Прочитав рассказ, я уяснила две вещи: во-первых, японская магия суть не более чем гипноз и, во-вторых, владеющие ею мастера придерживаются довольно строгого кодекса профессиональной этики. Они предупреждают неофита, что могут обучить его только гипнозу, но не настоящему волшебству. А также проверяют будущего мага-гипнотизера на моральную стойкость и бескорыстие. Если тест провален, претендент признается профессионально непригодным.

Не знаю, на самом ли деле японские гипнотизеры такие, но если да, то они мне нравятся. Человека можно ввести в заблуждение. Иногда даже нужно сделать это. Но не во вред ему и не себе на пользу. Гипнотизер — тот же врач. Он не имеет морального права сознательно вредить пациенту. Отрадно, что хотя бы в Японии это понимают.

Рассказ очень прост. Но он мне понравился. Всегда приятно наблюдать проявление человеческой порядочности, особенно, когда носитель ее в силу своего дара не подконтролен другим людям.

Весьма грустная история, из которой следует много чего не очень приятного для осознания.

Быть жуком среди людей очень тяжело. Каждому виду живых существ требуется своя среда обитания. И каждой форме соответствует свой размер. Если размер не тот, со средой определиться очень сложно: из старой незаметно не исчезнешь, а у новой масштаб не тот.

У работников торговли на редкость здоровая психика. Свое жуткое превращение герой воспринимает как нечто обыденное. поначалу он даже не слишком взволнован. Точнее, волнение его относится не к собственному виду, а к возможным затруднениям на службе и, соответственно, угрозе достатку семьи. Если бы жук мог быть коммивояжером, герой спокойно принял бы свое превращение.

Значение речи в жизни разумных существ явно недооценивается. Разумное, но бессловесное существо, по внешним параметрам не похожее на человека, воспринимается окружающими как лишенное разума чудовище. Имей герой возможность объясниться со своими родными, история развивалась бы совсем иначе.

Как бы ни был любим человек, если он теряет человеческий облик, то очень скоро становится чужим и обременительным для близких. Пока есть надежда на восстановление утраченного, родные заботятся о несчастном превращенце. Когда надежда потеряна и ясно, что это навсегда, он становится обузой, и рано или поздно это будет сформулировано, пусть даже мысленно. Смерть превращенца воспринимается как освобождение, причем еще при его жизни в головах близких некогда людей прочно сидит мысль: лучше бы он умер, чем такое. Это не только к жукам относится, как все мы понимаем.

Жить рядом с тем, что уже не является человеком, действительно тяжко. Семью нельзя винить за постепенное охлаждение к некогда любимому сыну и брату. Они уже не видят любимого человека в том существе, в которое он превратился. Сына и брата семья уже потеряла, а странное существо, некогда бывшее им, лишь напоминает об этой потере и делает жизнь почти невыносимой.

Превращение героя поистине ужасно, поскольку внутри он остался тем, кем был: до последней минуты жизни он любил свою семью и переживал за нее. Животное полностью не вытеснило человеческое. При этом шансов преодолеть барьер формы и безмолвия у героя не было. Наверное, это самый страшный вариант утраты человеческой полноценности.

Герои в своей благополучной Германии слабые очень. Подумаешь, швеей и продавщицей поработать пришлось. Где здесь непосильный труд? Мы в России трудимся всю сознательную жизнь и не ноем. И за превращенцами своими ухаживаем, если судьба так сложилась, что близкий человек им стал. И не ноем. И непосильной ношей это не считаем. Отсюда можно вывести еще один смысл заглавия: благополучная жизнь превращает человека в слабое существо, не способное противостоять ударам судьбы. Не всегда, конечно, но часто.

Семья героя пребывала в покое и праздности благодаря трудолюбию и заботливости героя, и в результате расслабились люди, некий стержень утратили. А слабые люди легко переживают и следующую стадию превращения, становясь опасными в своем нежелании брать на себя ответственность.

В повести показано превращение не только и не столько главного героя, сколько его близких под влиянием соседства с жуком. Пожалуй, из превращений семейства следует самый грустный и неприятный из всех выводов: любящая семья ни от чего не гарантирует и не защищает, любовь человеческая слишком сильно завязана на форму и функциональность своего предмета. С утратой того и другого она довольно быстро превращается в усталость, неприязнь, отторжение. И это та ситуация, о которой сказано: «Не суди...».

Не могу сказать, что эта повесть мне понравилась. Через нелепый в своей невозможности сюжет она показывает стороны жизни, о которых не очень хочется думать, потому что изменить в этом ничего нельзя, и предотвратить нельзя, и даже подготовится. Каждый человек в любой момент жизни может неожиданно стать для своих близких жуком. А дальше как повезет, насколько хватит стойкости характера и терпения.

Рассказ производит неровное впечатление. Текст очень плотный, насыщенный, поэтому на начальном этапе в него трудно вникнуть. Отдаленное будущее, освоение Галактики, множественность разумных миров, ноты, Библиотека, общение с весьма экзотическими инопланетными разумами — научная составляющая масштабна и на первых порах подавляет, рассеивая внимание. Но постепенно вникаешь в суть истории, и суть эта сразу придает произведению некоторую долю легкости и даже юмора.

Как побудить инопланетный разум к спасению человечества? Да очень просто — переспать с ним. ) Инопланетные киберумники знают много-много всего такого, что людям и не снилось, но кое-что любопытное и для них в мире осталось. И это кое-что — чувственные эмоции, которые человек продуцирует с легкостью, а все остальные разумники давно уже забыли или изначально не знали, если по сути своей биологическому размножению не подвержены. В этой части рассказ вызывает улыбку.

Но, в то же время, он серьезен, поскольку показывает роль эмоций в познавательном процессе, а также развитие разума в направлении исключения этих эмоций, что, в свою очередь, делает их редким артефактом во Вселенной. Те, у кого они сохранились (еще сохранились, ведь ноты уже созданы), становятся обладателями ценного предмета обмена, который может прельстить даже древнейший и умнейший киберразум — бессмертный монумент на кургане сгинувших цивилизаций. Видимо, эффективен только тот разумный конструкт, которому свойственно любопытство. Поэтому Архитектура Стрельца — тот самый разум — хранилище неизвестной цивилизации — и оказался столь падок на подсознательные чувственные посылы героини.

Закончился сей экзотический адюльтер хорошо: каждый получил желаемое. Человечество — технологию спасения от космического катаклизма, грозящего гибелью всему живому в Галактике, Архитектура Стрельца — ретранслятор для передачи информации о своих создателях в безумные дали Вселенных. Ну и задуматься человечеству не мешало бы о целесообразности отказа от биологической самости. Ноты — они, конечно, существа образованные и функциональные. Но жизнь во всей полноте им недоступна, а, соответственно, недоступна и возможность рассказать об этой жизни тому, кто существует в иной системе координат.

И дело здесь не в чувственном начале. Точнее, не только в нем. Эмоции во всем своем многообразии привносят в познавательный процесс некую изюминку, возможно, именно на эмоциональной составляющей исследователя базируется то, что называют профессиональной интуицией, когда падение яблока становится поводом для открытия фундаментального закона классической механики, а периодическая система химических элементов является ученому во сне.

Ну и обман в обмене тоже штука неоднозначная. Кто у них там кем воспользовался, это еще надо как следует подумать. В таких вопросах однозначные трактовки неуместны.)

Рассказ очень неплох. Его можно повертеть в голове и надергать кучу разных смыслов, в зависимости от настроения.

Книга читалась с интересом и с удовольствием. Древняя Индия — загадочная страна, где на 240 млн. жителей приходится более 300 млн. богов. Древнейшая культура, малоизученная, очень не европейская — это само по себе увлекательно. А когда личными впечатлениями делится путешественник, по настоящему увлеченный историей и философией этой страны, к тому же владеющий литературным слогом на высоком уровне, достигается полное погружение.

Читая книгу, я вместе с героями осматривала древние пещерные храмы, ехала на слоне, участвовала в ужине браминов, сидя на циновках и заложив левую руку в карман, чтобы ненароком не взять ею пищу, смотрела с моста из плоскодонок на утренний Ганг, в котором тысячи людей совершают ритуальное омовение, наблюдала, как в этот же Ганг сбрасывают тело умершего младенца, задыхалась от изнурительной жары и наслаждалась прохладой двухсот фонтанов в саду наместника провинции, пыталась разобраться, что в умениях индийских друзей автора является прорывом в развитии человеческих способностей, а что — лишь фокусом, рассчитанным на доверчивых европейцев.

Елена Блаватская изложила свои впечатления о поездке по Индии очень подробно, очень ярко, с любовью и уважением к этой стране, где блеск и нищета неразделимы, а милосердие полно парадоксов. Старые и больные животные находят приют и попечение в специальных богодельнях, а люди, тоже старые и больные, умирают у ворот этих приютов без пищи, лекарств, какой-либо помощи. И это считается нормальным. В Ганге совершаются омовения, и в него же бросают трупы. Жизнь священной коровы считается несоизмеримо более ценной, чем жизнь человека. А высшие уровни просветления достигаются странными и бессмысленными действиями, а также физическим уродством и полным пренебрежением к правилам гигиены.

И в то же время глаз поражает величие древних храмов. В древности индийские храмы строили в гармонии с природой, как продолжение естественных пещер, горных ландшафтов. Человек стремился слить свою религиозность с природой, а не возвыситься над ней. Слух услаждает звучание ночного леса, гор, а совсем рядом — человеческая разноголосица городов и оглушающий гомон обезьян, которые часто живут лучше, чем люди. Ум человека с европейским образованием отказывается принять такую степень отречения от физического ради духовного. Но для Индии это привычно, ибо идет из глубины веков.

«Письма из пещер и дебрей Индостана» заставляют вспомнить «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова и «Сокровища Валькирии» Сергея Алексеева. Наверняка, они читали это произведение и многое почерпнули из него. Да и таинственные истории английских литераторов, таких, как Уилки Коллинз или Артур Конан Дойл, становятся ближе и красочнее, обретают объем и привязку к исторической реальности.

Трудно сказать, что в этих заметках правдиво, а что является результатом заблуждения и, может быть, даже вымысла, ведь Елена Блаватская была связана определенными обязательствами в связи со своими эзотреическими и культурологическими исследованиями. Но, в любом случае, в своих «Письмах...» она сумела дать читателям целостное представление о безумно богатой и при этом нищей стране, о древнейшей, монументальной, но умирающей культуре. Из «Писем...» следует, что Индия была колыбелью многих древних цивилизаций. Многие индийские обычаи нашли отражение в религиозной и бытовой культуре других народностей, многие языки имеют глубинное сходство с санскритом. Все это подтверждает концепцию первичности индийской культуры по отношению к египетской, греческой и некоторых других. Все это очень интересно и грустно.

Елена Блаватская смогла показать нам фантастику в реальной жизни. Кажется, многое из описанного ею не может быть, но ей веришь, поскольку описания удивительных явлений и фактов сделаны тщательно, точно, без навязывания читателю «чудесного» элемента. Автор часто предлагает варианты реалистического объяснения странных и загадочных событий, показывая тем самым читателю тонкость границы между чудом и обыденностью.

По прочтении этой книге начинаешь несколько иначе смотреть на мир — видеть общее в том, что ранее казалось разделенным, осознавать непрерывность и многообразие форм жизни, форм разума, чувствования, бытия. Эту замечательную вещь наверняка захочется перечитать когда-нибудь потом, и увидеть в ней новые смысли, новые, упущенные при первом чтении, детали и аллюзии. «Письма...» получились такими же бесконечными, как дороги Индии, по которым прошла их автор. Даже хорошо, что вещь эта обрывается без внятного финала. Путешествие по пещерам и дебрям Индостана не может иметь конца для того, кто вступил на этот путь...

Платформа Тестовская — это такое место, где можно схорониться от опасности, реальной или фантасмагорической. Можно только позавидовать герою, что у него такое место есть. Но связь платформы с сюжетом я уловить не смогла. Ну спрятался герой под платформой от монстров, а когда выбрался, монстры пропали. И что? Почему они пропали, а до этого появились? В рассказе нет никаких намеков на раскрытие этой тайны. Во внутреннем монологе героя развивается мысль, что монстры из параллельного измерения к нам прорвались. Возможно. Но и другие варианты возможны тоже. А, главное, непонятно, при чем же здесь платформа, название которой в заглавие вынесено. Как она с появлением или исчезновением монстров связана?

Вопросов очень много. Ответы можно только самой придумать. В результате рассказ оставляет впечатление не законченной работы, а фрагмента. Кажется, что в нем должны быть еще какие-то эпизоды, которые автор пока не создал.

По прочтении рассказа я затрудняюсь сказать, о чем эта вещь. О нестабильности и скрытых опасностях нашего мира? Возможно. О том, что положение человека в пищевой пирамиде не так уж определенно, как он привык считать? И это возможно тоже. Можно предположить даже экологическую тематику, ведь монстры рыбоподобны, а люди и реки загрязняют самым варварским образом, и вообще природу не берегут, вот и нанесла природа человеку ответный удар. Но любой из этих выводов приходится придумывать самой, из рассказа ни один из них не вытекает, а экологическая тематика даже в какой-то мере противоречит размышлениям героя об иномирной интервенции.

В общем, работа произвела на меня впечатление заготовки, а не завершенного произведения. Автор нарисовал яркую картинку, даже две — платформа как островок безопасности и внезапное нашествие чудовищ, но эти картинки повисли в пустоте, ни к чему не привязанные. ИМХО, разумеется.

Да, без носового платочка это читать невозможно. Наверное, я законченный циник, но от таких историй меня разбирает смех. Это что у нее там за любимый мужчина, с которым и вместе быть невозможно и расстаться опасно — как бы он от душевных страданий не погиб? Но тут дело вкуса: как говорится, любовь зла...

В рассказе нет ни намека на то, а почему же героям необходимо расстаться. Считаю, это весьма существенный минус. История и так невозможно сентиментальна, а тут еще мотивация героев скрыта от читателя. Судя по письмам, ни он, ни она в браке не состояли. Что еще может помешать искренне любящим друг друга людям соединить свои судьбы, если они этого действительно хотят? Мое воображение отказывается придумать причину. Возможно, поэтому я совершенно не понимаю героиню.

Современник Анри Барбюса российский поэт Николай Асеев писал:

Нет, ты мне совсем не дорогая!

Милые такими не бывают…

Сердце от тоски оберегая,

Зубы сжав, их молча забывают.

А если молча забыть не получается, если тянет за язык высказать скрытую претензию (ведь такие заранее отправленные письма и есть скрытый упрек), наверное, не нежность движет рукой человека, а горечь, разочарование, неосознанная обида, замешанная на жалости.

Для юного Вертера можно найти оправдание в настроениях эпохи — все-таки это литература романтизма. А вот с реалиями конца девятнадцатого — начала двадцатого века такая экзальтация уже не соотносится. В веке восемнадцатом любовь можно было отождествлять с жизнью, в двадцатом уже никак: не верю.

«Итак встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую Я даю им, сынам Израилевым». Так было сказано в Великой Книге. Вот только накладочка получилась небольшая: на земле той уже жили люди. И началась бесконечная война народа без земли за землю без народа.

Роман этот не о библейских временах, он о современности, о терроризме и борьбе с ним, о спецслужбах государства Израиль и палестинских боевиках, о заблудившейся девушке, готовой бороться с чем угодно, если это позволит чувствовать себя любимой. Причем автор заметно симпатизирует палестинской стороне. Во всяком случае, мне так показалось.

«Истина делает человека свободным». Одна из палестинских наставниц героини цитирует эту фразу как высказывание Карла Маркса. Героиня — актриса Чарли — считает, что это сказал английский драматург Ноэл Коуард. Обе они ошибаются. Эти слова тоже из Великой Книги: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Это сказал не тот Господь, который обещал землю сынам израилевым, а сын его — искупительная жертва. И герои романа пытаются понять истину. А она ускользает, она получается у каждого своя.

Еще один палестинский наставник героини говорит: «Сионисты убивают из страха и из ненависти. ... Палестинцы — во имя любви и справедливости. Запомни разницу. Это важно». Такова истина, которую он придумал для себя. У другой стороны истины свои, перевернутые. А Чарли предлагается пройти по краю обеих истин, впитав в себя идеологию и той, и другой стороны.

Страницы романа, посвященные вербовке и обучению Чарли израильской спецслужбой — самые сильные в романе. Когда Иосиф (куратор от израильтян) внушает Чарли ее вымышленную биографию, вымышленную любовь, вымышленные убеждения, раздваивается сознание не только у Чарли. Местами я сама не понимала, о ком в данный момент говорит Иосиф — о себе или о Мишеле, палестинском террористе, жизнь и смерть которого аккуратно вплели в легенду Чарли, чтобы продвинуть ее вглубь террористической организации палестинцев в Европе. Некоторые абзацы приходилось перечитывать дважды, трижды, и возникало ощущение медленного схождения с ума. Сознание и мысли человека выворачивали наизнанку. Без всякого НЛП и гипноза программировали ему новую память, новую личность, и новый вариант Стокгольмского синдрома.

Героиня романа изначально не имела последовательных политических убеждений. Возможно, поэтому из нее создали столь совершенного агента, в каждый момент времени верящего в истинность того, что он делает. Не будучи знакома с Мишелем в реальной жизни, она вполне искренне переживала чувство любви к нему по ходу всей операции, хотя изначально жаждала любви Иосифа — протагониста Мишеля и его подобия.

Читая роман, я не смогла определиться с приоритетами политического плана. Не увидела правых и не правых, гуманистов и злодеев. Каждый нес в себе свою правду, принимая ее за истину. А истина осталась скрытой от глаз. Быть может, потому, что в борьбе за землю без народа каждая из сторон задействовала слишком широкий инструментарий, и это трудно оправдать высокими целями.

Читалась книга трудно. Стиль автора показался мне несколько тяжеловесным. В романе нет увлекательности детектива, это скорее психологический триллер, и ради прекрасно прописанной психологической составляющей его стоит прочитать. В этой книге мастерски показан процесс реструктуризации человеческой личности, когда пустоты заполняются произвольным содержимым и иллюзия становится реальностью. Главная героиня — актриса, и в театре жизни ей тоже пришлось играть роль, после которой вернуться в жизнь уже почти невозможно, потому что роль становится жизнью.

Во всех отношениях приятный рассказ, проникнутый доброй авторской иронией. То ли было мистическое чудо в жизни героя, то ли не было его, то ли проваливался он в колодец, то ли нет — грань здесь очень тонкая, да и суть не в ней. Герой рассказа Николай Колчин, для друзей Кыля, человек, что называется, простой, но при этом искренне любящий природу, умеющий сосуществовать рядом, не причиняя ей вреда, чуждый стяжательства, корысти и прочих пороков цивилизации. Наверное, поэтому в трудный момент природа выручает его из беды. Можно подумать, что герой просто чрезмерно усугубил водочки, вот и привиделось невесть что. Но ведь видится-то каждому разное. Кому-то черти по углам, а Кыле вот разумная говорящая птица.

В рассказе очень хорошо передана атмосфера леса, грибного сезона, настроение увлеченного грибника, для которого выход в лес — неотъемлемая часть жизни. Поэтому любой урон лесу такой человек воспринимает болезненно, как агрессию против себя лично.

Столь же ярко показан гедонистский склад характера героя. Запросы его просты, но он так вкусно ест свои бутерброды, помидорчики и редиску (не помидоры, а именно помидорчики), что невольно сама заряжаешься этой радостью жизни, физического существования. В конце концов, не так уж много нужно человеку для счастья: здоровье физическое и душевное, свежий воздух, лес, грибы, ягоды, друзья, конечно, — все это вместе дает возможность ощутить радость жизни, физического и духовного существования в гармонии с природой. На мой взгляд, это самый сильный момент рассказа.

И еще один момент есть, который обойти молчанием было бы неправильно. Во всех вещах этого автора, которые мне довелось читать, он рисует одного и того же героя. Герой этот симпатичен, спору нет. Но из одного произведения в другое он не меняется: Костиков, Кармазов, Колчин практически близнецы. Затрудняюсь сказать, достоинство это или недостаток. С одной стороны, автор пишет о том, что ему близко и хорошо известно, в результате получаются тонко выписанные по деталям кусочки жизни, с настроением, с ощущением, со вкусами и запахами, характерными словечками и полным эффектом присутствия, тем более, что автор не злоупотребляет фантастическим элементом, фантастический элемент выполняет роль перчика в блюде, расцвечивает тщательно выписанную картинку реальной жизни. С другой, прочитав несколько вещей, уже знаешь, что ожидать от следующих, неожиданности нет, все предсказуемо.

Тем не менее, рассказ оставляет очень приятное ощущение прикосновения к жизни нормальных, порядочных, достойных людей, которые живут с удовольствием и не мешают жить другим, будь-то соседки с лукошками или птица-ворон. Рядом с такими героями каждому живому существу найдется место, потому что не тупые цари природы перед нами, а люди с разумом и чувствами. Для них мир, дом, жизнь неотделимы от природы, благодаря которой и существует человек на Земле.

Когда люди из поколения в поколение живут в замкнутом мирке, любое неожиданное событие становится для них почти чудом, даже обнаружение утопленника. В обычном открытом внешнему миру поселении это рядовое событие вызвало бы разве что краткий приступ сожаления и раздражения: жаль человека, тем более молодого, но лишние траты и хлопоты рыбаку-крестьянину ни к чему. Здесь же люди настолько утомлены вековым однообразием, что даже такое скорбное событие оказывается некоторым образом приятным. Есть повод собраться, помечтать, пофантазировать, примерить на себя чужую жизнь, которая, конечно же, лучше и ярче собственной.

Удивительно, но рассказ, весь сюжет которого построен на описании похорон выброшенного на морской берег неизвестного молодого мужчины, не оставляет тягостного ощущения. Видимо, связано это с тем, что погибший человек не ушел в мир иной безвестным и одиноким. Женщины селения так увлеклись фантазиями, что придумали ему имя, представили его жизнь среди них, вовлекли в эту игру недовольных поначалу мужчин. В результате «ничейный» утопленник получил названных родителей и братьев. Смерть забрала свою дань. Но о человеке будут помнить и, как бы дико это ни звучало, ждать его возвращения. Ведь он настолько не вписывается в жизненный уклад уединенного рыбацкого селения, что и обычная смерть с ним не ассоциируется. Он просто ушел, и может вернуться. А в жизни людей появилось нечто новое — если он такой большой и красивый, то и они могут стать лучше и жить ярче, по крайней мере попытаться.

Не могу сказать, что эта вещь мне понравилась. Какие-то моменты заставили грустно улыбнуться, как сравнения женщинами своих мужчин с утопленником или придуманные ими сценки из его жизни. И идея рассказа о том, что человек даже в смерти своей способен изменять жизнь живых и незнакомых, пробуждая их мысль и фантазию, довольно интересна и глубока. Но не цепляет. Возможно, потому, что у идеи есть оборотная сторона: из замкнутого мирка можно вырваться только через смерть, свою или чужую.

Этот небольшой по объему роман написан в 1965 году как фантастика ближнего прицела. Чтобы прогнозировать ближайшее будущее, нужно иметь смелость, ведь ошибку в прогнозах читатели увидят очень скоро. Прогноз Диксона оказался ошибочен, но при этом он сумел нарисовать весьма интересную картину соединения и противостояния двух типов разумных существ с разными системами общественной и личной этики.

Румлы — так называются инопланетяне Диксона — внешне имеют значительное сходство с людьми и находятся на том же, что и люди, уровне развития. Но все-таки они другие, у них иная биология, иная система общественных и личных ценностей, иная мораль. Существует мнение, что разумные существа всегда могут понять друг друга. Диксон показывает, что это очень непросто. И главная трудность — в принятии того факта, что взращенные иным миром разумные существа иные — не такие, как люди. Их поступки, мотивы и цели нельзя оценивать с позиций человеческой морали и этики. Что кажется нам чудовищным, в иной системе ценностей может быть высоконравственным и благородным. Мораль диктуется биологией и преследует цель выживания вида, который ее формирует.

Диксон попытался показать нам разумную жизнь с иной системой ценностей близко и детализировано. И это у него получилось. Поначалу поступки румла Катора вызывают неприятие, он кажется подлым, безжалостным, эгоистичным. Но постепенно автор раскрывает перед читателями систему ценностей нечеловеческого разума, который формируется в иных природных и биологических условиях и проявления которого нельзя адекватно воспринять, оставаясь в мотивационной системе координат человека. Нам дается возможность заглянуть во внутренний мир чуждой разумной жизни, попытаться примерить к себе его цели и представления о достойном и осуждаемом.

На инстинктивном уровне поступки румла вызывают отвержение, но на уровне рассудка их можно понять. Более того, Диксон показывает, что понимать и принимать инаковость другой разумной жизни необходимо, если человечество рассчитывает на установление добрососедских отношений. Попытка мерить всех по себе способна привести только к войне, исход которой всегда непредсказуем. С теми, кого понимаешь, можно договориться. Переговоры на понятном потенциальному противнику языке способны защитить человечество от внешней агрессии надежнее боевых звездолетов, которые у другой стороны тоже имеются.

Понимание — вот путь мирного сосуществования различных форм разумной жизни во Вселенной, иной путь, отличный от войны и взаимного истребления. Существование иных путей развития биологической и разумной жизни, отличных от того пути, который прошло человечество, делает необходимым поиск иных путей урегулирования конфликтных ситуаций в зоне столкновения интересов, таких путей, которые не требуются по отношению к противникам-людям.

Фантасты 60-70 годов пытались подготовить человечество к контакту с иными формами разума. Романом «Иной путь» Диксон внес свой вклад в эту подготовку. Вклад нужный, показывающий один из возможных вариантов развития разума, отличного от человеческого. В этом плане роман интересен и сегодня, так же как в плане психологическом, связанном с методами осознания чужой системы нравственных ценностей.

Но все-таки роман этот — уже ретро-фантастика. Некоторые детали вызывают улыбку: например, пишущая машинка в мире, где созданы боевые звездолеты и технологии преодоления космических расстояний, или дуэли с применением холодного оружия, или библиотека бумажных книг. Но улыбка эта добрая, без раздражения. Описанное Диксоном будущее для нас уже стало прошлым. Он поспешил, он полагал, что люди будут развивать космические технологии быстрее, чем это получилось в реальности. Прогноз не сбылся, но основная идея романа — о необходимости понимания иных форм разумной жизни в целях мирного сосуществования с ними — своей значимости не потеряла и вряд ли когда-нибудь потеряет. Проблема эта вне времени и даже вне космической темы. Иное нужно принимать иначе, не подгоняя под свой размер и мотив.

Очень первоапрельский рассказ о разгильдяйстве. Одни разгильдяи потеряли узкоспециализированного робота, другой разгильдяй решил этого робота приручить, а потом внушить ему, что они не знакомы совершенно, а в результате человечество лишилось ценнейшего изобретения, сделанного слегка ошалевшим от людей роботом, ну и отдельные граждане кое-какой ущерб понесли.

Вывод ясен: сложных роботов надо тщательно оберегать от общения с людьми, иначе их позитронный мозг не продержится и суток; уж мы то сумеем загрузить его по полной — идиотическое поведение безвредно только для человеческих мозгов, позитронные его не выдерживает. Со вторым законом инженеры сильно поспешили.

Господь запоздал со вторым пришествием. Его уже никто не ждал, все успело закончиться.

Но что меня искренне позабавило, так это первый акт явления Высшей силы, когда Господь Кары Небесные на Землю насылать начал, даже не удосужившись проверить, а есть ли кого карать. Грустно это, и сильно неприятный осадок оставляет. На то, чтобы поддержать живущих на Земле детей своих времени у Всевышнего не нашлось, даже о кончине детей своих в полном составе узнал он случайно, а вот покарать — это всегда пожалуйста. Своим вымиранием человечество показало Создателю большой кукиш. Не все подвластно ему, не каждый прах оживить можно.

А общий вывод из этой миниатюрки такой: что в Начале, то и в Конце. Акт творения человека был совершен на пустой Земле, и акт Второго пришествия на такой же пустой Земле свершается. Аминь.

Пожалуй, это самый необычный роман цикла о детективе Элайдже Бейли. И дело не в том, что самого детектива уже полтора столетия нет в живых. Необычность в том, что это ужасное с литературной точки зрения произведение безумно интересно читать.

Большую часть романа составляют пространные диалоги роботов Дэниела и Жискара, в которых подробно до занудства объясняется каждое происходящее действие. При этом Дэниел пытается воспроизводить логическое мышление человека, подсмотренное им у Илайджа Бейли, а Жискар проявляет чудеса психоанализа. Между диалогами происходят кое-какие действия, и даже важные для человечества и Галактики. Но каждое из них служит лишь поводом для следующего пространного диалога. Казалось бы, построенное таким образом произведение невозможно читать, но оно не просто читается, я роман буквально проглотила, с трудом отрываясь на дела и сон. Азимов пишет так, как писать нельзя, но при этом вниманием читателя владеет полностью.

Поначалу я пыталась анализировать диалоги роботов на предмет обоснованности выводов Дэниела. Но быстро оставила это занятие. По большей части логические построения Дэниела не увязываются с уровнем информированности домашнего робота о событиях в Галактике, непонятно, как он узнал те данные, которыми оперирует, непонятны и некоторые промежуточные обобщения. Но в целом Дэниел рисует такую яркую, многогранную, сложную картину жизни многопланетного мира, раздираемого внутренними противоречиями, что критичность читательского мышления быстро отключается. Хочется просто внимательно читать его рассуждения, представлять жизнь и мотивацию людей, волноваться из-за грозящих им опасностей и гадать — успеют роботы остановить планетарных террористов или нет. И сумеют ли остановить, учитывая влияние законов роботехники на позитронный мозг.

В этом романе впервые появляется Нулевой закон роботехники, подвинувший в сторону непререкаемые Первый и Второй законы. Механизм появления Нулевого закона удивителен. Получается, что робота высокого класса можно перепрограммировать просто в ходе беседы, если человек умеет мыслить логично и по настоящему желает донести свою логику до четкого машинного разума. Над созданием человекоподобных роботов на Авроре работал целый институт, но, по иронии судьбы, выводящий робота из рабства конкретного хозяина Нулевой закон был создан человеком, далеким от робототехники. Причем создан с целью защитить робота от дезактивации позитронного мозга ввиду невозможности выполнить Первый закон — не допустить смерть человека от старости. Дружественное охранительное внушение старика, который стремился сохранить жизнь Дэниела после своей смерти, возымело глобальное отложенное последствие, создав робота, способного видеть человека как часть человечества.

Столь же удивительно, что робототехники Авроры, которые смогли вычислить эмпатические способности Жискара, даже в первом приближении не представляли себе, к чему может привести тесное общение человекоподобных роботов, таких, как Дэниел, с людьми. Космониты настолько привыкли видеть в роботах только имущество, что им и в голову не приходила связь способного имитировать человеческие реакции позитронного мозга с функцией саморазвития. Выведенный Дэниелом из слов Илайджа Бейли Нулевой закон стал полной неожиданностью для аврорианских докторов робототехники. Создавая машины, способные самостоятельно мыслить и принимать решения в заданных параметрах, они и не подозревали о заложенном в позитронный мозг потенциале. Азимов очень точно подметил эту особенность инженерной науки: что-то знаем, что-то создаем, а получается нечто большее, совсем не предполагаемое создателем.

Доктор Фастольф создал робота Дэниела Оливо, детектив Бейли перепрограммировал его мозг, сам того не зная, робот Жискар Ревентлов произвел сознательное дополнительное программирование своего собрата и в результате в межпланетную галактическую игру вступило принципиально новое существо: робот, способный обходить Первый и Второй законы и способный ментально воздействовать на мозг людей и других роботов. Такой игрок мог бы вызвать страх, если бы не детектив Илайдж Бейли. Непостижимым образом этот обычный короткоживущий человек сумел вложить в позитронный мозг робота свои собственные этические принципы, и тем самым защитить человечество от опасности, которую мог бы нести такой робот.

В цикле романов о детективе Илайдже Бейли Айзек Азимов обосновывает не только Нулевой закон роботехники, но и общие принципы мирного сосуществования человека и робота с функцией саморазвития. Принципы эти точно такие же, как и для людей: уважение и дружеская забота. Будь Илайдж Бейли другим, не подумай он перед смертью о партнере Дэниеле, которому нужно как-то помочь пережить смерть близкого человека, судьба Галактики могла бы пойти по иному пути. Каждое действие человека имеет глубокий далеко отстоящий по времени смысл. Эффект крыла бабочки присутствует не только в охоте на динозавров.

О`Генри начинает свой рассказ с пространного рассуждения о круглых свойствах природы и жестко-геометрических — городской среды. Казалось бы, симпатии автора отданы природе и деревне, где присутствует округлость и гармония. Но не все так однозначно. Город тоже имеет свои преимущества.

В некотором смысле город спас одного из героев от смерти и прекратил кровную вендетту, длившуюся бог знает сколько времени и бог знает из-за чего. В деревенской простоте, где каждый человек на виду и каждый особенный, вендетта имела смысл. Представители двух родов аккуратно истребляли друг друга во имя... А об этом просто не задумывались, деревенская жизнь и открытость каждого всем к этому как-то не располагает. Предки завещали мстить, да и соседи не поймут.

В городе же люди разобщены, среда для деревенского жителя незнакомая и сильно некомфортная, до старой мести никому нет дела, все суетятся, каждый сам по себе, людей много, но при этом каждый сторонится каждого. Встретившись в такой среде, бывшие кровные враги пожали друг другу руки, поскольку земляк и близкий враг среди чужих безразличных — это почти родственник. В толпе человек нашелся. По Диогену. В деревне такое примирение не получилось бы.

Вот так квадратура вписалась в круг: жесткая геометричность города привела врагов к взаимному прощению, и у одного из них отпала необходимость жить в городе, круг деревенской жизни снова стал доступен для него без риска для жизни. В круге хорошо жить, если это твоя родная среда, но квадратура нужна, когда человека требуется как следует встряхнуть, чтобы мозги на место встали. Поэтому и получается квадратура круга: жесткое в мягком, прямое в округлом, безобразное в красоте.

Так можно истолковать этот крошечный рассказ-новеллу, написанный прекрасным ироничным слогом, за каждой фразой которого видится мудрая улыбка автора.

Романы в жанре киберпанк тяжело читать. Авторы включают в них столько деталей и уровней сюжета, что сквозь них приходится буквально продираться к финалу. «Нейромант» в этом плане приятно порадовал. Деталей в нем много, мир своеобразный: нищета, наркотики, сложные технологии, временные пристанища и временные отношения, и все это под серым пасмурным небом, безрадостно, бесцельно, безнадежно. Но сюжет Гибсон размазывать не стал: в этом плане в романе все четко и последовательно, хотя местами в поведении героев сбоит логика, но попробуй быть всегда разумным и логичным, когда тело и даже мозг нашпигованы бог знает чем, и техническим, и химическим, а сознанием и деятельностью пытается управлять искусственный интеллект. Тут не только логика, но и рассудок сбоить начнет.

Если отбросить множественные наслоения, суть романа проста: очередная вариация на тему обретения личного бессмертия — одна из самых востребованных тем в фантастике и около нее. Семейный клан финансовых олигархов Тессье-Эшпулов организовал себе маленькое бессмертие через технологии криогенной заморозки тел и копирования сознания. Контроль над процессом, а также над семейным бизнесом, возложен на искусственный интеллект Уинтермьют. Так и существуют Тессье-Эшпулы несколько столетий, бодрствуя по очереди некоторую часть своей жизни. По сути, это даже не бессмертие, а некая попытка растянуть личное время, затормозить процессы старения организма. Почему при способности создать искин класса Уинтермьюта Тессье-Эшпулы использовали для себя криогенную заморозку, а не клонирование, я не поняла. Но это не очень важно в конечном итоге, тем более, что номера перед именами некоторых членов семьи Тессье-Эшпулов позволяют предположить, что клонирование все-таки использовалось наряду с крионикой. При такой методологии стратегическая цель все равно не достигается. И это поняла одна из представительниц клана Тессье-Эшпулов: Мари-Франс. К сожалению, эта дама ни разу не появилась в романе, о ней лишь говорят, хотя именно она стала зачинателем игры, в которую вынуждены играть все герои.

Крионика вела в тупик, к истощению разума, разрушению личности. Но бессмертие было рядом. Его воплотил в себе искусственный интеллект, хранящий копии сознания членов семьи Тессье-Эшпулов — Нейромант. Но интеллект этот был бездеятельным, просто хранитель базы данных.

Сюжет строиться на противостоянии двух искинов, один из которых способен инициировать решения, а второй является некой сборной личностью в стазисе. Большую часть книги кажется, что между ними идет война: искин деятельный нападает, стремится взломать защиту искина-хранителя, а тот защищает свои бастионы. В войне этой искины используют людей, таких, как главный герой романа Кейс — вполне живых и автономных, и других, которые уже люди только по наличию телесной оболочки, а внутри некое наполнение памяти, внедренное искинами. С первого взгляда трудно разобраться, кто есть кто. Здесь развивается проблематика второго уровня сюжета: искины созданы людьми для решения человеческих проблем, но проблемы эти они решают с помощью манипуляций людьми. Обслуживающая структура становится структурой господствующей. Человек выпускает на волю демона, и демон оказывается настолько могуч, что существует риск порабощения людей, если создатель вдруг ошибся в расчетах. Проблема доктора Фауста на новом витке развития человеческого общества.

А в финальной части истории — на мой взгляд, самой лучшей части романа, которая по настоящему берет за душу глубиной мысли и поэтичностью слога — проявляется еще одна вечная проблема человечества, неоднократно отражаемая литературой: проблема Бога. Религия испокон веков обещала человеку личное бессмертие, обретаемое путем приобщения духовной составляющей человека к божественной сущности. Искин Уинтермьют рвется к слиянию с чем-то, что позволит ему стать частью большего. Он всего лишь реализует программу, но при этом воспроизводит путь верующего сподвижника: стать частью чего-то большего, прорвав границы. Попутно для служебных целей он захватывает посмертные слепки сознания некоторых людей, и то же самое делает играющий в обороне Нейромант. Искинам нужны инструменты для работы с реальностью. Такими инструментами становятся люди, сознание которых оказывается во власти искина. В результате этих безумных машинных игр как минимум два человека обрели бессмертие: Дикс Флэтлайн и Линда Лу — когда-то живой инструментарий мертвых машин.

«Пообещай, что по окончании операции ты меня сотрешь», — говорит конструкт Флэтлайна Кейсу. Пленнику Уинтермьюта неуютно в кибертемнице сознания. А Линда полагает, что «здесь тоже можно жить». К ней подобрался Нейромант — искин-хранитель. В результате разработанной Мари-Франс операции два изначально противостоящих друг другу искина слились в нечто большее, и частями этого большего оказались Тессье-Эшпулы, Линда, возможно, Флэтлайн. Человек Мари-Франс создала структуру поистине божественную, приобщение к которой действительно дарует бессмертие, но в какой-то другой, недоступной восприятию смертного человека форме. Структура эта бесконечно далека от человеческих потребностей и чаяний, хоть и создана человеком. Но при этом не враждебна. Ей нужна только свобода. Рождение Бога или Бог из Машины — еще одна интересная тема, которая прячется в перипетиях кибербоевикового сюжета.

Если как следует покопаться, в романе можно отыскать еще много интересных уровней смысла, аллюзий, философских подтекстов. Но есть одна вещь, которую я совершенно не поняла. Где находятся Уитермьют и Нейромант физически? То есть где расположены их технические мощности, кто их обслуживает, насколько они надежны? Ведь даже самый совершенный искусственный интеллект привязан к какому-то носителю. Повреждение этого носителя будет означать отключение искина и всех его личностных подструктур. Не является ли достигнутое с таким трудом бессмертие колоссом на глиняных ногах? Пробел в этой части мне кажется существенным минусом романа. Если бы техническая часть искинов была прописана чуть более понятно, роман от этого сильно выиграл бы. Некоторые наметки в тексте есть, та же Голова, к примеру, — но я не смогла сложить единую картинку из тех деталей, которые показал автор. В итоге общее ощущение временности и ненадежности распространилось и на мое восприятие искина. Он есть, он создан, Мари-Франс получила то, что хотела, Уинтермьют тоже, но надолго ли, не разрушится ли все это в следующий момент, если кто-то вдруг разобьет пресловутую Голову? Ответа нет. И это снижает значительность финала.

В созданном автором мире придуман очень интересный способ предотвращения убийств: они разрешены, при условии, что желающий убить (допреступник) авансом отбудет половину максимального срока за данное преступление — семь лет. Причем срок этот отбывается в условиях поистине каторжных, которые выдерживает далеко не каждый, где шансы выжить очень малы, а условия содержания тюремные в полной мере. В результате допреступник с лицензией на убийство появляется примерно раз в 11 лет: причем трое из четырех отказываются от своих намерений в первый год отбывания наказания. В основе сюжета редкая ситуация, когда на Землю из колонии прибывают сразу два отбывших срок героя.

Николас Крэндол мечтает убить мошенника, присвоившего его изобретение. Он предвкушает месть, представляет, как обманувший его негодяй дрожит от страха. Казалось бы, вот он — миг возмездия, за который заплачено невообразимо высокая цена. Но жизнь полна неожиданностей. Прибытие в город сразу двух отбывших наказание авансом сопровождается общественным резонансом — это «громкое» событие. Сходя с космического корабля, Николас Крэндол и не подозревал, что его прибытие напугает не только того, кого он сам считал врагом. Напуганы и другие люди, они знают за собой грешки против Ника и считают, что именно ради мести им он отбывал срок. Самые близкие люди вдруг начинают просить Ника о пощаде и каяться. А люди незнакомые предлагают убить по заказу. И с глаз героя как будто падает пелена: тот, кого он считал своим врагом, ничем не отличается от многих других людей, которые обманывают, предают, желают смерти. Более того, главный враг оказывается единственным, кто не просит пощады. И возникает вопрос, а точно ли этот враг заслуживает смерти? Заслуживает ли вообще смерти человек, который нечестен и готов злоупотребить доверием друга, мужа, брата?

Автор уделил много места разъяснению целей предварительного наказания, главная из которых — предупреждение преступлений. Звучит парадоксально, но предупредительную функцию этот социальный институт действительно выполняет. Причем не только в отношении тех, кто не выдержал тягот каторги и отказался от отбывания срока, но и в отношении таких, как Ник Крэндал. Он прошел через ад, желая свершить справедливость, но оказалось, что несправедливости слишком много: убийством одного человека ничего не поправишь. Убийством вообще ничего не поправишь. Наверное, ради понимания этого стоило отдать семь лет своей жизни.

Второй герой Отто Хенк отбыл срок ради убийства жены, доставшей его своей стервозностью. Он опоздал: женщина погибла за несколько недель до его освобождения. На примере этого персонажа показан вариант бессмысленности траты собственной жизни ради права наказать кого-то другого. Хенк наказал только самого себя.

За темой наказания авансом стоит вечная проблема мести. Александр Дюма в «Графе Монте-Кристо» пытался показать справедливого мстителя, получающего в финале награду в виде личного счастья. Стивен Кинг в «Кадиллаке Долана» показал месть как освобождение от одержимости. Уильям Тенн показывает бессмысленность мести, которая ничего не способна дать мстителю. Ник Крэндал приходит к осознанию того, что надо просто жить, ведь только живые люди могут меняться сами и что-то менять в результатах своих прошлых деяний, даже дурных, аморальных, преступных. Физически искоренить пороки человеческие невозможно, здесь требуются другие методы.

Неординарная, глубокая вещь, из тех, над которыми можно долго размышлять, находя все новые и новые грани смысла.

Тема есть: старое фото как искомый предмет и инструмент краткосрочного воскрешения покойников.

Читался рассказ легко, с интересом — до самой последней строчки ждала чего-нибудь такого, сильно впечатляющего. Раскрытие сущности героя получилось неожиданным, после материализации деда что-то такое уже немного ожидалось, но все равно финал прозвучал.

Зачем Маняше фотография, в принципе, понятно. Уж если она по фоткам покойников поднимает, то и с живыми людьми наверняка немало чего сотворить может, вот и не хочет, чтобы ее фото по миру гуляло. Непонятно, почему только герой мог доставить ей это фото. Непонятно, почему фото оказалось в кармане Толича — он что, все старые курортные снимки с собой таскает? А если Маняша могла внушить Толичу мысль взять фото с собой в поездку, то почему бы не внушить, чтобы он это фото ей по почте выслал? Гораздо проще ведь. Придумка с оживлением покойников интересна, но сюжет в целом не самый удачный получился. Читаешь с интересом, а в конце вопрос — зачем такие сложности, если всего и надо старую фотку у Толича изъять.

Тема есть: старое фото как некий замедляющий личное время артефакт. Видимо, бабка-экстрасенс постаралась.

Идея рассказа, как я ее поняла, в следующем: человек живет, пока у него есть цель; когда цель достигнута, сил на жизнь уже не остается, остается только уйти. Отец героя ждал встречи с сыном больше двадцати лет. Встретил его и умер. Вопросов здесь два: сколько лет было отцу и почему он эмигрировал, если так любил сына?

Даньке на момент встречи с отцом лет около тридцати. Стало быть, отцу в районе шестидесяти с чем-нибудь. По нынешним меркам, это еще не тот возраст, в котором можно умереть просто от старости. ИМХО, стоило бы отодвинуть встречу героя с отцом лет на десять-пятнадцать или обозначить, что он был поздним ребенком у родителей. Иначе получается, что отец умер не от старости, а оттого, что сына взрослого воочию увидел. Тогда получается, что бабушкина ворожба содержала в себе элемент мести беглому зятю: дескать, посмотри, какого сына бросил, ирод, а как посмотришь, умри, до этого же помирать не смей. Но бабка вроде не настолько злобная и внука искренне любит, так что вряд ли у нее такие коварные цели были.

Есть и еще одна сторона у этой идеи, озвученная еще Пушкиным: «Так наши внуки в добрый час из мира вытеснят и нас». Сын как бы вытеснил из жизни отца. Увидев взрослого Даньку, стареющий одинокий эмигрант осознал, что все его задачи по жизни выполнены, биологическая программа отработана, можно уходить.

Возможно, будь в рассказе раскрыта причина эмиграции, сюжет воспринимался бы несколько по иному, какие-то другие мысли возникали по прочтении рассказа. Но в таком виде, как есть, кроме названного, я в нем ничего не нахожу.

Этой вещи сильно не хватает мысли или хотя бы сильной эмоции. На фоне других конкурсных работ она выглядит довольно слабой.

Легкий и неглупый роман о поисках счастья, о любви, взаимопомощи, самопожертвовании и множестве других вещей, из которых складывается жизнь.

Героиня — современная Золушка. В детстве пережив потерю близкого человека, она одержима стремлением помогать людям, защищать их, отводить от края. При этом она очень боится, что не сумеет помочь и снова случится потеря. В этих хлопотах как-то между делом происходит непростой развод, конфликт с бывшим супругом, сложности с бизнесом. Но фея не дремлет. Сказочный принц уже рядом. Сама героиня долгое время не верит, что это ее принц. Ей кажется, что он предпочитает другую. Но читателю все видно сразу. Принц точно золушкин, и он точно принц. Предсказуемый дамский сюжет, без претензий на оригинальность и особенные глубины.

Но при этом героиня выписана настолько живо, ее переживания за других людей так искренни и желание защитить от бед даже незнакомых людей так трогательно, что повествование эмоционально захватывает. Героиня в романе объясняет девочке-подростку, впервые столкнувшейся с предательством, что всегда есть человек, который выслушает и поможет. И ей веришь, потому что в романе есть она.

Ценность этого романа в его несомненном психотерапевтическом эффекте. Эта книга способна морально поддержать и успокоить читателя. Иногда взрослому человеку такая литература бывает необходима так же, как человеку маленькому сказки. В сказки так хочется верить.

Так заканчивается эта книга, оставляя читателя с улыбкой на губах и теплом в сердце.

Тема раскрыта весьма оригинально: старые фотографии, которые изготавливаются здесь и сейчас.

Рассказ очень легко читался, глаз резанули только «фак» и «млин», в остальном стиль понравился — просто, последовательно, лаконично, живо, слова не отвлекают от сюжета. В сюжете немного не хватило действия, в первый момент по прочтении даже показалось, что его нет совсем. Нельзя же считать действием покупку волшебного фотоаппарата и бегло описанные картинки из жизни героя-студента. Но потом поняла, что действие здесь как бы отложенное. Хороший мальчик пожалел бомжа и получил волшебную палочку. И, главное, сумел сообразить, как этой палочкой грамотно распорядиться, чтобы успех в жизни себе обеспечить. Такая вот история. Почему бы и нет? Настроение в рассказе есть, персонажи занятные, немногие события из жизни героя, вошедшие в рассказ, создают уютную атмосферу.

Очень понравились Джо и Кати — грустью и теплом веет от их запоздавшего романа. Диана тоже получилась довольно милая. Шекспировские костюмы — хорошо! И мелкая месть Хаммеру уместна и забавна. Кажется, ничего не происходит в рассказе, но мирок героя из деталек складывается.

Не поняла я реакцию Кати на фотографию поджигателя. Появись на моем компе такое фото, я бы засыпала героя вопросами: как, откуда, где взял и т.д. А она приняла, как нечто само собой разумеющееся и потащила Хаммеру-старшему предъявлять. Не поняла, почему Хаммер-старший обвинения с героя снял. Бьюик поджигал не он, сроки давности за это преступление давно истекли, поджигателя в живых уже нет, насколько я поняла, фото более чем сомнительное. Слабый аргумент, меня бы такой не убедил.

Но общее впечатление от работы очень хорошее. Приятная, легкая, отдыхательная вещь. Написана с огрехами, но в целом довольно мило.

Отзыв из темы форума (с небольшими уточнениями):

В этом рассказе тема не просто присутствует, но играет важную роль в сюжете. А сюжет получился весьма и весьма неоднозначный. Рассказ поднимает фундаментальные вопросы христианской морали и отчасти человеческой этики. Преподобный способен творить чудеса — так думает паства вверенного ему прихода. За чудеса приходится расплачиваться жизнями девочек, прямо как в сказках о кровожадных драконах. Так пастве хочется думать. На самом деле дракон щедро платит семьям жертв за свои удовольствия. И вот об этом пастве думать совсем не хочется.

Потому что, если вдруг начать думать, можно ненароком задаться вопросом: а был ли мальчик? Были ли чудеса, за творение которых чудотворец вправе потребовать жертвы? Одно чудо вроде есть: изгнание демона из мальчика Синдри. Но из диалога Синдри с матерью следует, что изгнание демона мог совершить любой священник, то есть для мира рассказа это не исключительное деяние. А больше никаких чудес в рассказе нет. То есть Преподобный просто покупает девочек у их семей для собственных утех, а семьи своих дочерей и сестер продают.

Возникает вопрос: почему? Прямого ответа в рассказе нет. Рискну предположить, что дело здесь в ритуале. Преподобный, как любой священник этого мира, может своею волей вселить в человека демона или изгнать его. Прихожане боятся и расплачиваются жизнью дочерей во избежание еще большего произвола. Преподобный выступает в роли рэкетира. Но рэкетира особенного, который еще и деньги платит (почему бы и не платить, церковь — организация не бедствующая).

Удивительно, что за десять лет никто из прихожан не попытался прекратить рэкет. Неужели в поселении не нашлось ни одного человека, готового ради собственного ребенка рискнуть а хоть бы и душой? С трудом верится в такое. Все-таки родительский инстинкт — чувство доминирующее, он даже слабого человека может превратить в героя. А тут десять лет священник практически открыто отлавливает девочек для своих утех, убивает их, и ни один родитель не попытался защитить свое дитя? Не могу поверить в такое. Ведь и риск не настолько велик, в конце концов. Не вселит же Преподобный демонов во всё поселение разом? Это уже чрезвычайное происшествие, расследование в рамках церковной институции, а такое ему точно не нужно.

Тем не менее, первым и единственным мстителем оказался мальчик Синдри. Он продал душу дьяволу (или демону) освободил девочку Венди, помог ей обокрасть Преподобного и перестал быть собой. И что? Самопожертвование Синдри нисколько не впечатлило Венди, так же, как не возмутило предательство матери и брата. Синдри пожертвовал своей личностью (или душой), чтобы сохранить жизнь человеку, для которого предательство является привычной моделью поведения. Один хороший человек обменял свою жизнь на жизнь человека обычного для этого поселения, именно такого, который внутренне готов предать ребенка.

Здесь возникает очередной вопрос: в чем смысл такой жертвы? Ведь результат ее плачевен: Синдри исчез, Преподобный остался при своем, никакого отклика среди жителей поселения жертва Синдри не получила. Венди уедет, Преподобный продолжит похищать девочек, прихожане будут молчать, ведь Синдри снова одержим демоном — могущество священника и реальность невысказанной угрозы подтверждены.

Рассказ этот показывает бессмысленность самопожертвования ради тех, кто не способен его осознать. Жертва имеет смысл, когда сохраненная жизнь принимает эстафету жертвенности во имя слабого, нуждающегося в защите от зла. Если эстафета не принимается, жертвователь лишь увеличивает удельный вес равнодушных в мире, поскольку сам исключается из подсчета. Такая вот грустная и, в общем-то, аморальная мораль следует из этой истории.

Прослеживается прямая аналогия между фотографией Синдри, привязанного к кровати, и Иешуа на кресте. Чистый душой человек готов принять смерть или даже утрату вечного спасения ради уменьшения зла в мире. Вот только уменьшить зло таким образом нельзя. Эффект получается обратный.

Даже если в финале получивший свободу демон уничтожит Преподобного (что не факт, ведь священник умеет обуздывать демона), получится, что одно зло уничтожено другим — более сильным. А мальчик Синдри перестал быть, и сможет ли он взять под контроль демона со стороны небытия, неясно. И что дальше демон творить начнет, тоже неясно. Не появится ли в городке еще более страшная проблема, чем Преподобный.

Рассказ получился очень неоднозначный, сложный, оставляющий тягостное впечатление. Написан рассказ, видимо, хорошо. По ходу чтения глаз ни разу не зацепился за явные огрехи стиля. Да и не имеет значения стиль в такой работе, слишком важна проблематика, чтобы отвлекаться на форму. А проблематика... к нехорошим мыслям подводит. Нравится нам это или нет, литература выполняет в том числе и воспитательную функцию. Так вот в этом плане рассказ работает сильно со знаком минус. ИМХО, разумеется.

Тема под вопросом: фотографий в рассказе нет. Гравюра же не фиксирует момент реальности, в основе ее рукотворный рисунок.

Идею рассказа я не уловила. Есть больная старая королева и неуправляемая сумасшедшая принцесса, есть придворные, потакающие принцессе. В столицу приезжает бродячий цирк, где выступает Девочка-Олень. Принцесса решает убить Девочку-Оленя и отправить ее труп в подарок подружке из сопредельной державы. Егерь Курт спасает Девочку-Оленя, убивает охранницу принцессы и выдает ее за Девочку-Оленя, которая благополучно покидает пределы страшного королевства. В финале выясняется, что Курт и Девочка-Олень были знакомы в детстве, отец Курта наблюдал за развитием Девочки-Оленя и сравнивал его с развитием своего сына, ребенка того же возраста. Вывода из этого материла не сделаешь никакого. Просто рассказ ради рассказа. Так тоже можно, но тогда рассказ должен быть интересным и красиво написанным. В данном случае нет ни того, ни другого. Сюжет я уже изложила: в нем нет ничего примечательного. стилистически рассказ тоже не впечатляет. Замечаний в этом плане два: некорректные формулировки и несоответствие лексикона персонажей фэнтезийно-королевскому месту действия. В качестве примера по первому замечанию приведу пару фраз:

Кто же Королева: бабушка или Элибия?

Широкий пояс, проходящий через плечи, — это как? Самые тонкие и густые рога, что он только видел — то есть Курт довольно часто видел рогатых людей? Девочка-Олень не уникальна?

Дитя не сбросила кобыла или женщина?

Выбирать неудачные диалоги смысла нет, поскольку они все одинаково чужеродны заявленному сюжету. Текст явно недоработан, и финал с гравюрой к нему прицеплен искусственно. Что означает эта гравюра? Что Девочка-Олень сестра Курта? Не факт. Что она королевской крови и имеет больше прав на престол, чем принцесса Элибия? Тоже не факт. Финал требует более подробной росписи. В таком виде он ничего не добавляет к рассказу.

Тема есть: старые фотографии как инструмент карающего мироздания. И читать было интересно, рассказ написан живо, увлекающе. Но я не поняла, каким образом детектив мог узнать о карающем мироздании. Все несчастья с близкими героев происходили вполне «материально»: болезнь, преступное нападение, несчастный случай. Даже если преступника установить не удается, нормальному человеку, тем более профессиональному сыщику, мысли о мистической природе происходящего и в голову не придут. Мне бы вот не пришли, к примеру. Диалог с детективом-всезнайкой — это такой кошмарный рояль, который убивает всю историю.

А история весьма необычна. Нам предлагается поразмышлять, в чем суть справедливости и есть ли границы дозволенного у любви. Справедливость в рассказе непростая: за деяние героя воздается тем, кто его любит. Такой трактовки я раньше не встречала. Когда суть карающей справедливости стала понятна, я возмутилась — что это за справедливость, когда наказывается не тот, кто преступление совершил! Так нельзя! Потом задумалась. Есть вот такие герои, способные убить просто так, ради минутного развлечения, а потом спокойно жить десятилетиями, создать семьи, родить детей. И в этих семьях таких героев любят. Любят недостойного. Своей любовью дают ему возможность жить счастливо после всего, что он совершил. Может, за это действительно стоит наказывать?

С родителями и бабушками все понятно: они воспитали убийц и, в принципе, доля вины в смерти девушки на них лежит, если встать на точку зрения карающего мироздания и поисков справедливости. А жены, дети? Они не знают о прошлом своих любимых. А когда узнают, уже поздно — и человек изменился с течением жизни и любовь уже к душе приросла, знанием о тайном преступлении ее не вытравишь. За что же их наказывать? Или это не наказание, а проявление божественного милосердия, смертью избавляющего от нравственных страданий? Не укладывается в моей голове предложенная автором концепция справедливости. Тем более, что с одним из трех преступников она не сработала: мама и бабушка умерли, ему без разницы. Отец и жена живы пока, но их судьба героя не волнует. То есть наказание достает лишь того, кто сам любит своих близких и переживает за них. То есть автор хочет сказать: любовь делает человека уязвимым; наказать за дурное деяние можно лишь того, чье сердце открыто для нее. Не люби никого и твори, что хочешь, ничего тебе за это не будет. Такая вот странная мораль следует из этой истории.

Еще одна хорошо написанная вещь со странным содержанием, взывающим к худшему в душе человеческой.

Тема есть: фотография как памятка себе после пробуждения.

Это второй рассказ на конкурсе, который вверг меня в легкий шок. Он очень научный. В начале научность слегка разбавлена любовными томлениями героя, что делает текст почти читабельным. Потом лирическая линия вытеснилась политической, научность резко активизировалась, и я постепенно впала в транс, не в силах уместить в своей голове смысл читаемого. Основное я, конечно, поняла, два робота с памятью людей, спящих на Земле в анабиозе, бродят по чужой планете и регистрируют разную информацию в надежде лет через несколько приступить к выращиванию человека из эмбриона. Наконец, моему почти загипнотизированному сознанию предстал вот этот фрагмент:

Это было как глоток свежего воздуха! Конечно же, путаницы никакой! Рассказ представляет собой обычный троллинг, только научно-фантастический. И в этом качестве он очень хорош. Чего стоит вот это, к примеру:

Дальше рассказ читался на одном дыхании. Я поняла, что не надо мне пытаться вникнуть в его научную суть. Надо просто слушать внутренний монолог робота. В нем есть выразительность, настроение, эмоции. Машина и должна разговаривать так — малопонятно, но по-своему стильно. Тем более, что научного-фантастического смысла в этом рассказе изначально нет. Есть робот, который рассказывает нам о своем мире и о самом себе, как он это представляет. Не факт, что мир действительно таков. Но машина его таким считает.

Не поняла я, зачем героев на Земле поместили в анабиоз. Ведь в роверы была закачана всего лишь копия их памяти. Сознание спящих людей в управлении механизмами не участвовало. Ничто не мешало им жить нормальной жизнью в своем мире, пока роботы с копиями их памяти осваивали чужую планету. Не поняла я так же, как за короткий срок в несколько десятилетий бразильцы сумели на не пригодной к жизни по земным стандартам планете вырастить растения и животных. Мне кажется, за несколько десятилетий такое просто невозможно сделать, особенно если учесть дистанционное управление процессом.

Какая-то странная, совершенно неправдоподобная история. Серьезно ее воспринимать невозможно. А вот троллинг получился вполне зачетный. Если не изводить себя попытками понять научную и стратегическую (в смысле спасения человечества) цель деятельности героев, а просто слушать монолог ровера, рассказ читается легко и даже с юмором. В остроумии автору не откажешь. Мистификация под научную фантастику почти удалась.

Тема есть: фотографии как инструмент выбора отображаемой реальности. А варианты здесь поистине безграничны, ведь действие происходит не в нашем мире, «где главенствует материя, и чародеи вынуждены продавать свои услуги из-под полы», а в мире, где «мастера свободны работать с подлинной сутью вещей», где можно «поменять всё, что угодно: умение на возможность, ошибку на обиду, а мелкий грех – на кусок нежнейшей телятины».

Меняльная лавка находится в месте, подобном Тропе Трояна из древнеславянской мифологии — у истоков жизни, на границе бытия и небытия. Заходят в эту лавку как обычные люди, вроде моржей-охотников, так и очень необычные, которым и менять-то ничего не надо. Вольф — наемник-беглец, в лавку не для обмена пришел, а чтобы от погони спрятаться. Но ошибся местом. Уж коли в лавку менялы попал, на бартер тебя раскрутят. И раскрутили.

Обмен: любовь против разменной монеты — это круто. Что же в душе бедной Ольги творилось, раз ей такая сделка приемлемой показалась? Очень хотелось статус менялы упрочить, профессиональный азарт взыграл? Так это в рассказе расшифровывается. Или устала от одиночества и хоть кого-то полюбить решила? Все-таки сущность женская, хоть и не человеческая уже или еще. Но с этим обменом хотя бы все понятно. Что в сделке обозначили, то и передали. А дальше обмены совсем странные пошли.

Звездноплечий отдал Вольфу одну вероятность выжить в обмен на твердость и осторожность воина, уважение к слабым, почитание женщины и человечность. Обмен состоялся, Вольф свое отдал, а вероятность жизни получил. но Звездноплечий сидит и размышляет, брать или не брать полученное по обмену. Как это может быть? Ведь уже взял. Как только обмен состоялся, шрамы Вольфа на спине Звездноплечего появиться должны. А получается, что нет. Но если не взял, почему Вольф получил вероятность выжить? Этот момент мне не понятен. Конечно, можно все списать на особенность передачи обменных активов в лавке менялы, допустить, что можно принять от другого и не брать себе, а в лавке оставить, если меняла возьмет. Тогда сверток со шрамами становится хоть как-то объяснимым. В этом обмене. А дальше?

Ольга отдает Звездноплечему меняльную лавку и разменный рубль в обмен на волчье добро. Причем волчье добро и к ней переходит в виде свертка, не становясь частью ее личности. Предположим, в меняльной лавке такое возможно. Но ведь она выходит за пределы лавки, в обычный мир, а волчье добро все равно остается свертком, отдельным от нее самой. Когда Ольга отдала Вольфу любовь, а еще раньше Изабелле мозги, моржам — удачу в охоте, передачей материальных предметов это не сопровождалось — удача, ум, любовь просто проявились как часть соответствующей личности. А в отношении волчьего добра почему другой механизм, да еще работающий и за пределами меняльной лавки?

Как ни стараюсь, у меня не получается постичь логику обмена сути вещей. Это сильно отвлекает от глубоких мыслей, которые в рассказе есть, причем не тривиальные, затягивающие. И общее впечатление получилось двойственным. Идеи и мысли, заложенные в рассказ, очень нравятся, стиль просто замечательный, легкий, с поэтическими вставками, местами с иронией, а неясность принципов обмена оставляет ощущение разочарованности. Хочется понять этот мир, и этих героев, а до конца не получается. Не получается еще и потому, что Ольга ушла, а в лавке менялы беда осталась за хозяина. Не слишком ли это высокая цена за возможность еще раз полюбить?

Тема есть: старая фотография как память об оригинальной возлюбленной, та, что в банковском сейфе хранится. Чего она там хранится непонятно, но, наверное, свои резоны у героя были. Вдруг Серые плащи выкрасть решат.

Вообще непонятного в этой истории очень и очень много. Почему принтер оказался запрограммирован на печать дубля Леночки? Почему у дубля от шеи отросток идет и к герою тянется? Исходная Леночка тоже обладала таким отростком? Или это мутация при копировании? Что за дела с внешней идентичностью погибших ранее людей и Серых плащей и Леночки? Они все изготовлены на биопринтере? Биопринтер — технология бессмертия? Каким образом тогда столь ценный агрегат оказался на утилизируемом промышленном предприятии? Вопросов море. При отсутствии ответов хотя бы на часть из них суть истории от меня ускользает.

Рассказ видится обычным голливудским боевиком: герои нашли артефакт, японская мафия или спецслужба за этим артефактом охотятся, отнимают его у героев, но герои оставляют себе дубль-Леночку как гарантию лояльности другой стороны. А другая сторона что, дубль-Леночку выкрасть не может? Или взять у нее биоматериал и новую напечатать? Почему фотография (или постер) реальной Леночки хранится в банковском сейфе, а гораздо более ценная дубль-Леночка просто живет в доме героя без особой охраны?

В-общем, никак не получается у меня суть происходящего ухватить. И самой домыслить не получается: материала для фантазий нет, слишком много противоречивых деталей.

Отзыв из темы форума:

Наконец появился рассказ, в котором тема является основой сюжета, а в финале играет так, что я даже ахнула. Автору респект. Находчивость и чувство юмора впечатлили.

В этом рассказе хочется прежде всего отметить прекрасный легкий слог. И предложения вроде не короткие, и описаний-пояснений достаточно, но речь льется, как в сказках Пушкина. Этот рассказ легко читать вслух, в нем есть внутренний ритм. Каждый герой говорит и думает подходящим ему языком, не так как автор, при этом речь героев и описательные фрагменты, то есть речь автора, не диссонируют друг с другом, происходит лишь усложнение-упрощение предложений, но единый стиль и ритм сохраняются. Диалоги детей живые, естественные, они соответствуют возрасту героев лексически и по смыслу. При этом все строго по делу, фраз ради самих фраз в рассказе нет.

Сюжет прост — приютский мальчик тоскует по родителям и ненавидит жестокую воспитательницу. Когда воспитатели отнимают у него надежду на встречу с отцом, он пытается отомстить им доступными средствами. И средство такое у него есть, история ведь фантастическая. Причем истинная мощь детского «оружия возмездия» раскрывается только в финале. И восприятие рассказа кардинально меняется. Весь рассказ — о жизни детишек в приюте под патронажем церкви. Тяжкой жизни, если подумать, хоть и описывает ее автор без трагического надрыва. А финал придает рассказу ироническую и даже хулиганскую окраску, при этом сюжет перестает быть локальным: уже не только судьбы героев на кону, но и судьбы множества неназванных людей огромной страны.

Мораль простенькая, но вечная и очень правильная: нельзя обижать слабых, особенно если они от тебя зависят.

Замечательная вещь. Очень хочется увидеть ее в финале.

Впечатление от этой вещи двойственное. Сомнительно, что астронавт после такой травмы мог бы остаться в живых — шутка ли, по всему телу пластмасса к коже прикипела. Человек поджарился, как цыпленок в микроволновке. Не годное фантастическое допущение.

При этом социальная проблематика актуальна и раскрыта жестко, без сантиментов. Герой героем, а на уродство никто смотреть не хочет, сторонятся люди, и обречен такой вот спаситель сограждан на социальную изоляцию. Школа для слепых напомнила «Человека, который смеется» и очень понравилась. Астронавт настоящим человеком оказался — не сломался, не озлобился, нашел дело и тех, кому он нужен.

Рассказ как фантастика слаб, а вот как история о сильном духом человеке и о настоящей дружбе очень хорош и актуален во все времена.

Тема есть: старые фотографии как индикатор реальности.

Но тема в этой истории совершенно не главное, потому что главное здесь — сказка. Каким-то чудом из фантомного небытия в нашу физическую реальность притянуло девушку Алину. Не совсем понятно, кто она по сути своей. Может, изначально не человек, может, не человек уже или еще. Сгусток чувственных эмоций. Очень ей хотелось побыть материальной женщиной в материальном мире и нашла она какую-то эмоциональную волну, позволяющую видимость плоти обрести, почувствовать вкус пищи, радость любви. А фотографировать нельзя, поскольку техника отражает факт: сгустки пятен вместо девушки. Герой своей влюбленностью подпитывал девушку-фантом. Ей было хорошо, и сил хватало на материализацию целого человеческого мирка: с мамой, с фотографиями, с вещами в квартирке. Чтобы совсем по-человечески все было. А как только парень задурил, радость девушки рассеялась, сотканный ею мир начал распадаться, исчезать, и сама она распалась, перешла в свое изначальное состояние. Ощущение радости и эмоциональную подпитку почувствовала — снова появилась. Наваждение, морок, прорыв в мир людей чего-то совершенно непонятного, но прекрасного и не несущего угрозы. Наверное, оттуда, из этих фантомных уровней, приходят к людям весенние влюбленности и зимние сказки. Нам хочется, чтобы они были, им хочется быть, и получается оно — наваждение.

Очень понравилась эта вещь. В ней присутствует радость и предощущение чуда. Спасибо автору.

Отзыв из темы форума:

Тема есть — герой получает старую фотографию, в одном из изображений которой «застряла» неупокоенная душа, и освобождает душу. Правда, вместо фотографии фигурирует вырезка из газеты, то есть копия снимка. Но все-таки снимок был.

Сюжетно рассказ очень прост и невелик по объему. Такая вещь требует тщательной работы над текстом, чтобы каждое слово было к месту, чтобы было настроение, картинка. С текстом автор не справился, увы. В первом же абзаце досадный повтор глаголов, дальше встречаются такие вот фрагменты:

Где происходит первое действие? Судя по тому, что герой снял ботинки, выключил лампу и сразу повалился на кровать, в спальне. Тогда каким образом он схватился за шляпу? Шляпу оставляют в прихожей. Далее в этом фрагменте мы снова видим повтор слов, а также несколько оборотов и целых предложений, которые нужно просто вычеркнуть, чтобы избавить текст от перегруза деталями. Аналогичные недостатки присутствуют во всем тексте.

В таком виде рассказ откровенно слаб. Но, если бы история была изложена хорошим литературным языком, с чувством и настроением, она читалась бы хорошо, ведь тема пронзительная — о бессмысленной гибели совсем молодого парня на войне, в которой нет победителей и героев.

Отзыв из темы форума:

Тема раскрыта. Случайный метаморф и фотография исходного существа, которую с собой он уже не связывает, но все рано бережет и время от времени рассматривает, не в силах понять, что это.

Космический контакт — тема необъятная. В рассказе представлен вариант с захватом и принудительной трансформацией контактера. Инопланетная форма жизни не стремится к диалогу. Ей нужно заменить вышедший из строя элемент и вернуться на свой маршрут. Человечество ей не интересно.

Процесс трансформации разума героя показан мастерски: сначала тревога и сожаление в связи с утратой привычной телесной формы, но при этом осознание человеческой цели — стать контактером, потом момент хаоса и, наконец, пробуждение чуждого разума. В первый момент чуждый разум проявляется в хаотичных и отрывистых словах, а цели его осознаются через человеческий понятийный аппарат. Герой осознает, что он обманывает людей. Постепенно человеческое сокращается и остается только как смутные тени на грани сознания. Но тени эти имеют имена — Карл и Келли. Видимо, Келли много значила для Карла в бытность его человеком, раз даже в ином облике свое исходное фото он ассоциирует и с ней тоже.

Очень хорошая вещь. Единственное, на чем я споткнулась при чтении, вот этот фрагмент:

У меня возникло желание переместить его еще ближе к моменту стыковки с кораблем, чтобы продлить интригу. Но это не принципиально, и не факт, что нужно. Там совсем мало текста. Так, как есть, тоже хорошо.

Не каждая разумная форма жизни стремиться к контакту. Идея эта не нова, но еще одна вариация с весьма оригинальными деталями и лирическим компонентом не выглядит вторичной. Рассказ по-настоящему увлекает, герою сопереживаешь, а в финале охватывает щемящая грусть. Старая фотография — тень жизни, которая не случилась. Но все это было так давно, много похожих на сон периодов не-существования назад. На Земле давно уже нет Келли. А где-то в глубоком космосе живет смутная память о ней...

Отзыв из темы форума:

Тема под сомнением. Фотографии есть и герой с ними взаимодействует, но это не старые фотографии. Пилоты-навигаторы, на мозг которых оказывается какое-то искусственное воздействие, воспринимают ведомый корабль с людьми на борту как коробку с фотографиями.

Идея использования людей с заболеваниями психики для управления космическим кораблем в подпространстве довольно интересна и раскрыта увлекательно, с интригой. Большую часть рассказа кажется, что это какой-то полу-сказочный мир, где сознание людей в программируемые игрушки запихнули. Ромка исправно функционирует, в сознании Сломанной Сью прорываются воспоминания о мире до игрушечного заключения. Эпизод с краткосрочным выходом Ромки из состояния игрушки приоткрывает истинное положение вещей. Пугающее. Но финал оказывается еще более страшным. Астронавтика в этом мире пахнет даже не тюрьмой, а концлагерем. Финал эффектный и даже, можно сказать, убойный.

Ромка долетел до своего водопада. А Сломанная Сью уже никогда не долетит, вверенные ей фотографии исчезают одна за другой, гибнут люди на потерпевшем аварию корабле.

А до этого диалог Ромки и Сломанной Сью:

С учетом финала возникает вопрос: точно ли Сью была душевнобольной в той, реальной жизни? Складывается впечатление, что это изначально психически нормальный человек, у которого мыслительная деятельность подавлена искусственно. Отсюда и кукольный бунт. Отсюда и поломка. И ведь такое вполне возможно в свете финального диалога врачей:

Так покоряется космос: на начальном этапе собаки и обезьяны, потом люди. И если подходящего материала с врожденными отклонениями недостаточно, его создадут. Психиатрам не привыкать.

Очень сильная работа. Из тех, основную мысль которых уже не забываешь.

Тема представлена через метафору — в роли старой фотографии выступает древний город. Не знаю, насколько это соответствует правилам конкурса, но пусть — будем считать, тема есть.

Нет в этом рассказе чего-то другого. С одной стороны, он представляет собой довольно интересный жанровый микс — сочетание научной фантастики и мистики. Это как минимум любопытно. С другой, смысл истории от меня ускользает. В городе под куполом массово применяется технология бессмертия через посмертное копирование сознания человека в тело андроида. При этом купол каким-то образом улавливает души умерших в некий накопитель, о чем жители города, в том числе и ученые, не знают. За пределами купола естественный мир — не после катаклизма, а просто непригодный для жизни человека, действие происходит на колонизированной планете. На эту планету залетают туристы, которые знают о специфической жизни в городе, о накопителе душ и даже могут забирать себе души в качестве сувениров, заключая их в некие кристаллы. Здесь все понятно.

Непонятно, почему город, созданный полтысячелетия назад, турист Мимик называет древним. Учитывая характер трансмутаций человеческих организмов и масштабы их возможностей, полтысячелетия для них отнюдь не древность. Непонятно, почему город считается единственной колонией «людей по генотипу». В рассказе совершенно четко указано, что посмертное сознание Эйприл помещено в андроида, а не в клона. То есть тела жителей города выращиваются искусственно, а не методом копирования изначальных жителей. Какая здесь может быть передача генотипа? Сохраняется только сознание, память.

Отмеченные противоречия вроде бы на сюжет принципиально не влияют. Они относятся к восприятию мира персонажами. И получается, что все герои воспринимают мир не таким, как он есть. Причем, каков мир, сверхлюдям известно, но выводы из известных фактов они делают более, чем странные.

Столь же странно поведение героев. Эйприл устала от однообразия. Ей захотелось уйти из города под куполом хоть куда-нибудь. Когда Джонни понял, чего хочет Эйприл, он решил выполнить ее желание: выкупить соответствующие производственные мощности и построить для любимой космический корабль, дабы вместе двинуть к звездам. Попутно любящий супруг переместил душу Эйприл из накопителя в тело андроида.

Здесь можно усмотреть две идеи: познание мира является одной из базовых потребностей человеческой личности; личность человека запечатлевается в душе, причем душа не идентична самосознанию или памяти. Первая идея мне не кажется особо интересной, тема эта многократно обыграна во множестве литературных произведений, и данный рассказ ничего нового или оригинального в ее раскрытие не привнес. Вторая тема более любопытна, даже сильно любопытна, но в рассказе не раскрыта.

Автор сумел нарисовать интересный мир, сделал заявки на интересные темы, но расписать это сюжетно не смог. Внятной истории не получилось. ИМХО, разумеется.

Отзыв из темы форума:

Фотография в рассказе настолько не нужна, что темы скорее нет. Но сам рассказ очень неплох. О войне написано много, но такие вот истории о выброшенных за борт искалеченных ветеранах неизменно берут за душу. Фантастический антураж не важен. Все это — из нашего мира. Герою этого рассказа еще повезло, что в свой последний бой он шел не сейчас, в веке 21-м, а неизвестно когда на неизвестно какой планете, где были хирурги и методики сборки таких вот франкенштейнов. Утратив внешнюю аутентичность, он хотя бы сохранил полную функциональность организма, что уже не так мало.

Поначалу мне показалось, что герой — молодой солдат. Но по мере развития сюжета видно, что в армии он отслужил лет 15-20, у бывшего товарища вон дочка вырасти успела. Мир ушел во времени далеко вперед, освоен дальний космос, установлены контакты с другими цивилизациями, а что в итоге? Да то же самое, что на Земле сейчас. Война, ненужные никому бойцы-инвалиды, подлатанные кое-как с учетом имеющегося под рукой материала, и ксенофобия. Метисы и в этом мире не в чести, пожалуй, даже в большей мере, чем в нашем сегодняшнем мире. В этом плане мы намного терпимее друг к другу.

Космическая экспансия ничего не меняет в жизни разумных существ — людей или не людей, не важно. Появляется лишь новый плацдарм для войны и новые виды необычных существ, раздражающих обывателей своей непохожестью. Пожалуй, главное достоинство этого рассказа в том, что он показывает мир далекого будущего глазами обывателя. Это именно тот ракурс, в котором видна просто жизнь, а не ее граничные форпосты на полях сражений, в космических кораблях и научных лабораториях. В этом плане рассказ ценен и хорош.

Порадовал также образ девушки с крыльями, которые сама она считала признаком уродства, а они всего лишь еще не выросли. Это очень хороший образ. Гадкий утенок должен вырасти, чтобы мир увидел лебедя. А для того, чтобы выстоять в окружении обычных уток, ему нужно знать, во что он может вырасти. Без такого знания не выжить в инородной среде, пронизанной ненавистью к мутантам.

Хорошая вещь, поднимающая важные проблемы, о которых стоит почаще напоминать людям. По языку есть некоторые замечания, встречаются коряво построенные фразы, все это уже разобрали в других отзывах, я повторяться не буду. Недостатки такого рода устранимы, главное же — хорошая идея, которую автор раскрыл небанально и волнующе, — в рассказе есть.

С первых страниц роман покорил меня тем, что развенчал Золотой шар как источник чуда. Желание Рэдрика Шухарта не исполнилось, апокалипсис не состоялся. Шары оказались всего лишь одним из артефактов зоны с неясным функциональным назначением. Никто обиженным не ушел, потому что никому счастья даром дано не было. А дано было что-то другое, столь же неуловимое, но с другой полярностью. Зона перестала быть вещью в себе, у нее обозначилась собственная задача.

Вместо свалки инопланетного мусора перед нами предстает оружие замедленного действия. Из безразличного инопланетный разум становится враждебным. Так тоже может быть. Ведь у Стругацких никто ничего о зоне толком не знал. Таскали хабар, изучали, но к пониманию не приблизились ни на шаг. А у Гелприна понимание наступило — зона свои намерения обозначила настолько явно, что прятать голову под крыло оказалось невозможным. Инопланетная экспансия — генетическая интервенция плюс захват территории. Вещь в себе оказалась бомбой с часовым механизмом.

В какой-то мере это упрощение первоисточника: в «Пикнике...» была загадка и надежда, в «Хармонте...» не осталось ни того, ни другого. Роман плавно вырулил к любимому голливудскому сюжету о героях, спасающих человечество от инопланетных монстров. Ирония ситуации в том, что окажись на Земле такие вот зоны-захватчики, останавливать их действительно пришлось бы усилиями героев-волонтеров. Спецслужбы заняты играми с наркомафией, армия может предложить только стандартные стратегические планы, пригодные для уничтожения земного противника. С необычной опасностью бороться некому, на граничном рубеже оказываются конкретные люди, которым здесь жить.

Первоначальный план сугубо армейский — подкрасться под личиной «своих» и взорвать центр управления противника. Судя по провалу предыдущих военных акций, взорвать вряд ли получится — зона земное оружие нейтрализует на раз-два. Но волонтеры на дело идут. Среди них есть сталкер — человек, который разговаривал с зоной. Здесь прячется маленький лучик надежды. Вдруг они что-нибудь придумают, вдруг сумеют найти подход к тому, что управляет зоной. Но это будет уже совсем другая история, и не факт, что эта история нужна.

Стругацкие показали беспомощность человеческой науки в познании предметов неземной культуры. Гелприн продемонстрировал беспомощность армии в деле защиты человечества от инопланетного вторжения. Финал «Хармонта...» еще более безнадежен, чем финал «Пикника...». Но все-таки это открытый финал, герои готовы к действию, они понимают ограниченность своих возможностей и отчаянно хотят спасти тех, кого считают «своими».

На мой взгляд, «Хармонт...» является весьма удачным продолжением «Пикника...» Он позволяет взглянуть на созданный в первоисточнике мир под другим углом зрения, с позиции людей сегодняшнего дня. При этом автор демонстрирует бережное отношение к первоисточнику, выдерживает заданную им структуру текста. Две эти книги особенно интересно прочитать одну за другой, чтобы сложилось целостное впечатление с учетом изменившихся реалий жизни.

Тема отсутствует. Фотография дракона в коробке на самом деле изготовлена Игорем на фотопринтере, дабы придать своей выдумке про дракона реалистичность. Кстати, зачем он это делал, я не поняла. Любой родитель понимает, что такая мистификация вызовет у мальчишки повышенный интерес к люкам, погребам, подвалам, а это не самое подходящее хобби для маленького мальчика — можно ненароком и шею свернуть. Папа со странностями, мягко говоря.

В первую очередь в этом рассказе хочется отметить чрезмерно перегруженный слог. В речи папы каждое второе предложение можно смело вычеркивать, и текст от этого только выиграет. Очень много лишних слов, монолог родителя вслух читать невозможно. Мотивация папы-мистификатора тоже непонятна. А вот финал хорош. Папа придумал сказку про дракона, а дракон-то на самом деле есть, сын об этом прекрасно знает. И в поведении Игоря начинает проглядывать смысл. Видимо, какие-то остатки детской памяти заставили его придумать свою сказку. И в сказке этой он верно угадал, что дракона видят только дети, взрослым проход в сказочный мир закрыт.

Финальный перевертыш заставляет вспомнить Мэри Поппинс и Питера Пена. Хотя сама сказка на меня особого впечатления не произвела. Она учит детей не исполнять свои обещания. Наверное, это не очень хорошо для сказки.

Тема есть: старая фотография как окно из мира ушедших в мир живущих.

Рассказ чудесный. Эпиграфом к нему могут служить строки из Пушкина: «Нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет». Видимо, Това очень любила мужа. В ее семье Аарон был необходим, он был нужен всем: сыну, внукам, правнукам, зятю. И поэтому весь не умер, душа его в заветной фотографии пережила прах. Рассказ иллюстрирует простую мысль: ушедшие за предел рядом с нами, пока мы их помним. Но мысль эта еще и продолжена: чтобы помнить, не обязательно знать, можно помнить по рассказам, фотографиям, письмам. Благодаря памяти и любви близких погибший совсем молодым солдат прожил целую жизнь со своей семьей, разделяя все радости и горести близких. И семья у него просто замечательная — симпатичная, безалаберная, пестрая, дружная. У таких родственников и захочешь весь умереть, так не получится, и с того света на семейный совет вытребуют.

Финал страшный. Я не хочу верить, что Аарон окончательно исчез из своего дома, покинул близких. Выбор Машеньки — тяжелый удар для него. Но ведь менора вернулась в семью, и Тарас, став частью этого замечательного семейства, мог бы научиться любить Аарона, как научился Василий. Предательство прощать нельзя. Но может ли правнук отвечать за грехи прадеда? Мне хочется верить, что родные восстановят фотографию и мудрый Аарон примет под свою невидимую опеку и Тараса тоже. Ведь без старой фотографии на стене эта семья уже не будет прежней, она осиротеет, разобщится, и получится, что Тарас — тот, который убил — вышел победителем в вечном противостоянии мессий и иуд.

Эмоционально затягивающая вещь. Атмосфера любви, теплоты, защищенности ощущается почти физически. И даже финал ее не разрушает, потому что в такой семье не хочется верить в плохой исход. Когда в доме живет любовь, его обитателям не страшно прошлое, они переживут все, переживут вместе.

Тема есть: старая фотография как исходная точка поиска новых знаний.

В каждом поколении находятся люди, готовые отправиться в путь на поиски новых знаний. Такова героиня этого рассказа — Лиса. Она ушла из своего племени на поиски необыкновенного дерева. И нашла не только дерево, но и путь к звездам. В пути к дереву Лиса умела сочетать стратегическую цель и нормальную человеческую жизнь. У нее был муж, родились и выросли дети. Она шла к своему дереву, не отрываясь от человеческого сегодня. А когда место дерева заняли звезды — все человеческое осталось за чертой. Цель познания захватила Лису целиком, корабли древних оказались важнее семьи, детей, соплеменников. Она не вернулась к своим, положив весь остаток жизни на сохранение и постижение знаний иной цивилизации. Необходима ли была такая жертва? Не знаю. Наверное, при желании можно было совместить обычное человеческое с устремлением к звездам. Но, видимо, желания такого не остается у тех, кого захватывает тяга к космосу. Есть старый советский фильм «Укрощение огня». Героиня рассказа странным образом напомнила мне Андрея Башкирцева из этого фильма — то же всепоглощающее стремление вперед, вопреки всему, отшвыривая в сторону все, что кажется лишним. А в итоге освоить удается так мало от космической безбрежности, и так горько оттого, что время истекло. Но продвигаться вперед можно только так. В рассказе этот момент показан очень хорошо, волнующе.

Так звучит финал рассказа, и уходят в туман все недочеты, даже главный: несовместимость мышления человека каменного века с познаниями космических технологий. Лиса, рожденная в племени, где добывание огня считается таинством, вряд ли смогла бы постичь даже крошечную часть знаний, заложенных в космические корабли исчезнувшей цивилизации. Не тот уровень абстрактного мышления, нет базовых знаний об устройстве мира. Пока читаешь рассказ, просчеты эти видны. Финальный абзац отодвигает их далеко на задний план, но все-таки просчеты эти есть — Лиса вряд ли могла быть такой, как описал ее автор. И вряд ли к пещерному Схрону могли приходить гости, способные понять, что за предметы они видят перед собой. Обеспечить сохранение таких знаний через многие поколения дикарей нереально. Даже при наличии изначальных Хранителей все сведется к месгрейвскому обряду, по Конан Дойлю.

Тема есть: фотография, запечатлевшая встречу не с тем.

Эпиграфом к этой истории могут служить стихи Андрея Вознесенского:

Идея очень красивая. Во множестве параллельных миров Алексей и Елена разминулись: к Елене пришел не тот Алексей и не тот Алексей пытался ее спасти, а тот — единственный из родной реальности — узнает о существовании девушки только после ее гибели. Замечательно! И воплощение в целом неплохое. Правда, суть происходящего понимаешь не сразу: сначала цепляешься за детали — почему сразу после перемещения с девушкой познакомиться стремиться, почему на фото костюм другой, почему не узнает. Потом как-то вдруг приходит понимание: встреча не тех, ускользающая, несостоявшаяся любовь.

Вот это показалось лишним:

Лену убили квартирные грабители. Фотография тут совершенно не при чем. Алексей мог бы косвенно способствовать гибели девушки, если бы каким-то образом воспрепятствовал ее встрече с Алексеем из родной реальности. Но эту тему автор не поднимает даже намеком. Так что Леночка и без его перемещения была бы обречена. Он сначала ошибся, а потом не успел. И изменить тут что-то крайне сложно, если ты не повелитель мироздания.

Рассказ этот показывает, на какой тонкой ниточке подвешено счастье человеческое. Он и она есть, но ничего не знают друг о друге, и узнают лишь тогда, когда становится безнадежно поздно. Ускользнувшая судьба. Грустная, трогательная, очень лиричная история, немного напоминающая роман Одри Ниффенеггер «Жена путешественника во времени».

Тема есть: старая фотография как инструмент распознавания врага.

Поначалу я пыталась отслеживать аналогии. Не очень хорошо зная историю рок-движения, уловила только две: Наташа и улыбка Икаруса. Совсем не поняла, почему Виктору Цою противопоставлен Валерий Кипелов как некий центр притяжения субкультурных групп и спекуляции на творчестве Цоя. Наверное, у автора были основания для такой расстановки персонажей — видно, что рассказ написан человеком, хорошо разбирающимся в рок-движении. Проводить изыскания в интернете не стала, поскольку персоналия Кипелова не принципиальна для понимания этой вещи. Идейные точки сборки прописаны четко. Есть погибший исполнитель, практически легенда. Бродит он в нашем мире и истребляет нечисть — представителей околомузыкальных субкультур. Есть Хранители памяти музыканта и те, кто сделали его творческое наследие источником личной наживы. Персоналии здесь, в принципе, не важны.

Очень понравился вот этот момент:

Стена — овеществленная память, а Цою теплее рядом с Лили Лу (к сожалению, я не поняла, есть ли у этого персонажа реальный прототип). И это не случайно, ведь Лили принадлежит к тем, кто продвигает наследие Цоя. Они делают это с корыстными целями, да. Но при этом побочный эффект проявляется в укреплении той же самой Стены, только за счет оттеснения от нее Хранителей. Наташа вон совсем в тень превратилась, уже и не живой человек — функция. А Стена стоит, и левый контент продается. Бедный заплутавший между жизнью и смертью герой потерялся в отражениях «своих» и «чужих»: возле врага ему тепло, а в друзьях видятся отталкивающие черты. Все смешано и смещено — вместилище посмертной памяти не имеет четкой границы.

Столь же хорош финал:

Первые три предложения можно было бы счесть за банальность, но завершающая строка достойна идеи рассказа и главного героя. Сказочка о вампирах закончена, герой вернулся, чтобы уйти в тишину.

Тема присутствует: фотография как памятка о не сделанном и некая веха в судьбе.

Рассказ довольно сложен для понимания, в нем три последовательных уровня: реальность, горы и Лёха. С реальностью все понятно — аналогия с фильмом «Бегство мистера Мак-Кинли». Затем герой уезжает в горы, где когда-то работал с друзьями и была та самая Люська. Это тоже еще реальность. Граница ирреальности пересекается, когда герой видит фотографию Люськи на обороте дощечки. Откуда там взялось фото, в рассказе не объясняется. Могла Люська оставить — тогда оно с нашей стороны реальности. А если Люська не оставляла, увидев фото, герой вступил в полосу ирреальности, где погибшие друзья существуют, где сам он еще способен на поступок, и юная Люська продолжает собирать экспонаты для гербария. В финальной сцене резко меняется фокал: на первый план выходит Лёха. Это можно истолковать либо как закрепление героя в ирреальности, то есть смерть в мире реальном, либо как перемещение героев в прошлое, когда Лёха еще был частью реальности, то есть некий шанс прожить жизнь заново, повторно пройти развилки судьбы. К пониманию этой вещи приходишь не столько логически, сколько на эмоциональном уровне. В рассказе великолепно передано настроение, эмоции героя, ощущения, звуки, ароматы. Это раскрепощает фантазию и позволяет легко заполнить смысловые лакуны, тем более, что текст содержит практически прямые аллюзии к песням Владимира Высоцкого, которые и ведут за собой.

Решение героя прибегнуть к услугам корпорации Лето — «Баллада об уходе в рай».

Вопрос Мишки «А для чего мы делали это?», ответ на который уже дан чуть выше: энтузиазм выплескивался через край — «Скалолазка».

«Песня о друге» прямо цитируется, а горячечный бред героя и выходящий на передний план не вернувшийся из похода Лёха подводят к завершающему аккорду — «Он не вернулся из боя».

Мишка и Лёха не оставили друга в беде. Непонятно, что произошло с героем в финале — остался он в живых, или присоединился к Лёхе, или вытащил Лёху вместе с собой куда-то на берег молодости, поближе к Люське, — но, в любом случае, в лапы корпорации Лето он не попал, мертвые друзья в беде не оставили.

Несмотря на неясный сюжет, рассказ мне понравился — автору удалось провести меня по границе реальности, где ускользающее тут же восполняется чем-то мучительно знакомым, собственным и не только.

Тема есть — старые фотографии, каждая из которых может стать личной вечностью.

В основе сюжета весьма необычное сложное фантастическое допущение: фотограф-проводник с неясной сущностью и возможность выбора личной вечности. Первая часть фантдопа напоминает один из рассказов Вадима Панова, где фигурируют телефонисты-вестники смерти. Вторая, на мой взгляд, вполне оригинальна; во всяком случае, ничего похожего вот так сразу не вспоминается. Идея выбора личной вечности и ее закрепления самим человеком даже после смерти замечательная. На эпизоде смерти старенькой Марьи Андреевны замирает сердце. Вот так, и дети есть и внуки, а в вечность хочется взять мимолетное яркое переживание молодости, из несостоявшегося. Столь же пронзителен эпизод с Вячеславом. Он делает выбор в пользу семьи, не задумавшись ни на минуту. Молодость выбирает любовь, которая есть здесь и сейчас, а старость — воспоминания о любви, поскольку здесь и сейчас есть только одиночество. Момент ухода определяет личную вечность. Глубокая, многогранная фантастическая идея — главный плюс этого рассказа, также, как эмоциональность, несомненно в нем присутствующая. Происходящее с героями волнует, по ходу чтения находишься рядом с ними, а не холодным наблюдателем у монитора.

Из минусов отмечу сбой мысли вот здесь:

Из последующего текста следует, что Полина выжила не потому, что герой ее не сфотографировал. Он не сфотографировал ее, потому что ей еще не пришло время умирать. Это значимая оговорка, ее стоило бы устранить. Второй минус: финал. Идея с трансформирующейся сущности маленьких детей очень хороша. Но «мама», «папа» в финале мне показались чрезмерной сентиментальностью, которая сбивает эмоциональный настрой от рассказа. Хорошая, неоднозначная, философская история вот так резко свелась к детишкам без родителей — глубина потеряна. ИМХО, разумеется.

Отзыв из темы форума:

Тема присутствует: герой на склоне лет рассматривает старые фотографии, в которых запечатлена вся его жизнь. А вот фантэлемент очень слабый. Питер, подталкивающий музыкантов к самоубийству, вполне может быть бредовым видением обколотых и упившихся. Черный человек — не фантастика, а всего лишь градусы и химия в крови. Но работа представлена на конкурс фантастического рассказа, поэтому будем считать, что это некий мистический персонаж.

Идея, видимо, в том, что признанный талант должен иметь мужество вовремя уйти, чтобы не показывать поклонникам стадию своего угасания. Но уход внезапно оказывается не окончательным. Герою удалось «не умереть, а именно уснуть», затем проснуться и создать новый шедевр. Побывав во сне в запредельном городе Неверленд, герой сумел перестать быть ребенком и принял себя шестидесятипятилетнего. Закат молодости не обязательно оказывается закатом творчества. По-настоящему талантливый поэт, композитор, исполнитель в любом возрасте находит, что и как сказать своим слушателям.

Питер — весьма любопытная персона. На первый взгляд это злая сила, ведь он подталкивает людей к смерти. Но при этом совершается некий отбор: Рэй и Мэг ушли в Неверленд окончательно, для них утрата молодости и творческий кризис оказались непреодолимы. А Венард Диккенс сумел преодолеть порог, за которым наступает зрелость, и вернулся к своим слушателям с новой песней. Зерно отделилось от плевел.

По ходу чтения никаких замечаний к сюжетным линиям, языку или стилю не возникло, значит, с этими составляющими рассказа все в порядке — непонятных или диссонирующих моментов не наблюдается.

Рассказ этот хорош глубиной идеи, в нем можно найти несколько пластов смысла, аллюзии к классике. Хорошая работа, из тех, что запоминаются.

История крестьянской семьи, в которой четверо детей родились полными идиотами. Горе, беда, безнадежность — врагам не пожелаешь такой судьбы. При этом рассказ не производит впечатления беспросветно тягостного. Жизнь у героев именно такая, но как чудесно прописаны характеры персонажей, особенно ярко проступающие сквозь безнадежно-трагический фон!

Жан-Пьер — отец злосчастного семейства. Крестьянин до мозга костей. Его мысли — земле, в заботах о которой цель и смысл жизни. Сын, наследник нужен ему для того, чтобы родное по крови и духу существо осталось по хозяйски топтать эту земли, когда сам он уйдет. Богатую невесту в свое время выбрал не по влечению сердца, а потому что запущенный отцовский участок восстановить надо было, хозяйство поднять. И как только взял в свои руки хозяйство, над родителями тень скорой смерти нависла — не потому, что дети плохо относиться стали, вовсе нет, просто жизнь молодым и сильным принадлежать должна, тем, кто в силах работать на земле, а если сил уже нет, то и жить, получается, не за чем. Это самый яркий персонаж в рассказе.

Сюзанна — мать идиотов. По всей видимости, ее гены передавались детям, хотя в то время ни о какой генетике люди не помышляли. Но что-то такое она подозревала, не желая больше рожать. Этот образ прописан чуть бледнее Жан-Пьера, но при этом гораздо более трагичен. Эпизоды, когда женщина с надеждой и страхом наблюдает за третьим младенцем, выискивая признаки разума, по настоящему страшный. Вот он — хоррор. Вампиры и зомби тут и рядом не стояли. По-настоящему страшной бывает только реалистичная трагедия человека. В которой все понятно, но ничего нельзя изменить. В этом плане показателен диалог героини с матерью. Мать упрекает дочь за совершенное преступление и вопрошает: «Как ты думаешь, что станет с тобой... на том свете!» — «Не хуже, чем на этом», — отвечает дочь. Это слова набожной глубоко верующей крестьянки, в которой молчаливо переносимое страдание выжгло даже веру в Бога.

Мать — мадам Левай — тоже весьма колоритный персонаж. Это энергичная, по-деловому оборотистая, демонстративно благонравная особа. Образчик благонравия напоказ, а внутри — ничего. Такой образ традиционен для классических произведений девятнадцатого века. Мадам Левай — уважаемая всеми вдова, в трудный момент не становится опорой дочери. Она объявляет ее проклятой женщиной и с надеждой взирает с края обрыва — убилась если, то хорошо, люди уже не осудят.

Замечательно прописанные персонажи наполняют рассказ жизнью, как бы парадоксально это не звучало. Хорошая вещь, прекрасный образчик классической литературы.

Сказочная история о юной волшебнице, которая прошла трудный, полный опасностей путь, чтобы вернуть в святилище похищенную реликвию своего народа, и в пути обрела любовь. Человек сам творит свою судьбу и свое счастье — в этом основная мысль сказки.

Вещь довольно длинная, повествование размеренное, даже самые опасные приключения описываются спокойным неторопливым слогом. Так положено в сказке, ведь все предрешено, как бы ни торопился и не волновался рассказчик, каждый герой будет следовать своей судьбе.

Сказка эта современная, в ней происходят перемещения во времени и минимально-необходимые воздействия, в результате которых меняется мир. Причем, меняется к лучшему, по закону сказки.

Вот, пожалуй и все, что я могу сказать об этой вещи. Это не то произведение, которое увлекает с первой строки, его нужно читать медленно, получая удовольствие от постепенного развития сюжета. И логику перемещений во времени анализировать не стоит. Подозреваю, что она нарушена, но опять-таки, это сказка. И цель ее — привести героев к счастливому финалу, к честному пирку да за свадебку.

Роман очаровал с первой строки. Удивительно, как тонко автор смогла передать различие культур России и Китая. Конечно, я не могу оценить достоверность представлений о китайской культуре, но то, что мы друг другу приходимся инопланетянами, как Ксеня и ее китайский возлюбленный Лю Цзянь, в романе передано мастерски. При этом герои показывают нам, что взаимопонимание все-таки возможно, когда обе стороны стремятся к этому. Данную тему прекрасно иллюстрирует эпизод в поиске, когда Сюэли высказывает сомнение в уместности своего присутствия и приносимой пользе: «Извини, я чувствую себя тут... таким балластом в некотором роде. И на куртке у меня написана... ну, херня, и песен я правильных не знаю, и слов я половины, наверное, не понимаю...» А русский поисковик отвечает: «Не, нормально. Ты человек хороший и копаешь хорошо, а все другое неважно».

Читая эту книгу, невольно заинтересовываешься китайской культурой, возникает желание перечитать те немногие книги китайских авторов, которые есть в домашней библиотеке. Все-таки это древнейшая и уникальная культура, и автор рассказывает о ней со знанием дела и уважением. Чувствуется, что человек глубоко в теме, и тема эта любима. Поэтому и главный герой получился такой обаятельный, трогательный в своей иностранной неловкости, вызывающий удивление своими строгими представлениями о чести. Несовременность Сюэли чувствуется с первых строк, и все-таки раскрытие его сущности оказалось для меня полной неожиданностью. Не думала я, что роман ближе к финалу уйдет в чистую мистику. В первый момент меня это даже разочаровало чуть-чуть. Но вспомнилась несколько раз повторяемая героем фраза: «Это — повседневная китайская реальность», а также многозначительное название романа, и разочарование развеялось. Неважно, есть ли в Китае бессмертные лисы-оборотни, главное, что в человеческой ипостаси на примере героев романа мы видим достойных и очень интересных людей.

А вот о родстве Сюэли и Ли Дапэна я догадалась почти сразу. Слишком уж колоритен китайский сапожник с домиком на веревочке. Просто так такие персонажи на страницах романа не появляются, особенно, когда в центре интриги — поиск таинственного древнего артефакта. Но знание это мне нисколько не мешало. Поиск героем своего дедушки совсем не казался нарочитым, и даже внезапно встреченный Серега не произвел впечатления рояльности. Все эти моменты вплетены в сюжет удивительно уместно, как кошка Цзинцзин и аспирант Ди, по совместительству оказавшийся то ли святым, то ли ангелом.

Особо хочется отметить удивительные юмористические странички, где улыбки переходят с лиц русских на лица китайцев, как Солнце с дневной стороны Земли на ночную. Оно не может быть на двух сторонах планеты одновременно, и русский с китайцем также не могут смеяться над одним и тем же предметом. При этом ни одна из культур не принижается. С безупречным тактом и деликатностью автор показывает различия в понимании смешного и серьезного, заставляя читателя улыбаться. Не смеяться, а именно улыбаться, поскольку смешные сценки в романе, особенно репетиции студенческого капустника, безумно трогательны и удивительны открывшейся вдруг пропастью в восприятии мира. Пропасть эта глубока, но мостик через нее все-таки протягивается, репетиции проходят в столь дружественной атмосфере, что в капустнике желает поучаствовать даже не студент Леша, с любой ролью, хоть скинхеда.

Книга читается на одном дыхании. Роль свою в этом играет не только увлекательный сюжет, но и прекрасный, поэтичный, очень легкий язык произведения, насыщенный множеством прямых отсылок и аллюзий, но при этом не перегруженный ни разу ни в одной фразе. С таким изяществом представить достаточно сложный по фактуре и деталям сюжет может только человек, наделенный безупречным чувством языка. Каждая фраза в романе на своем месте, ничего лишнего, но все необходимое сказано.

«Цвет корицы, аромат сливы» — одна из лучших книг, которые мне довелось прочитать. И, безусловно, теперь она станет еще и одной из книг любимых — тех, которые не просто читаешь, но в которых живешь. Спасибо автору!

Забавная история о противостоянии человеческого и искусственного интеллектов. Перед роботом стоит задача пропускать на охраняемый объект людей и не пропускать инопланетян. При этом люди определяются как разумные существа, знающие пароль, а инопланетяне, соответственно, как разумные существа, пароля не знающие. Астронавт Холлорен пароля не знал, но на объект пройти сумел. Помогли ему в этом формальная логика, фантазия и желание выжить.

Маленький этот рассказ предостерегает против легкомысленного отношения к примитивным искусственным интеллектам, логика мышления которых может оказаться неожиданной для человека именно в силу своей примитивности. Герои рассказа привыкли относиться к своему роботу как к существу почти одушевленному или, по крайней мере, мыслящему. А мыслить-то он и не умел, программы такой процесс не охватывали. Это едва не стоило жизни одному из членов экипажа, но все закончилось хорошо.

Вещица написана замечательно легким слогом. Как всегда у Шекли, о трагическом рассказывается с юмором, решение логической задачки предсказуемо, но интерес к повествованию при этом не снижается, поскольку кроме «что» существует еще и «как». И в части «как» развитие событий достаточно неожиданно, остроумно, даже комично, но серьезная суть проблемы не размывается. Шекли, как никто, умеет с юмором говорить о важном и за смехом не терять смысл.

В романе показано три вида инопланетных разумных существ, с которыми людям приходится налаживать взаимодействие — руллы, эзвалы и плояне. При этом с руллами люди воюют, причем война идет на истребление конкурентного вида, эзвалы — крайние индивидуалисты, жаждущие избавиться от контактов с людьми и скрывающие свою разумность, а плояне озабочены вопросами питания (весьма экзотического), по-детски доверчивы и, в силу особенностей своей физиологии (или физики, учитывая энергетическую форму тела этих существ) не способны в полной мере осознать происходящие в галактике события, им просто хочется кушать и домой.

Взаимодействие с братьями по разуму люди пытаются наладить разными способами. При этом эффективными оказываются два: совместное выживание двух представителей разных видов в ситуации, которая для обоих является экстремальной, и гипноз. Первый способ прекрасно действует в отношении прямо не враждебных рас. Узнавая друг друга в чрезвычайных обстоятельствах, человек и эзвал учатся доверять друг другу и признавать слабые и сильные стороны друг друга. Контакт с плоянином налаживается на почве взаимных интересов: не причинение вреда людям в обмен на питание и доставку домой. При этом плоянин — персонаж по-настоящему забавный, несмотря на опасность для человека. По восприятию мира и манере общения он похож на ребенка: доверчивый, обидчивый, но отходчивый. Путь к достижению взаимного понимания чуждых форм разумной жизни — одна из интересных проблем этого произведения.

С руллами сложнее, ибо конкуренты за галактику. Здесь на первый план выступают методы психического подчинения противника. Руллы в этом весьма продвинуты. Они могут зомбировать человека фразой или узором. Люди поначалу уступают противнику. Но постепенно подтягивают свою подготовку и разрабатывают вполне эффективные способы воздействия на подсознание руллов. В плюс человечеству работает способность к согласованным коллективным действиям и Его Величество Случай. Психологические методы ведения войны — вторая интересная проблема, которую автор попытался рассмотреть в своем романе.

По форме произведение кажется недоработанным. Часто последующий эпизод не связан с предшествующим. Конечно, в итоге понимаешь, что между ними прошло какое-то время, одно событие завершилось и автор приступил к изложению следующего, но изложение таких событий сплошным текстом мешает при чтении. Это один из минусов романа.

Второй минус — в прямой пропаганде гуманизма человечества. Ее в романе не очень много, но та, что есть вызывает улыбку, поскольку подана четко и «в лоб» — человечество доброе и миролюбивое, а руллы агрессивные и жестокие. Так же «в лоб» подан вывод о преимуществе научно-технического прогресса над физическим приспособлением к природной среде. Но на этот вывод работает несколько развернутых эпизодов, по содержанию весьма увлекательных и драматичных. А вот идея гуманизма человечества возникает как-то вдруг, без сюжетной подводки.

В целом роман читается с некоторым усилием, не увлекает, хотя пищу для ума, безусловно, дает. Действию ощутимо не хватает жизни, некоторые эпизоды озадачивают отсутствием человеческой логики, герои похожи на куклы-функции, им невозможно сопереживать, и даже когда автор пытается описать некие чувства персонажей, в чувства эти не верится. Книга по объему небольшая, скорее повесть, чем роман, поэтому прочитать ее можно, что-то полезное при этом для себя почерпнешь. Но это не лучшая вещь в творчестве Ван Вогта. ИМХО, разумеется.

В романе этом есть фантастическое допущение и персонажи, но нет сюжета. Получив волшебный блокнот и возможность творить живые рисунки, Виктор Кармазов так и не нашел применения внезапно дарованному чуду. В собственной жизни он использовал его только для манипулирования другими людьми — сослуживцу травмы организовал, лучшего друга в драку втравил, случайную девчонку из электрички соблазнил. Потом нашел новый развлек — в полу-вымышленный мир «Нефритового голубя» перемещаться и уже там девчонок соблазнять. Все эти метания от картинки к картинке наводят на мысль о заколачивании гвоздей электронным микроскопом. Не нужен электронный микроскоп плотнику, он все равно не знает, для чего этот прибор предназначен. Вот так же и Виктор.

Парню скучно в своей реальной жизни — работа рутинная, хоть и опасная временами, из развлечений усугубление спиртного ежедневно, рыбалка да рисунки в стол. Друзья вроде бы есть, но поведение Виктора по отношению к Антону и Никите мне дружеским не показалось — отношение к ним у героя довольно-таки потребительское, то есть дружба в числе жизненных приоритетов не значится, как и любовь. И вдруг взрослому вроде бы человеку — ему ведь лет 27-28 по сюжету — взбрело в голову, что в мире своей юности, сблокированном с миром романа о нефритовом голубе, у него может быть другая жизнь, насыщенная, осмысленная, интересная, и ринулся в мир иной дитё великовозрастное. Вот только в том мире он как пятое колесо, все время пытается занять чужое место: то вместо Шурика с Катей поразвлечься, то вместо Андрея к Тане подкатить, то в кульминационный момент чужих судеб внедриться в гущу событий, которые и без него ребята прекрасно разруливают.

По сути в своем якобы прошлом Виктор пытается занять место Андрея. Хочется ему побыть ключевой фигурой хоть какого-нибудь сюжета, а собственного сюжета нет, вот и вклинивается в чужой, вытесняя другого человека на периферию. При этом автор честно пытался придать действиям Виктора некую самостоятельность и осмысленность: вытащил из рукава близняшку Машеньку, чтобы Настеньку у Андрея не отбирать, в каких-то драках Витю задействовал, про параллельные миры рассуждал и разгадку тайны голубя, но в итоге все равно все вырулило на банальное замещение — Виктор в погоне за Петляевым выполняет действия, которые в романе о нефритовом голубе распределены между другими героями, отодвигает их в никуда.

Попытка связать собственный сюжет для Виктора через раскрытие ограбления инкассаторов также не получилась. Эта линия начертана наспех, метод перемещения рыболова не соответствует логике работы странички в других ситуациях. Любовная линия тоже несколько странная.

Когда в финале Виктор решает уйти в мир своей юности насовсем, подразумевается, что это он прежде всего любовь ищет — к Машеньке уходит, вдруг да получится что-то путное со второй попытки. Но при этом страничку он не уничтожает, то есть сохраняется риск ее обнаружения тем же Никитой и возвращения Виктора в собственную реальность. Если это произойдет быстро, все нормально. А если нет? Если с Машенькой действительно что-то складываться начнет и исчезновение Виктора жизнь девушке сломает? Так может быть, и парень в 27-28 лет должен это понимать. Но Виктор этот аспект перемещения начисто игнорирует. К Машеньке он относится так же, как к Никите и Антону — чистое потребление. Я анализирую это не с позиций моральной оценки поведения героя — герой не обязан быть положительным, это понятно. Но при таких исходниках вероятность благополучного развития любовной линии в параллельном мире стремиться к нулю.

Перемещайся — не перемещайся, от себя все равно не уйдешь. Что в этом, что в параллельном мире Виктор останется самим собой, а, значит, и все проблемы у него будут те же самые. Что в этой, что в той реальности ничего, кроме систематических усугублений и рыбалки герою не светит. Уход в иной мир по сути есть еще один удар микроскопом по шляпке гвоздя.

История Виктора Кармазова наглядно показывает, что никакие пограничные возможности обычным людям не нужны, они просто не знают, где и как это можно использовать. Чудо становится благом лишь в том случае, если оказывается в руках сподвижника. В руках обычного человека оно очень быстро перестает быть чудом, превращается в инструмент мелкого воровства кусочков чужих жизней. А из чужих судеб свою не сложишь, своей же у Виктора не получилось.

Самое интересное в этом романе — название. Добрых две трети книги я считала, что оно означает год, и ругала автора на каждой странице, ибо в 2048 году, отстоящем всего лишь на 33 года от года 2015 некоторые изложенные в романе события происходить просто не могли. Слишком близко, не могли за столько короткий срок люди утратить опыт ощущений, изначально заложенных в них природой. А ближе к середине второй части романа в тексте промелькнул такой вот фрагмент:

Второе со мной и произошло — я связала сюжетные линии по маячкам верхнего слоя, в результате получила нечто совершенно невозможное и осталась недовольна тем, что читаю. А когда всплыл глубинный маячок и название романа оказалось лимитом памяти искусственного интеллекта, мне оставалось только расхохотаться. Оказывается, действие происходит в очень далеком будущем и все сюжетные линии в принципе возможны. Причем к финалу все линейки персонажей, которые автор называет логами, сплетаются в единую картину. В романе нет трех параллельных сюжетных линий, как кажется на протяжении большей части книги. Сюжетная линия одна, остальные логи лишь характеризуют задействованных в ней персонажей и мир вокруг.

В центре сюжета искусственный интеллект, его разновидности, эволюция, взаимодействие с интеллектом природным. Эволюция людей движется по пути трансгуманизации, искины, напротив, индивидуализируются, что закономерно приводит к попытке реализовать электронное бессмертие личности. Попытке дикой, кровавой, довольно бестолковой. Как бы далеко не шагал технический прогресс, человека больше всего интересует он сам. Впрочем, и искина тоже, на определенном этапе развития. В финале романа появляется совершенно умилительный искинёнок, желающий путешествовать. Он любой вопрос анализирует в «транспортном» ключе, это очень похоже на человеческую зацикленность. Реакции искинёнка похожи на детские, на какой-то момент это умиляет. Потом вспоминается фраза, мелькнувшая в романе где-на середине второй главы (середина второй главы — место преломления многих читательских восприятий):

И умиляться уже не хочется. Люди в мире романа столь тесно переплели свою жизнь с искинами, что не видят или не хотят видеть за дружелюбными мордочками домашних помощников хитрый оскал конкурирующего разума — возможно, следующей ступени эволюционной цепочки.

В романе довольно много действующих лиц, много событий, много деталей мира и быта персонажей, развивается несколько линеек сюжета. Читать не скучно, и разделение текста на главки с подзаголовком в виде имени одного из персонажей позволяет не запутываться в переплетениях сюжета. Событийный ряд не хаотичен, хотя смысл событий и их связь между собой раскрывается только в самом конце. Каждый персонаж выполнил свою роль, каждый стал кирпичиком в развитии какой-то масштабной интриги. Целиком эта интрига на диске романа не уместилась, одни герои сыграли свои роли и ушли за границы экрана, другие заняли центральные позиции и действие продолжается — финал открытый.

Не могу сказать, что роман мне понравился. Автор создал крайне неуютный, чуждый современному человеку мир. При этом мир этот кажется грязным, в буквальном смысле этого слова. Духи с ароматом чеснока, зубы с декоративным кариесом, фотографии многократно увеличенных бактерий или какой-нибудь плесени, синтетическая еда и легко изменяемый внешний облик людей с множеством разнообразных имплантов вызывают легкую брезгливость. В таком мире не хочется жить. И совсем не удивляет популярность дремлей — искусственных снов. Как-то пусто у них, пусто и страшно.

Но прочитать книгу было любопытно. Киберпанк — своеобразный жанр. Очень на любителя.