Иэн Бэнкс

1984 год, шотландское захолустье, и в нем свое захолустье — островок с одиноким домом, в котором тихо-мирно живет пара чудиков. Папаша отставной хипан и дипломированный естественнонаучник с внезапным чувством юмора и сломанной ногой. Сын – беспаспортный рыхловатый крепыш-переросток, истово отдающийся бесконечной игре, правила которой требуют метко стрелять из рогатки и воздушки, снимать головы мышам и воронам, нарезать кроссы по холодному пляжу, а также собирать творожок из-под ногтей и прочие драгоценные вещества для осиной фабрики, выстроенной на чердаке. Такая занятость оставляет мало времени неумелому гужбанству с дружком-карликом и раздумьям о страшной травме, не позволяющей Фрэнку считать себя мужчиной даже после трех изощренных убийств. Паренька заботят только две вещи: как не показать никому из соседей изувеченное естество и чем встретить старшего брата, который попал в дурку за привычку жечь соседских собак и кормить детишек опарышами – а теперь сбежал и неуклонно приближается к родному дому.

Дебютный роман Бэнкса вызвал много шуму: одни говорили про тошнотную и ненужную мощь, другие – про готическую цельность. Все правда – кроме тошностности. По нынешним временам действие течет в почти целомудренных (за редкими исключениями) берегах, и даже нацеленные физиологические удары по читателю компенсируются чистым и внятным тоном повествования. Классическая готика встречается с «Повелителем мух» в пересказе Стивена Кинга – да хоть Юрия Томина. Слишком качественная выделка деталей, фона и текста в целом идет в любой зачет. Еще и перевод Александра Гузмана превосходен (Саш, еще раз мегареспект).

Потом, конечно, читатель начинает подозревать в готическом аспекте обманку – ведь чем дальше, тем больше «Осиная фабрика» напоминает шинель, из которой вылупились эпос «Пила» и прочие механизированные слэшеры. И как бы понятно, чем все это кончится.

Кончается все совершенно по-другому, мощно, крышесносно и беспощадно – как нормальная готика с соответствующим шкафом в дальней комнате и дальнем уголке искалеченной души. Как дурацкий и неправдоподобный бульварный сюжет, который, как известно, только и отображает жизнь с необходимой кривизной. Как горький и точный современный роман про то, что можно, а что нельзя.

У человека украли жизнь, зато подарили ему вечное детство – настоящее, длинное и безнадежное, с играми, войнушками, вспышками отчаяния, ненависти, обгрызенной дыркой на месте, из которого должна расти любовь, и искренним несовпадением хорошего и плохого в голове и сердце. Они и сам научился отнимать, а отдавать не научился. И слишком поздно выяснилось, что как раз этот человек должен отдавать, а не отнимать. Это и оказалось самым страшным.

Великолепная книга.

Андрей Лазарчук

Разведчик-старлей ни за что выпинывается из армии, оклемавшись, устраивается охранником, счастливо влюбляется и опять-таки ни за что почти теряет счастье: умная, красивенная. но шибко независимая и взбалмошная девица с визгами удаляется в одну из Зон на стыке усердно объединяющихся славянских республик будущего Союза. Зон на Земле куча (Чернобыль угодил в одну из них по совпадению), артефактов, страшных чудес и сталкеров еще больше — а значит, и вакансий в государственных, негосударственных и надгосударственных службах безопасности. Отставной старлей вербуется в одну из них поближе к той самой Зоне — и принимается возвращать любовь сперва из непоняток, потом с того света.

Поплит все-таки сломал Лазарчука. На сегодня библиография лучшего (по уровню, потенциалу и сумме сделанного) российского фантаста чуть ли не на треть состоит из прогулок (разной степени развязанности ног) по чужим мирам. До сих пор лучший российский фантаст даже на чужой территории (в том числе Дика с Хайнлайном) истово пытался играть по своим правилам, главное из которых предусматривает подсовывание второго дна, сумрачного и горького, даже в абсолютно безмозглые коробки типа «Жары». Пресловутый «С.Т.А.Л.К.Е.Р.» свою пресловутость с блеском доказал: Лазарчук дебютировал в проекте книгой, полностью подчиненной правилам этой, прости господи, вселенной.

Формально-то все как раз наоборот. Формально-то автор всех обманул, и в первую очередь массового поклонника этого проекта, привыкшего, что последний зомби брызнул червями на припеве «Алюминиевых огурцов», как раз в тот момент, когда хрущевка напротив с ультразвуковым воем распахнулась фиолетовой пастью прямо по шву панели, и Хрюндель утомленно щелкнул автоматическим переводчиком с одиночного на украинский. Потому что «Спираль» — это отличный мистический роман из современной жизни, к которой в первой половине текста привязан просто чарующе. Это умелая боевка с человеческим и самую малость нечеловеческим лицом. Это «С.Т.А.Л.К.Е.Р.», в котором «С.Т.А.Л.К.Е.Р.о.в.», Зон и прочего ребячьего смрада шиш да маленько (весьма смачный шиш, чего скрывать). Это отличный слог, спокойный драйв и расторможенное образное мышление. Это фашина аллюзий и кайфов для умелого глаза. И это, увы, сивка-бурка промеж крутых горок. А Рэдрик велел промеж горок не ходить.

Впервые Лазарчук, привычно снабдивший плоскость текста громыхающим поддончиком, четко говорит читателю, что там пусто. Нет совсем ничего. Есть победа голой техникой почти без мошенства и совсем без волшебства. Это правильно, конечно – с точки зрения бисера, Оккама и вседержателей энтропии. Не надо ломать голову над тем, при чем тут дмитровские склады, безглазые псы, убиенные татары (отмечу, что мне сей тренд решительно не нравится), немотивированные подляны, губные гармонисты бундесвера и прочие ложноножки квеста, некоторые из которых автор заботливо перечислил – чтобы подтвердить: чушики. Nevermind. Было да бельем поросло, чего вспоминать-то. Неважно, что ты несешь, свежесть ты ощутил.

Ну да, ощутил, много кто. Я получил кусок классно выписанного текста про нас с вами и хлеб с ними (опять скоропостижно оборванный приключенческими чудесами, ну да к этому нам со времен «Кесаревны Отрады» не привыкать). Подростки получили (возможно) некоторое представление о том, чего еще иногда получается из напечатанных слов. Любители альтернативной истории получили о дивный новый мир. Любители русского оружия получили кучу высококвалифицированных ТТХ и очень симпатичный (честно) образ простого русского офицера, которых своих не бросает, чужим не спускает, призывает милость к падшим, ох как стреляет, бабам нравится, а спящих представителей невероятного противника расстреливает только потому, что иначе никак. Неуловимая секта поклонников АБС получила кучу крючков и веревочек, притягивающих помянутую прости-господи-вселенную к вселенной, аллилуйя, АБС (и не только в пикниковой ее части: отсыл к центральному образу, вдохновившему АБС на «Град обреченный», в финальной части «Спирали» почти назойлив, да и в целом повесть является профессиональным упражнением на тему «Что увидел Саша за стеной» (начиная с фразы про пять моих чувств, пораженных одновременно – и увы, не в пятку)). Лазарчук получил, надеюсь, немало.

Никто не ушел обиженным. А то, что прежние елочные игрушки совсем иные чувства внутри меня вырабатывали – это только моя проблема. И я бы вообще не выступал, если бы после «Спирали» Лазарчук взялся за что-то свое, фирменное и давно анонсированное – «Рай там, где трава», «Богов ближнего боя» или «Парфянскую стрелу».

Cледующей книгой Лазарчука будет текст в проект "Обитаемый остров".

Джон Сток

Агент МИ6, молодой, рефлексирующий и временно отстраненный, соглашается, чтобы совсем не спиться, поучаствовать в массовом лондонском марафоне — и нечаянно предотвращает теракт, в рамках которого индийский самоубийца должен был взорвать американского посла и человек сто вокруг. Вместо наград и благодарностей парень получает мешок на голову, пытки в застенках ЦРУ, а после авантюрного высвобождения — бег по простреливаемым пляжам Гоа и улицам Дели. Ведь парень — сын директора МИ6, который незадолго до этого был отставлен по настоянию МИ5 и ЦРУ, заподозривших аксакала в предательстве и связях с террористами, и умер от стыда. А сын, не исключено, продолжает дело отца и пытается за него отомстить.

Джон Сток — архетипичный английский автор: колумнизм и собкорство на Daily Telegraph в Индии, три брата, трое детей, четыре романа, все про шпионов, на русский пока переведен только третий — но и по нему видно, что автор вышел на рынок с очень актуальным, расчетливым и любопытным образцом современного spy novel. Книга представляет собой очень сухое изложение очень бурных событий и напоминает чуть поддутый поэпизодник очередного фильма Пола Гринграсса или мини-сериала HBO. Небольшая книга перенасыщена остросовременными деталями и коллизиями и полностью отвечает современному тренду: добро обязательно победит зло, но не потому, что с кулаками, а потому что, во-первых, оно злее зла, во-вторых, оно гибче зла, в-третьих, оно круче зла разбирается в лозунгах, под которыми наступает зло, в-четвертых — потому что это наше добро, а все остальные идут лесом.

Английские разведчики, вычисляющие "крота", тоскливо чешут репу в связи с тем, что набрали в сотрудники детей разных народов, и каждый — потенциальный "крот" на 200%. Агенты ЦРУ пытают агента МИ6. Агенты МИ6 в ответ штурмуют базу ЦРУ в Польше, чешут на хинди и приносят присягу бахаистов. Руководство МИ5 при аресте честного ботана из МИ6 первым делом ломает ему каблуком очки вместе с переносицей, пресмыкается перед американцами, а потом, раскаявшись, способствует их прореживанию. Индийские исламисты готовят покушение на Обаму, целясь в мишени с Бушем-мл. — но в глазах у этих исламистов только мир и любовь, и погасить их может только десант "морских котиков". И ты ды. И каждая из сцен — страниц пять, не больше. Какой там сплин, внутренние монологи, описания или просто изящный слог. На это есть режиссер с актерами и оператором. Докрутят, если надо.

Права на книгу, натурально, купили Warner Bros, собираясь смастерить аж три фильма, но силами не Гринграсса, а МакДжи, веселого могильщика "Терминатора". Посмотрим, чо.

Сегодня я после долгого перерыва зашел в большой книжный магазин.

Вышел оттуда вооруженный двумя блестящими выводами.

Первый вывод ожидаемый — большие книжные магазины торгуют человеческими органами, отмывают олимпийские откаты или зарабатывают иным высокомаржинальным способом, никак не связанным с книжной торговлей. Я готов понять двадцати-, даже сорокапроцентную разницу в ценниках обычного и интернет-магазина. 300% и более — это все-таки перебор, пусть даже очень частный (огромный фотоальбом "Лошади" куплен мною весной в стоке "Макет" за 800 рублей, судя по этикетке, списан из одного из центральных столичных магазинов, где пытался продаться за 1900 рублей, в "Озоне" на данный момент оценивается в 1371 рубль, а тут за него хотят без малого 5000).

Второй вывод неожиданный — при желании в большом книжном магазине можно качественно затовариться за копейки — если не гнаться за совсем уж свежаком. Полки с уценкой занимают стенку в полсотни квадратных метров и уставлены не только разовым трэшаком и шутками "Камеди", но и качественно изданной классикой, детективами и фантастикой — "Неизвестные Стругацкие" за 60 рублей, сотня наименований "Звездного лабиринта" за 30-50, Суэнвик, Виндж, Хэммет, Гришэм, Достоевский с Пушкиным, в конце концов, за 50-120.

Судя по количеству покупателей, первый вывод общеизвестен, а второй мало кому интересен. С одной стороны — туда таким магазинам и дорога. С другой — очень жаль, конечно.

Классик советской фантастики и великий сказочник Сергей Другаль написал, по большому счету, один нетолстый том: две повести, два десятка рассказов, пара статей. Это очень много — с учетом занятости автора, вообще-то доктора технических наук, практика-изобретателя промышленных масштабов, академика и вроде бы даже генерал-майора. А генерал ведь еще в качестве внештатного литконсультанта сидел на самотеке "Уральского следопыта" золотой бугровской поры.

Другаль писал лучистые сказки про доброго эколога Нури из Института рестарации природы (потом, правда, переросшие в жесткие антиутопии). Другаль писал бьющие наотмашь этические рассказы. И еще Другаль написал вроде бы совсем прикладную, а на самом деле программную статью "Стремление печататься огромно..." В ней он указывал на наиболее частые и досадные оплошности в текстах начинающих авторов. Мягко объяснял, как надо писать (статьи в сети вроде нет, цитирую по памяти: "Мой опыт подсказывает: чтобы довести текст до кондиции, надо переписать его минимум пять раз. Минимум").

И твердо оговаривал рамки, в которых лучше не писать. Типа (опять же по памяти): «Охотник высунулся из-за мусорного бака и получил оглушающий удар по голове. Он уже не почувствовал, как его подхватили за ноги там, где ботинки, и поволокли по асфальту. Значит, ужин сегодня будет в другом доме».

Или типа: "Вертопраху-путешественнику во времени на балу нагрубил какой-то наглец, да еще и негритянских кровей. Пришлось пристрелить мерзавца. Как бишь его звали-то? А, Пушкин."

Теперь такие тексты определяют лицо фантастики и поплита вообще.

Заслуга Сергея Другаля в том, что остались читатели, относящиеся к этому адекватно.