Киноделы, как это часто бывает, запрягали долго, «Призрак и Тьма» находились в разработке с конца 1980-ых. Первоначально режиссером должен был стать Брайан Де Пальма, но кассовый провал его «Костра тщеславий» в 1990 году привел к тому, что студия отказалась от этой кандидатуры. Затем к фильму приписали Кеннета Брана, но с ним тоже как-то не срослось. В итоге фильм поставил Стивен Хопкинс, про которого надо знать, что до «Призрака и Тьмы» он успел сделать в частности пятую часть «Кошмара на улице Вязов» и вторую часть «Хищника». Сейчас же он в основном работает на телевидении, среди прочего занимался сериалами «24» и «Блудливая Калифорния». Логику продюсеров можно понять. По сути фильм должен был повествовать о столкновении людей с настоящими монстрами, да, история основана на реальных событиях, но ситуацию это не особо меняет. В таком случае режиссер, преуспевший в жанре фильмов ужасов, должен был идеально подойти для этой постановки. И, в общем-то, у Стивена Хопкинса получилось весьма впечатляющее зрелище, тем более что в его руках оказался бюджет побольше, чем даже в случае со вторым «Хищником» – пятьдесят пять миллионов против тридцати пяти. По тем временам весьма значительная сумма. Не бюджет «Титаника», конечно, а четверть от него.

На главные роли позвали абсолютных звезд того времени: Джона Генри Паттерсона сыграл Вэл Килмер, который в тот момент был как раз на пике карьеры, а охотника с замечательно говорящей фамилией Ремингтон – Майкл Дуглас, за плечами у которого были уже и «Роман с камнем» на пару с «Жемчужиной Нила», и «Роковое влечение» с «Основным инстинктом», и много чего еще. Правда, последний играет тут все-таки роль второго плана и появляется ближе к середине фильма, но появление у него, надо сказать, чрезвычайно эффектное. Именно этим двум персонажам и предстояло столкновение с легендарными львами. Во второстепенных ролях не засветилось ни одной звезды (да и к чему бы они тут, учитывая тех, кто играет главные роли?), но внимательный зритель все равно обнаружит интересные личности. Доктора, заведующего лазаретом, сыграл Бернард Хилл, которому еще предстояло воплотить на экране капитана «Титаника» в фильме Джеймса Кэмерона и короля Теодена в кинотрилогии «Властелин Колец». Том Уилкинсон, сыгравший властного и предельно токсичного главу Британской Восточно-Африканской компании Роберта Бомонта, позже станет двукратным номинантом на премию «Оскар» (в 2002 году за «В спальне» и в 2008-ом за «Майкла Клейтона»). А для Эмили Мортимер работа в «Призраке и Тьме» стала дебютной, в дальнейшем она где только не появлялась: и в «Елизавете» Шекхара Капура, и в «Хранителе времени» и «Острове проклятых» Мартина Скорсезе, список можно продолжать.

Оператором на «Призраке и Тьме» был легендарный венгр Вилмош Жигмонд, который работал над многими классическими лентами Нового Голливуда – от «Пугала» Джерри Шацберга до «Охотника на оленей» Майкла Чимино – и получил «Оскар» за «Близкие контакты третьей степени» Стивена Спилберга. Первоначально Стивен Хопкинс хотел видеть на этой должности своего друга Питера Леви, который снял практически все его фильмы, но студия воспротивилась этому выбору. Опытный ветеран Жигмонд удивительным образом смог совместить в «Призраке и Тьме» восхитительные африканские пейзажи (хоть сейчас скриншоть и ставь на рабочий стол) и напряженные ночные сцены со львами. Сценарий в одиночку написал Уильям Голдман. Одно то, что именно он стоит за «Всей президентской ратью», говорит нам, что это был один из самых влиятельных сценаристов своего времени. А это еще не упоминались «Принцесса-невеста» и «Мизери». Музыку сочинил Джерри Голдсмит, который помимо прочего прославился работой над огромным количеством триллеров и ужастиков. Стоит упомянуть хотя бы то, что именно он сделал саундтрек к легендарному «Чужому». Правда, его работу над «Призраком и Тьмой» не назовешь особо выдающейся, в этом отношении фильм звучит вполне стандартно для того времени.

В общем, над фильмом работало много именитых людей, среди которых именно режиссер смотрится новичком, а несколько актеров не в счет. Посмотрим, что у них в итоге получилось.

«Призрак и Тьма» сочетают в себе признаки разных жанров. Разумеется, это историческое кино. Но, пожалуйста, не ждите от него документальной точности, это скорее фантазия, отталкивающаяся от реальных фактов. Создатели фильма сделали основой всю эту жуткую историю про львов-людоедов, но ставили перед собой задачу предоставить зрителю, прежде всего, увлекательное зрелище, а не подробную реконструкцию тех давних событий. Хотя такая реконструкция ныне вряд ли возможна, учитывая, что самого Паттерсона обвиняли в приукрашивании его африканских рассказов. Но и без этого многие факты искажены. Паттерсон почему-то прибывает в Африку на поезде, в реальности он приплыл по морю. У львов не было грив (при этом они были самцами), в фильме они предстают весьма гривастыми. Никакого охотника Ремингтона, вообще, не существовало, это полностью выдуманный персонаж. Этим дело, конечно, не исчерпывается, потому сразу сделаем установку: многое на веру тут принимать не стоит. Тем не менее, такую претензию, конечно, можно предъявить почти каждому голливудскому историческому фильму. Далее стоит сказать, что это не просто исторический фильм, он, прежде всего, опирается на традицию приключенческих историй. Легко представить, что тот же Генри Райдер Хаггард мог бы написать роман на подобный сюжет. Тогда, правда, вместо Ремингтона в историю проник бы Квотермейн. Как и принято в приключенческих фильмах, зрителю показывают все эти красивые пейзажи, всяких экзотических животных и местных аборигенов в традиционных костюмах. В данном случае специально завезли племя масаи, и выглядит оно, безусловно, очень колоритно. Но это еще и фильм про строительство железнодорожного моста. Вообще, вся история строится на том, что надо вовремя построить мост, а львы мешают, и из-за них срываются все сроки. Сразу вспоминается жанр производственного романа, в котором важны не герои, а какое-то большое дело: строительство плотины, разработка нового лекарства, перевыполнение плана на одном отдельно взятом заводе, прокладка железной дороги, в конце концов. Правда, само строительство детально не показывают: просто на фоне постоянно махают кирками и тащат куда-то железнодорожные шпалы. Все это уже должно было бы сделать фильм привлекательным: реальная история в основе, прелести африканской экзотики, глобальный проект по созданию новой транспортной артерии. Но все это – лишь предлагаемые обстоятельства, важно то, что в этих предлагаемых обстоятельствах разворачивается напряженный триллер. И все тут работает на отлично: львы страшны, от сцен гибели людей не по себе, за охотников волнуешься не по-детски. Авторы даже сохранили типичную для ужастиков композицию: есть группа героев, их постепенно убивает нечто, одного за другим, чтобы в финале главный герой один на один сразился со злом. Недаром львов рабочие воспринимают чуть ли не как воплощение духов древних колдунов. И они действительно таковы – предельно инфернальны. Подставьте вместо них инопланетных чудовищ, суть фильма не изменится. Не, ну изменится, конечно, фильм станет фантастическим, но все сцены можно будет оставить нетронутыми, просто слегка переписать диалоги.

Даже четверть века после премьеры «Призрак и Тьма» смотрятся очень и очень хорошо. Во многом это связано с потрясающей вещественностью, достигнутой постановщиками. Начнем с того, что первоначально они собирались снимать свой фильм в Кении чуть ли не на месте тех событий 1898 года. Но там на тот момент была напряженная политическая обстановка, которая явно не способствовала съемкам, потому их перенесли в ЮАР. То есть в данном случае не было зеленых экранов, все делалось на натуре. Да и декорации недостроенного моста более чем впечатляют. Так же как и весь палаточный лагерь строителей. Первоначально собирались использовать аниматронные модели львов, но быстро отказались от этой затеи. Так что, звери тут вполне настоящие. В этом отношении забавно натыкаться на отзывы, авторы которых сетуют на то, что в фильме плохая компьютерная графика, мол, львы неправдоподобно выглядят. Точно нельзя сказать, использовалась ли на съемках настоящая кровь (в сцене, когда львам готовят очередную ловушку), но отрубленные головы коров кажутся вполне себе настоящими. А уж вельд тут точно жгут взаправду. Все это создает ощущение полного погружения во вторичную реальность, кажется, еще чуть-чуть и до зрителя даже долетят запахи всякие. Конечно, это полностью не искупает стандартные сюжетные ходы, свойственные ужастикам, но позволяет с ними примирится. К сожалению, зритель-то понимает, что львов прямо сейчас не убьют, что все эти бесконечные ловушки не сработают, что будут новые и новые жертвы, а вот эти симпатичные герои, конечно, погибнут. Просто так всегда бывает в фильмах ужасов, историческими декорациями действительно в данном случае не обманешь.

В 1996 году зрители не оценили еще один фильм о том, как человек побеждает безжалостные силы природы, мировые сборы в тридцать восемь миллионов нельзя назвать впечатляющими. Выигранный «Оскар» в номинации «Лучший звуковой монтаж» можно признать слабым утешением. Тем не менее, «Призрака и Тьму» стоит сравнить с хорошим вином, с каждым годом становится только лучше. И вот вам парадокс: сейчас этот фильм на фоне засилья компьютерной графики явно выглядит выигрышней, чем в год своего выхода.

И, кстати, а кто такие эти Призрак и Тьма? Если читатель еще не догадался (или не смотрел сам фильм), стоит все-таки сказать, что именно так напуганные рабочие назвали этих самых львов-людоедов.

Для того, чтобы сейчас говорить о «Выживут только любовники», учитывая, что с момента их мировой премьеры прошло без малого восемь лет, нужно вспомнить ситуацию, сложившуся тогда в массовом кинематографе. А именно – из-за феноменального коммерческого успеха экранизаций романов цикла Стефани Майер «Сумерки» вампиры вновь стали модными киногероями. Было в этой ситуации что-то такое парадоксальное, что даже весь из себя контркультурный и артхаусный Гас Ван Сент, очертя голову, добивался возможности поставить финальные части «Сумерек». Ему, конечно, не дали, возможно, и зря. И вот Джармуш, который точно еще дальше от массового кино, чем Ван Сент, берет и сочиняет историю на модную тему. Зовет на главные роли сплошь звезд: Тома Хиддлстона (Адам), Тильду Суинтон (Ева), Миу Васиковска (Ава, сестра Евы), Антона Ельчина (личный дилер Адама), Джона Хёрта (Кристофер Марло, да-да, тот самый елизаветинский драматург, который сочинил «Доктора Фауста», он оказался вполне себе вампиром), Джеффри Райта (врач, снабжающий Адама отборной кровью). Более того, делает своих вампиров вполне себе современными, они на людей не охотятся, предпочитают кровь из больниц. И как полагается по новой вампирской традиции, строит коллизию вокруг отношений, а не всяких там ужасов. Можно представить себе недоумение тех, кто прибежал в кинотеатры смотреть вампирское кинцо, к тому же с голым Хиддлстоном, но при этом раньше не сталкивался с феноменом Джармуша. Ведь, как и говорилось выше, вампиры для Джармуша оказались прямо-таки типичными героями. Вышел же у него фильм в лучших именно его, Джармуша, традициях. Можно ли это назвать деконструкцией модной темы? Безусловно, никто не запрещает кидаться подобными вердиктами, тем более что и доказательства тому в фильме найдутся. Но говорить все-таки надо скорее о том, что Джармуш продемонстрировал одну простую идею: вампирское кино (как формат) подходит для любого сюжета, сами по себе бессмертные кровососы стали столь универсальным символам, что их можно использовать для любых целей. В данном случае они хорошо срифмовались с темами меланхолии, вековечной тоски, поиска предназначения и, конечно, любви. Причем любви такого уровня, про которую можно сказать именно что словами Шекспира: «Любовь — не кукла жалкая в руках / У времени, стирающего розы / На пламенных устах и на щеках, / И не страшны ей времени угрозы. / А если я не прав и лжет мой стих, / То нет любви — и нет стихов моих!», сонет 116-ый (перевод С. Маршака). А чтобы зритель все понял, Ева читает эти строки, когда летит к Адаму из Танжера в Детройт.

«Выживут только любовники» просто напичкан бесконечным количеством всевозможных культурных аллюзий, но, прежде всего, в глаза лезут литературные. В какой-то момент это кажется полнейшим дурновкусием. Начнем с того, что главных героев зовут Адам и Ева (прозрачней и банальней не придумаешь). Приходя в клинику за донорской кровью, Адам с целью конспирации вешает на медицинский халат бейджик с фамилией Фауст, его поставщика крови зовут Уотсоном. Главные герои для фальшивых паспортов используют исключительно литературоцентричные псевдонимы: у него на имя Стивена Дедала (привет, «Улисс» Джеймса Джойса), у нее на имя Дэйзи Бьюкенен (фанаты «Великого Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда радостно встрепенулись). Ну, и так далее. Тут было бы достаточно одной только сцены, в которой Ева перед отъездом в Детройт кладет в чемодан любимые книги. А есть еще аллюзии (в том числе аллюзии Джармуша на собственные фильмы), которые так просто и не заметишь. Но отторжения подобная чрезмерность не вызывает, она компенсируется тонкостью всего остального. Кстати говоря, само название фильма является сложносочиненной аллюзией. Это немного перефразированная цитата из стихотворения Джека Линдсея «Возрожденная Земля». В оригинале выглядит вот так: «…only lovers were left alive…». Соответственно, сам фильм Джармуша называется «Only Lovers Left Alive». Любопытно, что именно так назвал в первой половине 1960-ых свой постапокалиптический роман Дэйв Уоллис. В этом романе по миру прокатывается жуткая волна самоубийств, но с жизнью кончают исключительно взрослые. В какой-то момент на Земле остаются только дети и подростки, им-то и строить новую цивилизацию. В свое время книжка эта наделала такого шума, что за ее экранизацию собирался приняться Николас Рэй, прославившийся «Бунтарем без причины» с Джеймсом Дином. В итоге фильм так и не состоялся (а жаль, могло бы получится по крайней мере любопытно). Во второй половине 1970-ых Джармуш работал ассистентом именно у Рэя. Поэтому название рассматриваемого фильма является не только цитатой из стихотворения Линдсея, но еще и данью уважения учителю. Кстати говоря, контркультурный роман Уоллиса (а в свое время он наделал большого шума, это сейчас такой сюжет является мейнстримом) был тихо и скромно опубликован в России в журнале «Вокруг света» (в 1991 году) с существенными сокращениями и под заголовком «Молодой мир». Полного перевода отечественный читатель так и не получил, переизданий массовым тиражом так и не случилось. Хотя, конечно, сам по себе роман Уоллиса заслуживает большего, хотя бы с точки зрения заполнения культурных лакун.

Но отвлечемся от романа Уоллиса (он заслуживает, конечно, более подробного разговора) и вернемся к фильму Джармуша. Выше уже было сказано, что чрезмерность цитат и аллюзий искупается тонкостью исполнения, пришла пора сказать именно об этом. «Выживут только любовники» стоит на четырех китах. Первый: чарующая ночная атмосфера. Оператор Йорик Ле Со творит подлинное волшебство. Тут много теней, расфокусированного света фонарей, кажется, что при просмотре можно унюхать ночную прохладу. С одной стороны, из несколько игрушечных домов Танжера, а с другой – из заброшенных зданий Детройта строится чарующий призрачный мир, в котором в пустоте бродят неприкаянные бессмертные. Тут нет выкручивания цветов до предела, как модно делать в блокбастерах, тут все неброско и оттого почти нереально. Второй: тщательно продуманная обстановка в домах Адама и Евы. У него – бесконечное количество всевозможных музыкальных инструментов, всякой звукозаписывающей аппаратуры и предметов антиквариата, у нее – почти пустая квартира, в которой в какой-то момент мы обнаруживаем причудливую библиотеку на лестнице. Пространство их домов индивидуально, предельно обжито, не кажется простой декорацией. Порой Джармуш не удерживается от иронии и показывает, что книги у Адама хранятся в самых неподходящих местах, даже в холодильнике. В самом-то деле – зачем еще вампиру холодильник, если кровь он держит в специальных термосах? Третий (возможно, его надо бы назвать первым): чарующий саундтрек. Он по-настоящему ночной и тревожный, но в то же время предельно меланхоличный. Музыка так сшита с картинкой, что и зазора не видать, бритву не просунешь. Звучание и изображение дополняют друг друга, усиливают плотность фильма, не дают от него оторваться. Ну, и очевидный четвертый кит: актерская игра. Из Суинтон и Хиддлстона получились идеальные вампиры. Да, они предельно человечны (Джармуш даже оставил им право на сердцебиение), но при этом они выглядят существами не от мира сего, теми, кто познал глубины времени, прожил столь долго, что пора бы и задуматься, а не тратишь ли ты попусту свою бессмертную жизнь. Остальные актеры выглядят в своих ролях так же убедительно, но, конечно, Суинтон и Хиддлстон тут на первом плане. Все эти компоненты соединяются в алхимическом тигле Джармуша, становясь основой для идеального фильма о вечных существах, обремененных не только бесконечным количеством прожитых дней, но еще и пониманием того, что человечество не достойно великих вещей, все равно либо забудет, либо исказит, либо просто испортит.

А как же сюжет? А сюжет Джармушу не важен. Он фиксирует повседневную жизнь своих героев, не пытается сделать ее напряженной и сенсационной. Все у них тут тихо, по-домашнему. Да, приезд Авы влияет на их образ жизни, но все-таки подобных коллизий они уже насмотрелись. Говорят, что когда Джармуша попросили увеличить в фильме количество экшна, он наоборот взял и вырезал все экшн-сцены, которые на тот момент были отсняты. Было бы, конечно, интересно посмотреть на вырезанный материал.

Ночь, пустынные пространства, неприкаянные души, порой бессодержательные разговоры, немного смешного, чуть больше печального, в кадре разлита почти инфантильная мечтательность – если интересно такое, то вам сюда. За напряженным сюжетом и громким экшном в другие места. Но, думается, почти каждый зритель, если совпадет настроение, может получить от «Выживут только любовники» большое удовольствие. Любители же подобного кино в любом случае останутся в восторге.

Начнем с того, что режиссером «Агоры» неожиданно выступил испанец Алехандро Аменабар, который на тот момент прославился, прежде всего, нетипичными триллерами. Безусловно, его «Другие», в которых Николь Кидман демонстрирует поразительные актерские способности, нервно бегая по пустынному особняку (подлинная услада для глаза любого киномана), должны быть включены во всевозможные списки выдающихся фильмов, но это вовсе не означало, что у Аменабара так же хорошо должно получиться и историческое кино. И да, Алехандро Аменабар поступил с пеплумом так же, как поступал раньше с триллерами (и это самое интересное в данной ситуации!), а именно, переосмыслил жанр. Он умудрился в сих пыльных декорациях обустроить самый настоящий байопик не самой ординарной личности той эпохи. Но и этого ему было мало: он еще и сделал предельно антихристианский фильм. Не зря его все-таки запретили к показу в Италии.

Байопик смело можно назвать одним из самых сложных кинематографических жанров. В конце концов, втиснуть в ограниченный хронометраж (пусть он даже будет равняться четырем часам) биографию выдающегося человека – это не самая простая на свете задача. Более того, попытаться при этом показать живого человека, а не состряпать парадный портрет под силу далеко не всем. Удачный байопики, конечно, есть. Но неудачных в разы больше. В данном случае ситуация усложняется еще и тем, что в центре повествования находится полулегендарная личность. Гипатию Александрийскую часто называют первой женщиной-ученым, что уже ко многому обязывает в современном мире. Много подробностей о ее жизни сейчас уже и не узнаешь, мы даже толком не представляем всех ее философских интересов. И это еще речь не зашла про обстоятельства смерти. В таком случае у авторов, конечно, развязаны руки, сочиняй что хочешь. Можно даже приписать Гипатии те открытия, которые ничто не подтверждает. Алехандро Аменабар (он тут не только режиссер, но еще и один из сценаристов) идет по самому простому пути, а именно – следует традиции понимания фигуры и жизни Гипатии, которая сложилась в середине XIX века. Тогда ее представляли языческой мученицей, растерзанной христианами за то, что она не только занималась естественными науками, но еще и отрицала Бога. Сейчас эта позиция пересмотрена, но Алехандро Аменабар не обращает на это внимание.

Ранних христиан в пеплумах принято изображать мучениками. Их скармливают на экране львам, убивают злобные римские солдаты и так далее. Иное дело в «Агоре». Тут христиане предстают теми фанатиками, которые как раз и уничтожают всех исповедующих иную веру. Ловко переворачивая ситуацию, Алехандро Аменабар шокирует зрителя. Что примечательно, в общем-то он прав. Это была эпоха, когда христианство стало официальной религией Римской империи, а языческие культы как раз оказались под запретом. Потому-то именно христиане и забивают камнями язычников, а не наоборот. Культурные и просвещенные язычники оказываются жертвами нарождающейся новой культуры. В конце концов, именно христиане и дожгли Александрийскую библиотеку. Правда, данный момент в «Агоре» равен уничтожению всей библиотеки, хотя это был всего лишь финальный аккорд долгого ее упадка.

Сведущего зрителя уже на вступительном титре к «Агоре» должно покоробить. Авторы беззастенчиво сообщают, что в Александрии находилось два чуда света – Фаросский маяк и уже упоминающаяся выше Александрийская библиотека. Но всем известно, что в тот самый список библиотека не входила. Уже эта ошибка (пусть и не самая значительная из возможных) может настроить на недоверие к тому, что в дальнейшем покажут на экране. Что характерно, большинство событий соответствуют историческим данным. Но, во-первых, они максимально спрессованы во времени, хотя заняли гораздо больший хронологический промежуток, а, во-вторых, даны предельно прямолинейно. Первое простительно с точки зрения драматургии. На второе закрыть глаза гораздо сложнее, но так как это идет на аргументацию основной идеи фильма, то авторов все-таки можно понять. Простить – опционально. Да, в Александрии в то время была наисложнейшая политическая и общественная обстановка. Да, все нюансы показать сложно, тем более, что историки до сих пор с ними возятся. Но хотелось бы чуть больше именно что нюансов. Это, безусловно, сделало бы основную идею выпуклей и интересней, но создатели «Агоры» идут по более простому пути. Вот условно «наши» (хорошие), а вот «чужие» (плохие). Первые за сохранение знаний и культурных традиций, вторые хотят уничтожить все, до чего дотянутся. Поэтому вторые могут говорить, что милосердие – право исключительно Бога, человеку эта роскошь не доступна, а первым остается сидеть на своих виллах, предаваться умозрительным рассуждениям и ждать, когда за ними придет рассерженная толпа.

Все перечисленное, тем не менее, нельзя отнести к недостаткам фильма. В конце концов, это позиция авторов, а перед нами вовсе не документальное кино, а художественное произведение. Те, кому не нравятся феминистские истории и прямолинейные высказывания на тему религии, могут просто не смотреть. К тому же перевирают историю во многих фильмах, а их все равно любят зрители. Главное, чтобы было сделано ярко, сильно, логично и непротиворечиво. Изъян «Агоры» совсем в другом. Увы, но авторы не смогли соблюсти баланс личного и общего, истории главной героини и истории мира, в котором она живет.

История Гипатии (Рэйчел Вайс) выстроена в фильме пусть и стереотипно, но достаточно подробно. Нам дают понять, как, вообще, в античности могла появится женщина, занимающаяся философией и математикой, а также создавшая собственную школу. Ей просто повезло родиться в семье управителя Александрийской библиотеке, а также одного из виднейших мыслителей своего времени. Папа (Микаэль Лонсдаль) позволил своей любимой дочери стать такой, какой она хотела. Можно предположить, что если бы у него еще были сыновья, то такого не произошло бы. В конце концов, Гипатия оказалась его единственной наследницей, не только в имущественном отношении, но и в отношении общественной и философской деятельности. Во время преподавания Гипатия знакомится с тремя мужчинами, которые позже окажут огромное влияние на ее жизнь. Естественно, они все в нее влюблены. Во-первых, это Орест (Оскар Айзек), который вскоре станет префектом Александрии. Он настырней всех добивается своей учительницы, но, разумеется, получает от ворот поворот. Причем Гипатия поступает по отношению к нему не очень-то хорошо, выставляет на посмешище перед остальными учениками. Тем не менее, Орест все равно остается ей преданным. Во-вторых, Синезий, скромный христианин, которому предстоит стать епископом Птолемаидским (Руперт Эванс). Этот любит молчаливо, но трепетно. Тем не менее, вера для него важней женщины, хотя и он в свое время попытается помочь возлюбленной. В-третьих, это раб Давус (Макс Мингелла), он, конечно, не может и мечтать о том, чтобы соединиться с любимой женщиной. Но даже получив от Гипатии свободу и уйдя из ее дома, он все равно помнит о ней, именно ему предстоит сделать во имя любви по-настоящему страшную вещь. Сама Гипатия скользит между этими мужчинами, ведет умные разговоры, рассуждает об устройстве небесного свода, произносит перед правительством города страстные речи в защиту знаний и мудрости философов прошлого. Она изо всех сил не хочет принимать новую религию и новую мораль. И все это происходит на бурном и жутком фоне: уличная резня, избиение камнями, разрушение храмов, уничтожение статуй, страстные речи христианских проповедников, мир уже не будет прежним, Римская империя трещит по швам. Фон у Алехандро Аменабара получился таким колоритным и ярким, что история главной героини на нем просто теряется. К тому же и актеры, как говорится, подкачали. Рэйчел Вайс просто скучна в том, как изображает свою героиню. Нет в ней той страсти, которая выделила бы ее среди столь колоссальных декораций. Влюбленные в нее мужчины выделяются сильней, хотя и тут не все так уж хорошо. Оскар Айзек выезжает скорее на харизме, чем на актерской игре. У Руперта Эванса времени на экране не так много, чтобы развернуться (а он-то может, мы это знаем по «Человеку в высоком замке», где он сыграл роль Фрэнка Фринка). Самый колоритный персонаж получился у Макса Мингеллы. Но тут у актера хороший материал для сильной игры: раб, который постоянно находится в некоем противоречии, не способный полностью разобраться в самом себе, сперва принявший христианство, а потом, став свободным, засомневавшийся в людях, называющихся христианами. В нем столько энергии, что ему все-таки удается не потеряться среди всех этих пыльных улиц, истеричных ораторов, страстных проповедников и жути от того, как старый мир трескается и крошится. Но даже про него забываешь, когда на сцене появляются те самым яростные христиане. Одному только Аммонию (Ашраф Бархом) стоит только открыть рот, чтобы вселить в зрителя и восторг, и отвращение, и трепет, и пожелание этому персонажу погибнуть как можно быстрей. И, в общем-то, данная ситуация вполне объяснима. Мелодрама плохо дружит с агиткой, тонкие душевные переживания не рифмуются с лозунгами. Особенно если часть относящаяся к идеологии проработана лучше, чем мелодрама. И да, дорогие создатели «Агоры», не надо было выставлять в финале злосчастную Гипатию полной дурой только ради того, чтобы подчеркнуть ее мученичество.

Да, у Алехандро Аменабара получилось злое кино о том, откуда появилось религия, которую часто называют религией милосердия. Он показывает, что христианство выросла из крови и ненависти, и не жалеет для этого сил и красок. Понятно, что на деле все было сложнее, война идей происходила не только на улицах, но и в философских спорах. Точно так же понятно, что сильные мира сего манипулировали простыми людьми и сеяли среди них раздоры, чтобы укрепить свою власть. Ясно и то, что когда старый мир гибнет, его представителям это вряд ли понравится. Но если отстраниться от конкретного содержания, а посмотреть на ситуацию в целом, то окажется, что перед нами прежде всего притча о гибельности фанатизма. И она применима ко множеству исторических ситуаций. Кинокритики в 2009-ом увидели в «Агоре» еще и параллели с исламским терроризмом. Сейчас в ней легко увидеть параллели с протестными движениями по всему миру, а особенно с катавасией, которая происходит в США. Пройдет еще десять лет, увы, возникнут новые параллели. Алехандро Аменабар мог выбрать для своего высказывания любой острый исторический материал: от крестовых походов до Великой французской революции, но остановился именно на событиях в Александрии заката античности. Понятно, что для него это было чрезвычайно важно. Но это еще не означает, что порой истории не начинают говорить того, что их авторы в них, возможно, и не вкладывали. Даже если для Аменабара было самым важным высказаться в антихристианском ключе, это не отменяет того, что у него все-таки получилась универсальная история. Пусть даже ее можно было рассказать и лучше.

«Я иду искать» относится к такому поджанру фильмов ужасов как комедийный слэшер. Все тут как полагается: кто-то за кем-то охотится (в данном случае жертва одна, охотников много), сюжет предельно прямолинейный, будет много трупов и черного юмора. В таком случае возникает вопрос: почему зритель должен предпочесть «Я иду искать» другим образчикам жанра и посмотреть именно этот фильм? Ну, и второй вопрос тут же: а может быть «Я иду искать» можно легко пропустить? Ответ на второй вопрос: просмотр явно стоит времени на него потраченного. Ответ на первый вопрос будет более развернутым.

Во-первых, в «Я иду искать» отличный сценарий. Ситуация выстроена логично, видимых сюжетных дырок вроде бы нет (хотя, конечно, если начать копаться, то можно и их найти, например, почему хозяева не отсылают куда-нибудь слуг на время ритуала, в конце концов, те не только не заинтересованы в нем, они еще и становятся соучастниками, которые могут кому-нибудь что-нибудь рассказать), персонажи хорошо прописаны, диалоги стоит слушать внимательно, там куча всяких оговорочек и намеков, которые аукнутся в дальнейшем, да и сами входящие компоненты истории не так уж и однозначны, до самого конца не ясно, действительно ли за всем происходящем стоит дьявол, и не является ли семейная легенда просто порождением воспаленного воображения основателя рода.

Во-вторых, вся эта семейка не дается как сборище моральных уродов, которым только дай пострелять в кого-нибудь. Они не меньше главной героини ошарашены тем, что выпало играть в прятки. Собственно, все эти Ле Домас как-то не очень и готовы к охоте на человека. Им как бы и не сильно хочется. Но положение, конечно, обязывает. У каждого из них своя мотивация и свое отношение к происходящему. В какой-то момент их может даже стать жалко: в конце концов, они тут тоже заложники обстоятельств. В общем, за членами семьи Ле Домас очень интересно наблюдать.

В-третьих, все это дело предельно атмосферно снято. Роскошный особняк и прилегающая к нему территория идеально подходят для такого сюжета. Все эти роскошные коридоры, спальни, кабинеты и залы вместе со скрытыми от посторонних взглядов тайными ходами для слуг просто созданы для того, чтобы тут устроили какую-нибудь экстремальную игру. Также надо отметить хорошую работу со светом, кадр практически постоянно заполнен полутьмой, но при этом действия персонажей хорошо видны.

В-четвертых, не обошлось без сатирических и всяких метафорических подтекстов. Они в слэшерах есть всегда, в конце концов, фильм ужасов будет плохо работать, если у зрителя не случится некоторого отождествления с его персонажами, но тут – в отличии от многих других представителей жанра – все эти подтексты пусть и прямолинейны, но при этом продуманы и логично поданы. Конечно, как всегда, весь фокус в трактовке: хочет зритель искать подтексты – найдет, не хочет – не найдет. Но уж очень хорошо с современной повесткой дня рифмуется то, как Грейс отрывает от своего подвенечного платья низ юбки, а потом – щеголяя кедами! – берет в руки огромное ружье. И такого тут предостаточно. Опять же не надо забывать, что перед нами очередная история о столкновении старого и нового. В одном углу ринга семейство с давней историей, символизирующее собой мир вчерашнего дня со всеми его правилами и условностями, а в другом углу – молодая женщина, оказавшаяся в безвыходной ситуации, в роли мира сегодняшнего, в котором новое поколение в очередной раз пытается искоренить старые традиции, чтобы насадить иные нормы и идеи. Не обошлось и без всяких постмодернистских отсылок, но сейчас без них никуда. Например, только ленивый не провел параллелей между этой женщиной в подвенечном платье и другой женщиной в подвенечном платье из «Убить Билла» Квентина Тарантино. Вот только в данном случае женщина в подвенечном платье далеко не такая крутая, она не мстит, она пытается выжить. Но вот никто, кажется, не заметил то, что зловещая шкатулка из «Я иду искать» уж очень напоминает совсем другую зловещую шкатулку, ту самую – из «Восставших из ада».

В-пятых, порой действительно смешно (не забываем, что это все-таки комедийный слэшер). Есть несколько по-настоящему уморительных эпизодов. Кстати, большинство из них как раз и строится на рифмах архаичного и современного.

Не обошлось, конечно, и без аспектов, которые заставляют поморщиться. Порой создается впечатление, что создатели «Я иду искать» почему-то не решаются идти до конца в каких-то моментах, не хватает им толики божественного безумия. Но это – дело вкуса, ничего более. С другой стороны иногда удивляешься, как персонажи умудряются оправиться после достаточно серьезных травм и действовать дальше. Но это – родовая травма всех слэшеров, в них с реалистичностью порой туго, ничего более.

И да, вряд ли еще какой-нибудь слэшер странным образом рифмуется – по крайней мере, в голове автора этих строк – с выдающимся детским фильмом 1995 года «Джуманджи». Учитывая, что свое состояние Ле Домас сделали именно на настольных играх, и вся их жизнь ими определенным образом регламентирована, а без сверхъестественного тут не обошлось, то, кто его знает… Тут и безумная игра с тамтамами была бы к месту. В общем, хорошая идея для кроссоверного фанфика.

Творчество Луиса Бунюэля делится на три периода: условный испанский, условный мексиканский и условный французский. Снял он за жизнь много фильмов, работал в кинематографе почти пятьдесят лет. Мексиканский период считается чисто коммерческим: Бунюэль снимал жанровое кино ради заработка. В его фильмах того времени вы не обнаружите угара ранних работ и утонченной причудливости поздних, но автор всегда остается автором, любимые темы и приемы все так же будут проскальзывать то там, то здесь. «Попытка преступления» снята чрезвычайно сдержанно, но это, конечно же, Бунюэль. Типичный, дистиллированный. Тут есть все, за что его до сих пор любят киноманы по всему свету. Но при этом «Попытка преступления» классифицируется как этакая «черная» комедия в духе Альфреда Хичкока. Сам Хичкок в том же 1955 году выпустил на экраны «Неприятности с Гарри», фильм, сюжет которого вполне мог бы придумать Бунюэль.

Сюрреалистических сцен в «Попытке преступления» не слишком-то и много, всего парочка, когда герой, замечтавшись, воображает как вот прямо сейчас совершит-таки убийство. Они не отличаются большой изобретательностью: черный фон, откуда-то снизу валит дым, персонажи фактурные, почти кукольные. Но сам по себя мотив парадоксального стечения обстоятельств сюрреалистичен по своей идеи. Бунюэль не выстраивает длинных и сложных причинно-следственных цепочек, они ему ни к чему. Просто главный герой чего-то хочет, но не может получить этого напрямую. Мир словно издевается над ним. Вот он наметил себе новую жертву. И вот она чудесным образом спасается, герою что-то мешает воплотить свой план в жизнь. Но все это ведет только к тому, что через короткое время намеченная жертва самым неожиданным образом погибает-таки. Это можно трактовать не только как полную беспомощность протагониста, но еще и как его невероятную власть. Мол, стоит ему только захотеть чьей-то смерти, и сам мир убирает этого человека. Герой же не спешит все это хоть как-то истолковывать, аффект не дает ему шанса хоть что-то проанализировать. Но зато с завидным упорством продолжает свой неблагодарный труд, а получает в лучшем случае упавшую в шахту лифта монашку, да и то не сам ее толкнул (и да, это действительно смешная сцена). Это позволяет Бунюэлю так же избежать даже малейшей интерпретации. Дело тут за зрителем, режиссер же лишь фиксирует происходящее.

Если понимать стечение обстоятельств как перст судьбы, то в этой словно дистанцирующейся от больших тем «черной» комедии, проступит именно что большая тема – тема человека и его отношения к окружающему миру. Основной вопрос философии, черт побери! Сколь много было всякого сочинено про сражение человека с фатумом – от античного «Царя Эдипа» до книжек про «Гарри Поттера». Одни герои побеждали, иные – проигрывали. И в этих бесконечных битвах всегда были некий высший смысл, пафос и все остальное. Едва ли вы все это обнаружите в «Попытке преступления», данная тема дается тут карикатурно, уничижительно. Никаких высоких целей: просто герой пытается удовлетворить свое греховное желание. Вряд ли кто-нибудь будет ему сопереживать: мелкий неудачливый убийца, он равно далек от всех великих злодеев, порожденных человеческой культурой. Бьется себе мотыльком в паутине судьбы и ничего не может ей противопоставить. Коллизия из детективной превращается в пародийную. Бунюэль язвительно высмеивает всю эту почтенную традицию в повествовательном искусстве: возводить ее можно хоть к гомеровскому Одиссею, хоть к библейскому Иакову. Последнее, кстати сказать, более чем уместно, учитывая вечные сражения Бунюэля с христианством.

Бунюэль в своем творчестве последовательно высмеивал буржуазию. В его фильмах мы обнаруживаем вереницу зажиточных преуспевающих людей, которые по сути представляют собой полный нуль. Вот вроде бы все у них есть, они многое могут, но ничего толкового у этих господ не выходит. Именно так, как у главного героя «Попытки преступления». В фильме постоянно подчеркивается то, что он принадлежит именно к преуспевающему классу. Во владении роскошный дом, у него работают первоклассные слуги, он может позволить себе коллекционировать предметы старины и предаваться искусству керамики. Но при этом он форменный импотент: одна из потенциальных жертв бросает его с манекеном, который представляет собой ее копию. Большего женщина не собирается ему дать, чтобы он там от нее ни хотел. Беспомощность и ничтожество персонажа – универсальный способ сделать его смешным, а, следовательно, и жалким в глазах зрителя. В «Попытке преступления» Бунюэль применяет формулу, которая позже легла в основу нескольких его знаменитых (гораздо более) фильмов. В «Ангеле-истребителе» (1962) персонажи по абсолютно необъяснимой причине не могут выйти из комнаты, в «Скромном обаянии буржуазии» (1972) у них нет шансов даже поесть, все их намерения сесть за стол и предаться чревоугодию заканчиваются фиаско. После «Попытки преступления» Бунюэль отточил этот сюжетный ход, уничтожил в нем всякий намек на сенсационность – но началось все это с никудышного маньяка из фильма 1955 года. В его образе измученный в школьные годы русской классической прозой российский зритель вполне может увидеть шаржированного Раскольникова. Только этому даже наказания не будет, не заслужил.

Зато парадоксальным образом будет у него счастливый финал, мораль которого сводится к простой мысли: если отказаться от несбыточных желаний, то можно обнаружить, что мир прекрасен, и в нем найдется местечко и для тебя. В общем, перестань корчить из себя «лишнего» человека, и жизнь наладится. Всяким молодым страдающим от несправедливости жизни романтикам такой совет может и на пользу пойти, но все равно смотрится на фоне всего остального несколько странновато. И то ли все так и должно прочитываться (в очередной раз детектив мутирует во что-то недетективное, на этот раз в роман воспитания, если так, конечно, можно сказать про фильм), то ли это еще одно издевательство над форматом благопристойного кино. Если того требует традиция, то вот вам то, чего требует традиция, вот только мы это вам так сделаем, чтобы стало ясно, насколько вся эта ваша традиция нелепо выглядит. И если это так (чего не подтвердишь и не опровергнешь), то Луис Бунюэль в очередной раз показал своим современником то, насколько хорошо у него получается крутить дули в кармане.