Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
В области религии общие в своей основе верования у эллинов и у латинов развились совершенно самостоятельно. У эллинов – царство живых образов, олицетворенные боги, у римлян – одна отвлеченность, одна идея, зато эта идея признавалась почти во всем, почти повсюду. Не только одни крупные явления или великие силы природы обожествлялись для римлян: римлянин чтил все, что духовно, и всякому бытию, и человеку, и лесу, и реке, и государству, даже таким действиям, как пахание, ограждение границ, заложение города и т. п., он придавал как бы душу и чтил ее. И такого рода религиозность надолго овладевала умами, как свидетельствует вся история Рима, с силою еще большею, чем почтение к человекоподобным богам у греков».
Теодор Моммзен. История Рима
Вышедшее в серии «Античный мир» классическое издание содержит детальный анализ важнейших событий древнеримской истории, биографий прославленных полководцев и государственных деятелей. Моммзен в течение нескольких лет собрал, обработал и систематизировал более ста тысяч документов по римской истории, ставших основой для этого издания, удостоенного Нобелевской премии по литературе.
Излагая историю со времен, предшествующих возникновению Вечного города, Моммзен (почетный гражданин Рима, ставшего столицей Итальянского королевства) описывает взаимоотношения племен, управлением Римом до упразднения царской власти, формирование и республики и постоянную борьбу за верховенство в ней, заговоров и выборов, пламенных выступлений и спровоцированных бунтов толпы.
В книге уделено внимание и преобразованиям, которые провел в Риме Цезарь, причем не только в управлении, но и в городском строительстве. Были построены новый рынок, биржа, здание суда, начаты работы по осушению соседних болот, и планировалось урегулирование Тибра (что должно было устранить наводнения), возведение новой ратуши, базара, театра, библиотеки, призванной заменить Александрийскую библиотеку, которая сгорела (хотя античные авторы высказывают об этом разные точки зрения) во время династической войны в Египте с участием Цезаря.
В тексте подробно описан расцвет римской коррупции последних лет Республики, и то, что «людей среднего состояния здесь совершенно не встречалось, были лишь миллионеры и нищие, и первых было не более 2000 семей», а также падении нравов среди римской элиты и римских граждан.
«Цезарь, конечно, понимал, что никакими распоряжениями нельзя исправить всех этих неустройств и что только время и мирный труд самой нации могут произвести тут благодетельные изменения. Но новый римский властитель не принадлежал к числу тех людей, которые отрицают всякую предлагаемую меру на том основании, что она не достаточна вполне, хотя ясно, что нет одной абсолютно достаточной меры. Он принял ряд мер для борьбы с теми неустройствами, о которых мы сказали. Искусственное размножение пролетариата было задержано ограничением хлебных раздач. Против обезлюдения Италии, являвшегося последствием экономических недугов, он боролся специальными законами: всем италикам воспрещено было жить вне Италии иначе как по общественным делам, а людям в возрасте от 20 до 40 лет во всяком случае не дозволялось проводить вне государства более трех лет. Цезарь покровительствовал семейной жизни и к вопросам о разводах относился с ригоризмом, поражавшим современников. Отцам многочисленных семейств он выдавал награды. Против роскоши он издал ряд законов и строго следил за их соблюдением, не обращая внимания на то, что это вызывало насмешки в высшем римском обществе».
А.Н. Кулинский. Европейское холодное оружие
В этой великолепно оформленной книге, рассказывающей об европейском оружии второй половины XVII-XX вв., мастерски сделанные фотографии органично дополняются научно выверенным текстом. Автор, главный хранитель оружейных фондов Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, подробно излагает историю и особенности всех видов клинкового оружия (мечей, шпаг, палашей, сабель, тесаков, кортиков, ножей и кинжалов, топоров, дуэльного оружия). В книге приводится подробное описание экземпляров, а также есть терминологический словарь европейского холодного оружия (в том числе русские термины и их иностранные эквиваленты).
Автор излагает и историографию оружиеведения: в 1895 г. было основано соответствующее международное общество, через два года появился «Журнал исторического оружиеведения», редактором которого стал выдающийся австрийский историк оружия В. Бехайм. В 1948 в США вышло первое издание справочника «Пять веков изготовителей ручного огнестрельного оружия, холодного оружия и защитного снаряжения» Р.Э. Гарднера. История русского оружия для зарубежных исследователей до недавнего времени была «terra incognita» — вышедший в 1953 г. в Москве определитель русского оружия практически не упоминался в зарубежных историографических обзорах.
Во второй половине XVII в европейских государствах стали появляться регулярные наемные войска, что не могло не вызвать изменений в структуре, тактике и вооружений армий. Ускорился процесс унификации огнестрельного и холодного оружия. Монополия на производство унифицированного, т.е. уставного оружия, постепенно перешла в руки государства. Следствием этого стало упрощение эфесов холодного оружия и отказ от украшений. Широко известные мастера по изготовлению холодного оружия постепенно уступали место анонимным производителям.
Чрезвычайно пестрая палитра образцов холодного оружия Германии объяснялась тем, что многочисленные короли и курфюрсты обращали особое внимание на свои суверенные права в области военного дела, причем униформа и холодное оружие должны были подчеркнуть эти права, но и символически выражать преемственность династий.
Во французской армии после возвращения Бурбонов появилось множество новых образцов холодного оружия, которые должны были искоренить память о Наполеоне и революции.
Постоянное совершенствование огнестрельного оружия привело к снижению роли холодного оружия. В регулярных армиях Западной Европы со второй половины XVII в. топоры и ударное оружие уже не выполняли боевых функций. Булавы и шестоперы стали ранговым знаком различия и продолжали применяться в Польше и в Украине. Булава стала символом гетманской власти, а шестопер – атрибутом ротмистра. Последний раз попытка использовать топоры в качестве боевого оружия произошла в Первую мировую войну. В 1915 г. штаб Юго-Западного фронта российской армии пытался вооружить отдельные пехотные роты топорами, насаженными на длинные рукояти, для прикрытия полевой артиллерии. Но успеха эта затея не принесла.
«Во второй половине XIX в., когда во всех армиях уже существовали уставные образцы пик, сама необходимость этого оружия в кавалерии все чаще ставилась под сомнение. Весьма оживленно этот вопрос обсуждался в военной периодике России, Германии и Франции. Противники пик аргументировали свою позицию тем, что опыт военных кампаний XIX в. многократно подтверждал бесполезности пики в руках плохо обученного кавалериста. Даже неопытный вооруженный саблей кавалерист мог рассчитывать как-то применить свое оружие в бою, в то время как новичок с пикой был практически беспомощен перед уверенным в себе конником. Масса, а главное длина пики заранее указывали место нанесения укола. Достаточно было отвести пику клинком сабли или палаша, и вооруженный ею всадник становился почти безоружный и был обречен на ранение или гибель в ближнем бою. Он мог просто не успеть выхватить собственную саблю… Разумеется, среди улан или гусар встречались мастера, владевшие пикой на таком уровне, что к ним просто было невозможно подойти на расстояние сабельного удара. Вращая вокруг себя пику с большой скоростью, такой всадник мог удерживать на расстоянии и даже поражать сразу нескольких конных противников».
В XII веке классическое Возрождение снова сделало Цезаря и Вергилия предметом изучения в монастырских школах и наложило свою печать на педантичный стиль и частные классические цитаты у таких писателей, как Уильям Малмсберийский или Иоанн Солсберийский. В школах Парижа появилась схоластическая философия, а изучение римского права было возобновлено болонскими юристами. Долгий умственный застой феодальной Европы исчез, как лед под лучами летнего солнца. Странствующие учителя вроде Ланфранка или Ансельма переезжали моря и горы с целью распространения новой силы знания. Тот же дух тревоги, исследования, недовольства старыми формами жизни, который увлек половину христиан ко Гробу господню, покрыл дороги тысячами юношей, спешивших в те города, где собирались наставники…
В мирное царствование Генриха II численность студентов и репутация университета возросли. Через сорок лет после посещения Вакарием научное значение Оксфорда вполне определилось. Когда Джеральд Уэльский читал его студентам свою любопытную топографию Ирландии, самые ученые и славные члены английского духовенства присутствовали, по словам автора, в его стенах. В начале XIII века Оксфорд уже не имел соперников в Англии, а по европейской известности состязался с величайшими школами западного мира. Но чтобы представить себе тот старый Оксфорд, мы должны выбросить из головы все знания об Оксфорде современном. Во внешности старого университета совсем не было того великолепия, которое поражает теперь человека, когда он в первый раз проходит по его верхним этажам или смотрит вниз с галереи святой Марии.
Вместо длинных рядов величавых коллегий и красивых аллей из древних вязов история приводит нас в узкие и грязные улицы средневекового города. Тысячи юношей, скученных в простых меблированных комнатах, толпящихся на папертях церквей и в передних домов вокруг наставников, столь же бедных, как и они сами, пьяных, ссорящихся, играющих в кости, просящих милостыню на углах улиц, занимают место докторов и туторов в разноцветных мантиях. Мэр и канцлер тщетно старались водворить мир и порядок среди этой буйной и шумной молодежи. Приходившие в университет с молодыми господами слуги завершали на улицах распри своих домов. Студенты из Кента и Шотландии продолжали и здесь ожесточенную борьбу севера с югом».
Джон Ричард Грин. История Англии и английского народа
В фундаментальном издании известного британского историка описаны важнейшие события в истории страны с V по начало XIX веков, уделяя внимание как ожесточенной борьбе за власть, так и нравам, которые царили в обществе. Так во время Столетней войны парламенты, ставшие простыми собраниями вассалов и их сторонников, стали походить на военные лагеря, куда вожди часто являлись лишь в сопровождении вооруженных отрядов. Парламент 1426 года получил неофициальное название «дубинного парламента» — в нем было запрещено ношение оружие и вассалы баронов пришли с дубинами на плечах. После того, как и с дубинами было запрещено являться в парламент, под одеждой стали прятать камни. Многие верили в колдовство и чародейство – так появление тумана, окутавшего поле битвы при Бернете, приписывали заклинаниям монаха Бенге.
Подробно описаны и времена королевы Елизаветы, пуританская Англия, победы и преобразования, сделанные Кромвелем, Реставрация и триумф Вильгельма Оранского, Великая Коалиция, захват Индии.
«Америго Веспуччи описал краснокожие племена Дикого Запада, Кортес и Писарро открыли причудливые цивилизации Мексики и Перу, путешествия португальцев познакомили Европу с древним великолепием Востока, а Маффеи и Мендоза впервые рассказали про Индию и Китай. Англия принимала деятельное участие в этих открытиях. Англичанин Дженкинсон проник в Бухару; Уиллоби познакомил Западную Европу с Московией; английские моряки проникли к эскимосам, поселились в Виргинии, а Дрейк объехал весь земной шар. «Собрание путешествий», изданное Гаклюйтом, показало не только обширность мира, но и бесконечное число человеческих пород, разнообразие их законов и обычаев, религий и даже стремлений. Влияние этих новых, более широких понятий о мире отразилось не только на живости и богатстве современной фантазии, но и на повышение с этого времени интереса к человеку. Шекспировская идея Калибана, подобно исследованиям Монтеня, отметила появление нового и более верного, ввиду его большей положительности, взгляда на природу и историю человека. Стремление изучать человеческий характер сказалось в «Опытах» Ф. Бэкона и еще более — в удивительной популярности драмы. К этим широким мировым источникам поэтического вдохновения присоединилось в Англии национальное торжество победы над Армадой, освобождение от Испании и страха перед католиками, подобно туче, тяготевшего над умами народа. Новое чувство безопасности, национальной энергии и силы вдруг изменило вид всей Англии. До того в царствование Елизаветы главное значение принадлежало интересам политическим и экономическим; сцену занимали политики и воины — Сесили, Уолсингемы и Дрейки, а литература почти не принимала участия в славных событиях эпохи. Но с тех пор, как остатки Армады были отнесены к Ферролю, воинов и политиков затмевают великие поэты и философы. Среди толпы, заполнявшей переднюю Елизаветы, более всего выделялась фигура певца, слагавшего к ее ногам «Царицу фей», а также молодого юриста в блестящем зале, погруженного в мысли о задачах «Нового органона» («Novum Organum»). Победа при Кадисе, завоевание Ирландии меньше обращают на себя внимания, чем вид Гукера в овчарне, создававшего «Церковное устройство», или гений Шекспира, из года в год достигавшего большей высоты в грубом театре близ Темзы».
В деле нет показаний матери погибшего царевича – Марии Нагой. Только она одна могла пояснить, почему назвала убийцами Данилу Битяговского, Никиту Качалова и Осипа Болотова. В силу своего статуса она обладала «судебным иммунитетом». Допрашивать ее не имел права никто: ни бояре, ни патриарх».
Дело об убийстве царевича Димитрия
18 марта 1584 года скончался первый русский царь Иван Грозный. Его старший сын трагически погиб еще до того, поэтому на престол вступил средний сын — Федор Иванович, прозванный «блаженным». А младший сын Грозного, Димитрий, родившийся 19 октября 1581 года, поскольку был рожден от шестого (или седьмого – смотря как считать) брака, но по тогдашним православным обычаям (считавшими законными только три брака) не мог считаться законным наследником Ивана Грозного и после восшествия на престол Федора был отправлен с матерью Марией Нагой и другими родственниками в Углич. Там 15 мая 1591 года его и нашли на задах княжеских хором – со смертельной раной на горле.
Со смертью царевича Димитрия, а потом и его брата Федора в 1598 году пересеклась царская династия Рюриковичей. Началась борьба за власть, а таинственные обстоятельства гибели царевича привели к появлению многочисленных Лжедмитриев.
Издание состоит из двух частей: в первой анализируется само расследование, а вторая представляет собой «Дело розыскное про убийство царевича Димитрия Ивановича на Угличе». Это единственное полностью сохранившееся в архивах следственное дело XVI века. Порядок производства дела регламентировался «Судебником» Ивана IV, принятым на Земском соборе 1549 года.
Насколько квалифицировано и непредвзято, с точки зрения современной юриспруденции, велось то давнее расследование? «В угличском следственном деле отражены две версии. Первая – царевич Димитрий погиб в результате самоубийства (несчастного случая). И вторая – был убит.
Материалы дела указывают, что следствием проверялась только первая версия. С целью ее подтверждения было допрошено множество свидетелей. Вторая версия, о том, что «царевича зарезали Осип Волохов, да Микита Качалов, да Данило Битяговский», о чем заявил на допросе Михаил Федорович Нагой, брат царицы, практически не проверялась».
В деле, дошедшем до наших дней, имеются вопиющие изъяны, показывающие односторонность работы тогдашней следственной комиссии (по сравнению с современными), единственным методом расследования которой был допрос (допросили почти 140 человек). Но в деле нет показаний Марии Нагой, матери погибшего царевича, обладавшей в силу своего положения «судебным иммунитетом». А ведь именно она могла объяснить, почему и сама, и ее ближайшие родственники называли убийцами тех трех человек.
В судебном деле отсутствовало описание, как места трагедии, так и ножа, его размеров и даже владельца. Впрочем, нет подробного описания и раны, полученной царевичем. Расследованием занималась присланная из Москвы следственная комиссия, в составе которой были князь Василий Шуйский и митрополит Геласий. 2 июня 1591 года Геласий доложил о выводах, сделанных комиссией, на совместном заседании Собора и Боярской думы. После этого Собор пришел к выводу, что смерть царевича является несчастным случаем. Царицу постригли в монахини, ее братьев разослали по разным городам, мятежных угличан приговорили к ссылке в Сибирь, а то и смертной казни. У колокола, возвестившего о трагедии, вырвали язык, отрубили одно ухо, наказали плетьми и сослали в Тобольск – «первоссыльным неодушевленным с Углича». Почему же сам Шуйский, став царем Василием IV Иоановичем, неоднократно утверждал, что царевич был убит, а не погиб в результате несчастного случая, как было зафиксировано в расследовании? В 1606 году царевич Димитрий был прославлен Русской православной церковью как страстотерпец, его святые мощи были признанны нетленными и перенесены в Москву, где они и пребывают в Архангельском соборе Кремля.
В издании приводится и мнение эксперта-медика, профессора Р.А. Харитонова: «Если больной царевич во время припадка мог «напружиться» на нож, то это единственный случай за всю писаную историю эпилепсии». Но все равно вопрос, что случилось в Угличе 15 мая 1591 года, остается открытым.
«Сказал Углецкой губной староста Иван Муранов про царевичеву смерть: тешился де и царевич у себя на дворе с жильцы своими, с робятки, тыкал ножом, и в те поры пришла на него немочь падучая, зашибло его о землю и учало его бити. Как де его било, и в те поры он покололся по горлу ножом сам, и от того он умер.
И учал, государь, быти в городе звон, ажно в городе многие люди посадские и слободские, люди с топоры и с рогатинами; а дияк Михайло Битяговской с сыном, с Данилом, и Микита Качалов, и Данило Третьяков, и Осип Волохов лежат побиты; а велел их побити Михайло Нагой за то, что им они учали разговаривати. То, государь, мои и речи по государеву цареву и великого князя кресному целованью. А речи писал губной диячок Власко Фатеев сын, лета 7099, майя в 20 день».
Проект Ломоносова и экспедиция Чичагова
Основу издания составляет уникальный исторический и литературный памятник — составленное великим русским ученым М. В. Ломоносовым «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». Часть материалов книги, принадлежащих перу Ломоносова, была опубликована в составе его собрания сочинений, но вся подборка текстов, дающих полную картину предпосылок, подготовки и попытки пройти на парусном судне через Северный полюс не печаталась с 1854 года.
В начале этого труда подробно разбираются неудачные попытки найти Северо-Западный проход из Атлантического океана в Тихий вдоль побережья Северной Америки. Как известно теперь, они продолжались столь же безуспешно еще полтора века, все экспедиции упирались в непроходимые льды. Проход уже стал восприниматься как мифический, и лишь в начале ХХ столетия знаменитый путешественник Амудсен смог провести свой корабль «Йоа» из одного океана в другой этим путем. Но основное внимание Ломоносов уделяет тому маршруту, который впоследствии был назван Северным морским путем. Он тоже во времена Ломоносова имел оттенок легендарности, предполагалось, в частности, что, следуя вдоль арктического побережья можно добраться до Китая и Индии. И это было главным, что побуждало пускаться в опасное странствие различные экспедиции, в том числе и возглавляемую Виллемом Баренцем. Впоследствии оказалось — Ломоносов был прав, указывая, что Северный морской путь имеет большую важность сам по себе, для освоения богатых, но труднодоступных земель Севера. Хотя идея пройти по нему, да с заходом на Северный полюс, на деревянном паруснике сейчас воспринимается как запредельно смелая и фантастичная.
В книгу также включены вошли материалы о подготовке экспедиции согласно проекту Ломоносова, инструкции ее руководителю, капитану бригадирского ранга Василию Чичагову, оправдательная записка Чичагова, объясняющая причины неуспеха экспедиции, документы Адмиралтейской коллегии и письма, связанные с отправкой обоих плаваний Чичагова, а также описание его путешествий. Это был тот самый Чичагов, будущий адмирал, с которым связан известный исторический анекдот: докладывая императрице Екатерине о победе в морском сражении, Чичагов так разошелся, что начал сыпать непечатными словами. Осознав – ужаснулся, но государыня невозмутимо ответствовала, мол, продолжайте, Василий Яковлевич, я ваших морских терминов всё равно не понимаю…
«Хотя всего путешествия успехов ожидать должно от людей бывалых, знающих мореплавание, мужественных, терпеливых и в своем предприятии непоколебимых, однако и бессловесные животные в том помощь дать могут, что примерами доказать можно. Между прочими следующей примечания достоин: некто морской разбойник, родом норвежанин, именем Флокко, желая сыскать Норвегию, пустился от Аркадских островов в море. При отъезде взял три ворона, и когда он в знатном расстоянии отошел от берегу, то пустил одного на волю, которой тотчас полетел к Аркадским берегам обратно и тем показал, что они от оных не так далече, как казалось. Продолжив несколько времени свое плавание, пустил на волю другого, которой, полетав кругом немало времени, к судну возвратился затем, что, кроме оного, не нашел к успокоению места. Он нескольким времени, выпуском третьего ворона был счастливее затем, что он увидел Исландию, полетел прямо к оной и дал повод себе последовать и открыть землю, для которой Флокко в море пустился».
Амиран Урушадзе. Кавказская война. Семь историй
В книге, по словам автора, делается попытка взглянуть на события Кавказкой войны (XIX века) через судьбы ее героев, среди которых самые известные – Шамиль и генерал Ермолов, Николай I. В тексте описываются и довоенные события, военные действия с Персией, военные успехи Российской империи и попытки преобразовать те земли, проведя реформы. Но насколько они были успешными? Российский император Николай I однажды сказал: «Вы думаете, я управляю государством? Государством управляют столоначальники».
В 1840 году на Кавказе провели административную реформу, в ходе которой пытались территорию подогнать под общий шаблон. Реформа полностью провалилась и ее архитектора сенатора Павла Гана отправили в отставку. Первый кавказский наместник Воронцов, стремясь получить для империи способных чиновников и офицеров, учреждал новые учебные заведения, в том числе мусульманские училища, выпускники которых получали ряд преимуществ при продолжении обучения или поступления на службу. В 1848 году при канцелярии наместника была открыта первая на Кавказе публичная библиотека.
Старший сын Шамиля, Джамалуддин, выданный аманатом (заложником) во время битвы с российскими войсками во время битвы за Ахульго в 1839 году, получил в России фамилию Шамиль и был отправлен в Александрийский сиротский кадетский корпус, размещенный в Царском Селе. 4 октября 1841 года был зачислен в 1-й кадетский корпус, в котором учились сыновья императора Николая I, в том числе – царевич Александр, спустя несколько лет ставший Александром II.
«В теплые сентябрьские дни 1859 года Шамиль покидал Кавказ… Дорогой получилась остановка в Чир-Юрте, где Шамиль пробыл три дня. Здесь был расквартирован знаменитый на Кавказе Нижегородский драгунский полк, которому посвящена одна из картин князя Григория Гагарина. Командир полка граф Иван Ностиц принял Шамиля очень гостеприимно. Он развлекал гостя граммофоном и фотоальбомами. Ностиц был страстным любителем фотографии и, конечно же, мечтал запечатлеть легендарного имама.
Шамиль расположился в саду, и Ностиц стал наводить объектив, но ничего не получалось: имам сидел неспокойно, постоянно оглядывался и хватался за кинжал. Граф испортил уже несколько фотопластинок, когда понял в чем дело. Его преданный адъютант, узнав, что командир останется один на один с грозным предводителем горцев, велел нескольким драгунам спрятаться в кустах с примкнутыми штыками. Они должны были защитить Ностица в случае, если Шамиль покусился бы на жизнь полковника. Драгунам же очень хотелось увидеть живого Шамиля. Имам сразу их заметил и, разумеется, подумал недоброе.
Спустя десять лет Шамиль и Ностиц встретились вновь. Имам, вспоминая историю своей первой фотографии, признался: «Я был уверен, что меня лишат жизни, и полагал, что тебе дан приказ расстрелять меня; да и кто же мог бы это лучше исполнить, как не командир «шайтан-драгунов»? К тому же ты мне сделал новую одежду, а так поступали у нас с наибами, которых я приказывал казнить: их всегда одевали во все лучшее и новое. Ты меня посадил на стул в уединенном саду, навел на меня маленькую пушку и велел сидеть смирно: я думал, что если ты не попадешь, то меня добьют стоящие в десяти шагах твои шайтаны-драгуны. Бог спас тогда тебя; рука моя была еще сильна, и я готов был вонзить кинжал в твою грудь. Убили бы меня, но и ты в живых не остался бы».
Фотография все-таки получилась. Граф приказал драгунам отойти, а Шамиля попросил успокоиться. Снимок стал популярен и разошелся по всей России. Ностицу удалось настоящее «вирусное» фото задолго до глобальной сети. Все доходы от распространения шамилевского портрета пошли на лечение раненых драгун, а также на помощь семьям погибших».
Москва нэповская уже не та, что в годы разрухи. На Тверской, Мясницкой, по которым проходил недавний одессит, много магазинов с огромными витринами. Вечером они подсвечивались изнутри электрическим светом. «Витрин воспаленный строй», – заметит Багрицкий.
Скрежещут по рельсам трамваи, битком набитые куда-то торопящимися людьми. Должно быть, это основной транспорт столицы. Другого подходящего нет.
Конечно, можно взять извозчика. «Но это, – усмехается Багрицкий, – привилегия Маяковского. А сам он поскромнее. И уж коли есть трамвай, так и надо им воспользоваться. Но зачем спешить? Только подождать, чтобы было в трамвае посвободнее».
А дорога уже проторена – к журналам «Красная новь», «Новый мир», «Молодая гвардия»… И уже не раз выступал он на литературных вечерах, обретая новых слушателей – будущих читателей его стихов».
Леонид Воронин. Эдуард Багрицкий
В книге рассказывается не сколько «казенная» биография революционного поэта, сколько поэта-романтика на фоне смены эпох, патриотических и литературных пристрастий и кумиров, многие из которых (тот же самый Николай Гумилев, столь ценимый Багрицким) оказались не только не востребованы, но и на долгие годы под запретом.
В тексте приводится множество малоизвестных жизненных подробностей Багрицкого, одесских и московских, военных и мирных, прозаических и поэтических, а также – историй о его знакомых деятелях культуры и тогдашних издательствах.
Весной – летом 1917 года Эдуард Багрицкий работает в одесской милиции, а в ноябре 1917 года, после того, как весть об Октябрьской революции дошла до города, становится участником Персидской военной экспедиции. Поэт занимает должность делопроизводителя врачебно-питательного отряда, который оказывал помощь больным и раненным. Валентин Катаев напечатал в одесском сатирическом журнале «Бомба» шутливое пожелание «Визитная карточка»: «Э. Багрицкому (Персия)
Ты уезжал. Сильней других
Я на вокзале плакал.
— Хоть там уйми
Свой громкий стих,
А то посадят на кол».
Отряд передвигался в Персии на верблюдах, и поэтому через пять лет, вспоминая свою персидскую эпопею, Багрицкий назвал его «Верблюжим походом». В 1922 году поэт написал стихотворение «Голуби», в ктором были следующие строчки:
«…Через Ростов, через станицы,
Через Баку, в чаду, в пыли —
Навстречу Каспий, и дымится
За черной солью Энзели.
И мы на вражеские части
Верблюжий повели поход.
Навыворот летело счастье,
Навыворот, наоборот!..»
Багрицкий в Персии научился ездить на верблюде, познакомился с местными традициями и испытывал трудности со своей работой делопроизводителя, порой запутываясь в документации. Когда начался вывод русских войск с персидских земель, то с ними в Россию отправился и Багрицкий, вернувшийся осенью 1918 года в Одессу.
«До самой сдачи книги в издательство размышлял Багрицкий о том, какие стихи включит он в «Юго-Запад», и прежде всего – в его последний раздел, открывавшийся поэтическими декларациями.
А среди них – его программные «Стихи о поэте и романтике», где звучало имя Гумилева. Каким многозначным было бы появление этого имени в первой книге Багрицкого!
Потому-то и торопился он с публикацией этих стихов, подгоняя такую публикацию к выходу «Юго-Запада». Недаром в 1927 году он отдал их в альманах «Ковш». В марте 1928 года, в те самые дни, когда вышел его «Юго-Запад», он сообщал писательнице Татьяне Тэсс: «Стихи о романтике» идут в альманахе «Ковш», который до разговора с романтикой закрывали три раза. «После напечатания (этих стихов) он (альманах «Ковш») закроется в четвертый и последний раз…»
Увы, этот номер альманаха «Ковш» в свет не вышел».
И так во всем. ОСОАВИАХИМ, одна из самых массовых организаций в СССР после профсоюзов и комсомола, готовила санитаров, стрелков, пулеметчиков, танкистов, летчиков. Организация имела все необходимое, а если чего-то не было на местах, то комсомольцы, молодежь строили своими руками, собирали деньги и покупали. Да и сам ОСОАВИАХИМ был организацией не из бедных. Советское правительство не жалело денег на оборонную работу. И с воспитанием патриотизма никаких проблем не было — молодежь и поколение постарше, не смотря на репрессии, ощущали заботу партии и правительства. Энтузиазм масс чаще всего был неподдельным.
«Мирная» страна СССР, собственно, уже пробовала воевать. То поход в Афганистан затеют, то направят ограниченный контингент советских войск в Испанию. Наши военспецы годами не вылезали из Китая, помогая то гоминьдановцам, то коммунистам».
Татьяна Васина. ВПК СССР
В книге подробно и обстоятельно рассказывается, как возник и развивался советский Военно-промышленный комплекс, кто им руководил, как были взаимосвязаны конструкторские бюро, НИИ и заводы, в какие страны СССР поставлял военную продукцию и соответствующих специалистов.
8 декабря 1936 года были принято решение об образовании Народного комиссариата оборонной промышленности, в состав которого были переведены 47 авиационных заводов, 15 артиллерийских, 10 танковых, 9 патронно-гильзовых, 9 оптико-механических,7 трубочно-взрывательных, 7 снарядных заводов, 3 металлургических, 3 оружейных завода, 23 военно-химических предприятия, 16 заводов по производству электроприборов и радиоприборов,10 судостроительных заводов и верфей, 8 предприятий точного машиностроения, 5 аккумуляторных заводов,3 завода по производству минного и торпедного вооружения.
Поскольку принимались новые программы военного производства, направленные на перевооружение армии, то в Наркомате количество управлений (среди которых были Главное управление по производству брони, Главное управление по военному приборостроению) превысило двадцать. Многие из военной техники получили боевое крещение в Испании – республиканскому правительству было поставлено 410 танков, 647 самолетов, 1186 единиц артиллерийского вооружения.
В книге уделено много внимания и советскому атомному проекту.
В апреле 1945 года «при органах» была создана специализированная группу ученых, на которых возлагалась задача найти самое лучшее, чего удалось германским ученым в разработке атомной программы. 2 мая 1945 года с подмосковского аэродрома в Берлин вылетела делегация под руководством заместителя Л.П. Берия А.П. Завенягина. Среди ученых, отправившихся в Институт кайзера Вильгельма, были Ю.Б. Харитон, И.К. Кикоин, Л.А. Арцимович, Г.Н. Флеров, Л.М. Неменов…
«Есть сведения, что после войны в 1945—1953 гг. в СССР работало около 10 тысяч немецких специалистов. Скажете, что эта цифра не верна — немецких военнопленных было гораздо больше?! Ну да, конечно, но речь идет не о военнопленных, а о специалистах, в большинстве своем людей гражданских, работавших на нашу страну и проживавших на территории Советского Союза вместе со своими семьями! Около 7 тысяч специалистов работало над атомным проектом, еще около 3 тысяч — над ракетным. Кроме того, было немало специалистов, работавших в других отраслях промышленности. Это были химики, оптики, радиотехники, физики и математики, инженеры и конструкторы различных отраслей техники.
Немецких специалистов заранее распределили по соответствующим министерствам. Больше всего, 500 специалистов, хотели отправить на заводы Министерства вооружения, 350 человек планировали отрядить в Министерство промышленности средств связи, 30 человек необходимо было направить в Министерство сельхозмашиностроения, которому были поручены работы по твердотопливным ракетам. Меньше всех специалистов досталось Министерству судостроения — 25 человек.
К приему и размещению немецких специалистов готовились заблаговременно, строили и ремонтировали жилье, заготавливали продукты, искали мебель, и главное, готовили производственные площади.
В ноябре 1946 г. в Химках Московской области рабочие завода 456 встречали 17 немецких специалистов с семьями: помогали им доставлять домашнее имущество в финские домики, которые специально построили к их прибытию в заводском поселке Лобаново. По приезду немецким семьям выдали аванс и продуктовые карточки.
И так было везде, куда были направлены немецкие специалисты. Условия их жизни были похуже, чем в Германии, но намного лучше, чем у советских ученых, инженеров и рабочих. Зарплаты и пайки (до декабря 1947 г. страна жила по продуктовым карточкам!) были намного выше, чем у их советских коллег.
Статус немецких специалистов и их родственников в СССР был таков: подданные Германии, имеющие вид на жительство «до особого распоряжения». Им не позволялось покидать без разрешения заводские поселки. Так же, как в любом другом спец. поселении 30-х — 40-х годов в поселках немецких специалистов были специальные комендатуры и контрольно-пропускные пункты.
Немецкие специалисты работали на 31 предприятии 9 союзных министерств в 11 областях России и Украины. Более всего организаций и предприятий, где работали немецкие специалисты, было в Москве и Московской области — 18. Больше всего их здесь было на предприятиях Министерства вооружения: заводах №№ 79, 88, 233, 355, 393, в НИИ-88 ракетостроения и его филиале, на заводах авиационной промышленности — №№ 1, 51, 456, 500, в НИИ города Пушкино, в научном институте химико-физических исследований им. Карпова, на электротехнических заводах №№ 596, 686. В Ленинградской области немцы работали в НИИ ВМФ Сестрорецка и судостроительном НИИ-49».
Один против миллиона. Так утверждал астроном Оджилви в книге Герберта Уэллса «Война миров». Опубликованный в 1896 г. роман был предназначен для публики, которая считала, что Марс станет следующей после Земли планетой в нашем познании Вселенной. Человеком, который, как никто другой, способствовал тому, что общество было готово поверить в существование внеземной цивилизации на Марсе, был Персиваль Лоуэлл. Его история важна для поиска жизни во Вселенной, хотя, как мы еще увидим, утверждения Лоуэлла служат для нас хорошим напоминанием о том, на каком конце телескопа эта жизнь расположена.
Фигура Персиваля Лоуэлла не укладывается в рамки короткой биографической справки. Хотя его идеи относительно существования жизни на Марсе были ошибочны, Лоуэлла все-таки следует признать серьезным исследователем. Как астроном-любитель он положил начало традиции, когда богатые люди, имеющие финансовые возможности, становились главными донорами научных исследований в интересующей их области. Его решение расположить свою обсерваторию, оснащенную целым набором телескопов, в пустынной местности в Аризоне, а не где-нибудь поближе к благам цивилизации предвосхитило современную эпоху профессиональных ученых, когда телескопы устанавливают в отдаленных районах, что позволяет добиться наиболее высокого качества астрономических наблюдений.
Интерес к Марсу возник у Лоуэлла после ознакомления с работами директора миланской обсерватории Джованни Скиапарелли. Скиапарелли наблюдал Марс во время «великого противостояния» в 1877 г. Противостояние наступает, когда Земля и, например, Марс выстраиваются на одной линии по одну сторону от Солнца. Во время противостояния два небесных тела часто оказываются максимально близко друг от друга, и в этот момент складываются наилучшие условия для наблюдения планет.
Если наблюдать Марс в телескоп-рефрактор с такой же апертурой, как у инструментов, которые использовали Скиапарелли и Лоуэлл‹‹4››, планета выглядит бледным розовым диском с несколькими темными пятнами, отчетливо различимыми на его поверхности в районе вулканического нагорья Фарсида. В зависимости от времени года на Марсе можно видеть яркую белизну ледяных полярных шапок, которые испаряются и отступают с наступлением летнего периода. Кроме того, на Марсе периодически случаются пылевые бури такой силы, что они полностью скрывают поверхность планеты, и она выглядит, как мутный диск. Скиапарелли утверждал, что во время своих наблюдений он обнаружил на поверхности Марса длинные темные линии, которые он назвал итальянским словом canali (протоки). Скиапарелли отмечал, что эти линии он мог увидеть в окуляре телескопа лишь в моменты полного атмосферного покоя, когда наблюдениям не мешает движение воздуха земной атмосферы и поверхность Марса перестает быть дрожащей и расплывчатой.
До этого момента все было вполне наукообразно. Скиапарелли честно описал то, что увидел в телескоп. Хоть он и рассуждал о возможной природе этих каналов, но делал это очень взвешенно и осторожно. Тем не менее наблюдения Скиапарелли стали отправным пунктом, от которого Лоуэлл совершил свой роковой переход от фактов к домыслам. Он заявил, что каналы, которые видел Скиапарелли, — реально существующие на поверхности Марса объекты и что они образуют глобальную сеть. Такая сеть прямых линий не могла возникнуть естественным путем, и, по его словам, это явно свидетельствует о существовании на Марсе развитой цивилизации».
Джон Уиллис. Все эти миры – ваши. Научные поиски внеземной жизни
Книга профессора астрономии Викторианского университета посвящена анализу перспектив поиска жизни во Вселенной с точки зрения современной науки. По мнению Уиллиса, для того, чтобы успешнее искать, надо четко определить, какие же условия для существования жизни необходимы (по примеру земной). Помочь может астробиология.
В тексте рассказывается, как при помощи созданного им телескопа Галилей исследовал объекты ночного неба. Прошли века и на Земле возник интерес к Марсу, началась ставшей скандальной с гипотезой прежнего существования на Марсе цивилизации, создавшей сеть каналов. По мере развития науки иллюзии существования иной разумной жизни в Солнечной системе развеялись, но осталась надежда, что она существует на других планетах, около других звезд. Невооруженным взглядом можно увидеть ночью около 3000 звезд, и еще столько же – в другом полушарии. Приблизительное количество звезд – порядка 400 млрд. но у скольких даже из этого огромного числа есть планеты. «Только в 1995 г. астрономы подтвердили существование первой планеты на орбите «обычной» звезды (звезды главной последовательности). Метод, которым они воспользовались, был прост и элегантен: хотя свет от планеты теряется в блеске родительской звезды, значительно превосходящей ее по яркости, вращаясь вокруг звезды, планета заставляет ее немного смещаться под воздействием гравитации. Планета и звезда подобны паре танцоров — большому и маленькому: планета кружится в вальсе вокруг своего звездного партнера, а тот в свою очередь чуть пододвигается ей навстречу, вращаясь по гораздо меньшей орбите».
Прошло немногим менее двадцати лет и в результате изучения Космоса было обнаружено свыше 1800 планет, вращающихся вокруг своих звезд. Но опять вопрос – на скольких из этих планет может быть разумная жизнь? И возможно ли, что в галактике Млечного Пути – около 400 млрд планет?
Отдельные главы книги посвящены экзопланетам и поиску внеземного разума, а также ответу на вопрос – а зачем нам внеземная жизнь?
«Как будут выглядеть инопланетяне? Полагаю, ни для кого не секрет, что инопланетян в кино обычно представляют в виде гуманоидов по двум причинам: так дешевле, и людям более симпатичны антропоморфные инопланетяне. Из этого правила есть много исключений, но вопрос заключается в том, с чего следует начать поиск инопланетной жизни?
Хоть я и не исключаю, что в один прекрасный день какой-нибудь марсоход снимет замедленное видео, на котором крошечный марсианский слизняк будет ползти по пыльной марсианской равнине, но столь прямолинейные методы для наших целей не подходят. Явление, которое мы называем жизнью, — это набор взаимосвязанных химических процессов; переработка энергии, необходимой для поддержания жизни, приводит к выделению различных побочных продуктов (выдохните, и вы поймете, что я имею в виду). Следовательно, в наших поисках жизни имеет смысл учитывать, как присутствие живых организмов меняет состав окружающей среды. Проявление последствий биологических процессов называется биосигнатурой. Наилучшими или наиболее исчерпывающими можно считать те биосигнатуры, которые нельзя получить методами неорганической химии».