В рассказе показан кусочек жизни советских людей, занятых интересным и нужным делом-исследованием природы. Для них это не просто работа, это собственно сама жизнь, то, что делает наш быт насыщенным и осмысленным. Долгая зимовка дает Глебу максимальное понимание сурового величия Памира, делает человека действительно гармоничной частичкой окружающего мира. И человек здесь показан не как суровый царь природы, а как ее бережный и любящий хранитель. В награду Памир дает впечатления остающиеся в памяти на всю жизнь. Описанные в рассказе эпизоды встречи с великаном архаром из легенды и опаснейшая схватка со снежным барсом просто великолепны. Это дает сильнейшую эмоциональную встряску, которой так не хватает в повседневной жизни. И для Глеба это и есть счастье, что я вполне понимаю и соглашаюсь с автором.

Читала эту повесть довольно давно. Надо бы на самом деле освежить воспоминания. Но по ним очень интересная повесть про поиски капища, затерянного где-то в горах. Про геологическую экспедицию, которая ищет не капище, конечно, а полезные ископаемые, как и положено геологам. И про загадки, которые им приходится разгадывать в ходе своей деятельности.

Понятно, что повествование вполне в стиле 65 года, слог, наверное, сейчас будет тяжеловат. Но быт экспедиции описан очень хорошо, а вот раскрытие интриги я помню довольно посредственно, но в целом понравилось. Ощущение загадки и подогреваемого интереса точно было.

Вот писал человек о йети и других реликтовых существах. Писал, в общем-то, не плохо, но и не так, чтобы хорошо. Так кой же черт его заставил состряпать этот политизированный фантастико-производственный памфлет. В результате получилось — перефразируя цитату из хорошего советского фильма: «Наши играют латиноамериканскую жизнь»

Судя по названию можно было ожидать даже худшего. Мне почему-то казалось, что эра “удивительных лучей” ушла в прошлое ещё в двадцатых годах двадцатого же века. Усиливало интригу и использование в названии слова “профессор”, да не просто “профессор”, а “профессор Комаччо”. Комаччо, Карл! Это должно было внести в повесть дополнительный трэш.

Но всё оказалось не таким уж и страшным, как предполагалось. Нет, повесть, конечно, откровенно слаба. Научная составляющая вызовет недоверие даже у читателя среднего школьного возраста. Удивляет и, найденное людьми доброй воли, применение для зет-лучей — подглядывание за империалистами. А вот шпионская составляющая не дает повести полностью превратиться в унылое то, что не тонет. Честно говоря, вычислить шпионов в окружении прогрессивных ученых я так и не смог.

Молодому читателю, кто захочет, а главное сможет осилить это, хочу посоветовать ознакомиться с событиями 1959-1961 на Кубе, апогеем которых стала операция в заливе Свиней. Это поможет понять многое из происходящего в этой повести.

Ладно – поставлю четверку. Всё-таки 1965. И всё-таки Душанбе.

Какая восхитительная, махровая, густопсовая, чудесно сиволапая советская-пресоветская вампука! «Фильм был до того гнусный, что я глаз не мог отвести» (© Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»). Вот и ничтожная эта повестушка о происках коварного мерзкого американского империализма в честной, строящей социализм латиноамериканской стране и удивительное научное открытие профессора Комаччо, позволяющее эти гадкие происки пресечь и обратить против самих отвратительных империалистов, настолько чудовищно плоха, что от неё невозможно оторваться. Пожалуй, голосовал бы за это, с позволения сказать, паралитературное произведение в конкурсе «Худшая книга советской фантастики», если бы только не было в природе «Семи стихий» Щербакова...

в детстве очень даже понравился сборник. Особенно два первых рассказа.