Часть 3.
Вот с этим-то намечаются большие проблемы.
С точки зрения занятости эффект от внедрения высокотехнологичных инноваций, обеспечивающих снижение затрат труда, в США и других развитых странах носит комплексный характер. С одной стороны, фабрики вроде Parkdale напрямую не создают большого количества рабочих мест; с другой — они способствуют росту числа сотрудников у поставщиков и в смежных областях, таких, например, как перевозка сырья и готовой продукции грузовым автомобильным транспортом. С одной стороны, роботы, конечно, лишают работы сотрудников, выполняющих рутинную работу; с другой — они помогают промышленности США конкурировать со странами с дешевой рабочей силой.
Есть, однако, в этой истории с возвращением производства в США одно неприятное обстоятельство. Даже те, в общем-то, немногочисленные рабочие места, которые создаются сейчас в результате переноса производства обратно в США, вряд ли останутся в будущем: по-видимому, вслед за превращением роботов в умелых и проворных помощников и повсеместным распространением технологий трехмерной печати многие производства, в конце концов, будут полностью автоматизированы. Впрочем, уже сейчас доля промышленности в общей численности занятого населения составляет менее 10%. Таким образом, внедрение промышленных роботов и возвращение производства вряд ли окажут значительное влияние на рынок труда в целом.
Хуже другое. Происходит процесс ускоренной поляризации рабочей силы.
В 2012 году экономисты Нир Хаимович и Хенри Сиу провели исследование, в рамках которого проанализировали данные по последним рецессиям в США. И обнаружили, что хорошие рабочие места для среднего класса в наибольшей степени подвержены риску полного исчезновения, тогда как новые рабочие места в периоды восстановления создаются главным образом в низкооплачиваемых секторах, таких как розничная торговля, гостиничный бизнес и сфера общественного питания. При этом к профессиям, требующим высокой квалификации и дополнительной подготовки, это относится в наименьшей степени.
Многие из этих новых низкооплачиваемых рабочих мест к тому же предполагают частичную занятость. В период с декабря 2007 года, когда началась Великая рецессия, и до августа 2013 года рынок труда потерял около 5 млн. рабочих мест с постоянной занятостью. Притом что количество рабочих мест с частичной занятостью фактически выросло приблизительно на 3 миллиона. Это увеличение количества рабочих мест с частичной занятостью произошло исключительно за счет тех, кому урезали рабочее время, или тех, кто хотел бы иметь работу с постоянной занятостью, но не смог ее найти.
Тенденция к вымыванию из экономики базовых рабочих мест для среднего класса средней квалификации и замене их, с одной стороны, низкооплачиваемыми рабочими местами в сфере обслуживания, а с другой — рабочими местами, требующими высокой квалификации и наличия определенной специальности, которые обычно недосягаемы для большинства работающего населения, и получила название «поляризация рынка труда». Профессиональная поляризация привела к тому, что рынок труда по своей структуре стал похож на песочные часы, где работники, которые не могут получить желаемое место на самом верху, в конце концов, опускаются на самый низ.
Феномен поляризации был всесторонне изучен экономистом из MIT Дэвидом Аутором. В работе 2010года Аутор выделяет следующие категории профессий в среднем сегменте, которые особенно сильно пострадали в результате поляризации: производство (включая ремесленный труд и ремонтные работы, а также такие профессии, как оператор, производственный рабочий и подсобный рабочий без квалификации), торговля, офисная и административная работа. За тридцать лет, с 1979 по 2009годы, процент экономически активного населения США, занятого в этих четырех сферах, уменьшился с 57,3 до 45,7 миллионов; причем в период с 2007 по 2009 годы темп сокращения количества рабочих мест заметно ускорился. В скобках заметим, что поляризация не является чисто американским феноменом: она была зафиксирована в большинстве промышленно развитых стран, в частности, в шестнадцати странах ЕС в течение тридцати лет, с 1993 по 2006годы, отмечалось значительное снижение доли экономически активного населения, занятого в среднем сегменте рынка труда.
В результате в 1973 году (ценах 2013 года) рядовой рабочий, занятый на производстве в негосударственном секторе экономики, получал в среднем $767 в неделю. При этом к числу таких рабочих относилась половина экономически активного населения Америки. Уже в следующем году реальная средняя заработная плата пошла вниз и с тех пор продолжает снижаться. Четыре десятилетия спустя точно такой же рядовой рабочий зарабатывает всего лишь $664, то есть его зарплата за это время уменьшилась приблизительно на 13%.
Еще одной опасной тенденцией стало сокращение доли экономически активного населения. После Великой рецессии 2008–2009 годов падение уровня безработицы зачастую было обусловлено не созданием большого количества новых рабочих мест, а уходом из состава экономически активного населения потерявших всякую надежду людей. В отличие от показателя уровня безработицы, учитывающего только тех, кто занимается активным поиском работы, показатель доли экономического активного населения дает наглядное представление о количестве тех, кто сдался.
Так вот, с марта 2010 года по июнь 2015 года уровень безработицы (в % рабочей силы) упал с 9,8% до 5,3%, а количество экономически активного населения снизилось с 65,2% до 62,6%. То есть более половины сокращения обусловлена не увеличением рабочих мест, а уходом с рынка труда людей, отчаявшихся в поиске работы.
Есть одна популярная притча о Генри Форде II и Уолтере Рейтере, легендарном руководителе Объединенного профсоюза рабочих автомобильной промышленности. В ней рассказывается о том, как они отправились осматривать завод по производству автомобилей, на котором только что были внедрены технологии автоматизации. В какой-то момент президент FordMotorCompany решил огорошить Рейтера: «Уолтер, как вы собираетесь заставить этих роботов платить членские взносы?» Рейтер, ни секунды не колеблясь, парировал: «Генри, а как вы собираетесь заставить их покупать ваши машины?»
Суть этой притчи в том, что рабочие — тоже потребители, и без своих зарплат они не смогут покупать товары и услуги. Наверное, больше, чем в любом другом секторе экономики, эта взаимосвязь видна в автомобильной промышленности. Когда родоначальник династии Генри Форд расширил производство «Форд-Т» в 1914 году, он, как известно, удвоил зарплаты, подняв их до $5 в день, и тем самым сделал так, что у его рабочих было достаточно денег, чтобы купить продукт собственного труда — автомобиль. Это событие стало отправной точкой для роста автомобильной промышленности, неотъемлемой частью которого стало формирование многочисленного американского среднего класса.
Приведенные выше данные показывают, что этот симбиоз доходов среднего класса и устойчивого массового потребительского спроса сегодня рушится.
Массовое внедрение промышленных роботов и возвращение в США промышленного производства на новой компьютеризованной основе совершенно точно не восстановят этот симбиоз. Они его разрушат окончательно.
Сверх того, в настоящее время наблюдается колоссальный рост неравенства не только в доходах, но и в потреблении. На 5% богатейших семей сейчас приходится почти 40% расходов, и эта тенденция к дальнейшей концентрации потребления на верхних ступеньках социальной лестницы почти наверняка продолжится. Между тем, заработная плата остается главным механизмом перераспределения покупательной способности в руки потребителей. Если деградация этого механизма продолжится, Штаты столкнутся с проблемой отсутствия такого платежеспособного спроса, которое необходимо для дальнейшего роста ориентированной на массовый рынок экономики.
Таким образом, существует объективное противоречие между двумя основными направлениями, по которым собирается двигаться администрация Трампа, в том случае, если она желает выполнять свои предвыборные обещания и добиться переизбрания нового президента на второй срок.