Мы исполняем своё обещание — в новом сборнике "Тайная история Тартарии III — Что скрывает Глухомань?" опубликована наша новая работа "Земные врата".
Бажов не всё рассказал о мистическом Урале... значит, нам следует рассказать недостающее.
Загадочный мир Каменного Пояса далеко не исчерпывается Хозяйкой Медной Горы, Великим Полозом, Огневушкой-Поскакушкой и Голубой Змейкой — возможно, все они лишь подданные или периферия древнего загадочного царства, даже название которого запретно и опасно.
Но однажды к тайне Урала прикоснулись люди, делать это вовсе не намеревавшиеся. Они исполняли волю императора Николая I — выясняли положение дел на уральских заводах и настроения в среде старообрядцев, — однако их расследования открыли нечто гораздо большее, чем они могли ожидать, и встал вопрос — а позволительно ли вообще сообщать о сём Николаю Павловичу? не лучше ли смолчать?..
Тем более, что инспекция заводов дала материала для уголовных дел на десяток лет вперёд...
Здесь мы публикуем, как принято, чуть меньше 1/10 текста.
Иллюстрация Александра Павлова к тексту -
– Кайся, Григорий – сколько душ погубил, сколько золота украл. Скольких чиновников подкупил, чтоб твои воровские дела покрывали.
Прежде, чем высказать такие обвинения, граф Строганов ознакомился с положением дел на Кыштымских заводах и выслушал жалобщиков – тех, что сумели дойти до него. Если хоть половина доносов верна, то стоящего перед ним немолодого мужчину следовало взять под стражу. Далее – суд, шпицрутены, вечная каторга.
А мужчина, хоть и подлого происхождения, был человек видный. Высок ростом, плотно и крепко сложен. Осанка волевая, взгляд умный. Одетый по моде сибирских купцов, без претензий на изысканность, он выглядел достойно и богато. Портрет заводского управителя довершали аккуратно подстриженная окладистая борода и вьющиеся седоватые волосы.
– Ваше сиятельство, – степенно поклонился Григорий Зотов, – все поклёпы на меня – ложные, по зависти и по невежеству. Варнаки и голь кабацкая завсегда рады оговорить человека честного, трудящегося и исправного. Тридцать лет господам служу в поте лица. Первому хозяину, корнету Яковлеву, в год давал три миллиона доходу…
Одно было страшно Григорию – репутация Строганова. Как подобает ушлому дельцу, Зотов скорой почтой справился у приятелей в столице: «Что он за птица?» Ответ пришёл неутешительный: «Молись, Гриша, граф неподкупен словно камень».
Титул, чин флигель-адъютанта, звание подполковника – и те отступят перед щедрой мздой. Но фамилия «Строганов» весомей, чем «Демидов». Строгановы ещё Грозным царём обласканы, а что Демидовы? При Петре из крестьян выбились.
То есть деньгами Строгановых не прельстишь. Они с походов Ермака в деньгах купаются. Да и характер много значит, а судя по стальному взору, характера его сиятельству не занимать.
– Подумай, прежде чем отпираться, – холодно ответил граф. – Принесёшь повинную – глядишь, будет тебе снисхождение. А станешь упорствовать, не миновать алтайских рудников и кандалов…
Будучи много моложе Зотова, Александр имел выправку куда твёрже, чем осанка управителя из Кыштыма. Если Гришка сызмальства крутился в делах заводских и приисковых, то юность Строганова прошла в сражениях у Дрездена и Лейпцига. Артиллеристы ядрам не кланяются, оттого и выправка у них – железная.
– Не в чем мне каяться, ваше сиятельство. Если суров бывал, так то радея о заводах да о прибыли. Иной раз в зубы дашь кому за леность, велишь пьяницу бросить в холодную, смутьяна на пожарной выпороть, или выслать бунтовщика в Сибирь – но как с ними иначе быть? Хитники, каторжное семя…
– Если ты чист, бояться тебе нечего, – заговорил Строганов с видом обманчивого добродушия. – Значит, задуманное мной ты примёшь с лёгким сердцем и спокойной совестью…
– Готов во всём содействовать.
– Вот и прекрасно. Тогда распорядись до дна спустить заводской пруд. Незамедлительно. А мои люди проследят за этим.
– Пруд?.. – У Зотова ёкнуло в груди. – Но… Как можно-с – ведь от водяного колеса станки работают, воздушные меха… Завод встанет! Это ж какой убыток!..
– Перед владельцами и горным департаментом в ответе буду я – если остановка завода напрасная. Но если в пруду сыщется нечто особенное… Вот мой совет – ступай в церковь да поставь небесному заступнику рублёвую свечу. Только имей в виду – с сего часа тебя будут сопровождать два нижних чина. И покидать Кыштым тебе воспрещено.
Вслед выходящему Зотову граф смотрел с жестоким интересом. Что с ним стало? Словно в спине что-то надломилось. И шаг изменился – управитель стал едва заметно шаркать ногами.
«Пожалуй, и я выйду к пруду, постоять на плотине. Шлюз широк, вода быстро сойдёт. А зрелище… На поле боя под Кульмом и не такое было».
Вопросительно смотревшему поручику Строганов негромко молвил:
– Глаз не спускать. Провожать даже в отхожее место. И пусть поёт, пока нужду справляет. Чуть смолкнет – ломать дверь.
Посланный в Пермскую губернию с ревизией, граф уже уяснил для себя, что в здешних особняках даже кухонный шкаф мог повернуться на невидимой оси, открывая путь к бегству через потайной ход, нередко подземный. Особенно это касалось домов, принадлежавших богатым раскольникам, которые – золотопромышленники, заводчики, купечество, – составляли на Урале род элиты.
К этой общине принадлежали и Зотов, и его сват Расторгуев, ныне покойный, что перестроил для себя старый демидовский дом в Кыштыме.
* * *
Невдалеке на западе синели пологие горы. Александр Строганов пытался представить, как там, на склонах, цветёт рябина, чтобы воспоминание о её запахе перебило тяжкий дух, идущий от пруда.
В обширной илистой впадине мужики в броднях до паха медленно ходили по вязкому дну, вытягивая ноги из густой грязно-зелёной жижи. Они шаг за шагом прощупывали месиво перед собой шестами и баграми. Что находили, волокли на берег, там выкладывали в ряд – костяки и почерневшие рогожные кули с ужасным содержимым. Лекарю из больничной казармы приказано было сосчитать находки, учесть раны на телах и отделить годных для опознания.
Поскольку колесо остановилось, и работа замерла, заводской люд высыпал к пруду. Только цепь солдат сдерживала их, но стонам, плачу и выкрикам цепь не помеха.
– Зверь!.. Ирод, кровопийца!.. – доносилось до графа с той стороны. – Ваше высокоблагородие, заступитесь! Явите милость – велите выдать нам Зотова!..
Строганову стало очевидно, что идея взять с собой роту пермского горного батальона была донельзя удачной. Местную стражу заводчане ненавидят и могут смести одним напором, а чужаков со штыками робеют.
Само явление столичного штаб-офицера внушало народу благие упования. Его одинокая фигура в треуголке, стоящая на гребне плотины, издали казалась ангелом справедливости, сошедшим в ад Кыштымских заводов.
Приблизился на подгибавшихся ногах поблекший лекарь. Запинаясь, доложил результаты первого осмотра.
– К завтрашнему утру представить мне в письменном виде, – распорядился граф, не глядя на лекаря. – Все раны запротоколировать подробно. Подтвердишь под присягой.
И всё-таки уделил ему взгляд свысока:
– Бывал ли ты зван в пыточную, смотреть истязуемых?
У того губы задрожали, вот-вот падёт на колени:
– Ваше-ство, не погубите…
– Лжец и подлец сами себя губят, милейший.
Солнце снизилось к горам, ложе спущенного пруда заполнила тень. На плотине закрывали шлюз. Пора было вернуться в особняк и расспросить кое о чём сидящего взаперти Зотова. Увы, при этом не миновать было выложенных на берегу находок. По крайности, придётся мимо них пройти, чтобы не дать крюк и не показать простонародью своей брезгливости.
Там пермяк-поручик с унтерами умно построил солдат, прогоняя заводчан как бы колонной сквозь строй, а ротный писарь был готов отметить, если кого-то узнают. Бабьего воя здесь было сверх меры. Графу земно кланялись:
– Знать, дошли к царю-батюшке наши мольбы. Дождались мы дня, а то и при солнце жили, как на цепи в горе! Слёзы кончились, кровью плакали…
«Неудивительно, что на заводах бунт за бунтом вспыхивал, – размышлял Строганов, пока солдаты оттесняли от него желающих припасть к ногам. – Горное начальство куплено заводчиками, житьё работников буквально каторжное… И смертоубийство вдобавок!»
Как из воды вынырнув из череды людей, вьюном проскользнув под солдатским ружьём, встал перед ним парнишка. Золотистый волосом, смугловатый, синеглазый, статный и ладный, выглядел он будто барский казачок, хотя и одетый подпаском – рубаха, порты, ноги босы. Точно не заводской – те грязны, изнурены, неряшливы, а этот чист и сыт.
К удивленью графа, паренёк не поклонился. Глядел прямо и спокойно, словно изучал его, держа голову чуть набок.
– Чего хочешь? – строго, даже сердито спросил граф. – Если с жалобой – знай место и время.
«Ишь, невежа. Выскочил пред начальством – соблюдай приличия! Или мало их Зотов порол, раз манерам не выучил?»
– Узнать, какой ты есть, человек издалёка, – ответил тот певучим, мелодичным голосом.
– Эй, паря!.. – прянул к пареньку солдат, метясь схватить за плечо, но тот быстро присел. Через миг смуглого юнца не стало, лишь мелькнула его светлая рубаха.
– Виноват, упустил, вась-сиясь, – растерялся служивый. – Прикажете поймать?
Тут как тут возник поручик – зоркий пермяк всё примечал, всегда рядом оказывался:
– Что случилось?
– Босяк какой-то выбежал, – ответил Строганов недовольно. – Без уважения к мундиру, к званию, говорит предерзко… Распустился народ на заводах. Тут мерами кротости не обойтись, иной раз и розги нужны. И ведь не замордован, сукин сын, как молоком умыт… Вот вам приметы, поручик – лет пятнадцати, ростом мне по эполет. Волос у него золотой, сам загорелый, глаза синие, одет как пастушонок. Найти, внушить основы чинопочитания, чтоб знал, как подходить и челом бить. Он где-то здесь, за чужой спиной прячется.
– И голос напевный?.. – пробормотал пермяк, отчего-то вытянувшись лицом и быстро озираясь. Испуганный взгляд его метался, высматривая среди заводских.
– Да. Этакий ангелок из пейзан. Ему б на клиросе петь, а он государевым слугам дерзит. Потом приведёте ко мне, я проверю – поумнел ли. Он вам известен?
– Мало́й, – выдохнул поручик, скорой рукой перекрестившись. – О нём… говорили. Я… постараюсь, ваше сиятельство.
– Так идите же. Старайтесь!
Досадную сценку Строганов выкинул из головы прежде, чем вошёл в особняк.
Далее читайте в сборнике "Тайная история Тартарии III — Что скрывает Глухомань?"
