Изначально я думал, что это «женская культурная» проза, вроде Дины Рубиной и Людмилы Улицкой, и даже подарил эту книгу теще. Потом выяснилось, что ошибочно, но теща прочитала и даже не поперхнулась.

Первое, что привлекло и затянуло — это атмосфера ночных страшилок в детском лагере. Вся книга именно такая — темно, страшно, скрипы, шорохи, коридоры. Самым интересным был первый том — открытие Курильщиком мира Дома, а также меланхоличные интерлюдии о прошлом Кузнечика и других ребят. В первом томе ребят жалко, всех без исключения. Потом вся крапивинщина куда-то испаряется, и мы обнаруживаем, что брошенные ребята-инвалиды тоже могут быть жестокими и властолюбивыми.

В дальнейшем атмосфера тайны и открытия постепенно испаряется, и читатель привыкает к повседневной жизни обитателей Дома, в которой мистика — обычное явление. Мне показалось, что общение с женской половиной Дома испортило сюжет. Качественно прописанных девушек, которые бы заинтересовали читателя и вызывали сопереживание, я не обнаружил. А визиты в спальню с целью пообниматься-поболтать-потрахаться стали порядком раздражать. Наверное, это слишком буднично и разрушает ту остроту отношений, которая была в сугубо мужском коллективе. Возникло ощущение, что автор – женщина кстати – лучше понимает психологию мальчиков, нежели девочек. И монашеская уединенность делала атмосферу дома пронзительной, даже звенящей, как в хорошем хорроре. А женщина – существо земное, обыденное – разряжает и вульгаризирует эту обстановку как в книге так и в жизни. (Это была шутка, если что!)

Поначалу думал, что в каждой стае есть ребята со сверхспособностями, и основная интрига будет заключаться в их противостоянии. Но потом обнаружилось, что все дети Индиго и люди Икс сосредоточились в Четвертой, а остальные просто подстраиваются и живут в этом странном Доме.

Безусловно, мне понравилось прочитанное. Но мне претит многозначительность и постоянно подразумеваемый тайный смысл в подростковых фразах. Может я стал менее чутким и внимательным, но с возрастом меня стали раздражать открытые, подлежащие истолкованию финалы, недоговоренности.

Таким недоговоренным и недопонятым стало для меня понятие Наружность. С одной стороны Наружность – это внешний повседневный мир, где живут родители, опекуны, преподаватели, где люди делятся на здоровых и инвалидов, часть которых сослана в Дом. С другой стороны, Наружность – это потусторонняя реальность, куда отправляются Ходоки и Прыгуны. Представлена она довольно маргинальными камерными локациями, и почти не имеет общего с Наружностью в первом понимании. Я учился на философском факультете и привык к тому, что многие понятия описываются в терминах единства противоположностей: амбивалентность, самодвойственность, диалектика. Потому предлагаю толковать Наружность в этнографическом смысле. Архаичный человек мыслил (По мнению части исследователей, разумеется. Как он на самом деле мыслил, никто не знает) понятиями «Мы — они», «свое – чужое». Поэтому есть мы, свое – Дом, и чужое, они – Наружность. Это и поляна за дверью в пещеру, где все знакомо, и далекие земли, где чудеса и леший бродит, русалка на ветвях сидит, Гоги и Магоги, Гранкены и Снарки и прочие недобитые Белые Ходоки. Так что Наружность сплетается из повседневного и мистического планов и становится полем для исследования, или же местом отдохновения или эмоционального выплеска Ходоков и Прыгунов.

Часто бывает, что книга появляется в моей жизни несвоевременно. В круге общения времен моего студенчества «Дом, в котором...» стал бы наверное чуть ли не священной книгой. Я легко могу представить, как мои друзья и подруги тех времен примеряют на себя персонажей, и даже спорят из-за них. Мировоззрение того времени как раз было «избыточно духовным», чувственным, впечатлительным, и обитатели Дома стали бы для нас родными. Мне бы отдали роль Чёрного, поскольку считали рациональным брюзгой, хотя я бы, наверное, рассчитывал, по меньшей мере, на Сфинкса. (долбанный Word заставил меня поставить четыре запятых, которые я ставить не собирался, а потом подчеркнул все предложение)

Отдельное спасибо автору за Шакала. Создать молчаливого таинственного персонажа не составляет труда: пусть себе молчит, делает вид что что-то знает, да глаза закатывает. В Доме таких полно: Сфинкс, Слепой, Македонский, Лорд и прочие. Но Табаки – это радио Дома. Это такое мощное информационное поле, которое создает дискурс Дома. Без него Дом был бы печальным собранием неврастеников. Табаки – историк и потому создатель и хранитель Дома. При этом, когда читаешь главы от его лица, кажется, что он наиболее прост и понятен. Особенно восхитителен день первый – похоже на главу из Денискиных рассказов, где наивно перечислено, что «я люблю» и что «не люблю». Сам я скорее отношусь к задумчивым молчунам, поэтому считаю фигуру Шакала просто шедевром.

В ходе чтения захотелось написать фанфик про будни Хогвартса в стиле «Дома»: мелкое колдовство, амулеты, обстановка спален, досуг и различные истории по вечерам. Могло бы получиться очень колоритно.

Похоже, что мой отзыв распадается на отдельные части и не представляет собой осмысленного единства – то чего я всегда жду от литературы. «Дом, в котором…» в моем сознании также распался, и я, конечно, перечитаю и попробую еще раз разобраться что к чему. А пока что ставлю оценку

Когда я впервые прочитал этот роман в 20 лет, мне он показался невыносимо пафосным и подростковым, и я пожалел, что не читал его в 15. С

Меня всегда раздражало пафосное название романа и соответственно прозвище героя. Почему именно он возомнил себя степным волком? Почему степной? Не лесной, пустынный, снежный? Автору нужен был предикат, назвать его просто Волк было бы недостаточно. Подобные прозвища к лицу лихим воинам или опасным убийцам. Например, Геральт из Ривии очень убедителен в роли Белого волка — он одинок, опасен и заслужил мечом свою славу и прозвище. А интеллигентный пенсионер Гарри Галлер, называя себя Степным волком выглядит нелепо. Само имя главного героя также претенциозно — слишком короткое, слишком звучное, имя и фамилия с одной буквы.

Прекрасное вступление, очень милое, написанное прекрасным языком, в меру мещанское и очень убедительное. Хотя его портит сцена, где Галлер слушает музыку в филармонии. Она так же неприятна, как сцена из фильма «Весна на Заречной улице», где героиня Натальи Ивановой слушает второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова и изображает понимание, просветление и радость на лице. Я вообще не верю, что симфоническая музыка способна сообщать некоторым людям что-то настолько очевидное, чтобы они тут же начали выражать эмоции. По-моему, это невыносимый снобизм. Я люблю симфоническую музыку — небольшими порциями, для удовольствия, но поведение Гарри Галлера, а также учительницы из фильма считаю выпендрёжем чистой воды.

Первая половина романа представляет собой добротный манифест экзистенциализма в духе «Тошноты» Жан-Поля Сартра. Прекрасный язык, чуткий герой, нетерпимый к лицемерию и испытывающий отвращение к современному ему обществу. С середины начинается некое карнавальное действо: Гарри знакомится с Герминой и под ее влиянием весь его годами укреплявшийся пессимизм и экзистенциализм рассыпаются. Герой учится жить заново: спит с молодыми любовницами, танцует в различных заведениях, употребляет различные вещества, изменяющие сознание. Последние 40 страниц (из 180) занимает посещение Гарри некоего театрализованного представления, которое призвано заставить его отказаться от стереотипов в восприятии себя и жизни, раскрепоститься и освободиться. Причем состоит представление из довольно неприятных и нелепых для читателя сцен. Возможно, абсурд был частью замысла Гессе, но выглядит это довольно по-дилетантски: отстрел автомобилей, ритуальное убийство Гермины, дрессировщик степных волков. В итоге финал романа полностью отрицает полную его половину как в смысле мировоззрения, так и по качеству написания.

В первой половине романа Гарри Галлеру попадается в руки «Трактат о степном волке», в котором излагается и развенчивается мировоззрение Гарри Галлера. Написан трактат очень логично и призван избавиться в понимании себя от надуманных образов и метафор, каковой является Степной волк. Также в нем развенчивается надуманная тяга к самоубийству. Но прочитав столь отрезвляющий текст, делающий остальной роман бессмысленным, главный герой остается при своих саморазрушительных убеждениях.

Теперь мне 32 года, я отец двух детей, и я искренне не понимаю как можно было донести такие юношеские романтико-экзистенциалистские убеждения до 50 лет. Можно в 20 лет мечтать о самоубийстве и ненавидеть человечество. И мне это казалось единственно возможным, пока я не повзрослел. Что-то утратил, что -то приобрел. Но когда тебе впору нянчить внуков и пожинать плоды твоих добрых дел в жизни, а ты подобно мальчишке играешь в Чайльд Гарольда — это кризис взросления. Сейчас мне кажется, что герой Гессе синтетический и надуманный, его проблемы — нереальны. Он не участвовал в войне, не хоронил близких, не жил в нищете, заботясь о пропитании семьи. Его проблемы — это проблемы обеспеченной интеллигенции, которая не сталкивается с жизнью. Я с уважением отношусь к этим проблемам, поскольку сам представляю собой мятущегося интеллигента, но под давлением жизни умею задвинуть их на дальний чердак своего чертога разума. А одинокий седой немец Гарри Галлер не мог, но под влиянием распутных друзей наркоманов вдруг помолодел и начал жить по-новому. То есть перешел от негативного юношеского мировосприятия к другому столь же юношескому, но позитивному. В целом неправдоподобно, и непонятно какой цели служит такой противоречивый текст. Герман Гессе с блеском демонстрирует свой литературный дар, однако расплывчатость его замысла не дает мне повода поставить оценку больше.

Где-то на четвертом курсе философского факультета я понял одну существенную мысль: в круговороте терминов и сложных конструкций нужно уметь и стараться говорить о сложном просто. Пересказать теми же словами может любой докладчик, который даже не понял что прочитал. А вот объяснить другим людям просто и понятно — означает, что ты понял сам. Там же на 4 курсе я столкнулся с Кантом и обнаружил, что применительно к Канту это правило не работает. Невозможно рассказать философию Канта иначе, чем он сам. Его тексты логичны и последовательны и попытка пересказать проще чревата серьезными упущениями.

Как ни странно именно эти мысли пришли мне в голову при чтении «Игры в бисер» — я понял что не сумею объяснить другим людям, что это за игра и о чем эта книга. Просто потому, что я до конца сам не понял. Но попытаюсь в этом отзыве.

Мир: В недалеком будущем геополитическая ситуация в мире сложилась так, что стало возможным создать автономную область, которая стала бы цитаделью знания и культуры. Эта область называется Касталия. Внутри Касталии есть деревни и городки, в которых находятся школы (хотя по сути это скорее университеты), которые глубоко изучают какое-то одно искусство, хотя занимаются образованием в целом. Касталия закрыта для студентов из внешнего мира. Пропускают лишь вольнослушателей, которые возвращаются в мир, и послов, которые реализуют в мире касталийские интересы. Обитатели Касталии — ученые — живут по принципу монашеского ордена. Есть магистры, которые образуют совет, и есть глава ордена, который является и руководителем всей области. Также в Касталии есть просто жители, которые выполняют функцию обслуживающего персонала: кормят и обстирывают ученых, но не заслуживают их внимания.

Лично мне Касталия, несмотря на созвучие с Кастилией (Испанией), упорно напоминала Швейцарию — маленькое счастливое государство: леса, горы, озера, элитарность и высокая духовность.

Герой: Йозеф Кнехт, будучи маленьким мальчиком был отобран в элитную школу в Касталии. Сначался учился на «музыкальном отделении», затем решил, что посвятит себя Игре в бисер. Где-то в 37 лет стал Магистром Игры, что означало почетную должность в иерархии ордена. Около 40 лет разочаровался в идеалах Касталии, ушел в мир, чтобы стать личным наставником сына своего друга. Утонул в горном озере.

Игра в бисер. Для понимания этого явления не хватило моего философского образования. Игра в бисер основана на возможности находить ассоциации и параллели между достижениями, произведениями или просто высказываниями различных наук и искусств. Суть игры в их гармоничном. изящном сочетании: например, мелодии, формулы и какой-то философской концепции. Когда-то на заре использовались цветные бисерины, нанизанные на нитки, чтобы обозначать ходы или узловые моменты партии. Потом игра превзошла в своем развитии эту формальность, но сохранила название. Ежегодно в Касталии проходят игры, главную партию которых готовит Магистр. Йозеф Кнехт прославился как наиболее талантливый организатор и игрок. Его партии были одними из лучших за историю игры.

Собственно отзыв:

С точки зрения стиля роман написан безупречным языком. Но в силу того, что сюжет крайне скуден и размазан по трем с половиной сотням страниц, прекрасный язык Гессе становится инструментом для высокопарного занудства. Складывается ощущение, что касталиец писал роман про касталийцев для касталийцев. Непрестанно повторяется мысль об элитарности, избранности и главном биче школьной программы — высокой духовности. В романе нет жизни. Никаких эмоций не вызывает и почти не испытывает одинокий маленький мальчик, с упоением занимающийся музыкой. Столь же бесстрастен юноша и тот мужчина в которого он превращается. Вернее, он не превращается — в психологическом смысле, так как по-прежнему нет эмоций как самого героя, так и по его поводу. Мальчик просто по статистическим законам становится мужчиной. Роман вообще напоминает отчет. Хотя изначально в предисловии говорится, что это биография, которая призвана сообщить нам о великом человеке, но биография вышла утомительной, а писал ее графоман.

Несмотря на то, что роман посвящен одному герою, можно сказать что он безлик. Йозеф Кнехт — это не живой человек, а автономный рациональный субъект — образ человека в философии Нового времени. Он несомненно мыслит, но его переживания связаны лишь со службой, долгом, касталийским укладом и собственным соответствием этому укладу, а так же с тем, что подумает о нем тот или иной наставник или член ордена. Когда он умер в конце, мне было жалко его только потому, что хотелось прочитать что же он сделал в мире вне Касталии. И вот он внезапно утонул. И даже скупой мужской слезы у меня не вызвал.

Что касается самой игры в бисер, то я понял, что Герман Гессе принадлежит к тому кругу мыслителей, что грезят о слиянии наук, искусств и философии. Проекты создания некое синтетического знания время от времени возникали как в зарубежной философии, так и в русской. Но заканчивалось все выпуском более или менее эффектной книги, поскольку ученые предпочитают заниматься своим делом, а не сливаться в экстазе с людьми, не имеющими к их дел никакого отношения. Я не понял, как именно играть в Игру в бисер. Каковы правила выбора формул, концепций, высказываний, мелодий? Какие ассоциации или аналогии считаются удачными? Что появляется в результате игры? Как фиксировать ходы игроков и как в эту игру победить? Непонятно почему партию заранее готовит магистр. Получается, что это не игра, а публичное выступление, на котором уважамый человек показывает и рассказывает, что он изящно нафантазировал на тему наук и искусств. В общем, игровой момент крайне не продуман. А поэтому и игры никакой не получилось.

Хотел было написать, что нобелевский лауреат потратил свой талант и время напрасно, но добрался до стихотворений и трех повестей в конце романа. Эти сто страниц оправдывают существование предыдущих трехсот пятидесяти. Именно в этих повестях раскрывается Гессе — писатель. В них есть жизнь и чувство и вкупе с великолепным языком они образуют гармоничное единство. С основным романом их связывает общность имени героев, а так же то, что герои жертвуют собственными интересами во имя служения чему-то высшему. Сама по себе эта мысль в изложении Гессе мне показалась неприятна. Я никогда не понимал мудрость ради мудрости, и всегда был сторонником разумной европейской философии в противовес восточному сидению под деревом в позе лотоса и ожидании просветления. И конечно же считаю, что нужно жить, а не служить. Однако же считаю, что три повести можно было опубликовать, и тем более стоит читать отдельно от основного романа.

Синтетическим путем получаем оценку

Второй том трилогии резко отличается от первого. Но отнюдь не мастерством автора. В этой трилогии уже нет родового гнезда Форсайтов. Эту фамилию носят только Флер и Сомс. Появляется множество новых персонажей, не уступающее по яркости героям первого тома.

Сменилась эпоха. 20 годы — время культурного «бурления». Стремительно меняющаяся мода, разочарование старыми идеалами после Мировой войны, новое «современное» искусство, новые молодые люди. Как будто одной из основных тем Голсуорси сделал противостояние традиционного английского уклада погоне за новизной, характерной для стремительно меняющегос я 20 века. Даже язык стал легче и проще.

Сомс Форсайт превращается в степенного джентльмена — образец для подражания во всех смыслах: идеальный отец, честный компаньон, поборник «правильных» идеалов. В паре с ним сторонником традиций становится баронет Лоренс Монт, который чуть более либерален в своих взглядах в силу аристократической избалованности. На другом полюсе современная молодежь — Флер Форсайт, Марджори Феррар, Уилфрид Дезерт и окружающие их поэты, художники и прочие молодые бездельники.

Почему-то мне показалось, что главным героем этой трилогии выступает Майкл Монт — тот самый лопоухий молодой человек, за которого вынужденно вышла замуж Флер в конце «Саги». Именно он больше всех думает, чувствует и переживает. Именно он творит добро, не стесняясь этого, оправдывая тем самым слова родственников о нем: «Майкл — умница». На его фоне Флер и Джон меркнут. Флер, разочарованная любовью и жизнью, превращается в светскую даму, а Джон почему-то утратил интерес в глазах Голсуорси, и это чувствуется.

Отметить особо хочется в первой книге — чету Бикетов и их злоключения. очень трогательные маленькие люди, у которых слава богу все получилось. Во второй книге — судебный процесс о защите чести и достоинства, как всегда потрясающе изображенный у Голсуорси. Поневоле вспоминаешь гопницкую присказку «за слова ответишь». В этой книге за слова с героев спросили со всей строгостью. Ну и третья книга, которая окончательно ставит точку в «Саге о Форсайтах», выжимает слезы эпической сценой пожара и гибели Сомса Форсайта.

Голсуорси почему-то не удаются разрывы в отношениях. Во всех трех томах герои неправдоподобно и бесполезно жертвуют своей любовью, оставляя читателей в недоумении. Ведь счастье вроде бы близко и возможно. Но почему-то для Голсуорси любовь должна быть плахой. Джон и Флер, обретя друг друга, теряют навсегда.

На испанском языке название этой книги звучит еще более интригующе, если не знать перевод — El francontirador patiente. Хотя не меньше подошло бы La lesbiana vengativa — мстительная лесбиянка.

Прочитал я «Снайпера» только потому, что две главы были вставлены в конце сборника «Корабли на суше не живут». Потом, чтобы дочитать, пришлось скачать остальное. Ощущение — назойливое разочарование: как будто бы я так уже разочаровывался, и мне это досадно. Сюжет отчасти напоминает «Клуб Дюма»: по заданию издателя героиня (естественно, лучший специалист в своей области) разыскивает художника граффити, ставшего культовым, благодаря своим редким, но смелым произведениям, чтобы предложить ему банальную славу и деньги под небанальным соусом. Дальше как в простом квесте: поговорила с первым персонажем, со вторым, с третьим. Потом нападение на героиню. Поговорила с четвертым, пятым, снова нападение. Разобралась с бандитами, вышла на цель, встретилась. И тут неожиданная развязка, раздражающая своей примитивностью. Не буду вставлять спойлер.

Раздражает героиня — тем что крутая и тем, что лесбиянка. Раздражают райтеры — художники граффити. Раздражают псевдофилософские «послания» самого Снайпера — отвратительные анархические фразы, которые почему-то принимаются всеми вокруг как нечто гениальное. Раздражает главный злодей — богач, потерявший сына, но пафосный до зуда в зубах. Почему владелец 50 магазинов одежды считается автором человеком мирового уровня влияния? Раздражают бандиты — рыжеусый толстяк с книжкой и тощая дама в норковой шубе. К концу книги раздражает само граффити, которому собственно посвящена книга. Поначалу вслед за автором я начал проникаться и верить в то, что граффити — это особое свободное искусство. Но когда лучшие его представители выдают произведения типа фразы «Блюю на ваше грязное сердце», оформленной в каком-то особенном граффити стиле, то поневоле не хочется ничего знать о таком искусстве вообще. Нравятся города, по которым путешествует героиня вслед за Снайпером — Барселона, Лиссабон, Верона, Неаполь. Но написав перечень городов, понимаю, что и тут понты — великосветские культурные понты дона Артуро.

Нельзя не отдать должного автору — проделал большую работу — изучил граффити как искусство и преподнес его массовому читателю. По-прежнему мастерски владеет языком, умеет надавить на чувства, увлечь, заинтриговать. Однако ощущение оскомины не дает мне насладиться произведением. Быть может, прочти я эту книгу первой у Реверте, поставил бы больше.

Для меня Артуро Перес-Реверте всегда был писателем на 6-7 баллов. Хороший язык, потрясающая эрудиция, интересные задумки. Но всегда либо чего-то не хватало, либо что-то портило впечатление. Когда начинаются дорогие костюмы, рубашки и шелковые галстуки, лучшие в мире специалисты в какой-либо области, меня потихоньку начинает воротить. Или же убивающие на расстоянии своей крутостью глаза капитана Алатристе. Реверте сделал одну прекрасную вещь — создал Д’Артаньяна от Испании, и написал приключенческий цикл в духе 19 века. Но перебор в крутости и богатстве не красит литературные произведения. (В данном случае речь идет о «Коже для барабана» и «Фламандской доске»)

Особняком стоят его произведения о наполеоновских войнах. В них Реверте перестает быть манерным аристократом и пишет проще, жестче и гораздо более жизненно. Сразу просвечивает Реверте-историк и Реверте-солдат, которые выглядят убедительнее жеманного дона, пытающегося быть детективом. Столь же приятен мне Реверте-военный журналист в «Территории команчей» и «Баталисте». Однако все эти Реверте пишут романы по очереди, и не угадаешь на кого нарвешься в следующий раз. Хотя именно культурологические детективы принесли славу дону Артуро, именно в них он постоянно дает «шика-блеска», что и оставляет неприятный осадок.

Случайно, чтобы скоротать поездку я открыл в телефоне давно скачанные «Корабли», совершенно не зная чего ожидать, не имея понятия о жанре, форме и том, какой именно Реверте ожидает меня на их страницах. Оказалось, что это сборник заметок из колонки, для которой Реверте писал на протяжении более чем 15 лет в каком-то журнале (по данным одного отзыва на другом сайте — это раздел «Культура» в газете «Эль Паис»). Объединяет их то, что они в той или иной мере посвящены морю. Рассказы о плаваниях на собственной яхте; резкие высказывания в сторону ловцов тунца, туристов, политиков; воспоминания о друзьях-мореходах; исторические экскурсы — истории о славных моряках; рассуждения о любимых книгах и героях . Размер одной статьи не превышает 10 стандартных страниц. Коротко, резко, правдиво, искренне — настоящий Реверте, такой, какой он в жизни. Совершенно не стесняясь скажу, что эти заметки побуждали меня то плакать, то кричать «браво!» и аплодировать. Это действительно лучшее, что я читал у дона Артуро. (правда, чтобы подтвердить эти слова пойду перечитаю свой любимый «Клуб Дюма») Эти заметки — квинтэссенция того образа жизни и мысли, о котором я мечтал в детстве, читая Крапивина, Стивенсона, Лондона, и который коснулся меня, когда в 9 лет мы с отцом все лето вдвоем ходили под парусом по реке Сысерть на двухмачтовой гафельной шхуне «Сталкер» (речная открытая яхта была оснащена подобно большому кораблю). Для Реверте детство не закончилось, а жизнь, о которой подобно мне мечтали еще наверное сотни мальчишек, стала реальной и повседневной.

Я замечал, что с возрастом люди начинают читать мемуары и публицистику. И это меня немного раздражало. Возможно, я постарел и перешел в другую категорию читателей. И именно потому меня так пробрало.

Особо хотел отметить один момент: Реверте систематически ругает свою страну и политиков. С годами все яростнее. Причем обосновывает это, приводит примеры и доказательства. И даже иногда говорит, что в Англии или Франции такого бы никогда не допустили. В этом он напомнил мне российскую либеральную интеллигенцию — богат, самостоятелен финансово и недоволен. Улыбнуло, что не только в России так — коррупция, безответственность, произвол чиновников, пренебрежение экологией и т.д., но и как оказалось в прекрасной Испании.

Два момента немножко подпортили мне впечатление: 1. часть этих заметок была уже ранее опубликована в сборнике «Корсарский патент»; 2. в конце книги приведены две главы из романа «Терпеливый снайпер». Сложилось ощущение, что сборник сформирован в коммерческих целях.

Тем не менее, спасибо Артуру Пересу-Реверте за его воспоминания и заметки, и пусть катятся ко всем чертям те, кто ожидал приключенческих рассказов и оказался разочарован. Благо их отзывы приведены не на Фантлабе, а в других местах.

На протяжении всех трех томов не покидало ощущение того, как мастерски это сделано. Независимо от описываемого времени и возраста автора на момент написания.

Тяжеловесность слога у молодого Голсуорси в первом романе еще больше усиливает впечатление от прочитанного: 19 век — торжественный и неторопливый, 20й — легкий и стремительный.

Из-за тяжести слога я в первых главах не сразу понял «на чьей стороне автор». Поначалу казалось, что Голсуорси всерьез занимает сторону блестящих обстоятельных Форсайтов-стяжателей. И лишь потом сквозь тяжелые строки «Собственника» стали просвечивать Красота и Любовь. Впечатление «праведности» форсайтского образа жизни усиливается еще и благодаря тому, что Босини, воплощение сумбура, творчества, жизненной энергии, выписан не в романтической традиции, а довольно неприятным персонажем.

Большие временные шаги между романами в первом томе выглядят как роскошь. В «Современной комедии» события происходят подряд и это выглядит не так веско и основательно. При прочтении первой книги кажется что у автора в запасе вечность. Глобальность «родового гнезда» Форсайтов захватывает, обволакивает. Начинаешь разбираться в семейных связях шести братьев, четырех сестер и десятков их детей и племянников. А потом втором томе все связи обрываются, родственники пропадают с горизонта, и нет ни форсайтов, ни саги.

Основной сюжетной линией первого тома является проникновение в мир буржуазных Форсайтов подлинных ценностей, «заражение» семьи бактериями человечности, любви, доброты. Старый Джолион, Джемс, Уинифрид Дарти с годами становятся сентиментальнее, и ... человечнее. Голсуорси описывает эту перемену как удивительное событие, и потому «Сагу» интересно читать. Несмотря на внешнюю неподвижность сюжет романа очень динамичен: масса внутрисемейных коллизий и происшествий, которые имеют последствия и по разному отзываются на членах семьи. Из главного злодея — неприятного типа, чуждого любым проявлениям человеческих чувств, которого я представлял себе повзрослевшим Драко Малфоем, Сомс Форсайт превращается в оплот английского здравомыслия, поборника традиционных ценностей и невероятно любящего отца. Это превращение настораживает — до самого конца я ждал подвоха, которого не оказалось. А оказались слезы, вызванные его трагической гибелью в конце второго тома. Голсуорси показал мир глазами человека-собственника, которого названная выше болезнь, поразила последним из старых Форсайтов.

Еще одной из основных сюжетных линий является борьба героев с предрассудками буржуазного светского английского общества. Мнение общества составляет непрерывный фон для повествования во всех романах, и зачастую герои проигрывают в неравном сражении с чужими домыслами и пагубными последствиями. Соглашусь с одним из авторов отзывов в том, что Голсуорси пожалуй если не самый, то очень английский писатель. Англия присутствует почти на каждой странице романов «Саги»: как непосредственно страна и государство с политикой и реформами, так и исподволь — как привычки, обычаи и способ мыслить. Также довольно странно русскому читателю читать об английской природе — лугах, дорогах, лесах, особенной зеленой траве. Но видимо природа есть в каждой стране, как и политические проблемы, консервативный парламент и закоснелый способ мыслить и принимать решения.

В центре каждого романа «Саги» — молодая запретная любовь, бросающая вызов обществу: Ирэн Форсайт — Филип Босини, Вэл Дарти — Холли Форсайт, Флер (Форсайт) — Джон (Форсайт). Удивительно до чего трогательным и нежным бывает внешне светский и благопристойный Голсуорси. Он несет юношескую любовь как Пастернак «звезду до садка» — трепыхающейся в ладонях. Любовь — как раз та сила, которая противостоит форсайтизму, основанному на чувстве собственности. Нельзя сказать, что Голсуорси оптимист — любовь у него чаще проигрывает сражения. Пожалуй, брак Вэла и Холли — единственный бесспорно удачный конец любовной истории. Все остальные оканчивались трагично. Хотя это и дало пищу для сюжета второму тому.

Не могу обойти вниманием совершенно изумительные интерлюдии. Короткие потрясающие по красоте и чувству рассказы. Первый «Последнее лето Форсайта» — о старом Джолионе — сентиментальном старике, на закате жизни которого в нее вошла Красота в лице Ирэн. И второй — «Пробуждение» — о маленьком Джоне Форсайте, для которого по новому открывается любовь к матери. Меня как молодого отца этот рассказ чрезвычайно взволновал. Моему сыну только исполнилось три, и я пытаюсь следить за всеми его попытками понять окружающий мир.

Особенно интересным для меня было строительство дома в Робин-хилле. На момент чтения саги мы с супругой организовали проведение ремонта в квартире у тещи. Бюджет ремонта оказался значительно превышен, что вызывало недовольство заказчицы, а я утешал жену ответными письмами Филипа Босини Сомсу Форсайту.

В каждой трилогии описан судебный процесс: в «Саге» — развод Сомса и Ирэн, в «Комедии» — о защите чести и достоинства между Флер и Марджори Феррар, в «Конце главы» — о разводе Клер и Джерри Корвен. Я ничего не знаю об английском суде и совсем немного о российском, но сцены допросов и заседаний захватывали меня почище иных приключенческих историй. Удивительно, что слежка являлась официальным способом добычи доказательств, хотя и считалась занятием недостойным. А судебное заседание у Голсуорси всякий раз ставит диагноз людям, которые в нем участвуют. Особенно это заметно в последней книге.

Несколько раз после прочтения еще пролистал, но никак не обнаружил сцены изнасилования Сомсом Ирэн. Видимо оно (насилие) настолько тонко подразумевалось, что я для данного текста оказался слишком черствым и неповоротливым.

Пожалуй, отзыв получился несколько сумбурным. Может быть, это связано с тем, что я дочитал все три тома и только потом принялся его писать. Если кратко — зря боялся жанра и объема. Мне очень понравилось. Еще один цикл, в который можно погрузиться на пару месяцев, в мою копилку.

С самого детства на меня с полки родительского шкафа смотрел толстый потрепанный дом со страшным названием. После взросления, развода родителей, свадьбы, двух переездов, рождения ребенка, этот том все еще смотрит на меня, но уже с моей собственной полки. Я решился. 1957 год издания. Подклеил. И понял, что зря боялся и много потерял.

Во-первых, Алексей Николаевич достоин носить великую фамилию. Роман в лучших традициях русской классической литературы. Язык бесподобен. Первая часть сродни Пастернаку и Булгакову. Была бы у меня шляпа — снял бы неоднократно. Не стану анализировать персонажей, чувства, мысли. Написано великолепно.

Во-вторых — история гражданской войны. Я больше 10 лет не решаюсь подступиться к мемуарам Деникина, и единственным источником представлений о Гражданской войне для меня являются упомянутые выше Булгаков и Пастернак, а также Шолохов, которого я боюсь перечитать. Алексей Толстой закрыл множество пробелов и сделал это очень аккуратно и точно. Я ничего не знал о Махно и командирах Сорокине и Шелесте. Я очень условно представлял себе фигуры Деникина и Корнилова. И встретив этих персонажей на страницах романа, я обрадовался. Вообще мировоззрение «белых» описано очень бережно и убедительно, что довольно неожиданно от «красного графа».

В-третьих: «красная» идеология появляется довольно незаметно. Выражается она в почвеннических настроениях, будто бы советское государство появляется из внутренних потребностей русского народа. Я лично никакого соцзаказа не почувствовал. До последних страниц мой тёзка — «белый» Рощин был достойным человеком и переменил сторону не как перебежчик, а по велению ума и сердца. Смущает только что в третьей части приоритет смещается в сторону совершенно посторонних героев — Латугина, Шарыгина, Задуйвитера и прочих из бригады Ивана Телегина. А главные герои порой на сотню страниц остаются забытыми.

Если кратко подвести итоги, это идеальная книга о гражданской войне. Перечитаю еще. Не раз.

Запрещенный прием! Вот какая мысль вертелась у меня в голове, когда я сквозь слезы дочитывал последние страницы «Плахи». Но обо всем по порядку.

С первых страниц мне не понравилось. Я люблю «волчью прозу» Джека Лондона, но первые сцены жизни волчьей семьи показались мне нудными. Эпопея с журналистским расследованием и «хождением в народ» Авдия Каллистратова — вымученными и наивными. Я начал расстраиваться, поскольку «зрелый» роман Айтматова нравился мне все меньше его ранних произведений. Очень топорно и просто написанный роман. Разваливается на отдельные куски. Кажется будто зрелый Айтматов как ментор хочет проповедовать и изобличать. Весь роман можно представить в виде перечня проблем, которые волнуют автора: 1. завоевание прогрессивным человечеством дикой природы и его негативные аспекты, 2. наркодобыча, наркоторговля и растление молодежи, 3. богоискательство и проблема веры в современном обществе, 4. болгарское и грузинское хоровое пение, 5. Апокриф о жизни Иисуса Христа: проблема добра и зла в человеческих поступках, 6. Хозяйственный уклад против партийного крючкотворства. Роман выглядит очень назидательно и вместе с тем непрофессионально что ли. Нелепый Авдий, нелепые поступки. Нудная и не особо содержательная глава про Пилата и Христа. Нелепая параллель между разговором Авдия с Гришаном с допросом у Пилата. Столь же нелепое распятие. При этом довольно примитивная нравственная и философская составляющая. Только страдания волчьей семьи резкими молниями пронизывали это облако прозы.

И тут наступила третья часть. Традиционная, киргизская. Есть идеал человека в лице Бостона Уркунчиева. Есть порок в лице Базарбая. Но такое, опять же топорное и примитивное противопоставление не мешает восприятию. На своей национальной почве Айтматов становится глубок и выразителен. Семья волков становится семьей читателя. Я растерял способность говорить много о переживаниях и внутреннем мире. Однако именно эта часть романа трогает душу, вернее дерет ее волчьими когтями. Осложняющим обстоятельством стало то, что я — молодой отец, наблюдающий жизнь двухлетнего сына. Запрещенный прием — это гибель животных и детей. Не посмею я теперь сказать, что меня не тронула эта книга. Айтматов — писатель горных аилов и степных чабанов, но с этим материалом он работает мастерски. Метафорическая плаха ожидает читателя в самом конце. Бостон расплачивается жизнью сына и своей. Читатель — слезами и эмоциями. Не думаю, что наказание Бостона справедливо. Это скорее расплата всего человечества. Не уверен, что это справедливый и умный ход для автора. Но в данном случае чувства затмевают разум.

Впервые я прочитал «модель для сборки» когда мне было почти 20. Теперь мне почти 30, и я решился перечитать. На втором курсе я принял путаный, но красивый поток сознания Хулио Кортасара за особый род гениальности. Теперь же обнаружил, что за сложностью текста ничего не стоит, и очень расстроился. Когда-то на втором курсе мне пытались внушить, что эта книга – своего рода манифест для людей с особенной чувствительностью и особым способом мышления. И даже пытались запретить мне её читать. Грустно осознавать, что этот способ обостренного восприятия стал с годами мне чужд. Ведь я помню, что когда-то Кортасар был мне очень близок.

Книга является набором абзацев, написанных от лица разных людей, составляющих одно маленькое сообщество, хоть и находящееся в разных городах – Париже, Лондоне, Вене. Предполагается, что фрагменты можно читать в любом порядке, но я читал оба раза консервативным ортодоксальным способом – слева направо, по порядку. Таким образом, сумел обнаружить некий сюжет, который служить некой осью, вокруг которой вращаются мысли и чувства героев. Если говорить обывательским языком, который оскорбит адептов Кортасара (он и меня-то оскорбляет!), часть героев страдает от неразделенной любви, представляя собой не тре-, а даже семиугольник. И есть четыре персонажа (один из которых включен в болезненную любовную фигуру), которые своей абсурдной деятельностью разрушают ткань повседневности.

Во время первого прочтения меня увлекали трепетные и ломаные любовные перипетии в отношениях героев. Возможно, сказывалось отсутствие определенности в моей собственной жизни. Сейчас, будучи глубоко женатым и погруженным в житейскую суету, я не могу всерьез воспринимать метания взрослых людей, которые кажутся мне попросту надуманными. Теперь же во время чтения я с нетерпением ждал, когда же кончится бесчисленный поток мыслей Хуана и Элен и начнется борьба с повседневной реальностью Марраста, Калака и Поланко.

Книга начинается непреодолимым внутренним монологом одного из героев – Хуана. В дальнейшем все абзацы, связанные с ним слились для меня в утомительную скороговорку: Полидор-сильванер-василиск-графиня-блютгассе-фрау Марта-месье Окс... Комбинации этих слов в различном порядке и обрамлении представляют своего рода отягощение для читателя. Причем, продравшись через первые 10 страниц, мы так и не узнаем, почему же Хуан зашел в ресторан «Полидор», заказал бутылку Сильванера и почему все это связано с домом с василиском в Вене и графиней Эршебет Батори (чье имя, впрочем, не называется)? Единственное, что мне удалось понять, так это то, что этот вопрос очень важен для героя, пожалуй, более важен, чем его любовь к Элен. Наверное, читая в третий раз, я буду просто пролистывать эти эпизоды.

Пожалуй, наиболее интересными на этот раз, мне показались эпизоды, которые можно назвать комедийными: история со статуей Верцингеторига, анонимными невротиками и гермодактилусом, испытаниями с бритвой и овсянкой, и испытаниями большего масштаба с лодкой, мотором от газонокосилки и последовавшим за ними кораблекрушением. Во-первых, это было действительно смешно. Во-вторых, эта упорная деятельность по производству осмысленной нелепицы имеет особенный смысл – разрушение традиционного способа мыслить и действовать. Если вспомнить про хронопов и фамов в творчестве Кортасара, то можно сказать, что в данном произведении целая банда хронопов ведет диверсионную деятельность.

Означает ли подобный сдвиг в моем восприятии данного текста какие-то изменения в мышлении в целом? Я всегда был сторонником трагического катарсиса. Иными словами я презирал всякого рода комедийные и развлекательные произведения в кино, литературе и прочих видах искусства, ибо считал, только слезы печали способны вызвать подлинные переживания и затронуть душу. Однако, перечитывая Кортасара, я отчаянно стремился к юмору и отгораживался от драматической составляющей. Может быть, я повзрослел настолько, что стану читать Зощенко и Веллера и восторгаться? Лучше тогда и не взрослеть вовсе.

Герои постоянно говорят о некоем собирательном Городе как о месте путешествий и встреч. Причем эти встречи происходят (или не происходят) как во сне, так и наяву. Идея единого выдуманного пространства привлекала меня, поскольку в свое время я пытался написать пару статей о восприятии городского пространства. Привлекало меня также и сообщество единомышленников, описанное в повести, основанное на единстве мироощущения, но никак не на разуме и общих целях. Когда-то в студенчестве и у меня (льщу себе) было подобное сообщество людей со своими историями. Теперь, перечитывая Кортасара, я по нему тоскую. А понятие «мой сосед» — вообще восхитительная абстракция значимого Другого, теперь неприменимая к моей жизни.

Тем, кто продрался через мое многословие, я, к сожалению, ничего не могу сказать по существу. Эту книгу я рекомендую молодым, чутким и трепетным людям. И поскольку отзыв на нее превратился в занудное сентиментальное самокопание, то значит, она меня все-таки затронула, несмотря на произошедшую переоценку ценностей. Отсюда и оценка.

PS: Совершенно изумительной красоты и нежности постельная сцена между Селией и Остином. Хулио Кортасар – волшебник, несмотря на то, что я перестал верить в чудеса.

PPS: Из всех кого я знаю, я самый большой бурдак!

Редакторы издательства «Азбука» полагают, что читателям Робертса перед началом чтения романа необходимо умыться страничкой липкой хвалебной патоки из отрывков различных зарубежных изданий. Шантарам в этом не нуждался, как не нуждается и «Тень горы», но совершенно по другой причине. Часть этой хвалебной страницы занимает выдержка из интервью Робертса, где он говорит: «… я использую множество аллегорических отсылок: в «Шантараме» — к дантовскому «Аду» и к Библии, в «Тени горы» — к «Энеиде» и «Эпосу о Гильгамеше». С текстом Вергилия я знаком только по пересказу, а сюжет эпоса шумеров помню лишь по учебнику истории за 5 класс, «Божественную комедию» читал в 8 классе для уроков по литературе, а с Библией знаком отрывками, как любой средний читатель. Однако, я полагаю, чтобы говорить такое о себе и своем тексте, нужно быть Борхесом или Умберто Эко. Грегори Дэвид Робертс — австралийский байкер-уголовник, у которого получилось написать одну довольно неплохую книгу, и который неожиданно попал в струю и стал популярен. Но который, по-видимому, неверно оценивает свои способности и не осознает свое место в литературе.

Сюжет романа на протяжении первых трёхсот страниц напоминает игру ГТА. Герой определенного уровня просыпается, встречается с кем-то из знакомых, узнает о существовании проблемы, идет встречаться с недругом, либо случайно натыкается на него, происходит стычка. Новый день – новое задание. Велокиллеры, наркоторговцы, мафия-конкуренты, спортзал на углу в старом здании – подобные детали заставили меня почувствовать будто бы я сижу за клавиатурой старого ноутбука и гляжу в черный затылок Карла Си Джея. Вот только вынужден напоминать себе, что затылок белый, с длинными волосами. Нет ощущения целостности романа, ощущения движения в сторону единого сюжета, ощущения наличия единого замысла. Согласен, что бродить по мафиозным задворкам Бомбея было интересно, но хотелось получить от книги большего.

Для создания сюжета Робертс пользуется сериальным приемом: поскольку большинство старых врагов и друзей мертво – нужно завести новых. При этом старые друзья – Абдулла, Дидье и Джорджи – как будто бы выродились в плоские картонные фигуры, которые мы узнаем только по костюмам. Новые же враги и друзья липнут к главному герою с ужасающей скоростью. Из ниоткуда возникает невероятное количество добрых классных парней, спешащих на помощь главному герою: Навин Адэр – индус-ирландец, частный детектив; Олег – русский писатель; Рэнделл – бармен-водитель; Анкит – портье-тайный агент, и даже персонаж-однодневка – добрый честный коп Доминик. Причем, искренность этих персонажей не вызывает сомнения, но не может заменить Прабакера, обитателей трущоб и Кадербхая.

Примерно с середины романа герой воссоединяется со своей возлюбленной – зеленоглазой брюнеткой Карлой. Если после первой книги я воспринимал её таинственной принцессой, то в «Тени горы» Карла бьет все рекорды стервозности, выдуманной таинственности, непоследовательности и искусству сворачивать кровь и коверкать мозг любимого мужчины без физического вмешательства. При этом главный герой не устает ей восхищаться, в то время как читателя Карла непрерывно раздражает.

Там же в середине романа становится ясно о тени какой горы идет речь. Я уже начал притягивать за уши следующее толкование названия книги: гора (с ударением на о) – на маратхи – белый человек, так называли главного героя некоторые персонажи. И возможно, о его тени – как главного героя и выдающегося человека – идет речь. Как вдруг игра в ГТА прервалась и действительно возникла гора, на которой живет духовный наставник, у которого бы учиться и учиться жизни и мудрости. Причем наставник пытается в своем учении синтезировать религию с наукой – один из древнейших проектов в истории философии. Меня как выпускника философского факультета гуру с горы не впечатлил, а наоборот раздосадовал. Робертс будто бы следовал модной тенденции писать о духовном совершенствовании, но при этом забыл, что модно это было лет пятнадцать назад, когда тоннами издавали Коэльо. Кроме того литература, претендующая на владение умами, должна отличаться изяществом и кажущейся глубиной, чего у Робертса нет и в помине. А две страницы состязания в афоризмах – это по-моему верх выпендрежа и безвкусицы.

Еще одной раздражающей деталью является промискуитет. Если главный герой отличается твёрдыми моральными принципами и привязан только к двум своим возлюбленным, то его друзья стихийно вступают между собой в половые сношения. Шестьсот страниц я наблюдал за робкой любовью Навина Адэра к Диве Девнани, чтобы потом она легко отдалась славному парню Рэндаллу.

Коллега по работе сказала мне, что ее очень расстроило, что герой не упоминает и не заботится о новорожденном сыне Прабакера – героя, обеспечившего половину успеха первой книги. Ей было это по-человечески неприятно. И я, все больше приближаясь к концу книги, все больше становился с ней солидарен. Главный герой щедро разбрасывает свое духовное и материальное богатство по улицам и задворкам Бомбея, но поддержать малыша с невероятной улыбкой, чей отец трагически погиб, оказался неспособен.

Вообще, создается впечатление, что при написании сиквела Грегори Дэвид Робертс потерял что-то большое и главное. Есть герои, есть декорации, конфликты, смерть, жизнь, любовь. Но как будто бы душа автора отсутствовала при написании. Восемьсот страниц текста оставляют ощущение «недо» — недоделанности, недосказанности, недодуманности. Как будто собрали конструктор из элементов – а главного, что вдохнуло бы в голема жизнь, не хватает.

Подводя итоги, можно сказать что я читал роман с угасающей надеждой и растущим раздражением. Качественный уровень «Тени горы» — это бутерброд с колбасой или пельмени. Это вкусно, когда вы голодны, но однообразно. И вот вы едите этот бутерброд, понимая, что вроде бы ничего, но вот вчера вы его ели и сможете поесть завтра. Но ощущения чуда он вам не подарит, и амброзией не станет ни сегодня, ни завтра. 579 рублей, потраченных в Читай-городе на книгу, отработаны. Получилось по 70 копеек за страницу. В общем-то честно. Потому стиль и слог моего отзыва оставляет желать лучшего — в соответствии с прочитанным.

Если кто-то считает, что я несправедлив к новому роману Грегори Дэвида Робертса, то предлагаю читать мой отзыв на «Шантарам», где я не скупился на добрые слова, о которых, впрочем, не жалею. Только кажется мне, что я ошибочно принял тень за гору, как однажды уже принял тень за ветер.

Прочитал ли автор настоящего отзыва роман Джеймса Джойса «Улисс» полностью, от начала до конца?

Да. Изредка пренебрегая комментариями переводчика и примечаниями. Однако, текст Джойса зачастую ускользал от внимания и понимания, поэтому автор отзыва не претендует на всеобъемлющее восприятие и понимание прочитанного.

Испытал ли он при этом какое-либо удовлетворение или удовольствие?

Удовольствия от чтения – нет. Удовлетворение от завершения чтения – да, ибо теперь автор отзыва принадлежит к тому малому кругу людей, которые прочитали роман Джойса, а потому могут называться снобами и судить обо всем свысока.

Запомнил ли автор отзыва что-то из прочитанного на всю жизнь?

Что Леопольд Блум с удовольствием ел внутренние органы животных и птиц. Что Сергей Сергеевич Хоружий очень талантливый переводчик и комментатор. А также словосочетание «заблумший облумок». Остальное вытесняется из памяти согласно теории Фрейда.

В течение какого периода времени происходило чтение романа?

С третьей попытки — с октября 2015 года по июнь 2016 года, со значительными перерывами на более простые и приятные произведения, в числе который пять произведений братьев Стругацких, трилогия о Малыше и Карлсоне, Маугли, Винни-Пух, Ветер в ивах, Денискины рассказы, Долина ледяного ветра и культурологическая публицистика Александра Гениса и Петра Вайля «60-е. Мир советского человека». Также за это время у автора отзыва родился ребенок, которому сейчас 5 месяцев, а сам автор выполнил капитальный ремонт в 3-х комнатной квартире.

При каких обстоятельствах происходило чтение романа?

Преимущественно в дороге: поездом из Екатеринбурга в Пермь и обратно, пешком из дома на работу по утрам, в общественном транспорте при попытках попасть в Управление государственного строительного надзора Свердловской области, в служебном автомобиле во время поездок из Екатеринбурга в Асбест для посещения местного органа строительного надзора и обратно, из Екатеринбурга в п. Белоярский для визита в администрацию городского округа и обратно. Возможно, что траектория путешествий с томом Джойса в руках представляет собой интересную и замысловатую фигуру, но автор отзыва не обладает терпением, упорством и талантом Джеймса Джойса, чтобы продолжить расследования в этой области.

Испытал ли на себе автор отзыва какое либо вредное, болезненное влияние текста Джеймса Джойса?

Да. Автор отзыва полагает, что в процессе чтения у него умерла некоторая часть мозга.

Обладает ли автор образованием и способностями, достаточными и достойными для восприятия гениального текста Джеймса Джойса?

Неизвестно, достаточно ли 4-х лет бакалавриата, 2-х лет магистратуры и 3-х лет аспирантуры философского факультета Уральского Государственного Университета для понимания текстов Джойса. Возможно, отсутствие кандидатской степени все же препятствует автору отзыва понимать тексты ирландского романиста. Из чего можно сделать вывод о том, что философия Хайдеггера предъявляет меньшие требования к читателю, нежели художественная проза Джойса.

Имеет ли автор отзыва литературные предпочтения, препятствующие восприятию романа «Улисс», что делало бы его пристрастным читателем?

Весьма сомнительно, поскольку автор отзыва всегда отличался привязанностью к разного рода литературе. В особенности к большим и сложным романам. При этом автор отзыва с одинаковым уважением относится как классическим по форме произведениям, так и к постклассическим. Так, автор отзыва был очень горд своим философским образованием, читая «Маятник Фуко», и испытал эстетическое удовольствие, читая «Игру в классики» и «62. Модель для сборки». Но «Улисс» в данном случае оказался настолько бессвязен сюжетно и логически и настолько отвратителен эстетически, что автору отзыва остается только грустить из-за собственной неполноценности. Резюмируя, можно сказать, что автор отзыва не имеет жанровой предубежденности и пытался быть беспристрастным при чтении романа Джойса.

Какие достоинства автор отзыва желал обнаружить в тексте Джойса помимо банальной заинтересованностью сюжетной линией, коей не обнаружилось?

Если грубо обобщать, то можно выделить четыре причины для чтения того или иного произведения: 1. Интересный сюжет, 2. Познавательная ценность, 3. Эстетическое удовольствие от языка автора, 4. Интеллектуальная игра. Первая из них скрывается за банальным «интересно». В каждой книге должно быть что-то одно из перечисленного. Может быть только интересно, может быть красиво и не интересно, полезно и не интересно, умно и закрученно и не интересно. Однако в качестве стимула достаточно одной из причин. Хотя гораздо приятнее, когда к чтению побуждают сразу несколько стимулов.

«Улисс» не интересен, поскольку фактически не имеет сюжета. Роман не имеет познавательной ценности, хотя содержит гору информации, он перегружен ей, но она подобна информационному фоновому шуму. Роман также перегружен художественными стилистическими приемами, что, однако, не позволяет получить эстетическое удовольствие. Людвиг Витгенштейн называл философию Хайдеггера «Категорическим злоупотреблением возможностями языка». По-видимому, одноклассник Гитлера попросту не читал Джойса. Возможно, в тексте Джойса и есть интеллектуальная игра и увиденные критиками всевозможные ссылки на все, что уже было написано. Однако, все это гибнет за отвратительностью и перегруженностью слога. Таким образом, разумных либо чувственных причин для чтения этого романа не остается.

Обнаружил ли автор отзыва сюжетные параллели между текстом Джойса и текстом Гомера?

Нет, как ни пытался. Однако, читая комментарии филолога Хоружего, путем ассоциативного мышления наткнулся в памяти на другой текст Гомера – «Илиаду». Есть анекдотическая история, которую автор отзыва полагает весьма забавной: «На одном заборе было написано: «Здесь за углом продаются решетки стальные». Мимо забора шел филолог и сообразил, что в построении фразы скрывается гекзаметр. И дописал: «Их для дворца покупал шлемоблещущий Гектор». Данная история содержит упоминание героя «Илиады», а также размер, коим она сложена. А также иллюстрирует способность филологов находить связи там, где их нет.

Вызывают ли герои романа какую-либо симпатию у автора отзыва?

Стивен Дедал вызывает симпатию как романтический герой байронического типа и жалость подобно героям Достоевского. Леопольд Блум вызывает отвращение и непрерывно раздражает, причем заметно, что он раздражает и всех окружающих его эпизодических персонажей романа.

Сложилось ли у автора отзыва какое-то впечатление о личности автора романа?

Сложилось впечатление, что Джойс был мелким, вредным и мстительным ирландским евреем, который каждое ничтожное происшествие в своей жизни включил в роман.

Рекомендует ли автор отзыва роман Джеймса Джойса к прочтению всем желающим?

Нет, если только они не являются ирландцами, евреями или филологами. Либо обладают двумя из трех или же всеми описанными свойствами.

Связана ли форма текста настоящего отзыва каким-либо образом с текстом романа или же с влиянием текста романа на психику автора отзыва?

Связана. Именно в форме вопросов и ответов написан предпоследний эпизод романа, имеющий порядковый номер 17 и носящий наименование «Итака».

Имеет ли выбор формы текста отзыва какие-то основания, помимо пижонства, бахвальства или проявления болезненной психики автора отзыва?

Такая форма была выбрана для того, чтобы читатели, написавшие восторженные отзывы или согласные с ними, подумали, что автор отзыва хоть и отстаивает позицию «тупого большинства», но все же не чужд восприятию сложных текстов, умению пользоваться языком и все-таки дочитал роман до эпизода, форму которого не очень удачно пародирует.

Надеется ли автор отзыва, что отзыв окажется полезным и/или интересным читателям ресурса Fantlab.ru?

Да, несмотря на то, что является очевидно негативным.

Обольщается ли автор отзыва насчет большого количества баллов за этот отзыв?

Нет. Хотя и очень дорожит полученными баллами за столь малое число оставленных им отзывов, ибо они тешат его больное самолюбие.

Какую оценку поставил был автор отзыва роману «Улисс»?

Если пытаться в собственном суждении выделить объективные и субъективные посылки, то по шкале субъективности оценка стремится к нулю: отвратительно, гадость, не понравилось категорически. Если пытаться оценивать по каким-то объективным параметрам, как-то: количество и качество художественных приемов, стилей, богатство словаря, смыслы, вложенные автором в текст, и собственно то, что называется термином «мастерство», то оценка, скорее всего, стремится к бесконечности, которая параметрами сайта ограничена 10 баллами. Однако, по мнению автора отзыва, недюжинный талант Джеймса Джойса, 800 страниц текста и 7 лет работы были потрачены впустую. Автор отзыва привык следовать простому и наивному взгляду на искусство в целом и литературу в частности: оно (искусство)/она(литература) должно/а служить Истине, Добру и Красоте (или хотя бы чему-то одному из перечисленного). Книга должна делать читателя мудрее, добрее, заставить переживать. Иначе и не стоит читать. С этой точки зрения объективные заслуги Джойса не имеют никакой ценности. Поэтому путем вычисления среднего арифметического – 5 баллов. Но автор отзыва не обольщается насчет того, что имеет право судить Джойса. Баллы и отзывы – это формальность, которая в данном случае соблюдена.

В чем величие романа «Улисс» Джеймса Джойса?

С учетом вышесказанного автор отзыва затрудняется сказать, в чем заключается и чем измеряется величие какого-либо литературного произведения. И имеет ли вообще смысл употреблять этот термин применительно к книгам?

С определенного момента своей жизни я превратился в читателя-интроверта. Я перестал доверять новым авторам, новым книгам, в особенности таким, на обложке которых написано «бестселлер, шедевр, тираж +100500 миллионов экземпляров». Не внушают доверия также отзывы зарубежных газетчиков по две строки, которые дозированно разрешают автору оказаться еще одним гением в массовой литературе. По этой причине я очень долго собирался в духом, чтобы взяться за «Шантарам», а когда взялся, признаюсь, ничего хорошего не ожидал. Тем более от автора с таким «попсовым» именем, в котором я все время путался: не то Роберт Дэвидс, не то Дэвид Робертс.

Первое приятное впечатление на меня произвел отличный литературный язык произведения — то, на что все меньшее внимание обращают современные авторы, в особенности пишущие от первого лица. Первое негативное впечатление — несомненная крутость бывалого и все повидавшего главного героя уже к началу действия романа, и как следствие пафосные торжественные сентенции о жизни и мире в целом. Первый вывод, сложившийся из этих двух мнений: «Шантарам» напоминает мне «Степного волка» Германа Гессе и «Трех товарищей» Ремарка — книги в общем-то замечательные, но производящие наибольшее впечатление на молодых людей в возрасте от 13 до 18 лет. В этом я соглашусь с одним из предыдущих отзывов: Шантарам — книга для мальчиков.

Признаюсь, что я был приятно разочарован. Бомбей у Робертса — завораживает, а главный герой, alter ego самого автора, правдоподобен до невозможности. В данном случае уместным будет сравнение автора с Джеком Лондоном — человеком, писавшем только о том, с чем встречался и что пережил в жизни, о том, что действительно знал и испытал на себе. Шантарам — книга обо всем на свете: о дружбе и преданности, о любви и войне, о мафии и убийствах, о бедности и честности, ну и как водится в классическом романе, о поисках себя. Но это не делает книгу занудной и неинтересной. Несмотря на объем, «Шантарам» построен очень гармонично — трагическое и комическое, приключенческое и рефлексивное перемежаются в романе умеренными дозами, а хороший литературный язык не позволяет задуматься об искуственности этих построений. Приятно, что каждая глава заканчивается красивым абзацем, достойным цитирования.

Я люблю погружаться в большие романы — такие, в которых живешь те две или три недели, пока читаешь. Я заочно полюбил обитателей бомбейских трущоб и дальних деревень, я много нового для себя узнал об Индии вообще, о Бомбее, о языке маратхи, о тюрьмах и войне. И поэтому, когда 26 тысяч строк (в электронной книжке) подошли к концу, я пожалел, что их не было больше. Жаркий и многогранный Бомбей в течение трех недель был для меня почти домом, и возвращаться в унылый дождливый Екатеринбург не было никакого желания.

Мне кажется, что Грегори Дэвид Робертс, как и многие современные писатели — автор только одной книги. Вряд ли он напишет лучше или хотя бы также. Но я очень рад, что мне хватило смелости взяться за единственный его роман, который мне очень понравился.

Оценка — 8. Потому, что 9 и 10 ставлю только самым любимым произведениям. Искренне рекомендую всем.

PS: у одного замечательного героя этой книги с детской доверчивой улыбкой я позаимствовал речевой оборот «добрая личность», которым пользуюсь теперь повсеместно. Это сочетание позволяет говорить о собеседнике в третьем лице, причем так, чтобы ему было приятно и при этом создает противоречивый эффект, будто речь идет о внутренней сущности человека, хотя говорят о вещах сугубо материальных. Например: «мы вкусно накормим твою добрую личность», «твоя добрая личность будет очень довольна».

Желаю читателям Фантлаба усладить свою добрую личность чтением еще одной хорошей книги!)))

У Брэдбери всегда особенно приятными получались пожилые люди. И это притом, что на момент написания рассказа ему было всего 33 года. В стране, где старики, как правило, измученные и вздорные пенсионеры, особенно здорово читать про славных бабушек и дедушек, путешествующих по чердакам своих воспоминаний. Мне кажется, что рассказы Брэдбери — это своего пособие детям («начинающим внукам» ) для того, чтобы понять, каким должно (могло?!) быть детство, как относиться к своим бабушкам и дедушкам. Идеал тихой мечтательной старости должен быть у каждого, чтобы научиться ценить людей, благодаря которым наши родители появились на свет.

У меня никогда не было дома с чердаком и мудрого, все понимающего, деда. Потому что никакого дома и никакого деда не было вообще. И чудные, веселые, не желающие ставить крест на прожитой жизни, старики Рэя Брэдбери словно заполняют эту пустоту в моей жизни, и возможно, делают меня более сентиментальным...

После первомайского снега на Урале наконец тепло и цветут яблони. И в обеденный перерыв я иду на детскую площадку со сборником рассказов Брэдбери качаться на качелях. Я не знаю, как пахнет сарсапарель, но зеленеющие клены и зацветающие яблони во дворах Екатеринбурга пахнут изумительно!

Удивительно простой и вместе с тем глубокий рассказ. Я бы назвал его сказкой: череда героев, наказанных или награжденных в соответствии со своими заслугами или грехами. Этакий «Теремок» на новый лад.

На первый взгляд — наивная критика общества потребления: человек вырождается, перестает быть человеком, когда все его потребности насыщаются, а он перестает быть активным субъектом, становится «Богом на протезах», как говорил старина Фрейд. Но искуситель Брэдбери предлагает нам реализацию самого сокровенного — найти собственное призвание, дело по душе, и прожить жизнь наиболее лучшим из возможных способов. Наиболее стойкий из героев — капитан Уайлдер — сумел отвергнуть соблазны механической утопии, потому что не приемлет готовых решений и привык бороться. И вот Город предложил ему борьбу — и Уайлдер не устоял. Все мы на самом деле хотим оказаться в таком городе, и неважно, что он пожрет нас. В конце концов, зловещую концовку можно и опустить. Важно другое — никто никогда не определит вашего предназначения за вас. А иногда очень хочется уйти от деятельного выбора, чтобы кто-то за меня решил, кем мне быть и что делать...

Другой вариант испытания Городом — излечение поэта Харпуэлла. В литературных кругах существует язвительное мнение о том, что настоящий поэт должен умереть молодым, а жизнь прожить на грани между жизнью и смертью. Только тогда его стихи пронзительны и беспощадны, только тогда они трогают за душу. Оборотной стороной поэтического таланта является болезненная тяга к самоубийству. В рассказе Брэдбери не очень талантливый и совсем немолодой поэт проходит испытание смертью — и излечивается, обретает желание жить. Очень может быть, что он совсем перестал быть поэтом. Но важен сам момент катарсиса — очищения. Очищения от внутреннего «мусора» — нереализованных желаний, комплексов, мучительной жажды саморазрушения.

Именно поэтому я хотел бы посетить Диа-Сао, затерянный марсианский город. Чтобы найти себя и излечиться.

Я случайно приобрел этот роман в 2007 году. Книга в одном экземпляре лежала на какой-то дальней полке. Аннотация меня не впечатлила, но, поддавшись непонятной интуиции, я купил ее. (это было бело-красно-черное росмэновское издание 2006 года, других на тот момент на русском языке просто не было)

Я люблю дарить хорошие книги друзьям. Как же был я удивлен (и напуган?), когда обнаружил, что в книжных магазинах Екатеринбурга невозможно найти «Тень ветра». Еще более удивительным оказалось, что продавцы как один ни разу не слышали о таком писателе (который если верить аннотации стал самым читаемым испаноязычным автором) и о такой книге. Мне удалось разыскать еще 2 экземпляра в самых неожиданных местах, где я обычно не бываю, и тем более не покупаю книги. В тот момент я почувствовал себя сопричастным к той истории, что описана в книге.

Магия разрушилась, когда в 2008 году «Росмэн» переиздал «Тень ветра» большим тиражом, обозвав автора Зафоном (NB: в испанском языке Z читается как «С») И книга появилась во всех магазинах с сопутствующей рекламой.

Книга стала для меня открытием. Очень немногие книги достойны того, чтобы читать их вслух, наслаждаясь языком. Мне хотелось перечитывать и переписывать «Тень ветра», проникаясь почти каждой строкой. Я не буду отстаивать оригинальность сюжета, прорисовку характеров персонажей и прочее... Потому что по-настоящему хорошие книги в этом не нуждаются!

Во многом благодаря этой книге я посетил Барселону и начал изучать испанский язык.

Оценивая творчество Карлоса Руиса Сафона, можно сказать, что это довольно посредственный писатель, которому удалось сотворить чудо. И это чудо — «Тень ветра».

В 2012 году я купил эту книгу на испанском языке в Барселоне в надежде, что смогу прочитать новую книгу полюбившегося мне автора на языке оригинала. Испанский я так и не выучил, и потому ждал выхода официально переведенного «Узника» до апреля 2014 года.

Честно говоря, я ожидал, что после не совсем удачной «Игры ангела» Сафон реабилитируется и выдаст еще один роман уровня «Тени ветра». Но чуда не произошло...

Во-первых, «Узник неба» по объему втрое меньше «Тени ветра». Книга заканчивается не успев начаться. Во-вторых, книга не представляет собой самостоятельного произведения, а выведена из пустоты между двумя предыдущими книгами. Такое ощущение, что Сафон вынужден был хоть что-то написать . В-третьих, Сафон постоянно подражает сам себе: гротескные персонажи, чрезмерно богатые описания, иногда до отвращения переполненные гиперболами и эпитетами. Если «Тень ветра» хотелось читать вслух, смакуя язык, цитировать и переписывать, то последующие книги как будто бы показывают нам то, как можно было написать так же, но хуже.

Больше всего «Узник неба» напоминает качественно сделанный фанфик по книгам Сафона, но никак не оригинальное произведение. Да, мы узнаем кое-что из прошлой и последующей жизни полюбившихся нам героев. Но уделив внимание сюжету (довольно сырому и неоригинальному), Сафон почти не уделяет времени тому, что сделало «Тень ветра» шедевром — а именно драматическим моментам. В ранних и поздних произведениях Сафона видны все шероховатости, которые незаметны в главном его романе.

По-видимому, Карлос Руис Сафон навсегда останется автором одной книги — «Тени ветра». Превзойти самого себя ему пока не удалось...

Сама идея цикла о приключениях капитана Алатристе поначалу показалась мне благородной: во-первых, возродить приключенческий роман в духе Дюма (Диего Алатристе — эдакий испанский Д'Артаньян); во-вторых, если верить примечаниям, Реверте начал цикл романов, потому что в учебниках его дочери по истории Испании содержалась крайне скудная информация по XVII веку. Уже сама подобная попытка достойна уважения.

Однако сам цикл по мере прочтения вызывал у меня все большее разочарование. Романы очень маленькие по объему — если соединить весь цикл вместе, то получится один достойный полноразмерный роман. В силу этого, а может и независимо, романы из цикла об Алатристе чрезвычайно бедны сюжетом — два-три события и роман уже закончен. Я знаю, что Артуро Перес-Реверте способен интриговать и увлекать, поэтому читая «зарисовки к испанской истории» (иначе я бы и не назвал), я был несколько обескуражен: где интрига, где приключения? Герой — бывалый испанский солдат с ледяными глазами и длинными усами, бедный и гордый, как и положено настоящему Д'Артаньяну, совершенно не изменяется в течение всего цикла. Медленно ходит, мало говорит, гордо глядит на соперников, быстро убивает врагов. По задумке автора это и есть настоящий человек, воплощение испанской чести. Но от его брутальной крутости начинает воротить, когда обнаруживаешь ее на страницах каждой книги цикла.

Не стали исключением и «Корсары Леванта». Повествование по-прежнему ведется от лица Иньиго Бальбоа, уже подросшего и вкусившего вкус алкоголя и любовь продажных женщин. На этот раз героев занесло на борт корсарской галеры, в поисках наживы атакующей турецкие суда. Пара морских сражений, поединок в грязном переулке в Неаполе, несколько визитов в таверны, трофеи и потери — вот и весь сюжет. И конечно, традиционные стихи в конце. Непонятно к чему ведет это повествование. Это не единый роман, это очередная зарисовка из жизни героев, ставших привычными по предыдущим книгам. Видимо, Реверте решил в каждой книге раскрывать какую-то сферу из жизни испанских солдат 17 века, и в «Корсарах» это быт морских разбойников.

Язык Реверте, обычно яркий и сочный, в цикле об Аластристе намеренно огрублен, поскольку Иньиго вопреки воле отца и наставника, все-таки стал солдатом, но образованным. Так что изысканные обороты перемежаются с крепкими ругательствами, что производит довольно приятное впечатление... пока не надоедает.

Основных мыслей историко-философского характера, которые и пытается донести Реверте в течение всего цикла, две: 1. Испания — плохая мать для своих граждан, она опускает на дно жизни тех, кто проливал кровь ради нее; 2. Испанский солдат — самый крутой солдат, потому что для него превыше всего честь. А больше никакого содержания я не обнаружил, к своему сожалению, как ни искал.

Отдельного внимания заслуживает следующий момент: традиционная приключенческая литература написана в основном англо- и франкоязычными авторами. Поэтому мы привыкли к тому, что англичане всегда благородны, а испанцы, выступающие их главными врагами, жестоки и беспринципны. Реверте переворачивает привычную картину. В книгах об Алатристе, и в «Корсарах Леванта» в частности, мы видим гордых, преисполненных достоинства испанцев и описанных отборными ругательствами англичан, являющихся средоточием всех человеческих пороков. Лично мне было любопытно и интересно увидеть историю «с другой стороны».

Поклонникам этого цикла книга понравится. Тем, кто начинает знакомится с творчеством испанского мастера, посоветую «Клуб Дюма». А любителям морских приключений порекомендую перечитать «Одиссею капитана Блада» — наивно, но как здорово!

Есть одно объяснение, почему эта книга может быть обсуждена на ФантЛабе — она невероятно, ФАНТАСТИЧЕСКИ красиво написана. Язык настолько сочный и вкусный, что невозможно оторваться. Местами напоминает Булгакова, местами даже — Достоевского. Но в большинстве текста — неповторимый авторский стиль. Марина Степнова заставила меня поверить в то, что у современной российской литературы есть будущее.

Ничего ужаснее я не читал. Это не страх. Страх является временным ощущением и когда-нибудь прекращается. Это УЖАС — непрерывный, безумный и непреодолимый. Ужас как способ бытия, потому что жизнью это назвать нельзя.

Разочарование во всех мыслимых идеалах и целях в одном маленьком рассказе. Леонид Андреев в очередной раз демонстрирует нам пугающую силу слов.

Прекрасная иллюстрация поговорки: «начал за здравие, а кончил за упокой».

Первые три книги были наполнены светлой радостью. Это было интересно, необычно, захватывающе.

С четвертой книги Роулинг начала сходить с ума и к 7й сошла окончательно.

Мне кажется, можно было сменить автора после 4 книги, подобно тому как меняли режиссеров экранизации. Возможно, более вменяемый и литературно одаренный автор развил бы историю совсем по-другому.

Никогда не пойму людей, которые утверждают, что цикл о «Гарри Поттере» — это их любимые книги. «Гарри Поттер» — это интересно. Но только интересно, не больше. Но это только одно измерение литературы. Для того, чтобы считать книгу любимой, нужно чтобы она брала за душу, могла изменить читателя. Если вы считаете, что «Гарри Поттер» делает это с вами, то ваша душа такая же мелкая и простенькая, как эти книги.

Когда-то я думал, что Роулинг пишет лучше, чем Литвинова переводит. Но прочитав Ирвинга в переводе Литвиновой, я узнал, что Марина Литвинова — заслуженный переводчик британской и американской классики. А Роулинг, видимо, очень посредственная писательница...

Удивительно, что нет ни одного отзыва!

Для большинства малочитающего населения эта книга стала символом объема и трудночитаемости. Ростислав Хайт с экрана не стыдился признаться «Я и сам «Войну и мир» не до конца прочел». А его низкорослый товарищ Леонид Барац отправлял Льва Николаевича подальше, поскольку Толстой, понимаешь ли, нравственный ориентир.

Чем взрослее я становлюсь, тем проще и ближе мне становится Лев Толстой. За полутора тысячами страниц, бородой в пояс и графским титулом скрывался простой и понятный человек, нетерпимый к фальши, и отстаивающий простоту и подлинность.

Я бы с удовольствием выпил и пообщался бы с автором и его героями. «Война и мир» из книг, которые задают смысловые горизонты русского человека. Поэтому каждый раз, перечитывая Толстого я испытываю гордость: за автора, за страну и за великий и могучий русский язык. Современная Россия и все, что с ней связано, не вызывает у меня восторженных чувст. Но русская литература и история способны хотя бы на время сделать меня патриотом.

Обязательно к прочтению. Многократно.

Из этой книги вы узнаете, где лучше всего сделать татуировку в Норвегии, Швеции, Финляндии, Дании и Голландии, из каких улиц состоит квартал Красных фонарей в Амстердаме, как получить «Оскара» и многое другое...

Джон Ирвинг в очередной раз доказывает, что в эпоху комментария и иронии можно создать крупный познавательный и интересный роман, сочетающий в себе разочарования постмодернистской литературы с классическим каноном Чарльза Диккенса. 900 страниц читаются на одном дыхании, удивляя количеством неприятных подробностей и вместе с этим неутомимой жаждой жить.

Тем, кто не знаком с творчеством писателя — попробуйте начать с «Гарпа».

А тем, кто уже привык к «миру глазами Ирвинга» будет приятно снова надолго погрузиться в этот причудливый калейдоскоп человеческих взаимоотношений.

Существует традиция сравнивать литературные произведения и их экранизации. Эта традиция выражается в бессмысленных спорах по поводу того, что же лучше: фильм или книга? Я не буду распространяться по поводу того, что кино и литература – это два различных рода искусства, которые пользуются разными средствами. Хочу лишь сказать, что в случае с экранизацией популярного произведения, лучше оказаться среди тех, кто прочитал книгу после просмотра фильма. Речь идет о современных бестселлерах и не касается признанной классики какого-либо литературного жанра. Если вы были знакомы с текстом, то при просмотре фильма велика вероятность несовпадения ожидаемого и увиденного, и как следствие – фильм вам не понравится, потому что: исказили сюжет, персонажей вы представляли себе по-другому и проч. Если вы посмотрели фильм, и он вам понравился, то прочтение книги, скорее всего, доставит вам удовольствие, поскольку расширит и углубит впечатление от фильма. Конечно, это путь наивного потребителя, но зато он приносит больше удовольствия.

Фильм «Голодные игры» заворожил меня своей ритуальностью. Мир после ядерной войны, тоталитарное общество, экономический раскол и зрелищные игры в качестве инструмента социального регулирования – все это создавало иллюзию того, что в книге я найду еще массу интересного, того, что в фильм попросту не попало.

Признаюсь, я был разочарован, когда на страницах книги не обнаружил никаких интересных подробностей, кроме имен персонажей, отраслевых принадлежностей дистриктов (что натолкнуло меня на мысль о непонимании автором элементарных основ производства) и описания вторых Триумфальных игр с участием Хеймитча. Все, что было нужно знать об этом мире и обществе – показано в фильмах. Подробностей не знают ни главная героиня, от лица которой ведется повествование, ни сама Сьюзен Коллинз, потому что не потрудилась ПРОдумать тот мир, который она ПРИдумала.

Я не буду придираться к подробностям и нелогичностям, поскольку создать прекрасную книгу можно и без проработки деталей. К сожалению, это не тот случай. Будучи воспитанным на хорошей литературе, я был неприятно удивлен, когда обнаружил, что весь цикл написан от первого лица в настоящем времени, очень короткими предложениями. Столь бедный язык производить отвратительное впечатление, во-первых, незрелости, во-вторых, неграмотности, как героини, так и автора: «Встаю, ем, одеваюсь, стреляю, переживаю, люблю, ненавижу…» Причастные обороты и эпитеты редки как кометы. Подобное использование языка убивает всякую художественную ценность произведения. В одном из своих романов Милан Кундера иронизировал над рублеными фразами Хемингуэя и его бедным стилем. Но Сьюзен Коллинз далека даже до сдержанного лексикона нобелевского лауреата.

Еще одним разочарованием стал образ главной героини. Если сдержанная и привлекательная Дженнифер Лоуренс сумела притянуть миллионы зрителей к экранам, то истеричная, глупая, неуравновешенная Китнисс Эвердин распугивает читателей. Много отзывов посвящено тому, что эмоции главной героини занимают 80% текста. Это не плохо, плохо то, что эти эмоции бедны, надуманны и неестественны. В итоге книга превращается в дурную иллюстрацию анекдота: «Могу ли я? Хочу ли я? Г… ли я?... Магнолия!» Надуманные метания героини, не украшенные ни одной интересной мыслью, начисто отбивают желание читать дальше. Крайним выражением эмоций является по-видимому то, что Китнисс постоянно тошнит, рвет и прочие пищеварительные эвфемизмы. В среднем по пять раз за книгу героиня освобождает желудок по разным причинам, что не добавляет ей привлекательности.

В итоге отчаянно захотелось перечитать Оруэлла и Стругацких, а Китнисс оставить умирать на арене…

Главным достоинством цикла являются сами игры. Мне захотелось стать жителем Капитолия и приникнуть к экрану, смакуя зрелище. Только из-за самих игр я читал и смотрел «Голодные игры». Поэтому, оборвавшиеся игры во второй части и отсутствие игр в третьей в очередной раз заставили меня задуматься: Зачем я продолжаю это читать? В одном из отзывов, посвященных Перумову, cianid писал, что продолжал читать «повинуясь личному демону мазохизма». По-видимому, именно этот демон заставил меня продраться сквозь три тома нервных подростковых стонов и соплей.

Цикл «Голодные игры» могло бы спасти то, что обычно разрушает циклы фантастической литературы, а именно сериальность. Сьюзен Коллинз могла бы продать идею «Голодных игр» команде голодных российских фантастов, чтобы те детально проработали как организацию мира, так и сюжет. Ведь каждые ежегодные игры могли быть не менее интересными, чем 74е или 75е. Из идеи ритуальных убийств могло получиться много интересного, но все, что Сьюзен Коллинз смогла сделать с этим – это свергнуть власть путем съемок героини в промо-роликах и убийства двух президентов.

Тем, кто смог продраться сквозь мое занудное многословие, я хочу сказать, что на свете есть много действительно хороших книг как в области фантастики и антиутопии, так и в области описания внутренних переживаний героев. И тратить свое время и душевные силы на «Голодные игры» не стоит.

… и пусть хороший литературный вкус и чувство языка всегда будут с вами!