Фантастическую литературу удобно делить на фантастику, фэнтези, НФ и грамматические упражнения в стрельбе по движущейся мишени (очень не люблю слова «бред»). «Другой город» это отчет по стрельбам.

ГГ попадает в город, живущий в щелях пражского пространства за счет отбросов мышления. Джунгли, лыжи, кафкианство. Морепродукты. Аннотация сравнивает с Майнриком и Борхесом. Не вполне согласен. Майнрик — логик перед непознаваемым, Айваз не сосредотачивается более, чем на пару абзацев, и бежит себе дальше. Борхес... аргентинец был интеллектуал и психолог, а этот, кроме артхаусных игр, философии не транслирует. (Возможно, что в рассказах больше толку). А так, если не прищуриваться, похож. Прага, пивные, легенды, бесконечные библиотеки, постмодерн в статуях и магический реализм тем.

Текст Айваза хочется сравнить с «Созданиями света, созданиями тьмы» Р.Желязны. Или с «Цепью миров» Л.Кудрявцева. Телевидение, Феликс, птица-чтец эпоса со своим дрессировщиком — вполне могли бы быть из «Инспектора снов» последнего. Схожи писатели тактикой случайных персонажей, невинным натурализмом деталей и любовью к хлестким, ошеломляющим высказываниям. Как спросила маленькая девочка: «Разве не ты собственноручно в своем ледяном автомобиле вытатуировал на моем бедре эту фразу?». Но у Желязны и Кудрявцева, помимо подобных сценок и афоризмов, был сюжет!

И ведь чувствуется, что автор не глухарь на току. Что он может, что ему по плечу заложить фундамент фантастической вселенной. Ответ той же девочки, на том же школьном уроке(«Когда на жнивье появились ржавые крейсеры, имена демонов утратили ударения, и постепенно срослись с существительными. Люди забыли об их первоначальном значении. Связь с определенным типом отношений, которые опекались теми или иными демонами, превратилась всего-лишь в грамматическую функцию»), — не многим хуже находок Теда Чана или Л.Шеппарда.

В итоге перед читателем, несомненно, продукция словомельницы абсурдного помола. Не знаю даже, кому порекомендовать. Разве что любителям тяжелого нонсенса и красивостей.

Пусть Гонконг сделает по этому фильм. Экзотическая вестернизация, драки и перестрелки в стиле комедий Джеки Чана, смачные, яркие персонажи (дедушка убийственный), торговля удачей и любовь буржуя к революционерке — это их специализация. А пока что автор крутит кино перед мысленным взором читающего. Слова, не кадры, смешивают древнекитайскую мифологию с картинами века джаза. (Центральная интрига была бы вполне уместна в эпопее У Чэнь-эня, хотя ход действия неизбежно ведет к аббревиатуре НОАК).

При этом никакого упоения дальневосточностью. Милая характеристика дана Ши-Хуань Ди и конфуцианской концепции сыновнего долга, этих полюсов, между которыми существовал старый Китай. Ассоциируется с «тут, естественно, каленая стрела» из «Понедельник начинается в субботу». После Ван Зайчиковских восторгов, про тысячи лет традиций культуры, западный скепсис обретает особый вкус.

Язык перевода хорош и соответствует содержанию.

Занятно и забавно. Лучше «Моста птиц» Хьюарта. Советую как эталон.

Нивену, в целом, везло на соавторов. Иногда очень — о чем свидетельствуют «Летающие колдуны», «Молот Люцифера», цикл про мошкитов. Иногда меньше — см. «Парк грез».

«Флот миров» — ни то, и не другое. Это фанфик, на который поставили подпись мастера. Попытка подражания, сделанная любителем, у которого желания больше, чем литературного мастерства. Фанфики терпимы в качестве шутки, серьезный тон требует серьезной же оценки.

Книга основана на: картинах социумов кукольников и землян из первых книг «Мира-Кольца»;увлечении позднего Нивена аркологиями; нескольких рассказах цикла «Обитаемый космос». Если не знаешь остроумного «Когда наступает прилив» и квазиджеймсбондовского «На окраине системы», то изрядная часть просвистит мимо. Не читавшим «Кольца» тут делать нечего совсем.

Новая, сквозная линия восстания «резерватов» .... Оригинально, умно, но, если без спойлеров — даже более сухо, чем рассказы Хола Клемента. Одним тоном, лекторским и заунывным, даются прогулка по парку и изучение подледной цивилизации. К тому же, проявляется еще один минус фанфиков — они разжевывают то, что у автора только в намеках, а фантазия у каждого своя, и лернеровские трактовки вступают в противоречие со сложившейся, по мере прочтения авторских текстов, системой образов. Ну не верю я не в такой финал, ни в скорость, с которой к нему подошли.

Серятина. Читать фанам «Известного Космоса». Для галочки.

Продолжение, а не часть дилогии. Без первого тома будет мало проку.

Судя по тексту, Дункану очень понравилось ломать голову над обустройством мира в форме додекаэдра. Он и в прежней фэнтези неравнодушен к складкам земной коры («Тень», «Большая игра», «Меч демона»), но ландшафты «Матери» написаны рукой геолога. В послесловии — анализ картины с планетологической позиции. Переход через перевал Нардалборг, на трудности которого было столько намеков, составляет изрядную часть книги — видимо, исключительно по той же причине.

После расстановки фигур «Детей Хаоса» началось... правильно, введение следующей порции персонажей, теперь уже флорентских. А с частью многообещающих прежних — распрощались и забыли. Все соответствует сюжету.

Который подбрасывает им всё новые и новые проблемы и задачи на сообразительность, справиться с которыми можно только нетривиальным подходом. Люди проявляют латентные качества и находят выходы из очевидно тупиковых ситуаций, совсем не так, как этого требуют штампы и русло традиций. Некоторые решения остроумны в своей простоте. Редко в каком фэнтезийном боевике персонажи вынуждены шевелить мозгами быстрее, чем ногами, а от мышц требуется не меньше, чем от интеллекта. За это Дункану большой плюс.

Из прочего — демонстрируется законодательство, основанное на юрконсультировании у богов. Состязание в черной магии, в которой жестокость, власть и милосердие оборачиваются противоположностями. Излагается краткий конспект истории флорентийского освобождения. Кульминации как таковой нет, точнее, сложно указать, какое из событий во дворце дожа стало кульминационным. Завершает хэппи-энд, основанный на том факте, что хтоническое божество Ксаран еще и Сыра-земля. Мать.

Утверждается, что «Матери лжи», нельзя верить. Никогда. Это правильно — данный текст насыщен тем, что можно звать ожидаемой неожиданностью. Никаких роялей, но в таких кустах и без рояля есть на чем запнуться.

Совсем неплохо.

Текстом и его наполнением доволен. Мысли четкие, изложение сжатое и насыщенное. Описания через поступки и слова двух главных персонажей — Джонни Простака и Джона Первичного. Кто, что, как скоро, что сказал при этом — всего несколько слов . Пейзажи и атмосфера — отправляйтесь к Брэдбери и Кею. При данном раскладе котопса действительно можно перепутать с бешеной собакой. Эмоции — рассказываются. Остального мира, кроме США, словно нет.

Жанр путешествия в параллельные миры, как и машина времени, вооружает автора для игры в «а что, если». Мало что более удобно для показа вариативности нашего мира. Для оценки роли случайности и неизбежности в человеческой судьбе не знаю более эффективного инструмента. К тому же, можно от души потрындеть, т.е., пофилософствовать. Квантовая теория способствует, понимаете ли.

Зато и игроков на этом поле достаточно, и в литературе, и во всех разновидностях кинотелепродукции. Чтобы выделиться, требуется еще кое-что к альтернативным спискам изобретателей и президентов, всякой разной экзотики, этики, тоске по дому и дежа-вю.

У Пола Мелкоу это кое-что есть.

Живет мнение, что идеи можно украсть. Что только зависть, глупость и нелепые правила окружающих мешают настоящему предпринимателю развернуться. Что главное — верить в себя. Что все гениальное — просто. Как швейная иголка Зингера с ушком в острие. Иногда это сравнительно безобидно, как система ТРИЗ, иногда имеет тяжелые последствия. Вроде тех, что показаны в этом тексте.

Секреты, идеи, достижения, истории успеха — да нате! К услугам Джона Рэйберна лучшие бестселлеры, формулы и изобретения множества миров, лишь бы в рюкзачок вместились. В демонстрации тщетных попыток реализации потенциала есть особенная прелесть для взрослого человека. В каком-то смысле, известное «42» Д.Адамса и терзания чужих достижений в «Стенах вселенной» схожи. Без вопроса и решения никакой ответ не нужен. Овладение знанием, понимание дела невозможно заменить.

Меж строк — обоснование здоровой этики. Очень ненавязчиво показано, как много значит выбор вектора движения. И в чем разница между стратегиями поиска незапертой двери и строительством дома. Даже если можно испытывать все двери Вселенной, а для строительства — только две руки (ну там еще нормальная работа, стипендия, небеспокойсь-по-поводу-документов и ряд других, малозаметных, бонусов от автора хорошему герою).

Типичное не то. Когда написавший космооперы «Конца империи страха» и боевик «Обнаженный нерв» пытается пролезть на территорию социалки и твердой НФ, он неминуемо набьет коллекцию шишек. Языком владеет, воображение работает очень хорошо, но НФ-то требует кое-чего еще.

Ладно, что заглавная идея позаимствована у уэлссовской «Похищеной бациллы». Наивное утверждение, что на территории вне закона( которой мистер У.Й. Уильямс считает Молдову и Приднестровье) может расцвести биогенотехнопарк, подошло бы разве что конспирологу. Даже Буджолд представляла качество конечного продукта, полученного в таких условиях. Однако, придумавший элегантных воров-джентельменов «На крыльях удачи» имеет право на скидку.

Изумление вызвало не это. И даже не недоделанная экономическая теория труда и справедливости (довольно популярная — но вариант Пратчетта в «Делай деньги» нравится больше). Не презрение к Африке и экс-СССР, за то, что они не Америка.

Шок вызвала мораль сей басни: женщины с любым образованием и воспитанием будут мучить мужчин и доводить их до смерти ради самоудовлетворения. А прогресс в этом им поможет.

Попытку не засчитывать. Не его дисциплина.

Не совсем Сенковский, а его перевод сочинения Ресми-Ахмед-Эфендия, главы турецкого МИД, посла Порты к Фридриху Великому и т.д., о причинах, начале и важнейших событиях русско-турецкой войны 1769-1777годов. Текст замечательный, поучительный и уникальный. Стиль схож с «Меня зовут красный» Орхана Памука. Итак, слава русского оружия — вид из Стамбула:

«Первою дурной приметой было свержение такого умного, знающего свет визиря, каков Мухсин-заде. Второю — назначением верховным визирем такого бестолкового человека, каков Гамзе-паша. Третью — то обстоятельство, что у Эмин-паши, человека нового, неизвестного, больного, который вдруг попал в полководцы, начали пухнуть ноги, когда он приехал в Адрианополь. Четвертая дурная примета — сбор стотысячной армии без всяких предварительных мер к обеспечению ея продовольствия. Пятая — избиение в день выступления из Стамбула многих честных христиан, под несправедливым предлогом наказания этих несчастных за то, что они осмелились из любопытства смотреть на священное знамя пророка: ханжи и дураки утверждают, что христианам и жидам это не позволено. Шестая — определение к должности главного квартирмейстера какого-то сумасшедшего, по имени Тагир-Али, осла, который неба от земли отличить не мог. Седьмая — взятие с собой необыкновенного числа тяжелых орудий — 40 или 50 огромных осадных пушек — тогда как неприятельская земля бог весть где находилась и армии никаких осад не предстояло: следствием столь чудесной предусмотрительности было то, что буйволы погибли с голоду и пушки, разбросанные повсюду, бесполезно пропали. Наконец осьмая, и самая скверная примета — выступление в поход в самое неблагополучное по звездам время, когда планета, под которой родился царствующий султан, начинала вступать в созвездие Рака!..

К этому еще следует добавить меры, доказывающие совершенное отсутствие правительственного соображения».

Зловещие предзнаменования — это серьезно.

Перед нами пример решения задачи неверным методом. Не в первый раз, конечно. Гвозди микроскопом забивали и Гибсон с Желязны. Но у них было терпимо. У отчаянных стилистов красоты слога не зависят от сюжета. Макдональду, который ближе твердой НФ, изучать мух молотком не к лицу.

Кто не верит, пусть заглянет под обложку. При первом взгляде — всё нормально. Похуже «индийских» вещей автора, но тоже ничего. Сюжет:европеец и актер кабуки — оба с психологическим грузом вины — едут по обожаемой киберпанками пост-индустриальной Японии на обожаемых ими же велосипедах, творя чудеса в стиле аниме; фоном идет ретроспективная повесть о студентах, синтезировавших изображения, почти идентичные обсуждаемым на comp.basilisk Дэвида Лэнгфорда. Ладно.

Все портят невыносимые противоречия.

Уникальность магических изображений не сочетается с эрой тотального цифрового копирования, эти идеи гасят друг друга. Возвращение любви на данных условиях означает тотальную слежку. Сомнительна эффективность пафосного «оружия» ГГ уже на полутора метрах. Оттиски печатей храмов на страницах свидетельств паломников не складываются с властью сефиротов Таро. Это муравейники разных видов.

В результате, из аппетитного и эстетичного по-отдельности, получилось нечто невкусное и некрасивое. Щебень с джемом, роза в щах.

Читать можно, сюжет сам по себе интересный, язык неплох. Но рекомендовать... не могу.

Зря тут вспоминали Бэрроуза. Какой там Барсум, на даты смотрите. Толстой родился, когда Пржевальский и Свен Гедин рыскали по Центральной Азии, а Ницше перевирал Заратуштру. Рос, когда другой Толстой размышлял о Дао. Взрослел под газетные передовицы о русских, штурмующих Пекин и обороняющих Мукден.

В этом секрет трудности «Аэлиты» для иллюстраторов — совершенно рериховские сказания и пейзажи соседствуют с ажурными, невообразимыми сочленениями машин. Широкие мазки — и рисунок пером. И тут уж кому что.

«Аэлита» — приключенческая классика, повесть о любви пришельцев на фоне межпланетного экспорта революции, со всеми признаками жанра, как-то нежность чувств, неуязвимость для пуль, ощущение гибели старого мира и т.п. Бесспорно. Однако, при внимательном чтении возникает ряд вопросов.

Например, Тускуб и прочие — отнюдь не элита древнего Марса, не наследники магацитлов. Это наркомафия, захватившая власть после недавней войны. А война эта в условиях единого государства всепланетных размеров, могла быть только гражданской. Цивилизация Марса представляет собой классическую «водную монополию», сверхцентрализованную империю. Как это общество — а мы знаем, что Тумой некогда правили царицы — пришло к описываемому положению вещей? Была ли там индустриальная революция, а если была, то почему? Какие силы поддерживают инфраструктуру? Почему Тускубу еще надо убеждать гипнозом вожаков собрания, откуда там столько демократии и сетевой свободы — прямо-таки из мечтаний гуру интернета, ведь туманные зеркала предоставляют невероятные возможности героям.

Какой Толстой представлял себе советскую власть, если она доверила совершенно аполитичному инженеру Лосю изрядное количество ультрасовременных мегамощных взрывчатых материалов, достаточное для вояжа туда-и-обратно?

Выдумки замечательного писателя стимулируют работу фантазии. А Бэрроуз годен лишь руками махать.

Эссе Сенковского параллельно «Занимательной Греции» Гаспарова. И вот почему.

Перед углубившемся в историю открываются два разных античных мира. Мир раскрашеных статуй и живых людей, философов, ругающихся с торговками рыбой, царапающих что-то на черепках посреди толпы крестьян. Монтень, Зощенко. «Сатирикон». И мир белого академического мрамора, музейных табличек, списков древнегреческих глаголов. Мир «Илиады» в переводе Гнедича.

Для культуры они равнозначны, ибо несут опыт поколений интерпретаторов. Однако, временами, знатоки обломков, фрагментов и гипсовых слепков тираноборцев желают показать неискушенным первый мир через второй. И когда энтузиаст заводит разговор о классике без придыханий, рождаются нестандартные проекты. С Гаспаровым ознакомиться нетрудно, а Сенковский, в двух словах, писал следующее.

Древние люди были простыми, непосредственными людьми — да. Они обожали Гомера — да. Они говорили на родном языке, который ученым литераторам казался чудесным и безыскусным — да. Значит, нужно действовать не как кривой сборщик гекзаметров Гнедич, не как Жуковский, ваявший с немецкого подстрочника. Гомер на русском должен заговорить языком поэзии мужиков, народным слогом былин и старин.

Так, с примерами и отступлениями, убеждал ехидный и эрудированный Барон Брамбеус. Но никого, в том числе самого себя, на сей подвиг не вдохновил. А жаль. Было бы чем эпиграф Аберкромби перетолмачить.

Чем радует Дункан? Богатыми описаниями своих миров и героическими профилями персонажей. Сухим взглядом рационалиста на механизмы божественного вмешательства. Своими представлениями о взаимных долге и ответственности подчиняющих и подчиненных, о зле необходимом и необоснованном. Неканонической структурой книг, с широким использованием неслучайных случайностей в логических конструкциях своих сюжетов. Строгим языком и мотивацией суровых поступков.

Правда, «Дети хаоса» — не лучшая его вещь. Многое знакомо, и, следовательно, предсказуемо. Мир равнин меж горных «Граней». Баланс между ордами варваров и тщательно проработанной ренессансной архитектурой и утварью. Устройство полу античной цивилизации, построенной на теургической магии, напоминает его же предыдущие циклы (в этом он схож с Крапивиным, который заявил, что всё его — грани одного вселенского Кристалла). Да и герои... точнее, Герой. Харизматический верист Орландо вышел явно из валков одного прокатного стана с Клинками, Эдвардом Экзетером и Вэлли Смитом.

Если же, ради объективности, отринуть воспоминания — приличная книга хорошего автора.

Повествование идет вокруг судьбы трех-четырех заложников — детей дожа Селебры, в одной нетипичной империи, столкнувшейся с самыми что ни на есть типичными трудностями. Тем, кто считает, что человека без семьи воспитывает улица, будет интересно посмотреть, насколько разными были эти «улицы» для кровных родственников. И их опекуны не менее важны для сюжета. Нимфа Хидди и бизнесмен Вигсон вообще колоритнее и занятнее всех центральных.

Проработка мира — в пределах дункановской нормы, т.е. значительно выше среднего. Дворцы, замки, снега, лодки, колесницы, льды, мамонты, мечи и наводнение почище «Медного всадника» — все, что положено приключенческой фэнтези, на своем месте. Боевая форма — удачный вклад в область фэнтезийной тактики. Хтонические ксараниане словно в пику «богиням-матерям» и т.п.

Сюжет.. суммарно скажу о нем так. Прочитано 471 страниц текста, событий и персонажей прошло немало, а впечатление такое, что занавес только-только приподнялся. Даже с декорациями не полностью освоился.

Жду продолжения с любопытством. В частности потому, что автор говорит о продолжении(приложении к) так: « Пока у вас не появится возможность его прочитать, будьте, пожалуйста, великодушны.» Будем?

Рейчел Морган уже взрывали вместе с судном, она вырывалась из лап демонов, сражалась в бойцовых вольерах, похищала золотых рыбок и преодолевала вампирские извращения. Как всем, надеюсь, уже стало понятно, это были цветочки.

Ибо вне пределов Цинцинатти настала пора боевых действий. В голливудском стиле: прочесывание местности, акваланги, выживальщики в камуфляже, стволы, рации, охотники на оленей и все такое. Пикси Дженкс участвует, в увеличенном, так сказать, масштабе. Раскрываются кое-какие предательства от старых друзей и проявляются первые последствия решения обзавестись медицинской страховкой. Ах да, не обошлось без спасения мира. Временного, разумеется. Пока вервольфы и вампиры не узнают, что лежит в морозилке холодильника старой церкви.

Данный том отличается своими тенденциями от прежних. Мало колдовства, много психологических интроспекций, в том числе, не льстящих ГГ. Ким Харрисон явно задумывается над переменами в характерах своих персонажей и соответствующими им деталями поведения. Акценты сюжета перенесены от кухни ведьмы и судорожного поиска лей-линий к аферам, шопингу и командным взаимодействиям. Что не менее увлекательно, но снижает динамику. Особенно в сцене на мосту — над напряжением следовало бы еще поработать. Может, даже уменьшить число участвующих.

Вселенная этого цикла прежде казалась интересной(городская фэнтези с элементами НФ), но слепленной на скорую руку и замкнутой. Со временем это выправляется, не переходя ни в роман чувств, ни в хоррор. В «Пригорошне» видна пост-Поворотная мало этажная Америка. Все приметы, знакомые по маленьким городкам Кинга и сериалам типа «Твин Пикс», плюс немного местного колорита и ресторанного флирта.

Книга четвертая: полет нормальный. Удачи, миз Морган.

Почти идеал легкого чтения. Того, что без эльфов, гномов, драконов. Взамен которых — отечественные «милиция», загулявшие мужики, цветущий бурьян, чахнущий огород, жадные тетки-квартиросдатичицы и «гости с гор».

Почти. Потому, что есть в этой книге внутреннее веселье и творческий задор. К тому же, «Цветок» — целостное, законченное произведение, не отрывок очередных хроник, отблесков и т.п. и т.д.

И уровень исполнения выше среднего. Между делом, не тужась, Громыко может удивить ловким поворотом мысли, удачной фразой, оригинальной идеей (например, летающие цветы и влияние зомби на тактику разбоя). Квест в ее руках не похож на смесь занудных разговоров с полосой препятствий. Язык... приятно читать про то, как «Судьба ехидно хихикала над плечом» и «выжаренный до привкуса пепла воздух». Финал пафосный умеренно.

При соблюдении некоторых условий — не выпускать по пять томов в год, например, — можно надеяться на потенциал писательницы.

А пока есть над чем работать. В тексте хватает тщательно воспроизведенных вторичных элементов. Уж больно узнаваемы сцена с Иггровой невестой в храме, бичи йеров, очистка полей от нежити, татуировки и т.п. Чересчур благостны обычаи и легок труд — складывается впечатление, что население этого мира, в среднем, проводит времени за столом больше хоббита. Мыслестрелы — немыслимы. Некоторые детали мироустройства, вроде рабства, выпрыгивают внезапно, другие наоборот, исчезают бесследно. До индустриализации кружка обладала ценностью выше столовского стакана... и т.п.,по большому счету, мелочи.

Читать можно.

В слове «марсианские» живет нечто, взывающее к романтике. Иногда она является в старом, ориентальном стиле, через влагу каналов, секреты дворцов и дыхание невероятной древности «Аэлиты» и «Марсианских хроник». Иногда обнаруживает свое присутствие в атмосфере «северов» — кислородные маски, рев вездеходов, холод и научники («Стажеры», «Освоенный космос», «Ананке»), занятые больше строительством, чем наукой.

Особняком стоит цикл Бейкер, начатый восхитительной «Королевой Марса», продолженный «Мальстремом» и «Где золотые яблоки растут». Полностью опираясь на реальность металла, пластика и литого марсианского камня, духовно он близок рэй-брэдбериевским мотивам. Циклы объединяют не виды комфортного и немилосердного Марса Р.Б. Наоборот, Бейкер близка Брэдбери ситуацией на Земле, чьи законы стали предельно строги к любым вольностям духа. Поэтому терраформированием планеты заняты лица, не вписавшиеся в хорошо модерируемое сообщество.Из чего последовали очень лакомые для почитателя почти твердой НФ, а-ля Артур Кларк, драматические последствия.

Вторым знаком сходства является роль искусства в мире Красной планеты. Но рождение марсианского театра и судьба наследства Уайльда и Эдгара По — см. «Мальстрем».

Этот рассказ про места, где яблоки не растут, перешагивает прежние тенденции. Бейкер отодвигает на задний план декламацию запрещенных стихов, дела таверны и старых хороших знакомых. Мы их увидим, но мимоходом, с довольно невысокой точки зрения. Рассказ пойдет про другой Марс, планету первых настоящих марсиан, не несущих с собой груза прежних понятий и предрассудков. Рожденных на ней номера Три и номера Два, непохожих настолько, что по законам классики жанра они были обязаны встретиться.

Много можно было бы рассусоливать про агорафобию и агорафилию, сравнивать преимущества строгости порядка и вольной воли, конформизма и нонконформизма, бритых голов и классического хаера. Но делать этого самому не стоит, потому что редко когда еще в фантастике можно наглядно увидеть настолько объективную их оценку. И способы, которыми судьба находит место для человека. Бейкер в этом цикле и так с большим уважением относилась к людям труда (что большая редкость, это вам не воры-киллеры-бизнесмены-хакеры, радость недоростка), но эта вещь ассоциируется со старыми текстами, в которых объяснялось, что, хотя и руки в масле, и жопа в мыле, но, получив профессию, будешь идти по жизни с гордо поднятой головой. И еще она чуть-чуть о том, насколько разным бывает «хорошо и красиво».

А так же про лазеры, драки, сухой лед, частную полицию с оригинальнейшим названием, машины-монстры, умные скафандры, наркотики, разрушающую семьи любовь, фольклор дальнобойщиков, пирата, почти спасения в последний момент — все вторичные половые признаки приключенческой НФ налицо.

И с циклом целиком, и с этой конкретной вещью рекомендую ознакомиться любителям хорошей, почти твердой НФ, а-ля Артур Кларк.

Эту книгу следует занести в обязательный фанский каталог фэнтези под грифом «В.серьезно/в.срочно.». Называть её в ответ на вопросы:«Чтобы почитать не-толкинского?» и «Кто пишет в духе Лейбера?», предлагать ищущим интриг, страдающим по магическим школам и загробным экскурсиям, взыскующим причудливых мифологий и египетских мотивов, желающим кровищщи и трагической, кошмарной, возможной лишь в Dark fantasy, любви. Если надо, чтобы сие было изложено хорошим языком так, что бегают приятные мурашки.

Персонажи и сюжет. Прежде всего: вошедшая в «Лучшее за год» и номинированная на что-то там новелла «Стать чернокнижником» даже не начало. Это вступление, пролог, пригласительная открытка, разрешение на доступ к телу сюжета. Не судите книгу по ней.

Действие развивается линейно и сосредоточено оно целиком на том, что видит и чувствует свежеиспеченый черный маг — мальчишка Секенр. «Чародею поневоле» находилось место раньше, но Д. Ш. удалось сделать обретение колдовства сутью Секенра. Ведь его, в отличие от джордановских и т.п. «воплощений», не прельщают сверхъестественные возможности. Он не жаждет сил для мести, как муркоковский Вечный воитель. Секенр Отцеубийца не идет по дороге колдовства, пока может, потому, что, в отличие от фраевского Вершителя, знает цену каждого шага. И считает ее неприемлемой. Он — неумытый бессеребренник, соблазны мира сего — да и потусторонние тоже — для него неважны. Он действительно хочет вести тихую, нормальную жизнь среди друзей, а сокрушает царей и перепахивает мироздание. Почему? Так ведь планы его отца и принцип колдовства в этом мире

Что до остальных, среди них нет ни одного, похожего на стандартный силуэт. Правда, глубокому раскрытию подлежали немногие характеры. Что удивительно, в их число не попала возлюбленная Секенра — Тика. А ведь она, с ее несгибаемой матерью совершили головокружительный подъем из жертв проклятия в

Смысл (если угодно, философия). Такое впечатление, что автор хочет поведать о чем-то крайне важном, и, для этого, рисует стаи птиц, горящую в фонтане человеческую плоть и мантию, которую подкалывают на всемогущем мальчике евнухи. Тактично подводит к абсолютной истине, которая должна вот-вот родиться в уме читателя. Я не знаю, как редактору чужих ужастиков удалось добиться эффекта завораживающей глубины.

Перевод. И. Цыбизова просто молодец. Она, несомненно, причастна к волшебству этой книги, и часть следующих похвал относится к ней.

Мир и атмосфера. Ими книга устанавливает планку на уровне мировых рекордов.

Речная страна царей, расположившаяся на великой Реке, которую так и подмывает назвать Нилом, здесь вовсе не школьная, ефремовская страна рабского труда и бритых налысо мудрецов. Здесь живут люди, и автор сумел их показать. Вступление в город, нравы Школы Чернокнижия, повадки уличных торговцев, жрецов, сумасшедших — и все без особых отступлений или экзерсисов в историю. Достигается методом передачи ощущений Секенра, его и детского, и мудрого взгляда.

Описание ночного праздника напомнило карнавалы нашего Александра Грина, хорошей завистью к чужому веселью. Краски. Тугое, сильное, резкое биение пульса. Да, хоррор и здесь не в неясных тенях и предчувствиях декадентов, хотя текст полон символами, притчами и легендами. Если в «Маске чародея» появляется гость из тьмы, то в меловом круге не отсидишься. Все брутально и предметно, по-горлумовски, с зубами на горле. Жизнь. Пустота в животе. Погода. Раны. Церемонии двора. Боль. Смерть, которой, в полном соответствии древней мифологии, всё только начинается. Топкий, вонючий ил великой реки и абстракции суждений.

Отзыв начал с Лейбера, но «Маска» С.Лема и некоторые вещи Вэнса настроены на тот же лад. Через интеллект диалогов чувствуешь запах острой угрозы. С которой остаешься наедине, только с тем , что ты, писец и каллиграф, сын величайшего чародея, принес в своих руках и голове.

Так о чем эта книга? О людях презирающих любую власть, кроме своей воли, о злодействах и предательствах, имидже и верности, чистоте на рабочих местах и варварских вторжениях, о... О поисках пары туфель.

Читать, перечитывать и другим советовать. А всего-то, 576 стр. крупного шрифта.

Мир наших двухтысячных, основное отличие которого от настоящего в том, что сильно расплодились призраки, зомби и демоны. Поэтому спрос на услуги экзорциста велик, как никогда. Впрочем, клоуны тоже в цене.

Начало, весьма многообещающее, вскоре переключается на очередной триллер про безжалостный Лондон. Большая часть которого посвящена делам госархива и стриптиза, с толковым рассказом о механизмах функционирования обоих. Участвуют маньяки, суккуб, бармены, домушники, луп-гару, проститутки, психушка, свадьба, пневматическое ружье и верующий священник. Главный гад — словенец. Финал... Ну, что же, жанр требует невероятного спасения и кары для грешников. Они вполне невероятны и пеницитарны.

Воспринимается книга как написанная под сильным влиянием «Перечисли мертвых» Макоули и цикла о Гарри Дрездене. От первого взята профессия ГГ и мистическая составляющая, от второго внутренние монологи ГГ и его помошнички с той стороны. Отличается от них серьезным интересом к филосовской компоненте. Впервые встречаю вопрос: а следует ли изгонять духов, может, у них тоже есть права? Атеизм и политика — удачные фишки. Текст разукрашен отсылками к седой старине и вчерашней телепрограмме, спасибо Прим.Пер. Персонажи выписаны со старанием.

Есть совершенно неудачные места — последняя сцена у окна, похоже, написана ради рекламы следующей книги. Тусклы эмоции. Хоррор вызывает не восторженное еканье сердца, а ощущение безнадежности, негатива. Поступки потусторонних участников мало соотносятся с приписываемой им мощью. Имена русских в романе вызвали смех/отвращение на форуме.

Ощущения зря потраченного времени нет. Удовлетворительно.

Текст классический по исполнению и современный по замыслу.

Работорговцы? Беглая невеста? Эскапистские общества, люди-звери — было, было, и не один раз... Утверждают, что от штампов для приключенческой НФ один вред — но смотрите, что можно собрать из штамповок, если за них взяться со светлой головой и хорошими руками. Рука у автора набита, язык сочный, стиль лаконичный. Прочие из его, переведенных на русский, рассказов цикла удачно балансируют между простотой увлекательности подростковой фантастики про телепортацию и жесткостью космо-НФ. Его героини самостоятельностью, устойчивостью и непотопляемостью напомнили «Галактическую полицию» Булычева. Что до светлой головы...

1.В классических детских книгах есть что-то специфичное, заставляющее писателей Запада обращаться к ним снова и снова. По популярности, в этом смысле, со «Страной Оз» Ф.Баума может спорить только «Алиса». (У нас не так — наверное, потому, что волковская версия умнее и не настолько детская).

Часто обращения к ней выглядят упражнениями интеллекта на заданную тему, как у Т.Уильямса или С.Кинга. Гарсиа-и-Робертсон, весьма изящно, соблюдая правила жанра, поместил дорогу желтого кирпича в космооперу своих «Судовых крыс» и «Долгой дороги домой». Летающая суперобезьяна и жевуны — просто идеальный пример объединения цитирования и переработки сказки в заданных НФ рамках. Сделать Трусливого Льва, точнее, суперльва, профессионалом, а Железного Человека вещью вполне в традиции постмодерна.

Вторая опастность использования детлита — чернуха, желание объяснить, насколько мерзка жизнь (которого не избежал Макгвайр). Этот вопрос решен осторожно. Упоминается много чего неприятного, но оно не показывается. Отчаяние, безысходность, страхи — на переферии зрения. В фокусе — мужество, решительность и находчивость.

2. Приятно ознакомиться с сюжетом быстрым, последовательным, связным и логичным. Автор прозрачно намекнул на закулисную историю цикла, которая м.б. незнакома новичку — еще один плюс. Картину общества можно представить довольно четко, для рассказа более чем подробно. Осекся при чтении лишь пару раз — выпрашивание пищи на фермах и атака газовыми гранатами возможны, но сомнительны.

3. То хорошо, что хорошо кончается. А кончается хорошо, более того, хэппи-энд раскрывающейся навстречу Эми Вселенной сбалансирован небольшой прививкой реальности слов Дороти.

Рекомендую любителям качественных и не загрузочных приключений.

Вещь хороша, очень. Люблю этнографию, симпатизирую киберпанку, уважаю краткость, а эту лаконичную и динамичную повестушку точно зрелый Гибсон писал.

То, что Макдональд пишет про непальское воплощение богини и дальнейшее отторжение согласуется с известными фактами про тестирование и личную жизнь девочек. Если трудно быть богом, то взрослеть аватарой в отставке оказывается невыносимо. Эта часть напоминала Гуин, с ее жрицами и взглядом на соответствие хайтека вековым ритмам.

Ну, а дальше, в индийской части, пошел киберпанк. Махровый. ИИ-наладонники, полиция Тью..., простите, Кришны, всеобъемлющее цифровое знание, поезда, извращения и матримональная безнадежность, погони, одиночество в мире людей и машин... Короткий экскурс в высший свет одаривает опять-таки киберпанковским ощущением знакомства с племенем неуязвимых сволочей.

Стиль сюжет не затмевает, от педалирования экзотики и воспевания культурного шока автор воздержался — достойно похвал. Описан мир будущего, который вестернизирован и индианизирован в равных мерах (если муссоны не пришли, а женщины в цене, иначе и быть не может). По сравнению с «Рекой богов» меньше внимания уделяется технологиям, виртуальным сериалам и политикам, больше людям. И повесть значительно лучше романа. Добавилось удачных кунстштюков, в т.ч.выделяются ритуал знакомств, запах кислой меди и астролог.

Что отличает от классического киберпанка — эпилог. Поездка в автобусе уравновешивает первые две части. Есть тяжесть и неумолимость внешнего мира, нет безнадежности. Люди живут, значит, есть надежда.Может, кто не испугается ее невообразимой уравновешенности и комбинации познаний. А почему нет.

Читать.

Текст оставляет впечатление скучной свежести стылого утра.

Приоритет, новаторство и акцент в манере изложения и языке. Читатель не поглощается авторской речью (как у Брэдбери), никто не управляет его взглядом, как оператор камерой (как поступает Ст.Кинг). Внимание распределяется по некоему объему, сцене. Очень много места уделено свету и шумам. Тому, с какой стороны появился персонаж и во что он одет, что в руках, куда смотрит, какими шагами перемещается. Движениям дана зоркая характеристика по направлению, скорости, эмоциональному наполнению. Соответственно, люди то и дело садятся, встают, пробираются через толпу, карабкаются, бегут. Их бьют и связывают, они выкручиваются, отбиваются, атакуют, вступают в тесный контакт прочими способами. Без стремительности. Статика — из-за подробности описаний возникает впечатление стробоскопического слайд-шоу.

Нехорошо говорить такое о НФ-боевике, но, если бы все эти подробности урезать на четверть, книга бы сильно выиграла по драйву — возможно, что в этой обязательной конкретности проявился опыт театральной режиссуры Далквиста.

Разговоры зато ни опускать, ни пропускать не стоит. Диалоги, рассуждения и приказы имеют живой характер. Заметно отсутствие в книге «общества», мнения толпы, важных, скажем, для С.Кларк. Все индивидуально. Принц, бордель-маман, солдаты, торговцы, кондукторы, прислуга, ученый ... числом участников Далквист не обидел. На страницах этого кирпича много актеров и мало статистов. Да, они скорее нужны для колорита, и рольки у них небольшие, но их реплики, изумленные/презрительные взгляды, ухмылки и тяжелые судьбы случайных жертв, оказались весьма кстати. Благодаря им мир «Стеклянных книг» получился многоярусным и жизнеподобным.

Гостиная у Далквиста это гостиная, вагон — вагон, дворец — дворец. Детали обстановки, разнообразие интерьеров и мест — большой плюс. Лабораторию глазами постороннего и побег по крышам считаю вне критики.

Описываемая обстановка чуть-чуть альтернативного мира соответствует примерно 1870 — 1910г.г. нашего. Как правило, у обратившихся к ретрожанру возникает соблазн стилизовать свой рассказ под аутентичные тексты. Далквист поступил лучше — он показал то время и непосредственно глазами участников и отстраненно. Например, проезд полка по городу: эмоции очевидцев отличаются от таковых современного читателя. Натурализм разврата, без морализма или смакования, оставляет четкое ощущение авторского неодобрения.

С персонажами и сюжетом не так хорошо.

Троица главных героев — наемный убийца Кардинал Чень, резко эмансипировавшаяся колониальная наследница Селеста Темпл и, не менее наемный и убийственный, доктор Свенсон демонстрируют хорошо сформированные внешними обстоятельствами характеры. Поступки соответствуют происхождению и положению, психология раскрыта, понятна и представима. При этом никто из них большого интереса не вызвал. Сделать одного бойца физически ущербным, заставить другого флэшбеками мучиться от погибшей любви малость неоригинально. Злодеи напомнили таковых у Клайва Льюиса. Впрочем,графиня Розамунда и мисс Пул утешат истосковавшихся по женщинам-вамп и холодным стервам.

Замысел полностью исчерпывается тремя словами

и это самый большой недостаток книги. Ведь по уровню исполнения Далквист ровня Акунину, Пулману, позднему Стерлингу, и, возможно, Финнею. Не хватает абстракции, эпичности, смысловой нагрузки, которые есть, например, у Муркока и Олдисса.

Финал голливудовский. Абсолютно, включая развязывание всех узлов.

В итоге: готов вежливо поаплодировать, но на следующую премьеру вряд ли пойду.

Самое ценное здесь — коллекция определений «что такое фэнтези». Уходит желание обсуждать эту тему, руки опускаются пред перечнем. Видимо, интуитивно-функциональное понятие, как «стол». Бесспорно указание на ритуальность отсылок к иным цивилизациям в современной фантастике.

Ряд положений сомнителен и связан с субъективными предпочтениями автора.

Движение ролевиков имеет к фантастике такое же отношение, как туристы к геологии, и его углубленное изучение уведет от литературных в миры субкультур.

Не совсем ясна логика перехода от утверждения, что, мол, фантастика перестала воспитывать, отказалась от прогнозирования и принялась развлекать, к тому, что теперь приходится менять подходы к оценке, и, помимо литературоведения, на первый план выдвигаются социологический, культурологический и филосовский аспекты. Казалось бы, чем примитивнее объект, тем грубее инструмент, разве не так? И разве Крапивин с Семеновой отказались от воспитания?

К сожалению, повторяются давно утратившие силу заклинания о наукообразности и врожденном техницизме советской НФ. Служила ли она «зеркалом тревог и сомнений» не могу сказать, но «литературой предвидения и прогностики» она не была точно. Разве только Гуревич старался. Цитатка Арбитмана — не убеждает.

Большинство выводов обосновывается текстами первой половины 90-х. Щедра Е.Н.К. на комплименты в адрес Лазарчука. По-видимому, мало кто из гуманитариев известного поколения может оправиться от «Мумии».

На каком основании она поносит героическую фэнтези, понять сложно. «Серость» и «сериальность» звучат у Ковтун синонимами, а это не так. Сравнивать многотомье и сборники рассказов....

Не затронуты авторы, их возраст, социальное и финансовое положение, проблемы конкуренции и специализации. Мне любопытно, имеет ли свое лицо российская фэнтези, есть ли у нее специфичные для РФ темы, что ее роднит, и что разделяет с, хотя бы, русскоязычной фантастикой пост-СССР, чем отличается отечественный читатель в предпочтениях от читателя Европы? Ведь переводная литература имеет на полках равные права с отечественной.

Наверное, хочу слишком много.

По тем частям цикла, которые вошли в «День Полыни».

Язык простой, читается легко.

Общая атмосфера и дух событий какие-то питерские. Авторская вселенная имеет сходство с «Межмировой таможней» Свиридова и «Войной Цветов» Уильямса (как городская технофэнтези), но есть очень оригинальные трактовки: например, события «Полыни» аналогичны сатурналиям «Дочери железного дракона» Суэнвика, но имеют не календарно-мистическую природу, а административную, дебатировались в парламенте, им предшествует секретная подготовка, обеспечение ограничительных мер, и т.п. Вперемешку детали из фэнтези и реальности, как сочетание лучников и телерекламы антицеллюлитных средств.

Орки, домовые, эльфы, гномы и прочие фэйри. Феи. Джины. Один вампир и один ифрит. Различаются по идеологии, внешнему облику и архитектуре. Доставляют и имеют каждый свои проблемы. Создалось впечатление, что эти расы/народы проработаны лучше, чем у В.Васильева в «ведьмачьих» рассказах (где сильны этнические кальки и деление на главных персон и статистов).

Особенное внимание Ипатова уделяет беспризорникам и силовым организациям. Изложение, в основном, через внутреннюю речь одного тролля, служившего на низовом уровне МВД столицы страны чудес, а главные герои — пара влюбленных людей. Почти людей.

Повествуется однозначно в «женской манере» (Камша, Дворецкая), когда субъективные ощущения, разговоры, деточки-сироточки, дружба и «отношения» приоритетны, а в конце грустный хэппи-энд: герои уцелели, но мир полон зла.

Лучшие вещи сборника «Три шага, чтобы исчезнуть» и «День Полыни». Ипатова, начав чрезвычайно бодро, к концу проваливается в символически-романтическое болото, которое может оказаться по душе только почитателям «Последнего единорога», «магии темной стороны» фраевского Ехо и вещей Макдональда. Нельзя сказать, что ее фантазия цветет буйным цветом — палантиры с плоским экраном и архивный зверек гугль не бог весть что. Зато встречаются почти афористичные формулировки и высказывания, неожиданные ходы сюжета.

В целом, выше среднего. За развитием этого цикла стоит понаблюдать. По сравнению с ее «Ведьмой» — просто скачок вперед.

Итак, интеллектуальные штучки и «жесть» гангстерских фильмов «Властителей зла» подошли к концу. Завершение цикла, даже настолько дискретного, служит испытанием писательского мастерства, ибо читатель уже знает героя и обстановку, имеет несколько томов для объективного сравнения и собственное мнение о том, что должно быть. И, самое главное: что заканчивается — должно закончиться. Незачем скрести по дну, если тема исчерпана. С другой стороны, оборванные концы допустимы лишь при аварийном останове, суть исчезнуть не должна. Как поступил Вэнс?

Основу оставил прежней. Стиль напоминает путевые записки путешественников тех времен, когда в экспедицию брали художника. Сюжет: если у «Звездного короля» и «Машины смерти» он , формально, про финансовые манипуляции, похищения ради выкупа и фальшивки, то «Книга грез» про заговоры, самозванство, психопатов и коварные ловушки. «Дворец любви» построен вокруг артистизма, искусства, извращенной любви и милых фрейдистам унижений детства. «Лицо«обращено к эго: самолюбию, самомнению и чванству. Всего этого добра «Книга» содержит в избытке, хоть лопатой грузи. Персонажи выдержаны в прежней манере. Для тех, кто знает, как зовут ГГ, сообщаю, что Кирт Джерсен станет учиться музыке и ему придется менять костюмы и стрелять чаще, чем когда-либо.

К основе сделано очень темное добавление, и «Книга грез» берет в сторону от магистральной линии. Эзотерика в НФ Вэнса редко выглядывает на свет, но его, как писателя, притягивал язык книжонок про тайное знание, Таро и прочий оккультизм (что чувствуется по первым новеллам «Умирающей Земли» ). Мне не определить, сколько тут от поздней насмешки, сколько от ранней жажды высокого слога, но плотину явно прорвало. Этим книга схожа с «Дворцом» (кстати, поэт Наварх фигурирует в одном из эпиграфов), но зло Виоля Фаюша выглядело подлянкой, которую тот пытался устроить средствами гомерическими. «Книга грез» посвящена загадочному злодею, в лучших традициях романтизма претендующего на власть во Вселенной, облачающего телохранителей в цвета своего настроения и мастерски играющего на скрипке. Причина его поведения ужасна.

Многие недолюбливают фантастику. Особенно героическую фэнтези. Доходят до заявлений о психической неполноценности любителей этого чтива. С концепцией в сжатом виде можно ознакомится по описанию школьной юности Властителя Зла Говарда Алана Трисонга (Вэнс, сторонник самообразования, школу вообще изображает местом утоления амбиций и рассадником неравенства). Буйно цветущая фантазия, страсть к символам, погружение в мечты о таинственном мире «незаконных удовольствий и мучительных вожделений» на практике привели к непониманию, социальному краху и убийствам. На страницах записной книжки грез подростка во всей красе проявляются напыщенность, дилетантство, пафос.

Складывается впечатление, что автор спорит сам с собой. Цинизм отрицает силу характера, яркость и страсть к необычному. Фэнтезийные «грёзы» породили то ли редкостного шизофреника, то ли мистическое единение, в любом случае полагающих, что «им» все разрешено и доступно среди обычных людей. Но и «обычность» людей может иметь призывающий к предельной осторожности вид, как на внешне вялой родине Трисонга. Нельзя разрешить этот спор, потому что нет победителя в состязании Инь-Янь. Но можно поймать мерзавца на крючок и, разобравшись с ним, рационально утолить иррациональное желание возмездия.

Так вот, Вэнс, как птица, воспаряет к абстрактным небесам психологии этики только для того, чтобы ринуться вниз, где ползает теплое, полное жизни и отнюдь не возвышенное. Эпиграфы и отступления неподражаемы и достойны отдельных историй. Случайные сцены и проходные моменты блестят яркими фразочками и деталями. Диалоги интересны, особенно с членами Конгрегации. Планета Заповедной Бетюн выглядит как вариант «Станции Араминта». Местами пробивается юмор. В истории с детским рэкетом и последующими событиями в трюме. Или в нестандартном, но очень логичном применении патоки озабоченными парнями.

Или выдумывание новых слов. Последнее отменно прокомментировано:« О значении этого слова, как и многих других в «Книге Грез», можно только догадываться. Видимо, оно означает отвагу. Или, может, заимствовано из древнерусского языка? Или просто взято с потолка». По этой позиции ясно, почему вэнсовские книги никогда не заканчивались словариком и приложением. После занавеса спектакль должен прекратиться, никаких объяснений.

Читайте, если есть время. Но лучше с начала.

Г.Гибсон пишет стандартно. Индивидуальным стилем, фирменными приемами не обзавелся. Подход к изложению вполне профессионален. Точка зрения перемещается от закутков к панорамам,персонажи имеют лица, полно загадок и намеков, события происходят в разной обстановке, их описания принадлежат разным жанрам.

НФ-боевик? Что ж, мимоходом упоминаемые катастрофы, биотерроризм, артефакты на черном рынке, ментозаписи, предательства плюс приключения бессмертных становятся привычными. Принято.

Приключения и жизнь на космических станциях? На уровне тех, которыми занимались Макартур, У.Гибсон, Суэнвик и всякие повести о космической полиции. Портрет отважной пилотессы с психологическими проблемами можно повесить рядом с ее «родственницами» вышедшими из-под пера К.Гринлэнд и А.Рэйнольдса. Зачет.

Инопланетяне и прогрессоры? Автор набросал качественный эскиз мохнатых троглодитов-кантров, их биологии, культуры и политики. История спасения бога Урсом Дома Шекумпеха внушала большие надежды, напоминала Д.Дункана и Гаррисона. Секретный город прималистов хуже, но, в целом, пошло хорошо. Твердая четверка.

Однако, эти, по-отдельности недурные, части в книгу о наследстве мудрых инопланетян, спасающем человечество (что далеко не оригинально), не слились. Стоит перевалить за середину, не сколько дочитываешь, сколько домучиваешь. Чем ближе к концу, тем больше зубодробительной мистики хербертовского образца. Не интересно становится. Пересдачи, т.е., перечитывания, не будет. Вот, что получается, если замахиваешься сразу на все.

Открытием года этому томику не стать.

По духу своему эта вещь очень домашняя, чуть ли не семейная.Сюжетом... По сравнению с «Аластором-2262» вещи из цикла «Властители зла» прямые как рельса. Здесь и правитель звездного скопления, и бытовуха, и налет пиратов, и строительство комунны, и поиски сокровища. Детективная линия, этнографическая ( куда ж Вэнс без этнографии), спортивная, финансовая, любовная, соперничество братьев, тяжба...

Как обычно, вэнсовский текст щедр на портреты неоднозначных личностей, богат меткими наблюдениями и деталями мироустройства. Зарисовки жизни на заросших островках буколического мира Тралльон (напоминающего иронический взгляд на болота Луизианы и каджунов). Есть вызывающее ассоциации с прочитанным описание мирного общества, полагающего публичные пытки преступников главным развлечением. Так же знакомо выглядят опасные бродяги-треване, которые гораздо правдоподобнее джордановских Лудильщиков (любопытно, что насколько Гуин влекут домоседы, настолько же Вэнса — номады). Непривычно то, что нашлось место для радио, Вэнс чаще игнорирует эфирные СМИ.

Написано в ту пору, когда Запад сотрясали молодежные движения, неуверенность в силах и основах. Поэтому, помимо экзотики, есть довольно серьезные высказывания о пустоте внутри и разумном хозяйствовании. Судьба учения Фаншерад, с одной стороны, позволяет отыграться на крррасивых выражениях и дешевой философии, с другой — является довольно любопытной разработкой. Не у каждого хватит смелости заметить, что праздность, секс и безответственность могут мучить сильнее дисциплины и зажатости.

Персонажи. Глиннес Халден, трезвомыслящий ветеран-коммандос, поставленный перед необходимостью заработать за год вчетверо больше, чем за 10 лет в Гвардии; ментор Акади, живущий продажей советов и прочей мелочи местным умникам, чья репутация внезапно обернулась против него; честолюбивая девственица Дьюссана Дроссет; ее криминальная семейка; продавцы; мать Глиннеса в состоянии второй молодости; фаншерадовцы, шериф и прочие — за всеми автор следит с античной объективностью. Здесь как раз всё на высоте.

К сожалению, избыточно много места отведено спорту, точнее, невообразимому хассэйду, описание правил игры в который, подбор игроков и шейлы (талисмана),характеристики команд и проч.проч. Болтаются, как соски на животе кабана, только вдвое никчемнее. Финал логичен, но неестественен. Разрешение кризиса снятием масок дело нормальное, но у Вэнса и так не разберешь, где несущая балка, а где декоративное с мимолетным. Лучше бы финишировать не так резко, с большим количеством намеков.

В целом нормально. На уровне «Станции Араминта» или «Звездного короля». Не лучше, не хуже. Жаль, остальные части «Звездного скопления» не переведены.

Вообще-то, библиография на сайте рассказывает вполне достаточно для адекватного восприятия «Хрустального дождя».

Лучшее, что здесь есть — мир. На моей памяти это первый НФ текст, переносящий на другую планету людей Вест-Индии, с их домашней мудростью, независимостью и практицизмом. Бакелл удалось передать ощущение жизни на взморье и плавания на маломерах. По сравнению с пляжами и джунглями льды описаны слабее, но «холодная» часть действия занимает сравнительно мало времени.

В таких ландшафтах даже набор знакомых примет не раздражает. Читателя ожидают противостояние культурных и демократичных нангадийцев, индусов и тольтеков безжалостным тоталитарным дикарям-ацтекам; почти обязательная женщина на посту премьер-министра; невероятные схватки; чудесные спасения; осада городов и древние карты. Герои передвигаются пешком, на рыбачьих лодках, пароходах, аэростатах, поездах и космических кораблях. Хватает предательств, шпионов, убежищ, забытых технологий, честных до предела людей и генетических модификаций. Финал, в котором, по большому счету, побеждает сообразительность, хорош. И он совершенно не такой, как можно бы предположить по издательской аннотации. Простил за него амнезию ГГ.

Обрамляющие историю вторжения ацтеков конфликт с инопланетянами и судьба полуподпольной планеты, существование людей на которой зависит от того, войдет ли однорукий Джон Бран в «Ма Ви Джанг», набросаны конспективно. Не более подробно, чем Говард задал историю Хайбории. То есть, в самый раз.

Манера рассказа явно хороша. Изложение простое, без высосаной из пальца терминологии, энергичное. Кто, что, как и когда делает — понятно. Гекатомбы описываются деловым, почти протокольным слогом. Сражения всегда выглядят как схватки. Пусть без особых психологических изысков, но персонажи получились живыми и непохожими. Люди-мангусты («мифическое животное») с известным ямайским обращением«мужик», обитатели острова франчи — нормальные человеки. Более того, и нелюди, мирные лоа и кровожадные тетолы, воспринимаются без ужаса или восторга. Сравню их роль в книге с языческими божками, власть которых велика, но с которыми верующим можно и играть, и обмануть, и «договориться», а при случае убить.

Автора по манере письма сравнить с Т. Пауэрсом, только гораздо менее учёным и колоритным:wink:. По персонажам: Пеппер вполне мог действовать в «Этот бессмертный» или «Умереть в Италбаре». Разумеется, сходство чисто внешнее.

Нормальная, крепкая фантастика, близкая к космической опере и колониальным приключениям старой школы. Читал с удовольствием от начала до конца.

Приходилось читать про узколобых, зашореных врагов красок, музыки, стихов и прочих изящных и ненужных искусств? О прекрасной куртуазной провансальской культуре, полной непосредственного веселья, изящества, стильности и страсти? Так вот, по Барнсу всё не совсем так. Минусы первых не так уж глубоки, достоинства второй чересчур преувеличены. И кто из них зашореннее, кто гибче...

Книга серьезная, грамотная, спокойная. И немного скучноватая. Дуэли на шпагах по вздорным поводам не вполне уравновешивают проповеди полагающих, что Господь отделяет праведных от неправедных мерилом успеха на свободном рынке.

Персонажи описываются кратко, но достаточно для составления примерного портрета. Сюжет, в основном, идет по линии испытания личности повествующего о драматичном контакте двух культур аквитанца Жиро, но, в немалой степени, посвящен и другим темам.

Красота и ее виды. Примененный способ относится не сколько к созданию атмосферы, сколько к попытке передать механизм воздействия искусства на человека, показать, что корни эстетической системы скрываются в культуре, технологии и предрассудках. Так же поступал Лем, который был не из породы живописцев.

Его вспомнил не случайно — Барнс предложил метод (пока тело погибшего восстанавливают, его сознание должно функционировать, подключенное к другу), который позволяет перепрыгнуть лемовское правило непрерывности существования. Это говорит в его пользу. Вон Крайтон, в «Стреле времени», проблему просто не заметил.

Утверждаю, что тема терраформирования раскрыта.

Основной же упор сделан на общественное устройство и экономику. Пусть по последней выскажутся более грамотные, потому что последствия подключения планетыной экономики к нуль-транспортировочной сети представляются не столь оптимистично. Парой лет кризиса последователи рациональности бы не отделались. Но интересно и живо. Особенно понравилась эффективная и малая числом бюрократия и тотальное авторское право.

В ситуации, которой общество, построенное на слепой вере в логику для всех, долго играется у входа в другой мир, а потом их открывается еще миллион (не для них — просто открывается) — заложено пафоса не на одну книгу.

Обнаружение археологических следов инопланетян вызывает массу ассоциаций, в том числе: «Томительна харит повсюду неизбежность». И с подробностями клубной жизни автор несколько перегнул.

Редкий образчик «экономической» фантастики за пределами утопий/антиутопий. Рекомендую.

__

К этой вещи хочется прикрепить ярлык «сделано гениально». Не «автор-гений», именно «сделано гениально».

Вещица маленькая, но отшлифованная и продуманной структуры. Действие неоднократно переключает скорости, где надо ускоряясь, где надо плавно вписываясь в поворот. С такой нагрузкой из множества оригинальных деталей это не просто.

Хотя бы вселенная Цепи миров. Здесь читателю обычно угрожает встреча с бессмысленными перечнями и умозрительной экзотикой. Кудрявцев избрал более сложный путь. Стерх — не птица мира и семьи, а гонец апокалипсиса. Правда, что для одних апокалипсис, для других — способ размножения.. Путешествия между мирами — на телегах, мафия — крысиная, загробная жизнь — вариант зомби. Дружба и одиночество сильных предстают под логичным, но экстравагантным ракурсом. Много там разбросано щедрой рукой автора подобных постмодернистских штучек, сочных, мягких, аппетитных, поданых с размахом и широтой души.

Низок словарный запас, если верить анализатору — «гусарам наплевать». Если знаете контекст, то согласитесь — эта фразочка достойна увековечивания не менее, чем памятные «желтые штаны».

Или персонажи. Речевые характеристики, гоголевская выпуклость характеров. В общем, развлекательная повестушка, но, среди постмодернистского маскарада образов, звучат глубокие эмоциональные нотки. Сам по себе тоскующий о воспоминаниях — шаблон, растереть и забыть, однако трогает искренностью без пафоса.

Если подбирать аналоги — Каттнер. Ну, или представить, что Желязны проникся настроением Брэдбери.

Считаю «Черную стену» шедевром отечественной фантастики. Для девяностых — вообще вершина, восьмитысячник. К моему сожалению, Кудрявцев не удержался на достигнутом уровне (говорю, как одолевший всего «Охотника на магов»). Но не теряю надежды, кредит доверия открыт под прекрасный залог.

Вот — Научная Фантастика, такая, какой она должна быть.

Рассказ иллюстрирует и пересказывает (классическим методом одного допущения) одно из парадоксальнейших открытий современной нейрофизиологии. Возможно, открытие этой самой задержки в полторы сотни миллисекунд будет значить больше, чем то, что при переходе электрона на другой уровень излучается квант света. А может и нет — не зря же эволюция спрятала истинную работу мозга под маской, которую мы зовем человеческой личностью.

Также автор использует несколько элементов сюжетной конструкции, ставших почти обязательными для англоязычной фантастики — амнезия, разрыв между поколениями в семье, изменяющий сознание наркотик, примат восточной философии, взросление в небольшом городке и т.п. Однако под рукой Грегори ( это его дебют на русском?) для них находится обоснованное по главной линии место.

Отношение к персонажам в целом строгое, гуманное и незлое. Отдельные мысли похожи на афоризмы. Тон рассказа мягкий, не дидактичный, открыт для толкования и размышления.

Не могу удержаться от похвалы за любопытный по форме показ разницы между наукой и психоанализом.

У этого текста своеобразная судьба — за него, еще свеженького, автора похвалили в СССР раньше, чем за фантастику. Но к русскоязычному читателю книжка пришла настолько поздно, что оказалась практически невостребованной. Удостоил же ее похвалы не кто нибудь, а ведущий советский атлантолог Жиров. Видимо, характерный юмор Спрэг де Кампа пришелся ему по душе, а угол зрения и эрудиция не вызвали возражений.

Многое можно прочувствовать уже из названий глав: Предание об Атлантиде. Возрождение Атлантиды. Земля лемуров. Поиск родственников. Загадки майя. Валлийцы и другие индейцы. Ползущие континенты. Серебрянное царство. Автор Атлантиды. Земля, куда стремится сердце. Уравнивание фантастических островов

Чем он еще силен? Изложена этакая своеобразная история атлантологии в портретах и фактах.Мелькает множество имен, о которых автор обязательно выскажется, кто это и что он значит, по его мнению. Аристотель, полковник Фоссет, Блаватская, Донелли, Прокл, Мережковский, Шлиман младший, Толливер, Величковский, Де Ланда, Унак Киль, Джордж Кэтлин, Мэддок ап-Оуэн Гвиннедд, Цицерон, Хейердал... Да, многие получили по серьгам — микрохарактеристику себе и своего участия в судьбе Атлантиды.

По поводу оккультных и прочих, высосанных из пальца теорий, С.Л. де К. заключает: «Спорить с ними, все равно, что бороться с гигантской медузой цианеей. Эта материя слишком мягкая и скользкая, в руках не удержишь. К тому же у нее нет мозга, по которому ее можно было бы хорошенько огреть».

Затем он рассматривает атлантологов, считавших, что выдвигают научные гипотезы. С ними разговор другой. С.Л. де К. касается вскользь многих вопросов — дискуссия изоляционисты-диффузионисты; экзегетика; сколько живут легенды(3-5 веков); дрейф континентов; как определить родственность языков; кем и как долго были индейцы; насколько утопии зависят от предубеждений авторов (холостяки за общность жен); почему вредно пугать народ пророчествами; может ли город провалиться сквозь землю, а континент затонуть и т.п.

[Многое сильно устарело, в отличие от фантастики того же автора :wink:. Книге не хватает комментария — что за рассказ про майя без Кнорозова? Тем более, что в последние десятилетия очень оживились катастрофисты, которых он критикует. После открытия санторинского взрыва, погубившего минойцев, на исходники Платона взглянули иначе... Впрочем, многое доступно в сети и у того же Жирова и Кондратьева. На перевод пожаловаться не могу, хотя некоторые имена встречал в иной транскрипции. Не совсем понятен принцип подбора иллюстраций и графики внутри текста. ].

Особенный интерес представляет глава «Автор Атлантиды», посвященная Платону. Анализируется эпоха и место Платона в ней. Мог ли он вообще получить информацию из описываемых им источников? Его диалоги рассматриваются как художественное произведение, которое не достигло цели. Платон, по его мнению, столкнулся с теологической диллемой и попал в западню из которой не смогли выбраться многие писатели: как сочинить занимательную историю с победой добра над злом так, чтобы герои не получились напыщеными ничтожествами, а злодеи привлекательными. Афины, его героический персонаж, превратились в унылое место, а нарушившая миропорядок Атлантида веками будоражила умы людей. Даже он сам отвел ей в «Критии» в три раза больше места. Обнаружив это, Платон содрогнулся от отвращения и... отложил. Поэтому текст такой путаный, в отличие от других придуманных им «мифов». Которые помнят немногие.

Художественная литература удостоилась отдельной главы. С.Л. де К. довольно строг к литераторам. Оригинальность и занимательность ценятся им больше всего. Много упреков в скуке, многословии, избытке жаргона, незнании деталей и нехорошей классовой позиции.

Как правило, эти писаки даже до второй мировой войны числились авторами последнего эшелона, хотя мелькают и знаменитые имена (разумеется, Говард). Оценки же бывают неожиданными. В частности, С.Л. де К. присваивает роману «Король зерна и королева весны», некоей Наоми Митчинсон, звание одного из лучших исторических романов когда-либо написанных. :confused:

В приложениях подборка базовых античных и раннесредневековых текстов, хронологический список основных толкователей и генеалогическое древо Платона.

Изложение последовательное, внятное и беглое, под читателя не подстраивается. Чувствуется, как старается быть честным в рамках поставленной задачи.

А хотел он доказать — хотя Атлантида занимает несообразное место в истории, причина, по которой к ней обращаются и обращаются в том, что в ней мы «...обращается к надежде, которую многие из нас носят в подсознании, надежде так часто пробуждаемой и так же часто обманываемой, на то, что где-то когда-то может существовать земля мира и изобилия, красоты и справедливости, где мы, ничтожные создания, были бы счастливы».

Возможно, эта книга раскрывает все лучшие стороны Д.У. Джонс. Хотя ее творчество, судя по переводам, и независимо от постороннего влияния, дух «Миров Крестоманси» колеблется от почти сказочных «Волшебников Капроны» до серьезности «Колдовской недели». «Шагающий замок»- помесь сказки с дамским чтивом (не зря Миядзаки его перепахал настолько, что получил «Небьюлу» за сценарий).

«Заговор мерлина» по исполнению тверже, по сюжетным линиям богаче. Растет его вселенная сразу от нескольких излюбленных Джонс тем. Путешествие в параллельные миры/миры альтернативной истории; дети, околдовывающие родственников, или просто вредные; социальный порядок; семьи счастливые и несчастливые; финальный deus ex mahina; домашнее хозяйство мага и, конечно, Англия, Англия в разных ее проявлениях.

Волшебство у Джонс обычно похоже на «Мойдодыра», оживший умывальник в ее стиле. «Заговор» же показывает более сложные процедуры и альтернативные пути. «Мастера молитв» удачная находка, четко задающая образ действий врага магидов.

Лоджия-сити, его полицейские и вышивальщики — прекрасный эскиз цивилизации одного города. Кочующая на автобусах королевская ставка, секьюрити крикетного стадиона откровенно порадовали — и исторично, и фэнтезийно. Задают атмосферу. Духи же городов и остров Романова субъективно хуже, но... что поделаешь!

Вообще, вещам Джонс свойственен в меру ехидный взгляд на человеческую жизнь и мотивы поступков. Не щадит ни мужской, ни женский пол, ни детских, ни взрослых лет, ни магов, ни маглов. Для нее все равны. После эскадронов остроумных сексапильных ведьмочек и т.п. близняшки «Заговора» кажутся живыми.

Такова одна из специфических особенностей Джонс — ей их не жаль, ни своих персонажей, ни сил на их описание. Все, кого включает действие на первом и втором планах, получили характер и особые приметы, почти о каждом силуэте на третьем можно что-то сказать (опыт учительницы?).

Динамичное, но не суетливое, изложение. Язык строгий, диалоги занимательны. Издание хорошей полиграфии. То, что это вторая часть дилогии — незаметно.

В целом, эта фэнтези хороша для среднего/ почти старшего школьного возраста. Или утомленного эльфами, стебом и файерболами читателя. Рекомендую.

Из всех книг цикла эта самая легкая и проходная. Но в этом есть определенный смысл.

Уотт-Эванс пользовался для своих эштарских книжек заезженными темами — охота на дракона, мальчик-у-которого-была-мечта, обретение сверспособностей, военачальник поневоле — поворачивая их лицом к здравому смыслу (задницей, соответственно, к мифопоэтике), оставаясь при этом, в отличие от Пратчетта и Сапковского, полностью в рамках классической традиции. Замки это замки, драконы это драконы, принцессы — принцессы.

Здесь он принялся за странствия, за влюбленных бродяг-романтиков, за жизнь на большой дороге — в общем, приложил дорожный квест. А так же любимую на Западе фигуру Питера Пэна, вечного летающего мальчика.

Разумеется, вместо мальчика — девочка, и квест в издевательских ремарках на былые приключения летуньи Ирит. Любовь повернута не совсем романтичной стороной. Без ясной цели и без денег путешествуют только неудачники, бросившие свой дом и дезертиры.

Мы все больше узнаем о жизни в Малых королевствах и истории мира, о некоторых недостатках смены облика и заклинаний Фендела. По-прежнему автор пользуется фирменным описанием разницы действий волшебников разных школ и их коммерческой деятельности, по-прежнему безденежье и идеи, почерпнутые из сказаний, осложняют жизнь героев наравне со злонамеренными глупыми личностями.

Психология персонажей раскрывается весьма прямолинейно.Появляются персонажи из предыдущих книг, что, в общем-то, тоже тревожный признак.

Чтение только для знакомых с циклом. Прочим будет скучно.

К чему столько восторгов, не понял.

К прочтению предложен удачный клон хорошей мягкой западной фэнтези. И это, если верить библиографии, не дебют, а сознательный выбор сложившегося автора.

К сильным сторонам текста относится мастерство в создании образа и изложения хода действия. Уровень Осояну, Бабкина и Силина позади, как стилист Колодан вровень с Громовым, Крапивиным или Камшой ( если не выше). Чувствуется, что автор учился у правильных людей — ощущаю имитацию «Бумажного Грааля» Блэйлока и «Почти как люди» Саймака (хотя они не забывали про погоду).

Но... зачем нужна еще одна история из жизни условной американской глубинки, жителям которой надо верить в чудеса? Всё, абсолютно всё встречалось раньше, или выглядит знакомо.Что, может собственных и быстрых разумом?

В конце очень многозначная оговорка: «Амундсен, Скотт, Кристофер Робин, – сказал Большой Марв. – Теперь ты с ними, старик. Теперь ты точно с ними.»

Так и роман Колодана — достигает цели, как Амундсен, гладко и быстро, вот только его усилия сводятся к подчеркиванию чужой славы, как у Кристофера Робина. Надеюсь, не ожидает его читателей судьба поверивших в Скотта , автор найдет свой полюс, как Макс Фрай, и предъявит более оригинальную работу. Чувствую, он сможет.

У «женской» прозы есть недостатки, которым особенно легко реализоваться в фантастическом детективе ( см. «Индустриальную магию» Армстронг). Героиня: собирает вокруг себя соперничающих обожателей,то демонстрируя им независимость и самостоятельность(доминирование), то превращаясь в объект их чуткости и заботы (изъян сетчатки давит на жалость). Очень предсказуемый герой-вампир, которого всеми авторскими силами пытались сделать оригинальным. Довольно слабая интрига, не вызывающие сочувствия пострадавшие и злодеи, жалкие исторические экскурсы и т.п.

Но есть позиции, по которым лидерство женского взгляда несомненно. В частности, семейная жизнь, с подробным описанием ролей и взаимоотношений. Здесь Хафф предлагает лучшее описание повседневности существования вервольфов, которое я встречал. Не только борьба за лидерство в стае, проблемы с течкой(в родственном аспекте) и овцеводство. Ценны детали, достоверность и правдоподобие. «Мозолистые ладони» самок, такая, вроде очевидная деталь, но заметил впервые. Как и пренебрежение уединением в стае. Лучше, конкретнее и осязаемей, даже чем у Пратчетта!

Как хорошо, что те рецензии, которые я читал, заблуждались. Роман далек от дребедени, которую полупорнографически назвали «Горячая пора в школе Фэрмонт-хай». Общее место и время, но акцент сделан на другие обстоятельства других людей.

Главный минус остался. Сложно сказать, почему искренне уважаемый автор считает, что будущее для тех, кто чатится и болтает по телефону. Программа ПауэрПойнт и гиперссылка не вершина человеческого разума. Описанные технологии оставили впечатление не панорамы, заменяющей «щелочку» прежних сайтов, а информационной клизмы. Добровольно-принудительной. Между знанием, возможностью заглянуть в словарь и бесконечным трепом принципиальная разница. Но, поскольку-постольку, в тексте есть намеки на противоположное, простительно. С облегчением узнал, что школа, в рассказе походившая на питомник талантов, предназначена, для, скажем, не самых толковых и успешных.

Атмосфера и вселенная. Очень любопытный мир построил мистер Виндж. Все хорошо, и ни один большой город не взрывали уже более пяти лет, морпехи каждую неделю заставляют светиться землю в «государствах-неудачниках». При этом в «удачном государстве» куда-то делись минимум 130 миллионов современного населения США. (В романе подчеркивается, что их осталось 100.) Никаких этнических, миграционных или религиозных конфликтов. Никакой охраны окружающей среды или борьбы за ресурсы.

Все, что занимает человечество, тотально подключенное к сети — игрища, напоминающие по своей эстетике не то косплей, не то диснейлендовские карнавалы. Считаю, в их описании автору изменило и чувство меры, и реализм. Осуществить такие глупости, как битва за библиотеку, не помогут никакие сети микролазеров. Это неэффективность, в ее худшем виде. Возможно, комплимент американскому фэндому?

Зато много очень сочных подробностей — тут Виндж себе не изменил. Простое упоминание японской бескомпромиссности и прямолинейности — улыбку до ушей удержать невозможно. А вот Пратчетт, скупивший пол-Шотландии уже не так смешон, как в момент написания...

Интрига и персонажи вызвали позитивные эмоции. Поручения гибсоновского «Нейроманта» доверили исполнять абсолютно блэйлоковской команде образованных недотеп.

Язык не вызвал нареканий. Для некоторых фраз не мешало бы уточнить пунктуацию, но, в целом, уровень выше среднего.

Перечитывать не собираюсь. Не «Пламя». Не «Глубина». Просто приличная вещь.

Прежде всего — сама статья мне понравилась, очень недурная обзорная работа.

Ничегошеньки не понял из ответа dovod9. Я не отрицал необходимости собраний, клубов, встреч, конов, конференций и прочих поводов к совместной пьянке любителей этого дела. Не понятно было, как из истории определения фантастики, предложенной Ковтун, вытекает необходимость организации п р о ф е с с и о н а л ь н ы х исследователей фантастики, если они даже о базовых определениях договориться не могут.Не ощутил, что потребность назрела. По творчеству отдельных писателей жизнеспособные объединения возможны и существуют. Есть у нас подобные организации изучающих на профессиональном уровне цветущих женского романа, детектива и политического триллера — не знаю. Есть, нет? А нужны?

Возможно, впрочем, что моя реакция вызвана обилием в статье мелких шероховатостей, за которые цепляется глаз. Например:

Согласно правилам языка, «фантастоведение» изучает фантастов, а «фантастиковедение» — фантастику и никакая благозвучность и история вопроса этого не изменит.

«Особенно тесно «срастаются» в ХХ столетии фантастика, антиутопия и сказка». Мне очень «понравилось» это самоотрицание смысла высказывания.

»...так, визит Сатаны в романе М.А.Булгакова, как и бег по волнам героини А.С. Грина раскрывают систему авторскую систему нравственных ценностей.» Не так. Это какую систему нравственных ценностей Грина раскрывает бег по волнам? Охрана статуи, сцена в шлюпке — да, но бег Дэйзи... чистая фантастика.

«казалось бы, в отличие от наших предков, мы больше не верим в сказки.» — благоглупость, не имеющая отношения ни к нам, ни к нашим предкам, ни к сказкам.

Три требования к хорошей фантастике: оригинальность и убедительность фантастических посылок; развернутый, интересный и напряженный сюжет, в котором задействованы психологически достоверные персонажи, а не Спаситель Мира, Сверчеловек, Властитель; писателю должно быть, что сказать по волнующим каждого проблемам. К каждому из этих пунктов можно подобрать контрпример из хорошей фантастики(Буджолд не оригинальна, А.Грин не разрабатывал посылки бега по волнам; почти весь Желязны посвящен воплощению Архетипов; «Замок лорда Валентина» Силверберга, «Девочка с которой ничего не случится» Булычева и «Правило имен» Гуин — о каких проблемах?), а, в целом, они относятся к любой хорошей литературе.

»... не понятно, стоит ли выделять в отдельную область НФ и фэнтези юмористическую и сатирическую фантастику.» Чем вызваны сомнения:blush:

«Размах книжного рынка в Росии заставляет подумать об объединении фантастоведов»

— она собирается делить рынок критики? Кружок экспертов — хммм... а для кого они будут выносить свои заключения, и кто проверит их компетентность? Эту роль должны брать на себя премии, те, мнение комитетов которых стоит уважать. Не случайно, отечественные «призы» на обложку не помещают даже при допечатках.

Рассказ написан в виде в стиле детективных расследований Чапека. Только вместо нарушителя — местная верхушка, вместо следователя смущенный землянин, вместо криминальной загадки — логическая.

Может ли под видом демократии, со всеми ее атрибутами в виде выборов, импичментов, свободы слова и собраний, скрываться крепостное право? Еще как может, особенно если присмотреться к обстоятельствам формирования бюджета. Правда, для выяснения этих обстоятельств придется стать королем, и выяснить, в чьих руках настоящая власть.

Интересен рассказ демонстрацией хода мысли и зарисовкой очередного закрытого общества. Язык простой, сюжет изложен без лирики и копания в психологии, персонажи вводятся исключительно для выполнения служебных функций.

Рекомендую тем, кто заинтересован темой прогрессорства.

А тех, кто считает «Трудно быть богом» непревзойденным шедевром, прошу прочесть и задуматься.

Сюжет.

Поскольку аннотации в данный момент нет, позволю себе набросать её вкратце.

Ничегошеньки не может сделать Сеть Интерпланетных Связей ( тот же КОМКОН) с жителями планеты Бранов 4. Соблюдая лозунг всего этого цикла «ДЕМОКРАТИЯ, НАСАЖДЕННАЯ ИЗВНЕ, ЕСТЬ ЕЩЕ ОДНА ФОРМА ТИРАНИИ», ее агенты не могут насадить вообще ничего. А насаждать надо срочно — некогда процветавшая культура уже не может физически себя прокормить. Единственная цивилизованная страна просто-напросто износилась. Заработавший блестящую репутацию, на семантическим анализе предметов искусства, молодой Фаррари, стажер Культурного Надзора, попадает на полевую работу и пытается решить загадку народа ольсов.Эти бесправные рабы, вымирающие каждую зиму деревнями, лишены всего — пищи, безопастности, здоровья, традиций и даже воли к жизни. Даже огня не могут разжечь днем. Никто словно ничего не замечает, никто ничего не хочет менять. Как тогда, не то, чтобы вернуть им чувство собственного достоинства, просто понять, о чем говорить с ними? Вытерпев ряд физических, моральных и мировоззренческих ударов, в число которых вошли получение чина царского жреца, вживание в облик раба, профессиональный успех, «революцию» и дезертирство, — Фаррари нащупывает тонкую ниточку, потянув за которую можно попытаться разбудить этот мир. Не заставить — попросить вытащить себя из состояния деградации.

Атмосфера.

Холодный дождь и дым костров. Живопись и архитектура. Голод и болезни. Излюбленный американцами контроль над рождаемостью описан жутким обрядом. Любовь, и никакой моркови. Выживание не забава, умственный труд не развлекуха..

Приятные подробности.

Мир аборигенов и быт пришельцев описаны весьма подробно, вполне на уровне Ле Гуин (если не «Левой руки», то «Толкователей»). Люди и пришлые и местные заняты не абстрактным «трудом», а вполне представимыми трудовыми / научными операциями. Предложено несколько интересных приемов из методик самоспасения агентов.Социальная жизнь и обстановка описываются хорошим стилем, лишены зауми, украшений, нудных описаний. Очень четко прослеживается контраст между тремя действующими народами — ольсками, расками и пришельцами. Текст достаточно краток. Язык лаконичен, диалоги соответствуют характерам. Действие разбито на четкие части, соответствующие стадиям приключений главного героя, без провисаний или неоправданных затягиваний, которыми грешили ранние вещи автора.

Однако, конец выглядит обрубленным. В кино это было бы приемлемо, в книге заставляет заподозрить насильственное сокращение.

Сравнение.

За пределами боевиков и рассказов, западная НФ и отечественная настолько сильно различаются, что их обычно бессмысленно сравнивать. «Мир мендеров» и ТББ почти идентичны темой, эпохой написания (1971 и 1964 годы), объемом. Поэтому с ними — редчайший случай! — можно провести сопоставление.

Культура — по АБС она драгоценное сокровище, которое надо защищать, да и просто прятать от правителей и народа ( которому она не нужна), по Л. Б-мл. искусство суть средство общения, полностью сосредоточенное на своем адресате — правящей элите. В сочинениии стихов и написании портретов огромной художественной силы нет никакой гражданской доблести. Их результат важнее творцов.

Персонажи второстепенные у Биггла не слишком хороши. Никого, равного дону Рэбе или барону Пампе. Персонажи центральные: в то время, как Румата налаживает каналы для бегства книгочеев и подкармливает бунтарей, Фаррари учится, борется с эпидемией, и собирает самую странную армию в мире. Они оба страдают, оба пытаются разобраться в том, ЧТО следует делать, но приходят к диаметрально противоположным выводам.

Стругацкие утверждали, что власть или отвратительна, если она находится в плохих руках, или бессильна, если она в руках хороших людей. Л. Б-мл. смотрит на жизнь через бесцветные оптические стекла: «Историки считают, что много сотен лет назад местная аристократия уделяла больше внимания насущным житейским проблемам».

Итог.

Одним из явных парадоксов в судьбе этих параллельных книг является то, что в Штатах пессимистический роман о прогрессорстве, как оно есть, не пришелся ко двору читателям, а в СССР — властям. «Мир мендеров» и ТББ очень похожи. И АБСолютное превосходство на гуманитарно-этическом поле изрядно поколеблено. У них имеется сильный соперник в идеологии. И веры ему больше — реализм-с.

Вот это — совсем другой Стерлинг. Даже странно читать, как отвергаются претензии богатства, культуры, знания на роль вечных ценностей. И ведь правда!

Впрочем, в «Схизматрице» есть почти точное совпадение — беседа на станции шейперов. Такое же: «С нами ничего не случится. У нас это невозможно. Мы будем вечно».

Эта книга заставила себя перечитывать несколько раз (никаких шуток, так оно и было) и для Стерлинга стала лучшим достижением крупной формы. В рассказах он поднимался и выше, но те романы, с которыми я ознакомился гораздо примитивнее.

В Схизматрице есть азарт, задор и поиск, пришедшие из докиберпанковских времен. Вечная жизнь для тех, кто не смущается начинать заново и выбрасывать хлам — даже завидно. По тексту множество приятных сюрпризов в виде микрорасказов. Структура изложения вроде веревки фокусника — со стороны кажется, что всё запутано, а на самом деле никаких узлов. Характеры объемные, эмоции представимые.

Стерлинг использовал несколько классических рецептов — судьба юных радикалов, анархическое общество, культурный человек среди дикарей, свое любимое программирование поведения, расширяющие сознание наркотики и экологическую катастрофу, жизнь на нейтральной территории между империями, добавил несколько удачных находок — например, насильственное омоложение как акт терроризма, режиссер поневоле, человек-мир, — присолил боевиком и получил весьма аппетитное блюдо.

Не все равноценно. Отказываюсь верить в жизнеспособность его коллективов. Существование людей в крошечном пространстве пиратского корабля у него больше похоже на какую-то шарашку, из которой все отправляются по домам. Сохраняется культурное единство, хотя население живет по автономным герметичным островам. Полным полно гениев. Можно устроить себе подходящую загробную жизнь, если есть что предложить. Экономики смехотворны и т.п.

Тем не менее, читать стоит.

Из прочих книг, место действия которых Сфера Гаеан, выделяется несколько мелодраматичной атмосферой романа воспитания. В остальном Вэнс верен себе. Рециклинг штампов на высоком уровне — сирота с таинственным прошлым; его отец, обретший сына через много лет; убийца в черном плаще; брат-близнец, брошенный во тьму; звездолеты и дворцы вампиров, кавалеры в масках... Пожалуй, в этом томике близко подобралась к пределу и другая его особенность — внимание к социальным играм.

Стиль зато выдержан железно. Пересказ драматических фрагментов жизни действующих лиц составляет немалую часть действия. Олимпийское спокойствие повествования под силу нарушить только эмоциям персонажей, фиксируемым с объективностью античных историков. Колоритные сцены праздников, быта и научной конференции настолько великолепны, что перевод действия в джунгли Лампы Ночи несколько огорчает. Зато рассыпаны по тексту, как жемчуга Бэкингэма по Лувру, забавные мелочи, вроде процессоров для мозгов степных дикарей, биографий аристократов или трех выстрелов в голову из базуки.

Авторский голос, как и в лучших книгах «Властителей зла», похож на логика, посетившего самые иррациональные глубины шабаша и вынесшего оттуда суждение, что по-настоящему страшным грехом является снобизм.

Но, помимо знакомой издевки барона Виндриссея, наличествует также понимание и прощение. Как не отрицай бессмысленные ритуалы, люди не могут существовать вне их. Врачи, приемные родители Джейро, Скарлет Хундертрайссер, со всем ее здравым смыслом, намертво привязаны к своему статусу. Ну и что? Души людей закрытая книга, что вовсе не мешает хорошей работе, любви и дружбе. То, что человек делает, важнее надутых щек.

Любопытно, что во всех мирах Вэнса отсутствует телевидение, а изобретательность любовных утех инстинктивно определяется как признак ненормальности.

Не гениально. Качественно.

Отвратительно.

Нет, язык очень хорош, выдержан стиль, действие динамичное. Виновата абсолютная антинаучность.Среди вещей посвященных возрождению НФ эдакому делать нечего.

Герой получает в результате аварии супергеройские...тьфу! Короче, ему выращивают мощный интеллект вместо поврежденных участков мозга. И начинается ерунда.

Давно известно, что интеллект не имеет отношения к социальному успеху, память и знание теории не гарантируют ничего. Само развитие науки началось с отказа от попытки вывести путем логики всеобщие закономерности и перехода к эксперименту. Еще Гиппократ высказался на тему суждения и опыта. До кармической теории можно дойти посредством своего ума, для теории электрических цепей потребуется эту цепь построить. Фигня, по Теду Чану надо лишь наморщить лоб и все станет ясно, знание не добывается, а постигается. В психушках полно тех, кто видит во всем связи... По личным наблюдениям, из общей теории всего невозможно получить ничего толкового, кроме совета обращать на нее больше внимания. А на ее авторе надо ставить крест.

«я достиг пределов общеупотребительных языков... слова не подходят для моего языка» — еще одна заморочка, пригодная лишь для подростков и одержимых английской грамматикой. «сложность эмоций увеличивается экспотенциально» — с чего бы? Поединок двух супергениев смешон из тех же соображений.

Спасти этот текст могло бы или признание того, что у алжирского бея под самым носом шишка, или уход в сторону фэнтези, наподобие Томаса Ковенанта, где все сразу впишется в мифический контекст.

Возможно, это лучший рассказ автора. Вспомнился Каттнер и «Механический апельсин». Соединить жесткую НФ, лирику и социальный ландшафт доступно очень немногим. Из наших так могли бы написать Булычев, Варшавский, Покровский.

Протез чувств встречал ранее, но здесь он применяется не для повышения трудоотдачи, а буквально ради спасения человека ( действие НФ рубежа тысячелетий склонно избирать своим местом больницу).

Дополнительная загрузка идет по линии того, насколько поведение зависит от внутренней химии. По линии того, что есть искусство и пол. По линии этичности экспериментов с человеком. По почти мистической линии «наследства» донора и экспериментов.

И что же выбирает человек, которому доступно счастье в любой возможной форме? Человеческие отношения.

От гуманизма аж зашкаливает.

Хорошая новелла отличается тем, что она вмещает больше, чем иной роман. «Футурологический конгресс»... «Обмен разумов»...«Яйцо грифона». С изобилием идей у автора, как и всегда, всё в норме. Экологическое загрязнение Луны, быт космического дальнобойщика, горные работы, ядерные боеприпасы, вирусная война, управление психикой и расслоение общества в критическом положении. С деградацией космического обиталища после ядерной войны сталкивался многократно, но то, что это обиталище еще и международно-корпоративное — впервые.

Язык ясный, изложение четкое. Возможно, драматическим событиям чуть-чуть не хватает драйва и скорости.

К сожалению эта вещь подтвердила железное правило западной НФ: как только появляется русский, начинаются проблемы. А уж если это женщина, то набор предсказуем до отвращения. Секс и диктаторство. Что резко снижает оценку. Никто из персонажей не вызывает сочувствия.

К любым идеям апгрейда человеческого организма за пределами косметических перемен отношусь осторожно, так как понимаю, что это равносильно исчерпанию резервов. С другой стороны, если вспомнить психическое программирование «Вакуумных цветов», то здесь мы имеем очень мягкий вариант.

Ждал большего, но не жалею. Не лучшая работа у Суэнвика, но вполне достойная.

Рассказ стильный, соединяет три хороших и традиционных темы: параллельные миры, альтернативную историю, волшебные магазинчики. «А что было бы, если» применительно к фильмам дает простор авторской фантазии даже больший. Наводит на мысль, что фильм, в отличие от книги, имеет больше степеней свободы, может менять автора (и сценариста, и режиссера), видоизменяясь причудливым образом.

Любовная линия, хотя и связана с надоевшим призывом к фанатику вылезти из раковины и начать нормальную жизнь (американцы не понимают слова «хобби»?), однако выглядит вполне умеренно и оптимистично.

Это хорошие стороны.

Главный минус — обилие имен и названий старого Голливуда, о котором знаю мало, а хочу знать еще меньше. Видимо, часть моментов от человека другой культуры ускользает.

Разочарован. Увы, но ни размаха «Слияния», ни боевого духа рассказов про лондонских призраков. Словно их писал другой человек.

Мир.

Возрождение в Западной Европе было временем становления современного искусства, эпохой творчества титанов и религиозных беспорядков, а третья четверть века ХХ — временем разложения искусства, знаменитых наркоманов и гражданских волнений. Вкус у времен настолько разный, что смешивать их биологу Макоули не стоило.

Сюжет.

Образу научно-технической революции в реннесансной Италии меня убедить не удалось. Все достижения гения должны были остаться кунстштюками, артефактами дворцовых мастерских. Самое важное — откуда потребность в технологических чудесах, кто помошники, откуда сырье и инструменты — не раскрыто. Так получилось, и все.

Художественный уровень.

Горение и энтузиазм, жизненный напор, эмоции через край, памятные по Бенвенуто Челлини и «Мукам и радостям» — где они? Город и герои воспринимаются как через грязное стекло — без красок. Может быть, дело в расстановке акцентов, выборе главного персонажа, которому безразличны эти чудеса, в уклонении от описания карманной НТР ради раскрывшего заговор подмастерья...

Издание хорошее, к переводу претензий нет.

Читать не отговариваю, но без восторгов. Боевичок, альтернативочка.

Статья представляет собой ряд беглых заметок по миру Конана и истории оружия. Помимо стандартных упреков в украшательстве и непонимании публикой значения кровостоков приводятся три очень верных наблюдения.

Давайте договоримся, мир Говарда — мир фантастический и все остальное с этим связано.

Меч — два-три дня работы кузнецу максимум.

Двуручник не носили за спиной.

К печали моей, изрядная часть содержания заимствована у Де Кампа без прямой ссылки, а это нехорошо.

Читать порекомендую тем, кому нравится Крапивин, и тем, кому он надоел. Первая глава имитирует В.К. настолько точно, так воспроизводит «пионерскую готику» — загорающих детей с торчащими лопатками, поезда, атмосферу лета в провинции, парнишек в форме военно-спортивных школ — что невольно заподозришь клон.

Тем интереснее оказалось, когда стал виден пародийный характер одних элементов, а другие получили обоснование. Развернулось повествование о контрабанде и героическом предназначении человечества, полное драк, мужества, митральез, пиратов, котлет и чудесных спасений в последнюю секунду. Да, Земля героев — это буквально. И Луна, и Марс, и астероиды Малого Китая, и открытая Лаперузом планета Лувр — все это земля героев. А другие, инопланетные — земли бандитов, грешников, роботов и полубогов.

Ведь, если убрать все шутки на злобу позавчерашнего дня, все не слишком уместные цитатки из чатов, асек и аниме, то в сухом остатке окажется четкий сюжет на фоне картины оригинального мира. Прямо скажу, у меня интрига «Земли героев» ассоциируется с безжалостным в годы зрелости Киром Булычевым. (Театральная труппа «макабр» и инкарнации душ тоже, очень удачно реализованные находки).

К огорчению, хотя приключения увлекательны, а персонажи отпускают удачные реплики, хотя завязанные по делу узлы последовательно развязываются, обилие отступлений делает структуру довольно рыхлой и снижает градус накала.

Поэтому путь главной линии воспринимается перестуком по сортировочной вместо плавных виражей. Так, например, история с погремушкой для уничтожения вселенной буквально кричит: «Меня в интерлюдию, пожалстааа!», но автор жестко привязал всё к своему берсальеру.

Текст этот забавный вряд ли поднимет большую волну, но воспринимается хорошо.

Обилие пародий и заимствований наводит на размышление — неужели Влад Силин, автор нескольких книг, все еще ищет свой язык и героев?

Не знаю, чья заслуга, автора ли, переводчика ли, но текст производит впечатление гораздо более расплывчатого и затянутого, чем ранние вещи. Меньше драйва, при той же концентрации чудиков. Описание некоторых ситуаций требует от читателя предварительного «ориентирования на местности», так как предшествующим событиям уделяется не больше абзаца. А на них держится очень много. Особенно «повезло» команде Зверья — появились и исчезли в никуда... Много ляпов, например в Сан-Франциско из Вегаса на лимузине за одну ночь и т.п. Сюжет мечется между героями и разными линиями. Прежний Мур чувствуется только в удавшихся на славу дневниках юной приспешницы Эбби-натуралки, да в истории нищего с большим котом.

Что нужно женщине для устройства личной жизни, кроме красоты, молниеносной реакции, мозгов лучшего в мире математика и 5..7 влюбленных в нее суперменов-разведчиков? Звездолет!!! И как его раздобыть, если не в карты выиграть?

Эта часть цикла похожа на дамский роман еще сильнее предыдущего, «Местного обычая». Больше розового, телепатии Дерева и мрачных сторон жизни лиадийских кланов. Меньше батальных сцен. Зато хоть кто-то работает. Первые намеки на функционирование политического устройства Лиад. По-прежнему неясна стоимость кантры, а действие несколько упростилось.

Немного напомнило по психологии «Комарру» Буджолд.

Выбор, заставляющий усомнится в репутации премии.

Дело не в том, плох или хорош Майкл Чабон. Проблема в том, что это НЕ фантастика. Фантастического домысла в этом 429-ти страничном томике на пять-шесть листов.

Остальное — тягучий, медленный триллер, похожий на слепую ксерокопию 87-го участка Макбейна. Такая же несвежая, депрессивная атмосфера. Перебранки драматичнее перестрелок. Расследование смерти наркомана, подававшего в детстве нереально большие надежды, раскрывает перепитии, достойные всемирных заговорщиков Дэна Брауна или Кунца. Предлагается оно в многоречивой бытоописательной манере, несколько похожей на позднего Хейли, Престона и Чайльда, Йена Флеминга и им подобных.

Фантастическая составляющая служит только остранению событий. Вместо Израиля Чабон перевел еврейскую иммиграцию на штатовскую часть Аляски. Получилась простенькая альтернативка, из одной обоймы с «Фатерландом» Харриса. Харрис, полагаю, описал бы занятия трех миллионов человек на кромке моря более подробно. (С «Островом Крым» не сравниваю только потому, что Аксёнов умел писать емко).

Значительно большего внимания, чем сюжет, заслуживает язык романа. Чабон пишет в осязательном, тактильно-сенсорном стиле. Все-то у него жестикулируют, гримасничают, толкутся, царапаются, протискиваются, нащупывают пальцами, ерзают, пускают слезу, пахнут и постоянно манипулируют предметами.

При появлении очередного персонажа, он представляет его читателю, словно старожил нового пса на площадке — и обгавкал, и везде, где дотянулся, обнюхал. Благодаря чему, даже совершенно проходные типчики предстают в 3D, объемно, как статуи в свою честь с личным делом под мышкой. К психологической составляющей претензий не имею... вот только устойчивое ощущение дежа вю. Главный герой, Ландсманн — брошеный женой детектив безнадежного возраста с алкогольной зависимостью и чувством долга. Не встречали?

Текст насыщен малоизвестным (мне) жаргоном. В послесловии утверждается, что это, в значительной степени, авторские неологизмы на идиш, которому он и посвятил роман. Полагаю, переводчики Амфоры оттянулись по полной.

Чтение предназначается только любителей словестности «Иностранки», отпетых любителей криминальных романов и исследователей иудейского сектантства.