Любимая поэзия


Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другая литература» > Тема «Любимая поэзия»

Любимая поэзия

 автор  сообщение


гранд-мастер

Ссылка на сообщение 5 мая 2007 г. 22:10  
Продолжаем одну из самых популярных тем здесь (старая тема).

сообщение модератора

Внимание! Все стихотворения на политическую тематику (независимо от направленности) будут удаляться. За политикой — в ОИ
–––
И когда Александр увидел обширность своих владений, он заплакал, ибо не осталось земель, которые можно покорять..


магистр

Ссылка на сообщение 30 октября 2015 г. 13:58  
цитировать   |    [  ] 
Елена Крюкова. Норд-Ост

В этой гиблой земле, что подобна костру,
Разворошенному кочергою,
Я стою на тугом, на железном ветру,
Обнимающем Время нагое.

Ну же, здравствуй, рубаха наш парень Норд-Ост,
Наш трудяга, замотанный в доску,
Наш огонь, что глядит на поветь и погост
Аввакумом из хриплой повозки!

Наши лики ты льдяной клешнею цеплял,
Мономаховы шапки срывая.
Ты пешней ударял во дворец и в централ,
Дул пургой на излом каравая!

Нашу землю ты хладною дланью крестил.
Бинтовал все границы сквозные.
Ты вершины рубил.
                         Ты под корень косил!
Вот и выросли дети стальные.

Вот они — ферросплавы, титан и чугун,
Вот — торчащие ржавые колья...
Зри, Норд-Ост! Уж ни Сирин нам, ни Гамаюн
Не споют над любовью и болью -

Только ты, смертоносный, с прищуром, Восток,
Ты пируешь на сгибших равнинах -
Царь костлявый, в посту и молитве жесток,
Царь, копье направляющий в сына,

Царь мой, Ветер Барачный, бедняк и батрак,
Лучезарные бэры несущий
На крылах! И рентгенами плавящий мрак!
И сосцы той волчицы сосущий,

Что не Ромула-Рема — голодных бичей
Из подземок на площади скинет...
Вой, Норд-Ост! Вой, наш Ветер — сиротский, ничей:
Это племя в безвестии сгинет!

Это племя себе уже мылит петлю,
Этот вихрь приговор завывает, -
Ветер, это конец!
                          Но тебя я — люблю,
Ибо я лишь тобою — живая!

Что видала я в мире? Да лихость одну.
А свободу — в кредит и в рассрочку.
И кудлатую шубу навстречь распахну.
И рвану кружевную сорочку.

И, нагая, стою на разбойном ветру,
На поющем секиру и славу, -
Я стою и не верю, что завтра умру:
Ведь Норд-Ост меня любит, шалаву!

Не спущусь я в бетонную вашу нору,
Не забьюсь за алтарное злато.
До конца, до венца -
                             на юру, на ветру,
Им поята,
                 на нем и распята.
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


миродержец

Ссылка на сообщение 30 октября 2015 г. 14:33  
цитировать   |    [  ] 
ВЕЧЕР РУССКОЙ ПОЭЗИИ

…похоже, это наилучший поезд. Мисс Этель Винтер с кафедры английского языка встретит Вас на станции и…
Из письма, адресованного приезжему лектору


Предмет, что выбран для беседы, тонок,
витает всюду: круче берега
базальтовые стали, и река
вновь говорит по-русски, как ребенок
сквозь сон, скороговоркой, наугад.
Мой маленький помощник, слайд проворно
вставляй в фонарь волшебный и лучом
на весь экран высвечивай, повторно,
мое ли имя, иль иной фантом
славянский. Что ж, благодарю покорно.

Свой алфавит под клекот журавлиный
грек на холмах, коль вспомнишь ты, писал;
и стрелы то в закат, то в ночь метал.
А наше небо, запах древесины
и меда вкус перекроили дивно
и стрелы, и заимствованных птах.
Что, Сильвия?

              “Зачем же о словах
мы говорим? Ведь знание важнее”.


Затем, что звук слит с формой, – вот идея.
Все неразрывно: жидкость и сосуд,
и мед, и вереск. Радуга есть суть
всех линий, и земля кругла, и с нею
сам русский стих, и звучность русских гласных
подобна писанкам, цветкам атласным,
в которых золотистый шмель жужжит,
ракушкам, в чьих устах прибой шумит.
Еще вопрос?

             “Закон просодий ваших?”

Что ж, Эмми, наш пентаметр для вас
звучит, как ямб хромой, едва продравший,
а может, так и не продравший глаз
от снов, где важно властвовал пиррихий.
Закрой глаза. Мелодия растет,
и длинно слово среднее; вот стих, и
диковинной змеей ползет он; вот
удар, ты слышишь тень другого, бьет
в гонг третий. И четвертый вздрогнет тихо.

Все это создает чудесный фон,
неспешно раскрываясь, как бутон
в какой-то фильме, где сюжет не нов.

Но рифма – день рождения стихов.
Есть в русском языке, как и в любом
другом, ты знаешь, близнецы. В альбом
тебе всегда срифмуют кровь с любовью,
природу со свободой, с голью – боль,
рифмуют человечный – вечный, боле
того – с печалью даль, луну – с чем хошь.
На жизнь и смерть ты рифмы не найдешь.

Я ржанье существительных своих
гнедых за океаном слышу; шорох
причастий, вниз спускающихся, их
шаги, их поступь мягкую сквозь ворох
листвы, как шлейф волочащейся; ili,
глаголом обтекаемое. Ночи
Алтая, заводь звуков с “и” для лилий.
Бокала звон, который погубила
ладонь, его накрывшая средь прочих.

“Деревья? Звери? Ваш любимый камень?”

Береза, Синтия. Сосна, Джоанна.
Как гусеница там, на высоте,
мое качалось сердце на листе,
давно засохшем, но висевшем сносно.
На цыпочках, как ветер ей велел,
стоит березка стройная. И в соснах
закат горит, как уголья в золе.

А в прозе среди всех зверей порой
лопочет птица бардов – гость ночной.
чье горло, подражая звукам клейким,
журчит, свистит, поет в глуши лесной –
ну, все равно что призрак или флейта.
Эпитетов граненых не сыскать.
Не нам владеть рубинами вселенной.
Разделены и грань, и блеск, пока
сокровища сокрыты наши. В ночь
ненастную, все ювелиры, прочь!

Спина, как Аргус. Я опасность чую.
Ползут за мною тени по пятам.
По только что написанным кочуют
страницам, оставляя кляксы всуе,
читая в лупу их то здесь, то там.
А в сумерки под окна моей спальни
являются устало, молча ждут
под дверью, и звонками будят память,
и убегают, когда день на сани
садится, отправляясь в зыбкий путь.

Как быстро протекает время. Мнится,
что Пушкин, расстегнувши воротник
дорожного плаща, в карете мчится,
подремывая, мимо вереницы
бесформенно желтеющих rakeet
кусты у нас такие. Песню тянет
ямщик, и запах трав вдыхает грудь.
И длится небо над землей бескрайней,
и бесконечна песнь, и долог путь.
И вдруг синкопа, тихий всхлип (Некрасов!).
Одышку тянут слоги за собой.
Навязчиво повторны и ненастны,
иным они милей, чем стих любой.
Влюбленных пара говорит о жизни,
о счастии в растрепанном саду,
где под луной значительней, чем в жизни,
и дерева, и их сердца в саду.

Страсть расширять понятия присуща
поэзии всей нашей. Чудеса
мутации вещей меняют сущность –
крот обернется птицей в небесах.
Но, преданные символам ненужным,
с попутчицей – наивною тропой
для ног босых, дороги наши дружно
к молчанью ссылки нас ведут порой.

Не позволяет время завершить
сей сказ неповторимый – neighuklúzhe,
Nevynossímo – надо уходить.

Что я сказал? Дыханье затая,
с укрытой в шляпе птицею слепой
беседу вел я и кропил поля
желтком ее яиц, разбитых для
забавы пальцев.

В заключенье тут же
напомню: тени следуют за мной.
Пространство распадается. Укоры
щедротам скудным памяти. Так вот,
в одном местечке пыльном в графстве Мора,
(где на холме унылое растет
мескитовое дерево), а также
в Вирджинии (где теплой пеленой
дождь сад укрыл и спрятал кустик каждый)
запахло вдруг родимой стороной.
Сквозь сон малыш – послышалось тогда же –
забормотал по-русски, что – не важно.

Свои пожитки бедные упрячет
волшебник – ящик, с дном двойным стихи,
цветной платок, канат, волшебный мячик.
И ты почти раскроешь пасс случайный,
но все же фокус остается тайной.
Чек на конверте подан. Взмах руки.

“А как по-русски “разговор прекрасен”?”
““Спокойной ночи” как?”


                           Ну вот, смотри:
Bessónnitza, tvoy vzor oonýl i stráshen;
Lubóv moyá, otstóopnika prostée.


В. Набоков
–––
Og ég fæ blóðnasir
En ég stend alltaf upp


магистр

Ссылка на сообщение 30 октября 2015 г. 19:49  
цитировать   |    [  ] 
Грешник раз так, то ещё одно:

Сошествие во Ад

Всё забери. Всем жадно подавись.
Тебе, Владыка, я кидаю — жизнь.

Я оставляю полую бутыль,
И ведьму-сельдь, и жалкий стул-костыль,
И лампу, что цедила масло-свет,
И в грязный зал надорванный билет;
Я оставляю снега грозный хруст,
Стиральный купорос, собачий дуст,
И к празднику... — о, лакомство!.. умру... -
Найдёнки-сушки чёрную дыру;
Из шубы в шапку перешитый мех
И валенки, Господь, одни на всех;
Разрезанные шеи, животы
Зашитые — от края до черты;
И сломанные руки, крик и рёв,
И шёпот, и — по скулам соль — без слов,
Мохнатых, сальных карт гадальный сброс
И заплетанье на ночь диких кос,
Прогорклую, подсолнечную снедь,
И в варежке пятак — святую медь -
За вход туда — сквозь толпы, стыд и срам -
В святилище, где свет и фимиам... -
Я оставляю! — всё возьми, не жмись:
Чугун морщин в горжетке царских лис,
Вонь дворницких, табак истопников,
Гриб деревянный — для шитья чулков,
Во звёздных, на расстрел, дворах зимы,
Изодранных собаками, людьми...
Всё! Всё! до капли, нитки, до куска,
До тьмы, где Савлом щерится тоска,
До ямы той отхожей, где наряд
Родной истлел, а чьи глаза горят
Звериные из мрака... — всё возьми!
Ничем не дорожу я меж людьми.
Они меня всю выпили — до дна.
Всю выткали — белее полотна.
Всю расстреляли — в пух! — на площадях:
Ступня — в багрянце, песня — на устах.
Живот — бутыль пустую; шов рогож -
Нежнее кож; да взгляда острый нож -
Лба каравай; да ребрами — мечи
Двуострые — бери, сожги в печи.
Отмерили мне горстку злых монет.
Истратила. На хлеб в карманах нет.
За пазухой пошарю — лёд и снег.
Возьми меня! Уже не человек,
А золото мощей!... опал зубов!.. -
Я заплачу собою за любовь,
За жизнь — богатым прахом заплачу...
Я ухожу! Зажги мне, Царь, свечу.
Да что!.. меня!.. — заместо свечки той!
Я в Ад спускаюсь грязной и босой,
Седа, свята, горда, гола: гора! -
Мышь крупяная, баба из ребра,
Блудница Вавилона, дура-мать...

Забыла детям локти залатать!.. -
А всё уж позади. Закрыли дверь.
Вой, человек, Пой, Ада бедный зверь.
О всем, что на земле оставил, — пой
В колючей тьме, дрожащею губой.

Елена Крюкова


магистр

Ссылка на сообщение 2 ноября 2015 г. 07:08  
цитировать   |    [  ] 
Анна Присманова. Звезда

Вершина переходит в котловину,
и совы ночью родственны орлам.
Мы зрячи и слепы — наполовину,
разумны и безумны — пополам.

Душой мы льнем к земле, как плющ к карнизу.
Как на фигурах карточных колод —
полтела кверху и полтела книзу:
с трудом дается нам познанья плод.

Замерзло наше яблоко на льдине.
У яблока на коже борозда,
а в сердце что же? — в самой середине
живая стекловидная звезда.

На скрытую звезду, на это семя,
на сердце бы взглянуть, надев очки…
Но, разумом удвоив жизни бремя,
играем мы с бумагой в дурачки.
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


магистр

Ссылка на сообщение 2 ноября 2015 г. 07:48  
цитировать   |    [  ] 
Екатерина Ладных

Собирая привычки, иду осторожно по краю.
Забывая, зачем, бесконечно пишу, но — не в тему.
И теряю, пытаясь понять. На словах спотыкаюсь...
Снова пауза виснет. Бывает. Ошибка системы...

...Улыбаюсь (а нужно – кричать) Инсталлирую роли.
Архивирую мысли. Сжимаю и комкаю тексты.
Безошибочно путаю файлы. Меняю пароли.
Загружаю мечты и потери — не вместе, а вместо...

Незаметно стирается память, и трудно иначе.
Переполнен бессмысленной грустью души серпентарий.
И опять повторяется драма. Суфлером назначен
Этот вирус, совсем не случайно сожравший сценарий...
–––
Правильное положение граблей определяется тем, что вы собираетесь с ними делать - наступать или работать.


миродержец

Ссылка на сообщение 2 ноября 2015 г. 15:15  
цитировать   |    [  ] 
ПЕРЕВЕРТЕНЬ
(Кукси, кум, мук и скук)

      Кони, топот, инок.
    Но не речь, а черен он.
   Идем, молод, долом меди.
   Чин зван мечем навзничь.
     Голод, чем меч долог?
Пал, а норов худ и дух ворона лап.
    А что? Я лов? Воля отча!
        Яд, яд, дядя!
          Иди, иди!
Мороз в узел, лезу взором.
    Солов зов, воз волос.
Колесо. Жалко поклаж. Оселок.
Сани, плот и воз, зов и толп и нас.
    Горд дох, ход дрог.
      И лежу. Ужели?
     Зол, гол лог лоз.
И к вам и трем с Смерти-Мавки.
1912

Велимир Хлебников
–––
Og ég fæ blóðnasir
En ég stend alltaf upp


миротворец

Ссылка на сообщение 6 ноября 2015 г. 04:56  
цитировать   |    [  ] 
Только я глаза закрою – передо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

О царица, до могилы я – невольник бедный твой,
Хоть убей меня, светило, я – невольник бедный твой.
Ты идёшь – я за тобою: я – невольник бедный твой,
Ты глядишь – я за спиною: я – невольник бедный твой!
Что смеяться надо мною? Я – невольник бедный твой,
И шепчу я сам с собою: «Чем тебе я нехорош?»
Только я глаза закрою – предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

Словно тополь шелестящий стан твой нежный для меня,
Светит радугой блестящей стан твой нежный для меня,
Блещут молнией небесной эти очи для меня,
Дышат розою прелестной эти губы для меня.
Если б мог тебя спросить я: «Ты когда ко мне придёшь?»
Только я глаза закрою – предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

Семь дорог на нашем поле – все они к тебе бегут!
Смутны думы поневоле – все они к тебе бегут!
Растерял свои слова я – все они к тебе бегут!
Позабыл свои дела я – все они к тебе бегут!
Хоть бы раз меня спросила: «Что с тобою? Как живёшь?»
Только я глаза закрою – предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

Хоть и плачу неустанно, ведь не спросят: «Кто такой?»
Ах, беда нам, Лопиана, ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж дышу я, – ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж брожу я, – ведь не спросят: «Кто такой?»
Только ты, моя царица, боль души моей поймёшь!
Только я глаза закрою – предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

Поезжай-ка в Ортачалы, посмотри, каков я есть!
Как ударим мы в цимбалы, посмотри, каков я есть!
Тамада в дыму табачном, посмотри, каков я есть!
Молодец в бою кулачном, посмотри, каков я есть!
Как посмотришь – так полюбишь, как полюбишь – подойдёшь.
Только я глаза закрою – предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою – над ресницами плывёшь!

Григол ОРБЕЛИАНИ (перевод Н.Заболоцкого)


авторитет

Ссылка на сообщение 6 ноября 2015 г. 05:14  
цитировать   |    [  ] 
Обводный канал

В моем окне на весь квартал
Обводный царствует канал.
Ломовики, как падишахи,
Коня запутав медью блях,
Идут, закутаны в рубахи,
С нелепой вежностью нерях.
Вокруг пивные встали в ряд,
Ломовики в пивных сидят.
И в окна конских морд толпа
Глядит, мотаясь у столба,
И в окна конских морд собор
Глядит, поставленный в упор.
А там за ним, за морд собором,
Течет толпа на полверсты,
Кричат слепцы блестящим хором,
Стальные вытянув персты.
Маклак штаны на воздух мечет,
Ладонью бьет, поет как кречет:
Маклак — владыка всех штанов,
Ему подвластен ход миров,
Ему подвластно толп движенье,
Толпу томит штанов круженье,
И вот она, забывши честь,
Стоит, не в силах глаз отвесть,
Вся прелесть и изнеможенье.
Кричи, маклак, свисти уродом,
Мечи штаны под облака!
Но перед сомкнутым народом
Иная движется река:
Один сапог несет на блюде,
Другой поет хвалу Иуде,
А третий, грозен и румян,
В кастрюлю бьет, как в барабан.
И нету сил держаться боле,
Толпа в плену, толпа в неволе,
Толпа лунатиком идет,
Ладони вытянув вперед.
А вкруг черны заводов замки,
Высок под облаком гудок.
И вот опять идут мустанги
На колоннаде пышных ног.
И воют жалобно телеги,
И плещет взорванная грязь,
И над каналом спят калеки,
К пустым бутылкам прислонясь.

Николай Заболоцкий


магистр

Ссылка на сообщение 8 ноября 2015 г. 14:08  
цитировать   |    [  ] 
Всем известно — кому из прочитанных книг,
а кому — просто так, понаслышке, сторонкой,
как бродяга Панург, весельчак и шутник,
утопил всех баранов купца Индюшонка.

После тОргов недолгих с надменным купцом
он купил вожака, не скупясь на расходы.
И свалил его за борт. И дело с концом.
И все стадо послушно попрыгало в воду.

Ну и зрелище было! И часто потом
обсуждал этот случай Панург за стаканом.
И смеялся философ, тряся животом,
вспоминая, как падали в воду бараны.

Но одно утаил он, одно умолчал,
об одном он не вспомнил в застольных беседах:
как в едином порыве тогда сгоряча
чуть не прыгнул он сам за баранами следом.

Он, придумавший этот веселенький трюк,
испытал на себе эти адские муки,
когда ноги несут и, цепляясь за крюк,
не способны сдержать их разумные руки.

Когда знаешь и помнишь, что ты не баран,
а что ты человек и к тому же — философ.
Но разумные руки немеют от ран,
от жестоких сомнений и горьких вопросов.

А теперь он смеется, бродяга хмельной,
а теперь он хохочет до слез, до упаду.
Но, однако, спешит обойти стороной,
если встретит случайно на улице стадо.

Феликс Кривин
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


магистр

Ссылка на сообщение 9 ноября 2015 г. 00:24  
цитировать   |    [  ] 
Осень мусор пропагандистский гонит по Пресне и, озирая
город, голый и незнакомый, и на лету ловя его жест,
осознаёшь с опозданьем внезапным, что Третья война мировая
в общем проиграна малой кровью,
и раздражение требует жертв.

Стервой пованивает, вороны с карканьем рыщут чем поживиться,
в выломанной арматуре зияет черными внутренностями пейзаж,
где, как шумерский воин в обузе собственной амуниции,
не притупивши оружья, почиет
мертвым сном Минтяжмаш.
II
Листья по пролетарским скверам ярче, чем флаги, метеосводка
с кухни погоды, иначе с фронта, шибает, как общепит,
а уж брусчатка под демонстрантами — сущая сковородка:
митинг ли, спирт ли Royal, осетинская водка,
плюнь — зашипит.

Дивны дела твои, Немезида, в варварских ойкуменах мира:
огненный взмоет петух на Днестре и безглавый летит за Кодор,
алым Кавказ окропится, и белая крыша поедет с Памира,
вставит макаров в обойму словцо, и калашников дернет затвор,
щелк — и весь разговор!

III
Дребезг стекол оконных, в стакане вызванивание морзянки,
разбитый асфальт мостовых, и обок дрожащие высадки тощие,
и чад солидоловый, мозг разъедающий, и настроение то еще...
О, переведи этот дым и скрежет, японский бог, эти танки
во что-то стоящее.

Олег Чухонцев. Отсрочка. Три наброска.
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


миродержец

Ссылка на сообщение 9 ноября 2015 г. 12:13  
цитировать   |    [  ] 
Райдо (руна дороги, свидетели говорят)

Очищаешь себя, очищаешь,
думаешь, что становишься лучше,
смотришь: ты был таким же,
только не знал об этом.

_________


Пишет женщина средних лет, сейчас живущая в США:
«Первого ребенка я рожала в Сибири, второго в Нью-Йорке…
Мальчик был крупный и толстый, 5 килограмм,
но выглядел — вылитым негритёнком».

— А девочку я родила в Кони-Айленде, прямо на Пасху,
у них там свои порядки: они моют младенцев из шланга
(как будто это не дети, а мясо или цыплятки),
выглядит это мерзко, скучно, тоскливо, страшно.

Я бы, конечно, на них закричала,
но тут появилась старая толстая негритянка,
взяла мою новорожденную дочку, завернула ее в пеленку —
и вдруг стала ее целовать, будто она ей бабка
(старая негритянка — белого моего ребенка).
…Мужчины любят меня и я тоже любила их,
у меня есть муж и работа, у меня есть дом в Пенсильвании.
Но больше всего на свете я, конечно, любила — двоих:
девочку Ксюшу и мальчика Даню.

— Хочется верить,
что за это — когда я буду стоять одна у не-русской реки,
отлично осознавая, что я умерла (а не просто устала) —
ко мне тоже-тоже придет огромная негритянка,
прижмет меня к толстой груди
и завернет меня, старую дуру, как маленькую — в одеяло.

Эваз (руна движения, свидетели говорят — 2)

— А я тоже однажды катался на роликах (был я совсем большой,
от большого ума и катался), но так пахли весной деревья, —
говорит мужичок под сорок, какой-то весь никакой:
— Я упал об асфальт с размаху. Ударился головой.
Теперь у меня — каждую ночь виденья.

— А зато у меня — когда в июле отключают горячую воду, —
говорит сосед, водитель Газели, — а я возвращаюсь с завода грязней собаки,
я беру обмылок «Ромашки» и тру ледяные руки.
И тогда у меня на руках проступают — знаки.

— А ко мне, — пишет русская женщина из Лондона, сорока пяти лет, —
когда я лежала под капельницей на Каширке, в серьезной больнице,
ко мне приходил триединый бог: дух, сын и отец,
но у них почему-то были красивые мусульманские лица.

— А ко мне, — говорит последний, — когда мне было семь или шесть —
из-за снотворного (феназепама) ко мне приходили
мертвые и живые, а первым пришел белый полярный медведь,
феназепам мне давали родители, очень меня любили.

…А вот я — никаких не вижу видений, мне нечего вам рассказать,
всё, что есть у меня — грубые шаткие рифмы,
и хотя я только свидетель, а не отчим тебе и не мать,
но я беру тебя (к примеру, последнего) на руки и кормлю тебя крупной брусникой.

Потому что в конечном счете — в стихах должен быть стол и стул,
чашка и миска, и много всякой еды, чтобы люди попили-поели
и ушли от тебя навсегда, — продолжая слизывать с губ
изумленные крошки брусничного стихотворенья.

Дмитрий Воденников, "Книга Рун"
–––
Og ég fæ blóðnasir
En ég stend alltaf upp


магистр

Ссылка на сообщение 9 ноября 2015 г. 14:59  
цитировать   |    [  ] 
Иммобилус, раз пошла речь о рунах, вспомнилась чудесная виса к рунной любовной формуле :-)
Автора не знаю, к сожалению, но очень красиво.

Как знамение, случившаяся встреча –
Скрещенье взглядов и зрачков бездонность,
Дуэт сердец, взорвавший монотонность,
Которой путь обыденный помечен.
Под силой рока с мощным притяженьем
Земля качнулась, изменив движенье,
Чтоб душам двум их вечную бездомность
Любовью излечить, очеловечить. ©
–––
Правильное положение граблей определяется тем, что вы собираетесь с ними делать - наступать или работать.


миродержец

Ссылка на сообщение 9 ноября 2015 г. 15:20  
цитировать   |    [  ] 
Это Вера Никольская.
–––
Og ég fæ blóðnasir
En ég stend alltaf upp


миротворец

Ссылка на сообщение 9 ноября 2015 г. 18:04  
цитировать   |    [  ] 
Н. Ванханен


              ***
Неба вдосталь и воли в избытке,
все сбывается — только скажи!
Самолетик на сдвоенной нитке
заплетает вверху виражи...

Все осталось как есть, невредимо.
Все прошло, и упал за рекой
самолетик на ниточке дыма,
управляемый детской рукой.
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"


магистр

Ссылка на сообщение 10 ноября 2015 г. 07:19  
цитировать   |    [  ] 
Иммобилус, спасибо.
–––
Правильное положение граблей определяется тем, что вы собираетесь с ними делать - наступать или работать.


авторитет

Ссылка на сообщение 10 ноября 2015 г. 07:59  
цитировать   |    [  ] 
Грешник Я тоже поставил минус за Чухонцева. Содержание показалось пошловатым. Но форма — великолепна!


миротворец

Ссылка на сообщение 11 ноября 2015 г. 12:31  
цитировать   |    [  ] 
С. Гончаренко


* * *

Все костры однажды станут дымом.
Все дымы найдут у туч приют.
Все кострища, не переча зимам,
всю золу под снегом погребут.

Но и дым, перемешавшись с тучей,
и зола, став снегом с неких пор,
не забудут, как пылал над кручей
меж рекой и лесом их костер.

Дым падет на землю вместе с ливнем.
Снег растает, угли обнажив.
Разве пепел может быть счастливым,
собственное пламя пережив?

Может, может... Пусть метельны зимы,
пусть всю осень льет как из ведра, –
никогда душа золы и дыма
не забудет своего костра.
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"


магистр

Ссылка на сообщение 15 ноября 2015 г. 00:46  
цитировать   |    [  ] 
Иван Жданов. Петух

Индийская птица, петух,
чего ты орешь на морозе -
не то, чтоб в угоду угрозе,
а чтобы рассвет не потух?

Когда тебе дурь отсекут,
твой гребень взовьется над крышей -
я горлом твой голос услышу,
с которым потащат на суд.

И станет тоска площадей
изложницей вопля ночного,
сшивая надеждой суровой
в народ одиноких людей.

Кому хорошо и в аду -
не знать, что в его преисподней
кончается рай прошлогодний,
последний в истекшем году.

Пустить или дать петуха?
Вдохнуть темноту и при этом
остаться наполненным светом
горящего гневом греха?

Смотри, чтобы блажью своей
не гнал на тебя бестиарий
знаток в петушином базаре
египетский зверь – котофей.
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


магистр

Ссылка на сообщение 17 ноября 2015 г. 00:10  
цитировать   |    [  ] 
Александр Немировский. Троецарствие

Показания наши разнятся, но в этом сойдутся дружно:
из щербатых инкубаторов мы прибывали в столицу
не для службы императору, а для императорской службы.
Тем, кто не видел разницы, не светило к нам прислониться.

Теперь другая династия. Продолжительными ночами
можно перебирать в уме всё-чем-здесь-когда-то-владели.
Из любого десятка нас были девятеро последними сволочами,
и это разительно сказалось на деле.

Теперь другая династия. У меня с ней нет разговора.
Надцать лет под девизом "рачение и достаток".
Иногда на рыночной площади между беглым и вором
перепиливают пополам кого-то из тех десяток.

Я не знаю сам, кем я-то был в том раскладе.
Один из девятерни? Десятый в сухом остатке?
Но когда уж точных девяточников палач разносит по кадям,
я поздравлю себя с текущим успехом его зубчатки.

А случись, меня подцепит та же лопата
за не то, не так, не туда и прочий подрыв престижа -
сожаление, оправданное, если все же я был десятым,
чуть смягчится шансом на то, что мой номер ниже.
–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.


магистр

Ссылка на сообщение 19 ноября 2015 г. 23:40  
цитировать   |    [  ] 
Адам Мицкевич

Смерть полковника

Перед хатою в пуще стояли
Егеря в самом строгом порядке,
Часовые же вход охраняли:
Умирал их полковник в той хатке.
Из селений крестьяне сбегались:
Вождь известен был сельскому люду,
О здоровье его все справлялись.
И простой народ плакал повсюду.

Приказавши коня боевого
Оседлать, жизни чуя утрату,
Вождь хотел увидать его снова
И велел привести к себе в хату.
Также саблю, мундир свой стрелковый
Он потребовал. Что ни случится,
Он хотел как Чарнецкий суровый
Пред кончиною с ними проститься.

Только конь уведён был из хаты,
Ксёндз с святыми дарами явился;
Побледнели от горя солдаты,
А народ на коленях молился.
Даже старые воины края,
Что с Костюшкой делили все битвы,
Вместо слёз только кровь проливая,
В хате, плача, творили молитвы.

На заре звон в часовне раздался,
Но солдаты давно уже скрылись,
А в окрестностях враг показался…
Вкруг покойника люди толпились.
Распростёрт на скамье труп холодный,
Крест недвижные руки сжимали,
В изголовье седло, плащ походный,
С боку меч и двустволка лежали.

Но по-женски красив отчего же
Этот воин почивший?.. О, Боже,
Что за грудь!.. Ах, сомнений нет больше:
Хорошо всем известная в Польше,
Это дева, герой-агитатор,
Вождь повстанцев — Эмилия Плятер.

Перевод — Дмитрий Минаев
Страницы: 123...137138139140141...241242243    🔍 поиск

Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другая литература» > Тема «Любимая поэзия»

 
  Новое сообщение по теме «Любимая поэзия»
Инструменты   
Сообщение:
 

Внимание! Чтобы общаться на форуме, Вам нужно пройти авторизацию:

   Авторизация

логин:
пароль:
регистрация | забыли пароль?



⇑ Наверх