Отзыв будет ругательный, фанатов авторов просьба не читать.

Что хорошо в книге, так это эпиграфы из рок-баллад. Видно, что авторы знают и любят музыку. А больше ничего хорошего и не скажешь.

Две конкурирующие корпорации гоняются за главгером, который случайно обрел бессмертие, и в связи с этим нужен одной из них для мирового господства. Вторая из конкурирующих к господству как бы не стремится, спасает героя от происков первой и вообще вся в Шамбале. Наверное, я непроходимо тупа, но, честное слово, так и не поняла, зачем первым конкурентам нужен мессия. Механизм обретения бессмертия известен, инструмент у военных, и это всем заинтересованным известно тоже. Я бы начала охоту за минералом, а не за мессией.

Тему марсианского минерала авторы полностью слили. Откуда конкурирующие корпорации получили информацию о нем? Это самый интересный момент в романе, это момент сюжетообразующий, поскольку с желания завладеть минералом всё началось. Тем не менее, авторы легко отбросили его в сторону, сосредоточившись на примитивной бродилке-боевке-убегалке. А в финале вообще сделали непонятно что.

Главный хороших конкурентов профессор Нордлихт говорит, что мессии надо вернуться в точку, с которой всё началось, замкнуть круг. Однако, возвращают его в момент, следующий за этой точкой, когда процесс уже пошел. Замыкания круга не происходит. В доставке минерала на Землю участвует мессия, не обладающий опытом предшественника. Следовательно, на новом витке произойдет повтор событий — отбывший на Землю мессия повторит свой путь и будет возвращен в точку, следующую за отбытием. И так снова и снова, ведь имеющийся у него перстень не позволяет переместиться в иную точку времени и пространства, и ни один из перстней агентов на станции не пропадал, то есть до них возвращенный мессия не добрался.

В-общем, финал столь же странен, как и действия агентов хронокорпораций на протяжении всего сюжета.

О литературной части романа следует сказать особо. Вот несколько типичных для данной книги стилистических образчиков:

Повтор однокоренных здесь выглядит сущей мелочью. Кто-нибудь догадался, что «он» и «Гай» — это одно и то же лицо? А если во втором предложении перегруппировать слова: «Но они не могли так уж далеко уйти за то время, что он наблюдал за ребенком», заодно убрав «так уж» — будет вполне внятная фраза. Правда к пониманию идентичности «он» и «Гай» это нас не приблизит.

Авторы очень любят слово «который» и старательно впихивают его по паре на одно предложение. Но это ладно, а вот жилетка сюртука меня озадачила. Ох уж эти моды будущего!

То есть сначала вернул чашку на блюдце, а потом сделал глоток. Видимо, наклонился и глотнул по-собачьи.

И таким образом написана вся книга. Совершенно беспомощный, ученический слог.

«Мессия» — третья книга цикла «Хронос». Сюжетно она не связана с двумя предыдущими романами. А вот по качеству текста и проработке сюжета значительно слабее двух первых книг цикла, которые тоже не фонтан из-за невнятных финалов, но по стилистике однозначно лучше.

Резюмируя вышеизложенное: перед нами еще один кактус — домашнее творчество, пробившееся в печать.

ИМХО, разумеется.

Литературная история — сложный объект. В структурном плане. Есть идея, атмосфера, образы, стиль — и всё это должно соответствовать одно другому. Шокирующе жестокий образный ряд может нормально сочетаться с какой-то новаторской мыслью, когда надо привлечь внимание людей к тому, чего они не замечают. В данном же случае в основе рассказа весьма затасканная идея о развращающем характере бесконтрольной власти над другими людьми. Будучи выражена менее радикальными изобразительными средствами, она вполне могла бы найти отклик если не в чувствах, то в мыслях читателя. Но с радикальностью образов автор явно переборщил.

Сюжет подавляет своей жестокостью и мерзостью, в результате смысловая составляющая текста отбрасывается, а мысль переключается на вопрос -почему в голове человека складываются именно такие картинки. В моей читательской практике аналогичную реакцию вызвал «Ме-ги-до» Юлии Зонис.

Мне не был интересен сюжет, мне не были интересны герои, я искренне недоумевала, как можно придумать такую гадость. Причем в отличие от рассказа Зонис, где гадость несла аллегорическую нагрузку, проходила отдельным эпизодом и доносила до читателя философский смысл творимого людьми, здесь даже этого нет. Здесь всего лишь предложено полюбоваться, как люди кушают друг друга в прямом и переносном смысле и всячески извращаются от скуки.

При этом с точки зрения стиля текст весьма неплох. Когда Настя просыпается в день своего шестнадцатилетия, слышатся нотки бунинского «Легкого дыхания», в описании застольных бесед где-то рядом Чехов с его помещиками и дачниками. Мне показалось даже, автор сознательно пытается спародировать классиков, что говорит о высоком уровне литературного мастерства. Но это работает не в плюс, а в минус тексту, усиливая отвратительность сюжета.

Правда, если рассматривать эту вещь как хоррор, следует признать, что она написана блестяще — чувство гадливого омерзения возникает всякий раз, когда вспоминаешь прочитанное.

Каждый автор сам решает, что ему делать со своим талантом. Наверное, так тоже можно, если это печатают и продают.

Рассказ этот весьма поучителен. Он показывает, насколько опасен функциональный артефакт в руках безответственных героев. Кыля-то вещички свои у воришки забрал и домой с пивком вернулся, а сколько внезапно застывших людей погибли под колесами тех же автомобилей, поездов, в свалившихся в реку автобусах, на операционных столах, возле которых хирурги обратились в живые статуи... Думать об этом совсем не хочется, как не хочется определять радиус действия коварной монетки. Попрошайка вручил Кыле ключик от смерти. Повернул рыболов монетку, и какие-то люди погибли, а какие-то выжили. Причем ни тех, ни других Кыля в глаза не видел, знать не знает и даже не задумывается о том, что творит.

Столь же поучителен и главный персонаж. Попрошайкам не подаю — девиз не хуже любого другого, и логика в нем есть, и здравый смысл. Тут каждый выбирает для себя и комментарии неприемлемы. Но если попрошайка алкаш — подам, ведь мучается человек, опохмелиться не может. Это настолько по-русски, я бы даже сказала по исконно-русски, что даже протеста у большинства наших соплеменников не вызывает. Можно пройти мимо одинокого старичка, можно не брать в голову проблемы одинокого родителя с ребенком или больного человека — все в своих проблемах сами виноваты, надо было вовремя наследников заводить, не рожать, если кормить не на что, следить за здоровьем и далее по списку, но алкашу помочь — святое. Я на этом акцентирую не из желания озвучить тему «пьянству — бой». Не мой вопрос, не мой подход, кто жаждет — пусть пьет на здоровье. Но приоритеты Кыли показательны — не беспомощные и реально нуждающиеся в поддержке люди заставляют его пересмотреть отношение в попрошайкам, а именно алкаш. Получается, других не видим... или другие не просят...

Еще позабавило решение героя половить рыбку, которую заведомо есть нельзя. Конечно, я не рыболов и жажды увлеченного водного охотника мне в полной мере не понять. Но ведь во многих других рассказах Кыля позиционируется как человек, чувствующий и любящий природу. Он не приемлет дикое браконьерство, ему не нравится причинят вред, боль даже бессловесной твари. И вдруг такой пассаж. Допустим, выпустит он свой ненужный улов, но рыба-то уже травмирована. Выживает ли такая рыба? Я этого просто не знаю...

В этом рассказе Кыля сам на себя не похож, как будто в обмен на монетку попрошайка отнял у него что-то хорошее, что в этом персонаже раньше было. Или просто высветил то, что раньше видно не было, ведь детские забавы придумывал Кыля, а под колесами поезда погиб другой мальчик, тем не менее, ледовый поход состоялся, и снова с приятелем. Если задуматься, верчение монетки — поступок из этого же ряда. Человек взрослеет, а о последствиях своих действий по-прежнему не задумывается. Разве что абстрактно, в масштабах природы в целом.

Интересное развитие персонажа. Неожиданное. И в этом главная изюминка рассказа.)

Все мы любим кушать жареную рыбку. И каждый хотя бы раз ощутил тень дискомфорта, что рыбку эту приходится собственноручно умерщвлять. Герой же этой истории не только задумывался на данную не очень приятную тему, но даже и в шкуре рыбы побывать сумел. И, судя по финалу, проникся сильно.

Не очень верится мне в рыбака, способного расстаться с уловом, тем более вкусненьким. Но посыл рассказа о необходимости беречь природу и хотя бы иногда думать не только о себе звучит искренне и берет за душу. Природа, рыбалка, чувство жизни в этой простенькой короткой истории переданы очень хорошо. Это рассказ настроения. Выхвачена минутка жизни, и закреплена буковками на бумаге. Открыл, прочитал, ощутил и тоже вспомнил, что живешь.

По-моему, очень хорошо. Автору спасибо.

[p]История о том, что власть существует лишь там и тогда, где и когда управляемые согласны подчиняться командирам. Рассел сделал попытку развить в планетарном масштабе теорию ненасильственного сопротивления Махатмы Ганди. В результате у писателя получилось анархическое общество, в котором отсутствует вертикаль власти, а все организационно-экономические взаимодействия строятся на основе горизонтальных ассоциаций и обмена. Мечта анархистов. И в целом весьма привлекательная для жизни разумного и трудолюбивого человека среда.

[p]Однако, существовать такая среда может только там, где практикующие властную вертикаль сопредельные цивилизации достаточно продвинулись в развитии, чтобы воздерживаться от силового урегулирования конфликта в обход закона. Офицеры земного космофлота у Рассела действуют строго по уставу, и устав этот достаточно корректен — в нем четко прописаны полномочия каждого офицера и случаи, когда может быть применено насилие. А уровень личной сознательности офицеров и самого капитана таков, что нарушение устава для них неприемлемо — они люди правила. Именно поэтому визит имперского посла на непокорную планету завершился поспешным отлетом землян, а не кровавой бойней.

[p]Рассел попытался противопоставить общество, основанное на принуждении, которому подчиняются, и общество свободное, где никто не вправе приказывать другому. Но, как часто бывает в социальной фантастике, показал он нечто иное и, наверное, большее. Свобода возможна лишь там, где ей не противостоит грубая тупая сила.

[p]Махатма Ганди учил: «Моё убеждение таково, что никакой человек не теряет свободу иначе как через свою собственную слабость».

[p]На примере повести мы видим, что свобода возможна лишь там, где собственную слабость не проявляет каждый человек. Сопротивление всегда индивидуально, но эффективно оно лишь тогда, когда сопротивляется каждый индивидуум. Земляне неожиданно открывают для себя эту истину. И одни остаются с гандами, а другие улетают.

[p]Улетают, и тем самым показывают, что на иерархической имперской Терре общество тоже изменилось. При всех недостатках, это общество, в котором работают принципы из пушкинской «Вольности». И только поэтому самоуверенные ганды остались живыми свободными.

[p]Повесть поучительная и немного грустная. Увы, но нам до уровня самосознания гандов — как до Луны пешком. И до уровня самодисциплины капитана имперского космического корабля столько же. Но предложенный вариант будущего всё-таки обнадеживает — есть к чему стремиться, не всё так плохо в гомо сапиенсах.

Весьма поучительная история о том, что может случиться, если вдруг сбудется литературная фантазия. Девочка нафантазировала в школьном сочинении, а мама возьми да и осуществи сюжет. И пришлось ребенку на собственном опыте испытать, что такое стирка занавесок (речь идет о временах, когда стиральные машины еще не стали обязательным атрибутом домашнего хозяйства).

Можно улыбнуться, принять традиционную мораль о негативных последствиях лжи и необходимости хотя бы в общих чертах представлять, какую же домашнюю работу ежедневно выполняет мама, чтобы семье было хорошо. А можно посмотреть на вопрос чуть шире.

Вот придумала девочка Люся историю, а история эта возьми и воплотись в жизнь. Если бы каждый писатель покрывал буковками лист, зная, что придуманное им может реально воплотиться в его собственной судьбе, литература имела бы реальный шанс стать чуть добрее, а мир — чуть лучше.

Глядишь, и мы, взрослые, потихоньку усвоили бы, что врать нехорошо, а большая стирка — не такая уж веселая вещь, можно и с табуретки свалиться невзначай.

В детской литературе советских лет есть свое очарование, это своего рода прививка, позволяющая выносить разнообразную чернуху, которую в огромных количествах сваливают на нас уже третье десятилетие.

Еще одна маленькая история о том, как уходит детство. Как Стивен Кинг в «Теле», Кортасар сумел подсмотреть и передать этот момент в судьбе своих героинь. Тень первой несостоявшейся любви, попытка придать элемент достоверности игровым образам, осознание ограничений, налагаемых болезнью, — и вот уже игра закончена, реальность отвоевала еще один кусочек территории у мечты.

История простая и трогательная. Девочки в своей инстинктивной мудрости не стали подходить к границе, за которой начинается драма. История любви осталась недосказанной, драгоценности не пропали, и даже болезнь Летисии лишь между строк обозначена неизлечимой. Пока еще для трех юных героинь всё возможно...

Рассказ похож на моментальный снимок состояния души. Удивительно, что эту вещь создал автор ненавистной мне «Игры в классики».

По пустынной планете идут человек и робот. Робот-скафандр с искусственным интеллектом и человек внутри. Человек тяжело ранен. Робот поврежден. Идти им далеко, и неясно, сохранилась ли база, к которой путники держат путь. Об этом рассказ. О сходящем с ума от одиночества и тесноты умирающем человеке и разумной машине, которая пыталась его спасти.

Финал я до конца не поняла. Из некоторых фраз можно сделать вывод, что человек и робот-скафандр поменялись местами, то есть умерло тело человека и сознание робота, а в живых осталось тело робота и сознание человека. Название рассказа как бы подталкивает к такой трактовке событий. Но явно это не прописано. Вполне возможно, что это всего лишь мои фантазии.

Рассказ не вызвал особых эмоций, читался ровно, но вещь неплохая. Взаимодействие человека и разумного скафандра показано живо и даже с интригой. Автор молодец.

В заключительной пьесе «Орестеи» проявился фантастический элемент — в действие вступили олимпийцы Аполлон, Афина, Эринии. Эринии преследуют матереубийцу, Аполлон его защищает, Афина, председательствующая на суде, оправдывает.

Аргументы обвиняющей и защищающей сторон весьма любопытны. По сути спор идет о том, кто главный родственник человеку — отец или мать. Эринии считают, что мать, поскольку она носит и кормит. Аполлон и Афина отдают первенство отцу, поскольку мать лишь вынашивает семя. Данная позиция косвенно поддерживается Зевсом, с подачи которого Аполлон склонил Ореста на убийство матери. В литературе находит отражение патриархальность античного общества и принципиальное одобрение им принципа кровной мести. Эринии практически оправдывают Клитемнестру тем, что она не состояла с супругом в кровном родстве. То есть божественные мстительницы преследуют лишь за убийство родственника, судить убийство прочих — не их дело.

Интересно также отношение Эринний к вердикту. Проиграв процесс, божественные мстительницы почувствовали себя обиженными и вознамерились навлечь на Афины всевозможные бедствия. Но Афина пообещала им удобный дом, почитание народа и щедрые подношения. Грозные старицы покапризничали немного, но в итоге с удовольствием согласились, то есть признали приговор. Даже божественные сущности не чужды корысти, и взятка — отнюдь не изобретение наших дней.

Афина вершит суд субъективно. Ей лично ближе мужское начало, и это становится поводом отдать голос за оправдание Ореста. Но при этом свой голос она отдает последней, когда все участники Ареопага уже проголосовали. Голос богини стал решающим лишь потому, что соотношение прочих голосов оказалось равным. При ином раскладе голосов она могла бы оказаться и в лагере проигравших. Данный момент показывает, что олимпийские боги вмешивались в жизнь людей, но не требовали рабского подчинения. Человек имел право свободно выразить свою гражданскую позицию.

И, наконец, любопытна напутственная речь Афины к судьям. Из нее следует, что дело Ореста — первая тяжба о крови пролитой, рассмотренная Ареопагом. Учитывая тесную связь религиозных мифов, традиции и законотворчества в древнем мире, не исключено, что решение Афины по данному делу сыграло свою роль в развитии судебной системы античных городов.

Пьеса эта ценна не только как литературное произведение, но и как источник исторических сведений о давно исчезнувшем мире. Читаешь такие вещи, и словно смотришь сквозь века. Потрясающее ощущение!

На этот раз действие переместилось на север: холод, снег, метель, бураны, природные и наведенные — такова атмосфера книги. Но страж справляется и с этим. Странствующему рыцарю суровый климат не помеха, когда есть цель и долг. В этой книге у Людвига появилась стратегическая цель — найти изготовителя темных кинжалов. И он идет по следу темных клинков, периодически отвлекаясь на проблемы локальные.

Приключения странствующего воина — традиционный сюжет для фэнтези, и сюжет беспроигрышный, проверенный временем и любимый многими читателями еще со времен популярности приключенческих рыцарских романов. Статус странника позволяет полностью сконцентрироваться на приключении, не отвлекаясь на быт, лирику, окружение. Страж — герой-одиночка, вечно в пути, в поиске, на грани. Личное в его жизни присутствует только эпизодом или в планах на отдаленное будущее. На первом месте интересы Братства, Гертруда — потом, когда будет пройден главный квест по поиску мастера темных клинков. И так не только у Людвига. Павел, Львенок, Ганс, Гертруда, Кристина — все они бездомные странники, от момента выпуска из школы Братства и до конца. Это ощущение неустроенности и постоянного движения очень хорошо передано в книгах цикла.

Некоторые не выдерживают. История Кристины — пример тому. Возможно, она была зачарована колдуном Вальтером. А, может быть, просто устала, подсознательно захотела иной жизни, иной судьбы — той, о которой говорила Людвигу, с музыкой, детьми, своим домом и без глобальных проблем защиты рода людского. Кристина прописана Автором очень скупо, но даже в таком виде это один из самых интересных персонажей романа — человек с надломом, не выдержавший ноши. Интересно проявилась также Франческа — законница внезапно предстала вполне себе нормальной юной женщиной, любопытной, увлекающейся, влюбленной, запутавшейся в тайнах, к которым случайно оказалась причастна. Автор не балует нас женскими образами, но те, что есть, очень хороши, даже несмотря на слабую проработку и схематичность. Сюжет таков, что воображение легко дорисовывает недосказанное Автором. Это скорее плюс, прибавляет интереса.

Главная тайна романа — Темный Кузнец — интригует. Не думаю, что темные клинки кто-то собирает с целью открыть врата ада. Скорее это оружие как-то связано с Братством, с даром стражей. С темных клинков всё началось, из-за них император Константин создал Братство. Темные клинки создаются на основе оружия стражей и дают материал для прокачки этого оружия. Связанные явления. С уничтожением одного, скорее всего, исчезнет и другое. Поэтому так страшен Темный Кузнец, поэтому так настойчиво идет за ним Людвиг, гонится Вальтер. Миру грозит нарушение равновесия, стражи и колдуны чувствуют опасность.

Клинок стража — темный клинок, светлая душа — темная душа, а между ними страж, клирик или колдун. Триединый мир. И героев тоже трое — страж, светлая душа, темный одушевленный. Пугало и Проповедник не просто оживляют действие своей необычностью, они заставляют забыть об одиночестве героя. В окружении такой беспокойной команды он сам забывает об этом. Хотя странные спутники Людвига лишь подчеркивают его одиночество среди людей. С друзьями и возлюбленной он пересекается лишь на короткое время, а душа и одушевленный его постоянные спутники. Без них никуда, без них тоска заест. Скорее всего, эта парочка сыграет решающую роль в финальном противостоянии с Темным Кузнецом. Не просто так уже третью книгу идет за героем Пугало со своим серпом, этот серп должен как-то сыграть в сюжете, иначе будет обидно и неправильно.

В финале Темный Кузнец проявляется очень неожиданно. Что это за сущность, если возможности ее многократно превышают возможности колдуна и боевых клириков? Воображение рисует нечто нечеловеческое, близкое в ангелам или демонам. Зачем такому существу человеческое бессмертие? Ему наверняка доступны другие уровни бытия. А если так, кто и зачем создает темные клинки? Вопросов много, в четвертой книге Автору есть что сказать. И это радует. Читать цикл очень интересно, хочется продолжения, хочется еще побыть в мире стражей.

Единственный серьезный минус данной книги — слитая тема кузнецов, изготавливающих оружие стражей. Кристина преподнесла разгадку тайны герою, что называется, на блюдечке. Причем в такой момент, когда разгадка этой тайны сильно обесценилась. Все-таки Темный Кузнец гораздо масштабнее. Но, с другой стороны, это же только третья книга. Не исключено, что дальше произойдет смещение акцентов и то, что сейчас кажется неважным, на самом деле обретет весомость и смысл. Посмотрим, почитаем. В любом случае за первые три книги цикла Автору спасибо.

История о том, до чего может довести вторжение технического прогресса в природные процессы, о том, что суть важнее формы и, конечно же, о любви.

Наверное, это ужасно, когда вместо младенца получаешь голубую пирамидку. Трудно принять, что это по сути младенец, просто мы видим его в другой форме. Столь же трудно осознать предложенную связь и взаимное проникновение различных измерений. А вот готовность родителей броситься за своим младенцем куда угодно, хоть в это странное геометрическое измерение, понять легко. Пирамидка или нет, но он ребенок и там один, даже если не совсем там и в принципе получает требуемую заботу и присмотр.

Очень трогательный светлый рассказ. второй из понравившихся мне у Брэдбери. Он затрагивает как чувства, так и мысль. И оставляет по прочтении легкое ощущение неполного понимания, но ровно в той мере, которая заинтересовывает и определяет место произведения в долгосрочных кластерах памяти.

Так создаются шедевры) Одна строка. Две фразы. И ничего не нужно добавлять. Бессмертный — не значит неубиваемый. Главное, способ правильный выбрать. И про квадрат Малевича не забывать. Следующим этапом творческого роста должна стать простая и изысканная в своем лаконизме точка. Единственная на чистом листе.

Еще одна история мести. У Эсхила — звено в цепочке насильственных смертей во исполнение родового проклятия. На этот раз сын убивает мать, мстя за отца, ранее убитого ею, и теряет рассудок, не вынеся содеянного. Чудовищно! Такие истории пугают похлеще Стивена Кинга. И одновременно приоткрывают второе дно, часто присутствующее в деяниях мести. Орест отомстил, но и трон отца освободил от узурпатора (который не считал себя таковым и имел к этому довольно веские основания).

История семьи Атридов отличается редкой кровавостью. У каждого мстителя были основания ненавидеть жертву, и каждая жертва имела право свершить то, что свершила. Одно злодеяние порождает другое, они нанизываются на нить судьбы рода, как мертвые бусины. В сердцах членов этого несчастного семейства живут лишь ненависть и страдание, для светлых чувств места уже и нет совсем.

Не удивительно, что именно Атриды стали прародителями Атрейдесов из «Дюны». Мужественные, отважные, решительные и жестокие Атриды вполне могли породить полусумасшедшего тирана-червяка, возомнившего себя вправе вершить судьбы человечества. Отмеченная родовым проклятьем кровь прорицала Золотой путь -путь равновесия и жизни. Древние боги решили в последний раз посмеяться.

Античная литература со временем не перестает быть актуальной. Умели авторы выбирать сюжеты и ваять героев на века.

Неисповедимы пути господни, и полезное научное открытие оказывается сделанным, потому что одному «лунному» исследователю очень захотелось натурального молока, остальным было скучно, а инспектирующий лунную станцию сенатор страдал язвой желудка. Попутно мы видим, насколько сложен созданный природой организм живого существа, как распределяется финансирование в американском сенате, как отдыхают увлеченные научным поиском специалисты и как важно подать идею вовремя и нужному адресату.

А главное, всё это происходит на лунной базе в 1995 году. Роберт Силверберг принадлежит к поколению фантастов-оптимистов. Заглядывая в будущее на 35 лет вперед (рассказ опубликован в 1959 году), он видел Луну освоенной людьми, с научными базами, регулярными полетами, исследованиями и инспекциями.

Увы — не состоялось. Но читать очень приятно, и вызывает восхищение смелость писателя, рискнувшего конкретно описать ближайшее будущее, которое уже двадцать лет как стало прошлым. Человек не боялся показаться смешным, он написал веселый, умный и добрый рассказ, который показывает нам, каким виделось космическое будущее в далеких шестидесятых, когда человечество только-только вырвалось в космос. В то время писатели умели мечтать красиво и широко, и пусть человечество до Луны толком не доползло, герои Силверберга именно там построили свою искусственную корову на радость любимым себе и земным налогоплательщикам.

Рассказ просто отличный.

Во второй части трилогии «Ноль-А» получают объяснения почти все вопросы, возникшие после прочтения первого романа. География приключений расширяется, мы видим другие населенные людьми планеты, помимо Земли и Венеры, на первый план выдвигается военное противостояние Империи диктатора Энро и Лиги Благородных — объединения демократических планет. Энро талантлив, Империя имеет весомые шансы на победу, и Гилберт Госсейн призван переломить сложившееся соотношение сил.

На протяжении всего действия в сюжете присутствуют разные загадки и тайны: предсказатели, Спящий Бог, особенности анатомии мозга главного героя, инопланетяне. Тайна обозначается, проявляет себя, озадачивает, раскрывается, иногда в полной мере, иногда в части, но в целом первые две книги цикла представляют собой законченную историю.

Галактическая война постепенно отодвигается на второй план, главный герой вовлекается в разгадывание гораздо более масштабных и интригующих событий. Феномен Гилберта Госсейна получает объяснение, правда, для Земли и других населенных планет он так и останется уникальным реликтом, ибо единственный, но, возможно, с его помощью человечество получит доступ к своей изначальной истории, и это повлияет на политическую обстановку в Галактике.

Несмотря на насыщенный сюжет, роман очень спокойный, в нем множество философских отступлений, с позиций нашего времени несколько наивных, но для 1949 года, когда он был написан, всё это наверняка выглядело свежо и оригинально. Автор предпринял попытку сформулировать принципы нового отношения к миру, жизни, мышлению, человеку. Попытка зачетная, суть философии Ноль-А по прочтении книги укладывается в голове. Вполне возможно, что следование ей на протяжении жизни нескольких поколения действительно может привести к формированию полностью самоуправляющегося общества, как на Венере.

Герои прописаны несколько блёкло. Даже Гилберт Госсейн скорее иллюстрирующий инструмент к идее, чем живой человек. Но применительно к главным целям романа — показать принципиально новое социальное сообщество, скрытно интегрированное в привычную среду, значение воспитания, интеллектуальной и эмоциональной самодисциплины для расширения возможностей человеческого мозга, неабсолютности любых истин ввиду привязки их к конкретному ограниченному научному базису и многих других моментов, составляющих основу неаристотелевского взгляда на мир, таких героев достаточно. Яркие персонажи сработали бы даже во вред, отвлекая внимание и мысль.

Роман написан почти семьдесят лет назад и с позиций сегодняшнего читательского опыта может показаться простоватым, но он и сейчас читается с интересом, к словам Автора хочется прислушаться, с чем-то согласиться, с чем-то поспорить, что-то запомнить для себя. Это значит, книга удалась, она прошла проверку временем.

«Лицом к лицу лица не увидать» — основная тема этого крошечного рассказа. Если человек не является профессиональным историком, социологом, политологом, он знает о своем настоящем гораздо меньше студента из будущего. Героя это искренне удивляет, но, если подумать, ничего удивительного в этом нет. За рамками профессии познания человека в большинстве случаев ограничены, ведь помимо процессов исторических существует обычная жизнь, и в этой обычной жизни люди просто живут, оставаясь в рамках семейных, дружеских, родственных кружков, весьма далеких от глобальных мировых процессов, хотя и подверженных их влиянию. Студенту не повезло, предок-пришелец оказался слишком самонадеян.

Финальный эпизод с вопросом о самом выдающемся писателе-юмористе представлен на самом деле смешно. Это такая шпилька в адрес писателей, востребованных современниками. В своем времени автор может быть успешным и считаться талантливым, а пройдет совсем немного времени по меркам истории, и никто уже не вспомнить его имя, кроме узкого круга специалистов. Создавать произведения, не привязанные жёстко к интересам одного-двух поколений, дано лишь единицам — они остаются в веках, вливаясь в пантеон классиков, прочие же блеснут на короткое время и уходят в архив. Грустно, но всё преходяще в этом мире, и слава прежде всего.

Удивительно, что две такие глубокие темы Автор сумел раскрыть на очень малом объеме, не используя авторские объяснялки. В рассказе Автора не видно вообще, есть герои, их действия, диалоги, размышления. И этого оказывается достаточно, чтобы легко и с юмором рассказать историю приземления самонадеянности человеческой и литературной.

Симпатичный, живой, лаконичный текст, без излишков и белых пятен. Все нужное сказано, читая, улыбаешься вместе с Автором и немного сочувствуешь незадачливым героям — и предку, и потомку. Славные они получились, самую капельку нелепые, как большинство из нас. Наверное, в узнавании и заключен секрет притягательности этой простенькой вещицы, в которой не сказано ничего нового, но которую, тем не мене, очень приятно читать.

В рассказе этом в полной мере раскрылся своеобразный юмор Желязны: пьяница жаждет равенства и восстает против Бога, смерть увлекается футболом и всеми силами стремится поддержать «свою» команду, молодой человек восстает против диктата во имя любви, а древний врач хитростью продлевает жизнь своего современного коллеги, давая ему возможность исследовать новое лечебное вещество. Взаимоотношения героев непросты, но и люди и нелюди согласны продолжить их на новом витке, потому что невозможно разорвать связь жизни и смерти, а, значит, лучше держать ее на глазах, хотя бы в виде крестного.

Смерть у Желязны предстает повелителем жизни, ибо в ее власти эту жизнь прекратить. А вот сохранить в живых обреченного на смерть может только человек. И хитрит смерть, интригует, шантажирует, чтобы не только забирать, но и оставлять по своему усмотрению. Усмотрение, конечно, ограниченное, свечки в подземелье горят, но и здесь смухлевать можно, и здесь всё, как у людей.

Вывод же из рассказанной истории следует такой: во власти смерти только момент окончания жизни, а поступки свои до этого момента человек определяет сам, и ни бог, ни дьявол, ни уравнивающий всех мистер Морри не могут заставить человека сделать что-либо против его воли.

А еще стоит помнить о том, что там футбола нет. Скучно там, даже самой смерти скучно целую вечность за свечками наблюдать. Интересные вещи происходят только среди живых. Поэтому и лезут к нам всякие боги, демоны, ангелы и прочие сущности. Несмотря на всё свой могущество, жить они не умеют, нет у них такой функции, вот и пытаются как-то пристроиться к живым, чтобы совсем не зачахнуть.

Ну и главное: играйте в футбол, дамы и господа. У футбольного игрока гораздо больше шансов на жизнь, чем у обычного человека.

Фанфики оценивать сложно, над ними довлеет основное произведение, уровень которого по умолчанию значительно выше, и именно с ним в первую очередь сравнивается примыкающее произведение. Но в данном случае в пользу фанфику сыграли огромные временные интервалы «Дюны» и отдаленность собственных событий романа от событий произведения-оригинала на столь же значительный период времени. Связь между произведениями удалось разорвать. По мере чтения «Дюна» постоянно стояла за кадром, но в одном ряду с «Илиадой», «Орестеей», другими работами античных авторов. Они не только не мешали погрузиться в роман, но позволяли глубже понять суть происходящего, почувствовать его место на временном отрезке истории человечества, продолженной далеко до и после известных нам времен.

Авторы фанфика попытались заполнить пустоту между днем сегодняшним и событиями «Дюны» и сделали это довольно успешно: было интересно узнать о происхождении семей Атрейдесов и Харконненов, их первом пересечении на исторической спирали, в подробностях понять причины запрета на информационно-вычислительную технику, который определил особенный характер развития мира «Дюны», увидеть вблизи извращенные технологии, выпущенные из под контроля заигравшимися людьми и напугавшие человечество на сотни тысяч лет вперед.

Авторы очень удачно определили местом обитания главной мыслящей машины Землю. стало понятно, почему в мире «Дюны» Земли практически нет. Восприятие оригинальной «Дюны» изменилось: стало понятно, что это всё-таки далекое будущее нашего мира, а не история каких-то других цивилизаций, изначально развивавшихся вне Земли. «Дюна» стала ближе, уменьшилась отчужденность, которая была у меня по отношению к этому гигантскому застывшему миру, похожему на египетскую пирамиду. Все это в романе очень хорошо, он четко работает на развитие основного цикла, изменяя и расширяя читательское восприятие.

При этом сам роман представляет собой довольно слабое литературное произведение. Он чрезмерно затянут, причем излишек объема создается не детализацией повествования, описаний, размышлений, что было бы в традициях основного цикла, а тупыми повторами одних и тех же несущественных описаний, простых и понятных с первого раза мыслей, переживаний. Авторы попытались следовать структуре оригинала, и это фанфику на пользу не пошло. В «Дюне» постоянные повторы мыслей и рассуждений обусловлены монументальностью мира и сложностью его идеологий, религий, социальной структуры; они помогают читателю лучше понять суть происходящего, мотивы героев, их внутренний мир. Мир «Батлерианского джихада» прост, он мало отличается от нашего по взаимоотношениям, мотивациям, устройству обществ. Для понимания такого мира и героев повторы совсем не нужны, они только мешают.

Упрощение мира — это нормально работающий прием. Так должно быть, ведь Авторы рассказывают о событиях, случившихся на десятки тысяч лет раньше. Мир должен быть проще, философские вводные примитивнее. И даже значительный объем роману нужен, во избежание диссонанса с оригиналом, это Авторы правильно почувствовали, вот только грамотно заполнить этот объем не смогли, хотя сюжетная составляющая давала такую возможность, мир «Батлерианского джихада» весьма обширен, разнообразен, противоречив, о нем можно было бы написать подробнее, и это было бы интересно.

Герои в фанфике тоже не очень. Серена Батлер — в начале событий девица лет двадцати, представлена как опытный политик, организатор и руководитель нескольких успешных гуманитарных миссий. Ей надо бы быть чуть-чуть постарше, иначе неубедительно, у нее просто не было времени на наработку такого статуса. Авторская ремарка, что в десять лет Серена уже успешно выращивала тепличные овощи и фрукты для снабжения домов престарелых, госпиталей и гуманитарной помощи, заставила меня похихикать: в десять лет девочки именно этим и занимаются, судьбы обездоленных — главная тема их интересов и размышлений.

С одной стороны, это вроде бы мелочь, но она делает образ главной героини недостоверным и снижает достоверность переживаемой ею трагедии. Трагедия ведь нешуточная, она должна заставить читателя содрогаться от боли и гнева вместе с несчастной женщиной и матерью. А не получается, не живой персонаж, не скажу, что картонный, конечно, нет, но не хватает правдивости образу, не получается у меня увидеть такую женщину. Зачем на Гьеди Первой она полетела навстречу Армаде? Из голографического сообщения Ксавьер и так понял, что собираются сделать добровольцы. Зачем на вилле Эразма она проникла в лабораторию? Информация о его опытах была известна рабам, проще и разумнее было бы просто расспросить людей. Поведение Серены часто настолько неразумно, что в сочетании с обозначенным опытом гуманиста и политика образ просто рассыпается.

Но именно с этим образом связаны два по-настоящему классных момента в книге. Первый — это когда Серена с маленьким Манионом утратила бдительность в доме Эразма. Человек подсознательно считает, что младенец не может быть объектом агрессии, беспомощность защищает его и эта защита в какой-то мере распространяется на молодую мать, вызывающую в людях готовность чем-либо помочь. Разум посылал ей сигналы, она боялась, но была слишком увлечена материнством и объективно ситуацию не оценила. Получилась очень правдивая, трогательная и совершенно жуткая ситуация, от которой действительно мороз по коже. Второй момент — когда Серена впервые встретилась с Ксавьером и Октой. Здесь Авторы отвлеклись от утомительного многословия и выдали по-настоящему качественный текст: сдержанный, емкий, точный, бьющий наотмашь. Правда, как только фокус внимание переместился на Окту, сцена была испорчена, снова пошли фальшивые чувства и слова, но до этого мы всё-таки успели увидеть настоящую трагедию.

С другими персонажами такая же беда. У них всё не к месту: слова, мысли, чувства — не так, не так ведут себя люди, по большей части действие романа похоже на дурную пьесу для театра. Когда во время нападения на Салусу Секундус Ксавьер отдал приказ сосредоточить всю защиту на генераторах полей и оставил город врагу, тактическая правильность его действий очевидна. Почему это подается, как некий прорыв военной тактики, совершенно непонятно. За тысячелетие противостояния машинам люди должны были создать именно такие планы обороны планет. Когда на Россаке главная колдунья с маниакальным упорством пытается родить ребенка с даром телепатии, одного за другим рожает недоношенных нежизнеспособных уродцев и не берет в голову, что отец ее детей на себе испытывает различные фармакологические препараты, это более чем странно. Даже в наши дни связь между этими факторами очевидна, а речь идет о мире весьма отдаленного будущего, научные знания которого значительно полнее. Когда На Гьеди Первой машинный разум не додумывается взять под контроль резервные генераторы поля, возглавляемые Сереной лазутчики пробираются к данным генераторам, начинают их собирать и испытывать, а машинный разум ничего не замечает, я не могу в это поверить. И подобных примеров странного, нелогичного поведения в романе множество, что не идет ему на пользу.

Книга в целом оставляет неоднозначное впечатление: ее интересно читать, но это отраженный интерес, он проистекает из знакомства с основным циклом и произведениями античных авторов, а также введением в число мест действия Земли. О мире «Дюны» хочется узнать побольше, хочется приблизить его к себе, даже если литературная слабость источника очевидна. Эта книга работает на готовом литературном фундаменте, который в памяти читателя уже есть и позволяет отвлекаться от образного наполнения сюжета ради его основной канвы. Такой вот парадокс восприятия: интересно, понравилось, при том, что хорошего-то совсем мало.

Жизнь Ивана Антоновича Ефремова сама похожа на фантастический роман. И в этой статье он рассказывает о таких совершенно фантастических событиях, как обнаружение кладки яиц динозавров, отложенных 65 миллионов лет назад. От таких временных расстояний захватывает дух. Куда там «Дюне» с ее десятками тысячелетий!

Читая эту совсем небольшую статью, отчетливо понимаешь, как мало времени на Земле существует человек, и как же давно зародилась на планете жизнь. 135 миллионов лет назад на территории пустынной Монголии развивалась и процветала наземная жизнь, 65 миллионов лет назад по ней прогуливались гигантские динозавры, а млекопитающие были совсем крошечными — величиной с ежа или крысу. А человек появился только 1 миллион лет назад.

Ефремов пишет очень образно, точно, за его словами сразу встает картинка: те события, о которых он рассказывает, и другие, которые случились когда-то очень давно. Динозавры погибли миллионы лет назад, а люди находят их останки почти цельными — целое яйцо, целый скелет, неповрежденный гигантский череп, гнезда с кладкой... Такое ощущение, что в пустыне остановилось время в том момент, когда массово погибали гигантские ящеры. А люди пришли, вскрыли местонахождения ископаемых животных, и время снова пошло вперед.

Ефремов очень бережно описывает своих товарищей по экспедиции. Водитель одной из машин отличался редкой удачливостью: стоило Ивану Антоновичу помечтать, что хорошо бы найти целое яйцо крупного ящера или неповрежденную бедренную кость, как на другой день водитель экспедиционной машины как раз это и находит. Как будто сама пустыня подыгрывает российскому ученому, чувствуя его живой интерес к тайнам природы, истории, планеты. Замечательно описан также повар Никитин, жизнерадостный, любознательный, добродушный человек. В порыве поискового энтузиазма он потащил в лагерь большую кость динозавра, а когда Иван Антонович разъяснил, что из крупных местонахождений останков ничего забирать нельзя, безропотно понес свой громоздкий трофей обратно.

Видно, что участники экспедиции искренне увлечены научным поиском, даже те, кто далек от науки. Мне кажется, вот эту увлеченность мы потеряли вместе с СССР, в какой-то другой стране такую научную экспедицию, с таким настроем людей, трудно себе представить. Ефремов очень хорошо передал этот момент, что удивительно, ведь он писал о своем времени по совсем свежим воспоминаниям, сравнивать ему было не с чем.

Статья написана легко и просто, она больше похожа на рассказ или путевые заметки, предназначенные для обычных людей, не имеющих фундаментального научного образования, но интересующихся историей, географией, удивительными путешествиями и открытиями. По прошествии почти семидесяти лет после написания этой статьи испытываешь чувство благодарности к Автору, который находил время не только на научные работы, предназначенные для специалистов, но и на такие вот статьи, позволяющие обычным людям больше узнать о современной им науке, прошлом и настоящем планеты, на которой они живут.

Положим, петь электрические тела особо нечего, ибо неоднозначное это создание ни по сути своей, ни по влиянию на человека.

С одной стороны, такого рода машина существенно облегчает жизнь людей, особенно людей беспомощных в силу слишком юного или, наоборот, преклонного возраста. Если о ребенке или старике некому позаботиться, робот-нянька — это спасение.

С другой стороны, машина с таким наполнением искусственного интеллекта почти приближается к порогу разумности. Если в начале рассказа за словами и действиями электрической бабушки стоят только закачанные в нее знания, то при расставании с воспитанниками она высказывает три собственных желания: чтобы ее поместили в пансионат для «ненужных» машин-помощниц, чтобы позвали назад в семью, если вдруг она сможет быть чем-то полезна, и странное для машины желание стать живой. Такого рода механизм нельзя приравнивать к персональному компьютеру или стиральной машине. На него должно распространяться этическое правило об ответственности за тех, кого приручил, а люди не слишком то стремятся брать на себя ответственность. Наличие таких машин вскрывает неприглядные стороны людей и в некоторой степени даже способствует их развитию. Ведь если ты не оплатил пансионат для «ненужной» бабушки, тебе потом пришлют другую, и она будет не хуже, только тебе самому придется жить с памятью о той, первой...

Из рассказа неясно, оплатили ли герои пансионат. Но на склоне лет бабушку ждут и получат. Умная машина снова будет заботиться о них, как в детстве. Вот только в детстве это была необходимость, отец должен был работать, и он не снимал с себя ответственности за детей, он был с детьми. А в старости герои просто оказались отстраненными от семьи, взрослые дети где-то, у них свои жизни, беспомощным родителям в этих жизнях места не оказалось.

На закате жизни герои отчасти повторили судьбу своей первой электрической бабушки, им тоже пришлось вернуться к истокам — люди, дела, которым были посвящены их жизни, пошли вперед уже без них. Увы, таков итог подавляющего большинства человеческих жизней. В сущности, электрические бабушки старикам нужны гораздо больше, чем детям.

Если коротко сформулировать суть рассказа — он о бренности жизни человеческой. Конечно, в нем предостаточно рассуждений о природе любви, на поверхности — тема потребительского отношения к механическим помощникам, но все это мне кажется вторичным. Главное же показано в финале: беспомощность и одиночество старости, единственная надежда которой на помощь носителей электрических тел.

Ничего нового или интересного о людях рассказ мне не открыл...

Грустная и поучительная история о том, как политическая тусовка выжимает все соки из по настоящему талантливого и работоспособного человека, а потом выбрасывает его на задворки жизни. Вневременной сюжет. Талантливый, но не имеющий должного статуса или протекции человек, у вершин власти может быть только на вторых ролях. И даже на этих ролях ему удастся удержаться лишь до тех пор, пока он скромно преуменьшает свои возможности, не позволяя себе быть умнее начальника.

Герой рассказа Зефирен Маркас постоянно забывал об этом, увлекался, старался по максимуму использовать свои таланты. В результате быстро оставался не у дел. При этом героем двигало не столько честолюбие, вполне умеренное, сколько желание сделать дело как можно лучше. А как можно лучше в политике нужно не всегда. Вот и получилось, что умный и одаренный человек оказался весьма неумелым политиком для себя лично. Большие проблемы разрешать мог, а свои индивидуальные интересы толково защищать не умел. Или забывал о них, увлекаясь общим. Студенты получили хороший урок, особенно «министр юстиции», которому в будущей профессиональной деятельности придется постоянно соприкасаться с вопросами, близкими к политике на том или ином уровне.

Вне связи с сюжетом в рассказе присутствует весьма интересное замечание. З. Маркас очень переживал, что Франция занимает на мировой арене неоправданно низкое третье место после Англии и России. Так оценивал международный статус нашей страны французский литератор Бальзак в 1840 году. Тоже довольно грустный момент для дня сегодняшнего. Но благодаря насыщенности таким деталям написанное более полутораста лет назад произведение и в наши дни вызывает живой интерес.

В небольшом по объему рассказе Бальзак сумел зафиксировать этап развития современного ему общества, сочетая точность хрониста и образность писателя.

Довольно объемный рассказ о трех американских мальчишках-подростках, которые живут в состоянии тайной войны с миром взрослых. Игра у них такая: тайная Хунта, планы диверсий, тренинги, база... Подполье в миниатюре. Не все их акции безобидны — к примеру, одна из них привела к аварии на бумажной фабрике, эксперименты со взрывчатыми веществами приближаются к опасной черте. Но в целом мальчишки как мальчишки. Если бы не одно «но».

«Но» это заключается в проблеме отношения белокожих американцев к чернокожим. Вторым планом во многих эпизодах проходит травля чернокожего семейства Баррингтонов, в которой принимают участие родители мальчишек. Дети становятся свидетелями угрожающих телефонных звонков, забрасывания мусором земельного участка соседей, разговоров об «интеграции», которой опасаются родители детей школьников.

«Интеграция» в контексте рассказа — это прием в школы темнокожих ребят вместе с белыми. Как жительница России, далекая от американских реалий шестидесятых годов двадцатого века, без пояснений я бы этого не поняла. И мальчишки, еще не интегрированные в проблематику взрослого мира и в силу подросткового протеста противопоставляющие себя этому миру, значение термина тоже понимают не сразу. Но само недружественное отношение к новым соседям в связи с цветом их кожи замечают и отвергают как один из неприемлемых для них элементов «взрослого» менталитета.

Детский протест выражается весьма своеобразно, на грани психиатрии, что в американской прозе не удивляет — американские авторы щедры на образы психически проблемных детей. Однако, в данном случае интересна не столько форма протеста, сколько его мотив. В пику родителям дети ведут себя более нравственно и человечно, вырабатывая в своей среде новые принципы взаимоотношений между людьми, до которых поколение родителей этих ребят еще не доросло.

По факту в рассказе никакой школьной интеграции не случилось — темнокожие соседи были бездетны. Но в детской среде произошла тайная интеграция, они осудили практикуемые взрослыми проявления расизма и для себя установили другие правила, предполагающие равное отношение к друзьям с любым цветом кожи. Вполне возможно, что механизм подросткового протеста внес свой вклад в постепенную нормализацию этнических проблем в Америке. «Не так, как они» может быть не только хуже, но и лучше.

Особо отмечу замечательные описания заброшенной усадьбы, где располагалась штаб-квартира детской Хунты. Автор поясняет, что вчетвером идти туда было нормально, в меру страшно, но не до ужаса, а вот если большая компания, уже совсем не то, никакой тайны и страхов, меньшая же просто не отважится на такую экспедицию. Момент очень понятный по воспоминаниям детства и вызывающий улыбку.

Хорошо также то, что своего четвертого друга ребята в финале спрятали в заброшенной усадьбе. Тайна к тайне, необычное к необычному. Это показывает, что дети проблемные, но нормальные — игровой элемент в конце концов помещается там, где ему и надлежит быть.

Рассказ оставил неоднозначное впечатление. Расизм и анонимные алкоголики — не те темы, которые могут увлечь. С другой стороны, на их место можно подставить что-то другое. Главное же — особенности восприятия мира подростками — показано очень хорошо, несмотря на небольшой сдвиг к психиатрии.

В структуре «Человеческой комедии» роман этот относится к «Сценам военной жизни» «Этюдов о нравах». Он действительно рассказывает о войне — гражданской войне в Бретани в 1799 году, когда республиканские войска подавляли мятеж в Бретани, спровоцированный из эмиграции сторонниками реставрации монархии. Причем война показана именно сценами — подробно прописанными эпизодами, в которых действуют шуаны, возглавляющие их представители дворянства, офицеры республиканской армии. Эпизоды связаны между собой не только движением сюжета, но и пространными вставками авторского текста, в которых Бальзак разъясняет суть происходящих в Бретани событий, статус героев, политическую ситуацию во Франции и в мире.

На фоне реальных исторических событий и процессов разворачивается романтическая история любви, предательства и смерти. Как всегда, Автор пристально рассматривает каждое движение души героев. Местами это даже вредит сюжету, поскольку теряется динамика, все действие разворачивается замедленно, чувства, мысли, переживания героев как будто препарированы под микроскопом. В результате такой скрупулезности в какие-то моменты страсти Мари и Адольфа кажутся совершенно невероятными. У каждого из них есть дело, поручение, требующее напряжения интеллектуальных сил и сопряженное с риском. Любовь возникает как-то уж слишком внезапно, не вяжется такая порывистость чувств с их статусом в политической игре, слишком легко отбрасываются обязательства, разрываются связи и принимаются решения. У меня не получается верить в такие истории любви.

Но, с другой стороны, герои очень молоды, оба они получили аристократическое воспитание, развивающее в людях известную взбалмошность и экзальтированность. Мари, к тому же, одинока и не удовлетворена своим положением. Вполне возможно, что в контексте той эпохи и того воспитания такие странные романы могли иметь место. Тем более, что от истории оторваться невозможно, читается она на одном дыхании, даже при том, что не вызывает доверия.

По-видимому, связано это с тем, что роман не является мелодрамой. Это добротное историческое произведение, в котором показаны истоки восстания шуанов Бретани, их тактика, скрытые влияния и интересы различных социальных групп. Один из значимых моментов истории Франции развернут не как фон для любовной истории, а как важная самостоятельная составляющая произведения.

Серьезный подход к передаче исторических событий уравновешивает несколько чрезмерный романтизм любовной линии. И получается замечательный исторический роман -в нем виден большой мир, Франция в этом мире, мятежная провинция во Франции, планы роялисткой эмиграции по захвату власти, планы республиканских спецслужб по ликвидации главарей мятежников, и два человека, вовлеченные в движение этих безжалостных сил, которые неожиданно для себя оказываются еще и пленниками собственной страсти.

Историю эту не назовешь волнующей, герои уже несколько далеки по менталитету и мотивации, но наблюдать проявление субъективно-личного в политически-общем и колебания людей между двумя данными полюсами очень интересно. Бальзак показал силу и беспомощность человека перед лицом запущенной политической и военной машины. Свобода воли есть, да, но свободы поступка уже нет, за кордоны не вырваться. Если не со «своими», то жить не получится, ни у шуана Налей-Жбан, ни у аристократа Адольфа де Монторана, ни у авантюристки поневоле Мари де Верней. В момент исторических катаклизмов каждый человек задействован в сценах военной жизни и подчиняется внутренней логике войны, частью которой стал.

Запретный плод древа познания способна скушать не только любопытная Ева, но и самый обычный неразумный кролик. И если кролика с такой начинкой скушает удав, результат может быть самый неожиданный. Удав — не человек. Никто и не заметит, что он оразумнел и добро от зла отличать начал, а, значит, из Эдема вовремя не выставит. Удав есть удав, скушал кролика, пережил прозрение великое и дальше пополз...

Забавная история, позволяющая по-новому взглянуть на миф о грехопадении, а заодно и задуматься, чем же питаются братья наши меньшие, да и вообще поразмышлять о разном...

К примеру, совсем не обязательно было заставлять Еву нарушать запрет, можно было бы угостить ее кусочком этого вот удава — и цель достигнута, и запрет не нарушен. Интересно, как в этом случае Создатель выкрутиться смог бы... Недодумал Искуситель, грубо сработал, вот что значит уединенный образ жизни и отсутствие опыта придворных интриг...

А, может, этот самый удав и стал Змеем-Искусителем, надо же было ему как-то в использовании внезапно обретенного разума попрактиковаться... Простор для фантазии просто неохватный)

Есть такие этические императивы: «Хлеба горбушку, и ту пополам» и «Поступай по отношению к другим там, как хочешь, чтобы они относились к тебе». Их так часто повторяют на разные лады, что почти перевели в разряд банальностей. Но на самом деле это жизненно важные принципы поведения человека, позволяющие выживать в экстремальных условиях.

Для героев рассказа такими условиями стала война, а место горбушки хлеба занял один котелок на двоих и единственная макаронина в солдатском супе. Пожилой боец преподал молодому солдату урок солидарности и благородства, когда большая ложка не означает намерение забрать себе большую часть порции, и большая часть единственной макаронины и самый вкусный суповой остаток оставляется самому молодому едоку, потому что это вчерашний ребенок, для взрослого пожившего уже мужика-солдата почти как сын.

Война свела двух людей, они пообедали из одного котелка и навсегда разошлись своими дорогами. Но запомнилось это простое событие на всю жизнь. Потому что ошибся, подумал о человеке плохо, а человек оказался настоящим. Война выводит из тени все лучшее и худшее в людях. Отрадно, что в данном случае худшим оказались только дурные мысли о незнакомом человеке. А лучшее было осознано и запомнилось.

Прекрасная история, трогательная и мудрая, о буднях войны, которые свойственны и мирному времени в другом контексте, поскольку порядочность человека в них проявляется.

Есть плывущие по течению обыватели и есть те, кто способен на поступок. В рассказе представлены два этих полюса. Некий Зрг спасает человеческую цивилизацию ценой своей жизни (или существования, поскольку непонятно до конца, живой ли он или разумная машина). Люди же полагают, что Эрг — убийца, вершащий геноцид. А будучи спасенными, даже не замечают этого.

Причем ситуация такова, что этическим оценкам не поддается. Слишком велик разрыв в научных знаниях и технологиях. Эрг обращается с населением целой планеты, как обычный человек с тонущими котятами — хватает за шиворот и переносит в безопасное место. А сами котята ничего не понимают, суть происходящего адекватно оценить не в состоянии и только пищат. И по другому никак — нельзя объяснить некоторые моменты жизни тому, кто не готов к принятию знаний соответствующего уровня. Способному спасти приходится принимать решение для себя и за других.

В основе этого рассказа тоже древняя мудрость: «Сделай добро и брось его в воду». Не жди награды, не жди благодарности, и даже понимания не жди. Всё, что ты делаешь, ты делаешь по собственному выбору и под свою ответственность.

Еще одна простая и мудрая история о вечных истинах, сопровождающих разумную жизнь во Вселенной.

Простая и мудрая история о том, как вырождающееся человечество ожидает пришествия Спасителя — по легенде данного мира Мальчика из деревни. Мальчик придет, скажет, что нужно делать, укажет путь. И он пришел. И действительно указал, помог, научил, заставил сплотиться и почувствовать веру в свои силы.

И никто не понял, что это самый обыкновенный Мальчик, а знания, переданные им людям, он получил от городского Сумасшедшего — хранителя легенды а Спасителе. Люди получили знания, которые у них уже были. Но их сообщал Мальчик из деревни, и люди поверили в свои силы, ощутили себя общностью и почувствовали готовность что-то сделать вместе, чтобы всем стало легче и лучше жить.

Это был не первый Мальчик из деревни, которого приводили к Сумасшедшему. Но другие были не те. Они были такие же, но люди еще не были готовы слушать. А этот Мальчик пришел вовремя.

В основе сюжета мудрость древних народов Востока: «Учитель приходит тогда, когда готов ученик». Автор очень просто говорит о тех сторонах жизни, которые не так уж и просты. И внушает веру в себя, ведь источник знаний и сил — сам человек, Мальчик-Спаситель лишь помогает поверить в это.

Автор этого рассказа ушел из жизни в 1932 году — жаль, рано, но 1937 года ему бы после такого рассказа точно не пережить. Одного пассажа о мире «несколько затянувшейся пролетарской диктатуры» было бы достаточно для соответствующего решения «тройки».

А пассаж такой в рассказе далеко не единственный. Чичерин с его колебаниями и выбором «безразмерной» темы выступления представлен весьма саркастично. При этом Автор еще и подчеркивает, что «зал сидел смирно и публика не шаталась курить за дверь каждые четверть часа», «африканцы с жадностью прямо впитывали в себя повесть о трагических перипетиях великой борьбы». Читая, улыбаешься, представляя себе этот мученически затихший зал и внимательных африканцев. Из дня сегодняшнего улыбаешься, а современники, скорее всего, с трудом сдерживали гомерический смех.

И про бесплатную аренду Камчаток и Сахалинов, в результате которой «почти вся крупная промышленность Америки и Европы по электрическому оборудованию фактически длинный ряд лет работала преимущественно на нас» не забыл сказать. А из этого легко вывести при желании, что Автор ставил под сомнение возможности Советской страны самостоятельно осуществить государственную программу электрификации. Еще один пунктик к обвинению.

Писатели — народ особенный. Их словно бес изнутри гложет, не дает молчать. Где среднестатистический гражданин ограничивается тихим бухтением на кухне, писатель непременно выскажется письменно в печатном органе, даже если... В 1920 году «если» еще не наступило, но из рассказа складывается ощущение, что Автор его предчувствовал, поэтому и упомянул о «выбывших по болезни».

Представления о войнах будущего и геополитической обстановке к началу 1940-х годов также очень и очень любопытны. Большие войны угаданы, но другие, германского фашизма в представлениях о будущем еще нет. Индия и Китай представлялись более значимыми, чем получилось по факту. Но здесь Автор, по-видимому, ошибся только в сроках.

Интересно читать фантастику ближнего прицела, будущее которой давно уже стало прошлым. Не всё угадано, но даже частичное попадание удивительно, ведь из 1920 года год 1940-й практически не виден. Слишком многое случилось в тридцатые, и из двадцатых российских оно не прогнозировалось.

Очень интересная работа — уже история, но еще не настолько дальняя, еще живая, но уже приближающаяся к границе, за которой жизнь становится только памятью.

Пьеса эта представляет собой продолжение истории Эдипа, который проклял своих детей. Один из его сыновей защищает город Фивы, другой осаждает его. Семь ворот города осаждают ахейцы и защищают фиванцы, у одних из семи в бою встретились родные браться, и это стало очередной трагедией.

Произведение это интересно не только и не столько сюжетом, который хорошо известен. Интересна форма древней античной пьесы, роспись ролей, участие хора. Пьеса предельно упрощена, персональных героев немного, массовка присутствует в виде отряда воинов и хора, который появляется на сцене в начале действа и остается до финала. Хоровые речитативы сопровождают каждое действие, каждую реплику действующих лиц, и создается настроение. Когда читаешь пьесу, практически видишь открытый греческий театр, где всё максимально просто, почти нет декораций, на первом плане драма человеческих судеб, высокий накал страстей: страха, желания победить, ненависти, самопожертвования, сестринской любви.

Античные тексты удивительны своей жизненностью. Казалось бы, та эпоха настолько далека от нас, что персонажи и их страдания, да еще выраженные несколько устаревшим стихотворным слогом, не могут трогать сердце современного читателя. Но трогают, каждый герой виден, каждый вызывает сопереживание, даже те, кто остается за сценой, присутствуя в действии только в репликах других персонажей.

По какой-то непонятной причине набросанная крупными мазками античная картина страстей человеческих оказывается намного ближе к нам, чем углубленные детализированные переживания многих персонажей позапрошлого века. Такой вот морально-литературный парадокс. )

Люди в этом мире живут по разному. Чужую культуру порой трудно понять, ибо с привычной с детства она практически не соотносится. Такое впечатление оставляют у меня истории из жизни индейцев. Культура их настолько чужда, что даже не вызывает интереса.

В данном случае довольно любопытно было наблюдать результаты заимствования индейцами так называемых достижений европейской цивилизации. Очевидно, что наша культура им столь же абсолютно чужда. Поэтому любые заимствования дают нелепые результаты, постепенно переходящие в сюр: туфли, не пригодные для носки, кровать, не пригодная для сна, разрушающийся дом из остова парохода, чернокожие рабы, мешающие хозяевам... Заимствуется ненужное. Явление это могло бы быть забавным, но Фолкнер показывает нам, как такое заимствование исподволь разрушает менее агрессивную индейскую культуру, разрушает уклад жизни древнего народа, в котором явно видны черты вырождения.

Наверное, поэтому рассказ назван «Красные листья» — листья осени, начало конца. Вот только народности человеческие — не природа. Возрождение весной им не светит. И это даже не особенно пугает: каннибализм, похоронные обряды с жертвами и прочие элементы архаичной культуры не вызывают сочувствия к персонажам и сожаления о закате целого народа. Одна цивилизация сменяет другую, такова жизнь.

Рассказ не вызвал во мне ни интереса, ни скуки. Прочитать можно. Учитывая статус Автора, прочитать нужно для общего развития. Слог легкий, сюжет не лишен приключенческой увлекательности, отдельные моменты забавны, что-то вызывает неприятие. Читается история, хотя и воспринимается несколько отстраненно, уж очень далекие от нашей жизни проблемы.

Когда заходит речь о первом контакте с инопланетной цивилизацией, сразу представляешь себе нечто торжественно-эпическое либо же безнадежное ввиду непреодолимости различий в восприятии и менталитете. Здесь же контакт представлен как нечто обыденное — ну прилетел зеленый жаб на тарелке, подумаешь, событие. Первая мысль первого контактера из местных — не к ученым или там в полицию бежать, а ногу у тарелки свинтить, ибо ценный предмет и в деревенском хозяйстве к делу приспособлен быть может. А инопланетянин, это так, мелочь и неприятность.

Беднягу жаба искренне жаль. Вряд ли он ожидал такого приема. И ведь убежденный пацифист жаб, только пугал, ни тебе бластеров, ни лазерных пулеметов, ни бомб с гранатами, только убеждение и галлюцинации. Но привычного к алкогольным видениям и наверняка имеющего опыт «белой горячки» селянина галлюцинациями не проймешь. Ему нога от тарелки важнее. А что жена сбежала вместе с собакой — это ерунда, без них спокойнее, самогон глушить никто не мешает.

Рассказ забавный, местами улыбающий, но в целом скучноватый. Для анекдота слишком длинно, для юмористического рассказа не хватает юмора, поскольку ситуация не столько смешная, сколько абсурдная, а предприимчивый похититель ноги вызывает скорее жалость, чем смешливое одобрение/осуждение. Грустная жизнь у селянина, если приспособление для ловли мотыля иначе, как с инопланетной тарелки и не добыть. Реальность пресловутых девяностых просматривается за кадром, и никакой жаб-инопланетянин уже не кажется смешным.

Сразу скажу, никакого волка в этой книге нет. Есть обпившийся и обкурившийся американец скандинавского происхождения в возрасте чуть за тридцать, который бродит по лесу в состоянии перманентного внутреннего монолога о том, что видит, думает и чувствует в данный момент, о том, что было в его жизни раньше — отец, братья и сестры, случайные работы, жена, любовницы, ребенок одной из них, непонятно чей, очень много книг, очень много американского кантри, умеренно исторических фактов, друзей, экологии и Библии, а в финале еще и бабушка.

Следить за потоком сознания героя было бы даже интересно, если бы не инвективная лексика, в изобилии пересыпающая повествование. Писать с матом надо уметь. В качестве примера могу привести Юрия Бригадира с «Самиздата», который делает это виртуозно и с большим изяществом. В данном же случае Автор или переводчик не умеют работать с ненормативной лексикой, и это убивает книгу. Получается неприятный, местами откровенно пошлый текст. И это обидно, учитывая обширную эрудицию Автора и весьма легкий слог. Он мог бы написать свой роман хорошо, а написал противно.

Это дебютная книга Автора. Как дебют она крайне неудачна, поскольку отбивает охоту дальнейшего знакомства с его творчеством. Между тем, Джим Гаррисон считается классиком современной американской литературы. И герой его романа человек довольно интересный — разносторонне образованный, наблюдательный, понимающий природу, у него даже есть мечта. В книге можно найти мотивы подведения итогов прожитого, переосмысления опыта и жизненных ценностей, возвращения к истокам, наконец. Всё можно, но ничего не хочется — навязчиво повторяемый ненорматив вызывает отторжение, раздражение и нежелание разбираться в образе мыслей и мотивах персонажа.

Я дочитывала книгу с усилием. Возможно, это и не плохое произведение, если Автор объявлен классиком, но совершенно не моё. Автор использует лексические инструменты, с которыми не умеет работать, в результате разрушается атмосфера книги, герой и события его жизни воспринимаются негативно и вряд ли надолго задержатся в памяти.

Бывают такие встречи — казалось бы, обычные, одни из ряда подобных, пробуждающие воспоминания и тень сожаления о несостоявшемся, но только тень, потому что состоялось другое, а это всего лишь ускользающая возможность, одна из многих, но внезапно встреча оказывается особенной, последней. Так бывает. Это почти не больно, просто тень становится памятью...

Ощущение тени в весенней Фиальте в рассказе передано замечательно, с томлением, настороженностью, желанием быть и нежеланием знать. Но... на создание этого ощущение работал не столько рассказ, сколько активированный им личный архив памяти из лиц, слов, запахов, игры светотени, книг, других, не этой.

Причину столь странной отчужденности не нужно искать — она ясна с первой строки. У Владимира Набокова очень специфический литературный стиль: нагромождения прилагательных в каждом предложении, нарочитость определений и театральный финал, как ледяной компресс на голову.

Когда счастье называют системой, присутствующей на ясном севере естества, всегда плывущей рядом, даже сквозь и все-таки вне, когда шаги идущей рядом женщины прилаживаются к шагам мужчины путем прыжка и глиссады, когда ответный поцелуй обозначается как прилаживание к губам отзывчивых, исполнительных губ, я понимаю, что Автор текста — настоящий Мастер Литературного Слова и ни на грош не верю в его искренность. Владимир Владимирович легко, изящно, изобретательно играет словами, и сам любуется собой, и я любуюсь его умением, но не верю, ему не верю.

И дочитав до финальной сроки понимаю, что была права. Даже о последнем расставании он пишет изысканно и оригинально, без усилий жонглируя игровыми литературными построениями. Демонстрирует навык, снова и снова любуется собой, и я любуюсь его красивой холодной отстраненностью.

Очень хорошо, замечательно, увлекающе не напрямую, а посредством живых и намного более простых слов десятков других авторов, не таких известных, не таких умелых, но более искренних, и даже не авторов, а просто людей, прошедших по жизни из такой вот короткой весны в воспоминания...

Прекрасная рецензия! Достоинства и недостатки романа раскрыты ровно настолько, чтобы не разрушить непосредственность восприятия у тех, кто решит его прочитать.

Над романом «Беатриса» Бальзак работал шесть лет, с 1838 по 1844 годы. Произведение это отнесено Автором к «Сценам частной жизни» первой части «Человеческой комедии» — «Этюды о нравах» и посвящено описанию нравов провинциальной бретанской аристократии и парижского общества времен Июльской монархии, то есть от 1830 года до времени написания книг. Бальзак писал о том, что видел здесь и сейчас, создавая художественное полотно в режиме реального времени. Это весьма важный момент для понимания специфической стилистики произведения.

Начало романа очень затянутое. На протяжении нескольких десятков страниц Бальзак описывает провинциальный городок Бретани Геранду, жилище местного «сеньора» — престарелого барона дю Геника, принятый в его доме бытовой уклад. Городок, старинный замок и жизнь провинциального аристократического семейства с длиннющей родословной и две сотни лет назад заложенными землями описываются очень подробно, в мельчайших деталях. Временами это монотонное повествование почти усыпляет. Думается, что к такому эффекту Автор и стремился, чтобы в полной мере погрузить читателя в атмосферу полусонной, отупляющей, протекающей по раз и навсегда заведенному порядку жизни некогда блистательного семейства, младший отпрыск которого — юный Каллист дю Геник — главный герой романа и переходящий приз для нескольких героинь, женщин разного возраста, образования, развития, темперамента, но при этом удивительно похожих в чем-то основном.

Существует мнение, что Бальзак назвал свою «Человеческую комедию» в противовес «Божественной комедии» Данте. Если это так, имя главной героини (точнее, одной их трех главных героинь) можно было бы считать «говорящим», тем более, что носительница этого имени являлась страстной любовью молодого героя, за которой он шел, как Данте за Вергилием. Но по факту на круги взросления героя толкнула вовсе не Беатриса, а Фелисите де Туш, которую Автор в романе именует персонажем второстепенным. Тем не менее, именно эта довольно необычная, яркая женщина разыграла шахматную партию с участием героя и двух героинь, искусно манипулируя их поведением и чувствами. Ближе к финалу герои оказались во власти нового кукловода — Максима де Трай, который также манипулировал ими весьма успешно.

Суть современных Автору нравов, видимо, и заключалась в том, что умные и хитрые мастера интриг от скуки или по заказу манипулировали людьми менее опытными, побуждая их к определенному поведению с целью достижения своих целей. Отношения людей в свете представляли собой сложные многоходовые комбинации, понятные немногим избранным, благочестиво осуждаемые «порядочными» людьми, но принимаемые всеми как норма жизни.

Беатриса Данте воплощала в себе Божественную Любовь. Беатриса Бальзака всего лишь изображала чувства, не умея и не желая любить кого-либо, кроме себя. Эта дама все время смотрит на себя немного со стороны, для нее главное, не настоящая собственная жизнь, а впечатление, которая она производит на окружающих. Ей надо быть на виду, блистать, пленять и т.д., при этом не важно, кого и как. Есть правила игры, они приняты и понятны в свете, но воспитанный любящими родителями в провинции Каллист далек от парижских нравов. Он искренен в своей страстной увлеченности, он готов пожертвовать собой, убить, предать. Если бы не хитроумное вмешательство Максима де Трай, в угоду Беатрисе была бы растоптана жизнь Сабины — преданной жены, матери детей, и... тоже манипуляторше, желающей стать кукловодом.

Данте провел своего героя от сумрачного леса земной жизни к постижению любви, «что движет солнце и светила». Бальзак же начертал иной путь — от сна разума и чувств в атмосфере искренней нежности и заботы в родительском доме к тому же состоянию в собственном семейном доме, но уже без искренности. А короткий период пробуждения связан с погоней за фантомом — Беатрисой, которая существовала только в воображении.

Как почти во всех произведениях Бальзака, в романе этом присутствует эмоциональная опустошенность. Не видел Автор места для проявления подлинных человеческих чувств в современном ему обществе, и герои его этих чувств лишены, замещая их изломанными, искусственными переживаниями. Момент искренности связан только с семейством дю Геник в Гераде — родителями Каллиста и его старенькой тетушкой. Эти люди не пережили сильных страстей, но их отношения друг к другу проникнуто настоящей родственной любовью.

А за пределами старого разрушающегося замка — новый мир, новые нравы, стандартизация быта, мыслей и чувств. Наверное, именно поэтому в романе много описаний, объяснений, диалогов, которые невозможно проговорить вслух, поскольку назначение их в том, чтобы словами одного персонажа раскрыть характер другого, и реплики растянуты на две-три страницы. Если убрать все эти прямые «объяснялки», женские персонажи станут неразличимыми. У них разный возраст, внешность, статус, но поведение их по отношению к герою, в принципе, одинаково. Не важно, что Фелисите внезапно прониклась чувством материнства и решила материальные проблемы Каллиста, устроив его брак с прекрасной девушкой Сабиной, не важно, что Сабина старалась быть преданной женой, любящей мужа, их методы и конечная цель не отличаются от тех, которыми оперирует Беатриса, этакая респектабельная куртизанка. А различия мы видим только со слов Автора. Видимо, по другому невозможно показать женскую индивидуальность в обществе, ее не предусматривающем. И это тоже характеристика нравов, описанию которых в первую очередь посвящен данный роман.

Мы в своем скоростном двадцать пером веке отвыкли от таких книг, их чтение требует сосредоточенности и терпения, ведь речь идет о судьбах человеческих в привязке к конкретному историческому периоду, о людях и обществе, о чувствах и притворстве, о том, как изменение бытия меняет и ломает сознание человека, и никому не дано избежать перемен.

Роман представляет собой историю жизни четырех поколений армянской семьи из небольшого городка Берда, но рассказанную не линейно. Основная часть повествования ведется от лица маленькой Девочки — младшего поколения большой семьи. Время от времени оно прерывается, действие смещается назад во времени или вперед, мы слышим голос другой маленькой девочки — Веры, которая по прошествии лет станет матерью главной рассказчицы, и ее же взрослый голос, когда она рассказывает о трагических событиях, неизвестных дочке, и голос самой старшей представительницы семьи — нани Тамар, не родной по крови прабабушки, но любимой и любящей. Голоса всех этих людей сплетаются в единое полотно, разрывы во времени стираются, остается главное — любовь и забота близких людей друг о друге, без которых невозможна жизнь.

Одна из представительниц второго поколения семьи — бабушка Кнарик — своими руками создавала чудесные ковры. Узоры этих ковров передавались из поколения в поколение, в эти узоры мастерицы вплетали слова древнего языка как напутствие и оберег для дорогих людей. Закрыв книгу, хочется сравнить ее с таким ковром, узор его ярок и прост, но по изгибам простых линий можно блуждать бесконечно, переходя от одного человека к другому, чувствуя тепло их рук и сердец.

Петрос — представитель третьего поколения семьи — внук нани Тамар, племянник бабушки Кнарик и отец маленькой Девочки в трудный для малышки момент переживания первой серьезной обиды объяснял дочке, что за плечами человека всегда стоят его предки — слева по линии мамы, справа по линии отца. Они оберегают нас даже тогда, когда уже не с нами, они — наши крылья. Этот образ меня поразил. Мы привыкли говорить о предках как о корнях, символизируя связь с родной землей, с Родиной. А здесь крылья — связь с небом, возможность полета и мостик к Богу, с которым нани Тамар и уста Саро в романе часто беседуют, называя его Господь-джан, как близкого человека, родственника. Они не молятся, не просят, просто беседуют, объясняют поступки своих детей, соседей, внуков, рассказывают об их и своей жизни, чтобы Господь-джан смог лучше понять мир и людей, живущих в нем.

В контексте образа предков-крыльев становится понятнее похоронный обряд для грудных младенцев, не познавших вкуса хлеба, который по первому впечатлению ввергает в шок. Когда случается такое несчастье, умерший ребенок считается жертвой Господу. Похороны проводят старейшины поселения как наиболее близкие к Богу. Они по своему усмотрению выбирают могилу предка, куда и помещается маленький гробик. И никому, никогда не говорят, где проведено захоронение. Из дому уносят все детские вещи, чтобы ничего материального не оставалось от невинной души в мире, только память, и вера, что и за чертой прабабушки и прадедушки примут на свои крылья птенца, не успевшего взлететь.

Удивительная книга, одна из тех, что делают нас чуточку лучше. После нее остается ощущение непрерывности жизни, условности времени и бесконечности любви человеческой, ради которой только и стоит жить на этой Земле. И оставаться частичкой узора чьего-то ковра и чьим-то крылом, которое держат свои крылья...

Прекрасно написанный рассказ об ответственности ученого за результаты своего труда, о конфликте приказа и личной этики, об одиночестве и о любви. Фантастического в этой истории совсем немного. На мой взгляд, главный фантэлемент в том, что доктор Мальтузиан остался жив после закрытия проекта — ученого такого профиля спецслужбы должны были бы ликвидировать. А всё остальное вполне может быть реальностью, или очень близким будущим.

Представленные Автором возможности человеческой психики впечатляют, как и психофизиологические объяснения некоторых религиозных феноменов. И тоже не воспринимаются, как фантастика. Кто знает, что скрыто в неиспользуемой части содержимого наших черепушек. Дом с привидениями, — так определяет скрытые возможности психики герой рассказа.

История мучительная и трогательная. Автору удается на протяжении всего рассказа удерживать внимание и эмоциональную сопричастность происходящему. И финал классный. Я такого не ожидала, даже в первое мгновение подумала, что доктор Мальтузиан остался жив и каким-то образом манипулировал восприятием своего доверчивого соседа. Но это был лишь краткий момент. Потом наступило понимание и ... очищение, что ли.

Доктор Мальтузиан вряд ли ходил к исповеди, но то, что он сделал для своей жертвы — подлинное покаяние. Умирающий старик передал другому пока еще живущему совершенно беспомощному старику самое драгоценное свое наследство — любовь. И вместе с ней дом, и, может быть, даже неодиночество. Никто не мог бы сделать больше в такой ситуации. Больше — было бы только убить...

Рассказ посвящен теме прогрессорства с явной отсылкой к мифу о Прометее. На одном полюсе прогресс технический, который облегчает жизнь людей и делает их более независимыми от природы с ее переменчивой стихийностью. На другом — постулируемый приоритет этического развития человека, которое должно соответствовать уровню доступной ему науки и техники. Вечно актуальная тема. Вопросы, однозначного ответа на которые нет.

Герой рассказа выбирает прогресс технический, невзирая на недовольство неких противоборствующих весьма могущественных сил. Его выбор — его право. Но аргументы другой стороны звучат разумно. Изобретение пороха дало толчок в первую очередь военному делу. Герой жаждет принести людям свет знаний. А древняя книга гласит: «Многие знания — многие печали, и умножающий знания приумножает скорбь...»

Прогрессорство — вещь далеко неоднозначная. Прометей желал блага людям, но благие намерения ведут все мы знаем куда. Любовь есть мнимая величина не только применительно к Стелле. Любовь к человечеству также требует осторожного взвешенного подхода, дабы не навредить... Но жаждущий познания разум и гордыня несущего свет чужды соображениям такого рода. Они революционеры, они ломают устоявшийся порядок и тащат миры вперед, расплачиваясь за это собственной печенью, свободой, жизнью.

И что-то меняется. В вопросах этики тоже. Противостояние прогрессивного и консервативного вечно, как мир. Пока оно не прекращается, мир есть.

Желязны, как всегда, очень хорош в малой форме. Он умеет на совсем маленьком объеме раскрыть идею и расставить все точки над «и», а заодно показать, что точки эти в окончательном варианте не расставляются...

[p]Вторую часть «Хроник Амбера» невозможно оценивать в отрыве от первой. Да и читать отдельно не стоит, поскольку в отрыве ускользнет главное — развитие изначального мира и изменение менталитета нового поколения амберской династии.

[p]Девять принцев Амбера принадлежат эпохе земного Средневековья, хоть и путешествуют по разным Теням и часто посещают современную Автору Землю. Корвин, Рэндом, Бренд и прочие комфортно чувствуют себя с мечами и конями; автомобили, револьверы, телефоны — это не их среда, хотя пользоваться всеми этими приспособлениями принцы умеют, естественно. А вот Мерлин уже совсем другой, так же, как Ринальдо. Этим парням меч на бедре в тягость, а лошадь не кажется особенно удобным средством передвижения, хотя фехтовать и управляться с конями они умеют не хуже, чем принцы предыдущего поколения. Но комфортная среда у них уже иная, приближенная к земной середины двадцатого века.

[p]Мир Амбера также претерпел существенные изменения, и в глобальном плане, и по мелочам. Причем в первую очередь внимание привлекают мелочи. Так, в первой части Хроник умение пользоваться картами было присуще только членам королевской семьи. Во второй же карточными коммуникациями занимаются все, кому не лень, даже слепая королева Вайол, что вызывает недоумение. Также и Путь внезапно оказывается проходимым в Тенях для любого желающего; прохождение теневых Путей имеет свои особенности, но в целом дает любому человеку способность перемещаться по Теням. Грань между королевской семьей Амбера и обычными смертными размывается.

[p]С одной стороны, такое развитие сюжета по ходу чтения вызывало внутренний протест — не верю я, что карты и Путь могут быть доступны любому земному сенситиву. С другой же, в финале первой части произошло глобальное событие: Корвин создал второй действующий Путь. А потом Мерлин сконструировал свое Призрачное колесо, тоже весьма странный объект, сопоставимый по масштабам с Путем, Логрусом, Камнем. Высших Сил стало уже не две, а как минимум четыре, причем четвертая — Призрачное Колесо — выступает своего рода Серым Ферзем амберского мира. При таких условиях равновесие действительно могло нарушиться и дать толчок к расширению доступности амберских артефактов.

[p]В Пятикнижии Мерлина Высшие Силы Хаоса и Порядка, можно сказать, пошли вразнос. Если в первой части Хроник силы эти выступают как базовые принципы мироздания, которые герои стремились познать и использовать, то во второй части каждая из Высших Сил внезапно персонализируется в нечто, подобное олимпийским божествам, весьма могущественное и склочное. Такая трансформация меня не порадовала. Все-таки изначально силы Хаоса и Порядка были заявлены в Хрониках именно как фундаментальные принципы Вселенной, а фундаментальный принцип не воюет, не жаждет власти, не манипулирует людьми. Он просто есть и ему невозможно противиться. Логрусу же и Путю из Пятикнижия Мерлина противиться можно, Мерлину это удавалось не раз, да и сила подрастающего Призрачного Колеса постепенно стала сопоставимой с силами Логруса и Пути.

[p]И возникает вопрос: а что же такое Логрус и Путь? На проявление фундаментальных принципов они уже не тянут. Тему противостояния Хаоса и Порядка как основы стабильности Вселенной Желязны благополучно слил, когда позволил Оберону починить изначальный Путь. У порядка стало два полюса, а мироздание никаких глобальных изменений не претерпело. Получается, что нарушение равновесия не так и важно для сохранения Вселенной, оно всего лишь меняет некоторые второстепенные характеристики теневых миров, делая их чуть более независимыми от Амбера. Философская составляющая цикла теряется, на первый план выходит пародийный магический боевик.

[p]Пародийный, потому что акции высших сил уж очень мелкие для вселенских масштабов — королевский дворец взорвали, Мерлина в межтеневом пространстве заперли и обманом вынудили сделать выбор в пользу Пути, за Призрачным Колесом гонялись, как кот за мышкой, да еще и торговались не хуже коммивояжера Люка. Вот Гендальф волшебным жезлом шарахал, так уж шарахал. А здесь две такие силы, а ведут себя, как хулиганствующие бретеры.

[p]Непонятен ход с трансплантацией Камня Судьбы в глазницу Корэл. Девушка эта в политических интригах практически не участвовала. В чем здесь выигрыш для сил Порядка, непонятно. Зачем Дворкину понадобилось вмешиваться в противостояние таким образом, тоже непонятно. Вообще в «Пятикнижии Мерлина» явственно ощущается отсутствие единой сюжетной идеи, в отличие от первого Пятикнижия, в котором последовательно раскрывалось устройство и происхождение Амберского мироздания.

[p]Как часто бывает, продолжение качеством сильно уступает начальным книгам, но читать все равно интересно, скучать начинаешь только ближе к финалу, когда все сводится к банальному заговору с целью борьбы за власть, а такие интересные загадки, как Камень Судьбы и Путь Корвина отодвигаются на дальний план сюжета.

[p]Тем не менее, Желязны — замечательный Автор. С «Хроник Амбера» начался мой интерес к фантастике и, ругая данный цикл за непоследовательность, повторы и подмену понятий, я не перестаю и не устаю его перечитывать, поскольку в целом вещь классная, несмотря ни на что.

[p]Забавный сюр с аллюзией к евангелическому принципу триединства и грустным финалом.

[p]Есть мнение, что у каждого из нас в мире существует вторая половинка. Герой рассказа неожиданно становится половинкой самого себя, и ничего романтического в этом нет. Мы видим перед собой торговца, который даже в столь необычной житейской ситуации быстро соображает, как не прогореть. Характерно, что мысль о банковском счете приходит ему на ум первой, а о жене он вспоминает уже значительно погодя, даже не во вторую очередь, хотя, судя по его словам и ходу действия, брак был вполне гармоничный. [p]Супруга героя дама, конечно, весьма своеобразная. Не каждая сможет вот так с легкостью выхватить мужа из ботинок. Пытаясь представить эту сценку, я внутренне поежилась и как-то перестала удивляться, что Клем (так зовут нашего героя) столь долго не вспоминал о любимой супруге. Отношения в этом браке были весьма энергические и, я бы сказала, стремящиеся ввысь... прямо из ботинок...

[p]Тем не менее, именно склонная к диктату Вероника (жена героя) оказывается персоналией трагической. Клем привык плыть по течению жизни и торговли и быстро ориентироваться в изменениях обстановки, приспосабливаться к ним, помня о выгоде и умело ее извлекая. Случившийся полубиблейский сюр ничего не изменил в его натуре, герой сработал быстро и точно, как на бирже, и вжился в новые обстоятельства. А решительная Вероника попыталась изменить сначала обстоятельства, а потом себя. Там где легко выскальзывающий из ботинок Клем удержался на плаву, эта дама бросила вызов судьбе и проиграла. Но боролась она до конца — железная леди.

[p]Мораль же истории банальна и тоже проникнута принципом триединства. Она заключается в известной просительной поговорке: Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить. И дай мне мудрость отличить одно от другого.

[p]У Клема было спокойствие и мудрость, пусть даже сдобренные изрядной долей корысти и себялюбия, у Вероники — мужество и готовность к борьбе. Там, где побеждают Клемы, Вероники, увы, проигрывают. Иной финал привнес бы в историю нотку лицемерия. А так все логично, как в жизни. Песни безумству храбрых поются всегда посмертно.

Очень симпатичная душевная история о двух советских мальчишках и странном существе, каким-то непостижимым образом появившемся в нашем мире. Существо по меркам человека, особенно ребенка, почти всемогущее. Но и ему хочется немного ласки и тепла, а не только приказов-требований.

Что представляет из себя оборотная волна и каким образом она прибилась к детям, в рассказе не раскрывается, объем слишком мал, но этого объема Автору хватило, чтобы показать главное — живые существа могут быть совершенно непохожи друг на друга, но все они восприимчивы в доброму отношению, сочувствию и ласке.

Советские фантасты умели ненавязчиво преподать своим читателям уроки нравственности и доброты. Наверное, в этом кроется притягательность той фантастики, очень простой на фоне современных наворотов, даже примитивной, но оставляющей светлое чувство и веру в людей.

История о воскрешении из мертвых, которое никому не доставило радости. Во главе всего, конечно же, деньги. Никому не хочется возвращать их внезапно воскресшему собственнику. Но не только деньги. Положение в обществе, семейные связи, репутация — всё это оказывается под угрозой, когда объявляется оживший мертвец. Когда на одной чаше весов жизнь человека, а на другой — жизнь благополучная и налаженная, последняя перевешивает, поскольку располагает средствами для самозащиты.

Суть проблемы же в том, что никому воскресший полковник не нужен — ни государству, которому служил и которое успело претерпеть политические трансформации, ни жене, которая не любила и не рада, ни детям, друзьям или родственникам, которых просто нет. Воскрешение полковника Шабера похоже на рождение. У него нет ничего: ни имени, ни средств. Всё это может дать только семья. Без нее — нищета и сиротский приют.

Один — человек беспомощен и беззащитен. Одному — лучше не воскресать.

Очень яркий рассказ, жестокий, правдивый, раскрывающий подлинную цену жизни, любви, порядочности и милосердия.

Повесть далась с трудом. Сандерсон — не мой автор.

В произведении показано столкновение трех культур: примитивной, технически продвинутой в рамках данного мира и значительно более продвинутой культуры неких Высших. Разрушительность контакта более развитой культуры с менее развитой в рамках одного мира хорошо известна из истории земных народов: завоевание той же Америки, этнографические исследования примитивных племен. Более простой уклад жизни безвозвратно исчезает при соприкосновении с условно более развитым. Так что ничего нового в этом плане Сандерсон не сказал.

Высшие привносят в повесть тему прогрессорства. Законы Высших запрещают контакты с менее развитыми мирами. Но интересы торговли оказываются в приоритете. Пожалуй, это самый любопытный момент в повести. Если нужен некий товар, никакие законы не остановят деятельность по его добыче. Деление культур на примитивную и «цивилизованную» становится условным, поскольку перед лицом Высших различие между ними незаметно, а мошенническое прогрессорство одинаково опасно для них обеих. Принцип относительности развития показан очень наглядно, причем на малом отрезке текста. Это в повести хорошо.

В целом же читать было очень скучно. Непонятный, очень неуютный мир людей-одиночек. Герои, с которыми не хочется ассоциироваться. Нечеткая локализация охотников за разумом делает поведение героев слабо мотивированным. Действия Высших тоже удивляют. Если цель — покупка птиц, цивилизовывать продавцов, вручая им прибор, способный уничтожить этих самых птиц, по меньшей мере странно.

Разбираться во всех этих странностях не очень хочется, слишком тоскливый мир, и герои тоскливые.

Какая же древность эти гимны! Когда представляешь длинную цепочку столетий, через которые они дошли до нас, захватывает дух. Вот она, машина времени, и единственная реальная возможность бессмертия — бессмертия Мысли в Слове. Имена поэтов забыты, язык перешел в категорию «мёртвых», уже никто не знает точно, как он должен звучать, боги превратились в персонажей мифов и легенд, а стихи живут, строчка за строчкой перетекая во времени...

Сохранившиеся фрагменты складываются в образы, и читатель — уже читатель, а не слушатель — вновь узнает об Афине, Артемиде и Гестии, которые неподвластны чарам всепобеждающей Киприды, наблюдает первое деяние юного Гермеса, с младенчества склонного к хитроумному разбою, посмеивается над венценосной непоследовательностью великого Зевса Крониона, едва не погубившего все живое на Земле в мимолетном желании угодить царствующему в Аиде брату.

Древние боги очень похожи на людей, а живущие рядом с ними люди совсем не кажутся незнакомцами из другого хроноизмерения. Богиня Деметра в скорби о похищенной дочери едва не извела под корень род человеческий. Сам Зевс оказался вынужденным считаться с желаниями матери и повелел властителю Аида ежегодно отпускать прекрасную Персефонею к матери на побывку. Так любовь матери отвоевала у Тартара немного жизни для своего ребенка. Другая же мать — земная женщина Метанира — лишила свое дитя бессмертия, пытаясь уберечь от несуществующей опасности, которая, впрочем, казалась ей вполне реальной, младенец пылал в божественном огне.

Древние боги и люди со страниц старинных текстов предстают удивительно живыми: они любят, ненавидят, не прощают обид, пытаются хитрить и манипулировать друг другом. Они живут чувствами в гораздо большей степени, чем рассудком. Поступки совершаются спонтанно, на волне эмоциональной вспышки, и вот уже появляется новая, подчас весьма причудливая жизнь, или в Аид нисходит Тень очередного успешно изведенного героя. Тысячелетия проходят, рассыпаются статуи и храмы, а из-за строк неназванных поэтов лукаво улыбаются те, кто когда-то были богами. Не в храмах и жертвенниках заключается божественное бессмертие, а в Слове короткоживущего поэта, душа которого требует вечности и тащит за собой богов.

Прочитать в журнале типа «DARKER» обзор творчества Леонида Андреева весьма неожиданно. Все-таки творчество Леонида Андреева вряд ли можно связать с жанром хоррора. Ужас, который восстает со страниц его произведений, лишь иногда имеет мистическую компоненту, чаще это тьма души человеческой — слабой, заблудившейся, больной. Самый страшный ужас не связан с фантастикой, он в реальной жизни, где люди страдают, теряют себя, переступают за грань того, что принято считать нормальной психикой. Страхи не надо выдумывать, они уже есть среди нас.

В обзоре как раз и сделана попытка передать атмосферу произведений Леонида Андреева, которые по жанру не хоррор, но по воздействию на эмоциональную сферу читателя дадут сто очков вперед любому образчику жанровой литературы. Андреев показывает литературный метод передачи негативных эмоций, и в этом плане творчество его значимо для развития литературы ужасов. Атмосфера Андреевской прозы в обзоре передана очень хорошо, сильно.

При этом, как и в других своих работах, Автор обзора старался раскрыть важные особенности произведения, не опираясь на сюжет — только название, основная идея и настроение. В этом несомненное достоинство обзора, и в этом же его недостаток. Если не оперировать примерами их сюжетов, обзор творчества вынужденно ограничивается эмоциональной оценкой идей, а образный метод их передачи — то, что и воздействует на читателя больше всего — остается за рамками работы. В результате Автор вынужденно работает на многократных повторах эмоциональных определений и эпитетов. Я не могу сказать, что это недостаток обзора, другого инструмента у Автора просто не было, пришлось по максимуму использовать возможности имеющегося. Но если бы эмоциональная оценка идей сопровождалась чуть более подробным анализом текстов, читать было бы интереснее, но произошло бы частичное раскрытие сюжетов, да.

Обзор этот заставляет задуматься, а действительно ли нужно держать сюжет в секрете. Это же не аннотация, а небольшое литературоведческое исследование, оно интересно в первую очередь тем, кто знаком с творчеством Леонида Андреева, именно данная аудитория оценит лучше других глубину и точность изложенных в публикации мыслей, выводов и определений, и по итогам прочтения заявит — мало! Хочется подробнее о каждой вещи. То, что подробнее невозможно в принципе в журнальном формате, это понятно, публикация и так получилась солидная, и произведений много и идейный план творчества показан во взаимосвязи произведений, каждое из которых открывает отдельную грань темной стороны души человеческой — все это понятно, но всё рано мало.

Бодро рассказанное приключение юного принца из семейства Темных Властелинов — жутко могущественных оборотней, которым покровительствует сама Царица Ночь, при соблюдении ряда условий, разумеется. Протест подростка против опеки старших, побег из дома, путешествие, опасности и встречи с разными существами, не всегда людьми, и подтверждение «взрослого» статуса в финале — таков этот роман, в котором нет ничего особо интересного, поскольку он похож на десятки других таких же романов, издаваемых нынче в огромных количествах.

Книга явно ориентирована на подростковую аудиторию и юным читателям вполне может понравится — в ней есть живой сюжет, занятные персонажи, симпатичные и не очень, в меру дурацкие «артехвакты», а главное, ни на минуту не покидающая читателя уверенность в превосходстве юного принца над всем остальным человеческим и нечеловеческим родом по своим возможностям, что, впрочем, не мешает ему быть вполне симпатичным парнем, добрым и справедливым.

Мне в этой книге понравилась атмосфера семьи Темных Властелинов — Авторы показали нам настоящую дружную семью, где родителей и детей объединяет искренняя привязанность друг к другу. И сам Темный Властелин, и его супруга, тоже та еще дамочка, и взрослые уже дети — нормальные хорошие люди, причем вполне живые люди, со своими недостатками и причудами, но ни в какой ситуации не признающие право сильного на бессмысленную жестокость и унижение более слабого. Герои у Авторов получились замечательные.

Понравилась также легкость описания, нарочитая несерьезность, настраивающая на развлечение и отдых под приятную сказку. Авторы как бы подсмеиваются и над героями, и над штампами фэнтезийного жанра, и над собой немного, но все это вполне по-доброму, с улыбкой и без сарказма. Стиль развлекательного произведения заявлен сразу и выдержан на протяжении всей книги. В этом тоже плюс книги, читает тот, кто хочет просто отдохнуть.

Понравилась и идея взаимоотношений Темных Властелинов с Царицей Ночи, которую можно только просить и только в том случае, если ты научился контролировать Тьму, живущую в тебе. Это на самом деле хорошо, такие тонкие и органично вписанные в сюжет нюансы далеко не в каждом фэнтезийном квесте встречаются.

Не понравилось слишком прямолинейное противопоставление «темных» и «светлых», когда первые оказываются «на лицо ужасными, добрыми внутри», а вторые совсем наоборот, а также слишком уж сильная бестолковость светлой команды на фоне умного и сообразительного Темного Принца, который и в магии лучше всех разбирается, и все уловки видит насквозь, и в бою побеждает едва ли не в одиночку. Авторы, которые смогли тактично описать семью Темного Властелина и ввести в сюжет идею контроля над Тьмой, живущей в себе, могли бы и в этих моментах проявить больше тонкости.

В целом же я довольна прочитанной книгой. Хорошее чтение для отдыха, занимательное и неглупое.

Простенький по сюжету рассказ из жизни современных автору чиновников и помещиков — зарисовка короткого момента жизни, в котором отражается вся жизнь.

Взращенный в собственном поместье крыжовник олицетворяет воплощение мечты. Пусть плохонький и кислый, но так долго мечтал человек об этих ягодах, ставших символом житейской успешности и защищенности, что не замечает недостатков вкуса. Была мечта, вполне приземленная, стремление к ней отнимало все силы ума, чувств, бытовой аскетичности. Мечта осуществилась, человек погрузился в сонное, полуживотное существование и в этом обрел некое счастье на свой лад. С вожделенным крыжовником...

О человеке этом нам рассказывает главный герой, постепенно уходя в рассуждения о счастье благополучных людей, основанном на молчании несчастных, о необходимости просвещения простого народа и преждевременности оного, ибо не готов народ, о смысле жизни и ее скоротечности, резюмируемые беспомощным призывом делать добро... Все это уныло и никому не нужно, потому что реально каждому из персонажей нужен только крыжовник — одному ягода, другому поговорить, а третьему спать бы лечь поскорее.

Чехов замечательно передает бесцельность праздного человеческого бытия, когда любая мысль и благой порыв уходят в слова, а деятельная цель существует только в виде усадебки с садиком, да чтобы без хлопот. Когда у человека нет дела хоть какого-нибудь, невостребованный интеллект постепенно атрофируется и в условиях отсутствия чувств на первый план выступают животные рефлексы — базис биологического существа под названием человек.

В очередной раз отмечаю, что и этот чеховский рассказ не прошел бы в финал ни одного нашего сетевого конкурса, ибо все мысли, смыслы и выводы из жизни героев до читателя доносятся длинным монологом, который можно обрамить любым сюжетом. Автор как будто не доверяет читателю, его способности самостоятельно проанализировать сюжет и сделать вывод, или нарочно демонстрирует такое недоверие, чтобы приближением к герою заставить заглянуть в себя.

Но язык хорош — яркий, образный, легкий. Классики не просто так становятся таковыми, есть у них некое неуловимое отличие от просто способных литераторов, они в простых историях умеют подмечать универсальные явления, следующие за человеком из века в век, меняя лишь обертки.

В очередной раз убеждаюсь, что приключения — это не для Азимова. Насколько блистателен данный Автор в твердой НФ, настолько же слаб в приключенческом жанре, где нужно дать ярких персонажей и энергичное действие. А в данном случае Автор меня еще и обманул.

В начале была сделана заявка на твердую НФ — космические течения, угрожающие планете. Я затаила дыхание, готовясь к головокружительным погружениям в тайны космоса. Но космос был задвинут даже не на второй, а на третий план. На первых двух прочно утвердились борьба за власть и невнятный лямур. И лишь в финале одним пространным монологом Азимов выдал то, из-за чего я читала роман: суть космических процессов, открытие которых стало поводом к приключению.

Одновременно Автор попытался как-то исправить слабую мотивированность действий одного из главных героев — показал зарождение патриотического самосознания и любви к своей планете. Для приключенческого романа сойдет. Но для Азимова с его необъятными мирами как-то мелко связывать чувство Родины именно с планетой, а не с людьми, которых спасали и спасли.

Айзек Азимов сильно навредил себе как писателю, создав такие шедевры, как «Конец Вечности» и «Сами Боги». После этих книг к каждому его произведению подходишь с завышенной планкой и сердишься, если оно недотянуло. При этом понимаешь, что оно просто другое, что Автор показывает многообразие жизни, где рядом с наукой происходит борьба за власть, поиск героями своего места в жизни и жизненных целей, формирование и гибель звезд, планет, государств. Он показывает мир в его целостности, а инерционость читательского восприятия мешает понять это сразу.

В сущности, роман не так уж плох, если отнестись непредвзято и не завышать ожиданий.

Человек вырастает в определенном культурном пространстве. Умозрительно мы понимаем, что традиции другой культуры могут сильно отличаться от нашей, и на определенном этапе развития опять-таки умозрительно готовы принять чужое культурное поле. По крайне мере на словах принято выражать уважение к чужим традициям, обычаям, нравам. На практике же близкое соседство с сильно «не своей» культурой оборачивается трагедией.

Заповеди «не убий» третья тысяча лет. Для нас она привычна, и неабсолютность запрета воспринимается как само собой разумеющееся. Отвергая убийство в принципе, мы, воспитанные в христианском культурном поле, тем не менее легко приводим десятки ситуаций, когда оно является оправданным. И это не мешает нам жить.

Незамутненный умозрительностью и ситуационным подходом разум сразу видит противоречие. Простое сознание близкого к природе язычника не может воспринимать заповедь чисто теоретически, для него это правило поведения, обязательное, универсальное. Сознание, сформированное примитивной культурой, не может разделять принцип и действие. В этом плане они честнее. Но...

Как им невозможно принять лицемерие официального христианства, так нам, отдалившимся от природы и примитивных традиций, невозможно принять бытовой уклад, открыто основанный на животной силе и требующий подтверждения своего статуса убийством. Слишком велико различие, непреодолимо ни для тех, ни для других.

Джек Лондон рассказал историю индейского парня, оказавшегося на перекрестке культур, потерявшего в результате связь с взрастившим его языческим социумом и не получившим взамен никакого другого, поскольку той христианской традиции, которую проповедует отец Браун, в реальности не существует, это всего лишь миф, принцип. Но за рамками частной истории проступает жуткая общая картина. Или — или. Другого здесь не дано. Две такие культуры не могут существовать рядом: либо пространственное разграничение, то есть удаление европейцев с чужой земли, либо истребление более слабой стороны. Индейские племена были обречены изначально, их традиции для европейца неприемлемы настолько, что девушка Су-Су с ее жаждой сильного самца и материнства вызывает омерзение.

Конечно, тут же вскидывает голову привычная умозрительность, требующая уважать чужую культуру. Да, это мир индейцев, их земля, и нечего европейцам соваться в чужой монастырь. Но уже сунулись, и устав этого монастыря настолько чужд и эмоционально неприемлем, что осуждение вызывает только факт вторжения на чужую территорию, симпатии или сочувствия к индейцам, безусловно, несправедливо страдающей стороне, я в себе вызвать не смогла.

Сильный рассказ. Из тех, что читать неприятно, потому что они заставляют увидеть собственное лицемерие. Какая там толерантность, интернационализм и множественность культур. Лишь единицы способны подняться над своей природной сущностью, которая на чувственном уровне отвергает традиции иной культуры, критично отличные от своих.

Чтение, безусловно, полезное. Правду о себе лучше знать, или хотя бы кусочек правды, поскольку хитрое подсознание основную часть аккуратно заблокирует.

Как всегда стильно, жестко, с философской и этической составляющими. Добро и Зло — две чаши весов. Мироздание как саморегулирующаяся система с встроенными механизмами защиты. Угроза нарушения равновесия запускает восстанавливающий механизм: много Зла, появляется бесстрастный Ангел, много Добра, появится столь же бесстрастный злодей.

Здесь просматривается некий сбой логики. «Чаша терпения» и «равновесие» — несовместимые понятия. Либо терпение, либо равновесие. В первом случае Гаврош — мститель, карающий ангел и защитник Добра. Во втором, просто доктор-агент, устраняющий сбой системы. Такие сбои логики — фишка данного автора. Он во всех своих работах пытается сделать шулерский вброс в пользу Добра. Видимо, это такой ответ на реалии дня сегодняшнего, когда все козырные карты сданы другой стороне.

Яркий рассказ. При всей неприятности антуража читается влет. Финал предсказуем, как и ключевые промежуточные точки, но это не снижает интереса. Ведь важно не только что, но и как.