Джо Аберкромби сразу сказал, что он возьмет фентези — стериотипы и создаст нечто своё и вкусное. Как вкусен гуляш из-под крестьянской руки — с картошкой да на мясных обрезках.

И вроде всё уже было: и мир, в котором Север противопостален Югу, и Единый Бог, подминающий других богов, и становление героев с потерей детства, и даже... эльфы. «Да, Карл, эльфы!!!» :)))

А вот держите карман шире — побольше влезет. При всей своей штаммности — это очень сочное действие. Это мир, выросший из осколков высокой технокультуры и магия в нём — это отголоски прежних времен. Вот такие эльфы. Мир с намеками на страны Скандинавии, Восточной Европы и Византию.

Хильд (Колючка Бату) и Бранд получились сочно и живо. Постановка боев и поединков весьма грамотны. Описание стран на пути героев — интересны. А уж как корабль волоком тащили в гору и как с пригорка спускали — это просто взять и отдельным рассказом оформить можно.

Итог: очень даже пригодная для чтения книга

Генри Лайон Олди «Urbi et Orbi» Космическая сюита:

- Дитя Ойкумены

- Королева Ойкумены

- Изгнанница Ойкумены

Широка Ойкумена, а в ней прекрасна планета Ларгитас.

Здесь рождаются телепаты и эмпаты, а значит... А это значит велико множество. Здесь ради чужой свободы ограничат твою. Заберут из семьи, поместят в специнтернат и будут учить-лечить. Чему учить? Быть с другими человеком. Быть собой. Соразмерять свой дар со своими желаниями. Быть вечно благодарной своему дару и обязанной ему.

Счастье как ограничение. Счастье как процесс. Познание себя. Познание других. И учеба, учеба, учеба. А вместе с учебой — проверки, тесты, ловушки. На социализацию.

А после вновь учеба. И вновь испытания. Регина ван Фрассен — ты сможешь пройти обучение на Сякко и стать психиром? Да, сможешь. А Цаган-Сару пережить?

Сможешь любить предателя? Сможешь его простить? Сможешь вылечить его сына? Сможешь разгадать непознаваемое?

Писательский тандем смог для меня лично совершить немыслимый пируэт. Создать обширнейшее пространство Ойкумены. Населить его народами и культурами. Создать саму Регину — яркую, живую.

А еще... Они завладели моим сознанием. И подсознанием. Тематики счастья, насилия, человека, свободы, выбора.

Эта трилогия достойна попасть в вашу библиотеку.

Макс Фрай (даже учитывая, что автор — это коллектив) создал свой, именно свой мир — меча и магии. Да, меч здесь есть — и погружен в самое сердце Макса — охраняет своего ножны-носителя. И какая здесь интересная магия — один город Мертвых, что на деле бессмертны, чего стоит.

А еще... авторы явно набили синяки на колени своих душ... Не души, а сплошные гематомы, они поднимают темы обретения, потерь, любви, поиска себя, власти, ответственности, свободы. В мешанине текста чего только нет — от развлечения до философии.

Не стоит более рассыпаться в комплиментах, подобает читать.

Советую.

У кошки девять жизней, а у этой кошки еще больше имён. Из мусорного бака, куда тебя забросили в саване из газетного кулька, в резиденцию духовного лидера.

КЭС (Кошка Его Сиятельства) не только животное, она — живое, то самое, что живо и желает быть любимым, а потому и ценно. Хотя бы и для Далай-Ламы. КЭС маячит по резиденции и её округам, постигая буддизм в той мере, в которой он способен сделать счастливым приверженца любой конфессии на Земле.

Любое живое — ценно и желает быть любимым.

Даже тюрьму можно превратить в монастырь.

Самый лучший дар — дар другим.

Наслаждайся моментом. Присутствуй в нем.

Знания должны реализовываться. Ими нужно делиться.

Моя вера — доброта.

И наматывая на усы постулаты, КЭС не забывает об «игре на виолончели» (кто прочтет — тот поймет), кормежке до пяти раз в день (дело аж до ожирения дошло), личной жизни. А еще она — фаворитка своего двора и доступ к Далай-Ламе у неё поболее нашего.

Обыденное подано вместе с умудренным. Ровно в той пропорции, что не вызывает отторжения. И даже к некоторым прислушиваешься.

У ГОРОДА, СТРАНЫ, МАТЕРИКА ИЛИ ПЛАНЕТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ КАРТА.

«Дивнокирпичный» труд Хелприна карта Нью-Йорка спасает на раз, при всем туго набитом в книгу магическом реализме.

А теперь я буду славословить о «Зимней сказке»: книга... В ней снег описан так, что слышишь, как он падает за окном. И когда закатное или рассветное солнце наполняет своим золотом твою комнату — тоже хочется запереть эту драгоценность и никому не отдавать.

И нежданны мною такие ужасные отзывы, что тучными тучами бродят по интернет-пространству. «Сами вы такие» Можете для начала посмотреть экранизацию.

А впрочем, сколько людей — столько и мнений.

Говорят, все дороги ведут в Рим, да только меня что-то вечно заносит в Венецию. Этот город на сваях, что однажды, если не затонет, то оторвется с основ и уплывет в океан.

В Венецию стекают мошенники, купцы, евреи, солдаты, проститутки и прочая публика. И кипит Венеция котлом с аппетитным варевом из любви и ненависти, заговоров и магии, инквизиции и желания свободы.

У Меркурио есть корабль, требующий ремонта, есть возлюбленная, которую нужно спасти: от стериотипов её отца, от стен гетто, от костра инквизиции — любящая Джудитта. Есть любящая, но не любимая Беннедета. Есть потерявший друга и потерявшийся сам в ненависти к евреям Цольфо. Есть еврей, что теперь не еврей, желающий убить Меркурио и разыскивающий парня где только можно. Есть местный король криминалитета.

Что сильней? Наши личные демоны или любовь?

Читайте.

Эта книга достойна своего объема, своих сюжетных линий, послесловия (от которого хочется плакать), эта книга достойна быть прочтенной, эта книга достойна покупки.

Живет себе Магдалена Куизль и расцветает своими красотой и умом. Но всё это как-то меркнет в свете того, что на дворе 17 век и твоя семья ведет потомственное дело. Отец её — палач. Заплечных дел мастер. А значит... А что это значит? Значит, что судьба твоя уже решена: выйти замуж девушка сможет только за палача. Из соседнего города, из соседней страны, хоть с соседнего материка. И не иначе.

Правила цеха настолько сильны, а отношение к палачам настолько брезгливо, что выбора девушке и не остается. Печалится сын местного медика — Симон, оттягивает своё жизнеустройство Магдалена. В Шонгау ж вечно что-то случается — на сей раз убит священник, найдены останки тамплиера в потаенной гробнице, за теми, кто способен узнать тайну уже вышел на охоту убийца.

Оливер Петч — потомок как раз-таки династии палачей — углубившись в изучение своих предков, решился на писательство. А я в себе нашла решимость взять и прочесть всё, что смогу достать — не с книжной полки — так выловить из интернет-пространства. Потому что оно того стоило — и времени не жалко потраченного, и сна не жалко.

Как говаривал один знакомый: «От такая вещь!»

Жюли Дигэ однажды собирает чемодан и покидает дом родной — в Париж. Она ведь актриса и принята в столичный театр. Пятым зайчиком в седьмой ряд. Зато в столице. На календаре «ревут» двадцатые годы, а Жюли полна упорства и надежд. Хороший зачин, но!

Театр живой. Театр — эгоист. Он заманивает и не отпускает. Он ломает своих актеров, словно игрушки. Тасует прим сцены. Вырывает из сознания своих подопечных реальность и все и всюду становится декорациями и декором. Страшно, жутко. Актеры становятся рабами своей профессии. Настолько зависимыми, что неспособны даже переступить порог здания — театр их настигает, сторожит, держит.

Мне казалось странным устроение прощания с умершими актерами в здании театра и провожание гроба аплодисментами, а теперь в этих обрядах прослеживается некий смысл — некая метафора связи с театром, будто жреца с храмом.

Так и эта книга — некая метафора о человеке и его таланте, взаимосвязанными и взаимозависимыми — и жертве, которую человек приносит своей профессии — иногда это отвергнутая любовь, иногда утраченная жизнь. Мистика или метафоричная проза жизни? Читайте.

Все эти 4 романа детективной направленности посвящены Джексону Броуди — полицейскому в отставке, открывшему собственное детективное бюро. Вот и мыкается неприкаянный Джексон с чужими бедами: то муж бежит узнать, а не рогат ли он, то еще что. А всё больше дети огорчают бытие Броуди: дети похищенные, дети убитые, дети, ставшие свидетелями преступлений, дети, чьи судьбы переломаны об преступления других. У Джексона Броуди за пазухой жизни тоже трагедия — утонула сестра Нив. И она как совокупность всех тех девочек, которых надо спасти.

В «Преступлениях прошлого» пропала из палатки в собственном саду маленькая девочка, на ферме внезапно произошла вспышка насилия, у известного юриста в офисе погибла любимая дочь. Из прошлого в настоящее выступили утраченная и вдруг найденная игрушка, боль, не покидающая отца и ребенок, которому еще нужно помочь.

Писатель не преследует цель создать детектив — это драматический роман. И многие этого понять не способны — они ждут классический английский детектив — а не получают. Кейт показывает изнанку общества, в котором вы даже в собственной семье не ограждены от грязи человеческой. А с виду фасад у всех приличный.

Вот и подытоживает Кейт — не могу я причинить вред животным и детям, да и то не всем. Это еще какие дети встречаются.

«Я — Руби, я — капля крови, я — драгоценный камень»

В большой семье историй — на том толще Библии, а уж драматичности тоже порядком хватит. Вот и живут три поколения семьи навроде как по-разному, но удивительно повторяясь в судьбах. Будто по спирали. Мир-война-мир-война-мир... Пропалывает редкими граблями семейный ряд — мужчины всё больше гибнут в сражениях, женщины всё больше теряются во времени. И даже Руби не может себе ответить — так сколько же у неё сестер? Две или три?

Многодетная семья — как музей жизненных драм: смерти женихов, рождение детей, измены, побеги из дома, обыденность брака, внутрисемейные интриги, мещанство и романтизм, пошлость и естественность. И тайны, тайны, тайны.

Пласты времени сшиваются, соотносятся, судьбы частично отзеркаливаются, Руби растет. Что-то находит, что-то теряет. Трагикомедийность бытия. И язык в книге такой же: автор старается преподнести быт, горе и события подать с обыгрыванием иронией.

А знаете, что самое ценное в романе?

«Это всего лишь я, Руби»

Мой литературный вкус в плен взяли положительно подданные Великобритании: Остин, Толкин, Дойль, Кристи, Шекспир. Кстати, о Шекспире: что будет, если взять пьесы Потрясающего копьем и намешать их в горшке мифической Венеции? Венеции, к которой ближе король Лир, нежели историчность?

А получится очень аппетитное чтение при условии, что за работу примется не какой-нибудь обалдуй, а человек, относящийся к литературе трепетно. И хоть пенисами в сюжете машут, словно сигнальными флагами, а «песьи ятра» — это даже очень ласково (А! Так я еще вас не предупредила — 18+ и туча мата) — книга оставила крайне положительное впечатление. Потому что искристая и искренняя.

Да. И дракон. Русалка-дракон. Класс.

Почему нами востребованы фанфикшен-произведения?

Потому что они нам многое позволяют: исправить то, что мы считаем несправедливым или некрасивым, остаться в сюжетности книги и с прежними персонажами, сублимировать свои желания и многое другое. Недавний сериал «Шерлок», перенесший событийность в современность показал, насколько популярен мир Холмса.

И если Томас пишет крепко сбитый шпионско-авантюрный роман, то Адамс сразу дает понять — «моя гавань — мои правила» и лихо развешивает по сюжету сопли из эктоплазмы, да так, что Шерлок в середине книге говорит: «Ой, всё!» — и тикает со сцены, чтобы вернуться и расставить по полочкам мистику, понапершую из всех щелей.

Читабельно? Еще как.

Почему нами востребованы фанфикшен-произведения?

Потому что они нам многое позволяют: исправить то, что мы считаем несправедливым или некрасивым, остаться в сюжетности книги и с прежними персонажами, сублимировать свои желания и многое другое. Недавний сериал «Шерлок», перенесший событийность в современность показал, насколько популярен мир Холмса.

И если Томас пишет крепко сбитый шпионско-авантюрный роман, то Адамс сразу дает понять — «моя гавань — мои правила» и лихо развешивает по сюжету сопли из эктоплазмы, да так, что Шерлок в середине книге говорит: «Ой, всё!» — и тикает со сцены, чтобы вернуться и расставить по полочкам мистику, понапершую из всех щелей.

Читабельно? Еще как.

Везет мне в последнее время: что ни книга, то матёрки да бл*дки. Я уже и не помню книгу, в которой одни не впихоривали себя в других, а другие не натягивались в ответ. Шмитт решил сделать пируэт от притч к подглядыванию за один присест. Поздравляю, ему удалось.

А если оставить хамство для откровенных писательских неудач — площадь Ареццо представляется мне круглым блюдом, вокруг которого скатываются бусинки-судьбы, бусинки-души, бусинки-люди. В реальности они живут по разные стороны площади на разных этажах, а в моей метафоре их социальная животность делает всех равными. Та самая животность, что может нас подставить, сделать счастливыми или оставить неудовлетворенными. И та самая социальность, которая заставляет нас маскировать свою истинность.

Можно быть выдающимся политиком и экономистом, но всё утратить из-за нимфоманства, можно быть прекрасно устроенной буржуа и многодетной матерью, а потом вдруг шагнуть в пустоту высоты четырех этажей, можно найти гармоничность в тройственном союзе, а можно найти успокоение в скучном браке с ничтожеством.

А можно быть тем, кто всем желает счастья и отправляет однажды всем жителям площади одно и то же анонимное письмо с признанием в любви. К чему это приведет? К разному. Но всех — к новому.

Кого-то из моей метафоры выбьет из круга обитателей, кто-то добавится, а попугаи как жили в бельгийские зимы, так и будут выживать.

Я даже немного сердита на эту книгу — у её обитателей слишком мирное небо над головой, раз уж у них столько времени для самокопания и перепихонов (случайных и сверенных по графикам).

И да — половину кирпича (почти шесть сотен страниц в книженции) я продиралась сквозь текст — ради тех немногих, кто вызывал симпатию.

Юн Линь выжила. Только потому, что её сестра пожертвовала собою. В японском контрационном лагере. На своей родине. Японском. Вне территории Японии. Так-то.

Юн Линь решает почтить память о сестре... японским садом. Потому что сестре нравились именно такие сады. И вот скоро Юн Линь не станет, а сад где-то на середине пути. И надо шевелить ластами. А то эти самые ласты склеишь, а начатки сада джунгли заглотят обратно. Джунгли — они такие.

Когда жив и напрягаешь хребет- ненароком напрягаешь и память. Вот где поджидает нас незадача — так с памятью Юн Линь. Мозг блаженно погибает и погружает хозяйку в панику. Вся книга — навроде «вспомнить поотчетливей, чтобы навсегда забыть». Событий -обреветься: несчастная Юн Линь, бедная её сестра, несгибаемый Аримото, храбрые коммунисты, раздираемая войной Малайя. Читаешь, читаешь — и, словно псина меж двух холмов, бегаешь и не понимаешь уже, кому именно протянуть руки для утешения. Но к середине — всё переворачивается. Помните (знаете) — популярную концепцию о содержании «Ярмарки тщеславия» Теккерея? Положительных персонажей там нет. И здесь — нет.

Что в сухом остатке? Люди с их поступками. Самое что ни на есть горьким смехом пропитанное — человеческими. Потому что совершают их не боги, а люди. Красивый в книге только сад. Созерцательный. Упорядоченный в своей сложной простоте. Стучит полая бамбуковая трубка, перекачивая ручей с верхнего яруса на нижний. И вторит биению моего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Покойся с миром, Юн Хонг.

Уж кто умеет скрутить детективный сюжет в спираль — так это Кейт Аткинсон. Это даже и не детектив вчистую. Социальная комедиодрама с хором трагедии на задах, перепрыгивающая из ныне в прежде и обратно.

Почему не вернулась с прогулки мама? Почему папа сначала умер, а потом вдруг воскрес? А чьи собственно дети растут в семье Ферфаксов? Почему Одри — такая тощая — вдруг начала округляться? Почему её мама такая неуклюжая и вечно собирает косяки об свои глаза? Почему похитили Эсме? Почему пропала леди Ферфакс в 16 веке? Почему загорелся дом Николь? Почему всегда погибает один и тот же мальчик? Кто такой Питер?

Время в книге раскалывается: один и тот же день можно прожить несколько раз, в собственном доме — провалиться в иные эпохи. Пространство изгибается и приоткрывает самые темные глубины населяющих его душ. «Она не в своём уме» — то и дело говорят Изобель. «А в чьем же?» — спрашивает девочка. Изобель предстоит узнать ответы на вопросы. Справится?

Прочтите. Не пожалеете. Если готовы к тому, что каждая семья и счастлива, и несчастна по-своему.

Георгианство, в котором жила и творила Джейн Остин — это не только поместья и девичьи «страдания» с перемежанием их новыми фасонами из журналов мод. Это и социальная расслоеность общества, и казнь через повешание за кражу из дома (порой стоимость украденного не имела значения, представьте себе), отсутствие централизованной системы правоохранительных органов — следовательно отсутствие взаимодействия между разными ведомствами, а порою и конкуренция между ними, наносящая вред раскрытию совершенных преступлений и предотвращению новых.

Молот и «Грушевое дерево» — архивное расследование, подняты планы зданий, карты кварталов в приходах, газетные заметки, протоколы заседаний, допросов, судебных постановлений. Но всё это лишь ради версии, так как истинные виновники двух чудовищных преступлений (хоть и был обвиняемый, покончивший с собой в камере, хотя сам ли он покончил с собой — тоже вопрос) — так и не найдены.

И сам характер убийств... поражает. Погибшим разрезали шеи до позвоночников, проламывали черепа несмотря ни на что: самой юной жертвой стал младенец двух недель от роду. Ради чего? С места первого преступления не были взяты даже деньги — 159 фунтов (что по тем временам являлось приличной суммой), а со второго — украдены лишь настольные часы. Декабрь 1811 года выдался устращающий. В воздухе зреет недовольство, правительство сулит награду за информацию о преступнике или преступниках, а люди дрожат за ставнями своих домов и ставят решетки на двери и окна (если средства позволяют).

Неудавшийся грабеж с удавшимся уничтожением свидетелей? Сговор двух маниаков, убивающих семьи? Или м/б между двумя погибшими семьями и убийцами есть связь и это месть за прошлое?

Ответьте себе сами.

Фанфикшен по творчеству Джейн Остин различен — тут вам и продолжения после фразы «жили они долго и счастливо», и сублимация в стиле «откровений кушетки», и пересказ тех же событий — только со стороны другого, второстепенного персонажа.

Джейн и Эмма — это Джейн Фейрфакс и Эмма Вудхаус — героини «Эммы» — романа о том, что молодой девушке лучше сдерживать свои матримониальные планы, особенно в отношении третьих лиц. И не лезть с желанием переженить всех в округе в жизни тех, кто этого не просит.

Так вот — на сцене главной героиней становится Джейн Фейрфакс, а все и вся смещаются относительно неё. События «Джейн и Эммы» охватывают как время задолго до, так и собственно хитросплетения бытия Эммы Вудхаус. На мой вкус от Джейн Остин здесь остался лишь ободранный костяк, а вот мясо на него автор налепил своё. Сиротское детство, социальное неравенство героинь с самого детства, упоминание о донашивание одежды за сестрами Вудхаус. От остиновского мягкого юмора здесь мало что. Есть авторский замысел в уже готовых декорациях. Жизнь компаньонкой Рейчел Кемпбелл — и то интересней — а там уже стилизация под «Ярмарку тщеславия» Теккерея.

Но мне импонирует альтеративный взгляд на событийность — и персонажи становятся не столь однотонными. Да, Эмма вполне могла быть в детстве капризным и жестоким ребенком, да, полковник Кемпбелл вполне мог проявлять авторитарность, да, Джейн Фейрфакс могла любить мистера Найтли, но выйти замуж за Френка Черчилля, потому что гувернерство — занятие неблагодарное, а карьера старой девы (и к тому же нищей) — ни сколько не лучше.

Вызвала ли книга у меня восторг, какой ей приписывают рекламные отзывы? Нет. Вызвала ли она у меня протест? Нет. На раз сойдет. На просторах русскоязычной печати есть и вторая книга — «Возвращение в Менсфилд-парк». В библиотеке её нет. Специально искать не буду.

Знакомство с Амалией Тамариной (в замужестве и после развода — баронессой Корф) произошло внезапно и совершенно случайно, но сама Амалия сумела приворожить меня надолго — по сию пору. «История одного замужества» — это лишь один романов из детективного цикла об агенте спецслужбы Российской Империи. Автор помещает свою героиню в различные со-жанры: приключенческий, авантюрный, детектив «званного ужина», расследования давно минувших дел или предотвращения преступления. Так же Амалия органична в своей эпохе — нет, она не феминистка, но весьма мягко и в то время решительно добивается того, чего собственно желает сама.

Однажды я поймала себя на мысли, что временная шкала сериала приближается к революционным событиям и даже замерла от ужаса: к тому времени у Амалии трое детей — что же с ними со всеми будет? Выдохнула, только прочитав, в первую очередь, бытовые сцены в следующей книжке, что называется, пересчитав всех по головам.

Здесь же преступление уже совершено и Амалия Корф прибывает разрубать гордиевы узлы и воздавать по заслугам. Есть в этой книге нечто чеховское: летняя дача, мещанистые интеллигенты и грянувший выстрел. Еще пока эпоха модерна — еще можно променадить в белых кружевах и жаловаться на скуку. А потом ахать и охать при обнаружении трупа. Амалию Корф сим уже не возьмешь — она — селфмейдвумен — в плане «крыма и рыма криминалистики и криминологии». А потому преступники могут не сомневаться — будут наказаны.

Весьма привлекательное чтение. Ни к чему серьезному не обязывает.

Как-то раз Елизавета I сочеталась браком с Филиппом II. От такого фортеля перекосило ось Истории и возродилась Магия (сиречь еще Искусство). И так получилось, что в сюжете на дворе 2001 год (ежели я правильно суммировал, а с арифметикой у меня дружба водится, как говорится, по принуждению) — но все по сию пору носят корсеты и фижмы, да и прогресс мало заинтересован в технологиях. Потому что Магия.

И всё бы хорошо, но Руперт Триумф открыл Австралию (Пляж), где, словно в защищенном пока заповеднике, развился и эндемиком резвится привычный нам современный мир — с цивилизацией, как мы её понимаем. Не дай Боже соплеменникам Руперта дорваться до Пляжа, а жителям Пляжа воспротивится — грянет противостояние Магии и Технологии. Триумф оказался неглупым и прикрылся Маневром — эдаким заговором — среди крайне немногочисленной команды выживших после экспедиции.

На всякий заговор найдется свой — вот и Руперту придается ускорение в сюжете тем, что он стал подставным виновником крайне плохих поступков тех, кто принялся за передел власти, к тому же некромантическими путями. Как из этого полымя и куда выскочит любимец Её Величества Глорианны Порядковый Номер Такой-то — добро пожаловать к прочтению.

Книгу подают под соусом «Терри Пратчетт». И не зря. Язык в книге сочный, а фразы можно разбирать на цитаты — столь они яркие. Книга — надо отметить — блюдо сложно сочиненное: жанров в ней — как в уважающем себя торте — слоёв. Автор постоянно даёт пояснения на аллюзии, иноверсии и прочие интересные мелочи. Город чувствуется, как живой, явно с картой состоит в интимной связи — и это радует.

Автор вынашивал роман до реализации дольше, чем слониха — слоненка. Следует вас заверить — не зря.

А еще в книге и балрогам место нашлось

Есть в маркетинге такой ход — трубить о продукте (в нашем случае — тексте), будто за него слон денег отвалил кучей. Даже если это будут леденцы из гуано — покупатель найдется. К чему сия информация? Сейчас поймете.

Эта книга — завершающая, 3-ья из 3-х (и, Аллах акбар, две предыдущие мне читать не пришлось — автор милостиво проскакал галопом по Европам о содержании прошлых лет, так сказать).

В книге всего и много: тут вам и интриги (одну девушку зарезали, ребенка похитили, двух саблями зарубили), и технологии (синее стекло из синей глины, в которое можно облечь память, психику, наркотики, эмоции и даже душу, если припрет), и некий близкий к стимпанку квази-викторианский антураж. Но с восторгами к авторским трудам как-то припадать не желается. То ли не мой размерчик, то ли не доросла я до сих подарков с явно могучего плеча музы, что принесла эти ушаты букв и смыслов.

И чем дальше я продиралась сквозь текст, тем равнодушней мне было. Но местами автор веселил: доктор Свенсон потерял свою любимую, прирезаную графиней, поклялся её убить, и не находит ничего более логичного при поимке, чем попытаться заняться с ней коитусом под её же рефрен: «Если мы будем вести себя тихо, то гвардейцы нас не найдут». Собственно, а что я логику-то ищу? Нет ничего логичней, чем мужчина, оставивший в живых женщину взамен на минет и соитие. Та же графиня еще сумеет воткнуть свой язык в вагину другой гг (расшифровывайте сами, в силу собственных развращенности или наивности). При этом при всём надо то ли мир спасать, то ли самим спасаться.

Правду говорят, писатели зажаты той эпохой, в которую они живут. Может быть, авторский мир атмосферен и в книгах подняты действительно важные вопросы, но... они замишурены мещанскими сценами с такими же поступками.

Отзыв хочется завершить двустрочием из «Электрического пса»:

И о чем эта песня?

Ах, если б я знал это сам!

Сначала анекдот из дореволюционной газеты: купил охотник собаку за немалые деньги, пошел с ней на охоту. За несколько дней собака умудрилась словить пулю, быть битой, отравиться падалью, а потом, когда хозяин отправил её за дичью вплавь, застрять в плавнях, придушиться ими и утопнуть.

А теперь о сюжете: сии способы расстаться с жизнью оная княжна Саломея на себя насобирала за ночь. Насмерть. Вот и будет компания из содержанта швейцарской клиники и бывшего паталогоанатома распутывать данный клубок водевиля и детектива.

Местами «грошовый ужас», местами — сатира, а местами — настолько талантливый текст, что перечитываешь по несколько раз: например, сцена с книгоношей в поезде или описание театрального действа, где талант актрисы вытягивает бездарную пьесу до чуда.

Главные персонажи в книге — парочка «гагарочек» — Тюрк и Грушевский — и постепенно крепнущая между ними дружба. Мне импонирует описание Тюрка, как человека с особенностями, и описание Грушевского, у которого хватает душевных сил разглядеть в Тюрке человека, когда остальные видят в нем в самом лучшем случае чудака, хоть Грушевский и специалист не по живым, а по трупам.

А всё остальное стало декором: и верхи, и низы общества, и «форточка в эпоху» модерна, и детектив, и прочее.

Очень надеюсь, что тандем Тюрка и Грушевского станет серией и не потеряет своей психологичности.

Почему ты вообще берешь эту книгу?

Потому что, если есть дверь, ты попытаешься не только её открыть, но и исследовать что же именно по ту сторону. Особенно если к двери прилагаются такие тепло освещенные окна.

Иронии в книге много — хоть пироги с неё пеки, хотя один пассаж меня невероятно задел. Мол, ну пережила бабенка женское обрезание (что это за дикость, продиктованная еще обычаями родо-племенного строя и ставшая религиозным проявлением «женской чистоты» — вы можете и в гугле найти), ну книгу написала, ну Опра рекомендовала читать, а я — выше этого. Я — весь такой из себя интеллектуал. *ЛЯ! Взять бы автора, да и обрезать. И не отсечением крайней плоти, а с оголением нервов, нарушением дермы и прочими «наслаждениями». Словом, не знаешь — не лезь. Тем более вслух. Тем более — печатным словом. Тем более — с переводами на несколько языков. Так и прилететь может. И не поцелуем в окно, а кирпичом в ухо.

Вот. Высказалась. Имею право. Возвращаясь к ироничности главперсонажа, не могу не иронизировать над ним самим. И над автором. Да, читается легко, да есть крайне интересные моменты: как разыгрывают, используя международный индекс книги, как работает магазин, как хамят покупатели, как интригуют сотрудники магазина друг с другом в расстановке книг, как празднуют Рождество в ноябре, потому что весь декабрь — это предпраздничные недели и все впахивают на выручку от продаж. Ой, все! А то так все самое интересное раскрою :))))

Крейг, раз уж прокатываешься асфальтоукладчиком над типично женским сектором — любовными романами и их экранизациями, то что пишешь ты сам? «Сказку для взрослых» — раз уж на твоего среднестатистического менеджера свалилось такое рыжее чудо, как Леа — актриса и просто красавица, которая начинает работать в том же магазине и уже в середке книжки «сходится пупками» с твоим персонажем-голосом. Куда б еще воткнуть твой текст?

Этой книгой нужно наслаждаться, но особо над ней не рассуждать. Она создана быть сказкой для взрослых.

Знаете, когда появляется роман с описанием «ОТ СОЗДАТЕЛЯ...» и далее живописуется разжуженный шедевр, на котором автор, как на коне едет — это немного раздражает.

Или когда подсовывают книгу в стиле «вторая Джейн Остин, третья Шарлотта Бронте, пятая вода на киселе»...

Но первая треть 20 века — захватывающая круговерть событий, я б период назвала «Межвойна»: Первая Мировая уже закончилась и быльем подзаросла, Вторая только намечается, а Мировой кризис ой как рядом, но разве что крупные биржевики осознают будущий падёж.

Четыре сестры — две пары сводных сестер — близнецов, но каждая со своей судьбой, хотя у всех одна профессия — медицинская сестра.

И каждая сестра выбирает свой путь: кто рожает детей, кто переживает выкидыши, кто идет в административную работу, кто рвется к докторской карьере, да не абы кого, а хирурга.

Обыденно? Попробуйте быть женщиной начала 20 века, когда секс в браке — ваша обязанность, а найти достойную работу — это еще поискать. Пройдите с сестрами хотя бы часть их путей, которые то сцепляются, то расходятся, то вновь переплетаются.

И пусть вас не отталкивает изначальная пастораль: пасторские дочки узнает что такое сифилис, изнасилование детей в семьях, смерть ребенка от саркомы, денежные трудности, гомосексуализм, предохраняющие средства и браки по расчету и по любви и по глупости.

Коллин Маккалоу пишет, как дышит, а порою отлично предупреждает: не спешите, особенно в сексуализации своих отношений с мужчиной, не ломайтесь перед мужским напором, не теряйте собственный позвоночник духа, раз у вашего мужчины его перебило.

Женский ли роман? Нет. Человеческая традикомедия, в которой даже радость с горчинкой.

Думаешь, ты определяешь свою жизнь? Выкуси!

Пой на воскресных службах о том, что ты создан по образу и подобию Божьему, да только Богов в прежние времена по земле побольше ходило.

Не верите? У грачей спросите — зарядил один несмышленыш в грача да и убил. Насмерть. Несмысленыш вырос в смысленыша, а смерть всё рядом, рядом, где рядком не пройти — там бочком пройдет.

И как же прекратить этот повседневный тик-так, где каждый тик может стать последним так? Служить смерти? Бояться? Нет, друг мой!

Вспоминай! Вспоминай, что ты сделал! И еще на один вопрос ответь — оно того стоило?

Крррраааа! — провозглашают Дети Времени и Памяти

Есть такое выражение — прочесть запоем. Это о Беллмене и Блэке. Эпоха воссоздана досконально, язык книги словно полотно без единой затяжки и даже сцены, в которых автор выставляет вас вуайеристом, особо не коробят. Вам же после прочтения предстоит определить для самого себя — это действительно мистический роман или же естественное течение жизни и смерти в преломлении восприятия главного героя?

«Ах, о чем эта песня?» — о засасывающем водовороте эпохи перемен, о том, что революции закипают именно в столицах, а потом сами себе откусывают голову. И сквозь эту стихийную гибель средневековых устоев, словно Алиса Льюис Кэррола, бежит Мария Гройсхольц. Вот только предреволюционная, революционная и постреволюционная Франция — отнюдь не Страна Чудес. Это сама Мария — талантливая и с коммерческой жилкой девушка.

Про таких почему — то пишут «опередила своё время», но само повествование показывает — она дитя именно своего времени и на своём месте.

Восковая фигура Мадам Тюссо (добренькой старушки) ничего не скажет о кровавых событиях её молодости, наоборот умолчит. Вот вам и аргумент взять книгу на прочтение.

Книгу читала с перерывами на возмущение, откровенно желалось отдельным персонажам надавать затрещин, было больно читать сцены массового промывания сознания, осознавать три года голода французского народа, оплакивать погибших...

Но сама Мария не сдалась. Сильная духом одаренная душа.

В связи с новостью о готовящимся переизданием (в планах пока что, даже обложку не подготовили) да с годовщиной революции (так уж совпало) я решила засесть за суровую Луну.

Отмечу сразу, что переводов у романа несколько и подач содержимого романа — соответственно тоже. The Moon Is a Harsh Mistress для меня лично «Луна — суровая хозяйка» поскольку, хоть у mistress огромная вариативность значений и собственно «хозяйка» в них не значится, но ничто другое (т.е. владычица, учительница, любовница, госпожа и т.д.) не охватывает той полноты наполнения смысла и применимости к тексту, которые есть у «хозяйки».

Так что вам выбирать, что читать: Щербаков — это жаргон жаргоном погоняет, а Н.П. Штуцер, В.П. Ковалевский — попытка причесать текст под академический, но как по мне вкус у текста пропадает.

З. Насонову не читала.

Вернемся к сюжету: некий аполитичный Манюэль — вольный поселенец в силу рождения на Луне (а не ссыльный) вдруг обнаруживает суперкомпьютер, самоосознавший себя как личность и продолжающий самообучаться (благо доступы к инфо-базам имеются), между ним и Майком (суперкомьютером) завязываются дружба и доверие, а потом Манюэль встречает Вайоминг — социал-агитаторшу из Нью-Гон-Конга — и ввязывается в кипиш по имени «Революция» (по всем подсчетам моим именно потому, что она женщина, а в демографии лунной перекос), да еще и профессор Мир его на это подначивает. И вот эта четверка начинает баламутить воду...

Роман в очень многом устарел технически, а в плане организации социума и тем паче морали — никогда и не был готов.

Приведу примеры:

Вайоминг родила ребенка-инвалида и его пришлось уничтожить (собственно о гибели ребенка Вай не переживает, это норма такая на Луне, стелющей жестко), после чего она стала... суррогатной матерью(!) — для тех, кто по деньгам может себе позволить — и выносила 8 здоровых детей. Вот где фантастика начинается. Дела сии мы наблюдаем в 2075 году (уже как более ста лет существует узи) и от романа, вышедшего в печать в 1966 в юсэ я ожидаю этой технологии, используемой врачами этой же страны с 1963 года. «У нас нет медицины» — говорят персонажи этого романа — «я хожу к шаману, который отложил книги в сторону, и доверяю ему».

А я отвечаю им: «НЕ ВЕРЮ». Не верю, что за столько времени не нашлось врачей, которые совершили бы преступления, и не были высланы в тюремную колонию по имени Луна, не верю, что богатые и обеспеченные не закупили бы на Луну оборудование, чтобы получать не кота в мешке на выходе, вбухивая деньги в женщину, уже рожавшую некондицию по меркам Луны. Более того, автор попросту не шарит в правилах суррогатного материнства: в суррогатые матери берут только женщин, родивших 2(!) здоровых детей и обладающих отменным здоровьем + маткой с выстилкой нежнее кожицы персика. Даже шрам, оставшийся от прежних родов, основание для отбраковки. А уж тем паче Вай заявляет, что свои фаллопиевы трубы она перевязала. Как в таких условиях можно выносить ребенка, когда у тебя свой гормональный фон, у зародыша — свой — ума не приложу. Да такую подсадку просто выкинет и всё. А гинекологи на Луне есть: а как иначе Вай сначала перевязала трубы, а потом развязала? Это не шнурки вам.

Технологи и прям старые на Луне. 2075 год.

Компьютеры проводные.

Шлюзы ручные.

Телефоны и те с проводами.

Газеты на бумажных носителях.

Еще один грех у автора — это молоденькие девушки (подросткового возраста), которые по сюжету берутся в оборот. Если во «Двери в Лето» гг уговаривает на брак свою молоденькую племянницу, то на Луне тоже есть «нот э герл, бат нот э вумэн», которая оказавшись в семье Манюэля, «быстро выходит на орбиту». Ребенок еще толком писать в свои 15 лет не умеет, но станок на нижнем этаже уже на ходу. И это у автора — норма. При том, что молодость лунян гораздо дольше вследствие пониженной гравитации, практика половозрелости начинается рано. И это тревожный посыл.

Есть логические моменты, которые по логике вещей провальны. У лунян нет паспортов. Нет регистрационной системы. Сорри нот сорри, но в современном еще Хайнлайну мире такое было невозможно. А уж представить такую дичь и блажь сейчас... Разве что в племенных сообществах, где всё племя на виду. Но на минуточку на Луне заявлено 3 миллиона человек. 3 000000 человек.

Вот где автор блестящ — так это в объяснении форм семей и браков лунян. Все эти цепочки, кодлы, временные браки и прочее. Они объективны и строятся на базисе экономики. Вам аморально? Утритесь и не живите на Луне. Я ж утерлась подростковыми беременностями.

Еще один забавный момент — различное отношение к женщине на Земле и на Луне. Поскольку на Земле население миллиардное и женщин много, один из персонажей берет медсестру за филей без её на то согласия, а та только и улыбается. Подобное на Луне себе никто бы не позволил, а то «как набегут неженатики выбросят тебя в шлюз». Сразу видно, что роман писался в 60-х годах, когда мужчина — венец творения, а женщины при всех достижениях демократии в юсэй и юкэй переживали неовикторианство. До уголовной ответственности за харрасмент было еще плыть и плыть. А на Луне приплыли уже. Жизнь заставила. Хотя с чего это мужчины не выстроили иной строй, подобно «Умирающему свету», непонятно.

Что действительно отвратно — это показ, как планомерно расшатать общественный строй. Как довести до точки кипения людей, вытравить их на баррикады, особо когда оно им в гробу видалось. Вся революция, совершаемая Майком ради хохмы(!, ну пытается компьютер понять, что такое смешно, что одноразово смешно, а что не смешно ни разу) и потому что «друзья» попросили принять в этом участие — поток кипящего говна. И этим людям (+ компьютеру с поступками психопата) не сопереживаешь. Они жили в условиях отсутствия налогов и паспортной системы и вся эта срань была задумана и совершена ради того, чтобы самим встать у руля экономической системы, а железяка просто от одиночества вписался. Да какое там! Кто действительно провернул всё это — там и не оказались. Более того, распространяя дезинформацию про руководство Луны о совершаемых ими преступлениях — горстка эта сама преступна. Манюэль и вся его семья на постоянной основе крадёт ресурсы — воздух, воду, электричество. И таких семей на Луне много больше, чем одна. Сорвано выступление социал-агитаторов, есть жертвы с обеих сторон. Требуют ли для товарищей справедливого суда эти социалисты и анархисты? Нет, они отправляют тела погибших кучкой на удобрения и скрывают следы произошедшего.

Сам по себе роман — романтизация преступности, когда о преступности автор то ли знает мало, то ли не понимает от слова совсем, то ли играет с читателем в софистику. А самый смех — это печаль Мануэля по прежним временам, которая то и дело скользит в его рассказе, ведь раньше и «ребенка в семью взять было, что котенка», и налогов не было, и вообще «небо было голубее»...

Более достоверен автор в технологиях транспортировки на Луну и с неё.

Вывод: революция — та змея, что сама себе голову откусывает.

«Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его»

Я на полном серьезе предлагаю исследовать генеалогическое древо Кшиштофа, поскольку там обязаны затесаться испанцы или португальцы, иначе мне просто нечем объяснить так обстоятельно, талантливо созданные и переданные декорации, в которых происходит сюжет. От переулка, завешанного полотнищем, до бункера на дне морском, от света до тени — во всем истинный колорит иберийского полуострова, завуалированный, но узнаваемый!

И не верьте аннотации про Дюма и Мартина. Это чистейший, возведенный в абсолют, кристализированный Перес-Реверте с его капитаном Алатристе. От мушкетеров в книге разве что девиз и то — мясом наружу, к другим персонажам и с другим значением. Арахон — рыцарь даги и обмана — явно человек не компанейский, если Д`Артаньян — история взросления среди бывалых на службе в пользу государства в рамочке приключенческой псевдоистории, то поступки Арахона — история самонаказания тертого жизнью и смертью калача с потаенной мечтой о покое домашнего очага. Жестокости здесь хватает, но она... немартиновская, в той трактовке, что от Мартина теперь мы теперь ждём войн, развязанных интригами высокородных домов, а в Тенеграфе упор сделан на магию, да еще какую!

Миры и их отражения, антисолнце, складчатость пространств, путешествия тенеукоротами, гибель от тени, слияние разумов и душ, классификация конструктов и многое, многое другое. Для того, чтобы понять, кто такой Ирахон, мне пришлось накидать матричную сеть, подобно расчетам потомства в задачке по генетике :)))

Тенеграф — прекрасный пример авантюрного романа периода золотого века испанской литературы. С главным героем (отнюдь не ангелом, а человеком с пластичной моралью), которому предстоит пройти определенные испытания, с двойным, а то и тройным дном в сюжете да парочкой роялей в кустах, и с развязкой, от которой порою горчит. Уж какую заслужил.

И знаете что? Если у романа не появится продолжения, полагаю он от этого даже выиграет. Когда блюдо приготовлено не просто хорошо, а изумительно, его малое количество и неповторимость исполнения придаст пище не только большую стоимость, но и большую ценность воспоминаниям об её вкусах. Так же и здесь: эти недосказанности в биографиях героев дадут роману большую завершенность, чем обратное положение вещей.

Есть такая сентенция в фильме «Контакт», что нет доказательств существования другой разумной жизни, способной преодолеть воистину космические расстояния — и не надо. А то нам кранты по всем статьям. Потому что цивилизация, которая обладает такими ресурсами, и нас переработает в ресурс, а то и попросту уничтожит.

Вот я отпахала почти (ну почти) 500 страниц этой книги, а нет желания гладить шнурки и бежать отдавать за неё свои кровные во имя обладания, есть желание где-нибудь раздобыть туристический топорик и тюкать им черепушки персонажей-землян, трисолианцев, да хоть самого автора (и скорей всего, автора в первую очередь) — до той точки сборки, пока не отпустит холодный узел страха, что сейчас залёг в моём подсознании.

Первое, что во мне отозвалось — это реалистичное описание «культурной революции» 60-х гг., когда массы человеческие уничтожали своих же сограждан во имя светлого будущего, на поверхность всплыло покаяние за события того кошмара, по сути гражданской войны в совокупности с геноцидом и террором псевдо-поисков общегосударственной идеи.

Именно эти события — завязка и последующих условий, определивших жизнь одной из героинь, и обоснованности её поступков.

А первое, что отторгло — это вознесение поднебесной, я всё понимаю, понимаю, что без «не подмажешь — не поедешь», а тем паче в идеологическом Китае, понимаю про закон перехода количества в качество и радуюсь за развитие базиса и надстроек этой страны, но(!) по что меня не покидало ощущение цензуры и расшаркивания автора в сторону собственного правительства-то, а? В сюжете, где под угрозой весь, абсолютно весь мир в Китае бегает по Китаю под надзором китайца китаец и раскрывает заговор против всего человечества. И ведь раскрывает! Ни разу ни агент спецслужб под руководством полицейского... Я знаю про три миллиарда китайцев, но по что в команде спасения не нашлось место и другим расам и национальностям хомо сапиенс сапиенс и их правительствам, которые спонсируют и координируют противостояние — непонятно. Они упомянуты, но это как я про дождь в Уругвае расскажу, ни разу та ни побывав. И Китай с китайцами получился словно отражение в полированной круглой дверной ручке — куда ни повернись, везде этот карикатурно преломленный шнобель будет тыкаться. Получилось выпукло, но чересчур.

Про задачу трёх тел применительно к трисолярису я вам ничего не скажу, потому как ни разу ни астрофизик и ни планетолог, но даже в условиях возможного уничтожения их расы я не готова проявить к ним сочувствие, так как своя шкурка ближе к своему мясу и вообще я жить хочу.

Трисоляриане честные, они честно летят нас вывернуть мясом наружу. На таких условиях я дружить несогласен, особо когда моей дружбы и не требуется.

Есть еще один аспект — автор вполне доступно рассказывает сложное, понравились описания технологий, не понравилось, как их сюжетно применяли, но у человечество такой стабильный признак — изобрети или открой что-либо, а мы придумаем, как это применить в виде оружия.

А еще понравилась психологичность. Как физики прикидывались «лириками», чтобы их на оставили на закрытом объекте лет на «пожизненно», как от сумасшествия спасались вполне себе знакомым большинству способом, как подано душевное состояние Е, как её родные оказались по разные стороны баррикад, настолько разные, что осколки не слепишь ничем обратно, мрачность ноты, на которой первая книга из трилогии завершилась — нравится. Такие небольшие вставки порою больше греют, чем вся феерия задумки.

В итоге хочется развести в ночи Эры Постоянного Порядка костер, сжечь на нём парочку сухих дровишек (а прочитав книгу, вы поймете мой весьма негуманный посыл), принять на грудь если не спиртного, то обжигающего чая с имбирем и, подняв к глубина космоса фигу, сказать всем возможным соседям: «Выкуси! Сначала доберись!»

По воздействию на эмоциональную сторону меня — 11 из 10.

По логике сюжетных арок — 7 из 10 и то с большой такой натяжкой и видом, что лакуны маленькие, а не с Байкал размером.

Огромный плюс — то, что автор действительно создал прекрасный, жизнеспособный и реалистичный мир: и Кеттердам — сплав Ганзы, Венеции, Амстердама, Антверпена, и противопоставленная ему Фьеррда с геноцидом волшебников — этот цикл лишь часть Гришавёрса (жду теперь, когда наши издательства опубликуют всё полностью). Этот мир уже идет технологическим путём — одни танки и винтовки чего стоят — и в то же время квазивикторианская мораль с борделями и игорными домами.

Сюжет танцует пасодобль около команды из криминальных элементов, которым было предложено задание «пойду туда, откуда не возвращаются, принеси то, чего никогда не видел». У каждого персонажа есть двойное-тройное дно, они бросаются в авантюру соблазненные возможностью заполучить такие суммы денег, что это решит все их беды.

Каждый описан сочно и со своей предшествующей историей, именно прошлое помогает нам понять этих людей, их поступки и мотивы этих поступков. Хочу отметить один аспект — все персонажи не просто молоды — они юны. Но(!) если в одной книге я встретилась с персонажем-убийцей, которая вдруг начинает вести себя, словно потерявшаяся девочка, хотя позиционирует себя профи, то Бардуго старается объяснить эти отклонения от магистрали. И детства у этих персонажей почти не было. Вместо времени, проведенного под защитой родных, они совершенствовались в тех областях, от которых долг родителей — защищать. Понятное дело, что сюжетные арки одной книгой не закрылись, впереди еще большее противостояние героев весьма ресурсному препону.

И я жду эту книгу

Да, это хоррор-литература, но сдобренная философией и человеческими ценностями. А то еще с чего бы гг бросаться в схватку с обстоятельствами посмертия ради обещания своей еще живой и еще беременной любимой?

Ради своей дочери.

Джеральд Бром не только этот роман создал текстуально, он его также и более талантливо иллюстрировал (вот прям по тексту чувствуется, что Бром всё-таки более силен изобразительной стороной себя, чем описательной), вкладки с богами разглядываешь, возвращаешься после прочтения, вглядываешься, мысленно рукоплещешь.

Надо отметить и хорошо сготовленный винегрет подземного мира, тут вам и куски от античности, и более древних/диких времен, и вполне себе христианский ад, боги, теряющие аудиторию (привет Американским богам Нила Геймана), а значит и умирающие, заговоры между адовыми фракциями и командой, занимающейся геноцидом богов, города посмертий, коридоры прибывания душ, пустоши и горы, игрища во имя наподобие ацтекских жертвоприношений и многое-многое другое.

А пока гг пытается вернуться на землю живых, кровожадная ламия с серебряными глазами поджидает рождение ребенка, чистого сосуда для своей души-убийцы...

Автор не забывает подкидывать нам вопросы: вот будь человек инвалидом в клетке собственного тела, какой ему дать выбор? Суицид? Это нормально? Вот души детей, брошенных родителями и погибших? Что с ними делать? Вот мать, погубившая своего ребенка — её можно простить? Какому богу отдать свою душу? Вообще правильно ли родителям посвящать своих детей какому-либо богу или они сами в сознательном возрасте должны выбрать свой путь?

Огромное спасибо автору и за то, что созданий ночи и подземного мира он нарисовал портретно, а не в соответствии с сюжетом, где те жестоки и кровожадны.

Хоррор-квест с элементами вопросов автора к читателям, замечательно иллюстрированный, с печальной, но дарующей надежду, заключительной нотой.

Автор упорно желает верить, что нас спасут технологии, а не мы ими же и угробимся. Межзвездные корабли сделают своё дело, развезут толпы человеческие по планетам земного типа, а эти самые толпы не только сохранять в себе человека, но и позволят человеческому в человеке жить, процветать и интеллектуально-нравственно эволюционировать.

Общество более или менее стабильно, можно даже не работать, а развиваться гражданину помогают тщеславие и потребность реализации, потребность оставить о себе след в истории.

Общество всё более обращает взор назад и извлекает уроки.

В ходе реальной международной обстановки это очень актуально.

Макдевит действительно хочет верить, что человек —

это прежде всего его светлая половина.

Следует отметить — спасение «Капеллы» стало центральным для меня сюжетом, а вовсе не поиски реликтов космонавтики, хоть и заняло это в книге много больше страниц.

Макдевит не забывает научную основу своих текстов, он доносит её вполне доступно и для кондового гуманитария (ну вот как я, мде...), и для физика в статусе «гурман», который может просчитать погоду на планете Земля на годы вперед по астрономическим данным сегодня.

Он способен вплести в повествование и предполагаемые всеми используемые технологии для будущего, которые уже разрабатываются.

Замечательные сюжеты, интересные герои, приключенческая составляющая дозировано соединена с наукой и социальными вопросами.

Совершенно согласна с утверждением Стивена Кинга, возводящим Джека Макдевита в наследники Айзека Азимова. Достойно.

Спасибо автору за превосходный цикл.

p.s. странно, но приятно постоянно встречать в тексте своё имя и даже в разных его вариациях, и знать, что однажды город Лариса станет центром культуры, где поселятся люди искусств...

Оценка: +10

Твердая фантастика строится на физических величинах или на сломе физических законов, мягкая — на социуме, моралитетах, «богатом внутреннем мире» персонажей. Для гуманистической фантазии и червоточина не более чем декорация, в которой авторские характеры будут являть читателю свои страдания и страдашки.

«Новая Луна» — зачин сериала про интриги нескольких семей в декорациях Луны, как государства со своими ресурсами, обществом, системой права и морали. Сериала с нуаром, сумерками и потемками под музыку боса новы. С флешбэками памяти персонажей и змеящимися взаимоотношениями в настоящем.

Блеск и нищета «Парижу».

Богатые одеты в моду 50-х годов ХХ века, когда женщины в течении затяжной войны и её ограничений изголодались по из 10 метров ткани + длинным шлейфам, дорогим финтифлюшкам, большим шляпам, пышным юбкам и прочей дребедени. Бедные — в эконом-униформы. «Секс — развлечение для нищих» — говорили на Земле. На Луне эта позиция зеркальна. Секс — для богатых. Нищим просто некогда. Они борются за воздух, воду, пищу, спальное место, хоть какую-то имитацию безопасности. А богатые на Луне еще не достигли тех поколений, что пресытились поведением своих предков и готовы быть аскетичными. Юные отпрыски династий (и не только) познают мир вокруг, не столько познавая других, сколько потребляя. Потреблятство как философия жизни.

Сюжеты совокуплений многоходовы. Автор более всего желает показать не физиологичность даже, а разнообразие интимной стороны жизни этих людей при их одномерностях. Да, здесь есть однополые совокупляторы. Вы предупреждены. Этот мальчишка из клана Корту только и может — что присовывать свой отросток кому-нибудь. Жалкий персонаж. Мнит о себе больше, чем он есть на самом деле. И когда ему приходится задумываться над собственными чувствами — у него начинает болеть за глазами. Мозг перегружается. Критический момент. Есть адвокатесса, которая составляет никахи — брачные соглашения — для всех богатеев. Она — моногамна исключительно сама с собой. Это назвалось в книге аутосексуальность. Человек, неспособный выстроить отношения сама, закладывает юридические основы брачно-семейных отношений другим. Жалкое зрелище. Инженер — официантка — охранник, которая сближается со своим клиентом и обыгрывает в своём воображении призыв совокупиться. Ведь за сексом может последовать стабильность в ресурсах. У меня жалко сейчас отвалится. Так истрепалось.

Богатые окружают себя обрядами. Пробежка по открытой поверхности Луны для молодых. Инициация. Погибнешь — поминай, как звали. Выживешь — устроим в твою честь вечеринку.

Суррогатное материнство — как часть обеспеченной жизни. Хочешь — не хочешь, детей будут вынашивать биоконтейнеры. К чему это при отсутствии уже необходимости обустраиваться — разве что суррогатное материнство как колесо в первобытном обществе — разграничивает социальные слои. Свой слой — своя обрядовость.

И вот в этих условиях пять корпораций, будучи переплетены родственными отношениями только и мечтают, что выдавить друг друга, отобрать имущество, уничтожить другую семью, как товарный знак и генофонд. А сама книга, повторюсь, только зачин, промежуточная станция к другой книге — «Волчья Луна».

Сколько в романе нф? Я б оценила на пятую часть. Всё-таки описание Луны, урбанизации Земли (хотя это не фантастика ни разу, это социология, история, культурология и прочие гуманатарные науки), добычи гелия на Луне, влияния физических законов при пробежке на лунной поверхности на человеческое тело, вживление искинов-фамильяров для облегчения жизни, чибы, следящие за уровнем данных вам ресурсов. Но подавляющая составляющая — это война кланов в условиях «верхи дерутся — низы стонут». Луна здесь — декорация.

6 из 10

Вторичность Играм Престолов, столь любимо используемая в рекламе, более отталкивает, нежели притягивает. Научности — на кошкин хвост, потому как лапы кошкины увязли в дегте холодной конкуренции. Что действительно греет — перевод. Переводчице — респект и уважуха. Наталия Осояну внесла в перевод свой легкий слог, в котором нашлось место для легкой грусти, мелодичности и даже запахам исторической родины семейства Корты — от кокосового масла до запахов фавел.

Ежели на любой шарик в космосе затянуть массу человеческую, то и паноптикум глубин души человеческой — тоже затянем. Воистину: «é o fundo do poço, é o fim do caminho» — «это дно колодца, это конец дороги»...

У кого по результату пригорело больше моего — так это у Урсулы ле Гуин. С клыков её статьи яда капает столь много («он вырвал у скандинавской мифологии сердце») — что у меня никаких пиал и тазиков не хватит подставлять в защиту этой «Скандинавской мифологии для чайников». Импринтинг сыграл с Нилом Гейманом шутку в стиле Локи, он его подвел. Его «Скандинавские боги» упрощены, не то, чтобы поверхностны, но поданы вскачь, это лубочный пересказ, книксен перед любимой мифологией, но мифопоэтика тут и не ночевала.

Если вы незнакомы с девятью мирами, нанизанными на Иггдрасиль, Нил Гейман любезно, почти что схематично, современным языком покажет вам их обитателей и расскажет мозаику их взаимоотношений. Если вы погружались куда-либо дальше, чем этот весьма тонкий по объему труд — то не найдете ничего нового (ой, ну переработать два варианта легенды, которые сам не создавал, в один, это не писательство, это лепка вслепую).

А что в итоге?

Популяризаторство.

Согласна ли я с Урсулой ле Гуин, что Нил Гейман убил мрачность исходника, подзаменил основные ноты изустной и письменной традиций скандинавской мифологии на сахарность и несостоятельную доброту?

Нет. Великаны всё такие же великаны, Локи всё такой же звиздюк и боги всё такие же, а Рагнарек догонит всех ключом по голове, но есть в геймановском поклоне и надежда — что найдется кому после собраться и в шахматы сыграть. И вот за этот пассаж я даже ему благодарна.

Чего здесь нет — уровня Американских богов, где за каждым действием двойное-тройное дно, где туча взаимосвязей, интриг и символики. Где узоры сюжетов плотные, внезапные, многоцветные по нагрузке смыслов и морали, где вычурность роднится с мрачностью и тонкостью.

Зато обложка красивая.

Быть может, именно с этой книги у вас начнется любовь к мифологиям северных стран. Главное, чтоб с неё она не закончилась.