Поэтому нет ничего удивительного в том, что можно найти кучу трактовок «ЧЯПа». Например, автор этих строк встречал версию, что все персонажи повести, кроме Синцова, являются небожителями, которые лишь прикидываются людьми. Версия, безусловно, отличная, дает возможность хорошенько поработать мозгами и, возможно, выдумать то, чего Веркин в текст и не закладывал. Или все же?.. Эта двусмысленность работает постоянно, не сбоит и отвлекает от кое-чего важного. Не стоит забивать себе голову инфернальными сущностями, механизмами работы удачи, телефоном самого Бога, когда на первом плане все-таки вроде бы обычные люди, один из которых может напугать гораздо сильней, чем какой-нибудь монстр (просто обратите внимание на то, как Грошев на речном пляже разбирается с гопниками, очень напряженная и показательная сцена). Если вы будете внимательны только к тревожной мистике повседневности «ЧЯПа», то пропустите связанную именно с Грошевым морально-этическую коллизию, которая сделала бы честь самому Достоевскому. Собственно, тут важна предпоследняя глава. Скажем так (читавшие поймут, нечитавшие потом сообразят), в ней Грошев ведет себя, как человек, который сделал большую подлость, а теперь делает вид, что ничего не произошло, но при этом последнего он не умеет, поэтому палится так, что даже неловко становится. И вот тут-то всякая мистика вдруг перестает быть важной, а важной становится простая человеческая трагедия, трагедия человека, обладающего большим умом и вполне существенной властью, но не умеющего быть счастливым и настоящим. Возможно, в таком пересказе и звучит банально, но, поверьте, Веркин разворачивает эту линию максимально напряженно.

Нет ничего нового в сюжете про последнее лето детства. Нет ничего нового в умении видеть странное в обыденном. Нет ничего нового в попытке описать трансцендентное, вовсе не упоминая его. Тут важно не что, а как. Эдуард Веркин делает это по-настоящему виртуозно. Но при этом его книжку сложно назвать подростковой, для подростковой истории тут маловато действия, слишком много умолчаний. Бог с ней, с целевой аудиторией, главное, чтобы вещь хорошей была. А новое в данном случае как раз находится не в идейном наполнении, а в личностно-авторском. Для Веркина это явно была новая вершина творчества, вызов, с которым он справился. Справился и пошел дальше, читателю на счастье.

При этом, как уже должно было стать ясно, перед нами далеко не оммаж всей этой уже ушедшей культурной традиции, перед нами, прежде всего, деконструкция, причем тонкая и полная нюансов. В книжке про юных космонавтов, если ее писали в тех самых 1980-ых, вряд ли один из главных героев взял бы да и сказал, что «боится до усрачки». Такое слово просто не пропустили бы в детскую книжку. В подобных книжках не играли бы так нарочито с точкой зрения автора: часть романа написана от первого лица, часть от третьего, до конца непонятно, зачем Идиатуллину понадобился такой подход к подачи материала. Да, так можно рассказать о том, что неизвестно рассказчику, но в данном случае это почти не требуется. Оставил бы повествование от первого лица, можно было бы добавить некоторой нелинейности, ничего текст не потерял бы. Разве что это маркер того, что это вам не то, в смысле, что это вам не роман из времен СССР, это все-таки современная проза. Добавьте к этому, что герои оказываются абсолютно беспомощны по отношению к своему грядущему. Они бы должны устроить революцию, победить всех врагов, наказать злодеев, помочь пострадавшим от злобной поступи капитализма. Ничего этого не случится, героям предстоит лишь пассивно наблюдать, выражать свое неприятие нового мира, ну, еще немножко побарахтаться в попытке к бегству. Пионеры-герои из 1985-го в 2021-м перестали быть героями, из реальности литературной они оказались в реальности настоящей. И последний штришок в этой деконструкции: «Возвращение "Пионера"» это, конечно, текст не для детей, он для взрослых, тех взрослых, которые помнят далекий уже закат Советского Союза. «Редакция Елены Шубиной», вообще-то, детские книги не публикует, что должно намекать с самого начала. И да, это, конечно, в очередной раз актуальная социальная проза, пусть и напялившая на себя маску фантастики. Хотя как раз актуальность и социальности в советской подростковой прозе всегда была, но, конечно, не такого градуса.

Итак, вот они плюсы: очевидный и простой сюжет; бодро написанный текст; удачная стилизация, которая не совсем стилизация, а деконструкция; описания нашего времени через призму восприятия детей другой эпохи; фантастика с социальным посылом; в конце концов, персонажи хорошие, говорят иногда не так, как дети, но им положено, ведь они вундеркинды.

А теперь о минусах.

Точнее о том, как журналист победил писателя.

Уже одного того, что дети из 1985 года столкнулись с реалиями 2021-ого, пропустив все, что было между, является прекрасной основой для отличной вещи. Учитывая то, как ловко, прицельно, порой саркастично Идиатуллин описывает дни сегодняшние, со всеми их маркерами (от бесполезных масок на шее до Яндекс-доставки), не нужно ничего иного. Могла бы получится очень тонкая, но при этом многозначная вещь. Пионеры-уже-не-герои постепенно познавали бы дивный новый мир, сталкивались бы с разными казусами, принимали бы боль, что родственников и близких больше нет, пытались бы встроиться в новые реалии (кто-то успешно, кто-то нет, можно даже было бы устроить попытку самоубийства одного из них), взрослели бы, находили бы и положительные моменты в новой жизни, а еще пришли бы к пониманию, что просто так ничего не бывает, что появление России образца 2021 года, в общем-то, закономерно, что семена нашей действительности просыпаны в прошлом, где и проросли. Надо сказать, что о последнем речь в романе все-таки заходит, но как-то уж очень осторожно. Там намек (эта девочка слишком много думала о материальном благосостоянии), тут намек (а вот этот мальчик мечтал о загранпоездке), вот и здесь намек (даже один все-еще-пионер-герой хочет славы и премий). Этот вопрос автор не проговаривает громко, не бьет наотмашь. Орать, кричать, греметь и бить он начнет ближе к финалу романа, когда в пространство повествования ворвутся плохие полицейский, когда начнется государственный произвол, когда героев упекут в интернат. Чернуха, да. Чернуха, которая рифмуется с тем, что мы видим в либеральной прессе. Вот это все автора явно интересует больше, чем внутренний мир его героев, и то, как они видят свое будущее-настоящее. Надо признать, что автор не выкатывает упоминаний реальных лиц, реальных инцидентов, то есть не превращает свою книгу в очередную статью из «Коммерсанта». Но от этого легче не становится. Наверное, Идиатуллин хотел сделать свою историю жестче и актуальней. Но надо понимать, что гораздо жестче и актуальней было бы, если б пионеров-не-героев, вообще, никто не заметил, если б они просто затерялись в толпе, не потому что хотели бы этого, а потому что их не желали принимать всерьез. А тут прямо каждый полицейский в маленьком провинциальном городке вдруг думает о том, что теперь-то продаст важные советские технологические секреты самому Илону Маску.

Внимательный читатель, вообще, достаточно быстро заметит, что автор играет с сюжетом в поддавки. Сперва за пионеров-героев, потом за наше настоящее. Попав в 2021 год, они достаточно быстро находят того, кто их все-таки ждал. Получают все, что нужно для жизни. При этом не просто достаточно быстро, а сверхбыстро. То случайно произошло, это случайно повернулось — и вот уже все в порядке. А затем также быстро ситуация сменяется на противоположную. Ладно, в начале все это было условностью, так удобней. Но потом автор вынужден заставлять персонажей что-то делать, но при этом даже не удосуживается объяснить их мотивацию. Вот, скажем, ситуация с Денисом. Этот Денис оказывается внуком одного из тех, кто отправил пионеров-героев в космос. Оказывается, дедушка завещал их дождаться. Денис дождался. Не особенно удивился. Помог, чем мог. А потом взял и нарвался на полицейских, причем так нарвался, что это повлекло за собой вскрытие квартиры, обнаружение в ней странных детей... В общем, поступочек его оказался резонансным. Так вот — читатель не получает даже намека на то, почему Денис так поступил. Абсолютно тупой поступок персонажа в свете того, какая на нем теперь ответственность. Тут бы дать его прошлое, тут бы хоть что-то через него проговорить. Например, Денис проникся тем, что познакомился с такими славными ребятами из прошлого, и захотел сам быть на них похожим. Да, объяснение это глуповато, но хоть что-то. Нет-нет-нет, ничего подобного на страницах этого романа вы не найдете. Автору надо было, персонаж сделал. И это просто самый яркий пример, если покопаться, кое-что еще точно сыщется.

Зато да — жестче и актуальней.

А в итоге — прямолинейней и манипулятивней.

Но порой все-таки журналист отступает перед писателем (ладно-ладно, не порой, а очень даже часто), и мы можем прочесть, например, вот такой абзац: «Елки зеленые, палки каленые, подумал Антон, даже не удивившись, что вспомнил вторую часть поговорки, которую не слышал лет сорок. Олег же ничего не смотрел. Ничего не слышал. Ничего не знает. Он не смотрел «Назад в будущее», «Звездные войны» — настоящие, а не те, против которых надо было выступать на уроках мира, — «Крестного отца», «Полицейскую академию», «Горячую жевательную резинку», «Пилу» и «Мстителей», «Тома и Джерри» и фильмы с Джеки Чаном, «Игру престолов», «Санта-Барбару» и «Просто Марию», вообще ни одного сериала и мыльной оперы. Он не играл ни в одну видеоигру, ни на компьютере, ни на плойке, ни на «Денди», — ни в «Доту», ни в «Ассасин крид», ни в танчики, ни в «Принца Персии», «Вольфштайн» или «Диггера» с «Арканоидом». Он не слышал «Нирвану», «Рэдиохед», Адель, «Эйс оф бейз», «Ласковый май», Земфиру, «Комбинацию», «Аквариум», Летова и даже Цоя — и «Битлз» с «Ролинг Стоунз», скорее всего, тоже не слышал, разве что в фортепианных переделках для «Утренней почты». Он не видел видеокассет, дискет и дивиди. Он не пробовал «Инвайт-плюс», «Доктор Пеппер» и «Доширак», суши и лазанью, «Кэмел» и шмаль — ну это как раз славу богу. Он не знает, что такое водочные очереди и талоны, выдача зарплаты продукцией, бартер, толлинг, мечта о карьере валютной проститутки, спекуляция ваучерами, МММ, Чумак и Кашпировский, закошмаривание бизнеса и братковские аллеи на кладбищах. Он не верит в Бога и не верит, что в него всерьез могут верить люди младше шестидесяти. Для него шестьдесят — это глубокая старость, не потому, что он мелкий, а потому, что в его время, три дня назад, так и было. Он не знает почти ничего про Горбачева, Ельцина и Путина, и даже про Сталина и Хрущева особо не знает, потому что про них начали усердно говорить в перестройку, а к восемьдесят пятому году Сталин был усатый черт из самых скучных эпизодов кино про войну, а про ГУЛАГ, особые тройки, расстрел в Новочеркасске и карательную психиатрию все старательно не помнили. Он не знает про Чернобыль и «Челленджер», про Карабах и Донбасс, про Югославию и Грузию, про Беслан и «Норд-Ост», про 9/11 и 911, про пончики и копучино, про кофеварки и микроволновки, про Таиланд, трансвеститов, ЛГБТ, новую этику, новых русских, «нью балансы», новую экономику, сырьевую иглу, зависимость курса рубля и наполняемость бюджета от цены на нефть, про экономические кризисы и политические протесты, про все разрешенное, все запрещенное и все, что еще будет запрещено».

«Возвращение "Пионера"» могло бы быть не только про детей в космосе, подвиг ради человечества и всякое такое, оно могло бы быть и про все это. А еще про то, что в советском прошлом было не только хорошее, а в российском настоящем есть не только плохое. А получилось про то, что мир лежит во зле, все продано, хуже быть не может, есть, конечно, маленькая надежда на улучшение, но слишком уж призрачная, а еще «Пломбир» был вкусней. Позиция эта весьма популярна в определенных кругах нашего общества, вот она — ЦА «Возвращения "Пионера"». Правда, стоило ли ради выражения такой идеи заниматься всей этой деконструкцией и городить сложные фантдопущения — не ясно. Наверное, все-таки нет, ведь получилась же очевидная стрельба из пушки по воробьям.

Перед нами роман в рассказах. Семь штук, все связаны, но с начала это не очень ясно. «Гольденштерн все» про сложные отношения, в которые вступил хозяин всей этой виртуальности с обычной русской девушкой, которая, конечно, хотела в банку и была готова ради этого торговать своим телом (несколько не в том смысле, как можно было бы подумать, не зная контекста мира победившего трансгуманизма). «Поединок» про японца, который в этом чудном мире будущего устраивает подпольные бои между проапгрейдженными биороботами (там в какой-то момент пробудятся духи легендарных средневековых воинов, ну, или возникнет такая иллюзия). «Свидетель прекрасного» представляет собой просто описание жизни одного дня молодого москвича из этого нового дивного мира (помимо прочего в ассортимент досуга входит поездка на колесе обозрения «Сансара»). «Бро кукуратор» является тоже описанием одного дня, но в данном случае одного дня главы Доброго Государства (вот и шпионские игрища подвезли). «Кошечка» повествует о необычном виде развлечений в виртуальности (баночникам тоже хочется странного). «Митина любовь» рисует нам картины помещичьей жизни в Сибири со всей убогостью, которую так любили рисовать некоторые наши классики XIX века (и да, Бунин тут вполне себе при чем). «Homo overclocked» является прямым продолжением «Бро кукуратора», тут-то и полезет конспирология и всяческие сведения сюжетных линий не только из рассматриваемого произведения (надо же было книжку как-то закончить).

Острый сюжет для Пелевина не важен, все истории направлены исключительно на то, чтобы продемонстрировать придуманный им мир. Конечно, самое интересное кроется здесь в социальности и символизме, а вовсе не в демонстрации достижений ученых будущего. Это не научная фантастика в привычном смысле слова, тут все повод, а не причина. Но, в конце концов, нас уже не удивишь, что продвинутые технологии станут не отличимы от магии (оглянитесь, они уже почти, по крайней мере, в глазах неспециалиста), а то, что жители банок предстают чуть ли не богами для остальных, предельно очевидно для такого мира. Пелевину этого, конечно, мало, он в прямом смысле запускает повелителя этого мира в виртуальные небеса в виде солнца. Потому очень хочется увидеть здесь совсем иную метафору. А именно: Гольденштерн — это и есть Пелевин, который вынужден каждый год писать новую книгу, чтобы осветить наши скучные жизни и скрасить каждую осень. Полный энтузиазма он начинает работу над новой вещью, но где-то в середине понимает, что все зря, все не совершенно, все убого как-то, и дописывает на автопилоте, что символизирует в некотором смысле его писательской падение (ага, а потом еще надо пережить потоки грязи, которые уже традиционно обрушат на новую книжку критики, но о критиках чуть позже). Возможно, в процессе он зарекается, обещает больше не садиться за компьютер, не пытаться снова, но, конечно, после заката следует рассвет и всякое такое прочее. Но, подозреваю, это я перемудрил, а на самом деле имеется в виду именно то, что на поверхности. Вот глава корпорации стал подобен солнцу и светит теперь всем, не зря же он взял себе имя Атон. Все потому что у богов тоже есть обязанности, чтобы там про них не думали людишки.

Не все рассказы получились удачными, вышли очень разными по уровню и изложения материала, и по уровню идеи. Пожалуй, самым ударным можно назвать «Поединок», в котором Пелевин прошелся по массовой японской культуре со всеми ее безумными штампами, в общем, правильное аниме он смотрит. Самым скучным — «Свидетеля прекрасного». Вот уж где повседневность вызывает зевоту. Самым бесполезным — «Кошечку». Ничего нового для понимания мира она не дает, какой-то, выражаясь языком анимешников, филлер. Самым саркастичным — «Митину любовь». Русская классика выдерживала еще и не такое обращение (вспомним хотя бы экзерсисы от Владимира Сорокина), но вышло вполне забористо, пусть и предсказуемо. Представляющие собой внутреннюю трилогию «Гольденштерн все», «Бро кукуратор» и «Homo overclocked» сделаны мастеровито, но не без изъянов. Тут кроется вся та религиозная и не только мистика, которую можно назвать фирменной фишкой Виктора Олеговича, но могло бы быть и гораздо интересней, если бы не все эти отсылки в предыдущим работам автора. Да, он строит свой огромный мир, но мне, человеку, который практически не читал тексты автора, от этого скорее дискомфортно, чем хорошо. Хотя, возможно, истинные фанаты искренне обрадуются, что Пелевин все-таки всю жизнь пишет одну книгу, вот теперь это стало всем до конца ясно.

Персонажи слишком много говорят и философствуют, в тексте при желании можно найти изрядное количество воды, но, право слово, это не так уж и вредит книге. Самую важную свою цель она отрабатывает на сто процентов: повествуя о будущем, говорит о настоящем. Пожалуй, не нужны все эти тысячи лет, вариант такого грядущего прямо-таки у нас на пороге. Банок пока нет, граждане вроде бы не прочипированы, но особо ситуацию это не меняет. Просто Виктор Пелевин берет все эти современные тренды и доводит их до абсурда. Без всякой злости, которую ему очень любят приписывать критики с какой-нибудь «Афиши», спокойно и отстранено. Там, вообще, есть такая традиция: обвинять Виктора Олеговича во всех смертных грехах. Исключение сделали для новейшего «Путешествия в Элевсин», но старое не могли тут же не припомнить. Приписывая автору шовинизм, мизогению и всякое прочее непрогрессивное, чуть ли не кидаясь ярлыками в духе «О`кей, бумер!», в общем, пытаясь то ли скинуть с корабля современности, то ли просто прицепить к нему буксиром, тамошние критики впадают в такую новую искренность, что прямо неловко за них становится. Они очень хотели бы увидеть в том же «TRANSHUMANISM-е INC.» побольше чувства, но его туда не завезли. Просто Виктор Пелевин ставит перед современной новостной лентой зеркало. Да, кривое, но так лучше видно. И если вы оскорбились тем, что там увидели, то это исключительно ваша проблема. В данном случае стоит задуматься о том, что именно вы, дорогие недовольные, эту самую новостную ленту и наполняете, прости Господи, контентом. Самое занятное в том, что критик Егор Михайлов (да, тема «Афиши» еще не закрыта), сетует на то, что воспринял «TRANSHUMANISM INC.» как многословный, ворчливый, такой злой, что местами даже злобный текст (практически дословная цитата). Тут можно согласиться только с замечанием про многословность. А все остальное... Ребята, это антиутопия (а не только киберпанк). Антиутопия по определению не может быть милой, уютной и ламповой. Хотя, возможно, в данном месте я, с точки зрения таких критиков, становлюсь многословным, ворчливым и немножко злобным. В конце концов, никто не исключает, что новому поколению как раз хочется жить так, чтобы антиутопии не казались таковыми, или хотя бы были милыми, уютными и ламповыми. Я все понял: «О`кей, бумер!». А еще душнила. Но все равно подчеркну: чувства особого я в этой книге Виктора Пелевина не обнаружил, тут больше логики, последовательности, ну, и немного жалости (хотя тоже чувство). Особенно к пареньку из Москвы будущего, который в какой-то момент признается, что он-то понимает все эти современные фемтренды, но жопа никак не может, она у него реакционная (на всякий случай, я тут просто Пелевина чуток перефразировал, чтобы цитату не оформлять кавычками).

Конечно, до знакомства с этой книгой я много слышал о крутых шутках Пелевина, о том, что пишет он очень иронично, прямо никто его в современной русской литературе в этом смысле не переплюнул. Вот не могу сказать, что я прямо-таки смеялся, просто несколько раз улыбнулся. Афоризмы (а ведь молва идет, что Пелевин просто мастер афоризма) не выписывал по одной простой причине: таковых не заметил. А вот от картин будущего (настоящего) содрогнулся. А потом расстроился от всех этих отсылок к другим вещам, надо было все-таки что-нибудь другое для почти первого знакомства выбрать. Но тут уж сам виноват, поверил аннотации. Читалась же книга бойко и быстро, местами захватывала. Заставила кое о чем задуматься. Но, конечно, не про иллюзорность мира, задумываться про это скучно.

Более всего удивляет, что «TRANSHUMANISM INC.» вместе с «KGBT+» и «Путешествием в Элевсин» решили экранизировать. Не знаю про следующие две книги пока трилогии, но уж первую-то... Разве что в виде мультсериала в анимешном стиле. Может, и получилось бы интересно, но вряд ли ребята с «Кинопоиска» окажутся столь креативными. Я тут, правда, не исключил бы, что это просто вброс для подъема продаж. Но если и так, то, пожалуй, не самый удачный. Хотя, конечно, посмотрю, если все-таки экранизация случится.

У стилизации может быть, скажем так, три задачи. И как бы нам этого ни хотелось, они, в общем-то, не совместимы друг с другом. Во-первых, стилизация ради стилизации, из любви к искусству. Во-вторых, стилизация отдельных частей произведения ради некоторого эстетического или идеологического эффекта. В-третьих, стилизация для деконструкции отработанных культурой форм повествования. В случае со «Смертью под маской» кажется, что Сьюзен Хилл идет именно что третьим путем. Она вполне эффектно деконструирует привычные истории про привидения и проклятые картины. С одной стороны, писательница принципиально не поясняет происходящее, всякое объяснение остается исключительно в виде домыслов, причем, скорее, домыслов читателей, чем домыслов персонажей. Как появилась картина? Как она выбирает жертвы? Каким образом срабатывает проклятье? Как можно попытаться его избежать? Мы не получим ни одного ответа. А сами персонажи как будто и не желают понять происходящее, воспринимают как данность, даже не пытаются лавировать в создавшихся обстоятельствах. Читатели же могут войти в сотворчество с авторам, построить собственную теорию, домыслить описанное. Но все равно не получат даже намека на внятное объяснение. С другой стороны, Сьюзен Хилл деконструирует еще и сам подход к передачи истории от одного героя к другому. В привычных нам готических историях частенько встречается ситуация, что кто-то выслушивает кого-то, чтобы потом записать его рассказ. «Смерть под маской» так и начинается: есть формальный рассказчик (гость профессора) и есть фактический рассказчик (сам профессор). Кажется, все и сведется к простой фиксации чужой истории. Но постепенно формальный рассказчик становится частью рассказываемой истории. Сам факт того, что он выслушал рассказ профессора, включает его в этот рассказ. Надо сказать, что этот аспект книги сделан очень умело, практически изящно, а не так топорно, как предыдущий. Уйти в молчанку всегда проще. Поэтому можно сказать, что деконструкция полностью не удалась, но та ее часть, что получилась, вышла прямо на загляденье.

Основная проблема «Смерти под маской» заключается в том, что она все равно остается лишь стилизацией, ловким фокусом, ценным только для искушенного читателя. Сама по себе история получилась не самая интересная, не самая увлекательная, не самая оригинальная. И в этом повинно то, что автор принципиально сторонится ее расширения. Скупо набросанный эскиз, как бы технично он ни был исполнен, не заменит полноценную картину. А перед нами именно что эскиз. Да, автор и задумывал эскиз, то есть уже на уровне планирования эта книга не могла выйти особо удачной. Хотя чего у Сьюзен Хилл не отнять, так это умения разжечь аппетит. «Смерть под маской» оказывается очень хорошей закуской, чтобы хотелось съесть еще что-нибудь. А уходя от кулинарной метафоры, можно сказать, что после прочтения «Смерти под маской» очень хочется почитать еще чего-нибудь готичного. Но вот только более захватывающего, полноценного, не только задающего вопросы, но и дающего хотя бы какие-нибудь ответы.

В любом другом случае здесь бы я и остановился, добавив к сказанному, что в книге слишком много всяких бандитских разборок и слишком мало мистики. Ну, еще упомянул бы, что в какой-то момент демон окажется вполне себе другом мальчишкам. Ага, окружающие героев люди гораздо гаже и страшней любых демонов, и если бы не его помощь, то все закончилось бы гораздо хуже. Это лишний раз напоминает известное мнение, что, мол, в нашей стране социальная реальность столь страшна, что на ее фоне любые демоны померкнут, потому-то, мол, не народилось в России своих кингов и баркеров. Мнение, конечно, неоднозначное. С ним не только можно, но и надо спорить. Да и весь финал «Последнего дня лета» такой же — неоднозначный. Вполне себе стоит обсуждения. Что, конечно, является лишним доказательством того, что не совсем уж бесталанную книжку я прочитал.

Да, в любом другом случае здесь бы я и остановился, но не в этом. Тут про мой город написано. И написано с такими ошибками, с такими вопиющими недостатками, что остановиться не получится. А главное, что хочется сказать автору: «Учите матчасть и стремитесь к достоверности». Да, уважаемый автор, вы вроде бы выросли в Ростове-на-Дону, учились в этом городе, возможно, решили положиться на свою память. Да, думается, Ростов-на-Дону сложно достоверно вспомнить в далеком Лос-Анджелесе. Но ведь есть же Интернет, всякие там Яндекс-карты с Гуглом. Википедию опять же никто не отменял. Но вы, уважаемый автор, пренебрегли всем этим, вот и получилось, что написали о своем родном городе хуже, чем смог бы иностранец, который просто хорошо умеет в предварительную работу, всякий там сбор данных и проработку контекста локаций.

Значительная часть событий происходит в районе, который до сих пор называют Новое поселение или Нахаловка. Он находится рядом с Центром и представляет собой достаточно большую территорию, застроенную частными домами. Название Нахаловка закрепилось за этим районом, так как еще во второй половине XIX века там происходил активный самозастрой. Не смотря на то, что жителей Нахаловки штрафовали, дома не сносили. А из-за того, что не было никакого плана застройки, тамошние улицы отличаются хаотичностью. И да, это отличное место действия для всякой жести, так как за Нахаловкой всегда была слава криминального района. Вроде все пока соответствует описанному в романе. Но вот что любопытно: Андрей Подшибякин почему-то упорно называет Новое поселение еще и Шанхаем, хотя Шанхаем является совсем другой район города, находится около порта рядом с Доном. Он еще старше Нахаловки. Более того, в 2017 году этот район прославился на всю Россию, так как на его территории произошел один из самых разрушительных пожаров, которые когда-либо происходили в Ростове-на-Дону. Но на этом ошибки (намеренные?) автора не заканчиваются. Улицы Нахаловки он упорно называет «линиями». Так вот, так называются улицы совсем другого района города, а именно — Нахичевани. История этого района так же уходит корнями в далекое прошлое. Первоначально это был соседний с Ростовом-на-Дону город, потом стал его частью. Отличительной чертой этого района является как раз предельно четкая застройка квадратно-гнездовым способом. Заблудиться там очень сложно. Зачем (если это было сделано все же намеренно) автор совместил в одном районе черты трех, не очень понятно, так как, когда речь идет о центральных улицах города, он постоянно подчеркивает их названия (это иногда даже бесит), и как раз там все верно описано. Понятно, что человек, не знающий Ростова-на-Дону, не обратит на все это внимание, но в любом случае получилось у автора как-то странно. Тем более, если он просто все напутал.

А теперь про Танаис. Действительно, недалеко от Ростова-на-Дону находятся развалины античного города Танаис. В конце 1950-ых их раскопали археологи, достаточно быстро после этого там организовали музей под открытым небом. И действительно, школьников часто возят туда на экскурсии. Если говорить грубо, то Танаис можно назвать донским Херсонесом. Рядом с ним действительно находится деревня Недвиговка. Пока, как и в первом случае, все вроде бы хорошо. Но нет... Во-первых, Андрей Подшибякин почему-то смешивает историю Танаиса и историю Азова, еще одного древнего поселения (на его месте теперь находится небольшой город) на берегу Дону. Спутал что ли? Во-вторых, поездка в Танаис описана очень странно. Сперва герои зачем-то плывут на теплоходе в прямо противоположную сторону. Потом оказываются почему-то в Азове, который тоже находится не в той стороне, куда плывет экскурсия. Затем на автобусе все-таки едут в Танаис. В общем, описанный маршрут просто невозможен. При этом в Танаис можно доехать на прямой электричке, скорее всего, именно так школьников туда и повезли бы. Ну, на худой конец заказали бы автобус прямо из Ростова-на-Дону. В общем, эта часть выглядит настолько несуразно, что даже смешно не становится.

Натолкнувшись на такие нестыковки и грубые ошибки (намеренные все-таки?) начинаешь с недоверием относиться к описаниям иных реалий. Например, регулярно ездящие маршрутки вызывают сомнения, кажется, массово они появились гораздо позже. Но это уже мелочи, проверять которые надо отдельно. На этом фоне больше всего раздражает то, какой криминальный беспредел описывает автор. Да, 90-ые — это как раз криминальная эпоха, но, если поверить Андрею Подшибякину, то окажется, что Ростов-на-Дону был в то время чуть ли не бандитской столицей страны. Особенно хорошо на этом фоне выглядит замечание, что оружие было в каждом доме. Ага, все держали по ружью под кроватью. Понятно, что все было не так мрачно, но сюжет книги как бы оправдывает такое сгущение красок. Хотя по сути подобные описания просто усиливают стереотип о том, что Ростов-на-Дону до сих пор является опасным городом. Многим ростовчанам может быть и не очень приятно читать такое, но для остальных это делает книгу понятней через озвучивание привычного.

А вот чрезмерное употребление персонажами в речи мата как раз выглядит очень реалистично. Да, в нашем южном городе сквернословят более чем обильно, и возраст с социальным статусом тут не помеха. Многие восприняли этот момент критично, за него книгу ругают. Я же считаю, что хоть тут есть та самая достоверность локации, которую так хотелось бы найти в романе, действие которого происходит во вполне конкретном городе.

У Андрея Подшибякина получился пусть и в меру захватывающий, но неровный роман. Идея, безусловно, хороша, но не до конца реализована (процентов на сорок). Чуть больше старания, чуть больше ответственности, чуть больше толковой редактуры, и мы получили бы вещь не просто в меру захватывающую, а вполне себе значительную. Увы, этого не случилось. Разве что в какой-нибудь альтернативной реальности, за ростовчан которой можно только порадоваться.