Миниатюрка на тему «Что имеем, не храним...». Забота и внимание близких часто воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Кажется, что это неотъемлемая часть жизни, которая будет всегда. А когда вдруг наступает момент одиночества, понимаешь, как много они давали нам, и как мало получали взамен. Понимание наступает, но не всегда закрепляется. Героиня рассказа слишком быстро вернулась. Раскаяние и одиночество еще не успели укорениться в душе легкомысленного героя.

Все самое лучшее человек отчетливо видит только на расстоянии, когда не отвлекают мелочи вроде кольдкрема и тянучек. Наверное, на этом основана теория, что даже самой гармоничной паре иногда стоит какое-то время побыть врозь, чтобы осознать необходимость друг друга. Для кого-то эта теория даже будет верной. Лишь бы было кому возвращаться. Герою повезло: все живы, никакие связи не разрушены, просто заболела теща. Но не всегда бывает так, и жаль, что момент осознания ценности близкого человека лишь мимолетно посетил его неповзрослевшую душу...

Подобно маятнику, качнулась она от эгоизма к раскаянию и тут же сделала обратное движение. Совсем, как толпа «баранов-обывателей», ежедневно следующих туда-сюда по устоявшимся маршрутам. Жизнь в нормальном течении похожа на маятник, люди следуют по привычным возвратным маршрутам, и очень хорошо, когда маятник работает без сбоев, ведь это ритм здорового организма, ритм сердца, мышца которого тоже своего рода маятник. И только для души человеческой ритм этот неприемлем, потому что «замыливает» чувство, и главное кажется несущественным...

О. Генри умеет в коротенькой истории раскрыть поистине безразмерные темы. Замечательная вещь. Из тех, что надолго остаются в памяти и примеряются к себе.

Что будет, если осуществить мечту? Она исчезнет, став одним из эпизодов жизни. А неотъемлемой частью жизни является смерть. И она тоже оказывается рядом с осуществленной мечтой: своя, которой, быть может, удалось избежать, и чужая, быть может, случившаяся взамен... Не обязательно так, не обязательно именно на этом самолете летел бы герой, но такое могло быть.

Так или иначе герой этого рассказа сделал шаг к осуществлению своей мечты, выбрал один из нескольких вариантов судьбы для себя и других людей, которые с его судьбой оказались связаны. Любое активное действие влияет на судьбу, свою и чужую. Будь выбор другим, останься мечта мечтой, карта жизни и смерти людей была бы немного другой, наверное. Мне показалось, что рассказ именно об этом — о взаимосвязи мечты, действия, жизни и смерти. Эффект крыла бабочки в реальном времени.

Красивая, грустная история, детали которой слегка затенены. Все понятно, но покрыто дымкой расстояния и чужого взгляда. Герой на острове, а мы видим его откуда-то с высоты. Но увеличивать резкость не нужно, иначе пропадет мысль, и чужая мечта потеряется за жестко заданными рамками осуществившегося бытия ...

Перед нами весьма качественная рецензия на роман Ганса Эверса «Альрауне». Качественная, потому что рецензент снова сумел передать атмосферу и основные сюжетные коллизии романа без раскрытия сюжета, проанализировал социальную и психологическую составляющую романа. Роман Эверса хочется прочитать, видно, что это классика фантастической литературы, поднимающая всегда актуальный вопрос об ответственности ученых за результат научных экспериментов.

Слабый момент рецензии в неровности стиля, например, просторечное словечко «смачный» несколько диссонирует с контекстом, завершающее предложение слишком длинно и перегружено определяющими оборотами.

Но недостатки видны только при придирчивом чтении, явно в глаза они не бросаются и читать анализ литературного произведения реально интересно. На мой взгляд, очень хорошая работа, соразмерно сочетающая аналитику и личный взгляд.

Рассказ — аллегория, посредством которой автор раскрывает суть тоталитарных режимов. Тема не нова и не особо интересна, но Кафка сумел создать удивительно яркий образ офицера-судьи. Раскрывается этот образ не сразу. Большую часть рассказа кажется, что офицер олицетворяет садистские элементы бесконтрольной власти, когда судья выступает в роли следователя и палача, а комендант лишь откуда-то издали выражает неодобрение и не дает денег на запчасти для пыточной машины.

Но в завершающей части истории офицер внезапно раскрывается с совершено иной стороны — мы видим безумного фанатика, убежденного в своей правоте. Не в силах предотвратить изменения, он добровольно ложится под пыточную машину и принимает мучительную смерть в стремлении постигнуть суть справедливости.

Почему он сделал это? В его системе мира машина есть инструмент внушения человеку надлежащего поведения. Нарушивший устав караульной службы солдат должен был научиться уважать начальника. А какую цель преследовал офицер, сам себе определивший меру наказания в постижении сути справедливости? В чем заключался проступок, за который офицер приговорил сам себя? Не в тайном ли сомнении, внезапно прокравшемся в сознание при виде человека из другой системы? Или в желании использовать машину против путешественника? Ответа нет. Ясно лишь одно: в короткие минуты подготовки к экзекуции офицер совершил нечто, что счел несправедливым и требующим соответствующего наказания. Он не ставит себя над системой, не требует поблажек в том, в чем сам никому их не давал.

Порыв офицера оказывается способен оценить лишь случайный зритель — путешественник. Солдат и осужденный проявляют только любопытство к процедуре казни, значение происходящего остается не доступным для их спящих умов. Гибель человека, вершащего убийственное правосудие, приводит к гибели машины.

Глобальное изменение режима свершилось, и этого никто не заметил. Солдат и осужденный ушли в свои казармы, народ пьянствует в таверне, новый комендант по-прежнему где-то вдалеке, а путешественник бежит из безумного мира, где убийство считается синонимом правосудия. Аллегория проста: тоталитарный режим держится на машине правосудия, приводимой в действие убежденными в своей правоте фанатиками. Машина и фанатизм существуют только совместно, гибель одного автоматически разрушает другое. А что придет на смену, неясно.

Судя по дистанцированности окруженного дамами коменданта, он не является фанатиком какой-либо идеи. Это хорошо. Но и четкой идеи в его действиях не прослеживается, видно лишь желание угодить духовенству и светскому обществу, — это страшно. Машина правосудия ведь не обязательно должна быть стеклянной. И в действие ее не обязательно должен приводить фанатик, жаждущий справедливости.

Рассказ оставляет крайне тяжелое впечатление. Логические построения автора возражений не вызывают и некоторая абсурдность мира и поведения людей не мешает понимать суть и видеть аналогии с реальностью, но осадок настолько негативный, что по прочтении уже ничего не хочется: ни читать Кафку, ни размышлять над устройством общества и психологией людей. Хочется сбежать, как сбежал путешественник, и побыстрее, чтобы не успело накрыть безумие.

Весьма познавательный обзор литературных произведений в жанре хоррора и мистики, посвященных теме искусственного человека. Автор показывает исторические истоки темы, варианты развития («сборный» человек, голем, механический человек и т.д.), делает попытку выявить общие черты в подходе и причины популярности. В этой части обзор удался, даже один перечень использованных в статье произведений уже заслуживает внимания.

Слабой чертой обзора я бы назвала нечеткость систематизации и чуть избыточную эмоциональность в ущерб системной аналитике. Но, с другой стороны, это журнальная статья, причем статья для узкопрофильного жанрового журнала, и в этом контексте акцент на эмоциональную составляющую оправдан, он позволяет создать атмосферу «dark» и передает общее впечатление от всех прочитанных в рамках обзора книг.

На мой взгляд, вполне удачный жанрово-аналитический опыт, познавательный и тематически-ориентирующий.

Классиков такого уровня принято хвалить. Но хвалить не хочется. Нет, написано хорошо: стиль легкий, слог точный, картинка складывается, герои индивидуальны и характеры видны, описаний не требуется, человек показан в словах и действиях. Но о чем это? Если отбросить упоминания о Макондо и Неерландии, которые в этом сюжете не важны, остается история двух одиноких стариков, которая могла случится в любое время и в любой стране.

Одинокая старость без средств и близких людей — это страшно. И не важно, кем были в молодости одинокие старики. Если нет средств, жизнь их одинаково трагична. Герои повести сильные люди, они еще не сдались: пытаются скрывать бедность, сопротивляются болезням, тешат себя надеждами и отодвигают в дальний уголок сознания мысль, а что будет, если пенсию не назначат и петух проиграет бой. Наверное, в этом проявляется великая смелость маленьких слабых людей — в умении не замечать отсутствия надежды. Поэтому и живем, каждый в своей стране и в своем времени.

Повесть эту классифицируют как относящуюся к магическому реализму. Я ничего магического в ней не увидела. Скорее, она развенчивает произведения данного жанра. Можно дополнить мир моментом нереального, и все равно одинокие старики остаются одинокими стариками, ветераны придуманных войн десятилетиями не могут получить от государства какой-либо материальной поддержки, политические движения существуют где-то в отрыве от людей, хотя и становятся причиной гибели молодых и сильных. А раз в жизни человека ничего не меняется, магический элемент избыточен, поскольку драма жизни человеческой — это всегда реализм.

Два момента для меня остались непонятными. Если герой стал полковником в двадцать лет, то сколько же ему было, когда он вышел в отставку? Подозреваю, что не очень много. И каких-то ранений у него не заметно по сюжету. Так почему же у него нет гражданской профессии? Как он жил, когда закончилась гражданская война? Ответа на эти вопросы в повести нет. И это произведению в минус. От драмы героев отвлекает. Несмотря на прекрасный слог и прекрасно выписанные типажи, герои не вызывают сопереживания. Непонятно, почему финал жизни оказался именно таким. Ведь полковник еще не беспомощный старик, будь у него какая-то профессия, смог бы заработать на хлеб себе, жене и петуху. А кроме хлеба в тропиках ничего особо и не нужно, климат теплый.

Конечно, кроме судьбы героев есть в повести и общий план — о конечной несправедливости любых войн, участников которых безжалостно выбрасывают за борт жизни, как только исчезает надобность в бойцах. Но и этот план с магическим реализмом не связан ни разу. И, к сожалению, в наши дни общеизвестен, причем тема эта по жизни рядом ходит, для ее осознания книжки не нужны.

Вот и получается, что из этой прекрасно написанной повести мне не удалось почерпнуть что-то новое для ума или сердца. Основное чувство по ходу чтения — раздражение, как при чтении историй об одноногих собачках. От писателя уровня Маркеса все-таки ожидаешь чего-то иного... Так мне кажется...

В рецензии проведен интересный анализ авторского сборника Марии Галиной «Берег ночью», охарактеризован стиль и атмосфера каждого произведения. При этом рецензент высказывается очень аккуратно — настроение и особенности произведений передаются без раскрытия сюжета, через параллели с произведениями других авторов. Любопытство к сборнику возникает, и это хорошо, это рецензии в плюс.

В минус — некоторая восторженность. «Бесподобный», «не может не восхитить», «катарсис от концовки» — такие обороты заставляют улыбаться и... сомневаться немножко. Но я не знакома с творчеством Марии Галиной и могу неверно оценивать этот момент. Имя на слуху, отзывы положительные, вдруг повести действительно настолько взволновали человека, что он с удовольствием и от души написал все эти слова. Такое вполне может быть. Я и сама о понравившихся произведениях пишу столь же восторженно. Но сама — это сама, а чужую рецензию не могу не покритиковать с умным видом и выражением объективности на лице.

В целом же рецензия удалась. Интерес к сборнику возникает, цель достигнута.)

Сент-Экзюпери был в Испании в августе 1936 года по контракту с газетой «Энтрансижан», для которой подготовил серию репортажей о событиях, составивших цикл «Испания в крови». Если Джордж Оруэлл в своей «Памяти Каталонии» показывает испанские события глазами участника, то репортажи Сэнт-Экзюпери — взгляд наблюдателя, наблюдателя профессионального, но пробывшего в Испании непродолжительное время как журналист-путешественник. Он видел мятежную Барселону, Лериду, где посетил линию фронта, и прифронтовые деревни.

Барселона августа 1936 года в репортажах Сент-Экзюпери предстает городом, в котором царит мятежный произвол. С одной стороны, все мирно: люди на улицах, в кафе, разоренные церкви почти не заметны, но внезапно к сидящему за столиком человеку подходят четверо вооруженных мужчин, уводят его, человек исчезает. Вооруженные повстанцы выявляют и расстреливают фашистов, под шумок сводя и личные счеты тоже. На городских свалках жгут трупы, обливая их известью или керосином.

Сент-Экзюпери не заметил в Барселоне той особой атмосферы свободы и равенства, которая так поразила Оруэлла, прибывшего в город несколько месяцев спустя, ближе к декабрю. Он не видит различий между формированиями Народного фронта и франкистами. В его репортажах они предстают своего рода близнецами, одинаково опасными и враждебными человеку:

Если Оруэлл пытался оценивать испанские события с точки зрения влияния на судьбы социальных групп, в контексте идей равенства и свободы и с учетом политической ситуации в мире, то Сент-Экзюпери сосредоточивает внимание на противостоянии революционного насилия и личности, которая всегда уникальна. Каждый человек — вселенная, и смерть каждого невосполнима. А революционные волнения по определению несут с собой смерть. Такой подчеркнуто аполитичный подход к оценке гражданской войны необычен. По сравнению с предметной аналитикой Оруэлла абстрактно-философские рассуждения Сент-Экзюпери невольно вызывают внутренний протест. Мы не привыкли оценивать социально-политические катаклизмы с такой позиции. Но, с другой стороны, любая политическая группа состоит из конкретных людей, и страдают конкретные люди, а не условные стратификационные образования.

Во взгляде на испанскую революцию Сент-Экзюпери и Оруэлл резко расходятся. А вот специфику фронтовых военных действий описывают во многом схоже. И тот, и другой отмечают территориальную отдаленность противника. Только Оруэлл оценивает данный фактор с позиций стратегических, а Сент-Экзюпери уходит едва ли не в поэзию.

А находящемуся в окопах Оруэллу воздуха отчаянно не хватало, ведь пространство вокруг окопов было загажено испражнениями и отбросами, грязь и антисанитария — неизбежные спутники позиционной войны. Простор же Оруэлл оценивал с позиций военной тактики, отмечая бесполезность стрелкового оружия в этой войне ввиду отдаленности линии укреплений противника.

И еще одну особенность испанской войны отметили оба этих незаурядных человека: наиболее эффективным оружием в ней выступала пропаганда.

Сент-Экзюпери и здесь высказывается поэтично. Оруэлл же вполне приземленно рассказывает о методике пропагандисткой обработки противника, практиковавшейся в его подразделении, а также отмечает, что подавление революционных сил негативно сказалось и на исходе войны с франкистами, так как уничтожило в зародыше очаги революционного сопротивления на вражеской территории, которые могли бы сыграть важнейшую роль в такой войне.

Они очень разные — Сент-Экзюпери и Оруэлл. За строками «Испании в крови» видны первые камни фундамента «Цитадели». Тем интереснее сравнить их точки зрения и взгляды. Ведь, как писал Оруэлл:

Они были в Испании в разное время, и видели каждый свою Испанию.

Перед лицом неизлечимых болезней и смерти все равны. Всякого человека страшит и смерть, и медленное, мучительное умирание, когда для врача ты уже не пациент, а просто объект наблюдения, ибо невозможно помочь, увы. Неведение и вера помогают пережить момент безнадежности. Состояния эти подавляют разум, а разум — враг для умирающего, ведь он-то и продуцирует страх, протест, обиду. Смириться трудно, но кто же спрашивает смертного человека...

Атмосферу палаты-хосписа Арцыбашев передал эффектно, зримо. Мы видим разные стадии умирания разных по своим характерам и развитию людей. Циничная ожесточенность соседствует с робкой надеждой и ощущением красоты мира, теперь уже недоступного. И обход врачей весьма реалистичен. Есть надежда, разрешим поэзию и ванну. Нет надежды, отключаем сознание от жалоб и просьб. Иначе в этой профессии здравый рассудок не сохранишь.

Особо выделяется мальчик. Ребенок в хосписе — это страшно. И не очень верится в выздоровление, хоть и засуетились врачи. Общая атмосфера такова, что подспудно кажется: в таком месте уже не выздоравливают. Да и слабенький мальчик, мало в нем жизни.

Рассказ предваряется небольшим предисловием, в котором говорится, что наконец-то после десятилетий гонений у нас появилась возможность ознакомиться с книгами Арцыбашева. Дочитав рассказ, спросила себя, а что было бы, не ознакомься я с этим текстом? Да ничего не было бы. Автор представил людей в безнадежной ситуации, еще раз ткнул читателя носом в то, что человек смертен и подвержен тяжким болезням. Других смыслов в произведении я не нашла.

Даже неожиданный финал с самосожжением ничего не меняет. Да, можно и так. Кто-то до конца проходит свой путь, каждым дарованным днем дорожит в безумной надежде. А кто-то не в силах выносить агонию и решает покончить со всем сразу. Каждый в своем праве, и не дай бог стоять перед таким выбором.

Любят русские писатели морально давить читателя. Признак «классичности» у нас такой. Чтоб не веселились русские человеки понапрасну и ценили каждый миг земного бытия, которое хрупко и в любой момент может закончится.:-(

История мести, догоняющей через время, любви вопреки запрету и стариковского эгоизма.

Корсиканская вендетта существовала так давно, что въелась в кровь, как религиозная заповедь. Убей врага, убей семью врага до последнего старика и младенца — с этим вырастали поколения, это становилось смыслом жизни и завещалось детям и внукам. Но в девятнадцатом веке границы мира расширились. Корсиканец Наполеон ринулся создавать империю, и Корсика перестала быть замкнутой провинцией, корсиканцы выдвинулись в Европу вслед за своим великим земляком, и дети их выросли в другом мире, с другими законами, традициями, ценностями. Принцип родового вменения не находит отклика в сердцах молодых людей, получивших европейское воспитание. И возникает пресловутый конфликт отцов и детей, для первого поколения смертельный, поскольку компромисс невозможен, и разойтись стороны не могут, экономический уклад не позволяет. Примерно за три десятилетия до Тургенева Бальзак показал, как сходятся в битве два мира: старый, изрядно одряхлевший, но хорошо вооруженый, и новый, пока еще младенчески беспомощный.

Оружием старого мира выступает старческий эгоизм барона Пьомбо и сосредоточенный в его руках семейный капитал. Бальзака никак не заподозришь в попытке приукрасить человека. Эгоистичный собственнический характер родительской любви он показывает со всей безжалостностью. Барон Пьомбо любит свою дочь. Но только для себя самого. Потребности и счастье самой Джиневры его не интересуют. Он видит в дочери только хранительницу своей старости, не признавая за ней права на собственную жизнь, семью, будущее. Прошлое жаждет консервации мира, будущее ему не нужно, поскольку для него самого будущего уже нет. И пресловутая вендетта здесь играет роль второстепенную. Это всего лишь удачно подвернувшийся аргумент против решения дочери выйти замуж. Но для барона Пьомбо аргумент веский и безусловно оправдывающий его отречение от дочери.

Луиджи и Джиневра попытались настоять на своем. Они боролись за свое счастье и некоторое время даже успешно. Но будучи житейски непрактичными, без финансовой поддержки старшего поколения были обречены. Когда ради обустройства квартиры Луиджи продал право на пенсию, я была потрясена. Как же эти люди приучены к удобствам! Как для них важно произвести впечатление на окружающих! Казалось бы, начните жизнь в одной-двух скромных комнатах, постепенно соберите собственные средства и тогда уже обустраивайте более удобное жилье, а пенсию сохраните, ведь это единственная страховка на будущее. Но нет, традиции обустройства семейного жилища незыблемы. Ради них жертвуют последним и, как только с доходами наступает перебой, оказываются в нищете. Безумно жаль эту отважную пару, оба они — бойцы, оба сделали все, чтобы отстоять свой маленький островок счастья, но оказались беспомощны перед фактором экономическим.

Старшее поколение победило. В описанное Бальзаком время старый мир еще не сдал своих позиций и давил слабенькие росточки нового, осмелившиеся заявить о себе. Чувства человеческие должны были либо подчиняться капиталу, сосредоточенному в руках старшего поколения, либо погибнуть. Жить своим трудом и грамотно расставлять экономические приоритеты в обычной жизни молодое поколение еще не умело и научится не скоро.

Но в руках молодого поколения всегда есть стратегическое оружие — время. Барон Пьомбо мог наказать непослушную дочь, но время остановить не под силу никому. Отказавшись добровольно принять крах старинных традиций и право молодых на собственное будущее, старик-отец все равно проиграл В отрыве от породившего старые обычаи социума достаточно смены одного поколения, чтобы вендетта ушла в прошлое. В данном случае стариковский эгоизм привел к тому, что в прошлое она ушла вместе с детьми.

Финал рассказа невыносимо театрален. Бальзак попытался воспользоваться драматическими приемами Шекспира. Но то, что нормально работало в театре шестнадцатого-семнадцатого века, в литературе века девятнадцатого уже воспринимается, как фарс. К счастью, финал короток, и испортить общее благоприятное впечатление от рассказа (или повести, все-таки по объему это скорее повесть) просто не успевает. Герои умерли, но по другому и не могло быть. Без поддержки старшего поколения эта молодежь еще нежизнеспособна, их протест и должен завершаться по Шекспиру, только форму подачи хотелось бы видеть другой, в сентиментальности Бальзак сильно переусердствовал.

В структуре «Человеческой комедии» повесть эта (или маленький роман) относится в «Сценам частной жизни», которые, по словам самого Автора, «изображают детство, юность, их заблуждения».

Герои повествования Августина и Теодор действительно очень молоды, влюблены, могут быть вместе и желают составить счастье друг друга. Но возникают неучтенные факторы: разница воспитания и талант. На примере этой пары Автор анализирует две проблемы: глубинные причины отрицательного отношения к мезальянсам в сословно дифференцированном социуме и разрушительную силу светского общества.

Дочь купца и аристократ-художник. Была ли их вера в возможность счастливой совместной жизни заблуждением юности, или все-таки разрушительную роль сыграла именно творческая одаренность Теодора? Мне показалось, что на оба вопроса в этой повести Автор отвечает отрицательно. Герои могли бы преодолеть существующие между ними различия в воспитании и привычках. Ключевой силой, препятствующей их счастью, выступает светское общество.

Будь Августина чуть глупее, чуть менее искренней и настоящей, она могла бы разделить увлеченность супруга. Но, как человек наблюдательный и тонко чувствующий, впервые столкнувшись со светом уже во взрослом возрасте, не заметить притворность этой жизни она не могла. Купеческая среда, в которой она выросла, при всей косности и меркантильности, сформировала у девушки четкие представления о жизни: семья, дом, отношения с мужем — это важно; внешний блеск и участие в светских развлечениях — несущественно и даже лишнее. Самообразование лишь укрепило воззрения героини в этом плане.

Для Теодора же светская тусовка оказалась наркотиком. Против него работал его же собственный талант. Признанного художника все жаждали заполучить к себе, он был обласкан и, как ему казалось, любим. Будь Теодор менее интересен для света, он мог бы увидеть, какую замечательную женщину заполучил в жены по воле случая: не только красавицу, но с ясным открытым умом и преданным сердцем. Но на фоне блестящих светских див естественная и скромная Августина терялась, мы часто судим о достоинствах близких людей по мнению окружающих.

Ситуация с этой парой парадоксальна в том плане, что и Августина, и Теодор — люди незаурядные, яркие. И именно поэтому соприкосновение со светской жизнью оказалось разрушительным для их любви. Свет не терпит настоящих людей и настоящих чувств, он по определению театрален.

Финал, на мой взгляд, утрированно драматичен. Но цель свою эта драма выполняет, показывая несовместимость светской жизни как явления и живого человеческого чувства. Вымораживается живое, убивается теплота отношений между людьми, и не у каждого получается приспособится к пустоте.

Есть такое русское суеверие: не свисти, а то денег не будет. Автор данного рассказа знакомит нас еще с несколькими крайне неприятными последствиями свиста, особенно посредством неизвестно для каких целей предназначенного свистка. Осторожнее надо быть с древними артефактами, археология — опаснейшая из наук.

В связи с рассказом отметить хочется два момента.

Первый связан со стилем произведения. Оно написано длинными предложениями и это очень неудачно. Текст звучит монотонно, картинка не складывается, и даже сюжет иногда теряется, хотя ничего сложного в нем нет, и никаких глубин философии Автор раскрыть не пытается. По ходу чтения я несколько раз возвращалась на пару абзацев назад, чтобы уяснить смысл эпизода или вспомнить участников диалога. Читается вещь с усилием.

Монотонность текста сводить эмоциональную составляющую к нулю. И лишь в одном эпизоде она неожиданно проявляется: когда явившееся герою не пойми что загораживает путь к двери гостиничного номера, герой испытывает страх, и этот страх ощущается — яркая, насыщенная, прекрасно выписанная сцена. Она действует бодряще, последняя треть рассказа читается с удовольствием и раскрывает второй момент, можно сказать, обобщающий.

Суть его в том, что при столкновении с непонятными явлениями самый большой вред человеку причиняет страх. Трудно сказать, что прорывается к нам из запредельности в ответ на неуемное человеческое любопытство, но подпитывается оно нашими собственными эмоциями. Неизвестное нечто было рядом с героем некоторое время, о чем свидетельствует смятая вторая кровать в номере. Но нападению он подвергся, только когда испугался.

Представленное в рассказе создание сродни огородному пугалу: можно увидеть в нем что-то очень страшное, и это страшное тебя прикончит, а если сохранить трезвый взгляд, это всего лишь куча старых тряпок на палке. Но сохранить спокойствие трудно. И, как ни странно, легче это дается тому, кто верит в существование странных явлений.

Видимо, сказывается гибкость сознания. Если нечто признается существующим, оно не вызывает неконтролируемой паники, ведь есть же оно всегда, а беспокойство причиняет не так уж часто, и методы уберечься существуют, хотя и отвергаются учеными мужами как глупые суеверия.

Неровный рассказ, в целом скорее неплохой, с прекрасной кульминационной сценой и умными мыслями отложенного действия. Автор сначала пугает читателя, а затем аккуратно уводит от эмоций к размышлениям. И это хорошо, это оставляет очень приятное впечатление, когда вещь уже прочитана.

Это записки о гражданской войне в Испании 1936-1937 года, в которой Оруэлл принял участие. Он служил в ополчении ПОУМ (Рабочей партии марксистского единства), воевал, был ранен, находился в Барселоне в мае 1937 года и участвовал в столкновениях с гражданской гвардией.

Записки состоят как бы из двух частей: рассказа очевидца-участника и аналитического разбора.

Автор показывает войну в непривычном ракурсе. В ней нет героики, нет четкой цели и идеологической ориентированности. В окопах все это не имеет значения, отступая перед грязью, холодом, скукой и страхом схватить шальную пулю. Оруэлл отправлялся на войну с намерением убить хотя бы одного фашиста, потому что если каждый убьет одного фашиста, их скоро не останется на Земле. Как ни странно, с убийством противника на этой войне были большие проблемы. Армии располагались на пределах дальности поражения стрелкового оружия, а другого оружия практически не было ни у тех, ни у других. Да и стрелкового оружия было мало, и настолько старыми были эти винтовки, что не все годились для стрельбы. В военном плане ополчение было оснащено удручающе плохо.

И тем не менее, оно держало фронт. Держало, несмотря на трудности со снабжением, жуткий холод, необычную для армии организацию, когда командиры и рядовые бойцы признавались равными и никто не был обязан выполнять приказы, с которыми не согласен. Порыв испанских рабочих к созданию общества всеобщего равенства был настолько силен и глубок, что люди осознанно оставались в окопах — в холоде, грязи, с нехваткой чистой воды и теплой одежды — и сдерживали наступление франкистов.

Оруэлл рассказывает, что общество всеобщего равенства действительно сложилось в революционной Испании, на короткое время. Он наблюдал его с декабря 1936 года по апрель 1937, когда республиканское правительство начало наступление на левые партии, завершившееся к лету массовыми арестами. Революция в Испании была задавлена, хотя именно революционный порыв народа являлся основой противостояния фашизму.

Оруэлл подробно и интересно описывает национальные особенности той войны: природную доброжелательность испанцев, их терпимость к инакомыслию, щедрость и, в то же время, практичность, чудовищную непунктуальность и невозможное для европейца уважение к женщине. Испания предстает страной парадоксов, и как то становится понятным, что именно такой народ мог воплотить в жизнь идеалы анархизма в том виде, в каком они представлялись основоположникам этой утопической и очень человечной социальной теории. В революционной Испании анархизм не был утопией: был создан и успешно функционировал рабочий контроль на гражданских территориях, было создано анархическое ополчение, которое успешно сдерживало натиск более сильного врага, в Барселоне осенью и зимой 1936 года действительно существовала атмосфера равенства, которую сразу почувствовал англичанин Оруэлл, и ему было комфортно в этой атмосфере.

Аналитическая часть записок ценна тем, что сделана по горячим следам событий, когда газетные статьи и официальные точки зрения можно было сверить со свидетельствами очевидцев и первыми публикациями о спорных событиях. Автор попытался провести такой анализ по ключевым моментам оценки гражданской войны в Испании. При этом Оруэлл неоднократно подчеркивал, что его версия событий все-таки не претендует на полную объективность: личные пристрастия и ограниченность информации неизбежно отражается на предлагаемых им выводах, и это надо учесть. Такие отступления заставляют относиться к записям Автора с доверием, показывая, что он действительно старался честно рассказать о том, что видел и как понимал происходящее.

Гражданские войны — дело для людей, увы, привычное. Не так уж редко происходили они в нашей истории. Но гражданская война в Испании всегда будет особенной, поскольку это единственный практический опыт реализации одной из самых противоречивых социальных теорий 19-20 веков — построения анархического общества, основанного на всеобщем равенстве, самоуправлении и свободе воли.

В этой связи записки Оруэлла имеют особую ценность как свидетельство очевидца. Он подтверждает, что испанцы смогли воплотить в жизнь принцип всеобщего самоуправления, и созданные ими социальные структуры успешно работали в экстремальных условиях войны и конфликта политических сил. Официальную историю можно переписать, но такие вот биографические произведения все-таки доносят до людей крупицы правды. И это ценно.

В ночь перед Рождеством принято ожидать чуда. Герой рассказа его и получил, причем сразу два. Иждивенца и рабскую привязанность. Едва не написала — любовь, но слово это как-то не подходит к героям рассказа, они существуют в другой системе координат.

Герой рассказа — существо поразительное. Он между делом совершает благородный поступок, приняв на себя содержание чужого ребенка. И он же сначала принимает в свою жизнь мать малыша — женщину, случайно подвернувшуюся под руку, чтобы вечерок нескучно скоротать — потом столь же легко вышвыривает ее обратно на улицу. Причем оба события его особо не затронули: ну принял на содержание малыша, чтобы не заморочиваться объяснениями, почему этот ребенок в его доме родился, ну подцепил смазливую дамочку, подержал при себе, сколько хотелось, потом прогнал. Дела житейские, о чем тут размышлять. И тошно от этой «простоты», ибо граничит она с такой душевной пустотой и дремучестью, что страшнее прямого злодейства.

Герою с рождественскими подарками не повезло. Но хочется верить, что он нечаянно сыграл роль Санта Клауса для двух уличных человечков: гулящей женщины и новорожденной девочки, которой при матери судьба туда же. А так может и повезет малышке. Вдруг деревенские попечители добрыми людьми окажутся и девочка сможет как-то устроиться не по материнскому образцу. Да и для женщины рождество удалось, заботу о малышке с нее сняли, а для нищей матери это тяжкий груз.

Позитивная составляющая в истории вроде бы есть. Но, как в большинстве рассказов Мопассана, она тонет в общей неприглядности жизни. И трудно сказать, то ли это признак времени такой, подмеченный автором, то ли сам Автор склонен сосредоточивать внимание только на порочных сторонах бытия. Крошечные истории он выписывает мастерски, в трех-четырех страницах вся жизнь человеческая открывается, но какая же это жалкая жизнь. Даже в Рождество в ней не получается чуда, в атмосфере всеобщего бесчувствия ему просто не с кем случиться.

Когда пишут антиутопии о гибели цивилизации, обычно предполагают некое событие, в связи с которым все рухнуло. Бачигалупи же показывает медленную гибель цивилизации по причине вырождения человечества, сначала интеллектуального, потом и физического. Ничего страшного не случилось, не было войн, взрывов, метеоритов, инопланетян и т.д. Просто люди полностью сосредоточились на потреблении и удовольствиях, утратив интерес к творчеству и осмысленному систематическому труду.

Современная цивилизация много дает человеку в плане личных удобств. Но и требует много. Надо создавать и обслуживать механизмы, бесперебойная работа которых обеспечивает наш повседневный комфорт. Надо посвящать свое время учебе и работе, чтобы всё вокруг функционировало исправно и без сбоев. Тогда цивилизация живет и люди получают привычный уровень комфорта.

Техногенный путь развития сделал человечество заложником механизмов. Если они вдруг откажут, среда обитания человека очень быстро превратится в отравленную свалку. Когда такое происходит внезапно, есть шанс преодолеть последствия катастрофы, поскольку понятно, что надо это делать, надо восстанавливать разрушенное. А если процесс идет медленно, смерть цивилизации наступает незаметно. Просто все меньше молодых людей стремится учиться и осмысленно выполнять общественно полезную работу. Все больше тех, кто хочет проводить жизнь в развлечениях и удовольствиях, не отягощая интеллект раздумьями о проблемах. В какой-то момент факультеты учебных заведений не добирают студентов и закрываются. Старшее поколение уходит из жизни. И вместе с ним уходят знания, никому не интересные, не востребованные. И гибнет привычный человеческий мир. Не сразу, за пару-другую столетий, но ужас в том, что начало процесса отследить почти невозможно, ведь происходит он в сознании человека, который и является наблюдателем.

Рассказ, способный напугать своей безнадежностью. Мир, в котором некому починить вышедшую из строя помпу, и нет машиностроительного факультета, где можно получить консультацию по прикладной инженерии, обречен. Он просто сам себя съел. Момент доедания людьми созданной ими когда-то цивилизации мы и видим в рассказе. Грустно, страшно, хочется верить, что не неизбежно, но риск велик, ведь потребность учиться и работать в инстинкты человека не встроена, а общество потребления все больше и больше апеллирует к инстинктам, подавляя разум.

В героях Булычева меня больше всего поражает стрессоустойчивость. Какие бы странности и чудеса не происходили на их глазах, люди воспринимают это, как должное. Конечно, радуются, если странность приятная, удивляются, если она не укладывается в привычные рамки, но особого взрыва эмоций не происходит. Подумаешь, море в отдельно взятой квартире. Что тут такого? А если море не похоже ни на одно из известных из курса географии, ну и что, могут же быть не открытые моря и вообще разные... Очень нравится мне эта внутренняя готовность принять необычное. Люди доверяют миру, и это создает удивительную атмосферу доброжелательного спокойствия.

Что за море, в рассказе не объясняется. Каким образом Петр Петрович обнаружил его, не объясняется тоже. Море и параллельные миры в этой истории не главное. Главное — отношение человека к чуду. Автор показывает, что для человека немыслимо долго сохранять чудо в тайне. Все время хочется поделиться с кем-нибудь, даже если понимаешь, что это опасно и для чуда, и для тебя самого. Социальные мы существа, никуда от этого не денешься. И в этом похожи.

Различие проявляется в степени доверия к другим людям. И Петр Петрович, и Елизавета Ивановна миру доверяют одинаково полно: и море, и мир параллельный готовы принять с открытой душой. Но Петр Петрович осторожен и тайной своей готов поделиться только с одним человеком, а от других оберегает ее по мере возможности, опасается. Елизавета же Ивановна не получает радости от моря, доступного ей одной. Не доставляет ей радость тайное владение. Ей хочется, чтобы рядом были другие люди — соседки, детишки, и все радовались внезапно свалившемуся чуду вместе с ней.

Разные герои совсем. И чем закончится альтруистический порыв Елизаветы, непонятно. Ведь, что ни говори, а опасения Петра Петровича лишиться моря в случае огласки обоснованны более чем. Но это уже другая история, а в этой к морю пришли люди, получив в дождливый ненастный день кусочек лета и тепла.

Прекрасная вещь, сюжетно очень простая, но богатая эмоциями и оставляющая по прочтении сложный шлейф ощущений: тревоги, радости, виноватости, надежды и присутствия в жизни чего-то, чего не может быть...

Рассказ условно можно подразделить на три части.

В начале мы наблюдаем банальную любовную интрижку, причем оба ее участника довольно неприятные персонажи, им совсем не хочется сочувствовать, также, как и персонажу третьему — остающемуся за кадром обманутому супругу. Но разворачивается картинка мелодрамы живенько, внимание держит.

Затем в историю неожиданно врывается накал страстей почти шекспировского уровня, когда драма человека настолько велика, что он жаждет отнять жизнь у соперника и сам перестать жить. Причем это не выглядит театрально, этому веришь. Кажется, еще несколько минут и страниц и все будет кончено необратимо. Но...

В сюжет снова врывается неожиданный элемент, и трагедия схлопывается, как воздушный шарик. Все-таки фарс, фальшь и театральное действо. Разыграно оно было неплохо, а вот мотивация так себе — за уши притянута. Втащив в сюжет писателя и фантастику, автор загубил рассказ. Первая и вторая части воспринимались с доверием и интересом. Так могло быть, и хотелось узнать, чем же завершится житейская драма. Литературный элемент же выглядит недостоверным. В поступок писателя и предложенное стечение обстоятельств я поверить не смогла. И было жаль разрушенной иллюзии.

Автор меня разочаровал. Пообещал настоящую историю, а свел все к мыльному пузырю.

В романе представлена научно-фантастическая версия возникновения Вселенной с характеристиками, пригодными для зарождения жизни, высказаны предположения о механизме Большого взрыва, дана картина множественности миров, разнообразия условий и форм жизни. Герои романа сами не боги, их возможности даже в отдаленной перспективе вряд ли приближаются к уровню божественного творения, но подходят к нему очень близко.

Действие романа охватывает небольшой отрезок времени — лет двадцать или двадцать пять. Но временные интервалы взаимодействия физических законов Вселенных поражают — Азимов сумел охватить все время мира, причем так, что оно легко уложилось даже в гуманитарной читательской голове. Научные теории — самый волнующий элемент произведений Азимова, и данного романа тоже. Они увлекают безотносительно к героям и сюжету, ведь речь идет об основах основ мироздания. Автор подводит нас к краю совершенно не мистической бездны, в которой мы и живем, как выясняется.

В плане идеологическом роман также весьма глубок. Он показывает склонность человечества отбрасывать от себя проблемы, решение которых требует ограничения материального благополучия, даже если на другой чаше весов лежит существование Вселенной. Он показывает также весьма любопытную нравственную коллизию: если ради сохранения жизни своей и своих детей нужно подвергнуть риску и в конечном счете уничтожить кого-то другого и чужих детей, как поступить?

Данная этическая проблема постепенно нагнетается и доводится до точки принятия решения: кому жить, своим или чужим, при том, что эти чужие — не агрессоры, они не создают проблему и даже ничего о ней не знают. В какой-то момент кажется, что разрешение этой коллизии является главным в романе. Книгу читаешь с напряженным ожиданием, какое же решение примут герои, смирятся ли с судьбой одни, сумеют ли защититься другие.

Предельно обострив конфликт и поволновав читателя, Азимов выводит миры из кризиса. Сделано это красиво, можно сказать, виртуозно. Компромиссный вариант основывается на логическом развитии научных теорий, представленных в романе изначально. Стрелка переводится на безжизненную Вселенную и максимально растягивается во времени. Фактор безжизненности возможной жертвы в какой-то момент воспринимается как маленькая хитрость Автора. Но это быстро проходит, поскольку фактор этот укладывается в философскую концепцию развития жизни, которая где-то начинается, а где-то уже завершила свой цикл, заложив основы стартового взрыва новой Вселенной. От прикосновения к таким мыслям-образам захватывает дух.

Недостаток в романе для меня один. Слишком резко оборвана сюжетная линия паралюдей, хотелось бы узнать, как поведет себя новый Жесткий, кто возьмет в нем верх — рационал или олевелая эм. Но даже в романе нельзя охватить все. Что-то неизбежно остается недосказанным. Да и сам выбор между жизнью своих и чужих представляет собой нравственный тупик. Азимов поступил гуманно, не став загонять читателя еще и в нравственную бездну.

Замечательная книга. Очень здорово!

Дорожно-транспортные происшествия появились задолго до автомобилей, равно как и мошенничества при ДТП, когда жертва злоупотребляет своими правами, пользуясь неопытностью виновника.

Герой рассказа стал жертвой именно такого мошенничества. А виной всему желание покрасоваться верхом перед коллегами-приятелями. Не справился с управлением, не удержал лошадь, причинил вред человеку, и расплачиваться придется очень долго, пока желающая отдохнуть за чужой счет особа не проколется нечаянно либо не устанет изображать инвалида.

А вывод прост: не уверен в своих навыках, не садись в седло, за руль, за штурвал и т.д., а если уж сел, держись подальше от мест, где есть пешеходы и другие участники движения. Правила эти не просто так придуманы и защищают не только пешеходов от неумелых водителей, но и водителей от слишком предприимчивых жертв. Медицина не всесильна. Что там у человека на самом деле болит, никакой врач в точности не скажет.

Весьма актуальная для нашего века автомобилей вещь, хоть герой управлял не автомашиной, а лошадью.

В поэме показаны события нескольких дней на десятом году осады Трои, которые стали переломными в Троянской войне. До этого ахейское войско стояло на побережье вблизи города девять лет. Девять лет ахейцы и троянцы систематически сражались друг с другом без решающего перевеса для одной из сторон. Война за Трою стала привычной частью жизни. Никто никуда не торопился. Каждый воин старался наилучшим образом продемонстрировать личную храбрость, приумножить авторитет в глазах товарищей и захваченные трофеи.

Трофеи и стали причиной, нарушившей равновесие в войне. Вождь ахейцев Агамемнон был принужден войском передать захваченную в плен деву Хрисеиду отцу. В качестве компенсации он отобрал у Ахиллеса другую плененную деву — Брисеиду. Смертельно обиженный Ахиллес отказался участвовать в битвах, и троянцы стали одерживать верх в сражениях. Желая прекратить истребление ахейских воинов, Менелай предложил Парису решить исход войны поединком, победитель в котором получает Елену и материальную компенсацию, после чего ахейское войско расходится по домам. Поединок состоялся, победил Менелай, но питающая слабость к Парису Афродита в последний миг выхватила Париса с места сражения и унесла под защиту троянских стен. Вернуть Менелаю Елену Парис отказался. Военные действия ахейцев активизировались, при помощи богов троянцами был убит Патрокл — ближайщий друг Ахиллеса. Ахиллес вступил в сражение, убил вождя троянской армии Гектора, и это стало началом конца Трои.

Но неправильно было бы думать, что данные события стали причиной победы одних и поражения других. Нет. В мире Гомера жизнь и смерть каждого воина, города, корабля изначально предрешены Судьбой, перед которой даже олимпийские боги бессильны. Боги «Илиады» очень похожи на людей. Они любопытны, падки на лесть, обидчивы, жаждут жертвоприношений и зрелищ и поэтому постоянно вмешиваются в дела людей, которые оказываются марионетками вдвойне — в руках судьбы и олимпийцев. Все военные действия разворачиваются по прихоти богов, которые побуждают воинов каждого войска к наступлениям или бегству. При этом в действиях активно участвующих с деле бессмертных есть система: Гера и Афина последовательно поддерживают ахейцев, Афродита и Аполлон — троянцев, Великий же Зевс-Громовержец действует произвольно, раздает обещания вождям обеих воюющих сторон, нарушает их, стравливая войска и затягивая продолжительность боевых эпизодов. Богу скучно, он развлекается и власть свою другим богам демонстрирует.

Казалось бы, в такой войне от людей мало что зависит, но... Ахейские и троянские воины ведут себя вовсе не как марионетки. Они осознают и принимают неизбежность Судьбы, подчиняются велениям Зевса-Громовержца, осторожно отступают перед противником, за плечом которого угадывается божество рангом пониже. Однако, сражаются ахейцы и троянцы мужественно, дерзают спорить с богами помельче Зевса и даже поднять на них оружие, если случай выпадает. Человек подчиняется Судьбе и богам, но готов спорить с ними, готов действовать по своему усмотрению, когда видит такую возможность. Будучи игрушками олимпийцев, ахейские и троянские мужи сохраняют достоинство. Ведь олимпийские боги — часть мира людей, многие связаны с ними родственными узами. Краткость человеческой жизни перед лицом бессмертных лишь побуждает людей стремиться как можно ярче прожить и завершить жизнь, чтобы не уронить честь, оставить достойную память о себе.

Троянская война была событием масштабным по числу участников. На стороне ахейцев «Илиада» упоминает порядка полутора сотен кораблей из разных земель, на которых к Трое прибыло тысяч десять воинов. Огромное войско для того времени. Это была очень большая война. При этом велась она с потрясающей неспешностью. В плаче по Гектору Елена восклицает, что «двадцатый уж год для меня с той поры протекает, как прибыла я сюда и покинула край мой родимый». То есть сподвижники Менелая собирались на войну и добирались до Трои десять лет, затем еще девять провели под стенами города в регулярных сражениях и лишь на десятом году приступили к действиям решительным, и то в результате конфликтов из-за плененных дев. Близость к олимпийцам бесследно не проходит, люди тоже ведут себя так, словно впереди у них вечность.

При этом поэма вовсе не выглядит надуманной или постановочной. Герои, события, чувства на удивление реальны, они увлекают, объемный, весьма плотный текст читается на одном дыхании. Несмотря на древность, «Илиада» не превратилась в памятник литературы, это и сегодня живая история о людях, к жизни которых мы прикасаемся через века благодаря мастерству древнего поэта.

Немаловажную роль здесь играет тщательная прорисовка деталей: экипировка воина, блюда на пиру, описание трофеев, подарков, содержания хранилищ, занятия троянок в ожидании мужей и спортивные состязания в память погибших — все это приближает героев древности к читателям сегодняшнего дня, создавая достаточно полную картину жизни людей того времени. Жизнь их была проста и сурова. Она требовала от человека умения многое делать собственными руками и быть физически сильным, слабые в ту эпоху не имели шансов.

По своему содержанию «Илиада» в какой-то мере является прообразом героического фэнтези. Кроме того, в поэме присутствуют роботы — у Гермеса имелись «золотые служанки..., подобные девам живым». Наверное, это самое древнее дошедшее до нас авторское произведение с элементами протофантастики.

Удивительное произведение. Три тысячи лет назад написано и по-прежнему живое!

Рассказ-предупреждение. Август 2017 года. Ядерный апокалипсис. Два человека и собака, доживающие последние дни, часы, минуты в окружении сказочно красивого лета.

Каждому герою уготована своя смерть, и для каждого она неизбежна. Потому что кто-то где-то из соображений «большой политики» применил оружие, уничтожившее все живое на Земле. Описание последних дней, часов, минут, финальный выстрел, укол, гонка выписаны ярко, кинематографично.

Наверное, это хороший рассказ. Просто все это уже было написано много раз и не воспринимается сердцем. Слишком очевидно, слишком далеко, слишком безнадежно. Если что-то в жизни находится вне нашего контроля, с этим приходится смириться.

О таких рассказах принято говорить, что автор предупреждает, привлекает внимание, профилактирует острую проблему. Все так. Но все равно не трогает ни разу, потому что те, кто ведает ядерной кнопкой, вряд ли читают Кинга, а читающие от оной кнопки далеко, и даже информацию о событии получат не сразу.

В-общем, еще один депрессивный рассказ, обозначающий реально существующие риски и не дающий никаких подводок к тому, что же делать для их уменьшения — делать не политикам, которые где-то там, а обычным людям. По прочтении остается тягостное недоумение. Мне сказали что-то новое? Нет. Я извлекла какую-то полезную информацию? Тоже нет. Тогда зачем? Видимо, для публикации.

Добрый, в хорошем смысле слова «советский» рассказ, который погружает в атмосферу детства, лета, ярких эмоций и фантазии. Ребенок не может превратить один рубль в сто, но построить ракету вполне в его силах. Становясь взрослыми, мы забываем об этом, и такие вот простые, но очень близкие вещи ненавязчиво напоминают о многомерности и цветности мира. Дети — мечтатели, и они умеют воплощать свои мечты подручными средствами. Нам всем полезно почаще вспоминать об этом, чтобы не терять ребенка внутри себя, не терять вкус к жизни.

Небольшая святочная страшилка, немного похожая по настроению на баллады Жуковского. Девушка влюблена, и вроде бы влюблена счастливо, но вдруг в прекрасном начинает угадывать дыхание зла. Именно дыхание, ведь все начинается с разлитых духов. А завершается страшным открытием. И что с этим делать, непонятно. И как уберечься, непонятно тоже.

Многое в этой жизни по сути своей не то, чем кажется. Приближаясь к кому то, человек всегда рискует. Стоит ли оно того, неизвестно. Но избежать этого не получится ни у кого.

Интересно, что тема вампиров в мистической традиции почти всегда соседствует с темой любви. Как будто любовь приближает человека к границе с нежизнью. Или, наоборот, нежизнь стремится приблизиться к живому, впитывая излучение живого чувства.

История даже не страшная. Она вызывает скорее острое любопытство. Ну вот, случилось. И что теперь? Как с этим жить? Или уже не жить, а присутствовать, с ужасом ожидая проявления жажды?

Ответов нет и быть не может. Святочная история — не роман, где все в итоге раскладывается по полочкам. Она просто показывает близость ужасного и прекрасного, которые притягиваются и разрушают обычную человеческую жизнь.

Хороший рассказ. Сто лет прошло с даты первой публикации, а все равно читается.

Традиционная святочная страшилка. Рождественская ночь в славянской культуре считается временем опасного сближения обычного и потустороннего миров, когда сущности одного мира могут проникнуть в мир сопредельный. В наш мир от «них» проникают в основном враждебные сущности, ориентированные на причинение всяческого вреда живым. В этом слышится отголосок старинных сказок, где Кощей Бессмертный и Баба Яга олицетворяют недоброе начало. В этом слышится также извечный страх человека перед миром мертвых — непонятным, неприемлемым и непреодолимым.

Оригинальный момент именно данной страшилки в том, что проникшая в наш мир чуждая сущность способна принимать облик любого существа, замещая его собой. Это уже не святочное зло, которое рассеивается с первыми петухами, оно проникает в мир людей и стремится укорениться надолго.

И, собственно, все. Больше о рассказе сказать нечего. Кроме разве того, что написано для журнальной публикации совсем неплохо, чисто, грамотно, весьма живо. Картинка по ходу чтения складывается, и общее впечатление вполне приятное, несмотря на тему.

Первое, что буквально резануло в этой книге — ужасный стиль. Если герой улыбается, то непременно «иронично», если смотрит на кого-то, то только «с искренней заинтересованностью», если шутит, то «ехидно». Эти три оборота столь обильно украшают каждую страницу, что очень скоро начинает подташнивать. Текст нуждается в тотальной редактуре, когда стартовая дилогия многотомной саги вся целиком выполнена на уровне «домашнего творчества», это ужас что такое. Справедливости ради отмечу, что подобным недостатком грешат многие современные авторы фэнтезийных саг, из недавно прочитанных на ум приходит Анджей Ясинский с его длиннющим «Ником». Но у Ясинского жуткий стиль компенсируется увлекательным сюжетом и шикарными второстепенными персонажами, чего у Эльтерруса, увы, нет.

Идейно произведение столь же беспомощно, как и стилистически. На чем базируется всеобъемлющая «доброта» аарн? Их поместили в условия коммунистической утопии, когда все материальные потребности удовлетворяются автоматом, когда не нужно думать о хлебе насущном для своих стариков и детей, не нужно бояться, что кто-то обидит дорогого тебе человека, что случится тяжкая болезнь или еще что-то, с чем ты не сможешь справится. Все под контролем, орден (читай — Командор) всё решит за вас. Вы только живите, радуйтесь, окатывайте друг друга волнами эмпатической любви и добра и делайте то, что вам хочется, или то, что считаете нужным. От экзальтированной эмоциональности общества аарн быстро устаешь. Есть что-то неприятное в безграничной открытости души каждого всем, у человека не остается ничего личного, ни одного уголка души, принадлежащего только ему одному, полное обобществление чувств. Высокая цена за жизнь безопасную и обеспеченную. И еще более высокую цену за эту жизнь платит создатель сообщества аарн.

Персона Мастера в первой дилогии до конца не раскрыта. По всей видимости, этот персонаж иллюстрирует мысль, что за все в этой жизни надо платить, так устроена Вселенная. За счастье аарн платит Мастер своей болью. Первосвященник Симеон полагает, что за аарн расплачиваются также и обычные люди — пашу по терминологии аарн — из среды которых изымают лучших и тем самым лишают их возможности измениться. Мастер убедительно парирует аргументы отца Симеона, на примерах конкретных судеб показывая, что у лучших нет возможности выжить в мирах пашу, сообщество аарн забирает их буквально из лап смерти. Мастер вроде бы прав. Призыв выкрикивают самые отчаявшиеся. Но все равно в делении людей на аарн и пашу есть что-то изначально порочное.

Поставь аарн в те условия, в которых живут пашу, и большая часть их просто не выживет, не сможет обеспечить себя, своих детей и стариков. Вне своего ордена с поистине безграничной материальной базой, берущейся неизвестно откуда, аарн беспомощны. А если обычных пашу, не гипертрофированных садистов-злодеев, которыми переполнены миры Эльтерруса, поставить в условия материального благополучия и безопасности, как аарн, они также будут становиться лучше. Исчезнет страх, появится уверенность в себе, и слабые постигнут секрет аарн — каждый слаб в отдельности, но вместе с другими способен стать несокрушимой силой. Однако у пашу нет источника материального благополучия, поэтому все их силы уходят на удовлетворения материальных потребностей своих семей, и ничего с этим не поделаешь, детей надо кормить, стариков лечить, да и самим кушать хочется каждый день и зимой в шалаше не слишком комфортно, отапливаемые дома строить надо. Так что противопоставление «аарн — пашу» изначально нечестно, автор жульничает, акцентируя внимание на моральных аспектах, и замалчивая аспекты материальные. В реальной жизни в отрыве их оценивать нельзя, ибо взаимосвязаны самым жестким образом.

Отрыв от реальности базовой идеи превращает всю историю в некое театральное действо. За ним наблюдаешь, даже увлекаешься иногда, но воспринимать это всерьез затруднительно. И это не очень хорошо, ведь получается, что всерьез не воспринимается идея социальной справедливости, когда достойный получает награду и возможность реализовать свои способности на благо всем, а злодей ликвидируется, перемещается в пустыню или изолируется в собственном серпентарии. Аарн настолько оторваны от обычного человеческого и к тому же относятся к людям с изрядной долей снобизма, что вызывают скорее негативное отношение и у читателя тоже. А ведь они — носители идеи добра, отношение к ним должно быть иным, хотя бы у читателя.

Повествование необоснованно затянуто. Две книги можно спокойно уместить в одну, и это пойдет только на пользу сюжету. В том же виде, как есть, стартовая дилогия цикла показалась мне весьма слабой. Правда, она содержит завязки будущих сюжетных линий, возможно, дальше автор покажет нам орден аарн и Мастера под иным углом зрения и общее восприятие мира изменится. В длинных сагах так бывает. Буду надеяться на это. Все-таки попытка создать этически ориентированный мир должна быть засчитана, призыв к состраданию и милосердию в любом случае ценен, даже если высказан неумело и порождает не ту реакцию, на которую рассчитан.

ИМХО, разумеется.

Тревожная история любви, летящей через пустыню космоса.

Рэй Брэдбери думал о человечестве слишком хорошо. Он полагал, что в 2003 году мы будем парить над землей в антигравитационных костюмах и приступим к освоению Марса. Прошло уже двенадцать лет, а костюмов нет, и Марса по большому счету нет тоже. Кьюриосити по нему, конечно, ползает, но вот земные дома воспроизводить некому и незачем, никто там жить не собирается в ближайшее время. Не оправдали мы надежд великого фантаста.

А неизменность чувств человеческих на протяжении столетий в рассказе показана мастерски. Прерии, океаны, космические просторы... В любом случае человек должен оторваться от дома и попытаться пересечь неизвестность ради встречи с любимым. Если хочет этого. Можно любить того, кто живет на соседней улице. И даже в этом случае для того, чтобы быть вместе, придется пересечь некое разделяющее пространство, уйти из своего дома, чтобы создать другой, вместе. Размеры пустынь не принципиальны, люди все равно пересекают их от начала времен.

Самое лучшее в рассказе — это полет героинь. Его легко представить, от этого образа захватывает дух. А вот оборванный на полуфразе разговор Джейнис и Уилла оставляет ощущение тревоги: вдруг там ничего нет, вдруг пункт назначения ракеты — тоже пустыня, и оборвалась не фраза, а жизнь... Этого никто никогда не узнает. Чтобы узнать, надо лететь. Через пустыню к дому или другой пустыне. Лететь или нет, каждый решает сам.

Удивительно светлая история о любви, когда ради подарка любимому легко расстаешься с самым ценным из того, что у тебя есть.

Когда-то очень давно волхвы принесли в дар новорожденному Иешуа свою любовь и преданность. Герои рассказа также одарили друг друга этими прекрасными чувствами, которые являются неотъемлемой основой счастья. А гребни, цепочки, часы и волосы — это внешнее, дань традиции. Подарки получились глупыми и безумно трогательными. В этой трогательности растворяется грусть, преобразуясь в теплоту и искренность.

О`Генри придумал замечательную рождественскую сказку, в которой многое взято из жизни. Прочитав ее накануне Новогодней ночи, хочется сказать: да пребудет с нами любовь и преданность наших близких, самый большой дар из всех возможных, волшебный дар.

Народная мудрость призывает бояться своих желаний, ибо исполниться могут. А не каждое желание исполнения требует. Есть такие, которые доставляют массу удовольствия, оставаясь мечтой, но в случае исполнения создают серьезную проблему. Именно так случилось с героями рассказа.

Если ванна заполнена бриллиантами, где же мыться? Мешают бриллианты в ванне. Тревожат бриллианты в ванне. Ведь если у человека никогда не было бриллиантов, он просто не понимает, что это такое. Наверное, хорошо, что существуют такие вот непонимающие люди. Думаю, именно поэтому Джин пришел именно к ним, а не к Лидии Львовне, например.

Очень не современная, но при этом и очень улыбающая вещь. Есть в ней некая теплота и глупая одухотворенность, как в рассказах Кира Булычева о Великом Гусляре. По меркам нашего коммерциализированного сегодня герои поступили ужасно глупо, ведь люди небогатые, и дочка растет. Но не хлебом единым, наверное. И Джин приходит только к тем, кто не хлебом. Потому что именно им от него ничего не нужно. Дается тому, кто не просит. Дается то, что не знаю, как применить. Дается то, что тут же уйдет к кому-то другому. Такова суть чудес.

В этом небольшом рассказе показан сюрреализм войны. По лесу бродят заблудившиеся прусские интервенты. Находчивая дочка лесника захватывает их в плен. Потом к операции подключается французское воинское подразделение — местное, типа гражданского ополчения. Бравые вояки с трудом и даже небольшими жертвами выкуривают, а точнее, вытапливают пруссаков из погреба, где их закрыла отважная девица. Офицер и пострадавший ополченец получили по награде. Герои, как бы. И ни в одном официальном отчете наверняка не было сказано о том, что вражеский «авангард» состоял из шести человек, закрытых в погребе, а захватывали их двести человек, вся местная воинская часть.

В какой-то момент история вызывает улыбку. Уж слишком доверчивы заблудившиеся в лесу пруссаки, слишком нелепо местное ополчение, полным составом выступившее на поимку явно малочисленного врага, и сопутствующий итог операции грустно забавен — затоплен погреб лесника, а в погребе ведь продуктовые запасы. Но быстро понимаешь, что повода улыбаться нет.

Мопассан в своих рассказа показывает локальную войну, войну глазами конкретного солдата прусского или французского, и ни тому, ни другому эта война не нужна, каждый хочет как-то уклониться от риска, каждый волнуется о семье, оставшейся дома с малыми средствами и без кормильца или находящейся на территории, занятой врагом, жизнь каждой семьи нарушена войной, и очень часто это завершается трагедией. При ближайшем рассмотрении прусские солдаты ничем не отличаются от французских, им тоже отчаянно не хочется воевать. А к воинским подвигам приравниваются деяния весьма странные, сильно отличающиеся от описанных в документах на представление к ордену.

Вторая книга оправдала ожидания по итогам прочтения первой. Автор создал очень интересный мир и благополучно загубил его пустым сюжетом, который можно разворачивать в любых декорациях; попытка имперской интервенции провалилась, благодаря вмешательству сверхмогущего главгера, само собой, ну и еще парочки тузов, внезапно запрыгнувших в рукав осажденной цивилизации — местный ученый нужный прибор изобрел очень вовремя, причем изобрел не в научной лаборатории, а у себя на дачке, чтобы рыбу ловить сподручнее было, и прибор этот стал грозной военной технологией, и главгер активировал древний космический корабль с кучей разных прибабахов. Понятно, что в таких условиях у Империи шансов нет, она и сбежала в панике.

Любовная линия разочаровала совершенно. Мало того, что герой суперспособности запросто так от наследника древней расы получил, так еще и его любимая девушка эти же способности обрела. Наивность оной девушки, вплотную подходящая к границам глупости, к середине книги начала изрядно раздражать. Но на плохих девочек она действовала самым позитивным образом, они перевоспитывались и проникались надлежащими нравственными принципами. Практически роман о воспитании получился.

Вместе все довольно скучно. Разок прочитать можно, конечно. Собачка очень неплоха, герой лихо ее одной рукой удерживал, поднимаясь по лестницам и шныряя по гиперпорталам. Сокровища таинственные на краешке сюжета мелькнули. Обещаний интересного в книге много. А то, что ни одно из них в итоге не исполнится, узнаешь только по завершении чтения. А пока странички не закончились, надежда была, да.

Рассказ очень хорош стилистически: описания, диалоги — все на уровне. Картинка складывается, настроение ловится, от чтения получаешь настоящее удовольствие, а то, что картинка несколько сюрреалистичная, или попросту бредовая, как-то и не замечаешь до самого финала. Есть некий событийный ряд, и если как следует подумать, даже смысл в этом ряду найти можно.

Люди-карты преследуют папу главного героя — видимо, у него карточные долги. Семья пытается укрыться в старом родовом доме, уединенном, наполненном странными вещами и карнавальными масками. Маски полагается надеть и носить, а людей без масок опасаться. Поначалу главный герой — мальчик тринадцати лет, неприязненно относится к маскам. Но постепенно привыкает. И уже не хочет снимать маску, которую до этого носил отец. Тем более, что в город семья возвращается уже без отца, но с будущим ребенком мамы.

И возникает такой странный вопрос: а мама у нас кто? В ней есть нечто ведьмовское, завораживающее, слегка распутное. Второй ребенок зачат, неудачливый муж передан карточным людям, старший сын по собственному желанию надевает маску отца и в маске едет в город. Быть может, это будущий муж, а муж предыдущий тоже был когда-то сыном. Ведь в доме она носила маску кошки, а кошки всегда немного сами по себе, верность и самоотверженность для них неприемлема.

И юная девушка в лесу. Герой догадался, кто она. Нам, правда, этого не разъяснил. Но выбор не такой уж и большой. В рассказе только одна женщина, еще три упомянуты, но не появляются.

Общий смысл истории ускользает. Ближе к финалу возникает образ самца-богомола, которого принято съедать во время брачной игры. Не в рассказе возникает, а у меня в голове. Папу мама вроде как съела: все, что могла, от него взяла, и сдала преследователям. Но, с другой стороны, она мать, ей о безопасности детей в первую очередь думать полагается. Мать она как бы без маски. Хоть и странновато ведет себя с сыном-подростком, слишком раскованно. Характер такой, видимо, и маска кошки, опять же. Если маска твоя, от нее что-то остается в душе, даже когда лицо открыто.

Главное, что я уяснила из рассказа — маски чрезвычайно опасны. Они обнажают суть, которая не видна при открытом лице. Это не всегда приятно и часто неожиданно. Но лучше человек в маске, чем карточный человек. У масок более разнообразный функционал и, в принципе, маску можно снять, а карточную рубашку не снимешь. Притворство против предопределенности. Исход такой схватки непредсказуем...

Рассказ определенно хорош, хоть и понятен только на уровне интуиции.:-)

Рассказ о крестьянской практичности, составляющей основу жизни и мировоззрения сельских предпринимателей. Они умеют извлекать выгоду везде, где только можно. Героя парализовало. Это ничего, ему тоже найдем применение: раз теплокровный и малоподвижный — пусть цыплят высиживает. Это не насмешка и не метафора. Именно такое занятие придумала для своего парализованного супруга господа Туан — знатная птичница. И ведь справился с заданием папаша Туан, высидел своим телом чудных цыплят. На какой-то миг в нем даже родительский инстинкт пробудился. Но именно на миг. Предложение приятеля угостить его зажаренными цыплятами за идею было встречено одобрительно.

Такие вот они — французские сельские буржуа девятнадцатого века: во всем в первую очередь материальный интерес усматривают, коммерческий или эпикурейский. Наверное, именно это помогает им философски воспринимать жизненные невзгоды. Паралич для папаши Туана непреодолимой трагедией не стал. Жизнерадостности у него поубавилось, конечно, но чувство юмора и интерес к жизни человек не утратил. И это тоже одно из свойств крестьянского характера, даже когда крестьянин переходит в разряд буржуа, открывая свой трактир.

Мопассан выхватил один небольшой эпизод из жизни пожилого трактирщика и его жены, занимающейся разведением домашней птицы и, как на кинопленке, запечатлел его в художественном тексте. Событий в сюжете не так уж много, но множество небольших деталей и краткие авторские пояснения раскрывают целостную картину жизни провинциального городка: мы видим то, что видел Автор и прикасаемся к его жизни и жизни его героев, абсолютно реальных, настоящих, типичных «маленьких» людей своей эпохи. Они были, они были такими, и что-то от них осталось в нас.

История о странных существах, состоящих из нескольких тел, объединенных единым сознанием, но и автономных тоже. Гармоничное здоровое существо включает в свой полусимбиотический коллектив тела мужские, женские и гендернонейтральные. Отсутствие в коллективе какой-то из этих групп воспринимается как уродство. Такое вот существо из восьми тел путешествует по дорогам неизвестной страны и рассказывает о своих впечатлениях.

Мораль же истории в том, что доминирование одного гендера приводит к нарушениям психики и всевозможным несчастьям по жизни. Гармоничен и безопасен лишь тот, кто может быть и мужчиной, и женщиной, и существом без признаков пола. Или не быть, но принимать и учитывать особенности и потребности каждой из этих трех групп.

Можно сказать, что это рассказ о равноценности самых разных разумных существ, делящих между собой один мир. Каждый человек, каждое живое существо должны получить в мире свое местечко и признание.

Рассказ мудрый и невероятно скучный. Представить этих странных существ я смогла, но они так и остались чужими, и они, и их мир, странный, необустроенный, неуютный.

Тема: о трудностях любви, за которую принимается любопытство.

Идея: даже самый законченный злодей нуждается в любви, злодейка жаждет рыцаря, или ей не быть.

По сути же рассказ не о любви, а о любопытстве. Мертвая Королева привыкла к своей высшей неуязвимости, ей стало скучно, война приелась, захотелось чего-то необычного и на глаза попался он — рыцарь. Для Мертвой королевы существо непонятное. В ее Мертвом королевстве никто так с ней не разговаривал, да и вообще не разговаривал, наверное, никто не был таким нахальным, грубым, забавным и живым. Иногда хочется же сунуть пальцы в огонь или на морозе прикоснуться языком к железу. Вот это желание запретного и обуяло Королеву. Жалким людишкам можно, а почему же ей нельзя.

А дальше Королева несколько увлеклась. Видимо, она так давно была Королевой Мертвых, что в подсознание вползла жажда саморазрушения. Как в стихах Аманды Моррис

Как может живой рыцарь победить Мертвую Королеву? Абсурд. Каждый живой рыцарь обречен рано или поздно стать под ее знамя. Она может себе позволить провокацию, игру в поддавки, принятие обмана как драгоценности. Ведь все это новый опыт, а в ее существовании нового так мало.

И если принять слова рыцаря, что в любви главное — доверие, Мертвая Королева ведь не доверяла ему.

Она наблюдала и просто позволила себя ударить. Прошла до финальной точки своего любопытства. А рыцарь... Этот рыцарь был слишком самонадеян и самонадеянностью своей развлекал Мертвую Королеву. Следующий рыцарь будет иным.

Да, рыцарь нужен. Всякий раз разный. Зернышко знакомо-незнакомого чувства проснулось в Королеве и будет требовать разнообразия. Постоянно изменяющаяся жизнь движется к статике смерти, а смерть потихоньку взращивает в себе потребность в изменениях, то есть движется навстречу жизни. Рыцарь и Королева неразлучны, что бы там не делали программисты.

Хороший рассказ. В меру философский, в меру забавный, с колоритными персонажами, в которых есть что-то и от людей тоже. Автору спасибо.

Мулей — это всего лишь музей в произношении маленькой девочки, еще не научившейся четко выговаривать все звуки. И название это очень подходит роману: трагедия героини серьезна, а вот описание переживаний (роман написан в форме дневника) несколько игровое, на публику.

С первых строк понятно, что девушка с собой не покончит, ее рассуждения о самоубийстве сильно отдают театром. Но лет ей всего лишь восемнадцать, она одна, в совсем недавнем прошлом любима семьей. Театральность переживаний и поступков в ней уместна, таким образом психика подростка пытается справиться с болью и настроить девочку на продолжение жизни.

Ей нужно поиграть в умирание, условно приблизиться к «маме, папе и Тому», чтобы в конце концов прийти к мысли взрослого человека: любимые мои, я неизбежно догоню вас, но немножко позже, а сейчас мне нужно еще побыть в этом мире, прожить свою жизнь, как этого хотели мама и папа, вырастить дочку, многое увидеть, узнать, почувствовать, побыть счастливой и несчастной, сложить свой пазл, и только когда он сложится, присоединиться к ушедшим любимым. Так надо. Расставание — это тоже часть жизни.

В романе этом меня больше всего поразила его «нерусскость». И сама героиня, и ее друзья, и образ жизни норвежцев оказались совершенно чужды моему восприятию. На рассудочном уровне я все понимала, разумеется, и даже принимала по большей части, а вот разделить чувства главной героини или хоть кого-нибудь из персонажей не получилось ни разу. Слишком не похоже.

Забавно, но китайская культура в передаче Анны Коростелевой оказалась для меня ближе, чем норвежская в передаче Эрленда Лу. Видимо, языковые барьеры не просто так возникают, образ мышления, менталитет у нас все-таки сильно разные, и мистический, в чем-то жестокий Китай оказывается понятнее, чем благополучная, толерантная Норвегия.

Большую часть книги меня преследовала противненькая пошлая мыслишка: как же хорошо страдать дочке миллионера в благополучной Норвегии, где вокруг потерявшего семью подростка немедленно начинают носиться педагоги из гимназии, психологи, врачи, адвокаты отца. Ей ни о чем не нужно думать, не нужно беспокоиться о завтрашнем дне, не нужно срочно искать работу, потому что надо оплачивать коммуналку и покупать еду.

Ей можно полностью уйти в свое картинное страдание, рассекать по всему миру на самолетах, не думая опять-таки о стоимости авиабилетов и гостиниц, спать с кем угодно, рожать детей и выходить замуж за полунищего поляка. Ей можно все, потому что папа все оплатил и все разрешил. Для российского подростка потеря семьи стала бы концом нормальной жизни, а здесь — отчасти повод красиво пострадать.

Мысль эту я от себя гнала, поскольку осознаю ее неуместность: горе героини ничуть не меньше, чем горе любой другой девочки, внезапно лишившейся любимой и любящей семьи. Вся ее театральность, и дурацкие поступки, и секс с корейским спортсменом, и даже внезапная как бы любовь с поляком-плиточником — попытка заглушить боль потери. Девочка борется за себя, как умеет. Я все это понимаю, но в полной мере сочувствовать ей не получается.

Очень позабавил психогейр. Живут же люди. Детский психолог, сорокалетний женатый мужчина, отец двоих детей, соблазнил подружку пациентки, школьницу, едва достигшую совершеннолетия, сбёг с ней от семьи на Канары, девочка забеременела, и все это для благополучной толерантной Норвегии в порядке вещей, о профессиональной дисквалификации никому и в голову не приходит задуматься. Все-таки они в своей Скандинавии намного проще относятся к житейским делам, или мы на постсоветском пространстве любим всё усложнять. Думается, что норвежцы в этом плане поближе к здравому смыслу, а мы со своей древней классикой несколько одичали, но... героиня романа от этого ближе не становится.

Столь же забавным показался проект героини о создании фонда помощи самоубийцам. Пассаж о том, что соискатель стипендии «должен докумен­тально доказать, что находится в подавленном со­стоянии давно и обращался за помощью», по-настоящему рассмешил. Это наше, родное. Хоть в чем-то общее между Россией и Норвегией есть.

Роман этот мне понравился гораздо меньше, чем «Наивно. Супер», но был прочитан с несомненным интересом. Эрленд Лу умеет наполнять повествование множеством прелестных деталей, которые для сюжета не слишком нужны, но создают удивительно теплую атмосферу даже в сюжете, основанном на трагедии. Собственноручно испеченные вафли, орленок, отвергаемый матерью, размышления героини о будущем ребенке, который пока еще размером чуть больше сантиметра и потому право голоса по важным вопросам жизни и смерти не имеет, а вот когда он станет размером с хомячка, тогда другое дело, тогда уже будет иметь — всё это вместе мне очень понравилось. Многие эпизоды романа вызывали искреннюю улыбку и, несмотря ни на что, мне было приятно его читать.

В заключение отмечу, что роман этот сильно «девочковый», читателя-мужчину он вряд ли впечатлит, хотя написан тридцависьмилетним писаталем-мужчиной, но норвежцем, а это совсем другое.

Тема: о трудностях чужой любви, которую герой лишь созерцает.

Идея: рядом с живыми бродят призраки умерших, что-то держит их в материальном мире.

В этом рассказе самое интересное — Ханс. Кто он? Что ищет? По доброй ли воле стал странником, или урок отбывает за дела прошлые? Воображение мое несется вскачь, придумывая историю его жизни, любви, скитаний. Очень хороший персонаж, несомненная удача автора.

Про Рагду такого не скажешь. История ее любви не тронула совсем. К тому же персонаж этот разговаривает совершенно не по-человечески. Так только со сцены говорить можно. Правда, автору удалось вполне искусно скрывать призрачную сущность девушки аж до эпизода с закрыванием глаз Филиппа. Нематериальность Рагды оказалась неожиданной. Но интереса к истории персонажа это не прибавило. Мало ли навязчивых истеричных девиц на свете. Не повезло парню.

А вот финал хорош. Если Рагда получила способности, то есть осталась в мире призраком, чтобы реализовать любовное стремление до некоей финальной точки, возможно и Ханс странствует по миру с такой же целью. Ищет и не может найти.

В целом же работа слабенькая, и по смыслу, и по стилю, а уж про грамматику и говорить не хочется. Но за Ханса автору спасибо.

Тема: о трудностях любви от скуки.

Идея: верность в любви должна быть заложена генетически.

История из тех, в которых больше всего радует объем. Краткость примиряет даже с весьма странными рассказами, но, к сожалению, одной лишь краткости недостаточно для превращения рассказа в анекдот. Хотя задатки анекдота в рассказе есть. Генетика генетикой, в с чего ты взяла, дорогая, что верность хранить он будет именно тебе? Ген верности не влияет на направленность чувства, он лишь отсекает излишнюю периферию. А испытывать чувства к такой супруге несколько затруднительно, учитывая, что ее как бы и нет: слишком уж быстро и кардинально меняется дамочка.

Соседство рассказа с объявлением как бы намекает, что есть и более радикальные методики обеспечения верности. Но ведь верность не равна стерильности или утрате функций. Она как бы из эмоциональной мотивации проистекать должна, как и любовь. А из под ножа хирурга это уже не верность, а инвалидность получается. И не суть важно, отрезал он что-нибудь или добавил.

Грустный рассказ. Житейский смысл в нем есть, конечно. Но для конкурса фантастического рассказа это мелко. Когда речь идет о фантастике хочется чего-то такого... необычного... а тут обыкновенный традиционалист, которому для комфортной жизни подавай жену и трех любовниц. Ну вшили ему ген верности, будет он теперь верен Мэри, пока не полюбит Сару или Машу. Ген любви к одной единственной ему ведь не вшили. Нет, проблему счастья в браке полумерами не решишь, тут формула любви от Калиостро нужна. Наверное...

Тема: о трудностях любви, требующей отказаться от чего-либо важного в себе.

Идея: использование искина в качестве катализатора интеллектуального развития ребенка.

Папа спешил. Искин Сонька стала делом всей его жизни, хотя был всего лишь средством достижения главной цели — воспитать из своего ребенка вундеркинда. Не случайно же мальчишку назвали Никси. Имя на родительские амбиции как бы прозрачно указывает.

Инструмент сработал как надо. Изначально обычный мальчишка в 11 лет приступил к освоению университетской программы и начал работать на фирме матери. Сонька сделала из братика вундеркинда. Правда, ценой отъема у него значительной части детства. Имеет ли смысл такое ускорение интеллектуального развития ребенка, сказать затруднительно. На мой взгляд, скорее нет. Тем более, в данном случае скачок получился количественный: мальчик освоил общеобразовательную программу вдвое быстрее сверстников, но оказался всего лишь в помощниках у Соньки. Никакого качественного прорыва не произошло. Без Соньки он пришел бы к этой же отметке в 17 лет вместо 11-ти.

Подарив Никси Соньку, родители поступили со своим ребенком жестоко, хотя наверняка не отдавали себе в этом отчет в полной мере. Интеллектуальное становление человека должно совершаться параллельно с взрослением физическим и психо-эмоциональным. Когда интеллект бежит впереди тела, чувств и опыта житейского, это скорее плохо для ребенка.

В данном случае ребенок оказался сильным, он выдержал. Возможно, потому, что все его детство Сонька была искином стационарным. Это в чем-то приближало ее к ребенку-инвалиду, который сам двигаться не может. Никси оказался хорошим человеком с большим сердцем. Он сразу принял то, что надо как можно больше времени проводить с Сонькой, иначе она останется совсем одна. И он был рядом с сестричкой столько, сколько мог. Происходило ускорение и эмоционального развития ребенка тоже: он учился жертвовать личными удовольствиями ради того, кого любил и кто нуждался в нем. Возможно, Сонька мало что дала его интеллекту (кроме скорости усвоения знаний), но на характер парня ее существование повлияло сильно. И для тех, кто по жизни будет с ним рядом, это влияние положительное, потому что опыт личной ответственности за тех, кто рядом, у него уже есть.

Сама же Сонька персонаж противоречивый и трагический. Папа Никси создал особенный искин: у нее базовые настройки «девочка, сестренка Никси» и, в то же время, огромный потенциал саморазвития, существенно превосходящий возможности человеческого разума. Сонька — искусственный интеллект с конфликтующими функциями. Базовая настройка «девочка, сестренка» задают искину цель быть объектом внимания и заботы старшего брата и быть рядом с ним, самой любить, заботиться, оберегать. А функция саморазвития тащит вперед, все дальше от Никси, к огромным массивам информации. «Девочка, сестренка» хочет быть как братик и мама, ей человеческое тело хочется, а искину человеческое тело мешает, отвлекает ресурсы, замедляет процессы обработки информации.

Конфликт программ наступил почти сразу: Никси не успевает, Сонька замедляется, функция саморазвития используется ею минимально, постоянно блокируясь базовой настройкой «сестренка», и все равно она уходит вперед, отрываясь от человека. С каждым включением нового уровня программы конфликт нарастает. В финале Сонька находит способ его разрешить: просит Никси отключить в ее кристалле высшие уровни саморазвития, останавливает себя на том уровне, который уже есть. Базовая настройка «сестренка» оказывается сильнее развивающей надстройки.

И возникает вопрос: а нужно ли создавать такой искин? Никси все детство стремился догнать Соньку по уровню развития интеллекта, когда понял, что не догонит, Сонька попыталась приблизиться к уровню человека, но ведь она не человек. Не получается ли так, что в паре Никси-Сонька каждый из них потерял больше, чем получил?

Как всегда, стремящийся к лучшему для своего чада родитель сделал не пойми что, а чадам с этим жить.

Тема: о трудностях любви, подконтрольной технологиям.

Идея: жизнь человека — это его память; если мы помним то, чего не было, оно для нас было; если мы не помним того, что было, оно частью жизни не становится.

Рассказ увлек больше, чем какая-либо другая из прочитанных на этом конкурсе работ. Со второго абзаца до слов «А еще через пару часов...» я не просто читала, а жила этими героями. Редчайший случай для конкурсов, когда источником интереса к происходящему служил сам текст, он держал: не было букв, предложений, стиля и языка, были два человека, абсолютно живых, и каждое движение их мысли, чувства оказывалось понятным, созвучным, живым. Автор — мастер диалога. В этой части рассказ не просто хорош, он замечательный, его хочется перечитывать, хочется общаться с этими героями и волноваться за них, и узнать, как они разрешат сложившуюся ситуацию, что с ними будет, останется ли после разделения она — уже почти возникшая любовь.

Со слов «А еще через пару часов...» эмоциональная связь с героями разрывается. Дальше приходится читать с усилием, стараясь понять, что происходит. И только потом, по прочтении, составить какое-то мнение о тексте: определить для себя, что понравилось, что не понравилось. Именно так читается подавляющее большинство конкурсных текстов, и рассказ внезапно стал одним из них. Было обидно. Зачем, зачем так резко менять ритм, зачем нарушать хронологию! Это так не подходит героям. И мешает в должной мере прочувствовать глубокую трагичность финала.

Финал понятен, логичен, с ним внутренне соглашаешься. Они не помнят, как были друг другом, они не помнят взаимной неловкости, испуга, раздражения, интереса, любопытства, вместе пережитых волнений, первого взгляда в зеркало для него и первого танцевального движения для нее. Предощущение любви возникло и осталось где-то в машинной памяти развлекательного туристического комплекса, а в реальности встретились два незнакомых человека.

Собственно, только такая реакция и могла быть на письмо смотрителя лунной туристической базы. Им нечего сказать друг другу и не за чем было встречаться.

Когда стало понятно, что историю рассказывает смотритель лунного комплекса, возникло недоумение. Откуда он мог знать все то, что вмещено в отрывок текста от второго абзаца до слов «А еще через пару часов...»? Он что, просматривал аппаратные данные о ложных воспоминаниях этой пары? В принципе, возможно, наверное. Ведь пара форс-мажорная, ее надо было контролировать. Пошатнувшееся было доверие к лучшей части истории быстро восстановилось. Но оно было.

Рассказ очень понравился. Но если бы он был написан без обрамляющей истории и в едином ритме до финальной сцены, он был бы на восклицание «Ах!» и твердое 10. Но и в таком виде мне было хорошо в этой истории, и, главное, я была в ней, а не придумывала ее для себя сама. Автору спасибо.

Тема: о трудностях любви автора к печатному слову, не взаимной и совершенно безнадежной.

Идея: заговоренная дубленка, владельца которой нельзя убить.

Рассказ чудесный, понять его невозможно, поскольку мысль авторская столь широка, что ограниченное читательское восприятие за нею просто не поспевает. Насколько я поняла, пассажиры грузовика — охотники. Они охотятся на каких-то существ типа драконов, откачивают у них кровь, и кровь эта, застывшая в виде разных геометрических фигур, находится в прицепе грузовика, вместе с охотниками. Охотничьи трофеи весьма ценные. Водитель и один из охотников решают завладеть ими единолично. Они имитируют поломку грузовика, убивают охотников и уезжают. Однако, главного героя убить не удалось, он в заговоренной дубленке.

Очнувшись под кучей трупов, он находит плазменный резак, прорезает себе путь на свежий воздух и вступает в беседу с еще одним выжившим товарищем. Товарищ этот убеждает Петра (так зовут владельца дубленки) разрезать плазменным резаком сферу из крови дракона, что Петр и делает. Резак отскакивает от сферы и разрезает голову Петра. В последние мгновения жизни Петр видит Анну, на дубленке, занимающуюся с ним любовью. Такая вот трагическая история.

И все бы ничего, но я не поняла, каким образом сфера из крови дракона оказалась возле Петра. Разве охотничьи трофеи не увезли в прицепе убийцы? Если все-таки увезли, плазменный резак, второй выживший и все прочее получается предсмертным бредом владельца дубленки. А, значит, дубленка вовсе не заговоренная, а самая обычная.

Больше всего в рассказе меня поразила Анна. Представьте себе: зима, метель, а девушка одета в титановый нагрудник под пальто и титановые же сапожки. Тут никаких пистолетных выстрелов не нужно, от обморожения околеешь.

Предполагаю, что место действия имеет в этой истории большое значение. Автор так старательно подчеркивает обособленность долины от прочего мира (горизонт стеной, небо как крышка и т.д.), что можно предположить волшебный характер данного пространства. Видимо, это некий параллельный мир, через который только и можно попасть туда, где драконы водятся.

Предполагаю также, что видения Петра связаны с глазами и еще чем-то там от жертвы-дракона, заключенными в одну их кровавых геометрических фигур. Видимо, на пересечении границы зачарованной долины эти артефакты сработали на уничтожение прохода, поэтому в видениях Петра был плазменный резак, кровавая сфера и прочее. Поэтому и дубленка не защитила владельца. Одни и те же силы схлестнулись.

Отсюда следует вывод о вреде охоты для личного здоровья и экологии. Каждый зверь имеет право на жизнь, природу надо беречь, а не расхищать грузовиками. Посыл верный, своевременный, направленный на бичевание язв современного общества. В остальном же рассказ из тех, которым очень хочется влепить единицу, так как уровень недоработанности этого текста приближается к той грани, когда можно говорить об издевательстве над читателем. ИМХО.

Тема: о трудностях любви, которая следует закономерностям жизни, начинаясь, существуя, и удаляясь все дальше в прошлое во времени.

Идея: с точки зрения природы жизнь конкретного существа мимолетна, но в этой мимолетности есть нечто прекрасное.

Три крошечных истории показывают три состояния любви. У мышек она в настоящем, у одинокой старушки в прошлом, у мальчика и девочки еще только случится когда-нибудь. Но непременно случится, потому что дыхание любви сопровождает каждое живое существо. Оно в ягодах боярышника, которые тайно собирает мышик Ю, чтобы порадовать любимую, в цветах герани и заботах соседки, в попытке облегчить страдания дерева и согреть чьи-то руки в своих рукавичках. Неуловимость и вездесущность любви дано почувствовать именно Осени — царице зрелости, увядания, накопления сил перед холодной зимой. Из всех времен года к любви ближе всего Осень, воплощающая в себе затаенную силу жизни.

В рассказ вложен глубокий смысл, но, как и во многих конкурсных работах, смысл этот больше, чем текст. Текст не дотягивает до него. Как Осень улавливает эманации любви и красоты вокруг каждого живого существа, так читателю приходится самому выстраивать эмоциональные связки между образами. Рассказ дает некую основу, заполненную сумбурно и кривовато, но в ней есть цветок, дети, ягоды боярышника, малиновые пирожки и нечаянно увиденная мальчишкой дама с лисьим хвостом. Опираясь на эти образы, можно поймать атмосферу и понять суть истории, это даже доставляет некоторое эстетическое удовольствие. Но проистекает оно из воображения читателя, от точных слов и деталей рассказа приходится абстрагироваться.

Замысел очень хорош, исполнение не дотягивает, но воображение рассказ будоражит и собственные ассоциативные цепочки вокруг его элементов выстраиваются. Думаю, это уже неплохо. Все-таки главная героиня истории очень своеобразна, увидеть мир ее глазами человеку сложно, но немножко получилось, лисий хвостик промелькнул где-то рядом.

Тема: о трудностях любви, когда с любимой разлучает смерть.

Идея: пространство и время взаимосвязаны и, воздействуя на соединительные точки (или линии), можно перемещаться во времени.

Мой отзыв не будет оригинальным. Очень понравился образ двоих, застывших в янтарной капле вне всего. Улыбнул Музей любви, который автор назвал «учреждением». Янтарная капля, хранящая любовь человеческую, настолько поразительный экспонат, что никаких других сокровищ в этом музее быть не должно, так что все, что прислали к открытию «Лувр, Эрмитаж, Третьяковка, Метрополитен-музей, Британский и другие» стоило бы с той же оказией отправить обратно. В Музее Янтарной Капли не место творениям рук человеческих, поскольку она сотворена квинтэссенцией чудесной случайности и страдающей любви. Автор придумал настолько красивый образ, что от мысленного созерцания его перехватывает дыхание.

И сам рассказ уходит куда-то на второй план. В нем столько нелепиц, что даже критиковать смысла нет. Сюжет ползет по швам в каждой строчке. И это не те швы, разрыв которых время и пространство смещают.

Теория перемещений во времени увлекла в какой-то момент, но автор ее недоговорил, помешал Виталий, которому все это было до фонаря, лишь бы Дмитрий видеогаджет побыстрее отремонтировал. Однако, бросок Виталия через монитор в неизвестность — это было здорово! Порыв, достойный янтарной капли. Не удивительно, что именно эта пара смогла прорваться в какой-то непонятный тамбур, где ни времени, ни пространства как бы и нет, а есть только одно бесконечно повторяющееся мгновение, когда они вместе, счастливы, и вечность впереди.

Две очень классных вещи не делают рассказ хорошим. Он удручающе плох. Однако, с фантазией у автора все в порядке, он может создавать удивительно красивые образы. Рассказ забудется, но янтарная капля и ощущение безумного порыва влюбленного человека к ней, единственной, куда угодно, хоть в прошлое, хоть в день сурка, хоть в небытие останутся в памяти. И за это автору спасибо.

Тема: о трудностях любви, спасающей мир.

Идея: миром правит любовь.

Правда, сказку можно истолковать и иным образом. Началось все с того, что ведьма «пожелала стать самой могущественной среди ведьм» и для этого завладела солнечной короной, погрузив мир во тьму, мор и голод. Когда во тьме, море и голоде погибали достойные люди, их души обращались в светлячков и устремлялись в накопитель при замке ведьмы. Когда умирали люди недостойные, души их в светлячки не обращались. Можно предположить, что души ведьм, с которыми конкурировала главная ведьма в солнечной короне, не обратились в светлячки. По истечении десяти лет в замок ведьмы явился прекрасный юноша, влюбился в нее, душа ее возликовала, она вернула корону солнцу, возродила к жизни всех хороших людей, души-светлячки которых находились в ее накопителе, вышла замуж за юношу, и стали они править в тех землях мудро и справедливо.

Если отвлечься от лирики, что мы имеем в сухом остатке? Ведьма хотела стать главной среди других ведьм и своего добилась. За десять лет тьмы остались только те люди, души которых обратились в светлячки, ведьмы же конкурентки были изведены, равно как волшебники, маги и прочие потенциальные противники в борьбе за власть, которые поубивали друг друга в поисках способа убить ведьму. Оставшиеся люди с душами-светлячками к власти не стремились, они же светлые, им темные начала не свойственны. И получили мы мир, в котором светлыми душами темные души управляют: ведьма, власти жаждущая, и муж этой ведьмы, неземной красотой ее плененный.

Если экстраполировать ситуацию на реальный мир, получаем сценарий прихода к власти «доброго царя»: сначала создаются совершенно невозможные условия жизни для людей и все непокорные истребляются, затем условия жизни улучшаются по воле «доброго царя», и осчастливленный народ с восторгом склоняет голову к стопам правителя, превознося его мудрость и справедливость. А про то, что «темные времена» этот же самый правитель породил, как-то забывается. Как говорится, кто старое помянет, тому и глаз вон. Причем в мире данной сказки это даже не метафора.

И все это нам преподносят в красивой обертке неземной любви. Дескать, вот она, любовь такая любовь, что ведьма о ней все десять лет мечтала, а никто этого разглядеть не мог, как только нашелся рыцарь с должным уровнем душевной тонкости, так она сразу и оттаяла от злобы и одиночества, и всё хорошо стало для всех сразу. Любовь как ширма для политических махинаций. Так тоже бывает, конечно.

Но у сказки должна быть мораль. Мораль этой сказки, получается, состоит в том, что путь к любви и всеобщему процветанию лежит через истребление конкурентов, в котором все средства хороши. Власть получает победитель, а если несогласные еще остались, с возвратом короны Солнышку можно и повременить.

Сомневаюсь, что автор подводил нас именно к таким выводам. Но другие в сюжет не вписываются. И сказка получается очень странной. Любовь на первый план искусственно продвинута, из-за краев ширмы совсем другие ушки торчат.

Тема: о трудностях любви, когда вокруг тараканы бегают.

Идея: метафорическое изображение текста и процесса восприятия оного.

Текст состоит из буковок. Они соединились, мило пьют чай с булочками и даже собираются пожениться, не обсуждая это, однако. Ведь буковки у нас интеллигентные и вполне самодостаточные. Вот сейчас допьют чай и пойдут проведать Лигатуры, которые зачем-то разделили. Для буковок быть разделенными нормально, а для Лигатуры смертельно. Но составляющие почившего явления сохранны, здравствуют и их можно навестить, они ведь тоже теперь одиночные символы.

Хирургическое вмешательство в текст бесследно не проходит. Разделение Лигатур приводит к резкому повышению рождаемости среди тараканов в голове, так как разрушение устойчивых связей единичного приводит к сокращению популяции Смыслов и, соответственно, росту поголовья Скрытых Смыслов и разных Высших и Мета, которые для тараканов кормовая база. Для буковок же наступает полная труба. Если бы не кольцо как символ чего-то там мета-скрыто-высше-аллюзийного, буковки могли бы оказаться не на, а в трубе, и это было бы безнадежно. Но кольцо имелось, манящим присутствием своим указывало путь к Зеркалам Души, и буковки подсознательно следовали этому пути, даже на трубе, с которой непременно надо было упасть. И тащили за собой таракана. Ибо там где буковок больше одной, таракан непременно появится, как же без него лигатуры разделять и стати Смыслов оценивать?

«А» могла бы просто упасть, но благодаря кольцу она упала в воду. «Б» мог бы просто пропасть, но благодаря все тому же кольцу он предпринял героическое усилие и трансформировался в «Д», чтобы с полным правом слиться со своей избранницей в единый слог, и слово, и Смысл. Как у него это получилось, неизвестно. Но если «И» сначала стало тараканом, а потом перестало им быть, почему бы «Б» не стать другой буквой? После трасформации таракана на трубе наверняка осталось много разных палочек и крючочков, которыми и воспользовался отважный и предприимчивый «Б».

Да и «И» могло помочь. Оно, конечно, не часть Лигатуры, но в отсутствии хотя бы двух одиночных элементов зависает в воздухе и становится легкой добычей тараканов. А кому же нравится в таракане жить? Таракан — не кит, в нем места мало и выглядит он неэстетично. К тому же братик «Й» заботы требует, надолго отлучаться никак нельзя.

Финальный пассаж придает рассказу немыслимую глубину, ведь «И» действительно несет в себе статус мета-мета-объединяющего смысла, которому подвластны все прочие единичные символы. И совсем не надо для этого загонять их на трубу. Всеединящее начало там же, где и конец — возле случайно засахарившегося Цитруса, которого благородный «Б» периодически вымачивает в чае. К нему и надо продвигаться, ибо именно там «И» необходимо больше, чем где-либо еще. Пить чай через запятую никак не можно, через запятую — это не утреннее чаепитие двоих, а самый настоящий таракан.

Прекрасная вещь. Лучшая из всего прочитанного. Оставлю ее себе в пару к «Гомейсскому инциденту», тараканов разгонять. И, господа, не надо, не надо разделять лигатуры! Популяция тараканов требует контроля.

Тема: о трудностях любви, рождаемой безысхондостью.

Идея: ангелы ведут героев к личному счастью.

Ангелы, к счастью ведущие, весьма к месту в данной истории, поскольку самим героям до счастья точно не дойти, упадут по дороге. У Оли уже есть два подопечных: маленький Пашка и кот. Бог любит троицу, и ангелы спешат поставить ей еще одного — как бы бывшую любовь, которая не забыта и все такое. В сказки о внезапно обретающих смысл жизни в семье алкоголиков не верю, поэтому намерения ангелов меня не впечатлили.

Оба героя — и Оля, и Саша — устали от неприкаянности, поэтому свести их легко, тем более, что общее прошлое есть. Но вряд ли это счастьем для Оли обернется. Кто привык прятаться от проблем за бутылкой, тот от этой привычки уже не отучится. Поэтому первая реакция на рассказ — скептическая усмешка.

Реакция вторая — раздражение от жалкости героев. Оля вся такая одинокая. Кот кастрированный и страдающий. Саша совсем заблудился в женщинах и пьянках, одни мотоциклы и спасают, типа. Курица и Миледи разбились, а ведь такие молодые, и сразу Саша хрупкость жизни ощутил, главное просек и к Оле ринулся. На мотоцикле с похмелья. А ангелы ликуют, из-под грузовика вынесли болезного. Вдвоем ангелы действуют, сообща, поскольку в Саше и для Оли счастье всей жизни заключено. Объединились на ниве общего дела светозарные.

Все вместе настолько романтично, поэтично, возвышенно и душевно, что зубы патокой склеивает. Непереносимая для меня концентрация жалкости, неприкаянности, рукомахания на всё непонятно отчего и любви как спасательного круга. Не могу принять, отторжение полное.

Блюз — это чудесно. сразу на память приходят слова из «Анатомии блюза»:

Блюз — это не время, не эпоха,

Блюз — это когда открыли счет, но не сказали: «Брек!»,

Блюз — это когда хорошему человеку плохо,

Но кто сказал, что я хороший человек?

Это чтобы читатель не сомневался, Саша хороший человек и ему плохо. Оле тоже плохо, и она тоже хорошая. Поэтому блюз есть. И ангелы его хранят — блюз.

И эпиграф для совсем уже бестолковых, кто вылезать из танка не желает:

Ты ушла рано утром, когда я еще спал.

Ты ушла рано утром, когда я еще спал.

Вечный мой перекресток, где минус, где плюс?

Когда уходит любовь, остается блюз...

Оля ушла утром, когда Саша спал, на перекрестке его чуть не переехал самосвал, и пребывание на таких перекрестках для него обычное состояние, поскольку смысл жизни человек потерял и ищет, жаждет и все-такое, без перекрестков тут никак, ну и любовь, само собой, герой у нас натура тонко чувствующая, после ухода любви, то есть Оли замуж, а всех остальных просто куда глаза глядят, живет исключительно в ритме блюза. Ничего, ангелы к Оле доставят и вместо блюза будет джаз, с тем же персонажем.)

Нет, не в силах я восторгаться подобными текстами. Чувство меры должно быть даже в поэтике. В поэтике, особенно.

Отзыв из группы:

Тема: трудности любви к человеку безвольному, не способному на поступок.

Идея: пока у человека есть старый дом и родная земля, ему есть ради чего жить.

Мне было скучно читать это. Рефлексии алкоголиков как-то не вызывают во мне сопереживания. Герой вообразил, что он несчастен. Я бы даже сказала так: герой вообразил, что несчастен он. На мой же субъективный взгляд несчастливы женщины, которым не повезло подвернуться ему под руку и сделать его объектом своей любви.

Ларе невероятно повезло. Герой ее бросил еще в юности. Но любовь уже разрослась в сердце и испортила женщине жизнь. Анне повезло меньше. Герой пару десятков лет изводил ее своими пьянками, а бросил уже в том возрасте, когда приближается старость и одиночество страшит, банальное бытовое одиночество страшит, поскольку во всех остальных смыслах и планах Анна была одинока всегда. Я вижу этих двух женщин и каждую из них мне безмерно жаль.

Не верится мне, что если бы герой в юности остался с Ларой, жизнь его сложилась бы по-другому. Ведь он все равно остался бы собой, с Анной или с Ларой. Лара — деревенская жительница, жизнь с ней была бы нелегка, и по мере успокоения страстей медового месяца (полугодия, года, не знаю, на сколько бы у них яркости чувств хватило) все заметнее становились бы трудности быта, от которых так легко спрятаться за стаканом.

Финальный абзац рассказа сразу заставил вспомнить завершающие предложения романа «Тройная медь» советского писателя Алексея Чупрова, как-то попавший мне в руки. Там тоже речь идет о любви, вскоре после глупой ссоры девушка погибает, а парень уезжает из города. Едет он в поезде, смотрит в окно и

Так же реагирует на внезапно осознанную потерю герой рассказа:

То есть любовь к Родине, она превыше всего и в любых трагедиях опорой служит. Весьма патриотично, и для советского писателя, и для современного конкурсного. Идеологически выверенный финал дает надежду на исправление запутавшегося в любовях алкоголика. Возможно, он даже часть зимы в деревне продержится. А потом назад в город, к Анне, у которой больше нет конкуренток, с которой спокойно и удобно. Так я думаю.

Попытку придать рассказу глубину и неоднозначность я заметила, конечно.

Готовый афоризм, хоть в «Историю старика» вставляй. Но не верю. С таким героем — не верю.

Отзыв из группы:

Тема: трудности любви в безумии.

Идея: погружаясь в глубины собственного я, человек одновременно погружается в глубины мироздания, ибо всё в нём.

Читать было интересно. Эксперименты с психикой людей — тема благодатная и увлекающая. А тут новый подход к гипнозу, когда два человека гипнотизируют друг друга одновременно; пробуждение подсознания: сначала поверхностного слоя, где прячется собственный монстр или жертва, потом все глубже, глубже, с каждым уровнем утрачивая человеческую самоидентификацию и, в конце концов, становясь просто дыханием и мыслью, воплощающими в себе Пространство и Время.

Наверное, на следующем уровне погружения героев ожидала смерть как воплощение абсолютного единства всего и вся. Но появился вирус, они испугались и ринулись назад, на уровень физической реальности. Мне думается, вирус — это некий предохранительный механизм подсознания, охраняющий жизнь. Для сохранения жизни героев нужно было разрушить их сознание, и вирус приступил к работе.

Рассказ представляет нам хронику человеческого безумия. Мозг человека — черный ящик. Мы толком не знаем, что спрятано в нем и зачем, но в безрассудном невежестве своем хотим приоткрыть этот ящик Пандоры, и получаем на выходе Лилит — сущность, предшествующую Праматери, которая имела право стать ею, но не стала и была тщательно вымарана из плана творения. Но она была первой, и в первооснове индивидуального сознания прячется она — созданная и отвергнутая создающим. Заметим, не Адамом отвергнутая, который не выбирал, но лишь подчинялся чужому выбору, и не соперницей Евой побежденная, а просто признанная браком.

Вот эта сущность, предшествующая первой, скорее всего, и есть вирус. Поэтому Ева не восприимчива к ней, ведь сущность родственна и противник у них один. Женское сознание Нинель всего лишь утратило устойчивость, впустив в себя вирус. Мужское же сознание Кости, Барта, профессора под действием этой сущности разрушалось, вирус Лилит стремился ликвидировать образование-протагонист, которое однажды получило право подняться на следующий уровень за счет ее разрушения.

Люди не умеют учится на чужих ошибках. Трое мужчин сошли с ума в результате эксперимента встречного гипноза. Тем не менее, желающих поучаствовать в нем самцов меньше не стало. Адам управляем и безответственен, как всегда.

Затягивающий рассказ, вокруг него легко выстраиваются ассоциативные цепочки, и сам механизм гипноза и погружения на глубинные уровни подсознания тоже представляется легко.

Правда, фантастики в этом рассказе нет вообще. Только психиатрия. ИМХО.

Простенький рассказ о том, что самоубийство — не лучший способ решения проблем. И на той стороне ничего хорошего не получится, и на этой близким людям боль причинишь.

Вместо того, чтобы свое черное пальто прочь отбросить и попытаться жить с тем хорошим, что есть помимо совсем измучившего плохого, самоубийца еще плотнее в него закутывается, чтоб уж наверняка — ничего не помнить аж до таблички на памятнике. А в том, что из памяти выкинуто, остаются родители, бабушки и дедушки, дети. Мы им нужны. Мы им нужны, какие бы проблемы не переживали (или пережёвывали).

Так что черное пальто прочь, зубки стиснули, улыбку на лицо — пусть по китайски к душе прирастает, и вперед, дальше жить.

Все это очень просто, избито, банально. Но ведь верно. Абсолютно, жестоко, категорически верно. Проблем, из-за которых стоит уходить из жизни, не так уж много. Мелочи же житейские трудны и кровушки изрядно из нас вытягивают, но с жизнью совместимы, пока в жизни есть люди, которым мы нужны. Не надо спешить к неизбежному, лучше померзнуть без верхней одежки, а там глядишь и родная душа одеялко подоткнет, теплее станет.

Рассказ мудрый, ясный, с какого-то момента предсказуемый. Каких-то новых мыслей или ярких образов я из него не почерпнула, но прочитать было интересно.

Тема: о трудностях любви к внучке, когда собственная жизнь уже на исходе.

Идея: сказка и обыденность существуют рядом, незаметно.

Кроме нашей обычного мира есть мир фантазий, где железные роботы пьют пиво в баре и влюбляются в странных принцесс, которые ежегодно меняют свой облик под метеоритным дождем. «Принцесса стоит смерти», — так говорили герои Сергея Лукьяненко. И металлический робот Джон каждый год отдавал частичку себя, чтобы провести свою Принцессу через метеоритный дождь. И тоже менялся. Наверное. Робот Джон и Принцесса-Пони жили в тревожной космической сказке. Но они были вместе, и вместе им было хорошо.

Потом появилась дочка. Бабушек и дедушек у Робота Джона и Принцессы-Пони не было. Надо было выбирать: остаться с девочкой на планете или брать ее с собой под метеоритный дождь. Они выбрали третье. Они разделились. Джон остался с девочкой на неназванной планете, где началась их сказка на двоих, а Принцесса-Пони улетела в космос одна и там погибла. Наверное, Принцесса-Пони не могла остаться на неназванной планете, ее природа требовала трансформации, как природа человеческая требует сна. Совсем сказочное существо эта Принцесса. А Робот Джон сказочный наполовину. На Землю с дочкой он вернулся, то есть изначально на неназванную планету попал именно с Земли. Может, сначала он никаким роботом и не был, а стал таким на неназванной планете, ведь на Земле снова стал обычным, так что даже врач скорой помощи не заметила в нем ничего железного.

Земля — мир реальный. На реальной Земле и дочка выросла обычным человеком, без потребностей в трансформации тела. И внучку вполне нормальную родила, обычно-человеческую. Мир сказок остался где-то там, вне Земли. Робот Джон, со временем ставший обычным земным дедушкой, в сказочном мире побывал, а дочка с внучкой нет. Они на Земле живут, где все обычное, как у нас, маленькие квартирки, комнатные растения, блинчики. А роботов, космических кораблей и метаморфов с других планет нету, это сказки, которые дедушка внучке рассказывает.

Однако, дедушка в сказке побывал, что доказывает сундучок с фотографиями. Сказка где-то есть, присутствует в нашем мире потихоньку, затаившись, попасть же в нее может лишь тот, кто найдет путь на неназванную планету. Так было, пока не появилась виртуальная реальность, шлемы, перчатки и прочие симуляторы.

В уже привычный обычный мир старого человека внезапно ворвался научно-технический прогресс с искусственной сказкой, которую неподготовленный к виртуальному миру старик не смог принять как игру. Слишком качественная симуляция, слишком глубоко. Насильственное вдергивание в эрзац-сказку оказалось непереносимым. Принцессу-Пони метеоритный дождь убил, и внучку спасти не удается. Застарелый груз вины и беспомощность в настоящем. С этим ушел из обычной жизни человек, некогда нашедший пусть на неназванную планету сказок.

А любимой внучке оставил наследство: сундучок с фотографиями, с которых сказочный мир в реальность смотрит, и чувство вины за то, в чем не виноват. И с этим девочке взрослеть и жить.

Сказка — это особый мир. В обычной жизни она присутствовать может. А вот попытка воссоздать ее искусственно аппаратными средствами губительна. И для сказки, и для того, кто внезапно оказался в ней. Виртуальность — это не сказка. Это нечто иное. Но два этих мира легко перепутать, ведь наведенный с помощью шлема виртуальной реальности виртуальный дождь реален для обманутого сознания, а повторно пережить потерю любви для человека невозможно, легче уйти самому.

Очень грустная история. Совсем не детская. О человеке, который сумел совместить два мира, но не справился с третьим, поскольку этот третий мир уж слишком сильно напоминал первый, в котором всё было по-настоящему.

Отзыв из группы:

Тема: трудности любви к девушке, любящей цветы.

Идея: гипнотическое воздействие на мужчин с целью внедрения в их тела семян цветов.

Приятно, что рассказик короткий — одна страничка. На большем объеме такую историю читать было бы под силу только любителям хоррора, эксплуатирующего чувство отвращения. Ведь что происходит с мужчинами: внутри их тел прорастают семена растений. Кстати, это никакая не фантастика. Если человеку, скажем, с ухо засунуть способное к прорастанию семечко растения, оно укоренится и будет расти, а человек постепенно умрет. Корневую систему из тела вырезать не так-то просто, растения — они живучие и цепкие, не то, что какие-нибудь насекомообразные паразиты.

Написано, наверное, хорошо, поскольку чувство отвращения возникает, и довольно сильное. Но мне не нравятся рассказы, вызывающие такие чувства. Отвратительного и в реальности достаточно. Еще и в фантазию впускать гадкие образы — уже перебор.

Посему автору большое спасибо за краткость. И смотреть нужно, чем дышите. Нечего разную дрянь в себя втягивать.