Пьер Буль «Фотограф»

В нашем с вами реальном мире некто Кевин Картер в 1993 году в Судане сделал свой идеальный кадр. Он был автором той самой легендарной фотографии, где был изображен истощенный от голода ребенок, к которому подбирается стервятник. В одночасье Картер стал популярным и знаменитым, получил Пулитцеровскую премию, а потом превратился в изгоя, впал в глубокую депрессию и покончил с собой. Из-за того, что выяснилось: примерно полчаса он добивался еще более впечатляющего кадра, ожидая, пока стервятник расправит крылья, не дождался и спокойно пошел по своим делам, не попытавшись как-либо помочь умирающему ребенку. Зато довольный тем, что удастся продать фото в самые влиятельные издания...

Герой булевского «Фотографа», в отличие от Картера, вовсе не способен испытывать угрызения совести. Он даже скорее не человек, а бездушный биоробот с фотоаппаратом. Продающий людские страдания, ищущий идеальный ракурс, чтобы запечатлеть боль, кровь, смерть. Считающий, что подлинный художник, каковым он себя полагает, должен быть чужд жалости и сострадания...

Как таковой, он готов стать соучастником громкого политического убийства, чтобы запечатлеть последние мгновения жизни загнанной в угол жертвы...

Но вот можно ли его считать художником? Скорее уж самым настоящим стервятником, источающим мерзкий аромат падали...

Так вышло, что не читала «Планеты обезьян», которой Пьер Буль более всего матери-истории ценен. и кино не смотрела. О «Мосте через реку Квай» слышала, конечно. Но тоже не читала. И вообще ничего не знала о писателе до «Фотографа». Пришло время свести знакомство. Опыт довольно интересный.

Хотя бы потому, что интрига закручена вокруг планирования и подготовки покушения на президента. Увенчается ли оно успехом, не скажу. Однако самая возможность рассматривать подобное в качестве двигателя сюжета не с позиций «предотвратить», как в «11/22/63», но с целью использовать для осуществления своих честолюбивых мечтаний — это возведенное в абсолют «после нас хоть потоп». Неважно, что же будет с родиной и с нами, каким резонансом отзовется в мире, сколько людей прямо или косвенно пострадают.

Героя интересует одно — идеальный кадр. Вторая подряд книга о человеке, потерявшем ногу — отражение моего фирменного закона парности. Хотя фотографу Марсиалю Гору жизнь на протезе дается куда тяжелее, чем детективу Корморану Страйку из книги Джоан Роулинг, ну хот я бы потому, что ортопедия в начале десятых много лучше, чем полвека назад, когда писался «Фотограф». Жизнь в мире без глобальных войн помогает наиболее социально-уязвимой части населения занимать достойное положение в обществе. Но зачем герой станет думать об этом. Он ведет себя, как человек, который хочет прикурить, и если для этого придется взорвать пороховой погреб — быть посему.

Еще одно совпадение в двух последних книгах — там и там знаменитая красавица кончает жизнь падением с большой высоты. Первым подоспевший к месту происшествия репортер увидит на мостовой женщину с лицом, не выражающим той степени высокой трагедии, какую хотел бы запечатлеть. Тогда этот смышленый человек делает ход конем — называет два имени: возлюбюленного женщины и соперницы, ради которой тот ее оставил. Voila — выражение горького страдания сменяет маску тупого безразличия. Идеальный кадр сделан!

Этот роман весь такой. Предельно циничный, низводящий профессионализм до уровня жиненной позиции пиявки прудовой, примерно с тем же интеллектом. Потому что, вы же понимаете: насколько бы репортер ни был увлечен возможностью сделать идеальный кадр, он не может не учитывать, что после покушения спецслужбы истолкут в порошок и просеют сквозь мелкое сито всех, вовлеченных в ситуацию. и кранты его идеальному кадру.

Полагаю, не зря относилась к творчеству Пьера Буля с некоторым предубежденнием.