.
.
Было у этого немецкого философа отлично наблюдение: когда рождается своя, новая культура, не сразу она приходит к самотождественности, не может тотчас посмотреть на себя в зеркало. Несколько веков приходиться ей, как своего рода падчерице, работать в старых смыслах, разрабатывать чужие концепции.
Так исламская «магическая» душа — поначалу была под очарованием древнего Рима. А русская душа, по мнению Шпенглера, так и не вышла из поля, созданного душой «фаустовской».
.
И вот — Китай.
За последние четверть века страна ощутила себя Великой Державой — безо всяких кавычек и двусмысленностей.
Там тысячи авторов, которые могут быть великолепными стилистами. Внимательными и чуткими переводчиками. Прилежными «литературными неграми». Они пропитались западной культурой, потому как её воспринимают в образе самой передовой.
Однако, этого мало для величия.
Теперь Китай ищет свои слова, которые надо сказать миру, выдумывает свои мечты и страхи — которые и есть основа фантастики. SF в этом смысле ближе всего стоит к футурологии, и как бы задает образ будущего, которые желают видеть люди.
Получается? В этом сборнике?
Представим, что пока читатель пробегает взглядом строчки — тень Шпенглера нервно курит в углу, ожидая появления чего-то оригинального.
Разродится фантастика новизной? Не разродится?
Попробуем же немного анатомировать «Сломанные звезды»...
.
«Спокойной ночи, меланхолия» Ся Цзя
Трибьют Алану Тьюрингу во всех его проявлениях — как математических, так и сексуальных. Игра с примитивным машинами, воплощающими первые идеи ИИ. Я читал что-то похожее, но куда более цельное, без тотального налета депрессии, а лишь в финальной трагедией — «Эпикак» К. Воннегут.
Шпенглер — возьми со стола пачку «Примы»
.
«Лунный свет» Лю Цысинь
Человеку звонит он же — старик из будущего. Что, свет отключили? Типа того, отвечает молодой. А у нас тут полная бочка огурцов из-за отсутствия энергии. Вот я высылаю тебе на компьютер технологию — распространи её среди жильцов нашей планеты. Человек обрадовался.
Снова звонок — нет, это хреновая технология. И что там, в будущем? Все затопило. Вот другая выдумка, используй её. Человек в сомнении.
Третий звонок — сотри все файлы! У нас тут глобальная катастрофа!!!
И понял человек, что надо жить своим умом.
Шпенглер — нет, я читал много похожего. Разборки между вариантами будущего. Крайний раз смеялся над темой, когда закрутили все вокруг юного Гитлера в «Любви. Смерти. Роботах.»
.
«Сломанные звезды» Тан Фэй
Школьный Хичкок и немного предсказаний от матери, которую отец держит взаперти — не «Психо», но что-то похожее. И теперь отец будет взаперти, а девушка лишний раз убедилась, как все сложно со школьными коллективами.
Хотя, разумеется, саспенс в чистом виде тут не главное — а важнее подражание античной трагедии, когда раз предсказанное несчастье непременно сбудется.
.
«Поводные лодки» Хан Сон
Прямая, как стенка, метафора — обозвать джонки подводными лодками. Тысячи подводных лодок идут по реке, а дети подводников плавают тут же... Но однажды все лодки сгорают, потому что меняется время.
Нет, Шпенглер, у меня нет «Нашей марки».
.
«Сэлиджер и корейцы» Хан Сон
Хорошая пародия. Такой радикальный в своих этический установках Сэлинджер столкнулся с реалиями Корейской народной армии, которая оккупировала США. Акутакава Рюноскэ использовал бы образ Толстого. Только тут есть юмор, отражение нашей эпохи и усмешка в адрес фильма «Неуловимые» 2012-го — как раз про корейских оккупантов.
Есть тут своя нотка аромата оригинальности. Есть. Но требуется вообразить себе нос Гренуя (только не его мозги), чтобы ощутить её.
.
«Манящее небо» Чен Цзиньбо
Яркая книжка-раскраска с приятными образами. Читал подобное в нарочито фэнтезийных рассказах отчасти Вэнса, отчасти Ле Гуин. Но кроме чистой эстетики — есть перекличка с греческой мифологией и какой-то сюжет.
.
«Что пройдет, то будет мило» Баошу
Очень сильная и эмоциональная вещь — оригинальность, конечно, достигается благодаря опоре на китайскую историю. Жизнь человека, который родился незадолго до китайской олимпиады, но время там текло вспять — потом юность его пришлась на наши 80-е, сын погиб во время Культурной революции, а финал — это стоянка в рейдирующей армия китайских коммунистов... У него есть романтическая любовь, и любовь, так сказать, обыденная, есть мечты, стремления, есть слабости и благородные порывы. Он много работает. Но всё это на фоне эпической катастрофы, которой выглядит повернутая вспять история последних семи десятилетий.
Я не встречал такого (понятно, что у Лема в приключениях Йона Тихого похожий сюжет обыгрывается, но чисто юмористически) и самое близкое, что приходит на ум, это рассуждения Тарле из биографии Наполеона: в 1810-м многие понимали, что империи вроде той, что создал Бонапарт — игрушки капризных исторических сил, и они бывают недолговечны. Но Китай гордится своим имением работать основательно и осторожно, задавать будущее.
И тут автор без гордыни, без лишнего пафоса оглядывается назад и говорит — мы, китайцы, не только заработали своё процветание, нам еще и чрезвычайно повезло. Поколение-другое назад тоже мы были старательными, но жизнь была страшной.
Если в современной российской традиции взяли свою долю читательского внимания тексты о попаданцах — то это максимальная к ним противоположность.
.
«Новогодний поезд» Хао Цзинфан
Отличная зарисовка-юмореска. Попытка дань немного времени тем путешественникам, которые в новогоднюю китайскую неделю хотят добраться домой — что будет, если они вдруг увидят за окнами вагона не индустриальный пейзаж, а природу?
Похожие мотивы, несомненно, у Брэдбери, но тут автор вырастил сюжет строго на своей специфике.
.
«Робот, который любил рассказывать небылицы» Фэй Дао
Старательная, тщательная сработанная вариация суммы легенд — робот ходит по пустыням посмертия, пытаясь как-то договориться со смертью и людьми, которые бегут от неё, пока не выполняет поручение и не перерождается ребенком. Надо сказать, что робот тут легко меняется на преданного слугу, а в персонажах узнаются сыщики, капитаны и поэты чисто европейского разлива.
Шпенглер — это кальян. Не трогай.
.
«Снегопад в Цзиньяне» Чжан Рэн
Немного стимпанка, но куда важнее — попытка перенести современные политические интриги в эпоху раздробленности Китая, перемешав антураж прошлого и настоящего.
«писец из этой вашей Академии Ханьлинь, своего рода старый знакомый. Он — шато, у которого фамилия ханьца. Ученый из него так себе, но силы ему не занимать. Он — один из тех лицемерных глупцов, которые целыми днями сидят в интернете и жалуются на все подряд. Дадим ему немного денег и нож, а ты произнесешь речь, наподобие той, что сказал сейчас, и тогда он с радостью сделает все, что нам нужно»
Очень жизненно. Вообще отличная сумма зарисовок эпохи политической нестабильности, на которую проецируется технологическая революция — и вот такой «политически продвинутый» человек будет общаться с попаданцем-прогрессором.
.
«Ресторан на краю вселенной: каша «Лаба» Анна У
Среднего уровня рассказ, о плате за способности. Если такой текст не рубят в первом туре «Грелки», как погремушку, он имеет шансы взять второй. Но обычно в первом рубят именно за то, что автор рассматривает трагедию именно писателей, и способности там — к созданию уникальных текстов...
.
«Игры первого императора» Май Бойон
Первый император и современные компьютерный игры — что было бы, играй он в них под старости лет. Удачный юмор и ситуация легко проецируется на другие страны.
.
«Отражение» Гу Ши
Добротный рассказ — отчасти ужастик — с возможностью предсказаний и обратным ходом времени и финальным твистом. Хорошо смотрелся бы в любом сборнике рассказов в качестве дополнения, текста второго плана.
.
«Мозговой ящик» Регина Канью Ван
Заглянуть в посмертие любимой женщины и тем избавиться от душевной боли. Не любила она. Стандарт. Было.
Шпенглер, не дыми.
.
«Свет, сходящий с небес» Чэнь Цюфань
В очередной раз персонаж рассказа понял, что он — персонаж громадной компьютерной игрушки. Но понял это с современной китайской спецификой — благодаря приложению «Буддаграм», которое начало раздавать благодать своим пользователям, а потом всё быстренько прекратилось. Текст довольно язвителен по отношению к религии и рыночным нравам.
«История болезней будущего»
Подражание Лему — и очень недурное — новые технические возможности воздействуют на людей, и что из этого получается нехорошего. разве что не такая яркая игра с новоязом, какую обожал Лем.
.
Вместо финальных обзоров-эссе — интересных, скорее, критикам либо историкам — попробую вставить собственное рассуждение.
Сейчас в Китае идет время становления своей традиции научно-фантастической литературы. Её невозможно скопировать так же, как чертежи нового холодильника, а можно только взрастить, создать, воспитать.
И тут видится тонкая разница между исторической и прогностической традициями.
Своя традиция фэнтези — у Китая есть априори. Громадная история с сотнями придуманных чиновниками и бродягами мифов и предрассудков. Все это погружено в мистику всевозможных оттенков и консистенций — от даосских подмигиваний до буддистских рассуждений. Создать на это почве что-то своё — сравнительно просто. Что вполне наблюдается последние десятилетия в китайском кинематографе.
Но как придумать будущее?
Если берем советскую фантастику — то в «Аэлите» чертовски много заимствований, но она уже не просто «типа Бэрроуз», или утопическая картина, которую рисовал Богданов в «Красной звезде». Она слепок и отражение Гражданской войны, кучи теорий, исторических заблуждений и просто выдумок, модных в то время. Насчет будущего персонажей можно быть куда уверенней, чем насчет будущего технологий — но все-таки между ними есть видимая связь. И в этом куда больше предчувствия будущего, чем в футурологически безупречном рассуждении Богданов о нехватке урана на Марсе.
НФ — слишком мечта, чтобы быть подробным проектом. Но она не может быть и чистой мечтой, кристальным воплощениям страстей.
Значит, должна быть какая-то середина — и она вполне существует, как бесконечное бурление и выяснение отношений близких по духу векторов.
Путешествовать с помощью машины времени — или звездолета? Люди умеют творить лучше машин — или машины служат лучше людей? В будущем земля станет садом — или вообще исчезнет?
При все несходстве посылок или противоречий — они цепляются друг за друга, косвенно подтверждают друг друга, как аксиомы геометрии. Поменяй одну — и за пространство будет отвечать уже не Эвклид, а Лобачевский. Машина времени и звездолет — все равно машина, но не волшебная метла.
И если вы хотите создавать свою НФ — то надо не просто вырастить подобный ансамбль, а еще и обновлять его каждые несколько десятилетий.
Когда на смену мечтам индустриального общества — приходят интернетовские образы.
Иначе традицию можно вполне сохранить — особенно, если не будет великих потрясений — но это будет лишь эстетическая, в чем-то этическая линия произведений. Тексты и фильмы времен расцвета этой традиции сохранят свою культурную ценность. Но прогностика уйдет оттуда.
Что мы и имеем сейчас с текстами Стругацких: постсоветский фэндом держится за них двумя руками — они сохранились в обсуждениях литераторов и в умах читателей после того колоссального слома традиции, что русская фантастическая литература пережила в 85-95 гг. Идеи наивного восприятия и воспроизведения коммунизма, которую пытались раз за разом создавать писатели — у львиной доли что читателей, что критиков ассоциируются с Ефремовым и Стругацкими. Другие имена не вспоминают, они как затопленные поля Антлантиды. Артуриану знают куда лучше, хотя наива и глупостей там не меньше.
Получается, работать надо на опережение — и при том персонаж должен действовать как бы на пересечении нескольких футурологических фантдопущений, только тогда он обретает своеобразную свободу личности. Как инженер Лось на Марсе.
.
В «Сломанных звездах» — авторы пытаются нащупать свою новизну. Они еще, имхо, не лучшим образом умеют отличать её от китайской специфики, потому над ними постоянно висит искушение сделать европейский рассказ с китайскими именами. Но кроме обобщенного «западного» будущего, они начинают думать о своём.
И это разнообразие — вдохновляет.