Миниатюра, тема которой — элегантное прославление неочевидных достоинств фантастики. Нет, не изрядно устаревшее наукообразие притягивает к этой леди. Не в эротике или «мясе», не в грезах эскаписта очарование «золотого века» НФ. Они не лишние, но для жаждущих подобного есть и будут более мощные утолители.

Сказки, чистая фэнтези и хоррор хороши по-своему, но обращаются к бессознательному и невыразимому. А вот если есть персональная мотивация отстраниться (на время) от скучных чудес грохочущего и жарко дышащего мира, не тупя... Вы, как и Себастьен Сюш, знаете куда идти.

Характерно и загадочно одновременно то, что, говоря об этом эффекте, даже француз вспоминает исключительно англоязычных.

Более-менее.

Более. Больше крови, битв, шанка, магии и секса. Намного больше. Если хочешь сказать про Девятипалого — скажи, ему этого перепало. Весту, Ищейке, Глокте и Джезалю несколько меньше, но не отвертелся никто.

Если первая книга была дерзко ограничена выводом на сцену все новых и новых персонажей, то вторая с избытком возмещает нехватку перемещений в пространстве. Не похожих на кросс братства Кольца, которое горы, снег и дождь только притормаживали. Природа, она же Погода, здесь сразу за шиворотом. (Один-два момента вообще попахивают полемикой с Профессором.)

Менее. Меньше нетривиальных прохождений стандартных поворотов на большой скорости, которые так радовали в сюжете «Крови и железа».

Помните гордо сказанное про предшественников? «... бродить между Занвонзом и Вибвабом, по дороге, путём неторопливой беседы, сливая информацию о том, как функционирует их магическая система...» Конечно, не между Занзавоном и Вибвабом, но — да, слил Аберкромби кое-что по космогонии, не шибко нужное читателю. По крайней мере, в этом томе.

Возможно, дело в том, что автор взялся раскрывать персонажей. Как и раньше, точка зрения воина на происходящее ограничена (в битве) длиной копья, но теперь мы немножко в плюсе относительно прошлого этого воина и этого копья. Автор горазд раскрывать. Развил историю и углубил психологию, проведя выставку скелетов из шкафов мудрых, сильных и храбрых. Но это осталось открытием кладовки. Вместо Америки. Почти ничего принципиального. Почти — ведь это, всё же, Аберкромби.

В итоге — устойчивое продолжение хорошего цикла. Тем, кого зацепила первая книга — рекомендую.

Суэнвик о Строссе, эссе «Год 2000. Короткая форма в фантастике»: «Это не могло, не должно было сработать. Но так точно, так блестяще описаны здесь ужасы, происходившие в действительности, что повесть превратилась по сути в холодящую душу метафору безумия самообмана, неконтролируемого зла, которые в нашем мире носят такие приятные личины.» Не вполне согласен.

Да, вещь, не смотря на лавкрафтианскую специфику, говорит на конкретном слэнге Тома Клэнси. С отсылками к реальным событиям. Нацистское наследство, Ближний Восток, «Иран-контрас»...

Но разве речь про приятные личины неконтролируемого? Перефразируя Черчилля, вот они, в полный рост, те «немногие, которые могли угробить столь многих», занесенные в списки на спасение любой ценой. Спившиеся спецы, да секретарши, которые эти списки и составляли.... Стросс показывает, что дело не в непонимании того, с какими силами играет хомо сапиенс. Понимание есть. Ситуация в каждую секунду управляется даже лучше, чем термоядерный бомбер. Но в безопасном полете заинтересованы все, кроме диспетчеров.

Безумие — да. Безумие, ложь и секретность. Но самообман? Воплощенная в железо и бетон безжалостность противостояния имела могучую поддержку в логичных умозаключениях. В полном непонимании СССР, разглядываемого со спутников НАТО. В сервильной науке. В героизме, загубленном в подводных глубинах ради не пойми чего. В тех, кто подобно ГГ, спокойно дышит в финале. В самом стиле процедур, блестяще имитированных Строссом.

Да, эта история вполне способна охладить душу. Но не метафорой, а удалением бумажной техноромантики, камуфлирующей суть «холодной войны».

Результат отрицательный. Единственно, чем может служить эта новелла — примером того, что главное вовсе не человек, и не «чувства», и не сюжет.

Человек — есть. Типичный персонаж — умненькая и простая душой девочка из вышесреднего класса США. Вивиана. Сюжет в очередной раз переплетает ее, Мерлина, фей, путешествия во времени и говорящих животных.

Подкачало исполнение. Голо, серо. Вспоминать артуриану, значит, по старому выражению, «твердить зады». Линий-то много, но затронута каждая еле-еле, для галочки. Мотивы, лица и силы — ничего достойного упоминания. Только вырванные из контекста сцены, да колыхание театрального/темпорального занавеса, скрывающего механику происходящего. А на что нам эта тряпка, если за ней нет Гекубы? Что за сцена на балконе, если не слышно патрулей Капулетти?

Творчеству Вулфа симпатизирую, но данный кусочек — не рекомендую. Он может много лучше.

Лучшая вещь сборника. Затягивает сильнее отрывка «Кладбищенской истории». В деталях богаче по-легуиновски эмпатичной магии «Отца камня» Карда. «Заклинание мантикоры» переигрывает самого Бигля по жертвенности.

Форду повезло дважды — он написал хорошую вещь и ему удалось увернуться от участи прочих участников. Переводчица смогла воссоздать атмосферу. Сцена вскрытия, с «Это записывать?» — вот погружение в мир волшебства, сравнимое с Биглем, Мервином Пиком и довоенной британской традицией. Персонажи — король, инженер, сам колдун Уоткин и его ученик открываются на чуть-чуть, но этой щели достаточно, чтобы старые фотографии подмигнули.

Мантикора наимантикорнейшая. Настолько фантастическая, что и не знаешь, кого вспомнить — борхесовских, бродящих по мифологиям интертекстуальных химер, или пыхтящих в кустарнике «Глаз дракона» бестий Стивена Кинга.

В коллекцию не эпичной фэнтези — безоговорочно.

«Не следует умножать число сущностей» сверх необходимых? Кто сказал!?

Умножать, умножать и складывать воедино. Новый мир, новый клан, новые персонажи, новый бизнес. Конечно, все они не такие уж новые. Полнокровное развитие линий, чуть намеченных в первой части. Старые же проблемы углубляются, завязываются новые узлы, кровь, штурм, шпионаж... оптимистичное обоснование того, почему семейный бизнес более нежизнеспособен.

Новый Лондон гораздо интереснее Грюнмаркта. Паропанковыми картинами и альтернативной историей. И еще более спорен. В конце-концов, к моменту расхождения 13 колоний находились между французским Квебеком и французской же Луизианой. Зато моделирование общества на высоте. Версия марксизма в подполье проработана, технологический уровень вызвал значительные сомнения. Отсутствие промреволюции, в частности, означает отсутствие стандартов обучения исполнителей. Легкость создания КБ равносильна безработице, перепроизводству и т.п.

Прогрессорство. Модель взаимообмена трех миров может стать новым словом. И так же сомнительна, как тотальная автомобилизация в мире бедноты и грунтовых дорог. После трех десятилетий «зеленых» и мальтузианских полосканий железная уверенность ГГ в правоте прогресса и капитализма выглядит фанатичной зашоренностью. Предлагаемые оправдания женской долей — вздорны.

Персонажи. Что ж, теперь Мириам человек Клана. Когда произошла перемена не понял, но она больше не переживает по поводу наркотиков и слуг. И уверенно ставит свои (коммерческие) интересы выше всех законов всех миров. Ольга и Айрис наоборот, ничуть не удивили. Из плюсов — появились новые люди. То, что Стросс показал сотрудников клана, совершенно им не довольных, ставлю в заслугу. Добавляет жизненности и глубины.

Итог. Слабых и туманных мест меньше не стало. Действие и интрига оживились, но принципиальных перемен не произошло. Становится действительно интересно, что же там дальше. Напорется ли прогрессор на действительно серьезные препятствия, поймет ли, что биоразнообразие сулит больше, чем наброски Да Винчи, ощутит ли на своей шкуре всезнайка от экономической журналистики, что видеть со стороны и управлять — разные вещи? Реализует ли Стросс потенциал темы хотя бы наполовину? Все еще неясно.

Если дочитали и помните, как кого звали в «Семейном деле» — рекомендую.

К сожалению, много отвращающего.

Дело не в эстетических решениях, вроде курганов мокрой и гнилой плоти, всяких там тележках глазных яблок и т.п. Подобные пейзажи можно встретить, например, у Фармера, Ши или Муркока. И, к тому же, в названии Underground есть некое предупреждение.

Детали и подробности также, от «неплохо» до «достойно». Живое искусство, биоглина, оловянная чашка в особняке, Иоанн Креститель в кармане, мужик с парашютами в поезде...

Но детали должны собираться. А не получается. «Картинка» заляпана. Что жрут и пьют под землей и на бесконечных свалках страдальцы? Если сурикат лишен воли — какой из него наемник? А мозги машинные всем этим толпам Квин тоже в рыбе вырастил? Какие деньги без централизованного правительства? И т.п. и т.д. Слишком неправдоподобно.

Это во-первых. Во-вторых — ощущение вторичности. Постоянно вспоминаются Рэй Олдридж и Желязны. И сравнение не в пользу Венисса. «Создания света, создания тьмы» — живописнее, невероятнее, лаконичнее, а Моревейник динамичнее и логичней.

Вот таким-то образом вся великая любовь очередного Орфея, подборка пафосных и бытовых диалогов, психология индивида и запах оружия — пропали зря. Шел на Брейгеля, нарвался на перфоманс.

Рекомендую — ежели читать нечего.

Это повествование о шести годах жизни Ашера, торговца подержанным старьем в Сан-Франциско, городе субкультур, извращенцев, музыки, чайнатауна, артхауса, хранилищ необоснованной заносчивости и сумасшедшего императора.

Это фэнтези о лавочниках, торгующих Смертью, адских псах, буддийской магии, крокодилах-наемниках и кельтских богинях смерти, дающих (да, в этом самом смысле) усталым воинам. И плетущих корзинки из кишок — если не вмешается полицейский инспектор Ривера в дорогущем костюме от «Армани».

Это водевильного духа ситком по семейной жизни вдовца Чарли, его крохотной и очень умной дочери Софи, ее двух нянек из коммунистического блока, его сестры-лесбиянки и служащих на полставки в его магазинчике инвалиде Рее и юной Лили.

- Рей, нахрена тебе счетчик Гейгера? — Лили, зачем тебе серьга в виде летучей мыши в носу?

Это наблюдения и размышления о нежной любви и красивой смерти, о хосписах и запахе морфия, фейерверках, тайском массаже, зоомагазинах, о том, что сейчас называют «клеймор», о том, зачем нужны пуленепробиваемые шторы, авто более убийственном чем касатка в стразах, расшифровке сайта УРОД, отрадности созерцания стаи гончих и десятидюймовом «болте».

Это проза многих достоинств. Веселая, грустная, неглупая, скабрезная, возвышенная, хорошо написанная, великолепно переведенная, с труднопредставимыми поворотами сюжета и меткими характеристиками — именно то, что ждал от Кристофера Мура. Супер. Рекомендую.

И, при всем этом, — суперлояльность к «прогрессивным» стереотипам. Вот, во что превращается политкорректность, когда ее применяет неглупый человек. Любовное подтрунивание над ценностями среднего класса (бета-самцы), китаянка, которая жрет что попало ( но у нее же трудная молодость), необъятная мадам Корьева казацкой расы, чья душа, не экипированная для безудержного счастья, испытывает атавистическую тягу к медведям и красному цвету (но сюсюкающая над еврейскими младенчиками), браки гомо, растворяющие душевную боль таблетки. Глупый Мохаммед, на которого достаточно показать пальцем, мудрые буддисты, здоровенный негр, хорошая девочка под имиджем готки, легкие деньги ... ну, много здесь еще чего. А хорошие люди держат собак. Больших собак.

Отдельным пунктом — приласкать переводчика. Давно не получал такого удовольствия. Язык настолько сочный, что даже ненормативная лексика не поколебала высокой оценки. Ему и самому было, верно, приятно играть эрудицией, объясняя всякие там «вырезки», названия магазинов, книг... подбирая выражения, вроде:« чувствовала сначала дикую, дезориентирующую суету, затем — хрясь»...

Очень хорошая, высокопрофессиональная работа. Близко к «Мрачному жрецу» Пратчетта. Зачет.

Не понравилось.

Чувствуются способности. Раскрепощенная художественная проза. Эмоциональность. Перекличка недосказанностей, зловещие намеки на потустороннее. Внезапные бытовизмы и откровенности перемежают аллюзии и цитаты из того, что принято звать мировой культурой.

Высокий стиль: «Забвение — защитный механизм души, некоторые стекла должны покрываться копотью, чтобы можно было не ослепнуть, глядя на завтрашний день».

Но, как справиться со всем этим, если контуры сюжета смутно просвечивают через бесконечные пассажи типа:

« Разбудив сестру, я первым делом покажу ей калиновый куст, потом мак и фиалки у северной стены, а уж потом ее могилу за альпийской горкой.

Видишь, скажу я, сколько твоей смерти у меня в саду, а ты все еще жива».

А вместе с утомлением приходят вопросы. Похоже на имитацию Джойса — но зачем триллероподобные намеки на ведьм? Если пишешь поток сознания в котором имена людей и мест со строчной — почему текст расчленен на коротенькие абзацы?

Ассоциация: полный самосвал игрушек по литературным мотивам медленно сваливают в траншею, за несоответствие нормам. А они красивые... и их столько...

Рекомендации? Любителям медленного чтения и только если душа жаждет дневников мелким почерком.

Не знаю, на что повелись авторы предыдущих отзывов, но это не рассказ о волшебном городе. Реальность Ехо, Темной стороны Лондона, Нью-Корбюзона, Лисса... Нет, не похоже. Фрагменты Амбры в картинку не складываются, никак. Самого города — почтамт, памятники Восса Бендера, «Борхесовская книжная лавка», бульвар — маловато. Атмосфера? Уж слишком велики временные и стилистические разрывы между историями «Города», слишком разные судьбы и сюжеты они предлагают изумленному читателю, чтобы говорить про единение духом.

Настоящей темой, или, если терпите подобные термины, метатемой, Вандермеера является Литература, а сама книга имитирует экспозицию музейных материалов г. Амбры. Надерганных по дилетантским коллекциям искусства ХХ века, в которых рисунки грибов в стиле Диснея встречаются с убогими фото ритуальных ножей, а записные книжки гения — с афишками закрытых театров. Смотрите сами.

Вот могиканин новеллы Серебрянного века, образца Грина, Моэма и Цвейга — «Дарден влюбленный». Типичный, для «Новой волны», диалог «Странный случай». А о «Трансформации Мартина Лейка» невозможно читать, не вспоминая биографий реальных и вымышленных художников Ирвинга Стоуна и Силверберга (впрочем, для нее нашлось бы место в черновиках «Маласийского гобелена» или «Вирикониума»). Серая драматичность мемуаров голодной юности торговца Хоэггботтона обрывается как раз перед началом истории успеха, как и у многих реальных прототипов. Полемическая брошюра о королевском кальмаре (гы-гы, но не торопитесь), другая — о ранней истории Амбры (пример того, почему учебники, все же, нужны). Миниатюра «Освобождение Белакквы» могла бы быть написана и в 1940, и в 2000г. любым, кому нравится идея мира-текста. Тяжелая, необарочная «Клетка» не даст забыть о том, что хоррор приличным и интеллектуальным стал именно в двадцатом. На закуску — словарик, переполненный издевательской неопределенностью постмодерна. И, разумеется, куда деться от мистификаций, беженцев, массовых убийств и безумия, во всех его проявлениях. Послевкусие — мокъюментари (надеюсь, орфографию выбрал правильно) и эстетское эссе о гарнитурах.

Пусть Вандермеер многолик и умел, пусть всемерно приветствую затею со сменой шрифтов, и, даже, нахожу определенное удовольствие в том, как глушит мозг капель примечаний и сносок (осторожно! стиль заразен!), но:

высококачественное предисловие Муркока рекомендую всем;

авторский же текст — только для ищущих искусственных сложностей и/или собирающим хоррор и постмодерн. А так же всем, кому в радость будет найти намек на Лакана или Мейчена.

Такого не ожидал.

Фантастическая составляющая, хотя и образует сюжет про попаданца и петлю времени, всего лишь поднимает и опускает занавес над историей жизни и отчаянной любви человека с непроизносимой фамилией (пусть будет Крис) и Новии (которая на самом деле Сабина Мария де Вега Аранда Гусман).

Полностью признаю правоту издания в серии «Исторический роман». Технически Вулф не посрамил свои достижения. Качественное сравнение ментальности эпохи буканьеров и США XXI века. Дисциплина, Испанский материк, гитара, мушкет и т.п. детали — хорошо. Кое-что любопытное о мореходах, индейцах, испанцах, рабах, москитах, французах, служанках, англичанах, золоте, картах с крестиком и свиньях Испаньолы. Де-романтизация жанра пиратского романа полная. Нил Стивенсон, в «Смешении», по сравнению с «Пиратской волей» — приключенец.

Для Джина Вулфа ОЧЕНЬ обыденный язык. Это оправдано мемуарным характером изложения, но аватарх Северьян и Эйбел Благородное Сердце также обращались к отсутствующему собеседнику. Более того, схваткам в темноте и маршу через джунгли можно найти точные соответствия в прежнем. А вот тонкости восприятия и натурализма невероятного, которые приятно грузили в «Рыцаре» и «Воине Арете», нет. Текст опростился, потерял поэзию и глубину. Мелькнет кое-где изящное выражение, и все. Зато полно анализов этики и стратегии. Насилие священников над подростками ( и наоборот — «догнал через четыре квартала» единственное веселое место в книге), колониальная политика Испании, совещания пиратских капитанов, — всё взвешено и объяснено.

Флибустьеры — ага, книжка про них. Но с ними, на равных правах, если не больше, католические попы, послушники, монахи и епископы. Монастыри. Приходы. Разговоры о святых. Ответ на вопрос, каким образом морской разбойник может быть искренне верующим ... но подобный товар только по предзаказу.

Полиграфия приемлемая. К переводу претензий нет, хотя встречаются неточности, вроде «взрыв снаряда» при стрельбе ядрами и слова «автобиограф».

Могу рекомендовать тем, кто в восторге от священников у Мэри Рассел. Подбирающим антидот Джеку Воробью из «Пиратов Карибского-1,2,3 « — обязательно. Ну, и, конечно, собирающим маринистику.

Сказки и фэнтези — словно речка и дерево на берегу. На ирландских и скандинавских сагах, африканских мифах выросли очень недурные книги. А славянская традиция? Чародеи: Волх Всеславич, Марьи-Василисы, пан Твардовский... Кто может тягаться в известности с Мерлином и Фаустом?

Вот он, Крабат. Благодаря Пройслеру этот герой фольклора лужицких сербов получил призвание, преодолел региональный барьер и прошел в ТВ и кино. Хотя про него писали и другие, например, Юрий Брезан. В чем же дело?

Сначала автор помалкивает о времени, в котором поет колядки его герой неломавшимся еще голоском. XIX столетие? XV век? Лишь постепенно проступают приметы эпохи.

На дворе в христианнейшей Германии барокко. Настоящее. Шведский солдат и пустое брюхо страшнее любого греха, а ценимые нами завитушки надежно спрятаны за стенами резиденций и церквей. Живут люди по народному календарю, отводящему место любому событию и занятию. Веселиться, умирать, высматривать девушек, работать до седьмого пота — всё в согласии с ритмами природы. Даже чертова мельница живет по этим законам. С их помощью автор держит баланс волшебства и повседневности.

Мельница в Козельбрухе — одно из лучших портретов магической школы. Не общага «Огненного факультета», не хогвартская резервация, не маяк науки пражской аптеки Сапковского. Там, среди жерновов и мешков, дюжина подмастерьев постигает ремесло мельника... и кое-что другое. Про «другое» на Руси говорили: «знает». Шепотом. Вместо темных и светлых энергий, списков истинных имен и древних языков рецепты по-кобелиному злого колдовства, которое карал «Артикул» Петра I (Петра в книге нет, но венценосный собрат, Август Саксонский, нарвался).

Сюжет энергичный, логичный, с завязкой, развязкой, интерлюдиями. С установками гуманизма: взрослеющий разум противостоит опасности, чистая душа выигрывает по правилам против несправедливости. Персонажи объемные и живые, возникает ощущение настоящей артели. Разница в темпераменте, возрасте, жизни... Крабат хорош, но и его антагонист, Мастер, неплох. Отношение мельника к преподаванию, его пьяные откровения, ловушки, которые он строит и та, в которую он сам попал, контрастируют с фольклорными вставками про продажу без уздечки, опознай свою любовь, как прохожий хозяина проучил и т.п.

Пройслер именитый сказочник, владеющий секретом непосредственной и лаконичной речи, в «Крабате» показал себя с, так сказать, стороны мейнстрима. Его «Немецкие легенды» написаны в том же духе, и переводились качественно, однако, в них чего-то не хватает. Удача больше не повторилась.

Читать.

Есть вещи, значенье темно иль ничтожно, но им без волненья внимать невозможно.

Например, «Век лета». Рваная структура,одни неожиданности. Изобилие технометафизики, которой более чем достаточно для ярлыка «отстой».

Однако: зал, подобный рубенсовскому «старой пинакотеки», за открытым проемом которого начинаются джунгли мира Far, far Future... Босые туземцы, просящие ритуалов по умиротворению вулканов у мозга мудреца Третьего Возрождения... Борьба за жизнь осторожными распросами, астроном Королевского академического Фарадеевского общества, очень необычный планеризм... И, где-то, за затылком, на грани назойливости, звук в 50Гц.

Увлекает и не отпускает.

Прекрасный образец научпопа. Даже в сравнении с профи (Итс, Клакхон),«Дети Земли» останутся на высоте. Благодаря широте лаконичных микрорефератов Романа Подольного.

Посвящено неотделимости народов от биосферы в происхождении, жизни,психологии, истории и культуре. Три части — «Как всё живое», «Географическая история и историческая география», «Миры одного мира», — составлены по вполне приличному списку литературы, о гипотезах и теориях людей, составивших славу отечественной науки, называемой ныне бессмысленным словом «антропология»: Крупник, Чебоксаров, Гуляев... Разумеется Карл М. и Фридрих Э. — но и Мечников с Ключевским. Даже Гумилев, мысли которого про осадки и циклы тогда выглядели остроумными. Рассказано о работах Шнитникова, Членова, Хазанова, Баскина и проч. Примеры из фольклора, поэзии, прозы и истории, древней и современной.

Сейчас можно бы сделать ряд дополнений, ставших возможными лишь после скачка в развитии генетики, работ городских этнографов,«Арктической палеоэтноэкологии». И некоторые места оспорены. Но добросовестно, без сомнений.

Заключение:«Звездное родство». Переработка статьи, напечатанной аж в «Советской этнографии». Небольшой гимн НФ. Мысленные путешествия — продолжение настоящих.Там, где наука описывает, исследует, пытается объяснить генезис, фантастика продолжает и подхватывает, чаще надстраивает. Фантаст поставил над «иксом» в земном уравнении знак высокой степени, очистил от эксперимент от «мелочей». Не надо и ожидать от фантастов, чтобы они сумели по-настоящему оторваться от почвы земных фактов.Зато из земных кирпичиков они строят новое здание — здание, имеющее собственную ценность.

По-прежнему актуально:«Обычаи и правила жизни несуществующих народов! Казалось бы, они могут быть интересны в литературе лишь как антураж, нужны лишь в виде острой приправы к блюду, роль которого играет приключенческий сюжет или фантастическая, научная, этическая идея. Но тогда почему столь многие детали из быта выдуманных людей прочно оседают в памяти?»

Рекомендую.

Лавкрафта ставлю невысоко. Ценю Де Кампа, трезвого, на зависть эрудированного автора, способного рассказать хорошую историю, скептически анализировать информацию, процитировать древнего философа и набросать словами инженерный эскиз. Здесь он предстает как литературный критик забытых проектов. Социолог и психолог, описывающий человека, который жил, загнанный в ловушку характером, воспитанием и проклятой способностью интеллекта давать этичное оправдание своим слабостям.

Потому как эта биография только отчасти про джентельмена-неудачника, который «был очень большой лягушкой в очень маленькой луже — в поджанре страшного рассказа»,и «изложив собственные неврозы и кошмары в литературной форме,[..]пронзил чувствительные участки в душах читателей».

В неменьшей степени книга о времени и среде, с которой он сосуществовал за гроши и, как и надлежит человеку, вместе с которой изменялся. О реакции критиков, о посмертной славе, о качествах, необходимых для успеха. Быть ярким рассказчиком, придумать то, что может стать в ряд со Страной Оз, Гиборейской эпохой и Барсумом — совершенно недостаточно.

И, конечно, эта книга многое говорит о Де Кампе. Вместо внушения своих взглядов тихой сапой — вот что и кому писал Лавкрафт, вот какие остались следы, вот что вспомнили очевидцы, вот что заявляли в толстых журналах. А вот что о них думает С.Д.К. Сочувствует ли он Лавкрафту? Скорее сожалеет о неслучившемся возможном расцвете, чем о трагедии личности. По большому счету, значение имеет лишь оставшееся. Ведь: «Его произведения — добротное и здоровое развлечение.»

Книга очень серьезная, вполне научная,местами страстная. Ничего равного в отечественной традиции не знаю. Образ Лавкрафта по С.Д.К., кстати,неожиданно встретил у Р.Силверберга. Есть у него такой рассказик, в котором покойные Лавкрафт и Говард встречаются с Гильгамешем.

Рекомендую любителям серьезного чтения и американистики.

P.S.«В общем, чем больше различных жанров — выполненных со знанием дела — предпочитает читатель, тем большее удовольствие он получает от чтения».

P.S.S. Хочу про Говарда.

Самое близкое приближение к стилю Вэнса из известных.

Непредсказуемость подробностей судеб персонажей. Даже фирменные логические построения, — объявляющие тиранию и преступления рациональными и прогрессивными с точки зрения здравого смысла, — похожи.

Местами до близнецовости. Надменые маги, манерные убийцы и несгибаемый магистрат — как под копирку. Креккит на шее Рилиана — Фиркс в печенках Кугеля. История с цветовым языком Неронии нашла бы понимающих слушателей среди кавалеров мира Tschai. Кулак Жи словно из коллекции Мазариана.

И так же, как у Вэнса,сюжет не важен по сравнению с самим повествованием. Ход действия незамысловат, а ГГ — простодушен? Зато как, по-театральному, велеречивы разговоры, умопомрачительны туманы, непредсказуемы самодуры!

Предполагаю, что здесь заслуга переводчика, т.к. «Большой эллипс» на Верна похож отдаленно.

Рекомендую поклонникам Вэнса и любителям нестандартного оформления простых историй.

На прочие книги Волски не похоже.

Содержание. Тише и сдержанней. Меньше нервного напряжения и роскоши атмосферы, больше обмана, предательств, политики. Муки совести терзают, но не до суицида. Здоровый финал.

Действие лет через 13 после «Тени среди лета». Три персонажа перекочевали оттуда, но существенно поменяли характер. Феодальное общество — мир долга и статуса. Ота и поэту Маати придется соответствовать, возможности уклонения исчерпаны.

Декорации. Когда уже знаком с миром и обстоятельствами, смотришь на них иначе. Да, неплохо. На первый взгляд. Посыльные, подземелья... Рудничный край — вместо хлопковых полей Сайракета. Однако, там-то отсутствие хлопкоробов в городе было понятным, но кузнецы и горняки живут компактно! Климатология не слишком хороша. Не чувствую холода за виноградом (пусть кислым), бассейнами и яблоками. Хотелось бы больше о ездовых собаках — наличие такого кол-ва псов должно отразится на жизни населенного пункта очень сильно... Впрочем, книга совсем не о том.

Цели гальтов теперь не так очевидны, но копают ребята, роют. Нарываются. Ведь останься в 14 городах хоть один андат и один поэт, их дело дрянь. Интересно, на что же надеются?

Что нового. Звучит известная песня ограниченных прав женщин. И тут же, очень спокойным тоном, — об итогах мужественной борьбы принцессы Идари за право голоса, свободной любви, моногамии и проч. Кому хотелось выяснить, каким образом обставлена смена власти и братоубийство в семье хая? Извольте.

Что утрачено. Жизнь простых людей уступила повседневности знати, их праздникам, их обрядам. С линией расследования Абрахам обошелся в стиле гоголевского «Ревизора» (наличие посланца дай-кво в городе стало достаточным фактором).

Поэты и андаты. Совсем другой поэт. Совсем другой андат. Все и проще, и сложнее. Удержание андата наконец-то предстало удержанием. Возможно потому, что Семай Тян, на чьих закорках едет город Мати, — одно из главных действующих лиц и допускает читателя в свою голову. Мимоходом раскрыты кое-какие секреты магии.

Нормально. Жду продолжений.

Каковы отличия МТА от работы прославившегося в других жанрах?

Персонажи. По Твену всё, честно и откровенно, начинается из-за тщеславия. Героям МТА покрывать себя славой не требуется. Рассказчик — друг заглавного персонажа. Редкость в призванной лелеять эго автора литературе. Если тут людям жалко, страшно или смешно, то они жалеют, боятся или смеются. Дурачатся — нет стеба в номерах, которые откалывает Джим на голове Сфинкса. Если можно сделать доброе дело, придти на помощь, Том, Гек и Джим делают и приходят. Не задаваясь вопросом, не наркоту ли везут, не вдаваясь в рефлексию. Сумасшедший ученый... Вместо мистической зауми или служения мамоне — обида на быдло и алкоголь. Получилось правдоподобнее, чем у Уэллса (в «Войне в воздухе»).

Легкость перемещений в пространстве превосходит даже «Властелина мира» Ж. Верна. Из тех же соображений, что и МТА? Не знаю, но экс пароходный лоцман не прочь отделаться от поршней и труб. (Есть там одно, связанное с незнанием не существовавшей тогда аэронавигации, забавное место. Герои предполагают, что после бури шар остался на том же самом месте и, не видя под собой каравана, записывают его в погибшие).

Личный опыт. Твен немало ездил и много видел. В том числе, равнины Ближнего Востока («Простаки за границей») и Невады («Налегке»). Так что, в отношении испортившейся воды и прелестей песка, ему можно доверять. Ляп с 50 львами и тиграми в Сахаре свидетельствует, впрочем, о том, что проработка литературы не помешает и опытному путешественнику. Почему столько литературщины в описании пустыни — не понятно. Уж очень контрастирует с описанием ветхозаветного психоза, который охватывает персонажей на Святой Земле Египта.

Зато столкновение книжной эрудиции со здравым смыслом — лучшие места книги (кстати, дискуссия о масштабах в истории продолжается до сих пор). Прием используют многие, но редко позволяют своим суперменам сесть в лужу вместе со всем своим умственным багажом. Твену нет необходимости показывать, как крут его герой и хорошо знает жизнь.

Сочетание слов «таможня» и «будет честно» не встречал давно. Чаще трюки, хитрости и т.п. Причем, равно у отечественных и западных, в фэнтези и НФ. Про водку, которая «без надобности», и говорить не стоит.

Финал. Несерьезный, нужный только для завершения данного текста и рассказываемой в нем, и только в нем, истории. Никаких закладок на продолжение.

Конкретность инструкций по нахождению кукурузной трубки наводит на мысль, что Твена тянуло на малую родину не меньше, чем к фантастическим изобретениям.

Незамысловато. Мне нравится.

История очередного серийного убийцы, переплетенная с очерками театральной и повседневной жизни викторианской Англии. Судебные протоколы, очерки нравов, дневники. Психологически и исторически достоверно. И очень, по-акройдовски, невесело. Без «красного смеха». Много подлости.

К категории легкого чтения не относится. Считать приложением к «Лондону».

«Звезднопортовость» в зачатке. Зато есть привет из раннего творчества в лице белого крокодила; мешанина чудищ всех размеров и видов, от ползающих китов до крошки-спамера; прекрасная беглянка из борделя; жизнь по интуиции, торг ради самоуважения, море крови и таинственный повелитель, который непрочь кормить мясом дракончика собственноручно. Каждый очень любит учить жизни — если не вслух, то мысленно. Фирменный трюк Кудрявцева по смешению смыслов образа и его имени.

Приятно ознакомиться со списком суррогатов чтения, узнать о существовании братьев по повседневному набору зубов, всплескивателя общего тонуса и прочих забавных мелочей. Но что это было? «Охотник на магов»? «Центурион инопланетного квартала»? «Волчонок»? «Претендент»? Найди двенадцать отличий, если захочешь. Книги про Антона, увы, не имеют собственного выражения лица. Образующая сюжет линия Игры и симбионтов-кукловодов чуть жива под завалами случайных деталей и подробностей момента.

В целом — нормально. Для тех, кому понравились перечисленные выше книжки.

Не лучшая работа уважаемого человека.

Мир. Реконструкция пост-потопного существования набросана бледно и формально. В некоторых случаях отказывает даже фантазия читающего. Например, откуда в утонувшем мире столько цемента для фортификаций. Предыстория ГГ, Дядюшки и Антона, наоборот, отсутствует, но представима.

Сюжет. Бродилка-стрелялка по лабиринту, полному коварных ловушек. Поскольку на книгу это не тянуло, Кудрявцев воспользовался своей любимой темой номер два — ограниченностью всемогущества и дефицитом удовольствий при вседоступности. Добавил инопланетян, пиратов и виртуал. Одна-две задачки на сообразительность. Несколько удачных парадоксов в старом стиле, про благородных йеху и «румын». Знакомо смотрятся птица охранник, живой звездолет и ящеры-дэвы.

Вдруг, в предпоследней главе, делается интересно. Ходульная линия симбионта оказывается приколом. Ставкой в большой игре, игроки которой почти не различимы в глубине своих VIP лож. И тут все заканчивается. В общем, «продолжение следует».

Рекомендовать не могу.

Майлзу на Гапалинь не бывать в бестселлерах. Слишком много связано с новейшей историей Изумрудного острова: события, имена, «нетленные книги». Но любителем изящной словестности, которого не пугают подобные мелочи, собирателем умного и грубого юмора, взыскующим экспресии и необычного, будет почитаться редким лакомством. Рекомендую так же и тем, кого достали кельтика и «деревенщики».

Это, всё же, фантастика. Не «Третий полицейский», но ручей виски и история Седрика О'Санаса, ушедшего к тюленям имеются. В сказах Бажова фэнтези немногим больше. Визит в Росанн позволяет также отнести текст к путешествиям в мир литературных стереотипов.

Всё настолько вкрадчиво, что, поначалу, кажется бухтиной, лукавой байкой, рожденной в темной голове Бонапарта О'Кунаса (он же, как успешно вбито на уроке английского, Джамс О'Донелл). А вчитаешься — останется только ухмыльнуться и погрузиться в волны красивых речей на редкость бедных людей ирландской фантасмагории. Красивых, смешных по обстоятельствам и жутких по смыслу.

Чтобы ощутить полную силу сатиры праздника в Корка Дорха, надо побывать на этновечере. Неважно, концертном или банкетном, но с зачиткой лозунгов возрождения, сохранения, поддержки и т.п. Свиньи и фольклористы — практически Марк Твен или Писахов. Лукин эффектнее, но никак не эффективнее.

Качество издания. Здесь есть карта. Это важно, потому что она породила отметку редакции: «Смыслообеспечение и русификация карты на форзаце Светланы Максимовой». Характеризует даже лучше послесловия Брендона О'Конайре к русскому изданию. Перевод Анны Коростелевой. И это еще более важно.

«An Beal Bocht» дословно «Бедный рот». Замена имела резон, но из каких филологических глубин всплыло «Поющие Лазаря»?

Несколько цитат.

«Во времена моей юности в доме у нас неизменно стоял скверный запах. Иногда он настолько сгущался, что я просил мать отпустить меня в школу, хотя еще и не умел толком ходить»

«Он быстро пришел в настоящее бешенство, и усмирить его не удавалось, пока его не стукнули со страшной силой большим камнем по затылку. Я в жизни не видел никого столь же самоуверенного и взвинченного до броска камнем, и настолько тихого и спокойного после того, как Седой Старик кинул этот камень. Поистине, часто бывает, что пара ласковых слов выбивает человека из седла.»

» — Как ты полагаешь, почтенный старец, — спросил я. — Наступит ли когда нибудь просвет в жизни ирландцев, или же будут вечно тяготеть над нами лишения, голод, ливни по ночам и невзгоды?

- Будет все то, что ты назвал, — сказал он, — и еще ливень днем.»

Все знакомо. Как если бы всё, от Гэвир Айтана до Бриджина, от господского дома в Этре до Сердца Леса сошло со вторых планов «Техану» и «Четырех путей к прощению». Путешествие по реке — «Толкователей». При этом неожиданное сопротивление шаблонам. Ле Гуин действует на территории приключенческого романа, этнографии и мировоззрений в «Прозрении»(почему не «Силах»?) меньше, чем в №1,2. Но, ни осада города, ни планы восстания рабов, ни одержимые преследованием маньяки, ни даже возвращение к своему народу не переводят действие на накатанные романтические дорожки. Это достоинство, но оно же привело к монотонности в изложении.

Волшебство здесь больше похоже на сон или мечту, чем на магию учебы и труда. История про корешки и грибочки — хороший пинок по кастанедовщине, хербертовскому спайсу и прочим расширителям сознания. Остальное — классический случай черпания непосредственно из информационного поля.

Мир. Люди, обычаи, звуки, запахи... Чужая жизнь, чужая страна глазами иллюстрированного журнала. На болотах никого не беспокоят ни комары, ни мошка. Утверждается, что к городу рабов ведут путаные секретные тропки — при том, что в него регулярно приводят захваченный на дорогах скот. И т.п.

Перевод очень приличный, гладкий по языку. Эмоции доходят словно через толстый слой ваты.

Светлый, спокойный финал, неожиданно объединяющий трилогию, может считаться основанием для полученной премии? Или нет?

Рекомендую исключительно знатокам рассказов о духовном возрождении и любителям псевдоисторических романов. А так же тем, кто зафанател от «Четырех путей к прощению».

Мэри Стюарт относится к категории творцов, которую хорошо определили в мультике про Братца Кролика:« Сел, окаянный, и едет, и едет...». В целом ее артуриану, что №1 — «Хрустальный грот», что подцикл про Мордреда, можно игнорировать. Со спокойным сердцем.

Однако «Полые холмы» и «Последнее волшебство» (в переводе Бернштейн) отличаются хорошим языком и элегическим настроением. Это закат бритто-римского Альбиона, до Англ-ландии и Великобритании еще очень далеко, т.е. атмосфера соответствует. Магия в малых дозах. Живая природа. Красивая повседневность, населенная персонажами более простыми и учтивыми, чем эпическими. Видим происходящее глазами Мерлина — культурного человека, которому обстоятельства определили место за занавесом. Он не объявляет «кушать подано», но следит за тем, чтобы стол был накрыт, а герои выходили вовремя. За трактовку в этих книгах тем безумия, Вивианны/Нинианны и захоронения Мерлина Мэри Стюарт заслужила мое уважение. У Стюарт Бедуир/Ланселот ближе «кельтским сумеркам» Йетса, чем Мириддин Эмрис, арфист, целитель и посвященный, в чье ухо иногда нашептывает Судьба. А женщины на букву «М«! Выше среднего.

Текст комфортный, причесанный. Грубость «темных веков» вскользь... вроде, как пахнет зверем парное молоко.Сходство есть с Мери Рено, но без пересказа «золотой ветви» Фрэзера и извращений. Немножечко похоже и на «Техану» — без драконов.

Рекомендую этот цикл Стюарт тем, кто ищет совершенно неэпичное фэнтези. Похожее на циклы «Дерини» Курц ( меньше интриг) и «Авалон» М.З. Брэдли (меньше упоения женской властью).

«Полые холмы» и «Последнее волшебство» — поклонникам классики.

Нормальное чтение про необычный мир.

Сабли, винтовки, деревянные ракеты среди туч и айсбергов, термоядерные солнца, центрифуги городов и золотые монеты внутри заполненной воздухом оболочки 5000 миль диаметром. Это «Вирга», хабитат, напоминающий скорее конструкции С. Бакстера и Д.Брина, чем двойные планеты Олдисса и Шоу.Гигантский, но отнюдь не «искуственная галактика» аннотации.

А снаружи оболочки — загадочная Искусственная Среда, в мир которой автор допустил героев по-быстрому, на чуть-чуть — до музея и обратно. Планы внешнего мира превосходят по грандиозности даже замысел по краже солнца отчаянного пилота Хайдена Гриффина, а по коварству даже достижения классически параноидальной аристократки Венеры Фаннинг.

Проработка мира — навигационные карты, города, транспорт, подробности жизни и социумов, фольклор и техника — как незнакомая марка шоколада. Вкус предсказуем, но заманчив, интересен и питателен.

Пожалуй, поживей «Интегральных деревьев» и правдоподобнее «Летающих китов Исмаэля». Не так топологически изощренно, как «Стена» А. Робертса, но тоже ничего. Язык и психология персонажей на уровне А.Нортон, разве что более сухо и схематично. Вроде персонажей «Звездных войн».

Текст вполне самостоятелен. Финал в стиле «что-то кончается, что-то начинается». Эх, еще бы чуть-чуть, хоть бы немного ощущений. Чтобы почувствовать, что же это такое — лететь на раскаленной трубе сквозь тьму водяных шариков навстречу врагу...

Рекомендую тем, кому нравится серьезное отношение к физике и невесомости, а так же книжки про пиратов.

Начало объемного цикла про параллельные миры. По одну сторону США все еще бомбят Афганистан. По другую — мелкие царства вместо штатов Новой Англии, не могут даже наладить регулярное сообщение с тихоокеанским побережьем. Церковь Одина и нищета крепко держат жителей королевства Ниджвейн. Что облегчает жизнь торговцу, перемещающего, без особых проблем, ценности туда-сюда. Проблема Клана в том, что генетическое родство никогда не останавливало чующих выгоду. Обретение давно потерянной наследницы, в лице Мириам Бекштейн, путает карты и рушит многие балансы... А та, экономическая журналистка, видит перед собой отнюдь не магов, могущих прыгать с чемоданами в руках через грань. Ее похитила и снабдила миллиардным состоянием мафиозная форма бизнеса, обреченная в коммерческом отношении. И ей не удержаться, чтобы не пнуть фирму под коленки — быть графиней, запертой под броней лимузина (как у Шеварнадзе) ей не по вкусу... У человека должно быть собственное дело, не так ли?

Впечатления неоднозначны. Сам сюжет обещает немало. И не только по пришельцам из альтернативной реальности. Родственная «Небу сингулярности» тема модернизации. Обычно миры волшебства и рукоделия писатели пытаются пытаются защитить — в «Семейном деле» ГГ на стороне прогресса. Да и что защищать, босоту, горе? Противостояние элитарность vs. эгалитарность заложено в фэнтези, но проявляется нечасто. Линия Джекоба и сцена в допросной комнате, между инспектором и Бергесоном, открывают перспективы на ускорение и усложнение. А то временами ощущение новеллизации ТВ сериала.

Но автор наделал огрехов. Всё, что написано про быт — неудачно. Меховая шубка решила бы половину дорожных затруднений. Число служанок — вторую (как раз замедленное развитие способствовало бы утонченности вкусов, эпикурейству аристократии) Английский язык, при таких условиях, не может быть понятным уроженке мира Микки-Мауса уже на уровне семантики. И т.п. и т.д.

Персонажи не вызвали сочувствия. Ни разочарованный энтузиаст Роланд, ни самоуверенная Мириам. Любовная связь в приложение к партнерской сделке — не бог весть какое оживление вялого действия.

Разговоры интереснее поступков. Напряжения в батальных сценах не ощутил, всё буднично. Хотя выпрыгивающие убийцы напомнили Бестера.

Книга переведена нормальным языком. Издание приличное.

С оценкой погожу до следующего тома. Пока что хвалить или ругать — все равно, что Гарри Поттера, только попавшего в Хогвартс. Только-только закончился пролог. Всё еще может перемениться, как переменилась Ольга в дилижансе. И под дефектами, как под ее юбками, тоже может оказаться что-нибудь убийственное.

Читать можно. Вторую часть жду.

Фэнтези о духах и наваждениях, абсолютно урбанизированная (1987г.),совершенно японская и довольно традиционная. Бытовой хоррор без дрожи, с нотками хрупкости быстротечного.

История людей: отношения, невысказанное, высказанное, чувства, прошлое и неизбежность. Чуть-чуть про любовь, немножко про дружбу и потемки чужой души. Финал быстрый. До этого словно дымком пахло, но сигаретным или пожара... Хорошая проза.

Похоже на грустную рождественскую повесть, рассказанную летом.Аннотация и предисловие полностью соответствуют содержанию.

Не понравится тем, кто любит круто замешаное, интенсивное и механизированное.

Нет, это не те Хогбены. Неграмотные, заросшие шерстью (Сонк еще ничего, на папаше больше), неимоверно крепкие лбом и на пулю орясины из захолустья. Из всех талантов — «кукурузовка» в произвольных дозах. Немецким шпионам с такой Америкой не справиться! Напоминают «Джентельмена с Медвежьей речки» Говарда и все истории про парней, слишком крепких для военной службы... на которую Сонка и мобилизовали.

Сюжет убог, персонажи карикатурны: «Мне стало так хорошо-хорошо, что даже захотелось выпить». Удивительно, из какого ничтожного зерна проросло последующее великолепие!

С этой вещи начинать «Хогбенов» не советую.

P.S. Настоящее имя Сонка — Хьюи.

Недурное продолжение «Основания» А.Азимова. Автора взволновало то, что Азимов опустил: теоретическое обоснование психоистории. Какое будущее пытался нащупать Селдон? Как производится отбор вариантов? Насколько закостенеет психоисторическая элита Галактики? Кто сможет с ними соперничать? Насколько важна тайна в их трудах?

«Если бы психоистория была наукой, то они бы рассказали, как это делается. Почему же они молчат?» Сюжет завязан на серьезный удар от квантовых компьютеров и возрожденной астрологии по монополии психоматематиков. «Удовлетворительно» в литературном смысле. Твердое «хорошо» за НФ специфику.

Памы, внешние расширители памяти и интеллекта, репликаторы и принтеры сближают вселенную Основания с современными текстами. Много археологии. Рассказ о реконструкции Б-29. Неизбежные в западных книгах секс, евгеника, самоуправление, боевые искусства, наркотики и 13-летняя стерва, она же мастер на все руки. Рассуждения об устройстве человеческого мозга и невозможности телепатии. Упоминаются «Универсальные Роботы Россума». Пародируются знаменитые «Три закона». Можно даже предположить, что автоматический председатель и в самом деле министр из «Прелюдии к Основанию» — скисшей попытки объединить позитронных роботов и психоисториков.

С другой стороны, похоже, личный опыт Кингсбери ограничен. «Вы когда-нибудь встречали инженера, перешедшего работать продавцом готовой продукции?» — вот оно, доказательство, что в плен взята мелкая сошка. Им непонятно, откуда взялось древнее деление на градусы. Попробуй, раздели окружность на 100 равных секторов, поймешь!..

Практически ушло ощущение исторической неизбежности, утрачен восторг тайного знания. Вместо них — наброски студенческой жизни. Тяжело воспринимается перманентный долбеж про легендарную древность. Баталии и политика — слабо. Персонажи, в целом, не хуже азимовских. Финал пафосный, светлый, конфетный.

Рекомендую недовольным второй трилогией и тем, кто способен хоть чуть-чуть любить математику.

Ну вот, на улице поклонников Ларри Нивена праздник. Дошел до русскоязычного читателя первый качественный фрагмент межавторского цикла «Войны кзинов и людей». Поэтому, если не знаете общей истории «Известного космоса» и кто говорит на языке Героев — учтите, многое, сказанное скороговоркой, было разжевано прежде. С другой стороны, рабов-джотоков в исходнике что-то не припоминаю, и читать этот опус, в принципе, можно с нуля.

Сюжет. История «американской мечты». Карьера заморыша, попавшего из грязи в князи (в графы), благодаря интеллектуальным способностям универсального гения, преданности рабов и слепой удаче. Вопреки гневу отца и ненависти сверстников. Хотя только начинаешь ему, бедному и затравленному, сочувствовать, как он что-нибудь выдает в стиле «целовал ястреб курочку». Как положено хищному инопланетному ученому, его занимают математика и бесчеловечные эксперименты (Кингсбери легко переходит от высшей математики и релятивистской баллистики, а-ля Нивен, к оригинальным биологическим концепциям).

Мир. Дается очерк космической цивилизации пользующейся досветовыми скоростями и проблем поддержания единства в условиях, когда деды завещают внукам вернуться и отчитаться направившему их на задание Патриархату. Открываются подробности культуры и повседневной жизни кзинов. Рвущих друг друга когтями, и, при этом, живущих в более долгом мире, чем всеядные приматы. Экскурсы в историю, любопытная, «прогрессорская» версия зарождения космической цивилизации кзинов. Имеются интриги, научная деятельность, страшные катастрофы и космический бомбардировщик, уничтоженный туалетной пудрой. Научный взгляд на мир. Очень много гипотез.

Юмор, в основном, в истории контакта глазами инопланетян и в восприятии ими Земли через отрывочные сведения разведсводок.

Персонажи скорее в духе Азимова — показ и рассказ, вместо погружения в психологию. Кроме детально раскрытых Наставника и несчастной лейтенанта Норы Аграментайн, ставшей к финалу мягкой, пушистой и многодетной подругой своего Героя. Аж жуть.

Перевод почти без запинок, хотя у биолога или астронома могут быть претензии. Еще хотелось бы названия привести в соответствие прежним переводам. «Удача» или «Наш Успех»? Разбейнос-сити или Крашлэнд? Но, чтобы это заметить, нужно хорошо знать «Мир-Кольцо», «Воителей», и еще кое-что, по мелочи. Включая «Мир Птаввов». :smile: Один раз мелькнуло, памятное по переводам «Северо-Запада», «кцинти». Повторюсь — пусть «Изгой» существует внутри межавторского цикла, он во многом самостоятелен.

Очень добротное чтение, относящееся к твердой боевой космической НФ. Читать.

Ффорде сделал из Великой Британской Детективной Традиции то же, что суиндонские зрители из «Ричарда III» в «Деле Джен». Фарс, потеху для не слишком почтительного почитателя.

Как и надлежит книге, используемой в качестве курорта персонажами английских детских стишков (за подробностями в «Кладезь сюжетов»), она насыщена масой случайных лиц и чрезвычайно вольно обращается со вселенной. Эпиграфы к главам — 50% удовольствия.

Британский МИД ведет переписку с Зевсом по поводу политического убежища для Прометея, знаменитые детективы проталкивают законы, необходимые для сокращения количества штампов в повествованиях (например, штрафовать собачников, нашедших труп), три поросенка подают встречный иск, король запрещает прялки, чем пользуется Шалтай Алоизий Стъювесант ван Болтай, сын баронета и отчаянный брокер. Мертвый, разбившийся вдребезги, — он один из самых живых персонажей этой книги. Даже более живой, чем прекрасный семьянин Джек Шпротт, расследующий смерть Шалтая за несколько дней до ликвидации возглавляемого им крошечного Отдела сказочных преступлений в городке Рединг.

И без спойлеров легко понять, что Ффорде от души поглумился над штампами расследований всевозможных литературных и телевизионных полицейских инспекторов. Всё, от психологии и отношений с начальством, от состава команды до «криминалистического» анализа скорлупы и психологических проблем гигантского, закончившего Оксфорд, яйца. Расследование совершает все классические повороты и пускается по каждому из подложенных ложных следов — ошибиться невозможно, ибо они все тут же в тексте называются точными именами, — плюс еще кое-что из арсенала триллеров, в т.ч. биотерроризм, коррупция и спасение святого от сумасшедшего ученого, вершившего нечестивые опыты. Ежели бы «Голый пистолет» был мультфильмом, он был бы именно таким.

Читать любителям сказок, детективов и веселых пародий. К которым относятся истинные фаны Джаспера Ффорде.

Одна из лучших вещей сборника.

Утверждается, что эта новелла — начало романа, вступление к нему. Если так — только от владения большой формой, умения высказаться и закруглиться, зависит успех Даниела. Всё остальное ему уже подвластно.

Мир потрясающих возможностей и трудно постижимых трансформаций, соединяющих внешний и «внутренний» космос. Он сравним с разработками Стросса и Суэнвика. Множественные умы... пророчества распределенных сетей... приближение войны, официанты, беглые программы... Священник, не простивший себе старый грех, любовь, трагедии, политика, гордость и предубеждение... Очень атмосферно. Футуризм и ностальгия в сочетании, достойном «Гипериона» Симмонса.

За исключением демонстративной дерзости связанных кабелями планет, фантазия работает во всемерно одобряемом мной направлении. То, что у него кибернетическая субстанция «грист» доступна животным и ведет свой образ жизни, свидетельствует о здравом взгляде на человека.

С другой стороны, пьянка в Чирье ассоциируется со Стейнбеком, Гибсоном и перехеривает по простоте нравов всех пиратов «Схизматрицы». Рождение женщины-хорька — достойно древней мифологии. По большому счету, эта вещь целиком в рамках космооперного варианта НФ.

Читать.

Горько, и не до поцелуев. Был такой период в СССР, когда архитекторов призывали бороться с украшательством и быть проще. Последствия известны, но, сравнив «А.А. А. Кромптона» 1978 года с «Четыре стихии» 1958(перевод на русский 68), легко встать на сторону упрощенцев.

Так утомительно пытаться разобрать что-либо сквозь психоаналитическую пургу, то и дело заволакивающую текст. Особенно держа в голове прежнюю четкую обрисовку. Серого и зажатого Кромптона, вдруг ставшего креативным специалистом, вором и изворотливым обманщиком.Практически героической личностью. Конкретные, очень отличающиеся Марс и Венеру заменила какая-то водевильная ерунда, декорация с нанятыми для прикола бандитами и добросердечной официанткой.

Новеллу автор растянул в повесть инъекциями психоделики, эпитетов, помутнений в стиле Ф.Дика и персонажей, нужных исключительно для «кушать подано». Пичкал, пока сюжет не треснул, как и все эксперименты «новой волны», а затем вызвал «Комитет по охране целостности повествования». Увы, последний положения не спас.

Читать только для примера неудачного переписывания ранней вещи. Вот так — не надо.

Из переводной полухудожественной литературы про реки первые два места принадлежат «Жизни на Миссисипи» Марка Твена и Хью Макленану с его удивительными «Семь рек Канады». Третье место пока придержу, а вот четвертое-пятое отдаю Акройду.

Масса сведений разных эпох, забавных, смешных, трагичных, переходы от сельской Англии к городской, картины быта и жизни мегаполиса, железная калитка от фей. Роль речной воды в укрощении сварливых баб, добродушные лица шлюзовых мастеров, пояснение классических текстов привязкой к речным излучинам, мосты и бомбы, искусство и гигиена, император Клавдий и паровой двигатель, петиции, прерафаэлиты, шлюхи, грузчики, законники... Река как символ, как место жизни, как коллектор нечистот, как святая вода, смывающая любой грех, место гламурного отдыха и транспортная артерия, как греза, как... как комментарий к «Троим в лодке» тоже пойдет хорошо.

(На этом фоне видно, насколько зашоренным становится фантаст, пишущий про средневековье, мимо скольких фактов и обстоятельств проходят мимо... Сколько писавших про запруды?А Ричард Львиное Сердце их запрещал безуспешно)

Однако, здесь Темза течет от верховий к морю не по земле, а по бумаге. Бумаге карт, старых законов, мемуаров, археологических отчетов, газетных заметок, записных книжек, гравюр, фотографий и прочего архивного хозяйства. Поэтому некоторые главы выглядят средневековым компендиумом. Высыпал вообще всё, что вспомнилось. Не хватает взгляда непосредственного участника ( как в «Лондоне)», да и сколько-нибудь гидрологии не помешало бы. Дискурсивные реплики раздражают.

Достойная вещь. Издано прилично, хотя не без очепяток. Иллюстрации есть, но почему-то они навевают сплин.

Как «другая литература» пойдет. Особенно рекомендую знающим английскую классику, Джерома, «Ветер в ивах» и Блэйлока. Ищущим сюжетов — да, ищущим сюжета — нет, если позволите так высказаться.

Оценка затруднительна.

С одной стороны, это спин-офф, ответвление сюжета. Его значение сравнимо с вороной на заборе. Есть — выглядит органичной частью пейзажа. Нет — никто не заметит.

По «корделианской» линии вдохновение черпалось из исторических романов Джорджетты Хейер, в любви к которым Буджолд признавалась неоднократно. Многие писательские установки (например, не лечить и не ранить читателя), облик высшего света, подача «грязи» и т.п. элементы в её творчестве сознательно взяты у Хейер, Сойер и подобной женской литературы.

Однако, в начале карьеры тормоза работали. «Осколки чести» подверглись интенсивной правке. Причина — слишком походило на пародию «дамский роман «а-ля готика» или «а-ля регентство»». Вымаранные главы и легли в основу «Барраяра». Существование либералки и демократки в окружении слуг и богатства. Решительная женщина борется за личное счастье и прогресс планеты с солдафоном свекром. И т.п. и т.д. Буджолд погрузилась в любовно-приключенческий жанр с головой.

С другой стороны, во всем этом нет ничего плохого. Проследить развитие взаимоотношений Корделии и Эйрела на фоне очередного мятежа, узнать личную жизнь сержанта Ботари, спелеологию по-форкосигановски и детали пренатального покушения на Майлза — почему нет. Даже атмосфера может оказаться именно тем, что кто-нибудь ищет. Буджолд, в речи почетного гостя на конвентах MileHiCon и SwanCon: «Роман «Барраяр», к примеру, можно описать словами, подчеркивающими его политический сюжет о планетарной гражданской войне, или его социальный сюжет, который рассказывает о женщине из другого мира, медленно постигающей смысл новой культуры, в которую ее окунули. Hо тема книги — это цена, которую платят, становясь родителями, исследованная через шесть параллельных пар и достигающая своей кульминации одновременно с политическим сюжетом. Имперская Резиденция была сожжена не только как кульминация сражения, но и как символ птицы Феникс, где прежняя личность главной героини, как человека свободного, была полностью уничтожена, и была выкована новая личность, как матери.» Судя по изливающемуся из отзывов восторгу и полученной премии, многие с ней согласны.

Читать стоит, но в порядке написания, или, еще лучше, после «Танца отражений».

"— О черт, о мать твою, о боже, вскричала прекрасная принцесса, размахивая своей деревянной ногой, — тихо процитировал он.» Вот правильный образ для понимания этой вещи : эмоции, красота и уродливый эрзац.

Сочный и чистый язык, объемные персонажи, динамичность действия, меткие наблюдения, заковыристый сюжет, острая загадка, интриги. Хороший американский здоровый юмор. Люди, организации, трудовые отношения в мире ИИ, будущее, прошлое, настоящая наука... Много разных лиц, стран (даже южноосетинская музыка(?) — но не Россия. Она в слепом пятне). Читал с восторгом — до середины.

Первый тревожный звонок насчет компетенции автора прозвучал с появлением старого слогана, как всегда, искаженного. «Цель освящает средства», — вот так он должен звучать. Последователям Лойолы не нужны оправдания.

Аварийная сирена врубилась, когда началась космическая часть. Техническая сторона — комбинация Бена Бовы и программы SETI. Автор что-то слышала про перегрузки, центробежную силу и невесомость, но разбираться не стала. Пищевое и бытовое поведение команды на Рахате находится за пределами здравого смысла и наработок НФ.

Рахат — человеку, даже переводчику от бога, не заговорить на языке существ с зубами хищника. Из-за отличий в ротовой полости его речь будет шамканьем невнятным. Хватающие ступни — сомнительнейшее изобретение. Подобный механизм нижних конечностей должен бы снижать скорость и отвергнут эволюцией для всех тяжелее орангутанга. Даже мимикрия не помогает с предложенным вариантом «за ноги хвать». Искусственно и неработоспособно. А вот культура хищных джана'ат разработана интересно.

Ретроспективно изменилось отношение к началу. Вспомнилось, какие там все священники умные и ответственные (Стивен Кинг более реалистичен). Последствия контакта — да это же смесь «Левой руки тьмы» и Силверберга. «Человек из лабиринта», только без лабиринта и с хирургией вместо телепатии. София Мендес: проституция и убийства не воспитывают обязательность к нанимателю.

Без спойлеров: сюжет основан на том, что штатовцы очень любят кофе и озабочены контролем рождаемости в третьем мире. С католичеством в их сознании связан набор маркеров: содомия, запрет на контрацепцию, гонения на евреев, Латинская Америка, целибат, голодающие Африки, филантропия, образование. Вот по этим маркерам роман и движется, утверждая, что все не такое, как кажется.

Читать порекомендую только ценителю этико-ориентированной прозы, ищущему «христианскую фантастику» и тем, кто полагает «главное всегда на Земле».

Крепкий сюжет, почти не фэнтезийный мир, опирающийся на Японию Ода Нобунага. Ниндзя, мечи, интриги, любовь, искусство.

Чудеса в сверхъестественном и тщательно поддерживаемом превосходстве Племени над обычными людьми. (А так же представлении христиан беззлобными всепрощенцами. В реальном мире было не так, в Японии тех лет даже буддисты вооружались. )

Очень удачно схвачен феодальный дух политики кланов. Вообще, веришь атмосфере мира и главному герою. Излишней экзотики нет, чувствуется, что этот мир родной для Такео Отори, переродившегося посредством меча. В нем он живет, ищет свое место. Сельские дороги, образ приморского городка Хаги подкупают правдоподобием. Любовь Шигеру и Маруямы наполнена драматическим состоянием печали и безнадежности. Хоть картинку рисуй и надписывай. История Каэде Ширакава, юной заложницы, тоже тянет на картинку, но на ней должно быть начало бури. Автор(ша) эгалитарист лучшего свойства: хорошо работает с персонажами второго плана, не замыкаясь на господах, убеждает в мужских и женских образах.

Выше среднего, почти уровня Д.Дункана. Рекомендуется любителям политики, семей, аутентичности и Востока. Продолжения ничем не хуже.

Неожиданно разумный роман, выполненный в лучших традициях НФ. Язык бодрый, действие динамичное, диалоги соответствуют обстоятельствам.

Сюжет. История плотной блондинки . Фэй Смоллвуд, мучающей себя соответственно англосаксонской традиции комплексом выжившей, враждой с матерью, мятежом переходного возраста и синдромом потомка знаменитости. После того, как ее перестает утешать групповой брак, она становится виджилянтом. «Бдительным».

Повествуется об этом в давно прошедшем времени, после потери этими проблемами остроты. Было так. Прошло. Теперь Фэй при деле и любви. В любви ей поможет «семья», а в деле старейший проктор, которому доставляет удовольствие вести себя подобно сумасшедшему мудрецу, и адмирал Фестина Рамос, история чьей жизни открывала цикл. Ну, пусть будет, здесь вреда от нее мало.

То, что демократия требует недреманных стукачей, известно давно. Предлагаемый Гарднером вариант зоркого надзора за правительством отличается тем, что он инопланетный, неподкупный и работает.

Архитектуру и политику мира, принадлежащего искуственно созданному виду крылатых улумов отличает серьезность проработки. Межвидовые отношения и бюрократия — прочуствованность. Вообще, ощущается стремление автора создать глубину картинки, как через переживания Фэй, так и через детали мира, от биологии до геологии

Имплантаты позабавили — установить предохранитель по силе тока, и никаких трагедий. Ряд реплик про своборесов и богачей, вид облокотов воспринимаю как попытку развеселить после долгого вступления с эпидемией паралича. Боевой андроид, программу которого никто не будет разрабатывать с нуля — остроумно, но несколько по-детски. Очень удачно представлена дилемма представления информации. Что лучше — «лифт устал» или статистика повышенного износа, вызванного непредусмотренной нагрузкой?

Финал в духе прочих книжек из цикла про Лигу мне не понравился. Классический случай умножения сущностей.

На закуску цитата, чтобы прониклись мировоззрением романа.

"— И если бы тебе случилось побывать в доме с привидениями, — сказала я, — ты была бы той, кто пойдет на чердак, чтобы доказать, что привидений там нет?

— Нет, — ответила она. — Я выбрала бы позицию на лужайке перед домом с огнеметом в руках. И вопила бы: «Любому разумному существу лучше выйти наружу немедля, потому что я щас испепелю эту лачугу». «

Вот так-то.

Рекомендую всем, кто согласен читать историю одного магического аборта.

Неординарное фэнтези про ученика мага, с неспешным действием, в качественных декорациях. Посыл — выбор пути в жизни, если цель существования неясна.

Неординарное и качественное — потому как в этом мире живет мечта романтиков, и лучшие из лучших «поэтов» могут из своей личности и некоторой основной идеи материализовать демона-андата. И, в полной противоположности романтикам, на андатах и управляющих ими поэтах строится экономика и политика городов древнего Хайема, которому завидует весь остальной мир. Способности андатов причудливы, не безгранична власть поэтов, соответственно причудливы и ограничены способы их эксплуатации.

Еще более причудливы интриги и обычаи этого мира. Он выглядит то ориенталистской версией Дальнего Востока, то, вместе со статуей императора выглянет античность, а то внезапно запыхтит паровым двигателем Новое Время. Бухгалтерские книги борделя — и печи огнедержцев квартала, отдающие чуть ли не аркаимской древностью.

Что любопытно, пишущий это не выделил для себя главного героя. Абрахам умудрился сделать их совершенно равнозначными — пьяницу-поэта Хешая, распорядительницу Амат, принца-грузчика, ученика Маати и разрывающуюся между ними Лиат.

Есть в персонажах( не в атмосфере) что-то, напоминающее Р.Джордана, Т.Пауэрса и Д. Дункана. М.б. Уотт-Эванса. Как ни гнет судьба этих людей разного звания и возраста, как ни переплетает в политических и любовных комбинациях, они отчаянно пытаются сохранить нравственную основу своих поступков, часто жестоких и беспощадных. Впечатляет в этом смысле Марчат Вилсин, который пытается одновременно служить любви и долгу.

С юмором не очень хорошо. Видимо, ради шутки АСТ поместило на обложку богатыря с окровавленным мечом, ибо насилие в тексте либо в пересказе, либо вне поля зрения. Возможно, из-за объективной регистрации чувств книжка черствовата. Возможно, так кажется, утверждать не стану. Потому что совершенно не хуже «Легенд западного побережья» Ле Гуин.

В итоге имеем образчик качественной фэнтези XXI века. Продолжения жду полностью. Если окажется на уровне — мы получили новую точку отсчета. (Хотя предпочитаю Аберкромби. Даже в осуждаемом переводе он сочнее).

То ли сборник исходников,которые захотелось опубликовать, то ли альтернатива «Освоенному космосу». Три книги в одном романе. Говорить о нем, как про один, бессмысленно.

Книга первая. «Джером Корбелл в мире Государства». Беглый набросок общества победившей технократии, породившей памятные по «Интегральным деревьям» понятия «размор» и «гражданин». глазами нашего современника. Одна из самых удачных вариаций на тему «герой поневоле». И у Нивена, и вообще. Начало резкое. Психотип главного героя буквально вскрывается на беседах с бескомпромиссным куратором, который велел звать его Пирсом (о, как знакомы некоторые реплики!). Архитектура будущего, разница жизненного опыта, пропорции частной и общественной жизни. Нивен может писать умно, вызывая работу мысли читателя лаконичными штрихами. Испытание Корбелла тестами и проходной, в общем, образ охранника, врезались в память, как болгарка в бетон. Перечитывал несколько раз.

Книга вторая. «Корбелл один в Галактике». Без восторга. Старение плюс релятивистские эффекты очень похожи на «Этику безумия» . Кстати, совет: никогда не излагайте враждебно настроенному ИИ теории обществоведов. Он может сделать выводы.

Книга третья. «Как Мальчики заселили Антарктиду, Девочки потеряли Луну, а Корбелл всех спас.»

Идеи, идеи, идеи... Очень много идей. Принципы функционирования социума бессмертных, разгром и разрушения, планетарное оружие, эволюция знакомого, замороженное время, полярная ночь среди тропической растительности. Робинзонада и расследование, океанские суда на суше, жесткий лимит времени на спасение мира. Язык мог бы быть и лучше.

Много деталей, уже известных — многоместные кровати, техника, продолжающая ждать среди скелетов того, кто нажмет кнопку,«моральный кнут» ... Главный персонаж персонаж номер три, дряхлая королева секса Мирелли-Лира выглядит вариацией Харлоприллалар из «Мира-Кольцо».

Женщина, которая, владея всеми техническими возможностями своей цивилизации, вкладывает свой интеллект в капкан на того, кто по ее мнению, должен выполнить за нее всю сложную работу. Чем-то этот образ побуждает Лоуренса Ван-Котта Нивена воспроизводить историю ее большого облома снова и снова. В «Молоте Люцифера» есть примерный аналог, но здесь, вопреки всему, история заканчивается хорошо.

Всё хорошо, что хорошо кончается.

P.S. Брюс Стерлинг назвал эту книгу «воодушевляющим доказательством того, что Нивен еще не совсем выдохся как художник».

Всё в названии.

«Малайсийский»... Придумал Олдисс такой город — Малайсию. Попробуете отличить его от Вирикониума, Нессуса и Кайна? Жители его, хотя они все «под колпаком», между театром, интригами и стеклом бокалов игнорируют призывы сатанистов к правильной жизни. Готовится революция, а маги предсказывают будущее за монетку, очень надежно — если их не подкупит некий ревнивец. Не помогает? Что ж, городу миллион лет. Или больше. По его улицам вдоль каналов ходят люди-ящеры и древние звери, над собором св.Марка летают крылатые в надбедренных повязках, и, пока его осаждают турки, оркестры играют «Лилибулеро».

....«гобелен». Т.е. шпалера. Она же «шерстяная живопись». Односторонний безворсовый ковер, переплетение нитей которого, по мнению французских аристократов Старого порядка, идеально подходит для украшения дворцов. Трудоемкая и дорогая вещь, реализующая в декоративном ключе довольно банальные и пафосные сюжеты. Вот так же видимые участки окрашенных в самые разные тона жизней изобретателя Бентсона, белошвейки Летиции, продюсера Кемперере, развратной аристократки Армиды и прочей тусовки образовывают всего лишь историю надежд и разочарований актера Периана Де Чироло. При всей сложности их взаимоотношений.

В подобных текстах важна атмосфера, а здесь она мутная, как засиженное мухами стекло, без обостренной чувствительности настоящих декадентов. Лозунг «Меркуризация — это оружие» звОнок и нереален, как и все лозунги технократов. Вместо плоти и крови ярлычки: «ученая заумь», «богема», «богатство», «нищета», «секс». Стилем «Гобелен» напоминает «Город в осенних звездах» Муркока. Как и в текстах последнего, есть чуть-чуть любопытной поэзии. Горсть многоражды перепетых, но справедливых мыслей об искусстве. Диалог в мастерской художника Николае, сочетающий высокий штиль и суетность, справедливость и непонимание, — очень сценичен. Одно из по-настоящему хороших мест в книге. Всплывающую там ненавязчивую ассоциацию залетевшая в мастерскую птица — перо жены толкую как подлинную подпись настоящего мастера.

Только для самых лютых поклонников Олдисса. Видимо, требует резонанса в душе.

Одно время полагал, что людей можно приучить к хорошей фантастике навязывая Нивена. Для чего использовал «Мир-Кольцо» нижегородского издания.

Результат шокировал. Говорили примерно одно и тоже: « Ничего. Но вторая понравилась больше». Вторая вещь, которая даже на обложку не попала, была «Без остановки».

Нравился людям мир гигантского корабля, амок, приключения в секретных тоннелях, джунглях-коридорах. Возможно, ассоциировалось с остраненным личным опытом: кто в детстве не лез на стенку от тоски существования, кто не шнырял по стройкам и заросшим технопустырям...

Одичавший звездолет предоставляет фантасту уйму возможностей, т.к. подключает сразу три-четыре смысловых пласта. Громады техники понятного назначения, микроэкология. Замкнутый социум, деградация, сморщенные дикари на обломках высокой культуры... Олдисс использовал почти всё. Особенно удалась ему концовка. Резкая и неожиданная. Прекрасный, правильный финал! Насильственные опыты на людях должны быть остановлены, какой бы риторикой и филантропией они не прикрывались.

Однако, сколько же притянутого ради эффекта! С какой стати по всему кораблю ультрафиолетовое освещение, без которого флора не живет, как оно проходит через зелень, почему нет ярусности? А если его нет — все люди рахитики. Откуда вода для растений и животных? Из водопровода капает — перекрыть, и будет чистое пространство. Или есть некие водяные корни, вокруг которых и должна концентрироваться жизнь? Откуда мегакалории, необходимые для скоростного метаболизма, как выглядит круговорот веществ? В столь малом пространстве экосистема должна была выровняться шустро. Почему фонетика напоминает ускоренную магнитофонную ленту — простое изменение темпа речи, тем более английской, в пять раз еще не катастрофа. И т.п. и т.д.

А народу всё равно нравится. Больше Нивена, больше «Пасынков Вселенной». Значит, есть некие сокрытые достоинства.

«Рассвет» посвящен работе знакомых нам по «Небу сингулярности» Рашель и Мартина на ООН и Эсхатона, но он другой. Настолько, что должен бы считаться самостоятельным.

НФ-боевик. С уничтожением планет, ядерным чемоданчиком в руках голого безумца, не по годам способной юной девой, немецким языком врагов и «военблогером». Палубы космолетов класса люкс как место времяпровождения забавны, пост-исходная Земля с ее причудливыми законами тоже... но складывается ощущение, что в начальную схему книги вложено больше мысли, чем в детали — при ее осуществлении. На что же ушли силы?

На сюжет. Стросс положил в его основу стратегию «ядерного сдерживания» холодной войны, сделав ее еще более гнусной и ненадежной с помощью стеганографии и релятивистских эффектов. Использовал заимствованную из тех же времен теорию заговоров и провокаций для захвата планет. Соответственно, на конфликт культур, которые даже понять друг друга не способны, не рассчитывайте! Это мир секретных агентов (Виктория, она же Среда, Строуджер выглядит настолько же знакомо, насколько предсказуема судьба ее родителей), бюрократов, дипломатов, наемных убийц и т.п. и т.д. Естественно, эти люди могут действовать только в однородной среде. Некоторые надежды подавал рассказ про школу на Септагоне, но прочие миры в «Железном рассвете» подобны городам американского Среднего Запада. Новый Дрезден, Новая Москва... а внутри одно и тоже. Фрэнк Джонсон — типаж хемингуэевских военных корреспондентов (а не современных стервятников), вносит собой в повествование еще несколько ностальгических ноток.

Поговорил бы о нем и прочих участниках, да только книга беззащитна перед спойлерами. Стоит раскрыть значение всего двух персон — и будет не интересно.

Подробности. Взрыв звезды описан с упоением. Астрофизика в себе Стросс не убил. Киберпсы МИДа вызывают улыбку своей нарочитой, почти паропанковской зловещностью. После «фокусированных» Винджа описание технологии «марионеток» — шаг назад. Финал демонстративно открытый.

Типография посредственная для АСТ и убогая в любом другом случае. Перевод временами запинается на образах вроде «кресторезьбового винта». Несуразные примечания.

Книга, в целом, хорошая. Крепкий НФ-триллер про космос. Лучше Р.Моргана, лучше Вебера. Читать можно. Ждал большего.

Эта книга не является самостоятельным произведением. Скорее, очередными главами большой эпопеи, с такой-то по такую-то. Темп, персонажи и внутренняя хронология — обошлось без скачков.

Продолжается в том же духе линия Мартинеса, одного из лучших командиров метрополии. Авторский взгляд на сражения верен правдоподобию больше, чем зрелищности. Вместо множества миллионнотонников Вебера — число военных судов, сравнимое с числом римских легионов. Коул и Банч склонны описывать движение кораблей как прямолинейное. Здесь разгоны и торможения происходят как и положено, по долгим орбитам. Много интересных деталей. Цензура, препирательства по субординации, перемены в тактике, поведение команды — плюс. Разница в психологии капитанов отражается на их кораблях — плюс. Судьба столичного орбитального кольца, определенного конструкцией тысячелетней давности — плюс два.

Есть, правда, отрицательные моменты. «Замороженный» кораблик героических наблюдателей выполняет работу маленькой коробочки спутника-шпиона. Совмещение этикета времен линкоров адмирала Фишера с антиматерией порождает анахронизмы. Всякого рода проблемы, связанные с перегрузками, У.Й.Уильямс описал хорошо. Даже упомянул, что перед боем кухня предпочитает готовить блюда в горшках, которые можно долго держать в печи. Но перегрузки значат невесомость, и всё на борту должно быть готово к их резкой смене. Какие горшки в печи, вся еда должна быть полужидкой, порционной и в закрытой посуде. Но подобные дефекты не злят, отчасти благодаря тому, что футуристическая резкость отсутствует в повествовании с самого начала.

Углубляются познания читателя в устройстве семейной и политической жизни правящих домов. Скорость заключения брачных союзов среди них нарастает синхронно с эвакуацией. Пересмотр кандидатур, ритуалы, путаницы, семейная жизнь Терзы Чен... Неплох очерк дилетантской организации антинаксидского подполья, а мнение леди Сулы о нем и того лучше. Эпизод с цветком на подоконнике умилил. Вообще, вид кварталов простых людей изнутри сулит интересное продолжение. Хотя бы тем, что дает всё больше конкретики про диктатуру шаа на низовом уровне.

Только для тех, кто начал с начала. Остальным не беспокоиться.

Сюжет. Опыты, совмещающие отработку суперменского нанотеха на политзаключеных с богоискательством, приводят к неожиданным результатам. Читавший «Станции ангелов» знает итог, а ГГ, «лабокрыс» Кендрик Галлмон, подходит к нему через измены, потери, перестрелки, козни миллионеров и т.п. приключения тела, изложенные языком проходного западного триллера. Из-за которого во тщете пропадают всякие вкусности 2088-2096 годов, вроде отведенного Гольфстрима.

Не понравилось подземное шоу на выбывание и события на станции «Архимед». С другой стороны, генезис диктатуры в США мучит многих фантастов, а результат... Гэри Гибсон заслужил, в этом отношении, доброе слово, т.к. показал разницу между теми, кто был причастен к замыслам президента Уилбура, и теми, кто испытал безумие вытекающих из оных действий. Есть несколько находок, в т.ч. завязка с переставшим биться сердцем.

Можно читать, можно не читать.

Лейбер — артист в образе, художник в слове, психолог в сюжете. Ожидать от него мудрости не приходилось, поэтому эта новелла удивительна разумностью и злободневностью. Совершенно правильно ее печатали отдельно от «Ночи волка» — хроники невнятной и дискретной, которую сложно советовать к прочтению.

И, казалось бы, идея «сумасшедшие у власти» просто эпизод, игра ума. Дик в «Кланах Альфанской луны» построил целое общество на этой основе. По-моему, ограничив тему правительственными кабинетами, Лейбер вступил в дискуссию о роли личности в истории.

Спор этот бесконечен, как сама история. В близкой же перспективе решающее значение характера руководителя не отрицает никто. Воля к победе, лидерство, агрессивность, энергия — самые очевидные качества. И наоборот — каждый может привести пример бессмысленной суматохи, тупого давления и не соотносимых со средствами амбиций. Так может, отбирать в правление тех, у кого нужные качества гипертрофированы, и приглядывать за ними?

Слабое место идеи в том, что для применения специнструмента необходимо твердо знать, какой нужен. Кто необходим в данный момент, параноик, маньяк или кататоник. А как? К тому же, известно: выбранный по темпераменту стиль деятельности позволяет индивидам достичь равных высот. От наладки станков до прыжков с парашютом инертные выигрывают, если не суетятся и планируют, подвижные — если успевают реагировать и регулировать. Флегматик выдерживает график, меланхолик имеет разные сценарии в запасе, холерик концентрируется, сангвиник импровизирует и т.п. Выгода может быть невелика.

Суммарное впечатление — для рассказа хорошо. Лифт действительно поднялся выше здания.

«Книга Нового Солнца» та самая фантастика, в которой человек лишь зернышко в мясорубке исторического процесса. Зернышко — да, но пшено или алмаз?

Эта часть приводит Северьяна в зону военных действий на дальнем, очень жарком севере. И, с одной стороны, достойно завершает повествование.

Замыкаются временные и пространственные петли, появляются персонажи, пропавшие бесследно сотни страниц назад. Сердечные отношения перекручиваются, рвутся и затягиваются по-новому. Многое, в том числе власть аватарха и мятеж Водалуса, оказываются совершенно не тем, чем казалось. Вулф честен с читателем. Он давал все подсказки, делал прозрачные намеки — просто мир его книги настолько изумителен и необычен, что предугадать ход игры невозможно, даже зная расклад.

А с другой, именно здесь Вулф дает прикурить. Уже была жизнь внутри зеркал, игры со временем, чудеса биоинженерии, альзабо — самый жуткий из фантастических хищников, саркофаги, клинки древних мастеров, старосты и личности, словно сошедшие со страниц Борхеса и Карпентьера. По такой амальгаме невозможно определить, фэнтези или НФ. Рассуждения о чудесах и материализме, к которым равно склонны невежественные люди, уместны в любом жанре.

Но появились асциане, и стало ясно — сей суровый текст суть мягкая НФ. Кстати говоря, человеко-конница имеет зафиксированый историческими хрониками аналог (за подробностями к Ал-Масуди, так же как за «луцивеем» — к Бёртону). Мамонт с лучевой пушкой на спине — ассоциации со StarWars, тем более, время создания подходит. Кавалерия с копьями, которая успевает раньше...у Желязны штурмгончие рвали покрышки едущего автомобиля, но это не было следствием прогресса, длительность которого измеряется геологической шкалой. Технология прихода аватарха к власти и его пароли напомнили лемовскую корочку «Удостоверение личности короля», только в средневековом духе. Этнография: лучшая из трех книг. Хочется верить даже в серафим с пистолетами, не то что в нравы Нерегулярной Контарии, рабов милосерднейшего ордена Пелерин и Дочерей Войны черкаджи.

Персонажи и язык — но Вы же добрались до финала, значит знаете, что всё в порядке.

Состязание рассказчиков в госпитале выше похвал. Обычно у Вулфа с малой формой осложнения, его таланту в рассказе просторно, как авианосцу в Босфоре («Зиккурат», «Вспомни» и «Крен» не слишком хороши). Но он предъявил тут истории в манере Фрейскнехта, Г.Х.Андерсена, Дао Дэ Цзин и Соллогуба — кратко, емко, законченно. Батальные сцены — впечатляют. Поход через джунгли, опознание в цитадели — да что ж мне, по главам книгу перебирать, что ли!

Вместо оценки ставлю цитату, описывающую эффект:« Я был так поражен идеями, теснившимися в моей голове, что надолго замолчал — просто сидел, углубившись в собственные размышления.»

Вечно темное, беззвездное небо и ртутные дожди... Город, живущий страданием мертвых, построеный внутри скелета невероятных размеров. Духи-проститутки и духи коммунального хозяйства. Говорящие лифты. Разумные волки сторожат здание полиции. Зомби. Киборги-секретарши. Охраняемые мавзолеи богачей в катакомбах — о, их кости не попадут ни в реактор, ни к тем, кто слышит песню праха.

Нарисовали себе картинку? Очень хорошо. Больше ничего хорошего. Мир не проработан. Персонажи убогие. Интрига невнятная.

Атмосфера воплощает инфантильную позицию: череп на воротах — стильно, мотоцикл — круто, медсестра — сексуально, мочилово и стрелялово — надо. При этом нет никаких попыток обоснования причин и взаимосвязей, которые тянут за собой бессолнечный мир и ртуть с неба. Хотя бы в архитектуре. Нет, все знакомое — и водостоки, и окна, и парки. Ну ладно, вместо электричества — магия, проходили у Васильева. Но что они тогда жрут? Волшебство и духи вроде тех, что сляпал Желязны в «Одержимом магией». Т.е., масса излишних подробностей.

Персонажи не слишком оригинальны. ГГ,Донал Риордан с тяжелым приютским детством. Бывший моряк Харальд, который по знакомству может достать и сделать что угодно. Психически ненормальная архивистка — ведь эксперт должен быть сумасшедшим, правильно? Дон, помнящий долги. Злой директор корпорации. Благородный старый судья, который оказывается взяточником. Карлики-убийцы. Алчные, трусливые таксисты. Злодейша лезет по отвесной стене. И т.д. и т.п. Единственно, кто порадовал — комисар Вильнар. А его жена — еще больше. «Вы врываетесь в дом человека, и даже не знаете его имени?»

Интрига. Мини ведет читающего по своему триллеру за ручку. Потому, что завязал ему глаза, а сюжет полон роялей в кустах и сломаных ступенек. Кто и зачем по сюжету ведьма в летательном аппарате? Почему прикосновение успокоит василиска? Откуда карлики, почему на тандеме в мире дорожных развязок? Нет расстановки сил, намеков на разгадку. Перенос действия в другую страну — вдруг. Все вдруг.

Для тех, кому нравится, коли снаружи кудряво, а внутри скудно. Остальным советую отнестись к данному тексту, как к недоразумению. Как и к выбору АСТ серии, в которой издана книга. Не Sciens Fiction, ни в коем случае не Sciens.

Бальная зала. Красота в длинном платье и вампир. Заезженный штамп? Кому как. Для Мак-Кинли — возможность. Возможность раскрутить предсказуемые события наоборот и создать персонажей на свой лад.

«Солнечный свет» обладает твердой походкой уверенного человека. Трагедии, нарастание напряженности, острые моменты, скелеты (очень полезные) в шкафу, паузы, намеки на грандиозные события и нестандартный взгляд. Грамотно закругленный финал, при котором множество незакрытых тем и линий оставляют простор для фантазий. Умеренные, по нынешним временам, физиологизмы. Переводчиков трое, однако результат нормальный. Ближе к середине появляется некоторое количество несогласованных предложений, случались и приступы словотворчества, но впечатления они не подпортили. Изложение в виде внутреннего монолога от первого лица, и, следовательно, важнее Раэ Сэддон (на самом деле Рейвен Блейз, но это особая история) в книге никого нет.

У главной героини есть работа, которую она не ненавидит. Чтобы стоять летний день у печи, и с радостью вставать в четыре утра, ей дан соответствующий склад характера. По сравнению с другими вумен серии «Холод страха», которые горазды жаловаться на трудности, не показывая оных, уровень показа повседневности высок, причем с вниманием к социально активному аспекту дневного существования. Что характерно, выбрана именно та стезя, которую игнорируют наши авторы, предпочитая фрилансеров. Малый бизнес, пекарня при кофейне (в которой подают шампанское на разлив). Окружение Раэ, клиенты кофейни, в т.ч. и специфические сотрудники инквизиции а ля ФБР (ООД), окончательно переводят книгу из новелл про кусак в разряд городской фэнтези.

Ночная жизнь, как и положено, пугающая и эротически напряженная. Напрягающего зовут Константин. Он вампир. А вампиры во вселенной «Солнечного света» такая же сволочь, как в «Сладкозвучном серебрянном блюзе» Кука, но контролируют 3/4 мировой экономики. Правда, Константин не совсем из этих, поэтому переживания, которые предстоят читателю, пока он чуть-чуть не разберется в замысле, достойны поощрения.

Мир устроен Р.Мак-Кинли весьма толково. С одной стороны, перед нами знакомая по книгам американская провинция, с другой идут намеки на его изначальную инаковость и даже определенную разруху от глобальных войн. Некоторый интерес представляет наложение деталей существования магии на реальность с туристами, татуированными байкерами, ночными клубами и ценами. Автор немножко поиграла в выдуманную литературу — героиня увлекается беллетристикой про Других.

Зато она удержалась от посвящения читателя в тонкости заклинаний и энергий, каковым часто грешат дебютанты. Про десерт «Смерть Марата» читать интереснее в разы.

Не пожалел ни о времени, ни о деньгах. Могу рекомендовать.

Писавшие об этой вещи упирают на малую фантастичность. Возможно, убийства девок, ведущих видеоблоги нагишом, выглядят теперь по-газетному, и, кому-то, при чтении действительно не будет хватать языка ламеров. Хочу обратить внимание на другую сторону работы Макоули. На перекличку двух книг.

Пусть роман и начинается цитатой Карла Маркса, но затронутые вопросы далеки от классовой борьбы и прав собственности. Не упоминается даже пресловутого копирайта, естественного в книге о цифровом веке.

Англичанин пишет про общество, в котором каждый шаг гражданина (простите, подданного) доступен полиции через сеть вебкамер. Живущем в атмосфере скрытой войны, на которой реально сражаются немногие. Мире бытовых неудобств, законодательно ограниченной сексуальности, цензуры, фальсификации данных и множества спецслужб. И это не «1984». Совсем.

Для описания действий спецслужб «Паутины» лучше Оруэлла подойдет Н.С.Паркинсон — толку от тотальной слежки и регистрации, если объект чуть похитрее помоечной лисы, мало. Причина — в этом мире живут не покорные пролы и малахольные клерки, а живые люди. И некоторым из них очень, очень нужны «черные входы» и методы сокрытия улик.

Рассказывает он о призраках Лондона или о генетических чудесах «Тихой войны», Макоули непременно упомянет тех, кто должен заниматься тяжелой и озлобляющей до предела охраной порядка. Очень впечатляют «магистраты» «Слияния». Здесь же ГГ безымянен, словно оперативник Д.Хэммета — усталый, много знающий мужик, ведущий свою войну потому и так, как считает правильным фараон «старой школы». Ведь разработку ближайшего окружения дедовскими методами заменить нечем.И помощь он получит не от своих британских коллег, а от не носящей своей формы молодежи совершенно другого острова. Острова революции, песен, пальм, анонимных серверов и общедоступных баз клиентов сотовой связи.

Если с НФ в «Паутине» не очень, это отчасти компенсирует ряд метких наблюдений. Понравилось фигурирующее в тексте мнение о современном видеоискусстве. На то, что пытаются всучить вместо него, под видом инсталляций и перформансов, и на то, почему эта дорога, с томительным однообразием, ведет к домашнему порно.

Ну, вот в общем-то, все, что смог сказать хорошего про «Паутину». Фантастика ближнего прицела, пусть и от уважаемого автора, имеет слишком тесную связь с годом выпуска, а с тех пор много воды утекло. Одноразовая вещь.