По полноте и откровенности — между настоящим мемуаром и байками для внучат. Что видел, где бывал, что на язык пришлось, а про что нельзя не поведать. Путешествия, происшествия. Цены, люди, сценки, еда, алкоголь, советы начинающим, жена, дети, реплики встречных и поперечных, эсперанто, изменения лика Америки, конвенты и т.п. и т.д.

Сжато, стиль разговорный:«Раз один парень». Панегирик Кэмпбеллу-мл., сомнения в литературном мастерстве «новой волны». Шекли без очков вылитый серфер, Шиппи консультирует «Молот и Крест» как эйдетик, англичане светски вежливы, русский переводчик считает фантастов богами... От пересказа лучшего воздержусь, но вот что.

Отца копы отправили на хлопковые поля. Призывную вспоминает с ужасом. Лишился работы из-за ханжи на ТВ. Киношники надули с авторскими. Сочли врагом за пишмашинку. «Подвиньтесь» писал пять лет — популярна «Крыса». И даже у лучших — расизм, интеллектуальная спесь, засилье фэнтези (как назло, в этом же томике «Азбука» тиснула его опыт попаданческой). Религия обман, гамбургеры, и те дрянь.

И что, левак? Диссидент? По автобиографии 100% американец. Упертый патриот. То ли Гаррисон чего-то опасался, то ли вещи типа «Из фанатизма или за вознаграждение» писал один участок мозга писателя, а высказывания вроде «Конституция, вот что держит Америку на плаву. В Вашингтоне полно жуликов, но Конституция не позволяет им распоясаться» делал другой.

Издано нормально.

Рекомендуется знатокам западной НФ и фанам.

Написанное на обложке верно не на 100%. Немногим меньше четверти книги совсем не про уголовный кодекс рухнувшей в 907 году китайской династии Тан.

Тема — классические утопии. «На самом деле в утопиях культура осознает, о чем она мечтает». Платон, Мор, Кампанелла... автором их мечты объявлены, через ряд древних цитат и современных примеров, проявлением специфичных для европейской культуры идей: воспитание детей в отрыве от семьи, право «освобождать» другие государства, неприятие частной собственности, денег. Желание преодолеть человека в человеке и получить нечто лучшее — сюда же.

Обвинить утопию в антигуманности, фашизме, евгенике, переходе над пропастью в два прыжка — было и не раз (см. подборку Ревича). Попутно достается сексуальной революции, свинье под дубом, исламскому халифату, возрождению имперской идеи... советской фантастике, которая требовала достижения идеала каждым гражданином. О подобном и не говорить бы, но использованный автором метод достоин Фантлаба.

Рыбаков, уподобляясь другому ученому критику антиутопии, Еськову, вопрошает:«чем, собственно, мотивированы к выполнению своих утопических обязанностей утопические управленцы? Грубо говоря:почему в Утопии завскладами не воруют, а в Городе Солнца медики, ответственные за подбор сексуальных партнеров, не утопают в подарках и подношениях?»

Ответ: средиземноморская цивилизация, вплоть до национальных государств не зная проблем развитого и живущего своей жизнью управленческого аппарата, полагала достаточным выдать правильные законы и отдать приказ «стражам». Хотя вне «культурного проекта законотворчество начинает напоминать слона в посудной лавке, обезумевшего от насекомых», а «коррупционная составляющая законов, требующих от человека выворачиваться наизнанку, везде и во все времена равна ста процентам».

Вот конфуцианская утопия предусматривала возникновение идеальных управленцев в еще не переделанном мире.

Возражений масса. Андские корни «Города Солнца», очарование шинуазери, проекты легистов, даосов, экспансия Китая, миссия Ватикана, уравнители... Но фантастиковедение бывает и таким. Проросшим сквозь санкт-петербургское востоковедение.

(Остальное в томике — реконструкция причин, по которым воспитанные на утопии танские юристы постановили чиновника,во время изнасилования лично свободной женщины сломавшего ей ребро, наказывать так же, как укравшего пропуск для прохода в столичный город простолюдина, тремя годами каторги. Знамена и тяжелое вооружение отнести к запретным вещам цзиньу и, после конфискации у вора, прежнему хозяину не возвращать. Усушка на складе, кража раба, кладоискание, грабеж вооруженный, убийства голыми руками, дарение наложниц, зачатие в траур... в таком же духе).

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Итак, из плена в родные края вернулся Джек Фостер, некогда аудитор, а ныне мастер редкой диверсионной специальности. Но, хотя доля боевика и размышлений есть, это и не «Рембо», и не «Мусульманин» — стиль другой. Нравится нуар? Темные улицы, грязноватые бистро с прекрасными певицами, герой с пустым карманом, раной в душе и шармом неминуемой роковой гибели, мрачный заговор и мрачный дождь... Если нравится, добро пожаловать на «Взломанные небеса».

Если же считаете, что размещать подобное внутри космической станции 9 на 2,5 км нелепо и несообразно, что, после нескольких поколений, жизнь в замкнутой среде орбитального ковчега не должна быть похожа на земную ХХ века и что в пропитанной ИИ среде час пик, докер, портье и офис анахронизмы — держитесь от романа Эла Роберсона подальше.

Зато дополненная реальность у него вышла не хуже «Золотого века» Райта. Хотите знать, как жить семьей с цифровым призраком, вообще небезразличны к месту и роли человека в мире искусственных разумов — Пантеон, Тотальность, Гробовые Драйвы, кукловоды и их лицензированные паяцы суть модели достаточно оригинальные, непохожие и доступные пониманию. Эти способы сосуществования машин и людей способны улыбкой богини поставить на место лоа Гибсона и Войной Программ одолеть соборность Райаниеми. А Фист, зараза такая, ломает комедию так, что вспомнишь боевые корабли Культуры Бэнкса.

Правда, на память приходит и НФ 90-х, в которой, почему-то, считалось, что «виртуальность» это право заменить работу мысли бредовыми видениями. Хакерский взлом выглядит дракой хромированных ротвейлеров, военная система инфильтрации носит монокль — стерпите? Нет? Не ваш текст.

Впрочем, если цените простой и чистый язык, психологию без истерик и вывертов, готовы внимать описаниям красоты темного сада и пробуждающегося города — ознакомьтесь. В целом, это нормальная, хорошо изданная НФ, дающая опасный крен всякий раз, как автор опирается на эстетику вместо здравого смысла.

Читать можно.

Кристалл вместо духовной Силы, Вейдер оперный злодей, а Люк так себе. Не все плохо, не все рвет шаблон, реплика принюхавшейся к местному куреву принцессы украсила бы любую книгу с логотипом SW. Но эта более неканонична, чем можно предположить по содержанию.

Камински в «Тайной истории «Звездных войн» изложил примерно так.

Успех первого фильма для участников процесса был, мягко говоря, не очевиден. Многое у Лукаса шло не так, выходило не этак и было разумно подстраховаться. На случай, если приключения укравшего принцессу со звездолета злого волшебника соберут кассу на грани окупаемости, он запланировал пустить остатки реквизита на малобюджетку, срубить хоть сколько с измучавшей его истории.

Но мыслил Лукас визуальными образами да аттракционами, в обосновании, диалогах, юморе и лирике он никогда не был силен, вот для оперативного создания литературной основы вероятной картины и привлек профи. Талант А.Д.Фостера оказался в жестких рамках павильонной съемки: одна планета джунглей в тумане, подземелье, кабак и болото. Без космических битв, дорого. Персонажи только тех актеров, которые уже подписали договор, поэтому здесь и нет ни Хана Соло, ни Оби-Вана. Общий ход событий задал режиссер и сейчас уже невозможно сказать, чье тут Фостера, чье Лукаса.

В чем самый смак: синопсис-то был выдан «наемнику» года за полтора года до выхода на экраны кино, которое не то что сагой про Скайуокеров, «Эпизодом IV» еще никто и не думал звать. А в конце 1975 Лукас еще возился с идеей завязать Силу на нью-эйджевские кристаллы Кайбер, Люк и Лея никак не родня, а Вейдер охоч до трофеев. И т.п. и т.д.

Зато опыт не прошел зря. Для следующего фильма Лукас позвал Ли Брекетт, для следующей новеллизации — Тимоти Зана. Читавшие «Осколок» не в обиде.

Рекомендуется строго для фанов по углубленной программе.

Воскрешенный незаконченной игрой на колдовской доске маньяк хочет устроить в год кометы конец света и рассыпает возле жертв подсказки. Оппоненты — группа из разных по достатку и цвету кожи тинейджеров с паранормальными способностями, книжных червей и подозрительных типов. А тот слой, который с киборгами, людьми в костюмах и китайской вещуньей, увы, припасен для продолжения — финал открыт.

Так себе сюжет. Текст берет другим — здесь флэпперы клянутся могилой Валентино, копы разгоняют рабочих, расовые бунты, евгеника на сельских ярмарках, подпольные лотереи и кабаре в Нью-Йорке, полиомиелит, радио, танцы и джин... «Ревущие двадцатые», время, впервые расколовшее США по понятию о культурной норме — детально и глубоко, на уровне Финнея и Нила Стивенсона.

А еще у Либбы Брей хороший слог, отдающий, пожалуй, английским детективом 1920-х. Удовольствие от характерно своеобразных речей, от нюансов настроения, емких описаний, хорошего пафоса, резких поворотов и неожиданных поступков. Персонажей много, они объемны, разделяющие их барьеры ощутимы почти физически. Любовь пристойно ограниченная, негры и гей не для галочки. Пасхалки («Готемский Вестник»).

При этом не угнетают ни мистические ужасы, ни социальные. Развлечение без хоррорных мурашек и клича к битве. К переводу претензий нет (хотя The Diviners и не «пророки»). Удачен выбор бумаги — объемистый том в руках весьма легок, а крупный шрифт на чуть сероватых страницах... Короче: читать легко даже физически — издателю благодарность, переводчице мерси, автору респект.

Рекомендую, если интересно перечисленное выше и четыре цитаты ниже.

«Пастор Олгуди передал две канистры, и посвященные стали обливаться их содержимым. Эви почувствовала удушливую вонь керосина».

«Я папочкин любимый вампиреныш и люблю только жемчужные побрякушки».

«Шахтеры, крякая и хрипя, добывали уголь глубоко под землей, не сводя глаз с канареек. На западе из твердой породы била нефть, пачкая все вокруг себя деньгами. На хлопковых плантациях те, что вечно плачут, оставили свои арфы под деревьями».

«Извращенная трансубстанциализация, обратная замещению плоти Христа».

Воспламеняющая взглядом у Стивена Кинга шла разоблачать злодейские спецслужбы в редакцию журнала «Роллинг Стоунз». Сейчас, — а Суарез написал про «сейчас», — «четвертая власть» сдулась и Грейди, сбежавшему от злодейского Бюро, идти к журналистам и в голову не приходит.

Правда, c головой у него сложно и обстоятельства другие. Когда череп синестетика, после курса теоретической физики в интернете поднявшего стартап, прорастает микроволокном, то, что можно ткнуть пальцем и жечь без керосина, не удивляет.

«Поток» литературно вполне зрел и сосредоточен на сюжете лишь с самыми минимальными отвлечениями. Построен он на конспирологической мифологии о двигающих прогресс гаражных гениях и «людях в черном». Без инопланетян, но есть цепной голем, лукавый ИИ, самая красивая женщина в мире и кунстштюки из книг Митио Каку.

Ассоциации: Касслер, «Группа «Событие», Хейли, может, Крайтон, Форсайт, «Бритва Дарвина». Кинокомиксы — столько возни с летающим костюмом и, к тому же, в мире автора от лабораторных образцов сразу переходят к небоскребам, спутникам да гигаваттам (в реале между ними дистанция громадного размера).

Структура, вопреки выдержаной сквозной хронологии и менее чем десяти основным персонажам (не считая клонов Моррисона), распадается на три части. Очень уж непохожа история подземной тюрьмы ни на вдохновенно написанный экстаз ученых первопроходцев, ни на суровый боевик со спецэффектами про отпор, данный маленькой, но гордой организацией 9...12 технического уровня танкам федералов. Линия же слишком что-то умного и подозрительно компетентного Коттона живет отдельной жизнью.

Так же характерны для «Потока» озабоченность местом (обстановка, привязка к архитектурным и географическим реалиям, виду за окном) и отсутствие рефлексии при гибели детских садов.

Полиграфия в норме.

Рекомендации: технотриллер.

Взгляд на творчество Стругацких от человека бывавшего в клубах любителей фантастики, воспринимавшего вещи АБС в порядке публикации... вполне можно рекомендовать для увлеченных стругастикой.

Спорными и противоречивыми показались следующие позиции:

- автор не верит в смерть Абалкина и полагает, что Сикорски была нужна от него некая информация. Экселенц оставляет подранков?

- автор полагает главной книгой о Мире Полдня — «Полдень». Остальное является показателем деградации. Он даже предлагает объяснения для обратного — мол. эволюция взглядов Стругацких, эволюция самого мира, проникновение в глубины его устройства. Но проблемы нет. Изменился тон, не содержание.

Стругацким никто и не кричал, как Нивену студенты: «Мир Полдня нестабилен, его разрушит первый же дятел». Не потому ли, что за сопляками МП всегда стояли дядьки из Галактической безопасности. Поэтому — никаких «уродливых структур», легко припомнить «ограничителей свободы» в «Стажерах», «Попытке к бегству», «Далекой Радуге», «Хищных вещах века»;

- автор смотрит на Стругацких вне советской НФ. Цепочка: Томас Мор, Ефремов, Стругацкие. И всё. Напрасно, привлечением других авторов загадка, заключенная в: «Стругацкий вспоминает о том, как критики пытали их вопросом, откуда возьмется столько хороших людей, чтобы заполнить целый мир», решается элементарно. Это фундамент отечественных утопий, начиная с «Клопа» Маяковского. Люди Полдня не выделяются на фоне «Молекулярного кафе» или окружения Алисы Селезневой. «33 марта», «Люди как боги», «Плеск звездных морей» — над всеми ними реет лозунг «Плохих людей нет».

- сравнение «Стругацкие скупым пунктиром рисуют другую сверхцивилизацию — такую, по сравнению с которой человечество XXII века смотрится группой младших школьников, пришедшей на экскурсию в заводскую лабораторию». Экскурсия младших школьников в заводской лаборатории смотрится просто великолепно. На фоне гудящих ящиков и стопок лабораторных журналов — живая жизнь (не трогай! Положи, положи на место, кто?!!).

И Стругацкие не рисуют цивилизацию Странников. Ни в какой книге, никаким пунктиром. Это черный ящик, любые вопросы по устройству которого, — Инкубатор? Сторож с двумя патронами? Сладкая вода? Бесталанный дурак? Клоун с бубенцами?- ответа не имеют принципиально.

Да, эту статью вполне можно рекомендовать для увлеченных стругастикой.

Ничего, но безыдейно. Вряд ли можно по этому сборнику круга Кассандры Клэр, как по гибсоновским антологиям в случае киберпанка, получить представление о сути явления. Важны атмосфера, стиль, дух эпохи (о чем четко сказано в предисловии), а здесь мало cхожего у лучших произведений и много — у более посредственных. «Стимпанк!» объединяет лишь формальная триада «пружина, пар, дирижабль», применяемая без контекста.

«Летний народ» о приходящей уборщице. Талантливо, эмоционально, с привкусом легенд и андерграунда. Лоу-лайф. Как обычно, Келли Линк, подобно барду, мимо струн не мажет, верхней ноты не берет.

«Механический оракул» наоборот, высоко техничен, сух и академичен. Долетел не Дедал, а Икар, вот зарвавшийся Красс и получает новости о парфянах по видеокабелю. Не будь образующей сюжета не одна тысяча лет, впечатляло бы, а так — стоило сандалпанк городить.

Предсказуем и визит к верховному техноманту Гарта Никса.

«Когда-нибудь придет счастливый день», «Со всей любезностью и добротой» — любовь и автоматоны, «Призрак замка Комлех» — еще и призрак. «Стим-герл» о школьниках — нежно, тонко, чувствительно... Опять первая любовь. «Рука в перчатке» — полицейская и красавец.

«Часовых дел дед» Доктороу — гениальные сироты хулиганят с трупом. И чего американцев тянет к этой теме? Эдгар По, «Уикэнд у Барни»... «Проезд закрыт» тоже весьма, со своим гимном личному авто на фоне постапока и железных коней, этноспецифичен.

Seven Days Beset by Demons и Finishing School — натуральные комиксы, обсуждать которые неохота.

То, о чем стоит говорить, написано Либбой Брей. У нее условности крахмаленого викторианством паропанка закрывают бруновскую спираль жанрового ограничения и «Последний налет Дивных девиц» бежит на волю, отстреливаясь репликами типа:

— На кой мне, интересно, изумрудные серьги в этой занюханной юдоли праха?

— Ну, хоть на ближайшую публичную казнь надеть?

Помимо публичных казней, агентов Пинкертона и изумрудных серег, в этом мире посевные корабли мечут серебряные струи в небо, призывая дождь, в смоляной реке крестят под мак-мачок, под подошвами дрожь от неустанного труда шахтеров, врач со стаканом виски, хлеб из овсяного цвета, Армянский Циклический Овдовитель, волшебство времени, бойкий сюжет и ощущение не игры с заводными куклами и кадаврами, не очередного пересказа старых историй, а резкого и дерзкого, живого и не сдающегося всякой дряни и условностям, пока можешь стоять, существования.

И вот это хорошо.

Третья часть цикла вся уместилась в длинную беседу в доме нервничающих женщин. Подколки и заходы которых разбавлены флэшбеками про охоту на робота и про эпизод подковерной гражданской войны с парой скучнейших описаний сражений. Кто кому откуда куда зашел, люди Джошуа теснят людей Пендрагона, перерезанные глотки, снайперы, сообщения по закрытой частоте: «Хризантемы! Отступаем!». И всё такое.

Ничего особого. Имена могут любить, Тени биться куртуазно, а полицейские собирать пожертвования в фонд астронавтов. Ломаная речь, приблуды сомнительной полезности, типа антигравитационных тележек с перекусом. Опять кориандр, Силач и Шелковый Голос, вновь терраформирование, Гончие, гянтрэй и Бан Бриджит. Про Танцора все забыли, а финал открытый.

Издано на хорошей бумаге, с надежным переплетом. Пять-семь слов в строчке, за счет чего, видимо, и получились 352 страницы — книжка тонкая.

Огрехов в переводе не заметил.

Интерес к продолжению утрачен.

Читать можно, но после «Соли» и «Стены» это регресс. Былое мастерство чувствуется. Резня, диалоги, остроумные придумки и психология логически выводятся из обстоятельств и мотивированы. Оригинальный сюжет завязан на (астро)физику и ничуть не нуден, в отличие от перехваленного Харрисона. Но всё поверхостно, самоограничено. Формально.

Будущее, тип «Схизматрицы». Космос, химия лояльности, б/у железо, чудесный биотех, выживальщики. Похоже на «Тигр! Тигр!» Бестера. Живые слуги олигархов, новые сословия, выброшенный из корабля, удивительная каторга, небывалые секты, манеры, нищета на орбите... И джантация — мысли персонажей уводит к ней постоянно. Не привлекая ее, ни читатель, ни вещие сны программированных деток не могут ответить на центральный вопрос: как связаны межзвездные путешествия с борьбой Стеклянного Джека и закона Улановых?

Действие то и дело превращается в детективную головоломку. Тут тебе и побег из камеры, и убийство на острове, и ненадежный рассказчик, и научное объяснение невероятного, и загадочный преступник с не менее легендарным инспектором и туповатыми полицейскими.

Но, хоть вещь в этом смысле получше «Квантового вора», Стеклянному Джеку не стать именем нарицательным. Во-первых, габарит Солнечной системы требует эпичности, в салонную игру дворецкого он лезет со скрипом. Во-вторых, у хорошего детективщика разгадка внушает уважение к серым клеточкам сыщика, а для Робертса они словно и не важны. Отмахивается небрежно парой слов, торопясь задать развязкой совсем другую историю.

И слишком много ненатурального. Например, толстяк и хоррорная сцена в принципе не нужны — коже вакуума не сдержать, а, при таком мастерстве обработки камня, альтернатива очевидна. Привыкшая к невесомости будет мыслить категориями объема и массы, без «пол-потолок» и «слишком тяжело для». Революционер одиночка? Смешно. И, кстати, для синтеза пищи, кроме света и воды нужны азот, фосфор и т.п. Понятно, мешки удобрений и микроэлементов разрушат чистоту начальных условий. Она нужна?

Полиграфия в норме. О переводе скажу так: его результатом стал простой текст.

Рекомендации — тем, кто не ищет в НФ пищи для ума.

Интересовались, будут ли понятны «Рельсы» не знакомому с Мелвиллом? Да. Визуальное (киношное) в «Рельсах» эффектней и потому сильнее литературного наследства. Настолько, что некоторые всерьез говорят про ассоциации с аниме.

Отчасти они правы. Бесполезно спрашивать, почему у Мьевиля из токсичных облаков не льет ядовитый дождь и знает ли автор, что шпалы с рельсами лишь нашлепка на инженерном сооружении, которое железнодорожники называют «путь». Извольте согласиться с правилами здешней игры, тем более, такой, которая многим знакома с детства: карабкайся, прыгай, лезь, держись как можешь, коснулся земли — проиграл. В Рельсоморье это касание равносильно смерти.

Не все земляне далекого будущего рискуют выйти на поезде в исчерченный рельсами простор, под которым живет загадочная и очень охочая до человечинки фауна. Однако книга, в основном, про тех, кто рискует. Живет в ритме стука колес, вопреки совам, пиратам, ловушкам и ангелам переводит стрелки, разделывает кротов, возит грузы, патрулирует, исследует... Объединение романтики кораблей и поездов впечатляет. Безводные океаны у других авторов менее зрелищны.

«Рельсы» в традиции «приключенческой литературы для юношества», слегка модернизированной. Недотепистый и чуткий к чужим страданиям пацан. Допрос пленников на верхней палубе. Сокровища свалок, которые ближе 21 веку алмазов царя Соломона. Компьютеры (а как же). Экзотика, инопланетная и доморощеная, почти понятная механика. Пеленгация. Уйма искреннего благородства, верности до конца, катастроф и людей, у поступков которых нет второго дна и третьего смысла. Секса нет.

Есть доля интеллектуального лукавства, в структуре, обращениях к читателю. Благодаря поколениям учебных программ Моби Дик давно отделился от исходника, стал культурным мемом — кто сходу назовет цвет другого кита? «Рельсы» вовсю прикалываются над штампом о погоне инвалида за зверем глубин. & не только «философия», веселит & оформление книги. Орнамент этого «коммерческого «и», правда, сокращает английский текст, зато «разрешение общества кротоловов» на иллюстрациях чистая шутка.

Оригинальная и изящная. А вот сюжетные ходы, гениальные дети и т.п. смотрятся слишком ожидаемо. Много отзвуков «Шрама», а во второй раз оно уже не так. Про единичное упоминание Стругацких, — знает! — писали, но многие элементы встречались у Кука и Ле Гуин. Финал, оптимистичный и антикапиталистичный, окончательно расстается с реализмом.

Тем не менее, вполне достойно. Второй визит Мьевиля на железную дорогу вкуснее пафоса «Железного совета». И куда забавней.

Следующее мнение совершенно субъективно и порождено восторгом первого знакомства с этой книгой. Читал, перечитывал, оторваться не мог... и не из-за заговора гипнотизеров-психоисториков.

Как вычислил Азимов, что Империя может делать гигантские электростанции и военные корабли, а обеспечить народ бытовой техникой и провести качественный ремонт — нет? Современность жутковато резонировала с ретро текста. Причины атомной катастрофы были лорду с забавным говором явно безразличны. Речи без смысла, договоры, утверждающие отлом отныне независимых без обязательств, столичное образование бессильно перед устройством из кармана залетного купца... Ну не выводится это из истории Рима по Гиббону.

Слепая удача фантаста принесла и другие попадания в яблочко.

Санкции. Во время мировой войны полагать, что отказ в поставках батареек сильнее оружия и религии — минимум оригинально. Правда, государства на Земле устроены покрепче планетарных во вселенной Фонда, эффект другой. Но автор мертв, а надежда на жакерию домохозяек и бизнесменов однозначно продолжает жить в умах западных стратегов. Зачет.

Товары. Анекдот про продавших страну за бусы дикарей банален. Ручной инструмент, с которым бригада рабочих заменит несколько полных станками цехов — нет. Конкуренция в области производства средств производства, внедрение непосредственно в фундамент экономики... За бусы можно купить островок Манхэттен, меховой торговлей приобрести Канаду. И, не спрашивали себя, почему это в крошечных мирках можно делать на продажу хай-тек, а в больших только сырье добывать? Ответов много, но... Зачет.

Системный кризис. Атомная станция как последняя цитадель науки и разума это НФ штамп. Брэккет, Нивен, Громов, Корнблатт... Вариант Азимова не просто зачетный — он реалистичный.

После «Основания» вопрос «что делать, если неломающееся ломается?» прозвучал лишь в «Помпе номер шесть». Там ответ — метро, доехать до тех, кто поможет с изготовлением. И интернет, туда добровольцы выложат чертежи обанкротившейся фирмы (между прочим, почти по ГОСТ).

Дело, однако, не в отсутствии интернета, у правильного микрофильма в упаковке — «это же «Сад Суммы», Диверс!» — срок хранения веков пять. Без понимающих контекст знание, записано оно или нет, практически бесполезно, как сейчас некогда всем понятные плиниевские рецепты папируса и отливки статуй. В имперской вселенной нет людей, которым не пофиг непрерывность передачи, преданных делу настолько, что они, как в «Анафеме» Стивенсона, унесут техдокументацию в изгнание на собственных спинах.

После гражданских войн и бомбежек аппарат для чтения книг уже не в каждом доме и выжившая техническая элита предпочла стать на другие лыжи. Сивеннский техник ждет, что его будут подкупать ради «секретов» — такой ничего в открытый доступ не выложит. Всё сделает ради сохранения кризисной ситуации, в которой его познания имеют вес, а аварии можно списать на дефицит запчастей и нехватку кадров в этой части Галактики. Без поддержки же снизу инновации затухнут, какой бы патриций и генерал их не двигал.

Есть, конечно, недостатки и в этом цикле. Фундаментальные ляпы. Например, перевод на углеводороды после атомных тысячелетий требует серьезных НИОКР, инвестиций во все, от транспорта до производства смазок... Варварства и деградации вокруг энциклопедистов, короче, быть не могло, там альтернативное развитие. Религия науки — не все так просто в сфере суеверий и высока конкуренция. Из XXI столетия, психозонд и преобразующий живую речь приборчик — машины, которым не существовать без умной родни и технологии. И т.п.

Но, как ни крути, первая трилогия — абсолютная величина в мире НФ.

Бекки Шерман получает корону Дании, Иран бил атомным по Москве... Если видите «Как выжить на Марсе» среди научно-популярных книг, значит, кто-то ошибся. Да, науки больше, чем у Жюля Верна, таблицы есть, а мстителей нет, но в литературе воображения существуют всякие поджанры и нарративы. Реклама круиза на комете (Твен), инопланетный разговорник (Расс), инструкции по зомбикалипсису (Брукс)...

Основной совет подумывающим об эмиграции на красную планету здесь — вперед. Нетронутые месторождения, близость Марса к поясу астероидов, цены на дерьмо и фторуглероды, свобода творчества, сколько угодно места и, главное, бюрократы и мозгоправы не в силе. Книжка доступно объяснит, как марсианину разбогатеть, не умерев от рук Синдиката сестер и коварства продавцов, а так же отвечает на несколько самых злободневных вопросов. Тащиться туда по орбите Гомана или рвануть на ионном? Вездеход брать герметичный? Батарея — доступная, российская на цезии-137 или сертифицированная в НАСА? Радиация — насколько ее бояться?

Автор ядерщик (сказывается), работал в аэрокосмических корпорациях, один из основателей Марсианского общества, публиковал в «Если» специальные статьи... короче, матчасть на уровне. Он понимает: дом при марсианском давлении суть воздушный шар, электронное интегрированное управление — зло, биологическое значит непредсказуемое, реголит это грязь, а фильтры придется чистить. Бонус: после влюбленного в программу «Аполлон» «Марсианина» Вейра запрет покупать, если испытано на Луне — как бальзам.

Ассоциации: Хайнлайн «золотого века» без скаутов. Нелюбовь к правительству, ирония, изобретательность, суровая среда и зато все сам. Критикуется с/х «Жестокой мистрис», но Зубрин и идею самого О'Нилла, о микроволновой спутниковой ретрансляции энергии, объявил безумной.

Два существенных минуса. Нужна вам горечь по поводу брачных дел в USA и дела О.Д.Симпсона? И всё вращается вокруг ценностей слишком американского слишком среднего класса: подешевле заправить бак, вложиться в недвижимость, стать популярным и держать дух фронтира. Нда? Повкалывавший в памперсе и скафандровых перчатках иначе относился бы ко многому, от еды до вечеринок, а хочешь делать что-то из грунта — купи экскаватор и не говори, что так дешевле.

Перевод вменяемый с огрехами. Язык разговорный, тон шутящего авторитета типичен в текстах «для чайников». Полиграфия — бумага, шрифт и переплет качественнные. А вот иллюстрации темны до неразборчивости и юмор рисунков доносят лишь подписи к ним.

Рекомендации — аресофилам и любителям той фантастики, в которой нет ложной слепоты квантовых воров из лучшего экипажа Солнечной.

Масса опечаток, разночтений и не переведенных на русский слов. Скорее всего, в печать ушел файл без редактуры, в версии, к тому же, игнорирующей четыре предыдущие части — есть противоречащие им абзацы, город Шайме теперь Шиме, скюльвенды «сильвандийцы», принц титулован «империалом», водоносы Идары водородят и т.п. и т.д.

Как нарочно, «Воина», закрывающего многие из начатых «Оком судии» линий и возвращающего на первый план лиц первой трилогии, не сопровождает ни карта, ни глоссарий. То есть, сгладить столь резкий переход и не планировалось.

Да, халтура, несомненно. Да, многовато пыли, спермы, сломаных душ и вопящих шранков по тексту. Зато Бэккер, ясный по-темному, вновь в своем репертуаре.

Сходятся великие армии, рвется с цепи дунианская кровь, королевича приводят к ведьмам, закон Тропы действует там, где троп нет, пони не вынесут толстого, математик впал в ересь, соски Мимары напряжены от свежего ветра. Гордость царей, верность рабов, драконья хитрость, следствия строительного бума, шестерни библиотеки Сауглиша, тайны кремации магов, взаимоконтроля шлюх и вкуса апельсинов, которые ест Воин Доброй Удачи. Извращенные мотивации, изощренные манипуляции, жизненные тупики и взлеты, опасный секс, грехи и отклонения таких сортов, что и не знаешь: это в клинику? Или в храм?

Полиграфия ближе «Падению святого города», чем к «Оку».

Рекомендаций две. «ЭКСМО» принять меры для предотвращения подобных ляпов. Читателям — решить по приоритету качество/контент и не ныть.

Во многом «2312» -беглый обзор Солнечной системы. Она, по Робинсону, самое место для туризма: безопасно, доступно, в меру экзотично, много животных в как бы природных ланшафтах. Комфортабельные лайнеры и обиталища, на любые желания, нравы, дурь и обычай — жизнь в космосе идет без грыж и привкуса гидразина. Всяческие чудеса в рамках школьной физики — биологии, дерзкие проекты, познавательные факты, неважные для сюжета происшествия — этим, если игнорировать потрахушки, роман похож на очарованные «плеском звезных морей» книжки старых оптимистов. Гуревич, Гамильтон, Пухов, Азимов, Альтов, Казанцев... Циолковский... те, в которых герои пролетали астрономические расстояния чтобы поговорить, восход в тухлом газе был событием, «хорошая музыка» значило «классическая», а психология и цены на топливо в кадр не попадали. В отличие от конструкции двигателей, пафоса и брачных клятв.

Правда, расслабленное нестяжательство и разврат людей года 2312 н.э. Робинсон обосновал вполне современно: во-первых, гормональным статусом андрогинов, а во-вторых — Третья промышленная состоялась. Горизонтальные взаимодействия, экономика сотрудничества, те, о которых трубят обращающие внимание на мир вне годовых отчетов и биржевых показателей (Д. Рифкин, д-р Демминг, Мильнер с Т. Орловой...) одолели кейнсианских копирайтеров на большей части Ойкумены — поэтому нет тут логик империи и госмашин, а участие спецслужб похоже на дурной сон. Но «2312» не утопия. Космос космосом, а на Земле, с ее разрушенной экологией и обилием взаимосвязей, мегапроекты безнадежно тормозят. И не все астероидные мирки выходят на связь... и тема бунта машин звучит нестандартно и, уж конечно, Хайнлайну с Мартыновым не могло пригрезиться значение бригад китайцев для терраформирования льдов Венеры.

Восхищен «Перечнями» и «Извлечениями», попыткой набросать правдивый наукообразный портрет продукта эволюции и культуры, который чешет спину о кору и лезет к звездам. Другие аналитики (Лем, Гуревич, Бэккер) проникали и поглубже, но у них идеи двигали сюжет, а Робинсон сделал проще. И, на контрасте с вялым расследованием причин метеоритного дождя, — конфликты появляются не сразу, но присутствуют, — эти вставки прекрасно бодрят интеллект.

Пища для ума и своеобразие в книге есть, однако, событием года ей не стать. Все портит главная героиня, Свон. Насквозь апгрейденная — пирсингованная, способная где угодно плясать и жечь костер, склонная к попахивающим калифорнийским трайбализмом развлечениям и убогим, при воплощении, перфомансам — тип из орды вечно «ищущих себя». И это — высокочтимый организатор и проектировщик? Не бывает.

Перевод читаем, есть ляпы, вроде «торца ладони» и вопроc — не вызваны ли ретро-ассоциации его языком?

Рекомендуется любителям разумной, но неспешной и однозначно философской научной фантастики.

На шести десятках страниц у иллюстраций Воронцовой места больше, чем у текста Востокова, и издательство «Самокат», и наградили ее как детлит, но рекомендую «Зимнюю дверь» всем возрастам.

Специалист по руконожкам пишет картофельную Русь так, как умели Коваль и Пришвин — листьями, птицами, цветными звездами, занавесками, разговорами, речными «акулами» и белыми мухами в красной пасти.

Читаешь — и погружаешься. Будто оторвался от работы, встал, набрал полную грудь зябкого заоконного воздуха... и медлишь с выдохом в сумерки.

Хорошо.

Спивающемуся спецу по трепу Недертону надо выманить свидетеля, дотянуться до которой он и полиция могут лишь через китайский сервер. Вокруг небоскребы, велики, русские клептархи, умная техника, безлюдие улиц и толкотня косплейных зон Лондона. Острова мусора, наноассемблерная чистота, по нервам хлещущее из всех щелей богатство. Гламур отравленных ногтей, «золотые кадры». Тоска по прошлому.

Флинн Фишер видела, как Аэлиту Уэст растворили в воздухе — но так же бывает лишь в играх. Старые ТВ-сериалы, хлам вокруг дома, 3D фаб(рикатор)ы сетевых франшиз, возня с дронами ветеранов каких-то войн, мужланские драки, «раковая рента» и уйма неоплачиваемого времени — вот реальность США президентства Гонсалес. Почти не веря, Флинн соглашается следовать онлайн-инструкциям тех, кто зовет себя «Милагрос Сольветра».

Эпоха шаткого «Моста» и смехотворного «Синего муравья» завершилась. Гибсон хорош, как в киберпанке. Сам он теперь (интервью на обложке, места лучше издатель не нашел), зовет «Нейроманта» «глянцевым картоном», мол, тогда и переживаний за маму не умел передать, а НФ романы обязаны быть натуралистичным социальным конструктом. Фрактальной структуры.

Никто не знает, что Гибсон считает «фракталом», но фаны припомнят не только маму. Обруч на голове, субстанции, глаза чужого тела. Инвалид разведки, богачи, которые изображают отдельный вид людей (Антарктика, помните?), но, главное, цела фирменная образная система, которая самое обыденное наполняет скрытым смыслом и из самого мудреного извлекает эстетическое переживание.

Структура — главки размером по две, много четыре, страницы. От переключений, сцен, акцентов и эффектов «Периферийных устройств» возникает ощущение, что автор собирает книгу у тебя в уме, как монтажер фильм покадровой склейкой, а ты тут же видишь получившееся кино.

Теги которого: путешествия во времени, прогрессорство, спасение мира. Отчасти взрослая любовь, обретение себя, чуть сумасшедшего выигрыша в лотерею и казуальной механики. Японофилия, космос, опережающий шаг в будущее субкультур и полиция Тьюринга утрачены, зато здешние идеи для теории элит опасней вуду матрицы.

Полиграфия терпима.

И пусть телефон тут зовут «телик», хорошо, что Гибсон написал эту книгу и спасибо, что она дошла до нас.

P.S. А функции жезла Лоубир, которым та наводит ужас на верноподданных, описал еще Гюго, в «Человек, который смеется». Не в нанотехе там дело...

Уязвимая перед спойлерами, ладно скроенная и крепко сшитая социальная НФ, полная чайных термосов, перчаток, художественного стекла и аннексированных миров. Пистолет пришельцев, инко-римская имперская модель на века и парсеки, снежные дьяволы, массовые расстрелы, милосердие к наркоманам... Слог энергичен, объем скромен, персонажи и пейзажи имеют приметы и особенности, интриги правдоподобны, перспективы на продолжение огромны — опор для развития и интригующих закладок в романе хватает.

Много внимания языку тела, жестам, взглядам. Характер пересудов в кают-компании и больничных палатах, акцент на манеры и правильный выговор — не стоит «Слуг правосудия» считать боевой фантастикой. Межличностные отношения даже в кризисные моменты затмевают всю здешнюю пальбу. Которой, к тому же, даже в «Космической тетушке» Хаецкой больше. Однако, при камерности действия, — никаких панорам Галактики и народных масс, масштаб соразмерен человеку, — счесть роман Леки «космооперой» вполне простительно: планет больше одной, да и рассказ ведет вспомогательный компонент искусственного интеллекта.

Компонент этот, Один Эск Девятнадцать, мыслит в рамках уставов империи Радч и поэтому отчаянно путает местоимения и формы обращений к мужскому и женскому полу. Не скажу, какой эффект этот прием производит в оргинале, а в данном издании воспринимается он замыленным скверными переводами глазом как досадные оговорки.

Собственно, лишь этим «языковым экспериментом», ну, еще вновь актуальным образом солдата, несущего цивилизацию дикарям прямо в их древние храмы, можно объяснить премиальный успех книжки вице-президента Ассоциации писателей-фантастов Америки.

Вторично. Сильно. Материалы и идеи, правда, не самые расхожие, но использованы без переработки. Например, проблемы интеграции лордов Радча идентичны затрудениями Комбина «Вакуумных цветов» Суэнвика. Знающих «Прелесть» Саймака и Культуру Бэнкса, любимчики «Справедливости Торена» вряд ли особо впечатлят, песенка, которую пел зомби и анабиоз Сеиварден — аналогично. Падение с моста — чистый, до утраты реалистичности, Голливуд.

Полиграфия нормальная.

Рекомендации: простое коммерческое чтиво, чуть лучше «Танцора Января» и «Праксиса». На четверку, пусть с плюсом.

Много наговорено про способность Дальнего Востока фиксировать малейшие нюансы переживаний, раскрыть скрытое очарование вещей и цену мгновений, а самим японцам милей без изысков. Ч/б манга. Вкус заваренной кипятком лапши. Недвусмысленность рельс. Тексты Кикути Хидэюки.

Время — Токугава уже обтесали своих головорезов до почти дворянского состояния и этот сборник про них, про скованных приличиями и жестокой дисциплиной самураев, которые перевязывали рукава тесемками и рубили кого хотели. Никакой икэбаны и тонкости в мире «Собрания призрачного меча» — зато к его лицемерию и крови невинных подходят слова Киплинга про трещину и «немного мира тьмы».

Стиль и темы новелл этого современного автора отделаны «под старину». Мастерская и непредсказуемая «Девушка — тень» — очень автохтонная и экзотичная, почти что «Луна в тумане». «Бекасовая лощина» и «Подкидыш» напоминают фольклорные былички. «Разговор о Москэ» и «Пресмыкающееся» — хоррор, «Возвращение Дзюдзабуро» мрачная романтика, но и они, и «Как две капли воды», «Равный соперник» и «Воин с постоялого двора» словно взяты из психологической прозы ХХ века. Кольер, Кафка, Грин, Атакугава, Борхес ... Возможно, столь высокие ассоциации из-за старомодных оборотов перевода: князья, полковники, счетоводы, «фехтование» вместо «кэндо»... Но — зонт едва не треснул от напора дождя. Голос вошедшего как прибой в стужу. Час, когда даже трава дремлет. Пятна крови, как разлитая тушь... Разве плохо?

Очень не хватает послесловия об авторе и традиции страшного в Японии. В остальном к изданию придраться не могу.

Рекомендуется любителям бусидо, холодных красавиц и натуралистичных, но не слишком жутких, ужасов.

Оказывается, Блистающий Пояс йелоустоунской солнечной системы до времен «Города бездны» был демократическим привольем. В своем анклаве живи как хочешь, хоть при тирании, хоть без правительства, катайся на пегасе, лежи в коматозном сне подключенного... Лишь голосуй, время от времени, на референдумах Пояса. За чистотой волеизъявления в 10 000 орбитальных городов и за тем, чтобы они не убивали друг друга запретными технологиями, следит крошечный отряд «префектов». Их суперформе и умным «хлыстам», посвящена изрядная часть текста — однако, когда многое пошло не так, погибла куча народу, настало время ужасных решений и сложного выбора, личный героизм, верность долгу, ум и способность смотреть правде в глаза оказались важнее.

Остальное — поиск искусственного интеллекта, выживание, боеголовки, пророчества, распиленный постамент, супервещество, часы с сюрпризом, секреты, экзотические обычаи, катакомбы американо, помощь из парковочной зоны и уйма взбесившихся роботов.

Вопреки ряду дурных решений переводчицы («это был твой свинья»), в целом, книга читается легко, слог бодр. События мчат, как по рельсам, объяснения толковы и лаконичны, детали архитектуры и взаимоотношений продуманы, финал непредсказуем. Он Рейнольдсу особенно удался.

А вот что автору не удалось, так это вложить хоть какую идею или сверхзадачу более высокого порядка, чем «добрые полицейские против апокалипсиса». «Префект» — коммерческая проза, вроде той, что пек А.Д.Фостер. Не больше.

Полиграфия нормальная.

Рекомендации: любителям экзотического оружия, версий ИИ и врачей, способных отрезать голову своей начальнице за 0,2 секунды.

Все в куче, ничто не развивается, персонажи гибнут зря.

Ледник, которым пугали первую книгу, ничего не дает. Непогода, морской лед, беженцы — в мелких населеных пунктах никто и в ус не дует. Беглая императрица Рика с сестрой и учителем танцев Рандуром не ощущают проблем первопутка, словно всю жизнь расссекали на лошадях заснеженные просторы.

Не будь этих трех, «Город холодных руин» можно было бы читать независимо от первой книги, ведь основные события происходят в городе Виллирене и прежняя информация об орденах, народах и политике империи почти не задействована.

В Виллирене же всё плохо. Город под ударом, на улицах нищета, на балах исчезают люди и т.п. Командующий зря взывает к патриотизму — бандиты не любят гомиков (Бринд спалился в борделе), а верхи больше озабочены разгоном профсоюзов, чем вторжением иномирянских извлекателей костей. Ньютон добавил в эту кашу недовампиров, полубанши, паука-похитителя (работенка для инквизитора Джерида), страдания неудовлетворенной любовницы лихого импотента, сумасшедшего альтруиста, коварного жреца, накрыл сверху летающим многопалубником... И блюдо получилось так себе.

Сурово, жестко, но ничуть не круто: реками крови и извращенным сексом не заменить связность и динамику, даже атака в театре скучна. Был у магии культистов оригинальный колорит — утрачен, спасибо великану и лей-линиям. Кругом алогизмы и ляпы: по глубокому снегу ездят на фургоне и фиакрах, куска древесины достаточно для погребального костра. Окуны умеют воевать только в лоб, только с одной стороны — и на этом держится весь батализм. Мяса, вокруг которого столько шума и черного рынка, мало и сотне едоков. Пасхалки нелепы: булгаковский Воланд, обезьяны страны Оз и вэнсовский Юкоуну не сочетаются.

Умножение миров и влияющих сил на грани фола — «Эксмахиной» скорее управляет демон, чем деус. Ньютон ведь далеко не Муркок и впечатление такое, что он пытается бежать в разные стороны.

К изданию претензий нет.

Рекомендации: если читать совсем нечего.

Полностью согласен с выдвижением «Ночных проповедей» на премии и с той, что ему досталась.

Пейзаж вполне шотландский: церкви, дискотеки, тюленье море с нефтяными платформами, преступность, памятники пресветерианской старины, свинская погода, пакистанцы. Волынки и килты как символ страны скоттов пусть волнуют туристов, а эдинбургский парламент — политологов, читающие должны вспомнить возродивших британский детектив Иэна Рэнкина, Макбрайта, Макдермида...

Смело добавляйте в список Маклеода. Хотя то, что преступник пишет цитатами из Библии, не назвать свежим ходом — отношения коллег, тактика допросов, русская мафия, рельефные мелочи, вроде не очень, но полезной компьютерной системы и разногласия с руководством делают текст достаточно качественным для такого сравнения.

Будущее в этой твердой НФ своеобразно. О грандиозных переменах говорится вполголоса — для персонажей Маклеода разумные роботы, биотех, «Газпром» и «Оборонсервис» часть утомительной повседневности. Поклонникам киберпанка подход, при котором космолифт почти не видно за пабами, может казаться недоработкой, фаны постъядерных фолоутов могут высказаться еще резче. Но в понимании что к чему автору не откажешь: «вертикальные фермы», «пневматические автомобили», «смертелен лишь выстрел в голову» — несколько штрихов и мир Земли после «Войн за веру», они же «за нефть», убедительней уоттсовской копипасты. Кстати, на год написания трамвай в Эдинбурге только собирались запускать, не сочтите его за ретро.

Центральный конфликт — со времен сборника «Другое небо» не встречал подобного. Вера в эпоху космоса и стволовых клеток как реалистичное опровержение идей о победе науки над религией. И, одновременно, нет сомнений в том, почему религии порождают столько ненависти. Ощущения безумия, глупости, глума и цинизма, которыми нередко грешат пишущие по вопросу, нет, здесь место разных убеждений вместо истерик и правды сердца. И люди разные. Протестанты, твердо знающие, чего именно мы все достойны и почему — совсем не то, что креационисты американской закваски. Падре, способный кулаками дать отпор своей опасной пастве, полицейский, готовый и вдарить сапогом по алтарям и уберечь законную демонстрацию католиков, сутулый «пилтдтаунский человек», вышибала-трансвестит... Матчасть проработана: «принцип игнорирования» и впавший в бедность Ватикан удачны, Геддон неплох, беседа про значение окаменелостей и отключение самосохранения тоже ничего.

Полиграфия терпимая, перевод в пределах нормы.

Рекомендую как неглупую книгу.

Заглавие исчерпывает содержимое, хотя пеших переходов тут больше. Девочке 12 лет. Американка, звать Сентябрь, характер попаданческий. Решительна, самостоятельна, находчива, скора на помощь и обещания — ветру, ведьме, Леопарде, всем. Папа на Второй мировой, мама механик.

Мир без системы магии и системы вообще: Широта и Долгота не линии на карте, эльфы рассуждают про эволюцию, маленький ключик ищет хозяйку, Смерть спит среди Осени, смазка для втулок бодрит не хуже крови яка. Лук из медвежьего уха — без колчана, львы сторожат под гипнозом, портрет хоть зубами рви, зато голем верен навсегда.

Постмодерн: уйма неявных цитат, вторичность. Стиль под Брэдбери, декорации типа «Бесконечной истории» Энде, а экзистенциальность геймановская. Отчасти автор их пародирует, местами зло. Отличает «Девочку» от аналогов и нелюбовь к старым правилам (тайное имя, похищения, встречи, помощники, волшебное угощение, табу — Пропп, Нарния, Оз...), по которым победа это возвращение в реальность. «Домой», в пыль Канзаса и прочую пакость, от поэзии к прозе, от волшебного народца к пьяницам? В переводе раздражение сказочным стандартом прорывается через нарочитую гладкость и «волшебность» истории.

Издано прекрасно. Выбор иллюстраций сомнителен. Продолжение следует.

Рекомендации — пафос, фееричность, закрученность, голос рассказчика и игра слов должны радовать. Детям скучновато будет.

Три цитаты для ясности:

1. Марида может встретить своего сына, когда ей всего одиннадцать, а ему двадцать четыре, а потом долгие годы искать в морской пучине возлюбленного, который был бы похож на него, искать того единственного, который всегда был ее возлюбленным.

2. Тебе только и нужно, что пойти туда, угоститься леденцами, чудесно провести время со спригганами, попрыгать на кучах листвы и поплясать в лунном свете. Когда же ты соберешься оттуда уходить, наевшись до отвала и чувствуя в волосах первое дыхание зимы, ты должна открыть шкатулку и принести мне то, что в ней найдешь.

3. Вы помогаете нам по собственной воле? Потому что мы вам понравились и вы дружелюбная и добросердечная? Или это Маркиза хочет, чтобы вы так себя вели, а иначе она занесет вас в Зеленый Список?

Читали «Управлять дворцом непросто»? Поместье Столери (Английские Альпы, Седьмые миры) графское, но управлять им сложнее королевского Гончаровой. Полсотни слуг еле справляются с повседневными задачами. Аристократическая утонченность не просто так дается, только для чаепития м-р Амос, дворецкий, задействует больше персонала, чем нейрохирург в реальности. Но, пусть нелегко, пусть поведение графини необъяснимо, пусть закладывает за воротник мисс Поттс, почтовые ящики меняют цвет, а скульптуры вид — всё благородно. И нечего хихикать над святым.

Нужны анфилады комнат, чердаки, залы, кладовые, лестницы? Сюда. Работе же прислуги столько места не уделяли и Пратчетт с Вудхаусом. Лакеи, повара, садовники, личные горничные, инструкции, регламентация облика и нравов, жизнь по расписанию... Строго специфично. И, тем не менее, это не «Отель Вавилон», не производственный роман, а часть цикла про наводящего порядок мага Крестоманси.

Простак Конрад и франт Кристофер наперегонки лезут в Столери по причинам, далеким от карьерных. Лифты, канавы и полироль всего лишь фон, двигают сюжет кармический фатум, загадки ума, тайны сердца, дядя-волшебник, карьера, плюсы актерской профессии, недостатки колдовской, цыгане, костюмы, нечищенное серебро, книжный и оп! Всё.

Финал выпрыгнул и стер понаверченное. Следить надо было за аномалиями, намекала автор на мотивы преступников. Секрет подтасовщиков вероятности как вешалка под шубой, всё время был рядом, но незаметен.

Мастерство Д.У. Джонс, конечно, на высоте, психология участников, пародия на литераторш, параллельные миры, родители-дети, сословная спесь, домашнее хозяйство как критерий и т.п. Но слишком резка развязка, скоропостижность не приветствую.

Издано хорошо, в переводе ошибок не заметил.

Рекомендуется способным оценить красоту сервировки, совместный досуг после работы и, пожалуй, закат эпохи лендлордов.

Реальные научные гипотезы и практики в одной обойме с космической оперой, спасением на море, конспирологией и хищной ухмылкой — поздравляю всех с успешным возвращением автора «Звездного прилива».

«Бытие» можно считать кратким НФ-справочником по общению с иным разумом, столько отсылок к законам Азимова, машинам фон Неймана, палеоконтакту, радиотелескопам СЕТИ, гипотезам о неандертальском уме и талантах аутистов. При этом, в тексте много движения и пространства, описанных так, что можно сказать «мы», «нас». «Нас» увозит от НОАК боевой робот, «мы», получая советы на гаджет, лезем по трапам дирижабля, арканим на орбите мусор и смотрим, как избранные внимают хрустальному черепу.

Помимо экстрима и наук: Диснейленд, жизнь беженцев на бывшем стадионе, «умная толпа» века, который подключили, торжество поп-культуры, сдвиги в традиционной, мысли об экономике элит и времени для звонка маме. Сверхбогачи, сервильность, радиоактивные осадки,«маленькие императоры»...

В целом, впечатления положительные. Срез и мутации социума — достойно. «Письма счастья» удачная новинка, убедительнее рецептов Винджа. Оптимизм: эндо- и экзогенные угрозы цивилизации, недоверие к всему и вся, понимание разорительности космических программ и прочий реализм сочетаются с верой в то, что по минному полю пройти возможно, если медленно и осторожно. Галактика полна хищников и паразитов? Д е р з а й з н а т ь. С умом даже из бессмертных прохвостов можно извлечь пользу. А еще, если есть наверху враги и эгоисты, то там же есть друзья и альтруисты.

Недостатки «Бытия» растут из достоинств. Темп превратил то, что требует напряжения умственных способностей в тест на память, викторину. Не читавшим «возвышение» раннего Брина линия дельфинов и обезьян без сомнений покажется приблудой. Про калории долголетия знаете? Увидели подтасовку в отрывке про ХIX век? Намек на Саберхагена? Лавкрафта? Проехали. Персонажи, как один, деловые и бодрые — с другими экшна не будет. Чувства, в основном, родительские. И, если сердце не смягчит то, что прибой загоняет сваю в грунт, а фотонный парус хуже уловителя частиц, не знаю, порадует ли Вас книга.

Почитателей твердой НФ должна бы.

Альтернативная история в удовольствие, если сквозь нее видишь реальность. Здесь ее не видно.

Сюжет: Англия сдалась рейху в 1941 году, а Британская Индия после Жукова. Фельдмаршал Модель слез с танка и гандизм стал вроде союза еврейских гетто с СС. Что ж, тему мусолили Сарбан, Дик, Харрис, у Тертлдава вышло не хуже. И, хотя в Европе фашисты искали колаборционистов, в Азии они вправду не сдружились ни с восставшими в Ираке арабами, ни со сперва было ладившимся к ним С.Ч. Босом, зато хотели пристрелить Ганди. Эта часть в норме.

Гандизм не тот. Есть, отраженное чудным рассказом Рассела, восприятие сатьяграхи в виде этики и «последнего символа» западных миролюбивых учений, но индусы, которые в августе 1942 года помимо выхода на демонстрации не стали платить налоги, рвали коммуникации (ж/д Мадрас — Калькутта стояла месяц), громили почту и полицию (самые мерзкие, после немцев, люди, вот мнение Черчилля), тоже повиновались и следовали «мегаучителю». Магазины, базары закрывались («хартал») — кто знает торговцев, оценит. А у Тертлдава лавочник и работает, и спорит с Ганди.

Индия совсем не та. Получилось, колонию отдали Махатме джентельмены, не знавшие, по наивности, в кого стрелять. Юнион Джек приличия блюл, но лодки в Бенгале у рыбаков отбирал, восстание в Ориссе авиацией давил, а когда им оруэллов с бамбуковыми палками не хватило, раздали горцам пулеметы с гарантией безнаказанности. План Ганди утонул в крови и без гестапо. Но голодная смерть миллионов из-за спекуляций и равнодушия, износ основных фондов, рост цен 300-1000 %, теракты, неуловимый Факир из Ипи, падение экспорта... бастовали даже налоговики. Этот, не задействованный в тексте, системный кризис и восстание ВМФ не оставили Британии выбора уже к 1947 г.

И вот уж не собирались Индийский национальный конгресс с Мусульманской лигой менять одних завоевателей на других. Даже сам отец Пакистана Джинна поддержал метрополию против Японии. Вербовалось по 30 000 в месяц (Royal Indian Army 1944 г. самые большие наемные силы в истории, 2.5 млн. чел.), хотя обращались с рекрутами погано. А Неру, который тут непротивленец злу, вообще готовил партизан в районах возможного вторжения — нелегально, из подполья.

Рекомендую повесть как пример хорошо написанной вещи, в которой всё не то — и лишь ради красного словца.

О мастере НФ, украсившем «Эйфельхайм» матанализом истории, напоминает лишь качественное описание конфликтов на Новом Эрене, с по-белфастски сложной психологией и простыми реалиями. В остальном... Всю книгу ушлая дамочка вытягивает из вредничающего старика, как менялись хозяева силикатного, возможно живого, вероятно разумного Танцора. Добыча капитана Января не Кольцо всевластья, но пираты Хадрамоо, «гончие» верховного короля Тары, корпорация МТК и прочие ловкачи давно, тяжело и немирно заселенного человечеством спирального рукава Галактики, серьезно обеспокоены.

Планеты как страны, звездолеты как суда, война как факт, честь, фанатики, неуклюжий терраформинг — мир вроде форкосигановского Буджолд, вот только гиперпереходы червоточин без охраны, землян изгнали с Земли, а мобильники, сайты, гаджеты и бои в космосе скорее, буколического ( а не техно- вирт- и т.п.) характера, соразмерного человеку масштаба, как у Нортон, Силверберга, Вэнса. Пароли, соблазнения, монологи, засады, перестрелка, переодевания, другой Олафссон, дворовый сейшн и, особенно, эпизод с бомжем в хорошем костюме, словно из кино Бельмондо и Ришара 70-х. Т.е., почти антоним космооперы получился.

Финал закруглен, продолжение прогнозировать сложно. Полиграфия хорошая, перевод жестоко критикуют. Пропуски, ошибки, акцент «ня 'о вкусу», вот только на русском у Флинна легко читается лишь эта вещь. Мнение про взятую у музыки структуру и обсуждать не стоит. «Ирландский эпос с архаичными персонажами»? Персонажи как персонажи, а на кельтский элемент, вроде отеля «Да Дерга», в «Танцоре Января» по три приметы Азии, терране, получившие существенно больше места, и вовсе собирательный портрет диаспоры, от евреев до индусов.

Рекомендации: ретро, шпионаж, туземцы и не ждать многого.

Мудрость катайской бюрократии сделала всё, чтобы свои вояки ей не угрожали. Поэтому отбить у шаньюя «14 северных префектур» и не смогли, за двести лет. Жень Дайянь, ставший из секретарского сына разбойником, а из разбойника толковым полководцем, одержим реваншем с детства — но для элиты важнее построить новый парк императору.

В крутой и печальной судьбе этого варианта реального Юэ Фея — опора «Звездной реки». Вокруг любовь, евнухи, поэзия, лучный бой, тату, степь, пионы, дворцы, примечательные камни, каллиграфия, конвои, выбор между долгом и жизнью, исторические закономерности и случайности... В сравнении с «Поднебесной» связней, шире, глубже. Уйма верных деталей. Интересны люди (выделю учителя, ставшего заклинателем, жен Кай Чженя и наемного убийцу), интриги сложны. Составить список писавших о киданях и Южных Сун лучше канадца не получилось.

Считать ли «Реку» продолжением «Поднебесной»?

Вроде, всё, что было, позабыто, книги независимы, между Катаями XII династии и «Поднебесной» дистанция огромного размера. Однако, История и ее интерпретации — это вторая опора «Звездной реки», а читая, то и дело встречаешь осколки прошлого, мелочи, вроде отчета управляющего и т.п. Аналогичные связи внутри сарантийского цикла, похоже, Кею такое изображение хода времени чем-то важно.

Плохо, что нудно. Сухое, как валенок летом, повествование — дефект перевода? Есть призраки и лиса, но основной массив стерилен в смысле фэнтези: Дрюон, Балашов, «Тигана» и иже с ними. С военным делом не очень. Полиграфия: шрифт слепой и мелкий.

Рекомендации: листать и листать перед приобретением.

Представьте корабль-призрак и его экипаж. Если в голове «Пираты Карибского» или Дорэ — меньше романтики! У Нечаевой правдоподобней: «Вкусно пахло копченым салом от тировки, ванты бизани клетневали прямо на ходу, кто-то висел за кормой в сложной системе обвязок, пытаясь промыть резьбу на транце, на полуюте по левому борту расположился кто-то из девушек, подшивавший в очередной раз обтрепавшийся штандарт». Море это труд.

Тем не менее — «Гончая» под влиянием Макса Фрая. Кофемашина центр жизни, подколки без ссор, обаяние неотразимчика Кэссиди, оптимистическое отношение к людям и призракам (кроме женского пола и увязанных с ними обстоятельств). Рассказчику и вовсе самое место в Ехо. Но Рудольф — штурман с гамбургским дипломом, он не сел в мистический трамвай, а оформился на фестивальный парусник. У ночной вахты холодные руки, а мечта капитана плавать вечно одобрена свыше? Без проблем, где подписать.

Каждая главка — рассказ о чудесном и необычном, которое плавает, ходит или ждет в океане и на берегу. Легендарные суда и пиратская республика, заколдованные острова... За «Гончей» гонится то драуг, то хтонический монстр, но пройти под алыми парусами на регате в Спб., надев фирменную желтую футболку водить экскурсантов, не говоря про собачью вахту, более тяжко. Гульнуть с норвежками из Фарсунна — другое дело. Потрепаться с фараонками Суэцкого канала, отправить почту «Летучего голландца» в XVII веке, выбраться из ловушки на брусиловскую «Св. Анну», затариться в Пунте, пережить шторма, морскую болезнь и ту тоскливую непогоду, когда палуба скользит и везде пахнет мокрым деревом... Бояться не надо. Честному моряку можно и за руку Дэви Джонсом, если предложено.

Язык неплох. Про фестивали интересно, а сверхъестественное гламурно и потешно, словно гид какой наговорил в микрофон. Полиграфия достойная, имеется мощная вкладка цветных иллюстраций невыясненного назначения.

Рекомендации: беззлобная жизнь, легенды, алкоголь и маринистика.

Тэги: команда, духовидцы, расследование, взрослые против подростков, оружейный пояс, наблюдательность.

Достигшим двадцати лет уже не заметить призрака. А ведь потустороннее несет смерть. Поэтому кромсать неупокоенных серебрянным наконечником рапиры, метать в них соль и магний приходится детям с подростками. В Британии медиумы с восьми лет служат по парапсихологическим агентствам оперативниками.

Кое-где их сотни, а в «Локвуде и Компании» трое. Нет даже взрослого инспектора. Зачем? Обаятельный Локвуд бесстрашен, чуток, способен думать о нескольких вещах сразу. Рассказчица, Люси Карлайл, силовик, ветеран ужасных схваток, доброе сердце, независимый характер. Джордж спец по архивам, возится с опасными и говорящими штуками, готов ко всему.

Дела же у клоуна, копуши и торопыги аховые. Они все еще живы, но опасный сувенир без присмотра, на счету ноль, дом горит, мигает призрак-лампа, газеты трубят, суд постановляет, врач колет адреналин и в артистичном уме зреет коварный план.

Мир «Кричащей лестницы» не произвел впечатления. Организация детского труда и быта не расписана. Промышленность и прочие приметы соответствуют скорее ХIХ веку, чем помнящему бомбы Лондону. Посудомоечные, стиральные машины — мать ГГ обстирывает гостиницы руками. Если металл защищает, автомобиль должен выглядеть предпочтительнее оберега и т.п. Элементы ужастика и детективные загадки какие-то слишком классические.

Читается легко, ошибок перевода не заметил. Полиграфия в норме.

Рекомендации: одноразовый триллер с неограниченными перспективами на продолжение.

Вестерн сам по себе туповат. Cерьезным фантастам, которые обращались к этому воистину западному мифологическому мирку, приходилось что-то добавлять. Роженица из будущего у Шоу, телекинез Биксби, роботы Стивена Кинга...

Резник сделал проще. Приложен приличный список использованной литературы, но, извините, серьезный подход не применим. Сплошь крутые фразы крутых мистеров в крутых обстоятельствах и знакомых декорациях: дилижанс, бордель, салун, тюрьма. Покер, индейцы, шериф, банды, ганфайтеры, дуэли, трупы. «Док» Холлидей, братья Эрп, Бэт Мастерсон. Перестрелка в Оу-Кей.

Фэнтези — два индейских шамана, Джеронимо и Римский Нос, остановили экспансию Штатов к западу от Миссисипи через десятки лет после Гражданской, а однорукий Томас Эдисон изобрел непробиваемую латунь, электротранспорт и наручники, способные удержать вампира... Если помните байки «Аванпоста», автор полностью в своей стихии и своих темах.

Шрифт мелкий, изящные рисунки для украшения. Бумага нормальная. Ляпов перевода не заметил.

Рекомендую этот луна-парк с магией и механическими шлюхами как легчайшее чтиво.

Обложка говорит, что это «новая фэнтези». И верно — на классику не похоже. Вместо квеста подковерные интриги, вместо команды независимые участники, темных властелинов заменила политика, а волшебные палочки — артефакты культистов. Почти все с изъяном: жиголо, мужеложец, карьерист, ревнивец... Сюжет у «Легенд Красного Солнца» только начинается в финале первой книги — влияние Мартина ощутимо во всем, помимо оживших мертвецов с «зима близко».

Правда, пока всё оледенение это мрачные перспективы на полвека, вызвавшие панику, а холодно от равнодушия автора. Действие динамичное, из дворца в трущобы, из столицы на край мира, но эмоционально суховато. Вторжение иномирян, обряды кровавой секты, тюрьмы, ужасные замыслы — напряжения, триллера или хоррора не больше, чем в киношном морге, где муляжи «как настоящие».

При этом никак не чернуха. Любовь, долг, верность и нежность имеют смысл на островах под красным солнцем. Выражены скепсис к имперской идее и уважение к хорошо танцующим. Удачное описание конфликта магических орденов, а их искрящие и коварные «реликвии» сгинувших цивилизаций неплохая придумка.

Хорош и город. «Издревле поэты слагали стихи о ночах Виллджамура» (канцлер Уртика), он «придал смысл существованию» (культистка Верэйн). А уж если его видеть глазами шлюхи-художницы Туи и хвостатого инквизитора... Вот тут, в этих дворцах, где стражники играют с наследницами а император бьет жену, квартирках, магазинчиках, кладбищенских катакомбах, в воплях банши, вечеринках на перекрестках, в стариках, нежно смотрящих на друг друга в кафе, военных гарудах в небе, снежках в спину и стене для расстрела осужденных за страсть есть немного того сложного чувства, с которым Пик сочинял Горменгаст.

Ассоциации: просеянный через три сита Джордан (древний книгочей напомнил персонажа «Колеса»), Сандерсон или Гленда Ларк (как и у них, невозможно соотнести созданную М.Ч.Ньютоном картину с чем-то из реальности). До уровня Абрахама или Антона Орлова (Кобловой) не поднимается, Дарэм и Чайковски далеко позади.

Издано нормально. Вздрагивал от «тундры» в применении к пространству яблок и лошадей, от бореального с «Б», в целом же перевод обычного качества.

К продолжению чисто академический интерес. Рекомендации — «новая фэнтези»

Да не все так скверно.

Человек-невидимка должен был ослепнуть сразу, став прозрачен. По физике. А если вот так: «Кемп поверил всему, что говорил ему Гриффин обо всей этой химии и «элементах», обесцветивающих кровь. Оказался наивным, как ребенок. Кемп поверил Гриффину, а Уэллс поверил Кемпу» — а? Подобное не было чуждо самому Уэллсу, у которого хватает волшебных дверей, магазинчиков и снадобий.

Автор владеет (в переводе) слогом и темпом классической эпохи детектива, диалоги же у него острее Бакстера и Приста. Немудрено — те разрабатывали жилу с НФ стороны, а Даунинг дедукцию столкнул с Мейченом и Кроули, мастерами наведения мистической тени на плетень, которые и в реальности не лезли за словом в карман. А на бумаге тем более.

1907 год. Трактирщик, единственный, не опасающийся за репутацию участник знаменитых событий, убит. Шерлок Холмс на континенте и доказать невиновность искавшего дневники Гриффина репортера взялся др-р Ватсон, в котором забродили старые дрожжи. Револьвер оттягивает карман, звенят отмычки, кислота выявляет символ на рукояти, Майкрофт в «Диогене» объясняет, что в политике оккультизм не играет роли, бочки с мукой летят на мостовую, маг перекрашивает мебель и...

И, ради собаки Баскервилей, пусть финал резок и прозаичен, это же детектив, а не фэнтези про темного мага.

Главы называются по песням, живым на старом виниле и под пальцами импровизаторов на сейшенах. Что ж, западная фантастика обожает джаз, даже книжка есть, Окулов рецензировал, «Speculative Jazz – Free Fiction». Ее название практически непереводимо, ведь на российском культурном джаз — это саундтреки и пара фильмов. Богемное ретро. И хорошо, что сюжет этой книги связан с музыкой лишь по касательной (сравните с информационной перегрузкой «Лестер Янг и блюз «Луны Юпитера» Селара). Не нужна энциклопедия театра «Рекам Лондона» — и в «Луне над Сохо» обойдемся примечаниями переводчицы.

Атмосфера клубов, музыкальных фестивалей, анекдоты, несколько технических и организационных деталей сороковых и новых нулевых важны не сами по себе, а тем, что создают чувство причастности к серьезному занятию. Идеальный фон для расследований с преследованиями, такой использовал в поздних вещах Дик Френсис. Можно считать, Ааронович нашел свой стиль и метод. Акройдовская история, бытовая зарисовка, портреты, — скорописью, кратенько, — то и дело сменяются вполне достойным экшном: угон скорой и драка в торговом центре удались. Пожалуй, поэнергичней, чем у Гарри Дрездена.

Начать знакомство можно и с этой книги. В принципе. Много потеряете в понимании персонажей, в заплыве по Темзе, нюансах прочих обстоятельств, семейных и служебных. В «Луне над Сохо» больше секса. Новые противники: бледная леди, вампиры со вкусом, биомагические химеры, черный маг. Нерекламируемое полицейское, вроде скрытого проникновения, архитектуры участков и общения с вышибалами, на месте. Тема вымирания магов уводит в «публичную» волшебную школу и в библиотеку, староанглийское сливается с современным, синтезатор в крошечной квартирке с гулом Биг Бена, заклинания на латыни с томографией. Позитивный насторой, что ценно, сохранился, и песик жив, и папе лучше. Наставник, вот, никак не поправится... да так ученику больше воли.

Полиграфия хорошая, ляпов перевода не заметил. Внутренние иллюстрации режут глаз. В них много игрового, гиперболы, а в приключениях Питера Гранта, по-книжному культурных и по-простецки реалистичных, комикса нет: воевать не в квиддич играть.

Рекомендую поклонникам городской фэнтези. Продолжения жду.

Оригинальное прочтение романа: гибнет не Друд, а Руна — не случайно в замужестве взявшая фамилию («Квинсей») исповедавшегося в употреблении опиума англичанина. Доказывается параллель «Блистающего мира«с «Бесами» Достоевского, замечено сходство с разговорами слуг у Уэллса.

Но доверия к большинству построений нет. Исследование сводит творчество Грина к влиянию и непрямым цитатам других писателей — Достоевского, Мережковского, Ибсена... О достоверности судите сами:«Не стоит забывать и о том, что незадолго до появления «БМ» социально-философские проблемы романов Достоевского обрели воплощение в одной из величайших антиутопий ХХ в. — романе Е.Замятина «Мы». Думается, что Грин, в период работы над «БМ» живший в Петрограде, был знаком с этим неопубликованным произведением».

Такое впечатление, что Яблоков счел кругозор эквивалентом доказательству. Он погрузился в Серебрянный век достаточно, чтобы ведать о тайной общине урсулинок Ледуховской, и: «Вполне вероятно, что Грин не только знал о данной католической общине, но был достаточно осведомлен о деятельности Урсулы, которая в 1907-1911 гг. жила в Петербурге, а в 1911-1914 гг. — в Мэрентяхти; вспомним, что отец писателя перешел в православие лишь в 1891 г., когда будущему писателю было 11 лет». А статуя из «Бегущей по волнам», естественно, стала изображением Богоматери.

Грин, конечно, сын своего времени. Однако, сын блудный, а его писательские достижения если и требуют объяснений, то по своеобычности. Приклепывать его фантастику к дореволюционным течениям из-за проживания в одном городе — не нужно.

Рекомендуется из-за библиографии по гриноведению.

2003 год. Возмущенный вторжением в Ирак автор режет свой и жены паспорта, отсылает их «бла-бла-Блэру» и едет в тур по «вискикурням» (за исключением таких перлов, читается нормально).

Единственная написанная Бэнксом по заказу книга довольно стандартна: немного юмора, географии, изрядно субьективного и рандомного. Так пишут байдарочники: «К югу, через полуостров Черный остров, по мосту Кессок (это великолепный образец винтового моста, с почти вызывающим отсутствием крестообразных раскосов между опорами) через Грэнтаун (из-за жары останавливаемся купить мороженного) и дальше на нашу базу».

Бэнкс плавал на байдарке, причем, это у него семейное. Но, с куда большим смаком, информирует он о заглавном, по английским правилам не менее трех лет проведшем в американских бочках, шотландском самогоне. Всякое там хересное финиширование и окруженные нежным дымком горящего торфа фруктовые оттенки, молты да бленды. Но на русском книг про виски и так за дюжину, а считать фенолы, употребленные внутрь сгоревшим от рака, не очень весело.

Веселей об авариях, старом лендровере Defender 110, лохах, лодках и езде с открытым верхом. Про то, какой из Бэнкса мотоциклист. Бармен, швартовщик, дефектоскопист и проч., лишь с пенным перфомансом не срослось. Наблюдения: в Гленфаркласе восемь человек заняты в технологическом процессе, т.е., делом, а еще пятнадцать оформляют сопутствующую документацию. Но... тоже, не очень. Этакого в ЖЖ хватает. С фотками.

Зато, между прочим, упомянуто, что первый издатель «Вспомни о Флебе», Тоби Роксбур, — фермер острова Айла и остался им. «Мост», выглядящий балансированым по сложному плану, обрел свое лицо лишь после того, как его жестоко отредактировал Дж.Хейл — за что море ему благодарности (столько же хорошего о живом отце и паре друзей). Еще о литагентах, «Монти Пайтоне», конвенте — почти вечеринке Культуры... Что сказала мама автора американцу, поставившему тому диагноз по «Осиной фабрике». Глава «О нежелательных разговорах с писателем» — если хотите знать, откуда берутся идеи. «Взрывчатые вещества всегда ассоциировались у меня с развлечением» — что добавить к этому и тому, что вот она, единственная автобиографическая проза Бэнкса?

В этом качестве и рекомендую.

Шапкозакидательство. Старым слогом.

Неймется повоевать с англичанами из-за Средней Азии. Корабли, у которых рангоут и парусность достаточны, а индикаторных сил 6500, заблаговременно вывести из ловушек Севастополя и Кронштадта (эх, во Владивостоке бы базу!), надежных офицеров агентами к нейтралам. Вскрыть запечатанный пакет и — бить. По торговле, пушечными ядрами, согласно новому уставу. В Индийском, в Атлантике: «Пенька, сигары, сахар, чай, кофе, гуттаперча, тик, камфора и прочие ценные материалы — вместо лондонских доков — шли ко дну или горели среди океана ... попались два драгоценных груза — пароходы Жардина, оптового торговца опиумом». Углем снабдят германцы, раненых оставлять на голландцев. Блокада Мельбурна, разгром Ванкувера, Бомбей горит «благодаря двойной порции коньяку ничего не понимавшим арабам и усердию своих матросов». Восстали Ирландия и Индия, армия перешла Инд и эскадра Кузнецова идет в отныне русский Гонконг.

Надеяться при помощи 14 пушек и 6 торпедных аппаратов поставить Британскую империю на колени... следовало. Официально рекомендовалось, крейсерское «бей, беги»- идея фикс XIX века.Трижды провалилась она уже в ХХ, причем, исполнение ее в русско-японскую создатель «Jane fighting ships» и вовсе звал «пародией»... Хотя призовой суд по результатам заседал долго.

Времена: дом в шесть этажей высок, в Сингапуре тигры едят по 300 человек. Кое о чем не прочесть у Станюковича: «Летопись плаваний наших судов была перечнем их исправлений и переделок в иностранных доках и мастерских, начинавшихся обыкновенно в Копенгагене и заканчивающихся в Японии, в iокосском адмиралтействе». Офицеры по тревоге не смеют подняться «на верх» без фуражек.

Автор не дал действий абордажных партий, ясно, долой ассоциации с грабежом, но где он хотел держать на крейсере в 300 футов экипажи нескольких судов? 130 нижних чинов крейсера безлики, по фамилиям четверо («Родионов, давай же мне чаю и сигару»). Интерес к машинам, артиллерии слаб, напрасно искать умственной работы или навигационных задач Колбасьева и Форестера. Патриотизм еще не дошел до мысли об импортозамещении: воюет «Русская надежда» минами Гёрца, орудиями Норденфельдта, торпедами Уайтхеда. Катерная атака шестовой миной — хорошо написано, но в 1887 году? Пусть Макаров еще не выкрасил всё шаровой краской, но от первого в мире торпедирования Зацаренным и Щешинским прошло верных восемь лет, от «Таинственного острова» все 13 — шесты?!

Рекомендуется строго собирателям раритетов и авантюрных прожектов.

Люди, инсектоиды и прочие, включая ждущую своего в черной жиже тварь, под игом драконократии. Тайной и существенно более амбициозной, чем в ПЛиО, но с наездницами куда менее колоритными, чем в «Саге о Копье». Зато зачин — один в один «Драконья погода» Уотт-Эванса: предчувствие, налет, единственный выживший подросток, месть. Поединки, скачки, взрывы, допросы, пожары, черепаха-убийца, неубиваемая бандитка... Пейзажи требуют эльфиек и варваров: пустыня (безжизненная), джунгли (в кронах можно гулять), горы и водопады, постройки, пропасти и подземелья самого романтичного вида.

Мимикрирует под фэнтези «Повелительница драконов» безукоризненно. Но всё, от ландшафта до оборотней, в русле НФ. Существование миллионного города Шельфхайма при табу на технический прогресс не условность и не ляп, а сцены на его магистралях, вроде как мимоходом зарисованные Хольбайном, очень важны в рамках данной модели далекого-далекого будущего. И т.п.

Ассоциации с Фостером, Ланье, Саберхагеном, Нортон... Немного похоже и на Пола Андерсона: суховатая, но обстоятельная проработка, постоянство характеров, сдержанные эмоции, самоограничение. Жизнь Талли, девочки из сожженной с неба и тщательно зачищенной деревни сталеваров, — пунктиром. И прямых ответов на вопрос, как найти для человечества выход без бомбы, на ее пути не будет.

Зато уйма тактических задач: обеспечить безопасный спуск с обрыва во много миль высотой. Выдать себя за беженку, стоя на высоких каблуках у самой комендатуры. Держать связь с кланом наемников без личного контакта. Пальнуть из лазера в трущобах и выжить.

Перевод неплох, калек с немецкого не заметил.

Рекомендации: тем, кому по нраву присутствие смысла в приключениях, светящиеся зеленым стены и умеренно позитивные финалы.

Мир: наш. Время: интернет-кафе живы, кризис был. Декорации: охрана скучает в аэропортах, террористы спят на канистрах с ацетоном, китайцы ловят рыбу, байкеры гоняют на «Харлеях», испаноязычные ухаживают за белыми стариками, социологи мучают «образ чужого». Остальные, кто может, за мониторами — многопользовательская «Т'Эрра» затмила «Варкрафт».

Но есть еще места, где на полу шкура лично снятая с медведя и чтут винтовку М1.Сумасшедший мафиози Иванов и разумный моджахед Абдула Джонс зря связались с Зулой, племянницей Ричарда Фортраста, мультимиллионера и настоящего мужчины Среднего Запада.

Хэппи-энд со свадьбами. При закрытии занавеса зал скандирует: США! США и МИ-6 рулят!

Именно так. Примитивно.

В барочном пороховом дыму и футуристическом смоге судящий обо всем на свете Стивенсон был хорош. На трассе шпионского триллера результат хуже ожиданий. Его обошли не только Тони Парк с Клэнси, Крайтон и Гибсон.

Сведения о современности, не касающиеся сплава по Луаре и штурма японских позиций, как выяснилось, у автора «Криптономикона» поверхностны. Гражданин КНР знает АК-47 только по игрушкам, ОВД вместо СЭВ, венгры — европейские американцы. Ненатуральность «русского» удостоилась разбора в сообществе ru_klukva_ru. Воры, прослушка, шахматы. А Соколов, консультант по безопасности рок-звезд? Определяет для мафии очередь убийств и губит своих ради джентельменства, угробище картонное. Впрочем, мультяшно скачущая по миру девка-шпионка и распространитель вируса-шантажиста не реалистичнее.

Происходящему нет веры. Игривость к лицу ситкомной «Лавине», а тут трупы заворачивают в пленку, мочат пенсионеров — тон Reamde тот же. Текст оживляется, когда с помощью «Уолмарта» строят передвижную тюрьму. А муки взятой на цепь выпускницы колледжа эмоционально серы.

Экшн, не разгоревшись, тухнет. Бой на пирсе — хрестоматийная потеря плотности действия, сильно тормозят и финальные разборки. Текст разбух от явно лишних уточнений, перечислений выпитого кофе, говна и подтирок. Автомобили, дороги, развязки, списки покупок... Кажется, Стивенсон творил, мысленно считая каждый шаг: «Левой... так, теперь правой.... Записать».

Игра ума присутствует, но, увы, в виде текстового описания онлайн-игры и маркетинга воображаемой корпорации. Конечно, есть любители и на такое, но не в приключенческой же книжке, в не настолько идеальной форме. Издатели и так лупят беззащитное человечество очередями бизнес-мотиваторов.

Полиграфия хороша. Перевод читаем. Обсуждение выявило отсебятину, часть ляпов можно переадресовать.

Рекомендации... Можно поискать перекличку с другими книгами, в «Анафеме» уже был святой со снайперской винтовкой. Есть качественные диалоги и просто удачные места. Мысли о роли добра со злом в фентезийных квестах, конфликте оформления с сюжетом. Реальность против интернета: от странички Википедии и реальной биографии, до обслуживания в амбулатории и аукциона зелий в игровом мире. Можно. Есть. Но, в целом, Reamde для невзыскательных и устойчивых к скуке.

Попробуйте представить лес ледокорня и аналогов земных хвойных. Ближе к воде ивы-perdida, с черными, напоминующими оплывшие как воск женские тела, стволами, высокие pescados blancos, названные так за бледный окрас. Пусть его населяют обычные для Сан-Паулу сахарные жуки, красножилетки, плоскомехи и плосконоги, над ним летают хлопыши, иногда слышен полный жажды крови крик чупакабры.

Теперь, пусть по лесу идут двое. Их соединяет белый шнур, выходящий из инопланетянина в шею человека, а так же обмен репликами про что такое правильно, крепкие напитки, назначение, клонирование, ойбр, сон, геноцид и отправление естественных надобностей. Один хочет убить Рамона Эспехо, не дать ему добраться до Прыжка Скрипача. Второй отращивает шрамы и размышляет.

Если можете и вам нравится, то в этом основа «Бегства охотника». Остальное — довольно медленная история с ловушками, следами, взрывами, флешбеками, катетером, ножом, интроспекцией, сплавом, нищетой, женской лояльностью и философией типа «мазафака должен умереть». В целом, включая то, что можно счесть реалистичным финалом, выполнено на достаточно высоком уровне.

Ассоциации с ретро: Резник, Диксон, Ф.Рассел. Может, Шеппард, Дик или Вэнс. От латиноамериканских ароматов, поножовщины и чувства собственного достоинства отдает магическим реализмом. Или даже Ле Гуин, забывшей ввести в текст высокую цель из-за хлопот с фасолью, стиркой и допросами в полиции.

Внимание к деталям и атмосфера бессмысленного, тягостного существования позволят видеть в «Бегстве охотника» родство со «Стеклянной башней», циклом Мартина о Тысяче миров, но говорить о том, кто из трех авторов сколько внес, нельзя. Книжка цельная.

Переведено и издано нормально.

Рекомендую для любящих не бодрую и не добрую классику.

Авторы предшествующих отзывов правы, когда пишут, что с техникой безопасности в Мире Полдня не идеально. Устарела ли история Урма, критикуют ли ей Стругацкие самообучение автоматов или иллюстрируют его, уступают Азимову в роботехнике или, не принимая чужих законов, творят свою, оригинальную — дело познаний и вкуса каждого читателя по отдельности.

Но — тема скучающего и потому бунтующего робота для творчества Стругацких сквозная. «Спонтанный рефлекс» 1958г. «Понедельник», 1965: «Судя по крикам преследуемого, это был самопрограммирующийся кибернетический робот на тригенных куаторах с обратной связью, которые разладились и... «Ой-ой, он меня сейчас расчленит!..» В «Малыше» 1971: «Известно такое явление второй природы — взбесившийся робот ... Том перестал ерзать и включил сигнал «жду указаний». Указаний ждет и Драмба в «Парне из преисподней» 1974 года: «Скучно, наверное, было стоять? — Не понимаю вопроса, господин». Т.е., в мире Полдня данная проблема была решена — но Стругацкие работали с ней и в «Улитке на склоне» выводя беглую (!) машинку «Жанну», которой эти злые люди ну никак не позволяют взять пробы из своей «нижней части, из верхней части, из середины». Ничего не напоминает?

О милитаризме, эпиграфах, о том, на что не решился Верховен и прочих необычностях «Звездного десанта» Роберта Энсона Хайнлайна, далее кое-где именуемых «ЗД» и «РЭХ» соответственно.

В год выхода книги США подписали договор о демилитаризации южной макушки планеты. На которой в «Звездном десанте» место не оправдавших надежд: «окажется она в лучшем случае где-нибудь в Антарктиде». Это похоже на месть — изведав провал своих политических инициатив, когда барометр настроений стал показывать «мир», РЭХ взялся за то, что ему давалось. За историю будущего, в котором нет подобных безобразий.

Не выдав ничего особого. Может, Хайнлайна в аспекте «придут военные, наведут порядок» и вдохновляло президентство Де Голля, но были уже у него и благо монархии, в «Двойной звезде», и немочь закона «Гражданина Галактики». Только профи, Флот, Корпус. Отсюда плавно вытекает — вот костяк социума, а останавливать орды буйно плодящихся коммунистов дело мегатонных бомб.

Это лежало невостребованым до экранизации. ЗД брал иным — сам Лейбер, с его безукоризненным вкусом к театральным эффектам, процитировал речевку бомбы в «Призраке». Важнейшим вкладом Хайнлайна в банк идей стали усталые морпехи в скафандрах. Они настолько лучше спеченых в стекло планет, что не пополнил их галерею лишь ленивый: Холдеман, Йен Дуглас, Кори, Скальци... Жребий у поздних, т.н. «взрослых» книг, хуже.

ЗД породил современную военную НФ, правда, к идее общества, в котором у сторожа склада больше прав, чем у владельца оного, вряд ли следует относиться серьезно. И лучший ответ на Starship Troopers — у Гаррисона, который задорными Starsloggers порвал на ленточки фантазии морячка из секретного КБ о функционировании госмашины разрушений.

Хайнлайн прекратил общение с Гаррисоном, но книги бывают лучше авторов. Случайно ли, второпях ли, интуитивно ли, а «Звездный десант» сделан так, что ему уклониться от большинства обвинений, как «Мигу» от «Сейбра».

Эпиграфы двусмыслены. Например, «хотите жить вечно?» сказал, вместо неизвестного сержанта в 1918 г., король Фридрих. Бегущим из боя профи. «Древо Свободы должно время от времени омываться кровью патриотов» — тут правильно, Джефферсон, 13.11.1787. По случаю разгона наемниками восстания ветеранов Войны за независимость.

С текстом аналогично. Это мемуар, они всегда под сомнением, тем более, от зовущих всех по фамилиям «Джонни». Ответственные у руля? От пьяни в кабаке до состоявшегося бизнесмена — к «полным гражданам» все без уважения. Оборона планеты почти провалена. Патрулируют дальние рубежи и пропускают два удара по Земле, с перерывом. Десантники без понятия о вероятном противнике, хотя уже гибнут «точно так же, как и в официально провозглашённой войне».

И добивающий факт: абсолютно лояльный рассказчик уверен, что победа в Первой межзвездной зависела не от того, славишь имя Роджера Янга или выгружаешь воинов из инкубатора. Решил дело альянс со «скиннами».

Даже Верховен не отказывал режиму в компетентности до такой степени.

Существенным взносом в фантастиковедение считать не следует, а читать можно. Зауми концептуальной нет, язык легкий. Авторского голоса практически не слышно за множеством цитат, ссылок на источники: «Этот писал то-то и тогда-то, а вон тот — вот что».

Содержание, если не считать свидетельств о реакции общества вообще и писателей в частности, имеет характер мелких заметок, справочных материалов и микрообзоров по частным вопросам портерианы. Меж собой статьи не связаны.

Много любопытного о роулинговской терминологии. Получается, «магглы» от редкой и почти безвредной секты магглтонцев, а непростительная «авада кедавра» имеет в предках арамейское заклинание от болезни Abhadda kedhabra, более известное в позднейшем произношении как «абракадабра». Если Роулинг действительно исписала пять страниц словами на q, пока не подобрала «квиддич», часть изысканий может оказаться не напрасной. Спасибо и за «жертв аборта», зашифрованных в говорящих для англичан фамилиях, и за указание на то, что Дурсли — это городок.

Но излишне много Кураева. А утверждения навроде того, что таверна «Кабанья голова» пришла в Хогсмид прямо из Шекспира, так как Boar's Head и Hog's Head одно и тоже, малоубедительны.

Читается быстро. Ассоциации: «Попутчик» Аббнета в гоночном исполнении, на углепластиковом каркасе вместо железа гусениц.

Автор настаивает на видеоиграх, как источнике вдохновения. Возможно, что-то в композиции, в характере описаний встреч, коротких реплик и четком членении на эпизоды и есть, но... прохождение прохождением, а самосовершенствование и принятие долга — другая игра.

Аннотация издательства о войне и временной петле верна. Однако, для полноценной боевой фантастики рассказчик слишком интровертен, тактики мало, совсем нет баек. Зато про моральное состояние личного состава и бабахающую оснастку рассказ нормальный, есть логичное НФ-обоснование — обычно темпоральную закольцованность не объясняют вообще («Подробности жизни Никиты Воронцова», «Привет от Рогатого» и т.п.)

Есть сходство со «Днем сурка», но его поглощают приметы аниме: мобильный доспех, Объединенные Силы Земли, начальная никчемность и проблемы с женским полом главного героя, бодрые соседи, хрупкая девушка с топором в 200 кг весом, «старайся!», пафосная и красивая смерть, плоская грудь, юмор о национальной кухне.

Похоже, изначально текст был хорошо иллюстрирован (ранобэ), за что автор благодарит в послесловии художника. Но картинок в российском издании нет. Зато на обложке Том Круз с подругой — единственная претензия к полиграфии.

Перевод... скорее всего, с английского.

Книга на один раз, но о потраченном не жалею. «Центрполиграф « радует.

P.S. Пересечение с фильмом только в фамилии героической женщины.

Не читали «Костотряс»? Хорошо. Ничего не потеряли, он ключом к «Дредноуту» не является. Один мир, но собственные тайны.

Читали? Интровертные персонажи, боевик уровня Вудинга, авторская манера давать характер каждому встречному и считать каждую дверь — в прежней силе. Снова сюжет построен на упорстве женщины, которой надо в Сиэтл. И вновь шумовое оформление важнее красок. Но, согласитесь, есть разница, надо вдове пересечь стену или континент, звучат приглушенные голоса в затопленном газом городе немертвых или в прифронтовом лесу. «Дредноут» просторнее, живей, реалистичней. Богаче. Вменяемей.

Сочащееся из узлов боевых машин масло, ветер переходных площадок, бег пароходов, неспешный подъем дирижаблей... Есть сомнения (по гибридным установкам и проч.), но недурно. Выше среднего, учитывая копоть прогресса, осевшую на старомодных нравах и альтернативность этой Америки.

В реальности военные усилия истощили Юг за четыре года. В романе Прист Конфедерация, с индустриальным Техасом и руками цветных в тылу, оказалась покрепче. И это Союзу, на 20 году войны, надо изыскивать резервы: слабы паровики против дизеля южан.

Но следующей к пострадавшему отцу южанке нетипичной биографии это безразлично. Мерси Линч, в девичестве Свакхаммер, действительно, по-женски нейтральна, без секретов, таких, как у «гражданского» поезда, который тянет на Запад знаменитый железнодорожный крейсер северян.

Мерси сестра милосердия во всем и настолько, что всё путешествие окрашено в тон ее профессионально деформированному восприятию. Сперва не лезет в глаза, но потом, вне ричмондского госпиталя...

Асексуальность. Полная. Хотя встречаются проститутки, мачо, любезные капитаны, герои и загадочные суровые личности, для такого и придумано слово «гендер».

Тоннельное видение. Солдаты — мальчики в форме. Война только по Пирогову: травматическая эпидемия. Долг помощи страждущему выше личных чувств, интересов, законов, обычаев, приказов вооруженных людей и толщины кошелька. Если можешь помочь, не жди и не жалей себя.

Стимпанк не выдерживает конкуренции с профессионально деформированной психологией медсестры, история про зомби и гонку паровозов превращается в нечто, отчасти похожее на «Севастопольские рассказы» Толстого.

Огрехов в переводе не заметил, издано на серой бумаге, но размер шрифта компенсирует.

Рекомендуется тем, кто понимает: какой бы атрибутика не была, фантастика может быть серьезной литературой.

Цитаты:

«Снег разлетался сообразно темпу: пара футов туда, пара футов сюда, точно спасаясь от безжалостных вращающихся лезвий, и по обе стороны рельсов вырастали белые дюны».

«Федеративные деньги, деньги янки, республиканские деньги — и их, и все остальное, что стоит хоть на щепоть больше чиха. Однажды со мной расплатились ожерельем из раковин, а в другой раз всучили лошадь».

«Она сунула накалившиеся револьверы в кобуру, и они зашипели, коснувшись чуть задымившейся дубленой кожи. Бедру сразу стало тепло».

«Остров без сокровищ» если и не принадлежит к традиции «медленного чтения», достаточно к ней близок. Проникнут большим уважением и доверием к Р.Л. Стивенсону. Что, учитывая тщательный разбор «Острова сокровищ» и втиснутые в него, под именем «реконструкций», кусочки фанфика типа «всё было по-другому», нетипично.

Но недурно. В критической части изрядная изобретальность и завидная наблюдательность. Оружейные и юридические нюансы — достойно. Отвернуться от одноногого архетипа, присмотревшись к рассказчику, сосредоточившись на том, что именно тот готов поведать и как оно соотносится с исторически верным политическим контекстом вроде бы безвременного «17... года» — с учетом количества экранизаций, сиквелов и приквелов, смелое решение. Нет никаких возражений по гипотезам коммерческой жизни одинокого трактира, мотивации Бонса и Трелони, якобинского следа. Точинов воздержался и от прямой чернухи (хотя сделать из Хокинса злодея круче Сильвера просто), за что спасибо.

Впрочем, текст в целом не уравновешен, квадранту в сундуке много внимания, а угона «Испаньолы» нет: у Бена Гана, мол, нужды в челноке не было, значит, всё, Хокинс на нем не плыл. Много ерунды в деталях. То двое в спешке грузят бочку, минимум 200 кг, в ялик через корму шхуны. То в лесу с картой, по мнению автора, не заблудиться. С ней и вовсе нехорошо, хуже, чем со штурмом блокгауза. Какие-то крокИ, хотя путь к сокровищам записан на обороте однозначно морской карты.

Или по Ливси. Молниеносный диагноз микроинсульта по лицу никак не дело недоучки, и брошен больной без помощи не был. Смертность высока...? Сделаете поправку на XVIII век. На излете которого Суворов, почти в приказном порядке, заклинал солдат держаться дальше от военных медиков. Да и позже, летом 1812 года, французские командиры поднимали ослабевших угрозой отдать в госпиталь.

И т.п. и т.д.

Язык простой, стиль разговорный, архивных ворохов на читателя не валится, но аргументы увесистые. Обложка издания 2014 с уродской иллюстрацией, блок крепится к ней хиловато, печать — осторожнее, есть слепые экземпляры.

Рекомендовать можно, пожалуй, фанам пиратики да любителям прикалываться.

Аристотель, Аристотель... Ну, Аристотель. Тут много чего еще: Эмпедокл, эпициклы, эфир, Гиппарх, нумерология, первоэлементы, александрийская библиотека. Трубопроводы пергамских иллюзий безусловно гиперзрелый плод «науки» садов Академа. Но ведь самого Стагирита, хотя его ученик почитался богом и пророком, греки с волшебным «крибле-крабле» не связывали.

А «Иные песни» не связать с ним нельзя. Лунная ведьма, морской змей, огненная карета, темный властелин... Под пеной эзотерики и аттицизмов крепкая фэнтези, декорированная, к тому же, стипанковскими дирижаблями, биотехом и дикарями. Точнее, антураж-то стимпанка, но того подвида, в котором альтернативность истории обеспечивает античность.

Не аристотелевская. Победили так пугавшие первых христианских епископов неоплатоники и мир сдвинулся под их волей. Через тысячу лет библейские чудеса — дилетантство, страны и народы поделены аурами кратистосов на физически ощутимые сферы влияния. Македония мировая держава, сафари планируют по орбитальным картам, войска присягают стратегосам и леонидесам, демиургосы творят всякие полезные, забавные и опасные штуки, дулосы трудятся, рабы покорствуют, софистесы мудрят, перпетум мобиле крутятся.

Местами хорошо, очень. Дукай держит литературный уровень Нила Стивенсона, Вандермеера, Мьевиля. Но используя их (или польских аналогов) наработки, обстреливая читателями неологизмами, перечнями и описаниями обилия позднего Херберта и «Горма, сына Хёрдакнута», он достаточно оригинален и, похоже, опирается на другую традицию. В этих чудесах, летающих горах и скачущих бегемотах, много рассудочного, интеллектуальных выдумок Свифта, Муркока, Вольтера или даже Распэ. Их сухость так же характеризует дукаевский стиль, как и его манера оборвать реплику на полусло —

Вот так. Клубящаяся на границе озарения и ощущения атмосфера необарочных текстов (Вулф, Келли Линк...) для Дукая лишь театральный занавес, который следует поднять над событиями, или иррациональное, в которое лучше не лезть, как не лезут в чужую молитву.

Стук колес извозщичьей пролетки, фонари во тьме, дом холодный, неуютный. Пошловатую интрижку мехоторговца Б. прерывает приезд сына с дочкой от давно живущей врозь супруги. Разговор о прошлом. Подробности, детали, окружающее все страньше, страньше, уходит от намекающих на бытописателей XIX столетия картин в солнечный простор, мощь Навуходоносора и тайны Селевкидов, страсти на Ниле и спасение Солнечной системы. Купчишко, оказывается, герой, словно из стихов Гумилева, по заслугам драматичного отражения четвертого сна уральского Чернокнижника получивший прозвание Коленицкий. А существование богатого Акакия Акакиевича, которому велят, что делать, где стать — первый шажок, начало реабилитации лепящего себя самого, по сантиметру, по каждой твердой нотке в голосе, заново. В фигуру, способную встать среди живых богов, стать игроком, способным переиграть их на их же ставках, подняться выше самой Луны... Чем дальше, тем жарче, безжалостнее Бербелек и его окружение, тем реже мы заглядываем новому Иерониму в душу. Он бронзовеет на глазах, техничней, инструктивнее делается текст.

Почти. В истории успеха, пылающей пиросом, шевелится сомнение Инь. А зачем всё? Не обманулся ли он, не мнимы ли его достижения, не марионетка ли он на самом деле? Почему усилия по восстановлению порядка и здоровья форм, оживляют демократию и прочее безумие...? Эпизоды такого рода, сцены на московском чердаке и воденбургском пакгаузе возвращают повествование от эпоса и интриг в границы психологической литературы, сравнимой с шедевром Сюзанны Кларк, но финал вновь уводит книгу в модерн, в ХХ век.

Издано нормально, перевод приличный. Очень благодарен за приложенную статью о современной польской фантастике и месте в ней Дукая. А вот толковый словарик того же приложения прошу читать как самостоятельную вещь, настолько своеобразен выбор терминов и не каноничны объяснения.

Жесть, мощь и меланхолия. Рекомендую «Иные песни» как Книгу-2014.

Ниже спойлеры. В основном.

Поэма сперва вторит Ершову, но Иван получает одного скакунка, да и того быстро, по-умному, уводит брат Гаврила. Царь-девица, жар-птица... это был сон. Явь: неурожай, голод, недоимка, побои. Иван в столицу за правдой, но в этой сказке цари с мужиками не торгуются. После кровавого разгона ходоков Иван и рабочий Кулик организуют забастовку. Такую, что Берендей, вняв совету колдуна, подписывает указ о Думе.

Чтоб царю зимой и летом

Бегать в Думу за советом

А без Думы той согласья

Не царить и одночасья

Народ празднует, воевода Сысой подтягивает полки стрелочков из крестьянских сыночков (а начальство у стрелков из дворянских все сынков). Мужикам сразу хана, бабы в реченьке топись, ведь:

Жизнь — малина для солдата

Коль идет он против брата

Кормят, поят на убой,

Чаем голову хоть мой.

Вызваный волшебным волоском скакунок выручает Ивана из тюрьмы на острове и отвозит в счастливую страну артельных рабочих, где тот получает от старушки в очках шапку-невидимку. Использовав которую экс-депутат больше не думает договариваться с дворцом. К тому времени стрелки демобилизовались, «снова мужики», другое дело, теперь царской семье не помочь ни кудеснику, ни Сысою.

Стих Басова-Верхоянцева ритмичен, как швейная машинка, и столь же лиричен, хотя чувства вложено много. Местами кондово («земский стражников надрочил», «табаку дают папушу»). Из пяти-шести русских сказочных поэм про смену власти в некоем государстве тут самый суровый вариант. Много позже Филатов будет зачитывать из «Федота», как собрался у ворот этот, как его, народ, Фрол взял кол, Устин взял дрын,Игнат взял ухват — по верхоянскому каторжанину в таком случае сразу

Налетели гайдуки

И донские казаки

С криком врезались в народ.

Всадник плеточкой сечет

Конь его зубами рвет.

Возможно, правдоподобие и привело, ближе к сороковым, к затмению былой популярности «Скакунка». Кирсанов отправил тогда же свою чистую сердцем и гораздо более тонкую «Золушку» на бой с двухглавым. У Басова-Верхоянцева утопшего во время бегства наследника престола сталкивают обратно с мостков без аллегорий и мифологии. А, может, к 1935 году злоба к царицам — заморским Синицам и упреки про отправку золота из голодной страны в зарубежные банки утратили актуальность.

Фэнтези может быть и покруче, но рекомендовать? Только в виде исторического раритета.

Наши дни. Англия. Иммигранты, особняки, пабы, курица с карри, нигерийское пиво, тонкие дамские «Нокии», толстые фосфорные гранаты, смарткары, концептуальные оперы, Трафальгар-сквер, метро. Порченная электроника, вампиры, призраки, файерболы, обучение магии, духи мест. Тем не менее, есть в «Реках Лондона» несколько приятных особенностей.

Убитый младенец. Кровь. Суицид. Рабство. Кости черепа девушки раздроблены, копы пьяны, толпа громит центр, трущобы убоги, родители ненадежны -атмосфера позитивна. Без чернухи даже на бытовом уровне, не говоря о дарке и хорроре. Положение небезнадежно. От летящего «коктейля Молотова» можно увернуться, героин получать по рецепту, ванную перепланируют поляки, приносящих людей в жертву отыщут и казнят, а чрезмерно обильную порцию можно делить с собакой. Центральный персонаж явно придерживается точки зрения, согласно которой посредничество и дубинка решат половину проблем, а для остального есть особые договоренности.

Как правило, у писавших про духовидцев и лондонскую полицию, люди в форме — «они», прозаичный фон сверхъестественного. И в толковом цикле Макоули, и в бестолковом Кэри. Даже подразделение «Кракена» на деле — вне системы. Здесь свежеиспеченному констеблю стать частью системы гоняющих бухих подростков от фонтанов и выручающих заложников по утвержденным процедурам, смотреть на родню и прохожих тяжелым взглядом профессионала лишь в радость. Это сильно.

Для роли юного волшебника Питер Грант получился живым. Нормальный парень, предпочитает дам с фигурой и плазменный телевизор. Не по нраву ему форменный шлем и когда его вещи уходят в Сьерра-Леоне. Не сирота. Не библиотечный изгой, не гений (о чем его школьный учитель написал в «Гардиан»), но и не так дремуч, как Гарри Поттер. Мулат, но в XXI веке расовая нетерпимость со стороны коллег почти архаизм далеких 1980-х. Сейчас время беспокоиться о другом. О разрытой могиле на церковном кладбище, о том, чтобы вовремя смочить бинты водой, о злобном шотландском начальнике и о том, чтобы ничего не есть в доме Мамы Темзы.

Прочие персонажи построены по тому же принципу бумажника Шалтай-Болтая.

Сюжет непредсказуем, обложка к нему отношения не имеет. Книга вполне самостоятельна, ничего не оборвано, зачинов на продолжения хватает.

Переводчик полагает, что эдвардианство требует примечания, а «Смурфик» нет. Больше придираться не к чему.

Рекомендую предпочитающим легкие истории в серьезной обработке. Драму с мажорной ноткой. Исторически эрудированные тексты, по типу «Дочь времени» Тэй, Д.Д.Карра и Д.Сейерс.

Этому рассказу Пратчетта повезло — он существует в двух переводах, отличающихся больше, чем расстановкой запятых.

Но ни один не соизволил намекнуть, что название шифрует старое, чуть не 17 века, выражение «Ye gods and little fishes». В значении: «Боже мой, ЧТО это?»