Товарищи родители, родственники, друзья и знакомцы смышленых ребят, которых отличают три особенности: возраст от 10 до 16 лет включительно, любовь к чтению и умение рождать и формулировать мысли. Помогите ребятам выиграть букридер. Месяц остался.

Надо зарегистрироваться на сайте http://книгуру.рф/ , прочитать несколько текстов из короткого списка и написать рецензию. Авторы двух лучших рецензий получат букридеры.

Я это пишу не потому, что в конкурсе участвует главная книга последнего десятилетия "Облачный полк" (он и так явный фаворит, держу кулаки). И даже не потому, что в конкурсе участвует мой "Убыр" (он и так уверенно последний, ибо, как было сказано, книга все-таки не детская).

По двум причинам пишу. Во-первых, букридер — штука нужная. Во-вторых, "Книгуру" не только самый честный и прозрачный литературный конкурс, он еще и вполне себе смотр достижений актуальной детской литературы. Которая, оказывается, вполне себе существует. Познакомиться с достижениями как минимум не вредно никому.

Эдуард Веркин

Спокойный патриарх неспокойного семейства, бурлящего вокруг дачных шашлыков, купаний и любых других каникулярных поводов, под натиском правнука вспоминает детство, самый страшный и звонкий кусок – зиму 1942 года. Три последних месяца из полутора лет, в течение которых Димка бродил по пояс в грязи и снегу, конвоировал перепуганных до истерики полицаев, выменивал у немецких обозников гранаты на лендлизовскую тушенку с Большой земли, отчаянно хотел отогреться и наесться, а еще больше — открыть наконец счет убитым фрицам. А опекал его эти полтора года Саныч, дерзкий пацан, трепло и боец от бога, заговоренный цыганкой от пули и фотокадра, представленный к Герою и боящийся всего трех вещей: предательства, торфяного топтуна из бабкиных сказок и строгой девушки Алевтины.

Эдуард Веркин производит (и, похоже, поддерживает) впечатление холодного до аутичности литератора-профи, способного писать для детей что угодно, в любом направлении и с обеих рук. Основной рукой он в короткие сроки наколотил несколько десятков повестей в коммерчески привлекательных и не слишком тесных нишах подростковых ужасов, фантприключений и познавательного фикшна – и добился успеха, признаком которого можно считать тиражи, переиздания и небольшую армию фанатов.

За этими нишами, как в целом за текущими процессами в отечественной детской литературе, я не слежу и ничего совсем уж хорошего от ниш и процессов давно не жду. Соответственно, Веркина я не читал и не собирался. Но усеченный вариант моего романа прошел вдруг в финал конкурса «Книгуру» — и я решил, что лучшего повода изучить срез актуального детлита не будет.

Тут и выяснилось, что у Эдуарда Веркина есть вторая рука, которой он пишет некоммерческие тексты и получает за них (впрочем, не только за них) разные премии (но не всегда публикации). Дальше можно порассуждать про Джекила и Хайда, про Синюю папку и про сор, из которого непременно что-нибудь растет. Но лучше сразу перейти к делу.

Дело такое: "Облачный полк" — единственная книга последнего (как минимум) десятилетия, которую должен прочитать каждый нормальный житель нашей страны, достигший 14 лет.

В роман я вошел со снисходительным скепсисом. Потом ошарашено подумал, что это ведь почти что уровень богомоловского «Ивана». На самом деле «почти что» здесь лишнее – более того, веркинский «Облачный полк» помощнее будет.

Роман написан очень мастерски и очень просто. Читать его очень легко и очень тяжело. И не потому, что мальчишеский треп может плавно перетечь в лютый бой до кровяных сгустков под веками, а марш по притихшим деревням заводит героев в кусочек неуместной на войне, но все равно страшной сказки. А потому, что все ведь знают, чем в итоге завершалась относительная партизанская вольница 1942-43 годов. И еще потому, что мое поколение помнит не только имя и фамилию дерзкого пацана Саныча, но и даты его жизни – вместе с обстоятельствами, связанными с последней датой.

Многие думают, что забыли — но все равно помнят. Или вспомнят. Особенно если напомнить вот так – как раньше детские писатели не напоминали:

«– А тебе нравилось убивать? – спросил я.

– Что?

– Убивать, – повторил я. – Немцев. Нравилось?

Он все-таки достал свою папиросу, задымил.

– А нам нравилось. Вот мне. И ему тоже нравилось.

Писатель неловко стряхнул пепел, прямо в салон, на кожаный диван.

– Видишь ли… – Виктор курил и кусал зубы. – Про «Убей немца» сейчас не очень… своевременно. Эренбург сам не любит вспоминать. И общество…

Писатель сделал рукой круговое движение, взволновал дым. Послюнявил пальцы, потер место ушиба.

– Мы ведь сейчас с ГДР очень дружим.

– А я не дружу, – сказал я. – Я вот лично не дружу.

– Я не знаю…

Писатель сломал папиросу, выкинул в окно.

– Я считаю, что все еще не закончено, – сказал я. – У нас с немцами. И никогда не будет закончено. Каждый немец, пусть он через сто лет родится даже, каждый немец нам должен.

– Ну да, за то, что они у нас тут сделали…

— Совсем нет. Они нам должны не за то, что они у нас сделали. Они должны за то, что мы у них не сделали.»

Еще раз: это не лучший исторический роман, не подростковая книга года, не игра в патриотический проект брежневской эпохи.

«Облачный полк» — это мощная, пронзительная, горькая и гордая книга, подлежащая обязательному прочтению каждым нормальным человеком.

Критик Роман Арбитман написал веселую рецензию на книгу Михаила Веллера. Журнал "Профиль" вчера ее опубликовал, а сегодня вычистил с сайта и из содержания номера наглухо — так, что только в кэше осталась.

Михаил Иосифович — он ведь посерьезней иного Владимира Владимировича будет.

На всякий случай — вот текст из кэша.

Истинно говорю вам, уроды! |

Автор: Роман Арбитман, писатель, литературный критик

Думаете, археолог Генрих Шлиман, раскопавший Трою, — гений? Да он ворюга! Украл деньги у русской армии, воевавшей в Крыму, и сбежал! Из-за таких жуликов, намекает Михаил Веллер, николаевская Россия и проиграла войну и едва не потеряла Крым, "взятый кровью предков у мусульманских рабоугонщиков". Хотя потом, в ХХ веке, мы все же умудрились полуостров упустить, "бездарно отдав" его Украине.

Впрочем, не спешите бросать в Генриха камень: "по сравнению со средним честным человеком средний вор сметлив, энергичен и храбр". Поскольку, если исходить из постулатов веллеровской философии энергоэволюционизма, "воровство — это максимально эффективная форма самообеспечения социобиосистемы необходимыми и дополнительными энергетическими ресурсами". То есть Шлиман — как наш Деточкин: виноват, но... не виноват!

Создатель философии энергоэволюционизма и автор статей, вошедших в сборник "Отцы наши милостивцы", писатель Веллер в повседневной жизни — мачо, а не какой-нибудь хлюпик-интеллигент. Когда однажды писатель Прилепин эдак по-босяцки обратился к Михаилу Иосифовичу на ты, Веллер долго отчитывал молодого коллегу, цепко ухватив его за локоть. А когда писатель Гурский имел неосторожность изложить версию о наличии у нашего героя голливудского брата-близнеца, Веллер подстерег предателя на книжной ярмарке и дерзко плюнул ему на свитер.

Еще более суровым и беспощадным Веллер становится, как только возникает в эфире или берется за перо. В каком бы месте вы ни раскрыли его книжку про отцов-милостивцев (ее можно читать с любого места), трусливых обтекаемых выражений типа "мой уважаемый оппонент" от автора не дождетесь: оппонент — значит, заведомо неуважаем. "Идиоты скудоумные", "наглые идиоты", "идиоты с образованием", "прекраснодушные мудаки", "кретины вы полубезнадежные" — вот характерные образчики веллеровского стиля.

В своей публицистике наш герой громокипящ и черной молнии подобен. Он возвращает изначальный смысл слову "полемика": раз уж греческое polemikos — "воинственный", "враждебный", то с врагами не церемонятся, на войне как на войне. Олигархам надлежит трепетать, либералам — дрожать, демократам — молиться, исламистам — заткнуться, а рядовым обывателям — ползти в направлении кладбища. "Господа уроды ! Умственные убожества, толпа баранов", "вбейте в свои дурные головы эту вечную истину!", "будьте вы прокляты, тупые выродки", "вы уроды . Недоумки. Стадо для чужой прибыли", "вы дерьмо, налипшее на сапоги усталого путника", "хрен вам, идиоты", "хрен вам тертый на оба глаза".

Книжка Веллера снабжена копирайтом 2012 года, однако большинство текстов были изданы еще лет семь назад. Но повторение — мать учения. В доступной форме автор вколачивает в черепушки стада бара... ну, то есть, конечно, читателей, как минимум два важных постулата. Первый: европейс-кой "белой цивилизации" уже каюк, на ней можно ставить крест — вернее, полумесяц, а все потому, что "негры получили равные реально права — и тут же захотели противопоставить себя белым". Если бы Западу хватило воли, отринув политкорректность, "лишить арабов и мусульман равных с белыми прав и любых надежд на их обретение", там еще что-то удалось бы поправить. Но европейский "потребитель информации сегодня" — дурачок, не способный "трактовать даже такой месседж как "Маша мыла раму".

Второй веллеровский постулат печальнее первого: России тоже кранты. И не только потому, что "страна набита борделями", "русские СМИ скрывают геноцид русского народа", а "русское телевидение кормит сведениями о сплошных несчастьях русский народ, формируя у него пессимистическое мировоззрение". И уж вовсе не потому, что у власти находятся не те люди (они-то "нормальные, умные, образованные и волевые"). А просто "сегодняшняя фаза нашего социума" такова: "Россия как целое, этнос как организм стремительно движется к развалу, распаду, агонии, концу". К счастью, у Веллера есть рецепт: нужен "здоровый позитивный шовинизм". Все, что еще может спасти Россию, — это "цивилизованная, заранее обдуманная и просчитанная <...> абсолютная и просвещенная диктатура". Легко догадаться, что место диктатора создатель энергоэволюционизма присмотрел для себя и даже вжился в образ: "Я готов лично и один разработать этот элементарный закон в течение половины одного рабочего дня... Я могу открыть вам великий секрет, господа идиоты... Я повторял много раз. Я не такой гордый, чтобы не повторить это еще тысячу раз... Истинно говорю вам..." Упс!

В начале 1980-х Веллер выпустил книгу "Хочу быть дворником!", и демонстративный отказ от карьерных амбиций выглядел свежо. Три десятилетия спустя дворник, забросив метлу в чулан, претендует на мировое господство. Ох, лучше бы он двор подмел.

* М. Веллер. Отцы наши милостивцы. — М.: Астрель, 2012. — 288 с.

Году в 86-м в "Комсомолке" вышла статья "Не стоит огорчаться, Винни-Пух", автор которой удивительно спокойно отреагировал на злобный выплеск Памелы Трэверс. Уважаемая создательница "Мэри Поппинс" прошлась на тему СССР и издаваемой в его пределах детской литературы. Дословно, естественно, не помню, но общий смысл был такой: "Не знаю, что уж русские сделали с моей Мэри, но Винни-Пуха наверняка засунули в армейские сапоги и отправили маршировать в Афганистан".

Латентный антисоветизм был тогда присущ, наверное, уже большинству читателей газеты, но ржали над Трэверс, естественно, все. Снисходительно так.

Судя по некоторым признакам (один из них зафиксирован здесь), довольно скоро ржать будут над теми, кто начнет уверять, что Трэверс ляпнула чушь.

Питер Хёг

Начало 90-х, Копенгаген. Гренландка-полукровка Смилла, гляциолог мирового уровня, синий чулок, социо- и немножко психопатка, теряет единственного близкого человека, соседского мальчика, также происходящего из гренландских инуитов: он падает с крыши собственного дома. Следы, характер снега и память об отличавшей мальчика боязни высоты заставляет Смиллу сперва поставить на уши полицию и прокуратуру, потом начать собственное расследование, которое раскручивается во все более затейливое нагромождение угроз, шантажа, взрывов, и внезапно оборачивается самоубийственной экспедицией к ледникам Гренландии.

Хёг — самый успешный (после обоих Андерсенов) датский писатель, а "Смилла" его самая успешная книга, переведенная на кучу языков и ставшая основой голливудского фильма. Книга удивительная и распадающаяся ровно пополам. Первая часть — по-скандинавски горькая и не по-скандинавски чарующая история замещения ненайденной любви — к родителям, к мужчине, к нормальной жизни, — то ненавистью, то исступлением, то исполнением странного долга. Автор ловко жонглирует оптовыми упаковками фактов, деталей и невеселых картинок, иллюстрирующих то отчаяние женщины среднего возраста, то проклятие метропольной любви, то трагедию чукчи за пределами анекдота, то не вычищенную с гамлетовских времен датскую гниль, то уместность тонкого льда в личной жизни. И несет повествование мощно, красиво и неумолимо, на кураже, как великая татарская река — и фиг знает, к какому Каспию.

Каспий, к сожалению, оказывается Северной Ледовитой второй частью. Там много экшна в стилистике позднего Маклина, толпень новых героев и залп винтовок со всех стен первой части. При этом понятно, что вторая часть главная, ради нее жонгляж и декорации с восьми сторон, собственно, и затевались. Но воспринимается это примерно как альтернативная концовка "Анны Карениной", героиня которой, восстав со шпал, побежала бы с кольтом наперевес гасить Вронских-Левиных и десяток примкнувших к ним людей с похожими именами, специально загонявших Анну на рельсы, чтобы смазать кровью колеса инфернально заговоренного состава со стронцием. Беда в том, что про Каренину с кольтом читать было бы интересно. А про Смиллу с кистеньком да револьвером неинтересно. Совсем.

Name of action, по ходу, штука обоюдоострая.