На этот раз расскажу-ка я про три книжки зараз. Точнее, книжка-то одна, а в ней три произведения. Это восьмой том собрания сочинений Владислава Крапивина, выходящего в рамках серии «Отцы-основатели: русское пространство». Взялся я за этот том, так как хотел прочитать вполне конкретную вещь – «Кораблики, или "Помоги мне в пути…"». В итоге прочел все три. Они оказались подогнанными друг к другу, дополняющими друг друга текстами. В общем-то, это выглядит вполне закономерно, все-таки относятся данные произведения к одному циклу. Может быть, рассказывая про каждую из этих вещей, я буду где-то и повторяться, но это неизбежно, все-таки тематически и идейно «Лоцман», «Кораблики…» и «Синий Треугольник» являются вариациями одного и того же сюжета. Ну, а остальные подробности ниже.
«Лоцман» является заключительным аккордом основной части знаменитого крапивинского цикла «В глубине Великого Кристалла». При этом многие считают его самой спорной вещью всего цикла. Если вы ждите, что именно в «Лоцмане» Владислав Крапивин свел все линии, расставил все точки над i и подвел итоги, то ожидания эти стоит сразу же отбросить. Во-первых, «Лоцмана» с остальными повестями из «В глубине Великого Кристалла» связывает лишь несколько второстепенных персонажей, географических объектов и сквозных символов, читается же он, как вполне себе самостоятельное произведение. Читателю надо уяснить лишь то, что а) есть параллельные миры, и то, что б) некоторые люди способны между ними перемещаться. Отсылки же к предыдущим частям не несут в себе особой смысловой нагрузки. Во-вторых, «Лоцман» имеет подчеркнуто открытый финал. Тут даже история главных героев не заканчивается. Впереди Дорога, путешествие никогда не закончится и прочее в том же духе. Но, конечно, перечисленного вряд ли достаточно, чтобы занести «Лоцмана» в категорию спорных книжек. Многих в нем отпугивает совсем другое.
Кто-то жалуется, что «Лоцман» показался им скучным. И это неудивительно при отсутствии динамичного сюжета и ухода от приключений в плоскость размышлений. Другие говорят, что не осилили даже первой трети. И это тоже неудивительно, учитывая, что у данного текста достаточно высокий порог вхождения. Да, написано отменно, но при этом слишком уж меланхолично. Третьи жалуются, что им не показался симпатичным главный герой. Перед нами мужчина, подобравшийся вплотную к старости, полный сожалений, уже давно не способный на Поступок, корящий себя, разочаровавшийся в собственном призвании, детский писатель, который бросил писать. Не, без крапивинского мальчика не обошлось. Но Сашка Крюк, ставший для главного героя проводником по чудесным параллельным мирам, пусть и является заглавным героем, так и не попадает в фокус. Он почти всегда рядом, его поступки двигают сюжет, но мы абсолютно не представляем, что у него там в голове происходит. По одной простой причине – автору важней как раз старик. Считается, что в образе Игоря Петровича Решилова Владислав Крапивин вывел самого себя и нагрузил этого персонажа своими переживаниями и воспоминаниями (разумеется, все это дело литературно обработав). В таком случае «Лоцман» мог быть написан из соображений психологической терапии. Такие вещи, безусловно, интересны соответствующим врачам, но нужны ли они обычному читателю? Но отбросим это, безусловно, справедливое соображение. Да, «Лоцман» действительно неоднозначен и спорен, но при этом представляет собой сильный и продуманный текст. Его стоит читать. И о нем стоит говорить. Но при этом опять же не надо забывать, что это далеко не детская вещица. При всех этих почти сказочных декорациях и подчеркнуто простых фантастических допущениях «Лоцман» адресован, прежде всего, взрослому читателю. И не только потому, что ребенок вряд ли до конца разберется в стариковском ворчании Игоря Петровича, а еще и потому, что в нем поднимается проблема принятия неизбежности смерти.
Повесть начинается с того, что Игорь Петрович сбегает из больницы. Ближе к финалу становится ясно, что, скорее всего, он страдает от лучевой болезни. Исходя из этого, можно предположить, что герой вполне понимал, что живым он из больницы уже не выйдет, потому и решил отправиться в последнее путешествие. Приехав в маленький провинциальный городок Овражки, он нанимает себе проводника в туристическом кооперативе «Пилигрим», этим-то проводником (или лоцманом) и оказывается Сашка Крюк. Сперва можно решить, что мальчик будет водить своего клиента по местным достопримечательностям. Но нет, все гораздо круче – они отправятся в прогулку по параллельным мирам. Тут следует отметить, что пусть мир Игоря Петровича и похож на наш, все-таки он, скорее всего, не наш. Тут важно то, что никто не удивляется всем этим параллельным мирам, все как будто в курсе способностей лоцманов. Важно еще и то, что с самого начала нам дают понять, Игорь Петрович тоже, скорее всего, обладает некоторыми способностями, их все-таки не спишешь на богатое писательское воображение. А дальнейшее – это описание странствий Игоря Петровича и Сашки Крюка. А еще они ищут некую Книгу и некую Тетрадь.
«Лоцман» подчеркнуто сновидческий. Все размыто, все слегка не в фокусе. Особенно это чувствуется в последней главе, в которой автор лукаво намекает на то, что старый писатель возможно просто галлюцинирует себе спокойненько в больничке. В последней главе автор, вообще, кидает столько намеков, что в них можно и запутаться. А еще тут же он тщательнейшим образом все закольцовывает (этот прием свойственен всему циклу, поэтому вполне естественно, что и здесь должен был быть использован). Все эти намеки, кажется, должны только лишь отвлечь, не дать понять самого главного. То есть, конечно, именно в этой главе Владислав Крапивин проговаривает важные, нужные и ценные мысли: о природе старости, о важности творчества, о материнской любви. Но при всей своей смысловой ценности они словно бы отводят нам глаза от… От чего?
Перед ответом на этот вопрос хочется заметить, что «В глубине Великого Кристалла» частенько сравнивают с «Темной Башней» Стивена Кинга (хотя попробуйте найти более разных писателей, думается, задачка та еще). Некоторое сходство, конечно, есть. В копилку параллелей в данном случае стоит поместить то, что и Стивен Кинг как-то раз в «Темной Башне» вывел своего двойника, отождествил мир своего цикла с текстом, в котором он его описал. Именно это Владислав Крапивин и провернул в своем «Лоцмане». А еще невозможно отмахнуться от ассоциаций с «Хрониками Амбера» Роджера Желязны. Больно похожим образом в них описаны перемещения по параллельным мирам. Да, сравнение этих циклов, думается, могло бы выйти любопытным. Ну, еще заметим, что, скорее всего, именно из «Лоцмана» Владислава Крапивина мигрировал в «Мальчика и Тьму» Сергея Лукьяненко Солнечный котенок. Слишком уж он похож на местного Чибу.
Так, это были просто замечания по ходу дела. А теперь ответ на вопрос.
«Лоцман» не просто про принятие неизбежности смерти, он про саму смерть. С первой до последней страницы. По сути в начале повести Игорь Петрович умирает. Его дух отправляется в путь, еще не понимая, что же с ним случилось, еще не приняв факт перехода на другой уровень бытия. А Сашка Крюк становится его проводником, тем, кто должен подвести к принятию произошедшей перемены. Каждому по вере его. Вот перед автором книг о Дороге и открылся мир этой самой Дороги. Куда же писателям попадать, как не в собственные книги? Эта интерпретация объясняет все в «Лоцмане»: и сновидческий характер текста, и некоторые оговорки, более того, она придает ему тот смысл, который не подменишь общими размышлениями. Если посмотреть с этой точки зрения, то последняя глава уже не кажется излишне путанной. Герой не только принимает произошедшее и обретает присущие ему теперь способности, он еще и берется за завершение важного дела. Надо ему дописать книгу, допишет. Потому что иначе никогда до конца не оторвется от смертной жизни.
В этом отношении Владислав Крапивин действительно подытожил основную часть «В глубине Великого Кристалла». И сделал это, будем честны, достаточно оптимистично. Несмотря на, как уже говорилось, меланхоличное настроение всего текста.
Как и «Лоцмана», «Кораблики, или "Помоги мне в пути…"» можно назвать психотерапевтической книгой. Создается впечатление, что Владислав Крапивин вновь через текст прорабатывал важные для себя переживания, пытался найти точку примирения себя внутреннего со стремительными негативными изменениями вокруг (не стоит забывать, что написание романа датировано 1993 годом, девяностые только набирали обороты, но безумие уже было такое, что, кажется, дальше некуда). Тут стоит обратить внимание на то, что два главных героя «Корабликов…» по сути являются одной персоной. А еще – внимательно прочитать самую последнюю главу, помеченную автором как «Вместо эпилога», представляющую собой отлично выписанную визуализацию принятия своего внутреннего «Я», достижения гармонии через проработку детских воспоминаний.
Всего перечисленного хватает, чтобы сказать: перед нами еще одна книга Владислава Крапивина, которую нельзя считать детской. Правда, юный читатель может остановиться перед самой последней главой, тогда он получит просто историю с открытым финалом. Вот только и в основном тексте поднимаются вопросы, которые точно нельзя назвать детскими.
«Кораблики, или "Помоги мне в пути…"» номинально примыкает к циклу «В глубине Великого Кристалла», но связей с остальными книгами практически нет. Разве что на последней странице упомянут некий писатель-фантаст, возможно, главный герой «Лоцмана». Но это и не важно. Просто еще одна грань Великого Кристалла, а точнее – несколько.
Петр Викулов, от лица которого и ведется повествование, вырос в большой стране, в ней строили коммунизм, были пионеры и так далее. А потом страна раскололась на несколько маленьких самостоятельных республик. Не обманывайтесь, это не наш СССР, а лишь его отражение. Но документальной достоверности Владиславу Крапивину и не надо, он пишет о духе времени, а не о конкретных событиях. Несмотря на все это, Петру Викулову удалось осуществить мечту, он совершил путешествие к звездам. Из-за уже давно растиражированного научной фантастикой временного парадокса Петр оказывается в середине XXI века, в новом дивном мире. И здесь абсолютно неожиданно на одном концерте он встречает самого себя, только себя ребенка, выдернутого из прошлого с помощью специальной машины. Правда, потом становится ясно, что не из прошлого, а из параллельного мира. Петр спасает свою раннюю версию от страшной опасности, буквально от смерти, но о счастливой жизни не стоит и мечтать. Петру и Петьке предстоит пережить и испытать много всякого, но самое важное – понять и принять друг друга (см. выше).
Владислав Крапивин в сравнительно небольшом романе поднимает такое количество самых разных тем, что в какой-то момент кажется – это уже чересчур. Проблема воспитания подростков, проблема отцов и детей, проблема домашнего насилия, проблема сиротства и беспризорности, проблема манипуляции общественным мнением через СМИ, проблема поисков универсальной справедливости, проблема веры в Бога, проблема насилия ради блага, порой и вовсе начинается натуральная достоевщина… И это далеко не все. Номинально в центре повествования столкновение главных героев с маньяком-педофилом, который смог прорваться в одной из республик практически на вершину административной власти, что позволяет ему злодействовать с невероятным масштабом. Но это лишь сюжетный стержень, вокруг него накручено очень много. Сам роман начинается несколько медленно, вполне в духе других вещей автора, а потом темп событий нарастает до головокружительной скорости. В каждой главе новый поворот, на каждой странице что-то происходит. Порой возникает впечатление, что автор торопится, пытается выписать все это слишком быстро. От этого ощущение скороговорки в некоторых местах. Все это сопровождается погонями, выстрелами, шпионскими игрищами. В этой книге убивают (пусть, скажем так, и за кадром), причем порой на убийство приходится идти детям. И самое страшное, что всему этому конца и края нет. Как только героям кажется, что уже все решено, что все нормализовалось, что вот и бедам конец, обязательно случится еще что-то, еще хуже, конечно. И от всех этих бед не уйти в другие пространства, на любой грани Великого Кристалла будут свои беды и треволнения. Даже на самой последней странице нам дают понять, что зло до конца не изничтожено, вот вам еще одна версия главного злодея, он и тут будет заниматься своими делишками.
Про «Рыцарей Сорока островов» Сергея Лукьяненко часто говорят, что это деконструкция крапивинской прозы. Мол, автор сознательно взял книжки советского детства и показал, что в новой реальности они не состоятельны. Так вот, в «Корабликах…» то же самое проделал сам Владислав Крапивин. И сделал это гораздо жестче, у Сергея Лукьяненко хотя бы педофилов не было.
Про «Кораблики…» часто говорят, что в них много чернухи, что автор смакует все эти мерзости. Это поверхностное впечатление. Владислав Крапивин все-таки пишет про все это достаточно деликатно, старается какие-то вещи спрятать от читательского взора. Можно себе представить, что с таким материалом сделал бы другой писатель. И как бы мрачно ни было, какая беспросветность ни обрушивалась бы на героев, все равно есть место хотя бы лучику надежды. Да, про хэппи-энд можно смело забыть. Но автор припас для героев хотя бы возможность передышки. В конце концов, есть у Владислава Крапивина надежда на то, что есть же те люди, которые готовы встать на защиту обиженных и угнетенных, идти до конца в своих благих намерениях. Петр и Петька как раз таковы. И они тут не одни такие.
Важно понимать, что «Кораблики…» не про потерянный рай, нет в них тоски по прекрасному советскому прошлому, хотя это можно было бы ожидать от писателя, который сформировался как раз в советское время. Владислав Крапивин не идеализирует ушедшую страну (этому во многом и посвящен пролог). Он идеализирует детство, но это, извините, другое. В этом отношении автор последователен, он продуманно, точно, без сантиментов показывает, как из того прошлого и выросли все эти беды настоящего и будущего. Да, наступили страшные времена, но это не случилось на пустом месте.
Единственное, что не позволяет «Корабликам…» и вовсе свалиться в сиюминутную политоту и социальщину, заключается только в декорациях. Конечно, все это не у нас, пусть и про нас. Было бы, пожалуй, еще мрачней, если бы действие происходило бы в реальной Москве, или в Тюмени, или в Екатеринбурге начала девяностых. А так есть Старатополь (представьте какой-нибудь город в Центральной России) и Византийск (а это, конечно, Севастополь). И это все-таки выводит «Кораблики…» из категории книг, которые пишутся на злобу дня, пусть этой злобы тут больше, чем надо. И пишет Владислав Крапивин об этих своих выдуманных городах все-таки так, что хотелось бы посетить их. Не смотря ни на что. Погулять по улочкам, посидеть во всяких заведениях и, может быть, найти улицу из своего детства. И вот тут автор остается верен себе, это никакой мрачностью не испортишь.
Кстати, в этой книге Владислав Крапивин кое-что весьма точно предсказал (а футурологические прогнозы все-таки не по чего части, что бы там ни думали фанаты одной из самых известных повестей из этого же цикла «Гуси-гуси, га-га-га…») одну деталь нашего общего будущего. А именно: он предсказал, что «Властелина Колец» все-таки экранизируют, причем в виде высокотехнологичного высокобюджетного блокбастера.
Эта повесть вполне могла бы быть эпилогом не только к циклу «В глубине Великого Кристалла», но и ко всему творчеству Владислава Крапивина. К счастью, с 2001 года (именно им датирован «Синий Треугольник») он успел еще много чего написать, в том числе и свой самый знаменитый цикл дополнил. Но кто его знает, о чем думал писатель, когда работал над этой повестью. Возможно, и считал ее последней своей вещью. Потому и позволил себе не сдерживаться: отказался от внятного сюжета, пустился в воспоминания, совсем уж махнул рукой на то, что его аудиторией считаются, прежде всего, дети. Все-таки не стоит в детской книжке выводить в качестве персонажей призраков нерожденных, (читай, абортированных) детей. И не только: в наличии распитие спиртных напитков, допросы энкавэдэшников и др. «Синий Треугольник» можно прочитать и истолковать по-разному: кто-то увидит здесь описание загробной жизни, кто-то просто занятное сюрреалистическое путешествие, для кого-то он окажется притчей, кто-то скажет, что вот тут автор зашел на территорию «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста. Разумеется, кого-то эта вещь и разозлит. Но сложно просто отмахнуться от мысли, что перед нами по сути творческое завещание, тот самый текст, который многие писатели как-то не успевают написать.
Завязка тут странна, но в то же время проста. Главному герою (от его лица и ведется повествование) всегда снились поразительно достоверные сны про иные пространства. Однажды он умудрился вытащить из своего сна некое удивительное существо – Синий Треугольник. Он как бы не виден, он абсолютно не антропоморфен, его можно было бы назвать разумной многомерной конструкцией. Так Синий Треугольник и стал жить у героя, а потом герой взял да завязал своего фантастического постояльца в узел. Это что-то изменило в пространстве-времени, и вот уже герой едет в город своего детства, встречает там мальчишку по имени Ерошка, сталкивается со странным. Странного становится все больше и больше, у этого путешествия, кажется, не может быть конца. А может быть, это вовсе и не реальное путешествие, а долгий сон… Ага, знаем мы, что означает выражение «долгий сон». Знаем, знаем… И да, главным героем является как бы сам Владислав Крапивин. Или не как бы. В любом случае многочисленные воспоминания главного героя могут быть и воспоминаниями автора. И тогда получается вот такой вот мемуар, завернутый во вкусную фантастическую обертку.
Да, мы уже встречали этот сюжет: взрослый, порой уже старый, мужчина идет с мальчиком через бесконечные вариации миров, на пути они сталкиваются со всяческими испытаниями, но, в конце концов, оказывается, что это все-таки приключения не тела, а духа. Владислав Крапивин словно бы говорит: каждый настоящий писатель всю жизнь пишет одну книгу. А на этот раз он просто решил отбросить все лишнее. Остался только умудренный жизнью взрослый, ребенок, который порой умней его, но все равно нуждается в защите, бесконечность миров, сменяющих друг друга, словно листы старой огромной книги. Маленькие городки со своими уютным секретами, вечное лето, друзья детства, которых так давно не видел, но при встрече кажется, что всех этих лет и не было, невинные забавы, жуткие тайны прошлого, тоска по дому, тоска по людям, тоска по маме. Перед нами то ли концентрат текстов Крапивина, то ли конспект, то ли окончательная редакция.
При том какие порой мрачные темы поднимает Владислав Крапивин в этой своей повести, она все равно получилась светлой. Но свет ее неяркий, приглушенный. Автор хочет убежать в дивный мир воображения, мир, сотканный из мечт и надежд, мир, в котором все дорогие ему люди живы, даже погибший когда-то кот не погиб. По сути и сбегает, если отождествить автора и главного героя. Но при этом он не забывает и о том, что в мире происходит много плохого, не собирается он закрывать на это глаза. Хотя хочется, конечно, хочется. Но нельзя. И вот это вот «нельзя» делает «Синий Треугольник» (и не только его, на самом деле все книги Крапивина) той самой нравственной литературой, которая так необходима и детям, и взрослым.
Текст написан превосходно, при кажущемся сумбуре происходящего, некоторой его хаотичности тут нет ничего лишнего. Хитрый автор даже припасает для тех, кто хочет простых объяснений, эпизод с постройкой в Малогде (воображаемом городе детства главного героя) Института времени. Вот вам все описанное кажется странным, так вот вам и самое простое объяснение: все эти странности происходят именно из-за него, из-за этого самого Института времени. Но это, конечно, скучно. Поэтому и не хочется никаких объяснений. Порой они просто не нужны.
«Синий Треугольник» связывает с «Лоцманом» (эта повесть упоминается в «Синем Треугольнике» прямо и без всяких экивоков) и «Корабликами…» не только принадлежность к одному циклу и похожий сюжет, но еще и то, что это очевидным образом тоже психотерапевтический текст. Для автора, конечно. А для читателя – возможно. Как уже говорилось выше, в этом случае Владислав Крапивин, вообще, не считается с читателем. Пишет чисто для себя. Хотя, конечно, никто не исключает, что это сконструированный эффект, все-таки работает талантливый самобытный автор. А примиряется он со все теми же вещами: с болезнями, с непонятностью, со страхом, что прожил жизнь зря, с неизбывной тоской, с одиночеством. Многие поэтому и читают книги Владислава Крапивина, они же дают надежду, что где-то там, среди лугов и полей возвышается Город, Город, в котором можно быть счастливым, можно быть с кем-то, и никто ничего не потребует взамен. Мечте об этом столько веков, что не сосчитать. Вот только Владислав Крапивин говорит нам, в нашем мире этого Города нет. Увы! Хорошо хоть главный герой его нашел.
Удивительно, конечно, как многое отзывается во многом. Читаешь «Синий Треугольник» в 2025 году и понимаешь, что он неуловимо напоминает вовсе не другую книгу, а полнометражный анимационный фильм, вовсе не русский, а японский; а напоминает он «Мальчика и птицу» Хаяо Миядзаки. И там, и там мэтры позволили себе не сдерживаться и пошли в разнос. И там, и там авторы уходят с головой в мир детства. И там, и там во всех этих странствиях по волшебным пространствам есть привкус горечи. И там, и там… Вот только Махито Маки (главный герой «Мальчика и птицы») нашел в себе силы вернуться в свою исходную реальность, а Владислав Крапивин (главный герой «Синего Треугольника») не захотел этого делать. Наверное, это о чем-то да говорит, хотя бы на уровне аналогий.
Пожалуй, не надо давать определение слову «быдлеска». Во-первых, тот, кто книгу читал, и так знает, а тот, кто собирается прочитать, узнает. Во-вторых, у Веркина удивительное чувство языка, его неологизмы, чаще всего, интуитивно понятны, а этот более чем удачный. В общем, наша жизнь полна быдлесок. А если наблюдатель умен, сообразителен и большого мнения о себе, то он их будет постоянно замечать и фиксировать хотя бы в памяти. В некотором смысле «Кусатель ворон» как раз про то, как научиться видеть и чувствовать не только быдлески. И то, что у главного героя, который тут еще и рассказчик, все-таки это под конец получается, указывает на сильный такой персонажный рост. К счастью, не только у него одного. Про это, собственно, и вся книга. Но чтобы до этого добраться, нужно преодолеть массу приключений, приключений смешных, дурацких, а порой и страшных. В общем, скучно не будет.
Тег: «Самосовершенствование».
«Кусатель ворон» — текст плотный, вызывающий многочисленные ассоциации. Одни – закономерны и предполагаются самим Веркиным, другие – личные и проистекают из жизненного и читательского опыта. Согласитесь, это характерно для любой хорошей книги. Лично у автора этих строк случилось три литературные ассоциации. Из разных стран, из разных эпох, есть подозрение, что даже для Веркина они могли бы оказаться неожиданными. Все три помогут рассказать про книгу, прежде всего, через личное прочтение.
Тег: «Предуведомление».
Ассоциация первая. Джером К. Джером «Трое на четырех колесах». Да-да, именно эта книга, а не та, где герои плавали по Темзе. В этой повести компания бравых друзей отправилась колесить на велосипедах по Европе. А автор иронично описывает не только их приключения, но еще и всякие детали континентального быта. Безусловно, Джером К. Джером не является основателем жанра тревелог, путевые очерки писали задолго до него, но он делал это по-настоящему искрометно. У Веркина тоже путешествие, тоже заметки по ходу странствий, тоже очень смешно. Вот только путешествуют в «Кусателе ворон» не по Европе, а по Центральной России, по самому ее сердцу – по Золотому кольцу.
Тег: «Чем богаты, тем и рады».
В маленьком провинциальном городке случилась сенсация: воспитанница школы при туберкулезном санатории написала научную работу по немецкой литературе, и эта работа наделала такого шума, что стала причиной совместной экскурсии по Золотому кольцу немцев и наших. Задумка была такая: из Германии к нам приезжает несколько талантливых подростков, которые с нашими талантливыми подростками познают культуру, историю и прочее, прочее, прочее, чтобы на следующий год уже наши талантливые подростки поехали в гости к немецким талантливым подросткам. Правда, с нашей стороны в поездку попали по большей части далеко не таланты, а просто дети влиятельных родителей, местная как бы «золотая молодежь». Возглавил всю эту поездку молодой куратор из областного комитета по делам молодежи, а себе в помощники взял друга детства, вредного и въедливого такого же молодого журналиста и блогера. Собственно, от его-то лица и рассказывается история этой безумной поездки. А ведь по дороге вся эта толпа старшеклассников должна давать всяческие концерты и делать всяческие добрые дела. Легко сразу же понять, что все пойдет не по плану.
Тег: «Добрыми намерениями…».
Ассоциация вторая. Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». Многие считают, что этот роман делится на две части: мол, в первой одна сатира, а во второй одна мистика. Очень удобно, можно сразу отсылать к необходимой части того, кому надо что-то одно. На самом деле, это не так, но оставим данное заблуждение на совести школьных учителей литературы. Так вот, «Кусатель ворон» состоит как раз из двух частей – сатирической и мистической. В первой части наши герои катят по дорогам нашей страны в своем автобусе и приключаются. Как уже говорилось, вышло очень и очень смешно, автор порой доходит до по-настоящему черного юмора. А еще безжалостно высвечивает все эти гротескные детали провинциальной жизни. Если вы любите читать в общественном транспорте, готовьтесь к тому, что попутчики будут смотреть на вас, как на полоумного, ведь, скорее всего, вы не сможете удержаться от хохота. Особенно хорошо читается, если перед этим как раз попутешествовать по данному региону, вот уж действительно – так оно и есть. А потом персонажи из-за поломки автобуса оказываются в глухой деревне, где все очень странно, очень непонятно, а порой и жутковато, в общем, мистично.
Тег: «Автохтоны».
На первый взгляд, может показаться, что Веркин просто сложил один роман из двух повестей, тем более, что по настроению и подаче части действительно сильно различаются. В первой – персонажи дерутся, ругаются, приклеиваются языком к металлическому столбу в музее Снегурочки и тому подобное. Во второй – бродят по глухим лесам, ищут источник здоровья и удачи и сталкиваются с чудесами. Первая часть просто переполнена сарказмом, а вот вторая – лиричная. Композиционно здесь все тщательно выверено, это как две стороны одной монеты. Веркин, в конце концов, не только развлекает, он еще и воспитывает. Сперва ему понадобилось показать персонажей с неприглядных сторон, чтобы потом взглянуть на них с положительных. Да, чтобы перековать всех этих подростков с их проблемами и недостатками, потребовалось самое натуральное чудо, вмешательство чего-то, что и выразить словами сложно, кто-то скажет, что слишком надумано. Но давайте не забывать, что и в реальной жизни люди меняются только вне зоны комфорта под воздействием экстремальных обстоятельств. В некотором смысле надо даже поблагодарить автора, что тот не приготовил для своих героев какого-нибудь чернушного потрясения (стали заложниками, случайно поспособствовали несчастью и тому подобное), а просто столкнул их с чем-то, что таится в уголке нашего глаза.
Тег: «Перевоспитание».
Ассоциация третья. Дэвид Митчелл «Лужок Черного Лебедя». Если бы автора этих строк попросили коротко сформулировать, про что его самый любимый роман Дэвида Митчелла, то, скорее всего, получили бы следующий ответ: «Про то, как стать человеком в неблагоприятной для этого среде душного провинциального города». И да, отчасти «Кусатель ворон» про это. Но есть в «Лужке Черного Лебедя» еще кое-что, про что у Веркина как раз гораздо больше. Отрочество по Дэвиду Митчеллу это возраст, когда человек лицом к лицу сталкивается со страшным. И вот этого в «Кусателе ворон» полным-полно: не только в смысле мистического (особенно во второй части), но и социального. Да, автор мастеровито прячет все это за остроумием рассказчика, но спрятанное остается просто спрятанным, никуда оно не исчезает.
Тег: «Неприкрытая реальность».
Тут стоит отметить, чем «Кусатель ворон» значительно отличается от многих отечественных книжек про нашу провинцию. Он – не мрачный. Тут нет беспросветности, отчаяния, бездны одиночества. Да, все какое-то кривое и косое, странное и порой пугающее, но при этом все-таки симпатичное. Угол зрения всегда важен, но даже самая забористая быдлеска в этой книжке не будет выглядеть так, как вам покажут провинциальные ландшафты в каком-нибудь отечественном фестивальном фильме. Или в видосах с канала «+100500». При этом Веркин не приукрашивает действительность, здесь нет лубочного провинциального счастья. Тут надо бы ввернуть про то, что просто Веркин честен со своим читателем, вот только можно лопухнуться, так как в душу автору все-таки не залезешь. К тому же пассаж про честность, если уж быть честным до конца, нивелируется тем, что ведь рассказчик-то ненадежный. Это становится ясно достаточно быстро: парень любит приврать, преувеличить, досочинить. О каком реализме здесь может идти речь? Да ни о каком. Тем более, о честности в изображении реалий.
Тег: «Что хотел сказать автор».
То же самое касается и изображенных в «Кусателе ворон» подростков. Стереотип (а он всегда питается жизнью) таков: современный подросток туповат, зависим от соцсетей, разумеется, сексуально озабочен. Поэтому-то иногда персонажи Веркина кажутся умней, (допустим, они все-таки читают много, а занятия в школе не проходят даром), независимей (в конце концов, может быть, их все-таки правильно воспитывают родители) и невинней (спишем все-таки на условности подростковой литературы), чем бывает на самом деле. В конце концов, иногда они кажутся вовсе не подростками, а вполне себе тридцатилетними чуток инфантильными людьми. С одной стороны, все это можно списать опять же на ненадежного рассказчика, ведь его глазами мы видим не только события, но и их участников, к тому же он не скупится на комментарии и оценки. С другой – а почему это автор подростковой литературы обязательно должен быть реалистом в изображении своих героев? Вон, сконструировал-то своих идеальных детей Владислав Крапивин. Мы знаем, что таких почти не бывает, но все равно любим про них истории. Даже термин такой появился – «крапивинский мальчик». Вот и Веркин вполне мог создать своих подростков, назовем их, к примеру, «веркинскими». В конце концов, если история хорошая, то про эти нюансы можно и забыть. Признаем, что речь идет о подростках. И все. История же хорошая, в какой-то момент во всех этих героев веришь и не требуешь объяснений того, почему они порой умней, независимей и невинней, чем бывает на самом деле.
Тег: «Фантдопущение».
А вот того, чтобы слово «быдлеска» полноправно вошло в русский язык, очень бы хотелось. Но вряд ли. Тут только экранизация поможет.
Официально «Тополята» не входят в цикл «В глубине Великого Кристалла», но так и хочется их к нему отнести. Действие-то вполне может происходить на какой-нибудь ближней к нам Грани. Мир очень похож на наш: только Федерация — не Федерация, а Империя, президент — не президент, а Регент, и еще щепотка различий. Во всем остальном — вполне себе наш мир, вон, например, персонажи в какой-то момент едут отдыхать в Крым. Можно предположить, что Крапивин сознательно дистанцировал «Тополят» от вселенной Кристалла в силу того, что они, конечно, про наш мир, про наше общество, про наши проблемы. А то, что описанные события происходят в некоем альтернативном мире, является удобным допущением, которое позволяет усилить некоторые ситуации без оглядки на критику в духе: «У нас так не бывает». Это очень напоминает ситуацию, как писатели в СССР, когда затрагивали острые общественные проблемы, помещали действие в какую-нибудь абстрактную европейскую страну, чтобы всегда можно было отговориться — «Пардон, это не про нас, это про загнивающий Запад».
Город-миллионник Айзенверкенбаум уже давно превратился в скопище высоток, власти снесли почти все старые дома, чтобы построить на их месте ультрасовременные жилые комплексы. Но все равно еще остались полузаброшенные дворы, в которых растут высокая трава и раскидистые деревья, здесь так привольно гулять кошкам и играть ребятне. Рядом с такими дворами и живет десятилетний Тенька Ресницын. Кстати, прозвище образовано от имени Степан, получилось гораздо правдоподобней, чем порой выходит у Крапивина. Май на исходе, в школе уже и домашку не задают, впереди такое огромное лето. Именно про это лето и рассказывается в «Тополятах», про то, что предстоит пережить и прочувствовать Теньке и его друзьям (в том числе и воображаемым, а может быть и не таким уж воображаемым).
Давним поклонникам творчества Владислава Петровича все здесь будет знакомо: правильные ребята, которые воспитывают в себе характер и стараются всегда поступать по совести, немножко ненавязчивой фантастики, хорошие взрослые, которые всегда помогут детишкам, прекрасно выписанное лето опять же. Но не надейтесь, что в этой книге вас ждут беспечные летние приключения. Боли, отчаяния, несправедливости Владислав Петрович насыпал в «Тополят» предостаточно. Даже, пожалуй, больше, чем надо. Иногда просто хочется закричать: «Может, хватит?!». В конце концов, образ «тополят» Крапивин выводит из давней истории расстрела рабочих в Новочеркасске, тогда в том числе погибли и дети. Один из персонажей, рассказывая об этом, упоминает о ребятах, которые сидели на деревьях и, попав под пули, попадали на землю. Страшный образ, жуткий символ, через него автор еще раз подчеркивает уязвимость детей, незащищенность перед большим и жестоким миром. Создается впечатление, что автор таким образом признает то, что в новом мире, в современной социальной действительности дети, которых он описывал все эти годы, просто обречены, им тут нет места. Да, истории героев «Тополят» завершатся более или менее хорошо, правда, этот условный хэппи-энд кажется несколько натужным, словно автор не мог написать по-другому, но внутренне понимал, что просто хочет, чтобы мытарства милых его сердцу персонажей закончились. Хотя бы на время.
В «Тополятах» нет магистрального сюжета, Крапивин просто описывает жизнь своих героев. Порой фокусируется на мелких радостях и огорчениях, которые, конечно, важны для этих детей, но при этом не собираются в какое-то единое полотно. Но все это в какой-то момент отступает на задний план, когда приходит настоящая беда. И она тут далеко не одна. По сути перед нами четыре повести, которые, конечно, тесно связаны, но могут быть прочитаны и по отдельности. Первая про развод родителей Теньки и про то, как Теньку чуть не отобрали у мамы. Вторая про кошку Теньки. Третья про сироту Кабула, с которым однажды пересекся Тенька (и, конечно, не оставил в беде). Четвертая про битву за тополя, которые решила вырубить городская администрация. Пожалуй, самая жесткая именно история Кабула, читать про его злоключения впечатлительному человеку порой будет невыносимо. Потому, наверное, стоит сказать, что именно для него Крапивин припас по-настоящему чудесный поворот сюжета. Все будет хорошо, не переживайте, правда, это хорошо все равно с привкусом горечи.
Любопытно, что Крапивин — хотя на первый взгляд, учитывая все входящие, может показаться обратное — напрямую не критикует государство. Зло исходит не от общественной системы как таковой, а от конкретных людей. Кто-то злоупотребляет властью, кто-то хочет набить себе карман, кто-то просто запутался в собственных убеждениях. Но всегда найдется тот, кто будет противостоять всем этим хамам и негодяям. При этом этот кто-то вполне может работать в тех же самых учреждениях, которые как раз и могут показаться олицетворением несправедливости и черствости. По Крапивину всегда найдутся мудрый, добрый и решительный уполномоченный по правам детей, неподкупный участковый, неравнодушная к проблемам своих пациентов заведующая больничным отделением. В конце концов, даже простой дворник может вовремя накормить и обогреть беспризорного мальчишку. Пока есть такие люди, не все потеряно, пусть они так же уязвимы, как дети, как тополята.
Эта книга Крапивина не из тех, которые могут вызывать примерно одинаковую реакцию. Она противоречива. Но учитывая поднятые темы, иной не получилась бы. Найдутся те, кто обвинит автора в манипулировании, в натужном выдавливании слезы. Не обойдется без тех, кто согласится, что детская литература порой обязана быть вот такой, иначе не достучишься. Будут и те, кто скажет, что раньше было лучше, что Крапивин исписался, что вместо «Тополят» надо читать его ранние вещи. Им, конечно, кто-нибудь возразит, что все наоборот. И, в общем-то, это правильно. По-настоящему цепляющие книги не могут понравиться всем-всем-всем, ведь они заставляют думать и чувствовать, а ведь, согласитесь, все мы думаем и чувствуем по-разному. В этом отношении «Тополята» однозначно удались, хотя, положа руку на сердце, стоит все-таки заметить, что истории можно было интересней связать, да и без надрыва в некоторых эпизодах читатель легко обошелся бы.
облако тэгов
