"ПОД ЗНАМЕНЕМ ДРАКУЛЫ"
На добротном дубовом троне, украшенном резьбой и узорами из шляпок серебряных гвоздиков, под знаменем с вышитой по багровому шёлку зубастой дракулой, сидел Влад, господарь валашский, прозванный в народе Драконом. Он и впрямь походил на дракона. На его костистом лице под кожей гуляли угловатые желваки, тонкие губы иронически кривились, а прищуренные жёлтые глаза смотрели хищно и злобно.
- Лжёте, собаки! – стукнул он кулаком по подлокотнику. – Ей богу, обоих на кол посажу. Сроду никого на кол не саживал, а вас посажу, шпионы османские!
Стоявший перед ним Полкан пожал плечами. Ванька, тот только виноватился да колупал носком парчового чувяка дырку в драгоценном персидском ковре.
Естественно, что к нашим друзьям, наряженным султанскими послами, у валахов доверия не было.
Лазутчики доносили Дракону, что утром к османскому полководцу, действительно прибыли султанские посланники, но чтобы ими оказались эти два чучела?! Конечно же, он понимал, что османскими шпионами эти двое тоже не были. От них за версту несло дурным маскарадом, а от их рассказа – столь же дурацким анекдотом. Приехали, мол, к Халилу-паше, спровоцировали переворот в руководстве османской армии, украли знатную пленницу и без единого выстрела прорвались в осаждённый Терговист. Придумано дураками и для дураков. Но потом явился лазутчик, старый цыган, прижившийся в обозе османской армии. Старик тайком, из-за портьеры, посмотрел на ряженых и подтвердил господарю, что это и есть те самые «посланники султана», из-за которых всё и началось.
Глупо! Глупо!! Глупо!!! Влад злился, стучал ногтями по подлокотнику, но на кол никого не сажал – он всё-таки был просвещенным европейским государем. Потом явился второй лазутчик, цыган помоложе и донёс, что Халила-пашу, таки удавили шёлковым шнурком – подарком султана, а новый полководец, Джавдет-паша уже приказал снимать осаду. Ведь в её неуспехе всё равно станут винить покойника.
Похоже, что эти два шута гороховых выиграли для господаря Влада войну. Дракон, сменив гнев на милость, даже попробовал улыбнуться непривычными к этому делу губами.
- Ладно, верю, верю! Если всё окончится хорошо, то и памятник можно будет вам на дворцовой площади поставить. Вот прямо так и изваять… в чувяках… — и рассмеялся, гулко, как в пустой кувшин. Но тут же взял себя в руки и сказал, совсем уже серьезно:
- Но запомните, если встретите когда-нибудь Джавдета, не трогайте его! Он мой!
У «послов» отлегло от сердца. Иван даже позволил себе нащупать ногой стул и, не оборачиваясь, сесть на него. Полкан бросил на парня укоризненный взгляд и остался стоять.
- И ты садись! – милостиво сказал ему Влад. – Садись, поговорим! Сперва расскажите, кто вы и откуда.
Полкан послушался. Взял стул и поставил его возле Ванькиного. Под пристальным взглядом валашского Дракона Полкан начал рассказывать их историю. Конечно, без Ванькиных страданий по принцессе. Просто, мол, ездят двое витязей по белу свету, ищут приключений на свои белы задницы. Боярыню Велгу вот подрядились в столицу доставить… Где она, кстати?
Из дворцового окна было видно: валахи-горожане с мешками и корзинами потянулись цепочкой к тому месту, где ещё вчера стояли шатры осаждавшей город армии. После османов наверняка остались кучи пустых щербетных кувшинов, годные в дело бочонки из-под азовской селёдки да солонины и прочее барахло, которое неминуемо бывает потеряно или выброшено солдатами осаждавшей город армии. Кто-то из обывателей решил поискать закатившиеся в траву монеты, кому-то хотелось обновить за счёт османов свой немудрящий гардероб, а кто-то увлёкся поисками оружия – этого добра (что поплоше) противники тоже оставили здесь довольно.
Ванька толкнул Полкана локтем в бок:
- Смотри, вон она поехала!
По дороге, ведущей из городских ворот, обогнув бывший османский лагерь, прокатилась знакомая черная карета. Боярыня Велга поехала в своё пригородное имение. Ванька с Полканом сходили к ней утром проститься. Вдова сердечно поблагодарила обоих за содействие, совала Полкану кошель с золотом, да тот отказался.
- Что, горькая вдовица тебе по сердцу пришлась? – спросил Ванька сотоварища.
- Что ты! Мне ж о женщинах и думать нельзя! – с досадой махнул на Ивана рукой витязь. – Тут в другом дело. Давай-ка через пару деньков заявимся к ней в поместье. Благо, приглашала нас погостить. Тогда всё и решится, я думаю.
- Будет нужен провожатый – ко мне обращайтесь! – вставил в их разговор словечко господарь Влад, вот уже несколько минут увлечённо елозящий пальцем по карте. Похоже, Дракон уже обдумывал план будущего контрнаступления.
До имения покойного боярина Милодара они доехали без провожатого. Благо – стражники при городских воротах подробно рассказали чужестранцам, в каком месте нужно сворачивать с тракта.
В поместье приехали засветло. В господском доме всё ещё царил кавардак. Боярыня Велга наняла слуг и те теперь те выгребали из особняка старый хлам и пыль, скопившуюся там за годы, что дом стоял заколоченный. Покойного боярина уже два дня как похоронили в семейном склепе на маленьком кладбище, и Велга со вкусом начинала обживать новое для себя жилище. Запыхавшиеся лакеи с грохотом таскали из комнаты в комнату дубовую мебель, каменщики с треском рушили перегородки между комнатами, чтобы возвести их заново в другом месте, прачки безуспешно пытались привести в порядок ветхое постельное бельё.
Среди всего этого кавардака царила чернокосая боярыня. Повинуясь малейшему жесту её тонких пальчиков, слуги сновали по дому, и для каждого у неё находилось какое-нибудь дело.
- Вот завтра уеду на неделю в столицу – всё опять до моего приезда остановится. А не ездить нельзя – нужно встретиться с родственниками Милодара, обсудить с ними кое-какие наследственные дела. Оказывается, тётка моего покойного мужа претендует на один из его городских особняков. Не отдавать же в самом деле старой кикиморе дом! Дорогие витязи, вы меня очень обяжете, если поживёте в имении до моего возвращения и проследите, чтобы слуги делали своё дело как следует, и без меня всё бы тут не заглохло.
Горничная отвела гостей в предназначенную для них комнату, а слуги натаскали в большущую бадью горячей воды, чтобы Ванька с Полканом могли ополоснуться с дороги.
Вечером за ужином боярыня была сама любезность. Пока гости с удовольствием хлебали раковый суп, Велга расписывала им, какие она задумала в имении перемены: какой разобьёт здесь розарий, какую мельницу построит на Совином ручье, чтобы окрестным крестьянам не приходилось возить зерно в соседнюю деревню. А за усадьбой будет вишнёвый сад. Сама я, наверное, не дождусь первого урожая, но ведь кто-нибудь да дождётся!
Разговаривая, черноволосая боярыня экономила движения, не жестикулировала, руки держала перед собой на столе, словно примерная девочка. Зато постоянно улыбалась гостям. За всю дорогу не видел Иван на её лице ни одной улыбки, а нынче – так и цветёт, так зубками белыми и сверкает! Вот что значит для женщины – вплотную хозяйством заняться! К тому времени, как на стол подали оленью лопатку, запеченную с подосиновиками, Полкан уже дал боярыне слово последить без неё в имении за порядком.
- Только неделю, не больше! – поставил он хозяйке условие. – Нам с Ваней совсем не улыбается остаться тут у вас навсегда в приказчиках! Нас дороги ждут.
Ночью он сказал Ивану:
- Ты не подумай только, что я приехал сюда к боярыне ластиться! Другое меня волнует. Вспомни, как мы по Валахии ехали: в Поповских Лясах мельник – вампир мальчика загрыз. Помнишь?..
- Помню. Его потом ещё на колу по всей деревне пронесли. Покойник был, как покойник.
- Так. Следующая ночь – в Козловицах. Там уже две попытки было. Цыган сперва из старухи кровь выпил, потом к тебе явился, кровосос…
— И остался без головы!
- Третья ночь – в чистом поле. Неизвестный вампир в версте от нас заел янычара. Мы ещё бедолагу хворостом присыпали, чтобы боярыню не пугать. Странным мне это кажется: куда бы мы ни приехали, там вампиры бесчинствуют. И подумал я: а вдруг вампир на самом-то деле был один, и только с места на место перебирался!
- Ты думаешь, это боярин Милодар из гроба вставал? Не может этого быть: я же собственными руками цыгана-кровопийцу головы лишил!
- Ты с тем вампиром на дальнем конце деревни воевал, а другой упырь в это время на ближнем конце старуху грыз.
- А мельник из Поповских Ляс?
- Так сам же говорил: покойник, как покойник!
- И потом в османском лагере тоже люди пропадали, когда карета с гробом там ночевала. Но почему он тогда нас не тронул? Ведь мы совсем от него рядом были!
- Да потому, Ваня, что мы его вдову в дороге охраняли. Кучер вёз, остальные арапы ей прислуживали, а мы – охраняли. Своих не трогал, берёг. А чужих не жалко.
- И боярыня обо всём этом знала? По ночам, значит, выпускала его из гроба, а на рассвете обратно запирала? Разве могут вот так-то, живые с мёртвыми ладить?
- А почему бы и нет? Может, слишком любила его при жизни, а может, от мужнина вампирства есть и ей какая-то выгода. Завтра, когда Велга уедет, узнаем, в чём тут дело. Наведаемся в фамильный склеп и узнаем.
Утром их ждали две новости. Первая: боярыня ни свет, ни заря вскочила на коня и верхом ускакала в Терговист. Вторая: минувшей ночью вампир задрал сразу четверых.
Над деревней повис бабий вой. Погибла семья бочара Михайлы: сам бочар, его жена и двое детушек. До полудня наши друзья опрашивали крестьян, да так ничего толком и не разузнали. У кого-то на дворе собаки выли; кто-то, поднявшись ночью «до ветра», различил за плетнём подозрительные тени; кому-то просто ночью медведь приснился.
После обеда тайком, огородами, пошли Полкан с Ванькой на местное кладбище. На лугу за ними увязалась коза. Как ни гнал Иван её хворостиной, как ни кидал в мерзавку Полкан комьями земли, рогатая тварь упорно шла по пятам за витязями, волоча по траве верёвку с выдранным из земли колышком.
Так втроём и добрались до деревенского кладбища. В дальнем его углу, в стороне от покосившихся деревянных крестьянских крестов, полускрытая плакучими вётлами, стояла мрачная родовая усыпальница здешних помещиков.
Подошли. За склепом к одной из вётел была привязана тонконогая вороная кобыла. Лошадь была чем-то испугана и рвалась с привязи. Успокоив кобылу, Полкан обернулся к Ваньке и сказал:
- Не в город, значит, боярыня укатила! Что ж, может быть, так и лучше…
Иван пожал плечами и налёг плечом на холодный камень, пошире отворяя дверь гробницы.
Через минуту, спустившись на три пролёта по широкой каменной лестнице, они поняли, что достигли своей цели. По углам мрачной кубической комнаты потрескивали в шандалах горящие факелы. Крышка самого дальнего из девяти саркофагов была сдвинута. Над чёрным зевом могилы склонилась тонкая фигурка боярыни Велги. Глядя на её напряжённую под шёлком спину, Ванька невольно подумал, как нужно любить мужа, чтобы не покинуть его вот так, и после смерти. Ванька шагнул вперёд, уже приготовив утешительные слова, чтобы не испугать женщину своим неожиданным появлением. Впрочем, испугается ли живого человека та, что проводит часы наедине с вампиром?
Обогнув саркофаг, он встал перед Велгой лицом к лицу. Но сперва, конечно же, заглянул в каменный гроб. В последние дни он часто представлял себе Милодара. Каким был покойный боярин – Ванька до сей поры мог только догадываться.
Вампир оказался крохотным пышноусым толстячком, одетым в расшитый золотом красный жупан. И в гробу он лежал не как обычно кладут покойника, а судорожно выгнувшись, запрокинув круглую лысую голову. Подбородок торчал вверх, клыкастый рот был трагически распахнут. Милодар казался безнадёжно мёртвым.
Да и как бы жить вампиру, если сквозь его пухлое тело в десятке мест проросли древесные корни. Корней было ровно десять – по числу пальцев боярыни Велги. Ванька взглянул ей в лицо и отшатнулся. Ничего человеческого в этом лице уже не было. Да и совсем не человеком уже казалась боярыня, а деревянным идолом, облачённым в чёрное вдовье платье. Кожа стала гладкой белесой корой, черты лица сгладились, на обнажённых по локоть руках набухли коричневые почки. Некоторые из этих почек успели лопнуть, выпустив наружу крошечные клейкие листья. Такие же листья виднелись уже кое-где и среди длинных волос боярыни.
Ванька нерешительно протянул руку и коснулся твёрдой и холодной щеки Велги, заметив, что из-под прикрытых век её медленно сочится густая прозрачная смола, уже успевшая намертво склеить ресницы. В одной из таких смоляных капелек ворочалась, умирая, серая кладбищенская муха. Ивану стало совсем не по себе и он отдёрнул руку.
Пальцы Велги вросли в грудь Милодара, старательно обогнув его сердце. И было отчётливо видно, что теперь на них появились полупрозрачные корешки-ворсинки, выкачивавшие из тела вампира какой-то бледно-розовый сок.
- Ну вот, так я и думал! – с досадой в голосе сказал Полкан, -Не бойся, оба они сейчас для нас не опасны. Я слыхал про таких тварей. Живут они на далёком тропическом острове Гаити. Не знаю почему, но на этом острове мертвецы тоже очень часто встают из земли. И тогда из влажного тропического леса выходит женщина. Всегда – женщина. Она находит такого мертвеца, ухаживает за ним, перевозит с места на место, ищет ему пропитание. Жертва не знает, что участь её уже предрешена и чувствует себя в безопасности. А таинственная женщина, дождавшись момента, когда мертвец войдёт в самую силу, превращается в дерево и прорастает сквозь его плоть. Нежить идёт на удобрение, и в его плоти вызревают новые саженцы, которым тоже когда-нибудь предстоит стать няньками вампиров.
- Вот ведь, какая зловредная наша боярыня! – огорчился Иван. — Сколько же народа она вампиру своему скормила! И – будут саженцы – говоришь?..
Парень вытащил из ножен меч и неловко ткнул деревянную статую, разрубив на её плече платье, но даже не поцарапав коры.
- А ещё рассказывали, — продолжал Полкан, что древесина эта твёрже железа и в огне не горит.
Ванька спрятал меч и сунул руку в волосы, чесать затылок. С минуту смотрел он, как Полкан ходит вокруг гроба и деревянной вдовы, потом молча побежал вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки. Витязь с интересом следил за ним, пока Ванька не скрылся за поворотом лестницы.
И вот уже Иван спускается обратно в склеп, таща на верёвке злополучную беглую козу. Коза упирается и в склеп спускаться не желает. Только кто её, рогатую, спрашивает!
Подтащив козу к открытому саркофагу, Ванька намотал излишек верёвки на колышек, а сам колышек вогнал в сердце вампира, вколотив его поглубже обломком гранитного надгробия. Мёртвый, казалось бы, вампир, вздрогнул и вновь вытянулся в своём гробу. Коза, чуя недоброе, ворочала глазищами и орала так мерзко, как только могла.
- Ты зачем это? – озадаченно спросил Полкан.
Но коза, тем временем, прекратив вопли, сунула голову куда-то под боярынин подол и, мотнув башкой, содрала с бедра Велги длинный лоскут коры.
— Понял? – осклабился Ванька. – К вечеру обгложет коза нашу боярыню. Начисто, как осинку. Ни клочка коры на ней не оставит. Так что не будет саженцев! Пошли отсюда!
И, с сознанием выполненного долга, они поднялись наверх, к свету.