Павел Поляков Жизнь и ...

Издательства

загрузка списка...


Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другие окололитературные темы» > Тема «Павел Поляков. Жизнь и творчество»

Павел Поляков. Жизнь и творчество

 автор  сообщение


философ
Ссылка на сообщение 19 августа 2020 г. 18:11  
цитировать   |    [  ] 
Глава 18 (продолжение)
Человек, преступивший предел

Какое-то время Азимов вообще не писал научной фантастики. Писать он прекратил весной 1942 г., когда писатель покинул родителей с их магазинчиком и свою кафедру в Колумбийском университете и переехал в Филадельфию служить военным химиком. Всё время Азимова занимала новая работа и подготовка к свадьбе, состоявшейся в июле, на девушке с которой он начал встречаться в феврале.
Азимов всегда смотрел на научную фантастику как на выгодное и удобное средство зарабатывать деньги, так нужные ему в школе или колледже. Но больше писатель в них не нуждался. Ведь флот платил ему так много, как Азимов не зарабатывал никогда раньше.
Это повлекло за собой и другие перемены. Писателю не приходилось больше ни просиживать много часов за кассой в отцовской лавке в Бруклине, ни прочитывать множество бульварных журналов научной фантастики, чем он занимался долгими годами. Азимов продолжал ежемесячно покупать «Эстаундинг», но прочитывал его всё медленнее и медленнее. Казалось, что научная фантастика, бывшая прежде частью его жизни, ныне уже пройденный этап.
Во время этого отхода от НФ Азимов сосредоточил свои силы на работе и семье. Ещё он не прекращал чтения, читал много, особенно по истории. А если возникала необходимость в интеллектуальном общении, то рядом были Роберт Хайнлайн и Спрэг Л. Де Камп и друг де Кампа Джон Д. Кларк, любитель фантастики и химик, который в годы войны работал над взрывчатыми веществами и жил рядом с Азимовым.
Отношения же между Азимовым и Хайнлайном не всегда оставались лёгкими. С момента их первой встречи между писателями возникла сердечная привязанность, которая в дальнейшем всё возрастала.
Хайнлайн жаждал управлять и руководить другими людьми, он чувствовал себя хорошо только в обществе, где сам диктовал все условия. Из-за большой разнице в возрасте и огромного уважения Азимова к писателю-фантасту Хайнлайну, Хайнлайн с первого знакомства начал опекать молодого коллегу и желал, чтобы эти отношения продолжались и дальше.
Но сам Азимов не желал более позволять никому – ни отцу, ни учителю, ни самому Джону Кэмпбеллу – диктовать, что ему делать и думать. С годами он разработал множество способов низвержения и подрыва авторитетов, сохраняя при этом почтительное и уважительное отношение с этими людьми.
Однажды будущая жена Азимова попросила разрешить его старый парадокс: что будет, если неостановимая сила встретиться с непробиваемым препятствием. И писатель ответил, что эти вещи не могут существовать вместе в одной Вселенной. Та же проблема встала между Хайнлайном и Азимовым. Один был неудержим, другой – непробиваем, и оба они не могли существовать вместе в одной маленькой вселенной Морского Управления.
Главная битва между двумя противниками произошла за ленчем. Азимов, который никогда не любил пеших прогулок, не выносил полумильный крюк до кафетерия, а тамошнюю пищу часто находил несъедобной. Он предпочитал носить бутерброды с собой на работу и ел в лаборатории, в тишине, комфорте и с книгой в руке. Азимов очень любил это время и ни на что бы его не променял.
Но Хайнлайн оставался недоволен. Он хотел, чтобы Азимов сидел рядом с ним за столом в кафетерии, и не слушал никаких объяснений. Он заявил Азимову, что ходить в кафетерий – это его патриотический долг. А когда Азимов бросил с пренебрежением, что от этой еды его тошнит, Хайнлайн предложил ему за каждую жалобу жертвовать по пять центов на военные облигации. Тогда Азимов предложил пожаловаться на качество еды так, чтобы это не выглядело жалобой, и Хайнлайн включился в эту игру. Азимов показал на кусок трески и невинно спросил:
« — Неужто на свете бывает такая жёсткая рыба?
— С тебя пять центов Айзек. Это же подтекст чистой воды, — улыбнулся Хайнлайн.
— Потому что, — не унимался Азимов, — Ты, Боб, был судьёй, прокурором и адвокатом в одном лице».
Однако со временем Азимов сумел выкрутиться из положения. Вот как это случилось:
«Однажды за наш столик сел человек, который ничего не знал о продолжавшейся игре. Он попробовал, сделал постную мину и заявил: «Молодой человек, это же ужасно».
Азимов давно ждал подарка судьбы и не пропустил мига удачи. Он встал, картинно заломил руки и произнёс с пафосом: «Джентльмены, я не согласен с тем, что наговорил тут мой друг, но готов отдать жизнь, чтобы позволить ему сказать это».
Эти слова не только стали концом затянувшейся игры, но и показали Хайнлайну, что Азимов не из тех людей, кем легко командовать. Впоследствии, когда Хайнлайн начал собирать регулярные вечеринки для писателей-фантастов в духе прежнего его литературного общества Манана с номинальной целью устраивать мозговые штурмы в поисках ответа на атаки японских камикадзе против американских кораблей, он звал на них всех авторов, живших между Нью-Йорк-сити и Вашингтоном, кого только знал, от Джона Кэмпбелла до Уилла Ф. Дженкинса. Но никогда не приглашал Айзека Азимова.
Азимов же не обратил на это особого внимания, частично благодаря своему редкому дару забывать всё, что его не интересует, а частично потому, что вернулся к активной работе в научной фантастике. Через четырнадцать месяцев после окончания «Седла и уздечки» его посетило нечто, и деньги перестали быть главным стимулом к сочинительству. Он писал НФ, когда чувствовал к этому настоятельную необходимость – и эта необходимость снова возникала.
В то время как Хайнлайн и многие другие забыли о научной фантастике в своих серьёзных усилиях сделать всё, чтобы приблизить конец войны, Азимов днём продолжал работать в Нэви Ярде, потом домой и ночью писал научную фантастику.
Сначала он написал повесть для «Унноуна» «Автора! Автора!». Рынок фэнтези тогда не был насыщен. Эта повесть отняла у писателя три месяца его драгоценного времени, но когда он закончил работу, Кэмпбелл не только купил повесть, но и выплатил премию. К сожалению, в это время, в конце 1943 года, журнал «Унноун вёлдз» прекратил своё существование, и повесть так и не увидела света, пока более чем через двадцать лет не вышла антология историй, написанных для «Унноуна».
Если Азимов и не знал, что такое может случиться, то это должно было стать для него уроком на будущее. Но писатель был рад своему успеху в любимом журнале, что когда это случилось, он просто сел и взялся за другую вещь, никогда не оглядываясь назад.
Это дало ему время на писательскую работу. Первые два его НФ рассказа были довольно тривиальны и непритязательны.
Но четвёртая, из новых азимовских произведений, повесть «Большой и маленький» («Эстаундинг», авг., 1944 г.) оказалась более серьёзной и основательной. Это была ещё одна история об Основании «Седло и уздечка» семьдесят пять лет спустя.
Главный герой повести «Большой и маленький» — межзвёздный торговец Хобер Мэллоу, уроженец Смирно – как мы помним , одного из Четырёх Королевств – достаточно яркая личность, чтобы получить образование в Основании. Сила Мэллоу состоит в понимании того, что нужно в данный момент, и поэтому в ходе повести его избирают мэром Терминуса, и он успешно справляется с ещё одним кризисом, предсказанным великим психоисториком Хари Селдоном.
Большой и маленький в заглавии истории – это Галлактическая Империя и Основание. Хотя они не вступили ещё в непосредственный контакт, они начинают борьбу за влияние на лежащую между ними систему Корелл, во главе которой стоит наследственный диктатор командор Эспер Арго.
Но « большой и маленький» также означают уровень технологий Империи и Основания. Империя зависит от работы громадных машин, которые были построены прежними поколениями и сейчас обслуживаются кастой техники, которые ничего не могут сделать, если машины сломаются. И, напротив, машины и механизмы Основания, которыми торгует Хобер Мэллоу и его коллеги, размером не больше холодильника или пылесоса или любого предмета личного обихода. Вот что говорит об этом сам Мэллоу:
«Империя всегда владела колоссальными ресурсами. Они ведут счёт на планеты, звёзды, целые сектора Галактики. Они мыслят гигантскими категориями, и генераторы их гигантские.
Мы же – мы, наше маленькое Основание, единственный мирок без залежей металлов – всегда работали в условиях жесточайшей экономии. Наши генераторы никогда не превышали размеров большого пальца, на большее просто не хватило металла. Нам пришлось создать новую технику и новые методы, — а Империя не может перенять их, поэтому в деградации своей опустилась ниже той черты, от которой ещё возможен научный прогресс».
Одним из достоинств повести стало представление в ней в популярной форме – за год до выхода в свет ван-вогтского «Мир нуль –А» — ряд ключевых идей Альфреда Корцибски.
Вспомним тезис Корцибски, что карта – это ещё не местность. По ходу повести «Большой и маленький» Хобер Мэллоу с помощью звёздной карты 150-летней давности совершает вояж на территорию Империи, дабы узнать её нынешнее состояние. Он приземляется на планете, которая значится на карте столицей имперского сектора, и узнаёт, что его карта неточна. Мэллоу спрашивает у образованного местного жителя, Сивенна ли это, и получает ответ:
«Да, Сивенна. Но она больше не столица Норманского сектора. Ваша старая карта вас подвела… Звёзды, конечно, даже здесь никуда не делись со своего места, а вот политические границы куда более изменчивы».
Всё меняется со временем – даже расположение звёзд. И ни одно мгновение не идентично с другим.
Эта идея Корцибски – которую Азимов, возможно, частично позаимствовал из цикла Хайнлйна об Истории Будущего – также иллюстрируется в основном конфликте повести между Хабером Мэллоу и его политическими соперниками, который считает, что раз Основание успешно справилось с угрозой со стороны Четырёх Королевств при помощи религии Галактического Духа, то оно должно вечно придерживаться этой политики.
Его противник заявляет: «Вы, конечно, понимаете, что ваша торговля ради торговли /…/ может свести на нет и уничтожить политику, столь успешно действующую целый век».
Мэллоу отвечает на это: «Слишком долгий срок /…/ для устаревшей, опасной и более неприемлемой политики. Успех вашей религии в Четырёх Королевствах вряд ли удастся повторить на любом другом мире Периферии /…/ Сейчас всякий правитель Периферии скорее перережет себе горло, чем пустит на территорию своего государства жреца Основания».
Мэллоу чувствует, что пришли новые времена и для того, чтобы двигаться дальше, не достаточно старых ответов на старые вопросы. Что поступать по старому больше не выгодно.


философ
Ссылка на сообщение 20 августа 2020 г. 18:17  
цитировать   |    [  ] 
Глава 18 (продолжение)
Человек, преступивший предел

Коммандор Корелла Эспер Арго принимает сторону Галактической империи и готов пустить в ход её подарок – атомный боевой крейсер. Он даже объявляет войну Терминусу, и Основанию остаётся только маневрировать, уклоняться и избегать боя. Однако через некоторое время выясняется, что решающую роль в конфликте играет разрыв экономических связей, а войну выиграли Хобер Мэллоу и его собратья по профессии. Как поясняет сам Мэллоу:
«Эта война – война двух систем, Империи и Основания, большого и маленького.
Для своего контроля над этим миром они предлагают взятку – огромные крейсера, которые прекрасно подходят для войны, но не имеют никакого экономического значения. Мы же подкупаем всякими мелочами, вещами, ненужными для войны, но повседневными и прибыльными.
Вице-король или Коммандор выбирает крейсера и даже развяжет войны. Правителям вообще свойственно жертвовать благом своих подданных ради собственных представлений о чести, славе и победе. Но именно мелочи – главное в нашей жизни, и Эсперу Арго не устоять против развала экономики, которая грянет на Корелле через два или три года».
В этом, представленном в повести «Большой и маленький» соотношении сил можно увидеть отражение идей о том, как большие, медленные, глупые динозавры беспомощно озираются вокруг, а маленькие юркие млекопитающие снуют под их носом, разбивают их яйца, поедают их детёнышей и доводят динозавров до вымирания.
Мы можем также вспомнить, что в «Окружающей среде» Честера Гейера, когда земляне идут по покинутому городу-школе, они видят машины, которые сначала становятся всё больше и сложнее, о с некоторого момента начинают уменьшаться.
Эта тенденция, когда машины из больших и больших становятся всё меньшими и меньшими, является одним из главных отличий Атомного века от века Техники. Добавим ещё, что в повести Азимова есть прообразы транзисторов и замкнутого цикла производства, идеи новые, свежие и прекрасные.
В других же своих аспектах повесть «Большой и маленький» не отвечала тем изменениям, которым подвергся «Эстаундинг» в последние годы Второй Мировой войны. Фактически она была шагом назад по сравнению с ранними историями о двух Основаниях, так как основной интерес повести концентрируется на физических науках.
Одной из причин такого старомодного стиля стало то, что когда Льюис Пэджетт и другие авторы создали новый вид НФ, основывающийся на сверхъестественном сознании, в то же время у Азимова пропал интерес к «Эстаундингу». Писатель не заметил происшедших перемен.
Имелась и ещё одна причина для ограниченности в произведениях Азимова, написанных после возвращения автора к жанру НФ. То ли беспокоясь за исход войны, то ли начитавшись любимых книг историков-мыслителей века Техники, Азимов в новых своих произведениях подсознательно, но явно фаталистичен. Это видно уже из названий его произведений: «Смертный приговор» («Эстаундинг», нояб., 1943 г.), «Тёмная аллея» («Эстаундинг», март, 1945 г.) и «Мёртвой рукой» («Эстаундинг», апр., 1945 г.).
Последнее произведение, ещё одна история про Основание, действие которой происходит через сорок лет после «Большого и маленького», наиболее детерминистична. Она явно писалась под большим влиянием «Изучения истории» 1934-1954 г. г.) Арнольда Тойнби. Шесть из десяти томов этого труда к тому времени уже вышли в свет. Весной 1944 года, как раз перед началом работы над «Мёртвой рукой» Азимову дал почитать эти книги Спрэг Л. Де Камп.
Основой повести послужила история жизни и смерти византийского полководца шестого века н.э. Велизария. Этот человек освободил Северную Африку от вандалов и присоединил её к Восточной Римской империи, а ещё очистил Италию от правящих тогда Римом остготов. Велизарий мог бы достичь и большего, если бы ему не помешал император Юстиниан, который завидовал своему полководцу, и потому давал ему мало войск и денежного содержания, а потом в решающий момент отозвал Велизария в Константинополь, конфисковал всё его имущество, а самого полководца заключил в тюрьму.
В начале повести «Мёртвой рукой» Империя и Основание встречаются лицом к лицу. Альтер эго Велизария молодой генерал Бел Риоз бросает вызов психоистории Хари Селдона и объявляет войну Основанию. Поначалу он добивается успеха и возвращает Империи ряд планет, бывших ранее под политическим и экономическим контролем Основания.
Основание же не только отчаянно защищается, но и раз за разом пытается поссорить генерала с его императором Клеоном-вторым. Только все усилия приводят лишь к отсрочкам кажущегося неизбежным поражения. Однако в решающий момент император отзывает Бел Риоза, сажает его в тюрьму, судит и казнит.
Сын учёного из Сиевенны, человек, который в повести «Большой и маленький» встречался с Хобером Мэллоу, объясняет представителям Основания, что они правильно делали, когда добивались разлада между генералом, но ошиблись в средствах для его достижения:
«Вы перепробовали ложь и подкуп. Играли на страхе и честолюбии. Но несмотря на все старания, ничего не добились. Более того, ваши усилия всегда давали обратный результат.
А сквозь поднятую вами рябь поднималась волна прилива Хари Селдона. Поднималась медленно, но неотвратимо /…/ Мёртвая рука водила всех нас, и отважного генерала, и великого императора, и мой, и твой мир. Мёртвая рука Хари Селдона. Он знал, что белриозов всегда ждёт провал, что каждый его успех несёт в себе тень провала, и чем больше будет успех, тем круче провал».
И ещё добавил:
«Что делает императора сильным? Почему был силён Клеон? Всё очень просто. Он силён, потому что все вокруг слабее его. Очень богатый придворный или слишком популярный генерал всегда опасны. Вся недавняя история Империи подтверждает, что император должен быть самым сильным.
Риоз одерживал победу за победой, и подозрения императора всё росли /…/ И его отозвали, обвинили в измене, осудили и казнили. А Основание опять победило.
Вы понимаете, при любой ситуации Основание не могло не одержать победы. Победа была неизбежна, чего бы ни делал Риоз, и чего бы мы не предпринимали».
Высокая ступень исторического параллеризма и всепоглощающего детерминизма в повести «Мёртвой рукой» тревожит и самого писателя, когда он вспоминает те годы. Азимов объясняет это большим влиянием Тайнби. Как он пишет:
«Я продолжал читать Тойнби, и мой восторг пошёл на убыль. Я всё больше и больше убеждался, что предо мной в сущности классический и христианский учёный, а порядок, который он видит в истории, это отражение классической истории в его понимании. Поэтому последние истории об Основании оказались относительно более свободны от влияния этого автора».
Джон Кэмпбелл был ещё более встревожен детерминизмом «Мёртвой руки», хотя сам опять-таки не только купил и напечатал повесть, но и выплатил Азимову премию. Ведь именно с цикличностью истории – пусть даже оригинально основанной на модели падения Римской империи – изо всех сил боролась созданная им современная научная фантастика. И если Хари Селдон и его психоисторические пророчества огромным мёртвым грузом лягут на человечество и превратятся в эквивалент цикличности истории, то они мало помогут редактору в его деле создания человека – властелина Вселенной. А именно к этому шло в азимовском цикле об Основании.
Поэтому когда Азимов – редкий случай за годы войны – 8 января 1945 г., за два месяца до выхода в свет повести «Мёртвой рукой», посетил кабинет Кэмпбелла в Нью-Йорке, и друзья говорили о следующих историях об Основании, редактор заявил писателю, что хотел бы видеть План Селдона опрокинутым.
Азимов же был глубоко привязан к Селдону и его плану и ещё не полностью освободился от чар Тойноби. Писатель говорил нам: «Я был в ужасе. «Нет, — отвечал я, — нет, нет, нет, нет.» Но Кэмпбелл настаивал: «Да, да, да, да» — и я знал, что моему «нет, нет» грош цена».


философ
Ссылка на сообщение 21 августа 2020 г. 19:51  
цитировать   |    [  ] 
Глава 18 (продолжение)
Человек, преступивший предел
Однако Азимова нельзя было заставить идти туда, куда он не хотел. Но со временем писатель освободился от своего фанатичного детерминизма и усвоил новые идеи о превосходстве иррационального. Это можно заметить уже в новой истории Азимова о позитронных роботах, из-за которой он, собственно, и приехал в Нью-Йорк к Кэмпбеллу.
Уже по названию рассказа можно судить о смене настроя писателя. Сам он назвал историю «Выход из положения». Но рассказ с таким названием уже печатался в апрельском за 1943 г. номере «Эстаундинга», который Азимов не читал, и поэтому, когда в августе 1945 г. Кэмпбелл напечатал его историю, то переименовал его историю в «Парадоксальный выход».
В этом рассказе «Ю.С. Роботе энд Мекэникл Мен Корпорейшн» получает от конкурирующей фирмы заказ на разработку межзвёздного гиператомного двигателя. Но компания знает, что при решении этой задачи компьютер конкурентов «Супермыслитель» сломался, а теперь эти же данные нужно ввести в собственную мыслящую машину «Ю.С. Роботс» Мозг.
Руководство «Ю.С. Роботс» подозревает, что их конкуренты желают вывести из строя Мозг. Но роботопсихолог д-р Сьюзен Келвин рекомендует взяться за поставленную задачу. Она убеждает:
«В машины, которые есть у «Консолидейтид», и в том числе в их «Супермыслители» не вкладывается индивидуальность. Они предпочитают функционализм, что вполне понятно, поскольку основные патенты на мозговые связи, определяющие эмоции, принадлежат «Ю.С. Роботс». Их «Мыслитель» — просто грандиозная вычислительная машина, и такая дилемма выведет её из строя мгновенно.
А наш Мозг наделён индивидуальностью – индивидуальностью ребёнка. Это в высшей степени дедуктивный мозг, но он чем-то напоминает учёного идиота. Он не понимает по-настоящему, что делает, — он просто это делает. И поскольку это, в сущности, ребёнок, он более жизнеспособен. Он не слишком серьёзно относится к жизни, если можно так выразиться». (Пер. А. Иорданского – далее – А.И.)
Дабы решить проблему гипрерпривода, исходные данные делят на мелкие логические единицы, стремясь изолировать фактор, создающий дилемму. А так как предполагается, что причиной поломки «Супермыслителя» стала угроза жизни человека, Мозг убеждают не волноваться из-за этого, а просто выдать назад нужную информацию, когда придёт её черёд.
Но вопреки ожиданиям мозг производит все расчёты. И роботы под его надзором строят заданный межзвёздный корабль.
Нашим старым знакомым полевым роботоиспытателям Пауэллу и Доновану поручают осмотреть этот корабль. Неожиданно во время работы испытателей он вдруг взлетает и исчезает из виду.
Сьюзен Келвин подозревает, что всё это работа Мозга. Он функционирует весьма странно. Но на прямой вопрос женщины Мозг отвечает, что с людьми всё в порядке. Потом добавляет – и мы чувствуем «лукавинку» в его голосе – что Пауэллу и Доновану там должно быть интересно.
И Мозг оказывается прав. В течение всего путешествия испытатели не могут связаться с Землёй. Они питаются лишь фасолью с молоком. А при собственно межзвездном проколе пространства люди впадают в состояние, которое хотя и не было смертью, но оказывается жуткой галлюцинацией, странным подобием смерти.
После возвращения испытателей Сьюзен Келвин разбирается, наконец, что случилось. Она объясняет всё так:
«Строго говоря, /…/ во всём виновата я. Когда мы впервые поставили эту задачу перед Мозгом, я как кое-кто из вас, надеюсь, помнит, всячески старалась внушить ему, чтобы он выдал обратно ту порцию данных, которая содержит дилемму. При этом я сказала ему примерно такую фразу: «Пусть тебя не волнует гибель людей. Для нас это вовсе не важно. Просто выдай перфокарту обратно и забудь о ней». /…/
Когда эти данные были им получены, и он вывел формулу, определяющую минимальный промежуток времени, необходимый для межзвёздного прыжка стало ясно, что для людей это означает смерть. Тут-то и сломалась машина «Консолидейтед». Но я добилась того, что гибель человека представлялась Мозгу не такой уж существенной – не то чтобы допустимой, потому что Первый Закон нарушен быть не может, — но достаточно неважной. Так что мозг успел ещё раз осмыслить эту формулу и понять, что после этого интервала люди вернуться к жизни – точно так же как возобновится существование вещества и энергии самого корабля. Другими словами, это так называемая «смерть» оказалась сугубо временным явлением. Понимаете? /…/
Поэтому он смог переработать эти данные, /…/ хотя для него это прошло и не совсем безболезненно. Несмотря на то, что смерть должна была быть временной, несмотря на то, что она представлялась не очень существенной, всё же этого было достаточно, чтобы слегка вывести его из равновесия. /…/
У него появилось чувство юмора – видите ли, это тоже выход из положения, один из путей частичного бегства от действительности. Мозг сделался шутником». ( А.И.)
В рассказе «Выход из положения» обстоятельства вынуждают и Мозг, и испытателей Пауэлла и Донована мыслить иначе, нежели они были приучены.
Консолидейтдский Супермыслитель, по сути дела калькулятор-переросток, не выдерживает напряжения расчёта гиперпространственного перепада, смертельного для человека, и выходит из строя. Но Мозг, интересный людям и удобный для их цели, сумел избежать этой участи и найти свою точку озарения. Во время своей работы над этой нелинейной проблемой Мозг приобретает новое – совершенно не свойственное машине по прежним стандартам – качество. Способность мыслить нелогично. Это показывается через его новоприобретённое чувство юмора.
Он ребёнок. Он шутник. Он личность. С этого момента роботы в историях Азимова становились всё больше похожими на людей, пока вообще стало невозможным отличить существо-из-плоти-и-крови от существа-из-металла.
Ещё большее значение имеет та галлюцинация, которую испытали Донован и Пауэлл среди звёзд, иллюзия смерти и воскрешения. Главная идея рассказа «Выход из положения» именно такова: чтобы человек смог отправиться к звёздам, он должен покинуть природу своей личной Деревни – «умереть» — и затем начать мыслить по-новому.
Но самым ярким примером изменения мышления Азимова служит его последняя история военных лет об Основании – «Мул» («Эстаундинг», нояб.-дек., 1945 г.). Эта повесть возникла из совета Джона Кэмпбелла, который хотел бы видеть План Селдона ниспроверженным.
Если Азимов написал эту повесть под влиянием Кэмпбелла, то путь, который он проделал, чтобы найти себя, оказался очень длинным, такой же длины, как «Большой и маленький» и «Мёртвой рукой» вместе взятые. «Мул» был не только первой его большой повестью, эта повесть стала кульминацией всё-расширяющейся-и-меняющейся точки зрения, которая стала истинной силой цикла «Основание».
Действие повести происходит примерно через сто лет после повести «Мёртвой рукой». В ней выясняется, что Трантор, планета-столица старой Галактической Империи, давно опустошена и разграблена захватчиками-варварами. Сама же Империя, когда-то охватывающая всю Галактику, теперь состоит лишь из двадцати аграрных миров.
Основание же стало самым мощным и развитым промышленным центром в Галактике. Но оно тоже очеь изменилось за прошедшее время. Мэр Терминуса стал получать свою должность по наследству, и сейчас её занимает человек «прекрасный бухгалтер, который имел несчастье родиться Мэром». Возникает гигантское напряжение между алчными жирыми котами фабрикантами Основания и Торговцами, которые продают их изделия в других мирах.
Как заявляет правнучка Хобера Мэллоу Байта: «Все недуги Империи перекинулись на Основание. Инерция! Наши правящие кланы знают лишь одно: никаких перемен. Деспотизм! У них лишь один довод: сила. Несправедливость! Они хотят лишь одного: забрать всё себе».
Однако на Галактической сцене возникло новое действующее лицо – таинственный генерал, называющий себя Мулом. Со временем мы узнаём, что он мутант, супермен в новом ван-вогтовском смысле этого слова, способный контролировать и управлять мыслями других людей даже против их воли. Всего за несколько лет он из главаря бандитской шайки стал повелителем множества миров и угрозой для безопасности и независимости самого Основания.
В эти дни в Основании выделяется психолог Эблинг Мис. Не будучи столь же выдающимся психоисториком, как великий Селдон, Мис всё же знает достаточно, чтобы предсказать дату следующего селдоновского кризиса и собрать аудиторию для прослушивания новой речи Хари Селдона. Но эта речь вызывает у слушателей просто шок уже одним спокойным безмятежным тоном, каким оно произносится.
И в словах Хари Селдона не содержится ни намёка на существо, сколько-нибудь   похожее на Мула.
«Но вернёмся к нынешним проблемам. Впервые Основание оказалось перед угрозой, быть может, даже на грани гражданской войны. До сих пор все атаки извне получали достойный отпор в полном соответствии с законами психоистории. Сейчас же слишком яростные авантюристы из Основания нападают на его чересчур деспотичное центральное правительство. Этот процесс был неизбежен, а его результат очевиден».
И всем стало ясно, что Хари Селдон сумел предвидеть конфликт между Вольными Торговцами и центральным правительством Терминуса. Он делает вывод, что проиграть должны Торговцы – но при этом должно возникнуть коалиционное правительство и более демографичный режим.
Но в речи Селдона нет ничего о мутанте-гипнотизёре, подобно Мулу. Такая неувязка приводит всю аудиторию в страх и панику.
Хотя, так же как и в повести «Ночепад», мы, читатели, не разделяем эти чувства. Ибо они уже убедились по последней азимовской истории об Основании в огромной силе мёртвой руки Селдона и теперь вздохнули с облегчением и даже обрадовались, что этот извечный всезнайка Хари Селдон, пророчествующий со своего трона-кресла на колёсиках, наконец-то лопухнулся.
Все очень уважали Селдона, сильного могучего человека, одного-единственного психоисторика, идущего своим особым диковенным путём, как Имер/де Лэни/ Хедрок или ур – Гилберт Госсейн… но Джон Кэмпбелл был неумолим: ради свежести сюжета и сохранения жизненности азимовского сериала, а также на благо свободы человеческой деятельности, План Селдона должен быть опрокинут. Да, да, да, да.


философ
Ссылка на сообщение 22 августа 2020 г. 18:42  
цитировать   |    [  ] 
Глава 18 (продолжение)
Человек, преступивший предел

И дал Азимову полную свободу действий. Решая, как лучше выполнить задание Кэмпбелла, писатель много и тщательно трудился. В его новой повести образ Хари Селдона блекнет и тотчас раздаётся громкий рёв сирен. И тут же Терминус атакуют войска Мула!
И таким образом, лишившись покровительства прежде непогрешимых предвидений Хари Селдона, Основание – это семя новой Галактической Империи – оказывается прекрасной дичью для генерала-мутанта. Очень скоро оно пало.
Однако четверо главных героев повести успевают спастись с Терминуса на космическом корабле. Это психолог Эблинг Мис; правнучка Хобера Мэллоу Байта; её муж Торан; и странный, нескладный человечек по имени Маднифисо Гигантикус или Бобо, бывший шут Мула.
Тем не менее, Мис утверждает, что Мула можно победить, если удастся найти его слабое место. Психолог объясняет:
«Только для невежды каждый мутант супермен. Но это далеко не так.
Каждый день в Галактике рождается несколько миллионов мутантов. Из них лишь один или два процента «макромутанты», те кого можно выявить без помощи микроскопа и химического анализа. Из тех же макромутантов, чьи отличия заметны невооруженным глазом или невооруженным мозгом, все, кроме опять одного или двух процентов, простые уродцы, годные лишь для забав и научных исследований. Среди тех же немногих, кому мутация пошла на пользу, почти все безобидны, во многом нормальны или даже весьма посредственны. /…/
Допустим, Мул – мутант с некими, несомненно, ментальными способностями, которые позволяют ему захватывать миры. Но у него должны быть недостатки, которые мы обязаны найти. В противном случае, не будь они у него воистину роковыми, Мул не стал бы скрываться с чужих глаз».
И после этого проницательного рассказа о Муле и его слабостях друзья решают, что лучшее, что они могут сделать, это отыскать их, где бы они не находились и бросить все силы против мутанта-генерала. Поэтому путь их лежит на Трантор, планету и прежнюю столицу Империи, в надежде найти там хоть намёк на природу и местонахождение Второго Основания.
Эблин Мис единственный способен справиться с этой задачей, но в ходе путешествия здоровье его резко ухудшается. Тем не менее, старый психолог сразу же, взяв себе в помощь одного Маднифико, начинает копаться в архивах в поисках любой информации о Втором Основании.
Первое, что он устанавливает, это такой факт: если организация Первого Основания шла совершенно открыто, то о Втором Основании, его природе и целях известно лишь, что оно существует. Мис придаёт большое значение этому отличию. Он говорит:
«Это очень важно, что оно лучше спрятано, лучше скрыто. Оно самое главное из двух. Оно же имеет настоящую ценность. И ещё, мне в руки попали протоколы Селдоновской Конференции. Мулу рано радоваться победе»…
Что такое он сказал? Почему именно Второе Основание имеет настоящую ценность?
До сих пор мы были уверены, что Первому Основанию отводится главная роль в деле восстановления Галактической Империи. К этому всё и шло.
Но когда больной психолог сумел собрать вместе все разрозненные факты и добавить к этому свои знания и вдохновение, он начинает свои объяснения:
«Основание Номер Один стало миром адептов естественных наук. В нём собрали лучшие силы вымирающей галактической науки, чтобы дать им шанс выжить. Но среди них не оказалось ни одного психолога. Это было странно, и явно делалось с какой-то целью. Обычно это объясняют тем, что селдоновская психоистория лучше работает, если индивидуалы – простые люди – ничего о ней не знают, и всегда будут совершать естественные поступки.
Основание Номер Два стало миром адептов науки о мышлении. Это было словно бы зеркальное отражение нашей физики. Психология, а не физика была у них королевой».
Итак, расклад сил во Вселенной изменился и стал следующим:
Ниже всех очевидно материальные силы Старой Галактической Империи.
Над ними – более утонченные естественные науки, находящиеся в руках у Первого Основания.
Но над ним берёт верх Мул с его способностью управлять эмоциями других людей.
Но его талант – это причуда, игра природы. Так на пути Мула оказывается развивающаяся ментальная наука, культивируемая Вторым Основанием. Кем бы оно ни было. Где бы ни находилось. Что бы ни было в состоянии предпринять.
Но где же они загадочные мастера ментальной силы?
Эблинг Мис зовёт к своему смертному ложе Байту, Торана и Магнифико. Он рассказывает друзьям, что успел узнать о Втором Основании. Он уничтожил все записи и теперь готов раскрыть свои секреты.
Психолог шепотом начинает: «Я убеждён, что Второе Основание победит, если в ближайшее время Мул не покончит с ним. Оно хранит секреты; и эта тайна должна остаться тайной, в ней есть своя цель. Вы должны отправиться туда и рассказать им всё…сделать всё возможное». Но как только психолог хочет объявить, где находится Второе Основание Байта выхватывает бластер и убивает его.
А затем говорит Торану, что урод-шут Магнифико это и есть мутант-завоеватель, это и есть Мул. А значит, Эблинг Мис чуть не выдал свою тайну единственному человеку, который ни в коем случае не должен её знать.
Да, соглашается Магнифико, он – Мул. И путешествуя инкогнито по Галактике, он один мир за другим готовил к захвату при помощи своих концертов на «визисонере» — особом музыкальном инструменте, порождающим и зрительные образы. Он держал Эблинга Миса под своим строгим контролем, заставляя психолога трудиться изо всех сил и не щадя себя, чтобы получить всю информацию, необходимую для претворения в жизнь планов завоевания.
Главную свою ошибку мутант совершил из-за слишком человеческой слабости. Байта нравилась Мулу, и он не стал брать мозг женщины под свой контроль. Но, несмотря на нынешнюю неудачу, заканчивает свой рассказ Мул, он всё равно когда-нибудь разыщет Второе Основание.
Но Байта возражает мутанту:
«Мы полностью разгромили тебя! Все твои победы за пределами Основания не стоят ни гроша, потому что сейчас Галактику заселяют варвары. И разгром Основания стоит немногим больше, потому что оно было создано не для этого, не для борьбы с такими как ты. Второе – именно Второе Основание – вот настоящий противник, и он когда-нибудь возьмёт над тобой верх. Ибо единственный твой шанс в этой войне заключался в быстром и внезапном нападении. Но ты не воспользовался им. А чем дальше, тем больше они будут готовы к борьбе с тобой. С этой – этой – минуты время пошло против тебя. И когда пробьёт твой час, в истории ты останешься короткой строкой как один из легиона неудачливых завоевателей».
Ставя последнюю завершающую точку, Байта утверждает, что Мул останется первым и последним представителем его вида. И это оказывается буквально верным, она была более, чем права. Перед самым уходом мутант говорил Торану и Байте, что одной из причин выбора им такого странного имени заключается в том, что он стерилен. У него просто не может быть потомков и последователей.
Мул может быть мутантом и суперменом, но выясняется, что простому смертному вполне по силам свести все его усилия на нет. А вся подвластная ему сила в масштабах всей истории выглядит обычным колебанием воздуха.
А изменения, которые внесли завоевания Мула в Галактику, носили краткий, но яркий характер и служили одной-единственной цели. Они показали во всей красе ограниченность науки-за-наукой Первого Основания и перенесли наши симпатии на сторону неведомых ментальных сил, которыми заведует Второе Основание. Старый король, физика, умер и да здравствует новый король – психология.


философ
Ссылка на сообщение 23 августа 2020 г. 19:35  
цитировать   |    [  ] 
Глава 18 (продолжение)
Человек, преступивший предел

Первое же Основание стало пройденным этапом – одним из частично успешных экспериментов, небольшой галактической интермедией или (скорее всего) инструментом, которым случайно воспользовались какие-то умелые руки. И мы начинаем понимать, что повелители ментальной силы из Второго Основания, где бы они ни находились, должны реально существовать в нашей Галактике.
В повести «Мул» извечная проблема Лагама, представленная в повести «Ночепад» — проблема изменения мышления – получила наконец своё великолепное и универсальное решение. Вот оно: славное будущее человечества – это путь к более высокому сознанию, а не к более высокой науке.
Своей повестью «Мул» Айзек Азимов внёс решающий вклад в тот великий проект, который проводил Джон Кэмпбелл, став редактором «Эстаундинга». Вот она, полная гарантия – как раз то, чего добивался Кэмпбелл – что предопределённость, пусть даже это чудесная предопределённость Хари Селдона, не будет иметь больше власти над человечеством. Будущее оказалось в наших руках.
Оба периода Золотого века со всеми их противоречиями примирила между собой повесть «Мул». Цикл «Основание» стал кульминацией и синтезом всех новых систем и законов мышления, представленных в журналах «Эстаундинг» и «Унноун» предвоенного времени. Но сейчас Психоистория – и, в широком смысле этих слов, все остальные термины – сложились в новую мифологию военных лет: нерационального мышления и человеческого самосовершенствования.
Таким образом, шаг за шагом серия «Основание» в более полной и явной форме повторяет вывод рассказа Азимова «Выход из положения: «Если человечество желает покинуть пределы Деревни – Земли и устремиться к звёздам, нам нужно изменить образ своих мыслей».
В начале серии наше внимание привлёк рационалистический материализм оригинального проекта Основания, мечтами о полном сохранении человеческих знаний, «Галактической Энциклопедии.» А сейчас в «Муле», после многочисленных смен перспективы, мы научились                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             видеть совершенство в ментальных возможностях мутанта и незнаемых сил суперпсихологов Второго Основания.
Таким образом для нас резко изменилось понимание о человеческом сознании. Вместе с Азимовым на протяжении этого цикла мы научились тому, что мышление не статичный и не однолинейный процесс. На самом деле оно многообразно и динамично.
Так как материальная наука Первого Основания не в состоянии справиться с азимовским галактическим будущим, значит, наука в понимании нашего Западного мира не может больше считаться полной и адекватной жизни. В лучшем случае, это один из многих образов мысли и никоим образом не самый перспективный.
Иными словами, само развитие современной Западной цивилизации должно измениться. Отдалённые мечты и поступки человечества не могут остаться прежними. Стало ясно, что мы прошли необходимую стадию развития от совершенства сверхъестественных сил к сорершенству высших стадий бытия и сознания.
Эта стадия развития началась в 1685 году и завершилась в 1945.
Но как за это время изменился миф о неведомой науке. Он избавил нас от страха и делает ненужным прятаться с головой под одеялом, для начала ликвидировав все угрозы несверхъестественных неведомых сил и показав нам неограниченные возможности будущего и расширяющейся Вселенной. И сообщил, что мы можем овладеть ими, только если научимся мыслить по-новому.
Именно об этом все лучшие истории Золотого века. Они говорят, что если мы изменим сразу образ своих мыслей и приспособим эти изменения к миру, мы сможем войти в будущее изменений за изменениями, сумеем перестроить для себя целую галактику, перейдём к высшим состояниям человека.
В момент своего выхода эти произведения имели самую широкую аудиторию. Целое поколение выросло на мифах лучших образцов современной научной фантастики.
В наступающем мире по-прежнему господствовали ценности и приоритеты старого рационалистического научного устройства. Но в контексте наших новых знаний они начинают казаться пустопорожними и ошибочными.
И всё больше в Западной цивилизации становилось людей, которые стремились сделать явью новый мир экологической целостности и более высокого сознания. И, рассматривая эти усилия в контексте нашей книги, мы должны поверить, что этим людям суждено увидеть свои мечты в действительности … и ещё обнаружить свои ограничения.


Послесловие
Повесть «Мул» ознаменовала конец научной фантастики и конец нашей книги о мифе научной фантастики.
Но, конечно, конец НФ и полная переориентация мифологии сразу наступили не в один миг. Этот процесс идёт до сих пор, постоянно меняясь и развиваясь.
И все лучшие образы и идеи, представленные в НФ последних дней – этот вид литературы и сейчас по привычке называют научной фантастикой, хотя он уже не имеет отношение к неведомой науке – оказались на территории «Эстаундинга» и «Унноуна» времён Золотого века. И декамповская Вселенная, и хайнлайновское будущее, и азимовская галактика, и ван-вогтовское чувство возможностей человечества.
В этой новой НФ Атомного века ничто больше не разделяло Деревню с Миром-За-Холмом. Они ничем друг от друга не отличались, так как неведомое может возникнуть в любой момент среди нас, а знакомые черты – в самом дальнем уголке мироздания.
Основой же для новой мифологии стало неведомое сознание.
Однако в 1945 году никто ещё этого не знал.
Все понимали только, что мир меняется и меняется с бешеной скоростью.
Айзек Азимов закончил своего «Мула» в середине 1945 года, вскоре после капитуляции Германии. А ещё через несколько месяцев, когда уже начал выходить в свет роман Ван-Вогта «Мир Нуль-А», были сброшены атомные бомбы на Японию. И наступил конец Второй Мировой войны.
Первым новость о гибели Хиросимы от атомной бомбы Джону Кэмпбеллу сообщил Джордж О. Смит. И редактор тут же откликнулся: «О, мой Бог! Началось».
Новый мир, как будто созданный научной фантастикой – мир ядерных бомб и атомной энергии, реактивных самолётов и ракетных кораблей, компьютеров и телевизоров – окружал теперь нас.
Из всех идей, поставленных Кэмпбеллом на повестку дня, именно с идеей контроля над атомом с её силами воли, крайними сроками, взрывами и неудовлетворительными решениями его авторы справились лучше всего. Теперь она вошла в жизнь, а редактор не был к этому готов. Он ещё не всё сказал.
Со взрывом бомбы неведомое стало явью, и те самые факторы, что предопределили когда-то мифологию Золотого века, начали медленно , но верно меняться. И писатели, которых Кэмпбелл в 1939 году собрал вместе, разошлись в разные стороны, стараясь отыскать свой путь в жизни и место в новом послевоенном мире.
И каждый сделал то, что счёл нужным.
Джек Уильямсон, этот самый проспособляющийся автор, демобилизовался с Тихоокеанских островов. Он женился на женщине, с которой познакомился ещё в школе и после более чем двадцатилетнего перерыва вернулся в колледж, получил учёную степень и начал новую карьеру университетского профессора. Но при этом не забывал о сочинении научной фантастики.
Спрэг Л. Де Камп после войны вернулся в Филадельфию. Видимо, по нему больше всех ударило закрытие «Унноуна». Во всяком случае, он смог предложить «Эстаундингу» лишь относительно слабые произведения о будущем, межзвёздных полётах и аванпостах человечества на планетах соседних солнц. Главные свои усилия де Камп сосредоточил на фолиантах, где он развенчивал веру в сверхъестественное.
Роберт Хайнлайн вернулся в Калифорнию. Но он только больше ничего не написал для Кэмпбелла, и забросил свой цикл об Истории Будущего и произведения о превосходстве более высокоразвитых инопланетян. Вместо этого он написал цикл статей о ядерной угрозе, которые нигде не смог опубликовать. Он написал ряд произведений для «Сатердей ивнинг пост», при этом хорошо заработав и популяризировав для широкой публики идеи и приёмы НФ. А ещё Хайнлайн написал ряд научно-фантастических романов для юношества, где собрал и переработал лучшие идеи научной фантастики века Техники.
А.Э. Ван-Вогт в конце 1944 года переехал из Канады в Лос-Анджелес – новый город в новой стране. Там он написал «Мир Нуль-А», но после этого почти год не смог ничего написать, как будто оказался в плохой ментальной обстановке. Но и написанные впоследствии произведения Ван-Вогта были лишены силы и огня его работ военного времени. И там уже описывалось будущее людей – генетических суперменов, а не суперменов по образованию.
Генри Каттнер и К.Л. Мур также вернулись домой, в Калифорнию и сразу написал цикл фэнтези о других мирах по мотивам произведений умершего в 1943 году А. Мэрритта для журнала «Стартлинг сториз» компаньона «Триллинг вондер». А для «Эстаундинга» они под псевдонимом Льюис Пэджетт написали цикл рассказов о человеческом безумии и ядерной войне.
Из-за вышеописанного конфликта Айзек Азимов ушёл с военного завода и был призван в армию. Демобилизовавшись, он вернулся в Колумбийский университет и стал доктором химии. А на досуге сочинял для «Эстаундинга истории о всё более похожих на человека роботах, пока один из них не стал Мировым Координатором и повести о мастерах психологии Второго Основания.
Сам Джек Кэмпбелл тоже спрятался от тревог. Он приобрёл себе новое хобби, воспроизведение высокоточных звуков, которое на этой стадии игры занимало почти всё его время. Это отвлекало редактора от мысли, какого демона научная фантастика выпестовала из мечты в действительность.
Как спасти человечество от этого нового чудовища, вышедшего из-под контроля?
Если завтра человечество превратиться в сгусток раскалённого пламени, то как же звёзды и высшая участь?
Кэмпбеллу казалось, что ответы на эти вопросы лежат в огромной бреши между новыми нашими силами и ограниченностью мысли и поведения современного человечества. И поэтому он не понимал, как именно инженеры человеческой техники должны уберечь нас от этого бедствия, которое кажется сейчас неминуемым.
Но когда выбор был сделан. То Кэмпбелл поставил на вселенские действия, а не на высшие состояния сознания. И тем проявил собственную ограниченность.
Между тем неведомое сверхъестественное, лежащее в основе Нф переместилось на …
Но это уже другая история.


философ
Ссылка на сообщение 24 августа 2020 г. 18:19  
цитировать   |    [  ] 
Об авторах

Алексей Паншин (Alexis Adams Panshin) — американский прозаик и критик.
Родился 14 августа 1940 года в Лэнсинге, штат Мичиган, в семье выходца из России (мать — англичанка).
После окончания университетов штата Мичиган в Ист-Лэнсинге и Чикагского университета (с дипломом филолога) служил в армии: сначала в Техасе, потом в Корее. Работал библиотекарем, корректором, учителем в школе; читал лекции по научной фантастике в Корнеллском университете в Итаке (штат Нью-Йорк). Активный фэн с юности, Паншин редактировал многочисленные фэнзины. Был награждён специальной премией «Хьюго»-67 за публикации в фэн-прессе.
А. Паншин стал профессиональным писателем в середине 1960-х годов. Его первая публикация — «A Piece of Pie», 1960 (Кусок пирога) — не имела отношения к фантастике, но уже в следующем рассказе — «Down to the Worlds of Men», 1963 (Ниже миры для настоящих мужчин) — состоялся дебют автора как фантаста. Данный рассказ послужил основой для самого известного произведения Паншина — романа «Обряд перехода» («Rite of Passage», 1968), — получившего премию «Небьюла»-68 и принесшего писателю известность.
Перу Паншина принадлежит также и пародийная (в основном на стереотипы космической оперы) трилогия о похождениях героя Энтони Вильерса и его друга-инопланетянина — «Star Well», 1968 (Звёздный колодец), «The Thurb Revolution», 1968 (Революция на планете Турб), «Masque World», 1969 (Мир масок). Четвертый том серии («The Universal Pantograph») не появился, по общему мнению, из-за конфликта между писателем и его издателем. Рассказы Паншина представлены в сборниках «Прощай, вчерашнее завтра» («Farewell to Yesterday's Tomorrow», 1975) и «Transmutations: A Book of Personal Alchemy», 1982 (Превращения: книга персональной алхимии). На русском языке первым был опубликован его рассказ «Судьба Мильтона Гомрата» (в журнале «Вокруг света» № 2 за 1979 год).
Многие произведения Паншина написаны в соавторстве с женой, литературоведом и критиком Кори Паншин (Cory Panshin, урожденная Cory Seidman, р.1947, женаты с 1969 года). Супругам принадлежат критические статьи, монографии, в соавторстве с женой Паншин написал и роман в жанре фэнтези — «Earth Magic», 1978 (Магия Земли). По последней доступной информации, пара живёт на ферме в штате Пенсильвания.
Известен Алексей Паншин и как один из самых оригинальных и ярких критиков научной фантастики. Он также автор одного из первых серьёзных исследований творчества Р. Хайнлайна — монографии «Heinlein in Dimension: A Critical Analysis», 1968 (Измерения Хайнлайна: критический анализ), причем сам Хайнлайн возражал против неё и пытался остановить публикацию. Вдвоём c Кори Паншин автором выпущен сборник совместных критических статей — «SF in Dimension», 1976 (Измерения НФ), а также монография, посвящённая философским аспектам фантастики, — «The World Beyond the Hill: Science Fiction and the Quest for Transcendence», 1989 (Мир за холмом: научная фантастика и путешествие в неведомое). Книга «Мир за холмом» заслужила премию «Хьюго»-1990 в номинации критика и литературоведение, и переиздавалась в 2002 и 2010 гг.


О переводчике этой книги

Павел Борисович Поляков — библиограф фантастики, активист движения Клубов Любителей Фантастики, родился 2 августа 1964 года. Учился и работал в Омске, активно участвовал в фэн-движении, был членом КЛФ «Алькор» и последним его председателем, организовывал анкетирование КЛФ Советского Союза по присуждению приза читательских симпатий «Великое Кольцо» (1986-1993). В центре библиографических интересов Павла Полякова — отражение фантастики в периодической печати и творческое наследие братьев Стругацких. Член межрегиональной группы исследователей творчества А. и Б. Стругацких «Людены». Член номинационной комиссии конференции «Интерпресскон». Умер Павел 7 июня 2017 года.

Библиография

П. Поляков «Какой он, “Алькор”?» (1987)

П. Поляков «Эрудиция во вред?» (1989, ошибочно подписано И. Поляков)

Павел Поляков. Фантастика на страницах газеты "Литературная Россия" – Омск, 1989 г. МО, 74 стр.

Павел Поляков, Александр Новиков. Фантастика на страницах журналов "Химия и жизнь", "Наука и техника" – Омск, 1990 г., МО, 54 стр., тираж 600 экз.

Павел Поляков. Раннее творчество братьев Стругацких в контексте развития советской фантастики конца 50-х годов (статья) // В сборнике: «Первая Всесоюзная конференция


На фото Павел Поляков со скульптурой семигранного болта – памятник А. и Б. Стругацким (Интерпресскон)

по творчеству братьев Стругацких», – Владимир: Галактические новости, 1991 г. МО, 16 стр, Тираж 10000 экз., Стр. 8-9.

Александр и Кори Паншины «Мир за холмом». Перевод Павла Полякова // газета «Коммерческие вести» (Омск), 1998 г., первые главы из книги.

Павел Поляков. Избранные места из вариантов повести братьев Стругацких «Отель «У погибшего альпиниста» // в кн: Неизвестные Стругацкие. От «Отеля…» до «За миллиард лет…» Черновики, рукописи, варианты. Составитель Светлана Бондаренко. – Донецк: Сталкер, 2006 г., 656 стр., ТП, тираж 5000 экз, Стр. 57-124.

Павел Поляков. Дело о пришельцах (статья) // «Астра Нова» альманах фантастики № 2, 2016, Составитель Светлана Тулина. – СПб.: Северо-Запад, 2016 г. (октябрь). МО, 308 стр.

Д.Р.Р.Толкиен. Избранные письма. В переводе Павла Полякова. – Омск: Частный издатель Д.Сорокин, 2017 г., ТП, 168 стр., тираж 50 экз.

Павел Поляков. Стругацкие: взгляд со стороны. Эволюция произведений при переиздании. Омск: Частный издатель Д.Сорокин, 2018 г. (июнь), ТП, 396 стр., тираж 100 экз.


философ
Ссылка на сообщение 25 августа 2020 г. 15:18  
цитировать   |    [  ] 
Вот вы и познакомились с книгой Алекс и Кори Паншин «Мир За Холмом». У этого перевода очень грустная история и оба мы (сын и я) не верили, что такой большой перевод можно издать. Было очень сложное время. И когда Павлу предложили публиковать его в «Коммерческих вестях», он согласился, хотя о полном издании не шло и речи. А всё остальное вы поймёте из двух заметок, опубликованных в этой газете с разницей в 21 год.


«Коммерческие вести» № 2 от 15 января 1998 года:
Инженер АО «Сибкриотехника» перевёл американский бестселлер

Павел Поляков родился в 1964 году в городе Новомосковске Тульской области, однако с трёх лет живёт в Омске. В 1986-м закончил факультет холодильных машин Омского политехнического института и с тех пор работает в НПО «Сибкриотехника» в научно-исследовательской лаборатории, где изучают характеристики криогенных машин. Главное увлечение жизни – фантастика. Было, правда, в юности ещё одно хобби – шахматы. Где-то пылится в бумагах даже диплом о присвоении 2-го разряда. Это уже в прошлом, но полученные знания и навыки позволяют легко прочитывать второй пласт таких произведений как «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Керрола и «Квадраты шахматного города» Джона Браннера, где за поступками персонажей скрывается разыгрываемая шахматная партия.
Любимые писатели – Михаил Булгаков, Аркадий и Борис Стругацкие, Джон Рональд Толкиен, Урсула Ле Гуин и Станислав Лем. На вопрос: почему именно эти авторы, а не другие, Павел отвечает просто : «Они заставляют работать голову».
Павел Поляков – председатель омского клуба любителей фантастики « Алькор», эксперт российских премий «Интерпресскон» и «Бронзовая улитка» за лучшие произведения в этом жанре. Многолетний участник группы «Людены», в которой специалисты из из ряда городов России, США и Израиля изучали творчество братьев Стругацких и даже выпускали еженедельный бюллетень.
Переводы Павла публиковались в ряде газет, сборников, а один роман есть даже в Интернете. Книгу «Мир За Холмом» её авторы американские исследователи фантастики Алексей и Кори Паншин прислали в Омск сами с дарственной надписью КЛФ «Алькор». Тогда, в конце 80-х – начале 90-х, омский клуб был достаточно широко известен среди любителей и авторов фантастики в Соединённых Штатах. Одна из шуток «Алькора», появившаяся в самиздатовском журнале «Страж – птица» тиражом не более 50 экземпляров, вызвала даже международный скандал: американский писатель Роберт Сильверберг разразился по поводу этой шутки открытым письмом . А в авторитетном штатовском справочнике « Фендом Директори» КЛФ «Алькор» фигурировал в 1990 году дважды по разным адресам: «Krasne hut, 81» и « Red roud, 81». И то и другое обозначает, как вы понимаете, улицу Красный Путь.
Книга, публикацию которой мы начинаем сегодня, стала очень популярной в Америке. Даже получила премию Хьюго, которой очень редко удостаивались литературные труды. Думаем, что живой язык, простота и доступность изложения, интереснейшие исторические факты, многие из которых впервые представлены здесь, привлекут и нашего читателя.


Коммерческие вести № 10, 20 марта 2019    Рубрика: Книжный клуб

Серия «Шедевры фантастики Алексей и Кори Паншины.
Мир за Холмом. Серия «Шедевры фантастики» /Омск; КЛФ «Алькор»; 2018 год – 912 стр.

Невозможное возможно

Научная фантастика – это миф, настроенный на тех, кто воспитан на логике Декарта и физике Ньютона и Эйнштейна

Эта книга не была издана в Омске, хотя в выходных данных стоит наш город. И издательство указано Клуб Любителей Фантастики «Алькор», которого давно на свете нет. Начало толстенному фолианту положила газета «Коммерческие вести», когда 15 января 1998 года начала печатать с продолжением исследование по истории фантастики американских авторов – супругов ПАНШИНЫХ. Переводчиком выступил омич Павел ПОЛЯКОВ на тот момент инженер ОАО «Сибкриотехника» и председатель КЛФ «Алькор». К этому времени он перевёл примерно четверть книги и продолжал свой титанический труд – от руки, шариковой ручкой в толстенных разлинованных тетрадях, поминутно справляясь с большим англо-русским словарём. Компьютера у него ещё не было: он его купил – самый простой – в том числе и на гонорары от публикации своего перевода в газете. Но всё равно продолжал от руки заполнять переводом тетради. Газета через полгода остановила публикацию – она стала неформатной для делового издания. А Павел продолжал свой труд ещё пару лет. Эта книга тетрадей, уже слегка пожелтевших, осталась после того, как 7 июня 2017 года он умер от сердечного приступа, придя домой с работы. Его мама Галина Борисовна – ежедневно, на протяжении месяцев, набирала этот текст в компьютерный файл, который теперь воплотился в книгу. Алексей и Кори ПАНШИНЫ выпустили свою книгу в США в 1989 году и сразу же прислали в Омск с добрыми пожеланиями на титульном листе. Омский клуб любителей фантастики тогда был известен не только в стране, но и в мире. В авторитетном в сфере фантастике справочнике « Фендом Директори» КЛФ «Алькор» в 1990 году был указан дважды по разным адресам: «Krasne hut, 81» и « Red roud, 81». Англоязычные писатели чуть ли не еженедельно присылали в Омск свои книги. Джон НОРМАН отправил в одной весомой посылке сразу штук шесть томов своего цикла о планете Гор, написав, что можете де переводить и издавать в любом виде. Но вернёмся к ПАНШИНЫМ, название книги которых – отсылка к образу деревни, жители которой фантазируют о неведомом, которое располагается за Холмом. Фантастика и есть это неведомое.


Книга вышла небольшим тиражом, но она размещена в интернете https://fantlab.ru/edition236178 Алекс Паншин и Кори Паншин Мир за холмом. Так что любой желающий может с ней ознакомиться. Могу добавить только, что при переводе Павел Поляков сохранил форму, стиль, простоту изложения авторов книги. Очень хотелось бы, чтобы вы смогли оценить его титанический труд, отличное знание фантастики и прекрасное владением переводом. (А все очипятки – это мои , уж простите меня за них).


философ
Ссылка на сообщение 26 августа 2020 г. 17:03  
цитировать   |    [  ] 
Из интервью с Владимиром Ивановичем Борисовым.
Чем дорожу, чем рискую на свете я
28 мая 2020 — 11:11 Газета Хакасия

…


«Далёкая Радуга»? Или готовим пути?

Чем мы дорожим? Чем рискуем, чтобы прийти (простите за штамп) к светлому будущему? И как понимать «светлое»? По большому счету, именно в этом заинтересованы все, участвуя в строительстве этого будущего волей, мировоззрением, выбором цели, борьбой за здоровье. Такая вот планетная симфония, сбивающаяся на какофонию. Нынче ответить на это в духе традиционных истин более чем проблематично. И это чувствует человек, постоявший на краю...
— Мир наш сегодня в интересном состоянии — что-то вроде предынфарктного, — говорит Владимир Иванович. — В каждом дне вроде бы незаметные изменения рассматриваем с точки зрения сингулярности. Скажем так, мы на пороге качественного скачка: нарастающие изменения всего и вся вплотную подвели к порогу нового неизвестного мира. Мне 68 лет, и за полвека сознательной жизни я воочию вижу этот процесс. Достаточно сказать, что от компьютера, занимающего несколько комнат, мы перешли к маленькой такой фитюльке... И даже если не говорить о технике и «сумме технологий», искусственном интеллекте (не погладят ли нас снисходительно по голове те, «новые»...), науке, то изменения в любой сфере не менее колоссальные и очень непредсказуемые. Та же изменившаяся парадигма разумности: сегодня мы, к примеру, не отрицаем наличие разума у животных; есть и разработки для достижения почти реального бессмертия человека... Впрочем, тема эта необъятна. Коронавирус же прекрасно входит в эту систему стремительно нарастающих изменений. Кстати, я вычитывал очередной том Стругацких, где помещено интервью Бориса Натановича 1999 года. Он говорил о том, что большинство опасностей человек уже знает: «В теорию глобальной экологической катастрофы верю не очень. Раз угроза сформулирована, она тем самым уже в значительной мере как бы предотвращена. Гораздо больше (и по-настоящему) я боюсь катастроф, которые мы сегодня предвидеть не способны. Они поражают, как молния, внезапно, и человечество оказывается бессильно. Так было с чумой в средние века. Так может случиться, если появится вдруг «быстродействующий» штамм вируса СПИДа». COVID-19 изменит и уже, добавлю, меняет психологию людей. Хотя бы потому, что сейчас время огромного количества разобщений. Общество расколото буквально по каждому вопросу, многослойны и всякие психологические «раздражения». Все сидят в разных ячейках (а сегодня и физически). Это плохо. Нынче делается упор на отличие друг от друга, а надо бы — на сходство. Большой разброс — расходящиеся пути — взлёт или падение мира, покинувшего старую матрицу.


И это можно понять уже даже не из научной фантастики, а самых что ни на есть жизненных реалий. Но всё же будущее конструируется сегодня. Объединение тех же Борисовских ангелов-хранителей, чем не пример? Жалко, конечно, дядю-олигарха, с его целью дожить до покупки очередной яхты... Но не он строит будущее. У ангелов-то другие цели. И каждый из нас может стать хранителем. А для скольких людей хранителем стал сам Владимир Иванович! Очень и очень многих. Значит, не бросать вёсла, как говорит наш герой.
Татьяна ПОТАПОВА
Пора подумать о добре и зле,
О всех делах всемирных и домашних...
Смеркается. Маячит телебашня,
Как стетоскоп, приставленный к Земле.
Вадим Шефнер


философ
Ссылка на сообщение 27 августа 2020 г. 18:17  
цитировать   |    [  ] 
ДЖЕК УИЛЬЯМСОН
ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕЛА
— Папа, а правда будет конец света?
Он обернулся. Маленькая Эмми только что тихо посапывающая под мерный голос радио стояла перед ним и тихо плакала.
— Папа, ты спасешь нас?
— Не плачь, котеночек. – Он взял дочку на руки, и она притихла. – Эти дяденьки… любят пугать маленьких девочек. Не бойся. Конца света не будет. Никогда.
Он отнес девочку и посидел возле кроватки пока Эмми не заснула.
А через час Раймер вызвал его в Институт.
— Что слу…? – спросила Бесс и осеклась. Он все равно не смог бы сказать правду.
Когда жена поцеловала его на прощание, он ощутил, что лицо её мокро от слез.
— Господи, если ты есть, — прошептала Бесс, — не оставь нас в своих заботах.
Это было три дня назад…, а может четыре. Всё смешалось как в тумане. Всё, кроме усталости и боли. Впрочем, это уже не имело значения.
Ничего не имело значения, кроме тихих бомб, красного дождя, проекта «Бен
-Теч» и кремневых контактов в мозгу.


- Бен? Доктор Гейл?
Кто-то толкал его в плечо и он очнулся. Рядом стоял Дувик.
— Вставай. Приказано опять испытать сцепщик.
Он сел на диван и разулся. Бритая макушка под бинтами зудела. Каждое движение отдавалось в голове холодной острой болью. Скрипя от боли зубами, он думал о жене и детях. Заключенный в старые кирпичные стены Бен – Теча, по горло напичканный обезболивающими препаратами Клеболда, он не мог даже позвонить домой.
Днем ему было плохо, а ночью – просто ужасно. Когда же конец?! Бесконечные хирургические операции и неутихающая боль в голове, хотя Клеболд и уверял, что боли не будет. Нескончаемая работа с Дувиком над отладкой программ, как срастить мозг с компьютером. Постоянно не сходящиеся математические модели, бесчисленные проверки.
— Что?- Окончательно придя в себя, он ощутил сухость и неприятный привкус во рту. –Когда?
— Сейчас. Я иду в лабораторию.
Он встал и пошел вслед за Дувиком. За своим лучшим другом.
Хотя, если все эти бомбы и смертоносный дождь родились в Лос – Аламосе, то их крестным отцом был именно Дувик.
- Раньше я обожал новое оружие. – Как то признался ему Дувик. – Я думал, что работаю на благо своей страны. Но то, с чем я столкнулся, потрясло меня до глубины души. Поэтому сейчас я здесь, в Бен – Тече. Надо как то остановить… — Он оборвал себя на полу слове и печально пожал плечами.

Вслед за Дувиком Гейл вошел в лабораторию. И тут же зажмурился от яркого света.
Посреди длинного зала притаился монстр, закованный в сталь. Дувик звал его сцепщиком. Но для него эта машина была бестией. И сегодня эта бестия его сожрёт.
Трое мужчин задумчиво смотрели на компьютер. Генерал Джонсон, бледный, с подвижным лицом, сжимал в зубах окурок погасшей сигары. Высокий, лысый Клеболд был похож скорее на солдата, чем на хирурга. Главный инженер Раймер взволнованно покусывал кончики своих золотистых усов. С его появлением все сразу оживились.
— Бен? – Генерал смерил его взглядом. – Как себя чувствуешь?
— Скажите, — от волнения голос Гейла охрип, — что случилось?
— Ничего хорошего, — генерал взглянул так грозно, будто именно он был виноват во всем. – Сущий ад. Мы хотим отгородиться от мира, но пока действуем по приказу. Будем атаковать.
— Как атаковать? – Он вздрогнул, и это отдалось взрывом боли в начиненной кремнием голове. – Это невозможно, сэр. «Бен – Теч» не оружие. Им нельзя убивать. Мы всегда это говорили и вам, и Пентагону. Это лишь опытный образец.
— Выходит, нет?
— Он ещё не готов. – Это была не вся правда. Он боялся и перегоревших в мозгу контактов, если опыт не удастся, и обретенного могущества, если всё будет в порядке. – Нет, не готов.
— Готов или нет … — холодно произнес генерал. – Если вы ничего не знаете, то знайте же: Это Армагедон.
И до него снова донесся голос Эмми:
— Папа, а правда, будет конец света?
Он повернулся к Дувику. Сейчас это был слабый нервный человек с подвижным смуглым лицом и матово-зелеными глазами. Черная, клинышком, борода делала его похожим на Мефистофеля. Но теперь этот Мефистофель каялся в своих деяниях.
— Я тут ни при чем, Бен! – Дувик вцепился в его рукав. – Я не знаю, кто напал, как… Но, кажется, именно над этим я работал в Лос – Аламосе. Наверно, оно попало в Бог знает какие руки. Я ничего не знаю. – Он беспомощно пожал плечами. – И никто ничего не знает.
— Вашингтон… — От волнения генерал перешел на шепот, его лицо перекосилось от боли. – Сегодня в полдень Вашингтона не стало. И мы не знаем, кого бить, куда… Доктор Дувик нам сказал, что вы сможете узнать это.
Все четверо с надеждой посмотрели на него.
— Я никогда ничего не обещал. – он попытался мотнуть головой и вызвал новый приступ боли. – Мы только хотели понять, что будет, если к человеческому мозгу подключить компьютер. Трудно даже представить, чем это закончится.
— Не морочьте нам голову. – Раймер кинулся к нему и уставился прямо в упор своими красными опухшими глазами на него. Его золотистые усы от влаги стали бурыми, а с их неровных кончиков свисали капельки пота, которые Раймер слизывал узким розовым языком. – Нас тут передушат как слепых кутят. Мы должны знать, кто наш враг, куда ударить в ответ. А ты водишь нас за нос.
Дувик заслонил Бена собой.
— Мария, — лицо генерала снова свело судорогой. – Моя жена жила в Вашингтоне. Наверное, её уже нет в живых. Там никто не уцелел, Бен. Только тебе под силу понять в чем дело.
Он только пролепетал в ответ:
— Можно хотя бы позвонить домой?
— Нет! – отрезал генерал. И, смягчившись, добавил.- Мне очень жаль, Бен, но… Нет, это невозможно.
В его раскалывающейся от боли голове снова эхом пронеслись слова Эмми.
— Итак, все решено. – Генерал снова повернулся к Раймеру. – Всё готово?
— Почти, сэр. Остались последние проверки. Через полчаса управимся.
— Хорошо, не буду вам мешать.
Генерал вышел.
Раймер повернулся к компьютеру и начал проверку кабелей и контактов, изредка поднимая глаза на экран приборов и делая в своем блокноте какие –то пометки. Его неутомимый язык постоянно высовывался и облизывал кончики усов.
— Как себя чувствуете, Бен? – Доктор Клеболд наклонился и пристально взглянул ему в глаза. – Хорошо, пульс. – Он взял его за руку. – Нормально, но все же постарайтесь немного отдохнуть. Успокойтесь. Выпейте кофе. И выбросите всё дурное из головы. Вам нужна будет трезвая голова.
Словно заботливая нянечка, Дувик проводил его до ванной, подождал пока умоется, посадил за стол в маленькой комнатке, которую все называли гостиной, отодвинул в сторону грязную посуду и налил кофе. От кофе голод только усилился. Последние несколько дней он ничего не ел, только пил много кофе, но Бен выпил и эту чашку.
— Если Бог есть… — Дувик налил кофе себе, — то он оставил нас.
— Не вини ни Бога, ни себя. – Бен отодвинул пустую чашку. – И никого. Я никогда не верил ни в Бога, ни в рок, ни даже в счастье. И всегда убеждался в том, что миром правит слепой случай.
— Послушай, — пожав плечами, Дувик поставил на стол пустую чашку, — я прекратил работу над новым оружием, когда понял: между нашим миром и тем, который мы зовем сверхъестественным, есть какая–то связь. Я зову её эффектом Дельта Пси. Поэтому я и здесь. Понимаешь?
— Кому нужно твоё богоискательство, Бен вспомнил, что у него осталось совсем мало времени, и невольно тряхнул головой. – Сцепщик – это будущий шпион.
Дувик только крякнул и пошел налить себе ещё кофе.
— Во всем мире… — хриплый голос Бена окреп, — во всем мире правит только случай. И наш проект — тоже лишь длинная цепочка случайностей. Например, я попадаю в автомобильную катастрофу, меня кладут в больницу. Там за мной ухаживает одна медсестра. А её отец пытается найти аналогии в работе компьютера и человеческого мозга. Я женюсь на медсестре, а затем берусь за новую научную работу под руководством тестя, и она–то и приводит меня прямиком в Бен – Теч.
— Только слепой случай, — машинально повторил Дувик, ставя на столик чашку кофе. Кофе пролился, и он подложил под чашку газету. Один заголовок привлек внимание Гейла. Гейл склонился над газетой, чтобы прочесть, напечатанную мелким шрифтом статью.
                    «САМОЕ СТРАШНОЕ ПОРАЖЕНИЕ:
                    ВАШИНГТОН ПЕРЕСТАЛ СУЩЕСТВОВАТЬ!
Поступившие из столицы округа отрывочные сведения подтвердили слухи, возникшие на основе утечки информации из военных источников, будто бы Вашингтон «уничтожен». Пока действовала связь по телефону нам передали, что вчера в полдень на Вашингтон и его предместья были сброшены тихие бомбы, а также, что там выпал красный дождь. Официальные лица, с которыми нам удалось связаться, отказались дать какие – либо комментарии, но отсутствие связи с другими странами, а также сообщений из других городов, возможно, свидетельствуют о беспрецедентной мировой катастрофе».
Бену стало плохо.
… Папа? А правда, будет конец света?
Жена и дети в бессильном ужасе жмутся друг к другу. На Бесс – подвенечное платье, как на той фотографии, которая осталась у него, она похожа на ребенка, изо всех сил прикидывающимся взрослым. Роджер в шапочке с надписью «Малая Лига», с его веснушчатого лица невольно сползает улыбка, и оно становится ошарашенным. И Эмми, всё ещё просящая папу спасти их.
Если Бог, есть, — всё не унимался Дувие, — то, наверно, мы сами оставили его.
Бен достал из кармана успокоительное и проглотил сразу две таблетки. Дувик тут же умолк и дал ему воды.
— Доктор Гейл? – в дверях возник Раймер. – Сэр, всё готово. Мы можем начинать.
Около сцепщика стояли доктор и две медсестры. Они сняли с его головы бинты. Он разделся и лег на холодную железную койку лицом вверх. Ветерок от вентилятора холодил его бритую макушку, и поэтому Гейлу никак не удавалось унять дрожь.
— Счастливого пути, доктор, — над ним склонился внешне беспечный Дувик. – Держись, мы рассчитываем закончить всё за несколько часов. Постарайся взять себя в руки и запомнить каждое ощущение, впечатление, наблюдение…
Клеболд что–то буркнул, и медсестры увели Дувика от койки. Чтобы свет не бил в глаза, Гейл закрыл их. Его губы запеклись, в горле стоял терпкий комок от только что выпитого кофе. Но попросить воды он не успел. Медсестры уже разложили вокруг него кабель и прилепили его к макушке телеметрические датчики. Ему были приятны прикосновения их ловких пальцев. Лишь когда провод связал его мозг с главным компьютером, Гейла слегка кольнуло.
Койка двинулась с места. Эффект Дельта Пси требовал постоянно экранировать любое излучение, во всяком случае, на этом настаивал Дувик, и теперь его койка въезжала под этот экран. В пасть вечно голодной бестии. В узкую, похожую на гроб коробку с толстыми свинцовыми стенками.
— Всё в порядке? – услышал он взволнованный голос Дувика. – Всё в порядке, Бен?
Он открыл глаза. Все склонились над ним и напряженно смотрели на медленно движущуюся койку. Смуглое ястребиное лицо Джонсона застыло. Розовый язык Раймера, как будто змеиный, всё время высовывался и исчезал. Медсестры напряженно смотрели вниз. Одна из них безуспешно пыталась улыбнуться. Дувик приподнял дрожащую руку, желая помахать ему на прощание.
— Не двигайся! – В последний раз предупредил его Клеболд. – Мы начинаем.
Койка остановилась. Бестия проглотила его. Раздался стук. Это со скрежетом захлопнулись тяжелые свинцовые челюсти. Наступила кромешная тьма. И полная тишина, если не считать тихого шелеста вентилятора. Места, где голова соединялась с машиной, ныли и по – прежнему мерзли. Он задрожал от холода, и это легкое движение отозвалось болью в затылке.
Он ждал.
Сначала ничего. Потом машина слегка дрогнула, как будто бестия рыгнула. И он увидел, что происходит вокруг.
Раймер тщательно измеряет напряжение на входе. А теперь проверяет работу приборов, процессоров, блока памяти… И наконец осторожно соединяет компьютерную систему с живой тканью. Ускоряя в миллиардах нейтронов химическиерресскон" к конкуренции?
Фе реакции вплоть до скорости света, скорости, с которой компьютеры перерабатывают миллионы килобайт информации.
Он попытался найти хоть какие–то признаки огромной компьютерной мощи мозга. Макушка зудела. Капельки горячего пота заливали ему глаза, но расставленные по всему телу датчики не давали возможности даже пошевельнуться.
Несмотря на все свои старания, Бен не смог разглядеть даже кругов под глазами. В свинцовом ящике стояла кромешная тьма. Впрочем, каков ящик, таковы темнота и тишина в нём. И вслушиваясь в эту тишину, он вдруг отчетливо услышал свой пульс. Тук-тук, тук-тук.


философ
Ссылка на сообщение 28 августа 2020 г. 18:36  
цитировать   |    [  ] 
Этот слабый и редкий пульс неопровержимо доказывал, что он ещё жив.
А снаружи медсестры стоят около машины, вглядываются в экраны осциллографов, улавливая на них маленькие признаки его жизни. Раймер носится по залу, контролирует работу сестричек, машины, вспомогательных компьютеров, делает какие-то пометки в своём блокноте. Его язык по-прежнему неутомим.
Остальные обосновались в каморке с фанерными стенками, громко называемой «рулевой рубкой». Клеболд выстукивает что-то на своём дисплее и, как, впрочем, и Раймер, ужасно нервничает, боясь ошибиться. Дувик и генерал стоят у него за спиной. Генерал застыл как столб, а в зубах него опять сжат погасший окурок. Дувик крутится вокруг генерала, пытаясь что-то нашептывать на ухо, но тот непоколебим.
Контакт. Неужели свершилось?
В голове у Бена что-то застучало всё в том же медленном ритме… тук-тук, тук-тук… Чтобы отогнать этот стук, он снова вспомнил жену и детей. Прошло три долгих дня… Или четыре? Самые страшные дни для Эмми, если она поймет, что это и есть конец света. Что сталось с ними?
И тут он увидел маленький белый домик. Этот дом он купил, когда они только перебрались сюда. Ему было наплевать на деньги, ведь всё его время забирал всё более разворачивающийся проект. Теперь домик запущен. Газон не стрижен, старый вяз засох, мастерская давно не крашена. Жена ещё говорила, что крыша течет. А он по уши увяз в проекте, и ему было не до Бесс, хотя именно по его милости она оказалась за тысячи миль от родного города, от моря, от любимой работы в госпитале.
А сейчас поздно что-либо менять.
Светало, но город ещё спал. Их старый, но безотказный автомобиль стоял у подъезда. Десять тысяч миль пробега и погнутое крыло, — но для поездок по магазинам ещё годится. Остановись мгновение…
И тут появился звук. Вынырнула из-за угла и с воем промчалась по улице полицейская машина. Вдруг сразу и повсюду зажегся свет. И в комнате Бесс, и у Эмми, и у Роджера. Город проснулся. Полуодетые люди выскакивали из домов, всматриваясь в утреннее небо.
А по небу проносились ярко-голубые точки. Они бесшумно исчезали, оставляя за собой небольшие тучки цвета красной рябины. Неужели это те самые тихие бомбы, от которых погиб Вашингтон? Или начинается красный дождь?
Дверь в его доме распахнулась. Оттуда выбежала Бесс в накинутом на пижаму черном шелковом халате, который он подарил ей на рождество, с пальто и пледом в руках. Она устремилась к машине. Затем показался Роджер в своей шапочке с «Малой Лигой», с рукавичками и бейсбольной битой в худеньких кулачках. Он бежал, часто спотыкаясь, потому что всё время смотрел на небо. Последней выскочила плачущая и дрожащая от страха Эмми. Она ещё надеялась на папочку.
Вдруг стемнело. Это разом погасли все окна и фонари. Но тут же зажглись фары. Бесс крикнула что-то, подгоняя Роджера, и сама втащила в машину Эмми. Стартер заворчал, двигатель крякнул, и они поехали на улицу, оставляя позади облако едкого дыма. В хаосе Армагеддона автомобиль скрылся из вида.

В лаборатории погас свет, но тотчас же включился аварийный генератор. Дувик взглянул на замершие осциллографы, отвернулся и, грустно пожав плечами, посмотрел на стоящих вокруг – Раймера, Клеболда и генерала.
— Он мертв, — от волнения голос Дувика дрожал. – Мозг умер, когда подали напряжение, если, конечно, верить показаниям приборов. А только что остановилось сердце, — и затем он печально добавил: — Мы обманывали самих себя. Все мы, кроме Бена. Помните? Он всегда говорил, что эффекта Дельта Пси нет, а есть лишь слепой случай.

В серой дымке рассвета на охваченных паникой людей падал красный дождь. Его маленькие капли обжигали людей, сбивали их с ног. Проглотив хотя бы одну такую каплю, человек умирал от удушья. Коснувшись земли, капли превращались в красную пленку. Наехав на неё, машины теряли управление и разбивались… А высоко в небе, над красной пленкой и красным дождем, всходило ярко-алое солнце.
Старый «шевроле» ещё дымился в кювете. Гейб не осмелился заглянуть внутрь.
— Папа, ты спасешь нас?
Он не смог остановить Армагеддон. И вот его семья мертва, и весь мир мертв. И тело его тоже мертво – ещё с самого начала эксперимента. Так почему же он сам жив?
У него не было сил ни двигаться, ни думать, ни страдать. Словно уносимый ветром, он медленно удалялся от сгоревшей машины, от тихого городка, от всего земного шара. Будто сверху смотрел он на свою вращающуюся вокруг Солнца планету. Пейзаж всё время менялся. Вот прояснилась и снова потемнела Америка, вот погрузились во тьму Африка, Европа и Азия. Но повсюду сгущалась красная мгла. Уже кровоточили последние зелёные зоны, мутнели голубые моря. И, когда большие белые кучевые облака стали по цвету походить на морского окуня, он окончательно убедился, что вся его планета мертва.
— Почему? – Он не мог отвести глаз от медленно вращающейся красной планеты. – Почему я не умер?
— Потому, что ты бессмертен, — кто-то беззвучно ответил ему. Вдруг он заметил вокруг себя необычное сияние. – И ещё потому, что твоя работа только начинается.
Значит, это ты… — внезапно он вспомнил Дувика. – Господь Бог?
— Не больше, чем ты сам. – Он ощутил, что от его отчаяния сияние померкло. – Мы – чистый разум, возникший из материи после долгой эволюции. Но наша эволюция не закончена, и, возможно, когда-нибудь мы станем существом, похожим на Бога, каким ты его представляешь себе.
Вдруг он понял, что у него больше не болит голова. Боль исчезла. Тогда он набрался храбрости и спросил:
— Что я должен буду делать?
— Мы выращиваем новые цивилизации так, как когда-то кто-то выращивал нашу. О вашем существовании мы узнали, когда вы были уже на краю гибели. Мы очень спешили, но все равно не успели. В последний момент нам посчастливилось лишь спасти твой разум. Теперь твоя очередь отработать твой долг.
В нем снова зародилась надежда.
— Что я должен буду делать? – повторил он свой вопрос.
Ты знаешь, что такое сверхновые звезды? — спросило свечение. И он всё понял. – Ударные волны их взрывов превращают молекулярные газовые облака в звезды. Вокруг них появляются новые планеты, на которых может возникнуть жизнь. Управляя эволюцией, ты должен сделать так, чтобы тот мир стал лучше твоего.
Только теперь он наконец понял и отягощенного жизнью Дувика, и эффект Дельта Пси, и всю безнадежность проекта «Бен – Теч».Никогда не заживут раны в его душе, но мира, нанесшего их, больше не существовало. Новый мир он сделает не таким жестоким. И когда вновь родятся Бесс, Роджер и маленькая Эмми, он сумеет их спасти. О подумал об этом и впервые за последние дни ощутил нечто похожее на радость.

Перевод с английского Павла Полякова.
«ИРТЫШ» 1 – 1991. Альманах Омской писательской организации. Союз писателей РСФСР


философ
Ссылка на сообщение 29 августа 2020 г. 18:30  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин

Когда возможны варианты…


   Творчество Аркадия и Бориса Стругацких могло бы стать другим, если бы идеологом произведений был не Борис, а Аркадий Стругацкий. И если бы не цензура, подгонявшая все рукописи под заранее определенные стандарты. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть историю написания этапных книг АБС — "Страна багровых туч", "Улитка на склоне" и "Отягощенные злом". Это   соответственно начало, середина и финальный период творчества АБС. Кроме того были еще варианты и "Пути на Амальтею", и "Попытки к бегству", и "Хищных вещей века", и некоторых других произведений…
   Почему получилось так, а не иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала сравнить характеры братьев.
   АН, красавец-мужчина, высокий и веселый, был романтиком и гусаром. Писать он тоже стремился так, чтобы, образно говоря, ветер свистел в ушах от лихой скачки, а на клинках багрилась кровь…
   БН, наоборот, был прагматиком философского склада ума. Почти все психологические изыски – от него. Недаром АН не один раз замечал: «У меня сильное подозрение, что ты прешься не по той дорожке — слишком тебя занимает психология. От одной психологии добра не жди» – 19 марта 1959…
   И вообще, для ощущения разницы в темпераментах и пристрастиях братьев Стругацких довольно прочитать всего лишь одну фразу из письма АН времен сотворения романа «Трудно быть богом»:
   «О «Наблюдателе» (так я переименовал «Седьмое небо»). Если тебя интересует бьющая ключом жизнь, то ты будешь иметь полную возможность вывалить свои внутренности в «Дни Кракена» и в «Магов».
А мне хотелось создать повесть об абстрактном благородстве, чести и радости, как у Дюма. И не смей мне противоречить! Хоть одну-то повесть без современных проблем в голом виде. На коленях прошу, мерзавец!
Шпаг мне, шпаг! Кардиналов! Портовых кабаков!» – 22 марта 1963.
   Стилем АН без влияния, в самом рафинированном виде, можно насладиться, читая «Экспедицию в преисподнюю»: «Уходили в Глубокий космос и возвращались на родные базы сверхдальние звездолеты; опаздывали на свидания, целовались и ссорились влюбленные; поэты конструировали стихи, а мастера создавали поэмы из металла и электроники…» Различие, смею полагать, очевидно. От него и будем плясать.
А начнем, как водится, сначала, то есть со «Страны багровых туч». Датой рождения СБТ, условно звавшейся тогда Равниной Горячих Джунглей, следует считать вторую половину 1951 года. Во всяком случае, первое упоминание относится именно к тому времени, и первые наброски текстов, сделанные АН, происходят оттуда же. Надо сказать, пробный вариант повести сильно отличался от канонического, был более воинственным, идеологизированным и насыщенным техническими подробностями, словом, вполне соответствовал стандартам «советской фантастики, одобренной культурологами ЦК». Уже из раннего плана произведения ясно насколько далеки были мысли АН от того, к чему пришли братья впоследствии. Никакой багровости в названии, сплошное действие и преодоление – разведка, штурм и великое строительство, да еще бои местного значения с врагами-империалистами. Все, как и положено, по трафарету.
                                     Голубая планета
                                            (план)
                                                   Введение
                                     Часть 1. Урановая Голконда
1. Природа
2. Машины
3. Люди
                                               Часть 2. Авангард
1. План операции
2. Первый натиск
3. Через тела павших
                                          Часть 3. «Хиус versus Линда»
1. Диктатура Краюхина
2. Линда
3. Последний и решительный
   О сюжете можно судить по наброскам и черновикам, сохранившимся в архивах. К ним относятся два варианта Введения, три варианта текста с названием «Первые», отрывок из биографии Краюхина, «Судьба экипажа ЗЛВ-58», «Хозяин «Хиуса», «Приговор» и, конечно же, рукопись с названием «Хиус версус Линда». При этом Краюхин – чуть ли не центральная фигура всей истории про Венеру: «Краюхин – завоеватель двух больших планет и нескольких лун, победитель в кровавой бойне в Пустой полосе, Краюхин – воспитатель и кумир трех поколений самых отважных в мире межпланетников…»
   После изучения этих разрозненных и отрывочных фрагментов становится ясно, что вся будущая СБТ родилась из первой части, дополненной и расширенной стараниями младшего брата. Остальные же две были отвергнуты за ненадобностью, хотя, положа руку на сердце, даже сейчас терзает любопытство, куда именно могла завести героев безудержная фантазия АНа. Ведь в оставшемся за кадром повествовании на Венере был сооружен и полным ходом работал «грандиознейший трест по добыче и переработке радиоактивного сырья». И назывался он «Хиус» (да-да, не знакомый всем космический корабль, а мощный промышленный комплекс под руководством Краюхина). «А масштабы… нам удалось перехватить одну фразу, из которой явствовало, что только за несколько дней на Землю было переправлено свыше двухсот тонн металлического урана. Но и это еще не все. Русские обнаружили где-то подпочвенные озера тяжелой воды и переправляют в Россию цистерны сжиженного дейтерия и трития. А это – ключ к овладению термоядерными процессами… <…> … «Хиус» — это конец для нас всех». Из приведенной цитаты ясно, что господа империалисты не могли безучастно наблюдать за происходящим и, натурально, вынашивали коварные планы (как же без них!), куда входили шпионаж, диверсии, убийства и прочий джентльменский набор спецслужб. Ну и для придания полного объема и законченности – космические пираты «Симмонсы» – «…настоящие, без дураков, пираты, жестокие, омерзительные и беспощадные, оседлавшие межпланетные коммуникации и готовящиеся нанести удар из космоса по Советским республикам…» (Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»). Они были придуманы, когда создавался еще самый первый вариант СБТ. Ох, и закрутил бы старший брат сюжетец! Однако, вмешался младший…
Аркадий — брату, октябрь 1952, Петропавловск-Камчатский — Л.
… «Берег Горячих Туманов» меня не удовлетворяет, придется много переделывать, вплоть до изменения фабулы. Есть еще кое-какие идейки, но очень смутные…


философ
Ссылка на сообщение 30 августа 2020 г. 17:43  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин

Когда возможны варианты… (продолжение)

Аркадий — брату, 10 декабря 1952, Петропавловск-Камчатский — Л.
… меня заинтересовали твои возражения по поводу «БГТ». В связи с этим смею задать пару-другую вопросов. Во-первых, писал ты, что вода на Венере исчезла, когда солнце жарило раз в сто сильнее, чем прежде. Любопытен я знать, когда это могло быть и существовала ли тогда сама Венера. Второе: ежели нет на Венере воды, что же представляет собой облачный покров, ее (Венеру) покрывающий? Третье: ежели (опять же) нет на Венере воды, то лепо ли полагать ее (Венеру) обитаемой даже репейниками и муравьями, ибо известно, что жизнь вообще-то зиждется на воде и белках? Четвертое: почему надо считать, что небо на Венере должно выглядеть черным при красных сумерках? (Хотя бедному Аиду хватило бы и черных сумерек при белом небе.) Все это мне подробно пропиши, ибо хотя название «Страна Багровых Туч» очень мне нравится, но изменение моей концепции Венеры влечет за собой весьма сугубые последствия, в частности изменение или даже вообще усекновение мест в моей повести, кои мне дались с трудом и мнятся вельми эффектными.
Борис — брату, 22 октября 1953, Л. — Петропавловск-Камчатский
IV. Вопрос о твоей литературной деятельности. Скажу только одно слово: ПИШИ. Всё. Пиши, как писал первый вариант «Первых». Ставь во главу угла столкновение сильных людей с природой. Меньше терминов — больше борьбы, психологии и приключений. Лично я считаю, что первый вариант вообще надо изменить лишь чуть-чуть: добавить идейности (для порядка), сузить вступит<ельную> часть (разговор в каюте) и расширить вторую половину рассказа. . Важно, по-моему, учесть след<ующие> вещи:
1. Дать «Первым» очень важную и нужную цель, ради которой они рискуют жизнью — это надо для оправдания их смерти.
2. Либо основное внимание обратить на тех, что ушли, либо оставшемуся дать очень важную задачу – это для того, чтобы цель полета все время была в центре внимания читателя.
3. Мне не нравится название «Первые». Это абсолютно не звучит. Уж лучше «Б. Г. Т.» или «С. Б. Т.».
   Работа над повестью «Страна Багровых Туч» растянулась на долгих четыре года, в течение которых текст много раз переделывался и менялся в зависимости от замыслов, роившихся в головах братьев, научной и прикладной информации, обновлявшейся довольно быстро, изменений в окружающей действительности и других привходящих обстоятельств.
   И все же готовая рукопись добралась-таки до издательских инстанций. Но тут чиновники от литературы, стоявшие на страже чистоты помыслов и вдохновляемые бессмертными идеями КПСС, бывшей тогда «умом, честью и совестью нашей эпохи», показали что почем! Они требовали от авторов изменять имена и фамилии героев, убирать сомнительные диалоги и сцены, сокращать количество погибших и наделять людей будущего исключительно одними достоинствами. «А когда авторы, стеная и скрежеща, переписали-таки полкниги заново, от них по высочайшему повелению потребовали убрать какие-либо упоминания о военных в космосе: «…ни одной папахи, ни одной пары погон быть не должно, даже упоминание о них нежелательно»…
(Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»).
   От первоначальной затеи не осталось практически ничего.

   К моменту появления второй этапной книги братьев Стругацких «Улитка на склоне» мировосприятие авторов уже вполне сложилось, они точно знали, о чем и как следует писать, неясным оставалось лишь одно – в какой сюжет облечь одолевавшие их мысли, чтобы максимально эффективно преподнести их заинтересованной публике. «Попытка к бегству» уже далеко позади. А это вешка. Ведь по свидетельству БН: «Сами авторы дружно считали, что «настоящие Стругацкие» начинаются именно с этой повести», то есть с 1962 года.
   «4 марта 1965 года два молодых новоиспеченных литератора — и года еще не прошло, как они стали членами Союза писателей, — впервые в своей жизни приезжают в Дом творчества в Гагры». Как раз тут они придумывают ситуацию с островом. Не знаю уж, какой из участков суши, со всех сторон окруженных водой, всплыл из подсознания – «Таинственный остров» Жюля Верна или «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса, а может, и тот, и другой вместе, но только история создания УнС начинается в аккурат с него родимого. И заселен он, естественно, очень диковинными существами. К примеру, обезьянами: «Обезьяны эти ведут себя как-то не так, как-то очень странно, совсем не по-обезьяньи. Они жирны и медлительны, и они совсем не боятся людей, наоборот – стараются держаться к ним поближе. И на острове начинают происходить загадочные события, внезапные сумасшествия среди людей, странные необъяснимые смерти… И обнаруживается в глубине острова поселок, где туземцы живут вперемежку с этими обезьянами – жалкое, явно вымирающее племя, состоящее как бы из одних слабоумных дебилов… Ну и потом выясняется, что во всем виноваты именно эти странные обезьяны. Выясняется, что это не обычные обезьяны, что это некие ПАРАОБЕЗЬЯНЫ, псевдообезьяны, которые, оказывается, питаются человеческими мыслями. Они высасывают из человека его интеллект, используют его интеллект так же, как мы с вами используем энергию Солнца. Только Солнце от этого не страдает, а люди вот сходят с ума и умирают.
   Символ, как вы понимаете, достаточно прозрачный: жирные, жадные, жаждущие одних только плотских радостей существа живут за счет человеческого интеллекта, активно превращая духовное в плотское, идеи и замыслы — в дерьмо. Да еще и убивая носителя разума при этом. Обыватели. Мещане. Жлобье...     Вот как это выглядело первоначально. И весь первый день в Гаграх мы занимались тем, что всячески обрабатывали и достраивали эту сюжетную ситуацию. На второй день мы отказались от обезьян. Какое нам до всего этого дело – обезьяны какие-то, какой-то остров, туземцы… Нас общество интересует! Социум! Обезьяны были решительно похерены. Зачем запускать в наш достаточно сложный социум еще и обезьян? Да и не напечатает такого никто и никогда…
   Не надо обезьян и не надо острова. В конце концов, можно взять некое государство неопределенного социального устройства. И там будут не обезьяны. Там будет параллельная эволюция! ТЕНЬ БЕЛКОВОЙ ЖИЗНИ на Земле. Оказывается, с незапамятных времен на Земле существует параллельный тип живых существ, не имеющих самостоятельной формы. Это, как зафиксировано в нашем дневнике, — некая ПРОТОПЛАЗМА-МИМИКРОИД. Протоплазма-мимикроид внедряется в живые существа и питается их соками. Она уже уничтожила в свое время трилобитов. Потом она уничтожила динозавров. Потом эта страшная протоплазма-мимикроид напала на неандертальцев. Это было трудней, неандертальцы имели уже зачатки разума, с ними ей было труднее бороться, но и неандертальцы тоже, как известно, сошли с дороги эволюции – они, разумеется, были уничтожены протоплазмой…А сейчас эта протоплазма вовсю размножается на людях, На нас с вами.
   Замечательно, что при этом человек, оккупированный протоплазмой, не меняется, в общем-то, в своих проявлениях. Он остается вроде бы прежним человеком — просто он перестает интересоваться какими-либо духовными проблемами. У него остаются только проблемы материальные – пожрать, выпить, переспать, поглазеть… Что же мешает протоплазме захватить сей мир? А дело в том, что, когда человек усиленно размышляет, протоплазма этого не способна выдержать, она начинает распадаться, гибнет и разливается омерзительным, быстро испаряющимся киселем...» (Борис Стругацкий. «Комментарии к пройденному»).


философ
Ссылка на сообщение 31 августа 2020 г. 08:24  
цитировать   |    [  ] 
Роман Арбитман is with Андрей Чертков and 3 others.
2 дн. •
95 лет со дня рождения Аркадия Стругацкого. Для меня Стругацкие – это больше, чем просто любимые книги. Это – выбор профессии, это мировоззрение и судьба. Письмо Аркадия Натановича, полученное студентом Арбитманом в 1982 году, определило мою жизнь. Не так давно я написал предисловие к ПСС Стругацких в 33 томах. Завершалось оно так: «Своими книгами они приучали нас к очевидной, даже банальной истине: быть умным не стыдно — и тем более не стыдно пытаться им стать. Аксиома эта не потеряла своего значения и сегодня. Мир, где по-прежнему «умные не надобны, надобны верные», где «дурак стал нормой, еще немного — и дурак станет идеалом», — этот мир, как и раньше, остро нуждается в людях, знающих, что «думать — не развлечение, а обязанность человека». От каждого из нас не требуется быть богом. Хватит и того, чтобы мы не были дураками».


философ
Ссылка на сообщение 1 сентября 2020 г. 14:23  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин
Когда возможны варианты… (продолжение)
В результате же, выполняя поставленную перед собой сверхзадачу, братья-соавторы пришли к окончательному варианту УнС, который сегодня известенвсем читателям, знакомым с творчеством Стругацких. В нем предельно точно выражена мысль о том, что, мирясь с абсурдом настоящего, мы никогда не построим счастливого будущего, достойного всякого честного и мыслящего человека. Хотя мысль эта неплохо завуалирована. Но таковы уж были правила написания остросоциальных произведений в тогдашнем обществе и при тогдашней цензуре.
   Жаль только, что первый вариант «Улитки» так и не был завершен. Ведь жирные и жадные обезьяны, живущие за счет человеческого интеллекта и активно превращающие идеи и замыслы в дерьмо – это слепок с сегодняшней самоназначенной элиты. Книга бы имела успех в народе. А талант братьев Стругацких «зрить в корень» нашел бы лишний раз безусловное подтверждение.

   Последний же по времени ключевой роман «Отягощенные злом, или сорок лет спустя» был исполнен абсолютно зрелыми авторами, вдосталь хлебнувшими гнусностей чиновничьего беспредела и беспощадного сопротивления государственной машины. Хотелось чем-то ответить.
   По словам БН: «Впервые над этим романом мы начали думать еще в октябре 1981-го, когда возникла у нас с братьями Вайнерами странная, нелепая даже, но показавшаяся нам плодотворной идея написать совместный фантастический детектив — так сказать, «в четыре башки». Чтобы состоял этот детектив из двух частей — «Преступление» и, сами понимаете, «Наказание». Чтобы в части «Преступление» (условное название «Ловец душ») описывалась бы совершенно фантастическая и даже мистическая ситуация, как по некоему райцентру российской глубинки бродит никому не знакомый Бледный Человек (БЧ) и скупает живые человеческие души. Причем никто не знает (да и знать не хочет), что это, собственно, означает вообще, и как в частности понимать словосочетание «живая человеческая душа» в последней четверти двадцатого века. Писать эту часть должны были АБС, как специалисты по мистике-фантастике, а на долю Вайнеров приходилась при таком раскладе часть «Наказание», где БЧ отлавливает милиция и соответствующие органы возбуждают против него уголовное дело. Что это будет за уголовное дело, в чем, собственно, можно обвинить «ловца душ» и по какой статье УК РСФСР судить — не было ясно никому из соавторов, и именно поэтому профессионалы Вайнеры очень всеми этими мистико-юридическими проблемами заинтересовались.
   В ноябре 1981-го придуманы были и Сергей Корнеевич Манохин, астроном (область интересов — теория двойных и кратных объектов во Вселенной), и маленький бледный человечек Агасфер Кузьмич Прудков, загадочный «ловец душ», и место действия — город Ташлинск, дальний аналог того райцентра Ташла (Оренбургской области), где АН и БН побывали в эвакуации в 1942-1943 годах. И многочисленные определения души были выписаны про запас, и составлен был проект типовой расписки о передаче таинственному Агасферу Кузьмичу души («особой нематериальной субстанции, не зависящей от тела», по определению Советского энциклопедического словаря). И многое другое было заготовлено для того, чтобы приступить к написанию части «Преступление», она же — «Ловец душ». Собственно, тогда был составлен подробный план этой повести вплоть до того момента, когда за Агасфером Кузьмичом приезжает милиция. Но на этом работа с «Ловцом душ» прервалась…»
   В самом деле, что можно потребовать за бессмертную душу в условиях социализма, как полученное использовать в дальнейшем и к каким ухищрения нужно прибегать, дабы это не сильно бросалось в глаза окружающим – оставалось большим вопросом. К тому же всегда существовала вероятность того, что сильные этого мира, обнаружив у себя под боком чудотворный феномен, очень постараются его приватизировать себе во благо. О коррупции в высших кругах, а тем более в спецслужбах и правоохранительных органах, в те времена даже заикаться не стоило. Такое произведение просто не имело права на существование. В лучшем случае его ждала участь «Мастера и Маргариты». Но высказаться-то хотелось. И появляется второй вариант, уже без Вайнеров.
   «Во время встречи в Москве, которая началась 15 февраля 1985 года, обсуждается совершенно новый замысел: что стало бы с человечеством, если бы оно вдруг лишилось чувства страха. Плюсы и минусы страха. Определение страха... Генезис страха... Отдельные фразы.
   Возникает и обдумывается даже такая идея: сделать повесть третьей книгой «Понедельник начинается в субботу». Двадцать лет миновало, в Соловце возведен дом-небоскреб, все события описываются с точки зрения сына Саши Привалова — современного, практичного до цинизма, но тем не менее после окончания МГУ двинувшего «по магии» (против всякого желания отца). НИИЧАВО уж не тот, что раньше: «несуны» тащат все, что плохо лежит; процветает принцип «ты — мне, я — тебе»; на Кристобаля Хунту работают одни только зомби да капризные привидения; у Эдика Амперяна постоянно в ходу портативный реморализатор, а Хунта соорудил для своих нужд огромный, стационарный...
И в этих вот условиях, приближенных к боевым, Кристобаль Хозевич во взаимодействии с Агасфером Кузьмичом проводят эксперимент по «обесстрашиванию» научного контингента. При этом выясняется любопытное обстоятельство: первое, что делают «обесстрашенные», — это перестают работать вообще...
   И итоговая запись 17 февраля 1985:
   Осознание огромного и безнадежного отставания от мирового уровня – во всем… Нет победителей и побежденных – все в говне, все несчастны, все недовольны…» (Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»)
   Вновь – тупик, хотя уже близятся перемены, времена «гласности и перестройки». Но лишь к концу 85-го АБС формулируют задачу окончательного варианта. Это история борьбы и гибели Настоящего Учителя.
В мире, погрязшем во лжи и безысходности, деяния Пророков, будь то Иисус Христос или Георгий Анатольевич Носов, обречены на крах. Их ненавидит власть, и не понимают ученики. Им не суждено при жизни увидеть плоды трудов своих. История повторяется. Пусть и в виде фарса. Но бед приносит не меньше. Хотя есть надежда, что возможны варианты…


философ
Ссылка на сообщение 2 сентября 2020 г. 14:40  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин
Когда возможны варианты… (продолжение)
Кроме версий этапных произведений существовало еще множество набросков на другие темы. Самым интересным из них представляется план «Пути на Амальтею», уже потому, что младший брат, обычно сдержанный и рассудительный, но в данном случае, вероятно, вдохновленный успехом первой книги и теми ее частями, что не были реализованы в окончательном тексте СБТ, разошелся не на шутку. Он предложил сюжет, совершенно не характерный для советской фантастики того периода.
Борис — брату, 3 февраля 1958, Л. — М.
Страшная большая планета (Каждый умирает по-своему)
Глава I. Международная база на Ио. Иовифизическая обсерватория. Склад горючего. Перевалочный пункт на маршруте «Внутренние планеты — Внешние планеты». В очередной научный рейс вокруг Джупа отправляется небольшой специализированный звездолет с экипажем, состоящим из: а) капитан — Михаил Иванович Крутиков, б) пилот-радист Андрей Анатольевич Строгов, в) астрофизик-юпитеролог профессор (японец), г) его помощник, доцент (русский), д) астрогеолог Александр Сергеевич Бирский (звездолет имеет целью кроме всего прочего провести изучение двух спутников Джупа), е) врач и биолог (англичанин), ж) военный инспектор Алексей Петрович Громыко (официально — он просто инспектор, обследующий межпланетные станции района Марс–Юпитер; его действительная цель — организация военных баз в этих районах: это самое начало авантюры Симмонсов; транспланетные магистрали под угрозой; разгромлена международная база на Фобосе; Симмонсы активизируются в районе Урановой Голконды; уничтожен научный город Великий Сырт на Марсе; Симмонсы тянут лапы к Юпитеру и дальше; их цель: нарушение регулярных передвижений в космосе, контролирование всех межпланетных станций, захват главных месторождений полезных ископаемых и — попутно — сокрушение биржи, политические провокации и пр). Звездолет уходит в месячный рейс.
Глава II. Через пояс астероидов пробиваются два Симмонса. Цель: разведка и при возможности уничтожение базы на Ио. Один звездолет теряет управление, его бросают. Симмонс высаживается на Ио. Горючее на исходе. Капитан требует выдачи жидов, коммунистов и горючего. Отказ. Короткий бой на базе. Один из наших взрывает базу вместе с запасами горючего и половиной Симмонсов. Симмонсы в луже. Экипаж — сплошь железные мальчики — солдатня, авантюристы, уголовники. Ловят сигналы Крутикова и идут к ним — грабить горючее.
Глава III. Звездолет Крутикова на спутниках. Странное молчание базы. Идут к Юпитеру. Нападение Симмонса. Атомная торпеда разрушает звездолет наполовину. Симмонсы требуют горючее. Переговоры — горючее у Симмонсов кончилось. Два звездолета, сцепившись, начинают постепенно валиться в бездну.
Глава IV. Начало агонии. Взаимные попытки абордажа. Смачные описания развеселой ситуации на обеих ракетах. На нашей ракете радио уничтожено. Симмонсы вдруг сигналят: бунт на борту. По этому сигналу согласно международного кодекса любое судно должно подойти, захватить ракету и без суда и следствия перестрелять всех, кроме капитана и штурмана. Несколько звездолетов отзываются, но они далеко. На борту действительно вспыхивает бунт — команда разузнала о маневре капитана. Бойня. У нас на борту тоже — бунт. Бунтует доцент. Его урезонивают (например, из пистолета, потому что он заявил, что Симмонсы тоже люди и надо им довериться). Японец совершенно невозмутимо сидит за уцелевшими приборами. Англичанин раскладывает пасьянсы. Мих Ив умирает от ранения. Бирский кусает локти. А П мыслит. Строгов читает «Три мушкетера» и помогает японцу.
Глава V. Агония. В бездне. Затонувшие острова. Связь прервана. Симмонсы опускаются на один из островов. Сцены совершенного разложения. Наши тоже высаживаются. Последний яростный бой. Наших бьют. Остаются в живых только А П, японец и Строгов. Последние сцены: капитан Симмонсов в своей каюте стреляет из пистолета в стены и следит за рикошетами — ждет, когда в него влепит отскочившая пуля. Японец говорит — работать, работать. Эпилог. В зависимости от счастливого или несчастного конца. Написать по-моему можно, если не слишком умно и глубоко, то во всяком случае — очень увлекательно.
Аркадий — брату, 8 февраля 1958, М. — Л.
«Се слышу глас не мальчика, но мужа!» (А. С. Пушкин)
«Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я». (К. Чуковский)
Дорогой Беб! Я всегда говорил, что ты очень даже можешь, когда и если захочешь. И весьма был рад, что не ошибся и на этот раз.
Теперь о «Страшной Большой». План ты предложил отличный, и он нуждается лишь в некоторых доработках. Преимущества его такие:
1) Первая в СССР вещь на тему о межпланетном пиратстве;
2) Отличная преемственность с «СБТ»;
3) Снова это не флаги и стяги во всепланетном масштабе, а только эпизод;
4) Энергичный сюжет;
Аркадий — брату, 19 марта 1959, М. — Л.
Да, наша идея «СБП» горит синим огнем. НИКАКИХ боев в межпланетном пространстве. Даже смотреть не будут. Надо придумать что-то другое.
   На том и закончилось. АН, уже сбивший носки ботинок о пороги высоких лит. инстанций, начал потихоньку передавать свой опыт младшему брату. Увы нам, читателям.

   Первый вариант «Возвращения» (Полдень, XXII век) тоже совсем не похож на канонический, ну, за исключением, пожалуй, главных героев. Сравните фабулу с привычным текстом:
   «В самом начале XXI века одна из первых межзвездных экспедиций, производившая эксперименты по движению на возлесветовых скоростях, выпадает из «своего» времени и возвращается после перелета, продолжавшегося несколько лет, на Землю конца XXII века. Перелет был трудный, выжили только два человека — штурман и врач. Они и являются героями повести.


философ
Ссылка на сообщение 3 сентября 2020 г. 18:36  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин
Когда возможны варианты… (продолжение)

Оказавшись в коммунистическом будущем, они сначала теряются, не зная, смогут ли стать полезными членами общества, но затем находят свое место в общем строю, спешно наверстывают каждый в своей области все, чего добилось человечество за прошедшие два века, и приглашаются принять участие в дальней звездной экспедиции, имеющей целью найти во Вселенной братьев Человека по разуму. На новейшем по новому времени корабле (гравитабль, оборудованный «двигателями времени») они достигают довольно отдаленной планетной системы, на одной из планет которой обнаруживают разумную жизнь. Следует встреча с иным человечеством, описание их жизни и приключения на незнакомой планете.
   Земляне, с точки зрения этих людей, являются новой, чрезвычайно стремительной и активной формой жизни. «Медленное человечество» по условиям эволюционного развития на их планете очень плохо приспособлено к быстрому и активному прогрессу, настолько плохо, что, несмотря на значительно более длительную историю, чем история человечества на Земле, они едва успели добраться до употребления не очень сложных машин. Тем не менее «медленное человечество» продолжает упорно, хотя и очень замедленными темпами, двигаться вперед. Оказав «братьям по разуму» посильную помощь, земляне, несколько разочарованные, возвращаются на Землю.
   Они прибывают в Солнечную систему через тысячу лет. Земля изменилась неузнаваемо, все планеты земного типа «выправлены» и стали такими же цветущими и заселенными мирами, как сама Земля. Планеты-гиганты «разрабатываются» в качестве неисчерпаемых источников даровой энергии для грандиозных экспериментов по исследованию структуры пространства и времени и для сверхдальней связи с другими мирами Вселенной. Люди научились «творить» любые вещи из любого вещества.
   Оказавшись в этом мире, герои снова на некоторое время теряются и снова находят свое место среди многих миллиардов «властелинов» необычайных машин, «творцов» новых миров и замечательных художников.
ИДЕЯ. Показать две последовательные ступени развития человечества будущего. Показать неисчерпаемые технические и творческие возможности человечества. Показать, что люди будущего — именно люди, не утратившие ни любви, ни дружбы, ни страха потерь, ни способности восхищаться прекрасным. Показать некоторые детали коммунизма «во плоти». Показать несостоятельность «теории» ограниченных возможностей познания для человека, взятого отдельно».

16 декабря 1959 — АН:

   «Срочно давай идеи для «Возвращения». Я более или менее разработал первую часть, но мне нужны хорошие планы для части о «кхацкхах» и, самое главное, для части последней — «Творцы миров», о человечестве в канун четвертого тысячелетия. Расстарайся, брат. Часть о перелете к кхацкхам должна быть сильно приключенческая, а последняя часть — психологически-утопическая с диковинами и гвоздиками».

   Еще одна заявка на крутой боевик относится к 1962 году. Именно она оказалась переломной для всего творчества ранних АБС. Речь идет о «Попытке к бегству»:
   «СЮЖЕТ (скелетный): Много-много лет назад на планету Н системы звезды М залетели какие-то шибко культурные супермены, для каких-то надобностей построили всякие действующие установки, побыли десяток лет и улетели, оставив часть установок за ненадобностью. На аборигенов планеты — первобытных людей — супермены 0 внимания, не считая, видимо, себя вправе вмешиваться и развивать или им просто некогда было.    По уходе суперменов аборигены, разбежавшиеся было в страхе по окрестным лесам, с любопытством обследовали оставленные чудеса и стали даже дергать рычаги. Стали получаться всякие эффекты, какие можно ожидать от машин суперменов. Постепенно выделилась каста жрецов, которые пугали простой народ, убивали и угнетали, владели этими установками. Эти жрецы возомнили себя всемогущими — от богов, мол, самих такой дар получен.
   Прошло несколько тысячелетий, и вот на планету Н прибывают земляне. Это просто любопытствующая экскурсия — дело происходит веке в 40-м, когда махнуть на неоткрытые планеты для развлечения ничего не стоит. В составе экспедиции шесть юношей и девушек и два молодых жителя Сириуса среднего пола. Это, значит, в знак того, что земляне давно уже подружились с инопланетниками. Экспедиция разбредается посмотреть и собрать коллекции. Аборигены, натурально, в панике: не второе ли это пришествие. Жрецы понимают, что надо драться, и начинают бой. Техника у них в руках необычайная: машины, управляющие случайными процессами, гипноизлучатели, всевозможные изгибатели пространства и пр. Но, во-первых, пользоваться ею они могут только вслепую, а во-вторых, у землян тоже есть техника, специально предназначенная для обороны от всяких внешних вредов. Описание поимевшего место мордобоя и составляет сюжетную идею повести. Причем сделать надо так, чтобы до начала последней четверти книги читатель не догадывался бы, что вредит землянам. Чтобы показывать только внешние проявления и не показывать механизма за кулисами.
   СЮЖЕТ (литературный): Высаживаются. Сначала все хорошо. Признаков цивилизации нет. Разбредаются. Внезапная атака на корабль — землетрясение или ч<то>-л<ибо> в этом роде. Кто-то пропал. Идут на поиски. Странности. Поиски. Трупы аборигенов, распятые или на колу: жрецы подавили очередное восстание. Второй пропал. Поиски. Тревога. И т. д. Можно закрутить смачно, но нужно продумать эту линию. Все на детективе, подгонка теории под факты.
   ИДЕЯ (социальная): мощное оружие, сверхтехника в руках у дикарей, которые оной пользоваться не умеют. Неандерталец с огнеметом.
   ИДЕЯ (антропологическая): против тезиса о вырождении человечества в будущем. Наши коммунарии, попав в такую обстановку, дерутся как львы. Даже как слоны.
   ИДЕЯ (главная): Видишь ли, Боб, лучшие вещи научной фантастики всегда имели дело с обычными людьми в необычных обстоятельствах. Люди были исследователями или жертвами этих обстоятельств. Они всегда вели себя так, как ведет перед необычным себя средний человек».     В окончательном варианте "Попытка к бегству" стала первым произведением, где братья Стругацкие — "открыли для себя тему Прогрессоров"; — "ощутили всю сладость и волшебную силу ОТКАЗА ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ"; — использовали метод пересечения Прошлого, Настоящего и Будущего, а
также «впервые поняли, насколько эффективно и продуктивно – в чисто
литературно-художественном плане – такое пересечение»;
- прошли через жесточайший кризис.

   Текст повести «Трудно быть богом» тоже не сразу стал таким, каким мы его привыкли видеть.


философ
Ссылка на сообщение 4 сентября 2020 г. 17:47  
цитировать   |    [  ] 
Михаил Шавшин
Когда возможны варианты… (продолжение)

1 февраля 1962 — АН:
   «Ты уж извини, но я вставил в детгизовский план 1964 года «Седьмое небо», повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете, где два вида разумных существ. Я план продумал, получается остросюжетная штука, может быть и очень веселой, вся в приключениях и хохмах, с пиратами, конкистадорами и прочим, даже с инквизицией...»
Аркадий — брату, 10 марта 1963, М. — Л.
   «Теперь о «Седьмом небе» и о Бенни Дурове. Положительно, мы с тобой телепаты. Но за дальностью расстояния моя информация дошла до тебя в очень искаженном виде. Я уже полтора месяца думаю над «Седьмым небом», но все некогда выдать это в законченном и оформленном плане. А дело там вот в чем.
   Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед Великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр. И вот в эту страну (помесь Франции с Испанией или России с Испанией) наши земляне, давно уже абсолютные коммунисты, подбрасывают «кукушку» — молодого здоровенного красавца с таким вот кулаком, отличного фехтовальщика и пр. Собственно, подбрасывают не все земляне сразу, а, скажем, московское историческое общество. Они однажды ночью забираются к кардиналу и говорят ему: «Вот так и так, тебе этого не понять, но мы оставляем тебе вот этого парнишку, ты его будешь оберегать от козней, вот тебе за это мешок золота, а если с ним что случится, мы с тебя живого шкуру снимем».     Кардинал соглашается, ребята оставляют у планеты трансляционный спутник, парень по тамошней моде носит на голове золотой обруч с вмонтированным в него вместо алмаза объективом телепередатчика, который передает на спутник, а тот — на Землю картины общества. Затем парень остается на этой планете один, снимает квартиру у г-на Бонасье и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр. Можно написать хорошо эту часть, весело и смешно. Когда он лазает по веревочным лестницам, он от скромности закрывает объектив шляпой с пером.
   А потом начинается эпоха географических открытий. Возвращается местный Колумб и сообщает, что открыл Америку, прекрасную, как Седьмое Небо, страну, но удержаться там нет никакой возможности: одолевают звери, невиданные по эту сторону океана. Тогда кардинал вызывает нашего историка и говорит: помоги, ты можешь многое, к чему лишние жертвы. Дальше понятно. Он вызывает помощь с Земли — танк высшей защиты и десяток приятелей с бластерами, назначает им рандеву на том берегу и плывет на галеонах с солдатами. Прибывают туда, начинается война, и обнаруживается, что звери эти — тоже разумные существа. Историки посрамлены, их вызывают на Мировой Совет и дают огромного партийного дрозда за баловство. Это можно написать весело и интересно, как «Три мушкетера», только со средневековой мочой и грязью, как там пахли женщины, и в вине была масса дохлых мух. А подспудно провести идею, как коммунист, оказавшийся в этой среде, медленно, но верно обращается в мещанина, хотя для читателя он остается милым и добрым малым. Такая вот идея».
   Не правда ли, есть отличия.

   «Хищные вещи века» начинались почти как предвестник «Обитаемого острова». Неизвестная планета, сплошная облачность, неудачные попытки связаться с внешним миром и так далее…
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий Рабочие записи, 1963:
   «Необычайно развитое чувство ненависти. Утилитаризм. До предела доведенная косность мысли. Только техника. Крики радости по поводу изобретения нового вида снегоочистителя. Замалчивание идеи иных цивилизаций. Астрономия отсутствует: вечная облачность, слой, поглощающий видимый свет и переизлучающий так, что все небо кажется равномерно освещенным. Бешеная борьба с мыслью о неединственности и неизбранности. Метафоричность и детерминизм, доведенный до абсурда. Бенни приземляется на загородной вилле одного из правителей. Развлечения деток. Его принимают за служителя. Охрана принимает за гостя. Живет там некоторое время и приживается. Чудовищное самодурство. Неприкрытая коррупция. Газеты полны радостных известий. Идея всеобщей предопределенности. Все известно, и человек лишь следует управляющим им импульсам. Людям и в голову не приходит, что они живут и действуют самостоятельно. Атмосфера практически не пропускает радиоволн. Имеющиеся окна перекрыты глушилками. Огромный институт, изучающий причины непрекращающегося гула в «окнах». Его ракету принимают за абстрактную скульптуру. Толкутся рядом детки и восхищаются: он ставит анализатор и изучает язык. Скука. Канонизированные удовольствия. Это должна быть страна мещан. Поголовных. Не желающих знать и думать. На любую идею вопрос: «А зачем мне это?»
   История Бенни — история попытки связи с кораблем, крутящимся вокруг и ждущим его. Уровень цивилизации — ниже. Машины не останавливаются. Примерно наше время. Есть другие государства, о которых известно только, что там мор, глад, притеснения, угроза. Резкий контраст между тем, что видит и слышит Бенни на вилле (свобода высказываний, разнообразие мнений, веселая, хотя и жестокая жизнь) и снаружи: скука, благонамеренность и здравомыслие. Мещанский рай: чистота, культура, вежливость, скука, сытость и стимул только один — сохранить состояние, в котором находишься. Общество, зашедшее в тупик. Мутанты и ненависть к ним. Охоты за мутантами. Он выбирается за пределы виллы, и его принимают сначала за беглеца и долго его оберегают и прячут. Единственный вид литературы — фантастика. Контора по прокату машин времени. Воскресные прогулки в недалекое будущее. Только с экскурсоводом. (Гигантский блеф?) Управляет чудовищная машина, давно уже вышедшая из подчинения, и ее жрецы ни черта не могут, не знают, как ее остановить и чем все это кончится. Великий чрезвычайно популярный поэт — в жутком одиночестве. Люди стыдятся обнаружить способности и найти что-нибудь новое. Это считается дурным тоном, чем-то вроде пьянства на людях. Был великий ученый, который все это предсказал, и так оно и вышло».
   Часть идей осталась в «Хищных вещах века», другая часть перекочевала в «Обитаемый остров».

«Малыш» был задуман 22 февраля 1970 года под названием «Операция „Маугли“»:
   «На планете, населенной негуманоидным пассивным племенем (вырождающимся после биологической войны), разбился звездолет с супружеской парой и ребенком. Ребенка спасают аборигены. Через десяток лет прибывает новая экспедиция, обнаруживает человеческие следы, а аборигенов принимает за животных. В поисках невольно разрушают дома и пр. Возникает конфликт. Маугли отзывается, как обычно привык защищать своих медлительных отчимов от диких зверей. Его захватывают. Дальше — на Землю. Приключения на Земле...
    И так далее. Появляется Горбовский со своей внучкой, тайно переправляется на остров, где живут аборигены, и улаживает все конфликты ко всеобщему удовлетворению. Deus ex machina.
Замысел достаточно сильно отличается от последующей его реализации, но какие-то (фундаментальные) позиции определились у нас уже в самом первом разработанном плане, и в том числе образ Малыша:
    У Маугли могучая способность к звукоподражанию, сразу все запоминает, слова и интонации, так его отчимы заманивают быстрых зверей. Обмазан слизью, которая обладает способностью менять цвет под цвет фона — мимикрия...
Впрочем, все это были только наметки. Писать повесть мы начали гораздо позже, в июне 1970-го, причем вначале основательно перелопатили сюжет: медлительные вымирающие аборигены превратились у нас в могучую цивилизацию «гетероморфоз», населяющую подземные пустоты мрачных и загадочных «Морщинистых островов»; неловкие действия ничего не понимающих в ситуации землян (вернее, их кибернетических ловчих) приводят к конфликту, в который, разумеется, вмешивается Малыш... маленькая, но беспощадная война... разъяснение всех недоразумений... земляне уходят. По этому, новому, плану мы даже начали работать и написали целых восемь страниц, но уже на другой день:
Думаем заново. Написанное похерили...»

   Это, разумеется, не все варианты знакомых многим с детства произведений классиков отечественной фантастики. Перебирая сохранившиеся в архивах Стругацких черновики, можно найти еще множество удивительных записей. Однако и приведенных текстов достаточно, чтобы оценить, насколько прихотливы изгибы писательской мысли в зависимости от давления внешних обстоятельств, вмешательства недоброй воли церберов от литературы, а затем – по мере накопления опыта – и жесточайшей самоцензуры самих авторов. Ничего не поделаешь, такие были времена.


философ
Ссылка на сообщение 5 сентября 2020 г. 09:20  
цитировать   |    [  ] 
П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       1 (135)

Абакан 1 января 1996


Раскопай своих подвалов

УЛИТКА НА СКЛОНЕ

Черновик глав с Перецем

Глава третья – [5, 47]

Другие из вас вселяют неверие и упадок духа. И не потому, что они мрачны или жестоки, или предлагают оставить надежду, а потому что лгут. Иногда лгут лучезарно, с бодрыми песнями и лихим посвистом, иногда плаксиво, стеная и оправдываясь, но – лгут. Почему-то такие книги никогда не сжигают и никогда не изымают из библиотек; не было еще в истории человечества случая, чтобы ложь предавали огню. Разве что случайно, не разобравшись или поверив. В лесу они тоже не нужны. Они нигде не нужны. Наверное, именно поэтому их так много... то есть не поэтому, а потому что их любят... Тьмы горьких истин нам дороже... Что? Кто это тут разговаривает? Ах, это я разговариваю... Так вот я и говорю, что есть еще книги... Что?

– У меня интересное содержание, четкий шрифт и красивый переплет.

– Все равно барахло.

– Почему же это барахло? Меня читают. Меня часто читают. У меня даже одна страница отклеилась.

– Это еще ничего не значит. Мою соседку вон зачитали, стоять с нею рядом противно. Вся в супе и читательских соплях. А двух слов связать не может. Сплошное "он обнял и стал ее раздевать".

– Слушайте, потише, здесь детские книги...

– А что у меня на полях один ребенок написал!

– Так почему же все-таки я барахло?

– Потому что вранье.

– А уж ты – сама правда!

– Во всяком случае мой автор во все это верил.

– Какая же разница, если это все равно вранье? Мой автор тоже может сказать, что он во все это верит.

– Твой? Подонок он. Пьяница и подхалим...

– Руганью ты ничего не докажешь. Да и что это за разговор! Вранье – не вранье...Что ты об этом знаешь? Правда – понятие социальное. А если строго между нами, то перед лесом мы все – одинаковое барахло.

– Причем же тут лес? Кто его видел? Кто докажет, что он есть?

– Лес есть!

– Кто это еще там орет с верхней полки?

– Но-но, потише, я – про лес!

Смех. Да, подумал Перец, можно себе представить, что это за книга.

– Что-то давно меня никто не берет.

– Про любовь?

– Не-ет.

– Приключения?

– Нет.

– Ну и не жди, не возьмут.

– А ведь брал кто-то. Предисловие прочитал и первую главу. В двух местах подчеркнул, а в одном месте поставил "нотабене". Кто же это был? Не помню.

– А что же он не кончил?

– Ему уезжать надо было. Хотел он меня украсть, да постеснялся. А я еще тогда подумала: никогда его не забуду. И вот забыла.

– В очках?

– Нет.

– Странно.

– А чего ты там расхвасталась? Меня, может, каждый день крадут, да сам директор приказывает возвращать. Я в букинистическом знаешь сколько стою? Меня в свое время из-под полы продавали, если хочешь знать...

– Вместе с интересными открытками, надо понимать?

– Тише, пусть спит...


Черновик УНС-I

Глава седьмая – [5, 122]

Они пошли дальше. После слизней тропинка казалась немножко скользкой. [Далее – вместо текста о том, что "встретились и разошлись" до конца абзаца]. Атос поймал себя на том, что мысленно перебирает известных ему диких обитателей леса. Тахорги, псевдоцефалы, подобрахии, орнитозавры Циммера, орнитозавры Максвелла, трахеодонты... это только самые крупные, тяжелее пяти центнеров... рукоеды, волосатики, живохваты, кровососки, болотные прыгуны... Почти каждый выход в лес означал встречу с каким-нибудь новым животным – не только для чужака, но и для местного жителя. То же самое относилось и к растениям. И никого это не удивляло. Новые растения приносили из леса, новые растения совершенно неожиданно вырастали на поле – иногда из семян старых. Это было в самой природе, и никто не искал этому объяснений. Возможно, новые животные тоже рождались от старых, давно известных. А может быть, они были стадиями метаморфоза – личинками, куколками, яйцами... Эти слизни-амебы, например, наверняка какие-нибудь зародыши...

– Скоро будет озеро, – сказала Нава. – Пойдем скорее, я хочу пить и есть. Может быть, ты рыбы для меня приманишь...


философ
Ссылка на сообщение 6 сентября 2020 г. 13:18  
цитировать   |    [  ] 
П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       17 (70)

Абакан 27 апреля 1992

С.ЯРОСЛАВЦЕВ

ДЬЯВОЛ МЕЖДУ ЛЮДЕЙ

Фрагмент

По облику был он похож на непроспавшегося мертвеца: жесткие волосы дыбом, бледная с прозеленью физиономия в засохлых пятнах, неподвижные тухлые глаза. Ходил и бормотал: "Не убий, не убий, не прелюбы сотвори...". Юрод.

Дня через два Ким нанес городу ответный визит. Вспоминать об этом тоже не хочется, но тоже надо.
Около полудня он появился на проспекте Изотова в обычном своем оранжевом тулупе до пят и чудовищной своей шнурковой шапке. Облачение это было известно половине ташлинцев хотя бы и по слухам, и наиболее смелые из встречных проходили мимо, уставив взоры прямо перед собой, а малодушные торопились свернуть в переулки или занырнуть в магазины. А направлялся Ким домой в "черемушки", возвращаясь из жалкой нашей районной "Оптики", где он еще месяца три назад заказал очки для жены своей Люси. Заходил он в "Оптику", как впоследствии выяснилось, раз двадцать за это время, да все втуне: то оправы не было подходящей, то линз, а чаще всего ни того, ни другого. В тот день получился у него с продавцом такой разговор.
– Чтобы завтра очки были, – сказал он.
– Завтра будут, – хмуро, но с готовностью ответствовал продавец.
– Чтобы завтра очки были доставлены мне домой к двенадцати, – сказал он.
– Будут доставлены, – сказал продавец.
Ким указал пальцем на высунувшегося из мастерской парнишу ученика.
– Вот пусть доставит.
Парниша, посинев от ужаса, отчаянно затряс головой. Продавец набычился.
– Я сам доставлю, – сказал он.
Ким безрадостно оскалился.
– Ладно, – проговорил он. – Ты сам и доставишь, старик, коли ног не жаль. И запомни: доставишь вовремя – воля; вынудишь меня снова к тебе тащиться – уже неволя; не выполнишь заказ – смерть.
Продавец побледнел, но ответил с достоинством:
– Вы меня не пугайте, гражданин Волошин. Меня немецкие танки не испугали. Сказал – доставлю, значит, доставлю.
На том они и расстались. Продавец принялся работать с великолепной оправой, предназначенной для старшей дочери начальника милиции, а Ким отправился восвояси.
Кажется, это впервые повел он себя столь откровенно и вызывающе, впервые обнажил оружие. И так, с обнаженным оружием, и двинулся по проспекту Изотова. Весть уже распространилась, народу на проспекте стало немного, никому не хотелось попадаться на глаза этому бесу, и маячили отдельные фигуры шагах в двадцати позади него, да поспешно расходились фланирующие шагах в тридцати впереди. И надо же было случиться, что к нему прицепился известный возмутитель спокойствия иеговист Панас Черкасенко...
Ким шел обычным своим широким шагом, а коротышка-иеговист вприпрыжку поспевал за ним и визгливо вещал. Что-то об армагеддоне. О каких-то ста сорока четырех тысячах. Об обновленной земле. Ким шел себе, словно ничего не слыша, а потом, не останавливаясь, отрывисто произнес несколько слов. Проповедник подпрыгнул, воздел очи горе, словно бы в крайнем возмущении, снова нагнал Кима и снова принялся вещать. Те, кто наблюдал эту сцену, затаили дыхание, кое-кто остановился, кое-кто попятился.
И точно. Панаса Черкасенко вдруг повело влево, как пьяного, боком-боком засеменил он на подгибающихся ногах и вывалился на проезжую часть в аккурат под громыхающий на полном ходу самосвал. И не вскрикнул даже злосчастный проповедник, и явственно хрустнули его сокрушаемые кости под громадными колесами. Скрежет, визг тормозов, и на проспекте Изотова воцарилась тишина. И тогда жалостливо-испуганный стон извергся из грудей наблюдателей, а Ким, даже не оглянувшись, пошел дальше и вскоре свернул на улицу им. писателя Пенькова, по которой был кратчайший путь к мосту через Большой Овраг...
Но не гибелью свидетеля Иеговы заключился его выход в город. Улица им. писателя Пенькова у нас узкая, а в те времена и вовсе перекопанная вдоль и поперек, и случившиеся на ней прохожие-очевидцы наблюдали то, что там произошло, можно сказать, в упор. Со стороны проспекта Изотова только-только донеслись завывания сирены то ли ГАИ, то ли "скорой", когда Ким ступил на бугристую тропинку, протоптанную в снегу поверх строительного хлама вдоль фасада возводимого пятиэтажника, того самого, с которого накануне сверзился пьяный строитель. Ким ступил, прошел, оскользаясь, несколько шагов и внезапно замер на месте.
Так стоял он секунд пять, когда сквозь клетку лесов вылетела из оконного проема на третьем этаже страшенного вида колода – вроде тех, какими пользуются в своем ремесле мясники. Она грянулась на тропинку едва ли не под ноги Киму, подскочила и выкатилась на середину улицы. Ким на миг поднял голову и как будто взглянул в ту сторону, откуда она вылетела, после чего пошел дальше своей дорогой.
Ошеломленные прохожие-очевидцы провожали его взглядами, пока он не скрылся из глаз, и только тогда услыхали жалобные вопли и мольбы о помощи, доносившиеся из недр новостройки. Мнения разделились. Кто-то настаивал на том, чтобы позвать милицию. Кто-то предостерегал от опрометчивых поступков. Кто-то просто ушел от греха. Но, как всегда, нашлись и смелые. Не без трепета вступили он в дом и поднялись на третий этаж, где обнаружили трех молодцов в испачканных черных полушубках. Молодцы бродили по комнатам, ощупывая стены грязными ладонями. При этом они громко рыдали, срываясь в истерику, и опухшие мордасы их были измазаны слезами пополам со строительной пылью. Они были насмерть перепуганы: никак не могли найти дверь, чтобы выйти на улицу...
Здесь необходимо маленькое отступление.
Не знаю, как в других столицах, но в нашем областном Ольденбурге эта разновидность общественных деятелей появилась вскоре после 85-го, причем в количествах, далеко превышающих желательные. Большею частью рекрутируется она из бывших спортсменов и несостоявшихся тренеров по боевым видам спорта. Зимой они щеголяли в черных полушубках, которые называют "романовскими" – это щегольство патриотическое, бросающее вызов заграничным дубленкам. Роятся они возле мебельных магазинов, в железнодорожных пакгаузах и при оптовых складах продовольствия и спиртных напитков. По вечерам они любят бывать в престижных ресторанах, где при обычных обстоятельствах ведут себя тихо. Пьют немного, закусывают деликатесно, курят только "мальборо". Столики занимают не самые удобные, но расположенные на стратегических направлениях... Можно, конечно, гадать, кто нанял из Ольденбурга этих оболтусов с микроскопическими мозгами и чугунной совестью, но как медик я утверждаю, что больше не отираться им по мебельным делам и не сидеть в дорогих ресторанах, и не курить "мальборо"...
Часа в четыре пополудни, уже отягченный всей этой информацией, я заперся в своем кабинете. Мне было худо. Если бы душевное состояние мое проявилось в телесных движениях, я бы трясся, как от сильного озноба. Но мне удавалось сдерживать себя. Мало того, я с неясным удивлением осознал, что не так уж поразила гибель проповедника-иеговиста и моментальное низведение сразу трех человек до уровня клинического идиотизма. Нет, всю душу мою затопил вполне эгоистический ужас за себя и за моих близких. Неуловимый, неуязвимый, непостижимый бес открыто расхаживал между людьми, и невозможно было предсказать, кто будет очередной жертвой его. И еще ОН учуял опасность за несколько секунд до падения.
А ведь еще не было известно, что произойдет этой ночью. Мало кто знал, что не трое, а целых семнадцать "черных полушубков" наехало в наш Ташлинск. Как видно, потеря троих не произвела на остальных должностного впечатления, и примерно в полночь весь отряд гангстеров двинулся к мосту через Большой Овраг. И там, на середине моста, Ким их стукнул. Надо полагать, не выходя из дому. Но эти четырнадцать отделались легко. Полежали на снегу, поднялись на трясущиеся ноги и пустились без оглядки обратно. Некоторые слегка поморозились, кто-то потерял шапку... Утром они дружно погрузились в автобус и отбыли к себе в Ольденбург.


философ
Ссылка на сообщение 7 сентября 2020 г. 18:36  
цитировать   |    [  ] 
П О Н Е Д Е Л Ь Н И К           10

Абакан 17.09.1990
Ну и потом, господа «Людены», если уж вы интересуетесь любыми мелочами, связанными с именами Стругацких, то советую поинтересоваться деятельностью переводчика с английского языка С.Бережкова, а также примыкающих к нему С.Победина и С.Витина. Имею основания полагать, что это псевдоним братьев, занявшихся переводами во 2-й половине 60-х годов от полной финансовой безнадеги. Это, в частности, переводы таких вещей, как "Саргассы в космосе" Эндрю Нортон, "Экспедиция "Тяготение" и "Огненный цикл" Хола Клемента, возможно, еще каких-то произведений. Последняя по времени публикация перевода С.Бережкова – это перевод рассказа Джерома Биксби "Мы живем хорошо!" в сборнике "Те, кто уходит из Омеласа" (М., Известия, 1990 – Б-ка журн. "Иностр. лит-ра"). Происхождение псевдонима я связываю с тем, что в то время Аркадий Натанович жил в Москве на Бережковской набережной, а уж на проспект Вернадского переехал позже.
[Видимо, стоит здесь заметить, что С.Бережков переводил также и с японского, что псевдонимы Стругацких-переводчиков были раскрыты в библиографическом указателе: Русские советские писатели-прозаики. – Т. 7 (дополнительный). – Ч. 2. – М.: Книга, 1972. – С. 334; что в библиографии А.Керзина специальный раздел переводов АБС содержит и все переводы, опубликованные под псевдонимами...
Причем этимология псевдонима С.Победин также достаточно прозрачна: Б.Н. и поныне проживает на ул. Победы. Что же касается С.Витина, то вот что писал сам автор: "Связь между С.Побединым и С.Витиным очень простая. Один из переводчиков жил на Бережковской набережной, другой – на улице Победы. Так появились С.Бережков и С.Победин. Однако, С.Победин появился по воле С.Бережкова. Сам С.Победин хотел замаскировать себя похитрее и, главное, посмешнее. Например: Победа – Виктория – Виктор – Витя. Отсюда – С.Витин".
Это все, конечно, хорошо и понятно. Но кто мне объяснит, откуда взялся С.Ярославцев?!.. – В.Б.]
Страницы: 123...3334353637...545556    🔍 поиск

Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другие окололитературные темы» > Тема «Павел Поляков. Жизнь и творчество»

 
  Новое сообщение по теме «Павел Поляков. Жизнь и творчество»
Инструменты   
Сообщение:
 

Внимание! Чтобы общаться на форуме, Вам нужно пройти авторизацию:

   Авторизация

логин:
пароль:
регистрация | забыли пароль?



⇓ ⇑ Наверх