...В отрочестве и в подростковом возрасте мы воспринимаем мир совсем по-особому. Как мы видим его в раннем детстве? Всё вокруг яркое, светлое и понятное — всё, кроме путанного, неуклюжего и бестолкового мира взрослых. Когда мы становимся старше, мы начинаем различать и разграничивать плохое и хорошее, красивое и уродливое, доброе и злое. Мы видим (или даже совершаем) первые несправедливости и первые жестокости, мы терпим первые настоящие страдания и триумфы. Мир становится контрастным. Темно-светлым. И из закутков его темной половины выползают тайны. Мир полон их, он кишит ими. И тайны не очень-то хотят, чтобы их раскрывали... И большая их часть — довольно-таки жуткая. Сколько фантазий порождает наш юный ум, сколько ритуалов и предрассудков сочиняет, пытаясь отгородиться от темной стороны...

Не все сохраняют рудименты этого периода. Некоторые — так и остаются вечными подростками. Сочинители и рисовальщики, мистики и хикикомори, книгочеи и сновидцы, странные и непонятные, не желающие строить карьеры или строящие странную карьеру — всё это мы, наше племя...

Большая часть людей всё же взрослеет, ибо родители и учителя не дремлют... Но что, если ребёнок оторван от родителей? И что, если хороших педагогов рядом нет? Что, если он оказался в изолированном детском сообществе? И если при этом ребёнок — тяжелобольной?

Вот школа-интернат для инвалидов, или же попросту Дом. Старинный Дом, помнящий множество «поколений» учеников. Или добровольных узников?.. В Доме бытуют странные традиции, то и дело меняющиеся. Здесь нет бессмысленных имён и фамилий, пассивно унаследованных от предков — есть только клички, кратко и ёмко передающие характер носителя. Ученики сбиваются в стаи, возглавляемые вожаками. Среди них бытуют непонятные ремесла, собственная внутренняя мифология и почти что религии. Они смутно догадываются о ином мире, соседствующем с нашим — это самая странная часть мифов, многие видят этот мир во снах или в бреду, и описания всегда совпадают. Но, говорят, есть даже такие, что могут при желании переходить туда...

А вот «наш» мир за пределами Дома враждебен и непонятен. Это Наружность... У обитателей Дома нет ничего, кроме Дома. 18-летие для них — конец жизни. Выпуск — равнозначен смерти. А то и хуже смерти. Каждый выпуск сопряжен с волнением, страхом, бунтами... Каждый раз работники Дома придумывают новые решения, чтобы не допустить очередной вспышки безумия перед выпуском. И каждый раз случается непредусмотренное. Ну а выпуск героев — совсем особый, так как последний. После него интернат будет закрыт, и Дом — снесён... Как же покинуть родной мир, родной и по-своему уютный?..

Целый вихрь образов и ассоциаций возникает от этой книги. Что это — аллегория нашей жизни и смерти? Или сюрреалистичная картина взросления личности? Или своеобразная карикатура на общество? Или всё это сразу?..

Странное дело: после ее прочтения другие книги читаются плохо. Большая часть кажется «плоской» и совершенно невыразительной. После «Дома...» нужно какое-то время, чтобы отойти.

Одна из любимейших книжек детства. Странные, на наш взгляд, старинные гимназические порядки, дикий образ жизни слободы (впрочем, в 90-ые годы многое, увы, возродилось и не спешит исчезать до сих пор), чинопоклонничество и невежество, хаос, возникший с падением самодержавия, смешной и колоритный воображаемый мир Швамбрании, отзеркаливающий реальность... И всё написано очень простым и обаятельным языком. Понятно, что повесть содержит немалую долю художественного вымысла, утрирований и приукрашиваний. Естественно, описания жизни до революции и после неё — очень однобокие: как плохо и глупо было раньше, и какие хорошие люди пришли на смену старорежимникам, и какую хорошую новую жизнь нам суждено построить. Добрые чекисты и благородный комиссар резко противопоставляются злым и желчным взяточникам, бумагомаракам и держимордам. Все книги, изданные в те годы, были такими — иначе их просто не допустили бы к печати.

Очень просто и наглядно проиллюстрировано взросление героя и постепенный уход детства, постепенное обнищание и крах воображаемой Швамбрании. «Сказка — ложь, сказка — пыль, /Лучше сказки будет быль!» Пафосно и торжественно Леля и его друзья начинают сокрушать старый, окостеневший и надменный мир старого режима... Да, будучи ребенком, радуешься за них.

Спустя почти сто лет после издания книга читается так же живо и с таким же интересом, как в детстве. Но... многие моменты уже выглядят картонными или лубочными. У взрослого читателя они вызывают сомнения. Если же почитать о дальнейшей судьбе семьи автора, финальная глава становится грустной и даже страшноватой. Несмотря на все усилия, им так и не удалось окончательно влиться в новый мир. Оська даже поплатился за это жизнью. Новый мир строился, строился — но в итоге сам обратился в мир консерватизма, желчной казенщины и безжизненной бюрократии. То, с чем яростно боролись те храбрые комиссары и доблестные чекисты (впрочем, существовали ли таковые?..), вернулось на круги своя, лишь сменив знамена, лозунги и портреты.

И неожиданно за «фасадом» повести начинает проглядывать тайный смысл, гораздо более обширный и мрачный, о которой Кассиль, возможно, даже не догадывался. Можно бесконечно рубить головы очередной гидры — но гидра живет и возрождается, меняя лишь оболочку и имена. Называй её самодержавием, капитализмом, коммунизмом или клерикальностью — но окончательно её не истребить, ибо она неотъемлема от человечества. Все перевороты и революции в истории свершались в надежде что-то изменить, воплотить мечту о новой жизни и всеобщем счастье. Но все новые идеи или вырождались, или гибли в зародыше. И всё снова возвращалось... И вот подумайте: автор развенчал и обрушил нереальную Швамбранию, но разве всемирный коммунизм на поверку не был такой же Швамбранией, только гораздо больших масштабов?! Крах следует за крахом, люди сочиняют всё новые и новые «швамбрании для взрослых», всерьёз верят в них и пытаются воплотить, снова и снова терпя неудачи. Я грустно усмехаюсь, когда с экранов и мониторов нас снова зовут в некий дивный новый мир, находящийся то на западе, то на востоке, то в воображении оратора...

«Начнем с того, что стоял октябрь, неповторимый месяц для мальчишек...»

Впервые прочитал повесть лет в двенадцать, когда ещё сам был младше героев книги. Брэдбери в моей юности был самым любимым писателем: от его сравнений, метафор и аллегорий бросало то в жар, то в холод; в воображении рисовались картины пугающей глубины, чёткости и объемности; отчётливо представлялись звуки и запахи. В юности это казалось чем-то сродни волшебству; да и сейчас временами кажется. Знаете, как в легендах и сказках могут упоминаться певцы или поэты, способные голосами останавливать чудовищ, очаровывать зверей, исцелять или творить ещё какие-то чудеса. Казалось, что Брэдбери (и переводчику заодно) удалось разгадать кусочек этого забытого искусства.

Книги Брэдбери я перечитывал тогда многократно, хотя некоторые произведения смог оценить лишь взрослым.

В школьные годы у меня был перевод «Что-то страшное грядёт». Потом как-то раз попался «Надвигается беда» — и он меня страшно разочаровал. Мой совет тому, кто собирается впервые прочесть или перечитать эту книгу — поищите «Что-то страшное грядёт». Разница просто разительная.

Некий провинциальный американский городок середины двадцатого века... Тихий, мирный и милый городок, где все друг друга знают и где нет никаких серьёзных проблем или конфликтов. Не раз и не два мы встречаем такие городки в книгах Брэдбери. И однажды осенней ночью, в необычное и неправильное время, туда прибывает луна-парк... Двое мальчишек, заподозрив неладное, пытаются разгадать загадку подозрительного заведения, и неожиданно сталкиваются с Людьми Осени, злом непонятным и непривычным, и как бороться с ним — тоже непонятно. Луна-парк, притягательный и жуткий одновременно, страшный и обаятельный мистер Мрак, детско-подростковые иррациональные страхи и переживания, семейные взаимоотношения — всё предстаёт живым, дышащим, местами даже пронзительным. И только три человека могут противостоять зловещему карнавалу — два подростка и пожилой библиотекарь...

Мне было страшновато перечитывать эту книгу спустя много лет, когда я сам по возрасту стал уже ближе к мистеру Хэллоуэю, чем к Виллу и Джиму. Боялся, что разочаруюсь, что книга будет восприниматься иначе, как бывало со многими книгами из детства (и с некоторыми произведениями Брэдбери — тоже). Но нет. Всё оказалось прежним, знакомым и невыцветшим. Более того, стали ясными некоторые аллюзии, непонятные ранее. Вот что разочаровало — так это финал. В детстве финал мне нравился. Сейчас уже кажется каким-то нарочитым, слишком сказочным.

Не знаю, сильно ли книга понравится современной молодёжи. Вряд ли: их пугают уже другие образы, да и сама идея мальчишек, борющихся с таинственным злом, зловещих карнавалов и страшных циркачей покажется избитой. Также местами книга затянута, много философских размышлений, которые покажутся подросткам неинтересными. Линии некоторых персонажей обрываются, ничем не заканчиваясь.

Можно ли назвать книгу детской или подростковой? Думаю, что скорее нет. Можно ли отнести к жанру ужасов? Тоже скорее нет. Но как же тогда её определить?.. Сказка? Городской фэнтези? Притча?.. Тоже трудно сказать. Но, тем не менее, произведение знаковое для литературы, и его явное влияние можно проследить и в книгах Кинга, и в детских ужастиках вроде «Боишься ли ты темноты?», и даже в кинематографе и анимации.

Книги я оцениваю по странному критерию: если читаешь книгу в общественном транспорте и проезжаешь нужную остановку — значит, книга однозначно хорошая, хорошая на 100%. Книга для меня ценится не жанром, не стилем, не объемом: как по мне, самое главное в книге — увлекательность. Когда книга затягивает тебя с головой, когда ты проваливаешься в нее и выпадаешь из жизни, когда её сюжет снится тебе, когда с нетерпением ждешь перерыва в работе, чтобы прочесть еще несколько страниц. Когда перестаешь замечать неувязки и нелепости (а они практически во всех книгах есть!). Таких книг в моей жизни было всего несколько. И одна из них (конечно, вы будете смеяться) — «Сага о Видящих».

Эта трилогия неожиданно затянула меня, хотя я начинал ее читать со скептицизмом. Женская фантастика? Женский фэнтези?.. Как ле Гуин и Нортон?.. Фи, плавали, знаем... Что меня затянуло? Герои выглядят на редкость живыми (хотя и не без странностей). Чего стоит герой-рассказчик, несчастный и неуверенный в себе убийца-циклотимик, постоянно колеблющийся между депрессией и эйфорией? Он туповат и (как ни странно для его роли) трогателен. Но, тем не менее, в него легче поверить, чем в типичных фэнтэзийных асассинов, бесстрашных и хладнокровных.

Также меня привлёк несколько непривычный фэнтезийный мир. Обычно фэнтезийные авторы стараются превзойти остальных в замысловатости и разнообразии, иной раз доходя до сюрреализма и гротеска. Здесь же всё в меру замысловато: нет ни множества разумных рас, ни комшарных чудовищ, ни мозгосносящих описаний волшебства и чародейства. Странные существа и иные цивилизации вроде бы и есть — но их никто не видел, и неизвестно, существуют ли они вообще. Магия есть — но довольно нестандартная, в основном, заключающаяся в бестелесной связи между людьми (или между людьми и животными). Фаерболов, ледяных стрел и полчищ скелетов здесь нет и в помине. Впрочем, они уже изрядно надоели. Примерно до середины трилогия читается как нечто авантюрно-историческое, просто средневековье — но средневековье другого мира.

Впрочем, самое примечательное, на мой взгляд, явление во всей элдерлинговской эпопее — это Шут. Среди фанатов Робин Хобб одна из любимых тем для дискуссий и срачей — половая принадлежность Шута. Очень многие считают его женщиной. А как по мне, Шут — даже не совсем человеческое существо, нечто вроде полубожества; в нём одновременно есть и мужское, и женское, и детское, и старческое.... Самый запоминающийся, самый интересный и самый непонятный персонаж. Странный трикстер, верящий в то, что может изменить историю (и, как оказывается в итоге, действительно может!). Его (её?) рассуждения о судьбе и предназначении человека, о многовариантности будущего и о плетении ткани действительности я даже записал в свой цитатник. О прошлом, будущем и вообще о биографии Шута говорится крайне мало. Но, к концу эпопеи, постепенно вырисовывается его (её?) настоящий облик: одинокое существо, критически отличное от людей вынужденное жить среди них; все его(её?) друзья умрут — а он(-а?) останется, и история будет формироваться на его (её?) глазах.

После «Саги о Видящих» есть еще несколько саг, но они уже сильно не дотягивают до первой трилогии. Морская трилогия затянута почти до мучительности, и очень мелодраматична; «Сага о Шуте и Убийце» снова возвращает нас к знакомым героям — но впечатление от нее уже слабое. «Хроники дождевых чащоб» — вообще нечто невразумительное: не происходит ровным счетом ничего, герои лишь плывут по реке и выясняют, кто кого любит. В лучших традициях мексиканских сериалов. Да еще и с яойной линией. И Шута там нет — а без него (неё?) уже пусто и скучно.

«Маленькие тролли и большое наводнение», «Муми-тролль и комета», «Шляпа волшебника», да и, собственно, «Опасное лето» — книжки очень лёгкие, детские, беззаботные. И хотя там попадаются и опасности, и пугающие персонажи — они не кажутся слишком страшными, кажется, будто всё это понарошку, а если и нет — то папа с мамой всегда защитят и всегда помогут.

«Мемуары Муми-папы» уже немного иные: там уже явственно ощущаются одиночество в огромном мире, нешуточные опасности, с которыми придётся разбираться самому.

«Волшебную зиму» можно отнести к поздним произведениям муми-цикла, и это произведение уже куда более «взрослое» и даже страшноватое. Кстати, в детстве это была моя любимая книжка Янссон.

Зима — для северян совсем особое время года. Она у них и холоднее, и темнее, и дольше, чем у нас. В фольклорах всех северных народов зима — время испытаний, опасностей и колдовства. Время долгих посиделок у огня и долгих рассказов. И вот Муми-тролль, беззаботный и жизнерадостный, обожающий весну и лето, лицом к лицу столкнулся с зимой, которой ранее не видел ни один из муми-троллей...

Одиночество среди холода и белизны, изменившийся мир, неведомые существа, появившиеся в нём, какие-то странные явления и обряды — атмосфера может показаться не такой уж детской. В этой повести даже впервые поднимается тема смерти. Однако герой вскоре учится видеть красоту и уют и в зиме, встречает там и новых и старых друзей. В конце концов наступает весна, и проснувшаяся семья воссоединяется.

...В начале холодного марта 2022-го я покинул свой дом с рюкзаком за спиной и с кошкой в сумке. Город вокруг меня был тихим и безлюдным, быть может, я был одним из последних людей в своем микрорайоне. Всё казалось чужим и странным образом изменившимся. Тишина и пустота там, где обычно кипела жизнь. Сгоревшие машины и чёрные пятна вместо окон в некоторых домах. Грохот артиллерии где-то вдалеке. Идя по вымершему городу, я вспоминал... Муми-тролля, проснувшегося среди зимы.

Одно из любимых произведений Г. Ф. Л. — короткое, лаконичное и вычурное одновременно. Что есть сон и что есть реальность?.. И что, если безумец — прав?.. Сколько жизней проживаем мы в этом мире?.. Или это одна жизнь, общая для многих тел, живущих в разные эпохи и в разных странах?..

Есть произведения, читая которые, я проезжаю свою станцию метро или автобусную остановку. Есть произведения, в которые я могу провалиться с головой, даже читая их в сотый раз. Но произведений, от которых у меня выступают слёзы, всего два. Это «Бисэй» Акутагавы и «Полярис» Лавкрафта. Я — тоже сновидец, и тоже пытаюсь писать повесть, в которой всё завязано на сновидениях героя и трех мирах. И многое в «Цикле снов» оказалось мне знакомым. В особенности — ощущение после пробуждения, когда возвращение в наш, «настоящий» мир, шокирует и подавляет. А что, если ТЕ сны — действительно не сны?.. Я уверен, что наши сновидения — гораздо более сложное и разносторонее явление, чем считается в науке и в религии, и что толкования наших психологов, психиатров и оккультистов — наивны и очень фрагментарны. Иногда сны — лишь побочный продукт работы мозга, но иногда в них раскрывается нечто, пришедшее из... Других жизней? Других времен? Других миров?

Увы, ЭТИ сны посещают меня всё реже и реже...

Существует три перевода «Поляриса» на русский язык, и все — далеки от совершенства. У меня самый любимый — тот, где рассказ называется «Полярисом». Там самый лучший перевод десятистишья. Впрочем, его портят длинные и путанные сложные предложения. Да, Лавкрафт такими предложениями и писал — но на короткословном английском языке они выглядят совсем иначе. Если сохранять их при переводе — читается тяжело (особенно тяжело — если попытаться прочесть вслух), а также похоже на горячечный бред.

Редчайший пример философской сказки, написанной в конце двадцатого века — когда, казалось бы, сам сказочный жанр начал призабываться. Одна из любимых сказок моего детства — хотя многие идеи и мысли, высказанные автором, адресованы явно взрослым читателям.

Безымянный Город на затерянном в море острове был некогда построен мудрецами, волшебниками и мастерами, оставившими потомкам ряд правил и условий. Со временем о заветах праотцов начали забывать — и совершенно напрасно! Мрачноватая и тревожная атмосфера книги напоминают фильмы «Мио, мой Мио» и «Сказка странствий». Жители Города тоже безымянны — Поэт, Художник, Органист, Фонарщик, — они скорее живые архетипы, чем персонажи. Имена носят только дети — Аля, Аль и Юля (последнее имя всегда казалось каким-то малоуместным, слишком обычным) — и ещё животные (образы героев-животных также довольно символичны). Занятно: на иллюстрациях Аль и Аля даже по стилю рисовки заметно отличались от взрослых персонажей-архетипов (дети имели более стилизованную, слегка анимешную внешность). И хотя внешние описания Города и горожан довольно скупы — всё представляется очень ярко и заставляет полюбить и Город, и героев. Автор описывает скорее эмоции и ощущения, чем зрительные образы — но представления сами собой «вырастают» из этих эмоций, как из семян.

Многим современным читателям сказка покажется жестокой. Собственно, там, где описывается царство злой совы и ее тирания, автор местами и впрямь переусердствовал с жестокостью — чего стоит сцена с кротом!

Сюжет остаётся напряжённым до самого финала. В послесловии автор говорит о планируемом продолжении — но его нам, вероятно, не суждено увидеть.

Любопытный факт: автор — православный священник. Философия сказки же выглядит странным образом «языческой»: некая высшая сила вмешивается в события в виде Пса Парадокса и т.п. Христианская ли в ней мораль? Мораль скорее общечеловеческая, без привязки к какой-либо конкретной религии и культуре.

Стихотворение не такое уж детское, как можно подумать на первый взгляд. Собственно, и ещё многое в сборнике про Джованнино имеет второй смысл, понятный взрослым.

Это первое и единственное произведение Кафки, прочитанное мной (пока что).

Впервые я прочитал его в 11 классе по школьной программе. Книжка была киевского издания 1995 — имхо, лучшей обложки для «Превращения» не придумать. Одноклассники были в недоумении от этого произведения. Я был в восторге, и когда нам задали сочинение по какой-то из пройденных книг на выбор, я, не задумываясь, выбрал «Превращение». И написал (как мне тогда казалось) сочинение мрачное, тяжкое и пронзительное. С эпиграфом из Эразма Роттердамского (хотя сейчас уже понимаю, что он там, в общем-то, был ни к селу, ни к городу). Достаточно ли, чтобы быть человеком, иметь две руки, две ноги, голову, паспорт, квартиру, работу?.. Как знать, кто может прятаться внутри у людей, опрятных и вежливых с виду? Таракан? Шакал? Крыса? И что, если эта внутренняя сущность вдруг прорвётся наружу? Меня эта идея тогда немало впечатлила и напугала. Учительница тоже впечатлилась написанным мной и даже зачитала вслух перед классом. Понятное дело, никто не слушал.

Перечитав его теперь, я обнаружил ранее незамеченное. Да, Грегор жил, как насекомое. Да, он действительно стал тем, кем являлся на самом деле. Но само превращение не было главной темой и идеей! Это просто приём, доводящий реальность до абсурда. Он просто превратился в насекомое — и всё. Непонятно, почему. Факт, бесспорно, удивительный — но и Грегор, и его семья очень быстро начинают принимать его, как должное. Во всём остальном произведение отнюдь не сюрреалистично и не бредово — вполне обычная проза, современная Кафке. И то, что символизирует превращение — куда страшнее самого превращения. Недееспособность. Вот о чём хотел рассказать автор. Пугает не то, что Грегору пришлось привыкать жить в новом теле, а то, как быстро он стал ненужным своей семье. Вчерашний кормилец семьи превратился в живую рухлядь, от которой не избавишься. Любили ли Грегора родители и сестра? Почему они не попытались наладить контакт с этим странным существом, а просто предпочли запереть его в комнате? Почему его смерть вызвала только облегчение? Мысли Грегора тоже очень горько читать: ведь он до последнего надеялся, что однажды так же внезапно превратится обратно, вернется к работе (на которой о нем уже тоже забыли), устроит сестру в консерваторию... Необратимость случившегося создает еще более тяжелое ощущение.

Для чего мы нужны другим людям? Заменимы ли для них? Человека или функцию в тебе ценят? Как переменится отношение к тебе, если функция прекратится? Страшно всё это.

Казалось бы, произведение вполне обычно для советской фантастики: земляне на другой планете, жестокое классовое общество инопланетян, злые правители хотят убить пришельцев, но храбрые земляне поднимают восстание против тиранов. Их много было, книг на такую тематику, но почти все они ныне забыты. А вот «Аэлита» вполне читается и сейчас, даже несмотря на совершенно наивную научно-техническую составляющую и не менее наивную идеологию.

Почему? Потому что Марс Толстого выглядит удивительно настоящим, со своей умирающей природой, причудливой флорой и фауной. Руины марсианских городов описаны так, что аж прямо-таки видишь их перед собой в трехмерном виде, ощущаешь странные запахи неземных камней, песка и пыли. Марсиане — отнюдь не непонятные чудаки, появившиеся непонятно откуда и живущие непонятно как (именно таковыми часто представляются инопланетяне в фантастике). У них есть самобытная культура и настоящая история, причем история весьма интригующая (судя по главе об Атлантиде, Толстой явно читал Рудольфа Штейнера или кого-то из теософов). Причем некий период истории от победы магацитлов и до прилета землян остался большим белым пятном, которое придает немалую таинственность и которое дает простор для догадок и читательского воображения.

(Собственно, почему люди Марса и Земли оказались одним биологическим видом?.. Я объяснил это для себя тем, что еще задолго до атлантов Марс заселили лемурийцы, о которых атланты забыли точно так же, как мы забыли об атлантах)

С одной стороны — яркость и выразительность. С другой — таинственность и недосказанность! Вместе они делают книгу странной, почти фэнтезийной и почти мистической. Еще более странно видеть это рядом с раннесоветским антуражем. Пожалуй, это и есть главный секрет «Аэлиты».

А еще оканчивается книга отнюдь не торжественно и счастливо, как большинство книг о космических революциях. Марсианская цивилизация и так умирала — а гражданская война лишь добила её. И не вышло бы никакой советской марсианской республики: спустя несколько поколений немногие уцелевшие марсиане снова превратятся в пастухов и пожирателей пауков. Для героев конец тоже печален.

P.S. И, умоляю вас, не смотрите экранизацию 1924-го года!.. Чтобы так изуродовать сюжет — нужно очень постараться.

Была такая старенькая книжка — «Отзовитесь, марсиане». Лет в 6-7 я ею зачитывался. Она казалась мне невероятно красивой, невероятно познавательной и невероятно интересной. Там сообщались различные сведения о планете Марс и истории ее исследований, разные странности, наблюдаемые астрономами, возможность наличия там жизни и марсиан. И были среди прочего две главы об образах марсиан в фантастике. «А что, если они злые?..» — и кратко пересказывалась «Война миров». «А что, если они добрые?..» — и кратко пересказывалась «Аэлита» (ага, добренькие. Хотя если сравнивать с уэлссовскими марсианами...) Самые страшные моменты «Войны миров» (например, про питание марсиан), впрочем, были милосердно умолчаны.

И я страшно захотел прочитать ее полную версию. Среди моих детских рисунков немаловажное место заняли сцены из «Войны миров»: люди разглядывают упавший снаряд, марширующие треножники, старинные пушки, стреляющие по ним, солдаты в киверах (ну, не знал я, как выглядели британские солдаты того времени) превращаются в живые факелы, «башка» треножника взрывается от меткого выстрела... Да и вообще треножники и подобная странная техника прочно и надолго поселилась в моем воображении, мирно (или не очень) уживаясь с анимешными роботами из «Макросса» и всевозможными фантастическими чудищами.

Но «Война миров» почему-то так и не попадала мне в руки. Про майора Велла Эндъю я прочел и то раньше! Эта книга тоже сильно впечатлила меня — хотя почему-то казалось, что «Война миров» все равно должна быть лучше...

«Войну миров», а также многие другие произведения Уэллса я сумел прочесть лишь студентом, когда жил на квартире у одной хозяйки, у которой был многотомный сборник. В книге я не разочаровался: динамично развивающиеся события, страх и отчаяние героев, множество правдоподобных деталей, технических подробностей, упоминаний последующей жизни после войны... Особенно любопытно описание вида Земли из космоса, сделанное задолго до космических полётов. Впрочем, там и еще много чего описано «задолго до». Опасное любопытство обывателей, равнодушие и спокойствие тех, кто не видит бедствия, разрушения и паника, паранойя и навязчивые мысли... А ведь книга издана в 1898-ом году — когда никто и не мог представить себе мировой войны! (Лагин в «Майоре...» дал очень прозрачные отсылки на Вторую мировую — и от этого его книга несколько «удешевилась») Да и, в конце концов, это одно из первых произведений на тему инопланетного вторжения!

Так что не слишком удивительно то, что радиослушатели поверили радиопостановке по мотивам этой книги. (Впрочем, скорей всего, паники не было — это журналисты, по своему обыкновению, всё преувеличили)

Сильно портит книгу финал — типичнейший deus ex machina. Он еще в детстве, в том самом кратком пересказе, вызывал у меня недоумение. Думается мне, автор и сам прекрасно понимал его внезапность и несуразность: неужели высокоразумные существа не могли заранее подумать о простейших мерах предосторожности? С их уровнем технологий это было бы очень легко осуществить. Просто трудно было придумать другой хэппи-энд, не растягивая книгу до размеров эпопеи (чтоб «Война миров» не стала такой, как «Война и мир»).

Кстати, при сегодняшнем перечтении этот отрывок сильно напомнил мне о другом произведении Уэллса:

А что, если это альтернативное продолжение «Войны миров»? )))

Может, кто-то посмеется — но я люблю книги Э. Берроуза. Марсиане, венериане, тарзане и прочие. Люблю эти нелепые и наивные представления о природе и экзотике, несуразных чудовищ, пафосных героев, неправдоподобные приключения... Что-то в этом есть, чего нет в более серьезной литературе. Может быть, они напоминают мне детство и юность?.. Кроме того, язык этих книг всегда прост, легок и бесхитростен, и их очень приятно читать в автобусе или поезде.

Поначалу история про писателя-литнегра мало заинтересовала меня. Я и сам некоторое время подрабатывал блогнегром. ) Разве я тут увижу что-нибудь новое и интересное? Но потом началась история про настоящую берроузовскую Африку: экзотическая смертоносная природа, благородные красавцы-англичане, нелепые тупицы-аборигены... А тут еще и неведомая подземная цивилизация, придающая сюжету лавкрафтовский привкус... Конечно, несуразицы и нелепицы в этой истории громоздились одна на другой — я их замечал, но принимал как должное. Это же закон жанра! Я счёл это берроузовской эпигонией, или даже полупародией на Берроуза.

Но финал... Финал оказался сродни удару. Внезапному удару под дых. Автор как бы говорит: ну что, несчастный берроузоватый романтик? видишь, каково всё в жизни на самом деле? и как легко воспользоваться такими, как ты?

Вариант повести с Атосом мне почему-то нравится гораздо больше, чем вариант с Кандидом. Он, как мне кажется, таинственней и романтичней, в чем-то сродни «Солярису»: высокотехнологичные земляне столкнулись с иным разумом, чьи технологии и представления о жизни сильно отличаются от земных. Вплоть до того, что эту цивилизацию не особо и заметишь.

Линия Переца в «Улитке-2» в значительной степени сатирична, и кажется чуждым элементом. Там были ученые специалисты — а тут какие-то колонисты-бюрократы, не особо-то и удивляющиеся происходящему.

Увы, оба варианта повести кажутся мне неоконченными. Иногда такая неоконченность придает таинственности — но здесь она неуместная, мучительная. Так и не выяснились цели хозяек Пандоры, так и не выяснилось, выбрался ли Атос обратно к землянам...

А знаете ли вы, что высказывались мнения, что с «Улитки...» скопирован... фильм «Аватар»?! Дескать, и там, и там — дикая планета Пандора со своей странной биологией. Впрочем, я не верю в это. Всего лишь совпадение. Зато мне кажется, что «Улитка...» оказала влияние на «Кысь» Т. Н. Толстой.

«Облачный атлас«! Вот так название!.. Обожаю такие странные названия: «Геометрия теней», «Предчувствие теней», «Музыка сфер», «Метафизика труб», «Лоция Эдема»... (Жаль, что сами произведения с такими названиями нередко разочаровывают) «Облачный атлас». Сразу представляются диковинные воздушные корабли — полупарусники-полудирижабли-полусамолёты, размеренно идущие по небу среди облаков, похожих на ватные горы... И понимаешь, что в книге речь, скорей всего, пойдёт о чём-то ином — но всё равно ассоциация остаётся даже после прочтения.

Когда-то была такая дурацкая песенка, которую крутили по радио до оскомины: «Время меняется, всё повторяется, /Ромео с Джульеттами /Снова встречаются...» Нет, время не меняется. Меняются времена. И всё не повторяется — многое повторяется; многое — но не всё, и повторения — каждый раз слегка другие. Находили ли вы, изучая в школе историю, сходство между рядом исторических событий и их участниками? Или сходство между историческими событиями и современными?

А что, невольно думаешь тогда, если и мы все живём не одну жизнь, и просто не помним о жизнях предыдущих?!

В «Облачном атласе» речь идёт об одной сущности, прожившей несколько жизней в нескольких телах, нескольких временах, причём две жизни — вовсе жизни героев книги и фильма. Ничем не похожие люди, оказавшиеся в ничем не похожих ситуациях, всё же сохраняют тонкое, неуловимое сходство: они употребляют одни и те же слова и выражения (будто несознательно помня о других своих жизнях), и их истории оказываются косвенно связанными. Американский нотариус, отправившийся на тихоокеанские острова и ставший жертвой безжалостного мошенника; молодой композитор, беспринципный и развратный тартюф, желающий славы; смелая и решительная журналистка, взявшаяся за опасное расследование; писатель Кавендиш (честно говоря, скорее пролистал про него, чем прочитал); клон-биоробот из антиутопического будущего, неожиданно ставший сознательным человеком; полудикий пастух, живущий после крушения цивилизации...

И лишь одно объединяет миры, в которых живут герои (или герой?..): жестокость и благородство, самые древние и неистребимые свойства человека. Разве не отвратительны дикие маори из прошлого и не менее дикие Коны из будущего? Разве не вызывают восхищение смелость преданного Аутуа, Луизы Рей, не побоявшейся мафии и Мероним, спасавшей друга от варваров? Кто из них достойней? И кто отвратительней: маори, подражающие английским колонизаторам и истязающие беззащитных мориори, или капитан из цивилизованной Франции, закрывающий глаза на мерзости, творимые его командой? Или плутократы Новой Кореи, тысячами умерщвляющие клонов, отработавших свой срок?

Времена меняются — но люди не меняются никогда...

Очень странный рассказ: простой, наивный, искренний, вроде бы и иронический — но почему-то совсем не смешно от этой иронии; вроде бы и глупости какие-то: лешие, окаяшки — но насколько живо всё и ярко! Некоторые места просто до слёз трогают. А какой колоритный язык! А сколько интересных слов и выражений, давно забытых!

Возможно, первое в мире произведение в жанре славянского фэнтези. )

Там, на Луне, на Луне

На голубом валуне

Лунные люди смотрят,

Глаз не сводят,

Как высоко над Луной

Каждую ночь шар земной

Очень красиво всходит и заходит!

Из х\ф «Про красную шапочку»

Впервые я прочел отрывок из этой книги в альманахе «Лунариум», будучи еще ребенком. Очень впечатлило тогда, очень захотелось узнать продолжение... Но, как и все остальные произведения, приведенные в «Лунариуме», оно обрывалось на самом интересном месте (что меня тогда очень огорчило). И вот я наконец выкачал этот злосчастный «Лунариум» и узнал, какие же именно книги я не дочитал в детстве.

Эту книгу Жулавского трудно отнести к научной фантастике. С одной стороны, очень строго и дотошно описана лунная география, цикл лунных суток, лунные либрации и т.д., задолго до каких-либо полетов на Луну автор описал ощущения от низкой гравитации, отсутствия перспективы в безвоздушной среде и т.п. Эта часть полностью или почти полностью соответствует тогдашним научным взглядам о Луне. А вот то, что на ней не может быть ни атмосферы, ни морей, ни животных с растениями, наверное, прекрасно понимали уже во времена Жулавского. Это выглядит невероятным и почти фэнтезийным открытием. Не менее невероятен и сам факт полета героев на Луну — путешествия в один конец, из которого они заведомо не должны были вернуться.

Стилем несколько походит на стиль Жюля Верна — во всяком случае, эмоциональность произведения поистине французская! — но вот безысходность происходящего, чужеродность описанного мира и надвигающееся отчаяние напоминают нам уже о Лавкрафте. Безжизненные ландшафты, безнадежный бесконечный путь, руины неведомого города, неведомо откуда взявшегося... Робинзонада в чужом мире, постепенная утрата привычной культуры и рождение новой мифологии и новой религии... Финальная часть особенно безысходна. Просто сочится тоской героя-рассказчика по навсегда утраченному и полузабытому миру, ставшему для него раем.

Теперь с нетерпением берусь за следующие части «Лунной трилогии». Возможно, почитаю и другие книги Жулавского.

...А все-таки хорошо, что я не дочитал ее в детстве.

В детстве этот сборник кажется скучным. А дело в том, что рассказы эти написаны скорее для взрослых, они очень психологические. И к тому же (в отличие от предыдущих книжек про Муми-тролля, довольно-таки светлых и по-детски оптимистичных) каждый рассказ пронизан ниточками грусти — иногда такими тонкими, что едва заметны. Странное ощущение взросления, конца лета и конца детства. Помните? Как когда-то, приезжая от бабушки, мы понимали, что солнце стало чуть тусклее, а дожди — чуть чаще, и что уже совсем скоро пора будет вернуться в школу? И летняя лёгкость ещё есть — но уже немного не та, что была в конце мая.

Последующие книги Туве Янссон будут ещё более меланхоличными. Герои стали взрослее, читатели — тоже, да и автора, похоже, глубже затянула взрослая жизнь...

На первый взгляд — просто сказочные детские стихи. Страна, где всё сделано из сладостей, страна бумажных человечков, страна бессердечных ледышек... Но так воспринимается в детстве. Если перечитаешь их уже взрослым — то понимаешь, что тут на самом деле предостаточно социальной и политической сатиры.

Один из коротких рассказов Леонова, одна из его прекрасных миниатюр.

Снова и снова удивляешься тому, насколько яркие и живые образы Леонов может заключить в столь немногословное произведение. И тому, как он может сделать нечто рвущее душу из «барышневого» рассказа («Бубновый валет») или сказки («Бурыга», «Валина кукла»)...

А рассказ на самом деле не мистический — он просто рассказывает о взрослении и о том, как забываются детские мечты и фантазии. Или всё же не забываются...

Тяжеловатое произведение — особенно вначале. Сначала кажется, будто читаешь какую-то словесную абстракцию вроде «глокая куздра» — но позднее местная терминология запоминается и со временем даже становится понятной, увязываясь в целостную картину. Дальше читатель (если осилит) увидит забавную сатиру на авторитарное и демократическое общества, а также на их представления друг о друге. Но особенно мне понравилась часть, где энциане рассуждают о землянах (и становится понятным, что земляне, пытаясь изучать энциан, были не менее нелепы), причем делая ряд весьма интересных и хлёстких наблюдений (особенно насчет религий).

Призна'юсь, эта книга меня немало напугала. Эта антиутопия была написана приличное количество лет назад — и, может быть, на момент написания она казалась просто одной из многих антиутопий, страшной сказкой. Однако сейчас это произведение кажется мне очень и очень актуальным.

Да, страна, описанная автором, не слишком правдоподобна. В конце концов, это же социальная фантастика, а фантастика, как известно — это наша реальность, доведенная до абсурда. Нет, описанное Этвуд не может в точности воплотиться в реальности. Но тут нужно всматриваться не в детали, а в идею, скрывающуюся за ними. Разве мир «451 по Фаренгейту» похож на наше настоящее? Нет. Книги вместе с домами не жгут. Но воинствующий культ потребления, всемирный потоп из рекламы, тупость и ханжество, превратившиеся в предмет гордости, людей, живущих в виртуальных мирах, мы видим вокруг себя ежедневно и отчётливо.

Так и здесь. Я снова и снова вспоминаю «республику Галаад», когда вижу выступления попов по телевидению, когда слышу об уроках «закона Божьего» в школах или об учебниках биологии, где жизнь объясняется божественным замыслом. И когда в соцсетях или в комментариях к новостям очередная кликуша начинает безумно клянуть всех несогласных с ней, грозя физической расправой, кошмарными карами и адскими муками — а публика вместо того, чтобы поставить её на место или хотя бы осмеять, начинает подтявкивать ей. Когда идиот, называющий себя православным активистом, нарушает общественный порядок — а затем удостаивается интервью и статей, где гордо городит шовинистический бред, не имеющий к христианству никакого отношения (но значительная часть публики одобряет его). Когда на серьезном новостном сайте появляется репортаж о мракобесе, называющем ученых колдунами, а науку — бесовщиной... Республика Галаад гораздо ближе, чем кажется. И если дело дойдет до насилия — новые «христиане» перед ним не остановятся.

В начале 90-ых на нашем телевидении появилось неслыханное для нас чудо: реклама. В те поры я был младшеклассником. Многие из тогдашних роликов я помню до сих пор: «Ё-моё... Куплю жене сапоги!» «Баунти — райское наслаждение...» «Хопёр-инвест! Оччччень хорошая компания!» «Это — верблюжонок Кельвин...» Ах да... К чему я клонил?

Среди прочих реклам была и реклама чая «Пиквик». Такая симпатичная, уютная рекламка: чайничек в виде клубники или малины, из него наливают чай, пышущий паром... Прямо-таки чувствуешь его аромат!

О том, что есть книга про мистера Пиквика, я знал по своим детским листаниям Советской Детской Энциклопедии. Там даже был нарисован мистер Пиквик: такой смешной, щекастый, добрый — вроде английского Леонова. Наверное, подумалось мне, и книга про него тоже такая тёплая и уютная, как реклама чая!

И вот я прочёл её... Осилить книгу оказалось труднее, чем заварить и выпить чай: читать Диккенса, особенно летом — нелёгкая задача!

И всё же атмосфера мне понравилась — напомнила конан-дойловский цикл про Холмса — только добрый и без убийств и краж. Старая Англия... Джентльмены в котелках и цилиндрах, камины, кэбы...

Герои повести путешествуют по Англии, то и дело попадая в разные нелепые истории. Ну разве они не чудаки? Неуклюжий и трогательный мистер Пиквик, поэт Снодграсс, стихов которого никто не слышал, спортсмен Уинкль, яростно отказывающийся от каких-либо спортивных занятий, влюбчивый и романтичный толстяк Тапмен? А чего стоит эксцентричный аферист Джингль, от которого за милю веет наигранностью и неестественностью — но которому все охотно верят? Разве такие люди могут шаг ступить, не угодив в дурацкую ситуацию?

Но с каждой следующей несуразной историей становится всё яснее: причина не столько в чудачестве героев-пиквикистов, сколько в странностях и предрассудках общества. И кто же тут больший чудак?! И над кем тут нужно смеяться?..

«В океане нету места, где бы мы ни побывали,

И скажу я вам сейчас, без дураков, без дураков!

Вы, ей богу, смельчаки, не на того сейчас напали!

Не охотятся овечки на волков, на волков!»

КиШ, «Пират»

Рассказ очень короткий и очень лаконичный, даже мало похожий на привычное нам творчество Г.Ф.Л. Больше он напоминает народные былички или детские страшилки в литературной обработке. Точно так же, как и в народном творчестве, определенности в истории немного: Старик Страшный — но чем именно он страшен, неясно. Говорят, что в молодости он ходил капитаном по дальним морям — но неизвестно, правда ли это. Говорят, что он богат — но кто видел его богатство? Говорят, что он разговаривает с таинственными бутылками — но как знать, не ребячья ли это болтовня?..

Ясно лишь одно: лучше этого Старика не беспокоить понапрасну... Но всё же находятся негодяи, позарившиеся на сокровища таинственного старца — неслыханная дерзость, она не сойдёт им с рук!

Подумал было, что меня ждёт динамичный гротеск вроде гербертовского «Улья Хельстрома». Но, в противоположность «Улью...», эта книга оказалась очень спокойной и размеренной. Ульевое человечество, описанное в ней, выглядит тихим и миролюбивым, почти что идиллическим по сравнению с жестоким и громыхающим миром хельстромитов. Но, тем не менее, в этот «женский мир» поверить труднее: он кажется какой-то имитацией, декорацией, или же экспериментом в ходу, исход которого совершенно неясен и непредсказуем.

Интересны и оригинальны описания нашего времени глазами человека из другого человечества. Я оказался во многом согласен... )

Очень примечателен безысходный финал: он даже не на хронооперу уже похож, а скорее на мистическую историю о неизбежности пророчества.

А еще мне совершенно непонятна истерика главной героини: почему она считает, что любовь — всенепременно должна быть половой?! Если жительницы человеческого улья лишены половых инстинктов — то почему они должны страдать от отсутствия любви к мужчинам?.. Разве крот страдает от отсутствия света? Разве в ульевом мире не может быть предостаточно своих вариантов любви: любви к работе, любви к матерям и сёстрам, любви к кошкам, наконец?.. (Конечно, если в этом мире есть кошки)

А может, я и сам какой-то ульевик?.. Не случайно же я, еще до прочтения и «Улья Хельстрома», и «Избери путь её», совершенно независимо написал рассказ об эусоциальных людях... И да, я действительно считаю, что человечество в конце концов придёт к искусственной репродукции, агендерности и эусоциальности, если только не самоуничтожится до этого.

Еще совсем ребёнком я прочитал книжку «Отзовитесь, марсиане!», в которой, среди многого прочего, приводились краткие пересказы «Войны миров» Уэллса и «Аэлиты» Толстого. Оба этих произведения меня тогда заинтриговали, хотя первое — явно сильнее. Пересказ был очень кратким, были пропущены самые страшные моменты (например, про питание марсиан) — но мне и этого хватило. Однажды то ли бабушка, то ли тётушка дала мне почитать толстенную книгу Лазаря Лагина: вот, почитай про Хоттабыча. Ну, «Хоттабыча» я быстро прочитал. «Обидные сказки» — тоже. Последние даже понравились, хотя смысл некоторых я понял лишь взрослым. А потом случайно открыл книгу где-то посредине — и не поверил своим глазам. Марсиане, марсианские треножники... Сердце моё радостно заколотилось.

Что?.. Уэллс, что ли?.. Но тогда почему на книге только один автор указан?..

Нашёл начало повести. Нет, всё же не Уэллс, но про те же события. Сейчас это называется «спин-офф». Или скорее «фанфик». Ну да ладно, принялся читать. Да, впечатлило... Хотя чувствовалось, что оригинал всё же должен быть лучше. И уже тогда, лет в десять, я заметил, что произведение, так сказать, показывает мир через советские линзы. Причём критика милитаристов и колонизаторов прямо-таки лубочная. А у марсиан — приготовились?.. — есть даже «крючковатый крест«!

Перечитав много лет спустя, я ещё больше убедился в том, что фанфик-то — аллегорический и рассказывает не столько о марсианском вторжении, сколько иносказательно описывает Вторую Мировую войну, нацизм и явление власовщины. Впрочем, персонаж, считающий, что с марсианами нужно сжиться и сосуществовать, был и у Уэллса (оригинал — аллегория колониализма и завоевания слаборазвитых народов).

Если же попытаться читать повесть непредвзято, то сразу бросаются в глаза тяжеловатые «трехэтажные» предложения. И вступление довольно странное: получается, что марсианская война каким-то образом была начисто забыта людьми. Или что дневник майора попал в наш мир из альтернативного, где книга Уэллса была правдой. Начало же просто шикарное, очень точно совпадает с «Войной миров». Герой-рассказчик из «Войны миров» даже видит издали одну сцену из «Майора» и самого майора Эндъю. И всё же Лагин не совсем внимательно читал оригинал: по Уэллсу, треножник — что-то вроде экзоскелета, работает, как продолжение тела марсианина-водителя. А у Лагина в треножнике, как в танке, сидят несколько марсиан и управляют им с помощью кнопок, рычагов и штурвалов. А еще он путает Лондон с Нью-йорком: регулярно упоминается Ист-сайд вместо Ист-энда.

И знаете... А ведь и сейчас полным-полно людей, которые рассуждают точно так же, как майор Велл Эндъю. Но поведение майора хотя бы можно попробовать списать на то, что он сошёл с ума от тех передряг, в которые попал. Но наши-то современники — в более чем благополучных условиях живут...

В детстве книга очень нравилась, хотя я обычно пролистывал подготовку к полёту и сам космический полёт (они казались мне нудными) и сразу переходил к самой интересной части: к приключениям на Венере. Тогда идеологическая повестка произведения не особо бросалась мне в глаза, а отрицательные герои-буржуи вызывали не неприязнь, а скорее смесь раздражения и сочувствия, будто это какие-то противные дети.

Сейчас я перечитал эту книгу с ещё большим интересом, потому что уже знал, в каком политическом, социальном, культурном и научном контексте писалась книга. 1933! Мои бабушка и дедушка по маме ещё были маленькими детьми, а родителей отца и вовсе ещё не было на свете. Нашему прадеду, прожившему почти сто лет, было 27. Казалось бы, не так уж много для исторического процесса — но в двадцатом веке колесо истории начало вращаться с бешеной скоростью. И нам теперь трудно представить, насколько мировоззрение людей из тридцатых годов отличалось от нашего.

Да, в тридцатые годы действительно верили, что однажды красные флаги поднимутся над всем миром — точнее, у нас действительно верили, а за рубежом многие действительно боялись. Да, в тридцатые годы действительно были такие простые представления о космической технике («взрывной двигатель» и т.п.) — ничего более сложного ещё не было придумано. О Венере тоже знали очень мало, потому что планета скрыта от астрономов облаками. Как знать, что там, под плотным облачным слоем?.. Раскалённые пустыни? Огромный океан? Пышные джунгли каменноугольного периода? Всё это казалось вполне допустимым (даже венерианские зонды более поздних времён имели антенны-поплавки на случай, если зонд окажется под водой).

Беляев и не скрывал того, что использовал при написании труды Циолковского. Последний, надо сказать, путём сугубо теоретических рассчётов правильно «предсказал» множество аспектов космических полётов, Беляев же придал им художественную и даже идеологизированную оболочку.

Венерианская часть, которая в детстве казалась такой длинной и насыщенной событиями, на поверку оказалась чуть ли не самой короткой. Тут уже книга типично приключенческая, несколько сродни «Аэлите» и «Марсу» Берроуза. Именно в начале двадцатого века появилось представление о космическом фронтире: вся Земля уже была известна и изучена, и мест для неведомого и невероятного на ней почти не осталось. «Дикий запад» переместился в космос, сперва на ближайшие планеты, а затем — далее, в другие солнечные системы. И во всех книгах о космическом фронтире (неважно, тридцатых годов или двадцать первого века) можно найти общие характерные черты: причудливые миры с причудливой и разнообразной живой природой, множество неведомых опасностей, схватки с чудовищами и аборигенами, несметные богатства, никому не принадлежащие, расколы и интриги внутри коллективов исследователей, «тарзаны», приспособившиеся выживать в чуждом мире. Всё это есть и в «Прыжке», и описано достаточно кратко и скупо — но достаточно, чтобы взбудоражить детское воображение.

И вот в этом новом мире начинают выживать земляне, ещё в полёте разделившиеся на две группировки. Да, и подлые капиталисты, и благородные коммунисты изображены очень наивно и стереотипно. Но всё же их образы, ярко представившиеся ещё в детстве, я помню до сих пор неизменными. Концовка довольно резкая, почти что обрывающаяся. Помню, при первом прочтении ожидал, что герои или решат, что с коммунистами всё же лучше, подготовятся к обратному полёту и сами вернутся на Землю, или дождутся новой земной экспедиции. В итоге произошёл третий вариант: и не совсем то, и не совсем другое.

Тяга детей и подростков к страшному — странное дело. (Впрочем, она и у части взрослых сохраняется — у меня, в частности) Дети испокон веков любили страшные сказки, рассказываемые в темноте, разные странные игры, связанные со смертью и потусторонним, проводили ритуалы детской магии (которые тоже, как правило, связаны с чем-то зловещим и опасным). В наши дни фильмы ужасов считаются запретными для детей — однако многие дети увлечённо их смотрят, если представляется такая возможность. Интернет же позволил современному детскому фольклору стать международным явлением (многие крипипасты — это ничто иное, как усложненные и современные «потомки» историй про чёрную руку и красный шарф). Впрочем, и без фольклора любой ребёнок — мастак сочинять разные страсти, пробирающиеся в комнату под покровом темноты.

Наверное, корни этого явления восходят ещё к первобытным временам: безопасное ритуальное пугание словно отвлекает от реальных страхов и опасностей, делает их немного менее пугающими.

Вот и старший малыш Хомса, обладающий пылким воображением, придумывает разнообразные игры, в которые незаметно начинает верить. Читатель тоже поначалу ему верит, что вызывает недоумение: что?.. Неприятель?.. Разведчики?.. Болото, полное змей?.. Живые грибы?.. А это точно Туве Янссон? А это точно во вселенной Муми-троллей? Что это за хоррор?.. Но всё проясняется быстро и легко: Хомса просто слишком увлёкся своей игрой в страшилки. И он не отказывается от этой игры, даже напугав и рассердив родителей, даже будучи наказанным за это. Впрочем, вскоре он получает урок и понимает, что обманывать нехорошо.

О Тартарене из Тараскона я знаю очень давно. В основном, по упоминаниям в советских книжках (должно быть, в советское время этот цикл был популярен). Особого интереса цикл у меня не вызывал, покуда я однажды не выкачал радиоспектакли «Клуб знаменитых капитанов», чудом дошедшие до наших дней. Из заседаний Клуба я узнал Тартарена получше и захотел почитать про него.

Задумывались ли вы когда-нибудь, читая книжки или смотря мультик про барона Мюнхгаузена, как бы показал себя знаменитый выдумщик, оказавшись перед лицом настоящих препятствий и опасностей? Наверное, примерно как Тартарен. Собственно, это и есть тема трилогии: самонадеянный и далекий от жизни фантазёр отправляется на поиски настоящих приключений. И находит их — но какими неожиданно несуразными эти приключения оказываются!

Очень обаятельно написанная трилогия, чисто французская эмоциональность и чисто французский, милый, добродушный юмор. Сразу видна база, на которой много лет спустя будет построен французский комедийный кинематограф. Очень уютная трилогия.

В первой книге Тартарен едет в Алжир охотиться на львов. Однако в Алжире уже нет в помине ни пиратов, ни диких бедуинов — там давно построены современные города и вовсю ходят поезда и дилижансы. Пережив множество передряг, наш чудак всё же ничуть не утратил чувства собственного достоинства и в итоге даже вернулся домой героем.

Вторая книга уже послабее. В общем-то, не раскрывает нам ничего нового о характере героя: перед нами всё тот же самодовольный бахвал, совершенно неуклюжий и беспомощный — однако свято верящий в свой эпический образ.

А вот третья уже разительно отличается от предыдущих эксцентрических комедий. Третья книга показывает нам, чем могут закончиться дутый героизм и чрезмерная самонадеянность. Она гораздо более мрачная и местами даже жестокая: ореол героя стремительно меркнет, и авторитет Тартарена рушится на глазах. Тарасконцы прозревают и видят его таким, каким он есть: чванным, хвастливым, изнеженным, трусливым и беспомощным. В конце концов бедняга покидает родной город и умирает, зарекшись иметь дело с какими-либо приключениями.

В наши дни трилогия призабыта — но совершенно незаслуженно. Тема «тартаренизма» будет актуальной во все времена. И в наши дни мы отчетливо видим множество тартаренов разных масштабов и трагедии, к которым подчас приводят их прожекты и авантюры. Увы, жизнь — не эксцентрическая комедия, в которой всё заканчивается благополучно.

О «Песнях Гипериона» уже написано столько, что едва ли я скажу что-то новое. Но не могу не написать отзыва. Как и в случае со всеми книжными циклами, не вижу смысла рецензировать части по отдельности — гораздо проще и емче будет общая рецензия на весь цикл. Усредненно-округленно оцениваю цикл в 8 баллов: 10 за «Гиперион», 9 — за «Падение Гипериона», 6 — за «Эндимион» и, увы, всего 4 за «Восход Эндимиона».

Сам Дэн Симмонс писал (не могу найти точную цитату) о своем критерии оценки фантастики: книга настолько хороша, насколько глубоко ты можешь провалиться в ее вымышленный мир, насколько сильно тебя могут затянуть путешествия и приключения, которых никогда не было и не будет. Я тоже всегда пользовался этим критерием. Художественная книга ценна не жанром, не стилем, не тематикой и не объемом. Будь она фантастикой, приключениями, мелодрамой, историческим реализмом и еще непонятно чем — она в равной степени может оказаться тоскливой и тягучей или, напротив, читаемой жадно и взахлёб. Если ты с нетерпением ждёшь продолжения чтения, если, читая ее в автобусе, проезжаешь мимо своей остановки — это хорошая книга.

«Гиперион» и его «Падение» были почти что самыми захватывающими книгами в моей жизни (вторая, увы, чуть слабее). «Симптом автобуса» срабатывал несколько раз! Не раз и не два меня удивляло то, что цикл был написан немалое количество лет назад: будущее, описанное там, до сих пор производит впечатление. Просто Симмонс сумел сделать настолько аккуратные и универсальные описания науки и техники будущего, почти лишенные конкретных деталей и научных фактов, что воображение каждого читателя вырисовывает эти города, звездолеты и приборы соответственно своим представлениям о фантастике.

Это отнюдь не научная фантастика — цикл ближе к космической опере. Но разве есть еще хоть одна космическая опера, почти сотканная из отсылок на классические произведения и мифологические сюжеты, изобилующая цитатами стихотворений, среди героев которых даже есть поэт-классик? (Представьте себе русское фантастическое произведение, где одним из главных героев был бы Александр Пушкин или Александр Блок)

«Гиперион» близок к тому, что сейчас принято называть «роуд-муви». Герои, непохожие друг на друга, идут к неведомой цели и попутно рассказывают свои истории — совершенно разные и причудливые истории. То почти философская притча, то детектив, переходящий в боевик, то печальная драма с патриотизмом и предательством. Нам вспоминаются то «Волшебник из страны Оз», то легенда о Гренделе и Беовульфе, то библейский сюжет об испытании Авраама, то древнегреческая титаномахия. Непросто охватить умом сразу все эти сюжеты. А ведь все они происходят в одном и том же мире, в одно и то же время и в конечном итоге все взаимосвязаны! Финал повести темный, напряженный и гулкий: вот мы и явились к Озу, великому и ужасному... Что же ожидает нас?

Однозначно 10 баллов.

«Падение Гипериона» гораздо более динамично. Параллельно развиваются несколько сюжетных линий, периодически сходящихся и пересекающихся. Сражения и катастрофы. Отчаянные решения и фатальные ошибки. Грандиозные чудовищные замыслы. Думаете, стало яснее? Нет, нас ждёт отнюдь не раскрытие тайн и интриг первой книги! Всё становится ещё куда более запутанным, все сюжеты снова образуют узлы и узоры. Ближе к концу более-менее складывается ясная и единая картина происходившего и происходящего. Распутывать всё это интересно. Вот только финал — жуткая жуть с временнЫми прыжками. Там даже не петля времени, а какой-то гордиев узел времени! Вот в этом я так и не разобрался даже спустя три или четыре прочтения. За это и 9 баллов.

«Эндимион» сильно отличается. Там сюжетная линия одна, повествование — от первого лица, причем герой весьма бесхитростен и неинтересен. Ничем не примечательный бывший солдат, против своей воли втянутый в великие события. Рауль плохо понимает происходящее. Читатель — тоже. Умозаключения, с таким трудом выстроенные в первых книгах, разрушаются в пух и прах: «Песни Гипериона» были лишь легендой. Снова прыжки в пространстве и времени, снова странные «квесты»... Нет, книга интересна, но уже сильно проигрывает первым двум. Впечатляет космическая империя религиозных фанатиков, почти что вархаммеровская. Аллюзий уже намного меньше, размышлений — тоже. Удается выловить идеи насчет истинной природы добра и зла, сделки со злом, о природе религий — но всё это уже гораздо бледнее. Всего 6 из 10-и.

«Восход Эндимиона» уже не читаешь, а осиливаешь. Сюжет вязнет в обилии описаний местностей (их читаешь только при первом прочтении, потом — пролистываешь), обилии имён и персонажей, не играющих никакой особой роли. Но всё равно пробираешься к концу книги: чем же всё закончится? Удастся ли разгромить Империю? И каким образом? Очень жаль, что последняя книга сильно портит впечатление обо всем цикле. Не могу поставить больше 4-ех из 10-и. Увы.

В целом — один из самых любимых мной литературных циклов, классика жанра. Всем любителям научной и ненаучной фантастики обязателен к прочтению.

Сборник «Пригоди. Фантастика» от «Веселки» — одно из ярких воспоминаний моего детства. У нас была не вся серия — всего пять или шесть книжек. Но насколько я полюбил их, даже ещё не умея читать!.. Одни картинки чего стоили! Можно сказать, что именно с них и началось моё увлечение фантастикой. А «Тільки мить» также и повлияла на моё увлечение палеонтологией.

Повесть — показательный представитель позднесоветской научной фантастики. Она уже совсем не идеологизированная, даже врагами в ней выступают не зарубежные буржуи и их прихвостни, а чисто отечественные, советские прохиндеи. Причём прохиндеи из среды советских учёных! Про такое только в перестроечное время могли написать. Причём негодяи, противостоящие героям-энтузиастам, довольно-таки жизненные и реалистичные, с очень даже реалистичной историей и мотивацией. Положительные герои тоже довольно выразительные. Описание всем даётся довольно скупое — однако по мере чтения образы становятся всё более и более живыми. Смелый и энергичный изобретатель Замиховский. По-отечески заботливый Мирослав Петрович, насмешливая Мария, упрямый скептик Славка. Местами автор даже перестарался с «оживлением» героев: иногда кажется, что их рассказов из своей жизни многовато. И вот они ставят небывалый эксперимент с испытанием машины времени, который вскоре превращается в настоящее приключение почти сродни «Парку юрского периода». Только здесь, увы, герои до юры так и не добрались и настоящих динозавров нам не «показали». Впрочем, палеозой и триас тоже весьма интересны, хотя массовая публика и немного о них знает.

И, как всегда и водилось в советской научной фантастике, немалая часть текста — научно-популярная, посвященная основам палеонтологии, геологии и даже слегка квантовой физике. Биологическая часть, однако, заметно устарела. Также можно встретить явно фантастических животных, встречаемых героями (гигантские муравьи, гигантские «жабы» и т.п.).

В детстве огорчало то, что сюжет книги остался будто неоконченным. Сейчас же я выяснил, что разные части книги писались в разные годы, почитай, как отдельные произведения. И, быть может, автор когда-то и планировал продолжения: про юру, мел, кайнозой... Если так — то очень жаль, что их так и не написали.

Отдельного внимания заслуживают иллюстрации. Их можно разделить на две категории. Монохромные — они имеют довольно странный и сюрреалистичный вид, часто даже никак не связанные с текстом. Динозавры и другие вымершие животные, какие-то «технологические» орнаменты из проводов, циферблатов и клавиш, стрелки, выносные линии и углы... Трудновато понять, что хотел изобразить художник — но выполнены они очень технично и внушительно. Другие — цветные, на вклейках. Они просто изображают древних животных или палеопейзажи. В детстве я любил их разглядывать: с восхищением, любопытством и некоторым страхом. Много позже увидел картины Зденека Буриана и они неожиданно показались мне смутно знакомыми. Ох, бедный Буриан! Срисовывали все, кому не лень!..

Помню, в детстве не понял этот рассказ и почему-то посчитал, что это об охотнике и каких-то животных.

А тут случайно наткнулся на него, и всё оказалось до смешного простым.

А рассказ, где чудовище оказалось паровозом — это было у Брэдбери. Только названия не помню.

Пожалуй, самая пророческая книга АБС: читаешь — и удивляешься, глядя на год её «рождения». Неужели это было написано так давно?.. Не в наше время и даже не в 90-ые?.. Тема очень актуальна (в «Граде обреченном» она тоже поднимается, хотя и в меньшей степени): равнозначно ли изобилие и благополучие счастью? Может быть, и в самом сытом обществе возможны «сытые бунты»? Бунты сытых, желающих перенасытиться? Завидующих более сытым? Желающих непонятно чего — но нового, другого? Может быть, и в самом веселом обществе найдутся грустецы, которые хотят грустить? Не покажется ли пресыщенным людям их размеренная слащавая жизнь пустой тратой времени, от которой захочется сбежать?..

Разве удивительно, что в таком обществе появится огромный спрос на все мыслимые и немыслимые развлечения, от спортивных и азартных игр до психоактивных веществ и до жестоких декадентских забав с оружием? То и дело появляются новые наркотики, разрешенные властью: ведь одурманенные люди мало склонны к бунтам, голодным или сытым. Честно говоря, почти до конца книги я был уверен, что слега не существует, что это какой-то миф или массовая истерия, или спекуляция. Но слег все-таки был, и оказался еще одним пророчеством: нехимический наркотик. Чем не прообраз нынешних цифровых технологий, пиксельных пустышек, затягивающих людей в воображаемую «жизнь» ярких бестолковых игр, фильмишек с головоломными спецэффектами, соцсетей, имитирующих общение?

Вы скажете, наша цивилизация непохожа на пресыщенную страну из ХВВ? Да, на первый взгляд — непохожа. Однако большая часть людей сыта, здорова и одета (если сравнивать с нашими предками), и большая часть проблем — сугубо психологические (или «духовные», если хотите): появляются мысли о бесполезности бытия, работа почти у всех вызывает раздражение (если не ненависть), люди путаются в сетях из множества правил и законов, маркетологи то и дело кричат о новых «слегах», банки дают кредиты, создающие иллюзию богатства. Удивительно ли, что, идя по любому большому городу, видишь вокруг себя столько людей, даже на ходу не отрывающихся от гаджетов? Отдающих на воспитание гаджетам своих детей — эдаких маугли 21 века?.. Жизнь пуста. Мир построен для вещей, а не для людей. В этом мире Человек не ценится — нужен лишь человечек, сам полувещь. Вещи правят людьми. Вещи нужнее людей. Вещи враждебно вытесняют людей в воображаемую жизнь (которая сейчас также является товаром для продажи). Агрессивные вещи... Хищные вещи...

Да меня и самого редко можно увидеть без электронной книги в руках. ))) Но я-то хоть Стругацких читаю, а не Донцову...

Странное произведение. Явная пародия не то на «Пикник на обочине», не то на фильм «Сталкер» — но пародия не слишком-то смешная. Живо напоминает ночные кошмары или горячечный бред, когда бредешь по закоулкам бесконечных сновидческих лабиринтов, спасаешься непонятно от кого и уже сам не помнишь, кто ты и как туда попал. Напоминает страшилки, которыми советские дети пугали друг друга перед сном: совершенно бессмысленные глупости вроде гроба на колесиках воспринимаются совершенно иначе, когда о них рассказывают замогильным голосом темным вечером. Вот и здесь жуткость заключается в неправильности и невозможности происходящего.

От этого рассказа ощущение и забавное, и жутковатое. И он до странного увлекателен.

Идея коллективного «организма» из наномашин в 60-ых годах была новой и оригинальной, необычной и непредсказуемой для читателя.

Да и сейчас история (вначале) выглядит довольно интригующей и увлекательной — правда, её сильно портят безликость персонажей и странные нелогичные решения, принимаемые ими. Все люди носят вымышленные имена и ни один из них, кроме Рогана и капитана, не является постоянным действующим лицом, оттого все персонажи выглядят непримечательными статистами. Этим произведение несколько напоминает ефремовскую «Туманность Андромеды».

Концовка смятая и оборванная, создаёт иллюзию неоконченности.

Каких только образов Атлантиды мы не встречали в литературе! Были и Атлантиды высокотехнологичные, с лазерами и космическими кораблями. И мистико-оккультные Атлантиды — сокровищницы тайных знаний, утраченных человечеством. И Атлантиды жестокие и варварские, заслуживавшие своего уничтожения. И хотя в 21-ом веке мы уже прекрасно понимаем, что никаких бесследно исчезнувших материков и цивилизаций не было, хотя атлантомания и теософия давно остались в прошлом, образ Атлантиды до сих пор будоражит наше воображение.

Александр Беляев — тоже знаковая фигура из прошлого. Научная фантастика в его произведениях тесно сплетается с романтикой и почти что со сказкой. Образ Атлантиды, описанный им, тоже получился чем-то на грани криптоистории и мифа. Пейзажи Атлантиды, её природа и города, быт народа и царей, битвы и священнослужения описаны весьма старательно и детально. Мистики или невероятной фантастики в произведении нет; Беляев пытался построить свою Атлантиду предельно реалистично, в качестве рабовладельческой цивилизации бронзового века. Присутствуют намёки на возможные следы атлантов в известных нам культурах. В частности, имена: Адиширна-Гуанч (в гуанчах когда-то усматривали потомков атлантов), Шишен-Итца (Чичен-Ица) и Кетцаль-Коотль (Кетцалькоатль, наследие атлантов пытались искать и в Месоамерике), Крицна (Кришна? Да и ряд других имён звучанием напоминает индийские).

И вот в этой богатой и великой Атлантиде, грозной стране, царящей над всем Старым Светом, намечается сразу несколько сюжетных линий: любовь царевны к рабу, любовь сына жреца к рабыне, заговор и намечающийся дворцовый переворот, ученик мудреца узнаёт главную тайну Атлантиды, простонародье готовится к восстанию... Эти истории довольно наивным образом связаны между собой и довольно предсказуемы, но, тем не менее, читаются увлекательно, как красивая сказка. Но, увы, ни одной из этих историй не суждено дойти до логичной развязки: с первых же глав сквозь повествование проходит предчувствие беды, которая не пощадит никого. Катаклизм показан красочно и пафосно, в духе старого кинематографа:

Мотив исхода атлантов и основания ими цивилизаций Египта, Месопотамии, Месоамерики и т.д. был очень популярен в атлантологии (см., например, «Учители учителей» Брюсова). Беляев использовал и его — но тем самым создал неувязку с самим названием книги. Почему последний человек, если исход был массовым?

Финал, правда, я ожидал увидеть несколько иным:

Книгу можно было бы экранизировать как фильм жанра «пеплум».

Как и предыдущая повесть трилогии, «Победоносец» весьма интересен, хотя по многим показателям сильно проигрывает ей. Если «На серебряной планете» имелись научно достоверные описания лунных суток, особенности лунной гравитации и оптики, то «Победоносец» уже гораздо более фэнтэзиен. Несколько напоминает берроузовский цикл про Марс: юный храбрец с Земли оказывается в другом мире и устраивает в нем уйму авантюр и переворотов (словом, имеет все черты поджанра «попаданчества»). Персонажи, увы, не выглядят такими же живыми, как в «На серебряной планете»: тут речь уже не об эмоциях, а о том, как творится история.

Кроме того, имеются некоторые расхождения с предыдущей книгой: например,

Также произведение довольно сатирично, сродни «Гулливеру»: легкомысленные и переменчивые «лунатики» своим поведением хорошо иллюстрируют разные стороны человеческой религиозности (и стороны эти довольно неприглядны). А вот тема противостояния пришельцев и аборигенов высвечена очень плохо, по-берроузовски: враги — однозначные сволочи, которых абсолютно необходимо уничтожить. А заодно уничтожить и всё, что напоминает о них. Хотя местами и проскакивали намеки на то, что шерны по-своему были правы.

Некоторые намеченные сюжетные линии остались неразвитыми и забытыми.

Особенно же замечателен эпилог, в котором приводится сразу три разных взгляда на одни и те же события. Иллюстрация разных интерпретаций истории.

«Жил дружок Фома — жалкий выродок,

Сын троих отцов, да пяти сирен...»

Поначалу я был уверен, что перевод названия неправильный и что его следует понимать как «Кошмары об Аисте Марабу» или «Кошмары с Аистом Марабу». Позднее удостоверился, что перевод все-таки правильный и очень удачный.

Полностью парализованный пациент, сохраняющий, однако, сознание, дрейфует между настоящим и прошлым, реальностью и бредом. Несчастный. Родственники приходят к нему и говорят с ним, думая, что бедняга в коме и не слышит их. Их монологи превращаются в исповеди. Рой спешит уйти глубже, чтобы не слушать этот вздор. А там, в глубине, он то переживает снова собственное прошлое, то путешествует по полубредовой Африке, охотясь на Аиста Марабу...

А прошлое его было весьма и весьма грязным. Полусумасшедший отец, тупица-мать и братья с сестрой, соответствующие родителям, жизнь в трущобах. Негодяй, притворяющийся старательным учеником. Свирепый футбольный хулиган. Преступник. Несчастный? Нет, всё больше понимаем мы. Он свою участь заслужил, это редкий случай кармы или божественного правосудия в действии. Или просто закономерный исход?.. Ненависть сопровождает Роя на протяжении всей его жизни, ненависть, постоянно изливаемая различными жестокими и извращенными способами. И вот он бессилен изливать её. Всё, что он может — это бесконечно преследовать неуловимого и дьявольски хитрого Аиста Марабу, безмерно отвратительного, беспощадного, ненавистного.

Пытке нет конца, и заканчивается она лишь с осознанием того, что ненависть, вечно пронизывающая Роя, была лишь ненавистью к самому себе, и он-то сам и есть — тот отвратительный Аист, без которого мир станет лишь лучше. Невольно заставляет задуматься: а не похож ли объект твоей ненависти на тебя самого?.. Может быть, ты ненавидишь лишь свое с ним сходство?..

Идея не нова: попаданцы попадают в иной мир, но почему-то не гибнут и не теряются в нем, а устраивают в нем переворот и колоссальные перемены.

На этот раз в роли попаданцев оказался целый полк американцев-северян прямо с Гражданской войны. Причем в этом полку народ оказался весьма и весьма отборным: если не потенциальный полководец — то гениальный изобретатель, если не изобретатель — то боец-супергерой... Надо ли говорить, что все эти американцы — отважные и благородные? Сволочей среди них оказывается всего двое (и то один из них — не солдат).

В новом мире американцы встречают людей-землян, также таинственным образов «провалившихся» туда в разные времена. Валдения (так называется эта планета) уже населена цивилизациями потомков средневековых русичей, древних римлян, карфагенян, майя, китайцев и многих других. Естественно, пришельцы тут же вмешиваются в их жизнь и приносят им, темным и невежественным, свет демократии и современные (для XIX века) технологии. Но построить демократическую утопию не так просто: в Валдении также есть аборигены и хозяева, свирепые плотоядные гуманоиды, считающие людей своим скотом...

Мне это несколько напомнило политическую сатиру: одни считают других скотом и даже едят их, а третьи помогают первым есть вторых, иначе лишатся власти и богатства (или сами будут съедены). Но автор, вероятно, не намекал на это. Ведь очевидно, что в реальном мире первейшие людоеды — это как раз обожаемые писателем США...

Естественно, доблестные северяне не покоряются хозяевам планеты, они объединяют другие народы, организуют армии, производят современное оружие и дают отпор негодяям. Негодяи крупнее и сильнее людей, а также очень многочисленны — но ценой огромных потерь люди все же побеждают и освобождаются.

Рецензия у меня получилась иронической — но, тем не менее, не скажу, что этот цикл плохой. Первые две книги (там, где про войну с тугарами) — вполне читаемы и даже увлекательны. Конечно, неправдоподобие сильно бросается в глаза: очень сомнительно, чтобы удалось построить цивилизацию такими ударными темпами, даже если в полку целая куча гениев и вундеркиндов; трудно поверить, что средневековые люди так легко перешли бы к демократическому укладу жизни; каким образом хозяева (причем очень многочисленные и не умеющие ничего, кроме как убивать) кормились только за счет людей, и т.д. И, как уже было сказано кем-то выше, герои довольно опереточные: и русские, и римляне, и людоеды, и... американцы. Очень много стереотипов. Но, тем не менее, первые две книги я прочёл не без удовольствия.

После разгрома тугарских полчищ логично предположить, что «тут и сказке конец». Но одно лишь упоминание других орд намекало на продолжение... И продолжений оказалось очень много — всего получилось целых ДЕВЯТЬ книг! Кажется, я дочитал до шестой — до бантагов. А дальше не хватило терпения. Потому как дальше пошли очевиднейшие повторы... Всё стало однообразным и предсказуемым: к Республике присоединяется еще один народ, новая орда прёт на Республику. Республика, естественно, доблестно сражается — но людоеды снова давят напором и количеством. И снова чей-то отчаянный подвиг спасает всех хороших парней и обращает в бегство плохих. Меняются только мелкие подробности: враги учатся изготовлять и использовать огнестрел, появляются броненосцы и дирижабли (по обе стороны фронта — но американские, естественно, лучше)...

Вот еще одна книга, привлёкшая меня арктической тематикой. Пусть тут и нет неведомых лавкрафтовских цивилизаций, или загадочных инопланетян — зато есть некая таинственная база в айсберге... Собственно, это уже прокол: базу внутри айсберга невозможно построить, разве что какую-нибудь временную. Судьба айсберга непредсказуема: он может уплыть на юг и растаять, может расколоться, может перевернуться. Так что много десятилетий такой базе явно не светило бы.

Других проколов тоже предостаточно. Гидролокатор «видит» сквозь лёд... Причём с его помощью можно наблюдать за людьми внутри ледяных тоннелей... Пули отскакивают от самолета... Если предыдущая книга Роллинса\Клеменса, прочтённая мной, была похожа на голливудские приключенческие картины, со множеством приветов от Индианы Джонса, то эта уже является типичным голливудским боевиком. Естественно, все американцы — супермены и супервумены, готовые сражаться и в снегу, и в огне (не получая при этом ни царапины и чудесным образом спасаясь изо всех ловушек). А враги — естественно, русские. Арабов-то или китайцев в Арктику труднее отправить. И русские эти, конечно же, сволочи, садисты и солдафоны. А кто сомневался? А возглавляет их, конечно же, маньяк-адмирал.

Ну, просто битва на секретной арктической базе — это скучновато. Нужно, чтобы были чудовища, атакующие и хороших, и плохих парней. И бесчеловечные эксперименты над людьми (конечно же, их проводили всё те же русские). Интриги это добавляет, но немного. Как-то не вписываются эти монстры в сюжет, выглядят не то чужеродным элементом, не то каким-то заимствованием.

В общем, чистейший бестолковый боевичок с ненаучной фантастикой. Неплох, если хочется почитать что-то, не напрягающее мозгов.

Возможно, Линкольн Чайлд в своем «Льду-15» подражал именно Роллинсу\Клеменсу с его «Айсбергом» .

Далеко не худшая книга варговского цикла. Есть выразительные персонажи: Дильс, Тух-Тух, Аммонит (но ужасающе странные и неестественные имена\прозвища! Это как Батис Кафф у Пиньоля, что ли?). Есть и невыразительные: Тимофей и Антон, Яна и Лана, Костя и... как его? Второй сын Дильса. Парами я их не случайно назвал: эти персонажи... сливаются воедино и воспринимаются одинаково. Сюжет интригующий и жуткий, дополнительный плюс — за арктическую тематику, столь любимую мной. Ярких ляпов, характерных для варговских книг, мало.

Из минусов: настоящая сборная солянка, опять-таки, характерная для варговских книг. Желая произвести на читателя как можно более сильное впечатление, автор добавляет в книгу как можно больше странностей, тайн, крови, монстров, безумия и всевозможных маньяков. Но эффект от этого приёма сомнительный: книга перегружается подробностями, многие сцены и сюжетные ходы выглядят инородными объектами, остаётся много белых пятен и неясностей. И хотя явных заимствований из других книг и фильмов здесь нет, всё равно получилась маловнятная смесь: и временно-пространственные аномалии, и странные способности одного из персонажей, и Атлантида, и иностранные авантюристы, и проклятие инопланетной богини (кстати, смерти героев от этого проклятия очень колоритны!), и странная фауна, и неправдоподобные совпадения...

Тем не менее, ставлю 7 из 10-и.

Помню, как в начальной школе мы добровольно-принудительно выписывали журнал «Барвінок». Именно в нем я читал главы из этого произведения (и, кажется, так и не довелось дочитать до конца).

Одно из сравнительно поздних произведений Нестайко, и, увы, оно послабее его «классики». Ее сказочный мир очень беден и тускл по сравнению со Страной Солнечных Зайчиков и Лесной Школой, некоторые моменты (например, имена персонажей) даже с точки зрения детей выглядят чересчур детскими. Также чувствуется тяжкая тень близящихся 90-ых: упоминания кока-колы, мерседесов и т.п. И какова была бы дальнейшая судьба фантазёра Грайлика? Для фантазёров наступали тяжелые времена. На передний план жизни гордо выходили Миня (Моєкало-Недамкало) и Чух (Чужекало-Хочукало)...

Не хочу рецензировать книги цикла по отдельности — проще вкратце описать весь цикл.

Качество и интересность книг в цикле разные — в зависимости от автора. Усредненно оцениваю в 7 из 10.

Общие плюсы цикла:

- яркий, необычный и не совсем привычный мир. Правда, читателя, незнакомого с вархаммеровскими реалиями эта смесь космической оперы, фэнтези и антиутопии может отпугнуть или насмешить.

- при всей своей гротескности этот мир продуман до мелких подробностей, с почти толкиеновской дотошностью.

- можно перечитывать повторно, т.к. такие большие объемы плохо удерживаются в памяти. ) Нет, память у меня хорошая: любимые книги я помню прекрасно и могу даже цитировать или пересказывать некоторые эпизоды близко к тексту (даже после первого прочтения).

Общие минусы:

- сильная затянутость.

- перегруженность именами, топонимами, названиями и т.д., не играющими никакой роли.

- плохая запоминаемость и имен, и персонажей (во всяком случае, для меня). Герои-космодесантники (за редкими исключениями) не обладают никакими индивидуальными чертами и воспринимаются однообразными, как оловянные солдатики. Независимо от легиона и независимо от стороны конфликта. Зачастую трудно понять, эпизодический перед нами герой, второстепенный или один из главных. Гражданские персонажи на удивление выразительней.

- очень, очень пафосно!

- местами перевод оставляет желать лучшего. «Ультрамарины» (в оригинале это тройная игра слов) в некоторых переводах оказываются «ультрадесантниками», главгад от книги к книге превращается то в Хоруса, то в Гора, иногда попадаются и вовсе нелепые ошибки (например, «моряки» вместо «десантников» или «скауты» вместо «разведчиков»).

Нечестная история. А если бы у тетушки была обычная кровать?

Я прочел эту книгу еще где-то в средней школе (в сборнике с «Вавилоном-17» и «Временем...»). Ничего особо не понял — однако гротескная атмосфера повести зачаровывала. Так я, должно быть, и полюбил постапокалипсис. Руины цивилизации будущего, поросшие зеленью, таинственные подземелья, где, как поговаривают, можно найти еще действующие древние компьютеры... Это почти так же здорово, как и мёртвые марсианские города Брэдбери!

Но уже тогда я понял, что перевод — плохой. Много лет я собирался найти другой перевод, и когда наконец собрался — в интернете нашелся только один (хотя на фантлабе упоминаются несколько), тот самый, который я читал в детстве. Тогда я решил обратиться к оригиналу. Оригинальный текст нашелся на удивление легко, и, как я и опасался, оказался довольно тяжел для чтения. Я уже читал в оригинале «Вавилон-17», что было нелегкой задачей, а «Пересечение» же оказалось еще более трудным.

Я читал оригинал, поглядывая в перевод, выискивая странные места и разбирая, что автор имел в виду на самом деле. Нет, перевод не просто плохой. Он ужасный! Местами возникало ощущение, будто переводил человек, средненько знающий английский на школьном уровне, а те места, которые перевести не удалось, заменял собственными догадками или даже пропускал вовсе. Чего стоят одни имена героев:

Lobey — Чудик

Friza — Чёлка

Bloi — Боб (почему?)

Carol — Снежка (???)

Dorik — Навозник

Nativia — Родинка (ржунемогу)

По какому принципу они переводились — совершенно непонятно. Что значит часть этих имён, мне так и не удалось выяснить. Возможно — ничего, однако переводчик был с этим не согласен. Некоторые имена, похожие на прозвища (Ястреб, Паук, Вонючка), к счастью, не пострадали. Обычные же «человеческие» имена в книге встречаются редко.

С первых же страниц рассмешил контраст между речью ГГ в переводе и оригинале. Согласно переводу, можно подумать, что Чудик — какой-то интеллигент и меланхолик. Ага. Пастух в постапокалиптической деревне. А по-английски Лоби говорит и думает короткими рубленными фразами со странной и неправильной грамматикой. Он не употребляет квазинаучных терминов и фраз (вроде «совершенствования общей нормы» или «исправлять свои генетические коды») Это же дикарь! И еще и не человек к тому же. Как он еще может изъясняться?

Сюжет тоже пострадал. Местами из текста пропали целые абзацы, в том числе и сюжетно-важные, многое было искажено. Из оригинала я выяснил ряд фактов, заметно уменьшивших бредовость произведения. В частности, оказалось, что герои — не люди-мутанты (как я считал долгое время), а какие-то нечеловеческие существа с чрезвычайно изменчивым генотипом и фенотипом, которые прибыли на покинутую Землю (неясно, откуда и каким образом) и попытались занять место ушедших землян. Как видит читатель, это у них удалось неважно. Они позаимствовали наш облик, наши воспоминания и наши мифы — но всё это оказалось им не впору. Но вместо того, чтобы стать самими собой, они продолжали имитировать людей. Последствия оказались печальными: генетическое разнообразие снизилось, внешние уродства стали вариантом нормы, тогда как слабоумных и безумных стало так много, что для них пришлось огораживать специальные территории («клетки»).

Свойства и умения, несвойственные их представлению о человечности (в основном, паранормальной или практически магической природы), называют «иным», «инаковостью» (англ. «different»). Об иных говорят то с презрением, то со страхом. Иного чуждаются больше, чем слабоумного или человека с лишними конечностями. Этот род ксенофобии проходит сквозь всё произведение — к сожалению, в переводе трудно передать то, как часто слово «different» и разные каламбуры и намеки с его участием встречается в тексте. «Иное» и гонения на «иных» — это обобщенная аллегория любых меньшинств. Хотя на деле эта инаковость может быть естественным свойством всех этих существ, и, очень может быть, именно на ней им следует строить свою собственную цивилизацию вместо упрямого подражания человечеству.

Увы, темы отчуждения иного и имитирования ушедшей расы в итоге высвечиваются слабо. Их словно оттесняют и оттирают основные события, странные и сюрреалистичные. Лоби, повторяя древний миф об Орфее, отправляется искать мертвую Фризу; сражается с человекоподобным быком в подземном лабиринте (но это не тот лабиринт! — говорит Федра в образе машины); преследует Кида Смерть — неуловимого и неуязвимого антагониста, похожего то на Танатоса, то на дьявола; наблюдает распятие невинного.

Книга странная, книга малопонятная, книга гротескная. Язык, которым она написана, тоже довольно странный и тяжело воспринимающийся (даже для англоязычных). Непонятные эпиграфы к главам усиливают ощущение безумия и бредовости происходящего. О чем она? О том, что сюжеты мифов не умирают, и люди снова и снова переживают их в разных вариациях, лишь с поправками на время и место происходящего? О нежелании следовать своей собственной природе? О вечной дискриминации всех непохожих? Эти идеи в нём слабо связываются между собой, не образуя единой картины. Финал оставляет неприятнейшее ощущение неоконченности. В русском же переводе произведение получается ещё более безумным, чем в оригинале.

Прочтение оригинала не заставило меня полюбить «Пересечение Эйнштейна» — но, тем не менее, не буду отрицать, что эта книга всё же оставила отпечаток в моем воображении и в моем творчестве.

А меня мало впечатлило. Узнал об этом произведении, когда прочёл где-то упоминание о дикарях, потомках научной экспедиции, ритуально имитирующих научную работу. Очень захотелось почитать о них. Думал — вся книга посвящена этим дикарям. А оказалось, что они мелькают почти эпизодически. Это отчасти и разочаровало меня.

Дальше последовала мелькающая фантасмагория. Да, гротескный и уродливый мир будущего описан интересно. Но события — нет. Все события происходят как-то мельком, словно бы смазанно от быстроты. Герои маловыразительные, как в комиксах. Да, чем-то это и напоминает комикс: яркая картинка, обилие экшена — но глубины нет...

Мало впечатлило. Нуарная чернуха и постапокалипсис в одном флаконе. Герой — мэрисьюшный мутант-супергерой, неуязвимый и неустрашимый, непотопляемый, несгораемый и так далее.

Первая часть интереснее — о жизни в полуразрушенных городах, о делении на сообщества мутантов и нормальных, о различных социальных образованиях постъядерного мира. Хотя мы об этом уже читали не раз и не два.

Вторая часть (собственно про путешествие в Москву) — уже и вовсе обычнейший «шутер» в духе «СТАЛКЕРа» или «Метро». Совершенно ничего нового. Брошенные города, мутировавшая фауна (отчасти происходящая от людей), монстры-псайкеры, подлые предатели, радиация, от которой легко спасают респираторы, водка и таблетки...

Необычным произведение делают разве что бОльшие, чем обычно, циничность и кровожадность.

Можем ли мы познать Вселенную, не познав досконально самих себя?.. Этот вопрос многократно поднимался в фантастической литературе. Тут и «Солярис» Лема, и «Пикник на обочине» Стругацких, и «Гиперион» Симмонса, и еще невесть что…

Дилогия «Лунная радуга» также посвящена этой теме. Герои её – космические десантники. Не правда ли, сразу представляются ураганный огонь, взрывы до неба, моря крови, груды трупов, исполинские космолёты таранят друг друга и обрушиваются на умирающие планеты… Но в «Лунной радуге» всего этого нет. Фанаты «Вархаммера» будут разочарованы. У Павлова космодесантниками называются всего лишь разведчики, высаживающиеся на неизвестные небесные тела.

Еще не успев покинуть пределов Солнечной системы, люди понимают, что вторглись в чужой для них мир, в котором не действуют привычные законы логики и даже наука порой оказывается бессильной. Группа космодесантников, пережив загадочную катастрофу на спутнике Урана, приобретает странные, необъяснимые способности. Их феномен вызывает любопытство и страх. Люди они – или уже не люди? Представляют ли они какую-то опасность? Во благо или во зло произошли их изменения?

Книга одновременно напомнила мне «Рассказы о пилоте Пирксе», «Солярис» и «Пикник на обочине», уже упомянутые выше. Читать было скучновато – вообще советская фантастика уже кажется мне скучной и предсказуемой. Тем не менее, финал «Лунной радуги» я ожидал увидеть другим… Я поддался той же ошибке, что и герои: антропоморфизировал непонятное, увидел некий умысел там, где его не было.

Эту книгу я начал читать сразу после «Шантарама» Робертса. Из индийской жары – в северный холод… Чем не закаливание? Полярная тема с детства будоражит меня. В Севере я вижу больше романтики, чем в тропиках; полярные дни и ночи, замёрзший мир торосов и глетчеров, скупые, но интересные фауна и флора, причудливая и печальная мифология тамошних народов, смелые первооткрыватели…

Чтение я начал с воодушевлением: шутка ли – героиня-рассказчица родом из Гренландии! Да еще и наполовину эскимоска, и гляциолог по профессии! Нет, к такой героине я не могу быть равнодушным.

…Женщина-гляциолог берёт на себя роль детектива: смерть соседского мальчика кажется ей непохожей на несчастный случай. Поиски приводят её и в закрывшееся предприятие, и в этнографический музей… К произошедшему имеет некое отношение даже центр эволюционных исследований… Таинственные экспедиции, о которых не осталось архивных сведений… Загадочная гибель нескольких участников этих экспедиций... Непонятная связь событий с наркомафией… Неожиданное убийство одного из немногих людей, способных помочь…

Поначалу сюжет нешуточно увлёк меня. Мне виделось нечто зловещее и жуткое, некая страшная тайна, скрытая среди гренландских льдов. Невольно вспоминались лавкрафтовские «Хребты безумия», «Террор» Симмонса, фильм «Нечто», компьютерная игра «Penumbra»… Что же в действительности нашли те загадочные экспедиции?..

Впрочем, очень скоро воодушевление прошло. Сказалась моя вечная «болезнь»: плохая память на фамилии и имена германских народов. Все эти «-сены», «-соны» и «-борги» бешено путаются в моей голове; нередко приходится возвращаться, чтобы вспомнить, кем же является тот или иной герой. Несколько позднее я обнаружил и то, что стиль произведения очень похож на стиль «коммерческих» книг. А я не люблю «коммерческой» литературы. Многое я начал пролистывать, не вчитываясь…

Сюжет несколько ожил для меня, когда героине удалось проникнуть на корабль очередной таинственной экспедиции. Неужели она узнает, что за странное нечто таится среди вечных снегов?! Тайна раскрылась легко и быстро… Но меня, как биолога, она разочаровала.

Один из моих личных критериев хорошей литературы – то, насколько хочется прочесть другие произведения того же автора после прочтения одной книги. Честно говоря, после «Смиллы» у меня такого желания не возникло.

Однажды мирную зимнюю спячку муми-семейства бесцеремонно нарушили: грядёт Рождество! Не на шутку испугавшись, муми-тролли присоединяются ко всеобщей суете: что делать? как быть? Что это вообще такое — Рождество? Или кто это? Может, оно злое? И совершенно непонятно, почему соседи настроены так весело. В итоге всё оказывается совсем не страшным и даже немножко волшебным.

Вероятно, события рассказа происходят после «Волшебной зимы», поскольку создаётся впечатление, будто Муми-тролль уже знаком с зимой, в отличие от своих домочадцев. Почему в «Волшебной зиме» нет упоминаний о Рождестве? Видимо, там Муми-тролль проснулся уже после Рождества, когда остальные обитатели долины тоже заснули. То есть, можно предположить, что муми-тролли, засыпающие в ноябре, погружаются в спячку одними из первых.

На фоне других варговских книг эта удивила. И удивила приятно и неожиданно. Взгляд мой при чтении не спотыкался о нелепости и ляпы, ничто ни разу меня не насмешило. Язык на порядки лучше, чем во всевозможных «Куклах», «Особях» и «Полночах». Книга почти что увлекательна. Был бы неплохой криминальный триллер, но...

Параллельные линии слабо связаны между собой, как брёвна в разваливающемся плоту. И хотя ясно, что в конце они сольются, и что закончится всё финальной битвой — всё равно они воспринимаются раздельно, будто фрагменты разных произведений. Криминальную линию Ростислава можно было бы не писать вообще — уж слишком она киношна, уж очень сильно влияние отечественного кинематографа, недофильмов про братьев, бригады и бумеров. «Не верю!» — сказал бы Станиславский. Описаниям быта и нравов бомжей я тоже не слишком верю — но, увы, мало знаком с этой темой.

Тема пауков вообще выглядит чужеродным элементом: как если бы к разваливающемуся плоту привязали бы, скажем, музыкальный центр. Хотя вполне очевидно, для чего пауки были приплетены: книга писалась для серии ужасов, и криминальный триллер был бы в ней малоуместен. И чтобы сделать из него хоррор — автор решил добавить монстров. (Хотя там и человеческих монстров предостаточно!) Если книга называется «Нечто» — то должно же там быть какое-нибудь нечто! Кроме того, нужно было добавить каких-то приключений в мытарства Ростислава и его друзей. Но получилось неубедительно...

Линия Гюрзы — интересней, но довольно невнятна. О чем эта история?.. О том, что чудовища могут скрываться среди нас? О неизбежности расплаты? А может быть, если бы не было параллельных линий, она была бы чётче и яснее?.. Впрочем, вряд ли я захочу перечитывать.

Кстати, на самом деле бомжей в больницы регулярно кладут. Медработники шутливо называют их «нашими детьми». )))