Муторная крестьянская повинность, страх перед покойным, заплутавший паломник… Простая ночь конца августа в средней полосе России.

Он – первый комик, всего десять лет назад его приглашали в столичный театр. Сегодня, играя старого графа, во втором действии он выйдет на сцену в халате... Халата, достойного именоваться графским, у него нет. Подходящий во всей труппе есть только у инженю, чьим бенефисом, кстати, должен стать спектакль.

Господина Челобитьева угораздило одновременно подхватить и лихорадку, и флюс. Промаявшись даром в ожидании терапевта, он не выдержал и убежал к стоматологу. Явившийся все-таки врач застал только госпожу Челобитьеву, не имеющую к тому же денег, чтобы оплатить вызов. Такая вот коллизия.

Собственные мнения театралок различного благородства, возраста и происхождения, а также как заинтересованных, так и совершенно равнодушных к происходящему представителей мужского пола по поводу официальной отмены обычая не снимать дамам головные уборы во время театрального представления.

История двухмесячной эпидемии скарлатины в Жаровской земской школе Х-ской губернии. В семи документах из двадцати восьми, с добавлением отрывка из частной переписки и эпилогом.

«Дьявол кроется в деталях. Поэтому уверен, будь известны все подробности моей нелегкой жизни, господин Лентовский не опустился бы до такой наглой, несусветной лжи в своей оперетте. Сейчас я кратко изложу те самые подробности, о которых никому неизвестно, но учитывая кои, все легко становится понятным и встает на свои места».

Три печальных риторических вопроса и три серьезных естествоведческих максимы от Антона Чехова.

Бесспорно, Томас Эдисон весьма приличный человек. Изобретений у него всяких величайшее множество. Правда, я так и не понял, к чему большинство из них, если у нас в России все куда проще делается… Ну, деваться было некуда, все-равно похвалил изобретателя. Да так, что он расчувствовался.

Нет большего счастья для уездного городка, когда в нем маневрируя останавливается кавалерийский полк. Хоть и на одну ночевку. Лавочники сбывают лежалый товар, все что можно – особливо трактиры – работают не закрываясь, местный гарнизон проводит парад, а дамы просто сходят с ума. Но кульминация наступает если в клубе под их напором устраивают танцевальный вечер.

Не будучи совершенно охотником, разочек я поддался на уговоры собственного дяди и приехал к нему в Екатеринославскую губернию, чтобы приобщиться к этому благородному искусству. Ежели честно, то речь шла не об уговорах. Правильнее было бы назвать дядино приглашение шантажом. Но деваться мне было некуда.

Тринадцать лет как Марья Васильевна в любую погоду ездит из Вязовья в город за своим учительским жалованием. За это время она забыла прежнюю жизнь, зато дорогу от школы до города выучила назубок. И всего-то в ее жизни осталось, что эта ненавистная дорога, нелюбимая школа и двадцать один рубль жалования в месяц…

Какие, скажите на милость, могут быть грехи у восьмилетнего мальчишки? Но даже он, исповедавшись в них перед Пасхой, чувствует себя всепрощенным и готов, в свою очередь, простить всех. Он готов идти в рай.

Альфонс Людовикович не первый десяток лет живет в России. Нелегка доля бывшего гувернера, вроде и обязанностей никаких – прилично одевайся, ешь, пей, спи, но тяжело ему в Расее-матушке, ох, тяжело! А как еще, если по четыре раза на дню, как минимум, приходится внимать болтовне своего патрона помещика Камышева. А того не за завтраком, так за обедом или полдником, а то и за ужином так занесет, так занесет, что хоть хватай все и беги в давно позабытую Францию!

Догадайтесь, какая разница между казнью через повешение, и казнью через сожжение? Уверены, что ваш вариант неверен. Правильный ответ – две гинеи.

Двадцать лет несчастный леший обитал среди людей, чтобы набраться у них ума. Кем только не трудился — от провинциального почтмейстера до столичного врача. Умер же литератором, и репортеры на его поминках на десять рублей водки выпили… Но и на этом мучения влюбленного лешего не закончились.

Страшен деревенский пожар, зловеща его красота. Особо же незавидна роль зрителей-соседей из других сел. Когда полыхает в ночи, и помочь думается, и знаешь, что пока доскачешь толку не будет, и мучительно хочется, что бы завораживающее зрелище не прекращалось, хотя прекрасно понимаешь, что перед тобой – беда.

Как правильно писать пьесы, чтобы и выстрелы были, и пожар, и торжество добродетели. И чтобы актеры целы, и антрепренеры довольны. Ну, и зритель не обойден вниманием.

Радоваться такой чепухе, как Новый год не стоит. Но напиться в честь праздника? Отчего бы и нет! Разве что, уж напиваться, так с горя. Ибо каждый новый год приближает нас к смерти. Да и погоды в это время стоят подлейшие, зачастую и не разберешь – зима, иль осень на дворе. В общем, куда не кинь, всюду клин, жизнь – канитель, домой – далеко…

Только тот может на протяжении полусотни строк и восьми абзацев доказывать никчемность, непригодность, а что касается государственности, то даже вредоносность женщин, кто их хорошо знает и бесконечно любит.

Вы думаете, вокруг провинциальных газет не плетется интриг? Извольте! Возглавьте такую, а потом попробуйте выбрать, что для вас, как для главного редактора страшнее. Опубликовать что-то и осрамиться на всю Россию. Или не напечатать, и пропасть ни за грош?