Абсолютно не понравилось. Герои и события какие-то пластмассовые вышли у автора. Извольте пример. Время действия – 70-е годы ХХ-го века. Мирно дремлющую на послеполуденном солнышке американскую военную базу, расположенную на одном из греческих островков, атакует немецкий биплан времен первой мировой – «Альбатрос». Да так удачно, что после его атаки, так и не успевшие взлететь, на земле пылают факелами американские сверхзвуковые истребители.

Странность? Фигня, это еще не странность. Случайно пролетающая мимо «Каталина», это такая летающая лодка времен второй мировой, начинает этот биплан атаковать. Оружия, правда, на «Каталине» — всего 2 карабина (как они там оказались, на мирном-то самолете?). Так вот, с помощью одного из этих карабинов один из летчиков «Каталины», распахнув входной люк, подбивает «Альбатрос». Не насмерть, нет, не пугайтесь. Летчику этого биплана все же удается скрыться «в неизвестном направлении».

Странность? И это еще не такая уж странность. А вот то, что, после поединка с бипланом, приземлившуюся «Каталину» встречают радостные американские военные, это уже для меня – за гранью понимания. И книги, и фильмы, и сама жизнь говорит о том, что, после подобного ЧП, все на базе будут бегать, орать, суетиться, будто у них попы чесноком намазаны, и им будет вовсе не до радостных приветствий пусть даже и спасителей. А уже через час-два на базе ступить некуда будет от проверяющий-курирующих-наблюдающих натовских генералов и адмиралов. Здесь же база продолжает жить сонной и размеренной жизнью, посреди ночи базу может покинуть человек без пропуска, сказав сонному часовому – чувак, да я летчик с той самой «Каталины», купаться иду, понимаешь ли. И будет пропущен! Ну и, понятное дело, он также без пропуска и вернется на базу.

Короче, книга, написанная в 70-е годы ХХ века, написана для мальчишек тех лет. Которым было, похоже, плевать на такие мелочи и условности, а также – на убогий язык типа «он сказал-он пошел-он поцеловал-он выстрелил». Я сам был мальчишкой в те годы, и, скорее всего, залпом бы, попадись она мне тогда, проглотил бы эту книгу. Нынче же – отринул с недоумением – «и как такое могло попасть в мою читалку?». Впрочем, в нее попадает и не такое….

Автор начинает свой рассказ с событий 1914 года. В этот год, как всем известно, в Европе началась Мировая война. В этом же году, как известно гораздо меньшему количеству народа, Дэнни, главному герою повести «Квартал Тортилья-флэт», исполнилось 25 лет. Эти 2 события так удачно совпали с третьим событием – наличием у Дэнни и двух его друзей 2-х галлонов вина, что наутро все трое записались в американскую армию.

Впрочем, об армии в этой книге рассказано всего ничего. Зато много – о доме, который получил Дэнни в наследство вскоре после войны. Более того, наследство Дэнни первоначально было ровно в 2 раза больше – оно состояло из целых 2-х домов. В одном доме Дэнни жил сам, а другой – сдавал своему другу. Впрочем, сложно сказать – «сдавал», ибо арендной платы постоялец никакой не платил, а лишь множил свои долги перед Дэнни. Однако, будучи хоть и бедным, но глубоко порядочным человеком, постоялец долго выносить подобную ситуацию не мог, и пустил «к себе» на постой другого друга. Постоялец второго порядка конечно тоже не платил долг, но теперь постоялец первого порядка мог честно смотреть в глаза Дэнни и говорить, что он обязательно заплатит весь долг, как только ему заплатит постоялец второго порядка.

А потом постоялец первого порядка нашел еще одного постояльца второго порядка и втроем они этот дом спалили. Дотла. Разумеется, по пьянке. А когда дом, сдаваемый в аренду, сгорел, Дэнни не оставалось ничего другого, как приютить друзей у себя, в первом наследном доме. Ведь не оставаться же друзьям на улице?!

Герои Стейнбека нигде не работали, еду выпрашивали или воровали, а случайно перепадавшие деньги целиком тратили на выпивку и на подарки женщинам, которым, впрочем, чаще всего тоже дарили выпивку.

Повесть получилась очень смешной и очень грустной одновременно. А еще – очень русской. Ее персонажи мне живо напомнили шукшинских «чудиков». Ну а костяк сюжета – русскую народную сказку «Теремок». Что-то не припомню я в мировой литературе более чистого проявления бескорыстного гостеприимства.

Аудиокнигу, которую я слушал, начитал Вячеслав Герасимов. Не знаю уж, по какой причине, возможно – из-за какого-то технического сбоя, но начитка в темпе ме-е-е-е-дленно – меееедленно. Что, поначалу, ужасно раздражало – казалось, что чтец – изрядно под шафе. Но потом даже эта особенность начитки показалась как нельзя лучше подходящей к теме книги. К неторопливому прожиганию жизни Дэнни и его друзьями.

А какой язык у автора замечательный! Я в восторге!

Это очень хорошая книга. Настолько хорошая, что я, после прослушки, тут же кинулся искать – что еще вышло у автора на русском языке. Но – увы и ах – ничего… Очень жаль…

Но – о книге. В этом романе рассказывается не одна, а как бы две истории, связанные друг с другом лишь тонким мостиком. Все равно что 2 Америки, между которыми – лишь тонкий перешеек, да и тот прорыли насквозь. Или нет, вот метафора получше – Атлантический и Тихий океаны, соединенные тонким ручейком Панамского канала. Вру. На самом деле есть еще пролив Дрейка, во много раз шире Панамского канала.

Но я не про океаны, про книгу. Так вот. Как я уже сказал, в книге – 2 истории. Географически разделенные Тихим океаном. (Опять про океан, но это – уже строго по делу). Итак. Женщина по имени Рут, писательница, вместе со своим мужем живет на острове Ванкувер. Девушка по имени Наоко, живет на противоположном берегу Тихого океана – в Японии. Однажды, прогуливаясь по берегу океана, Рут нашла водонепроницаемую коробку, а в ней – дневник Наоко и японские часы (как позже выяснилось – часы камикадзе). Как, какими судьбами все это попало на берег одного из островов Британской Колумбии – загадка, которой автор нас очень умело, словно заправский детективщик, интригует.

Понятно, что уж слишком много счастливых (и не очень) случайностей и совпадений должно было произойти, чтобы Рут (героиня) нашла коробку с вещами, некогда принадлежащими Наоко. Но эти хитросплетения совпадений и случайностей – далеко не единственная основа сюжета и книги в целом.

Очень понравилось, как автор работает с персонажами, даже второстепенными. Из персонажей особенно понравилась прабабушка Наоко – монахиня одного буддийского монастыря. Да-да, оказывается, есть не только буддийские монахи, но и монахини тоже, чего я до этой книги не знал.

Также в книге поднимается вопрос о жертвенности, о праве человека на самоубийство. Самоубийство – акт высшей доблести? Так или не так? – задается вопросом автор. А погибнуть за Родину, унося с собою в могилу сотни вражеских жизней – это подвиг или преступление? Озеки не пожимает интеллигентно плечами – она отвечает.

Тема школьной жестокости – автор идет на этот бой с открытым забралом – прямо говоря о том, что травля одноклассниками одного из своих же – к сожалению, часто случающаяся штука.

Я готов простить автору череду случайностей и совпадений, о которых я писал выше, но вот элементы мистики, вставленные в нескольких главах, ближе к концу – кажутся в данной книге явно неуместными – по-моему, можно было легко обойтись без них.

Самым большим недостатком этой книги является то, что в ней слишком много Дины Рубиной. Своей читательской неудачей я считаю и то, что эту книгу я не читал, — слушал. Слушал в озвучке самой Дины Ильиничны, и это было уже явным перебором. Ничего не могу сказать – читает она прекрасно. Ах, если бы я не слушал (где-то с год назад) ее же прекрасную начитку «Желтухина»! А так – вышло сплошное масло масляное.

Но – обо всем по порядку. Книга целиком и полностью, с первой и до последней строчки, построена как череда писем одной женщины – к другой. Другая, по версии автора книги, это сама Дина Рубина. Дина Рубина, задающая вопросы той, первой женщине. Якобы Дина Рубина собралась писать книгу о подмастерьях западной красоты – косметологах, маникюршах, педикюршах и парикмахершах интимных зон.

И вот, с целью погружения в предмет, Дина Рубина задает вопросы героине, а та, якобы, отвечает. Боже мой, как же красиво героиня пишет! Торчат, торчат уши кролика (писателя) из шляпы фокусника (того же самого писателя). Рассказывает героиня в этих письмах не только про свою последнюю профессию, т.е. про то, о чем, собственно, писательница спрашивает, но и про всю свою счастливую и горемычную жизнь – о своем детстве в послевоенном Киеве, о том, как попала в парашютный спорт, о том, как стала дипломированным пилотом воздушного шара, о том, как попала за границу, о том, почему тут осталась…

В той части книги (по моим ощущениям – меньшей), где героиня рассказывает о полетах на воздушном шаре, повествование очень поэтично. Там, где она рассказывает о работе в салоне красоты – повествование становится по хабалковски циничным. Но, в тоже время, в каком-то смысле и поэтичным тоже. Во всяком случае, богатство языка велико необычайно. И эта смесь цинично-поэтичного создает довольно странное ощущение.

Ну и отдельное спасибо хочу сказать Дине Ильиничне за то, как она прочла отрывки из «Колыбельной трескового мыса» Бродского. Это было потрясающе!

Брался за эту книгу не раз, не два, а целых три раза. В разные периоды моей жизни, и в разных душевных состояниях. И все три раза оставлял ее недочитанной. Ну не мое это чтение – ничего не поделаешь.

Начинается книга с описания убийства одного одинокого старика. Рассказ ведется от лица весьма придурковатого (главного?) персонажа. Человека, убившего этого самого старика на пару с приятелем, полностью подчинившим его своей воле.

Читать было не интересно. Сквозь авторский стиль изложения продираться оказалось весьма неприятно. Хотя и люблю я подобные этому стили. Взять хоть совершенно потрясающую «Цветы для Элджернона» или очаровательную «Наивно. Супер».

Короче, незачет. Не получилось у нас с этой книгой любви и взаимопонимания. Отложена. Теперь, скорее всего – навсегда.

Написанная во второй половине 60-х годов 20-го века, эта книга Владимира Санина получилась очень советской. Читал и вспоминал себя, мальчишку – неуклюжего ботана в очках с толстыми линзами, любую свободную минуту посвящающего чтению. В том числе – и таких книг. Именно благодаря книгам и тянуло мою романтическую душу к суровым благородным мужским профессиям – летчика, военного моряка, полярника.

Эта книга – сборник художественно обработанных очерков о полярниках. О живых, реально существовавших людях, с которыми автор сталкивался во время своих северных командировок.

Эх, Владимир Маркович! Как здорово на страницах вашей книги выписаны люди мужественных и героических профессий. Люди, уезжающие в командировку на год. На год разлучающиеся с привычным городским бытом, с семьями. И лишь перечитывая книгу в этот раз пришла в голову циничная до неприличия мысль – что-то слишком часто в семьях полярников рождались ребятишки как раз в пору их годичных командировок. И другая мысль, не столь циничная, но не менее тревожная. А каково женам полярников самим, без мужей, обходиться в течении всего года? Все присутствие которых – редкий далекий телефонный голос сквозь потрескивания эфирного электричества.

Но на самом деле есть такое поверье – Север тянет к себе людей, хоть однажды там побывавших. И едут туда работать мужчины, несмотря на холод, лишения, постоянный риск. Санин уверяет нас, что полярник это не столько про деньги, сколько про романтику, про мужскую дружбу, про интересную работу, про передний край науки.

Это довольно странная книга, друзья мои. И странности начинаются буквально с первых букв. Память моя, конечно, далека от идеала, но что-то я не припомню чтобы читал где-то о том, как главный герой (героиня) повествование о своей жизни начинали бы с первых минут своей жизни. А конкретно – с момента зачатия. При этом словами и выражениями взрослой, состоявшейся, хорошо образованной женщины средних лет.

Второй странностью книги (на мой вкус) является то, что книга состоит как бы из двух историй, отстоящих одна от другой на сорок с лишним лет. Переплетенные одна с другой наподобие двух карточных колод в руках неопытного шулера, эти истории, тем не менее, не производят впечатления единой книги. И, несмотря на то, что, по ходу чтения, очень быстро начинаешь понимать, что персонажи одной истории являются близкими родственниками персонажей другой истории, кто кому кем доводится – определить бывает непросто. А, определив, удержать в памяти. Допускаю, что вышеописанное – всего лишь особенности моего интеллекта. Но, тем не менее – это факт из истории знакомства меня с этой книгой.

Еще одна особенность книги – отсутствие ярко выраженных положительных героев. Есть дети, страдающие от деспотизма взрослых, им искренне сочувствуешь, но они вырастают и тоже становятся деспотами. Короче, жизнь, как она есть, чего уж там. Есть Руби, одна из главных героинь. Которая, когда выросла, осталась неплохим человеком. Но об истории ее взрослой жизни в романе рассказано до обидного мало. Так, широкими мазками.

В чем роман здорово поправил мою картину мира, так это в восприятии войны. Несмотря на то, что я в перечел огромную массу книг о войне (любимая в детстве тема) все это были советские книги. И в них, в первую очередь – страдания и героизм советского народа в Великую Отечественную. Войны, отстоящие дальше по оси времени, уже воспринимались гораздо больше с точки зрения героизма-романтики-приключений, но не с точки зрения страданий обычных людей. Что же касается до страданий народов и героизма воинов других стран, то как-то так в детской моей голове сложилось, что как-бы ничего страшного по сравнению с тем, что вынес советский народ.

Но эта книга напомнила – смерть есть смерть, а страдание – есть страдание. Вне зависимости от гражданства и давности года, в котором ведется война. В книге описываются события, приходящиеся как на первую, так и на вторую мировые войны. В обоих из них Англия (а герои живут именно в Англии) принимала непосредственное участие. И, конечно, простые англичане страдали от этих войн. Включая полуголодное существование, «мясные» карточки, и семейные бомбоубежища-клетки под обеденными столами.

«Великие реки текут медленно» — так написал Алексей Иванов в своем романе «Тобол». Великие реки текут медленно. Понятное дело, небыстро и пишутся великие романы. А роман «Тобол», точнее, первая его часть, которую я прослушал в прекрасной начитке Ивана Литвинова, я отношу именно к великим романам.

Я в полнейшем восторге и от самого романа, и от качества озвучки. При прослушивании меня раздирало два прямопротивоположных чувства – с одной стороны, хотелось больше времени проводить за прослушкой, чтобы узнать, что же будет дальше с героями, с другой стороны – хотелось растянуть удовольствие, чтобы, не успев вынырнуть из первого романа дилогии, тут же купить второй роман, и погрузиться в его прослушку.

И ведь была надежда, была. В своем, конца прошлого года, интервью РИА-новости автор говорил о том, что продолжение романа выйдет «в конце лета-начала осени 2017 года». Увы и ах – дети уже пошли в школу, я прослушал последний файлик начитки, а продолжение «Тобола» в книжных так и не появилось. Ну что ж, значит – подождем.

Иванов – очень разноплановый писатель. Этим романом он продолжает традиции исторического романа, заложенные Валентином Пикулем. Любителям творчества Валентина Саввича – категорически рекомендую. Вы знаете, по-моему это еще круче, чем Пикуль.

Роман описывает жизнь Сибири времен Петра I. Уже отшумела Полтавская битва, но война со шведами продолжается. Шведы, плененные под Полтавой, и первоначально распиханные по тюрьмам и поселениям европейской части страны, после бунтов и прочих перипетий на европейских окраинах державы, ссылаются в Сибирь.

Пленные шведы – одни из героев романа. Но не только они. Диапазон социального положения героев впечатляет – от самого царя Петра Алексеевича до маленькой девочки-остячки (остяки – одно из племен Сибири). Тут и градоначальники, и архитектоны, и воеводы, и шаманы, и торговцы, и староверы, и служилый люд.

Слушать было очень интересно. Околоисторическое же образование Иванова позволяет надеяться, что автор не сильно погрешил против исторической истины.

И во второй раз взял в руки я книгу. И было страстным желание прочесть ее, ибо посоветована она была давним другом моим. И с радостью взялся за чтение ее, и находил смешные места в ней, и выписывал их в тетрадку свою. Но с каждым днем росло недоумение мое, ибо не смехом единым жив человек. А сердце мое, как покинутый очаг, оставалось холодным. И решил я больше не длить дни в попытке дочитать ее. И отложил, и вздохнул свободно.

То, что написано в первом абзаце – все правда. Когда-то давно я уже брался за чтение этой книги. И понравилось, и было интересно. Но, не дойдя до середины, отложил ее. А тут мой давний друг говорит – читай, это здорово! И решил я дать нам с этой книгой еще один шанс. Шанс оказался истраченным, а книга – так и осталась недочитанной – я отложил ее приблизительно на том же месте, что и в прошлый раз. Сейчас я попытаюсь объяснить – почему.

Первое, о чем я хочу сказать. Знания мои самой читаемой в мире книги (утверждают, что это – «Библия») весьма и весьма поверхностны. Поэтому заранее прошу прощения, если, руководствуясь своим верхоглядством и самонадеянностью, выскажу какую-то ересь. Это все от невежества, а вовсе не от желания кого-то обидеть.

Итак, о чем эта книга. Она о том, как некто Шмяк, две тысячи лет находившийся в небытие, из этого небытия был выдернут в наше «сейчас» неким Всемогуществом, помещен в современную гостиницу, наделен даром знания языков и усажен писать книгу о своем детстве. Мемуары, ага. Для того, чтобы Шмяк именно писал книгу, а не волынил, приставлен был к нему в надзиратели ангел по имени Разиил.

Кто же такой этот Шмяк? Шмяк – это друг детства Иисуса нашего Христа. В книге утверждается, что человечество знает историю Иисуса из Назарета лишь с того момента, когда тому исполнилось лет 30. Но, поскольку (как утверждают), Иисус был человеком, родился от земной женщины (хотя, насколько мне известно, зачат он был не совсем обычным способом), то должно же быть у него и детство, и отрочество, и юность. Вот Кристофер Мур и рассуждает, каким могли быть детство, отрочество и юность Иисуса.

Книга очень веселая и смешная. И это несмотря на то, что, похоже, я, невежа, не читавший «Библию», пропустил часть шуточек, не увидав аллюзий, не оценив метафор. Но вот отложил книгу, да. Понимаете, вот читаю, читаю, читаю, и вдруг понимаю, что хочется чего-то большего, чем просто «ловить ха-ха». Т.е., как мне кажется, книга с какого-то момента превращается в какое-то залихватское ерничанье, в образчик некоего юмористического фэнтези. И не то чтобы фэнтези было уж совсем не моим жанром, и посмеяться я от души люблю, а, все одно – что-то не то. Понял, что для меня книга не стоит времени, затраченного на ее чтение – и отложил.

Сначала – несколько лестных слов о книге как о материальном объекте. Читал вместе с детьми замечательную бумажную книгу издательского дома Ридерз Дайджест. Тяжеленный том формата «приблизительно А4» издан на прекрасной бумаге, каждая страничка – оригинально оформлена, в книге – отличные, я бы их назвал «аутентичные» рисунки. Все это не может не восхищать, не может не заражать юные сердца тягой к путешествиям, дальним странствиям, приключениям.

Но вот если говорить о книге как об объекте духовной культуры, то все здесь не столь однозначно. Конечно, как и подавляющее большинство советских мальчишек и девчонок я читал эту книгу в детстве. Мсье Верна в стране Советов уважали и издавали его книги весьма приличными тиражами. Так что брался я за эту книгу весьма подготовленным читателем. Во всяком случае, четко себе представлял, что речь в книге идет о подводной лодке и о ее капитане-отшельнике. Только вот не очень помнил, из-за чего Немо отправился в глубины и что с ним потом стало. Между тем помнил, что именно эти вопросы были самыми интригующими при первом (в детстве) чтении.

Надо признаться, что эти же самые вопросы были основной интригой и этого чтения – для детей 21-го века. Ну посудите сами – о том, что речь идет о некоем подводном корабле, и мы, мальчишки 60-х – 70-х годов века 20-го, и наши дети-внуки (тем более) века 21-го, догадываются чуть ли не с первых страниц романа. Более того, в 1870-м, году окончания романа, подводное плавание отнюдь уже не было фантастикой – гений Леонардо чертил подлодки еще в 15-м – 16-м веках; первая лодка по некоторым источникам, была построена в 1620 в Англии; царь Петр I погружался на подлодке отечественного производства (импортозамещение? :) ) в парковые Сестрорецкие озера, и так далее, и так далее, и так далее.

Т.е., с точки зрения техники – Верн в этой книге проявил себя вовсе не фантастом, а популяризатором. Конечно, похоже, он домысливал кучу всяких технических деталей (не копал глубоко) – тот же глубоководолазный костюм, подводное оружие, герметичная шлюпка, которая могла отделяться от корабля и всплывать самостоятельно (чем не спасательная капсула современных подлодок?).

Вот то, что посередине южного ледового материка (Антарктида была открыта за 50 лет до того русской экспедицией Лазарева и Беллинсгаузена) он поместил теплое внутреннее море… тут он фантаст, спору нет. Даже мой десятилетний сынишка расфыркался возмутительно, когда мы про это читали.

Так же Жюль Верн допустил целый ряд грубых и не очень фактологических ошибок. Чего стоит только температура воды (жидкой) в 6 – 7 градусов ниже 0.

Но не эти неточности явились самым большим разочарованием романа. А то, что роман, местами, невообразимо скучен. Верн так подробно расписывает на каком градусе – минуте широты, на каком градусе-минуте долготы произошло то или иное событие, что мой внутренний голос в такие моменты вопил (зачем?!!) вопил, пока я добросовестно читал одну за другой фразы типа

Ответ не осветил ровно ничего. Я поклонился, а капитан продолжал:

– Под ста тридцатью семью градусами и пятнадцатью минутами западной долготы от Парижского меридиана и под тридцатью градусами и семью минутами северной широты, иными словами, в трехстах милях от берегов Японии. Итак, сегодня, восьмого ноября, в полдень, начинается наше кругосветное путешествие под водой.

Ну это мы с моими образцовыми слушателями сносили стойко. Но когда целыми страницами шли описания классов, отрядов, и подотрядов всевозможных подводных обитателей, то мне – прочесть, а детям – прослушать это было гораздо тяжелее. Так что, ближе к концу повествования, по договоренности с моими десятилетними слушателями, подобные погружения в морскую биологию мы начали читать по диагонали.

Казалось бы, этот труд французского писателя можно бы было рекомендовать в качестве увлекательного учебника по морской биологии, но нет – и в этом слое книги наличествуют досадные неточности и недоразумения – как то – жители северных морей моржи, по воле писателя занесенные в Южное полушарие; электрический угорь, обитатель пресноводной Амазонии, вдруг неожиданно встреченный в океанских водах, и т.д. и т.п.

Вот за эту самую скуку, к тому же порой противоречащую фактологии, я и снизил оценку книге. И, тем не менее (парадокс! :) ) я рад, что эта книга есть в нашей библиотеке. В первую очередь (но не только) из-за качественного исполнения тома. Долгими зимними вечерами, устроившись в кресле у покрытого морозными узорами окна, так уютно будет взять этот увесистый том и просто полистать, выискивая самые полюбившиеся места — о дальних теплых морях, и, слушая завывания вьюги, торопливо пролистывать страницы про ледовый антарктический плен.

Это небольшое, с десяток страниц, произведение, очень сложно назвать полноценной биографией. С другой стороны, если автор считает это произведение таковым (во всяком случае, так называет), то кто мы такие, чтобы мнение это оспаривать?

С другой стороны – это небольшое произведение – кладезь юмора, иронии и самоиронии. Горин в нем успевает посмеяться и над собой, и над реалиями советского строя, в недрах которого он имел счастье «родиться и выжить». Чуть ли не каждую фразу хочется занести в цитатник —

для дальнейшего использования. Заслуженная десятка, и желание читать-читать-читать этого автора.

Этот роман – удивительно современен. Читая самые первые страницы, поймал себя на том, что слегка раздражен. Раздражен стилем изложения. Стилем, который очень своеобразен – скороговорка, практически – поток сознания. К тому же – языком простонародья. Этот стиль, эти обороты витиеватые, при том, когда витиеватость напускная, дескать, мы не хуже господ по-грамотному разумеем – они и веселят, и, в то же время, продираться сквозь эти обороты порой ох как не просто!

Так вот, раздражение мое, если бы его вербализовать, звучало бы примерно так: «ну что-то автор перемудрил со стилем и простоватостью». И направлено это раздражение было к автору-современнику. Думаю, и вы знаете подобные произведения, с речью «под старину».

Потом я к стилю подобному привык. Лишь иногда досадуя на особо заковыристые обороты, понять которые «с наскока» не получалось. И, когда перевернул последнюю электронную страницу, застыл, пораженный… На ней значился год написания романа – 1911. А это значит, что автор был свидетелем того времени, писал роман, практически, по горячим следам, и, скорее всего, знал людей, подобных главному герою, а, возможно, и списал главного героя с кого-либо из своих знакомых.

Роман рассказывает о простом русском трудовом человеке. Должность его, если не ошибаюсь, нигде впрямую не называется, но, судя по тексту, он работает старшим официантом в одном достаточно дорогом ресторане. Человек не молодой уже, но трудолюбивый, кристально честный. Кроме службы в ресторане, существенную статью доходов семьи составляет сдача комнат в поднаем. Т.е., насколько я понял, сам он жилья не имел, снимал дом, а потом в части комнат этого дома жил сам, а часть – сдавал жильцам победнее.

Жена у него не работала, двое взрослых детей – сын-студент и дочь-гимназистка. Обычный обывательский быт. Все тихо-мирно до поры до времени, а потом… неприятности. Закипающий котел русской революции брызнул кипятку и на эту, казалось, ничем не примечательную семью.

В начале рецензии я упомянул о современности романа. Полное впечатление, что написан он нашим с вами современником. Уж очень жуткие прослеживаются аналогии с окружающей нас действительностью. Взять хотя бы вот это место:

<...> по случаю большого наплыва денег на казенные надобности очень широко повели жизнь господа, которые близки к казенным надобностям.

Мы ж про таких чинуш расейских каждый день в газетах читаем.

В начале коротко для тех, кто не в теме (как и я месяц назад :) ). Роман «Большие надежды» рассказывает об одном английском сироте по имени Пип. После того, как умерли его родители, Пипа на воспитание взяла его старшая сестра. На ее воспитательном флаге огромными черными буквами было выписано одно слово: «Строгость». И было бы Пипу вообще пипец, если бы не муж этой самой сестры – кузнец Джозеф Гарджери, мой самый любимый герой в этом романе.

Так и жил бы Пип в скромном провинциальном городке, сначала – под опекой Гарджери, потом – его подмастерьем в кузнице, если бы не неожиданное улучшение его материального положения, с открывающимися перспективами и ожиданием еще большего богатства.

Откуда взялось это богатство, получит ли его Пип и что будет с ним делать – основные интриги романа.

Едва начав читать эту книгу, я пришел в полнейший эстетический восторг и эйфорию. Это же чудо что такое! Я, конечно, читал Диккенса в детстве – Оливера Твиста, еще, по-моему, что-то. Но тогда он не произвел на меня такого огромного впечатления. Нынче же я просто упивался юмором, наблюдательностью, языком Диккенса.

Я восхищался характером созданных Диккенсом героев. С одной стороны – все просто, выпукло, классически, с другой – графически точно. Особенно мне полюбился Джо Гарджери – простодушный муж родной сестры главного героя – Пипа.

В какой-то момент перипетии сюжета, мрачность обстановки, непонятность взаимоотношений персонажей сцены мне даже напомнили кафкианские тексты. Да что там говорить – почитайте хотя бы цитаты, которые я готов был выписывать целыми страницами. В начале.

В начале… Перевалив экватор книги, с того примерно момента, как подросший Пип из провинции переехал в Лондон, качество книги начинает меняться. Становится шаблонным и вычурным одновременно. Автору просто-напросто перестаешь верить. И лишь в нескольких последних главах автор пытается поднять качество книги на уровень ее начала. Пытается, но у него не очень-то получается, к сожалению.

В конце моего увесистого электронного тома были размещены комментарии. Некто М. Лорие (товарищ Google подсказал, что это – переводчица Диккенса, Мария Федоровна Лорие. Перевод, кстати – мне очень понравился), коротко рассказала историю создания книги. Оказалось, что Диккенс, первоначально планировавший публиковать роман в ежемесячном журнале, в последствии отдал его для публикации в свой еженедельный журнал. И сам же жаловался в письмах – как тяжело развивать сюжет из недели в неделю, малыми порциями. Видимо качество второй половины романа, на которое я сетовал выше, и явилось качеством эдакой спешки.

Есть милое очарование в картинах старых мастеров, изображающих бытовые сценки простонародья. Я могу рассматривать их часами – свидетельства ушедших эпох. Как знать, может быть так же, или очень похоже, жили мои пра-пра-пра-предки. Пользовались вещами, назначения которых я не могу себе даже представить. Одевались в одежды, названия которых совершенно не знакомы современному человеку. Но они на века оказались запечатленными на холсте. А чувства этих людей, живших несколько веков назад, очень похожи на чувства людей ныне живущих. Там и любовь, и привязанность, и привычка, и верность, и благородство, и хлебосольство, и доброта, и жадность, и скаредность, и бог знает что еще!

И если о том, как выглядят те или иные люди и предметы далекого прошлого мы можем судить по картинам старых мастеров, то о том, что чувствовали люди, изображенные на тех картинах мы можем судить, читая книги тех времен.

Рассказ «Старосветские помещики» Николая Васильевича Гоголя в этом отношении уникален. Читая его, я не только представляю себе, что чувствовали люди, жившие 200 лет назад, но, мне кажется, что я вижу, как они жили.

Сам сюжет рассказа очень прост – автор описывает уклад жизни одной помещичьей семьи. Которых он помнил уже стариками. Когда-то у них гостил, а теперь (при написании рассказа) вспоминает, как они жили, и грустит об умерших уже стариках, и о том, что старое время ушло, и ушло навсегда.

Это очень хороший роман. Очень интересный, написанный прекрасным языком. И очень трагичный.

Первое, что я узнал еще до того, как взялся за книгу, это то, что Исабель Альенде – племянница того самого Сальвадора Альенде, трагически погибшего в результате военного переворота чилийского президента. И это не шло у меня из головы, особенно – при чтении последних глав романа, в которых – про путч. Т.е. это взгляд на события человека, которого эти события непосредственно касались, фактически – свидетеля.

Второе, что я узнал также до того, как начал читать, это то, что Исабель Альенде пишет также, как писал замечательный Габриэль Гарсиа Маркес. И действительно – первые главы романа – замечательный образчик мистического реализма. В котором описывается наш реальный мир, но, в тоже время, незначительные вкрапления дают понять, что в мире книги есть нечто, что отличает его (мир книги) от нашего реального мира.

Ярчайший пример – очень красивая девочка Роза, родившаяся с зелеными волосами. И никого это особенно не удивляет. Наоборот – все считают это фантастически красивым. Более того, в этой семье это не единичный случай – внучатая племянница Розы тоже родилась с зелеными волосами. И это воспринимается всеми (включая автора) настолько естественно, что Альенде упоминает об этом вскользь, не находя ничего особо примечательного в этом факте.

Но жанр этого романа, это не только магический реализм, это еще и вполне связанно рассказанная семейная сага. И, несмотря на то, что история, рассказанная в романе, охватывает сто лет, количество действующих лиц романа не запредельно велико. Не составляет большого труда запомнить – кто кому кем приходится. В этом – несомненный плюс романа. Как ни странно, но здесь же кроется и один из недочетов: несколько действующих лиц, о которых упоминается в начале романа, так и не вышли на сцену повествования (а я ожидал этого!).

И еще роман, несмотря на всю свою магию, очень реалистичный. Здесь поднимаются и сложнейшие вопросы классовой борьбы, и сложная и запутанная душа одного из главных героев романа – Эстебана Труэбы.

И, несомненно, ценны описания чилийского путча. Я помню газеты 1973-го года, когда весь мир облетела весть о перевороте в Чили. Тогда во всех газетах была фотография человека в гражданском костюме, в очках, и – с автоматом в руках – президента Сальвадора Альенде. Я помню и СМИ перестройки, когда, время от времени, начали писать о том, что Пиночет-то – молодец-молодец – поднял страну из экономического хаоса, добился изобилия. В этом романе с предельной ясностью описывается – что это был за экономический хаос, кто его создал, и что это за изобилие.

Читайте. Очень достойный роман.

Третий из прослушанных мной подряд романов Акунина об Эрасте Фандорине несколько огорчил встречающимися самоповторами. И дама полусвета, оказавшая значительное влияние на ход событий романа, и повешение на раме окна, и плохиш – главный злодей, судьба которого выписана автором столь тщательно, что ему (злодею, не автору) поневоле начинаешь сопереживать, — все это уже встречалось в «Статском советнике». Впрочем, по хронологии написания Акуниным романов – как раз таки наоборот – в «Статском советнике» встречаются приемы, которые автор уже использовал в «Смерти Ахиллеса». Именно за все эти самоповторы я и снизил оценку книге.

Вот и все, на мой взгляд, минусы романа. Дальше идут сплошные плюсы. Сам по себе – роман захватывающий. По смыслу может быть разделен на три части.

Часть I, в которой рассказывается о загадочном преступлении – убийстве молодого, но очень талантливого генерала, участника нескольких победоносных войн, любимца всей страны. Убийство загадочное, чуть ли не мистическое. Интрига даже в том, что до конца не понятно вообще – убийство это или смерть от естественных причин.

В расследовании этого преступления принимает участие только что прибывший из-за границы Эраст Петрович Фандорин.

Замечательной изюминкой этого романа является впервые появившийся в этой серии слуга Фандорина – японец Маса. Практически все эпизоды с ним – смешные и трогательные.

Часть II. Во второй смысловой части романа Акунин надолго оставляет Фандорина и сосредотачивает свое внимание на жизнеописании преступника – Ахимаса Вельде. Считаю этот литературный прием достаточно удачным. Преступнику начинаешь сопереживать, понимаешь, что во многом он стал преступником по воле случая и обстоятельств, а не только по врожденной склонности. Хотя, в случае с Ахимасом, и врожденных криминальных талантов хватало.

И наконец, Часть III, в которой автор сводит в одно пространство-время героев обоих первых смысловых частей романа. Кто в этот раз выйдет победителем? Загадка…

«Коляска» — по сути, просто небольшой анекдотец, рассказанный классиком. Рассказанный, безусловно, мастерски. Но, все же, на мой взгляд, рассказу не хватает какой-то остроты, изюминки. Такое впечатление, что рассказ не дописан, не доработан.

Не помню, читал ли его раньше. Читая в этот раз, все ждал, когда Гоголь усилит, резко взломает сюжет, взлетит. Но нет – все прошло гладко и пресновато.

Соль анекдота пересказывать не буду – дабы не отвадить тех, кто собирается прочитать. Завязка же истории такова. В одном провинциальном городке, тихом и сонном, расквартировался кавалерийский полк. Жизнь в городке оживилась – пошли званые обеды, балы... На одном из таких обедов, у бригадного генерала, помещик по фамилии Чертокуцкий принялся хвастать своей новой замечательной коляской.

Для презентации коляски с целью последующей продажи этот самый Чертокуцкий зазвал господ офицеров во главе с самим генералом на обед к себе. Что вышло из этого помещичьего обеда – о том и история.

Читал этот сборник рассказов по рекомендации моего Кемеровского товарища – замечательного поэта Леши Петрова.

Рассказы сборника разбиты на 2 большие группы – «Московские сказки» и «Совсем новая жизнь». Больше половины из «Московских сказок» я читал совсем недавно в сборнике «Рассказы на ночь», естественно, читанные ранее рассказы я пропускал. Оставшиеся же – были написаны в той же самой манере, на те же самые темы. Герои – жители современного мегаполиса. Темы рассказов — наша с вами современная жизнь – бытовуха. Слегка приукрашенная, мифологизированная и мистифицированная. Вроде бы и неплохо написано, но особого замирания в груди при чтении не происходит.

Вторая часть сборника, «совсем новая жизнь» несколько поинтересней. Немного добрей, что ли… Но, все равно, от книги осталось ощущение того, что все это, все эти сюжеты – сиюминутны и преходящи.

Пребывая в полном восторге от первой книги «Ахейского цикла» — «Герой должен быть один», с предвкушением удовольствия взялся я, друзья мои, за эту книгу. Увы-увы-увы, меня постигло глубочайшее разочарование. Местами – очень красивый текст, но понять сюжет и смысл – очень сложно.

Нет, понятно, конечно, что про Одиссея. Но он – то маленький пацанчик, то 13-й юноша, а то – басилей 19 лет от роду. И весь рассказ перемежается каким-то полубезумным бормотанием…

Нет, я, конечно, понимаю, что ОЛДИ стараются изобразить (по сюжету) Одиссея – безумцем… Но читателю-то как быть?

В первый раз читал я эту книгу еще в студенчестве, году эдак в 80-м. Насколько помню, была она тогда полузапрещенной. Читал я какое-то удивительное, потрепанное, чуть ли не ротапринтное, издание с чудными (разумеется, черно-белыми) картинками. В то, первое прочтение, больше всего внимания в романе я уделял сатире на советский быт да проделкам Бегемота с Коровьевым. И еще гадал о личности Иешуа – это что, про Иисуса нашего Христа? Или нет? И что, он, что ли, реальный был человек, не Бог? Никак подобная информация не влезала в мой атеистический мозг.

Потом, уже в перестроечное время, я приобрел собственный томик романа, и тогда же его перечитал. В то время мои семейные дела находились в стадии глубокого полураспада. И вынес я от второго прочтения романа, в первую очередь, негативное отношение к Маргарите, бросившей ни в чем не повинного мужа.

И вот, наконец, нынешнее, третье прочтение. В этот раз – читал в электронном виде, по пятому тому Булгаковского собрания сочинений. Ценность этого издания в том, что роман снабжен многочисленными подробнейшими сносками, детально разъясняющими те или иные аспекты текста.

Роман многопланов, и, на мой взгляд, несколько переоценен читающей публикой. При чтении он у меня расслаивался по качеству, как плохо сбитый коктейль. Замечательно и безупречно прописаны главы о Иешуа и Понтии Пилате. Задорно, на пять с плюсом, сатира на советский быт. Замечательна и парочка Бегемот-Коровьев.

Но центральные фигуры романа – Мастер, Маргарита, Воланд – особой симпатии у меня не вызывают. Мастер болен и слаб, и мне его, чисто по-человечески, очень жалко. Но он сломлен, и он – не герой. Маргарита… здесь тоже все сложно. Бросила ни в чем не повинного мужа, легко и раболепно подчиняется сгустку зла – Воланду. Оправдать ее может только огромная любовь к Мастеру. Да, пожалуй, и оправдывает. Но, все равно, есть в ней что-то от барыньки-самодурки. Сам Воланд – жесток и холодно-равнодушен к людям. К людишкам, не достойным его, небожителя.

Самое же неудачное место романа, на мой взгляд – мистически-фантасмагорические эпизоды. Ночной полет Маргариты на метле и Наташи на борове Николае Ивановиче лично у меня вызывали глубокое недоумение и вопросы к качеству текста.

И вновь возвращаясь к сильным сторонам романа. Одна из центральных тем книги – трусость. Иешуа считает трусость одним из главных пороков. И, между тем, весь роман насыщен страхом. Сначала даже не очень понятна причина этого страха. Но, когда вспоминаешь время, когда был написан роман (1940 г), все становится на свои места. Получается, что роман писался в годы всплеска политических репрессий. И не случайно, видимо, в романе многие подвергаются аресту (даже один кот из Армавира), многие – пропадают без вести. А кто-то – оказывается в сумасшедшем доме.

«Статский советник» — седьмой по счету роман из Акунинской серии об Эрасте Петровиче Фандорине. Время описываемых событий – 1891год.

До Первой Русской Революции еще полтора десятка лет, но уже бродит под спудом монархии революционная закваска, растет количество людей разных сословий, недовольных царской властью. В стране ведут свою черную подрывную деятельность террористические организации разных мастей.

Роман начинается с убийства генерал-адъютанта Храпова. Убийства наглого, прямо в особо охраняемом вагоне, в котором Храпов ехал из Петербурга в Москву. В Москве, в которой Храпов должен был пробыть всего один день, и, затем, отправиться на восток страны, за его безопасность должен был отвечать статский советник Эраст Петрович Фандорин, главный герой этого Акунинского цикла.

Убийца генерал-адъютанта, хорошо осведомленный об этом, а также о внешних приметах Эраста Петровича, попал в вагон Храпова выдавая себя за Фандорина. Это обстоятельство Эраст Петрович воспринял как личный вызов ему, и с жаром принялся за расследование. При этом (вот досада!) расследование Фандорин вынужден вести как частное лицо, ибо официально расследование убийства высокопоставленного чиновника поручено князю Пожарскому – вице-директору департамента полиции по политическим делам.

В этом романе Акуниным замечательно продуманы не только основные перипетии сюжета, но также и судьбы второстепенных героев, в первую очередь – террористов. Им начинаешь и верить, и сочувствовать. И понимать – и у террористов есть своя правда. А у некоторых из них, например, у молодого Снегиря, у неприступной Иглы, у волевого ледяного Грина – в жизни и не могло, пожалуй, быть другого пути кроме как в революционеры.

Несколько раз читал роман, в этот раз – слушал. И, все равно – было интересно.

В очередной раз насладился Акунинским «Левиафаном». В этот раз – прослушал аудиоверсию данного произведения. «Левиафан» — это третий по счету роман о сыщике Эрасте Фандорине. Как по времени выхода романа после «Азазеля» и «Турецкого гамбита», так и по времени описываемых событий – 1878 год. В «Азазель» описывался 1876, в «Турецком гамбите» — 1878.

Акунин по-прежнему упивается самим фактом своего писательства, и роман у него, как и предыдущие – вышел сочным, захватывающе – интересным, в меру запутанным.

«Левиафан» — это классический детектив, написанный прекрасным языком, с хорошо продуманным сюжетом и яркими героями. Я снимаю шляпу перед автором – как только он смог такое придумать?!

Начинается он с описания ужаснейшего убийства 10 человек в одном из богатых парижских домов. На первый взгляд – дело кажется ужасно запутанным, прямо-таки каким-то мистическим. У парижской полиции – никаких зацепок. Разве что одна – у одного из убитых, в зажатом кулаке полицейские нашли небольшой золотой значок с изображением кита. Расследование быстро пришло к выводу, что этот значок не мог принадлежать никому другому, кроме как убийце. И значок этот – эмблема огромного пассажирского парохода «Левиафан», готовящегося к своему первому рейсу – в Индию.

С целью вычислить и разоблачить убийцу парижская полиция командировала на борт данного корабля опытного сыщика – комиссара Гоша. Волею судеб на этом же корабле оказался и известный уже нам по романам «Азазель» и «Турецкий гамбит» Эраст Петрович Фандорин. Понятное дело, что, по законам жанра, Фандорин оказывается втянутым в расследование, которое ведет «папаша Гош».

Возможно, более пытливый ум и найдет какие-то нестыковки в сюжете и фабуле романа, я же просто получал великое наслаждение от книги. Удивительное дело – читал до этого, и не раз, при прослушивании – в памяти всплывало то, что будет дальше, по ходу пьесы. А все равно – очень интересно.

Этот рассказ Александра Кабакова не представляет собой никакого особенного шедевра. Из серии «прочел и забыл». Автор достаточно умело показывает нам музыкальную тусовку времен перестройки. Когда музыканты разной степени талантливости разъезжали по просторам необъятной нашей родины и занимались, по их собственному выражению, «чесом».

Читая, почему-то в голове крутилось имя Игоря Талькова. Как будто о нем писал Кабаков. И откуда только я это взял? В рассказе, конечно, трагизм присутствует, но несколько иного рода.

Впрочем, есть в этом рассказе и изюминка гениальная – отрывок из песни, которую исполняет героиня:

«Покрыт имперский град чухонскими снегами.

Застывшие дымы, умолкшие дома.

Огни в окне горят нестертыми слезами,

Нам не прожить зимы, нам не сойти с ума…»

Попробовал поискать в интернете – увы – не нашел ни полной версии, ни имени автора. Видимо, написал ее сам Кабаков. Мне очень понравилось.

Больше всего я запомнил Василия Макаровича Шукшина по его актерской работе в «Калина красная». Такой он там мощный, мужественный, брутальный, и, в то же время – искренний, сильночувствующий, ранимый, романтичный. Читая этот роман писателя Шукшина я, в отдельные моменты прямо слышал его голос. Очень характерный, одновременно и сильный, и ласковый.

Особенно Василию Макаровичу удались описания природы, его лирико-философские рассуждения о Родине. Читая эти места, я просто наслаждался его языком, мужественностью и чувственностью автора. Вспоминал Гоголя с его Русью-тройкой – равновелик в этих местах был Василий Макарович Николаю Васильевичу.

Но, к сожалению, есть в романе и достаточно слабые места. Расстановка героев по линии раздела свой-чужой в смутное время раскулачивания вышла по-советски картонноватой. Вроде и пытался Шукшин показать, что какая-то своя правда есть и на стороне Любавиных, но до конца мысль эту не довел.

И (это полностью моя придумка, намеков в романе про это нет ни одного), видимо понимая некую слабость своей позиции, не мог, наверное, в 1965-м году (год публикации «Любавиных») Шукшин написать по-другому, он бросает не раскрученные, не разрубленные узелки, завязавшиеся в первой части романа, и принимается писать книгу вторую. Книгу, очень слабо связанную с первой книгой романа (той, в которой про 1926 год). Книгу гораздо более бесхребетную. Про уже послевоенное время. Книгу, очень слабо связанную сюжетно с первой книгой. Вот такой вот не очень веселый расклад у меня получился.

Вообще-то я не очень люблю читать биографии. Помню и ценю меткость высказывания кого-то из великих о том, что вся история – суть набор человеческих биографий. И, все же, люблю читать их не очень. Даже самые замечательные. Например, автобиографию Агаты Кристи начал читать с таким энтузиазмом прошлым летом (прекраснейший слог у автора!), но отложил недочитанной на две трети. Дело в том, что память у меня – не идеальная, отнюдь. И когда автор биографии пишет что-то вроде: «… и тут вошла Мэри – свояченица троюродного брата моего мужа от третьего брака…» скулы мои сводит в тоске, и я, с чувством неловкости перед автором и героем биографии ставлю книжку на дальнюю полку да в темный угол.

Совсем по-другому случилось с этой книгой. Ее я, напротив, начинал читать с некоторым чувством неловкости, а заканчивал – с полнейшим восторгом. Дело в том, что Басинский, на мой вкус, с первых страниц избрал очень доверительный, очень интимный тон. У меня создалось впечатление, будто я сам, пусть и незримо, присутствую рядом с Толстым и его доктором Маковицким той ненастной октябрьской ночью в сарае, в котором спешно, в полутьме, закладывают экипаж. Ноев Ковчег для Льва и его спутника. При этом извращается сама идея Ковчега. Библейский Ковчег – это спасение. Но – спасение пары. И Лев Николаевич в эту ночь тоже – бежит, спасается. Но спасается – от пары.

Нет, это только первое впечатление, что именно от пары, от супруги бежит Л.Н. Он бежит от прошлой жизни, свято веря, что там (в ему самому непонятном и неведомом «там»), жизнь будет лучше, честнее, правильнее.

Вот от этой интимности, от такой близости к великому Толстому, у меня и возникло чувство неловкости. Всю жизнь я думал, что Толстой – это гений, это недосягаемый небожитель. А выяснилось – это просто дедушка преклонных лет, слегка больной на голову, который «чудит». И мне его жалко, и неловко за него, и жалко его родственников и близких, которых он своим чудачеством ставит в крайне неловкое и безвыходное положение перед всем миром. И выражение «всем миром» в данном контексте не столько образное, сколько географическое.

Вообще, книга удивительная. Документальная на 100%, в конце – внушительный список источников, и, в то же время, композиционно напоминающая хороший детектив. Детектив, в котором автор одну за другой выдвигает версии, отвечающие на вопрос «почему». Почему Толстой решился на такой шаг? Что ему предшествовало? И на каждую версию автор находил свою контрверсию, или версию уточняющую, или версию опровергающую.

А конечный вывод читатель должен был сделать сам. Я, например, пришел к выводу что в трагическом уходе Льва Толстого из Ясной Поляны виноваты все, названные автором данной книги причины, и еще какие-то, которые автор либо не заметил, либо не нашел, либо не счел нужным осветить.

Прекрасная книга, что там говорить. Заставляет задуматься о многих вещах. Например, о том, как важно беречь друг друга в браке, как важно в браке беречь свою любовь. О том, что ни в коем случае нельзя давать никому читать своих дневников, четко охраняя себя, свое самое сокровенное и дорогое, от посторонних глаз.

Предупреждаю: рецензия изобилует спойлерами. Иначе мне показалось невозможным ее написать.

Это история про одного подкидыша. В аннотации – хвалебные отзывы автору, единственному из испанских писателей, удостоенному премии Андерсена.

Начало столь многообещающе, что я влюбился в книгу буквально с первых страниц. Маленького мальчика, грудничка, подбрасывают под стены францисканского монастыря. В монастыре живут 12 монахов. 12 мужчин, живущих исключительно подаянием да продуктами со своего огорода — правилами их ордена им запрещено иметь собственность.

А тут – маленький ребенок. Ребенок, которому нужен особый уход и особое питание. Но они, эти монахи, своей бесконечной любовью, заботой, молоком единственной на весь монастырь козы да кашками выхаживают мальчишку. Да какого мальчишку! Веселого, любознательного, умненького! Прирожденного натуралиста.

А потом, примерно на середине книги, все кончилось… Нет, кончилось не тогда, когда Марселино, расширяя границы ойкумены, пробирается на чердак монастыря и находит там огромное распятие. Не тогда, когда маленький натуралист начинает подкармливать висящего на кресте человека. Напротив, этот ход писателя очень интересен. Вспомните хотя бы греческих богов-Олимпийцев, живущих и творящих свои подвиги среди смертных.

Но автор достаточно быстро убивает главного героя. И тут начинается розовосопельная христианская белиберда с путешествием по облакам и заоблачному миру, в компании с ангелом у которого сначала нет крыльев, а потом они есть.

Понимая, что долго подобные разговоры вести невозможно, ибо скучно. Автор начинает метаться – то про путешествующего по небу Марселино, рассказывает, то возвращается к ретроспективе его еще прижизненных проделок. А то вдруг откроет тайну появления этого мальчика на свет и историю его родителей.

А когда, в той самой середине книги, про которую я уже говорил, я прочел о том, как умер Марселино, меня вообще чуть не стошнило. Глядя современным, незамутненным взглядом на этот печальный эпизод, я понимаю, что монахи просто-напросто убили своего воспитанника! И при этом – галдели о чуде… Ужас.

При прослушивании этой книги оценка моя колебалась от 9 до 6. От «ах, это же Газданов! Какой слог! Как классно обращается со словами!» — оценка 9. Через «черт, ну что ж так депрессивно-то!» — оценка 7. И вплоть до «рассказчик без конца в Париже встречает знакомцев – и парижан, и тех, с кем еще с гражданской войны знаком. Чушь, уж слишком прямолинейные и дуболомные совпадения» — 6. В итоге – поставил 7 из 10, и не считаю, что занизил.

До этого у автора читал (точнее – слушал в исполнении Александра Клюквина) только «Вечер у Клэр». «Вечер у Клэр», от которой я был в совершеннейшем восторге. А вот второй роман – разочарование. Не понравились ни текст, ни начитка – слушал в исполнении Евгения Терновского.

Сюжетно роман выстроен таким образом, что главного героя в нем практически нет. Рассказчика главным героем можно назвать лишь условно, ибо о жизни его мы узнаем чисто вскользь – из его воспоминаний, из его рассказов о взаимоотношениях с другими – проходящими и проезжающими персонажами.

Сравнить рассказчика с героями Ремарка несложно. Рассказчик также, как герои Ремарка, обожжен войной. В «ночных дорогах» — гражданской войной в России. Самое существенное отличие Газдановского героя от героев Ремарковских то, что он (рассказчик из «ночных дорог») пьет в ночных барах и прочих забегаловках не кальвадос, не коньяк, а… молоко. Эмигрировав и помыкавшись по свету и разным работам, он оседает в столице Франции, на потертом водительском сиденье старенького таксомотора.

И вся книга – рассказ об историях различных людей, которых он встречал в своей жизни. Рассказчик работает ночным таксистом, и поэтому в знакомых у него полно проституток, о которых он с удовольствием пишет. Но есть друзья-знакомые и со времен его «дотаксистской» карьеры.

Ну и пару слов о начитке. Терновский читает ровным, скучным, монотонным голосом. Думаю, этот голос идеально подходит для данной книги. Но слушателю надо быть крайне внимательным, чтобы не пропустить место, в котором закончился рассказ об одном человеке и начался о другом.

Был несколько разочарован. От Куприна я ожидал более глубокой проработки характеров, деталей, сюжета. Здесь же – все провисает. Главный герой – скромный чиновник по фамилии Цвет, по воле автора мечется по простором России – двое суток в одну сторону, ночь в старинном доме, полном загадок, а наутро – уже мчится обратно.

Также как ГГ, такое впечатление, что мечется и сам автор. Он словно никак не решит – что же он будет писать – то ли ужастик, то ли притчу, то ли роман взросления.

По-моему, вышло ни рыба, ни мясо. Впрочем, отдельные куски текста читать было весьма интересно.

Чтобы сразу расставить все запятые над «й», скажу вам, друзья мои, что отношу я себя к атеистам. И завидую верующим – у них на душе, наверное, полегче моего будет – поставил свечечку, перекрестил лоб – и иди себе, от грехов облегченный. Я же тащу по жизни вериги своих грехов и душевных терзаний, не находя места, где можно бы было сбросить их. Завидую, но не могу (как когда-то в дневниках писал Л. Толстой) поверить, что просфора – это тело Христово, а вино – его кровь.

Именно поэтому и опасаюсь (за глаза, надо признаться – лично не знакомясь) духовной литературы по причинам: а) навязывания веры, чуждой моему разуму; б) скуке, порождаемой пунктом а).

Рад, что книга обманула мои опасения. Читать было очень интересно. Автор прекрасно владеет словом, обладает ироничным и острым умом. Он наблюдателен и мудр. Он с пониманием и жалостью относится к заблудшим душам. Он настоящий русский. Он настоящий русский мужик, способный своими руками и сложить печь, и наколоть для этой печи дров. И, после трудов тяжких, отмыв, все в трещинах, заусеницах и порезах руки, погладить по голове, успокоить ребенка, отереть слезу со щеки его матери.

В литературном плане эти рассказы мне напомнили (неожиданно) байки Михаила Веллера. По сути, это тоже байки, только приходские. Но, конечно, байки Шипова – гораздо добрее. И, в этом смысле, ближе к рассказам о Шукшинских чудиках.

Честно скажу – я бы очень хотел иметь такого друга, как Шипов. Мне кажется, с таким другом жизнь была бы более насыщенной, более интересной и более чистой (верующие, наверное, сказали бы – праведной).

Должен предупредить и о ложке дегтя для атеистов. То, что Шипов – священник, накладывает, все же, определенный флер на текст. В нем, порой, говорится о Чуде. В общем-то, о каких-то сказочных вещах, в которые я ну как-то поверить совсем не могу. Как то: управление дождем/ведро с помощью православной молитвы; грандиозное повышение урожайности зерновых с помощью того же чудодейственного средства, и т.п.

Возможно потому, что слово «молох» схоже по звучанию со словом «молоть», я с детства трактовал «молох» как старинное название мельницы, что-то связанное с жерновами и т.п. И лишь читая эту повесть, усомнился в этом кусочке своей картины мира, полез в словари и выяснил, что Молох – библейское божество, пожирающее своих детей. Ну, тут уж вспомнился и «Сатурн, пожирающий своих детей» Гойи, и Греческий Хронос, занимающийся подобным, отнюдь не богоугодным, делом.

Самое удивительное, что название «молох» в понятии «мельница» подходит повести даже больше. Ибо эта повесть – повесть о перемалывании. Повесть о перемалывании судеб. Перемалывании судьбы своей собственной (Андрей Ильич), перемалывании судеб других людей (Квашнин). И самая главная мельница, перемалывающая миллионы судеб – промышленная революция, и, как законный и полномочный ее представитель, ее часть – завод, на котором трудится Андрей Ильич Бобров.

Задачи, которые, как мне кажется, ставил Куприн перед собой, когда брался за эту повесть – поистине грандиозны. И, по-моему, тянут на целый роман. И, мне думается, с задачами своими автор справился не вполне. Возможно, такое впечатление создается от того, что Куприн повесть неоднократно переписывал – и по своим личным соображениям, и по требованиям цензуры. И, конечно, мне абсолютно не известно – какой из экземпляров попал мне в ридер – то ли тот, который больше всего нравился автору, то ли тот, который, скрепя сердце и брызгая пером, одобрил императорский цензор.

А еще я почувствовал какую-то неуверенность автора в определении своих симпатий и антипатий.

С одной стороны – Куприн восхищается мощью научно-технического прогресса, с любованием и восторгом описывает прелесть и красоту строящегося промышленного гиганта, с другой стороны понимает, что рабочие и их семьи – жалкие, нещадно эксплуатируемые, безжалостно выкидываемые при поломке, детальки.

С одной стороны – Андрей Ильич Бобров – умелый инженер, тонко чувствующий интеллигент с нежной и трепетной душой, с другой – пытающийся завязать морфинист и психопат, ненавидящий свою работу.

Нина – с одной стороны – чуть ли не нежнейший персонаж, напоминающий Наташу Ростову, с другой стороны… (не буду раскрывать интригу не читавшим).

Даже Квашниным, эдаким новым русским рубежа 19 – 20 веков, вроде бы резко отрицательным персонажем, порой замечаешь, что автор немного и любуется.

И еще одна мысль сверлила меня – русский капитализм за эти годы ни хрена не изменился. И читая повесть можно легко разглядеть в ней отблески дня нынешнего. Словно век нынешний смотрит в зеркало века прошлого…

В поисках очередной книжки пересыпая сквозь пальцы байты памяти своего ридера, я наткнулся на папку, озаглавленную «А. Куприн». – Классика? Почему бы и нет? – подумал я и открыл ее.

Первым в списке был этот, довольно крупный – 43 стр. – рассказ. Рассказ, фабулу которого можно пересказать буквально за пару минут; рассказ, потрясший меня, напомнивший мне – что такое русская классика. Русская классика, которую я люблю с детства.

Гамбринус – так звали короля, который считается изобретателем способа варки пива. «Гамбринус» — так называется в рассказе Куприна пивная в одном большом портовом городе на юге России. Городе, название которого Куприн не раскрывает, но в котором без труда угадывается Одесса.

Куприн настолько мастерски владеет словом, что, читая об обстановке этого полуподвального помещения, будто сам переходишь из зала в зал, разглядывая намалеванные на стенах рисунки, ежась от падающих за шиворот тепловатых капель, морщась от громких криков завсегдатаев – рыбаков, портовых рабочих, списанных на берег матросов.

Пробираясь сквозь гул и смрад к стойке, за которой стоит бледная, с папиросой, зажатой в правом углу рта, барменша, ты вдруг замираешь, будто натолкнувшись на стену – настолько разителен контраст между реалиями грубой жизни, окружающей тебя в этом заведении, и божественными звуками скрипки, вдруг раздавшимися под этими сводами. Впрочем, — нет. Диссонанс – только кажущийся. Эта музыка здесь так же органична, как органичен скрипач – вечно пьяный, плешивый еврей Сашка. Сашка, на коленях которого судорожно зевает небольшая белая собачка.

Рассказ написан в 1907 году. Время действия – новейшее – Одесса накануне и во время первой русской революции. Что называется – свидетельство эпохи от талантливейшего писателя.

Когда я перевернул последнюю электронную страницу этой книги, то не сдержал вздоха облегчения. Труд, на который я обрекал себя на протяжении двух с половиной недель нового года – завершен. У труда этого есть вполне конкретное имя: Слепота Жозе Сарамаго.

Немного предыстории. До этого я читал у Сарамаго лишь «Каменный мост» — роман, после прочтения которого автор запомнился мне искусным мастером слова, обладающим бурной фантазией и богатым чувством юмора. И вот, размышляя над тем, какой бы книжкой порадовать себя в новогодние каникулы, я выбрал Слепоту. Руководствовался я следующими соображениями: а) от Нобелевского лауреата можно не опасаться некачественного текста; б) поскольку мозг отдыхает от повседневной напряженной работы за кусок хлеба с маслом, то можно почитать что-либо посерьезнее Колобка.

Надо сказать, что и по пункту а), и по пункту б), попадание мной в книгу было стопроцентным. Текст и вправду – был очень качественным, и ох каким серьезным!

Что же до остального… Мне кажется, что любой мало-мальски грамотный человек, и уж точно – каждый посетитель данного сайта, слышал хоть пару слов об этой книге. Слышал о ней эту пару слов и я. Вот они: «эта ух какая крутая книга о том, что в некоем не названном городе, в некоей неназванной стране начали слепнуть люди. Ужас-ужас, просто эпидемия слепоты. Непонятная неизлечимая болезнь.»

После прочтения, если кто меня спросит – стоит ли читать эту книгу, я отвечу следующее.

Книга – очень тяжелая. Автор исследует такие глубины человеческой психики, опускается на такое дно человеческих душ, всесторонне, кропотливо, скрупулезно и ужасно подробно показывает нам мразь, мерзость, вонь и смерть. Смерть личности, смерть плоти, смерть общественных институтов. Говорит о том, что века современной цивилизации сумели нанести лишь легкую патину культуры на звериную сущность человека. Патину, мгновенно слезающую с душ – достаточно пройтись по этим душам скребком непреодолимых несчастий.

Да, несмотря на все невзгоды, у некоторых людей остались и крохи благородства, и толика здравого смысла, и какое-никакое человеколюбие. Но лишь – у некоторых. И то – относительно.

Уже одно это делает чтение весьма непростым. Автор же, не жалея читателя, усугубляет мрак картины и чтения особо изощренным садистским стилем. Самые сильные особенности этого стиля: А) очень плотный, практически без диалогов, с огромными абзацами, текст. Длиннющие предложения, которые (пусть меня поправят знатоки, если я ошибаюсь) называются, по-моему, сложноподчиненными. Кстати, должен сказать, что подобный витиеватый стиль, вкупе с прекрасным владением автором словом (спасибо переводчики, представляю, насколько непростой была у вас работа. И вы, на мой взгляд, справились с ней отлично) Б) На моей памяти это единственный роман, в котором нет ни одного имени! Представляете, Сарамаго, вместо того, чтобы дать своим героям имена, каждый раз выводит их свойства: первый слепой, жена первого слепого, доктор, жена доктора, девочка в очках, косоглазый мальчик, и т.п. Жуть!

Прошу понять меня правильно – я не то чтобы ворчу, я просто предостерегаю – не стоит браться за эту книгу, не собравшись с духом, в раздражении, усталости, депрессии, не располагая достаточным количеством времени и надежными друзьями, с которыми в любой час дня и ночи можно обсудить книгу за чашкой ароматного чая, кофе или какао.

Несмотря на все вышесказанное, книга очень понравилась. Чувствую, что запомнится она мне надолго.

И знаете еще что – книга, насколько я могу судить по собственному опыту, очень честная. Дело в том, что летом прошлого года я пару часов побыл слепым. Нет, я не просил милостыню у метро с картонкой на шее. Я прошел квест Мир наощупь. Пара часов, полгода назад.. а ощущения, полученные от этого квеста, до сих пор ярки, сидят под кожей, и с готовностью вылезают мурашками по всему телу, едва я заговорю об этом. Так вот… когда о Слепоте говорил Сарамаго, я постоянно был в мурашках – вспоминая тот квест. Из чего могу заключить – несмотря на всю фантастичность сюжета, автор не только в том, что касается физиологических ощущений слепого говорит правду. Скорее всего он говорит правду и тогда, когда говорит о физиологии душ и физиологии общества.

Если коротко – то это — забавная книжка-анекдот, наполненная анекдотами на историческую, ювенальную и разные другие темы (как то – бестолковые шведские мафиози-неудачники инерасторопные одинокие полицейские и т.п.).

Начинается роман с того, как Аллан Карлсон, старичок, которому 2 мая 2005 года исполнилось 100 лет, вылез из окна своей комнатки в доме престарелых и отправился куда глаза глядят и куда позволяют добраться его скромные старческие сбережения. Несмотря на его изрядную старческую немощь, Аллан умудрился встрять в кучу неприятностей, из которых он выходил благодаря изрядному самообладанию, чувству юмора и общительности.

Параллельно с днем нынешним, в котором Аллан убегает от медперсонала дома престарелых, бестолковых мафиози и полицейских, в романе описывается долгий жизненный путь Аллана, начиная с раннего детства и до дня нынешнего. И на этом самом жизненном пути простой шведский паренек по имени Аллан, благодаря особому везению и прекрасному профессионализму взрывника, умудряется познакомиться и пообщаться чуть ли не с двумя дюжинами виднейший исторических деятелей своего времени – тут и американские президенты, и советские генералиссимусы, и корейские, в купе с китайскими, революционные лидеры.

Казалось бы – ну понятно – просто набор анекдотов в историческом антураже. Но поражает глубокая проработка автором темы. Вот чисто случайно – прогуглил персонажа десятой руки, встречающегося в романе – маршала Мерецкова. И да, был такой маршал. И не просто был, но был именно там и именно в то время, как указано в романе. Ну, плюс-минус (на абсолютную точность я не копал). Из этого, казалось бы, случайного эпизода я делаю вывод-автор либо историк, либо здорово подготовился. И, пожалуй, не стоит отмахиваться и от других исторических фактов, о которых походя сообщает автор. Может, и вправду горел в начале 50-х Владивосток? Да так горел, что от него ничего не осталось?..

Так что книга, может оказаться, и с двойным чемоданным дном, за которое я едва-едва заглянул, т.к. был беспечен.

Написано после прочтения 1-го тома романа.

Начинается книга весьма внушительным авторским предисловием. Предисловие это Маккаммон начинает признанием в том, что, порой, легче написать книгу, чем написать о книге, которую ты написал. Такие откровенность и искренность сразу расположили меня к автору, и я с удовольствием принялся за чтение.

Кроме всего прочего, в предисловии автор доверительно нам поведал, что эта книга – одна из его лучших книг. Он (автор) неоднократно ее читал и перечитывал и уверен в том, что, доведись ему (автору) еще раз ее переписать, он оставил нетронутыми бы 90% текста – ибо круто, здорово, честно.

И вот, наконец, после длинных излияний и благодарностей благодарным читателям, уже прочитавшим книгу, мы приступаем непосредственно к самой книге.

Начало весьма обнадеживающее. В книге речь ведется от лица 12-летнего американского мальчишки, живущего в маленьком городке Зефир со своими мамой и папой. Семья их не очень богата. Папа – развозчик молока. Но и не бедствует – всегда сыты, и у них есть крыша над головой. Велик, правда, у мальчика старый и ржавый – семья не может позволить себе новый. Ну так что ж такого? Я и большинство моих друзей в 12 лет жили не намного богаче.

Буквально на первых страницах мальчик (его зовут Кори), становится свидетелем странного и загадочного случая.

- Ух ты! – с восторгом выдохнул я, предвкушая интереснейшую «раскрутку» интриги на страницах книги, и счастливо улыбнулся.

Но не тут-то было. Совершенно неожиданно сюжет начал буксовать. Автор, пытаясь вытащить из трясины словоблудия стремительно дряхлеющий пикапчик сюжета, подбрасывал под его колеса доски новых странностей и ужасов. Но доски те, на поверку, оказывались гнилыми. И, думаю, виновники этой гнили – недостаточное мастерство и аккуратность автора.

Вот несколько примеров.

Оно было покрыто чешуей, формой напоминавшей бриллианты, а цветом — осеннюю листву бледно-коричневого, ярко-пурпурного, густо-золотого и темно-желтого оттенков.

Это автор описывает страшное и загадочное животное, повстречавшееся мальчишке. Одно предложение, а в нем, минимум – два ляпа.

Ляп первый. Откуда, ну откуда 12-летний мальчишка из бедной семьи, из маленького городка, в 1964-м году мог знать, какую форму имеют бриллианты?!! Как такое сравнение вообще могло прийти ему в голову?!!

Ляп второй, еще более существенный. Это животное, которое он описывает достаточно подробно, он видел всего несколько минут, причем – в кромешной (!!!) темноте! Ночь, льет ливень (соответственно – о луне и звездах не может быть и речи), мальчик – в доме. Лампа – погасла. Максимум, что в такой обстановке можно разглядеть – неясные тени… А тут… будто мультик смотрит.

А как вам это:

Гэвин плакал, издавая звуки вроде хнык-хнык-хнык.

Согласитесь, было бы странно, если бы он плакал и издавал звуки вроде «ха-ха-ха».

Ну а это:

Его заметно уменьшившееся левое ухо было забинтовано.

Как, ну как сторонний наблюдатель мог понять, что ухо наблюдаемого заметно уменьшилось, если оно было забинтовано?

Короче, вопросов к данному роману у меня гораздо больше, чем ответов. Да вопросы все какие-то не такие выходят, все больше придирчивые. Вот, например, прочел:

Я повозил вилкой в тарелке с овсянкой, обдумывая услышанное.

Отчего это мальчишка есть овсянку вилкой? Так у них в Америке принято, что ли? Или его мама очень любит сказку «Лиса и журавль»?

Не оказалось в книге ответа и на главный вопрос, ответа на который я искал на протяжении всех его долгих страниц: что же за странное преступление, свидетелем которому стал мальчишка на первых страницах романа?

Видимо, для этого автор предлагает нам прочесть том номер 2 «Жизни мальчишки». Но я, пожалуй, от чтения воздержусь.

Четыре года назад, когда моим младшим было по 9 лет, они притащили из библиотеки эту книгу. И попросили читать им ее на ночь. Чем обеспечили мне несколько не самых лучших в жизни вечеров. Ведь я и есть НаНочьЧтец для моих последышей.

Впрочем, деткам книжка понравилась. Мне – нет. И вот почему. Наринэ Абгарян, автор, в творчество которого я влюбился с первых страниц небезызвестной «Манюни» вновь меня разочаровала. Подняв так высокого планку своим дебютным романом, в этой своей книге она даже близко к ней (к планке) не приблизилась.

В «Счастье Муры» Абгарян, дабы вырвать еще одно перо у все ускользающей синей птицы удачи, допустила дичайшие самоповторы – тут и бабушка Муры, практически родная сестра Ба из «Манюни», и даже имя главной героини – тоже начинается на М. А все одно – выстрел мимо.

Честно говоря, и в «Манюне» тоже мне все время казалось, что Абгарян никак не может определить – для кого она пишет – для детей или для взрослых. Но если в «Манюне» ей все прощалось за очарование кавказского колорита, то в этой книге – подобные скачки стиля чуть ли не от абзаца к абзацу – жутко раздражали.

Повторюсь – но детям книжка понравилась. Не на «отлично», конечно, но на твердую четверку. Избежать провала в детских сердцах эта книга смогла, в основном, из-за введенной автором в повествование взбаламошной козы. Может, госпожа автор, вам стоит писать статьи по животноводству? Может, именно на этой стезе будет вам заслуженное счастье?

Чем славится индийская культура?

Вот, скажем, Шива — многорук, клыкаст.

Еще артиста знаем, Радж Капура,

И касту йогов — высшую из каст.

(В.Высоцкий)

Когда-то я, подпевая магнитофонному Высоцкому, улыбался – великий советский бард и про меня пел. Ибо я почти ничего не знал тогда об Индии, сказочной стране. Да и знания те почерпнуты были из Киплинговского «Маугли». На фильмы индийские мы, пацаны, практически не ходили – считая их девчачьими.

Но вот настал новый век, и этот век – принес новые имена. За последние несколько лет я открыл для себя трех индийских писателей – Салмана Рушди, Аравинда Адигу, и вот теперь – Арундати Рой. Три имени – три блестящих писателя. Каждый индивидуален, каждый – самобытен, каждый – очень мне интересен.

Госпожа Арундати (Кстати – никто не знает – это имя или фамилия?) – она ведь и красавица какая! А как пишет, как пишет! В ее язык, в хитросплетение ее слов, я просто влюбился. Также, как в свое время влюбился в творчество великого колумбийца Маркеса. Мне их стиль показался в чем-то схожим. Проза Рой в начале кажется более женственной, но, в чистом остатке, по окончании книги, оказывается чуть ли не более жесткой, чем самые мрачные вещи Маркеса.

Помимо прекрасного языка роман интересен еще и рядом серьезных социальных, моральных и политических вопросов, им поднимаемых. Вопросов, ответы на которые автор не дает, предоставляя читателю возможность самому для себя решать – кто из героев прав, кто виноват. И возможна ли вообще правда в таких вопросах. И почему люди, описываемые в романе поступили именно так.

Стиль романа тоже оказался уникальным в своем роде. Действие романа развивается в нескольких временных плоскостях. Из которых две основные плоскости идут к неизбежному пересечению – к прямой, на которой, наконец, станет понятно – что случилось с героями романа много лет назад. При этом, что самое удивительное (я продолжаю о стиле), одна временная плоскость сменят другую на страницах романа практически бесшовно, чуть ли не с полуслова. И, что самое удивительное, сразу понятно, о каком времени идет речь. (Ну вот как автор это делает?!)

К сожалению, как сообщает интернет, до последнего времени Рой, издав этот роман в 1997 году, отдаляется от писательской деятельности и сосредотачивается на политической борьбе. Не знаю, какой из нее вышел политик, но писатель она – прекрасный. Сейчас вот готовится к публикации новая книга Рой. Обязательно прочитаю!

Наслушавшись восторженных откликов Марины Москвиной в ее Учись видеть. Уроки творческих взлетов, я, в предвкушении от знакомства с творчеством нового для себя писателя, выбрал книгу Юрия Коваля, что называется, «потолще».

Выбрал и… ошибся. Точнее, ошибся сначала не я, а составители этого сборника. Ошиблись в том, что под одну обложку упрятали разноплановые вещи. А именно: в эту книгу, помимо двух сборников рассказов автора, – «Листобой» и «Чистый Дор», включили еще и повесть «Самая легкая лодка в мире».

И «Листобой», и «Чистый Дор» — сборники небольших очаровательных рассказов о природе, о простых людях, живущих в небольшой лесной деревушке. В этих рассказах Коваль предстает перед читателем как Мастер, виртуозно владеющий словом, как человек, бродяга и отшельник по натуре, бесконечно любящий природу, искренний, чуткий, внимательный.

Повесть же «Самая легкая лодка в мире» — она другая. И о другом. Начало этой повести – прекрасная зарисовка из жизни московской богемы в брежневские (?) времена. Жизнь главного героя, «не случившегося моремана» течет себе ни шатко-ни валко в каменных джунглях до того самого дня, как пришла ему в голову идея – построить самую легкую лодку в мире и отправиться на ней… куда? да и сам он не знает… не важно куда – лишь бы плыть, лишь бы плыть, лишь бы плыть.

Мечта, возможно, так и осталась бы мечтой, если бы через десятые руки, по большому «блату» (а в те, теперь почти былинные, времена так «доставали» все – от колготок до колбасы) не попал главному герою в руки пучок длиннющих бамбуковых жердей. И понеслось – опять же через знакомство и десятые руки нашелся в подмосковье мастер, превративший несколько бамбуковых жердей в двухместную лодочку…

И поплыл наш главный герой со своим случайным знакомым по случайному маршруту к случайной цели. Путешествие среди болот среднерусской возвышенности, чьи пейзажные портреты прекрасно дает нам Коваль, он решил здорово разбавить замысловатыми фантасмагоричными сценами. И вот это-то мне категорически не понравилось! У меня создалось полное впечатление – что автор начинал писать одну книгу, а заканчивал – другую. И так и не смог решить, какую же, в результате, он хочет написать книгу. Повесть «Самая легкая лодка в мире» метафорически похожа на какого-то египетского бога – человек с головою собаки. И совершенно непонятно – чего в этом существе больше – человека или собаки. Египтяне худо-бедно с такими богами жили, но православной эстетике, как мне кажется, подобное геносмешение глубоко чуждо.

===================================================

Совершенно неожиданно этот отзыв получил очень интересное продолжение. В последнем абзаце я поумничал, сочинив метафору про человека с головою собаки. При этом утверждал, что православным такая эстетика — чужда. И что же оказалось? Оказалось, что я был не прав! Ибо были в православной иконографике люди с головою собаки, были! Вот они, доказательства — https://pravoslavie.ru/48431.html

За наводку, а также — за внимательное прочтение моего отзыва — огромное спасибо нашему коллеге ааа иии

«Все мы вышли из Гоголевской шинели» — эти слова, приписываемые Ф.М.Достоевскому, нет-нет да и всплывают в моей голове.

И вот я в очередной раз перечел эту повесть. Ну что сказать? Как было мне жалко в детстве Акакия Акакиевич, так жалко и сейчас. Спокойный, трудолюбивый человек. Искренне любящий свою работу. Делающий свое дело честно. Живущий – скромно. Не выпячивающий себя, не кичащийся ничем.

Да, жизненные достижения его равны 0. Но равны 0 и стремления. Он ведь не виноват, что не хватает звезд с неба. Получает от жизни крохи, крохами и обходится. Жизнь к нему оказалась жестока и несправедлива. Как он воспрял духом, когда сумел справить себе новую шинель! И как жаль, что все так быстро закончилось.

Язык Гоголя – образен и прекрасен! Восхищаюсь и преклоняюсь перед автором!

Марина Москвина в своей книге «Учись видеть. Уроки творческих взлетов» настоятельно советовала читать и перечитывать Николая Васильевича Гоголя. При этом заклинала:

Но, умоляю, не говорите, что вы уже все это «проходили» в школе.

Окей-окей, Марина Львовна, не скажу. Лично я ничего такого подобного в школе не проходил, ибо учительница извела учебник на козьи ножки еще будучи в глубоком студенчестве, и на школьных уроках литературы азартно резалась с нами в карты, пытаясь выиграть учебник у кого-либо из учеников. Но шансы ее были равны 0, ибо она была изрядным гуманитарием, а класс наш в районо числился как математический. Следовательно, в теории игр мы шарили гораздо больше нее.

Но довольно воспоминаний о босоногом детстве автора рецензии! В конце-концов речь сейчас не обо мне, а о Гоголевском Носе.

Восхищение вызывает фантазия автора – это надо же так придумать – чтобы, ни с того ни с сего у чиновника нос пропал! Да не просто пропал, а сначала найден был в свежеиспеченном хлебе, а, затем этот же Нос, уже в чиновничьей шинели и звании, разъезжает по северной столице!

Впрочем, будучи одним из первых произведений автора, «Нос» показывает читателю, что фантазия автора пока еще не безгранична. За такую небольшую повесть автор два раза использует один и тот же, не слишком-то и изящный, прием «напустить туману». Дескать, а что было дальше в этой сцене – не ведомо – все покрыто внезапно опустившимся туманом.

И, тем не менее, эту повесть я буду читать и перечитывать. Ведь какой чудный, чудной, вкусный язык! Язык, заставляющий улыбаться. И разобрать нельзя – как же это сделано? С одной стороны – улыбаешься архаике языка, читаешь-читаешь предложение и вдруг понимаешь, что это уже не архаика, а юмор и сатира (ёрничанье) автора повести. Волшебно!

На мой вкус, в повести не хватает какой-то морали. Нос сам по себе пропал, сам по себе – появился. От действий коллежского асессора Ковалева ничего не зависело – ни носа пропажа, ни носа возвращение. Главного героя остается только пожалеть. Жалеть и уважать за то, что у него хватило мужества предпринимать хоть какие-то шаги по поводу данного происшествия – попытки нос отыскать, Нос – вернуть, нос – приладить на его законное место, которое сделалось «гладким, как блин».

Мое знакомство с творчеством Андрея Платонова началось с… театра. Как-то досталась мне контрамарка на спектакль «Епифань». До этого я, темный человек, ничего у автора не читал. Только слышал там и тут раздающиеся стоны, что Платонов, это, конечно, оригинальный язык, но, боже-ж мой, как скушно, как грустно, как бе-бе-бе.

А тут – контрамарка. На спектакль с ни о чем не говорящим мне названием. Лишь в фойе театра, листая афишу, я узнал, что пьеса написана по мотивам произведения Платонова.

«Ну что ж, посмотрим-посмотрим,»- сказал я мужественно, — в крайнем случае можно будет уйти с середины». От спектакля я был в восхищении! И язык, и сюжет, и игра актеров – были великолепны! Тут же, как отпетый книгоман, пообещал себе что-либо почитать у автора.

И вот, выбранная абсолютно наугад повесть «Джан». Начало восхитило и обрадовало – прекрасный, незамутненный, нигде ранее не встречавшийся, язык. Нет, язык, конечно, русский. «Джан»– вовсе не рукопись Войнича. Но боже мой, как же оригинально использует богатство и образность языка!

Начинается повесть с того, что Назар Чагатаев, главный герой повести, оканчивает Московский экономический институт. Недолго живет в Москве, и уезжает работать в Азию.

Там ему поручили привести в рай социализма маленький потеряный на земле и на небе народ. Народ, который сам себя называет Джан – душа в поисках счастья. Основная часть повести – это блуждания Назара в поисках этого народа и блуждания Назара вместе с этим народом.

Язык автора, оставаясь таким же красивым, в то же время – изменился. Веселый и оригинальный в начале книги, он становится болезненно оригинальным чуть позже, и лишь чуточку выздоравливает к концу. Я читал повесть, и чувствовал, что Платонов пишет ее кровью своего сердца. И у меня тоже, когда я читал, болело сердце. От жалости к этому народцу, к бедным людям, от безысходности и жажды. Жажды физической и жажды духовной.

Очень сильный автор. Очень сильная книга.

Это ужасно, да.

О чем книга. Молодой человек по имени Джек Торранс — алкоголик в завязке, муж очаровательной Венди и отец мальчика «со странностями» Дэнни, получает работу смотрителя в отеле «Оверлук». По профессии Джек – учитель, по призванию – писатель. Действие романа начинается в тот момент, когда Джек получает эту самую работу.

Душа любого писателя возликует в предвкушении счастья ничем не омраченного творчества. Ведь Джек получает работу «зимнего смотрителя» в летнем отеле. Отель на зиму закрывается, вокруг, на многие мили – ни души, всех обязанностей – поддерживать температуру отопительного котла да присматривать за зданием. Пиши себе хоть сутки напролет!

Но, как мы помним, Джек – глава семьи. И обстоятельства таковы, что его жена и ребенок вынуждены ехать вместе с ним на эту зимовку. Уже нехорошо.

Да тут еще Кинг, чуть ли не с первых страниц романа, дает понять, что здание отеля – очень нехороший, в смысле ужасов, дом. Да так резво автор нагнетает обстановку, что, немного погодя, сам начинает осаживать сюжет: типа, да вы уж слишком-то не бойтесь, что привиделось, не обязательно сбудется и т.п. Тем самым сохраняя хоть какую-то интригу, заставляя гадать читателя – что из плохого сбудется, а что – нет?

Мои впечатления. Если бы мне надо было описать впечатление от этой книги одним словом, то слово это было бы «разочарование». Огорчение от с первых страниц свечой взмывшего вверх «закрута сюжета» я уже описал выше. В ужастиках я люблю постепенное и неукротимое закручивание гаек в читательской башке. А не «бабах» обухом пониже затылка. И ведь умеет Кинг так, но в этот раз у него не вышло.

Второе разочарование – это язык. Мамочки мои, какие ляпы попадаются на страницах! Возможно, конечно, это все злобный переводчик. Ну не говорят так по-русски:

"<…> изнутри в тело воткнулись ребра <…>»

В тело? Изнутри? Это как? И вообще — чьи это ребра?

«Она услышала металлический лязг распахнутой рывком дверцы, а потом подумала, что слышит какие-то слова.»

«Подумала что слышит? А что потом? Подумала что видит? А потом? Услышала, что подумала?»

Грущу.

Много лет назад, по-моему, еще в прошлом веке, попался мне рассказ Роальда Даля «Свинья». Прочел я тогда тот рассказ с огромным удовольствием и дал себе слово обязательно прочесть у автора что-либо еще. И вот, наконец-то, случилось. Я открыл уж не помню сколько времени лежащий у меня в читалке файл и прочел данный сборник.

Хочу заметить, что файл этот, хоть и лежал в папке «Интеллектуальный бестселлер», но содержит гораздо больше рассказов, чем книга, которую можно открыть по Озоновской ссылке.

Сборник этот предваряет обширное предисловие переводчика Игоря Богданова. Из него мы узнаем о том, что автор – классный парень. Во время второй мировой войны, например, выучился на летчика и дрался с фашистами в истребительной авиации на различных фронтах.

Первые рассказы этого сборника, кстати, о летчиках-истребителях. Они мне чем-то напомнили рассказы Антуана де Сент-Экзюпери. Что, впрочем, неудивительно. Но, в дальнейшем, тематика рассказов меняется. Иногда они шутливые, иногда – плутовские, иногда – ужастики, иногда – бытовые.

В своем предисловии Игорь Богданов отмечает, что Даль – прекрасный рассказчик. И это – действительно так.

Прочитал с удовольствием. Оценка снижена скорее не автору, а составителю сборника, т.к. ряд рассказов изрядно уступает по качеству большинству произведений, включенных в сборник.

Хорошие рассказы про войну

Свое знакомство с творчеством Андрея Платонова, поразившего меня в самое сердце своим «Джаном», я решил продолжить прослушиванием этого небольшого по объему диска от «1С».

В сборник входит всего 5 рассказов:

- Броня;

- Офицер и солдат;

- Иван Великий;

- «Челюсть дракона»;

- Штурм лабиринта.

Все рассказы написаны очень хорошим, богатым русским языком. И это – несомненный плюс автора. К сожалению, в этом плюсе кроется и минус. Все рассказы, в каком-то смысле – одинаковы. Хотя и разные фамилии у героев, но говорят они, по большому счету, все одинаково. Одинаково хорошо, образно, да, но – одинаково.

Лишь самый первый рассказ, «Броня», я выделил бы из общей массы сборника. Рассказ очень сильный, полный какой-то Платоновской, насколько я успел понять и прочувствовать творчество автора, тоской и безысходностью. И, в тоже время, рассказ очень хороший.

Остальные четыре рассказа хороши по-другому. Такие рассказы с удовольствием бы, будь он жив, прочитал бы мой дед, боевой офицер, участник войны. Такие рассказы с удовольствием бы прочитал и мой отец, сын моего деда, мальчишка войны, переживший оккупацию. Такие рассказы с удовольствием бы прочитал и я, 10-15 летний мальчишка, всем книжным жанрам в те брежневские времена предпочитающий книги «про войнушку». Но не печатали тогда Платонова, вот в чем дело. Говорят, из-за рассказа «Возвращение». Обязательно его прочту.

А вообще, те кто не печатал – дураки. Очень советские рассказы. Хорошие советские рассказы.

Изменчивая читательская удача на этот раз была ко мне благосклонна. Сегодня закончил читать (точнее – слушать в прочтении Александра Клюквина) «Вечер у Клэр» Газданова. Роман этот – очарователен! По качеству текста, по богатству языка этот роман ничуть не уступает лучшим произведениям классической русской литературы. Я бы даже сравнил его с «Войной и миром» Толстого. Впечатление сходства этих двух произведений еще более усиливалось от того, что, не прошло и года, как я прослушал «Войну и мир» в исполнении того же замечательного Александра Клюквина.

Тем более удивительно, что этот роман – первый у автора. Автора, о котором я, до недавнего времени, не слышал ровным счетом ничего. После этого романа, постараюсь прочесть у автора побольше.

Автор – эмигрант, покинувший родину в 1920 году. Судя по всему, роман этот – автобиографичен. Главный герой – тоже эмигрант, нашедший в Париже свою знакомую еще по России, свою первую любовь, Клэр. Повествование, начавшееся с парижских будней главного героя, быстро перескакивает на воспоминания главного героя – его детство, отрочество, молодость. Газданов пишет о тех местах, в которых побывал сам – это и предвоенный Петербург, и Полтава, в кадетском корпусе которой он учился, и Харьков, где Газданов учился в гимназии.

Роман подкупает честностью. Автор не приукрашивает ни белых, за которых ему самому довелось воевать, ни красных.

Отдельная изюминка, припасенная, кажется, автором лично для меня – удивительные описания Кисловодска. Главный герой отдыхал там у родственников. Очень подробно описан кисловодский парк (сейчас он называется «курортным»). Первые воспоминания у меня об этом парке – лет через 55 – 60 после того времени, которое описал в романе Газданов. И я просто шокирован тем, как мало изменился парк за истекшие более полувека. А ведь за это время через него прокатилось две войны – Гражданская и Отечественная (Кисловодск был захвачен фашистами). С 1970-х по наши дни времени прошло меньше. А, кажется, что парк за это время пострадал больше.

Сумбурный немного получился отзыв, не обессудьте. Очень книга понравилась. Эмоции и мысли переполняют меня. Рекомендуется к прочтению всем, кто любит хороший русский язык. И еще тем, кто не равнодушен к судьбам Родины, кто хочет почувствовать, что такое Гражданская война для обычного, ничем особо не примечательного, человека.

Это даже не рассказ, это эссе. Небольшое, странички на полторы.

В нем Фазиль Искандер спокойно, очень интеллигентно, но, в то же время, совершенно четко и бескомпромиссно излагает свою точку зрения на один, очень конкретный вопрос: право существования мавзолея на Красной площади с его жутковатым содержимым.

Не могу сказать, что полностью разделяю точку зрения автора на этот вопрос. Отношусь к мавзолею как к филиалу исторического музея, не более. Но восхищаюсь умением автора вести диалог и выражать свои мысли.

Марина и Сергей Дяченко, русскоязычные мастера «славянского фэнтези» в этот раз пересказали сказку Пушкина. При этом — немножко расцветив и приукрасив ее. Добавив каких-то деталей. На мой вкус, при этом несколько пропало очарование Пушкинского произведения.

Из достоинств — авторы решились на то, чтобы переписать конец сказки. Я, честно говоря, при чтении ожидал чего-то подобного — чувствовалась интрига при чтении.

Небольшая автобиографическая повесть Виктора Некрасова оставила меня равнодушным к ранним годам автора.

Книга осталась недочитанной — язык показался вязким, невыразительным, повествование — скачущим от субъекта к субъекту, от объекта к объекту.

Не люблю такие книги.

В свое время, прочтя отрывки из «В окопах Сталинграда», закачал к себе в электронную книжку все произведения Виктора Некрасова, какие только нашел в сети.

Вчера прочел это эссе, которым был откровенно разочарован.

Текст на тему «я и великие». Автор был лично знаком с А.Д. Сахаровым, и даже принимал его в гостях. Написал об этом для памяти.

Ну и что?

Текст, в лучшем случае, достойный семейного архива. Не более того.

«Я не больна, — ответила Ева. — Просто отдыхаю от мира… как мне кажется.»

Сначала постараюсь объяснить, почему я вообще взялся за чтение этой книги. На то был целый ряд причин:

1. Имя автора. Давным-давно я прочел вот эту книгу «Дневники Адриана Моула» Сью Таунсенд. Тогда я был значительно ближе к возрасту главного героя этой книги. И она мне – очень понравилась. Подумалось: «такой автор плохой книги не напишет».

2. Название книги. Мозг сыграл со мной злую шутку, выстроив аналогию с «Человек, который принял жену за шляпу…» Оливера Сакса. «Ага – подумал я – это, видно, про психологию. Должно быть интересно».

3. Картинка на обложке. Я разглядел на ней кого-то из Мумми-троллей, уютно возлежащего в кроватке. Мумми-тролли – моя слабость. «Надо читать» — решил я.

Действительность оказалась ужасна. По всем пунктам. Книга – пустое барахло. Хорошего в ней – можно найти лишь несколько крупиц. И это лишь в том случае, если искать очень внимательно. Пожалуй, хороша идея. Главная героиня, женщина, которую задрала ежедневная суета и забота о муже-ученом, вечно пропадающем на работе и двух детях-двойнятах, повернутых на учебе, в день, когда двойнята отправились учиться в ВУЗ, находящийся в другом городе, решила лечь в постельку. Не на день-другой, выспаться-отдохнуть, а на «пока-не-знаю-когда-встану».

Совершенно понятно, что у человека кукукнула крыша. Нахлынули всякие обидки (точнее-воспоминания о них), которые копились долгие годы. Тут еще, буквально из первых глав, выясняется, что муж, о котором она столько заботилась, оказывается, долгие годы ей изменяет.

Из этих предпосылок-заделов, согласитесь, можно было слепить отличную историю. Но увы, у Таунсенд, на мой вкус, ничего качественного не вышло. Всю книгу она крутится вокруг да около, обсасывая одно и то же по десятому, по двадцатому разу.

Все, что я вынес из этой книги – если мир простых английских граждан таков, каким описывает его автор, то он нищ духом, туп и убог. И мне их жаль, этих англичан, у которых окончательно перемешались в головах плохое и хорошее. Ушли страсти, истинные чувства. Осталась одна бестолковая несладкая овсянка.

Чего стоят хотя бы отношения людей друг к другу. Главная героиня спокойно смотрит на то, что ее муж кувыркается с любовницей у них дома. Или когда, сидя за новогодним столом, забывают покормить лежащую в кровати Еву? Или когда сама Ева осталась лежать в постели во время похорон свекрови. Свекрови, которая до последнего своего дня ухаживала за Евой, худо-бедно кормила ее.

На вопрос: «почему, все-таки, дочитал?» я ответить затрудняюсь. Недавно прочитал, что надо читать разные книги, в т.ч. и плохие. Чтобы понять, как писать не надо. Возможно, поэтому. Хотя с этой книгой и в этом плане трудно – понятно, что книга у автора вышла нехорошей. Но вот что сделать чтобы таких не писать – я так и не понял. Идея-то была не плохой…

Я люблю творчество Стивена Кинга. Нет, серьезно. Но все чаще и чаще, к моему величайшему сожалению, хочется сказать «раннего Кинга». Что с ним происходит? Исписался, что ли? Постарел?

Во всех аннотациях пишут о том, что история из книги рассказывается двумя стариками-газетчиками. Но, на самом деле, рассказчиков не два, а три старика. Энергичный и напористый язык «зрелого Кинга» превратился в стариковское бормотание.

Прочитал почти треть повести, а фабула едва-едва начала закручиваться. Да и подводка какая-то вялая – никто из героев – ни старики, ни Софи, молодая журналистка, перенимающая ветеранский опыт — особо не заинтересовал.

Отложена с сожалением и недоумением. Скорее всего – навсегда.