ленинград), 1938, № 7, стр. 26 — 32; № 8, стр. 14 — 19;

№ 9, стр. 5 — 9; № 11-12, стр. 17 — 25.

Замок ведьм. Повесть. — «Молодой колхозник», 1939, № 5,.

стр. 16 — 19; № 6, стр. 36 — 40; № 7, стр. 35 — 37.

Анатомический жених. Рассказ. — «Ленинград», 19'40, № 6,

стр. 4 — 7 с илл.

Статьи и выступления по вопросам литературы 1

Золушка. О научной фантастике в нашей литературе. —

«Лит. газета», 1938, 15 мая.

О научно-фантастическом романе и книге Г. Адамова

«Победители недр». — «Детская литература», 1938, № 11,

стр. 18 — 22.

Создадим советскую научную фантастику. — «Детская ли ­

тература», 1938, № 15-16, стр. 1 — 8.

О задачах советской научно-фантастической художественной литера ­

туры. Критику этой статьи см.: Рагозин А. «Человек-амфибия». — «Лит.

обозрение», 1938, № 24, стр. И — 18.

«Арктания». — «Детская литература», 1938, № 18-19,

стр. 67 — 71.

Рецензия -на одноименный роман Г. Гребнева (М. — Л., 1938).

Иллюстрация в научной фантастике. — «Детская литера ­

тура», 1939, № 1, стр. 61 — 67.

О взаимосвязи художника и писателя.

1 А. Р. Беляеву принадлежат также популярные статьи по истории

науки: Памяти великого ученого-изобретателя. — «Юный пролетарий», 1935,

№ 23; Академик Павлов. — «Юный пролетарий», 1935, № 24; Джемс Уатт

и Иван Ползунов. — «Юный пролетарий», 1936, № 1; Дмитрий Иванович

Менделеев. — «Юный пролетарий», 1936, № 3; Михайло Ломоносов. —

«Юный пролетарий», 1936, № 21.

А. Р. Беляев 185

О моих работах. — «Детская литература», 1939, № 5,

стр. 23— 25.

О романе «Голова профессора Доуэля» и рецензии Я. Рыкачева на

роман («Детская литература», 1939, № 1).

«Аргонавты вселенной» (В. Владко). — «Детская литера ­

тура», 1939, № 5, стр. 51 — 55.

Рецензия на одноименную книгу В. Владко (Ростов н/Д., 1939).

[Примечания к рассказу Жюля Верна «В 2889 году»]. —

«Вокруг света» (Москва), 1927, № 5, стр. 67 — 70.

Рассказ .переведен А. Беляевым.

ЛИТЕРАТУРА О ТВОРЧЕСТВЕ А. Р. БЕЛЯЕВА

ОБЩИЕ РАБОТЫ

Палей А. Научно-фантастическая литература. Статья вто ­

рая. — «Лит. учеба», 1936, № 2, стр. 118 — 132.

О А. Беляеве, стр. 128 — 130.

Жуков Л. Советский приключенческий и научно-фантасти ­

ческий роман. — «Молодая гвардия», 1938, № 8, стр. 170 —

178.

Обзор произведений Г. Адамова, А. Толстого, А. Беляева, В. Обру ­

чева и др.

Владко В. Пути научной фантастики. — «Детская литера ­

тура», 1939, № 7, стр. 13 — 16.

В обзоре содержится оценка произведений А. Беляева.

Ивич А. Книги о будущем. — «30 дней», 1940, № 5-6,

стр. 103 — 110.

О А. Беляеве, стр. 107 — 108.

Ивич А. Научно-фантастическая повесть. — «Лит. критик»,

1940, № 7-8, стр. 146 — 175.

О А. Беляеве, стр. 154 — 161.

Воеводин В, А. Р. Беляев и его творчество. — В кн.: Бе ­

ляев А. Человек-амфибия. М. — Л., Детгиз, 1946, стр. 3 — 6.

Полтавский С. Пути и проблемы советской научной фан ­

тастики. — В кн.: Вопросы детской литературы. М. — Л., Дет ­

гиз, 1955, стр. 106 — 163.

О А. Беляеве, стр. 123 — 126.

Александр Беляев. — «Знание — сила», 1957, № 4, стр. 34.

Без подписи.

Краткие сведения о жизни и творчестве А. Беляева. Предисловие к со ­

кращенному варианту романа «Последний человек из Атлантиды», напеча ­

танному в журнале.

186 А. Р. Беляев

Порудоминский В. Перечитывая Александра Беляева. —

«Москва», 1957, № 7, стр. 193 — 195.

В связи с выходом двухтомника избранных произведений А. Беляева.

Брандис Е. В мире научной фантастики. — «Огонек», 1957,

.№ 20, стр. 24.

Ляпунов Б. В. Предисловие. — В кн.: Беляев А. Избранные

научно-фантастические произведения. В 3-х т. Т. 1. М., «Моло ­

дая гвардия», 1958, стр. 3 — 20.

Очерк жизни и творчества А. Беляева.

Полтавский С. Второе рождение писателя-фантаста. —

«Звезда», 1958, № 2, стр. 225 — 229.

В связи с выходом трехтомника избранных произведений А. Беляева

<(М., 1957).

Ларин С. Искусство фантастики. — «Лит. газета», 1958,

28 июня.

Рецензия на трехтомник избранных произведений А. Беляева (М„

1958).

ЛИТЕРАТУРА ОБ ОТДЕЛЬНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И СБОРНИКАХ

Голова профессора Доуэля

Сборник. 1925

С. Д. [Голова профессора Доуэля. М. — Л., 1926]. — «Книго ­

ноша», 1926, № 39, стр. 28.

Локс К. [Голова профессора Доуэля. М. — Л., 1926]. — «Пе-

*чать и революция», 1926, № 8, стр. 200 — 201.

Человек-амфибия

Роман. 1928

Потемкин В. В. Предисловие. — В кн.: Беляев А. Человек-

амфибия. М. — Л., «Земля и фабрика», 1929, стр. 1 — 4.

Рассматривается научная проблематика романа.

Послесловие. — В кн.: Беляев А. Человек-амфибия. М. — Л.,

«Земля и фабрика», 1929, стр. 198 — 204. Без подписи.

О прототипах романа, научной основе и достоверности фактов, ото ­

браженных в нем.

Немилов А. Послесловие. — В кн.: Беляев А. Человек-

амфибия. М. — Л., Детиздат, 1938, стр. 177 — 183.

О научной достоверности и вымысле в романе.

А. Р. Беляев 187

Рагозин А. «Человек-амфибия». — «Лит. обозрение», 1938,

№ 24, стр. 11 — 18.

О проблемах научно-фантастической литературы и о романе «Челозек-

амфибия». Критика статьи А. Беляева «Создадим советскую научную фан ­

тастику» («Детская литература», 1938, № 15-16).

Шкловский В. «Человек-амфибия». — «Детская литерату ­

ра», 1938, № 20, стр. 39 — 40.

Борьба в эфире

Сборник. 1928

Константинов Н. [Борьба в эфире. М., 1928]. — «Резец»,

1929, № 38, 2-я стр. обл.

Человек, нашедший свое лицо

Роман. 1929

Мейерович М. [Человек, нашедший свое лицо. Л., 1940]. —

«Детская литература», 1940, № 9, стр. 46— 47.

Марьямов А. Советский научно-фантастический роман. —

«Что читать», 1941, № 1, стр. 25 — 26.

В обзоре дана оценка романа.

Прыжок в ничто

Роман. 1933

Перельман Я. Прыжок в ничто. — «Лит. Ленинград», 1934,

28 февр.

Циолковский К. Э. Предисловие ко второму изданию. —

В кн.: Беляев А. Прыжок в ничто. Изд. 3-е. Л., «Молодая

гвардия», 1936, стр. 4.

Рынин Н. А. Послесловие. — В кн.: Беляев А. Прыжок в.

ничто. Изд. 3-е. Л., «Молодая гвардия», 1936, стр. 294 — 301.

О научной достоверности фактов и о вымысле в романе.

Борисенков А. [Прыжок в ничто. М., 1935]. — «География

в школе», 1936, № 5, стр. 119.

Николаев Н. Советский научно-фантастический роман. —

«Что читать», 1938, № 10, стр. 59 — 60.

В обзоре содержится оценка романа.

188 А. Р. Беляев

Голова профессора Доуэля

' Повесть. 1937

Рыкачев Я. Голова профессора Доуэля. — «Детская лите ­

ратура», 1939, № 1, стр. 50 — 53.

Рыкачев Я. Голова профессора Доуэля. — «Учительская

газета», 1940, 23 окт.

Звезда КЭЦ

Роман. 1940

Андреев И. [Звезда КЭЦ. М. — Л., 1940]. — «Лит. обозре-

ние», 1941, № 6, стр. 17 — 20 с илл.

Борисов Л. (Звезда КЭЦ. М. — Л., 1940]. — «Звезда», 194Ц

№ 4, стр. 172 — 173.

Перечень выявленных первых публикаций

Голова профессора Доуэля. — «Всемирный следопыт», 1925, №№ 3 — 4

(первый вариант). «Вокруг света» (Ленинград), 1937, №№ 6 — 10, 12 (но ­

вый вариант).

Звезда КЭЦ. — «Вокруг света» (Ленинград), 1936, №№ 2 — 11.

Над бездной. — «Вокруг света» (Москва), 1927, № 2.

Ни жизнь, ни смерть. — «Всемирный следопыт», 1926, №№ 5 — 6.

Остров погибших кораблей. — «Всемирный следопыт», 1926, №№3,4;

1927, № 6.

.Подводные земледельцы. — «Вокруг света» (Москва), 1930, №№ 9 — 23.

Последний человек из Атлантиды. — «Всемирный следопыт», 1925₽

№№ 5— 8.

. Продавец воздуха. — «Вокруг света» (Москва), 1929, №№ 4 — 13.

Светопреставление. — «Вокруг света» (Ленинград), 1929, №№ 1 — 4, 7.

Хойти-Тойти. — «Всемирный следопыт», 1930, №№ 1 — 2. (Из цикла:

Изобретения профессора Вагнера).

Человек-амфибия. — «Вокруг света» (Москва), 1928, №№ 1 — 13. С пре ­

дисл. автора.

Человек, потерявший лицо. — «Вокруг света» (Ленинград), 1929, №№19-25

Первого августа 1934 года, возвращаясь из Ленинграда

домой в Детское Село,. Александр Романович Беляев,

наверное, не раз заново вспоминал свой разговор с Гербертом Уэллсом. В этот день издательство «Молодая

гвардия» организовало для литераторов и ученых встречу с английским писателем-фантастом. В разговоре с

Беляевым Уэллс, в частности, сказал ему: «Я с удовольствием, господин Беляев, прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». О! Они весьма выгодно отличаются от западных

202

книг. Я даже немного завидую их успеху». И на вопрос

о том, чем же они отличаются, Узллс ответил: «В современной научно-фантастической литературе на Западе

невероятно много фантастики и столь же невероятно

мало науки...»

Основоположника советской научной фантастики

А. Р. Беляева часто называют советским Жюлем Верном. Его первый же научно-фантастический роман, появившийся в печати в 1925 году, «Голова профессора

Доуэля», принес автору широкую известность.

Для произведений Беляева характерны не только

увлекательный сюжет и удивительное мастерство популяризации новых научных идей. Убежденный в том, что

главной задачей научной фантастики является служение гуманизму в самом широком значении этого слова,

писатель постоянно ставил в своих произведениях большие и важные морально-этические проблемы.

В 1920 и 1930-х годах многих прогрессивных писателей и ученых начинал все больше волновать вопрос о

судьбе ученого и его открытия в современном мире, о

совершенно особой ответственности ученого и изобретателя не только перед современниками, но и перед

грядущими поколениями. Еще Жюль Верн когда-то предостерегал против использования научных достижений

во вред человечеству. Этой же теме посвятил роман

«Гиперболоид инженера Гарина» Алексей Толстой. Не

прошел мимо этой темы и Беляев. Он постоянно подчеркивал, что сама по себе наука не враждебна людям,

как это стараются представить некоторые зарубежные

фантасты. Писатель утверждал, что наука может принести человечеству неисчислимые блага — все зависит

от того, в чьи руки попадет научное открытие.

В Детское Село Беляев переехал из Ленинграда с

женой и маленькой дочерью в конце января 1932 года.

Он поселился в доме № 15 по улице Жуковского.

Дом этот, довольно большой, был двухэтажный, деревянный, барачного типа, стоял он в самом конце улицы. До наших дней дом не сохранился. Семья писателя

занимала две небольшие комнаты во втором этаже, в

коммунальной квартире.

В 1932 году А. Р. Беляеву исполнилось сорок восемь

лет. Это был на редкость одаренный человек. В молодости он увлекался театром, и в свое время К. С. Станиславский говорил, что он мог бы стать актером. Беляев хорошо играл на скрипке, был талантливым журна203

листом. ' Окончив юридический лицей, он некоторое время служил помощником присяжного поверенного, затем

присяжным поверенным, а позже — уже после революции — переменил несколько профессий: работал в уголовном розыске, в детском доме, в Наркомпочте, юрисконсультом в Наркомпросё. Беляев немало в жизни видел, немало пережил. Он побывал за границей — видел

Париж;, Рим, Неаполь, Венецию, Геную.

В конце 1915 года Беляев тяжело заболел туберкулезом позвоночника. Несколько лет ему пришлось пролежать в гипсе.

Ко времени переезда Беляева в Детское Село кроме

научно-фантастического романа «Голова профессора

Доуэля», сделавшего имя писателя необычайно популярным, уже вышли в свет многие другие его произведения— повесть «Последний человек из Атлантиды», рассказ «Остров погибших кораблей», романы «Челозекамфибпя», «Борьба в эфире», «Властелин мира», очерк

«Гражданин Эфирного острова» и другие.

В 30-х годах Беляев пристально следил за работами К- Э. Циолковского, которому в 1930 году посвятил

очерк «Гражданин Эфирного острова». Полету в ракетном корабле, построенном в соответствии с теорией межпланетных полетов Циолковского, посвящен роман

«Прыжок в ничто». На основе изучения работ Циолковского о межпланетном дирижабле возник и замысел романа «Воздушный корабль». Произведения Беляева заинтересовали Циолковского. Между писателем и ученым

завязалась переписка, которая оборвалась только со

смертью Циолковского в 1935 году.

Циолковский высоко ценил талант писателя-фантаста и значение его произведений в деле популяризации

научных идей. Ученый писал Беляеву о романе «Прыжок в ничто»: «Ваш рассказ содержательнее, научнее

и литературнее всех известных мне работ на тему «межпланетных путешествий»... Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче 20-го века, чем

другие популярные рассказы...»

Писателя привлекала и сама личность ученого. «Я

перебираю его книги и брошюры, изданные им на собственный счет в провинциальной калужской типографии,— писал Беляев в 1935 году в статье, посвященной

памяти К. Э. Циолковского,— его письма, черновики

его рукописей, в которые он упаковывал посылаемые

книги, его портреты,— и раздумываю над этим челове204

ком, который прожил тяжелую и в то же время интересную жизнь. Он знал солнечную систему лучше, чем

мы — свой город...»

Константину Эдуардовичу Циолковскому Беляев посвятил свою книгу «Звезда КЭЦ».

В феврале 1935 года Беляев переселился в Ленинград, но дочь писателя часто болела, ухудшилось и его

здоровье, и по совету врачей летом 1938 года семья снова переехала в Пушкин. Здесь прошли последние четыре года жизни писателя.

По свидетельству дочери писателя, Светланы Александровны Беляевой, их квартира находилась в третьем

этаже четырехэтажного дома № 216 по улице Первого

Мая (во дворе за кинотеатром «Авангард»). Во время

Великой Отечественной войны дом разрушен, теперь

на его месте стоит новый трехэтажный дом (№ 19).

Квартира состояла из шести небольших, но уютных

комнат. В самой маленькой, пятиметровой, рядом с кабинетом писателя, была библиотека. Вдоль стен стояли

стеллажи с книгами по самым различным отраслям науки и техники, среди них была полная энциклопедия

Брокгауза, Советская энциклопедия, путеводители, много различных справочников. Стеллажи с книгами были

и в кабинете. Там же на стене висела большая карта

Советского Союза.

С. А. Беляева рассказывает: «На кинотеатр смотрели

окна библиотеки, папиного кабинета и балконной комнаты. На другую сторону выходили балкон, окно гостиной, окно моей комнаты и столовой...» Из кухни и ванной окна выходили в ту сторону, где сейчас сквер.

Тяжелобольной Беляев часто подолгу вынужден был

лежать неподвижно, и тогда его связывало с миром

радио. Он любил слушать и разнообразные звуки, доносившиеся с улицы... Когда в «Авангарде» заканчивался

очередной сеанс, писателю слышно было, как из кино

выходила публика. Летом в открытые окна доносились

обрывки разговоров, смех... Незадолго до войны Беляеву поставили телефон. Он мечтал о телевизоре, причем

таком, по которому можно было бы самому настраиваться на любое расстояние, видеть весь мир. Но тогда

телевизоров еще не было.

Весной 1941 года писателя посетил корреспондент

пушкинской газеты «Большевистское слово» Е. Головко.

В статье «Мастер научной фантастики», опубликованной

в этой газете 1 апреля 1941 года, он писал: «Скромно

205

обставлен кабинет. Полупоходная копка. По стенам

картины с фантастическими изображениями. Мерно гудит ламповый радиоприемник. Настольный телефон и

книги... книги... книги... Ими завалены стол, этажерка,

шкаф и до потолка вся соседняя комната-библиотека.

На койке лежит человек с высоким лбом, лохматыми

черными бровями, из-под которых смотрят ясные, проницательные глаза. И кажется, что это один из героев

книги «Звезда КЭЦ» в своей межпланетной обсерватории, откуда в специальные телескопы он видит и изучает жизнь далеких планет.

Когда находишься в рабочем кабинете писателя,

«Голова профессора Доуэля» и «Звезда Константина

Эдуардовича Циолковского» уже кажутся действительностью, и Александр Романович вот-вот возьмет телефонную трубку и прокричит своим помолодевшим голосом:

— Алло! Алло! Слушай меня, Марс! Говорит Земля!»

Это был мужественный человек. Вынужденный носить ортопедический корсет и ходить, опираясь на палку, он всегда был образцом дисциплины и корректности.

А тогда, когда ему приходилось подолгу лежать в гипсе, он, как рассказывала вдоза писателя Маргарита Константиновна, писал в письмах: «Жив, здоров, лежу в

постели без движения». Ему часто снился один и тот

же сон: он свободно парит в воздухе. Прикованный к

постели, он мечтал о полетах. Так возник замысел «Ариэля», написанного незадолго до войны.

Многие произведения Беляева рождались необычно.

Вспоминая о том, как создавался роман «Голова профессора Доуэля», писатель отмечал, что это произведение в значительной степени автобиографическое. «Болезнь уложила меня однажды на три с половиной года

в гипсовую' кровать,— писал Беляев. — Этот период болезни сопровождался параличом нижней половины тела.

И хотя руками я владел, все же моя жизнь сводилась

в эти годы к жизни „головы без тела”, которого я совершенно не чувствовал... Вот когда я передумал и перечувствовал все, что может испытать „голова без тела”».

Беляев получал много писем, газет, журналов. Лишенный возможности широкого общения с людьми, он

особенно внимательно присматривался к фотографиям

в журналах. Иногда он вырезал из газеты чем-то обра206

ткзшую на себя внимание фотографию и потом использовал ее, описывая внешность кого-нибудь из своих героев.

Последние годы жизни Беляев выходил из дому

очень редко и ненадолго: здоровье ухудшалось.

Его навещали люди самых разнообразных профессий. К нему приходили ученые, врачи, изобретатели, студенты, школьники. Когда школьники одной из школ города Пушкина решили поставить пьесу по роману «Голова профессора Доуэля», несколько репетиций прошло

в квартире писателя, который помогал детям своими советами, подсказывал, как лучше сыграть ту или иную

сцену. Писателя навещал художник Травин, живший в

Пушкине. Бывал у него и поэт В. Б. Азаров, работавший тогда в Ленинградском радиокомитете.

Беляев хорошо рисовал и часто сам делал эскизы

для иллюстраций своих произведений или давал художникам свои указания. Он очень любил музыку и, когда

чувствовал себя лучше, играл на скрипке. Дочь писателя Светлана Александровна рассказывает, что иногда

в их семье устраивали целые концерты: Беляев играл

на скрипке, Маргарита Константиновна на гитаре, а

она, тогда школьница, на кастаньетах или треугольнике.

Несмотря на болезнь, писатель очень много работал,

всегда был полон самых различных идей и замыслов.

«Писал он очень легко,— вспоминает С. А. Беляева. —

Стоило ему вечером начать, и он мог продолжать до

рассвета. Чтобы избежать этого, он составил себе распорядок дня и строго его придерживался. В девять часов утра просыпался. В десятом завтракал. С десяти до

часу дня писал. В час у него был второй завтрак. После

него продолжал работу: отвечал на письма, читал газеты и журналы. В четыре часа обедал, потом часа полтора спал. Отдохнув, читал, слушал радио. По вечерам

занимался со мной. Иногда мы рисовали, лепили из пластилина, сообща сочиняли сказку».

Беляев любил город Пушкин и много думал о его

будущем.

В конце ноября 1938 года он выступил на страницах

газеты «Большевистское слово» с призывом бережно

охранять пушкинские парки, превратив их в заповедник.

А в той части Александровского парка, которая будет

отведена для отдыха, создать «парк чудес» для детей —

нечто вроде филиала Дома занимательной науки и техники и Дворца пионеров,— где отдых детей сочетался

207

бы с познанием природы и знакомством с последними

достижениями науки. По его мысли, в этом «парке чудес» должна быть зона астрономии и звездоплавания с

ракетодромом; зона ботаники и зоологии и т. д.

Предложение Беляева встретило горячую поддержку руководителей Ленинградского Дома занимательной

науки и техники профессора Н. А. Рынина, Я. И. Перельмана, В. И. Прянишникова, но из-за большой стоимости проект «парка чудес» не был осуществлен.

С января 1939 года Беляев стал постоянным сотрудником газеты «Большевистское слово». Почти каждую

неделю он публиковал в ней свои статьи, очерки, рассказы. В новогоднем номере газеты был напечатан его

фантастический рассказ «Визит Пушкина».

В газете «Большевистское слово» в январе—феврале

1939 года Беляев публиковал фантастический роман

«Лаборатория Дубльвэ». В этой же газете был напечатан ряд биографических очерков, посвященных ученым,

изобретателям, писателям — Ф. Нансену, К. Э. Циолковскому, И. П. Павлову, Г. Уэллсу, Ж. Верну, М. В. Ломоносову и другим.

Когда началась Великая Отечественная война, Беляев писал в статье, опубликованной в газете «Большевистское с л о Е о » 26 июня 1941 года: «Труд создает, война —

разрушает... Нам навязали войну-разрушительницу. Что

же? Будем «разрушать разрушителей». Наша доблестная Красная Армия докажет вероломному врагу, что

рабочие и крестьяне, из которых она состоит, умеют не

только строить заводы и фабрики, но и разрушать «фабрики войны». Какие бы тяжкие испытания ни пришлось

нам пережить, армия великого народа не сложит оружия, пока враг не будет отброшен и уничтожен».

К Пушкину подходили фашистские войска. Незадолго до войны Беляев перенес тяжелую операцию, и об

эвакуации нечего было и думать: ему нельзя было двигаться.

17 сентября 1941 года город был оккупирован...

6 января 1942 года Беляев умер от голода. Две недели тело его пролежало в соседней пустой квартире, так как у родных не было возможности его похоронить.

6 февраля 1942 года жену и дочь писателя фашисты

угнали в Германию. Только после войны им удалось

вернуться на Родину. Сейчас в Ленинграде живет дочь

Беляева.

203

1 ноября 1968 года на Казанском кладбище города

Пушкина состоялось открытие памятника-стелы на могиле писатели-фантаста. В торжественном митинге приняли участие представители Ленинградского и Московского отделений Союза советских писателей, Института

русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, управления культуры Ленгорисполкома и исполкома Пушкинского райсовета, Всероссийского общества охраны

памятников истории и культуры и других организаций.

А в 1979 году — к 95-летию со дня рождения Беляева,

на фасаде дома № 19 по улице Первого Мая была торжественно открыта мемориальная доска. На ней написано: «В этом доме с 1938 года по 1942 год жил писатель-фантаст Александр Романович Беляев».

Бунатян Г. Город муз: Литературные памятные места города Пушкина. Л. Лениздат. 1987, с. 202 — 209

Это был почти приговор. Беляева заковали полностью в гипс, как мумию – на три года! Три года в гипсе надо было лежать в постели. Жена ушла, сказав, что она ухаживать за развалиной не собирается, не для этого она замуж выходила. И Беляев лежал, весь закованный в гипс. Вот тогда он и придумал голову профессора Доуэля – когда муха села ему на лицо и стала ползать. А он не мог пальцем пошевелить, чтобы ее прогнать...

Но этот ужасный случай побудил Беляева написать роман. Потом, когда он все же встал на ноги и стал ходить в гипсовом корсете. Полуслепой и некрасивый. А был красавец в молодости... Он писал и писал свои знаменитые романы. Фантазия его не иссякала, добро побеждало зло, люди выходили за пределы возможностей, летали на другие планеты, изобретали спасительные технологии, любили и верили.

Хотя немного грустно он писал. Совсем немного. Если вспомнить, в каком он был состоянии...

Он женился потом на хорошей женщине. И две дочери родились. Одна умерла от менингита, вторая – тоже заболела, туберкулезом. А потом в Царское Село пришли фашисты – началась оккупация. Беляев не мог воевать – он почти не ходил. И уехать не смог. Он умер полупарализованный, от голода и холода, под фашистским игом. А жену и дочь фашисты угнали в Германию. Они даже не знали, где похоронен Александр Романович. Потом жене передали все, что осталось от ее мужа – очки.Больше ничего не осталось. Романы, повести, рассказы. И очки. К дужке которых была прикреплена свернутая бумажка, записка. Там были слова, которые умирающий писатель написал для своей жены: «Не ищи меня на земле. Здесь от меня ничего не осталось. Твой Ариэль»...

Осталось. Еще как осталось. Сила духа и воли. И любовь к людям. Ариэль, летающий человек, отбыл здесь свой тяжелый срок и прошел испытание. И не покорился, ни Судьбе, ни фашистам – никому. Он победил, хотя и погиб – но погибают рано или поздно абсолютно все.

А побеждают немногие.

Я знаю об этом давно. Такую деталь биографии фантаста сообщил мне здешний краевед Яков Алексеевич Камшилов Мурманские старожилы, конечно, помнят его. Он был юристом по профессии, художником и этнографом -- по призванию. Разговор с Яковом Алексеевичем всегда обогащал собеседника. Он приехал сюда, если не ошибаюсь, в 1920 году, вслед за передовыми частями Красной Армии, и на его глазах происходили многие, ставшие легендарными за давностью лет события.

После беседы с Камшиловым -- а это был разговор на ходу -- я не раз думал о неожиданно возникшей теме -- Беляев в Мурманске, но ничего не сделал, чтобы разработать ее -- мешали другие, казавшиеся тогда неотложными дела. Но, вот в руки мне попал августовский номер журнала "Костер" за 1971 год. Редакция предлагала своим юным читателям любопытную публикацию -- очерк Александра Беляева "Прогулка на гидроаэроплане". Подготовил публикацию Олег Орлов, он и написал короткое предисловие. Меня поразило чрезвычайно бережное отношение к памяти писателя. Внимание привлекли следующие строки: "Вот Беляев -- юрист и ведет блестящие судебные процессы. Вот Беляев -- актер и играет в театре главные роли. Вот работает в уголовном розыске. Вот ушел в плавание из Мурманска на рыболовецком траулере".

Откровенно говоря, я усомнился в том, что Александр Романович ходил в море на рыболовецких траулерах. Известно, что писатель перенес тяжкое заболевание и месяцами был прикован к постели. Однако публикация в "Костре" подтверждала факт, сообщенный мурманским старожилом. И я решил выяснить, что знает ленинградец Орлов о мурманском периоде жизни писателя-фантаста. Делаю запрос в редакцию. И вот получаю ответ.

"Очень рад, что есть люди, которых судьба Беляева трогает, как и меня. Вопросы Ваши не из легких, ибо, как раз мурманский период жизни Беляева наиболее мутный. В 1931 -- 1932 годах Беляев нигде не печатается, (надо заметить, что критика не сразу доброжелательно приняла фантастические романы писателя, упрекая его в беспочвенном прожектерстве, советская научная фантастика как жанр еще только начинала утверждать себя -- К.П.) -- и, чтобы попросту не помереть с голоду, устраивается через ленинградское учреждение "Ленрыба" (ул. Росси, 2) на работу в Мурманск. Скорее всего, в рыболовный флот юрисконсультом. В его повестях и романах есть и точное описание плавания, и каюты капитана траулера, и кое-что об эпроновцах, которые, вероятно, были в те годы в Мурманске. У меня хранится весь беляевский архив, но в нем этого трудного периода жизни фантаста очень и очень мало. Есть редкая фотография Беляева, сделанная в Мурманске, -- Беляев в малице, и кое-что из воспоминаний его жены Маргариты Константиновны. Так что, если предпримете какие-либо розыски в архивах Мурманска, -- то будет очень хорошо".

  Стало быть, Александр Романович жил и работал в Мурманске в 1931-32 годах. Начинаю искать людей, которые могли близко знать писателя. Неудачи следуют одна за другой. Почему-то не отвечает на письма бывший сослуживец Беляева. Я уже пал духом, но понимаю, чувствую, что не могу бросить начатого дела. Работа в архиве дает маленький узелок, за который стоит уцепиться. На страницах "Полярной правды" тех лет часто попадаются заметки за подписью Свисташова. Не тот ли это Михаил Иванович Свисташов, который до ухода на пенсию работал в ПИНРО? Звоню ему: "Михаил Иванович, так, мол, и так, знали ли Вы такого Беляева?" -- "Немного знал, -- отвечает Свисташов. -- Худощавый такой был. Помнится еще, его письменный стол находился в плановом отделе "Севтралтреста". Как будто бы имел он неприятности за сочинительство в рабочее время... Но я редко бывал в плановом отделе и знал о писателе со слов других сотрудников. Попробуйте разыскать их..."

Тем временем уточняю псевдонимы писателя. Их не так уж мало: Арбель, А. Р., В., А. Ром, "Немо" и еще несколько. Кто может поручиться, что в Мурманске он не придумал себе других псевдонимов? Опять сомнения. И все-таки терпеливо работаю в газетном архиве. Биографы Беляева утверждают в один голос, что под конец жизни он активно сотрудничал в газете города Пушкина под Ленинградом. Значит, не исключена возможность такого же участия писателя в "Полярной правде".

Листаю подшивки -- и все без толку. Опять теряю надежду. Вдруг мое внимание привлекает заметка о том, что 4 марта 1932 года секретариат окружкома партии утвердил оргбюро Мурманской Ассоциации пролетарских писателей. "Начинающему рабочему писателю, -- говорилось в обращении оргбюро, -- не следует бояться неудач. Всякое дело нe сразу дается, а писательское ремесло требует не малой работы. Но рабочий класс, побеждающий на других фронтах строительства, выйдет победителем и на литературном фронте. Рабочий овладеет писательской техникой". Прочитав это обращение, любопытный документ своего времени, и другие сообщения о литературной жизни тогдашнего Мурманска, я почувствовал себя где-то у цели. И не ошибся. В номере газеты за 11 марта 1932 года нахожу публицистический очерк А. Беляева "Голубой уголь" Беляев называет Мурман "счастливым местом" на земном шаре, где ветер дует круглый год с силой вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. "Ветер здесь работает без выходных дней", -- замечает писатель и выдвигает идею создать "аэроэлектростанцию", хитроумно соединив ветряк с насосом, который будет перекачивать в свободное от подачи энергии время воду из нижнего водоема в верхний. А если ветер "забастовал", тогда из верхнего водоема вода должна быть выпущена, и она начнет вращать гидротурбину.

Александр Романович сообщает о первой ласточке "Ветростроя": в Полярное доставлен ветряк ЦАГИ. "При его помощи наши полярные ученые-энтузиасты будут отапливаться ледяными полярными ветрами. Разве это не звучит как фантастика!" И далее: "Ветер, который был нашим бичом, который причинял нам столько неприятностей, аварий, потерь, -- крепко взнузданный будет служить нам. Мы заставим его помогать нашему строительству... пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы -- механизировать работы порта и тралбазы. Нет ничего фантастического и в мысли "ветрофицировать" и наши траулеры, установив на них ветряки... Ветер сбережет топливо, расходуемое на освещение, даст энергию для механизации работ с тралом..." "Неоспоримо одно, -- заканчивает свой очерк А. Беляев, -- большой мурманский ветер поможет нам создать большой Мурман".

Еще одна смелая и неожиданная по тем временам идея в статье "Создадим Мурманский зоопарк": "Никаких клеток старых зверинцев -- этих буржуазных тюрем для зверей!.. Только "острова" зверей под открытым небом... Естественный полярный пейзаж без подмалевки!" (Олег Петрович Орлов, ленинградский исследователь жизни и творчества А. Беляева, рассказывает о дружбе писателя и известного дрессировщика Дурова. Мысли, высказанные в статье о зоопарке -- "Полярная правда" за 15 апреля 1932 года, -- как раз находятся в русле этих дружеских отношений и интереса Беляева к Дурову).

16 июля того же года Александр Беляев опубликовал в газете чисто деловую статью "Севтралтрест" должен иметь техническую станцию". Речь идет о создании мощного центра научно-технической пропаганды и опять талантливый автор проявил завидную инициативу.

В свое время существовала версия, что автор нашумевшего романа "Голова профессора Доуэля" был человеком необщительным, замкнутым и даже аполитичным. Поводом для такого безапелляционного суждения послужил случай, когда какой-то не в меру горячий литературный критик настоятельно потребовал от писателя, чтобы тот создал фантастический роман на колхозную тему. А.Р. Беляев отверг неожиданное требование -- и поплатился своей репутацией.

  По известным словам Маркса, чтобы не принять ересь за правду, надо все подвергать сомнению. В этом случае сомнение было закономерным: никак не укладывалась в голове убийственная характеристика, которую получил писатель, чье творчество, от первой до последней строчки, проникнуто настоящим гуманизмом. Такие люди, как А. Р. Беляев, не могли стоять в стороне от жизни, быть безучастными созерцателями бурно развивающихся событий. Вокруг кипел ударный труд героев первой пятилетки. Была объявлена решительная война рутине, косности, консерватизму. Нет, Александр Романович не мог взять на себя роль стороннего наблюдателя. Но у меня не было фактов, чтобы доказать это.

С результатами своих поисков я познакомил мурманских телезрителей, я рассчитывал на отклики старожилов. Почти сразу же дал знать о себе М.Н. Гринберг. Он безвыездно прожил в Мурманске более сорока лет. Приехал на Север в качестве грузчика, скрыв от вербовщика свою настоящую профессию преподавателя музыки, пианист в роли портового рабочего вряд ли вызвал бы большое доверие. Потом вернулся в родную ему стихию. Возглавлял музыкальную часть областного театра. Помнится, выступал по местному радио с фортепианными концертами. Был первым директором первой в Мурманске музыкальной школы. Сейчас Михаил Наумович на пенсии, но ему не откажешь в энтузиазме и любознательности.

-- Хочу помочь вам, -- сообщил Гринберг -- Я вспомнил некоторые подробности, которые могут пригодиться если не вам, то кому-либо из многочисленных биографов Беляева. С Беляевым меня познакомил местный журналист по фамилии Зайцев. Он без обиняков заявил, что ему поручили подбить меня на участие в "живой газете". Такая необыкновенная, по современным понятиям, газета выпускалась в клубе госторговли, иногда его называли еще Дворцом труда. Это скромное здание до сих пор стоит на Ленинградской улице, и в нем помещается областной Институт усовершенствования учителей.

-- Так вот, "живая газета" нуждалась в живом музыканте, -- пошутил Михаил Наумович -- Я был молод, и участие в многочисленных и многолюдных представлениях доставляло мне неповторимое удовольствие Приходил сюда и Александр Романович Беляев. Он писал для нас сатирические куплеты. Это были едкие, проникнутые сарказмом строчки Худощавый интеллигент в пенсне, скромный юрист из "Севтралтреста" храбро громил бюрократов, беспощадно расправлялся с жуликами и тунеядцами. Неожиданно Михаил Наумович подмигнул мне и пересел к пианино. -- Я кое-что запомнил из беляевских куплетов. Слушайте. Только не судите строго за исполнение.

Мы, путинные солдаты,

Мы, бойцы-портовики.

Всех из треста бюрократов --

Гарпунами, как в штыки!

-- А припев был такой, -- продолжал Гринберг.

Хочешь -- плачешь,

Хочешь -- скачешь,

Дело, собственно, твое.

Как ни вейся,

Как ни бейся --

Полезай в утильсырье!

-- Представителям молодого поколения эти куплеты покажутся странными, далекими от настоящего искусства. Не буду спорить о литературных достоинствах и недостатках "живой газеты". О ней надо судить с иных позиций. Хлесткие частушки делали свое дело. По следам наших выступлений принимались самые решительные меры, а заинтересованные зрители уже подсказывали другие темы. Нам приходилось спешить "живгазета" выходила два раза в месяц. Иногда Александр Романович Беляев сам играл на скрипке, но он не считал себя достаточно подготовленным для публичных выступлений.

А. Р.Беляев в Мурманске. 1932 год

После разговора с М Н Гринбергом я встретился с исследователем творчества писателя Олегом Петровичем Орловым.

-- Узнаю Александра Романовича! Он умел найти для себя интересное дело и отдавался ему целиком, -- сказал Орлов. -- Что касается качества стихов, то они у него не всегда получались. Тут Беляев не мог быть образцом.

Маленькое открытие окрылило меня, и я продолжал работу в мурманских архивах. Предположения обрастали аргументами. Неопровержимые факты подтверждали, что Александр Беляев часто выражал в своих газетных выступлениях общественное мнение, бичевал местничество, бюрократизм, головотяпство. Писатель охотно брался за разработку самых животрепещущих для Мурманска тем.

Вот в номере "Полярной правды" за 10 сентября 1932 года появилась статья "Радиоузел должен решительно перестроить свою работу". С гневом пишет Беляев о "цыплячьем местничестве" руководителей, ответственных за радиовещание в тогдашнем Мурманске. По их воле в репродукторах "скрежещут, как колеса трамваев, граммофонные пластинки", которые от частого употребления давно потеряли свои первоначальные свойства. Между тем существуют технические возможности для регулярного приема и трансляции радиопередач из Москвы и Ленинграда. Почему же эти возможности не принимаются во внимание? Беляев вербует сторонников полезной идеи "сократить расстояние от Мурманска до часов Спасской башни" Писатель зримо представляет себе, как оно будет. "Незабываемая минута полярная ночь, мороз, ветер метет колючую снежную пыль, а радиорупор у почтовой конторы рассыпает чистые, как кристаллы, звуки рояля первоклассного пианиста".

Статья А.Р. Беляева вызвала многочисленные отклики. Под общим названием "В каждое рабочее общежитие, клуб, квартиру -- громко, четко, бесперебойно работающую радиоустановку" была напечатана целая подборка писем читателей.

В Мурманске той поры было совсем мало зелени. Предпринимались попытки раз бить цветники и газоны, но теплолюбивые растения южных областей гибли, не успев подняться над землей. Неугомонный Беляев написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада Украинской Академии наук Н Ф Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. Использовав ценные советы ученого, Александр Романович подготовил и опубликовал в "Полярной правде" (11 сентября 1932 года) заметку о том, как следует организовать озеленение в условиях Мурманска. "Вместо того. чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли взять готовый материал -- карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее?" -- спрашивает Беляев. По его мнению, надо переселять деревья из лесу. Среди дальних переселенцев писатель называет кедр, смородину, алданский виноград. Можно использовать кащенковские гибридные яблоки.

В другой заметке ("Полярная правда" за 17 сентября 1932 года) писатель ставит вопрос о рациональном использовании технической библиотеки.

Тем временем приближалось 75-летие со дня рождения и 50-летие научно-изобретательской деятельности великого советского ученого Константина Эдуардовича Циолковского. Беляев снова блеснул редким талантом писателя-фантаста и популяризатора науки. В этой теме он чувствовал себя как рыба в воде. Его статья "К Э Циолковский" напечатана 15 сентября 1932 года. Удивляет необыкновенное умение автора просто говорить о вещах сложных, малодоступных читателям того времени Беляев считает своим долгом познакомить северян с основами современной космонавтики, которые дал миру гениальный мечтатель из Калуги. В то же время писатель предупреждает читателей о "попытках использовать ракеты, как снаряды без пушек". Он даже называет столицу государства, откуда полетят эти снаряды без пушек Берлин! В то время Гитлер требовал от Гинденбурга, чтобы тот передал ему всю полноту власти. В центре Европы зрела фашистская угроза. Суровое предсказание писателя сбылось у нас на глазах. Через десять лет над затемненной Англией появились гитлеровские самолеты снаряды, зловещие "фау", несшие смерть и разрушение.

А. Р. Беляев пишет, что человечество обязано позаботиться об использовании удивительного изобретения в мирных целях. Допустим, в качестве скоростного средства почтовой связи вложенное в ракету письмо будет доставлено из Европы в Америку за каких-то два часа.

Что же известно еще о мурманском периоде жизни фантаста? О. П. Орлов рассказывал мне, что Беляев не упускал возможности поговорить с капитанами рыболовных судов. С одним из них он выходил в море на промысел рыбы. Был у них там разговор о "всевидящем глазе" рыбака, будем считать, о локаторе. Тогда этот прибор не был еще изобретен, но он существовал уже в воображении писателя-фантаста. Рассказывают также, что Беляев имел задание написать историю тралового флота, но этот материал (или отрывки из него, если они существуют) пока еще не найден.

Исследователи пишут, что именно в 30-е годы начался перелом в творчестве писателя, его все больше стал привлекать социальный фантастический роман.

Через год, уже после возвращения из Мурманска, Беляев писал, полемизируя с книгой Г. Уэллса "Россия во мгле": "Фантастический город построен! Приезжайте и посмотрите его своими "ясновидящими" глазами! Сравните его с вашими городами во мгле". Беляев писал о новой социалистической яви. Так писать он мог и о Мурманске, который только что покинул.

На память о городе увез он отсюда свою фотографию в теплой, как ухоженный дом, саамской малице. Судя по всему, у него человека ироничного и остроумного, беспощадное представление о своей внешности малахай сидит на нем не лучшим образом, мешок мешком. Зато много экзотики. Кто-кто, а уж писатель высоко ценит возможность соприкоснуться с ней. Снимок сделан, скорее всего, зимой или ранней весной 1932 года.

В этом повествовании еще рано ставить точку. Кто-нибудь обязательно дополнит рассказ о мурманском периоде жизни Александра Романовича Беляева. Как знать, может быть, в Мурманске созрели идеи самых неожиданных его произведений научной фантастики.

«Север». 1975, No 3, с. 122-125