«Зачем столь яркий талант растрачивать на описание грязи?», — вертелся в моей голове вопрос во время и после прочтения «Общаги». А видимо потому, что накипело у многих, а рассказать могут немногие. Общагу здесь сравнивали с произведениями Достоевского. Да, сходство есть. Но у Достоевского слог тяжелый и мрачный, у Иванова яркий, сочный, родниковый. Сама история средней степени убедительности, но атмосфера медленно необратимо наступающей безысходности обвалакивает как густой темный туман и давит на читателя холодным удушьем. Бог-писатель жесток к созданным им персонажам — именно персонажам, ибо героев здесь нету. Творец с пером подкинул им серьезное препятствие на жизненном пути и никто его не преодолел, на мой взгляд. Да, все осталось позади, но все сломались, опустились. А так хотелось увидеть хоть одного героя на страницах молодежного романа.

Эта книга рассказывает о народах, которые жили на просторах Пермской земли, о том переломном моменте, когда их смела и поглотила Русь, о той крови и цене, которую пришлось за это заплатить. Татары и вогулы, остяки и пермяки, русские и славяне – все стали частью одной судьбы.

Читатель погружается в таинство древних легенд, которыми испещрен каждый клочок древней Пармы. Мудрость и хитрые уловки князей, доблесть и мужество воинов, идущих до конца, языческая магия и силы самой природы – та мощь, которую невозможно сокрушить.

На этой земле, где кровью людей стали соки могучих деревьев и тысячи рек, совсем другая жизнь. Сама Парма – не просто лес, холмистая местность, а волшебное живое существо, которое захватывает всякого в свои железные объятья, меняет и оставляет навеки своим рабом, наделяя какой-то исполинской силой.

Персонажи имеют свои слабости и совершают ошибки, но каждый понимает, что жизнь – борьба, и они сражаются, как горные великаны, за свою землю или свои идеалы, беспрекословно и обреченно. Их нерушимые клятвы страшны, превращая героев в бессмертных, пока они не исполнят свой долг.

«Сердце Пармы» — это настоящий путеводитель по прекраснейшим знаковым местам Пермского края.

Я сама побывала во многих описанных местах, но до прочтения книги, и ощущала какую-то скрытую древнюю силу, исходящую от них. Сейчас могу сказать, что события в романе отработаны столь достоверно, что, очутившись хоть на Искоре на узкой улочке, хоть в Чердыни, в каждом камне, в каждом дереве оживет история, рассказанная автором.

«Сердце Пармы» — это книга из разряда тех, которую можно читать неоднократно и каждый раз находить и разгадывать новые тайны.

Одна моя знакомая и уважаемая мною женщина, работающая библиотекарем, на сайте «Живая литература» обратила внимание на единственно достойного, как можно судить по её мнению, «положительного героя именно в сегодняшних негероических обстоятельствах». И этот герой – Виктор Служкин, главный персонаж книги пермского писателя Алексея Иванова «Географ глобус пропил».

Я не мог, из уваженья к ней, не прочитать сие творение, и не оставить отзыв.

Итак, приступим к чтенью.

«Будкин точен, как свинья, — сказал он. — Точность – вежливость свиней». Такие нотки мерзости в отношении знакомых возмутили сразу, и на протяжении всей книги не ушло подпорченное ощущение. Но оно потонет и забудется в разжиженной субстанции сюжета этой книги.

И в семье, с дочуркой, не менее мерзко поступает Служкин:

«Меня Андрюша Снегирёв мучит. Щипает, толкает…

- Дай ему в рог, — посоветовал папа…»

И этого «героя-папу» в романе ещё кто-то будет называть романтиком. Он раскуривает сигарету при ребёнке, и учит проявлять агрессии? Куда с таким отцом идти ребёнку?

Отец ведёт дочурку отдохнуть, но так, как это более всего привычно людям его круга:

«Папа, а куда Будкин пошёл?

- На охоту за мамонтом. Он его на шашлык порубит, мама пожарит, и мы

съедим. Мамонт — это слон такой дикий, волосатый.

- А ему больно будет?

- Нет, что ты, — успокоил дочку Служкин. — Он специальной породы —

мясной. Когда его на шашлык рубят, он только смеётся…»

Безбожное враньё не достойно поощрения. Мне видится мерзейшим все потуги главного героя врать напропалую дочери своей, милейшему созданию.

И мнения на Витю Служкина у героинь второго плана не менее категоричны, и не расходятся с моими: «…у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!... Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь!».

Жизнь главного героя Служкина прямо-таки соткана из коротких сентенций и пословиц, да вот только в мудрости ему отказываешь, когда видишь всю неизбывную грязь его прозябания и падение в низы.

И ученики имеют основание утверждать в мою поддержку:

«…- Градусов говорит, что вы пьяный с берега упали, — добавила Люська.

Она пила чай из блюдца, поднимая его к губам и дуя.

- Поклёп это, — отрёкся Служкин. — Просто я ключи дома забыл.

- Ну и что?

- Как что? Дверь заперта, а войти надо. Ну, я вспомнил детство в

Шао-Лине, решил дверь ногой выбить. Разбежался, прыгнул, да силы не

рассчитал. Дверь высадил, пролетел через всю квартиру, проломил стену и

рухнул вниз с четвёртого этажа. Нога пополам.

Люська обожглась чаем.

- Врёте вы всё, — с досадой сказала она, вытирая губы. — Непонятно

даже, как вы, такой, учителем стали...». И меня в очередной уж раз подобная догадка ужаснула. А ведь писатель Алексей Иванов сотворил роман, основываясь на опыте работы педагогом. Надо полагать, он так же заигрывал с молоденькими учителями, а осведомлённость его учеников об этом его не донимала? И сам же им на лестничной площадке разливал спиртное в честь дня его рождения!?

Неотличимо и всё взаимопроникающе: язык детей и их же поведение — аморально, а сам герой лишь тем гордится, что в глазах своих ещё невзрослых подопечных видит уважение к себе. Круг замыкается в воронку рефлексивной жалости к самим себе.

На чём всё вертится у взрослых в романе «Географ глобус пропил»? Да на изменах всех и вся, на эгоизме каждого, а это – пошлость, представленная как банальность, и если бы ещё она писалась с глубиной раскаянья, но такого и незаметно в тексте. Герои советуют друг другу находить любовников, ища в таком решении единственную путь-дорожку на жизненных перипетиях отношений женщин и мужчин. Я с теми заодно, кто не приемлет оного.

О Служкине ещё раз сказано из уст любимой им когда-то женщины: «Конечно, на первый взгляд ты податливый: мягкий, необидчивый, лёгкий на подъём, коммуникабельный... Но ты похож на бетономешалку: крутить её легко, а с места не сдвинешь, и внутри — бетон». И весь сюжет таков: крутится вокруг одной лишь сложности взаимоотношений, дальше не уходит, и внутри – неосознаваемая пошлость, низость и тлетворность смысла существования всех без исключения героев. Мир книги однобок, нет в ней ни одного персонажа, который может вызвать уважение в сердцах и мыслях у меня, как у читателя. Ни один персонаж не отличается от главного героя книги.

Все, у кого внутри борьба за истинную чистоту, а не наивное самолюбование и жалость, и те, кто искренность в себе воспитывает, а не идёт от мысли «врать во благо», отвергнут эту книгу однозначно, лишь малость пожалев расклад совсем уж «негеройских» жизней.

«Декамерон» Боккаччо – шедевр, наполненный интимно во всём объёме текста, а у Алексея Иванова – смрад сексуальных отношений. У Боккаччо – есть красота и в низости времён средневековья и трогательных историй о любви, а у Алексея Иванова – «грязное бельё» будто бы чистых душою людей современности. «Декамерон» я буду перечитывать ещё, «Географ глобус пропил» — в ближайший день верну в библиотеку.

Закономерно, представив себе случай, что книгу эту я не взял в библиотеке, а купил в любимом книжном магазине, то ясно осознал, что крайне был бы раздосадован о зря потраченных деньгах. И сэкономил денег бы, конечно, не порядком, но времени убил бесповоротно много: за день-другой я мог бы вновь прочесть «Декамерон», и был бы счастлив в тот же день, неся в душе успокоенье.

С читателем наедине я задаюсь вопросом: героем Служкиным нам можно восторгаться?

25 июня 2011

Мне приятен главный герой, с его своеобразной философией, такой чуждой его окружению.

Мне его искренне жаль. Оттого что он совершенно другой, он белая ворона. Ему трудно жить таким, он пьет и совершает ошибки. Вспоминает тех, кого любил. Любит дочь и сварливую, вечнопилящую его жену. Он вообще всех любит. И всех пытается понять.

Он пытается научиться своих учеников жить, но знает что чтение лекций и моралей тут не поможет. Он хочет стать примером, но знает что недостаточно правилен для этого.

Он хочет сбежать от этой опостылевшей ему бытовухи. И он сбегает. Иногда довольно далеко, а иногда просто к реке. Но чаще тонет в водке.

Вдобавок, к тому что мне понравилось сам роман, мне очень понравился стиль изложения, все эти вроде бы неприменимые как данным вещам сравнения, которые использует автор, помогают четче представить картину и полностью в нее погрузиться.

Буду обязательно перечитывать, потому что в этот раз читала запоем, за сутки. А ее нужно читать вдумчиво и включив воображение на полную катушку.

Я тоже жил в общаге. Тоже был очкариком и отличником(почти). Мы вчетвером жили. В комнате тоже был Ваня-пьяница(даже имя совпадает). Со своей девушкой с пионерлагеря был знаком. За пьянку его выгнали с общаги. На двух кроватях часто, ночами спали парами. А КУДА ДЕНЕШЬСЯ? В книге очень понравилась Лёлина откровенность, когда Ваня один «глушил» водку под липами на скамейке. А на крыше общаги Отличник продолжал эту тему. И его высказывание: -Потому что сам бы я никогда не выдумал бога, если бы решил объяснить этот мир. Замечательные слова!!! И Игорь был в нашей группе(мы его Гошей звали, что то же самое). В отличии от книги, у нас Игорь на гитаре очень хорошо играл. Ушёл от нас на первом курсе в строительный институт. Сейчас руководит строительной фирмой. Но на 30 лет окончания не пришёл. Более того, не захотел встретиться с нами! Бывает. И Нелли была(Женей звали). С Игорем вина напьются ОДНИ в комнате. Потом к нам в комнату приходила. И ко мне целоваться лезла, братцем Кроликом называла. Ну я краснел конечно. После учёбы стала военной. Недавно вышла на пенсию. На встречу уже второй раз приходит. Не изменилась. С мужем развелась.Со встречи ушла не одна. Вот только комендантша у нас была хорошая. А Серафимы не было.Девчёнка с нашей же группы ко мне в комнату несколько раз приходила. Это на 4-ом курсе уже было. Я ей «Битлов» включал(сам на бас-гитаре в общаге на танцах играл, в том числе и «Битлов», пели многоголосьем). Она сидела, слушала. И уходила. Что приходила? Что ей надо было? Хоть всю книгу переписывай с некоторыми поправками. И авторство своё ставь. Манера написания книги понравилась. Я предчувствовал, что Отличника за Совесть и за Бога держали. Ему даже имени нет. В процессе чтения я это понял. А Серафима как Добрый ангел. Даже имя- СЕРАФИМА. Серафима — женская форма от мужского древнееврейского имени Серафим (мн. число от слова «сараф» — жгучий, огненный): огни, светочи, пламенный, пламенеющий; огненные шестикрылые ангелы, особо приближенные к Богу, его прославляющие. Но у нас такой драмы, как в книге, не было.

P.S. Была Серафима(Марина). Была! Она поступила после 8-ого класса. Нам с ней вместе выпало дежурство по общаге. Так и познакомились. потом приходил к ней в комнату. Сидел, шутил(Приставать не смел. Она для меня такой чистой была). Потом к себе уходил. И вишнёвое варенье было. Засахарившееся. Я из дома привозил.......

Купив книгу А. Иванова «Корабли и Галактика», я, конечно, польстился на аннотацию, где, между прочим, было сказано – это же тот самый Иванов, ребята. Ну, который «Сердце Пармы», «Географ глобус пропил» и т.д. А в данной, мол, книге представлены его фантастические повести, где раскрывается несомненный талант Иванова по части фантастики и бла-бла-бла.

Иванова жутко рекомендовали Лукьяненко и Щербак-Жуков. Называли настоящим, сильным, стильным и прочая. Щербак-Жуков даже написал предисловие, где упоминал старые знаменитые семинары, из коих вышли почти все нынешние [s]старые[/s] знаменитые фантасты. Так вот, Иванов на сих семинарах присутствовал – следовательно, тоже оттуда вышел. Аннотация звучала как хвалебная песнь, и я, возрадовавшись, решил ознакомиться с творчеством писателя Иванова.

В содержании значились четыре повести:

«Корабли и Галактика»,

«Охота на Большую медведицу»,

«Земля-сортировочная»,

«Победитель Хвостика».

Читать я начал не порядку. Я люблю читать не по порядку. Это с детства.

Дальше всё было плохо. Прочтя четверть «Земли-сортировочной», я ужасно затосковал. И на старуху бывает проруха, подумал я и обратил свое внимание (по рекомендации Щербака-Жукова) к «озорной повести» «Победитель Хвостика». Осилив первую главу, я подумал: тот ли это Иванов? Вряд ли это Иванов! – возмутился я, пробежав несколько страниц повести «Охота на Большую медведицу». «Корабли и Галактика» ввергли меня в состояние ступора. Тогда я вновь, причем внимательнейшим образом, изучил предисловие. И не зря.

Во-первых, как оказалось, повести эти были написаны давным-давно – в 1989 г. (или раньше) и в начале 90-х.

Во-вторых, две повести были написаны писателем Ивановым в период, когда оному Иванову исполнилось лет этак 19 или чуть меньше, а еще две немного позже, когда Иванов слегка повзрослел, и ему стукнуло 22 года. Ну, может, и раньше. Не суть.

Суть в том, что читать это попросту невозможно. А Лукьяненко и Щербак-Жуков накололи тысячи читателей своими рекомендациями.

Ну скажите, чего можно ждать от молодого человека в возрасте 19 лет, когда он берется за перо? Как правило, ничего хорошего. Что блестяще подтвердил писатель Иванов.

Если бы у меня были штампики «Осторожно, МТА!», «Ползучая графомань», «Бред сивой кобылы» и «Типа йумор», я бы проштемпелевал ими страницы этой книги – как бы предупреждая всех остальных – и незамедлительно выкинул оную книгу на ближайшую помойку.

Вердикт: категорически не рекомендую.

P.S. К прозе «повзрослевшего» Иванова не относится. Мухи отдельно – котлеты отдельно.

Ну вот, наконец-то и я переварил и созрел для того, чтоб изложить свое впечатление от книги. А впечатление.... Всеобъемлющее. Настолько, что все нюансы передать в рамках рецензии я не смогу. И даже по порядку — не возьмусь. Пусть идут так, как сейчас приходят в голову.

Нюанс личный. Я по материнской линии — наполовину эстонец. То есть финно-угр. То есть во мне есть-таки какая-то толика родственной вогулам крови. Честно скажу — ничего в связи с этим не почувствовал, кроме разве что дополнительной заинтересованности.

Нюанс философский. Тут столько всякого, что даже не знаю, с чего начать... Наверное, с того простого вроде бы по сути своей факта, что с точки зрения истории одна человеческая жизнь — пусть даже и человека, принадлежащего к кругу сильных мира — почти ничего не значит, но из множества жизней и судеб и складывается сама история. Нет. Не получается... Мы — и есть история. Пусть даже и не сознаем этого. Вот герои книги — очень многие — это сознают. И задумываются: какую же историю они складывают своими жизнями, своей кровью и своими смертями? Историю чего — покорения, объединения, завоевания, процветания?... А ведь неплохо бы каждому человеку над этим задумываться. Ведь мы не в силах уклониться от своего вклада, так может лучше ему быть осознанным?

Нюанс ассоциативный. Книга вызвала у меня множество ассоциаций с другими художественными произведениями. Самые яркие — «Террор» Симмонса и «Сибириада» Кончаловского. Во всех трех (на мой непросвещенный взгляд, конечно) что называется, красной нитью проходит мысль о том, что никакую землю нельзя завоевать, а уж тем более такие суровые края, как Пермь Великая, Арктика или Сибирь. Чтобы выжить там, чтобы пустить там корни, надо сжиться с этой первозданной мощью, стать ее частью — только тогда она примет тебя, позволит тебе остаться в живых... Вообще согласится с тем, что человек имеет для нее хоть какое-то значение. Отдельно замечу определенные параллели — например, между хумляльтом Калиной и Вечным Дедом из «Сибириады».

Нюанс эстетический. Я эту книгу не глазами читал, а слушал в аудиоварианте. Чтец потрясающий. Даже затрудняюсь представить себе ее в каком-то другом исполнении. Не знаю, возможно, какие-то огрехи в исполнении и были, но я настолько наслаждался каждым мгновением прослушивания, что пропустил их мимо ушей и сознания.

Где-то на окраинах моего сознания толпится еще множество нюансов, но вылавливать их, а затем вываливать на читателей рецензии я, пожалуй не стану. Не дай Аллах, еще испорчу кому впечатление.

ЗЫ. И фиг с ними, с боевыми лосями...

Вот почитал других и тоже захотелось, тем более, что повод весомый — Алексей Иванов безусловно талантлив, а книга и серьезная, и солидная.

Тем не менее, понравилась не особенно сильно, хотя впечатляет мощно — и это главная причина того, что не очень понравилась.

Не знаю как у других, а у меня уже к середине текста появилось ощущение, что автор слишком сильно давит на читательские эмоции. И чудеса там и леший бродит, и ламии скачут, и трупы — горой.

Но больше всего утомляет эпический размах: одного епископа распяли на березе, другой спалил крепость и сам потом сгорел в обнимку с идолом. Города и церкви горят, как спички, детей режут, взросые сами себя казнят, жених перед казнью убивает невесту, раненые добровольно прыгают под лед, а из банального любовного треугольника Полюд-Бисерка-Ветлан вырастает совершенно космический катаклизм.

И полный апоыфеоз — история с Тиче... то она любит мужа и войну из-за этого готова устроить, то бегает от него, то спасти пытается, то предает. Ребенка охотно крестит, но сама почему-то не хочет, а в конце концов зачем-то сгорает почему-то в христианской церкви и именно перед алтарем — как ее, бесовку, туда вообще занесло?!?!

Вся линия семейной жизни Михаила здорово смахивает на бразильский сериал и вставлен он специально чтобы из читателей лишнюю слезинку выдавить — другого смысла не усматриваю вообще. И не говорите мне, что она ламия — этот факт совершено ничего не объясняет, потому что у нормальных ведьм все равно должна быь какая-то цель и логика, а здесь ее и рядом не стояло.

И точно также с остальными героями — нормальной корыстной логикой пользуются только пришлые: шибан Мансур, князь Иван, воевода Пестрый — да они плохие люди, но понятны и последовательны, а в итоге последствия их действий значительно менее кровавы, чем у одержимого Ионы или доброго Михаила. Он то ловит Асыку, то вдруг (без веских на мой взгляд причин) отпускает, с Москвой ссорится и все княжество под удар ставит — и все без личной корысти на голом гуманизме и порядочности.

Уже на середине книги возникает ощущение, что читаешь не исторический роман, пусть даже с элементами мистики, а полноценную скандинавскую сагу или греческийй миф, потому что в Парме никакой истории нет, а есть Судьба и Сорни-Най.

Перечитал, что получилось и сам удивился — как-то очень уж зло и ехидно. А я ведь никого обидеть не хотел и книгу оцениваю вполне высоко. Откуда ж такая желчь?

А потому что накал страстей в романе зашкаливает так, что писать спокойно никак не выходит: или от восторга слюной захлебнуться, или плеваться как верблюд.

Но попробую все же быть сдержанным и объективным — я ведь всего лишь о проблеме жанра хотел написать...

То есть поначалу мне этот вопрос проблемным не показался: ну сами посудите, какой же это исторический роман, если обсуждаем мы его в лаборатории ФАНТАСТИКИ, премии автор получил на конвентах фантастики и в разделе историческая фэнтези? Если половина главных героев не закляты, так прокляты и бессмертны, или хотя бы одержимы, как Иона? И это ведь не для пущего колориту — все сюжетообразующие поступки совершают именно Михаил, Асыка, Калина, Иона, Тиче и прочие, роком отмеченые.

Формально рассуждая, никакой это не исторический роман — там сюжет движет или реалистичная (в принципе) интрига как у Скотта и Дюма, или логика истории, экономика, классвовая борьба и т.д. А здесь что?

Но формальный подход не всегда продуктивен, потому что узок, а основа в романе вполне историческая (если верить тем, кто леописи почитать не поленился) и конфликты вполне реальные: Москва строит империю и колонизирует Север, крещение язычников тоже не автором придумано.

Если пару часов пощелкать мышкой, то всю эту сюжетообразующую фантастику можно будет легко убрать (оставив только ту, что для колорита) и получится, что не-бессмертный князь Асыка будет исторчески логично воевать с русскими, пермяки будут сопротивляться христианизации, Князь Михаил закономерно будет конфликтовать с Москвой. Это, конечно, будет совсем другой роман: хотя в объеме он не много потеряет, однако того запредельного мифоэпического размаха уже не будет.

Значит автору вся эта мистика нужна только для того, чтобы реальные исторические конфликты раздуть и обострить? Наверное, не только для этого — тут можно было бы и поинтересней закрутить (как, напрмер, в «Золоте бунта).

Все-таки без хумляльтов и Вагийормы роман потеряет это самое мифо-поэтическое измерение и станет просто историческим боевиком, что тоже было бы грустно.

Потому что Парма у Иванова никакое не княжество, а Тридевятое царство, сказка, совершенно мифологическое пространство типа толкиеновского Средиземья, живущее по особым законам. Это Москва, Новгород и Афкуль — нормальные населенные пункты, где живут по пошлой исторической логике, а Парма — это восе что-то другое....

Тут и люди совсем другие: мудрые шаманы, одержимые князья, суровые охотники. И мудрость другая — перечитайте, напрмер, беседу Асыки с Памом, или поучение простого охотника-вогула княжичу Матвею — Даниилу Заточнику или князю Мономаху впору такие лекции читать.

А как эта Парма описана! Как много там нежити и нечисти, сколько там идолов и богов! Сравните описание города Афкуля и деревни Бондюг, гле Покудливая береза стоит, а шаманы жертвы приносят. А дорога на Москву, куда Михаила везли, а сама Москва — это же просто очень большое пространство, забитое соборами, заборами, амбарами и почими клетями. И никаких там легенд и сказаний.

А как умирают в Парме: в огне, в воде, в бою, красиво, кроваво, чаще всего бессмысленно и жестоко. А вот Исура и Бурмота в Москве очень скучно казнили — убили просто, и описано все коротко, сухо, совершенно не по-Ивановски...

Другой признак Пармы как пространства скзочно-мистического — экономика, точнее ее полное отсутствие. С одной стороны, княжество вроде бы маленькое и бедное, своего хлеба нет. С другой — про голод тоже вроде бы не сказано, зато пермяки своим идолам золото килограммами в жертву приносят, а князья их восточными коврами чумы свои кроют. Неужто они только на охоте так приподнялись?! Получается так. Иванов легенды обильно вставляет, а вот реального быта тут что-то немного. Так и напрашивается аналогия с эльфами, которые в Лориэне огордов не копали и коров не пасли, а все же сыты были.

И про вогулов хотелось бы вспомнить — это надо же: подчинились заведомому хумляльту Асыке, отцеубийце, много лет подряд ходили походами на Чердынь, которая им, кстати, ничем особо не мешала, какие потери понесли — и все для того, чтобы отсрочить колонизацию и крещение, которые им за уралом угорожали, в худшем случае, лет через двести...

Так что конфликт тут не между княжествами, и не между религиями-культурами, а между миром реальным (хотя и плохим) и миром сказочным (хотя и очень страшным местами).

Поэтому обвинять Иванова в нелогичности также бесмысленно, как Свифта или Гомера. Его книга — вообще не про Историю, а про Рок, про Судьбу, про трагедию этногенеза.

Если вернуться к проблеме жанра, то я согласен почти со всеми, кто об этом писал (а так или иначе, все высказались). Тут есть и история, и фантастика, и мистика, и элемент хоррора — только историю я все же поставил бы на второе место: это не историческая фантастика, и не историческое фэнтези (сюжет не того типа), и тем более не историческая проза с элементами мистики или фантастики. Это — мифоэпический роман. Определение Роман-легенда вполне подходит, хотя на термин не тянет. Его поэтика ближе к исторософии начала XX века, тут Мережковским пахнет, Андреем Белым и Сологубом, можно также и Гоголя вспомнить, и Вельтмана с Булгариным.

P. S. Совсем забыл написать про язык... Невежливо, эта тема у всех на первом месте. Язык мне понравился. Нет, не потряс, скорее позабавил. Плотный такой постмодернистский изыск, с обилием этнотопонимов и этнонимов, описания сочные... Кстати, к середине книги этот лингвистический карнавал заметно стихает, дальше автор переходит на читый фольклор.

Замечательный роман. Иванов продолжает линию бытоописания потерянного мужчины в провинциальном городе. Но, в отличии от «Географ глобус пропил», главный герой «Блуда и МУДО» по жизни победитель. Да, он оступается, совершает не самый привлекательные поступки, и создаёт для себя не самую приглядную философию, но! Моржов достигает своих целей, попутно делая жизнь близких людей (преимущественно женщин) чуть лучше. Концовка же романа остаётся той же, что и в «Географе»: герой бесприютен, нигде и ни с кем.

Написан книга великолепно. Стиль Иванова лёгок, весел и невероятно обаятелен даже в своих перегибах. Читается книга влёт, ощущений и мыслей оставляет массу и попутно поднимает настроение. В общем, один из лучших образцов современной российской литературы.

Третья книга Алексея Иванова которую прочитал. И вот что бросилось в глаза. Все его герои — Отличник, Географ, князь Михаил при их внешних отличиях и разнице обстоятельств в которых им приходиться жить и действовать внутренне похожи. Такие же слабые и мятущиеся под ударами судьбы. Такие же нравственно внутренне чистые и не святые в своих поступках. Такие же готовые любить, но не готовые бороться за свою любовь по настоящему. Такие же «не от мира сего»...

Не зря говорят что о ком бы не писал писатель он всегда пишет о самом себе...

И еще — никакое это не историческое фэнтези, а «серьезная» книга, требующая неторопливого и вдумчивого прочтения. Поэтому если хочется почитать чтобы отдохнуть и развлечься — возьмите другую книгу и выберите другого автора...

Прочитал роман по рекомендации ФантЛаба – привлекло сочетание исторического сюжета и мистики, тем более, что действие происходит в России.

Что могу сказать – в эту книгу нужно вчитаться. Первые несколько глав ошарашивают нагромождением иноязычных слов, диалектизмов, историзмов. Все эти загадочные термины со временем находят объяснение – но далеко не сразу. Например, кто такой «хумляльт» нам объяснят… ближе к концу романа. Похожая ситуация и с другими словами из речи пермяков, вогулов, а также древнерусскими терминами. Из-за этого поначалу книга вызывает отторжение – похожее ощущение было у меня, когда я впервые открыл «Дюну» Фрэнка Герберта. Нечто роднит «Сердце Пармы» с этой эпопеей – странная тяжеловесная поэтичность, причудливая философия, и, конечно, герой-властитель, для которого власть стала страшным бременем.

«Сердце Пармы» — книга, диктующая читателю свои правила. Ее нужно захотеть прочитать, захотеть прочувствовать – если это, конечно, вам близко. Мир ее героев – это другой мир. Не вымышленный, но давным-давно исчезнувший мир древнерусского средневековья, надолго задержавшегося на нашей земле. Самое начало ее приготавливает читателя к тому, что легкого чтива под этой обложкой нет.

Удивительно, как в этом романе сочетаются реалистичность и мистика. Очень много внимания уделяется тонкостям политики, тактике сражений – и в то же время рядом с историческими подробностями – загадочная ламия Тиче, которой подчиняются дикие звери, с которой говорят души умерших; и страшный, непобедимый вогульский князь Асыка, который преследует князя Михаила словно воплощение его злой судьбы.

Да, князь Михаил, как один из главных героев, более всего вызывает сочувствие. Он – человек, явно опередивший свое время, человек чуткий и мыслящий. Его сознание стоит на границе двух ментальностей, так же, как его княжество – на границе двух цивилизаций. Он наделен и гуманизмом христианина, и особым чувством природы, свойственным язычникам. Недаром его учителем становится таинственный зодчий Калина, вера которого противоположна формальному христианству, насаждаемому епископом. Именно от Калины перенял Михаил уважение к чужой вере и критическое мышление. Но, как ни печально – именно такое прогрессивное мировоззрение и становится причиной многих бед. Михаил отчасти напоминает шекспировского Гамлета –

Из других персонажей стоит отметить Калину – пожалуй, единственного настоящего христианина в книге, смелого воина Полюда, который стал примером для многих поколений воинов; жутковатую фигуру князя Асыки, последнего властителя уходящего мира, более похожего на нежить, чем на человека. Правда, среди персонажей все же присутствует условное деление на «хороших» и «плохих» — если Калина и Полюд – личности почти безупречные, то для епископа Ионы автор не пожалел «черной краски». Довольно неприятной фигурой выглядит сын Михаила княжич Матвей; дьяк Венец, прямо скажем – отвратителен. Впрочем, это искупается хотя бы неоднозначным образом Ивана III, который из соображений государственного блага готов сравнивать с землей русские же города; образами Тиче и Асыки, похожих на призраков исчезающего языческого мира.

Да, и еще повторюсь – книга читается тяжело, стиль тяжеловесен, а непонятных слов много и напрямую их значение поясняется редко. Это может и отпугнуть. Среди небольших недостатков можно отметить также несколько избыточные в плане подробностей сцены битв – с описанием кровавого насилия автор местами переборщил. Впрочем, история есть история.

И о фантастическом элементе. В основе сюжета нет никакого фантастического допущения – но весь роман пропитан языческой мистикой. Есть даже элемент хоррора – чего стоит бесславный поход князя Васьки, закончившийся «робинзонадой» на болоте (в этом месте вспомнился уже не Герберт, а «Террор» или «Гиперион» Симмонса).

Итог: не случайно я провожу все время параллели между романом Алексея Иванова и эпопеями Фрэнка Герберта и Дэна Симмонса. Они очень похожи – только книга Иванова переносит нас не в далекую-далекую галактику на тысячелетия вперед, а в наше прошлое. Остается только выразить восхищение этой уникальной книгой и благодарность автору, вложившему в нее столько труда.

Не смог дочитать до конца. Ибо главный герой вызывает омерзение. Своей абсолютной, даже космической никчемностью. Что несомненно говорит исключительно о большом таланте автора. И вот какую мне теперь оценку ставить: 10 за талантливое произведение, или ничего, ведь книгу так и не прочитал?

добавлено 31,12,2011

Таки поставлю десять, а то в рекомендациях надоели предлагать эту книгу

Иванов очень редкий в своем роде автор: он пишет очень по-разному. Не в смысле по-разному хорошо или плохо (хотя и это тоже), а в смысле, по-разному стилистически, в плане жанров, направлений, тематики, серьезности текста и тд.

«Сердце Пармы» — после всего предыдущего, что я у него читала, оказалось очень неожиданным. Сюжет построен вокруг личности пермского князя Михаила, правившего Пермью, Чердынью и окрестностями в конце 15 века. С одной стороны (а точнее, со всех сторон), далекое северное православное княжество поджимают многочисленные языческие народы — вогулы, пермяки, которых сейчас называют коми, манси и тд. С другой стороны, существует очень далекая, но куда более значительная угроза со стороны Москвы — именно в этот период в Московской Руси появилось огнестрельное оружие, татары постояли за Угрой и ушли несолоно хлебавши, да и вообще Иван Великий был очень крут, чего там. Историческая часть романа, насколько я могу оценить, в значительной степени базируется на Вычегодско-Вымской летописи. И, опять же насколько я могу судить, основные события и персонажи переданы весьма достоверно, и хронология вроде бы сходится (правда, очень смутил момент, где Ивана Великого почему-то называют IV, но это наверняка опечатка).

С другой стороны, исторические источники об этом периоде очень скудны, так что остается достаточно широкий простор для фантазии автора. И тут Иванов размахивается очень красиво и изящно. В его романе нет на самом деле ни грамма «историчности» того плана, которая обычно бывает в исторических романах — с «общей картиной эпохи», попытками обосновать те или иные действия, логически достроить какие-то события. «Сердце Пармы» — очень *художественный* роман, иногда кажется, что даже слишком.

Первое, что поражает, когда начинаешь читать — это язык. Причем не скажу, что приятно поражает. Складывается такое впечатление, что читаешь транслитерированный текст на иностранном языке — столько в нем нерусских и при этом совершенно непонятных слов (как раз из языков этих малых народов Севера). Не говоря уж о том, что и слово парма наводит на мысли в первую очередь о Стендале, а вовсе не о тайге)) Но потом отчасти лексика упрощается, отчасти привыкаешь и начинаешь местами даже ловить кайф и вспоминать, что вот это и это ты где-то уже слышал. Если о соответствии историческим источникам я еще могу как-то судить, то об аутентичности лексики — нет вообще, увы. Но в любом случае — вне зависимости от того, восстановил это все Иванов или выдумал — работа огромная, и она того стоит. Потому что создает некое особенное впечатление от текста — выгодно отличающего роман от классического, простигосподи, «славянского фэнтези». Знаете, то же впечатление, что и когда читаешь народные эпосы, удивляешься непривычным именам, названиям и больше всего — непривычному взгляду на мир.

У Иванова удивительно ловко вышло сочетать несочетаемое — с одной стороны, текст во многом про политику — про захват территорий, построение городов (да какие там города, в общем, так, остроги), про «битвы» (в которых участвует с каждой стороны человек по сто), про насаждение православия и «Москва — 3 Рим» (которую — бугага — сам Иван в тексте и озвучивает). Но с другой стороны, все это остается не то чтобы за скобками, но на заднем плане — как некая неизбежная данность любой жизни. А сама жизнь героев проходит в текущих событиях, от ерундовых до больших и страшных. Это удивительный маленький мирок, в котором нет особой разницы в положении князя и простого работника, и особых границ, в том числе социальных, еще не установилось, так что каждый может, по сути, жить той жизнью, которую сам себе выберет, и может круто ее изменить (во всяком случае, попытаться). За этим люди и бежали из Москвы кто на север, а кто на юг. Такая жизнь куда интереснее, чем тоскливое сидение на одном месте в одном качестве — шаг влево — шаг вправо. Но с другой стороны — куда беспокойнее. Потому что с одной стороны собственное миропонимание, а с другой стороны внешние факторы не дают людям спокойно пахать и сеять и не менять ничего годами. То Москва требует новой дани, то война с северными племенами, то самодержавие-православие-народность нужно насаждать насильственными методами, то древние языческие боги и ведьмы бунтуют. По сути, из всей жизни всех описанных в романе персонажей спокойными бывают только очень короткие отрезки, больше похожие на передышки между двумя большими бедами.

А еще удивительную сторону романа составляет языческая мистика — ведьмы, послушные волки и медведи, княжеская жена-ламия, герои, которые не могут умереть, пока не исполнят своего предназначения. Причем мистика очень органично вплетается в текст — примерно на том же уровне, на котором вплетается в него и христианство со всякими святыми и чудотворцами. Вроде бы все об этом говорят, а кое-кто даже и наблюдал, но на деле всегда остается ощущение, что герой на самом деле спит или бредит, и все это ему мерещится. Ламия оборачивается обычной женщиной, пусть и привлекательной, страшный языческий хан — обычным противником, которого можно победить. И хотя события текста все равно развиваются так, будто магия в них действительно присутствовала, здравый смысл упорно твердит, что это морок. Издержки мифологической картины мира. А с другой стороны, такая именно картина делает роман красивее и ярче — более небезнадежным, что ли. И хорошо, что еще боятся древних тварей и верят в силу проклятий и запретов — зато не закоснели окончательно в царепапизме и утилитарном православии.

Текст романа в целом — очень плотный, и складывается, как много слоев кружев. Москва, северные народы, судьбы отдельных людей, языческая мистика, распространение православия, войны ради выгоды и войны ради свободы, картины тайги и много крови. В основном картины получаются очень мрачными и жестокими, но это интересно и необычно.

Не пойму — почему я поставил этому произведению девять баллов? Ведь так реалистично автор показывает общажную жизнь (а я знаком с ней лично — проходил обучение как раз в начале 90-х). Может быть слишком резко он рассорил героев романа?.. А может зря он так с Отличником? Мне Отличник показался гораздо сильнее.

Хорошее произведение, рекомендую к прочтению.

Отличный роман! Решил его прочитать, потому что сам в Перми живу, думаю «Узнаю побольше про историю края...» И не прогадал! Правда, мне кажется, к фантастике роман не относится, вся мистика на уровне легенд и веры в неё персонажей. Сюжет развивается очень неспешно, много непонятных слов без сносок (видно профессиональному историку даже в голову не приходит, что это кому-то непонятно). Зато каков язык! Читаешь и, как-будто, экзотическим блюдом лакомишся, с массой оттенков, нюансов и ароматов! Думал, в наше время уже так не пишут, действительно: Иванов — живой классик. Кому не очень понравилось — рекомендую «Золото бунта», читается полегче, мистики побольше! :smile: А места у нас действительно не изменились, всем, кому книга понравилась рекомендую по Чусовой прокатиться (там сплав отличный) или хотя-бы в Чердынь на ежегодный фестиваль приехать (сам писатель там всегда бывает).

Мощно написано. Напоминает о хорошей литературе :-)

Читая, не раз вспоминал Шишкова — местами «Угрюм-реку», местами «Емельяна Пугачева». Но, конечно, натурализм, религиозно-мистические мотивы и характерные для триллера нарастающее напряжение сюжета, постоянное ощущение тайны не дают забыть, что роман все-таки современный.

Автор свое дело знает.

Самое интересное в повести — это то, как время 20 лет спустя зарифмовало ее с «Золотом бунта», превратив в своего рода зеркальное отражение... Представьте себе стареющего Осташу, к которому на его барку являются такие вот юные миссионеры с заемными (и поэтому — нерушимыми) представлениями о мире и о своем месте в нем, и начинают его воцерковление, не гнушаясь бластером... И юношеская повесть, и зрелый роман — по сути об одном: только выстраданная ценой неоднократного отказа от других и от себя мудрость имеет цену, но поделиться ею для просветленного, умиротворенного ума невозможно («правда для народа только через кровь живет»). Более того — ее носитель, каким бы святым он ни стал, не мог не пройти через преступление. И в глазах юных знатоков морали он, в силу этого, не настоящий... его доводят и докручивают до исходного зла, до того, что он возвращается к тому, с чего начинал свое просветление. Не нужна Даниилу и Милоре правда Андраковского, не нужна народу правда Перехода... Вот это, пожалуй — самое важное и интересное в повести, несколько испорченной душком журнала «Костер», но, как показало будущее, очень ивановской, важной для последующей его писательской эволюции.

В январе 2011 г. в Сети появилась некая весьма похабная по отношению к Иванову статья (Кузьменко «Золота ни фунта»), посвященная главным образом данному роману. Смысл статьи таков: с момента выхода прошло 5 лет, роман не выдержал проверки временем, и это не удивительно, ибо он и его автор — оба одно г-но.

Я общался с Ивановым и могу сказать, что более закомплексованного и противного субъекта не встречал. Да-да, мне даже подумалось тогда, что я сам чего-то не того с ним напортачил... Лишь потом я посмотрел передачу, где он общается с Т. Толстой, и понял, что он такой по жизни — вот такой вот: абсолютно не переносит критики, любит оскорбляться, любит, когда его хвалят, делает замечания, если не хвалят (мне, например, сказал, что я не имею права его критиковать, ибо его «знает читающая Россия», так вот читающая Россия его никогда не критиковала, а кто я такой?)

Если бы пресловутая статья долбала Иванова за это, я бы понял ее автора. Проблема в том, что статья изничтожает Иванова как писателя, а это необъективно и несправедливо. Иванов как писатель значительно выше Иванова как человека. Он пишет много лучше, чем говорит. Для писателя это, пожалуй, нормально. Вот если бы было наоборот — это действительно была бы ситуация, драма.

Статья «во первых строках» изничтожает писателя за то, что он перелопачивает груды словесной руды ради нескольких удачных метафор. Чушь. У Иванова на каждой станице 700-страничного «Золота бунта» (кто читал — знает) встречается 4-5 удачнейших и красивейших метафор: я, кажется, уже никогда не забуду горы «сытые, как послеобеденный вздох», да еще с «медвежьей складкой», «осенние глаза» Бойтэ, в которых печаль «мелькнула сухой веткой», перелетающих в лесной темноте рябчиков, похожих на «комья мрака», «продырявленный валунами ручей, напоминающий ветхое полотенце», Кумыш — «речку-щенка», молоденькие березки в сугробах, похожие на девок на сносях, или вот еще — «нахлобучивающуюся на голову» падающему кверху ногами Осташе опрокинутую картину речного створа и т.д. и т.п. — сотни примеров, бери не хочу.

Но автор статьи делает вид, что ничего этого нет. Он берет козырную 459-ю стр. первого издания, ту самую единственную на весь роман глокую куздру, которой Осташа (в коем «не остыли страсти») иезуитски хвалит мастера Кафтаныча (и, понятно, старик Кафтаныч от такого аж заколдобился), и делает вид, что роман из такого только и состоит. Это, пишет критик, каждому можно спародировать, т.е. вывод — не шедевр. Очень хорошо. Пусть каждый возьмет с любой (а не только 459-й) страницы по одной метафоре — вроде тех, что я здесь привел — и спародирует... Я не говорю, что невозможно. Знаете, что получится? Сухую ветку печали в глазах Бойтэ можно, конечно, заменить бревном и вставить его вышеупомянутой Бойтэ совсем в другое место — но тогда пародия все-таки будет напоминать не текст Иванова, а скорее текст пресловутой статьи. Что-то много пошло статей, изваянных в форме плевательницы.

Мне защищать Иванова интереса как бы нет... мне другое не понравилось. Не понравилось, что автор статьи чусовские скалы-бойцы обозвал палеозойскими огрызками (или как-то так), и противопоставил себя уже не писателю, а природе. Я живу в городе, вокруг которого растут убогие леса — но я и то знаю, что лес выше города, лучше города, святее города. Откуда знаю? А мне лес транслирует, и не одному мне. И даже если в жизни чусовские скалы действительно огрызки (я не был, не видел), то мифотворество Иванова, изваявшего из них сотни прекрасных страниц, сделало и из них нечто сверхъестественное, как роман. А противоставлять себя cразу и природе и сверхъестетсвенному — ну-у-у, это так смело, как объявлять себя публично уродом без души. Ургаланом. Что автор статьи и сделал, пустив ее в свет.

Но вот что интересно. Иванов может быть прав: дело действительно превыше души. Статья пойдет — станет эталоном критики при оценке этого произведения. Эпоха такая...

Наконец-то, удалось познакомиться с творчеством Иванова. Даже удивительно для самого себя — почему старался не замечать на прилавках книги этого автора. Скажу честно, наверное название смущало — такое, явно непривлекательное для любителя романтической литературы.

Читался роман тяжело. Ну, как всегда, когда автор ни то что идеализирует ГГ, а, даже наоборот, показывает неприглядные его черты.

Другим недостатком произведения я назвал бы стиль — этакий вариант незаконченной хроники жизни мечущегося человека с уходами в прошлое, эпизоды которого ясности в ГГ не добавляют.

А еще почему то хочется охарактеризовать произведение как подозрительно МУТНОЕ. Потому что, ГГ не плохой, но автор дал ему фамилию Служкин.Почему так я не понял. И как мужик — ГГ тоже мутный. Сексуально неудовлетворенный, а от женщин шарахается.

Одно радует в романе. Очень точно передана атмосфера школы, двора, подростковых отношений провинциального города.

Странное дело. Вроде и главный герой несимпатичен мне совсем с его алкоголизмом, пофигизмом и поведением с противоположным полом, да и освещает роман не самые лицеприятные стороны нашей жизни и, в том числе, жизни в провинции, но всё же чтение этого произведения было для меня как глоток свежего воздуха, чистой родниковой воды — чистая нефантастическая проза. О жизни, о людях, о мечтах, разбивающихся о бытовуху и про людей, которые живут как могут, а хотят чего-то большего, и об этом самом «чего-то большем» — обо всем этом в ироничном, пронзительном романе с очень тонким юмором и глубоким смыслом.

Вещь, конечно, послабее «Сердца пармы», но все равно отличная. Свидетельствую: тема Урала после пугачевщины отработана с точностью почти документальной, вплоть до имен приказчиков, вплоть до знаменитых сплавщицких фамилий... Но «документальность» — всего лишь фон. «Воздух» книги — мистика: уходят навсегда вогулы вместе со своими богами, среди старообрядцев зарождается новый толк, тайный и страшный, «дух» Пугача все еще жив, все еще с ними (с нами?). И «богословские» споры читаются напряженней любых батальных сцен. Главный герой, Осташа на свой — активный, деятельный и даже жестокий — манер, в конечном счете, ищет Бога. Ищет себя. Ищет Бога в себе...

Не могу не упомянуть о том, что ТАКОГО описания Чусовой мне читать еще не доводилось. Мамин-Сибиряк нервно курит в сторонке... После этого знакомые, вроде бы, места видишь совершенно другими глазами. Видишь за ними — боковым зрением, уголком глаза — Ее Величество Тайну.

Прибавить к этому великолепно закрученный сюжет и виртуозный язык — в градации от нарочито грубого до филигранно выверенного — и вот оно!.. Пространство мифа, наложившееся на реальный мир, выразительные, потрясающе объемные персонажи — при чтении все это воспринимается как почти физически ощутимая реальность. Читать — обязательно!

Прежде всего обращает на себя внимание дата написания повести — 1990 год. Автору на тот момент исполнился 21 год. Конечно, видно, что автор молод, видны его литературные вкусы. Когда чилала, думала, а интересно, «Улитку на склоне» читал или нет? Она ведь в те времена в списках только была. А вот «Заповедник гоблинов», скорее всего, был прочитан до «Хвостика«! А ещё, хоть автор и молод, виден будущий Мастер — красивые, какие-то сочные описания природы, умение схватить суть явления (жизнь биостанции вдали от городов и цивилизации), ирония и меткость фраз («Мир дураков богат и разнообразен» и т.п.) и любовный напиток, бутыль которого разбита о корабль быта (троллейбус) — подарок нам — читателям .

Как человек, чья юность совпала с распадом Союза, хочу сказать: автор очень точно передал мироощущение того времени, чувство дискомфорта от желания чего-то хорошего, светлого, надежды на это, и грязи, пошлости, безвыходности и бессмысленности происходящего вокруг со страной и людьми, ненужности себя и своей работы (пришлось тоже поработать учителем).

А вот относительно отзывов людей упрекающих автора и героев романа в аморальности и т.п. грехах хочу сказать: писатель имеет право изображать людей такими какими считает нужным, и если прочитанное «цепляет» читающего значит книга стоила времени потраченного на ее прочтение...

Роман решил прочесть по индивидуальной рекомендации Фантлаба, и, как и другими, уже прочитанными произведениями из этого списка, остался доволен. Даже очень.

Во-первых: сочный язык книги. Столько незнакомых, но почему-то родных, «великих сермяжных» слов. Диалектные слова северных народов дают именно ту нужную изюминку тексту. И они совсем не коверкают слух, они звучат, как песня!

Во-вторых: лес. Правдивое описание живой и вечно загадочно-непознаваемой тайги. Это у меня профессиональное. Мой пунктик) Лес – живое существо, уж я-то знаю не понаслышке.

В-третьих: история России, та её часть, о которой у меня были лишь смутные представления о Ермаке и Кучуме. Передача «Вокруг смеха» и врезавшиеся в детскую память строки какой-то пародии: «Кучум хихикал у реки... »...

А тут, — пусть, скорее всего и не соответствующая настоящим событиям, но такая живая история...

Ну и, конечно же, мистика, колдовство, противостояние религий и мировоззрений совершенно разных культур.

Отзыв же я решился написать, потому что не смог угадать я авторский замысел)

Я же понимал и стопроцентно предвидел, что

И был у меня шок, когда начал читать строки,

Замечательный роман!

Бывали реалии в 90е годы и покруче в общагах, когда вселяли в общагу в казахстане, где жили уголовники, когда на глазах насиловали девченок, когда эти твари приносили шубу в крови с кого то снятую и прятали у студентов, угрожая им расправой чтобы молчали, когда нечего было есть, так как уголовщина все подгребала под себя и каждый вечер выставляла студентов в линеечку щекоча каждому шею ножичком ... так что видимо не впустую автором этот роман был написан, это отражение того страшного времени, времени страха и безысходности...

«Блуда и МУДО». Потрясающий, образный, красивый до невозможности язык, и второсортный сюжет с гнилушками-героями. Выгребная яма, мастерски написанная талантливой кистью. При этом, сюжетная линия романа местами хромает, местами — откровенно трещит по швам. Герои вызывают омерзение, а явное любование автора ими и их отношениями — страх за тех, кто слишком доверчив к печатному слову, или, не имея стержня личности и своих мыслей, примет описанные модели отношений «в абсолюте». Иронией в книге и не пахнет — ГГ в полную силу, на полном серьезе стоит на своем мироощущении и гордо держит над головой свое жизнепонимание и жизнеутверждение.

Прочитать эту книгу однозначно стОит. Но только за ее язык. Цитируя Паниковского, «такого уже не делают», поэтому нелишним будет получить представление о том, как изумительно может играть наш родной, великий и могучий, а в данной книге еще и потрясающе образный и изумительно красивый, русский язык.

Читать всем обязательно. Иванов -- живой классик, а «Сердце Пармы» входит в золотой фонд русской классической литературы вместе с лучшими ее образцами.

Читал книгу и думал — а читают ли подобные вещи авторы убогих одноразовых фэнтезийных поделок, а если читают, то как после этого у них рука поднимается кропать свои ничтожные книжонки? Я бы на их месте со стыда сгорел...ведь вот, вроде, исторический роман, но насколько всё пронизано волшебством и религиозным мистицизмом! Сама природа участвует в людских делах в этом непостижимо загадочном месте, и Река и Утёсы-Бойцы и сама Тайга живут своей особой потаённой жизнью! Оживают сказки, мешаясь с реальной жизнью, морок, мленье, волшба повседневно и буднично входят в жизни людей, и люди, являясь частью этого первобытно дикого и неукротимого Мира Реки, живут соизмеряя свои поступки и с божьим промыслом и с древней волей духов природы...

Читать «Золото Бунта» — истинное наслаждение, какая мощь чувствуется во всём, и в языке и в совершенно бесподобных описаниях природы! Это — классика, это будет читаться и через пятьдесят и через сто лет, потому что настолько изучить и так проникнуться миром своих героев может только по настоящему, на века талантливый автор.

Заключительная часть, Сплав — это вообще что-то потрясающее воображение! Какими же отчаянными надо быть людьми, чтобы каждый год добровольно окунаться в эту пучину, где жизнь человеческая не стоит и полушки!

Завидую я тем, кто ещё не читал эту книгу!

Купил книгу и долго за нее не брался, начинал, но что то останавливало, наверное сложность текста:biggrin:

А когда все таки взялся, то этот момент совпал по времени с выходом на новую работу. Читал вечерами, по часу-полтора, и поэтому чтение затянулось на месяц. Однако какое удовольствие я получал каждый вечер! Я с уверенностью могу сказать, что интереснее я ничего в своей жизни не читал. Ни одна книга не вызывала во мне таких сильных эмоций в таком количестве. «Золото бунта» очень не простая книга, поэтому читать ее стоит именно медленно, маленькими порциями.

Великолепная книга. Во-первых, нетронутая тема — «колонизация» Перми во времена правления Ивана III и собирания русских земель. Противостояние Москвы и Новгорода в борьбе за эти земли. Взаимоотношения народов: русских, татар, пермяков, вогулов и прочих. Кажется, что в своей древней Москве, которая все «загребает» под себя, и даже в непосредственном ее описании глазами пермского князя Михаила, автор выразил свое отношение к Москве современной. Она неприятна, ненавистна даже, так как возвышает себя над прочими русскими землями, живя их трудами, но в то же время именно Москва собирает Русь вокруг себя и скидывает ордынское иго.

Во-вторых, поразило мастерство автора. Завораживающие описания природы. Потрясающая атмосфера необъятных лесов, бесчисленных рек, неизведанных, непривычных, иногда пугающие.Яркий пример — глава о походе князя Васьки за Золотой бабой и описание зловещих болот. Мороз по коже... Описания битв и прочих «военных действий» обычно оставляют меня равнодушной, за редким исключением. В этой книге, напротив, столкновения дружин князя Михаила с вогулами, потом с войском Федора Пестрого и, наконец, финальная осада Чердыни произвели самое сильное эмоциональное воздействие.

В-третьих, нельзя не восхититься «погруженностью» автора во взятую тему, глубиной проработки материала. Не берусь судить о пресловутой исторической достоверности, но верится во все эти обряды, камлания, сказки, ламий, хумляльтов, боевых лосей и прочее сразу и безоговорочно, как будто по телевизору каждый день видишь;)

Единственный недостаток я для себя нашла только в том, что самые первые главы переполнены незнакомыми словами, понятиями и читаются трудно. Сперва кажется, что книга — это нагромождение зауми и непонятностей, попытка автора похвалиться своими обширными познаниями. Однако далее автор отходит от этой манеры, и хотя незнакомые слова по-прежнему имеются в достатке, они понятны из контекста и смотрятся гармонично.

Первая в жизни Алексея Иванова публикация была помечена любопытной финтифлюшкой: художник «Уральского следопыта» поперек открывавшего «Охоту на «Большую медведицу»» рисунка вывел чертежным шрифтом довольно длинную невразумительную фразу типа: «Сережа, помнишь, долгими вечерами мы слушали «Наутилус» и спорили до хрипоты? Тот спор еще не окончен». За имя и детали не ручаюсь, почти 20 лет прошло, журнал давно утерян, а книжные издания обошлись без этой телеги. А жаль: она довольно емко объясняет суть любимого Ивановым приема, связанного с отсеиванием лишнего читателя.

Прием примитивен: сразу дать читателю понять, что ждет его серьезное грузилово, и ежели ты к нему не готов, то отскочь. А если не боишься юношеских хриплых споров под «Наутилус» — сам виноват.

Этот метод применен вроде в каждой крупной вещи пермского автора (только за «Общагу-на-Крови» не скажу, не читал еще). Скажем, «Географ глобус пропил» начинается с пролога, очень не совпадающего по тональности и смыслу с последующим текстом: ожидается надсадная остапбендеровщина, а получается хард-версия «Доживем до понедельника».

В исторических романах еще проще: сначала Иванов 50 страниц подряд беспощадно волочет читателя по глуби густого киселя, сваренного из абсолютно непонятных слов и названий. Потом автор оглядывается, убеждается, что балласт утоп, а выжили только те, кто действительно хотел дочитать, — и переходит на вполне современный русский язык. А странице к 150-й даже начинает объяснять, что означают финноугризмы и диалектизмы (пам, хумляльт, ламия, потесь, огниво, парма, наконец), которые читатель давно принял как симпатичный, но бессмысленный фоновый узор

Этим «Вниз по реке теснин» мало отличается от «Чердыни — княгини гор». И не только этим. Книги не то что похожие — однотипные. Просто автор решил в житии святого поменять главного героя на просто хорошего парня, у которого всего один грех – гордыня. А правила не менять. Ну, и время действия перенести, чтобы не так очевидно было.

Ведь про что, если коротко, «Чердынь»? Про юного пермского князя Михаила, который любил местную ведьму и хотел только тихого семейного счастья – а ему пришлось жизнь положить на защиту своей земли и своего народа.

А про что «Теснины»? Про юного сплавщика Осташу, который любил местную ведьму и хотел работать сплавщиком — а ему пришлось мыкаться по лесам да застенкам, защищая свою веру в бога и в отца.

Совпадений, сюжетообразующих и почти случайных, вообще много. В обеих книгах главный герой эдак дуалистично спарен – пресветлый Михаил с диаволическим вогульским князем, злой Осташа – со своим праведным отцом. В обеих павшее на героя проклятие гасит всех встречных-поперечных – но не его самого. В обеих, кстати, татарин за героя страдает: молодого хана Исура эпизодический Иван III на кол посадил, пытаря Бакирку эпизодический диверсант раздавил. В обеих мистики и просто жути хватает на несколько чистых хорроров. Обе, наконец, мощно написаны – хотя это вообще Иванову свойственно. И еще обе книги зачем-то переименованы издательствами.

В «Теснинах», кстати, постоянно указывается, что «после Пугача» народ стал жесток и отморожен. Доказательством служит россыпь абсолютно зверских, не поспоришь, эпизодов. Но в «Чердыни», действие которой происходило двумя сотнями лет раньше, зверства было никак не меньше. Достаточно вспомнить главу «Беспощадная», про Зимний Закон. Сперва пленные вогулы по предложению русских поочередно рубят головы друг другу. Потом русские, измочаленные походом, чтобы спасти боеспособную часть войска, договариваются с больными и ранеными о том, что те добровольно пойдут в прорубь –а живые за это позаботятся о семьях ушедших. С другой стороны, два века – достаточный срок для многократной гармонизации человечества и обратного отката в каннибализм.

При столь разнонаправленных исходных судьбы героев, конечно, по-разному сложились. Михаил был проклят вогульским князьком, побежден московским царем, пережил многие унижения и гибель близких, но землю отстоял, жил как святой и погиб так же. Осташа был проклят истяжельцами (подвид староверов), лишен смысла жизни, пережил много унижений и напастей, но мечту исполнил (сплавщиком стал, имя отца защитил, казну Пугача нашел и зарыл обратно) – и тут же выкинул. Сбыча мечт, известно, штука неласковая.

В итоге Михаил ловит сердцем свою стрелу — логично и неизбежно. А Осташа возвращается домой.

И тут Иванов демонстрирует преемственность и близость традиции. Концовка в ноль списана с фильма «Место встречи изменить нельзя» (в «Эре милосердии», литоснове культового сериала, другой финал), и отчасти – с «Кого за смертью посылать» Михаила Успенского.

К тому времени Осташа крепко обучен жертвовать, причем людьми, которые ему поверили. Это, пожалуй, главная горчина «Теснин». И главное отличие их героя не только от Михаила Пермского, но, скажем, от Левы Абалкина, история которого плясала по той же кривой.

Героя «Жука в муравейнике», как и героя «Вниз по реке теснин», лишили любимой работы, любви, друзей, родины, наконец. Лева Абалкин пытался бороться с недоброжелателями, не выходя за рамки коммунарской этики – и тогда Майя Глумова закричала. Осташа Переход пытался бороться с недоброжелателями в рамках этики крепостного кержака, кулаками, штуцером, мужским естеством и немного подлостью – и в конце тропы, заваленной трупами недоброжелателей, закричала мать осташиного дружка, загубленного младшим Переходом, и загугукал счастливый сын героя.

Гуманистическая фантастика, в которой начинал Алексей Иванов, такого финала бы не стерпела.

Возможно, поэтому Алексей Иванов покинул фантастику.

Редкий случай, когда критики в основном правы. Про «Общагу» писали, что это дебютный роман, ученический, отягощенный чернухой, красивостями, богоискательством, сексуальной озабоченностью и интересный, по большому счету, только упертым поклонникам пермского самородка, которые теперь могут оценить, из какого сора.

Есть смысл согласиться с высказанными мнениями в целом, отметив лишь несколько нюансов.

Для 25-летнего автора «Общага» (написана в 1992 году) — вполне приличный дебют. «Охота на «Большую медведицу»» выглядела, конечно, гораздо симпатичнее, но она была разудалой приключенческой коротушкой про космических пиратов. Такую, по идее, мог навалять любой остроумный начитанный старшеклассник с искоркой под лобной костью. «Общага» — это сугубый социальный реализм, отягощенный достоевщиной, такое мальчик уже не напишет. Это уже опыт унд амбиции. Один из фэнзинов 15 лет назад сообщил: юнца Иванова так захвалили после «Медведицы», что он поверил в свою гениальность, бросил вуз и удалился ваять нетленку. Вот что наваял, оказывается.

Сюжет, на всякий случай, такой: дружную разномастную компанию студентов (святой отличник, бабник, пьяница, бывшая гуленка и добрая девица с большой грудью) принимается плющить скотское совершенно начальство общаги. В итоге всю компанию вышибают из комнат, каждый пытается заякориться собственным способом и при этом неизбежно ссучивается и предает дружков. Лишь один герой находит любовь — и тут же ее теряет.

Нет здесь, честно говоря, ни чернухи, ни половой замороченности – утверждаю это, как человек, довольно долго живший в общагах. Я бы сказал, что Иванов даже приукрасил слегка административно-бытовую сторону единого человечьего – но не буду, потому что кто знает, может, это только в Казани гопники с Адельки студентам двери вышибали, чтобы со шмалью на всю ночь устроиться.

Щенячья молодость автора видна, главным образом, в нарочитости завязок и развязок, натужном символизме (название – это отдельная песня, сильно меня удручившая) и неравномерности повествовательного полотна. Первые 15 страниц автор жестко держится принципа «литературы без образов не бывает», и лепит хлесткое сравнение в каждую фразу. Потом увлекается, отвлекается, идет нормальное повествование, потом — а! Забыл! И опять пошли комья вымученных образов и желтого как вечность кирпича (это такая мулька авторская, ее положено каждые 10 страниц повторять).

Но в целом текст вполне конкурентоспособный, выше среднего.

А его слабости настойчиво требуют направить комплименты в 2 адреса. Во-первых, Иванова, который, оказывается, начинал как нудноватый молодежный проблематик, но скрыл эту деталь от общественности, и сразу дал жару в качестве самобытного квазиклассика. Положительная динамика оказалась надолго скрыта от любопытных – это досадно, но это правильно.

Во-вторых, похвал достойно издательство «Азбука», которое все-таки издало «Общагу», и которое издало ее в последнюю очередь. Превратив таким макаром возможное разочарование в умиление — тем, что вот, Иванов-то наш, тоже в свое время ходить учился. Агу-агушеньки.

Он-то научился.

А умиляющихся даже не жалко.

Если коротко (в стилистике надписей на библиотечных форзацах), то так: «Книжка очень хорошая».

Не без тараканов, конечно. Особенно выделяются навязчивое впихивание образов в каждую фразу (просто «Общага-на-крови» какая-то, прости господи) и способ мышления главного героя, который стремится свести ползущую по бокам жизнь к неким базовым понятиям, назвать их с неуклюжей напыщенностью, превратить в аббревиатуру и мусолить страниц десять, пока не наступит черед следующей аббревиатуры. Видать, издержки творческого процесса сквозь звезды и медные трубы: «Блуда», по большому счету, стала первой книгой, которую Иванов от начала и до конца писал в качестве золотовалютного резерва русской литературой. И всячески пытался соответствовать. Многозначительности нагонял, пиксельность мышления бессмысленную эту знаменем сделал (причем не только в книжке, но и во всех решительно интервью), художественности подкачивал где мог. Первая четверть книги производит впечатление заредактированной до пародийного уровня: будто Иванов сперва отписался нормальным текстом, потом, после отлежки, взялся за вычитку, принялся тихо паниковать из-за того, что как-то просто все необразно — и айда втыкать сравнения после каждой запятой. Потом то ли устал, то ли издательство поторопило — в любом случае, страницы с 70-й ряска разбегается и идет чистая вода (впрочем, у Иванова уже вошло в привычку поначалу кошмарить читателя с целью отбрасывания балласта, а потом, когда остались только свои, переходить на нормальный язык).

Тараканом можно счесть и слишком раскрытую тему виагры. Все-таки умелый и вполне молодой бабник, ни с чего особенного вдруг переходящий на химические стимуляторы, представляется мне фигурой, скорее, вымышленной, чем реальной.

А так — крайне реальная и позитивная книжка, наследующая великому «Географу» (каковой, в принципе, вполне узнаваемо появляется в образе дружка главного героя): очень настоящий провинциальный город, очень живые дядьки, тетьки, менты, гопники (а какие диалоги подростков! какой Гершензон!), безнадежный кураж, безрадостный блуд и любовь, стынущая без поддува. И очень много нового. Главное — новый тип главного героя. Были у Иванова тихие святые, сильные и бессильные, были злые вожаки, легко жертвующие всем на свете. А теперь появился Моржов — состоятельный озабоченный шалун, умеющий брать на себя ответственность и спасать всех, кто под эту ответственность попал. А за тех, кто не попал и сгинул — мстить, умно и умело.

Естественно, ни велосипеда, ни сноповязалки Иванов не изобрел: таких Тревисов Макги полбатальона на каждой полке с развлекательными жанрами. Но введение подобного типажа в качественную отечественную литературу дорогого стоит — и, соответственно, поднимает котировки золотовалютных активов.

Высшим баллом не разбрасываюсь, но здесь — без вопросов. Степень попадания в авторский мир такова, что после пары абзацев — ты уже ТАМ. И дело тут даже не в шаманах на боевых лосях, а в мироощущении героев, для которых Христос, вогульские и пермяцкие боги, прочие неназванные в парме — данность. Элемент жизни, который опасно игнорировать. В первом прочтении, несмотря на весь нарочитый натурализм, читается как эпос. Битва богов, но от людей зависит — сделать выбор. Каждому для себя.

ЗЫ Бывал в описанных Ивановым местах. Там все по прежнему, только боги ушли.

Ознакомившись наконец с текстом, должен сказать, что произведение странное — с 1 стороны, это вроде бы чистая «новеллизация фильма», жанр по определению «низкий» и несамостоятельный, с другой же — роман абсолютно не лишний в библиографии автора, п.что ряд идей здесь впервые высказан в четкой, отдистиллированной форме, не загроможденной метафорами, изысками, стилем, как в «настоящих» романах Ал. Ив. Выходит, что новеллизация как жанр была выбрана осознанно, дабы высказаться ясно и недвусмысленно, поставить точки над і.

Все недостатки, уже отмеченные критиками, в тексте присутствуют, но явно не потому, что автор «не справился», а это, скорее, особенности жанра новеллизации (например, сложно, хотя и можно упрекнуть Шекспира, что Гамлет в пьесе больше говорит стихами, чем прозой, как в жизни), а жанр этот стал для писателя возможностью высказаться, не прибегая к трактатности, но и не отходя от нее так далеко, как отходит худ. литература в целом.

Иванов снова, как в ЗБ, высказывается на тему слепоты народа в отношении добра. В России (правильнее — в Московии, России тогда не было) это вылилось в мысль, что спасаться надо через зло, иначе даже богоявление пройдет незамеченным. Эту идею подхватывают еретики (а все еретики, так или иначе — манихеи, дьявол для них есть равновеликий богу творец, что доказывается самим миропорядком, в к-ром зло отнюдь не слабее добра) и власть. Роман Иванова исследует как раз второй вариант спасения, приписывая его авторство Иоанну Грозному и отсчитывая как раз отсюда полицейское государство в России с характерной для нее сакрализацией власти как спасительницы народа.

В романе все написано еще тоньше, хотя сам жанр избран такой, что тонкость в нем должна бы поступиться кинематографичности. Чудесная глава «Русский митрополит» прямо на пальцах показывает, как манихейство овладевает слепым в отношении добра народом — не через происки дьявола, а просто: вот кинула царица-черкешенка деньги в толпу (в чем тут происки?), и точас же взмахи митрополичьего кадила, отраженные и как бы продублированные ее движениями, отразились в давке и злобной суматохе на площади перед собором. Филипп же, человек цельный (п.что отшельник и жил вне мира) пытается воссоединить мир, толком его не зная. Но мир — это то, что делится надвое сразу и без разговоров. В романе так делятся душа и разум главных героев: у Маши душа отступила в 7-летний возраст, а место разума заступила дева Мария — это потеря рассудка. У Иоанна разум тоже отделился от души, но отступил в противоположную сторону — в будущее, уверовав в грядущий конец света. А душа, пытаясь спастись, схватилась за бармы небесного царя — это потеря души, это идея скарализации власти. С точки зрения логики, истины прав Иоанн — в романе мироустройство на каждом шагу подтверждает его правоту. Но в его правоте выжить нельзя, и потому в конце книги его пыточный городок пуст. Филипп тоже прав, но по-человечески, и правота его — «подземная», а над ней бушует пожар и гарцуют опричники.

Хорошая книжка. Иванов — настоящий Протей, написал так, что снова умудрился не повториться. Не живет, а переливается узорами...

Прекрасный исторический роман с «вкраплением» мистики и мифологии. Я бы даже сказал с «вплетением». Мистика здесь настолько органично вплетена в сущности классический исторический роман что воспринимается как историческая и неотъемлемая часть того времени. В любом случае за сухими историческими фактами истории той эпохи скрывались люди которые верили в реальность мифических существ и богов и на поступки которых эта вера непосредственно отражалось. Были или не были все эти мифические персонажи то что они непосредственно влияла на жизнь людей в то время это факт. и их борьба между собой.... Очень интересная, требующая осмысления тема о реальности нереального вследствие его воздействия на реальное (что мы вообще знаем о реальности?:confused:). думаю это одна из самых оригинальных и основополагающих роман задумок автора.

Прекрасный слог, персонажи, пейзажи, атмосфера. Эта книга не для бойкого развлечения чтением между делом. эта книга для кресла и торшера зимней ночи и стакана(кружки) с чем нибудь согревающим. В этот мир надо погрузиться по настоящему вот тогда и откроется читателю сердце Пармы.

Рад что не перевелись еще а наоборот появляются на нашей земле такие писатели могущие создать такое произведение. Чувствуется огромный потенциал в писателе.

За что ставлю девять? Трудно сказать.

:confused:

А еще очень не хватало хорошей карты тех земель и возможно хотя бы краткой исторической аннотации по каждому народу участвующему в романе. Читая, постоянно хотелось куда то посмотреть, свериться с картой.

Никак не могу дочитать «Сердце Пармы» до конца. Уже три раза дочитывал до середины. Читать очень вкусно, но становится жаль, что книга закончится. Кроме того, просто страшно читать дальше, ведь ясно, что хэппи-энда у этой истории быть не может, а очень хочется, чтобы наши победили и все переженились. Ещё раза три до середины дочитаю, а там придётся всё-таки прочесть целиком. Эта книга — морок, сиречь волшебство.

Жаль двух вещей. Первое — Алексей Иванов пишет чрезвычайно качественно, но, как следствие, мало. Второе — Алексей Иванов совершенно неизвестен широкой публике, экранизаций не имеет, как следствие заработки его недостаточны к вложенному труду и таланту. Хотел купить книги автора на бумаге, в книжных магазинах вообще не знают такого писателя, на толчке сказали: «ЗакончилосьзавозитьбольшенебудемнепользуетсяспросомвозьмителучшеДонцову». И это двухмиллионный город. В интернет-магазине, конечно, заказал, привезут из Москвы (столица нашей Родины — СССР).

Исторический роман по Русский Север, написанный изумительным языком. Никакое это не фэнтези, полагаю... Ну есть какие-то полумистические описания, на грани вымысла... Чего уж тут от «фэнтези»? Да и автор, насколько мне известно, морщится, когда «Сердце Пармы» кто-то пытается классифицировать как «фэнтези»...

Возможно, это лучшее произведение десятилетия в отечественной прозе. Еще бы «экшн» добавить... цены б роману не было! А все же... места эти суровые... времена, когда в тех краях одно событие в полста лет случалось...

Возможно, Алексей Иванов и создал безупречное творение.:pray:

Пускай будет 10

Тема интересная. Образ отличника вполне притягательный. Компания друзей вполне реальная...таких полно кругом и жизнь то в принципе описывается понятная. Сам провел в общаге один год своей жизни....Ну а потом....после поселения к Серафиме начинается какой то бред — все резко оскотинились...стали бездушными изуверами и уродами....Слишком резкий перевод...слишком суреалистичная концовка.....ну не бывает так...и что больше всего расстроило: — это задушевные беседы на несколько страниц среди алкоголиков и шлюх на тему спасения души, совести и других высокопарных моментов...ну не рассуждают об этом среднестатистические алконафты из общаг.....а конец конечно красивый....нереальный...прогнозируемый, но красивый...единственное, что непонятно..а чего такого особенного в острове Тенерифе?!

На различных форумах коренные перьмяки весьма негативно отзываются об этом произведении..говоря о неточностях..о том что «такой деревни ТАм тогда не было, она появилась в 16 веке» и т.д..Для меня раньше слово Пермь ассоциировалось только с Уралом и футбольным клубом Амкар. А теперь, после прочтения книги, я считаю себя почти местным и очень хочу съездить посмотреть на ВСЁ это. Кстати...я люблю исторические произведения..но вес они в основном или про Московскую, Киевскую русь, Новгород и т.д. а тут экзотика — Пермь! Я бы с радостью почитал чегонть про дальний восток например и дргуие удаленные районы нашей страны

Прочитал на одном дыхании. Очень мне близко чувство юмора главного героя — у меня есть что то общее с ним в этом плане...тоже все жалуются )

Книжка с юмором....про детство...природу...отношения....после ее прочтения захотелось пойти в поход, выпить водки и начать встречаться с 11классницей )

Удивила противоречивость отзывов на эту книгу и их, по большей части, негативный оттенок. Роман очень хороший, если не сказать — замечательный. Не такой цельный, как «Географ», есть к чему придраться, но по мелочи — такие вещи должны «подчищать» редактор и корректор (нелогичный эпизод с битьем барки, история про ведьм, которые превращались в нетопырей, а обратно становиться ведьмами как-то забывали — одноразовые такие ведьмы). В остальном впечатления самые положительные: чувствуется настоящее романное дыхание, радует хороший русский литературный язык, динамичный сюжет, великолепные образы...

Что же касается разочарованных отзывов, то люди, видимо, не за ту книгу взялись (да и реклама ее не в ту аудиторию продвигала — обычное дело). Народ подумал, что ему очередную сладкую легкоусвояемую тюрю подсовывают — нечто среднее между Брауном с Коэльей и дамским романом, вот и пошли разочарования. «Золото бунта» — не ширпотреб (но и не маргинальная литература для «посвященных-просвещенных»), читать его стоит тем, кто любит классику и хорошую современную (увы, в основном зарубежную, т.к. хорошая современная отечественная встречается крайне редко) прозу. Иванов — один из неменогих российских писателей, кто мог бы достойно представлять нашу литературу за рубежом.

Да, господа и дамы, это — шедевр. Богатейший язык. Изумительное вживание в эпоху. Колоритные образы, потрясающие описания. Но! Есть одно большое но: ску-учно до ломоты в челюстях. Признаюсь, я и над Сердцем Пармы иногда позёвывал, но здесь тягучесть и неторопливость доведены до абсолюта. Правильно было сказано в одном издании: Иванов описывает устройство барки подробнее, чем авторы Библии — Ноев ковчег. Зачем это? К чему? Чтобы блеснуть эрудицией или набрать страничный «километраж»? Несомненно, такое доскональное знание предмета делает Иванову честь, но, как говорится, без фанатизма. Есть сцены вообще лишние: например, путешествие к хитникам и пребывание у дырника Веденея. Ничего они к образу не добавляют, да и по сюжету не несут никакой нагрузки. Так зачем они вообще нужны?

И ещё один минусик — отношения главного героя с бабами. Именно с бабами, потому как данный обобщающий термин хорошо отражает всё многообразие женских характеров, описанных Ивановым. Осташа у автора — какой-то неотразимый плейбой, по которому изнывают все женщины на Чусовой. Какую бы ни захотел — его. А иногда даже подумать не успел, а она уже, извиняюсь, ноги раздвигает. При этом все они любят Осташу какой-то высокой любовью, и даже корабельная шлюха ждёт от него не просто скотской страсти, а какой-то куртуазности. Что это: неутолённые холостяцкие фантазии или стремление подыграть читателю? Не знаю, но факт, как говорится, налицо.

И всё же ставлю произведению твёрдую десятку. Ибо давно убедился: писателя делает стиль. Идеи идеями, но без стиля никуда. А к этому у Иванова не подкопаешься. Язык настолько безупречен, настолько богат и сочен, что погружаешься в него как в морскую стихию и тонешь с головой. Десять и только десять.

Не могу сказать, что был упоён этим произведением. Слишком много ненужных ответвлений, слишком сильно пересыпано лишними подробностями и навязчивыми описаниями, слишком назойливо звучит мистический элемент и слишком далеко отклонился автор от той канвы событий, которая дана в летописях. Всё-таки если ты выводишь в романе реально живших людей, позаботься ознакомиться с их биографией и не гони отсебятину. Здесь же отсебятина так и хлещет, подменяя поступь истории собственной буйной фантазией.

Но вот в чём нельзя Иванову отказать — так это в уровне литературного мастерства и кропотливом отношении к бытовой стороне описываемой эпохи. Явления и события в его книге не просто фиксируются, они живут во всей полноте красок, а люди говорят и действуют так, что ты веришь им безоговорочно. Ведь главное в литературе — не идея, а стиль. Он может оправдать всё что угодно. И с этим у Иванова полный порядок.

Ну и конечно, нельзя не отметить, что именно Иванов на всю Россию прославил Пермский край. До него в том краю в лучшем случае были писатели-региональщики, чьи книги были понятны пожалуй лишь их землякам. Иванов придал своей родине общероссийский характер, показал её частью истории всей страны, да ещё оживил полузабытую ныне культуру средневековых манси и коми. Собственно, Иванову мы обязаны созданием нового российского эпоса, пришедшего на смену «Тихому Дону» и «Войне и миру». А посему уверен, что в будущем его фамилия будет стоять рядом с такими творцами как Шолохов и Толстой.

Не верьте тому, кто говорит, что «Общага» — это предтеча прекрасного «Географа». То есть, конечно, оно, может быть, и так, но разница между ними примерно как между Коэльо и Хайдеггером, хотя и то, и другое величают философией. «Географа» можно не любить, это уж на вкус на цвет, но нельзя отрицать, что он очень здорово написан, умно, едко и смешно. Это очень зрелый и очень качественный текст. А вот «Общага» — юношеская поделка, совершенно никчемушная и беспомощная.

Действие происходит, натурально, в общаге, которая представляется просто квинтессенцией всего мерзкого и бессмысленного, что в принципе бывает в общагах. Какое там, что по идее люди собрались здесь, чтобы учиться в каком-то вузе — забудьте. Учиться никто и не думал. Герои поголовно занимаются тем, что пьют как слепые лошади и трахаются все со всеми, тоже как слепые лошади :haha: По пьянке ведут себя уже не как лошади, а просто как сволочи, в общем, кто бывал в таких компаниях и ситуациях, тот поймет. В изложении Иванова выглядит особенно неприятно по той простой причине, что все люди, конечно, не образец нравственности и трезвенности, но обычно кроме пьянок и промискуитета бывает у них в жизни еще хоть что-то. У ивановских героев не бывает ничего, как у бомжей в подвале. Правда, один из героев, самый маленький мальчик, мечтает тайком о «райском острове Тенерифа» (именно так, с «а» на конце), но это как-то даже, кхм... (была я на том Тенерифе, кстати, обычный вулканический остров, ничего не растет и все побережье застроено отелями)

Но хуже того — совершенно внезапно, ни с того ни с сего посреди пьянки или с тяжкого похмелья герои вдруг заводят длинные речи «о душе, о боге». Философия кухонная, изд.2-е, испр. и доп. И серии «ах зачем я на свет появился, ах зачем меня мать родила». Видимо, эти «философские» вставки призваны подтвердить, что герои все же люди, думают и чувствуют, и страдают, ах бедняжки, от несовершенства себя и этого мира. Но в контексте всех остальных событий (см. выше) это выглядит очень нелепо и смешно. Фактически стиль романа описывается известным анекдотом: «Жена, ты Шопенгауэра читала?» — «Нет». — «В койку»:haha:

Местами читала откровенно по диагонали, особенно «пафосные» места. Картины творящегося в общаге разврата и падения нравов не вызывают ужаса, а только легкое отвращение. Философские разговоры раздражают своей пафосностью. Очень слабо.

Книга просто шедевр, как и многие другие произведения автора. Не понимаю тех людей, которые называют книгу тяжелой и скучной. Читается на одном дыхании, оставляя неизгладимые впечатления и наводя на раздумья. После Географа и Сердца Пармы считаю Алексея Иванова одним из лучших писателей современности. Огромное спасибо автору и дальнейших творческих успехов.

Текст Алексея Иванова с первых страниц действует подобно шаманскому заклинанию. Значительная доля слов совершенно непонятна, а бросить книгу невозможно. Что такое эти “хумляльты”, “хонтуй”, “тамга”, “балбаны”, “керку”, “хакан” и прочая не то что нерусская – инопланетная какая-то лексика?! Куда мы попали – в знакомую со школьной скамьи русскую историю XVI века (как нам вроде бы обещает аннотация) или в параллельный мир?

“Здесь, мужики, самый край божьего мира, а дальше – одни демоны творенья, которым ни наша, ни божья воля не указ. Ангелы то над нами небо еще держат, а демоны всю землю пещерами изрыли, лезут наружу, прорастают болванами. И люди здешние – югорские, пелымские, пермские, – тоже по пояс из земли торчат. Души у них демонские, каменные”.

История родного Иванову Пермского края – точнее, ее самые темные страницы – в романе “Сердце Пармы” превращается в самую натуральную фэнтези, хоть автор (начинавший как фантаст) и открещивается от этого ярлыка. Да, вроде бы на первом плане – история покорения Московским царством Пермского края, борьба православия с язычеством, красочно и страшно описанные сражения, князья и ханы, епископы и шаманы… Но тут же, рядом – сводит с ума своих похитителей таинственная Золотая Баба, идол солнечной богини Сорни-Най… Пляшут на заснеженных полянах обнаженные “ламии” – колдуньи-оборотни, иссушающие душу влюбленных в них… Охотится на нарушителей запретной территории жуткий, заросший шерстью Комполен – лесной хранитель… История ли это?! Сочиняет Иванов лихой приключенческий роман в исторических декорациях – или творит самый настоящий миф, уходящий корнями глубоко в землю, в древние и глухие времена? Не случайно же автором обозначен жанр “Сердца Пармы” как “роман-легенда”…

В сумрачных ликах персонажей романа видятся наши современники, а история, которую рассказывает автор, кажется происходящей не в конкретном историческом времени, а в мифологическом Всегда-Никогда. И начинаешь вместе с героями Иванова верить в то, что есть в мире дороги судьбы, которыми ходят и люди и боги, и что, однажды вступив на эту дорогу, уже не свернешь с нее...

“Общага-на-Крови” – первый роман Алексея Иванова, написанный в 1992 году. Автору было 23 года, и он только что вышел за порог общаги Уральского государственного университета, стены которой еще помнили учившегося в том же заведении Александра Башлачева…

Эта общага, со стенами “из желтого, как вечность, кирпича”, в романе стала отрезанным от всего мира микрокосмом, живущим по своим законам. И диктующим эти законы всем своим обитателям. “…Из-за того, что жизнь твоя прозрачна, здесь соврать нельзя. <…> Значит, верно себя оцениваешь и начинаешь к себе серьезно относиться, потому что, кроме себя, ничего больше нет. И жить по-настоящему только здесь начинаешь, потому что общага сразу ставит перед тобой те вопросы, на которые надо отвечать, если хочешь человеком остаться”.

Попытки остаться людьми в атмосфере “общажного бл*дства” без остатка занимают главных героев “Общаги-на-Крови”: первокурсника-ботаника по прозвищу Отличник и его старших, битых жизнью друзей. И здесь роман расщепляется на два тесно спаянных и в то же время абсолютно не стыкующихся друг с другом пласта.

С одной стороны – непрерывные пьянки, случайные связи, мордобои, самоубийства от безнадеги, торговля душами и телами в обмен на общажную койку… А с другой – долгие, сложные, мучительные споры о Самом Главном: Боге, смысле жизни, душе человеческой… И в один миг циничные и жестокие дети ХХ века превращаются в наивных и чистых детей века XIX, верящих в то, что эти вопросы все еще имеют смысл…

Непонятно, то ли это “игра в классику”, то ли сознательная позиция “пермского затворника” Иванова – но “Общага-на-Крови” получилась классическим, старомодным даже “романом идей”, написанным с беспощадностью перестроечного “правдожизненного” натурализма и в его же декорациях. Их бы, героев наших, на сто лет назад, к Тургеневу и Достоевскому. Потому что на чернышевское “Что делать?” они отвечают базаровским “Все дозволено” и мармеладовским “Пью, ибо сугубо страдать хочу!”. Потому что вопрос “Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?” занимает их едва ли не больше, чем вопрос возвращения в общагу после того, как их оттуда выселила злобная мегера-комендантша.

“Здесь, в общаге, все было как в романе – с завязками, кульминациями и развязками. Все было ясно и обнажено, и со стороны казалось даже если и не условным, надуманным, то во всяком случае несколько картинным, театральным”. Устами одной из героинь Иванов озвучивает теорию “Бога-писателя”, пишущего роман под названием “Общага-на-Крови”. И героине так хочется в это верить – ведь только в этом случае у их нелепых жизней есть смысл, трехсотстраничный смысл в яркой суперобложке…

Подводя итог: оттого, что Иванов не стал писателем-фантастом, мы не только ничего не потеряли, а даже кое-что приобрели. Потому что его фантастика по сравнению с реалистичным «Географом» — «жалкое, душераздирающее зрелище».

В целом остается впечатление какой-то сумбурности текстов. Будто автор хотел засунуть сразу очень много, не оглядываясь при этом на такие мелочи как связность сюжета, психология, обоснуй, детали и тд. И хорошо в фантастических текстах как раз то, что потом еще лучше стало в реалистичных — едкий злобный юмор, прекрасный отточенный слог, очень живые и натуральные диалоги (со стороны это кажется даже странноватым, а задумываешься — ведь люди и правда именно так и разговаривают). Все остальное, что, собственно, должно быть в фантастике — мягко скажем, так себе.

«Земля-сортировочная» — пожалуй, самое лучшее из сборника. Потому что это злобный трешевый стеб, а ехидные злобствования Иванову удаются лучше всего. Знаете такой довольно распространенный в космической фантастике сюжет, когда какое-нибудь отдаленное захолустье неожиданно становится ареной Последней Великой Космической Битвы. И вот некий местный юноша с горящим взором своими решительным патриотическими/ героическими/ коммунистическими действиями решает исход битвы в пользу «наших»:super: А теперь представьте глубоко совковую реальность дальнего села Сортировка, пьющих мужиков, местных свиней, станционную столовку, проходящие без остановки поезда. Из этой реальности можно сделать всегда две вещи: либо очень трагично (гибель села, безысходность и тд), либо очень смешно (что Иванов и делает). Пришельцы вселяются в людей и ведут таким образом между собой войну. До последнего не очень понятно, то ли это правда пришельцы, то ли у героев просто белая горячка от плохо очищенного самогона. Особую прелесть прибавляют местные имена и названия, я лично больше всего каталась от сельских улиц имени Мартина Лютера Кинга и Ингмара Бергмана:haha: В целом это дурашливо и забавно.

«Победитель Хвостика» странная история. Я в процессе долго пыталась понять, что же о ней думать, и сейчас, дочитав, вспоминаю именно эту историю. Но при этом не могу искренне сказать, что она чем-то конкретным очень хороша. В ней сочетается некий мистический сюр (ведьмовские ритуалы, духи леса, одичавший троллейбус) и суровый быт затерянной в лесах биостанции. Быт скучноват, хоть и описан весьма забавно, со «злобными недоумками» (читай — все остальные ученые кроме героя), мелочными спорами за «кто взял мою кружку» и сочинением друг про друга обличительных стихов. И эти два мира или аспекта — бытовой и сюрно-магический — как-то не очень стыкуются, слишком они разные по стилистике, по эмоциональной окраске. В итоге то волшебное, что есть в «магическом» и то забавное, что есть в «бытовом», дают на стыке чистый сюр. И этот сюр качеством вышел, имхо, хуже, чем были магический или бытовой мир в отдельности, так что не стоило, пожалуй, сочетать несочетаемое.

«Охота на «Большую Медведицу» — трагифарс про злобных жестоких детишек и несчастных безобидных космических пиратов, этими детишками угнетаемых. Детям нельзя давать оружие, не для их безопасности, а для безопасности всех окружающих, это еще режим Пола Пота подтвердил. Ибо энтузиазма хватает, а мозг еще не вырос, и не выходит из таких юных ленинцев ничего хорошего. Забавно и печально, но все равно не то чтобы посредственно, а как-то... совсем не ново и не интересно.

«Корабли и галактика» действительно наводят на мысль, что автор писал их в третьем классе на уроках. И в очередной раз подтверждают, что для фантастического романа *недостаточно* придумать много новых слов, новых животных, рас и эпох и костяк десятка космических легенд, а также написать Много Слов С Большой Буквы, Как Будто Это Прибавляет Им Смысла.

Нет, в воображении Иванову, конечно, не откажешь. Более того, лучше бы оно у него работало послабее, ей-богу. А то на выходе получили чистый дистиллят от фантастики, состоящий почти исключительно из фантастических идей, легенд, тварей, и начисто лишенный всего остального, чему полагается быть в литературном произведении (логичного сюжета, прописанных деталей, психологии персонажей, лирических отступлений и тд.) Сюжет развивается по принципу «герой внезапно осознал Великую Тайну Вселенной, открытую в Какую-То Эпоху Очередной Древней Цивилизацией и полетел к Очередной Планете чтобы изменить Судьбы Галактики» :leb: Не знаю как вам, а мне смешно. По формальным признакам вроде фантастика-фантастика, но на самом деле фантастическая составляющая настолько доведена до абсурда, что я до сих пор сомневаюсь, не тонкий ли это стеб. Потому что в отсутствие обычных, скажем так, литературных составляющих, все эти фантастические детали начисто лишены смысла, и на 50 странице уже все равно, та Великая Тайна или какая-то другая, тем более что отличаются они только названиями.

В целом впечатление от книги вполне положительное. Сначала буквально жужжало в голове и рябило в глазах от обилия финно-угорских имен и названий. Казалось, автор перебарщивает, слишком «давит» на экзотику, в ущерб заявленному эпическому размаху. Затем вчитался, привык. Язык у Иванова отличный, проникновение в описываемую эпоху глубокое, масштаб повествования тоже впечатляет. Несколько раздражало, правда, принудительное деление героев на «хороших» и «плохих» (если уж гад персонаж — так им до конца и останется). Такой черно-белый подход отчасти лишал текст убедительности.

Только для повышения «самообразованности» эту книку необходимо прочесть. Пусть это альтернативная история, но она основана на реальных исторических лицах.

ЗЫ. Автор не считает себя фантастом (тем более фентезистом), поэтому кто хочет найти мистику и колдовство — эта книга вам не подойдет.