Сколь правдоподобны и увлекательны истории о Робинзоне Крузо, Джеке Шеппарде и Джонатане Уайлде, столь же детальны и описания Даниэлем Дефо деяний Дьявола. Как и в случае с «Дружелюбным демоном» («The Magazine of Fantasy & Science Fiction», февраль 1951), мы не знаем, является ли сей отрывок из «Политической истории Дьявола» необычайно живым изложением действительного происшествия или необычайно убедительным вымыслом; мы просто предлагаем его как прекрасную иллюстрацию неисчерпаемой изобретательности Врага.

В приходе Святого Беннета Финка, что неподалёку от Королевской биржи, жила одна бедная, но честная вдова. После смерти мужа стала она сдавать комнаты в своём доме, дабы уменьшить расходы на аренду. Среди прочих жильцов, чердак она отдала мастеру, изготовлявшему колёса для механизмов часов, — тот, как обычно и бывает, работал на торговцев, продававших часы.

Однажды к сему мастеру пришли мужчина и женщина по делу, связанному с его работой. Когда поднялись они почти на самый верх лестницы, дверь в чердачную комнату оказалась распахнутой, и увидели они, что бедный часовщик повесился на балке, оставшейся открытой под самым потолком. Женщина, потрясённая зрелищем, остановилась и крикнула мужчине, стоявшему на лестнице позади, чтобы тот поднялся и перерезал верёвку.

В тот же миг из невидимой с лестницы части комнаты стремительно вышел человек с табуретом в руках, причём в большой спешке. Он поставил табурет рядом с повесившимся, быстро вскочил на него, достал из кармана нож и, ухватив верёвку одной рукой, знаком головы велел женщине и мужчине остановиться и не подходить ближе. В другой руке он держал нож, будто собираясь вот-вот перерезать петлю.

Женщина замедлила шаг, но человек на табурете стал возиться с узлом, будто пытаясь его развязать, но так и не перерезал верёвку. Тогда женщина снова вскричала, а мужчина позади неё отозвался:

— Иди и помоги человеку! — предположив, что тому что-то мешает.

Но человек на табурете снова знаком велел им оставаться на месте, словно говоря: «Сейчас справлюсь». Затем он дважды провёл ножом по верёвке, будто перерезая её, но опять остановился. А бедняга всё висел и, следовательно, умирал. Женщина на лестнице закричала:

— Да что с тобой? Почему ты не перережешь верёвку?!

Мужчина позади, потеряв терпение, оттолкнул её и сказал:

— Дай мне пройти! Я справлюсь!

С этими словами он бросился в комнату — но каков же был его ужас, когда он увидел, что несчастный действительно висит, но вот человек с ножом и табуретом исчез, будто и не бывало! Всё оказалось лишь призрачным наваждением, созданным, без сомнения, дабы бедный повесившийся грешник успел умереть.

Мужчина, ещё недавно столь полный отваги, в ужасе рухнул на пол без чувств. Женщине же пришлось перерезать верёвку ножницами, что далось ей с большим трудом.

Я нисколько не сомневаюсь в правдивости сей истории, услышанной от заслуживающих доверие людей, и полагаю, что нет нужды долго размышлять, кем был человек на табурете. То, без сомнения, был сам Дьявол, явившийся, дабы довершить убийство того, кого он прежде, по своему обыкновению, ранее искушал и склонил стать своим собственным палачом. Более того, это полностью соответствует природе и ремеслу Дьявола — «человекоубийцы от начала веков» — а потому я никогда не подвергал сомнению истории сию. И не думаю, что мы поступим несправедливо по отношению к дьяволу, возложив вину на него.

Примечание. Не могу точно сказать, удалось ли в итоге спасти повесившегося, или же Дьявол добился своего, задержав мужчину и женщину, пока не стало слишком поздно. Но как бы то ни было, очевидно, что он приложил все свои дьявольские усилия и оставался там до тех пор, пока не пришлось ему скрыться вновь.

Когда мне было лет пять, мы с братом готовили отраву. Жили мы в то время в городе, но, скорее всего, намутили бы яду в любом случае. Мы хранили его в банке из-под краски под чьим-то домом и добавляли туда всё ядовитое, что только могли придумать: поганки, дохлых мышей, ягоды рябины (они, может, и не ядовитые, но выглядели как чистая отрава), припасённую мочу, для пущей силы. К тому моменту, как банка наполнилась, её содержимое стало невероятно ядовитым.

Но возникла проблема — создав яд, мы не могли просто так его забросить. Нужно было что-то с ним сделать. Мы не хотели подлить его кому-нибудь в еду, но нам требовался результат, завершение. И у нас не нашлось никого, достойного нашей ненависти — вот ведь незадача.

Не могу вспомнить, что мы в итоге сделали с ядом. Оставили ли его под углом дома — деревянного, желтовато-коричневого? Вылили на какого-нибудь безобидного ребёнка? На взрослого точно не решились. Правдиво ли моё видение: маленькое лицо, всё в слезах и красных ягодах, внезапное осознание, что яд всё-таки получился настоящим? Или же мы его выбросили — мне кажется, я помню, как красные ягоды плывут по сточной канаве, уносятся в водосток… Неужели я невиновна?

Зачем мы вообще готовили отраву? Я помню, с каким восторгом мы помешивали и добавляли новые ингредиенты, ощущение волшебства и свершений. Делать яд — так же весело, как печь торт. Людям нравится готовить яд. Если вы этого не понимаете, вы никогда ничего не поймёте.

Бедный старина Портлесон… Ужасная история, но я не могу вспомнить её без смеха…

Самое забавное — Портлесон всегда был дотошным в своих исследованиях, в своих приборах. В его лаборатории не осталось ни одного запаха, не подвергнутого тщательной классификации…

Мы дружили со школы, несмотря на разницу в избранных профессиях. Я — мелкий чиновник, а вот Портлесон — учёный до мозга костей. Он читал лекции на умнейшие темы, сыпал терминами, подходящими для Эйнштейна, но для меня звучавшими как тарабарщина. Тем не менее, он был славным малым, и мы ладили. Я мало что понимал в его опытах, хотя всегда интересовался успехами и часто проводил с ним долгие часы.

В последнее время Портлесон работал над «конструированием материи». Он терпеливо разъяснил мне суть: всё во Вселенной — Солнце, Луна, люди, животные — состоит из бесчисленных атомов, миллионов частиц, а все они разделяются на электроны и протоны. Именно бесконечные комбинации собранных из них атомов определяют природу вещества: газ, жидкость, твёрдое тело…

Портлесон стремился изменить структуру атомов, чтобы превращать одно вещество в другое: свинец в золото, золото в свинец, воду, чернила — что угодно. Путём титанических усилий он добился частичного успеха: научился преобразовывать любой материал в газообразный водород. Он называл это «атомной дезинтеграцией»:

— Водород — простейший элемент. Его атом содержит всего две частицы: электрон, вращающийся вокруг протона, как Луна вокруг Земли. Его символ — «H». Мне удалось устранить все лишние частицы в каждом атоме, сводя вещество, таким образом, к водороду. И это — предел. Никто не сможет разобрать атом, словно автомобильный двигатель. Однако это уже кое-что — продолжал он, — возможность свести всё к самой простой форме, к самому лёгкому элементу, номеру один в списке нам известного.

В целом, я разобрался в теории, но жаждал увидеть её воплощение на практике — странную конструкцию без колёс и шестерёнок, способную, по его словам, преобразовать в водород любую материю.

Хрустальный цилиндр, обвитый металлическими пластинами и спиралями, похожими на чудовищные пружины из меди и серебра. Трансформатор, металлические ящики с торчащими изогнутыми стальными трубками листового металла — конденсаторы. Сверху конструкция увенчана дымоходом из неизвестного металла, смахивающим на корабельный вентилятор. Портлесон пояснил, что дымоход служит для отвода газов.

Всё сверкало и блестело, но выглядело немного зловеще: никаких острых или режущих деталей, но в душе возникало смутное чувство опасности. Изящная конструкция, полная дьявольской силы.

Тем вечером мы сытно поужинали, выкурили по отличной сигаре и мне совершенно не хотелось покидать уютную гостиную, но Портлесон загорелся продемонстрировать устройство в работе. Он принял таинственный вид – ну точь-в-точь Шерлок Холмс перед эффектным раскрытием очередного преступления.

— Немного погодите, старина, — он весь сиял, — и вы увидите такое…

Он ненадолго замолчал, нагнетая напряжение и подкручивая что-то в своём устройстве, затем повернулся ко мне.

— Посмотрите на этот кусок свинца — весомый, грубый, зримый, годный разве для постройки водопровода. Но я превращу его в пар, нимб, сияние… Впрочем, я сделаю подобное с чем угодно, дело лишь в пропорциях.

С этими словами он разместил свинец в фокусе концентратора. Вот тут меня уже разобрало любопытство – я понял, что сейчас стану свидетелем эпохального эксперимента.

Он дёрнул медный рычаг — и раздался жуткий гул, похожий на предсмертный крик. Затем…

Я до сих пор не могу осмыслить произошедшее. Я стоял рядом с Портлесоном, он готовился подать максимальное напряжение, правая рука на рычаге, левая – прижата к лабораторному столу. Внезапно, когда он потянул рычаг на себя, мне показалось, что рукав Портлесона зацепился за механизм, концентратор развернулся в его сторону. Я услышал глухой удар — и в следующий миг остался один.

Портлесона не стало. Вместо него — ничего. Пустота.

Мои чувства описать невозможно. Поражён? Оглушён? Раздавлен? Если бы я сразу осознал случившееся, то сошёл бы с ума. Я лишь застыл на месте, а затем на автомате выключил трансформатор. Жужжание прекратилось, но наступившая тишина казалась ещё страшнее.

Я вздрогнул и попытался собраться с мыслями. Даже лопнувший воздушный шарик оставляет обрывки резины, даже от солдата, разорванного прямым попаданием снаряда остаются фрагменты костей и плоти, достаточные для погребения.

Где же Портлесон? Водородное облачко, растворившееся в воздухе лаборатории. На пике блестящей карьеры, выпущенная им сила обратилась против него. Гениальный учёный, сведённый к пузырю газа. Он не умер — он перестал существовать.

И вот тогда я расхохотался...

Выпив виски для храбрости, я задумался: что делать? Звать полицию? Они решат, что я убийца или сумасшедший. Врача? Но как лечить газ? Меня затошнило от мысли, что я, возможно, вдыхаю остатки своего лучшего друга. Я решил позвать ассистента Портлесона, но перед этим — ещё виски и сигарету…

Очнулся я под лабораторным столом, с обгоревшими бровями и усами. До этого я думал, что Портлесона уничтожил агрегат. Ошибка. Это я стёр последние следы великого учёного в этом мире.

Забыв, что водород взрывоопасен, я закурил сигарету. И устроил прощальный «салют» храброму Портлесону.

Знавал я одного типа, перехитрившего самого Шерлока Холмса… Невысокий такой паренёк, с виду ничего особенного, но хитрее ласки.

Вот только история эта ужасно запутанная, сложнее, чем несколько «Рокамболей», засунутых друг в друга. А посему рассказывать я её не буду. Разве что один эпизод.

Дверь распахнулась и на пороге явился Шерлок Холмс, одетый в неизменный сюртук.

Окинул помещение быстрым взглядом.

Голая камера, метра три на четыре. Стол. Кровать со сидящим в ногах заключённым. И ещё стул — под узким зарешеченным окном.

Именно туда знаменитый детектив немедленно направился, не спуская глаз с противника… Затем сел.

Так он оказался в тени, а перед ним, освещённый слабым оконным светом, сидел узник.

Тем временем надзиратель закрыл дверь и остался рядом, готовый вмешаться в случае необходимости.

Двое мужчин остались наедине.

Дуэль началась мгновенно.

— Месье Бинокль, нужно ли мне представляться?

— Не стоит. Я вас знаю. Вы — Шерлок Холмс?

— Прекрасно. Следовательно, вы догадываетесь, зачем я пришёл.

— Разумеется. Вы хотите любым способом заполучить конверт с секретом — поистине отличным секретом, ибо от него зависит честь графини, маркиза, академика и заместителя государственного секретаря по сельскому хозяйству.

— Именно так.

— Полагаю, вы начнёте с предложения некоей жалкой суммы?

— Тысяча франков — не так уж мало.

Бинокль лишь пожал плечами.

— Две тысячи? — предложил детектив.

Тот же молчаливый отказ.

— Послушайте, — продолжал Шерлок Холмс, — буду играть с вами честно. Мне озвучена верхняя ставка — десять тысяч, и ни сантима больше… Подумайте, — добавил он, заметив очередное движение плеч. — Вы же знаете, что в ваших руках этот секрет — оружие весьма ничтожное. Воспользоваться им может только один человек — полковник. Но он не получит этот конверт.

— Почему это?

— Потому что мы заберём его первыми.

— Я отказываюсь вам его продавать.

— Что ж, дорогой месье, — сказал Шерлок, поднимаясь, — вы потеряли десять тысяч франков без малейшей выгоды. Конверт здесь.

Заключённый вздрогнул. Он взглянул с вызовом.

— Верно, — кивнул он. — Конверт здесь. Вы — Шерлок Холмс, великий детектив, а я — всего лишь бедолага Бинокль. Но знайте, месье Шерлок Холмс, что со всем вашим умением вы не только не найдёте его, но и не помешаете мне передать его полковнику.

Не успел он договорить, как Шерлок выхватил из кармана револьвер и навёл на узника.

— Не двигайтесь, месье Бинокль!

— Не волнуйтесь… Глотать его я не стану. Конверт слишком ценен, чтобы его уничтожать.

Тем временем по зову детектива появился надзиратель и получил приказ.

Через несколько минут в камеру вошли комиссар полиции и два агента.

Заключённый не шевелился. Сначала его обыскали, затем начался тщательный досмотр.

Здесь позвольте сделать небольшое отступление.

Как вы уже поняли, речь шла о конверте, действительно попавшего в камеру вместе с заключённым. Для полиции конверт был бесценен.

Напомним: камера размером три на четыре метра, голые стены. Вся обстановка — кровать, стол, стул, таз и ведро.

Итак, стены простукивали и выскребали. Проверяли потолок. Вскрыли пол. Разломали на мелкие кусочки кровать, стол, стул, ведро. Раскололи таз. Разбили туалетное зеркальце. Разорвали в клочья постельное бельё. В камере не осталось ни одного предмета крупнее сургучной печати, включая одежду заключённого, железные части кровати, дверной замок, засовы, оконные решётки…

Самого Бинокля осматривали тщательнее, чем каторжников в тюрьме.

Ничего не нашли.

Шерлок Холмс был в ярости.

Бинокль ехидно ухмылялся.

Наконец обыски подошли к концу. Полицейские удалились. Разумеется, голым заключённого не оставили — ему предоставили другую камеру и свежую одежду. Но это уже не столь интересно. Оставим его собираться и последуем за Шерлоком Холмсом.

Тот вернулся домой и обнаружил записку от полковника с просьбой немедленно прийти к нему.

Тут самое время объяснить, что это за полковник.

Но на это ушло бы столько выпусков, что «Pêle-Mêle» печатала бы их круглый год. Посему укажем лишь, что этого человека никоим образом нельзя подпускать к конверту, хотя он будет стремиться к оному любой ценой.

Прочитав записку, детектив не медлил.

Через несколько минут он уже входил в дом полковника.

Тот встретил его весьма любезно.

— Садитесь, дорогой месье Шерлок, — предложил полковник.

И немедленно добавил:

— Я хотел вас видеть по поводу того самого конверта, столь безуспешно разыскиваемого вами.

— Как, вы уже знаете?

— Разумеется… И я сейчас объясню вам эту кажущуюся загадку.

— Неужели? — пробормотал поражённый детектив, его невероятная выдержка дала трещину.

— Всё до смешного просто!.. Вот, подойдите ближе…

Полковник сел за письменный стол, взял лист бумаги и карандаш.

Шерлок с интересом склонился над его плечом.

— Вот, — сказал полковник, рисуя прямоугольник, — камера заключённого. Дверь открывается, и вы, не сводя с него глаз (ловя малейшую эмоцию на его лице), направляетесь сюда — к единственному стулу, напротив его, в тени…

— Именно так.

— Следовательно, — продолжал полковник, — вы идёте… Вот, разрешите мне… Я лучше покажу, чтобы было понятнее.

Оставив детектива у стола, полковник начал разыгрывать сцену. Он подошёл к стулу у двери и, делая вид, что садится, пояснил:

— Вы усаживаетесь, привычно раздвинув полы сюртука.

— Что?! — вскричал Шерлок Холмс, хватаясь за задний карман брюк.

— Да! — воскликнул полковник, — конверт, смазанный клеем, лежал на стуле. Вы прикрыли его полами сюртука, а потом унесли с собой. А теперь доставили его мне. Благодарю!

С этими словами полковник ловко отклеил от брюк растерявшегося детектива злополучный конверт, распахнул дверь, и выскользнул за неё, не забыв повернуть ключ в замке.

В последний раз я видел Херлока Шолмса, всемирно известного гениального сыщика, в его рабочем кабинете. Мы должны были вместе отправиться в Милл-Хилл по делу о краже в аббатстве Святой Марии.

— Я буду к вашим услугам через минуту, — сказал он мне, — как только закончу письмо… Присаживайтесь и выкурите сигарету. Как раз успеете.

И его перо вновь заскользило по бумаге. В этот момент вошёл верный камердинер Джеймс, и подал визитную карточку:

— Вас желает видеть сей джентльмен.

— Впустите его, — распорядился Херлок Шолмс, не отрываясь от письма и, даже не взглянув на карточку, уронил её на стол оборотной стороной вверх.

Вскоре Джеймс ввёл посетителя.

Херлок Шолмс не поднял глаз. Продолжая писать, указал незнакомцу на стул. Тот молча сел. Я воспользовался моментом, чтобы его рассмотреть.

Видимо, задатков сыщика у меня не имеется. Сколько я ни разглядывал этого человека с ног до головы, ничего путного в голову не приходило. Он казался мне совершенно обычным, без каких-либо отличительных черт.

Однако Херлок, не прерывая письма, вдруг произнёс:

— Итак, дружище, дама пик оказалась к вам неблагосклонна?

Мы переглянулись с новоприбывшим… К кому обращался великий детектив?

Будто уловив наше недоумение, он продолжил:

— Я говорю именно с вами!

— Со мной?.. — пробормотал джентльмен, разглядывая указующий перст Херлока.

— Разумеется, — последовал ответ. – Шулера обчистили вас до последнего пенни… отобрали даже часы, кольца и револьвер. На этот раз они оказались проворнее вас…

— Как?!.. — поперхнулся незнакомец. — Кто вам мог рассказать?..

Он выглядел ошеломлённым.

Я пришёл в восторг. Херлок вновь продемонстрировал свой фирменный трюк.

Заметьте: он даже не взглянул на этого человека… Как выяснилось позже, он вообще его не знал… С момента прихода посетителя Шолмс не отрывал пера от бумаги. Максимум, что он мог видеть боковым зрением, — нижнюю часть тела гостя. Визитка по-прежнему лежала текстом вниз, а на обратной стороне виднелось лишь нацарапанное карандашом слово.

Тем временем великий сыщик отложил перо. Впервые повернувшись к гостю лицом, он продолжил тоном ледяным и острым, как нож:

— Итак, мы больше не можем чисто срезать колоду?.. (тут Херлок жестом изобразил карточный финт). Нас обыграли некто половчее… И вот мы решили отомстить, прикинувшись обобранным честным человеком, и явились сюда, дабы разоблачить притон, где обдирают простаков… А попутно решили сменить профессию. Отличная идея!.. Вот только вряд ли стоит менять шулера на взломщика…

— Ей-Богу!.. — воскликнул незнакомец. – А вы — чертовски проницательный человек! И как вы всё это узнали?

— Так же, как и многое другое… Например, что вы женаты и растите детей в Германии. Но это к делу не относится … А вот предыдущее я вам объясню. Пусть это станет для вас уроком: не стоит шутить со старым Херлоком Шолмсом.

С этими словами мой друг закурил и продолжил:

— Один взгляд под стол — и я обнаруживаю лакированные ботинки, тонкое сукно брюк, цилиндр у ног. На вас вечерний костюм, а сейчас десять утра. Ваша сгорбленная поза, локти на коленях выдают усталость. Вечерний костюм и упадок сил просто кричат о бессонной ночи … Где? В подпольном игорном доме, где вас обобрали подчистую.

— Однако…

— Ваши брюки испачканы грязью. Следовательно, у вас не осталось ни гроша на извозчика. Пока вы ждали, я заметил, что ваши пальцы машинально, по привычке, крутят кольцо на безымянном пальце — только кольца там больше нет. В какой-то момент вы потянулись за часами, но остановились… видимо, вспомнив, что исчезли и они. Вы проиграли их — со всем остальным… вместе с револьвером. Специальный карман ваших брюк до сих пор сохраняет его очертания. Но костюм в порядке — значит, вас не ограбили на улице. Да и сложены вы слишком крепко – на таких нападать не рискуют.

Херлок Шолмс и вправду гениален… Выводы, безупречно логичные, казались почти сверхъестественными. Я был потрясён. Незнакомец же, разинув рот, буквально окаменел от изумления.

Детектив продолжил:

— Если, отправляясь в клуб, вы берёте револьвер; если проигрываете не только деньги, но часы и украшения — значит, это не клуб, а притон. Кстати, когда ваши пальцы не вертели отсутствующее кольцо, то проделывали движение из шулерского арсенала: разминали хлебный мякиш. Известно, что так набивают руку для ловкого срезания колоды. Я заметил скованность большого пальца — вероятно, именно это вас и подвело. Вы уже не так молоды. Потому и решили сменить профессию. Разузнали у какого-то жулика адрес…

С этими словами Херлок взял со стола визитку и прочёл:

«Стоксфорт, Честерфилд».

— Данный адрес известен только ворам. Там находится единственная в мире мастерская, где изготавливают самые совершенные инструменты для взлома… Вы направлялись туда, не так ли?

Затем детектив подытожил:

— Но прежде, кипя от ярости, вы заявились сюда — отомстить, вскрыть притон… ведь в этом, полагаю, цель вашего визита? Вы казались спокойным, но ваши руки и ноги подёргивались от нетерпения. И гнева.

Херлок улыбнулся, потирая руки, и посмотрел на незнакомца с видом кота, играющего с мышью.

— Мой дорогой сэр, — наконец произнёс тот, — вы прекрасный наблюдатель. Брюки в грязи? Верно, но я испачкал их, ступив в лужу у вашего порога. Кольцо на безымянном пальце? Да, обычно ношу, но пальцы распухли ввиду подагры — не смог надеть. Потянулся за часами? Да, но увидел время на ваших. Разминал пальцы? Совершенно верно — немного смягчает боль при подагре… но судороги в конечностях всё равно прорываются.

Устал? Бесспорно: только что прибыл из Дублина, проведя ночь в корабельной качке. Едва успел переодеться в парадный костюм для визита к его превосходительству лорду Фоксу из Министерства юстиции. Разумеется, в таких обстоятельствах пришлось оставить револьвер, хотя обычно ношу его даже на приёмах — по долгу службы. Я был шефом полиции в Дублине, а теперь переведён в Лондон.

Первым делом я нанёс визит лорду Фоксу, вторым — прославленному детективу, рассчитывая на его помощь. Я прибыл сюда прямо от его превосходительства.

Что до Честерфилда — неудивительно, что адрес известен преследователю бандитов, закупающих там инструменты. Лорд Фокс только что мне его сообщил.

А теперь переверните карточку — там указано моё имя и должность.

Бедному Херлоку даже не пришлось брать визитку. Верный Джеймс уже вручил телеграмму из министерства, предупреждающую о важном визитёре… Вот только карета нового шефа полиции оказалась быстрее почты.

Тем временем незнакомец добавил:

— Однако, мой дорогой сэр, мне любопытно узнать: что заставило вас предположить, будто мои дети растут в Германии?

Сбитый с толку, несчастный детектив выпрямился. Перед ним забрезжил последний шанс избежать вынужденной отставки, казавшейся неизбежной.

— Ваша честь, — произнёс он, — я заметил торчащий из вашего кармана фрагмент известного немецкого иллюстрированного журнала… Это издание для детей…

— А также для мятных пастилок, — сухо прервал его шеф полиции, доставая из кармана бумажный кулёк. — В море я малость простудился… А от боли в горле нет ничего лучше старых добрых мятных пастилок, какими лечились ещё наши отцы.

Этот последний удар добил Херлока Шолмса. Будем надеяться, что он так и не оправится.