Бога в ней нет, зато дьявол — налицо, каким бы он мутантом ни прикидывался. Понемногу и герои проникаются сознанием, что их противник — не просто серийный убийца-маньяк с зубастой пастью, а что-то более серьёзное, отсюда и слова, звучащие как заклинание: «Нам нужны пушки побольше!» И не только пушки. Даром, что ли, Дик Даркин, младший в паре копов-бесогонов, твердит, сжимая в руках шестиствольный ган: «Повелитель света, защити нас от нападения тьмы, я прошу силы для борьбы с чёрной магией…». А креста, по-протестантски, не носит, на груди когтем дьявола чёрт-те что нацарапано, крестным знамением не оградился — и, соответственно, ухнул в залитый водой колодец. То ли комический приём, то ли намёк — думай сам, как понимать.

Мэйлэм и Шарп хотели снять недорогой полицейский ужастик, но против воли у них получилось нечто мифологическое. Внешне фильм вроде бы вполне соответствует замыслу и ценовой категории, а стоит вглядеться — и замечаешь, что не всё так просто, как кажется…

Мир фильма залит тьмой и тёмной водой, неба и солнца нет, здесь в стиснутых стенах царит ночь, а под ногами у героев постоянный плеск — отлив ли, прилив, но вода почти всё время в кадре, она даже в колумбарии, куда герой Рутгера Хауэра пришёл почтить память друга.

«Мы ниже уровня воды» — это не рефрен в устах Даркина, это диагноз миру, утонувшему во мраке. В этом новом мире нет ничего, что несло бы отраду, покой, счастье. Тут только полиция, жертвы, маньяк, угарное клубное бесиво и подземный мир бомжей — то ли помойных сталкеров, то ли ловящих крыс на продажу для еды, и уже чем-то неуловимо похожих на крыс. Что ешь, тем и станешь.

Мир-пещера. Или вертеп, если угодно.

Таким видели будущее 27 лет назад. И, в общем-то, не ошиблись. Вместо света правды — тьма лжи. Нас что-то заливает, как вода — недалёк час, когда захлебнёмся. И крысы, всюду крысы…

Монстр ходит тенью по полузатопленному Лондону. Днём, ночью — всё едино, потому что дня больше нет, — но в строгом колдовском соответствии с фазами Луны. Правда, и Луны на небе нет из-за отсутствия последнего, но ритм Солнца Мёртвых монстр чувствует прекрасно — оно диктует ему режим кровавого пиршества. Он совершает ритуал фильма ужасов — но то, что в 1992-ом было триллером, мы теперь почти естественно воспринимаем в исполнении какой-нибудь Леди Гага, которая рядится в чёрта цвета мяса. К кому божеству мы стали ближе за 27 лет?..

Невольно приходит на ум заклинание из «Тима Талера…», хотя там оно произносилось почти в шутку: «О, повелитель крыс, мышей, лягушек, блох, клопов и вшей!..»

Теперь шутки кончились. ДНК-экспертиза в «Считанных секундах» научно подтверждает — в плоти монстра присутствуют крысиные гены. Крысиный король европейских сказаний собственной персоной! если не нечто большее… Принося жертвы самому себе, он собирает в своём теле то ли гены, то ли души всех загубленных им — впечатление таково, что монстр намерен вобрать, всосать в себя всё человечество, просто пока он недостаточно силён, вот и довольствуется упадочным Лондоном. Как всякий паразит, он выбрал слабое место, чтобы впиться в него. Даже если он кого-то не доел, оставил в живых — то заразил сатанинским коктейлем своего грязного генетического месива.

Пришло время крыс, время кровосмешения через смерть. Наша кровь в жилах безмозглых и плодущих крыс — вот что по-настоящему ужасно.

Диалог из фильма: «Ненавижу крыс!» «Зато они тебя любят».

Конечно, любят — они хотят стать нами, заменить нас и жить под властью своего короля…

«Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя, как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это» («Крысолов» Грина).

Но Харли Стоун (Рутгер Хауэр) — уже не Крысолов, а Крысобой. Он кажется слегка безумным лишь потому, что полностью посвящён своей идее — уничтожить отродье тьмы, безнаказанно пирующее в лондонских потёмках. И когда «ботаник» Дик Даркин открывает ему глаза на природу чудовища, поиск становиться вполне осмысленным и целенаправленным. На сцене вертепного действа — герой, которому дано отправить монстра туда, откуда он явился. Как шаманы перед путешествием в загробный мир жуют мухоморы, герои начинают пить много-много кофе, горстями есть шоколад, курить сигару за сигарой. Шеф полицейского отдела хлопает глазами, пытаясь понять, о чём они толкуют между собой — экстатически взвинченные, с шестистволками в руках, они ведут беседы о дьяволе и о том, как они его прикончат. Их понять мудрено — они вышли на ту тропу войны, которая ведёт в мир духов. Как посвящённые, вступив на территорию Крысиного короля, они читают символы по свежим разрезам на груди живого Даркина. «Дьявол ввязался в глубокое дерьмо!» — теперь ему точно крышка!

Как всякое представление в вертепе, фильм скуп, даже беден, и монстр, когда он всё-таки возникает в кадре — бутафорский, но когда речь идёт о том, чтобы спровадить дьявола обратно в преисподнюю, реквизит мало что значит. Главное, чтобы правдиво, остальное — мелочи.

Вертепное действо всегда глубже и правдивей, чем выглядит на первый взгляд…

Тем и хороши фильмы, которые побуждают разгадывать предложенную тебе реальность, искать и предлагать ответы, потому что автор их не даёт. Ты вправе предложить свой вариант и придерживаться его. Этим и отличается «Тёмный город» от снятой в тех же декорациях «Матрицы», потому что в «Матрице» всё тупо ясно – люди это батарейки для глобальной компьютерной системы, поставляющей им жизнь-сон в обмен на электроэнергию. Тут даже домысливать нечего, остаётся следить, как Избранный выпутывается из ловушек системы. Наслаждаться «Матрицей» может любой, даже домашняя кошка – ей тоже нравится, как на экране фигурки скачут-прыгают.

А в «Тёмном городе» неясностей много до самого THE END. И тот, кому есть, что напрягать, напрягает мозги в стремлении понять – зачем пришедшим из тьмы Незнакомцам понадобилось создавать виртуальный город, где каждую полночь всё изменяется, а полдня вообще нет? Закадровое объяснение в начале и исповедь доктора-коллаборациониста Шребера ближе к финалу мало кого устроит – нет же, всё не так! автор не прав!..

Истинное наслаждение – изучать эту живую стильную картину, разворачивающуюся перед глазами. Нуар или эпюр – не суть важно, но кому-то из главных Незнакомцев явно приглянулся образ 1950-ых, и он был любовно воспроизведён во всех деталях быта. Но сразу замечаешь – в мире чего-то не хватает, он гол, пуст, как химически очищенная вода, потому что Незнакомцы, привыкшие жить своим коллективным разумом термитов, не в состоянии понять значение тех мелочей, которые делают нашу жизнь настоящей. В их искусственном городе нет мусора, нет трещин, всё какое-то гладкое, ровно заштукатуренное, неестественно чистое, словно после фотошопа. Люди-куклы, повторяющие свои реплики как заевшие грампластинки – при всём ужасе этой повторяемости, – выбиваются из общей картины, потому что они подсознательно цепляются за настоящие черты своих личностей, не стёртые инъекциями в лоб.

Незнакомцы не в силах проследить за всем, контролировать всё и вся – и вот, выбивается из коловращения полуночей полицейский агент. Этот человек, один из немногих разумных в мире, где День Сурка бесконечен – грязный, всклокоченный, объявленный сумасшедшим, он изрисовывает стены своей квартиры бессвязными текстами и роковыми спиралями Незнакомцев, но в отличие от холодных глаз остальных его глаза живые и настоящие. Увы, он не выдерживает одиночества среди кукол. Невыносимо понять, что день всегда один и тот же – понедельник, как на Острове Невезения.

За ним – Джон Мёрдок. Этот выстоял и получил в награду оружие против Незнакомцев. Их же собственное оружие. Сначала случайно, потом ощупью, потом осознанно он пускает его в ход, и с каждой попыткой растёт как личность. Настолько, что даже последнее открытие его не сломит, а лишь придаст сил: «Всё это надо изменить».

Великолепны Незнакомцы – во время своих камланий говорящие в один голос, одинаково трясущие нижними челюстями, одетые и выглядящие как гибриды носферату с кенобитами. Мертвенные, трупные, они старательно играют в людей, косплеят их, маются между своим термитным коллективизмом и желанной индивидуальностью, подчёркнуто обращаются друг к другу как к личностям – мистер Бук, мистер Ханд, мистер Дрыг, мистер Прыг, – словно, имея личное имя, можно стать личностью… Наконец, когда мистер Ханд получает в инъекции подобие индивидуальности, он становится… человеком? Нет, тем мерзавцем, которым должен был стать Мёрдок. Но он счастлив – мерзко счастлив, иначе он не умеет, – что он отныне почти человек. Быть может, даже бессмертный, как мечталось?.. Увы, термиты мыслят только вещественно – мясом, плотью, вливаниями в мозг через телескопическую иглу, – им невдомёк, что есть какая-то другая истина, кроме желания вечно длить своё жадное Я здесь и сейчас, в грязном замкнутом гадище бутафорского города-мира. Это их рай, иного им не надо.

А что вы хотели? Цивилизация facehugger’ов, случись им столкнуться с людьми, тоже нас не поняла бы. И не вместила бы смысл слов: «И стал человек душой живою». Не мясом живым, а душой. Потому-то Незнакомцы – лицехваты в забальзамированных телах жертв, – и мечутся, и ставят лихорадочные опыты на людях, пытаясь понять, почему мы такие разные, почему способны на подвиг.

Да где им понять, паразитам-то. Им, глистам, недоступно наслажденье битвой жизни. У человечества иные принципы: «Нас трогает стремление к чистоте, к справедливости и к общему благу. Нас приятно удивляет, что люди, которые всё равно умрут, стремятся к этому»…

Поэтому Джон Мёрдок перестраивает мир и зажигает солнце.

Смотреть. Возможно, не раз.

Гностическое божество София

Путь Мани

Мальчик по имени Сураик, сын Патака и Мариам (оба из парфянских княжеских родов), родился в 216 году, километрах в 30-и ниже по Тигру от нынешнего Багдада, в Ктесифоне, громадном античном городе, столице Парфянского царства. Царство рушилось под ударами римлян и сепаратистов, царило непрерывное смятение умов.

Отец будущего Мани, оставив беременную жену, перешёл из язычества в секту «крестильников» или «омывающихся», которые в поисках тайного знания занимались разными видами очищения и умерщвления плоти. Они были гностиками-мандеями – остатки этой секты миссионеры с изумлением обнаружили в середине XVII в. на юге Ирака. Сектанты, называющие себя «сабба», до сих пор живут у слияния Тигра с Евфратом; ныне их численность сократилась до нескольких тысяч человек.

В «крестильниках» Патак преуспел – написал несколько трактатов и достиг высокого положения. Жену он порой навещал и помогал ей деньгами. Когда его сыну исполнилось четыре года, Патак забрал мальчика с собой в секту.

Пока Сураик воспитывался среди мрачных аскетов и осваивал грамоту по папиным рукописям, в регионе сменилась власть. Принц Ардашир из Парса сверг парфянскую династию Аршакидов и основал персидскую династию Сасанидов, а затем потеснил римлян.

При новой династии зороастризм во вновь упрочившейся догматической форме стал государственной религией, но при этом остался религией национальной и кастовой – зороастрийцем нельзя было стать, им можно было только родиться. От представителей иных религий культ требовал лишь уважения к своим святыням.

Держава крепла, мальчик рос, и годам к 12-и на почве аскетических упражнений его стали посещать видения. Некий «царь светлого рая» поведал Сураику, что его предназначение – «выправить обычаи и обуздать наслаждения». Для начала будущий проповедник погрузился в изучение религиозной литературы и по итогам своих штудий создал нечто гораздо большее, чем фанфик типа «Книги Мормона» – он создал Учение.

Кроме того, у мандеев юноша получил большие познания в музыке, а также в совершенстве обучился живописи, что впоследствии создало ему на Востоке славу чудо-художника – куда большую, чем слава нового пророка.

В 24 года Сураик назвал себя Мани Хайа (по-сирийски «живой дух») и сообщил отцу своё откровение. Отец, мать и большинство «омывающихся» уверовали в него и оказали поддержку. Ободренный успехом, Мани отправился проповедовать, для начала в Индию – вернее, на смыкавшийся с нею восток Ирана, где в ту пору процветал буддизм. Ознакомившись с учением Шакьямуни, с принципами организации общин и методикой проповеди, Мани заимствовал всё, что могло пригодиться в дальнейшем, и морем отбыл домой.

Странствия его лёгкими не были – судя по всему, в путешествии Мани повредил ногу и остался навсегда хромым. Кроме того, он попал в рабство, из которого его выкупила некая богатая вдова. Последнее стало широко известно после возвращения Мани, отчего самого пророка и его последователей начали звать «сыновьями вдовы». Позже это название перешло к масонам.

К приезду Мани произошло важное событие – шахиншах Ардашир умер, и трон занял его сын Шапур I. Манихеи уже активно проповедовали новое учение, брат царя Пероз попал под их влияние и легко устроил Мани три аудиенции у правителя. Странствующий проповедник, назвавшись Параклетом (по-гречески «утешителем»; термин из христианства), поднёс Шапуру роскошно иллюстрированную книгу с кратким изложением своей доктрины, не без умысла названную «Шапуракан». Между царём и пророком сложились хорошие отношения – настолько хорошие, что Шапур разрешил Мани проповедовать по всему царству и включил его в свою свиту.

Дальнейшие тридцать лет были лучшим временем для манихейства. Пророк был обласкан шахиншахом, число адептов множилось, проповедники устремлялись во все стороны света, распространяя учение и создавая общины.

Однако на горизонте уже сгущались тучи, предвещая манихейству мрачную пору. Зороастризм, до Сасанидов находившийся не в лучшем состоянии, быстро собирал силы и создавал свод единого канонического учения.

В 273 г. Шапур приказал долго жить, ему наследовал Ормизд I, который подтвердил симпатии к манихеям, но править новому царю выпало лишь год. Его брат Бахрам I по наущению великого мага-жреца Картира арестовал Мани и бросил его в темницу. Немолодой уже пророк скончался через месяц, не выдержав тягот заточения. Разговоры о том, что-де с него содрали кожу – басни для предания ореола мученичества, вернее, ложная интерпретация реальных событий. Персидские обычаи предписывали сделать это с мёртвым врагом, чтобы набить чучело и выставить на обозрение.

Вопреки ожиданиям, репрессий против манихеев не последовало. Они лишились привилегий, дарованных прежними шахиншахами, им запрещалось обращать в веру новых людей, но они продолжали жить своими общинами, и духовным центром их ещё шесть веков был Вавилон, после чего манихейский патриарх перебрался в Самарканд.

Итак, в III веке н.э. началась и закончилась история Мани Хайа как человека. Впереди была более чем тысячелетняя история манихейства как религии. За редкими и краткими исключениями (о них речь впереди) это летопись гонений – и ненависти, продолжающейся до сего дня.

Пришла пора выяснить, почему эта религия всюду и всегда вызывала отторжение, но притом сумела просуществовать так долго.

Манихейские жрецы-«избранные» и их паства – «слушатели»

Учение

Обвинения шахиншаха Бахрама звучали вполне по-царски – он называл Мани «никчёмным», человеком, который не воюет, не охотится, не умеет врачевать и не разбирается в лекарствах. То есть отказывал ему в праве находиться при дворе – хоть в роли мудрого советника, хоть даже в роли лейб-медика.

Это был повод выставить Мани взашей, а вот обвинения, нашёптанные магом Картиром, были куда серьёзнее, и именно они привели Мани в тюрьму.

Мани представлял собой опасность для зороастризма – его учение мог принять любой, и тем самым выйти из сферы влияния магов. Но Картир видел в манихействе не конкурента, а врага – систему взглядов, в корне противоречащую многовековой традиции огнепоклонников, и более того, ведущую к разрушению общества. Однако изгнать или уничтожить манихеев не позволял шахиншах – как правитель, он был против того, чтобы потерять десятки тысяч тружеников и налогоплательщиков. И Картир вынужден был смириться с полумерами.

Что же за учение создал Мани Хайа? Является оно самостоятельной религией или синкретической сектой, как его порой любят называть?

В мире религий трудно быть оригинальным. Начать с нуля не удаётся никому. Здесь принято широко заимствовать у предшественников. Насколько удачно это сделано, будет новое учение обладать самостоятельной ценностью или останется сектой на периферии религии-предшественницы – покажет время.

Например, протестантизм, несмотря на давность и количество адептов, всё-таки остаётся рыхлым слепком вторичных сект, так и не отпочковавшимся от христианства.

А вот дианетика и саентология фантаста Рона Хаббарда, хотя целиком слизаны с психоанализа Фрейда и множества других источников, обрели малопочётное право именоваться деструктивным культом, и рассматриваются всегда вне связи с культами-прародителями.

Следует признать, что доктрина Мани является именно религией и ничем иным. Подобно Хаббарду, Мани осуществил творческий синтез нескольких религиозных концепций – зороастризма, гностицизма, иудаизма, христианства и буддизма, – после чего объявил все их своими предтечами, а себя – «печатью пророков», на которой всякий поиск новой истины закончен.

Манихейство изначально создавалось как теология, книжное учение, рассчитанное на образованных людей – сразу скажем, учение сложное и неуклюжее.

Используя разнородные религии откровения, Мани вынужден был насильно подгонять чужие находки к своей доктрине – без них нечего было и надеяться овладеть умами. Новообращённые должны были услышать знакомые имена и понятия, чтобы придти к манихеям, как кинозрители тянутся на знаковые имена «Шерлок Холмс», «Супермен», «Дракула», «Кинг-Конг».

Основа, сердцевина религии у Мани была своя, особая – тоже, правда, заимствованная у гностиков, но отточенная до логической завершённости. Для масс, для простецов имелась её упрощённая демоверсия, которая в дальнейшем и стала главным оружием манихейства.

Вот суть демоверсии в самом кратком изложении –

Существуют два бога, равноправных, равновеликих и равносильных – бог света и бог тьмы. Первый из них создал всё духовное и доброе, второй – всё материальное и злое. Конфликт богов, в основе которого лежала зависть тьмы к свету, привёл к тому, что духовные частицы света оказались смешанными с плотскими частицами тьмы. Как это было достигнуто, лучше промолчать – сплошное 18+. Смысл жизни – освободить духовные частицы от плотских, чтобы они вернулись к нематериальному божественному свету и слились с ним. Освобождение достижимо только через манихейский культ.

Надо полагать, шахиншаху было всё равно, из каких частиц состоят его подданные – лишь бы послушно платили налоги и шли на войну. А вот прозорливый Картир разглядел в концепте манихейства нечто большее. Его, знатока практической идеологии, это должно было встревожить, если не ужаснуть.

К моменту встречи Мани с Бахрамом в высших жреческих кругах зороастрийцев утвердился т.н. зерванизм – вера в единого бога Зервана, породившего благого Ахура-Мазду и злого Ангра-Манью. Для рядовых огнепоклонников всё осталось, как было, но на теологическом уровне маги фактически ввели монотеизм.

По сравнению с монотеистическими религиями манихейство было шагом назад, в хорошо знакомый древний дуализм. Может быть, именно поэтому Шапур тридцать лет благоволил Мани, надеясь как противовес магам иметь в государстве «приручённую» религию, похожую на зороастризм, но предназначенную для тех, кто не рождён огнепоклонником.

Однако различие зороастризма и манихейства было куда больше и важнее сходства.

На своём теологическом уровне Мани объявил войну плоти как источнику и сути зла.

У огнепоклонников безбрачие являлось злом, у манихеев – добром.

Зороастрийцы считали умерщвление плоти грехом, манихеи – достоинством.

Ахура-Мазда предписывал обогащаться честным трудом. Мани называл жизнь в бедности путём спасения человечества, а идеалом его был неимущий, питающийся подаянием и подножным кормом.

Далее, зороастризм предлагал человеку сделать личный нравственный выбор между злом и добром. Один из главнейших символов этой религии называется «фаравахар» – от пехлевийского слова «я выбираю».

Вы будете удивлены, но для манихеев такого выбора не существовало. Человек мог выбрать только своё личное воссоединение с запредельным Светом или отказаться от него. Ответственность за грехи манихея лежала не на светлой душе, принадлежащей небу, а на тёмной плотской половине, то есть, как личность в целом человек за свои грехи не отвечал. Единственным серьёзным грехом считалась «забывчивость» души, то есть потеря памяти об изначальном Свете и, как следствие, неприятие учения Мани.

Это давало большую моральную выгоду тем, кто предавался манихейству. В зороастризме, иудаизме, христианстве полагалось каяться в грехах, их следовало искупать, а манихею с этим было куда проще. В крайнем случае, он высказывал сожаление о том, что «следовал ошибкам, словно ценностям» или слишком увлёкся «греховной алчностью».

Кто же в первую очередь становился манихеем, кто нёс слово Мани Хайа новым слушателям? Нетрудно сказать – оптовые торговцы и перекупщики, жившие на Шёлковом Пути, люди образованные, мобильные и очень нуждавшиеся в избавлении от ответственности за грехи. Именно благодаря им к концу III в. во всех больших городах востока Римской империи возникли манихейские общины, а затем стали распространяться дальше.

И последний из важных моментов, который должен был обеспокоить Картира – принцип «отягощённости злом» всего сущего, что сотворено из плоти, то есть из тьмы. Де-факто, это позволяло манихеям в зависимости от политической конъюнктуры объявлять злом всё, что им не понравилось, от отдельного человека до государства в целом.

Итак, Мани, прозванный магами «хромым дьяволом», умер в темнице, но дело его продолжало жить и развиваться. Проповедь манихейства лишилась преференций в державе Сасанидов, однако тогдашний мир открытых границ предоставлял возможности по обе стороны Шёлкового Пути, что на Западе, что на Востоке.

Манихейство распространялось так же, как двумя веками раньше христианство, путём сетевого маркетинга, с одной важной разницей – поиск лиц для обращения в свою веру вёлся не на шумных торжищах, а по другую сторону прилавка. По существу – среди своих, знакомых по деловым контактам и коммерческим сделкам, людей грамотных и умственно развитых, поскольку в основе манихейского учения лежали образованность и книжность. Как только в городе возникала община манихеев, она начинала расширять своё влияние, вовлекая одних утончённой теологией, других – её демоверсией.

Сформировалась жёсткая структура общины. Во главе находились «избранные», носившие белые одежды и высокие белые шапки – убеждённые манихеи, профессиональные жрецы и верховные служители, подкованные в священных текстах. По умолчанию считалось, что спасение и переход в мир Света им гарантированы. «Избранным» подчинялись рядовые – «слушатели», которые кормили и обслуживали духовенство. Рядовым спасение не гарантировалось; в лучшем случае они могли в следующей жизни родиться «избранными».

«Избранные» соблюдали безбрачие, не употребляли мяса и вина, им запрещалось работать, обладать личным имуществом и причинять вред живым существам. Эти запреты именовались «печатями». Тот, кто возложил на себя «печати», должен только молиться, проповедовать, петь гимны и переводить манихейские трактаты.

Способность манихейства проникать в любое общество и распространяться в нём была чрезвычайно велика. Мани учил использовать для проповеди язык местного населения, а также заимствовать образы из арсенала конкурентов и местные верования, включая языческие – и манихеи на Востоке смело применяли несторианский крест, шаманизм и лики идолов. Шло в дело всё, что было популярно «здесь и сейчас». В эпоху крушения античного общества стали широко востребованы астральные культы и гадания – и «люди в белых одеждах» (как манихеев называли по цвету их нарядов) начали выступать как астрологи.

Они распространились от Египта до Рима, Испании и Галлии. Простой люд Римской империи часто воспринимал последователей Мани как бродячих магов, лекарей и фокусников. Власти были иного мнения – так, император Диоклетиан в 296 г. велел проконсулу Африки сжигать манихейских проповедников вместе с книгами, жрецов обезглавливать, а последователей лишать имущества и отправлять на каторгу, поскольку миролюбивые манихеи устраивали беспорядки и волнения в городах.

К V в. манихеи были вытеснены из Европы.

В конце V в. король вандалов Гунерик изгнал их из Африки. Тогда же манихеи дали свой последний бой на Ближнем Востоке, в Персии, где возникло так называемое маздакитское движение.

Перс Маздак, «отец социализма»

Проверка властью

В царствование шахиншаха Кавада I (488-496 / 499-531 гг.) Персия переживала тяжёлый кризис из-за неурожаев, иноземных нашествий и борьбы политических группировок. Чтобы подавить могущество мятежной знати, Кавад поддержал Маздака – проповедника гностической секты, возникшей ещё в III в. под сильным влиянием манихейства. Маздак стал верховным зороастрийским жрецом и самым доверенным советником царя. Носителем зла и тьмы Маздак объявил собственность, в т.ч. на женщин, поскольку она порождает зависть (в манихействе – движущий механизм зла). Лозунг маздакитов нам знаком: «Взять всё и поделить». Сорок лет маздакизм был официальной религией Сасанидской державы – это были годы террора, когда убивали всех несогласных с доктриной Маздака. Лишь в конце правления шахиншаха, его сын, будущий Хосров I Ануширван, убедил отца отказать Маздаку в покровительстве. Проповедник, верхушка секты и многие рядовые маздакиты были уничтожены – их зарыли заживо вниз головой, и страна, наконец, смогла вздохнуть спокойно.

Позже мусульмане заставили манихеев покинуть Ближний Восток, изгнав их в Среднюю Азию. Здесь «люди в белых одеждах» лет двести вели себя скромно, однако продолжали усердно проповедовать вдоль по Шёлковому Пути и нашли себе «экологическую нишу», где можно было развернуться, как следует.

В конце VII в. манихейство появилось в Китае, а в 732 г. оно было там официально разрешено, хотя перевод текстов Мани на китайский язык начался задолго до этого. Занимались этим «избранные», сведущие в буддизме и литературно одарённые. Среди китайцев манихейство стало весьма популярно, поскольку использовало буддийскую символику и представляло Мани как «Будду для бедных», в противоположность традиционному «Будде для богатых».

В 762 г. уйгурский каган Идигянь был обращён в манихейство, когда помогал танскому императору бороться с мятежниками. Год спустя – впервые в истории! – учение Мани стало официальной религией каганата. По сути, это означало, что власть в Уйгурии отныне принадлежит «избранным», а каган ведает лишь военными делами и визирует указы, которые сочиняют манихейские жрецы.

Создав свою собственную теократическую державу, «люди в белых одеждах» – нестяжатели, вегетарианцы и сторонники ненасилия, – наконец смогли показать себя во всей красе, а уйгуры – убедиться в правоте пословицы «Не дал бог свинье рог, а то б всех забодала».

Через три года каган изгнал несториан, потом буддистов, конфуцианцев. даосов… Любое иноверие преследовалось как противоречащее «учению Света», а чужие святыни разрушались. Манихеи принуждали уйгуров-кочевников отказываться от мясной пищи – пришлось тем заняться земледелием, чтобы не умереть с голоду. Религиозная перестройка во имя Света приобрела характер террора. Манихейские летописи тех времён гласят: «По всей земле люди и живые существа, чистые и добрые, защищались, а злые – уничтожались». Из-за несвойственного Уйгурии землепользования началась эрозия почв, появились пыльные бури, а нетерпимость манихеев приводила к вражде со всеми соседями.

Уйгуры терпели 16 лет, после чего отправили кагана, его сыновей и часть манихейской общины прямиком к богу света, а кто успел унести ноги – скрылись на Енисее. Ещё через 16 лет новая каганская династия Алп Кутлуга (795-805 гг.) силой восстановила в Уйгурии манихейскую веру. Но как ни старалась «люди в белых одеждах» создать идеальное вегетарианское царство, их усилия шли прахом. В середине IX в. ослабевшая уйгурская держава была разгромлена кыргызами, которые истребили всех манихеев, которых смогли поймать.

Китайцы, внимательно следившие за событиями в сопредельном государстве, встревожились и в 863 г. запретили у себя проповедь манихейства. Книги и священные изображения манихеев полагалось сжечь, имущество общин забрать в казну, а «избранных» выслать или даже казнить. Власти обвиняли почитателей Мани в «злоупотреблениях и возмущениях».

Но удар не достиг цели, избавиться от манихеев не удалось. За сто лет раздолья они успели приспособиться к китайским реалиям, ловко маскируясь под буддистов и в особенности под даосов. На юге Китая они регистрировали свои монастыри как даосские и, подобно даосам, занимались врачеванием и гаданием, в котором давно поднаторели. Среди простонародья манихеи славились как знатоки колдовства и магии, способные совершать чудеса, а также как мастера гимнастики, плавно переходящей в боевые искусства. Именно их среда несколько столетий порождала тайные общества-секты вроде «Белого Лотоса», лидеров и боевиков многих восстаний.

Точно так же кыргызский молот не расплющил, а расплескал манихейство по окрестным регионам. Горы и степи Саяно-Алтайского нагорья, Минусинская котловина, прозванная «Сибирской Италией», Тува, Енисейский каганат, киданьское государство Ляо, империя Чингисхана – всюду в той или иной степени сказывается влияние манихейства.

Следы его сохранились до сих пор – так, алтайский бурханизм именуется «белой верой», его адепты ждут «белого будду», а в их преданиях прямо указано на «людей в белых одеждах», которые приходили на Алтай и учили вере в единого бога. Того же происхождения моления небу у хакасов – на открытых местах или в гротах, пещерные ночные бдения. Очевидно, старый тувинский обычай выставлять тело умершего в супургане вместо предания земле – манихейского происхождения, берущий начало в традициях зороастризма.

Что ещё осталось в Азии после манихейства?

Старые китайские источники говорят, что «мони», носящие белые одежды и шапки, совершали «ночные собрания», «рисовали злого духа, гордо восседающего, и Будду, омывающего ему ноги». Мы могли бы счесть это наговором, но вот – современный исследователь (Кызласов Л.Р.), считающий манихеев культурными героями Сибири, любезно сообщает нам: «В Горном Алтае, на скале Ялбак-Таш … некий путник-манихей выгравировал изображение Сатаны. Подобные изображения бога Зла известны ныне во многих районах пребывания верующих манихеев – от Южной Сибири до Семиречья».

Может быть, у китайцев были основания называть манихеев «вегетарианцами и поклонниками демонов»?..

Но доведённая до совершенства мимикрия сыграла с азиатскими манихеями дурную шутку. Уклоняясь от репрессий бдительных китайских чиновников и вооружённых кыргызов, они так искусно притворялись то даосами, то шаманами, что… окончательно стали ими.

Последние упоминания о манихеях в Китае относятся к XVI веку; возможно, ритуалы совершались до XVII века. Единственный сохранившийся манихейский храм – святилище на холме Хуабяо, – находится в Цюаньчжоу (провинция Фуцзянь). Буддисты полагали, что храм посвящён не Мани (Мони), а Муни, те есть Шакьямуни, но учёные доказали обратное.

Но что мы всё про Восток да про Азию – может быть, следы Мани есть и на Западе, в Европе?

Катарский обряд consolamentum (утешение), главная церемония, носившая двоякий характер посвящения и рукоположения

Страна катаров

Западный мир надолго сохранил память о конфликтах с манихеями. Ещё Блаженный Августин (354-430), девять лет разделявший их учение, оставил сочинение «Против Фавста», в котором обстоятельно разъяснил несостоятельность манихейства. Однако было бы ошибкой прямо причислять к нему богомильство, павликианство, боснийскую церковь и другие т.н. неоманихейские ереси. Одни из них ближе к каноническому учению Мани, другие дальше от него, но все они являются прежде всего христианскими ересями, в то время как манихейство – религия самостоятельная.

Роднит их с манихейством дуализм – признание материального мира злом и порождением зла, а избавление от плоти и уход в духовный мир – идеалом. Это не прямое родство, а идеологическая преемственность – для религий явление обычное.

Вероятно, ближе всех к манихейству находится катаризм, хотя, как и «альбигойство», это условное название, данное учению его противниками из католического лагеря. Сами катары, подобно павликианам, звали себя христианами, добрыми христианами или Добрыми Людьми.

Это учение сформировалось в XI в. на основе богомильства, когда погубленную манихеями Уйгурию уже замело суховеями – да кто про неё слышал, про Уйгурию?.. Гильом де Рубрук и Марко Поло ещё не добрались до Востока, Европа была занята своими местечковыми делами. Тем не менее, восточный ветер занёс на Запад частицы Света… то есть стёртого в прах манихейства, многие вдохнули их и ощутили чарующий запах власти.

К XII веку группы, исповедующие «духовное крещение», стали известны по всей Европе. Википедия с подкупающей искренностью утверждает: «Они привлекали к себе прежде всего знать, а по её примеру – и простолюдинов».

Титул рыцаря и феодализм появились несколько позже церковной системы. Разумеется, феодалам казалось несправедливым, что церковники, машущие кадилом, имеют так много земель по сравнению с ними, машущими мечом.

Идеология катаров позволяла им с чистой совестью захватывать недвижимость католической церкви, но нет свидетельств о том, что церковные земли раздавались потом беднякам. А вот феодалы Лангедока, покровительствующие катарам, охотно расширяли свои владения за счёт таких благочестивых экспроприаций, хотя сами зачастую к альбигойской церкви не принадлежали. Знать однозначно «за»!

По поводу гибели окситанской цивилизации пролиты моря горьких и гневных слёз. Имена крестоносцев считаются покрытыми позором на века. Но скорый и праведный гнев часто мешает увидеть юг Франции без прикрас, каким он был накануне Альбигойских войн, а именно –

1) большинство жителей разделено на «слушателей» («верующих») и «избранных» («совершенных»). Первые кормят вторых, соблюдающих вполне манихейские «печати»; вторые подают первым пример праведной жизни, а для не-катаров служат ходячей рекламой чистой жизни и вообще осуществляют промоушен альбигойства вовне. «Совершенные» считаются почти святыми, а «верующие» – нечистыми настолько, что их молитва недействительна. Часть людей, согласно предопределению, вообще дети зла и с рождения обречены на погибель, им никакие молитвы не помогут. Типичная гностическая стратификация – избранные «духовные», рядовые «душевные», которые могут достичь лишь веры, но не истинного знания, и «плотские», что-то вроде двуногих животных. Через триста лет почти то же самое проповедовал Кальвин, а сегодня – те, кто говорят о благе быть разобранном на органы для починки избранных.

2) всё плотское объявляется сатанинским и греховным. Брак является формой проституции, дети считаются демонским отродьем, пока сознательно не изберут путь катаризма. Детей лучше не иметь вообще, в крайнем случае – одного. «Верующему» владеть землёй нехорошо, это привязанность к плотскому миру. А феодал пусть его владеет, предаётся радостям куртуазной культуры и слушает песни трубадуров. Главное, чтобы Его Сиятельство благотворило Добрым Людям и защищало их. Переселение душ позволит Его Сиятельству родиться ещё раз (ещё много-много раз!) и, в конце концов, избавиться от окаянной плоти. Хотя катары и государство (любое) причисляли к дьявольским изобретениям, маздакитского «Взять всё и поделить» они благоразумно избегали, иначе б скоро познакомились с мечами лангедокских феодалов, и никаких бы крестоносцев не понадобилось.

3) принять consolamentum («утешение», оно же духовное крещение) и очиститься от всех грехов может любой, но после этого он должен соблюдать суровые «печати». Чаще всего рядовой «слушатель» проходил этот обряд перед смертью и становился «совершенным», но если, паче чаяния, он не спешил покинуть юдоль зла, ему полагалось совершить endura – бескровное самоубийство, которое по отношению к малым детям сильно походило на убийство. С точки зрения катаров, такой исход являлся идеальным и для человечества в целом. Ряд исследователей полагает, что endura отправила к праотцам куда больше людей, чем мечи крестоносцев.

4) ненасилие «избранных» искупалось тем, что они великодушно позволяли воевать за себя наёмникам феодалов – они всё равно неполноценные люди, дьяволу принадлежащие и на погибель обречённые. Им можно.

В свете вышеизложенного более чем странно выглядят мнения нынешних сторонников катаризма: «Их [«совершенных»] любовь к природе вызывала одобрение у трудолюбивого и благодушного населения». Любовь какая-то нечеловеческая – объявлять брак блудом, детей – демонами, вещный мир – творением сатаны, большую часть людей – мусором, и проповедовать массовый суицид.

Учитывая, какие граффити рисовали на скалах алтайцы, трудно полностью исключить, что катары не только богу поклонялись.

А коль скоро грех является порождением земного тела, но не светлого духа, то и ответственность за него никакая. Вот когда примешь «печати», тогда да-а-а, надо соблюдать! Последствия такого учения легко представить.

Нас не должен смущать вопрос о том, откуда брались деньги, позволившие Лангедоку двадцать лет упорно отбиваться от крестоносного нашествия. Обратите внимание – неоманихейство в образе катаризма поселилось там же, где давно привыкли вить гнёзда поклонники Мани – на пересечении важных торговых путей! Насчёт «печати» на личное имущество манихейских «избранных» мы уже говорили, но ещё не сказали, что община как целое имела право владеть имуществом – например, в Уйгурии владела всем, что могла присвоить, и попутно занималась ростовщичеством в особо крупных размерах. Как обстояло с этим дело в Лангедоке – предмет для будущих исследований, но есть мнение, что доходы от транзитной торговли за полвека, предшествовавших Альбигойским войнам, скапливались не только в казне феодалов, а ростовщичество у катаров грехом не считалось.

Над всем этим сияла хорошо известная нам пятиконечная звезда – катарское распятие, оно же «витрувианский человек» Леонардо да Винчи, символизирующее превращение из «верующего» в нового, совершенного человека – «избранного».

Наивно рассчитывать на то, что катарский регион просуществовал бы намного дольше, чем манихейский Уйгурский каганат или террористическое государство павликиан. По разным причинам, но обязательно все эти государственные образования рушились. И хотя манихейство дотянуло до XVI в., уделом его всюду были крах и забвение. Оставалась лишь пыль его, и ветер разносил её по свету, чтобы вновь соблазнить кого-нибудь делением мира на две равноправные половины и тем, что человек не в ответе за грехи.

Образ дуализма

Тёмный след

Осталось выделить главное из истории манихейства.

1. Манихейство – ересь всех религий своего времени, не синкретическая сумма и не итог их, а самостоятельная еретическая религия

2. Манихейство изначально создавалось как теология для сведущих, и лишь вторично было упрощено, чтобы стать привлекательным для простецов, ловушкой для них

3. Манихейство изначально ориентировано не на проповедь в массах, а на захват влияния в верхах, во дворцах правителей. Если Христос проповедовал мытарям и блудницам, то Мани – сразу шахиншаху! Попытайтесь представить, что Христос поехал на Капри к старому козлу Тиберию и подарил ему красочно иллюстрированное Евангелие…

В двух последних пунктах манихейство ближе всего к конспирологии, а не к религии.

Его следами, как мушиными пятнами, помечена и современная история. «Сыновья вдовы», кровавое пятиконечное распятие, проповедь чайлдфри, уничтожение всех, объявленных злыми, пропаганда суицида, праноедение или питание светом, относительность греха – всё это знакомо и кажется современным.

Но один парень, по прозвищу Екклесиаст, уже заметил: «Бывает, скажут о чём-то: смотри, это новость! А уже было оно в веках, что прошли до нас».

Сведите пятна воедино, как части пазла, и вы получите бледную, странную тень забытого пророка, лежащую на человечестве уже семнадцать веков.

Тень – но не Свет.

УСТРОЙСТВО МИРА

Где-то во Вселенной есть планета Аркана.

Это очень странная планета. Её небо, называемое Крышей Мира – твёрдое, и покоится на шести титанических столпах. Оно окружает планету как скорлупа. Между Крышей Мира и поверхностью Арканы – атмосфера. Облака и дожди – всё как полагается.

Днём Крыша выглядит как светлая расплывчатая синева, ночью она чёрно-синяя, почти чёрная, с множеством ярких звёзд. Судя по тому, что Крыша неподвижна, ориентироваться по звёздам на Аркане – сплошное удовольствие. Видимого вращения небосвода нет, звёзды всегда на своих местах, и достаточно знать карту звёздного неба, чтобы определять своё местонахождение. Есть основания полагать, что образованным арканцам известна высота Крыши над землёй.

Из-за наличия Крыши арканцы не видят солнца и луны – спутники планеты (если они есть) и светило находятся по ту сторону Крыши, снаружи. Однако смена дня и ночи на Аркане есть, и о существовании солнца арканцам известно – упоминается «сила солнца, странствующего над всей Арканой по Крыше Мира».

Исключая один-два кадра, где предметы отбрасывают тени в сторону, во всех других ситуациях тени либо отсутствуют, либо находится прямо ПОД объектами, и это неяркие тени, как если бы свет Крыши был рассеянным или распространялся вертикально, сверху вниз. О последнем также свидетельствуют ночные феномены – возникают медленно движущиеся вертикальные световые столбы; иногда в этих лучах видны падающие вниз искры (это называется «с Крыши Мира падают каменные звёзды»).

За Крышей Мира находится Тоуто. Что это – сложно понять. Возможно, нечто, подобное Царству Небесному, с той лишь разницей, что в принципе по одному из столпов туда можно подняться во плоти и вернуться живым. В аниме «энергию Тоуто» называют «источником всего сущего».

Относительно мира по ту сторону Крыши представления у арканцев довольно расплывчатые: «Тоуто высоко. Даже выше, чем Крыша Мира, которая находится за небом. На такой высотище живут только гигантские головы!» Довольно интересная деталь местного мировоззрения – небом арканцы считают атмосферу с её облаками и ветрами, неразличимая Крыша подразумевается как граница между небом и Тоуто, а вот какие «гигантские головы» живут в Тоуто, неясно. По крайней мере, они больше не упоминаются, и в кадре их нет. О гигантизме на Аркане мы поговорим позднее.

В нескольких сотнях метров под поверхностью Арканы расположен Тамас, он же Глубины. На глобусе (у образованных арканцев в ходу разборный глобус-матрёшка, вроде трёх сфер, вложенных друг в друга) Тамас изображён как небольшая сфера в самом центре мира. В действительности Глубины отдельной сферой не являются, это система громадных подземелий, мрачное и неуютное переплетение тоннелей и трубопроводов, нагромождение гигантских техногенных сооружений, во многих местах заброшенных, поломанных, местами залитых водой и заросших синеватыми растениями.

Глобус Арканы — видны все три уровня "планеты-матрёшки"

Тамас обитаем, там живут люди, которых я позволю себе условно назвать тамасинами.

Который из шести столпов ведёт в Тоуто – неведомо, а вот из Глубин на поверхность Арканы можно подняться по столпу с названием Тото. Столпы мира, издали внешне похожие на трухлявые, частично разрушенные стволы баобабов, на самом деле – циклопические сооружения (или естественные образования?), вполне соразмерные миру. Внутри них есть ходы, ведущие как вверх, так и вниз. Кроме этих путей между поверхностью и Глубинами, есть и другие – немногочисленные пещеры и норы.

Путешествия с поверхности Арканы наверх, в Тоуто, или из Глубин на поверхность – весьма редкое явление. Один из персонажей прямо говорит: «Уже несколько веков жители Арканы не спускаются в Глубины». Однако, хотя регулярные контакты арканцев и тамасинов ушли в прошлое, время от времени тамасины поднимаются на поверхность – как изгои, мигранты или авантюристы. Таких гостей снизу легко отличить по внешности (об этом ниже), но, судя по всему, арканцы очень терпимы к чужакам. К тому же тамасинов на поверхности мало, погоды они не делают и никому не мешают. Поначалу пришельцам снизу тяжело дышать воздухом Арканы, им приходится применять дыхательные фильтры (хотя респираторов они не носят!), но, судя по всему, тамасины постепенно и довольно скоро (в течение недель или месяцев) адаптируются к атмосфере поверхности.

Тамасины в городе, они в кадре справа. Фаллическое чудище позади них — бола (о болах см. ниже), используемый как телепатическая ищейка

НАРОДЫ АРКАНЫ И ИХ ЖИЗНЬ

Аркану населяют люди, подобные нам с вами. Единственное, что можно отметить – все они европеоиды. Кое в ком можно заподозрить примесь азиатской крови, но в целом монголоиды в глаза не бросаются. Негроиды отсутствуют напрочь.

Местная особенность – то ли с возрастом, то ли из-за какой-то генетической особенности у некоторых арканцев нос становится коричневатым. Я мог бы счесть, что это явление сродни покраснению носа у выпивох, но в аниме это заметно у отдельных ребятишек, которых в выпивке не заподозришь, а взрослые с таким носом – люди занятые и деловые, которым не до хмельного. Напротив, у единственного спившегося персонажа нос самый обыкновенный.

Жители Тамаса то ли принадлежат к особой расе, то ли переродились (мутировали?) от многовекового подземного житья – у них серовато-лиловая кожа и красноватые радужки глаз. Тамасины – умелые и отважные воины, в т.ч. женщины.

Тамасины выглядят не ахти. А поживите в подземелье рядом с разумной агрессивной флорой...

Кроме синеватых тамасинов и обычных арканцев, здесь живёт ещё одна странноватая раса, даже особый вид. Это мелкие человекоподобные существа с длинными, вроде кроличьих, ушами, с кошачьими хвостами и с ногами наподобие птичьих. Таких милах в кадре двое – ехидный паренёк Пу и отзывчивая девчонка Му. Возможно, это брат с сестрой, хотя не факт. Они вполне интегрированы в людское общество (вернее, в городскую подростковую банду) и не вызывают удивления на улицах. Остаётся предположить, что для местных они – обычная часть здешней биосферы. Явно не люди, но разумные и адекватные. В кадре других таких существ не встречается, и где живёт их основная популяция – неведомо. Видимо, по каким-то причинам Му и Пу далеко отбились от своих – недаром Пу говорит Му: «Ты же моя единственная родня!»

Му, Пу и змееворон Баррон

Пу, Му и тамасин Шатта

Аркана по уровню соответствует стимпанку, местами переходящему в дизельпанк – похоже, паровые движки там применяются так же свободно, как двигатели внутреннего сгорания или газогенераторные. Есть электричество и фотография. Впечатление таково, что люди когда-то давным-давно прибыли на Аркану и освоились тут по-простому, забыв о прародине и большей частью утратив те высокие технологии, которые здесь не нужны.

Городские пейзажи

Экономика и вещная культура Арканы завязаны на её растительном мире, точнее – на деревьях. Все дома и строения, корпуса речных судов, кузова транспортных средств – дощатые, в лучшем случае с металлическим каркасом. Если заходит разговор о высоколиквидных ценностях, то речь идёт о разных сортах древесного масла или сока. Бочка масла – расчётная единица наравне с деньгами. Торгуя особо редкостным маслом, можно разбогатеть настолько, что сможешь войти в городскую элиту, стать влиятельным магнатом.

Скажу больше – цивилизация Арканы прямо-таки привязана к деревьям, вернее, к определённому виду деревьев с названием «куруп». Все города, показанные в аниме, построены у подножия курупов, да и единоличные хутора тоже (хотя с хуторами возможны варианты). На глаз высота таких градообразующих курупов – от сотни метров до трёхсот; может быть, и выше. Подробнее о курупах и прочих растениях речь пойдёт в другом разделе.

Определяемая курупами система жизни на Аркане – это города-государства средней и выше средней величины, способные поддержать металлургию, металлообработку и механическое производство. Торговля с промышленностью здесь достаточно развиты, чтобы обеспечить постройку небольших ручных судов, моторных повозок, двигателей к ним, а также изготовление ткацких станков, граммофонов, фотоаппаратов и нарезного огнестрельного оружия, как минимум пистолетов и винтовок. Власть в городах принадлежит тем, кто богаче – возможно, это выборная власть, основанная на имущественном цензе. Существует и научная жизнь – учёные, которые изучают всевозможные живые феномены Арканы (видимо, до сих пор не вполне исследованные – или наука то и дело сталкивается с ранее неизвестными явлениями).

Иное дело тамасины. То ли они сохранили технологический уровень времён прилёта на Аркану, то ли использовали достижения «древней цивилизации, покоящейся в земле» (на которую персонажи время от времени ссылаются), но у тамасинов в ходу стопоходящие машины, способные при случае взлетать на реактивной тяге, одно-двухместные ховербайки, нечто вроде компьютеров и роботов-полуавтоматов, носимые девайсы с приборами ночного видения, ручное энергетическое оружие и ловчие нанотехнические боеприпасы. Впрочем, они отлично владеют холодным оружием – кинжалами и мечами (как прямыми клинками, так и изогнутыми).

Шатта и тамасинка стартуют на ховербайке

Обладая такими преимуществами, тамасины даже не помышляют захватить поверхность, чтобы диктовать всем арканцам свою волю. Причина – тамасинов мало, их гаснущая цивилизация разделена на враждующие племена, живущие в корявых селениях рядом с пустующими громадными строениями Глубин.

Упадок Тамаса (кроме того очевидного факта, что жители подземелья рано или поздно вырождаются в морлоков) вызван враждой тамасинов с мега-курупом по имени Сома, что разросся в Глубинах. Дерево это как бы разумное и представляет собой этакий органический, сам собою выросший суперкомпьютер, хранящий память прошлого и накапливающий инфу обо всём происходящем ныне. Если не вдаваться глубоко в детали, по могуществу Сома близок к божеству; люди ему надоели, и он решил заменить их теми, кого создаст сам. Тут сказалась ограниченность древесного мышления – создав прототип Нового Человека в виде девочки-муляжа по имени Лаала, Сома смекнул, что у этого голема нет души, без которой человек – лишь марионетка Создателя. Но поиски души не отменили борьбу Сомы с тамасинами – дерево продолжало методично изводить их болезнями и разрушать их селения.

Собственно, чудовищный Сома

...и его порождение Лаала

Закон и порядок у тамасинов, несмотря на весь хайтек, регулируется племенными обычаями. А на поверхности вообще не видно властей, армии, полиции и тому подобного, словно общество построено на принципах самоорганизации. Тем не менее, кое-какие здешние правила выявить можно – например, свободное ношение оружия. Разумеется, все подряд со стволами и клинками не шастают, но разъезжий торговец носит за поясом пистолет, городской вор-подросток – меч в ножнах за спиной, прибывшие из Тамаса ходят по городу с мечами на поясах и с ручными бластерами.

Пу и торговец детьми — опасная встреча

Уже упоминалось, что торгово-промышленными городами-государствами Арканы верховодят богачи. Парнишка-вор Руальт мечтает: «Мы сместим босса нашего города, и Фламинго станет принадлежать нам! У нас огромные планы! Но для этого нам нужны деньги. Мы купим дерево куруп и разбогатеем на его масле». Не насильно свергнуть, а именно сместить, предварительно а) разбогатев и как следствие б) став влиятельным. Для воришки, живущего на разовый хабар, Руальт мыслит весьма трезво и перспективно – сперва скопить на дерево, потом торговать маслом, а уж дальше – пост босса.

Надо сказать, принципы свободы бизнеса и личности осуществляются на Аркане с невероятной широтой. Если кто-то заявлял о себе как о субъекте, способном вести дела и вообще быть самостоятельным, он признавался таковым. Даже если речь идёт о мальцах, торгующих краденым. Преуспел – продвигайся. Попался – не взыщи, общество найдёт способ тебя прихлопнуть. Тут не лишне вспомнить о сравнительно недавних европейских законах – вор, застигнутый с краденым имуществом в руках, мог быть без суда убит хозяином имущества, и убийца не нёс никакой ответственности.

У этих принципов есть и оборотная сторона, на наш взгляд довольно жестокая. В аниме показан скупщик детей – он на примитивном мотовозе с кузовом-фургоном разъезжал по хуторам вне города и покупал у родителей деток лет 8-12-и, то есть таких, которых уже можно приставить к работе, и которые в состоянии позаботиться о себе в бытовом плане. Иными словами, ребёнок, не имеющий сил и смелости заявить о себе как о самостоятельном, по умолчанию принадлежал родителям как движимая собственность, и родители могли им распоряжаться вплоть до продажи. В таком обществе поводов продать ребёнка есть два – а) много детей в семье и б) невозможность их всех прокормить. И выводов тоже два – а) лет 10-15 назад на Аркане был период благополучия, когда казалось, что и дальше будет так же сытно-изобильно; б) благополучие кончилось (скажем, наступили засушливые годы), а детей-то уже народили, в расчёте на сытость.

Дети на продажу в фургоне торговца

Для подросших детей, мечтающих вырваться из-под родительской опеки, есть вариант – принадлежать к какой-то общности вне семьи. В городе это, например – детско-подростковая воровская банда п/р юного тамасина Шатты. Вместе выживать легче, есть дом-логово, и ты уже не уличный беспризорник одиночка. Этот же способ использует девочка Попо, чтобы избавиться от власти своей деспотичной матушки Дарумаи – просто несколько раз решительно заявляет, что готова отправиться в путешествие с Палмэ, Шатой, Му и Пу. Не куда-нибудь прогуляться – в Глубины, куда арканцы уже веками не совались! В компании деревянной куклы, синекожего подростка с мечом и двух человеко-зайчиков на птичьих лапах! И что же? Мать, ещё недавно таскавшая дочь за руку и швырявшая её как вещь, заливается слезами и… уступает. Всё, дочь больше не малявка, она готова рискнуть и стать самостоятельной. Материнская власть кончилась, у дочери началась своя жизнь.

Понятие собственности тут уважается. Похоже, все развитые курупы, дающие масло, являются чьими-то. Хотя принцип «Кто смел, тот и съел» здесь тоже в ходу, и умение защитить свою собственность является необходимым навыком. Ботаник (скорее, вообще учёный) Фу, создавший Палмэ, жил в одиночестве у подножия своего курупа, в пустынной местности; ему хватало змее-ворона Баррона, предупреждавшего об опасности, и винтовки, чтобы сохранить куруп за собой. Но не исключено, что куруп Фу давал мало масла, а то б ботаника давно пришибли.

Если не хватает денег купить большой куруп, можно купить маленький, в горшке, выращенный в оранжерее – именно выращиванием курупов занимался тамасин-эмигрант Савадаст в городе Фламинго.

Пу и Баррон в лавке Савадаста

Савадаст, Шатта и Палмэ

ПРИРОДА АРКАНЫ

В той местности, которую показывает аниме, Аркана представляет собой огромную равнину, местами всхолмлённую, изрезанную ветвящимися реками. Там-сям на равнине возвышаются одинокие горы-столпы, похожие на каменные пни. Судя по мельком показанному глобусу, на Аркане есть несколько морей-озёр, но никаких океанов, омывающих материки, не имеется; суша занимает бОльшую часть поверхности Арканы.

В кадре эта суша выглядит красиво (художники постарались), но на взгляд агронома она – сплошная тоска. За некоторым исключением поверхность Арканы голая, без признаков привычной нам растительности, а стало быть, и без животных.

Обращает на себя внимание одна деталь – на Аркане есть места (и, похоже, довольно обширные), где растут травы и цветы земного вида. А в стороне, на лысых просторах, растут такие чудеса, что невольно задумаешься о том, как в своё время земляне, астронавты-переселенцы, проломили Крышу Мира и опустились на Аркану. Потому что земного здесь ровно столько, сколько можно привезти на подошвах – как европейцы первым делом завезли в Америку подорожник, названный индейцами «следом белого человека».

Да-да, с Земли здесь только цветковые растения, чьи семена могут забиться в любую щель и перенести межзвёздный перелёт. Может быть, занесли сюда и рыбью икру – на рынке Фламинго торгуют крупными рыбами вполне земного вида, правда, красноватого и серо-синего цвета. Но кроме трав, цветов, людей и птиц (хотя вовсе не очевидно, что птицы завозные) ничего земного здесь нет. Ни кошек, ни собак, ни лошадей, ни коров в кадре не встречается. Вообще никаких упряжных животных – повозки либо моторизованы, либо на ручной тяге. И это можно понять – если ты освоил технику перелёта от одной звёздной системы к другой, гужевая тяга тебе просто ни к чему. А в природе Арканы не заметно ничего подходящего для упряжки.

Растительное царство или животное – здесь всё в основном представлено гигантскими формами, живущими по законам, отличающимся от земных. В воздухе рядом с птицами плавают громадные рыбы и медузы. Вдоль рек растут несусветной величины хвощи, а на равнинах – курупы, похожие на бугристые, нередко многоствольные столбы с идущими вниз опорными корнями.

Городок у подножия курупов

Но деревья ли это?.. Возле рек курупы покрыты пышной листвой и цветами, но на их толстых стволах видны выпуклые капсулы, похожие на глаза без зрачков, а при пролёте мега-рыбы деревья то ли испускают, то ли принимают разряды молний. По равнинам шастают табуны бола – в переводе они именуются также «моллюсками», но выглядят как продольно рифлёные столбы с множеством коротких ножек у основания. Эти бола интересуются чувствами и мыслями людей, причём они ощущают людей издалека, но не сближаются со всеми подряд. По одной из сцен можно предположить, что бола зарождаются и зреют в стволах громадных речных хвощей, а потом отправляются в скитания по Аркане. А под поверхностью вод растут огромные цветы лунных кувшинок – поднимаясь над водной гладью, они распускаются и рождают из себя розовых подёнок.

Попо и летающие медузы

Формы громадных растений (но растений ли?) Арканы многообразны – растения-полусферы со светящимися бутонами вверху, растения типа китайских фонариков на паучьих корнях-ногах, растения, подобные воздушным шарам, летающие блины. Летающие формы явно содержат в себе ёмкости с газом легче воздуха.

Пейзажи Арканы

Вообще живность Арканы обладает каким-то повышенным сродством к энергии и информации, в т.ч. к чужой. Курупы порождают молнии (или обмениваются инфой с летучими рыбами?), маленький куруп может запомнить и воспроизвести сказанные при нём слова; также известно, что «куруп питается частицами памяти, высасывая их из останков древней цивилизации, покоящейся в земле». Болы принимают и передают эпизоды памяти, особенно если человек позволит моллюску прикоснуться к себе или не может ему помешать.

Есть тут и зверюшки помельче – скажем, змее-вороны, напоминающие крылатых ящериц размером с крупную кошку. Они умные, привязчивые, хорошо приручаются. Один такой змее-ворон по кличке Баррон – друг Палмэ, который нашёл яйцо, из которого Баррон и вылупился. Другие – свинокуры с куцыми крылышками и зелёные пернатые сурки, – выращиваются на мясо. Там, где в хорошо обводнённой местности развиваются леса, обитают агури – что-то вроде небольших оленей, но там же водятся и крупные хищные ящеры с рогами (хотя, зачем хищнику рога? вот бы Кювье посмеялся!). Других хищников на Аркане не заметно.

Ну, и хит всех хитов Арканы – сок курасс-кара!

Внешне это ярко-синяя светящаяся жидкость. Судя по всему, курасс-кара является соком Сомы, подземного курупа-мутанта, и выделяется из него более чем щедро. В центре леса Сомы (этакая древесная крепость) в Тамасе находится много бассейнов-источников курасс-кары. Вероятно, курасс-кара обладает сверхмощными лечебными свойствами (например, почти мгновенно заживляет раны, особенно на дереве), и в таковом качестве должно быть более чем востребовано. Но в лес Сомы просто так не проникнешь. По ряду намёков можно догадаться, что и обычные курупы могут выделять курасс-кару, но какие и когда – поди, догадайся.

СЮЖЕТ

Чтобы не отнимать ни у кого радости просмотра «Parumu no ki», постараюсь изложить сюжет как можно короче и, по возможности, не спойлерить.

Ботаник Фу создал из дерева куруп и технологических элементов робота Палмэ, чтобы тот помогал его больной жене Сиан. Сок дерева служил роботу кровью, и без него Палмэ мог превратиться в дерево – пустить корни, ветви, и одеревенеть. Программа Палмэ была проста до крайности – обожать Сиан и служить ей. После её смерти робот от горя «отключился». Шли годы, Фу состарился и спился, а Палмэ висел как тряпка, запутавшись в воздушных корнях курупа – лишь изредка, при пролёте гигантской рыбы, молнии на время оживляли его. Так всё и шло, пока в дом Фу не явилась женщина-воин Корам из Тамаса, которая попросила доставить в Глубины таинственную капсулу под названием «Яйцо Тоуто». Для сохранения Яйца в целости Корам дала Фу сок курасс-кара. Гнавшиеся за женщиной бойцы враждебного племени смертельно ранили Фу, но мастер таки сумел вмонтировать Яйцо в Палмэ и заменить сок курупа в его жилах соком курасс-кара. Он велел роботу посетить родной город Сиан, потом отдал команду «В Глубины, Палмэ!» и умер.

И Палмэ послушно пошёл, а за ним увязался преданный змее-ворон Баррон.

По дороге Палмэ попал в кузов к торговцу детьми и оказался в городе Фламинго, где его и других детишек освободила воровская банда Шатты – сына Корам. Тут выяснилось, что Палмэ вообще не человек, и на нём можно неплохо заработать, но за Палмэ вступилась прыткая добрячка Му. После нескольких последующих заварух с погонями и перестрелками, Палмэ оказался на пути в Глубины, где, как ему казалось, Сома сделает его человеком.

Исполнилась ли его мечта? Ну, как сказать… Он стал самим собой, перестал быть запрограммированным механизмом. Всё-таки Палмэ – не Пиноккио, который высшим достижением считал превращение в мальчишку из мяса и костей, чтобы ходить в школу. И не Буратино, ставший только лидером театра кукол.

Собственно, этапных достижений к концу фильма было два – Палмэ понял себя и окружающих, а тамасины освободились от недоброй власти Сомы. Как они там будут жить в своих упадочных Глубинах – сложно сказать. Их там осталось немного – смелых, но малочисленных, стойких, но страдающих от насланных Сомой болезней.

Выполнив последний приказ создателя, Палмэ остался верен и предпоследнему – посетить родной город своей нежно любимой, но ушедшей из жизни хозяйки. Туда он приглашал и свою попутчицу Попо, туда собрался шагать смельчак Шатта – по тому, что он предложил Попо ехать на нём верхом, юный тамасин неравнодушен к ней. Похоже, с ними увязалась и дружная пара ушастиков – Му и Пу.

Остальной мир так и остался, каким был, с его загадками, недосказанными подробностями и колоритными героями, мелькнувшими на экране раз-другой.

Я не рассчитываю на то, что кто-нибудь соберётся написать фанфик по «Parumu no ki», который я бы с большим интересом почитал. Сам я слишком занят другими делами, чтобы приняться за это. Но должен заметить, что точно знаю, какой фанфик написал бы я сам, представься такая возможность. Достаточно имеющихся персонажей, чтобы выяснить отношения между ними и продолжить их. Причём совсем не те отношения, о которых вы подумали.

Думаю, нелишне будет перечислить списком героев, которые уцелели к концу аниме, или которых нельзя назвать явно выбывшими из жизни.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Палмэ – робот, созданный Фу из дерева куруп и технологических элементов для ухода за больной Сиан. После множества приключений обрёл самосознание.

Шатта – парнишка-тамасин, сын Корам из племени Сол, внук Ганделя. В городе Фламинго возглавлял воровскую банду из ребятни, занимавшуюся, в частности, освобождением детей, купленных у родителей. Сызмала лишённый материнской ласки, плохо относится к взрослым. Лохматый, остроносый. Умеет биться мечом, скрытно плавать. Честный, резкий, самостоятельный. Похоже, ему нравится Попо.

Попо – девочка, дочь Дарумаи и Крикла. Ушла от отца-матери в Глубины с Палмэ – из-за симпатии к Палмэ и из-за боязни ухаживаний взрослого торговца Гьярико, давнего знакомца матери. Умеет играть на струнных инструментах.

Му (девчонка) и Пу (мальчишка) – неразлучная пара человеко-зайцев с кошачьими хвостами и птичьими лапами. Может быть, брат и сестра, а м.б. просто из одного народа.

Руальт – второй человек в банде после Шатты. Парнишка корыстный и жестокий, но не чуждый человеческим чувствам.

Савадаст – тамасин из племени Сол, ребёнком покинул Тамас вместе с теми, кто отправился искать Яйцо Тоуто. Повзрослев, завёл в городе Фламинго оранжерею, где выращивал курупы на продажу. Возможно, погиб в схватке с воинами племени Мохи при спуске в Глубины (сопровождал компанию Палмэ и Шатты, показывая ей дорогу), но факт его гибели не на 100% очевиден.

Гьярико – богатый торговец из города Фламинго. Владелец роскошных апартаментов. Манерный, слащавый, одевается несколько в стиле циркового клоуна. В прошлом (лет 15-20 назад?) был хорошо знаком с Дарумаей и сохранил с ней отношения, отчасти дружеские, но больше деловые. Подчёркнуто ухаживал за Попо, чем вызывал её испуг и ревность Дарумаи.

Гьярико и Попо

Закуро – врач (знахарь? ведун?) в городе Фламинго. Старый, очень много знает.

Дарумая (сценическое имя (?) Гала) – в прошлом танцовщица, вызывавшая всеобщий восторг мужчин. Очевидно, потеряв спрос на сцене, вышла замуж за фермера Крикла (тот имел ферму в травяных лугах, вне курупов) и родила от него единственную дочь Попо. Потом, судя по всему, вложив свои сделанные на сцене сбережения, купила пароход и товары, чтобы заняться торговлей в речных городах. Хорошая знакомая Гьярико. Деспотичная, оборотистая особа. Внешность её немного портит длинный нос.

Крикл – отец Попо. Муж Дарумаи и механик её парохода. Сильный, очень молчаливый, под каблуком у жены. В прошлом фермер. Научил дочь играть на струнных инструментах.

Крикл учит маленькую Попо музицировать

Гас – воин племени Мохи. Бородач. Один из двоих (с Хота), уцелевших после рейда на поверхность за Яйцом Тоуто

Хота – воин племени Мохи. Один из двоих (с Гасом), уцелевших после рейда на поверхность за Яйцом Тоуто

Джамжи – парнишка из банды Шатты.

ПЕРСОНАЖИ ВНЕ ИГРЫ (умершие или те, судьба которых неизвестна)

Корам – тамасинка, женщина-воин из племени Сол, дочь вождя Ганделя, мать Шатты. Вместе с племенем ребёнком ушла на поверхность Арканы в поисках Яйца Тоуто. Единственная, кто смогла добыть Яйцо (в отличие от сыновей Ганделя, на которых он рассчитывал). Погибла (вернее, перешла в Яйцо Тоуто, чтобы достигнуть Сомы). Равнодушие Ганделя, плохо относившегося к Корам, передалось ей самой – она не была хорошей матерью для Шатты и оставила его ради своих целей.

Маленькая Корам

Гандель – тамасин, вождь племени Сол, отец Корам, которую он не любил.

Гандель ошибочно прогнозирует будущее Корам. Дочерей надо любить! а то из них вырастают свирепые воительницы...

Фу – учёный, создатель Палмэ, отец (или муж?) Сиан, хозяйки Палмэ. Погиб, смертельно раненый воинами племени Мохи, преследовавшими Корам.

Фу с бутылкой и винтовкой

Сома – куруп-мутант, разумное дерево в Тамасе, совмещавшее свойства божества и органического суперкомпьютера, хранившее в себе память древней цивилизации, прежде процветавшей, но погибшей в беспощадных войнах. Возможно, создатель мира Арканы (?). К моменту действия Сома состарился (из-за чего тамасинов стала покидать жизненная сила, появились болезни) и, разочаровавшись в людях, решил заменить их новой расой. Создал прототип новой расы – искусственную девочку Лаалу, лишённую души. После встречи с Корам и Палмэ Сома как бы разрушился, хотя не факт, что умер – божества просто так не умирают.

Лаала – искусственное существо, созданное Сомой. Имеет вид бесчувственной светловолосой девочки. После «разрушения» Сомы опустилась под землю.

Баку – тамасин, воин племени Мохи. Погиб, убитый призраком Корам.

СУЩЕСТВА, РАСТЕНИЯ, ЛОКАЦИИ

акамонгара – огромная летающая рыба (строго говоря, akamongara – это японское название вполне реальной и довольно крупной (до полуметра в длину) рыбы, именуемой краснозубый спинорог или Odonus niger)

агури – копытное животное типа мелкого оленя или лани

цветы Селены (лунные кувшинки) – огромные цветы, растущие в затонах под водой; перед цветением отрываются от подводных стеблей, всплывают и взлетают над водой; открываясь, порождают стаи розовых подёнок

кара – вид деревьев, дающих товарное масло (не курасс-кара!)

Коте Плуар – родной город Сиан

Торои – город на реке (достижим по воде из Фламинго), известный как научный центр

лес Кумоки – место, где живёт портной, поставляющий Гьярико шикарные платья на продажу

Тото – один из шести столпов Арканы, по которому можно подняться из Тамаса на поверхность, но нельзя подняться к Крыше Мира

БОНУС

Художница из Мексики изобразила Шатту и Попо такими, каких она хотела бы видеть в их будущем. Ну, что тут сказать – совет да любовь, хорошо нарисовано :)

«Пошлый опыт – ум глупцов» услужливо подсказывает: не могло в замкнутой на себя стране появиться ничего подобного! Бритвой Оккама отрезав излишние сущности, в сухом остатке получим простейший ответ – покинув ЮАР лет 20-и от роду, умненький Нил окончил ванкуверскую школу компьютерной графики и спецэффектов, пропитался всесильным англоязычным скай-фаем и лишь благодаря этому начал плодотворно креативить. Собственно, всё им созданное появилось именно в Канаде, годы спустя после эмиграции.

На этом тему можно было бы закрыть, если бы не одно большое «НО».

Особенности национальной культуры

В «Анатомии детектива» Тибор Кестхейи сквозь зубы обмолвился, что венгерский детектив был бы куда более прославлен, не будь он скован границами малоизвестного и трудного в изучении языка.

Искренне говоря, и о венгерской фантастике мало бы кто услышал, если бы оба политических лагеря – западный и советский, – не переводили бы её с целью сделать Венгрии приятное и склонить к себе. Без политических установок мадьярский скай-фай остался бы там, где родился. Хотя явился он на свет гораздо раньше южноафриканского – в те года, когда у кур росли рога, а буры ещё не понимали, что они один народ, и вовсе не библейские евреи, а нечто самоценное.

А вот фантастике ЮАР не повезло от слова «совсем», и до Бломкампа она границ своего языка, считай, не покидала.

И рождалась она в столь сложных условиях, каких фантастике не пожелаешь.

Начать с того, что основой нации африканеров стали сектанты – протестанты, кальвинисты, – к мирским забавам и греховной беллетристике отнюдь не склонные. Большинство их составляли собственно буры, т.е. фермеры, единственной книгой которых вплоть до XX века была Библия. Хотя во времена англо-бурской войны местная система народного образования получила международную премию, представляла она собой только массовую школу типа церковно-приходской. Не более.

Далее, нацией африканеры еле-еле стали осознавать себя только с начала XVIII века. Причём именовали себя так, чтобы противостоять голландской администрации, уклоняться от её поборов и, как урождённые местные жители, подчёркивать свою неподсудность законам для колонистов. Сложилась же национальная общность к последней трети XIX века. До этой поры этнос буров представлял собой некую грандиозную ролевуху – избранный народ, получивший землю обетованную и наделённый свыше властью над туземцами. Сценарием была Библия, мастерами – пророки-проповедники и мужи-патриархи, а игра шла жёстко по жизни, с битвами и жертвами.

И чем далее формировался подлинный, не воображаемый народ, тем больше нарастал в южноафриканском обществе языковый парадокс. Английский худо-бедно знали многие, но говорили на другом языке, а писали и читали на третьем.

Помянутая выше семейная Библия – а также все другие книги, газеты и официальные документы, – у африканеров печатались на голландском языке. За вычетом т.н. англофонов с их английской культурой, живших по-своему и обособленно, а также примкнувших к ним «капских голландцев», большинство белых говорило на тааль, диалекте южной Голландии, пополнявшемся малайскими, креольскими и прочими иноязычными словами. Писать на тааль считалось моветоном, а переводить на него Библию – кощунством. Достаточно сказать, что первая Библия на африкаанс вышла только в 1930-ых годах.

Да что там – в 1875 году было основано общество для развития письменного и литературного языка из разговорного тааль, отныне африкаанс! Оно же впервые издало грамматику и словарь, дотоле не существовавшие в природе. Примечательно, что этим занялись «капские голландцы» в Кейптауне, которых жители глубинки считали обританившимися, едва не изменниками.

И ещё один примечательный момент – исключая заимствования из Писания, никакой мифологии у африканеров не было.

Их так называемый фольклор настолько беден, что искать его в сети надо с очень сильной лупой. Это удручающее положение сложилось потому, что, покидая Европу, протестанты оставили там почти весь фольклорный багаж предков – а зачем он, если есть Библия?

Но свято место пусто не бывает, и оно наполнилось сказками бушменов, негров, малайцев и индийцев. Когда младоафриканеры вздумали собрать фольклор своего народа (многие из собирателей даже не вполне понимали, что именно им надлежит искать!), они обнаружили, что в результате получается лоскутное одеяло. И махнули рукой – что есть, то есть; вали кулём, потом разберём. Песни, загадки, частушки, даже кулинарные рецепты – всё в ход пошло. Легко убедиться, что до сих пор на первом месте в фольклоре – boeremusiek, нечто вроде тяжеловесного медлительного кантри.

Затем по мере исторического развития к скудному своду легенд прилепились всякие барабашки, полтергейсты и проклятия местного розлива. Зато народные герои времён Великого Трека и войн с аборигенами, а также «герои веры» (существующие в кальвинизме вместо святых угодников) вошли в собрание фольклора на полных правах, как исторические личности, чья жизнь документирована. Небольшую часть героев под шум национального становления просто выдумали – но так бывает в любой мифологии, и осуждать это мы не станем.

Вообще судьба фольклора африканеров смутно напоминает трансплантацию, выполненную Кристианом Барнардом. Как эмигранты отреклись от прежних мифов, так хирург по настоянию брата-ассистента в сущности убил донора, чтобы тот соответствовал стандарту для трансплантации. Затем началось смешение сущностей. Еврею Луису Вашканскому пересадили сердце белой африканерки Дениз Дарваль, пострадавшей в ДТП, а её почки достались 10-летнему Джонатану ван Вику, «цветному», что даже вызвало споры в госпитале Гроте-Схюр – а позволительно ли это в условиях апартеида? Такое вот слияние народов и культур – стоит ещё вспомнить, что госпиталь Гроте-Схюр (Большой Амбар) основал недоброй памяти Сесил Родс.

Итого мы имеем к началу XX века – многочисленное (ныне на африкаанс говорят около 10 миллионов человек, включая т.н. «чёрных африканеров») сообщество в основном деревенских буров, литературе чуждых. И как прикажете в этих условиях создавать фантастику?

А так же, как везде, как любую литературу – силами образованной части народа, трудами лучших её представителей и путём подражания тем, кто раньше начал.

Как всё начиналось

Пионерами стали «капские голландцы» – они первыми получали книжные новинки из Европы, не гнушались читать на английском и вообще были подвержены культурным поветриям, завозимым в Кейптаун. Прекрасный пол подражал парижским и лондонским модам, а сильный пол подхватывал идеи и сюжеты.

Была у них и своя, выстраданная идея. Задача-минимум – писать на африкаанс, задача-максимум – писать о себе, любимых. С первой, создав словарь с грамматикой, справились быстро, а со второй дело шло заметно медленнее. Начинали со стихов – похоже, опираясь на частушки и песни фермерских танцулек.

И вот, мы уж полвека как Одоевского схоронили, а в Южной Африке только-только скай-фай зародился.

Основателем жанра стал Корнелис Якобус Лангенховен (1873-1932), родом из солидных капских фермеров, быстро ушедший в политику. Он вообще много чего основал на ровном месте, коим являлась тогда бурская культура – добился признания африкаанс вторым государственным языком, написал гимн ЮАР, частично актуальный и сегодня, а между парламентскими и семейными заботами утешался литературой. Его перу, кроме стихов и юморесок, принадлежат также рассказы о призраках в стиле английской ghost story, однако написанных на местном материале. Человек набирался опыта, оттачивал стиль – и к пятидесяти годам дозрел.

Возможно, он не решался раньше выступить с фантастическим произведением, опасаясь осуждения литературных консерваторов – ишь, мол, какие фортеля молодой борзописец выкидывает! А взрослый и известный человек, уже сенатор, мог себе это позволить – авторитет надёжно ограждал его от нападок критики.

Так или иначе, но именно Лангенховен в 1923 году опубликовал повесть с колдовски звучащим названием «Лоэлоэрай» о пришельце с Венеры, приземлившемся в Южной Африке. Этим писатель дал Бломкапму повод для прекрасной фразы в «Районе №9» – «К общему удивлению, НЛО опустился не в Америке, а в Йоханнесбурге». Он хотел приблизить фантастику к своей любимой родине – и сделал это!

С сюжетной точки зрения «Лоэлоэрай» ничего особенного собой не представляет. Лангенховен использовал уже описанное им раньше в юмористических рассказах провинциальное семейство Кернильсов с приручёнными слоном и шакалом. Именно этим простым, но здравомыслящим жителям бурской глубинки выпало встречать алиена, знакомить его с земной жизнью и защищать от властей, одержимых желанием посадить иммигранта-нелегала в тюрьму.

Что же касается метасмысла, Лангенховен использовал его на полную катушку. Будучи масоном (все образованные «капские голландцы» состояли в ложах), он предложил читателям взглянуть на свою повседневность глазами пришельца и понять, как мало в ней бескорыстия и доброты, насколько люди невежественны и как долго предстоит им развиваться, чтобы достичь уровня просвещённых венериан.

Миролюбивый Лоэлоэрай понял, что человекам ещё рано вступать в Великое Кольцо. В благодарность за гостеприимство он устроил Кернильсам покатушки на Венеру, показал всякие чудеса и подарил на прощание ларец с драгоценностями, которые у венериан были вместо бижутерии. После чего контактёры со светлой печалью помахали пришельцу ручкой, и его яйцевидный золотой аппарат скрылся в небесах – до той поры, пока все земляне не станут масонами и научатся хорошо себя вести.

Вообще яйцевидные космолёты были тогда в большой моде – в том же 1923 году аналогичный корабль стартовал из Питера на Марс, с Лосем и Гусевым на борту. Чем их полёт закончился, известно. Ну, рано нам летать на ближние планеты…

Следует заметить, что приключения Лоэлоэрая в гостях у африканеров до сих пользуются в ЮАР большой популярностью и регулярно переиздаются. И тому есть веские причины. Хотя с точки зрения научной фантастики книга Лангенховена не очень оригинальна, она насыщена мягким юмором и сочной бытовой этнографией. Дружное семейство Кернильсов описано очень мило и вызывает самые добрые чувства, а размышления о несовершенстве людской жизни и путях к его преодолению поданы ненавязчиво, и они заметно доходчивее масонских деклараций о всеобщей грамотности и филантропии.

Мы не обнаружили попыток экранизировать эту книгу. А жаль. Такой фильм, пусть и не боевик, мог бы дать человечеству больше, чем «Район №9».

Время учеников

Успех Лангенховена заметили другие пишущие африканеры, но до новых свершений было ещё далеко. Мало писать на африкаанс и про Южную Африку – этим в 1920-ых занимались уже многие, – надо было ещё преодолеть кальвинистский тормоз в сознании, боязнь перед вымыслом. Конечно, прогресс уже поколебал незыблемость той библейской картины мира, в которой воспитывались буры, но найти силы и шагнуть за пределы «здесь и сейчас» удалось не сразу.

Этот шаг совершил Август ван Оордт, занимавшийся в основном журналистикой. До того, как отметится в научной фантастике, он создал книгу воспоминаний о своём отце, военачальнике Англо-бурской войны – «До победного конца».

В 1934 году Август издал повесть «Сыновья облаков» – о будущем Южной Африки, о событиях «сто лет тому вперёд».

Если в «Лоэлоэрае» читатели видели привычный, современный им мир, то в «Сыновьях облаков» глазам предстал «дивный новый мир» без войн и алкоголя. Как истый масон (да-да, и он тоже), ван Оордт не мог позволить, чтобы в грядущем люди пили спиртное и убивали друг дружку по воле правительств. Вместо этого они получают адреналовый восторг от полётов и спортивных игр на высоте 15000 футов. К 2034 году технологии настолько развились, что каждый может летать, приспособив на спину крылатый девайс. Там же, в небесах, совершаются браки – и соединяет сердца пресвитер, снаряженный на манер Карлсона. Для грузовых и пассажирских полётов – не всем нравится холод и ветер высот, – существуют «грозовые суда», использующие энергию молний и достигающие скорости 450 миль час.

По мнению ван Оордта, в ту пору Южная Африка достигла невиданного промышленного развития, вплоть до географической инженерии. Конечно, этого казалось мало, и загадочный доктор Ван Вуурен в секретной лаборатории Дракенсберг пытается открыть силы атома. Он же представляет в сюжете некое сакральное масонство, призванное развить человечество ещё больше, выше, сильнее – разумеется, через создание закрытого тайного клуба. Без конспирологии мы никуда.

Кроме технического шума, особых проблем в «Сыновьях облаков» нет. Надо отметить, что шумовое загрязнение ван Оордт отметил верно. Упрекала его местная критика за другое – за «лёгкость и приятность» книги, ориентированной в основном на молодёжь. Современный комментатор пишет: «Взрослый читатель, который ожидал, что он вступит в контакт с живыми людьми 2034 года, понял, что его обманули, что автор ничего не рассказал о процессе духовного роста, о том, какой путь человечество прошло за сто лет».

Пока вызревали писатели, зрел и читатель. «Капский голландец» и грамотный бур одинаково хотели зримого, сочного, реалистичного рассказа о людях будущего – какие они, чем живут, чьи они потомки? – а получили весёленькую повесть на уровне «Юного техника».

Чтобы понять недовольство читателей, следует иметь в виду бурские традиции. Мало того, что буры чтят историю – они хорошо её знают и могут проследить свою родословную до первопоселенца, от тоски по женскому обществу женившегося на крещёной бушменке. Человек без корней, без прошлого – в их глазах перекати-поле, достойный внимания лишь постольку поскольку. Именно поэтому книга «До победного конца» для них была куда важнее, чем фантастическое сочинение.

Впрочем, молодёжь была довольна повестью, и «Сыновья облаков» тоже переиздавались, хоть и реже, чем «Лоэлоэрай». В целом публика приняла сочинение ван Оордта благосклонно, но с оговоркой «За попытку – спасибо». Попытку ему засчитали и принялись ждать новых книг.

«Долина красных богов» и другие

Ван Оордт, сам того не ведая, сделал для южноафриканской фантастики важный, едва ли не роковой выбор.

Если книга Лангенховена предназначалась для всех, так скажем, старше средней школы, то «Сыновья облаков» были ориентированы на молодых. В сознание бурского общества – пока ещё слабо, – проникла мысль, что фантастика это лёгкое занятное чтиво для юношества.

И следующий, кто занялся в ЮАР фантастикой, эту мысль закрепил окончательно.

Виллем Адриан де Клерк (1917-1996) родился в Оранжевом свободном государстве, детство провёл в Кепйтауне, а затем вернулся на учёбу в Блумфонтейн. Стал юристом, потом работал на радио, был фермером, учился на стипендии в Германии и США – карьера довольно извилистая. Прославился же он тем, что в 1941-ом выпустил молодёжный приключенческий роман «Алая эскадрилья» о боевых лётчиках. Время было военное, роман имел успех. Почуяв интерес аудитории, в 1945-ом де Клерк вновь обратился к ней с фантастической повестью «Долина красных богов».

Если кто-нибудь видел фильм Роу «Тайна горного озера» по повести Ананяна «На берегу Севана», тот сразу поймёт, что это была за фантастика и какой тёплый приём она получила у бурской ребятни. Только вместо Армении здесь – полупустынный район Кару, вместо древнего чудища Дэва – злые божества бушменов, а вместо искомой воды – золото. Всё остальное совпадает – девственная природа, горный туризм, мальчишки-энтузиасты, походы, опасности, приключения и заслуженная награда в виде месторождения жёлтого металла.

Разумеется, козни злых койсанских духов существовали лишь в воображении мальчишек, но здорово увлекали и держали в тонусе, словно страшные-ужасные истории у пионерского костра по вечерам. «Долина красных богов» переиздавалась не раз и стала традиционной книгой в школьных библиотеках.

Больше де Клерк фантастику не писал, занимался драмами и реалистическими сочинениями, но своё дело он сделал – для читающих африканеров слова «фантастика» и «подростковый» стали синонимами.

И по проторённой тропке потянулись новые писатели.

Но потянулись очень не спеша, чисто по-бурски, со скоростью каравана первопроходцев-вуртреккеров, запряжённого волами. Следует отметить, что до конца 1950-ых заметные книги жанра на языке африкаанс появлялись с какой-то удручающей регулярностью – раз в десять лет. Прорыв наступил позже, но после «Долины красных богов» сменилось поколение, прежде чем авторы вновь порадовали бурский молодняк.

Переломным стал 1957 год, когда в жанр вошли сразу двое значимых авторов.

Ян Рабье (1920-2001) отметился книгой «Чёрная звезда Кару». Тут уже всё по-взрослому, серьёзно и круто как в комиксе. Взрывы атомных бомб остановили вращение Земли, гибнут миллионы людей, но несколько сот отважных африканеров – ученых, солдат и беженцев, – на научно-исследовательской станции Саакни в Кару ищут средство против вечной ночи и невыносимого холода. Изучение таинственной чёрной звезды Нос (да, прямо так и называется) открывает им истину – на Землю обрушилось не бедствие, а как бы завуалированное благословение, часть гораздо большего плана, и как дело повернётся, зависит от самих людей.

Хотя книга явно коммерческая, Ян Рабье сумел вложить в неё и нравственный заряд, поставить глобальный вопрос – способен ли человек взять будущее в свои руки? Уничтожит он планету или сделает её раем земным?

Разумеется, тут сказалось мнение африканеров о себе, как об избранниках Всевышнего, которым предназначено превратить дикий юг Африки в землю, текущую млеком и мёдом. Но скажите, какой народ не примерял тогу величия? И ещё – люди на станции Саакни думают не только о своём спасении, а о судьбе всей Земли. Согласитесь, это ставит сочинение Рабье явно выше задачи «писать на африкаанс и об африканерах».

Вторым в 1957-ом был Леон Руссо (1931-2016), родом из французских гугенотов – наш современник, покинувший мир совсем недавно, 24 февраля 2016 года. Но этот плодовитый африканер, явно изучивший загодя порядки книжной индустрии, зарядился сразу на десятилетний сериал о приключениях храброго Фрица Дильмана и последовательно выпустил ряд повестей для юношества со стандартными названиями «Фриц Дильман и…». И бандиты Южного плюса, и Марсианский корабль, и Зелёная смерть, и Чёрный остров, и много ещё кто.

Да, это было дешёвое развлекательное чтиво. Да, Руссо имел цель заработать много рандов. А что, не худшая цель, и для её достижения Руссо избрал мирный путь писательства. Результат налицо – книжки о Фрице Дильмане в ЮАР знают все, кто умеет читать и думать. Стоит спросить – «А порекомендуйте мне фантастику на африкаанс» – как первым делом назовут этот сериал.

Успех Руссо распахнул двери для южноафриканской фантастики – той, которую наметил ван Оордт и утвердил де Клерк. Хорошо это или плохо, но с 1957-го до «Выжить в Йобурге» (2005) и «Района №9» (2009), полвека с лишним, фантастика ЮАР занималась только тем, что развлекала и щекотала воображение. Названия книг скай-фая, выходивших в эти годы на африкаанс, приводить скучно – они ничем не отличаются от названий массовой литературы того же жанра в любой другой развитой стране. И всё по космос, всё про космос…Добрая традиция писать о себе, начатая Лангенховеном, потерялась по дороге. Среди названий выделяются лишь «Мозговые Дьяволы с Востока» (1961, фантазия о будущем некоего Джефа ван Штадена). Интересно, о чём это?..

Скажем так – книг стало больше, и выпускались они регулярно, но явлений среди них не стало вовсе. Авторы копировали темы и приёмы западного скай-фая. Естественно, перенасыщенный евро-американский рынок пренебрегал немногочисленными писателями-африканерами – зачем их издавать, если своих навалом? Опять-таки, традиция писать на африкаанс сужала сферу до прилавков Южной Африки.

Поэтому фантастика страны буров должна быть благодарна Нилу Бломкампу – он вывел её из узкого мирка ЮАР на глобальный простор и хоть раз, но удачно совместил родную локацию с космической темой и метасмыслом. Пусть потом он ушёл от темы, но пример был подан, и широкая аудитория уже естественно восприняла романы Лорен Бьюкес «Моксиленд» (2008) и «Зоосити» (2010), слившие воедино Йоханнесбург, Кейптаун, киберпанк и древние негритянские мотивы единства человека и животного.

Короткая и трудная история южноафриканской фантастики имеет в наши дни хорошее продолжение. Остаётся пожелать, чтобы она развивалась и далее, оставаясь собой – той особенной, начало которой было заложено в 1923 году Корнелисом Лангенховеном.

***

Рассказывают, что когда Луис Вашканский получил сердце Дениз Дарваль, когда Кристиан Барнард снял зажим с аорты, и коронарный кровоток восстановился, его брат и ассистент Мариус прошептал: «Господи Иисусе, оно сейчас пойдёт».

И оно пошло.