цитата

Призрачная вспышка вторичного излучения озарила космос. По одной из установок на крыше было видно, что объект перемещается медленнее скорости света. Однако серия вспышек только подхлестнула Тумидуса. Он быстро выровнял яхту и взял курс на мерцающий объект. Он понимал, что может сбиться с курса только тогда, когда объект приблизится, и потому сближаться не собирался. «Ага! В двух милях-трех!» – определил он. Через пару минут стало понятно, что приближающийся объект находится в километре от яхты. «Может быть, метр или два», – подумал Тумидус, выровнял яхту и направил ее прямо на объект – как раз в том месте, где маленький диск планеты практически соприкасался с облаком дыма. Раздался резкий скрежет, и яхта Тумидуса начала заваливаться на бок. Но он успел уцепиться за козырек иллюминатора. Когда яхта коснулась облака, оказалось ясно, что серьезных повреждений она не получила. Тумидус выключил двигатель. «Повезло, – подумал он, – пропустили». Он сел в кресло и уставился в иллюминатор, ожидая прибытия нового гостя. А тот все не приходил. Тумидус уже начал сомневаться, произошло ли с ним полное безумие, когда, совсем близко, под его яхтой показалась небольшая медуза. По какому-то наитию он решил выстрелить в нее, одновременно уводя яхту в сторону. Но пока он собирался нажать на пусковую кнопку, она успела выползти из своего облачного жилища. Тумидус понял, что попал, и стал разворачивать яхту. Тварь исчезла в облачном просторе, и снова наступила тишина. Тумидус встал и осторожно пошел на свет. И когда он добрался до солнца, оказалось, что его сковала неподвижность – настолько странная и неестественная она была. Тумидус потрогал голову. Голова была холодной и безжизненной. "Убик" — с ужасом понял Тумидус. Он потряс головой. "Не могу поверить. Такого со мной раньше не случалось… Или бывало?"Он поднял глаза к небу и с удивлением заметил там блестящий сиреневый шар, утыканный солнечными дисками. Эта игрушка показалась ему знакомой… Он вспомнил. Точно. Именно такая поремушка висела над кроваткой его сына. Теперь он вспомнил, как она была сделана: в одном конце был смолистый факел – у него был такой же. Дальше шли крошечные буквы: "ДЕНИ ТРИЖДЫ, ДЕНИ ЗАСАВРА". Теперь он понял, что это значит – "Рассветные тризы Триединой Троицы". Подобрав потерянное весло, Тумидус сделал несколько шагов в сторону небесного шара, отдал ему честь, и вдруг исчез за бортом. Пришло время умирать... Отец много раз рисовал этот миг – два человека, отчаянно бросающиеся в бушующий океан и при этом не теряющие присутствия духа. Великий Ваал взирает на них с небес, на голове отца митра, на руках – великолепный бронзовый кинжал с узким шипом, а в одной руке – весло.

цитата

вирд
готика
гримдарк
детектив
киберпанк или посткиберпанк
магический реализм
мистика
нуар или неонуар
постхоррор
стимпанк
фантасмагория
фантастика/добрая
фантастика/жестокая
фантастика/нф
фантастика/обычная
фантастика/социальная
фэнтези/классический
фэнтези/технофэнтези
фэнтези/тёмный
хоррор/жесткий
хоррор/мягкий
хоррор/сплаттерпанк

цитата

       Ты опускаешься на цветок и с горечью видишь, что весь нектар собран. Кто-то полакомился до тебя. Собираешь последние крохи и летишь дальше, из последних сил взмахивая крылами.
      Нещадно палит солнце, в воздухе крутятся миражи. Манят, сбивают с толку. Сегодня последний день, ты знаешь. Если ты не поешь — хорошо, досыта — сегодня, то завтра может не наступить.
      Новый цветок и вновь неудача. Ты приподнимаешь голову и озираешься. Большой красивый цветок рядом заняло чудище. Больше тебя в три раза, мохнатое, оно издаёт низкий угрожающий звук. Чуть ниже ты примечаешь махонький бутончик, и в твоей душе вспыхивает надежда. Быть может, большие сердитые чудища не заметили его?
      Крадучись, сжав крылья, ты спускаешься по стеблю почти к самой земле и переползаешь к цветку-недомерку. Ах, ты угадала! Здесь и питательный нектар, и капелька утренней росы — какой роскошный стол! Ты насыщаешься, прижимаешься к цветку и замираешь в блаженстве.
     Проходит какое-то время. Внезапно цветок сотрясается. Не задумываясь, ты расправляешь крылья и взмываешь в воздух. Ты не забыла, что около земли всегда опасно. Ты помнишь, как твоих подруг ловили жуткие монстры из высокой травы, как выхватывали из воздуха красные длинные ленты и утаскивали за собой вниз, в громадные раззявленные пасти.
     От испуга ты поднялась слишком высоко. А ведь здесь тоже ждут убийцы. Воздушная волна отбрасывает тебя в сторону, когда мимо проносится такой гигант. Отточенные края пасти меньше, чем у наземных монстров, но способны перекусить твоё тело пополам. Твоё счастье, что он охотился на кого-то другого.
      В панике ты бросаешься в лес. Здесь, под деревьями, тебе не угрожают крылатые охотники…
      И с размаху влетаешь в паутину.
      Клейкие нити не дают свести крылья. Ты бьёшься, силясь выпутаться, и хозяин тенёт получает сигнал. Выползает из своего укрытия и осторожно, шажочек за шажочком подбирается к тебе. Если он успеет оплести тебя своими гадкими путами, ты погибнешь. А тебе никак нельзя умирать. Только не сегодня, ведь ты позавтракала. И солнце, да, нещадное, но ласковое, ещё должно увидеть тебя. И это восхитительное чувство полёта, особенно на сытое тело! И… ты слишком молода, ты ещё не встретила его, своего избранного. Ведь ради этого ты и питаешься, и растёшь, и летаешь от цветка к цветку. Как можно умереть, когда до счастья, быть может, всего пара взмахов крыльев?
   Собрав все силы, ты делаешь рывок, сильнейший, как будто ты — тот самый жужжащий толстопуз, втрое больший тебя. Кажется, ты и рычишь совсем как он. Ещё бы! Ведь ты так вкусно поела и сладко поспала у крохотного цветка. Ты сильная, ты смелая, никакие преграды не остановят тебя! Ты рвёшь паутину и на глазах изумлённого теневика взлетаешь к солнцу. Победный круг, ну ладно, ещё один, и ещё… ну всё, хватит-хватит, повеселилась и пора вновь искать пищу. Солнце палит нещадно.
   Как всё непросто в твоей жизни. Столько трудностей, столько опасностей, столько забот. Каким ослепительно радостным казалась тебе взрослая жизнь из детства. Никаких сложностей — порхай себе в вышине, радуйся многоцветному лету. А всё оказалось не так. Не совсем так. Радость, конечно, есть, но на неё остаётся немного времени — маленькая капелька в озере житейских проблем. И ещё оно… это ужасное знание смерти. Почему-то в детстве казалось, что ты будешь жить вечно, что сменившее весну лето вновь превратится в весну, и так они будут чередоваться, бесконечно долго. И вдруг однажды, в полёте, ты поняла, что нет, что новой весны не будет, а наступит что-то сырое и склизкое, постепенно застывающее в судорогах смерти. И тогда ты впервые подумала, что тебе надо успеть. Успеть влюбиться, успеть завести потомство, — и, конечно, успеть налетаться. Как ты тогда летала! Ты кружилась по полям и лугам, наравне с ветром пересекала реки, вопреки ветру штурмовала горы, в объятиях ветра парила почти у небес. Как удивлялись, наверное, пожившие матроны, видя твой полёт. Или вспоминали себя в молодости. Теперь-то ты знаешь, что каждая старуха когда-то была молодой, и это знание примиряет тебя со старостью. Правда, ты ещё не встретила его, своего избранного. А какая же старость без него? Надо успеть.
   Солнце сжалилось и умерило пыл. Воздух прян, и от реки тянет свежестью.
   Ты летишь над лугом, медленно, всматриваясь в цветы, и твои крылья трепещут. То ли от предвкушения трапезы, то ли от ожидания встречи.

цитата

Петров хряпнул стакан водки, занюхал чёрствой коркой бородинского хлеба, обнял Давыдычева и сказал:

- Л-л-л-ёня, представь себе, в Ячменево со всей дури [sensored] инопланетный корабль. Размерами — во! — на два таких района, как это сраное Ячменево. Представляешь, Лёня, его подбили наши доблестные соколы из ВКС, во время ночного полёта к Солнцу. Представляешь, Лёня, наши доблестные соколы каждую ночь выполняют тренировочные полёты к Солнцу. Солнце, Лёня, чтоб ты знал — это звезда, благодаря которой существует жизнь на Земле. Наша с тобой жизнь, Лёня. Мы живём благодаря Солнцу и тому, что водку в ближайшем гастрономе продают с восьми ноль-ноль утра и до двадцати трёх часов вечера, без перерывов на выходные и праздники. Лёня, [sensored], мы счастливые люди. Потому что мы сидим, греемся на солнышке, в сквере на скамеечке, и столик у нас есть, Лёня, и на столике закусочка, и беленькая распечатанная, и сидим мы, Лёня, и пьём эту самую водочку, вдумчива и никуда не торопясь, закусываем маринованными огурчиками и докторской колбасой на бородинском хлебе, Леня, и хорошо нам очень, и солнышко светит ласково, и ветерок летний нас овевает, и деньги у нас на кармане, Лёня, имеются, чтобы раздавить бутылочку и сходить за следующей, и закусочки прикупить, и всё у нас чики-пуки, а наши героические соколы, Леня, каждую ночь садятся в кабины своих истребителей и летают к Солнцу в ночное время, ориентируясь по приборам, чтобы слетать туда и обратно пока не наступило утро. Солнце, Лёня, — это раскалённый шар, выбрасывающий в космос гигантские протуберанцы. Температура на поверхности Солнца, Леня, я тебе скажу, [sensored], миллионов градусов. Если бы наши пилоты летали к нему днём, они бы сгорели, Леня, [sensored], дотла, прямо на подходе. Поэтому они летают к Солнцу в ночное время, с восьми ноль-ноль вечера, до шести ноль-ноль следующего утра, виртуозно огибая грёбаные протуберанцы и полёт их напоминает порхание бабочек. Лёня! Это смелые парни, Лёня, и за них мы сейчас с тобой выпьем. Выпьем, Лёня, и закусим чёрствым бородинским хлебом и балтийской килькой в слабосолёном рассоле.

Давыдычев принял стакан и хряпнул вместе с Петровым, занюхав беленькую мятым рукавом пиджака. Он был пьян и неразговорчив, в отличие от не в меру говорливого собутыльника. В ночные полёты на Солнце он не верил, как не верил в инопланетян, но вдохновенному вранью Петрова не мешал. Если человеку нравится травить байки и плести небылицы, то для чего его останавливать? Разве что когда он перейдёт на конкретные личности, начнёт оскорблять и придумывать всякие гадости. Вот тогда его стоит несколько укоротить, успокоить и наглядно показать, насколько он был неправ. Хотя, может быть, следует укоротить Петрова немедленно, потому что Петров всё-таки несколько заврался... Занесло Петрова на повороте, не удержался таки Петров в рамках допустимого градуса лжи... Давыдычев обвёл нетрезвым взглядом близлежащие окрестности. Кругом обнаруживались трудовые будни, без всякого признака лихорадочной паники. Приятели сидели в тихом дворике, на скамейке рядом с детской площадкой, укрытые от глаз бдительной общественности кустами акации, густо усыпанными зеленовато-бурыми стручками, из которых в детстве великолепно делались свистульки. Для начала стручок надо было разломить пополам, затем осторожно вскрыть ногтем оставшуюся половинку стручка по одному шву так, чтобы не повредить второй, аккуратно выдавить все горошины и вуаля, — свистулька готова. Останется только прижать её губами и подуть, чтобы извлечь характерный крякающий звук. Давыдычев, сложив губы трубочкой, протянул руку и сорвал с ближайшей к нему ветки самый длинный стручок, не заметив, как вытянулось лицо Петрова. От скамейки и до акации было метра четыре, не меньше.

- Хочешь знать, что я об этом думаю? — спросил Давыдычев, непроизвольно разламывая стручок напополам, — о твоём инопланетном корабле, рухнувшем на Ячменево? Пургу ты гонишь, Костя, стопроцентно голимую ахинею. Раскинь внимательно мозгами, Костя. От нас до Ячменево по прямой сколько будет километров? Полтора от силы. Это раз. Что такое есть Ячменево? Ячменево есть достаточно крупный город-спутник, размерами превосходящий расстояние от границы нашего областного центра до границы этого самого Ячменева. Протяжённость его с севера на юг составляет пять целых и девять десятых километра, а с запада на восток так вообще двадцать восемь целых и шесть десятых километра. Это два. Удваиваем пять целых девять десятых и получаем... получаем... одиннадцать и восемь километра. Это три, Костя!

Здесь Давыдычев, наконец, обратил свой взор на Петрова.

- Ой, как не вовремя, — огорчённо пробурчал он, вспомнив о неуместном трюке с рукой.

...Острая клешня передней хватательной лапы того, кто называл себя Давыдычевым, ударила со всего размаху в прочную броню того, кто называл себя Петровым, ровно в тот момент, когда зазубренный хвостовой шип того, кто называл себя Петровым отскочил от крепкого хитинового панциря того, кто называл Давыдычевым.

Истина, в общем, всегда где-то рядом.

цитата Виктор Бурый

труп в разорванном камуфляже сидел, прислонившись спиной к витрине с разорванной грудью и вывернутыми ребрами наружу

цитата Dentyst

А грудь разорвана у трупа, или у витрины?

цитата Виктор Бурый

Попробовал написать свою книгу

цитата Rolan

Создаю комикс "Вопреки грядущему", интересно ваше мнение, спасибо.