Я долго обходил стороной данную книгу, так как отношения с творчеством Кэмпбелла у меня пару лет назад как-то не задались. Тогда я в электронном виде прочитал у него рассказы «Там» и «Голос пляжа» — и они мне не понравились. «Голос пляжа» вспоминается как рассказ медленный, скучный, многословный. Однако я решил дать шанс Кэмпбеллу еще раз, прочтя его на бумаге. И не пожалел. У меня давно не было такого, чтоб я буквально забросил все дела и в течение пары дней зачитывался книгой.

О ней на просторах рунета сложилось множество противоречивых мнений. Те, кому книга не понравилась, как правило, ругают ее за медлительность, сюрреалистичный сюжет, отвлеченные бытописания. В электронке Кэмпбелл точно не воспринимался как «мой автор», но на бумаге его многословное и обстоятельное повествование мной было воспринято иначе. Ко всему прочему, я не рьяный поклонник современных мейнстримных ужасов и не жду, что автор погонит с места в карьер.

История начинается как детектив. Нет, не с убийства, а с тайны Табби Теккерея, актера немого кино, напрочь забытого, упоминания о котором будто старательно подчищены в различных архивах. Главному герою, Саймону Ли Шевицу, предлагают написать книгу о забытых звездах кино, в том числе найти материал по упомянутому Теккерею. И чем больше Саймон находит упоминаний о нем, тем сильнее в его жизнь проникает иррациональный кошмар.

Давненько я не встречал такого, чтобы в книге ужасов, собственно, ужас так медленно, плавно и уместно изменял к худшему жизнь главного героя. Кэмпбелл мастерски нагоняет тучи — если поначалу Саймон сталкивается с вполне житейскими неурядицами, то далее всё чаще на его пути мелькают неясные тени клоуна Табби, его белое лицо с неестественным оскалом улыбки, световые блики, в которых мерещатся смайлики, неуместное хихиканье кого-то неизвестного за дверью соседей... Странностей становится всё больше, нервы Саймона начинают сдавать, а вместе с ним тревогу начинал испытывать и я — настолько проникся его кошмарами. После чтения я не мог какое-то время отойти от книги, начиная, как и главный герой, подозревать в общении с родными какой-то потаенный смысл в их фразах.

Мне не понравились в книге сцены эротического характера, так как, на мой взгляд, в литературе ужасов это совершенно неуместный прием для привлечения внимания аудитории — мейнстрим так и вообще страдает им повсеместно, не могу припомнить хоть одну книгу современного хоррора, где не было бы «клубнички». Но отбросив этот минус, на выходе я получил интереснейшую книгу, великолепно играющую на воображении читателя, умеющую нагнать подспудного страха и заронить в голову кошмаров не на одну беспокойную ночь.

Собственно, вся книга — и есть чужой кошмар. в который нас радушно приглашают. Персонажи в книге вызывают ровно те эмоции, ради которых автор их вводил в текст: мы ненавидим родителей Натали, этих высокомерных обывателей, мы сторонимся странного паренька Джо, мы переживаем за отношения с Натали и ее сыном Марком, который начинает странно себя вести после знакомства с фильмом Табби Теккерея. Последний олицетворяет собой не очередного злого клоуна, не Пеннивайза (который был по сути Злом). Кэмпбелл, в отличие от Кинга, ориентируется на Лавкрафта, чьи Древние боги были за гранью человеческих определений добра и зла, а потому Табби — носитель Хаоса, чей единственный язык — смех. Своим творчеством он освобождает людей от оков упорядоченности и ведет к первозданному безумию, в котором смешано всё подряд, а потому давать ему какие-то оценки не имеет смысла. Недаром в записях Табби мы находим

На мой взгляд, это объясняет многое в этом романе — действительно заслуживающем того, чтобы читатель основательно окунулся в кошмары вместе с его героем Саймоном.

Томас Лиготти для меня один из тех авторов, к которым я испытал любовь с первых строк. Первые рассказы, которые появились на русском — «Вастариен», «Сон манекена», «Бледный клоун», — заставили меня жить в ожидании — когда же отечественные издательства возьмутся за этого автора вплотную. И вот, первые два авторских сборника опубликованы на русском.

Лиготти отличается от большинства современных популярных писателей ужасов, которые известны в России. Не Кинг, не Баркер, не Лаймон, не Маккамон, спасибо Господи — не Кунц... Я бы не сказал, что Лиготти — это некое суперсложное и гиперинтеллектуальное чтиво — до Умберто Эко и Сарамаго, заставляющих своих почитателей напрягать эрудицию, Томасу Лиготти далеко. К тому же автор, кажется, плевать хотел на читателя — развлечь последнего страшилкой Лиготти не стремится.

Лиготти — интроверт, страдающий от приступов депрессии и некоторых фобий. У него есть определенный взгляд на жизнь, мировоззрение, которое накладывает отпечаток на его прозу. Во всех рассказах авторское Я легко узнаваемо и задает свои правила.

Ужас здесь того самого — глобального характера. Даже в рассказе, где присутствуют вампиры, акцент смещен на экзистенциальный ужас главного героя. А в самом первом рассказе, «Проказник», в котором фигурирует маньяк-детоубийца, над читателем довлеет ощущение, что настоящий ужас скрыт и он шире нашей объективной реальности.

Да, если очистить рассказы Лиготти от множества размышлений, которые он ведет, то сюжеты абсолютно всех не только просты, но даже и типичны для литературы ужасов. Но литература эта, опять же, не для развлечения. Для размышления, для обдумывания после прочтения, для того, чтобы потом задавать себе вопросы — «Кто мы? И что мы знаем о действительности? И что скрывается в областях, скрытых от нашего ведома? И что будет, если это скрытое однажды ворвется к нам — в наш мир?»

Никаких ярлыков навешивать не буду. Пусть кто угодно обзывает это лавкрафтовскими ужасами, или интеллектуальными ужасами, или философскими ужасами. Это просто качественная литература — в первую и последнюю очередь.

Если вам близки по духу такие авторы, как Мэтью Фипс Шил, Бруно Шульц, Валерий Брюсов, Леонид Андреев, Владимир Набоков или Федор Сологуб, то и Лиготти займет свое место в вашем сердце.

Строго говоря, «Крестовый поход детей» — не роман. Это сборник из восьми коротких новелл, расположенных в хронологическом порядке и описывающих загадочный Крестовый поход детей. Взрослые не могут объяснить, как такое стало возможно. Тысячи детей, богатых и бедных, покинули свои дома, чтобы отправиться в Иерусалим. Что ими движет? Смогут ли они достичь своей цели?

Каждая новелла имеет своего рассказчика, повествующего об этих событиях. Нищий, прокаженный, Папа Римский, мусульманин — сквозь призму их восприятия мы наблюдаем за детьми, обрекших себя на поход с известным конечным пунктом. Новеллы пронзительны, искренни, исполнены ожидания чуда и нескрываемого цинизма, волнения и молитвенности. Сам Борхес интересовался этой, я бы сказал, поэмой в прозе, и писал к ней предисловие. Данный сборник — настоящий контрастный эмоциональный душ, и если вы хотите провести вечер в глубоких размышлениях, то познакомьтесь с «Крестовым походом детей».

Перечитал этот сборник дважды и получил двойное удовольствие. Писать подробно о таких книгах, которые вызывают сильнейшую, необоримую приязнь с первых же строк, — всё равно что долго и нудно распинаться в любовном признании.

Марселя Швоба не переиздавали вот уже сто лет. «Двойное сердце» впервые переведено и издано Престиж Буком. А на этой странице, к сожалению, даже не отображен полный состав сборника. Между тем Швоб заслуживает гораздо более пристального внимания, потому что его мрачные, притягательные новеллы и притчи — это настоящая отдушина после тяжелого рабочего дня, это побег в удивительную страну прекрасных и тревожных кошмаров. И хотя каждая история в сборнике хороша в отдельности, но все вместе они настраивают голову читателя на свой гипнотизирующий лад.

Ничего не могу прибавить к сказанному, только пожелание — обязательно прочитайте эту книгу!

Наконец-то у нас, русскоязычных поклонников творчества Эверса, появилась возможность прочитать заключительный роман трилогии о Франке Брауне — «Вампир». И он значительно отличается от своих романов-предшественников, да и вообще стоит особняком от темной прозы автора, к которой мы могли привыкнуть, читая его классические сборники «Ужасы» и «Одержимые».

Для тех, кто еще не знаком с «Вампиром», я бы вынес следующее предупреждение — не ждите, что это роман ужасов. Написанный и изданный во времена бума вампирской тематики (спасибо «Дракуле» Стокера), озаглавленный «Вампиром», роман затрагивает тему вампиризма не так, как это делается в «классической готической прозе».

Прежде всего роман — политический. Франк Браун здесь — уставший, пресыщенный человек, от амбициозности и игр в сверхчеловека которого почти ничего не осталось. Это и закономерно, учитывая, что предыдущие «эксперименты» Брауна в романах «Ученик чародея» и «Альрауне» закончились провалом. Великая война, которую позже назовут Первой мировой, застала Брауна на немецком пассажирском корабле «Тюрингия». Подобно главному герою, который не знает, где ему остановиться, корабль не может найти пристанища — на борту царит желтая лихорадка, порты различных стран отказываются принимать у себя корабль с заразой, да еще и с немцами на борту, на которых ополчился весь мир. В конце концов, подкупив американский морской патруль, Брауну удается попасть в Америку, в Нью-Йорк, где его берет под крыло его старинная знакомая — Лотте Леви, с которой мы впервые познакомились в самом конце «Ученика чародея».

Браун совершенно не знает, чем ему заняться в новой стране, где немцев ненавидят и презирают, и он покорно становится орудием немецкого дела благодаря Лотте — становится оратором на выступлениях для американских немцев, занимается пропагандой и нелегальной помощью. Браун больше не строит из себя великого кукловода и экспериментатора. Его мучает болезнь, слабость и апатия, и Лотте использует его оставшиеся таланты — на благо Германии и на благо самому Брауну, как она говорит. Одной из главных тем «Вампира», таким образом, становятся рассуждения о Германии, о немцах, о политике, об Англии и Америке.

Судьба романа довольно интересна. Он антианглийский и антиамериканский, Эверс работал над ним большей частью в Америке, поэтому путь «Вампира» в Германию был довольно тернист — пожалуй, с этим могут сравниться произведения советских авторов, не проходивших цензуру и утекавших за рубеж самыми различными хитростями. Для тех читателей, кто помнит печальную симпатию Эверса к нацистам (от которой автор впоследствии открестился, хотя и успел написать два романа — «Всадник в ночи» и «Хорст Вессель»), будет интересно узнать позицию писателя касательно евреев. Автор проводит мысль вместе с Лотте Леви (немецкой еврейкой), что немцы и евреи — неразделимый народ, что судьба их должна быть единой. Лотте замечает Брауну, что флаг колена Левия (одно из 12 колен Израиля, колено священников-левитов) был трехцветным — черный, белый и красный, как и флаг Германии. Да и по отношению к Лотте у Брауна возникают сильные чувства — хотя в предыдущих двух романах Браун представал как человек холодный и не способный к настоящей любви. Возможно, во взаимоотношениях Брауна и Лотте Леви можно проследить взгляд автора на отношения немцев и евреев вообще, но делать этого мне не захотелось :) Но становится очевидно, что Эверс, который как и многие немцы симпатизировал нацистам, поднимавшим его «любимое Отечество» с колен после поражения в Первой мировой, открестился от них, как только понял, что политика Гитлера делает крен в сторону человеконенавистничества и расизма. Сложно обвинить Эверса в расизме, когда он словами Брауна восхваляет красоту индийских, бирманских и азиатских женщин (хотя в «Ученике чародея» были другие тревожные нотки при описании деградирующей деревеньки Валь ди Скодра).

У русскоязычного читателя политический посыл Эверса может вызвать отторжение, так как автор представляет Германию в Первой мировой войне как жертву и постоянно делает выпады в сторону «коварной Англии», перед которой пресмыкается Америка и прочие страны-союзники. Впрочем, гораздо важнее, что Эверс делает общий вывод об ужасах войны, о жестокости человечества и его извечной жажде крови. Можно сказать, в конце романа звучат пророческие нотки, когда Лотте Леви говорит, что человечество еще не напилось крови в войнах, что с окончанием этой (Первой мировой) войны желание убивать не утихнет и последует новая буря...

Особняком в романе стоят женские персонажи. Примечательно, что все женщины здесь — будь то Лотте Леви, оперная дива Фарстин, испанская танцовщица Долорес «Гойита» Эччевариа, светская львица с распутным нравом Эми Брайтауэр, дочь американского богача Айви Джефферсон — все они являются сильными личностями. Их устами Эверс постулирует свободу женщины и ее власть в отживающем свое патриархальном укладе. Пожалуй, это даже делает автора феминистом :)

Пусть читателей не смущают маркеры, которые проставлены на Фантлабе этому роману. Это не триллер, психоделические сцены не так чтобы сильно уж акцентированы — в памяти отложилась только одна яркая сцена галлюцинаций после приема Брауном мескаля. Пусть не смущает читателя и название «Вампир», ибо вампиризм здесь мало того, что обосновывается с а-ля реалистической точки зрения (как инфекционная болезнь после укуса комара), так еще и кроет в себе философский подтекст — о том, что «люди злы» (как говаривал Вольтер) и вечно жаждут крови. А вот тайна, кто же является вампиром в романе, довольно слабо закручена, и ее разгадку, думаю, любой читатель будет знать еще с самого начала.

Итого, мы имеем роман, к которому каждый читатель может относиться совершенно по-разному, исходя из своих политических взглядов, из своего мировоззрения и личных симпатий. Есть в романе политические посылы, и только читателям выбирать, как к ним относиться. Есть интересные и разносторонние персонажи, прекрасно проработанные и прекрасно иллюстрирующие различные жизненные позиции. Есть хорошая, я бы даже сказал, гуманистическая позиция автора, его неприятие бессмысленных военных конфликтов и всяческой лжи. Есть неубедительные и слабые моменты в темах, которые Эверс затрагивает. Но в сумме — это хороший, искренний роман, который, думается мне, Эверс буквально выстрадал. И нам повезло с переводом С. Одинцовой, представленном в издании от Престиж Бук, потому что он сохраняет романтичность, резкость, страстность авторского языка.

Превосходная книга, в которой Василий Павлович совместил несовместное — легкий язык, литературность, увлекательность и метафоричность. Ценители детектива здесь мало что смогут найти — все-таки поиск тайны в рассказах об Арехине играет роль едва ли не последнюю. Не берусь судить о задаче, которую ставил перед собой автор, но одной из возможных я бы назвал — нетривиальный и личный взгляд автора на 20-30 годы Советской России. Выразительные герои, ироничное и в то же время некое трепетное отношение к описываемому времени — всё в целом порождает проивезедение искреннее, не пытающееся притворяться «закрученным триллером», «боевиком-детективом про крутых ребят» и так далее. Первое впечатление, закрепившееся, наверно, надолго, после перевернутой последней страницы — очень добрая книга. Добрая — и в значении качественно написанная, и по общему настроению.

«Сказки, навеянные виски» — первый сборник прозы великолепного писателя Жана Рэя. Сборник делится на две части — собственно, «Сказки виски», и «Истории в тумане». Первую часть составляют короткие рассказы и зарисовки, объединенные общими местом действия, героями и настроением. Последнее задается короткими, будто мазки импрессиониста, и столь же поэтичными предложениями. По отдельности истории «Сказок виски» получились разными — здесь есть место и юмору, и ужасам, и мистике, и драме. Некоторые рассказы («Имя судна», «Волшебная уайтчепельская сказка», «Маленькая любимая женщина в облаке ароматов вербены») местами трогательны, местами язвительны. «Семга Поппельрейтера» врезалась в память своим психопатичным повествованием. На мой личный вкус, «Сказки виски» выигрывают у «Историй в тумане» по части цельности сборника и общей увлекательности. Кроме того, рекомендую «Сказки виски» рассматривать как цельное произведение, в котором рассказы производят большее впечатление, будучи частью одного целого, нежели чем-то самостоятельным. ВО всех историях читатель может почувствовать дыхание туманного портового Лондона, познакомиться с малосимпатичными на первый взгляд, но глубокими персонажами, прочувствовать их трудную жизнь, полную нищеты, алкоголя, авантюрных приключений и таинственных происшествий.

«Истории в тумане» уже представляют собой сборник из самостоятельных рассказов. Сюжеты в них разные и современного читателя не могут порадовать оригинальностью. Но у Жана Рэя, оставившего в литературном наследии неисчислимое множество рассказов, сюжеты отходят на второй план. На первом плане всегда — изображение, чувство, впечатление, которое должно возникнуть у читателя в ходе знакомства с произведением. Если вы любите напряженные психологические триллеры и ищете одних только сюжетных твистов, то Жан Рэй не для вас. Да, в рамках своего времени автору удается быть оригинальным и заканчивать истории неожиданно, но в наше время многие такие сюжетные ходы давно стали клише. Но если вы благодарный поклонник хорошей литературы, то рассказы «Герр Хубич в ночи», «Окно с уродцами», «Белый зверь» не должны оставить вас равнодушным.

Отдельно отмечу прекрасное издание Престиж Бука, снабженное великолепными иллюстрациями, точно передающими безумный, бредовый, наваждающий тревогу дух работ бельгийского гения.

И снова маленький шедевр от удивительного писателя и поэта Александра Кондратьева. Что и говорить, Серебряный век продлился недолго, но до сих пор не все его таланты известны современным читателям.

«На берегах Ярыни» язык не повернется причислить к какому-либо жанру. В первую очередь — это литература высшей пробы — вне времени, вне рамок, вне жанров. Магический реализм? Славянское фэнтези? Притча? Можно называть как угодно. Если вы не знакомы еще с этим романом и находитесь в поиске хорошей книги — обязательно прочтите этот замечательный роман. На что похоже? Ну, как если бы лорд Дансейни встретил Гоголя.

Вообще, у прозы, которую пишут поэты, всегда есть четкий, ощутимый ритм. Ярынь — древняя река, на берегах которой люди, нечисть и нежить сосуществуют с незапамятных времен — является здесь основным персонажем. Структура романа тоже напоминает реку: книга начинается неспешно, потихоньку, как ручеек, затем русло расширяется, появляются новые персонажи, в середине русло достигает максимальной ширины, события переплетаются или происходят параллельно — и в конце уже стремительным потоком судьбы всех героев приходят к своей развязке, Река впадает в Океан, читатель переворачивает последнюю страницу.

Как отмечали ранее, сюжета здесь нет. Почти все 29 глав романа представляют собой самостоятельные истории (в которых даже находится место еще маленьким байкам, сплетням, проч.). Лишь последние несколько глав связаны персонажем Ксаньки — девочки, рожденной от болотницы и утопленного офицера. Истории в романе разные — есть юмористические, есть пугающие. Люди, лесная, речная и болотная нечисть, нежить, черти — в поведении и поступках неотличимы друг от друга. Всеми движут мелкие страсти, пороки — в общем, самые обыденные эмоции. Умело Кондратьев ведет повествование, ведя его в духе русской классики, но при этом оставаясь неподражаемым. Так что итоговая оценка книге абсолютно однозначна, а автор стал одним из моих любимых.

Прекрасный сумасшедший рассказ от одного из лучших, на мой скромный взгляд, современных авторов психологического ужаса. Пусть не сбивает с толку якобы принадлежность к свободным продолжениям Мифов Ктулху. Поклонники Лавкрафта не найдут здесь ни знакомых персоналий, ни знакомых топонимов или запретных книг. Чтобы лучше воспринять рассказ, стоит сразу зарубить себе на носу, что сюжет здесь — только условность. Наибольшее значение имеют лишь слова, конструкции, которые они составляют, атмосфера и настроение, которые они создают.

В который раз сталкиваюсь с тем, что рассказы этого автора на Фантлабе оцениваются не выше семерки. Однако Стив Резник Тем — по-настоящему отличный мастер странных историй. Данный рассказ — это кошмарное сновидение, без определенного начала, продолжения и конца. Это сгусток почти материального безумия, стоит только дать повествованию увлечь читателя, подобно мощному речному потоку. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что рассказ Тема по отношению к современной литературе занимает такое же место, как фильмы Дэвида Линча по отношению к современному кинематографу. Здесь важно не то, что вы прочитали, а то, что вы почувствовали. Хотелось бы верить, что руки издателей в России когда-нибудь дойдут до издания полноценных авторских книг Стива Резника Тема, а также его совместного с женой Мелани творчества.

«Собор» — заключительный роман трилогии о литераторе Дюртале, который сквозь многочисленную грязь и духовные терзания пытается обрести Бога. Как я уже писал в рецензии на второй роман цикла, «На пути», подобного рода сюжеты вряд ли способны вызвать широкий интерес у массового читателя.

Начать хотя бы с того, что сюжета здесь действительно нет. Дюрталь приезжает в Шартр, где встречается со своими друзьями, аббатом Жеврезеном и аббатом Пломом, с которыми ведет долгие беседы, вернее даже, лекции на тему христианского символизма в архитектуре, в скульптурах, иконографии и даже символизма животных, растений и драгоценных камней. «Собор» — такая же энциклопедия с условным сюжетом, как и «На пути», правда, сюжета в третьей книге еще меньше. А потому читать ее, рассчитывая как-то себя развлечь, занятие совершенно пустое.

Другое дело, что эта книга содержит по-настоящему любопытные данные, если вы увлекаетесь историей и символизмом религий вообще и католичества — в частности. Вкупе с обширными комментариями в издании от «Энигмы» книга становится поистине редкой жемчужиной — лишь бы она смогла найти своего ценителя. Конечно, она страдает от чрезмерного упоения католичеством — так же, как и вторая книга цикла, — и автор делает порой весьма странные, если не сказать нелепые заявления (например о недоверии врачам и своем выводе, что лучше лечиться молитвой). Религиозный наив Дюрталя и его создателя, Гюисманса, искренен и где-то даже вызывает восхищение. Но я бы рекомендовал фильтровать явные субъективные заскоки в рассуждениях автора и знакомиться с по-настоящему интересными справочными материалами по символике христианства Средних веков, которых в «Соборе» хватает с лихвой!

Роман «На пути» — чтение абсолютно не одного вечера. Главный герой, литератор Дюрталь, с которым читатель мог познакомиться в первом романе цикла, «Без дна», раздавлен душевными метаниями. Его состояние в христианской литературе описывается как «темная ночь» — такое состояние души, когда человек готов уже уверовать в Бога и встать на путь истинный, а потому сатана еще яростнее сбивает его с толку, вводит в заблуждения и заставляет сомневаться. Весь роман — это духовная борьба Дюрталя с самим собой, рефлексия, самоанализ, поиск. Естественно, для рядового читателя сюжет такой книги сильно вряд ли представит интерес.

Ко всему прочему, «На пути» представляет собой в буквальном смысле энциклопедию, в которой представлен огромный перечень христианских святых, их деяний, их книг, их мировоззрения. Огромную роль здесь играет церковная музыка, истории и типам которой уделено немалое количество страниц. Дополняют всю эту богатую информацию комментарии в издании от «Энигмы». На выходе получаем по-настоящему интересную со, скажем так, научной точки зрения книгу.

Я человек неверующий, но мне не безынтересны символизм в христианской религии, исследование религий вообще. А потому людям, увлекающимся религиоведением, будет довольно любопытно ознакомиться с этой книгой. Боюсь, глубоко и православно верующим этот проникнутый порывистым католическим духом роман будет совсем не близок.

Потрясающее по красоте слога произведение. Подзаголовок «Мифологический роман» может вызвать недоумение — объем тут разве что на небольшую повесть, однако сюжетных линий тут вполне хватает.

Место действия — Древняя Греция, в которой люди соседствуют с полубогами — сатирами, нимфами, кентаврами и прочими. Главного героя как такового здесь нет. Есть, скажем так, действующие лица, чьи судьбы прихотливо соединились между собой. Антем — мальчик, чья короткая жизнь описывается в подробностях. Его подруга детства и возлюбленная, речная нимфа Напэ, из-за которой он гибнет от рук сатирессы Аглавры. Гианес — сатир, друг Антема, безответно влюбленный в Аглавру. Пирсотриха — сатиресса, потерявшая былую красоту и бывшая недолго подругой Гианесу. Наконец, Аглавра — жестокая и гордая сатиресса, обладающая почти божественной красотой, однако отвергаемая богами и слишком гордая, чтобы жить среди полубогов и людей. И многочисленный сонм третьестепенных героев, так или иначе влияющих на атмосферу «Сатирессы» в целом.

Сюжет в романе, в общем-то, чисто древнегреческий. Вспомнить мифы Эллады о нимфах, сатирах, кентаврах, героях и можно понять — здесь всё то же самое. Те же страсти смертных, которыми владеют роковые чувства, бесконечная череда трагических влюбленностей и смертей, без начала и конца. А боги, которым молятся, к которым взывают, находятся где-то бесконечно далеко. Как бы ни пылатилсь абстрагироваться полубоги от людей — неверных, коварных, глупых, жестоких, — сами полубоги недалеко от них ушли. Трагические события начинаются, разворачиваются и хотя роман предсказуемо заканчивается, понятно, что будут еще смерти, еще страсти, на потеху и радость недосягаемым и незримым богам Олимпа.

Удивительный поэтичный язык романа настраивает на размышлительный лад. Такого рода литература не призвана развлекать сюжетными поворотами. Здесь надобно сполна получить эстетическое удовольствие. И «Сатиресса» — это скорее песнь или даже цикл песней в прозе, таких песней, которые поэты древности пели на пирах или у костров, повествуя о грустных и невероятных делах, а пирующие молча слушали, и каждый мог думать о чем-то своем, личном.

Что тут скажешь, книга завораживающая. Мне, к сожалению, сложно судить, насколько достоверно представлены исторические реалии России начала XX века. Вполне вероятно, что были допущены какие-то вольности. Да и мог без них обойтись пражский немец Перуц?

Эта книга об одержимости, а такие истории сразу цепляют читателя, если автор всё грамотно распишет. Так здесь и вышло. Первая мировая война закончилась. Георга Витторина, австрийского офицера, отпускают из сибирского лагеря для военнопленных. Витторин едет домой, но клянется вместе с небольшим кругом своих соузников отомстить штабс-капитану Селюкову, коменданту их лагеря. Правда, товарищи Витторина по беде довольно быстро втягиваются в нормальную жизнь, клятва, данная ими в России, кажется им нелепой. Нелепым кажется и Витторин, который намеревается вернуться в Россию, в которой начинается Гражданская война, единственно чтобы отомстить штабс-капитану Селюкову. Для Витторина война еще не закончилась.

Одержимость Витторина точно заставит читателя дочитать книгу до конца, не отрываясь на посторонние дела. И хотя роман — это известная всем история, почти притча о вендетте и прощении, фактически линейное путешествие из пункта А в пункт Б, на протяжении которого каждый читатель уже знает, чем закончится книга, всё равно оторваться невозможно. Приключения Витторина сводят его с самыми разными людьми, и каждый второстепенный персонаж представляется очень интересным. Портреты этих эпизодических попутчиков Витторина Перуц рисует быстрыми и короткими мазками, и каждый из них — яркая индивидуальность. И таким образом автор вообще представляет палитру человеческих характеров, людей самых различных и по-разному переносящих тяготы войны.

Короче говоря, роман строго рекомендуется к чтению.

Сборник «Запах» Владислава Женевского произвел на меня двойственное впечатление. Наверно, это естественно, что какие-то произведения одного автора вызывают восторг, другие оставляют равнодушным. Но что касается «Запаха», я столкнулся и с другими дихотомиями: четко можно противопоставить друг другу ранние рассказы и поздние, в раннем творчестве сильна тяга к романтической школе, в позднем — к натуралистической. Можно спросить меня, почему я оперирую понятиями, относящимися к литературе XIX века? Признаюсь, уже какое-то время замечаю, что литература — как и искусство в целом — развивается циклично, т. е., это тот случай, когда история повторяет себя.

Рациональный классицизм сменили сентиментализм и романтизм, в которых преобладали чувства. Затем романтизм с середины XIX века уступает реализму, крайняя степень которого — натурализм. На рубеже XIX-XX веков человечество строит новые надежды, сопряженные с новыми страхами. От натуралистов отпочковываются декаденты, уставшие от вечного описания земного приземленным же языком, а потому принимаются соединять утонченную форму с мерзким содержанием в своих произведениях. Неоромантики, экспрессионисты — одним словом, модернисты — устремляются еще дальше, Серебряный век у нас, fin de siecle у них. Две мировые войны разбивают все надежды модернистов, постмодернисты с середины XX века пишут вещи снова в духе реалистической школы XIX века, правда, теперь с большим цинизмом, прибегая, к тому же, к литературной игре.

Использую эту долгую преамбулу только для одного — выразить мысль, что Владислав Женевский, знаток литературы ужасов, из всех современных русскоязычных авторов хоррора наиболее точно представляет следующий виток развития литературы — и жанровой, и вообще. Из всей плеяды авторов русского хоррора Женевский отличался желанием не только и не столько писать развлекательные страшные вещи, но и творить произведения, которые бы обладали литературной самоценностью. Какие-то попытки удались, какие-то, вестимо, не очень.

Безусловно хороши почти все ранние работы Владислава — «Никогда», «Зевака», «На дальних рубежах», «Огненная птица», но в особенности миниатюры с концентрированным психологическим ужасом — «Жар» и «Веки» — и вовсе бесподобны. В ранних работах чувствуется романтическая школа, сильнее описательность, мелодичность. Неплохи из раннего «Идолы в закоулках». «Атеист», увы, делает замах на десятку, но в итоге не производит особого впечатления, не видится в нем и глубины. «Она» грешит непродуманностью формы — кажется неоправданным сбивчивый, то и дело меняющийся нарратив — прием этот не особо дает постичь содержание рассказа. «Каждая» задумана как рассказ, в котором мерзкое должно преобладать чуть более, чем полностью. Опять же, такие же задачи когда-то ставили перед собой декаденты — взять, например, описания черной мессы в романе Гюисманса «Без дна» — с испражнениями, мочеиспусканием, копрофагией и коитусом с распоротым животом еще живого ребенка. Однако если у Гюисманса описания мерзкого утонченны, у Владислава — нарочито приземленные, а что напишешь про общественные туалеты, мочу и дерьмо такого, что будет противно? Дерьмо — оно и есть дерьмо, будь там хоть опарыши, личинки или иная живность.

Поздние рассказы Владислава, созданные после продолжительного перерыва, оставляют впечатление, будто автор находился в поиске нужной ему формы, либо пытался совершенствовать свой стиль в единожды выбранном направлении — weird fiction.

Рассказ «Мед» имеет простой сюжет и перегруженный словесами язык. Понятно, что вязкое повествование должно было быть созвучно названию рассказа, но в этом многословии удручающе мало смысла, т. е., не понятно, какую конкретно задачу решал автор — и если это написать именно тягучий такой текст, то стоило ли оно того?

«В глазах смотрящего» исполнено сюрреализма и психоделии, но холодно и отстраненно, без чувства. То же можно сказать и про «Ключик» — да, ясно, что символы тут есть, но почему они в столь приземленном обрамлении? Подобно герою «Kom», мы прорываемся сквозь туман слов и вновь — сюрреализм вкупе с символами, поданный языком многословным, но скупым на эмоции. Все интересности с ногтями и отсылкой к Нагльфару выглядят неубедительно.

«Искусство любви» вовсе выглядит как заказная вещь, писаная для сборника «Полночь дизельпанка». Впрочем, Владислав постарался реализовать нетривиальную идею, работая с многократно и нещадно пользованным материалом Мифов Ктулху — кажется, современные лавкрафтовские ужасы неустанно используют лишь атрибутику Мифов, начисто плюя на дух. А ведь Лавкрафт — это не только и не столько про Ктулху и щупальца...

Заглавный «Запах», пожалуй, проигрывает в интриге многим детективам, однако написан выше всяких похвал. Вещь постмодернистская, определенно: тут вам и стилизация под XIX век, и помощник Дюрталь (привет главному герою знаменитых романов Гюисманса), и Шарко (учитель Зигмунда Фрейда, на секундочку), и печально известная лечебница для душевнобольных Сальпетриер, и Будэлер (привет Бодлеру), и даже тонкая шутка про доктора Бертрана (однофамильца реального Бертрана, ужаснувшего всю Францию своей практикой осквернения трупов. Одно время термин «бертранизм» был синонимичен некрофилии). В общем, рассказ определенно доставляет эстетическое наслаждение.

Размышляя о сборнике в целом, я чувствую, что творчество Владислава было неровным. Сказались разительные отличия между ранним и поздним творчеством, сказывается до обидного маленький объем творческого наследия. Совершенно точно могу сказать: Владислав Женевский не был ни русским Стивеном Кингом, ни Лавкрафтом. В своем творчестве он был и романтиком, и натуралистом, и декадентом — он абсолютно не похож ни на кого из современных русскоязычных авторов ужасов. Верю, что этот мастерский переводчик (а его переводы Лиготти и Лавкрафта прекрасны), поэт (стихи в сборнике, без всяких сомнений, маленькие шедевры) и просто талантливый автор мог достичь еще больших высот.

Резюмируя, хочется сказать: именно чтение работ Владислава натолкнуло меня на мысль, что современная литература — не только ужасов, но вообще — устала от постмодернизма, от реалистической школы. Рубеж XX-XXI веков, новые надежды, новые страхи — и маятник должен вновь качнуться от ratio к mentis. Зачем нам русский Стивен Кинг, Маккамон, Баркер? Их время, думается мне, проходит. А нам нужны — причем в жанре хоррора — новые Андреев, Брюсов, Сологуб, Кондратьев, Келер...

Отзыв будет большим, со спойлерами, которые не могу убрать соответствующим образом, чтобы отзыв не потерял в цельности. Потому не прочитавшим книгу советую отзыв пропустить)))

Кажется, начинать рецензию на столь большую книгу надо со слов «Я это сделал!» — именно эта удовлетворительная мысль посетила меня, когда я перевернул последнюю страницу романа Стивена Кинга «Оно».

К творчеству Короля Ужасов я, надо сказать, отношусь если не прохладно, то как минимум без трепета. При этом могу смело признать за Кингом мастерство рассказчика, который отточил до совершенства story telling — на мой взгляд, чисто американской манеры повествования, свойственной американским авторам XX века. Из всего необъятного творчества Кинга я всегда высоко ценил лишь «Кладбище домашних животных» да «Противостояние» — если говорить о книгах в жанре ужасов. Особнячком для меня стоит повесть «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка» и роман «Зеленая миля» — оба произведения я прочитал не без удовольствия. Теперь же к этой компании могу смело добавить роман «Оно» — который перерос жанровые рамки хоррора и может считаться первоклассным образцом хорошей литературы.

«Оно» можно смело назвать романом-эпопеей. Хотя к данной категории романов относят произведения, где судьбы героев разворачиваются на фоне крупных исторических событий («Война и мир» Л. Толстого, «Тихий Дон» М. Шолохова — классические примеры), характеристика «Оно» в этом ключе вполне оправданна.

Кинг скрупулезно выписывает эмоции, характеры, судьбы семерых главных героев — американских подростков, чьей самой большой проблемой должны были бы стать первые прыщи, первые влюбленности, домашние уроки, родители да школьные хулиганы, не дающие проходу. Однако в жизнь Клуба Неудачников вторгается Оно — не просто монстр из-под кровати, не типичный бугимэн, а создание, воплощающее собой Абсолютное Зло. Отдельные главы книги могут представлять собой вставные рассказы и повести о гибельном влиянии, которое Оно оказывало на протяжении всего существования городка Дерри.

Подспудное влияние Оно на жителей города проявлялось и в периодических вспышках массового насилия, и, кажется, даже в бытовых мелочах. На историях семерых Неудачников Кинг раскрывает болезненные темы американского общества XX века — не ставит диагноз, не анализирует особо, не дает каких-то рецептов — просто «выкладывает карты на стол», выражаясь словами Сони Каспбрэк. Последняя, мама одного из неудачников, Эдди Каспбрэка, воплощает собой гиперболизированную мамочку — такую, которая знает, что нужно для счастья сына, лучше, чем сам ребенок. Такие родители, окружающие своих детей удушающей заботой и любовью, — разве не встречаем мы их повсеместно? Соня Каспбрэк насколько раздражает, настолько же вызывает и сожаление — она, в сущности, обычная американская обывательница, чье интеллектуальное развитие не ушло дальше телевизионных шоу и кухонных cheap talks, зато она «всё знает лучше всех». Таких «мамаш» мы встречаем повсеместно, согласитесь.

Судьба Беверли Марш раскрывает проблемы семьи, где главным является отец-тиран. Жалкий неудачник по жизни, работающий уборщиком, дома является непререкаемым авторитетом. Его комплекс неполноценности совершенно естественно выливается в домашнее насилие над дочерью — к которой, очевидно, он питает нездоровый интерес. Но Беверли ЛЮБИТ отца, потому что не осознает или не признается себе, что это ненормально — она, в сущности, другой нормы и не знает. Даже постоянные побои с его стороны не уменьшают любви Беверли — лишь заставляют ее чувствовать подспудную ненависть, которой она стыдится (!!). Психологизм великолепный. История взрослой Беверли закономерно будет связана с неудачным браком — она выйдет замуж за тирана, устраивающего ей ровно такие же психологические игры, как любимый папочка.

Проблемы черных американцев и расовой сегрегации в США середины XX века отражены на истории Майка Хэнлона, следующего неудачника. Его взгляд на события показан наиболее полно — от его имени написаны вставные главы, проводящие экскурсы в события прошлого Дерри. Наиболее яркой иллюстрацией американского расизма служит история про клуб для цветных военнослужащих «Темное пятно» и пожар, устроенный белыми ксенофобами.

Неудачник Стэн Урис, в свою очередь, служит уже примером ненависти к евреям. Этот персонаж представлен хуже других — он и погибает почти на первых страницах книги, да и его рациональный ум (как читатель поймет позднее) не дает ему, взрослому, принять и столкнуться с иррациональными силами зла, отчего присутствие Стэна в Клубе Неудачников кажется иногда неуместным.

На примере лидера Неудачников, Билла Денбро, показывается ситуация в семье, в которой один из детей погиб. Родители настолько уходят в себя, что совершенно забывают заботиться о сыне, который у них еще остался.

Оставшиеся Бэн Хэнском и Ричи Тозиер воплощают еще два архетипа лузеров — «Жирдяй» и «Рыжий очкарик». На них валятся все шишки от школьных хулиганов во главе с Генри Бауэрсом — чья история также показательна для составления диагноза американскому обществу. Бауэрс растет на ферме отца-алкоголика, расиста, реднека, свихнувшегося на Второй Мировой войне.

При этом Кинг подробно расписывает судьбы эпизодических персонажей, и это должно продемонстрировать читателю всё новые и новые проблемы современного общества. Тут будет и травля сексуальных меньшинств (история Адриана Мэлона), и домашнее насилие (семья Коркорэн), и достоверно прописанный портрет подрастающего маньяка-психопата (Патрик Хокстеттер). Для США, на чью долю приходится 76% (!!) всех известных в мире серийных убийц, тема психопатов более чем болезненная и актуальная. Добавим ко всему этому изобилию тот факт, что «Оно» щедро сдобрено отсылками к американской популярной культуре — будут многочисленные упоминания звезд рок-н-ролла, американского кино и телевидения — и даже популярные марки пива.

Всё вышеперечисленное, повторюсь, служит для составления портрета американского общества — в основном, его среднего и низшего классов, — того общества, которое Кингу знакомо.

И на этом хочется заявить, что «Оно» — это прежде всего не роман ужасов. Мысль крамольная, согласен. Пугает ли роман? Да. Но он значительно перерос рамки хоррора — не за счет страниц, а за счет многочисленных проблем, которые берется отражать. Великолепно справляясь с этой задачей, «Оно» встает на один уровень с классическими реалистическими произведениями. Вспомните ту же тему маленького человека, поднимавшуюся в русской литературе второй половины XIX века. Ко всему прочему, «Оно» — это роман взросления.

За хоррорную часть отвечает Оно и многочисленные его ипостаси, среди которых самая знаменитая — клоун Пеннивайз. Должен тут занять ту же позицию, что и Лавкрафт, когда-то писавший, что ужас не должен подаваться в лоб, не должен описываться в конкретных формах, ибо лучше оставить читателю и его воображению домысливать. Все-таки, архетипичные чудовища, пугающие детей — Мумия, Оборотень, Прокаженный (читай, живой труп, ходячий мертвец), Паук, Чудовищная птица, Монстр Франкенштейна, Ползучий Глаз — кажутся такими же кукольными, как в фильмах 50-х годов. Впрочем, каждое столкновение Неудачников с этими монстрами вызывает приятное волнение — за судьбу героев по-настоящему боишься, даже если самих монстров мы не боимся.

К тому же, все эти ипостаси — лишь малая часть ужасающего Оно — космического создания, этакого Дьявола, пришедшего из иной реальности метавселенной. Ему противостоит Черепаха — высшее существо, воплощение Добра, породившее нашу Вселенную. Оставляю оценку остроумия Кинга (Черепаха создал нашу Вселенную, выблевав ее, потому что «больше не мог держаться») на суд читателей. Космогония у Кинга весьма укуренная)) За Оно и Черепахой стоит еще кто-то выше, некий Другой — абсолютно непознаваемое для человека существо.

Интересно, что их влияние на мир выражается в интуитивной вере (или страхе), которую они вселяют людям. На примере Неудачников, еще детей, это особенно четко видно. Их страхи сродни ужасу первобытного человека, который представлял себе хтонических чудовищ и богов. Неистовая вера и желание победить Оно приводят к тому, что дети начинают практиковать (опять же, несознательно, интуитивно) настоящие суеверия. Тут вам и индейский обряд дымовой ямы, и отливка серебряных шариков для рогатки (серебро должно убить Оборотня), и ритуал Чудь, и молитвы в круге (Неудачники, чтобы укрепить свое желание убить Оно, встают в Круг и взывают к некой высшей силе, прося о помощи), и клятва на крови (древнейший ритуал), и даже групповая оргия — один из самых шокирующих эпизодов книги, если брать во внимание детский возраст Неудачников, занимающихся сексом с Беверли. Этот акт отсылает читателя к языческим культам, где ритуальный групповой секс был формой укрепления веры, познания и приближения к богам (вспоминаем вакханалии и жриц-проституток в древнем Карфагене). В общем-то, интересна мысль, что Оно — это темное божество, это воплощение доисторического Зла — должно быть побеждено верой и магическими ритуалами, призванными продемонстрировать, запечатлеть веру.

Таким образом, «Оно» — это нисколько не затянутый роман. Напротив, это обширный роман, с многочисленными поднятыми темами, с огромным числом элементов различных жанров (хоррор, фантастика, мистика, реализм). Это полотно, многоликий портрет американского общества, и, думаю, читателям придется согласиться с тем, что хоррор в такой объемной книге делит первое место с реалистической задачей автора.

Из минусов книги я бы отметил чрезмерный натурализм — увы, на мой вкус, описания с дерьмом, мочеиспусканием, дефекацией, рвотой, семяизвержением — всё это весьма свойственно литературе середины XX — начала XXI вв, однако уже набивает оскомину. Впрочем, тут во мне говорит поклонник романтической школы, в которой натуралистические приемы могут считаться грубыми приемами))

«Оно» — не книга одного вечера и потребует вдумчивого чтения. Она определенно оставит благодарному читателю различные темы для размышления и анализа, а это уже показатель литературы высокого класса.

Удивительный роман Дэвида Линдсея, способный вызвать недоумение у неподготовленного читателя. Сразу хотелось бы предупредить фантлабовцев, что «Наваждение» — это не фантастический роман, даже не мистический. Иначе говоря, фантастические или мистические элементы не играют в нем сюжетообразующей роли. Да, в наличии есть нехороший дом с таинственной комнатой, посещение которой никак не фиксируется в памяти тех, кто вошел в нее. Однако основная мысль автора направлена не на разгадку мистической тайны, а на развитие персонажей и их взаимоотношений.

Думаю, потенциальным читателям стоит запомнить, что перед ними книга, в принципе, реалистического жанра. Ее герои — люди заурядные и скучные, обыкновенные в худшем смысле этого слова. Таковы, например, герои «Вишневого сада» Чехова. И Линдсей изображает перед нами упадок викторианского общества Англии с его ханжеством, чопорностью, выродившимся в пародию на самое себя джентльменством, материальными ценностями. Главная героиня, Изабелла, девушка типичная. События, в которых она участвует, всё время подвергаются в ее голове критической оценке — «Что обо мне скажут? Как это будет выглядеть в обществе?» (вспомним Катерину и примерно схожую проблематику в «Грозе» Островского). Кроме того, аналогичным мышлением обладают и все остальные герои книги — все они думают об общественном мнении и боятся всеобщего порицания, скандала, сплетен. Линдсей так упорно ставит акценты на скучных характерах героев и их скучной же жизни, что у читателя просто не должно оставаться вопросов, фантастическое ли перед ним произведение или всё же реалистическое.

Можно спросить, причем здесь тогда проклятый дом и странная комната? Дело в том, что в странной комнате визитеры испытывают необычные ощущения. Видят себя и других находящихся в ней людей иными. Догадливый читатель поймет — в комнате люди предстают настоящими, они видят себя такими, какие они есть, и видят других в истинном свете. Более того, здесь они не способны лгать ни себе, ни другим. Таинственная комната оказывается единственным местом, где погрязшие в рутинной, бытовой лжи люди становятся искренними. И мир загадочной комнаты, лестница в которой ведет на несуществующий этаж, этот эфемерный и нереальный мир противопоставлен сухому и лживому реальному миру. Антагонизм этих двух миров помогает автору обнажить гримасу неискренности, порочной скучности обыденной жизни.

Составитель Е. Головин пишет, что название романа, The Haunted Woman, не поддается адекватному переводу на русский. Но и «Наваждение» — не дает русскому читателю уловить основной посыл Линдсея. Haunted переводится как «преследуемый (призраками), населенный призраками (если речь о доме)». Близкое по значению слово — проклятый. После прочтения книги действительно понимаешь: Изабелла — женщина, которую преследуют нравы высокомерного и выродившегося «высокого» общества, она воистину «проклята», заперта и лишена возможности распоряжаться своей жизнью по своему разумению, без оглядки на социум.

Резюмируя, я бы рекомендовал книгу для чтения каждому, кто увлекается классической реалистической литературой. Любителям фантастики и мистики стоит сразу быть готовыми к тому, что сверхъестественные элементы не будут играть главной роли в книге.

Есть книги, которые читаешь взахлеб, за одну ночь, их сюжет увлекает, следишь за судьбой героев и смакуешь сюжетные твисты, восхищаясь причудливой фантазией автора. А есть книги, чья цель — не развлечь читателя занятным чтением, а заставить его размышлять. Жаль, что в наше время фантастика такого рода востребована очень мало — стоит только заглянуть в книжный магазин и убедиться в этом, кинув взгляд на полки, заваленные боевой фантастикой, историями про попаданцев, подростковыми антиутопиями и проч., и проч.

«Путешествие к Арктуру» — это не книга для элитарного круга, не для доморощенных интеллектуалов. Хотя бы потому, что в ней отсутствует соответствующий пафос — Линдсей не откроет читателю некоего Гнозиса. Перевернув последнюю страницу, читатель останется примерно с теми же вопросами, которыми мог задаваться до и по ходу чтения.

Сказать, что «Путешествие к Арктуру» — роман многоплановый, всё равно что констатировать, что небо голубое, а трава зеленая. Это становится очевидно после первых глав пребывания главного героя, Маскалла, на планете Торманс в системе двойной звезды Арктур. Как уже отмечалось, в реальности Арктур — не двойная звезда, но Линдсею нужна эта вольность для демонстрации многочисленных дихотомий — будь то добро-зло, любовь-боль, знание-незнание, следование долгу и погоня за наслаждениями. Как только Маскалл попадает на Торманс, каждая глава, по сути, представляет различные философские концепции, будь то буддизм, даосизм, гедонизм и прочие. Все концепции призваны объяснить — тщетно! — предназначение человека и — более глобально — бытие. Ближе к концу романа создается впечатление, что Линдсей стоит на позиции агностицизма, а по окончании и дальнейшем размышлении над книгой — игностицизма. Если агностицизм принципиально заявляет о невозможности познать объективный мир, ибо весь наш опыт — субъективен, то игностицизм, грубо говоря, заявляет о том, что в принципе глупо задавать вопросы о бытии и делать какие бы то ни было выводы. Это своего рода крайний пессимизм в отношении поиска какого-либо Абсолютного Знания. Казалось бы, путешествие героев приходит к концу, но в финале они всё равно плывут на плоту дальше, в Неизвестное.

О символах в романе можно написать несколько книг. Затрагивать их в коротком отзыве нет смысла. Если вам не чужды книги, которые заставляют вас размышлять, то «Путешествие к Арктуру» — обязательна для ознакомления, и вы сами найдете всё, что нужно. Но среди этого не будет ответов на вопросы — представьте, что вы пребываете в запертой комнате в абсолютной тьме. И «Путешествие к Арктуру» просто позволит нащупать хотя бы несколько стен, но в итоге вы по-прежнему останетесь в неведении.

«Три самозванца» по сути являются сборником новелл, объединенных условной сюжетной линией. Ключевые истории в романе: «Повесть о темной долине», «Повесть о черной печати» и «Повесть о белом порошке». Читатель, если ему будет угодно, может ознакомиться только с этими тремя историями и останется, в принципе, удовлетворенным. Все три выдержаны в фирменном стиле Мейчена и исполнены гнетущего ужаса — никакой крови, никакой расчлененки, только классическое холодное нагнетание, туманные намеки на невыразимое зло и проч., и проч. Конечно, современному любителю хоррора туманные намеки покажутся слабыми, а то и вовсе штампом, но стоит помнить, что роман был написан почти сто лет назад и его ключевая ценность — в изысканной английской стилистике, любовно переданной переводом.

Если же читателю будет интересно, как связаны между собой три истории, ему стоит прочитать роман целиком. Из-за того, что, повторюсь, «Три самозванца» можно весьма условно назвать романом, некоторые главы могут показаться скучными. Я сам буквально продирался сквозь первые «Пролог», «Приключение с Золотым Тиберием» и «Случайную встречу». Но начиная с «Повести о темной долине» повествование пошло намного лучше и роман был прочитан буквально за вечер. Кроме того, без понимания, что происходит в книге, останется не вполне ясной «История молодого человека в очках», заслуживающая внимания. А короткая финальная глава «Происшествие в заброшенной усадьбе» стоит того, чтобы ознакомиться с книгой полностью. Эта глава — настоящая вишенка на торте ужаса. За бортом осталась история о Железной Деве — одна из вставных новелл, присутствовавшая в первом издании романа и в последующие англоязычные издания не входившая. Это и неудивительно: данная история никак не влияет на и без того условную сюжетную нить романа, а потому лишь задержала бы читателя на какое-то время. Впрочем, в Сети можно найти русский перевод «Железной Девы» и можно ознакомиться с ней как с отдельным произведением. Это замечательный образец классического хоррора.

И напоследок стоит предупредить возможных читателей о том, что в романе действующие лица — сплошь английские джентльмены и леди. Их речь, повадки и манеры соответствуют их высокой характеристике. Современный читатель, которого не обременяют условности этикета в Англии конца 19 — начала 20 вв, вероятно, воспримет с известной долей иронии поведение героев, исполненное эмоциональности на уровне тотальной экзальтации. Кто предупрежден — тот вооружен.

Резюмируя, могу лишь сказать, что «Три самозванца» — прекрасная книга и стоит внимательного, неспешного чтения.

Читал повесть в переводе Бальмонта. Издание было подготовлено Евгением Головиным, который честно предупреждает, что Бальмонт плевать хотел на советскую языковую систему, которая диктовала упрощение языка. Он использует длинные обороты, нагруженные деепричастиями и наречиями, а также морские термины, имевшие хождение в XVIII-XIX веке. Что ж, возможно, такой сложный перевод и покажется современным читателям скучным и монотонным, однако мне так не показалось.

Повесть я прочитал за пару дней, абсолютно захваченный языком повествования. В этом плане Бальмонт проделал замечательную работу: несмотря на то, что предложения тут состоят из конструкций по 20-30 слов, текст не мертвый, язык живой и красочный.

О самом сюжете говорить не буду, ибо известен он, пожалуй, каждому любителю фантастики и творчества По в частности. Думаю, это вполне законченная книга, завершенная, и как-то продолжать историю Артура Пима после фантастической встречи с неизвестным снежно-белым существом в глубинах Полуденного материка нет смысла.

Интересный анализ романа провел Евгений Головин в заключительной статье. Приведенные им доводы вполне могут оказаться правдой, и «Сообщение Артура Гордона Пима» — книга не только и не столько о морском приключении, но и про магическую географию, определенный тип человеческого мышления и мироощущения, в котором путешествие на Юг значит то же, что путешествие в край Смерти. Думаю, книга заставит думающих людей еще не раз мысленно возвращаться к вопросам метафизики и бытия, ибо ее содержание намного глубже, хотя по форме это всего-то приключенческая фантастика.

Знакомство с Жаном Рэем прошло у меня совсем недавно. С этим автором связаны известные проблемы, как-то: биография, полная лакун и противоречивых сведений; богатое творческое наследие, до сих пор до конца не изученное и не собранное полностью; «широкая известность в узких кругах» русскоязычных читателей. Думаю, все три указанных фактора повлекли малое количество переведенных на русский произведений Рэя. Русскоязычных изданий, стоит заметить, вообще было только три, и их состав во многом пересекался. Издательство «Престиж Бук» пытается исправить эту ситуацию, хотя в двух сборниках Рэя, выпущенных в 2016 году (это плюс два к упомянутым трем), используется перевод Григорьева. А его перевод «Города Великого Страха» некоторыми признается не вполне удачным.

Хорошо, если есть много переводов одного автора. Это позволяет в более полной мере оценить произведение. Хотя перевод, на мой взгляд, это не то же самое, что подлинник. Говоря «прочитал Рэя» было бы справедливо говорить «прочитал Рэя-Григорьева, Рэя-Найденкова, Рэя-Головина»...

Что ж, прочитав «Город Великого Страха» в переводе Григорьева, хочется отметить, что язык книги простой. Повествование не лишено атмосферности. Хотя книга, конечно, больше пародирует готическую литературу, используя известные штампы. Главный герой, Сигма Триггс, безусловная пародия, довольно симпатичный персонаж.

В целом, переводчику удалось создать удачный сплав ужаса и юмора. Сюжет книги не заставляет скучать. В самом начале подозреваешь наличие подлинного сверхъестественного ужаса. Однако к концу книги пародийное в ней берет верх, а завершение детективной линии оставляет легкое, позитивное ощущение, что время было потрачено на чтение не впустую.

«Холм грез» — роман медитативный, заставляющий не размышлять, но погружаться в созерцание вместе с главным его героем — Луцианом Тейлором. В моем случае книга пришлась как нельзя вовремя — ровно в тот период моей жизни, когда мое собственное творчество стагнировало, желание творить не удовлетворялось, а каждый новый замысел нового рассказа тут же подвергался критике с моей же стороны. Короче говоря, творческие муки Луциана мне как никогда оказались близки.

Неторопливое повествование — да что там, повествование будто вовсе никуда не движется! — ассоциировалось у меня с вечным путешествием из ниоткуда в никуда. А ведь в романе действительно есть этот замкнутый круг: вечная борьба людей творческих, нестандартных, аутсайдеров с узколобым большинством — и эта борьба всегда бессмысленна, ибо ведет к неизменному проигрышу. В каком-то смысле книга оказалась романом взросления — но не для героя, а для меня лично, ведь после прочтения какие-то вещи для себя я уяснил по-новому. Забавно было читать о попытках Луциана опубликовать свое нетленное произведение, его размышления о книжном рынке. Спустя сто лет мы имеем ровно всё то же самое: издательства штампуют второсортную макулатуру, которую с большим энтузиазмом и в больших количествах потребляют люди, мнящие себя приличными. Любое отклонение от нормы — это «неприлично», это «стыдно», это признак «душевной болезни». Уверен, что «Холм грез» достучится до небольшого числа людей — до тех, в ком присутствует живое воображение, кому знакома романтика, кто не успел покрыться коркой цинизма и всезнания жизни. «Холм грез» — это по-отечески доброе предупреждение всем мечтателям — мечты не должны вас сгубить!

Один из лучших сборников рассказов в жанре мистики и ужасов, когда-либо мной прочитанных. После покупки книгу прочитал буквально на одном дыхании. Лаконичные, изящные рассказы, в которых простые, до боли знакомые хоррор-фанам сюжеты облечены в утонченную форму. Атмосфера тревожного присутствия идеально выдержана в каждом произведении. Здесь нет ужаса, поданного в лоб и стремящегося запугать читателя до полусмерти. Скорее вы испытаете нервирующую щекотку страха, тотальный душевный дискомфорт и желание выйти прогуляться на солнышке, подышать свежим воздухом.

«Ученик чародея, или Охотники на дьявола» — удивительная, мрачная, вдохновенно темная книга. Здесь есть и философские размышления о бытии, самопознании, самоопределении и поиске Бога. Эмоциональное, на надрыве повествование в духе романтизма захватывает с первых абзацев. Конечно, есть и несколько мест в романе, которые тормозят развитие сюжета, но они портят общую картину лишь незначительно. Книга обладает невероятной силой воздействия на читателя, некоторые сцены потрясают воображение.

Претензии есть лишь к изданию от «Престиж Бук» — опечатки встречаются буквально на каждой пятой странице, Франка Брауна пять раз называют Питером Брауном, а иные абзацы, изобилующие местоимениями «он, она, они», нуждаются в редактуре, так как не всегда ясно, кто подразумевается под этими местоимениями. В моем экземпляре книги на последней странице типографская краска смазалась тонким разводом на пол страницы — издательство бы попеняло уже один раз типографии за такой брак. Из плюсов издания отмечу качественную бумагу, восхитительные рисунки.