Из серии «восполняем пробелы в образовании» ))

Откровенно говоря, я совершенно неожиданно получила изрядное удовольствие. Действительно неожиданно, потому что я пробовала читать Гомера в далекой юности и помнила, что мне было нечеловечески сложно. А сейчас — нет, ничего подобного. Перевод Гнедича красивым и музыкальным никак не назовешь, но читать его довольно легко и естественно.

Хуже того, в большинстве мест было откровенно забавна. Я вообще имею плохую склонность смеяться над всякими устаревшими и пафосными формами, а тут одного слова «дрот» достаточно, чтобы заставить меня хихикать на весь вагон метро. Но это еще что, вот в тексте довольно часто встречается выражение «пышнопоножных данаев», и я ни разу, НИ РАЗУ за все время не прочитала его сходу правильно)) Но по большому счету — все совершенно понятно, и язык, конечно, пафосный и метафоричный, но не особо устаревший. Единственное слово, за которым я полезла в яндекс, было «лилейнораменная». И нашла там прекрасное: «Лилейнораменная Гера меня радует — хоть и белоплеча она, всё ж вызывает мысль о велосипеде»)) хорошо что хоть не у меня одной такие ассоциации ))

В целом — не могу сказать про перевод ничего плохого, и про сам текст тоже. Разве что описания бесконечных битв несколько утомляют. Горе мне, я прочитала «Войну мышей и лягушек» значительно раньше первоисточника. Поэтому читаю про битву благородных мужей, а в уме тут же всплывает: «Этому вслед Норолаз поражает копьем Грязевого // Прямо в могучую грудь. Отлетела от мертвого тела // Живо душа». Но это уже мой перегиб, понимаю)

Если серьезно, что меня и удивило, и восхитило больше всего — это очень явственно видное отношение древних греков к войне. Совсем не такое, как у нас. Скорее, для них война — это не битва на выживание, не экстремальная ситуация, а нормальная часть жизни, как и игра. Не помню, писал об этом Хейзинга или нет, но мне кажется, вполне мог бы. Тезисно:

1) Ходят не столько за победой в глобальном плане, сколько за победой в плане личном. То есть стратегическая роль завоевания Трои мало кого заботит, даже Агамемнон, похоже, воюет для наживы и чтобы защитить честь брата. Все остальные — тем более, норовят добыть себе воинской славы и конкретных материальных богатств, намарадерствованных с поверженных трупов. В силу этого война из дела всеобщего, народного, становится совокупностью единичных стычек. Такое впечатление складывается и в целом из текста, и из очень подробных описаний битв. Иногда кажется, что воины с обеих сторон специально приплачивали поэту, чтобы он упомянул их поименно, желательно еще с изложением истории их семейства.

2) Личное во всех случаях перевешивает общественное. Даже, казалось бы, небедный Гектор, сын властителя города, убив очередного соперника, должен думать о том, что на него смотрит все троянское войско, и вести их вперед. А не стаскивать с него доспехи, как последний мародер. Но нет, так поступают все. Более того, воля одного человека во всех случаях превосходит всеобщую волю. Ахиллес поссорился с Агамемноном — и вот результат. Ахиллес пообещал Приаму лично, не советуясь с остальными вождями, дать ему время похоронить сына как подобает — и вот войско простаивает под городом лишних 12 дней. Складывается впечатления, что никакого общественного еще и нету. Никакого понятия «войска», «народа» в общепринятом современном понимании. Есть войско как совокупность конкретных людей с конкретной историей.

3) Греки как дети. Злые и добрые, очень переменчивые. Злые как Ахиллес, который, мучаясь бессонницей, вставал среди ночи, чтобы потаскать тело Гектора за колесницей. Добрые, как Ахиллес, так усердно оплакивающий друга. Очень смешные во всем, что касается соревнований, наград и вообще выставления себя напоказ и прославления. Это видно и по описаниям битв — как они пытаются перещеголять друг друга в подвигах и собранных «корыстях». Но особенно явно — в описаниях игр, проводимых Ахиллесом. Суть игр очень проста: есть, разумеется, победители и проигравшие, но награду получают все. Чтобы никому не было обидно)) Очень знаковый момент, мне кажется. В отношении к войне это тоже видно — нет презрения к противнику, скорее есть уважение — потому что важность твоей победы измеряется в том числе в силе противника. Поэтому издевательство над телом Гектора настолько *бого*противно — оно противно самому общему представлению тех времен о том, как должно относиться к другим воинам.

В итоге получаем картину очень юного народа, удивительно неискушенного и неиспорченного — от этого и волшебная мифология, и бесконечные кровавые войны. Мифологическая картина мира — все равно что детская, во всяком случае, применительно к древним грекам по Гомеру.

Аякс Теламонид с веслом наперевес, прыгающий с одного корабля на другой и крушащий врагов — вот первый образ, который всплывает у меня в памяти, когда я думаю об «Илиаде». Уже потом проявляется лучезарно-прекрасная Елена, от красоты которой ахают даже троянские старейшины, капризный и взбалмошный Парис, коему богами уготовано сразить величайшего из греков — Ахилла, суровый воин Гектор, ставший в Средние века образцом для подражания рыцарей, надменный Агамемнон, лукавый Одиссей... Все они возникают позже, но сначала в мою память врывается вихрь сражения, неудержимый саламинский царь и это огромное весло, которым за отсутствием копья Аякс поражает илионцев.

Честно говоря, был безмерно удивлён сюжетом поэмы: да, она полна битв, но здесь мы не найдём ни одного из расхожих сюжетов, порождённых Троянской войной: тут нет ни пресловутого коня, ни Лаокоона со своим крылатым «Бойтесь данайцев, дары приносящих», ни стрелы Париса и Ахиллесовой пяты. Поразительно, что все троянские «мемы» взяты совсем из других источников, а не из основополагающей поэмы. Другое открытие: «боги из машины». Лишь после «Илиады» я начал понимать механизм этого приёма древнегреческих драматургов, который ранее представлялся мне признаком их бессилия. На самом же деле вмешательство богов — это показатель уровня сознания, свидетельство архаичности эпохи. Для древних греков боги были такими же действующими лицами, как и люди, всё происходило по их воле, так почему же не ввести их в поэму?

Возвращаясь к сюжету: очень чётко прослеживается линия воинского благородства, уважения к противнику (чего напрочь лишена «Одиссея»). Наиболее положительный персонаж — вовсе не Ахилл или кто-либо из греков (за исключением, пожалуй, всё того же Аякса), а Гектор, защита и опора Трои. Не случайно поэма заканчивается его похоронами. Сюжетообразующая личность исчезла, произведение подошло к концу. Поразительно встретить такое художественное чутьё у людей, живших 2800 лет назад.

Гомер... полумифический человек, написавший две легендарные поэмы. Страшно подумать, 28 веков человечество, знакомо с творчеством эллина. Менялись народы, государства, сменилось летоисчисление, наступила новая эра, но Гомер остался. Видимо он, слепой, видел дальше зрячих. А уж о влиянии «Илиады» и «Одиссеи» на мировую культуру и говорить не приходится.

Читать меня побудило огромное желание лично познакомится с древнейшей книгой западной литературы и царем поэтов. Истрия о десятилетней осаде Илиона, ее перипетии, были известны мне еще с детства, персонажи, собственно, тоже и хотелось приобщиться к великому. Позже я понял, насколько ошибочны были мои суждения. Самое ценное тут это детали, судьбы, а не эпическое противостояние.

Вся прелесть «Илиады» в ее кратковременности. Несколько дней из долгих десяти лет вдали от дома. Но неспроста Гомер выбрал такой, на первый взгляд, малоинтересный для автора отрезок. Здесь, за личной драмой Ахиллеса и Гектора, подводится черта под долгой и изнурительной осадой города. Да, дальше пришли и новые герои, был и знаменитый конь, но исток и начало конца Трои здесь, на страницах «Илиады».

Книга, конечно, служит бесценным материалом для этнографов. Многочисленные племена, союзники Трои и города эллинов, выступивших в поход, под предводительством Агамемнона, вся вторая глава, возможность заглянуть в прошлое. Сказания о легендарных героях и Олимпийский пантеон, также даны нам Гомером.

О сюжете говорить не буду, уделю внимания только нескольким замечательным сценам.

Первая это прощание Андромахи и Гектора. Ведь чистая трагедия в нескольких гекзаметрах! Все детали, от ухода Андромахи на стену, и небольшого упоминания о ребенке изумительны.

Вторая сцена, мне приглянувшаяся — обмен оружием между Диомедом и Главком. Она так и говорит нам, что они, собственно не сделавшие друг другу ничего злого, не обязаны убивать друг друга, и взывают к проксении. Некий островок человеколюбия в океане эпической брани у Гомера.

Монолог Ахиллеса в девятой главе. Гордый и уязвленный он, между тем, зная о своей судьбе от матери, выдает удивительную речь, чудесную, о ценности жизни. Во время войны.

Игры в честь Патрокла. Запомнилось скорее соревновательным духом героев.

И приход Приама в стан ахеян и его просьба. Просьба старика, правителя, но в первую очередь отца. Пик и финал поэмы.

Хочется сказать пару слов о предопределенности в поэме, замеченной мною. Боги как высшие существа, знают судьбы героев и стараются действовать, опираясь на это знание. Зевс говорит о смерти Ахиллеса после кончины Гектора, который убьет Патрокла. Напоминает роли в театре. Тут и помощь героям в лице богов, которые показывает в действии прием Deus ex machina. Подмога эта может проявиться в любой момент и, в примере с Энеем, доказывает ту самую предопределенность. А Афина с Герой и их неугомонный гнев на троян, в конце концом меня немного разозлили. :) Если честно, видно, что Гомер симпатизирует эллинам. Но что тут сказать, общей картины это нисколько не портит, ведь у троян есть немало великолепных героев, а характер их строил автор.

В заключение пару слов о переводе Николая Ивановича Гнедича. Он — совершенен. Как же прекрасно, что наши, русские переводы, одни из самых лучших в мире. Тот же Данте, Гете, да и «Одиссея». Все это эталон.

Ну а оценка кроме как максимальной быть и не может.

В поэме показаны события нескольких дней на десятом году осады Трои, которые стали переломными в Троянской войне. До этого ахейское войско стояло на побережье вблизи города девять лет. Девять лет ахейцы и троянцы систематически сражались друг с другом без решающего перевеса для одной из сторон. Война за Трою стала привычной частью жизни. Никто никуда не торопился. Каждый воин старался наилучшим образом продемонстрировать личную храбрость, приумножить авторитет в глазах товарищей и захваченные трофеи.

Трофеи и стали причиной, нарушившей равновесие в войне. Вождь ахейцев Агамемнон был принужден войском передать захваченную в плен деву Хрисеиду отцу. В качестве компенсации он отобрал у Ахиллеса другую плененную деву — Брисеиду. Смертельно обиженный Ахиллес отказался участвовать в битвах, и троянцы стали одерживать верх в сражениях. Желая прекратить истребление ахейских воинов, Менелай предложил Парису решить исход войны поединком, победитель в котором получает Елену и материальную компенсацию, после чего ахейское войско расходится по домам. Поединок состоялся, победил Менелай, но питающая слабость к Парису Афродита в последний миг выхватила Париса с места сражения и унесла под защиту троянских стен. Вернуть Менелаю Елену Парис отказался. Военные действия ахейцев активизировались, при помощи богов троянцами был убит Патрокл — ближайщий друг Ахиллеса. Ахиллес вступил в сражение, убил вождя троянской армии Гектора, и это стало началом конца Трои.

Но неправильно было бы думать, что данные события стали причиной победы одних и поражения других. Нет. В мире Гомера жизнь и смерть каждого воина, города, корабля изначально предрешены Судьбой, перед которой даже олимпийские боги бессильны. Боги «Илиады» очень похожи на людей. Они любопытны, падки на лесть, обидчивы, жаждут жертвоприношений и зрелищ и поэтому постоянно вмешиваются в дела людей, которые оказываются марионетками вдвойне — в руках судьбы и олимпийцев. Все военные действия разворачиваются по прихоти богов, которые побуждают воинов каждого войска к наступлениям или бегству. При этом в действиях активно участвующих с деле бессмертных есть система: Гера и Афина последовательно поддерживают ахейцев, Афродита и Аполлон — троянцев, Великий же Зевс-Громовержец действует произвольно, раздает обещания вождям обеих воюющих сторон, нарушает их, стравливая войска и затягивая продолжительность боевых эпизодов. Богу скучно, он развлекается и власть свою другим богам демонстрирует.

Казалось бы, в такой войне от людей мало что зависит, но... Ахейские и троянские воины ведут себя вовсе не как марионетки. Они осознают и принимают неизбежность Судьбы, подчиняются велениям Зевса-Громовержца, осторожно отступают перед противником, за плечом которого угадывается божество рангом пониже. Однако, сражаются ахейцы и троянцы мужественно, дерзают спорить с богами помельче Зевса и даже поднять на них оружие, если случай выпадает. Человек подчиняется Судьбе и богам, но готов спорить с ними, готов действовать по своему усмотрению, когда видит такую возможность. Будучи игрушками олимпийцев, ахейские и троянские мужи сохраняют достоинство. Ведь олимпийские боги — часть мира людей, многие связаны с ними родственными узами. Краткость человеческой жизни перед лицом бессмертных лишь побуждает людей стремиться как можно ярче прожить и завершить жизнь, чтобы не уронить честь, оставить достойную память о себе.

Троянская война была событием масштабным по числу участников. На стороне ахейцев «Илиада» упоминает порядка полутора сотен кораблей из разных земель, на которых к Трое прибыло тысяч десять воинов. Огромное войско для того времени. Это была очень большая война. При этом велась она с потрясающей неспешностью. В плаче по Гектору Елена восклицает, что «двадцатый уж год для меня с той поры протекает, как прибыла я сюда и покинула край мой родимый». То есть сподвижники Менелая собирались на войну и добирались до Трои десять лет, затем еще девять провели под стенами города в регулярных сражениях и лишь на десятом году приступили к действиям решительным, и то в результате конфликтов из-за плененных дев. Близость к олимпийцам бесследно не проходит, люди тоже ведут себя так, словно впереди у них вечность.

При этом поэма вовсе не выглядит надуманной или постановочной. Герои, события, чувства на удивление реальны, они увлекают, объемный, весьма плотный текст читается на одном дыхании. Несмотря на древность, «Илиада» не превратилась в памятник литературы, это и сегодня живая история о людях, к жизни которых мы прикасаемся через века благодаря мастерству древнего поэта.

Немаловажную роль здесь играет тщательная прорисовка деталей: экипировка воина, блюда на пиру, описание трофеев, подарков, содержания хранилищ, занятия троянок в ожидании мужей и спортивные состязания в память погибших — все это приближает героев древности к читателям сегодняшнего дня, создавая достаточно полную картину жизни людей того времени. Жизнь их была проста и сурова. Она требовала от человека умения многое делать собственными руками и быть физически сильным, слабые в ту эпоху не имели шансов.

По своему содержанию «Илиада» в какой-то мере является прообразом героического фэнтези. Кроме того, в поэме присутствуют роботы — у Гермеса имелись «золотые служанки..., подобные девам живым». Наверное, это самое древнее дошедшее до нас авторское произведение с элементами протофантастики.

Удивительное произведение. Три тысячи лет назад написано и по-прежнему живое!

Читала в переводе Жуковского.

Вообще «Одиссея» мне показалась как-то менее интересной, чем «Илиада». И менее своеобразной, что ли. Думаю, это не в последнюю очередь «заслуга» перевода. Да, «Одиссея» читается легко, плавно и гладко. Но при этом остается четкое ощущение, что это никакая не «Одиссея», а вовсе даже «Светлана». В ней как-то нет остроты и угловатости перевода Гнедича, всех этих словечек и образов. Да, я раз за разом ошибалась с правильным чтением слова «пышнопоножный», но в «Одиссее» мне удивительных гомеровских эпитетов и сравнений немного не хватает. Слишком все просто получается, нет таких непривычных для русского языка тропов, таких необычных сцен. Пожалуй, единственное, за что «зацепился» язык — это повторяющееся раз за разом «свинопас богоравный»)) но никак не могу назвать это удачной метафорой, уж извините)) У Гнедича еще было довольно много моментов, которые в переводе мне показались забавными, но при этом они все равно были необычно забавными. У Жуковского разве что запомнился забавный вопрос, на чем кто приплыл, с рефреном «не пешком же пришел ты»)) Есть в этой фразе что-то очень, мм, разговорное. В остальном — не могу сказать, что я получила от самого слога какое-то особое удовольствие.

Сюжет тоже не впечатлил. Я очень ждала большого интересного рассказа про все приключения Одиссея, а услышала по сути только то, что и так сто раз уже читала в разных мифах. Самому интересному (для меня) уделено всего две-три песни. А остальное — это довольно тоскливый рассказ про Телемаха, жрущих женихов и зверскую с ними расправу.

Кстати, я ради интереса подвела «счет голов». Женихов было всего 116, и всех их Одиссей сотоварищи поубивали, спасибо, что хоть особо не мучаем. К этому прибавляем еще 12 рабынь дома, которые «непочительно вели себя с Пенелопой» — их Телемах повесил. Плюс один несчастный раб, который добыл для женихов оружие (впрочем, оно им не помогло) — ему отрубили нос, уши, руки, ноги, а потом изрубили на куски и бросили на съедение собакам((

Итого трупов: 129 штук, и это только при возвращении Одиссея домой. Плюс прибавим неизвестное число жителей Итаки, пожелавших отомстить за своих родственников. В общем, Шекспир нервно курит в сторонке)) «к завершенью идет третий акт, все должны быть мертвы».

Не знаю, может, дело в том, что в «Одиссее» сочувствовать особо некому. В «Илиаде» я лично всегда была за троянцев вообще и Гектора в частности, а тут — ну не за Одиссея же. Не то чтобы он сильно торопился домой, если уж честно ))

Мне кажется, «Илиада» — все-таки более показательная вещь в плане раскрытия того, как думали, чувствовали и ощущали мир древние греки. А в «Одиссее» больше одновременно и общемифологического, и банально-бытового. «Вернулся и всем жестоко отомстил» — это общечеловеческий мотив. А самих странствий и приключений мне было мало, вот)

«Историю пишут победители, побежденные не могут написать своих имен на могилах» (Цицерон)

Двадцать столетий, прошедшие после него показала что Цицерон был удивительно прав, и многие военные летописи сводились к одному и тому же «отважные и благородные герои победили толпу безумных кровожадных дикарей». Разумеется, иногда честные (или хотя бы нейтральные) авторы были и среди победителей — но даже в этом случае, о многих исторических событиях мы знаем лишь в рассказе от одного автора.

Поэтому достаточно любопытно проследить как постепенно менялась легенда о Трое. По воспоминаниям самих греков, все догомеровские авторы подавали сюжет только как «Приам, старый развратный царь Трои, коварно похитил прекрасную Елену, жену спартанского царя Менелая. За обиженного сироту впряглась вся Греция, отважные и благородные греки победили толпу безумных кровожадных троянцев». Однако уже тогда греки задавались вопросом — если троянцы были такими дураками, как они стали такими богатыми — ведь бедный город не выдержал бы такой долгой осады (ну очевидно же — грабежом, они же кровожадные безумцы!); и если троянцы были такими трусами — почему осада Трои так затянулась и повлекла столько жертв среди греков? Другие шли еще дальше, и спрашивали — как Приам мог похитить Елену под носом у Менелая, и тот не смог его догнать? Объяснения было ровно два — либо Елена содействовала подготовке своего похищения, либо Менелай не хотел их догонять (первую позже использовал Гомер, вторую — Аристофан)

Радикально новый взгляд появился в частично дошедшей до нас «Киприи», и гомеровской «Иллиаде» — Елену СОБЛАЗНЯЕТ Парис, прекраснейший из детей Приама (она не только убегает с ним добровольно, но и выпускает спартанских лошадей — чтобы спартанцы не догнали беглецов). Во время осады троянцы дерутся не менее мужественно чем греки, все попытки овладеть Троей силой проваливаются, и взять городу удается только за счет коварства Одиссея и Афины. Поначалу греки приняли эту деконструкцию холодно, и Гомер кончил свою жизнь бедным рапсодом (бродячим сказителем). Однако менее чем столетие Иллиада стала очень знаменитой, ее трактовка событий стала считаться классической, и семь городов Эллады долго спорили за право считаться родиной Гомера.

После порчи отношений между Афинами и Спартой (Менелай был спартанским царем) и начала Пелопонесской войны , взгляд снова меняется — у Софокла Елену никто не похищал, жестокий и ревнивый спартанский царь повадился бить жену, и она сама от него сбежала; но все так боялись спартанцев, что приютить ее отважилась лишь могучая Троя. Сборная солянка всех древнегреческих героев едет в Трою спасать «похищенную» Елену, троянцы готовы её выдать... и вдруг выясняется, что большинство греков приехало не ради Елены, а в надежде грабануть самый богатый город Ойкумены. И переговоры срывают Агамемнон и Аякс, рассчитывающие на богатую добычу после разграбления города. Вторую версию похищения Елены использовал Аристофан в своей комедии «Всадники», от которой до нас дошло лишь несколько лучших цитат. В одной из них, путник восклицает «Всадники! Почему вы едете медленно, как Менелай гонящийся за похитителем Елены?» Один из всадников «По той же причине — мы совершенно не интересуемся целью!» (в смысле — Менелай не интересовался женщинами, и женился лишь ради наследника, или чтобы хоть немного отмыть репутацию). На тот момент отношения Спарты и Афин были очень плохими, и публика в этом моменте ржала и аплодировала. В более серьезной трагедии Эвримаха, Менелай боится догонять похищенную жену, поскольку нападение на царя Приама и его свиту неизбежно приведет к войне с богатой и могучей Троей. В одиночку к такой войне не готова даже Спарта, а в помощи других греков Менелай сильно сомневается — и в этой пьесе спартанцы показаны намного более трусливыми чем у Гомера, а остальные герои всеми силами пытаются уклонится от войны.

Взгляд снова меняется у римских поэтов, поскольку римляне презирали греков, при Македоныче захвативших почти всю Ойкумену, но всего за пару десятилетий совершенно бездарно профукавших все величие. У римских авторов Гектор обращается к согражданам «Вы можете сражаться или бежать! Моя жена и ребенок бежать не могут! Да и куда мы побежим? Кто отважится защитить нас от жестокой длани разбойников?». Греки ведут себя именно как толпа разбойников — грабят местные деревни и храмы, берут в рабство дочерей жрецов; сам Ахиллес насилует и жестоко убивает юного царевича Троила прямо в святилище Аполлона (за что тот становится лютым врагом Ахиллеса); его младший брат Полит, увидев истерзанный труп, спрашивает Кассандру «После падения Трои со мной будет тоже самое?», после утвердительного ответа в его волосах появляется проседь; спор Ахиллеса с Агамемноном в стиле «Да кто ты вообще такой? Ну и что ты мне сделаешь? Я же неуязвимый! Закрой пасть или я тебе ее сам закрою!», лишь чудом не кончается убийством Агамемнона; Гектор кричит со стены Ахиллесу «Легко геройствовать когда ты неуязвим!», на что Полит отвечает «Герой для банды разбойников мечтающих разграбить богатый город! А для меня — дерзкий беспредельщик, совершенно оборзевший от своей неуязвимости!». У нескольких римских авторов Елены вообще нет, и греки нападают на Трою лишь из желания ее грабануть!

Выводы из этой истории делать вам уважаемые читатели. Я же ставлю Гомеру максимальный балл, как первому не побоявшемуся рассказать свою версию истории вопреки всем.

ПС: Вот просто представьте себе — Супермен общается с Президентом США также, как неуязвимый Ахиллес с царем Агамемноном (чтото типа «Ну и что ты мне сделаешь? Я же неуязвимый! Закрой пасть или я тебе ее сам закрою» ит.д.).

ПС2: И еще одна древнеримская пословица «Никто бы не помнил Гектора, если бы Троя не пала!». Она мне очень запомнилась по красивой и мрачной видеоигре Path («Тропа»), по мотивам сказки о Красной Шапочке. Где тебе дают на выбор кучу Красных Шапочек, и ты должен довести их до дома бабушки. Это можно сделать за пару минут, но тут тебе говорят римскую пословицу о Гекторе... и конец игры. Мысль авторов проста и мрачна: если бы Шапочка была бы послушной девочкой, не шлялась бы по опасному лесу, не носила бы вызывающую одежду, не говорила с подозрительными незнакомцами — она бы разумеется жила долго и счастливо. И ничем не выделялась бы среди миллионов обычных девочек. И сказку бы про нее никто бы не написал. В этой игре, чтобы Шапка попала в сказку — ее надо скормить Волку, причем сам Волк далеко не всегда рад этому предложению!

https://kobold-wizard.livejournal.com/829361.html

Меня ждет «Улисс». Где-то там за бруствером, сложенным из павших книг. Он ждет меня, сбежавшего еще курсе на четвертом. Теперь я возвращаюсь. Не в штыковую, как в первый раз, а потихоньку с тыла, со стороны опорного гомеровского текста. Тот текст давно известен и растащен на цитаты. Ты уже знаком со всеми поворотами и закоулками, а потому точно знаешь — не потеряешься и прочитаешь. А «Улисс» где-то там, впереди, закованный в кокон молвы. Он ждет меня...

Читать книги, которые давно заочно знаешь, бывает интересно. Ведь кроме содержания есть еще и форма. В данном случае был монотонный гекзаметр Жуковского, который неожиданно для меня позволил описать и сентиментальный пейзаж, и кровавую схватку. Изредка меня напрягало пренебрежение знаками препинания, которые расставлены, но при этом не читаются. Из-за них, приостановившись, ты сбиваешься с размера. Нужно постоянно двигаться, и тогда достигнешь цели.

Сцилла, Харибда, циклоп, распускаемый саван, избиение женихов — это все известно со школьной скамьи. Другое дело, что «Одиссея» — книга не только повествовательная, но и мироописательная. Практически в каждой из 24 песен есть упоминание о некой традиции или обычае. Ведь одна из основных проблем поэмы строится на неукоснительно соблюдаемом правиле гостеприимства. Спустя 19 лет женихи собираются на сватовство к Пенелопе, а через нее и на выборы нового правителя острова Итака. Они в своем праве и ждут, попутно разоряя дом. Другой интересной для меня традицией стало жертвоприношение задних ног быков. Сразу вспомнилось правила кашрута, по которому правоверные евреи не едят заднюю часть туши коровы или барана. Или едят, но только обработанную специальным образом. Быть может, это совпадение, а возможно — переходящее культурное правило в Средиземноморье. Такие пометки позволяют рассматривать текст как культурно-исторический источник. Про подвиги можно нафантазировать, но про обычаи напридумывать лабуды уже сложнее.

Возвращаясь к странствиям Одиссея, скажу, что меня удивило, сколь мало места они занимают в произведении. По сути основной хрестоматийный рассказ — это 5 песен из 24-х. Здесь я в который раз вспомнил и Олди с их переработкой поэмы, и Фолкнера с его построением повествования. Эти пять песен — это именно рассказ — Одиссей рассказывает о своих похождениях после отплытия из Трои. Никто из его спутников не выжил, некому больше подтвердить его слова. Все могло быть совершенно иначе, но нам остается только поверить тому, кого считают если не обманщиком, то уж точно хитроумным человеком. 20 лет тумана, из которых появляется мужик, желающий вернуть себе трон. Возможно, его печальный рассказ — лишь очередная хитрость, чтобы получить корабль у феаков.

Итого: Ругать или хвалить классику — бессмысленно. Она так или иначе останется фундаментом для последующей литературы. Поэтому прочитать Одиссею нужно, если не из-за завлекательного сюжета, то хотя бы для распознавания цитат. Как никак, это один из основных архетипических сюжетов. Мир меняется, но движение с попыткой его понять продолжается.

Наверное, сегодня трудно себе представить, что вот на этом, в общем то, небольшом холме Гиссарлык возвышались когда-то могучие стены Трои. А по этих покрытым редкими травами и кустарниками пыльным равнинам неслись колесницы, сходились армии, умирали герои, слава которых докатилась через тысячелетия до нашего времени. Гектор и Ахилл, Агамемнон и Приам, Аяксы Большой и Малый, Патрокл, Парис, Одиссей — имена, имена, имена. Все, что осталось от них — только Слова — передававшиеся из поколения в поколение мифы и древняя поэма слепца, сохранившего «предания старины глубокой» в 15700 бессмертных стихах.

Но почему же нас до сих пор волнует именно эта история про героев, чьи тела тысячелетия назад обратились в пепел погребальных костров? Почему нас все еще трогает до глубины души гнев Ахилла, коварство Агамемнона, отвага и верность Патрокла, любовь Гектора и Андромахи? Почему мы все еще читаем об этой жестокой драме, наполненной кровью, убийствами, горем и стенаниями по погибшим?

Может потому, что здесь, в этом противостоянии двух армий, двух миров, двух великих героев есть честь, достоинство и благородство, верность и мужество. И главное — любовь к родной стране, семье, друзьям. Есть все то, что делает нас людьми и ради чего стоит жить и умирать, даже если после не останется даже строчки, упоминания в мифе или могильного камня.

Здесь, в этих строках приговор Поэта военному безумию, которое с самого начала времен обрекает на гибель таких людей, как честный и мужественный Гектор или верный Патрокл. Безумия, заставляющего преступать людские и божеские законы таких, как Ахилл. Недаром поэма начинается с описания гнева Ахилла, а завершается — слезами по убитому Гектору и умиротворение души грозного героя. А между этими событиями — море крови, десятки имен убитых — никого не забыла история древней войны.

А еще есть здесь невинность древней эпохи, когда мир был еще таинственным и юным, среди смертных бродили Боги, вмешивались в дела царств и судьбы людей. Свежее и чистое ощущение волшебного времени, когда за границей Ойкумены лежал целый нетронутый мир, который терпеливо ждал своих открывателей, и еще не появилась липкая паутина, сотканная торговцами и политиками, опутавшая ныне всю планету.

Больше трех тысяч лет минуло, и уже на равнинах возле небольшого холма Гиссарлыка ничего не напоминает о том давнем событии, которое все еще будоражит умы писателей, поэтов, художников. Ничего не осталось, кроме развалин, да бессмертных Слов «Илиады»... Но ведь было же оно, Время Гектора, Время Ахилла. Стоял Илион — источник легенд.

Аналогично — читал в переводе Жуковского. Поэтому древнегреческие витязи в поэме, запахнувшись в мантии, рассаживаются согласно чинам на лавках, а сделав дело, бегут в шинок пропустить стаканчик. Вечерами рабы взбивают на кроватях перины и застилают их коврами. Для тех, кто не понял: в гомеровской Греции не было мантий, чинов, лавок, ковров, перин и тем более шинков. Но Жуковскому простительно. Он — поэт, а не реконструктор.

Переходя к сюжету. В общем, я тоже был удивлён: приключения занимают лишь половину книги, а остальное — это нудные беседы Одиссея (которому Афина изменила внешность) со слугами, женихами, сыном и супругой. Психологизм лишь намечен, а скорее — подан как сценические ремарки: вот здесь Одиссей плачет, а вот здесь — смеётся. Сопереживание нулевое (если не считать ночной сцены во дворце, неуловимо напомнившей мне молитву Христа в Гефсиманском саду). Опять-таки, в отличие от «Илиады» здесь нет совершенно никакого сочувствия к противнику: если враг не сдаётся, его уничтожают, а потом прыгают на костях и всячески глумятся. Точка. Никаких полутонов. Такое настроение скорее подходило бы как раз поэме о войне, ан нет! Зато, прочтя «Одиссею», я, кажется, ухватил принципиальную разницу между язычеством и христианством. На первый взгляд, заповеди одни и те же: неси добро людям, не причиняй зла и т.д. Но в христианстве есть одна позиция, которая язычеству чужда — милосердие и всепрощение. Для язычника Одиссея женихи — враги и должны быть умерщвлены, независимо от степени их греха. Если бы царю Итаки кто-нибудь принялся толковать о снисхождении хотя бы к некоторым (такой мотив проскальзывает в поэме, когда упоминается несколько «хороших» женихов), он пришёл бы в изумление: с какой стати ему миловать этих людей? Наоборот, их убийство — шаг глубоко праведный по земным и небесным законам. Вообще меня изрядно покоробило полнейшее пренебрежение людьми в поэме: автор походя описывает смерти всех спутников Одиссея, будто дохнут какие-то комары. О жутких сценах в пещере циклопа вообще говорится одной-двумя фразами: «схватил и сожрал». Оно и понятно: автора интересует лишь один герой, все остальные — антураж, пустяк. И вот нам преподносят елейную картину верных рабов, которые спят и видят, когда же вернётся господин. А заодно преданной жены и тоскующего отца. Но если вглядеться, то окажется, что Одиссей — пренеприятнейшая личность. Ему ничего не стоит прикинуться чужаком, чтоб навешать лапши на уши Пенелопе и Лаэрту, которых он не видел 20 лет! Такое бессердечие поражает. Правда, ранее, у Цирцеи и феакийцев царь Итаки роняет слёзы по далёкой семье, однако что с ним происходит потом — загадка. По всей видимости, эти части поэмы созданы просто разными людьми, в этом и коренится психологическая недостоверность Одиссея.

Вместе с тем, нельзя не отдать должное сложности композиции: рассказ ведётся то от первого лица, то от третьего, линии переплетаются, да ещё сопровождаются экскурсами в прошлое, в заключительный этап Троянской войны. На всё это нанизываются приключения (коих бы побольше!) и зловещие планы царя Итаки относительно женихов Пенелопы. В общем, спасибо и этому произведению древнегреческого гения за несколько общеизвестных теперь сюжетов: с сиренами, циклопом и знаменитым «Никто», ветрами Эола и саваном, распускаемым ночью Пенелопой. А также за троянского коня.

Какая же древность эти гимны! Когда представляешь длинную цепочку столетий, через которые они дошли до нас, захватывает дух. Вот она, машина времени, и единственная реальная возможность бессмертия — бессмертия Мысли в Слове. Имена поэтов забыты, язык перешел в категорию «мёртвых», уже никто не знает точно, как он должен звучать, боги превратились в персонажей мифов и легенд, а стихи живут, строчка за строчкой перетекая во времени...

Сохранившиеся фрагменты складываются в образы, и читатель — уже читатель, а не слушатель — вновь узнает об Афине, Артемиде и Гестии, которые неподвластны чарам всепобеждающей Киприды, наблюдает первое деяние юного Гермеса, с младенчества склонного к хитроумному разбою, посмеивается над венценосной непоследовательностью великого Зевса Крониона, едва не погубившего все живое на Земле в мимолетном желании угодить царствующему в Аиде брату.

Древние боги очень похожи на людей, а живущие рядом с ними люди совсем не кажутся незнакомцами из другого хроноизмерения. Богиня Деметра в скорби о похищенной дочери едва не извела под корень род человеческий. Сам Зевс оказался вынужденным считаться с желаниями матери и повелел властителю Аида ежегодно отпускать прекрасную Персефонею к матери на побывку. Так любовь матери отвоевала у Тартара немного жизни для своего ребенка. Другая же мать — земная женщина Метанира — лишила свое дитя бессмертия, пытаясь уберечь от несуществующей опасности, которая, впрочем, казалась ей вполне реальной, младенец пылал в божественном огне.

Древние боги и люди со страниц старинных текстов предстают удивительно живыми: они любят, ненавидят, не прощают обид, пытаются хитрить и манипулировать друг другом. Они живут чувствами в гораздо большей степени, чем рассудком. Поступки совершаются спонтанно, на волне эмоциональной вспышки, и вот уже появляется новая, подчас весьма причудливая жизнь, или в Аид нисходит Тень очередного успешно изведенного героя. Тысячелетия проходят, рассыпаются статуи и храмы, а из-за строк неназванных поэтов лукаво улыбаются те, кто когда-то были богами. Не в храмах и жертвенниках заключается божественное бессмертие, а в Слове короткоживущего поэта, душа которого требует вечности и тащит за собой богов.

Чем выделяется Одиссей в мире героев? Мужеством. Но это мужество обычного воина-аристократа из небольшого полуплемени-полугосударства. Он всё же не сражался с бессмертными богами, как Диомед, не разгонял целые полки, как Ахиллес, не держал в одиночку последнюю линию обороны, как Аякс. Умом. Да, несомненно, но были среди ахейцев люди ещё умнее, как Паламед. Подлостью. Но эта его черта резко выступает в других сказаниях цикла, не принадлежащих Гомеру. Гомер испытывал к Одиссею явную симпатию и попытался скрыть эту особенность характера. А, может быть, зависел от людей, считавших себя потомками Одиссея. Что видно хорошо – это жестокость. Другие герои тоже жестоки, но больше никто не режет людей так неуклонно, где надо и где не обязательно, режет вооружённых и безоружных, мужчин, женщин и младенцев, до последнего свидетеля. И эта черта не вызывает протеста ни у друзей, ни у врагов, ни у автора, ни у первых слушателей. Ну, вот такой он, ничего страшного. И тогда начинаешь понимать, какой на самом деле это был страшный мир, и мир Одиссея, и возникший много позже мир Гомера.

А что касается поэмы – гениально. Одна только композиция определила пути развития литературы на тысячелетия вперёд. Любой другой сюжет того времени достаточно прост, линеен и не всегда стыкуется со смежными сказаниями. В «Одиссее» можно разглядеть черты чуть ли не постмодернизма. Развитие от обратного, параллельные линии, не вполне оформленный финал. И захватывает даже в переводе, несмотря на непривычный размер стиха и известный со школы сюжет. А современники Гомера не уставали от многократного прослушивания и старались запомнить наизусть. Знали, что такого быть не может. И во времена Гомера, и во времена Одиссея греки хорошо знали треугольник между Дарданеллами, Сицилией и Египтом, где развивается почти всё действие поэмы. Знали, но верили, что дело происходило так, как сказал Гомер.

После героической и торжественной, возвышенной «Илиады» вторая поэма Гомера воспринимается с некоторым трудом, так, словно медаль повернули обратной стороной. Как известно, «Одиссея» сюжетно может быть разделена на три части: путешествие Телемаха, рассказы Одиссея у царя феакийцев Алкиноя, месть Одиссея женихам. Из этих трех частей только вторая представляет особый интерес в беллетристическом смысле для современного среднего читателя. Действительно, многим еще с детства запоминаются приключения Одиссея в пещере циклопа, остров сладкоголосых сирен, чудовищные Харибда и Сцилла. Приятно читать про мифических лотофагов и лестригонов, быков Гелиоса и т.д. Одним из лучших эпизодов поэмы является также разговор Одиссея с душами у врат Аида. Но эти фантастические перипетии занимают в поэме не так уж много места. И путешествие Телемаха к Менелаю не представляет, на мой взгляд, какого-то особого интереса, это как бы вспомогательная линия действия. Именно месть Одиссея является лейтмотивом всей поэмы. Точнее, речь идет не только о мести, но о возвращении Одиссея на свое законное место «царя», т.е. восстановлении справедливости и надлежащего порядка. У меня даже мелькала мысль, хотя едва ли такая интерпретация Гомера правомочна, что все свои чудесные приключения хитроумный Одиссей просто выдумал, дабы умилостивить Алкиноя. Несмотря на смертельные опасности, немало забот Одиссей посвятил и тому, чтобы не возвратиться после своего длительного странствия по миру домой с пустыми руками. А возвратившись на Итаку, Одиссей вовсе не стал, подобно Афанасию Никитину, как-то шире смотреть на вещи, на всё бытие. Нет, единственная его цель – сделать всё как было, и утолить свой гнев. Если Ахилл в «Илиаде» свирепствует в ярости, то Одиссей здесь старается быть как можно более хладнокровным. Для достижения своей цели он, если понадобится, готов придушить и старушку Евриклею, бывшую свою кормилицу. Ну а та, в свою очередь, выражает готовность донести на неугодных служанок. Сцена короткая, но крайне информативная в плане психологической характеристики её участников. При этом, правда, нельзя сказать, что сам Гомер полностью одобряет одиссеевы зверства. Однако, не изменяя себе, он живописует весьма красочно (само собой разумеется) повешенье рабынь Телемахом:

«Там, как дрозды длиннокрылые или как голуби, в сети

Целою стаей — летя на ночлег свой — попавшие (в тесных

Петлях трепещут они, и ночлег им становится гробом),

Все на канате они голова с головою повисли;

Петлями шею стянули у каждой; и смерть их постигла

Скоро: немного подергав ногами, все разом утихли».

Сравнение повешенных с пойманными голубями – есть в этом что-то варварски наивное. И то сказать, Телемах – «добродетельный» и «благородный» юноша, едва перешедший за двадцатилетний рубеж и нигде пока не воевавший, занимается этим палачеством, да еще массовым убийством безоружных, в основном, людей. Такая вот мужская инициация… Постоянная и неотступная внутренняя этическая оценка героев во время чтения мешает, пожалуй, восприятию Гомера как выдающегося художника слова. Между тем, одна из сторон гениальности Гомера в том и состоит, конечно, что он «сохранил в своих поэмах биение современной ему жизни», как написано в аннотации к одному из нынешних изданий. Одиссей поступает как истинный язычник (а не какой-нибудь придуманный «волкодав»), как человек своей эпохи — эпохи разложения общинно-родового строя и перехода его в рабовладельческую формацию. Собственно говоря, он противоречивая (живая!) фигура. Если уж совсем упрощать, то одиссееву нравственность можно выразить и такими словами: «Добро – это если я краду баранов соседа, зло — наоборот». С другой стороны, Одиссей искренне любит своих жену и сына, отца (иначе, едва ли он покинул бы остров Калипсо, отказавшись от бессмертия), готов рисковать жизнью ради товарищей. Любопытную характеристику дает Одиссею знаток античности А.Ф. Лосев: «Итак, Одиссей у Гомера – глубочайший патриот, храбрейший воин, величайший страдалец, тончайший дипломат, мудрейший и искуснейший оратор, купец, предприниматель и расчетливейший хозяин, герой, доходящий до самохвальства, изворотливый авантюрист, женолюб, чувствительный и слезоточивый человек интимных переживаний, делец и пройдоха, прекрасный семьянин и жестокий палач». Вся вина несчастных служанок-рабынь заключается в том, что они совершили «развратные действия» со свободными мужчинами. Казалось бы, кому от этого вред? Но по меркам Одиссея они совершили гнусное предательство (царя, рода). Надо признать, что за последние три тысячи лет человечество (по крайней мере, какая-то его часть) значительно продвинулось по пути социального самосознания и толерантности (а равно и по пути зверств). Впрочем, критика Гомера с религиозно-этических позиций началась, согласно А.Ф. Лосеву, уже с VI в. до н. э.

Я бы сказал, что «быт» в «Одиссее» явно превалирует над героикой, мифологией и откровенной фантастикой. Это кладезь древней европейской этнографии, истории общественно-политических отношений (независимо от перевода). Не зря на эту тему написаны десятки объемистых томов. «Илиада» наполнена деяниями, «Одиссея» — делами и делишками; эпос приобретает черты поэзии. Если «Илиаду» приятно и, может быть, даже предпочтительно не читать, а слушать, то «Одиссею», по большей части, хочется неспешно перелистывать, углубляясь в комментарии. Тогда-то и можно не столько осознать и сформулировать (что не просто), сколько прочувствовать связь между эпохой Одиссея и днем сегодняшним. Все мы находимся на одной и той же «реке времени»; связь эту олицетворяет, в том числе, и гомеровский эпос. Ведь в самой поэтической манере Гомера самобытно переплетаются эмоциональная вовлеченность в повествование, характерная для очевидца событий, и рефлексия, свойственная уже как бы автору исторического романа, оценивающего эти события в перспективе. Что же касается рефлексии читателя, то, несомненно, «Одиссея», как и «Илиада» — мощнейший её источник.

«Великий Гектор стрелами убит.

Его душа плывет по темным водам,

шуршат кусты и гаснут облака,

вдали невнятно плачет Андромаха.»

И. Бродский, 1961

“Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь…”

Пушкин.

«Что он Гекубе? Что ему Гекуба?

А он рыдает».

Шекспир.

Я часто вспоминаю эти строки, когда размышляю о Гомере и его поэмах. Но что же ещё можно сказать об «Илиаде», этом начале и архетипе европейской литературы, после всего того, что уже было сказано за прошедшие века? Ведь никакие эпитеты и слова восхищения не будут достаточными. Поистине удивительно то, что уже тысячелетия (!) «Илиада» существует не только как литературный памятник, но и как живое произведение, оказывая неизгладимое впечатление на читателя. Действительно, основные мотивы этого эпоса сложились уже в саму ахейскую эпоху, отстоящую от времени Гомера (то ли VII, то ли VIII в. до н. э.) лет на пятьсот. А сама поэтика эпоса начала складываться, по-видимому, ещё IV-III тыс. до н. э. Может быть, дело в том, что в гомеровском эпосе более ярко, чем в каком бы то ни было произведении литературы, обнажены «вечные» человеческие чувства: гнев, страх, любовь и ненависть, сострадание, тщеславие и т.д. Кроме того, здесь как бы зафиксирован переход, формирование чувств из архаической психики, где они были объединены с ощущениями и рациональным началом, и формирование основ этики и морали – категорий, характерных уже для достаточно развитого социума последующих эпох. Это обстоятельство придает отдельным персонажам поэмы статус символов. В самом деле, кажется, что к героям «Илиады» неприменимо еще в полной мере понятие нравственности, они находятся как бы вне понятий абстрактного добра и зла. Если кто-то из них храбр, «благороден», то эта доблесть еще не совсем принадлежит ему, но является даром богов. Впрочем, олимпийские боги превосходят людей могуществом, но не мудростью или чем-либо иным. С другой стороны, герои древности возвеличиваются тем, что они почти равны богам. Ярость Ахилла в бою сдерживается лишь речным божеством, человеческие страсти неукротимы как стихия, Диомед ранит копьем Афродиту, олимпийские боги подвержены всем человеческим страстям ещё более, чем сами люди. Всё это придает миру «Илиады» совершенно особую атмосферу — «сказочную» и реалистичную одновременно. Особенно интересно то, что здесь органично переплетаются миф, авторская фантазия и исторические реалии конца бронзового века. Не сразу становится понятно, чем все-таки, по большому счету, отличаются герои Гомера от людей современности. А ответ очевиден – полным отсутствием лицемерия. В этом смысле они ещё «дети», «детство человечества». Но, какие дети!

Было бы бессмысленно обсуждать вопрос о том, кто более «прав» в войне, троянцы или ахейцы. Хотя голос моей русской крови влечет симпатию на сторону защитников, а не завоевателей, для Гомера это, по-видимому, не так. Он часто использует эпитет «благородный» (правда, речь идет о переводе Н. Гнедича) для тех, кто по современным понятиям является просто разбойником и садистом, жестоким фанатиком. Естественно, что первый среди них Ахилл, приносящий человеческие жертвы. Причем эти жертвы Ахиллес приносит не какому-либо божеству, но лишь собственной ярости и горю по убитому другу Патроклу. Таким образом, Ахиллес не только великий воин, но и великий палач. (Согласно итальянскому интерпретатору А. Барикко, Ахиллес – верховный жрец религии войны.) Натурализм батальных сцен производит впечатление, особенно борьба за трупы и надругательство над мертвым телом врага. Но у этих «разбойников» есть то, что нечасто встречается в современном «мозаичном» мире, это «цельность натуры», неколебимая убежденность в значимости собственной жизни. Мелочность им не свойственна. С одной стороны им ведомы и любовь к ближнему, и дружба, и «высокие чувства», но с другой — они, иной раз, почти людоеды. Это тем более удивительно, что и троянцы и аргивяне люди одной культуры, которые даже говорят на одном языке. Дело тут не только в законах древнего эпического жанра, но и в сознательном утверждении некоего идеала. Вероятно, ценность «Илиады» и в том, что в ней достоверно изображен по-настоящему иной мир (не авторская фантазия), мир иной исторической эпохи и имманентного мифологического сознания, проникающего всё бытие. В то время как позднее многие авторы воспользовались лишь внешней канвой и «атрибутикой» античности и предшествующих эпох, превращенными в бутафорию. Не удивительно, конечно, что непосредственно своим сюжетом Гомер вдохновлял и вдохновляет «классиков и современников». А уж насколько велика вообще литература по «гомеровскому вопросу» (гомероведению)!

Среди эпических деяний и титанических страстей поэмы мне особенно запомнились такие строки:

«Рек – и сына обнять устремился блистательный Гектор;

Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону

С криком припал, устрашася любезного отчего вида,

Яркою медью испуган и гребнем косматовласатым,

Видя ужасно его закачавшимся сверху шелома.

Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись».

Удивителен запечатленный здесь переход от героического эпоса к лирической зарисовке. Так повторяется в поэме неоднократно. Невероятная глубина художественного обобщения то и дело проступает в строфах «Илиады». Вообще, некоторые песни — «Свидание Гектора с Андромахой», «Выкуп Гектора» наиболее близки, как мне кажется, драматическому стилю как в классическом греческом, так и в современном его понимании. Сам Гектор именуется и «блистательным», и «божественным», и «великим». Даже само его имя, с ударением на первом слоге, в отличие от имен других героев, звучит как-то особенно. Пожалуй, он и в самом деле наиболее «положительный» персонаж поэмы, наравне с ликийским царем Сарпедоном. Он вынужден защищать свою родину, не чувствуя, как будто, призвания к войне. Кажется, Гектору единственному из вождей, не Агамемнону и, тем более, не Ахиллесу, свойственно чувство ответственности перед своим народом. И это уже его личное качество, а не дар переменчивых богов. Закономерно, что смерть Гектора, горе Приама, Гекубы, Андромахи и всех троянцев – наиболее драматичные сцены великой поэмы. Символично, что имя Гектора звучит и в самой последней строке поэмы. Гектор, однако, является довольно-таки наивным военачальником, который в конце концов теряет всё. Сочувствие знакомо Гомеру — человеку, в отличие от богов-олимпийцев, хотя он и прославляет, по большей части, «подвиги» завоевателей. Но всё-таки по отношению к Пелиду наряду с восхвалениями Гомер словами Феба-Аполлона явственно выражает неприятие, когда тот в своем горе и ярости выходит за определенные границы, теряет уже облик, достойный героя.

Вероятно, хорошо было бы прочесть Гомера в оригинале… Но и перевод Гнедича, многократно подвергавшийся критике как «устаревший», представляется, без всякого сомнения, достойным оригинала. Ведь необходимо было не только передать читателю смысл поэмы, но и, по возможности, воспроизвести средствами русского языка древнегреческий стихотворный размер и ритм. В своем эссе «Путь к Гомеру » переводчик С. Маркиш написал верные, я полагаю, слова: «Русский перевод «Илиады», выполненный Н.И. Гнедичем около полутораста лет назад, как нельзя вернее воспроизводит отчужденность эпического языка, его приподнятость надо всем обыденным, его древность». Перевод В. Вересаева, по-видимому, формально более адекватен современному русскому языку, но его я пока не касался. К тому же он не вполне самостоятелен. (Кстати, слова Вересаева: «Перевод Гнедича — один из лучших в мировой литературе переводов «Илиады». Он ярко передает мужественный и жизнерадостный дух подлинника, полон того внутреннего движения, пафоса и энергии, которыми дышит поэма».) И в собственно поэтическом смысле «Илиада» великолепна. Мир, рисуемый Гомером, с первых строк захватывает своей осязаемостью, вещностью. Хочу заметить, что, на мой взгляд, мрачная и торжественная «Илиада» лучше, эмоционально сильнее воспринимается посредством аудио-воспроизведения (в профессиональном исполнении), чем с листа. Возможно, это более соответствует эпохе синкретического искусства, времени написания поэмы. На примере «Илиады» еще раз убеждаешься, что чтение мировой классики весьма полезно для пополнения словарного запаса, если не активного, то пассивного, во всяком случае :). Для человека с воображением «Илиада», как уникальное явление мировой культуры, соприкосновение с которым не может заменить ни что, достойна не рядового восхищения, но, скорее, благоговейного удивления.

Интересно отметить, что если говорить не о гомеровской, а об исторической Трое, то, как теперь известно, победная троянская война явилась закатом микенской цивилизации, а Илион был вновь отстроен и заселен…

5. Уже миновало двадцать и восемь веков с той поры

Как певец слепоокий Эллады, Гомер знаменитый

Поэму свою велеречивую рек, да стала она литературным столпом

Что помнят доныне и грек, и француз, и испанец,

И русский — спасибо Николаю Гнедичу, сыну Ивана

10. И сколько героев великих родилось за тысячи лет

Что доблесть и дивные ратные подвиги свершали

И мириады войн пронеслися по нашей земле,

И гибельных битв одна за одной, буквально мильоны.

Но памятней всех и сейчас трагедия Трои.

15. И нет и сейчас человека, пожалуй,

Не знающих истории сей легендарной, витийной.

И каждый знаком с героями этой поэмы — с Агамемноном Атридом

Да братом его Менелаем, Аяксами (два их), Одиссеем, сыном Лаэрта,

Ахиллом божественным да другом сердечным его Патроклом.

20. Так народный фольклор народов ахейских,

С годами легендою стал и трагедией первой,

О богах хитроумных и героях, сердцем и душой благородных,

Пускай и порою порочных. Все же мы люди!

А был ли Гомер ни всё ли равно нам, чтящим

Великий тот труд, что дошёл к нам через столетья

Доброго времени суток, дамы и господа. В эфире наша нерегулярная рубрика «Эпосы народов мира с точки зрения дилетанта». И сегодня мы на примере одного знакового произведения попытаемся таки в очередной уяснить, была ли ранее трава сочнее, вода прозрачней, а литературные труды – шедевральней.

Порой меня знакомые и не очень люди любят обвинять в ретроградстве касательно разных образчиков человеческой культуры. Мол, все новое я вечно обливаю желчью, я все старое обтираю елеем. И чем старше обтираемый, тем лучше. Да, зерно истины в этом есть, но не все так просто. И происходит это по вполне очевидным причинам.

Дело в том, что время – своего рода беспощадный фильтр. Оно стирает в труху массу произведений – плохих, хороших, порой и возможно гениальных. Причем чем дальше от нас отстоит эпоха, тем, как правило, меньше от нее уцеливает. Остаются только самые знаковые вещи. И вот среди них выбрать что-то, что тебе понравиться, гораздо проще, чем в современном изобилии, где глаза буквально разбегаются и трех жизней может не хватить, чтобы ознакомиться со всем, что тебя хоть капельку заинтересовало. Репрезентативная выборка так сказать гораздо меньше. Лично я почти не ругаю старые произведения (которым несколько веков, а то и тысячелетий) не оттого, что восхищаюсь всеми ими. Вовсе нет. Просто «из старины седой» я редко особо долго читаю то, что мне неинтересно или не нравиться. Труды минувших лет порой просто элементарно трудно читать, в них может подыматься уже довольно неактуальная проблематика, или они могут обладать совсем уж чуждыми посылами. Поэтому скажем у тех же индусов/китайцев я ограничился лишь парой произведений, что просто представлять что из себя представляет их литературное наследие, и дальше не лез. Приступы болезни «прочитать из принципа» также посещают меня достаточно нечасто. Да, современная макулатурка может быть десять раз плоха, но ее хотя бы можно читать, не рискуя вывихнуть глаза и мозг в процессе, причем уже через пару десятков страниц. Словом, в старом произведении должно заключаться что-то поистине интересное или примечательное, чтобы я добровольно ознакомился с ним от начала и до конца (ежели такое вообще возможно, порой «каноничный» конец того или иного эпоса просто может исчезнуть во тьме веков и дойти до нас уже из других источников). Эдакий очередной фильтр внутри фильтра словом.

Так вот, столь долгое вступление было лишь для того, чтобы предварить собой достаточно краткий и вытекающий из всего этого хвалебный отзыв на само произведение. «Илиада» – это просто монолит литературы, к ней можно по-разному можно относиться, но просто само то, сколько всего пережило это произведение, через сколько эпох прошло и таки добралось до нас у меня вызывает восхищение. Так при этом его изучать достаточно интересно. Здесь масса персонажей с самыми различными характерами и мотивами, да и читается оно достаточно динамично, несмотря на возраст. Да, архаичный язык, да, герои (а порой и сами боги) иногда ведут себя как великовозрастные злобные дети, да, некое однообразие в выяснении «чей панкратион лучше», но и в этом есть какая-то часть шарма данного труда.

Я правда давно разучился воспринимать «Илиаду» саму по себе, даже написанная спустя века «Энеида» является для меня ее частью (чего греха таить, в этой истории я всегда болел за троянцев, но игра как говориться, уже была в записи). И в этом тоже есть части магии данного произведения. Когда даже его вольное продолжение становится классикой – не это ли высшая форма признания от читателей всех эпох?

Прекрасная и остроумная пародия на древнегреческий эпос, читается очень легко!

Все-таки это достижение. Достижение в том смысле, что данная поэма прошла через столько времен и событий и все равно не была предана забвению. Подумать только, сколько войн, правителей, эпох сменялось, а она осталась, бессмертная Илиада. И в результате все что мы знаем о Древней Греции той поры, мы знаем преимущественно от Гомера. Поразительная вещь. А ведь сомневаюсь, что в то время так уж развито было литературное искусство... Фактически это самая знаменитая вещь повествующая о Древней Греции и Трое. Никакие учебники, летописи, сказания, не могут соперничать с Гомером. Фактически это синоним стал Древней Греции.

Признаться я не люблю поэмы. И читать взялся только потому, что мне стало стыдно немного. Ну как, все слышали, все знают, один я сижу и не знаю ничего о ней. И вот я начал читать. И было уже не оторваться. Меня даже не смущало обилие специфических терминов и названий. Нет, правда. Мне даже это нравилось, так как, помогло прочувствовать атмосферу поэмы и отчасти той эпохи. Конечно настоящая война не могла быть такой поэтичной и красивой, но думаю все же, ее истинный облик чуть-чуть да и запечатлился в поэме. Несмотря на обилие героев, и довольно малое количество строк, которое подчас им уделяется, они картонками не кажутся. И как ни странно, поэма их не идеализирует. Вот это самое странное. Ведь первая что думаешь, это восторженная поэма, ан нет. Герои показаны такими какими они и есть на самом деле. Не скажу что до ужаса реалистичными(я в то время не жил), но все же нотка реальности присутствует при их описании. Конечно поэма полна мифов и чудес, (по-моему авторы или авторы безбожно грекам подыгрывали)) ), но реальность все же присутствует.

Эта поэма кроме литературной ценности, еще и несет ценность историческую. Ведь без нее, невозможно представить изучение Древней Греции. Оценка 10/10

«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который долго скитался...» Расскажи нам о человеке, именем которого уже три тысячи лет нарекают любое долгое странствие в поисках дороги домой, любое путешествие в поисках открытий, идей, предназначения. Расскажи о воине, хитрость которого стала причиной разрушения великого Илиона, о царе Итаки, оставившем свой народ на долгие двадцать лет, о путешественнике, гостившем у богов и полубогов, побывавшем в самых отдаленных уголках Ойкемены, о рассказчике волшебных историй. Расскажи нам, Муза, правдивую историю Одиссея, сына Лаэрта — мужа Пенелопы и отца Телемаха.

«Одиссея» — это не мрачная история кровавой войны, противостояния героев, с бесконечным перечислением имен убитых. Как будто фантазия и воображение Гомера, наконец, вырвались на свободу и, более не стиснутые рамками традиций, понеслись по самым дальним уголкам известного мира, переплетая реальные страны и народы, мифические создания, древние страхи и верования. Здесь более сложный сюжет: мы то оказываемся в обществе самого Одиссея — томимся в плену у Калипсо или слушаем его рассказы во дворце Алкиноя, то переносимся на Итаку, где Пенелопа и Телемах пытаются противостоять любителям чужого добра.

«Одиссея» исключительно динамичная история, ведь именно таким должен быть рассказ о самом грандиозном путешествии Древнего Мира. За десять лет странствий что только не приключилось с Одиссеем: встреча с циклопом, ссоры и примирение с богами, потеря товарищей, волшебные превращения, посещение Мира Мертвых. И всем этим скитаниям сопутствует настоящее волшебство — запертые ветры Эола, ужасающие колдовские бури, различные превращения, тогда как «Илиада» была жестоко реалистична. Такой контраст: вот реальная, несущая смерть война, а вот волшебный Мир, полная чудес Жизнь...

Но всё же главное — такая притягательная личность самого Одиссея, готового бороться за своё счастье человека и не склоняющегося перед богами, дороже благ Высших сил ценящего такие понятные для нас вещи — любовь и дружбу, семью и родину.

Так что, расскажи нам, Муза, еще раз бессмертную историю, сказку странствий. Она никогда не надоест, пока отправляются в путь за подвигами и открытиями бесстрашные и упорные Одиссеи. Пока продолжают слушать твой рассказ, они обязательно найдут дорогу домой, а родные и любимые не устанут ждать их возвращения.

«Одиссея» мне показалась намного интереснее «Илиады». Это более «камерное» произведение, но обладающее всеми необходимыми элементами.

Во-первых, это герои. В отличие от «Илиады» их тут раз, два и обчёлся. Из-за этого они показаны полноценно, а не парой штрихов. Это Одиссей, возвращающийся домой после 20 лет отсутствия, его сын Телемах, ищущий отца, и, конечно, их помощница Афина в образе друга Одиссея Ментора (отсюда это имя стало нарицательным). У каждого из них (как, впрочем, и у второстепенных персонажей) полноценно прописан характер. Не всегда герои однозначные, например, Одиссей одновременно верный жене, мудрый и рассудительный, но и жестокий, и хвастливый. Вполне живой и интересный человек.

Во-вторых, сюжет. Примерно половину истории занимают путешествия и приключения Одиссея, а другую половину — злоключения его сына и супруги. Помимо обыденно земных деяний много времени уделено сказочно-мифологическим мотивам. Многократно встречается божественная волшебная помощь (и вред, вообще говоря, тоже), но действует всегда сам герой.

И, наконец, «Одиссея» — это полноценная история. Несмотря на то, что события в поэме не полностью расположены в хронологическом порядке, она формирует целостную сюжетную историю.

В общем, рекомендую однозначно.

Читал поэму в переводе Вересаева, хотя и говорят, что эта версия для неискушённых. Не ожидал, что описание последних дней троянской осады затянет меня там сильно.

Да, приёмы несколько архаичные; автор не применял метод потока сознания... и много ещё чего, но композиция выстроена в самом деле монументально! Троя должна пасть, но прежде погибнут Патрокл, Гектор, Ахиллес и многие другие, не столь выдающиеся.

Особенно понравилось выражение, которое, насколько понимаю, присутствует только в переводе Вересаева: «Что за слова у тебя чрез ограду зубов излетели!»

«Илиада» — это эпическая поэма о войне и военизированных действиях.

Сюжет. Оценка 9

Поэма имеет разнообразный и объемный сюжет. Хотя основная линия посвящена осаде Трои, сюжет насыщен различными неожиданными ситуациями, небольшими побочными линиями и воспоминаниями героев о событиях прошлого. Война, происходившая у ворот Трои, показана вполне реалистично для одного из первых памятников мировой литературы. Например, обе стороны конфликта ведут разведывательную деятельность. Также хорошо показаны распри в греческом лагере, неизбежные при участии в походе разноплеменной армии. Несмотря на то, что сражения сосредоточены на единоборствах и индивидуальных боях, книга содержит тактические решения и некоторое общее руководство боевыми действиями. Например, суровый запрет Гектора своим солдатам воздерживаться от снятия доспехов с тел павших противников до полного разгрома врага. Также боги Олимпа привносят в сюжет немало неожиданностей и хаоса. Интересно было наблюдать, как некоторые из греческих богов противостоят Зевсу, и как настойчиво участвуют в событиях Аполлон, Гера и Афина. В книге присутствует и драматический сюжет, преимущественно во второй половине, так как основной конфликт нарастает к кульминации.

Персонажи. Оценка 9

«Илиада» содержит большое количество персонажей. Однако многие из них — статисты, необходимые для того, чтобы погибнуть в битвах с более сильными и доблестными героями. Но для этих эпизодических персонажей в большинстве случаев дается краткий рассказ, который несколько оживляет историю по сравнению с безликими противниками главных героев во многих книгах. Также много главных и значимых второстепенных персонажей показано естественно, со своими недостатками. Например, из-за своего решения в начале книги Ахиллес отсутствует на большинстве страниц поэмы. Его заменяют другие греческие персонажи. Агамемнон, Одиссей, Менелай, Аякс, Диомед, Нестор, Патрокл. Они ведут себя вполне реалистично — даже сильные воины показаны со своими страхами и слабостями. Из троянцев достоверно описаны Гектор, Главк, Парис, Приам, Эней, Сарпедон и некоторые другие герои. В середине поэмы идет очень продолжительный бой, в котором прекрасно показаны героизм и стойкость воинов, как в наступательной, так и в оборонительной позиции. Местами решения героев приводят их к гибели, но они относятся к этому фаталистично. Однако в книге есть и глубокие драматические сцены, и циничные шутки. Например, такой драматический персонаж, как Патрокл, находит время метко пошутить над мертвым врагом. Вообще многие персонажи в поэме предстают сложнее и интереснее, чем в пересказах и фильмах.

Диалоги. Оценка 9.

Они обусловлены возвышенным стилем стихотворения. Однако содержание диалогов превосходно. В большинстве случаев люди и боги приводят разные аргументы, чтобы убедить своих противников. Персонажи проявляют черты характера в своих диалогах. Например, хитрая Гера успешно противостоит Зевсу и манипулирует им.

Стиль письма. Оценка 8

Возвышенный и красноречивый стиль стихотворения затрудняет чтение, заставляя перечитывать некоторые предложения. Также много однообразных ситуаций и выражений. Учитывая необходимость древних певцов рассказывать о великой войне древности в пафосной и увлекательной форме, а также вынужденное отсутствие (в силу устной традиции и неразвитой теории словесности) постоянного и придирчивого редактора, современным читателям лучше получать удовольствие от этого великого стихотворения в его первоначальном виде.

Миростроительство. Оценка 8

В повествовании основное внимание уделяется сюжету, действиям и эмоциям героев. В историю хорошо вплетены различные детали быта, поверий, одежды, военной техники, местных традиций и легенд. Эти детали рассказывают об обстановке темных веков Древней Греции. Оценка снижается из-за постоянного повторения некоторых ритуалов, например, навязчивого желания многих персонажей поскорее снять доспехи с поверженных противников.

Заключение. Общая оценка 9

Мне кажется, что это первая известная европейская книга. Его создатель Гомер и его никому не известные соавторы обладали большим талантом, так как написали многогранное и увлекательное произведение.

Как и большинство, читал в переводе Жуковского. В принципе, неплохой перевод; его недостаток может лишь в некоторых неточностях (я уже не говорю об откровенных ошибках). Также следует не забывать, что Жуковский переводил не с подлинника, а с немецкого перевода «Одиссеи». Налёт архаичности в тексте, который смог передать Жуковский, для меня больше достоинство его перевода, ведь это даёт лучше прочувствовать дух эпохи и сохранить некоторую былинность повествования. Кто-то говорил, что для ознакомления стоит читать в переводе Вересаева; мол, этот перевод более современен и к тому же непосредственно с древнегреческого. Может быть, когда-то перечитаю именно в этом переводе.

Сама «Одиссея» очень интересна. Но только ради сюжета её читать не стоит — разочаруетесь. Меня, например, очень напрягали повторения, периодически возникающие по ходу повествования. Например, приезжает Одиссей в какое-то в селение и тут же его спрашивают: «Откуда ты, как зовут и что тебя привело к нам?». Одиссей начинает пересказывать свои похождения, и так известные читателю. И такие повторы можно найти практически в каждой песне, которые себе позволяют также Телемах и прочие персонажи.

Это произведение стоит читать больше — как и наверное любую классику — ради деталей. Тут вам и быт древних греков гомеровской эпохи, мифы и представления людей о добре и зле, праве и беззаконии, жизни и смерти. Своего рода машина времени, которая дарит такие ощущения, которые дадут вряд ли многие книги.

Поэмой доволен. Если собираетесь читать «Илиаду» и не читали «Одиссею», начните с последней: она легче в восприятии и имеет больше декораций.

Действительно монументальное произведение. С огромным трудом верится, что такая потрясающая вещь могла дойти до наших дней сквозь века. Такие эпохальные труды надо читать и перечитывать. Для меня в первую очередь было интересно читать эту поэму как некое отражение того времени с его бытом, взглядом и нравами. Когда Цари на равных со своими свинопасами и козопасами занимались хозяйством. А Боги решали судьбы людей и те покорно принимали их волю. Здесь люди не хозяева своей судьбы, ответственность перекладывается на высшие силы и их прихоти. Человек взаимодействует с природой, не сопротивляется ей. Во-вторых, сам по себе архетипичный сюжет как один из современных основополагающих сюжетов, который нашел свое отражение во многих литературных произведениях. Говорить можно бесконечно много о поэме «Одиссея», но она однозначно стоит того, чтобы хотя бы раз быть прочитанной. Это действительно такой must read для любого культурного и образованного человека.

В отличие от одного лирического героя список кораблей я прочел до конца, а вместе с ним и всю «Илиаду». Читается поэма непросто, особенно поначалу, но спустя некоторое время к стилю привыкаешь.

Помимо известного гекзаметра с точки зрения языка поэма интересна и другими аспектами. Например, когда посланника просят передать некий текст, автор сначала полностью проговаривает этот текст от лица автора послания, а потом посланник слово в слово передаёт то же самое адресату.

«Илиада» описывает историю Троянской войны не с начала и не до конца, что выглядит довольно необычно. Сейчас так точно не пишут, разве что сериалы с извечным to be continued.

В поэме настолько много героев, что обычные люди в ней совершенно игнорируются. Если противоборства известных героев — одно из основных средств наполнить текст, то безымянных врагов действующие лица косят пачками.

Боги действуют также. Они, например, насылают болезнь на войско за проступок царя. Что интересно, никого это не смущает, никто не считает несправедливым наказание непричастных. Такая вот античная философия жизни.

Вообще греческие боги максимально подобны обычным людям, только обладающим бессмертием и могуществом. Все свойства характера у них совершенно человеческие, им присущи обиды, раздражение, гнев и т.п. У героев аналогично.

Боги совместно с людьми участвуют в сражениях и вместе демонстрируют свои навыки, порой попадая в забавные для меня ситуации. Иногда оружие, пущенное могучей рукой, пробивает медные доспехи насквозь, а иногда застревает в каком-нибудь кожаном ремне. Так сказать, наглядная разница в уровнях оружия, брони и персонажей.

У каждого действующего лица помимо имени (а иногда и нескольких) есть интересные прозвища, например, Аякс могучий, Ахиллес быстроногий, Одиссей хитроумный. Но что меня каждый раз смешит, самый могучий троянский герой Гектор регулярно именуется шлемоблещущим. У него что, не было других достоинств?

Помимо сюжета «Илиада» может быть интересна описаниями быта древней Греции. Тут и оружие, и пища, и обычаи, и мифология, и многое другое. Но стоит учесть, что Гомер жил спустя несколько веков после описываемых событий, поэтому точность его знаний соответствующая.

Чтобы понять сюжет этой околотрехсотстрофной поэмы, не обязательно знать сюжет Илиады, хотя очевидно сюжет Батрахомиомахии навеян Илиадой. Короткая, простая для понимания, забавная поэма о конфликте, который оказывается не является таким уж незначительным, что даже олимпийские боги не смогли пройти мимо и приняли косвенное участие в его разрешении.

Город навлекший гнев богов.

К этой поэме я подходил несколько раз и все было безуспешно — не осиливал текст, бросал из-за частых повторений, уходов в сторону и бесчисленного количества имен и поединков, которые были практически один в один. Прочтению в большей степени вредил просмотр фильма Троя — когда все стало как будто ожидаемым и ясным наперед. Впоследствии, оказалось что в поэме присутствуют сюрпризы, даже для того кто видел фильм и не один раз. Опять же темп такой поэзии несколько труден — к нему надо быть готовым, то есть целенаправленно идти до заключительной песни. И здесь, в слоге особенно чувствуется тяжесть тысячелетий, и то что поэма была создана для слухового восприятия. Но все же несмотря на усложненный текст, поэму прочувствовать и мысленно побывать на месте происходящего, однозначно стоит. Вообщем...

Десятилетняя война окрест неприступной Трои — на земле троянцы против ахеян, на небе божества покровительствующие кто одним, а кто другим, при этом есть и нейтральные боги участвующие в общей истории. Стержнем поэмы является масштабный конфликт — целая буря в которой гибнут герои в жестоких боях и где повсеместно идет мародерство, а в это время в стане восседает в страшном гневе тот человек, который может повлиять на исход всех событий. Несмотря на то что здесь встречаются своего рода уроки доблести — бесстрашия, мудрости и справедливости, все же битвы и насилие, неизменно связанное с ними, постоянно в стихах присутствует в большом количестве. Да собственно экранизация в этом не ушла от первоисточника — разве что темп в ней естественно значительно выше и он без гекзаметра. Подводя итог, заявлю — непременно читать! Мир Древней Греции здесь жив да еще как!

Читал поэму в переводе Вересаева, и она захватила меня почти так же, как перед тем «Илиада».

Секрет обаяния этого произведения мне не совсем понятен. Вероятно, в зримости тех картин, что рисует автор, в той живой убедительной психологии, которой он наделил своих героев — людей, живших более трех тысяч лет назад.

Поразило то, что уничтожив женихов, Одиссей всё-таки сознаёт свою вину и возможность наказания. И три тысячелетия назад люди не были дикарями, и у них был закон.

В общем я основательно гомеризирован поэмами Гомера!

пускай Жуковский и не Гнедич, плюс ради чего-то наваял в античной поэме ковров, шелков и прочих мягких скамеек, на качестве самого произведения это не сказывается — легендарная «Одиссея» даже больше, чем «Илиада» сохранила свою значимость, влияние и главное, интересность для читателей.

Злоключения прогневившего богов царя Итаки удивляют и сложностью построения (переход повествования от первого лица к третьему, диалоги, лирические отступления) до хронологии (обратный и прямой порядок, флешбеки и флешфорварды) и в общем-то драматургии.

«Илиада» — чистая патетическая трагедия, драма, масштабный эпос о великом историческом событии. «Одиссея» — героические приключения одного не очень, но в сущности маленького человека, который ничем не примечателен, кроме социального статуса, но главное — ума, хитрости и стремлению выжить. Даже учитывая его не самый благостный характер: позёрство, наглость, жестокость, он вызывает и у автора, и у читателя подлинное сочувствие.

Удивительное творение, дошедшее до нас сквозь две с половиной тысячи лет переписываний и пересказов.