| автор |
сообщение |
ФАНТОМ 
миротворец
|
 8 ноября 2006 г. 17:47 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
В.Короткевич
БАЛЛАДА О ТРИДЦАТЬ ПЕРВОМ СРЕБРЕНИКЕ
Так он продал Христа. И за это ему отвалили
Тридцать звонких монет, без обману, – был правилен счёт;
А ещё – тридцать первый (его накануне отлили)
Полновесный динарий Каиафа вручил от щедрот.
Ни за что. Просто так. Сувенир, или дар пустяковый,
Или попросту щедрой была у Каиафы рука:
Дал «на чай» он за тот поцелуй – хладнокровный, суровый, –
На который ответил апостол ударом клинка.
Коль свиней разводить разрешал бы закон иудеям –
Много лучшей наградою стало бы стадо свиней.
И несчастье не в том, что был продан «сын божий» злодеем –
В том, что продан живой человек. Что бывает страшней?
Словно зайца, который бежит от погони кровавой
И к ногам твоим жмётся, спасения ищет с тоской,
Сдать охотникам лютым – чтоб он перед смертной расправой
Завизжал, когда двинут его за ушами рукой.
И распятый затих. А Иуда ликующей своре
Крикнул: «Кровью омылась греха и измены гора!
Что же я натворил? Кровь невинную продал, о горе!» –
В грязь с размаху швырнув ненавистную горсть серебра.
Понял он, что погиб и что проклят навеки отныне:
Не касался его очищающий дождь проливной...
Петлю он завязал на брезгливо дрожавшей осине –
И ногой посильней оттолкнул от себя шар земной.
А монеты собрали и дали горшечнику-скряге
За участок земли, что погостом общественным стал
(Где покой обретали прервавшие век свой бедняги –
Там доходных домов нынче высится целый квартал).
Даже скалы заставит заплакать история эта...
Тридцать первый серебреник тщетно искали потом:
Некий мытарь увидел, куда откатилась монета,
В грязь ногою вдавил – и потом утащил к себе в дом.
Нёс динарий удачу, умножилась прибыль стократно;
Скупердяй богател, без конца пополнялась казна.
Стал не только богатым – бессмертным. Оно и понятно:
Для того чтоб повеситься, всё-таки совесть нужна.
Он каменья швырял, и глумился вовсю над распятым,
Львам бросал христиан и поганил Христовых невест,
А потом окрестился и стал богомольцем завзятым,
И доносы строчил, и костром возвеличивал крест.
Громче римского папы орал на соборах о вере...
Но когда угодил к сарацинам в неволю потом –
Первым крикнул «Аллах!», и надсмотрщиком стал на галере;
Тех, кто веру не предал, стегал беспощадным кнутом.
С сотней лиц, с кучей рук, был как идол индийский, как Шива,
Выл у тронов и плах, словно злобный натасканный пёс,
Городские ворота врагу открывал суетливо,
«Молот ведьм» написал, написал на Джордано донос.
Лишь измену не предал и тех, кто платил за измену;
Перед всяким мерзавцем был рад пресмыкаться в пыли,
Доносил на отца и на сына, и нощно и денно,
Доносил на друзей, что его под обстрелом спасли.
Но гляделся – святым. И один за другим, как бараны,
Звали люди его правдолюбцем, во мраке – лучом:
«В правоте убеждённый, в жестокой борьбе неустанный,
Как за правое дело он бьётся огнём и мечом!»
Был источником вечных раздоров – всё новых и новых,
И змеиным поклёпом шипел, возмущая умы;
И никто не сказал ему слов наших предков суровых:
«Мы измену поймём – но изменников вешаем мы».
Был фискалом, шпиком. Лез повсюду – и низом, и боком.
И в гестапо служил, и в охранках, к стенаньям глухой...
Ныне «наш гуманизм» защищает в боренье высоком.
Что ж дивиться тому? Генофонд у злодея такой.
Он людей палачам за столетия сдал – миллионы.
И живёт он, живёт. И приходится вам ко двору.
Ваших деток берёт к себе на руки он умилённо;
Речь с трибуны орёт, хлещет водку у вас на пиру...
Только сыщет момент – расползётся чумою по свету,
Сдаст на муки друзей и былое предаст божество.
Почему же вы, люди, не бьёте уродину эту?
Почему не плюёте вы в подлое рыло его?
День приходит. Пора вырвать злобное сердце у гада!
В гроб свинцовый его! пусть сгниёт вместе с жалом подлец!
И расплавить скорей тридцать первый серебреник надо.
А иначе – несчастье Земле. А иначе – конец.
(перевод с белорусского — С.Шоргин)
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
андрос
философ
|
|
Sola 
миродержец
|
|
9 ноября 2006 г. 14:25 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
М. Лермонтов
АНГЕЛ
По небу полуночи ангел летел,
И тихую песню он пел,
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов,
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез;
И звук его песни в душе молодой
Остался — без слов, но живой.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна,
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
9 ноября 2006 г. 16:31 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
М.Ю.Лермонтов
* * *
Я не люблю тебя; страстей
И мук умчался прежний сон;
Но образ твой в душе моей
Всё жив, хотя бессилен он;
Другим предавшися мечтам,
Я всё забыть его не мог;
Так храм оставленный — всё храм,
Кумир поверженный — всё бог!
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
андрос
философ
|
|
10 ноября 2006 г. 00:00 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Как правило молодые (и не очень молодые) люди помнят из этого стихотворения лишь первые 4, а то и 2 строчки. И пускай, кому-то оно набило оскомину с детства, а я люблю его как то, что имеет право называться вечным. Каждые лет пять, а то и чаще оно звучит для меня как-то иначе, по-новому. Особенно звонко звучат каждые две последние строчки в каждой строфе.
ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы...
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего...
Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана...
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они...
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, —
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят — на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
10 ноября 2006 г. 12:30 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Д.Кедрин
БРОДЯГА
Есть у каждого бродяги
Сундучок воспоминаний.
Пусть не верует бродяга
И ни в птичий грай, ни в чох,-
Ни на призраки богатства
В тихом обмороке сна, ни
На вино не променяет
Он заветный сундучок.
Там за дружбою слежалой,
Под враждою закоптелой,
Между чувств, что стали трухлой
Связкой высохших грибов,-
Перевязана тесемкой
И в газете пожелтелой,
Как мышонок, притаилась
Неуклюжая любовь.
Если якорь брига выбран,
В кабачке распита брага,
Ставни синие забиты
Навсегда в родном дому,-
Уплывая, всё раздарит
Собутыльникам бродяга,
Только этот желтый сверток
Не покажет никому...
Будет день: в борты, как в щеки,
Оплеухи волн забьют — и
"Все наверх!- засвищет боцман.-
К нам идет девятый вал!"
Перед тем как твердо выйти
В шторм из маленькой каюты,
Развернет бродяга сверток,
Мокрый ворот разорвав.
И когда вода раздавит
В трюме крепкие бочонки,
Он увидит, погружаясь
В атлантическую тьму:
Тонколицая колдунья,
Большеглазая девчонка
С фотографии грошовой
Улыбается ему.
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
Ялини
гранд-мастер
|
|
10 ноября 2006 г. 15:08 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Рабиндрант Тагор.
Когда любви счастливой нет, тогда зачем,
Зачем любить и быть несчастным?
Когда угас надежды свет, тогда зачем,
Зачем надеяться напрасно?
Мираж все время лжет, а жажда сердце жжет.
Когда в пустыне влаги нет, тогда зачем,
Зачем я жажду ежечасно?
Тому, кто занят лишь собой,
На свете жить куда как проще:
Его чарует ветер голубой, морской прибой
И звонкая кукушка в роще.
Влюбленный слеп и в слепоте своей нелеп.
Но если нас гнетет обман, тогда зачем,
Зачем влечет дурман всевластный?
Перевод Н. Горской
|
|
|
Ялини
гранд-мастер
|
|
10 ноября 2006 г. 15:09 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Рабиндрант Тагор .
Тебя из памяти не изживу.
Пока живу, тебя зову во сне и наяву.
Не знаю, знаешь ты иль нет –
В моей душе всегда звучит свирель,
Воссоздавая образ твой.
Я изум ляюсь волшебству и поклоняюсь божеству.
Перевод Н. Горской
|
|
|
Ялини
гранд-мастер
|
|
10 ноября 2006 г. 15:13 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Вот еще одно стихотворение из Рабиндранта Тагора.
Страданьем ты звучишь во мне, твоей темнице.
Известно лишиь душе, что в ней душа томится.
Тебя в себя вместив, тобой одним я жив,
Душа в твое лицо глядит — не наглядится.
То, что ищу везде, все это – для тебя.
И в счастье, и в беде живу, тебя любя.
Что было суждено – все ныне свершено.
Навстречу смерти жизнь моя стремится.
Пер. Ю. Нейман.
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
10 ноября 2006 г. 15:35 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Р.Тагор
ОТРЕЧЕНИЕ
В поздний час пожелавший отрешиться от мира
сказал:
"Нынче к богу уйду я, мне дом мой обузою стал.
Кто меня колдовством у порога держал моего?"
Бог сказал ему: "Я". Человек не услышал его.
Перед ним на постели, во сне безмятежно дыша,
Молодая жена прижимала к груди малыша.
"Кто они — порождения майи?" — спросил человек.
Бог сказал ему: "Я". Ничего не слыхал человек.
Пожелавший от мира уйти встал и крикнул: "Где ты,
божество?"
Бог сказал ему: "Здесь". Человек не услышал его.
Завозился ребенок, заплакал во сне, завздыхал.
Бог сказал: "Возвратись". Но никто его не услыхал.
Бог вздохнул и воскликнул: "Увы! Будь по-твоему,
пусть.
Только где ты найдешь меня, если я здесь остаюсь".
(перевод — В.Тушновой)
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
Рапсодия
активист
|
|
10 ноября 2006 г. 15:49 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Сергей Есенин
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
10 ноября 2006 г. 16:31 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
П.Коган
Снова осень проходит скверами, ...
Снова осень проходит скверами,
Клены старые золотя,
Снова мне, ни во что не веруя,
По чужим проходить путям.
Снова мне, закусивши губы,
Без надежды чего-то ждать,
Притворяться веселым и грубым,
Плакать, биться и тосковать.
И опять, устав от тревоги,
Улыбаясь покорно: «Пусть»,
Принимать за свое дороги,
Тишь, туманы, тоску и грусть.
И опять, затворяя двери,
Понимая, что это ложь,
Хоть немножко,
Хоть капельку верить
В то, что где-нибудь ты живешь.
___________________________________________
Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса...
Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.
Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.
Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.
И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза.
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют,
И, звеня бокалами, мы тоже
Запеваем песенку свою.
Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса...
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
10 ноября 2006 г. 17:32 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Иван Алексеевич Бунин
Облака, как призраки развалин,
Встали на заре из-за долин.
Теплый вечер темен и печален,
В темном доме я совсем один.
Слабым звоном люстра отвечает
На шаги по комнате пустой...
А вдали заря зарю встречает,
Ночь зовет бессмертной красотой.
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
ФАНТОМ
миротворец
|
|
10 ноября 2006 г. 17:56 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Хорхе Луис Борхес
Зевс так и не смог взять меня в плен ,
Уловить меня каменной сетью. забыл
Тех, кто был уже раньше и сам проплыл
Скучной дорогой однообразных стен
Своей судьбы. прямых галерей ,
Закручивающихся в спираль секретов
До скончанья веков. парапетов ,
Растрескивающихся под напором дней.
В бледной пыли ищу следы и набираюсь опыта
Их толковать, боюсь. Мне доносит воздух
Рев ,завывание, рокот, который вогнут
Или только эхо опустошенного рокота
Знаю- в тени Другой ,чья судьба — уметь
От одиночества долгого уставать
Сплетать этот город и расплетать ,
Жечь мою кровь, утолять мою смерть.
Мы ищем оба. и пусть пропадет
Последний день, которого каждый ждет.
(перевод — С.Бойченко)
|
–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"
|
|
|
капибара
магистр
|
|
10 ноября 2006 г. 19:17 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Высокое равенство
Зверь, в сущности, доволен малым -
Ему нужны еда и сон.
вовек не станет он Дедалом,
Но и не сбросит бомбы он.
Но человечество особый
Собой являет род и вид:
Меж доброй мудростью и злобой
Здесь бездна целая лежит.
Из одного как-будто теста,
Да вот припёк у всех иной:
Есть люди — выше Эвереста.
Есть — ниже ямы выгребной.
Но мы взрывать на будем горы,
Чтоб их с долинами сровнять.
Чтобы стала жизнь равниной голой
Где тишь болотная да гладь.
Нет! Мы хотим, чтоб на планете
Все были в помыслах читы,
Чтобы для всех настал на свете
Век мудрости и доброты!
Чтоб не вершиной одинокой,
Не ямою у входа в храм -
Чтоб каждый стал горой высокой.
Но дружественной всем горам!
1962
Есть тут кто-нибудь, кто тоже любит стихи Вадима Шефнера?
|
–––
Такой вот я загадочный зверек - не имею отношения не к морю, ни к свинкам. |
|
|
Lihin
авторитет
|
|
10 ноября 2006 г. 20:16 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Марина Цветаева.
Из цикла "Комедьянт".
3
Не любовь, а лихорадка!
Легкий бой лукав и лжив.
Нынче тошно, завтра сладко,
Нынче помер, завтра жив.
Бой кипит. Смешно обоим:
Как умен — и как умна!
Героиней и героем
Я равно обольщена.
Жезл пастуший — или шпага?
Зритель, бой — или гавот?
Шаг вперед — назад три шага,
Шаг назад — и три вперед.
Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство — не любовь!
И итогом этих (в скобках -
Несодеянных!) грехов -
Будет легонькая стопка
Восхитительных стихов.
20 ноября 1918
Из цикла <Н.Н.В.>
12
Сказавший всем страстям: прости -
Прости и ты.
Обиды наглоталась всласть.
Как хлещущий библейский стих,
Читаю я в глазах твоих:
"Дурная страсть!"
В руках, тебе несущих есть,
Читаешь — лесть.
И смех мой — ревность всех сердец! -
Как прокаженных бубенец -
Гремит тебе.
И по тому, как в руки вдруг
Кирку берешь — чтоб рук
Не взять (не те же ли цветы?),
Так ясно мне — до тьмы в очах! -
Что не было в твоих стадах
Черней — овцы.
Есть остров — благостью Отца, -
Где мне не надо бубенца,
Где черный пух -
Вдоль каждой изгороди. — Да. -
Есть в мире — черные стада.
Другой пастух.
17 мая 1920
22
Не так уж подло и не так уж просто,
Как хочется тебе, чтоб крепче спать.
Теперь иди. С высокого помоста
Кивну тебе опять.
И, удивленно подымая брови,
Увидишь ты, что зря меня чернил:
Что я писала — чернотою крови,
Не пурпуром чернил.
23 мая 1920
Из цикла "Деревья"
8
Кто-то едет — к смертной победе.
У деревьев — жесты трагедий.
Иудеи — жертвенный танец!
У деревьев — трепеты таинств.
Это — заговор против века:
Веса, счета, времени, дроби.
Се — разодранная завеса:
У деревьев — жесты надгробий...
Кто-то едет. Небо — как въезд.
У деревьев — жесты торжеств.
7 мая 1923
Прокрасться...
А может, лучшая победа
Над временем и тяготеньем -
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени
На стенах...
Может быть — отказом
Взять? Вычеркнуться из зеркал?
Так: Лермонтовым по Кавказу
Прокрасться, не встревожив скал.
А может — лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
Распасться, не оставив праха
На урну...
Может быть — обманом
Взять? Выписаться из широт?
Так: Временем как океаном
Прокрасться, не встревожив вод...
14 мая 1923
Занавес
Водопадами занавеса, как пеной -
Хвоей — пламенем — прошумя.
Нету тайны у занавеса от сцены:
(Сцена — ты, занавес — я).
Сновиденными зарослями (в высоком
Зале — оторопь разлилась)
Я скрываю героя в борьбе с Роком,
Место действия — и — час.
Водопадными радугами, обвалом
Лавра (вверился же! знал!)
Я тебя загораживаю от зала,
(Завораживаю — зал!)
Тайна занавеса! Сновиденным лесом
Сонных снадобий, трав, зёрн...
(За уже содрогающейся завесой
Ход трагедии — как — шторм!)
Ложи, в слезы! В набат, ярус!
Срок, исполнься! Герой, будь!
Ходит занавес — как — парус,
Ходит занавес — как — грудь.
Из последнего сердца тебя, о недра,
Загораживаю. — Взрыв!
Над ужа — ленною — Федрой
Взвился занавес — как — гриф.
Нате! Рвите! Глядите! Течет, не так ли?
Заготавливайте — чан!
Я державную рану отдам до капли!
(Зритель бел, занавес рдян).
И тогда, сострадательным покрывалом
Долу, знаменем прошумя.
Нету тайны у занавеса — от зала.
(Зала — жизнь, занавес — я).
23 июня 1923
Из цикла "Час души"
3
Есть час Души, как час Луны,
Совы — час, мглы — час, тьмы -
Час... Час Души — как час струны
Давидовой сквозь сны
Сауловы... В тот час дрожи,
Тщета, румяна смой!
Есть час Души, как час грозы,
Дитя, и час сей — мой.
Час сокровеннейших низов
Грудных. — Плотины спуск!
Все вещи сорвались с пазов,
Всё сокровенья — с уст!
С глаз — все завесы! Все следы
Вспять! На линейках — нот -
Нет! Час Души, как час Беды,
Дитя, и час сей — бьет.
Беда моя! — так будешь звать.
Так, лекарским ножом
Истерзанные, дети — мать
Корят: "Зачем живем?"
А та, ладонями свежа
Горячку: "Надо. — Ляг".
Да, час Души, как час ножа,
Дитя, и нож сей — благ.
14 августа 1923
Минута
Минута: минущая: минешь!
Так мимо же, и страсть и друг!
Да будет выброшено ныне ж -
Что завтра б — вырвано из рук!
Минута: мерящая! Малость
Обмеривающая, слышь:
То никогда не начиналось,
Что кончилось. Так лги ж, так льсти ж
Другим, десятеричной кори
Подверженным еще, из дел
Не выросшим. Кто ты, чтоб море
Разменивать? Водораздел
Души живой? О, мель! О, мелочь!
У славного Царя Щедрот
Славнее царства не имелось,
Чем надпись: "И сие пройдет" -
На перстне... На путях обратных
Кем не измерена тщета
Твоих Аравий циферблатных
И маятников маята?
Минута: мающая! Мнимость
Вскачь — медлящая! В прах и в хлам
Нас мелящая! Ты, что минешь:
Минута: милостыня псам!
О как я рвусь тот мир оставить,
Где маятники душу рвут,
Где вечностью моею правит
Разминовение минут.
12 августа 1923
Крик станций
Крик станций: останься!
Вокзалов: о жалость!
И крик полустанков:
Не Дантов ли
Возглас:
"Надежду оставь!"
И крик паровозов.
Железом потряс
И громом волны океанской.
В окошечках касс,
Ты думал — торгуют пространством?
Морями и сушей?
Живейшим из мяс:
ёМы мясо — не души!
Мы губы — не розы!
От нас? Нет — по нас
Колеса любимых увозят!
С такой и такою-то скоростью в час.
Окошечки касс.
Костяшечки страсти игорной.
Прав кто-то из нас,
Сказавши: любовь — живодерня!
"Жизнь — рельсы! Не плачь!"
Полотна — полотна — полотна...
(В глаза этих кляч
Владельцы глядят неохотно).
"Без рва и без шва
Нет счастья. Ведь с тем покупала?"
Та швейка права,
На это смолчавши: "Есть шпалы".
24 сентября 1923
|
|
|
Lihin
авторитет
|
|
андрос
философ
|
|
11 ноября 2006 г. 15:14 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
РАБИНДРАНАТ ТАГОР
Тяжелое время
Если погасшего неба спускается вечер,
Музыка дня исчезает, по мгле расплываясь,
Если не видно в пространствах дороги для встречи,
Если усталость приблизилась, тела касаясь,
Страх забирается в сердце, хватает за плечи,
Мглой горизонты закрылись и темными снами,
То и тогда, моя птица размеренной речи,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.
Слышу я шелесты леса, но это змеится
Море — бездушное, злое, большое, пустое,
Это не нежных цветов ароматные лица,
Это тяжелые волны не знают покоя.
Где же здесь берег морской, чтоб на нем приютиться?
Где же гнездо, перевитое роз лепестками?
Но и тогда, моей речи размеренной птица,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.
Темная ночь расстилается словно химера,
Солнце заснуло и дремлет на пике далеком,
Вздох затаила вселенной тяжелая эра,
Время считая в молчанье своем одиноком,
Миг — и разорвана тверди холодная сфера.
Острый луны ятаган появился над нами.
Но и теперь, моя вольная птица размера.
Бей о лазоревый воздух своими крылами.
Яркие звезды с бескрайнего неба сурово
Смотрят на землю, презренья отнюдь не скрывая.
Снизу глядит беспощадного моря основа,
Гибели полны в извечном движенье вздымая.
С дальнего берега голос моленья пустого
Слышен: "Вернись и останься с твоими друзьями».
Но и тогда, моя птица бессмертного слова,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.
Я ничего не боюсь, не хочу возвращенья
Стал я далек от надежд, от обманщиц всегдашних
Нет, я не знаю бессмысленных слов сожаленья.
Нет мне ни дома, ни места для празднеств домашних.
Есть лишь просторы вселенной, покрытые тенью.
Есть только крылья, чтоб вечно парить над мирами.
Но и тогда, моя птица, мое вдохновенье,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.
Дождливый день
Осенние тучи тревожа,
Сквозь сумрачный день непогожий
Летит, никого не заметив.
По полю осеннему ветер.
О, как же, о, как ты проложишь
Свой путь в этот день непогожий?
О, смелая девушка! Полнит
Все небо сверкание молний.
Что будет с твоими цветами
Под этими злыми дождями?
Подумай об этом и вспомни
Всю жизнь при сверкании молний.
Ну кто же в такое ненастье
Наденет венец и запястья?
Холодного ливня объятья
Нарядное вымочат платье,
И будут позор и несчастье
Идти по деревне в ненастье.
Услышь меня, девушка в горе!
Дома пред тобой на запоре,
А там, где дороги извивы.
Где облако обняло ивы,
Не ждет он с надеждой во взоре.
Услышь меня, девушка в горе!
И лампу в погоду такую
Холодные ветры задуют,
А флейты коснешься губами,
Напев унесется, как пламя,
В безбрежную темень сырую,
Где ветры холодные дуют.
Коль громы бездушные строги
И в пляске дрожат твои ноги,
Кому ты пошлешь обвиненья?
Кого проклянешь, без сомненья,
Коль сердце трепещет в тревоге
И громы бездушные строги?
Но если идти ты желала,
Хоть мне бы об этом сказала.
Я долго один на пороге
У края осенней дороги
Смотрел на дождей покрывало.
Зачем же ты мне не сказала?
Часы проходили без счета,
Не ладилась нынче работа.
Я был в одинокой печали,
Деревья под ветром стонали,
Как будто жалея кого-то...
Из рук выпадала работа.
Но как бы ветра ни шумели,
И тучи вокруг ни чернели
Пусть ночь темнотой ослепляет,
Дорога конец потеряет, —
Испуг не появится в теле,
Какие б ветра ни шумели.
Под молний жестоких блистанье
Плясало бы сердца желанье,
Анчал в непрестанном усилье
Взлетал бы, как сокола крылья,
С небесною тьмою в слиянье,
Под молний жестоких блистанье.
Тогда б мы пустились с тобою
В безумье дорогой одною.
Браслеты бы нежно звенели
Под бури мятежные трели.
Я шел бы тропой грозовою
В безумии, рядом с тобою.
Зачем ты одна па дороге
В браслетах, надетых на ноги?
Зачем в этот день непогожий
Весенняя память тревожит
Твой ум и в неясной тревоге
Одна ты ушла по дороге?
Кисть винограда
В чистом песке ручейка бирюзовые струи
Мчатся, течением тонкую ленту рисуя.
В мире скалистых вершин и нагорий пустынных,
Там, где кончается с лесом иссохшим долина,
Шел я один, и пылали уставшие ноги.
Кисть винограда нашел я в лесу у дороги.
Солнце стояло над самой моей головою.
Сохло и трескалось бедной земли одеянье;
Так изнемог я от жажды и летнего зноя,
Что, мне казалось, вот-вот потеряю сознанье.
Чтобы надежду в себе сохранить и отраду,
Даже понюхать боялся я кисть винограда.
Так, голодая, смирял я в себе искушенье,
Спрятал я кисть, что мою исцелила б усталость.
Шел, отгоняя от сердца свое вожделенье...
Кроме нее, что еще у меня оставалось?
День умирал, и лучи становились краснее.
Дюны вздохнули, и стали длиннее их тени.
С ветром вечерним на землю вернулась прохлада.
Надо успеть возвратиться домой до заката.
Тут разогнул я ладонь и увидел в печали —
Кисть винограда засохла. Вершины молчали.
Перевод Л. Н. Гумилёва
|
|
|
Sola
миродержец
|
|
11 ноября 2006 г. 19:42 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
М. Лермонтов
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
|
|
|
Горацио
активист
|
|
12 ноября 2006 г. 01:22 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Ну, падай, падай, снег, крути свой белый сальто...
Двенадцатого месяца пошел десятый час.
Ну, падай, падай, снег, на черные асфальты,
По праву циркача разбейся, как гимнаст.
В шарманке декабря ты — песенка о грусти...
Ну, падай, падай, снег, на тени от людей
И на самих людей – тебя сегодня впустят
Звенящим петушком на готику церквей.
Покаты плечи крыш, и у тебя заданье:
Придать им белизну девичьего плеча;
Ну, падай, падай, снег, сойди в горизонтальность
Извилистым путем скрипичного ключа.
Ты нынче одержим болезнью нумизмата,
Коллекцию следов перебираешь ты,
А я похож на пса, который безвозвратно
В метели потерял любимые следы.
Ну, падай, падай, снег, в ладони монументов,
Подслушивая смех и покрывая грех,
Свидетель чьих-то слез, участник комплиментов,
Надсмотрщик мостовых... Ну, падай, падай снег.
Ну, падай, падай, снег. Мы в декабре бессильны -
Стоим, занесены, и сыпется на нас,
Как будто мы часы песочные разбили...
Двенадцатого месяца одиннадцатый час.
Петр Вегин
|
|
|
цитировать
