Илья Стогов «2010 A.D. Роман-газета»

Илья Стогов не умеет писать романы. Может быть, раньше умел, а теперь разучился. Поэтому сам признаётся, что пишет не роман, а газету. На самом деле, его «2010 A.D.» («A.D.» — значит: «от рождества Христова») представляет собой очень длинный и местами смешной фельетон, написанный для своих. Сюжет там прост, как металлический рубль, и малоинтересен, но почему-то каждую третью страницу хочется цитировать.

Лирический герой стоговского романа-газеты некогда написал очень успешную книгу и стал знаменитостью. Его постоянно приглашали на телевидение и богато оплачиваемые должности в красивых журналах, но он в гордыне своей привык посылать всех, чем дальше, тем нецензурней. Между тем следующий роман был принят гораздо прохладнее, а новые опусы вовсе перестали продаваться и интересовать издателей. И тогда герой принял предложения некоего агентства иностранных новостей и стал ездить корреспондентом в самые неспокойные страны мира — в основном, в Африку. Домой он заезжал только на день-два, а потом вновь отправлялся рисковать головой среди дикарей с «калашниковыми». В этаком адреналиновом трипе он провёл много лет, пока жена, видевшая его раз в месяц, не пригрозила разводом. Пришлось срочно вернуться из очередного Сомали в родной Петербург — теперь уже навсегда.

Весь роман герой бродит по городу (с заездом в Москву) и безуспешно ищет работу. Его ещё помнят, но брать никуда не хотят. В мире успеха не любят дауншифтеров с подорванной репутацией. Герой, в свою очередь, наблюдает падение нравов и с удовольствием издевается над обликом своих бывших коллег и товарищей. Деньги у него уже кончились, поэтому мероприятия с фуршетами он посещает особенно охотно.

Вот он приходит в британское консульство на приём для деятелей петербургской культуры в честь приезда модного прозаика Ирвина Уэлша. «Книги Уэлша оказались вовсе не такими замечательными, как я ожидал, — замечает рассказчик. — Но посмотреть на писателя живьём всё равно было приятно». Другое дело — смотреть на «деятелей петербургской культуры». «У них были честные лица и грязные руки. Выглядели деятели так, будто уже родились лысыми, бородатыми и пьяными. Пятеро прозаиков. Один философ. Серьёзный критик с гигантским животом, большую часть которого занимает печень. Культура, которую создавали деятели, больше всего напоминала похмельный мираж, когда в мозгу лопаются тухлые пузыри и ты не понимаешь, в каком мире находишься. Большинство деятелей были, ясное дело, евреями. Из тех евреев, которые ведут себя противнее любого русского».

Потом рассказчик посещает рок-н-ролльный фестиваль и, зайдя со служебного входа, обходит гримёрки кумиров двадцатилетней давности. «Русский рок-н-ролл — это ведь не музыкальный стиль, а приятельская компания. Не важно, есть ли у тебя слух и умеешь ли ты играть на инструментах. Если ты с нами — значит, ты внутри рок-н-ролла. А уж место для тебя найдётся. Какое-то время я раздумывал, не попросить ли какую-нибудь работу у этих ребят». «Если смотреть из зала, они казались жуткими: волосатые и растатуированные дикари. А вблизи это были просто пожилые, увешанные копеечными цепочками дядьки с бритыми подмышками». «Более яркой иллюстрации к тезису «Рок-н-ролл мёртв» невозможно было и представить».

Попав в Москву, рассказчик идёт на премьерный показ, где в очереди к бесплатному бару оказывается между литераторами Быковым и Глуховским. «Писатель Глуховский был славным малым, но у него была больная печень. Из клемлёвского пула ему пришлось уйти, но парень не расстроился: завёл себе радиошоу на главной станции страны, телевизионную передачу на не очень большом канале плюс колонку в журнале, который платил самые большие в Москве гонорары». «Писатель Быков в кремлёвский пул не входил. Даже бабушки-уборщицы из кинотеатра показывали на Быкова скрюченными пальцами и уважительно шептали: «Во! Писатель!» На меня окружающие показывали пальцами, только чтобы сказать, что я испачкал лицо».

А ещё герой посещает телевидение и издательство…

Значительную долю текста «романа-газеты» занимают так называемые «обзоры прессы»: дайджесты историй скинхеда Рыно, милиционера Евсюкова, убийств журналистов, скандальных арт-проектов и других шокирующих новостных поводов последних лет. Вряд ли эти пространные информационные вставки рисуют картину произошедших в стране изменений, а уж к написанному Стоговым культурологическому фельетону они точно не имеют никакого отношения.

Внезапно нашёл у себя эту книгу. Я её явно читал, судя по внешнему виду и по смутно знакомому начальному эпизоду. Но не вспомнил вообще ничего, кроме этого самого вступления. То ли я был тогда нетрезв, то ли покупал её в дорогу и читал не сильно вдумчиво, то ли и то, и другое. Ну да ладно, решил перечитать.

Мачо, как известно, не плачут, мачо ноют. Когда-то Стогов написал свой первый и самый знаменитый роман, потом написал менее известные романы, разные типа документальные книги и всё остальное прочее, ну а потом как-то ушёл на вторые, третьи и ещё какие-то роли. Но деньги сами себя не заработают, поэтому надо писать новые книжки. О чём? Да вот об этом же — был суперстар, потом перестал быть суперстар. Всю книгу автор то занимается самолюбованием, то гундит, брюзжит и ноет. «Вот я был на коне, меня везде звали, я всех слал на три буквы, а теперь меня не куда не зовут, о как же так, какая несправедливость.» Стогов описывает свои удачи и достижения, сплетничает о богемных и полубогемных персонажах, иногда даже отгружает что-то поучительное. Из хаотичных воспоминаний и серых будней постепенно выстраивается образ журналиста-тусовщика, чьё время ушло. Периодически проскальзывает даже что-то человеческое, вдруг начинаешь немного сочувствовать автору, но нет — внешний образ мачо для него важнее.

Писать Стогов умеет, манипулировать читателем тоже, журналист со стажем как-никак. Читается книга легко, оставляя после себя вакуум. Теперь я понял, почему не запомнил из неё абсолютно ничего.

Художественно вполне состоятельное, только слишком уж картинное, полное самолюбования брюзжание мужчины в кризисе среднего возраста, принявшее форму романа. И вроде герой отдает себе отчет, что проблема в нем, а не в мире вокруг, но сдержать поток депрессивной рефлексии не может. И упорно подверстывает к своим злоключениям реальные выдержки из прессы описываемой эпохи — о резонансных преступлениях, доказывающие, что все катится под горку в гуано. Эти компилятивные вставки, кстати, треть всей книги занимают, так что да: роман-газета, как обещано.

Что в итоге имеем... Разочарованный всем на свете журналист, вернувшийся после долгой командировки в Россию в 2010-м из Африки (где тоже все хреново, но в отличие от родного слякотного Петербурга, не льет с неба с утра до ночи) сам обрубает себе любые возможности заработать (часто — в хамской форме), ибо его тошнит буквально от любых предложений, ибо он чувствует, что «продает себя». Главная беда героя в том, что на мелкий прайс при спокойной совести он не согласен, а хорошие бабки лишь там, где, согласно пелевинскому афоризму, придется работать «клоуном у п...сов». В жуткой Москве. Это трагедия, ага.

Сдержанно-оптимистичный хемингуэевский финал несколько скрашивает впечатление от сплошного потока негатива. Только выглядит как типовой открытый финал из недорогого инди-кино, которое вроде и ничего, но забудется, максимум, через неделю. Типа, все плохо, но все будет хорошо, прекрасная маркиза. А личный бюджет таки придется урезать. Ото ж.

Грустная история разочаровавшегося в жизни журналиста.

Мрачные безнадежные моменты присутствуют.

Любителям романтики и неоправданного оптимизма не подойдет.

Читать под определенное упадническое состояние.

Следить за сбытиями интересно.

Негерой нашего времени.

Оценка — 9.