Во мне отозвались только истории Анны и Омира, сути которых переплестись в одну (и вот ни разу не спойлер, там и других сюжетных пластов много, и кому-то же дОлжно тянуть романтический канат на себе). Дети сумели сбежать с войны, чтобы остаться людьми,а еще сумели несмотря на разность культур сохранить историю, запечатанную в книгу, историю Птичьего города, города за облаками, и передать в более-менее спокойное место. В библиотеку.

Так что пока есть хранилища знаний — даже с учетом тяги человечества отпилить самому себе ноги — еще не всё потеряно.

Это даже не артбук, а полноценный артефакт, словно линза в по-ту-сторону-мир, когда чтобы его увидеть надо скосить глаза к внешнему уголку, пройти через туман или переступить через распластанный куст. Волшебно. Создание истории в виде нанизывания других историй. И такие знакомые обряды: осязания мира через путешествие, инициация и приобретение имени через испытание. У Туве свои тролли, здесь — архаичней.

p.s. оказывается даже у троллей есть кондитеры, только кондитерка более органична :)

«Вот зачем тебе очередной янг-эдалт?» — спрашивает меня левое полушарие.«Там звуки панфлейты и краски Боливии, там культура инков и куры — птицы самого бога-Солнца — бродят прямо во дворце и сносят яйца по углам, там гг умеет в ремесленную магию!» — отвечает правое. «Ну-ну» — констатирует мозг про прочтении.

Не задавайте тексту сложных вопросов. Он развалится. Сюжет весьма знаком. Гг надо проникнуть в стан врага, а там и соревнование/шпионские игры/свадьба/игры на выживание, и врагу кирдык, и любовная любоффь, и всё такое прочее, что проверено в целом полку схожих книг и до сих пор работает, а персонажам не более четверти века.

Если вглядываться в текст не то, чтобы в линейность, а по сторонам, то получается весьма интересно (во всяком случае, как я поняла): есть некое пространство, схожее с Боливией даже не постколумбовой эпохи, а пост-современной нам эпохи, представьте себе сосуществование двух культур — иллюстрийцев и лаксанцев. Иллюстрийцы явно результат католического влияния, говорят на испанском, носят греческие и латинские имена, а их культура в цветовом представлении больше схожа с католическим монастырем где-нибудь в Чили. Лаксанцы же словно усредненное представление об исконных народностях, населявших Анды, они любят всё цветастое, носят оригинальные имена, приносят богам человеческие жертвы, растят коку, противопоставлены иллюстрийцам. Народы находятся в конфликте, сначала иллюстрийцы угнетали лаксанцев, теперь же лаксанцы уничтожают иллюстрийцев. Химена же — иллюстрийка, когда-то воспитываемая няней-лаксанкой, теперь же она двойник наследницы Каталины. Девушка без себя самой, вынужденная притворяться ради своего народа, ради своей подруги, ради себя самой. И вопрос, который она себе периодически задаёт весьма серьезный для любого человека в любом возрасте: «Когда же я стану сама собой?». А еще здесь интересная магия, профессиональная так сказать. Руми — лекарь, Химена — ткачиха, Каталина — астролог. А если представить магию технологией, которая нам еще не понятна, а? Вроде «Последнего времени» Идиатуллина? У персонажей проговаривающие их суть имена: Руми — камень, Химена — услышанная богом, Каталина — неизменная (я беру самый соответствующий тексту вариант), Тамайя — центр, сосредоточие. Суть сюжета — это перемирие, это нахождение себя в сочетании культур, ведь из себя не вытравишь ни католическую школу, ни пантеон древних богов раз уж ты в таком вареве воспитывался — и придется их помирить в себе, многое забыть, чтобы простить и двигаться вперед. А кое-кто на это не способен. И вот эти моменты в тексте ценны «на подумать».

p.s. В персонажек, которые в темных плащах по дворца бегают — я не верю. В древностях у людей практически не было такого понятия как интимность, остаться наедине с самим собой было весьма сложно, а тут она марафонит по дворцу, аки по заброшенной халупе, вот в курей во дворце верю, их в веке 14 примерно полинезийцы в Южную Америку подбросили, а в «ниндзя/агентоо7» — нет. И чуточку рекламы: тут на культур-мультур-канале показали документ-сериал «Дети солнца», про майя, инков, ацтеков. Познавательно.

Отзыв будет сумбурным.

Не помню из какого произведения картина, но вот вам описание: в постреволюционной России жители коммунальной квартиры спрятали горою хорошую мебель (а чтобы не изъяли) в комнате какого-то чинуши народившихся Советов, который получал от соседей за хранение деньги, а сам постоянно был в отъезде, в командировках. Раз в неделю приходила женщина, отворяла комнату и мыла там полы. И вот маленький свидетель тех событий, вместе с сестрою, с молчаливого потака уборщицы проникали в комнату и, кругом обходя мебелегору, рассматривали громоздкое сооружение на предмет обнаружения отдельных элементов: то козетки, то софы, то венского стула...

А к чему это? К прямому сравнению структуры и сюжета книги. Эта «витиеватость» с прыгающими воспоминаниями, эта накруть мироздания и многие (не спорю) интересные элементы сюжета способствовали всплытию из глубин памяти кусочка про башню Эйфеля из мебели в отдельно взятой коммуналке 20-х годов...

Именно в связи с этими выкрутасами мне чудовищно не хватает... иллюстраций. Я нашла аж(!!!)... одну картинку с Кирином. Артеры, художники и просто рисующий люд как-то весьма прохладно обходят цикл стороной по сию пору. Карта есть, ноне хватает декораций, а порою и просто понимания внешних описаний, одежда там, конкретизация украшений, я визуал, мне важно! Фантазия это хорошо, но и конкретизировать не мешало бы. А еще удачные иллюстрации ни раз, ни два, а бесконечно спасают янг-эдалт, здесь этот жанр жирным куском впаян, на него, как мне кажется, у писательницы и была основная ставка.

Подытог: ждём-с сериала, а он обещает быть, может быть блюдо покажется вкуснее.

P.S. еще один балл сверху я ставлю команде издательства, за поиск в жанровой каше новых вкусов и ощущений, за их труд, за все те книги, которые меня искренне порадовали.

У сказок мотивы самости в моральной и/или мотивационной составляющей: ну вспомните ту же кашу солдатскую из топора — и жадина проучена, и солдат сыт потому, что находчив. У Лин Рин примерно то же самое — её роман мотивирует читательниц и читателей на веру в себя, на преодоление препятствий, на поиск любви и прочее, прочее, прочее, что в сумме своей просто жизнь. Сюжет сказочен (в одну из крупнейших библиотек Лондона на работу принимают девушку без должного образования и опыта в конце 19 века, попечительский совет был в отъезде или в коме скорей всего), текст легок в чтении, есть много интересных цитат, есть весьма предсказуемый романт-почин.

p.s. я бы тоже немного дала за знания (а уж за юмор тем паче) человека, который пытается шуткануть про белого медведя в Антарктиде и не может выкрутиться, что медведь-то путешественник :/ :))))))))))))

Александра Харитонова в этом комиксе создала проникновенное пространство, почти притчевое, схоже с басней, но такое близкое и понятное — люди разные, могут быть разделены свойствами души и предпочтениями, границами, поколениями, расстояниями, традициями, чем угодно, но им потребно сопереживание другого существа, им потребна дружба и она, как пища, защита и возможность продолжить род в основе всего. Каждого из нас определяют другие. Те, кто вокруг. Особенно те, кто рядом. И кого мы к себе допускаем. К кому сами стремимся. Спасибо, Лампочка.

Словно оказалась на территории Гогоссоса или Заммитара. Не этой ли короткой историей вдохновлялся Мартин, помещая в мир Льда и Пламени огромный, больше Вестероса, материк, который так по сути и не был исследован и пойман в ловушку карт и транспортных артерий? Опасный и всё равно манящий. Наполненный руинами мрачных и загадочных городов. Поставленный в сравнение с человеком, что становится на фоне пространства и времени просто микрообъектом.

Хммм... Это произведение должно называться отнюдь не «Гость», а «Разъединение».

Если обратиться к исторической справке о возникновении легенд про подмену красивых детей на кондицию «не очень», то она обращается к невежеству, обманутым ожиданиям и человеческому эгоизму. Подменышами, как правило, объявляли детей, рожденными с отклонениями или генетическими дефектами. В той же Ирландии, Шотландии, Англии, Уэльсе, Нормандии можно обнаружить судебные процессы над родителями, убившими своих детей в убежденности их похищения фейри, гоблинами, добрым народцом, дьяволом, нужное подставить по культурной повестке региона. То мать выбросит младенца в болото, уверяя потом, что это была очеловеченная коряга, то отец сутки пытает ребенка, прижигая ему подошвы ног и требуя ответить, куда дели его сына — и ребенок умирает от болевого шока. А умертвления через отказ кормить ребенка? Так что страшно было еще в начале века 20 было родиться человеку в глубинке весьма к тому времени просвещенных земель.

Возвращаясь на магистраль сюжета, я могу отметить дань нецензурированным сказкам братьев Гримм и всё тем же народным немецким песням, в которых эльфы и лесные короли отбирают у детей кровь и жизнь, на основе чего месят свои силы и магию, или просто похищают красивых детей себе в коллекцию. Кто-то фарфоровых собачек коллекционирует, кто-то детей.

И конечно же нужно отметить «говорящие» имена. Молли — общительная, именно способностью налаживать общение она приобретает помощников, Томас — близнец, он и становится близнецом-преломлением с Гостем, Эйслинн — видение, греза, всё, что собою представляет сейчас — дымная завеса, всё, что она должна представлять собою для Томаса в будущем так и останется мечтою, Мадог — удачливый, Тиарнах — господин, Дуата — черная, можно даже перевести темная госпожа, Эйдан — вспыльчивый. Их имена перекликаются с сюжетом и даже дают возможность предположить дальнейшее развитие и значение для рассказываемой истории. Согласитесь, полезный для читателя авторский прием.

История же развивается, по моему личному мнению, в рамках сказки-притчи, а потому рывками и весьма слабыми сюжетными ходами,

Народ, прекратите выброс газов в атмосферу ;))))))

Это фанфик в стиле «я художник, я так вижу». Да, здесь (по сравнению с сахарным бизе с нотками яда от Джейн Остин) перегибоны сюжета, да, здесь весьма успешный автор, которая ни раз и ни два обращалась к довольно острым социальным темам (интимные связи священников, изнасилования в семьях, дети — жертвы кровосмешения, адаптация детей с умственной отсталостью и прочее, прочее, прочее) — никогда такого не было и вот опять — вновь пишет в привычной себе стилистике. У каждой семьи и у каждого человека по Маккалоу есть изнанка, есть замалчивания, есть не социальное лицо, а личное. И они -разные — эти лица. Ровно как сейчас, со страниц социальных сетей медийные личности на грани развода поучают женщин, что «лучше плакать в бентли, чем у засаленной плиты». С одной стороны, ясно-понятно, что когда плачешь в плите, то явно головой вперед и предварительно включив подачу газа, а с другой стороны — ничего за века не изменилось: нужно оформиться в супружество хоть тактикой, хоть стратегией, одновременно выдав себя за соблазнительный трофей, а потом оказавшись замужем — нужно еще суметь не пропасть. Не сдохнуть в родах (обезбаливание не особо распространено), и от гриппа бы не загнуться (от обычного сквозняка, что в огромном, что в малом доме), не спиться бы морфиносодержащими средствами, которыми пичкали всё от ликеров для тонуса до косметики для успокоения кожи (чтоб там это не значило), не подхватить рак с обоев (свинец в красителях) да из собственной ванны (цинк), не подхватить туберкулез да и холеру бы из местной воды тоже бы хорошо по дуге обойти. Мало напастей бытовых, так еще и социальные добавляются. Оказывается, мистер Дарси после свадьбы превращается в... человека обыкновенного. С порою не очень приятными запахами, с букетом раздражающих привычек, а то с парком развлечений двойных стандартов, когда мужчине можно и он всегда джентльмен, а женщине никогда ничего подобного нельзя и она из леди сразу становится... не буду конкретизировать. Когда вот такие провинциальные жены, как Элизабет в замужестве Дарси, обнаруживают, что посещая столицу, мужья чаще посещают бордели, чем частные библиотеки по подписке, а долговые расписки раздают охотней пожертвований. И вот с такими активами еще надо жить.

Это фанфик про девушку Мэри, которая ни в одной из экранизаций мне лично не понравилась. Мэри самой Остин создавалась для высмеивания определенной прослойки женщин, опирающихся исключительно на чужой опыт, расхаживающих с умным видом и поучающих других чужими фразами, взятыми из книг. Вот таких «книжниц» высмеивала та еще книжница Джейн Остин, званная аж дважды за жизнь замуж, да ни разу там не оказавшаяся. Маккалоу задалась целью Мэри реабилитировать. Если мне память не изменяет, к концу книги Мэри замужем и занимается весьма благотворительным делом — частным детским домом. Весьма укладывается в парадигму существовавших общественных норм для женщин, как в период жизни Джейн Остин, так и много после её смерти — в викторианский и эдвардианский периоды истории Великобритании.

P.S. вы хотите меня убедить, что аристократия, вкладывающая инвестиции в шахты, основанные на детском и животном, фактически рабском, труде, и получающая нехилый навар на смертности рабочей силы — это пошло? Или пошло то, что у «Мэри Сью от романтики» — мистера Дарси, святой коровы романов в мягкой обложке в каждом киоске — вдруг может оказаться Мориарти в отцах? Да пфе! Вот то, что возраст согласия для девочек составлял 12 лет, и то, что ваш муж, объявив себя банкротом, мог вас с детьми безнаказанно продать — вот это пошлость. Такая, аж мороз по коже и под кожу.

FantFan замечательно определил жанр: сказка. Приключенческая, ободряющая сказка. Автор пишет лубочным языком, и вот этого приема очень быстро устаешь. Перекинула книгу девочке-подростку — зашла в мозг как по маслу. Еще и добавки просит. А у меня уже другие требования к фентези.

Бытовое фентези с упором на рефлексию девушки с сексуальной подоплёкой, выяснением иерархии в толпе школьников и нотой ужастиков в конце. Персонажке хочется проломить голову, а хотя зачем? Там сумасшествие — дело наследственное, и, как мне кажется, с обеих родительских сторон. :/ Жалко только сами звезды.

Ну... вкусы у людей разные. Моей знакомой само присутствие «Пса и девушки» в серии романтфанта не нравится: «Измайлова не умеет про любовь! Её женские персонажи не умеют любить!». На что я могу ответить : «Добротная книга. Мне нравится, что девушка обладает целями в жизни, отличными от биологических. Мне нравится девушка, занятая карьерой в области,в которой имеет таланты и физические задатки. Мне нравится глав-гав-гав (это мы так над псом хохмили), его отношение к героине, к матери, к коллегам. От завязки сюжета так и веет эдакой влажной мечтой, но с собаки какой спрос? Хотя самим себе задайте вопрос: вам вместо служебной собаки подсунут зачарованного начальника, который если при рассмотрении вашего тела и не начнет себе бубенцы нализывать, то вас (без на то вашего согласия) будет наблюдать в самой личной обстановке, знать когда у вас менструация не то, что началась, а когда она только собирает начинаться, знать ваши личные секреты и прочее, прочее, прочее. Вторгаться в жизнь мужчины какой-нибудь зачарованной женщине не менее жестоко по отношению к правам личности.

Если же возвращаться к детективной составляющей, при прочтении пришла мысль: «А ведь хороший бы сериал серии на 3-4 получился бы». С эдаким налетом ретро и фентезийными финтифлюшками. Карнивал-Роу, только без этой псевдовикторианской беспросветности. Во всяком случае, надеюсь, на ниве сериалов появился б свежий хронометраж.

Ни разу не верьте аннотации, тут детективом даже и мимо не проезжало верхом на бешеных конях по обходной. Я с чего-то нацелилась на расследование с научной фантастикой в подноготной и вполне исторической поэтессой в роли главной героини. Крючковы же создали пространство магического реализма, напичкав исторические события 9 века в Японии легендами и сказками. Я-то сама их начиталась по самое пикачу, мне легенда, например, про семью японских дриад уже оскомину набила, а кому-то будет весьма печальной новеллой. Или история про призрака-родственника, сводящего молодых людей в супружество. Им, призракам, видней. А мой знакомый в восторге. Полез искать стихи эпохи. Ну а что? В самоизоляции сидим. По результату — это добротное полотно из исторических летописей и народных сказок (они в Японии, как и сама страна, специфичные, иные, со своим менталитетом и нравами, чего только история про призраков, оторвавших местному менестрелю уши за его отказ их слышать, стОит). Всё будет. Императорский двор с интригами, паломничествами, тучей лиц, у которых сначала фамилия идёт, а потом имя, и куда ни кинь — они через левую пятку и правое ухо друг другу родственнки, геноцид коренных народностей (айну) будет, описания многослойных женских нарядов, стихи тоже будут, без них, как без смазки, в 9 веке не поедешь. И где-то между всем этим — Оно-но Комати. Поэтесса, возведенная своим талантом и благодарной памятью своего народа в ранг Бессмертной. О которой сохранилось так мало подлинных сведений и от творчества которой сохранилось чуть более сотни стихотворений. Вот и приходится сказками дополнять.

Ну... такое... это... серединко-на-половинчатое нечто, что ж, по порядку, сначала будет спойлер, каким я поняла сюжет

Так что книга и не про Марс (недолёт, так сказать), и не про тяготы человека с шизофренией, и про не взросление (потому что считать богатых исключительно хорошими людьми, а когда эти деньги наконец-то к тебе приходят кукожиться при просьбе родителей увеличить им содержание, это не про взросление, это про эгоизм), это попытка попробовать себя в фантастике. За результат — 0.

За несколько страниц, на которых Максимов через персонажа доходчиво доносит установку пробовать себя, достигать цели, планировать, не сдаваться, а не ныть и спускать самому себе лень и дрочево саможаления — 5. Собственно, если бы «На Марс!» была бы маленькой коуч брошюрой-повестью — было бы больше целеообразия в книге, как и самой по себе, так и по сюжету. И те же 400-500 рублей не жалко. А в качестве фантастики — увы, нет, ракета отказалась взлетать. Слишком много воды.

P.s. с мальчиком, у которого родители-наркоманы, тоже ничего так и не ясно, его подвисшее в тексте состояние внушает больше тревог, нежели все эти игры во врача, загрызшего медсестру.

То, что Бальтазар на земле был и жил, можно доказать дневниками Пипса — одними из самых популярных в Великобритании по сию пору.

В дневниках Сэм никому не даёт спуска — ни себе, изменяющему супруге, бьющему прислугу то веревкой, то палкой от метлы, берущему взятки и прочее, ни зятю Балти, без дохода и положения, зато умножающему свою семью и просящему постоянно «займов»,ни своему начальству, ни эпохе, в которой ему довелось пребывать.

Еще раз Бальтазар «всплывает» в 1673 и 1679 годах — защитить Сэмуэля от обвинений в папизме и вновь «ныряет» в пучину времени, не оставляя следов.

Не знаю уж, насколько роман исторический, зато он... долго подбирала эпитет, решилась на «памфлетный». Он яркий, интересный, продуманный, затягивающий.

Вторая половина 17 века в Англиях (Новой и Старой) — замечательное времечко! То еще удовольствие. Неразберихи по всем сторонам океанов, надо признать.

По обложке ожидала комедийного, легкого текста, ан нет! Когда на обед индейцы приносят головы врагов, а ты еще должен поощрить их подарками — не смешно ни разу. Правда, когда врач за пенис пациента дергал и в анус палец вставлял, чтобы понять — перебиты ли ноги у человека или еще есть надежда — на меня напал приступ ржаки. С паники наверное. Вот такое тебе МРТ в 17 веке.

Бальтазар по ходу пьесы отступает немного на шаг в сторону и читателю открывается панорама паноптикума: с противоборствующими представлениями о вере (где самое страшное- это сам человек и убожество его мыслительных способностей), с множеством племён аборигенов, полагающих себя равными «белому человеку», а соседей считающих «созданными для рабства», с семьями, в которых то мужчины бьют своих супружниц в воспитательных целях, то женщины тумачат своих мужей на людях, потому что любовь, с описаниями как Лондона, так и Нового Амстердама (будущего всеамериканского яблока), с охотой на судей, решивших казнить Карла I, которая есть прикрытие для более крупной (военной) операции.

Братец Балти преодолевает сюжет то бочком, то бычком на веревочке, а где и активным участником событий.

И не могу сказать, будто мне жаль, что его имя и личность не стали «исторической фигурой».

Но я очень рада отношению автора к Балти: из шута горохового в дневниках и письмах Пипса в романе Бакли Бальтазар де Сен-Мишель вырос в человека обыкновенного, со своими надеждами, ожиданиями, страхами, стремлениями.

p.s. полковник Ханкс, как же вы выживали в этом сумасшедшем доме?

У предыдущих читателей весьма развернутые отзывы, но я позволю себе небольшое вкрапление: самым интересным для меня в книге оказалась тематика принятия родителем и проживания факта гибели своей дочери, Северины Юнк, создательницы документального кино, его игровая картина в память о дочери и по-своему бессмертие Северины, ведь ты жив покуда о тебе помнят. Сама Кэтрин прямо пишет, что Сияние — это для любимого папы, это дочерний подарок отцу. Удивительное, почти зеркальное преломление ситуации реальности и вымысла. В чем Кэтрин Валенте несомненно сильна.

Идея «королевской битвы» среди магов не нова, от слова совсем. У Глена Кука в приключениях Гаррета ровно та же пастораль: «выживет только один, но зато сколько чести!». Кэт Ховард решила свой пирог просто иначе исполнить: снаружи финтифлюшки о том, как Дома друг с другом борются — от прямой агрессии до временных союзов и соглашений с многоходовочками манипуляций, теориями заговоров всех против всех и прочими «интересными вещами», а внутри это будет страстное желание главного персонажа «сломать систему», для чего необходимо разнести собственный Дом по кирпичику, а потом еще напалмом сжечь и пепел пропустить через самое мелкое сито. Так что война в условиях городских джунглей объявлена, главное — людишки ничего не заметят. А тут еще магия что-то барахлит и куда-то утекает и что-то с ней случается, портится она. Уже ко второй главе Кэт стала не хило напоминать Льва Гроссмана (что больше связано с экранизацией цикла, а не с текстом). Дайте хороший бюджет, вменяемых в фентези-материал актеров + режиссера, любящего своё дело, и получится весьма удобоваримый мозгу фильм (или мини-сериал).

p.s. долго размышляла, насколько близок текст «Бессердечия» файлам Дрездена... увы и ах, нет, там в астрономических единицах расстояние надо мерить. А так вполне себе городское фентези. Не «Задверье», но сойдет.

«Радость — нож» для меня — это смесь надежды (отметьте не уверенности и не веры) в человечество и стёба над ним же.

Кроме этих, явно бросающихся в глаза, явных недочетов и умолвок, роман хорош. Опять же с позиции стёба.

Лучше над собой смеяться, иначе глаза можно выплакать.

Решила отстрочить не то, чтобы отзыв, а свои ощущения, рассуждения и восприятие повести:

Сама повесть весьма и весьма интересна. Представителей афро в фентези (Бинти для меня фентези, а не мягкая нф) да еще и в переводе на русский язык лично я знаю мало (правда в последние годы начали печатать рассказы в сборниках, опять же романы Джесемин отпечатали, Адейеми). Её слабое место — в срезании объема и попытке ничего не объяснять, «догадайтесь сами», называется.

Мой приятель как-то рассказал, что попил чайку в компании знакомых, а словил кислотный трип. С гордым мифо-волко-леопёрдом мамы-Африки примерно та же стезя — ожидаешь привычного и понятного, но занятного текста, а получаешь обрядовый танец, хороводящий толпу прямо в падающем лифте, но все вокруг делают вид, что конкурсы занимательные и тамада забубенный. Текст подобен землетрясению с огромным количеством «воды», разбавляющей основу сюжета, а всё вместе напоминает «связный бред». К сожалению, того момента, когда мне не то, чтобы понравится, а хотя бы полегчает — не произошло. Печально всё это. Хочется верить, что по прошествии лет я найду в ней смысл.

Знаете, чей роман напомнил мне «Полый мир»?

«Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин. Как ни странно. Протагонист — наблюдатель, прибывший по стечению обстоятельств в отличный от привычного ему мир, встречается с сильно изменившимися реалиями, будет втянут в сюжетные арки и лейтмотивом книги снова будет отношения между главным героем и персонажем из другого общества (хотя тут уже можно говорить о другом виде человека, ветви развития древа человечества).

Вторичность сюжета действительно есть. Этот факт лезет в глаза и напоминает повара, который позаимствовал блюдо из соседнего кафе, добавил чутка разных специй и выставил в собственном меню, но ощущения от книги весьма приятные. Как отметила Lilian в своем отзыве Салливан поднимает большое количество вопросов о взаимодействии людей, их чувствах и способности человека к эмпатии.

А не дурственно. Для космооперы с зачином про скорый всем конец. Интересно отслеживать интриги торговых домов и попытки последней имперо царствовать. Что такое Поток и почему он иссякает, автор ответа не даёт. Возможно даст в следующих книгах трилогии. Сейчас всё внимание сосредоточено не на том, какому из персонажей начнешь импонировать, а каким образом и с какими потерями выживет человечество.

Про Франсуа Вийона говорить можно долго: с академическим уклоном и патетикой али с запахом желтой газетёнки, в которую и селедку завернуть стыдно перед селедкой за её, селедкино, чувство морали. Франсуа Вийон — это, конечно же, средневековая Франция, её неугомонный «вагант» Франсуа с своей сложной биографией и талантливыми стихами. А еще Франсуа Вийон — преступник, промышлявший грабежами, драками с поножовщиной и тем, что я ему простить не могу и не смогу — проституцированием женщин. Да, осененный талантом поэт был сутенером. Где-то между драками, грабежами и разбоем, а также вечным скитанием с места на место, поскольку право пребывать в Париже он утратил. И промотавшись на сём свете шесть десятков с куцым охвостом лет (точная дата не установлена, беру максимально возможный период) он канул в никуда. В настолько «никуда», что существует целая группа исследователей, выстроивших себе карьеру на утверждении де: «Никакого поэта Вийона не было, это собирательный образ и создан он издателями, а вот доказательств существования некого Франсуа Вийона, как поэта, нет», — некоторые добавляют: «И не могло быть». Как по мне, так больше всего из трилогии Жеральда Мессадье о Жанне де Бовуа запомнилась мысль героини о Вийоне, благодарившей бога за то, что Вийона в жизни её сына не было, что его из их с сыном жизни ветром унесло, и её сын, тоже Франсуа, вырос скучным, но добропорядочным человеком.

Именно эта данность — «необычность», «нескучность», «иномирие», дар иначе чувствовать мир и заставить мир почувствовать себя — дана поэтам. Ценители поэзии с этим прекрасно знакомы. А еще именно поэтам многое прощается (хотя и спрашивается порой неимоверно больше, нежели с других). Это поэтам можно воплощать в себе и добро, и зло в одной судьбе. Франсуа Вийон — такой. Сложный, противоречивый, противоречащий сам себе, достигнувший небес талантом и рухнувший на самое дно своими же поступками. Это он представляет нам воров и проституток людьми, обыкновенными людьми, сформировавшими свою культурную парадигму, социум, своё бытовое, повседневное существование. С постоянными пьянками, дележами награбленного, «завещаниями» вперед смерти, «воспитанием» женщин кулаками и побоями, поминанием казненных товарищей и товарок. С постоянным саможалеющим нытьем, столь близким и понятным практически каждому.

Понимаете теперь, что мимо цикла Яцека Комуды о Франсуа Вийоне я бы не смогла пролететь и на звездолете «Вояджер», находясь в дельта-квадранте? Мало, что о Вийоне, так о Вийоне в фентезийной Франции, где дьявол и его козни это не бред антонова огня со спорыньи, а объективная реальность, данная тебе в ощущениях?

Цикл представлен сборником повестей (весьма преемственная форма подачи для польских авторов, на того же Сапковского посмотрите с Ведьмаком, начатом повестями, Збежховский прежде романа писал цикл «Всесожжение» рассказами, Яцек Дукай — самобытный нф-автор, способный показать вам целый мир в небольшом произведении). Каждая самостоятельное произведение, в сборнике они подобны комнатам дома, доставшемуся вам в наследство от очень далёкого родственника.

И чем дальше вы продвигаетесь по внезапно обретенному подарку — тем больше у вас выжигается эмоций. Комуда в этом мастак. Если «Дьявол в камне» читается «родичем Ведьмака», то «Далёко до неба» особо впечатлительных способна сломать. Эта повесть меня ожгла и я пошла смотреть отзывы в сети. Встретила, что и ожидала встретить — недоумение многих читателей зачем автору эта грязь, эта мерзость, эта внеживотная жестокость (ибо даже зверье на такое неспособно)? И как ответ на мой вопрос в одном из сериалов по центральному каналу девушка, служившая в штабе ГРУ в годы Второй Мировой Войны, на эмоциях возмущается: в 15 лет человек может различать доброе и хорошее от остального, ей в 16 лет ушедшей служить, а в 17 лет потерявшей всю семью, данный факт отлично известен и доступен, если в 15 лет кто-то способен другому при пытках вырвать глаза — это не о возрасте, это о предрасположенности к такому поведению. Весь цикл Комуды как раз об этом, это своеобразный тест читателя на эмпатию, на способность чувствовать и сочувствовать другим: человек он социально или так, биологически, а то и вовсе «крокодил мимо проходил». Его Вийон (а это не утверждение о поэте, и не академический талмуд, а фантазия) — разный, я бы сказала «неровный» (была мысль о шизофрении персонажа, это многое лично мне бы объяснило). По характеру, по подаче, порою даже по внутреннему самому себя ощущению. И по рождаемому у читателя к Вийону отношению. Иногда ему сочувствуешь, в другой раз ненавидишь, порою за него переживаешь (даже зная, что жизнь его ожидает как для средневековья долгая) — что еще лучше всего доказывает мастерство автора в показе своего героя? Хотя какой из Вийона герой? Персоналия. Голубец со среднестатистической начинкой. Способный на любой подвиг. И на любое лядство.

За что Комуду хвалят? Так даже не за Монкробье-младшего (не обессудьте, за него тоже, но!), а за Париж позднего средневековья. С его проулками и холмами. Физиологический Париж. С грязью на улицах, с содержимым ночного горшка с верхних окон, со смелым описанием «темных» местечек и «бессовестных» улиц. Франсуа скитается — автор за ним. Каркассон, Ренн, Кагор, оттуда аж в Саарсбург (ну а куда еще свои ноги нести, если потомки знать не знают, когда и где ты умер?) и даже в монастырь бенедиктинцев пролез, мошенник эдакий! А читателю только и остаётся, что молчаливо участвовать в его то преступлениях, то испытаниях, попутно знакомясь со средневековыми реалиями (очень точно в отзыве Al_cluw подмечено «как в отпуск скатался, спасибо, что живой вернулся»). Вийон Яцека Комуды — смертный трикстер, который и на дне общества весь этот мир вертеть хотел на вертеле вместо порося, если тот не ответил ему взаимностью при жизни.

Хвалят (и я к присоединюсь к хвальбам) за проработанность второстепенных персонажей. Я бы так не расстраивалась над трупом «телочки из вийонова стада», если она была сюжетной картонкой, не сочувствовала Гийому Вийону, не плакала над судьбой ангела (да, где черти, там и ангелу место есть).

Вийону в цикле противопоставлены сверхъестественные силы, которые автор удачно камуфлирует то в дьявола, то бога. Они то бросают вызов Вийону, то пользуют его в своих интересах. Отдельные места повестей перечитываешь на второй раз иным взглядом. Вот бог из дерева — кто это был? Порождение чьего-то человеческого разума, какой-то «гений локус» с языческих времен, дриада, демон? А храм из повести «Дьявол в камне»? Один только образ храма, который водит пешехода за нос, если не желает тебя в себя пускать? Или отличное напоминание читателю, что дьявол может принять любой облик сообразно своим целям? Христианский бестиарий в католической Европе, куда без него?

«Франсуа Вийон» Яцека Комуды — действенный препарат против романтизации преступности, чьим представителе Франсуа был и в памяти таковым и останется. Выбивать проститутке зубы за то, что не знает, куда делись её «товарки» или бить ради проформы женщину, за чей труд ты живешь — это вам не разудалая песенка о попойке после дележки добытого. Из фентезийных нагромождений образ Франсуа Вийона становится виден даже ближе и ярче. Поэт. Преступник. Сутенер. Бродяга. Мученик, мучивший других и себя. Возможно его талант и был той крошкой божьей благодати, что позволяла Франсуа оставаться человеком.

Яцеку Комуде моё уважение.

Давно не было в объеме прочитанного мною такого громкозвучного в своей тематике произведения. Я бы даже поручилась, что я (как читатель) и Цезарий (как демиург этой текстовой симфонии) знакомы с черным анекдотом про Свету Конец и конец Света, и Цезарий этот абсурдный, но сильный, анекдот в книге закодировал, если бы не даты создания романа и вообще — цикла (вместе с рассказами), не совпадают даты, понимаете.

Мир в книге гибнет, потому что из него ушел Бог. Не своими аватарами-пророками, бюрократическим аппаратом священнослужителей и многочисленными атрибутами. В мире исчезло нечто, что Бог представлял собой как физическая величина, как некая материя. Человечество бросилось в технологический путь и этот выбор — губительный. Появились люди, явно напоминающие вампиров и явно напоминающие зомби, но это результат киборгизации человечества своего тела и предоставление своего разума и сознания сетям.

Всесожжение — это второй концерт Рахманинова, звучащий из динамика, пока саранча добивает твою семью или твоих сослуживцев, или симфония № 3, громыхающая над гражданской войной ветвей человечества в условиях Апокалипсиса, в которой все убивают всех, чтобы выжить самим, но такими способами, что приведут к уничтожению всех и вся, или

Всесожжение — это о семье, представляющей собой олигархическую корпорацию, и об отдельно взятой корпорации, верхушка которой завязана на семье. Семье, чья задача выжить — и с каждым часом решить данное уравнение становится всё не то, что сложней, а невозможней.

Всесожжение — это о будущем, представленное детьми. Именно в программировании всех и вся в своем окружении командой «сам(а) погибни, но моих детей защити» протагонист Франтишек озвучивает наиглавнейшую ценность, как ни странно себя. Для автора тема значимости детей в социуме столь давлеюща, что он подтверждает её и другим сюжетом — мать погибшего младенца просит её... казнить. Для неё в этом мире не осталось ничего, ей столь больно, что её существование больше никчемно, целей, желаний, инстинкта самосохранения больше нет. Я бы на её месте дралась за свою жизнь до последнего. У родоспособной женщины еще могут быть дети — но разве не в том дело, что возможности уже нет и не будет? Этот мир начал плавиться с мозгов разумных существ, а может быть он начал разрушаться с той поры, к сверх-разум под названием Бог покинул его? И если в мире нет тех, кого мы любим безоговорочно — детей — разве он нам нужен?

Всесожжение — это о человеке, что сидит и сомневается: он человек? Может ли он считать себя человеком, если его мозг из геля с нанотрубками? Или же он вполне человек, ежели у него определенные воспоминания, опыт и постоянно совершаемый им моральный выбор?

Всесожжение — это Апокалипсис, а всякий апокалипсис, как известно, это откровение. О чем и кому? О том, куда может завести наше стремление в развитии себя и покорения природы (вот как ни странно, для меня уход бога в книге стал не эзотерическим явлением, а отказом природы от человечества, отказом некой ноосферы отдельно взятой планеты от результата её же эволюции, самоубийственным решением самой Жизни). Эта книга — нам, тем, кто решится прочесть. И задуматься. Потому что Цезарий не отпустит тебя, читатель, если ты соберешься читать цикл, словно это триллер/боевичок. Он попросту не впустит тебя в озарение сюжетами. Со своей стороны, я не признаю от тебя, читатель, стонов о «сложности текста» или «ничего не понятно!». Мир, заключенный в сборнике, откроется тебе постепенно, имей терпение. Для полноты картины нужно прочесть и рассказы. Они — кусочки всеобъемлющего пазла Раммы. Для тех, кого пугает и удручает тематика гибели мира, чуть-чуть приоткрою занавесь над концовкой романа фразой вроде как из Терри Пратчетта (но могу и ошибаться в авторстве, сразу оговорим):

«Рагнарек — это когда боги после него те же, а имена у них новые».

Всесожжение — это явное влияние Питера Уоттса, схожесть с Ричардом Морганом, любовь-соперничество с Яцеком Дукаем, но больше всего образ Саранчи, убивающей всех, этот образ губительной волны «вампиров» родственен Шрайку Дэна Симмонса. Не для того ли ведется жатва людская, чтобы на их крови перезапустить этот почти машинный мир?

Если хотите узнать, есть у кого во Всесожжении не только чемоданчик с ядерной кнопкой, но и с кнопкой «reset» — читайте. Прочесть «Всесожжение» — всё равно что сжать руками колючую проволоку. И больно, и в мозг вбрасывает эндорфины, а где-то за почти разорванными тенетами — свобода.

Всесожжение — очень даже здравомыслящий, толково поднимающий актуальные темы, ядовитый (но в меру медикамента), колкий, монументальный в панораме явленного мира, мощный по заряду представленных смыслов роман.

И вообще — «поляки в последнее время радуют».

p.s. так вот вам тот самый анекдот:

Стоят двое перед атомным грибом и

надвигающейся на них взрывной волной:

- Света, это конец!!! —

- Конец — моя фамилия, а это — только начало! —

Первые десять страниц думаешь: «Ну что за каша из образов и персонажей?» — а потом вдруг тебя втягивает в абсурд происходящего и он выстраивается в логику сюжета и событий. Действительно, много знакомых по другим авторам черт, а всё-таки здесь, как в салате — разместишь ингредиенты в личном порядке — получишь авторское блюдо. Полагаю, эта книга понравится тем, кто любит своеобразные фентези-города, в которых «даже совы не то, чем кажутся».

p.s. и всё-таки родители Мэри Ридли знали о Галадриэль от слова «чихуахуа»: об эльфийке, которая прошла Хэлкараксе, пережила падение Дориата, Эригиона, вырастила меллорнов Лориен считай напротив Мордора, сравняла Дол-Гулдур с землей с помощью магии и единственная из детей Финарфина встретила Четвертую Эпоху не в Мандосе — никак не скажешь «её обошли все ужасы мира», скорей уж она в них поучаствовала с неизбежностью реалити-шоу.

Есть у интеллигенции (и не только у неё) такая потребность — письменность. Многие знания становятся благодатной почвой для фантазийных произведений, созданных преподавателями и выпускниками Кембриджа и Оксфорда. Джон Толкин, Филипп Пулман, Клайв Льюис, Хоуп Миррлиз. Мне рассказывали, что в современном положении дел среди элиты разума это стало неким подтверждением престижа своей репутации — создать литературное произведение, через которое от мала до велика может приобщиться непосредственно не только к сюжетным линиям, но и к пластам знаний и воспитания, полученных самим автором.

Эндрю Зерчер очень хочет приобщить своё имя к вышеперечисленным. Это заметно. Но к сожалению — нет, не получится. «12 ночей» мотает, словно обломок мачты в бурю — то зачин идёт приключенческой сказкой, то середка сплошь размышления об архетипах Невесты, Певца (при чем в качестве такового выступает сильно передерганный миф о Орфее, ведь детям нельзя рассказать подоплёку гибели дионисийского жреца, решившего с чего-то вдруг, что безумием и разнузданностью менад можно упорядоченно управлять), а также природе творчестве, фантазии, идей, то автор и читатель вдаряются в культурологию и философию — но! За строительными лесами внутренней «мифологии» почти не видно фасада самой книги. Увы. Не получилось ни самостоятельно стоящего на собственных ногах произведения для детей возраста от 7 до 70, подобного Толкину, ни произведения «завуалированного» (ведь не для ни секрет, что Льюисова Нарния — это восхваление веры в божественное, а Пулман борется своими произведениями с вырождением веры в фанатичность и превращением церкви как социального института в бюрократический аппарат), ни эдакой «диковины» подобно Луд-Туманному, обращенному лицом в страну фей, Миррлиз.

По итогу это весьма объемный конспект культурологической лекции. С некими фантазийными отступлениями.

Чтобы ответить ему читательским интересом нужно не просто обладать надлежащими знаниями в рассказываемой области,

нужно к этому разделять точку зрения автора на трактовки даже не обсуждаемых, а упоминаемых, явлений.

Лектор Зерчер упустил фундаментальный аспект — для того, чтобы получить не просто некий ответ от аудитории, а ответ взаимный, лекция должна быть интерактивной.

Здесь же сам себя развлекаешь. Если найдешь чем.

Академичность автора подвела. Мои соболезнования.

«...где-то между Варшавой и Шотландией, где-то над Северным морем

— Замойский вошел в НФ-фильм...»

Где-то между первой и второй страницей романа я оказалась «гол, бос, нищ и бесправен». В равном положении с Адамом Замойским – астронавтом конца 21 века, улетевшим, как оказалось, на 600 лет вперед. И открылся нам с ним на пару мир, ужасающий и вместе с тем восторгающий. Человечество стартануло не только в освоение Вселенной (а то и Вселенных), но вырвалось в эволюцию пост-человеческих форм и видов. Замойскому закоротило привойку на мозге. Сорвало теплое одеялко выдаваемых иллюзий. А у меня и того не было.

Как автор пан Дукай к читателю не жесток, вовсе нет. Он любит свою читательскую паству серьезно и в чем-то академически. Его читатель бросается в ледяные воды текста и старательно окружает себя поплавками-поисковиками, учебниками по физике и научно-популярными статьями. Потому что сам пан Яцек разбрасывает картину окружающего мира широкими мазками с периодическими указаниями на важные для сюжета и Адама Замойского детали. А читатель? Читатель либо изначально умен (аудитория его произведений, как показал маленький опрос, пересекается с ценителями творчества Уотта и Винджа), либо он резко начинает разбираться в происходящем. А иначе никак. Ты либо приспособишься, либо не сможешь получить удовольствие. И мир открывается постепенно, прямо-таки с медицинской точностью, заманивая разобраться в своём устройстве.

Поможет нам (а ты, будущий читатель романа, окажешься в одной с нами, мною и Адамом, кампании) Анжелика Макферсон, юная «коготь и клюв» аристократической семьи – стахсов, основы Цивилизации и последовательницы Традиции Хомо Сапиенс. Для Адама она и защитница, и опекун, и даже психопомп. Зеленый лист с огромного дерева могучей семьи, ангел-Анжелика и «перво-человек» Адам оказываются в фокусе стремительно развивающихся событий. На Адама кто-то выписал лицензию на отлов. Что же у него, по сути своей собственности тех, кто его нашел, может быть такого важного и ценного через 600 лет после бесславной гибели? Какой-то особый ген? Некое знание, добытое на месте катастрофы? Найденный и припрятанный артефакт? Память о каких-то фактах или событиях, способных радикально изменить современный мир?

Да куда уж ему меняться? Тем паче радикально? Эволюционная кривая вывела разнообразные творения, как оговаривает сам Дукай «были бы ниша, время и возможность – а природа возьмет своё»: стахсы, оски, межзвездные крафтоиды, инклюзии, фоэбе... А где потолок возможности? Физика?

Но уже сейчас разрабатываются теории существования иных физик и их законов. Следовательно, возможны и иные реализации жизни. В принципе, разнообразие и разнородность (не в смысле биологического происхождения, а в смысле приверженности разным этикам и эстетикам) ступеней кривой Реми – отличная площадка для рассуждений на древние и постоянно актуальные темы: «а что есть человек и что отличает его от нечеловека?», «что доминирует в человеке – его происхождение или воспитание?», «тело и душа – что из этого человек?», «что есть Культура, зачем мы ограничиваем себя сводами правил?», «в чем сила и слабость Цивилизации как ступени развития общества?».

Его наблюдения и выводы интересны, иногда парадоксальны, иногда вызывают нарекание, но они всегда своевременны и, возможно, даже пророчески. Вероятно, именно способность человека в определенном возрасте абстрагировать себя, как совокупность всего накопленного и сформированного в личность опыта, от своего тела и внешнего облика станет спусковым механизмом в преодолении Порога, в переложении себя на программы и двоичный код (я крайне упрощаю, но чтобы вы хотите от «девушки из буша?»).

А еще «Идеальное несовершенство стало для меня открытием в представлениях о возможностях созидания в отношении пространства: огромный звездолет из всей Солнечной системы? Ничего нового. Черная дыра как телепорт(?!!!) – «а мы тут черными дырами другу письма шлём». Мешок – ловушка из куска Африки? Возьми три клыка и вперед. Устал от Войн? Закройся в своей Цивилизации и отдохни.

Тем временем демиург Дукай проведет нас парадигмой, извивистой словно лента Мебиуса, в которой уживаются разветвления и ответвления форм существования и движения материи, именуемой жизнью. Со своей лексикой и гендерной идентичностью, со специально разработанными местоимениями и атрибутами – словосмыслами, связыками, кодексами поведения, которые отражают психологию разных представителей кривой.

По итогу это умный, многомерный (в самом что ни на есть пространственном смысле) и многоплановый (по количеству затронутых тем) роман. В нем прошлое-настоящее в лице Адама встречает настоящее-будущее в лице Анжелики в мире, который стремится еще выше по кривой развития. Чтобы ужаснуться открывшемуся горизонту, вновь обрести себя и обрести своё место в этом дивном новом мире.

Адам улыбается, идеальный и несовершенный,

в каждый планк данного ему времени.

Таково всё человечество.

Для развития несовершенство системы идеально.

P.S. а еще здесь летает Смауг. Который дракон. Он сам так решил.

Скучно, господа и дамы!

Вот Чиж или Свечин прежде чем наваять очередной опус приключений и службы своих персонажей, копают тонны материала и это сразу заметно. В такой-то год такие-то ведомства с такими-то должностными лицами и взаимоотношениями, а далее целые обои справочного и отчетного материала — но! Это работает! Это создает картину окружающего мира и объясняет мировоззрения участвующих в сюжете лиц.

Инсаровы же расследования леплены то ли наспех, то ли крайне поверхностно. А потом в сюжет врывается такой цирк с конями, что впору изымать книгу из жанра детективного с корнем. Мистика, уважаемые господа. Фентези, дражайшие дамы. И да, прием «а кто убийца?» тоже очень стандартный — а тот, на кого никто не думал (во всяком случае — не пискнул об этом). Впору самой выходить на сцену и кричать: «Неправда ваша, это был дворецкий!». Всё веселее будет.

Когда небо в алмазах да на душе черней угля...

Это книга даже и не детектив, а отходная по актрисе, которая ошиблась не то, чтобы эпохой, а опоздала на последний пароход. Не успела к французским булкам и турецкому кофию. Даже пыталась прижиться, да не вышло. Вот следователь Зайцев сумел мимикрировать, а Варвара Метель — нет. Это история душевного истощения отдельно взятого человека, чей талант и чьи жизненные принципы оказались этой стране и этой эпохе не нужны. Мало того. Они оказались опасны.

Что мне действительно понравилось в романе, так это отступление от детективных канонов. Прекрасный способ раскрыть эпоху. И откровенный стиль мемуаров Варвары Метель, отдельными вставками добавленный в процесс раскрытия обстоятельств её смерти.

У Черри Прист замечательно получается показать внутренний стержень, на котором человек держится. Живет в такие времена и в таких условиях, что впору выть. Но Брайар Уилкс слеплена из титанового теста. Надо растить сына. Надо заботиться об Окраине. Надо хранить честь отца, хранить память о нём. Потому что только она и служит защитной грамотой женщине и её сыну. Но вот Изи уходит в Сиэтл и мать бросается спасать сына. Драм-фант резко скачет в фант-боевик в условиях городского фентези. И весьма убедительно.

Зомби? Есть.

Ядовитый газ. Имеется.

Город, поделенный на зоны влияния? Получите — распишитесь.

Погони и топографический кретинизм? Будут.

Интересные персонажи? Практически каждый.

Полёты на дирижаблях и подвальные сети? А куда без них?

Глазурью будет интрига — а мертв ли доктор Блю? Или он скрывается в городе под другим именем?

И вишенкой на торте — её развязка. Доказывающая сильный характер Брайар Уилкс.

«Подвиньтесь, папаша, вы достойную смену себе вырастили». Хотя нет, сама выросла. Пришлось.

Слушайте, вот я бы даже почитала, как у них там закончится эта треклятая Гражданская война Севера и Юга, и они наконец-то укротят эти желтушные газы.

К сожалению, эта книга не для меня.

Пока автор расписывал жизненные перипетии да биографии персонажей — я потеряла терпение и желание продолжать чтение. Ни в коем случае ни в негатив к книге. Просто не то пальто. Не тот сезон.

Ограничусь пожеланием: хочется, чтобы вся трилогия Лисиго чертога вышла богато иллюстрированной художником уровня Ломаева или Кукановой, под одной обложкой. Хочется для Ли Виксен издания с оформлением уровня Сандерсона. Потому что это достойный пример фентези отечественного производителя. Приключенческой, в чем-то наивной, но не вызывающей отторжения, мифопоэтической даже, если уж сказки, вплетенные в сюжет рассказчиками, становятся самим сюжетом. Ау, издательство, услышь! :)

Не отворачивайся, не бойся и ничего не забывай

Это хлесткий, ядовитый, колкий, едкий, по-своему сатиричный текст — открытое объявление войны фентези о волшебных школах и девушках-асcасинах, эпическим городским фентези и даже над сюжетом о становлении героя прошлись наждачкой. У этой книги слишком много «родителей», в чем-то даже без Диккенса не обошлось.

И все они, чую, будут в шоке.

Это гримдарк. Всё беспросветно. Всё отнято и поругано. Семья. Честь. Имущество. Будущее.

Есть только месть и она греет годами Мию Корвере не хуже костра.

Мия пойдет в единственную в своем роде школу. Школу убийц.

Чтобы стать всем, надо стать ничем. Парадокс. А работает.

В её жестоком мире.

Прежде чем вкладывать книгу в руки подростка — ознакомьтесь с её содержимым: нецензурными словами. сравнением убийства с сексом и с танцем, сценами секса. Я — ханжа? Ничуть. Но попади мне этот текст лет даже в 16, что-то важное и нужное сломалось бы во мне, тут как в жару пить дать. Так что будьте осторожны.

Это очень талантливая на свой лад история.

Без многих огрех, более нет, не взрослый, более пропеченный в жанре текст.

Чем-то так схожий с Аберкромби...

Жду продолжения банкета.

Есть такое явление — литературный феминицид...

В него, например, любил Лев Толстой играть. Анну Каренину спросите.

Вот и у Свечина проскакивает. Устоявшаяся мерзотинка Алексея Лыкова наслаждаться проституцией в отрыве от супружницы — коробит. Потому что содержанство, пусть и завуалированное, краткосрочное — это тоже участие в проституциировании женщин. Потому что посмеиваться над саврасами-начальниками с их любовницами и тут же расписывать на два листа прейскурант на покупку-продажу секса и женского (и не только женского) тела, а потом пристроить свой пенис-ухарь к квартирной хозяйке — «чистой», приятной, удобной — это мерзость. Это те самые среднестатистические голубцы уже даже не с мясом и не с ливером. А с дерьмом. Коробиться, что жена потеряла ребенка и прошла через душевный ад, возводить это к божьему наказанию и тут же грешить (раз это им же выбранная система моральных координат) — «брависсимо!».

И опять. Женщина хороша, когда она удобна. Когда она «непристроена». Когда она уязвима. Когда она даже утоплена в фатуме. «Я тебя больше расплачусь». «Молодец», расплатилась. Откуда этот бред? Про женщину-ангела, окрыляющей домашний быт и откуда-то рожающей детей (напомню, у ангелов напросто гениталий нет и родовых путей), и очередную женщину-вечно расплачивающуюся собой за Лыкова?

На этой линии чуть ли четверть сюжета вертится, потому как вставок-разъяснений на каждом углу. На каждый чих. Специфика материала обязывает. Туркестан — огромная область, включавшая Узбекистан, Туркменистан, часть Афганистана, Казахстан. И она была практически средневековой в условиях конца 19 века. Это автор постоянно и растолковывает читателю, а потому сам сюжет, если убрать все пояснительные выжимки, на 1/6 от общего объема книги поместится.

В остатке — детектив-боевичок.

Вот если бы автор осветил тот год, когда Лыков с женой по больницам и санаториям мотался, показал что каждый из супругов прочувствовал при потере ребенка и как они из этой беды вышли-выползли вместе — цены ему бы не было. Ну а пока он способен подкладывать под Лыкова женщин. Без всякой личной для персонажа ответственности. «Ты едешь и забудешь».

Слушайте, пора Варвару Лыкову из этого кошмара изъять. Из гуманизма.

Знайте, демиург из Седого Ольна так себе и даже не очень.

Я как-то не могу вспомнить столь же безоговорочное разделение в мифологии добра и зла по половому признаку. Взять, к примеру, вечных девственниц Олимпа — Артемиду и Афину. Артемида — богиня охоты и убийца (у Ниобы и её детей спросите), проявляющая жестокость просто за то, что её случайно голяком в купальне увидели, способная дать команду своим псам растерзать заживо — и тут же она родовспомогательница, ей молились матери, когда болели дети, она последняя защитница детства и девства, именно ей на алтарь несли приношения и отдавали игрушки невесты, молясь о нежном, заботливом, любящем муже. Афина — воительница, столь же жестокая и надменная, сколь и заботливая. Медуза Горгона и всё население города Троя будет придерживаться одного мнения, а вот многочисленные герои, которым Афина Паллада помогала и которых защищала + город-тезка, которого периодически всё-таки потряхивает в землетрясениях (но который именно Афина защищает от хтонических сил) — другого. Даже Хель ждёт своего назначенного часа и заведует царством мертвых, защищая царство живых от своих подданных. Сехмет? Богиня войны и тут же защищает от эпидемий. Её часто олицетворяли единой с богиней Хатор — покровительницей родов. Видите? Всегда есть соплетение множества начал. У Искари такого шанса не было и эта изначальная несправедливость вызывает сомнение в способностях Ольна, как миротворца.

Искари страдает от своей однобокости (а не как скажем тот же Мелькор радуется своей способности искажать, рушить и вносить разлад, считая это силой), но исправить что-либо Ольн не способен. По его мнению, это есть баланс. Одному — добро и лучики счастья из попки, другой — вся грязь и уродство мира. Закономерно покушение Искари на Ольна? Да. Закономерна казнь Искари? В мире, в котором собственный же демиург оказывается беспомощен — да. В принципе Седой Ольн напоминает программиста-недоучку, который на каждый баг в программе создает подпрограмму, что должна эту прореху не то, чтобы исправить, а как бы прикрыть и сгладить.

Вот и приходится главной героине книги — Аше — быть в некой роли хоббита, у которого впереди дорога длинная и задача привести всё в порядок размером с Роковую гору. Само имя Аш (Ash — пепел) хорошо показывает душевное состояние девушки. Да и то. Имя под запретом. Девочка нарушила кой-какие правила и это привело в ужасным последствиям. Теперь она Искари — разрушительница. Сильная духом, она постоянно пригибается под волей своего отца. Иди убивай драконов, иди ложись под армейского командующего, иди уничтожь нашу связь с Ольном. Её руками постоянно пытаются загрести чужой жар. За то положение, которое не она создала, нагородив противоестественные законы рабства и двухсортности людей.

Еще, конечно же, это янг-эдалт. И когда я встречаю ситуацию, в которой один юноша — изверг, а другой прям «я тебя слепила, из того, что было» (а это всё равно что картинка, аккуратно попадающая в рамочка девичьей мечты) — мне не над чем уже даже поиронизировать. Я к этому привыкла. Если я не встречаю в янг-эдалте позицию «я еще молода и хочу увидеть мир, чего-то достичь и давай просто покувыркаемся, чтобы снять напряжение, а что такое любовь еще нужно понять» — то это из оперы с названием «если тебя что-то не устраивает — тебе ничто не мешает создать эту героиню самой». Ну а пока что Аша вдыхает запах Торвина и у неё трепещет сердце (хотя когда у вас трепещет сердце — это мерцательная аритмия, в половых вопросах трепещет другой орган, но тут явный возрастной рейтинг, все дела и мы вокруг люди приличные). Спасибо, что без простыней. Автор старательно расставляет романтическую линию постепенно, по углам, мазками. Тут прикосновение, тут они соприкоснулись. Тут они посмотрели друг другу в глаза. Тут у них возникло взаимопонимание в таком-то вопросе. Тут у них первая ссора и первые вырвавшиеся вперед разума слова. Молодость означат наивность и потребность опыта. Ну что ж. Если эти поиски выльются в обретение любви — я только за.

Джарек... такие персонажи, как Джарек порою представляются жертвенной коровой или козлом отпущения, уж больно много всякого д*рьма у него внутри и снаружи. Но НИКОГДА, слышите, НИКОГДА, не жалейте подобного уродства души. Потому что Джарек практически в каждом своём поступке был САМОСТОЯТЕЛЕН. Он свой выбор совершал сам. И считал это силой. Избить девочку-метиску? Да. Бить часами плетью раба? Да. Уничтожить, сломить, надругаться, взять силой? Да. Это Джарек. Сила без разума и эмпатии. Садист и абьюзер.

Еще стоят упоминаний брат Аши — Дакс, его подруга Роя, сводная кузина Аши — Сафира. Они интересные персонажи, со своими желаниями и надеждами, я надеюсь, в следующих книгах им намного больше внимания. Потому что даже Фродо не удалось спасти мир в одиночку. Потребовалась целая команда друзей.

А еще это очень красивый мир. Он напоминает сплав Индии, Ирана, мавританской Испании и магрибского региона. Рабы-скраллы явно европеоиды. Роя и лестогоны из Редколесья скорей всего африканцы во внешности. Это замечательный пример фентези, который отходит от каноничности, созданной Толкином и его последователями. Если у Толкина практически ничего не известно про Харад (Юг) и истерлингов Востока, то Сиккарелли именно на квази-восточном фентези сосредотачивается. И это радует тем, что авторы обращаются к более новым для массового читателя источникам.

А еще драконы! ТУТ ЕСТЬ ДРАКОНЫ!!!

Я рекомендую книгу и к прочтению, и к покупке в личную библиотеку.

Всё это было!

И девочка-католичка (которая то верит, то не верит) с папой-моряком, с медицинским образованием с спецподготовкой. Но Малдера она не встретила. И стала сама-собой приключаться. Потому что она Шеннон Мосс. Оммаж Скалли столь явен, что намерен: если в эпизоде «Секретных материалов» не будет Даны, Шеннон не будет его смотреть. Не интересно.

И спецслужбы со своими сверхзадачами и заговорами внутри себя.

И скачки в иные измерения «пространства-времени», в которых одни и те же люди оказываются разными.

Это вам и Элан Мэстай расскажет во «Всех наших ложных «сегодня».

Тут и действительно детективный процедурал в театре одного актера. Наподобие «Настоящего детектива».

Много чего. «Очень сложная пицца» — говаривала моя подруга, раскладывая на тесто, всё, что под рукой нашла.

А знаете, что больше всего зацепило в книге и оставило след?

Сколько бы крутой не была Шеннон, сколь бы удивительной не была её работа — её собственное желание о жизни простой и безо всяких научно-фантастических чудес. Это в подростковой литературе выведен типаж избранного со всеми вытекающими последствиями. Шеннон всё это на батуте вертелось. Ей бы, чтобы подругу в прошлом не убили, чтобы все, кто в море, не утоп, ей бы семью, а не мать-алкоголичку и отца-унесло/ветром. А для этого надо ни много, ни мало — спаси мир.

Весьма хороший пример многослойного пирога с нф-начинкой.

И да, грядет экранизация.

Спасибо.

За реалистичность. За затянувшуюся Гражданскую войну, в которую веришь. За натуральные (но без соплей и самовлюбленного садизма) описания ранений, операций, военных действий, работы госпиталя. За описание путешествия, в которое пустилась героиня после двух писем — одно о муже, другое — об отце. За то, что дорога — это действительно, когда этих людей ты видишь сейчас, а потом никогда. За то, что персонажи не оказываются у друг друга на простынях, целуясь в десны и засасываясь по самые диафрагмы. За главную героиню, сильную, смелую, способную ориентироваться и на поле боя и при атаке поезда. За вполне научные объяснения зомби, скачок общества по стимпанк-развитию общества, за соответствующие времени стереотипы (например, даже Мерси верит, что в обществе «белый человек» равней всех прочих). И за любовь. Не ту, которой грешит романтическая фентези. А ту, которую человек должен обнаружить в себе самом: смириться чьей-то гибелью, кого-то простить, найти в себе эту самую любовь. И жить дальше.

Вот тут к премии МирФа за 2018 год итожат «столько номинаций русской премии и один Веркин, остальные иностранцы».

В ответ — «А знаете ли, писать надо лучше».

Собственно вот и весь отзыв на Драконоборца. На обложках — приключенец с лицом Михала Жебровского, в анамнезе — мутагенез да магия, по тексту пасхалки — то к пану Сапковскому, то к Сальваторе, то к Роулинг с её школами волшебства, то к самому мэтру Толкину (а если быть дотошным, то к экранизации Властелина Колец ПиДжем). И если ведьмак — это образ, на который у многих себя в писательстве пробующих запросто не то, что палка, лес встает, а в непонятной волшебной зверушке Лаухальганде есть отзвуки Гвенвивар, то втюхивание в текст фраз «Ты не пройдешь! Бегите, глупцы!» удовольствия не принесло, а ведь метод втыка цитат в текст был толстым...

Декорации — интересные, одеяло геополитическое в лоскуты и дырки. Всего много. Занятно разбираться во взаимоотношениях разных субъектов власти. А вот наблюдать за персонажами как за людьми (и гуманойдами) — нет. Ежу понято, что Ведьмак был насыщен сексуальными сценами, но там они в подавляющем большинстве были между равноправными субъектами, то здесь постоянно ситуации проституцирования женщин: то купец подкладывает одну из служанок магистру в постельку (представляете, держать в обслуге женщину специально для «благодарственного секса»?), то он в бане полапал «(для порядочности») банщиц (банщицы вообще тема болезненная, почитайте Лафферти «Невеста смерти» как-нибудь на досуге). Король говорит о свадьбе своей дочери «Я её использовал», представляете? Повторю «Я её использовал», т.е. не возможность использовали решить старый конфликт через замужество с правителем соседней страны отец и дочь сообща, а отец решил за всех и вся. А принцесса ходит с плоским лицом, стараясь эмоций не выдавать, но они сами из неё лезут. Умная, способная, едет флот осматривать и здрасте! Ты не человек, ты матка с придатками, аля-улю рожать. Вещизм к женщинам зашкаливает. Как же так, спросите вы — неужели нет сильных женских персонажей. Ну... вроде бы есть. Точно женский. Сильный? Не то чтобы. Невротичный? Еще как! Это страстностью натуры теперь называется. И вы мне можете сказать — Рин, но ведь это условное псевдо-недо-нетуданесюда-непоймичто-средневековье, куда же без утаптывания в плинтус женщин и ух-роковух? Куда в подобных текстах без всяческих магических орденов, в управлении которыми нет женщин? В Средиземье, в Земноморье, в Вестерос и Эссос (там хотя бы если топчут, то показывают эволюцию персонажа, и как правило Мартин показывает становление личности), да куда угодно, где автор так не проглядывается из текста своими заморочками.

А если очень отвлеченно — я практически вижу что и когда автор смотрел и читал, чем вдохновлялся на сию эпопею.

За декорации и магию — 10 — и то спасибо Поповскому. За насыщенный мужскими неврозами о своей потенции сюжет — 1.

Итого — 5. И это потому, что я сегодня добрая.

Боярин принимает скотьи роды, будто ничего важнее нет, а из слуг по ходу пьесы только старая няня, да и та около печи сказки рассказывает. Пост семья держит исключительно на кислой капусте да хлебе, вся в цыпках, цинге и дистрофии. Замужняя мачеха косы носит не по уставу. Вот такая развесистая клюкво-ботвень у Кэтрин Арден в её фент-Руси. Только за неуставные косы она «прощения просит», а за всё остальное — нет. Двух лет жизни в России и знания языка оказалось недостаточно для игры в «славянское фентези». К сожалению. Стартап не состоялся.

Когда в тексте в глаза настойчиво тычутся несостыковки мироздания (ну-ё-моё, возьми меню какой-нибудь забегаловки в пост и посмотри разнообразие блюд; или цинга и цыпки при кислой-то капусте? она что там, радиоактивная, что ли?), то сам сюжет обесценивается в момент, особо когда он не особо и оригинален.

Если вам нравятся книги «о большой и чистой любви в котле испытаний» (это не мои слова, это перлы одной из аннотаций жанра) — то вам сюда.

А если вы хотите славянского фентези — едем мимо, наша станция следующая. Семенову почитайте, Никитина, да в том же цикле о Жуге больше славянских нот, чем во всей этой Василисо-какофонии. С такого «славянского фентези» как бы самой не закричать василиском и яйцо не снести.

Родные после смерти Урсулы Ле Гуин сомневались, что рассказ подлежит публикации, но всё же Теодор Ле Гуин, назначенный распорядителем её воли касательно литературного наследия, способствовал его изданию. Чарльз Вэсс, в то время завершавший раскраску иллюстраций для омнибуса всего цикла, получил заказ на еще один рисунок и до сдачи окончательного варианта в печать него была неделя, в то время как весь остальной объем он прорабатывал четыре года(!). Это и прощание художника с писательницей, и прощание с Гедом. «Зоркая» со своим самым верным пассажиром и маленький чертополох в память о Урсуле, так любившей это скромное, но упорное растение. Сама иллюстрация говорит об уходе Геда четко и ясно. Он уплывает в нам еще не ведомые дали. Навсегда.

А текст, такой понятный своей физиологичностью, о том, что ноги не держат, есть не хочется, даже к очагу идти сил нет. Да, рассказ о старости, её последствиях, о том, что Гед не готов к смерти (во всяком случае, это мое мнение), но она естественный переход. Вот только куда? Вперед. «Жизнь в умирании» — говорила коаном Урсула. И продолжает говорить. Со страниц своих книг.

Назову свой отзыв «Почему книгу надо купить».

1. «Потому что на обложке дракон»

Как говорит Дженн Лионс: «поскольку на её обложке был дракон, а я просто перед самой собой была обязана прочесть всякую книгу с драконом на обложке». И правда. Обложка шикарна.

2. Потому что иллюстрации Тодда Локвуда

Да, того самого Локвуда, что и Dungeons & Dragons иллюстрирует, и Мари Бреннан обложки отрисовывает, и Сальваторе. Потому что собственную историю Тодд отрисовал, не скупясь, в книге есть иллюстрации практически всех ключевых моментов и даже схема драконятни в конце.

3. Потому что сюжет

Он динамичный и при этом насыщенный. В нём целый год жизни отдельно взятого собщества — деревни, драконьего гнезда, представителей храмовой службы, драконерии и вокруг семьи, которая станет центром событий, поскольку центр событий сойдется в одной девушке — Майе. И её драконе. А еще сюжет вполне реалистичный. Уберите сказочность драконов и вас ожидает вполне правдоспособное погружение в события противоборства религий. На ум очень отдаленно приходят события всяческих религиозных воин. Сам конфликт строится на том, во что ты веришь. И это в условиях войны с еще более грозным противником — Ужасами, драконьими вывертами? Психологичность на уровне. Нет таких «ух, я ща настрадаюсь на всю главу!!!». И люди не картонные. Разве что во внезапный флюгер Беллуа мало верится, но это в сюжете решается вполне (без спойлеров).

4. Потому что посыл

Хороший такой посыл. Майя вам не Санса, пироженок лимонных не жует, сказки про рыцарей не читает. Некогда. Пока дракоятню вместе с братом от дерьма драконьего отскребешь да соломы в гнезда натаскаешь, все рыцари сдохнут. Она весьма девочка решительная, находчивая и смелая. И когда понимает, что у ситуации выход такой, такой и вот такой, берет решение положения в свои руки.

Как я тут недавно прочла в одном ЖЖ «производитель наконец-то понял, что сильные женские персонажи нужны читателю». Ведь мужские персонажи от силы Майи и Джем только выигрышней становятся. Сильнее. Лучше. А вот когда они начинают считать себя сильней остальных (вообще, независимо по какому принципу) — это наносит вред себе и окружающим.

5. Потому что концовка

Она весьма удачна. Сразу хочется раздобыть вторую книгу. Майя-то только «встала на крыло». Вместе со своей драконицей.

+18, очень много букв, очень много «запиканных слов»

И этот фестиваль мизогинии в романе, который действительно нетривиален своей НФ-составляющей? Всё печальственно, дамы и господа, всё печальственно...

Я на сказках и легендах Средней Азии даже не воспитана, я, считайте, в них рождена. Если с детства знаешь почему соль сладка, зачем кошке на голову светильник и сколько пэри могут одновременно протиснуться в калитку рая — то в вашу библиотеку завезли узбекские, таджикские, афганские, индийские (вплоть до китайских) и прочего Востока сказки. Так что, есть с чем сравнивать. «Латунный город» в моем восприятии оказался середкой перекрестка из 1001 ночи и Игры Престолов. Если еще короче: интриги, скандалы, расследования, декорации арабской цивилизации периода своего расцвета.

И джинны в сей истории весьма... человечны. Мало того, что они подвержены тем же страстям и упадкам (взяточничество, ложь, похоть, наркомания), так они еще и религиозны (одни огнепоклонники, другие сразу в ислам) и к тому же Аллах выступает в тексте не некой идеей, а вполне реальной силой. Джинны и пэри моего детства были иными — независимыми и именно благодаря этому иногда приходили на помощь людям самостоятельно, по своей воле, а не только из плена лампы. Они противопоставляли себя исламу. Они жили в независимым королевствах. Иногда оно было не больше пещеры для сна, но это была его личная пещера, а не данная Богом, в награду там или в наказание. Пэри и джинны свободно смешивали свою генетику с людьми, похищали юношей и девушек для «оздоравливания общей линии», как говорят заводчики, и порой красоту или благородство персонажей возводили к происхождению от пэри и джиннов. Здесь же ситуация иная и поначалу это коробило. Беспомощность джиннов в их кастово-племеной иерархии смотрится не просто бесполезным, а намеренно ядовитым социальным институтом. Многие конфликты в сюжетах приходится воспринимать... заново, понимаете? Ту же неспособность прокормить всех и дать работу полукровкам, которых и в миграцию не отпускают, и в социуме зажимают. Ну ты же джинн, ну е-моё, ну наколдуй! «Нет,« — говорит Чакраборти — «я тебе более реалистичную сказку покажу». И показывает. С расизмом, сексизмом, социальным неравенством, рабством, похищением и продажей детей, с подноготной борделей, с назревающим бунтом. Это очень человечная книга. Она не добрая. Она о том, что людям присуще. Просто люди в масках джиннов.

А теперь о том, почему всё же 8. Потому что я не могу представить ситуацию, в которой на девушку напали, её ранили, похитили, она приходит в себя у ифрита-на-рогах, дом в Каире брошен, денег нет, вся прошлая жизнь полетела в тартарары, вас преследуют ифриты и прочая нечисть, потом внезапно полет на ковре, а она бросает периодически взгляды на джинна и такая «а где ключи от этого феррари, ух, я бы прокатилась!». И понеслась дикая кобылица лавбургера по сюжетным барханам. Так что, когда Нари искринне так решает отправиться в Дэвабад, потому что там она сможет стать врачом(!!!) и научиться читать(!!!), а не изображать игру на публику — этому веришь. А вот этим «и она представила, как его пальцы будут скользить по ней...» — нет. Хорошо, что гг хотя бы заявлено 20 лет. Хоть помыться после текста не тянет. Джинну-то больше 1400 лет. Ага.

Я так понимаю, эта книга — треть от целого. Концовка весьма на уровне. Сразу интересно, как еще автор сможет дальше сюжет вывернуть.

Равка — это Россия. Без обидняков. Но такая... лубочная, преломленная в слюдяном окошке, если платье, то в оборочках, если крестьянин, то в лапоточках. То, что Равка и её беды — история, которая с пальца грызлась — это видно сразу. А еще Равка — страна положения предреволюционного, потому как не видеть намеки на Распутина, на слабую царскую власть и аристократов, играющих в крестьянские привычки под указкой сверху... надо быть очень не знающим историю начала конца Российской империи. Еще один момент, повеселивший до дна Неморя — это подача сельди в качестве... ой, держитесь, крестьянской еды(!!!), сельдь — промысловая океаническая рыба северных широт, которая до конца Первой Мировой Войны обычно подавалась в аристократических домах той же Великобритании почему-то на завтрак (и не спрашивайте меня почему, самый реалистичный ответ — ею было удобно восполнять всяческие микроэлементы после загульных ночных гулянок). И вот эту дорогую по добыче рыбку в стране, разделенной Теневым Изгибом и зажатой с других сторон то горами, то лесами, жуют крестьяне. Словом, как только что-то в текст пихается про еду (персики соленые, жареные рыси) — сюжет внезапно становится картонным.

Еще это янг-эдалт. Смиритесь. Тут будет про любOFF. Такую, когда мозги отключается, а чьи-то руки шарят тебя под юбкой. Обязательно будет мыслестрадания про «кого же мне выбрать». Без этого книга не едет, как поезд без угля и кочегара. Но есть в этом два плюса. Первый — сюсестрадания Алины будут использованы против неё самой. На этой линии строится рояль, который ринется из кустов и даже может вас задавить. Своей внезапностью. Короче, даже лампочки начнут после светить иначе. Второй — и Ли Бардуго, и та же Холли Блэк, попользовав главную героиню в качестве эмоционально-чувственной груши, показывают читателю: а) первый малоудачный опыт — не основание ставить на себе и на других крест и могильную плиту, не раскисать и не сдаваться, ты сам и мир вокруг это не только твоя лавстори б) обычно наше щастье очень даже рядом, главное успей вокруг руки протянуть да не поленись пошарить.

Должна отметить, что читается легко и быстро.

Я не нахожу Тафовы похождения веселыми, разве что действительно поучительными.

Если люди действительно такие... я тоже выберу кошек.

Первая часть триптиха о Калифорнии меня... насторожила в самом отрицательном смысле.

Во-первых, это книга о том, как мир сговорился и предал «большого смердящего кита, заглотившего много рыбы, великую Америку», нет, нет, я не ерничаю, один из персонажей так и подводит итог произошедшему, и вот весь мир изолировал эту самую «Америку» после единомоментной ядерной диверсии во всех крупных городах юсэй и 70 лет как насилует её экономику, уничтожая даже сообщение между сообществами, городками и общинами, шпионя прямо-таки со спутников и бороздя воды патрулями. Тупая Россия с «вонью сыра в поездах» (+ еще пот и водка, а как же иначе, чем еще мы можем пахнуть в России-то?), коварная Япония, какая-то безвольная Франция (о которой разве что упоминание). Словом, живет община на побережье, выживает натуральным хозяйством и доктора в ней заботит, как бы раком его пациентов не перезаразились (ну разве что кто будет фонить так, что счетчик Гейгера треснет), молодежь считает течение времени от ярмарки до ярмарки, а более ответственное за жизнь окружающих население подпрыгивает за урожай и спокойную жизнь. Словом... никто толком не знает, что именно происходит, призрачно всё как-то и не по-настоящему. Книга в книге, как трёложное «кругосветное путешествие»(Венеция, оказывается, на островах, а не на сваях, а по России ходят торнадо уже 70 лет, но что-то мы до сию пору не догадались строить города под землей, а еще у нас на Красной площади можно в урну петарды бросить и правительство под стулья спрячется, такая у нас узкая Красная площадь). Самые реалистичные моменты — это скучные для большинства читающих: как люди урожай спасают, как на ярмарке торгуют, напиваются, слоняются и обмениваются новостями, как выходят на лов в море и пекут хлеб. И вот в этих сценах люди живые, со своими страхами, чувствами, желаниями, надеждами, полнокровные люди, а как только автор начинает играть в политику, они становятся картонками, заложниками навязанного сюжета.

Как только автор даёт персонажам просто жить — показывает их юность (зрелость/старость/детство), их новизну(или рефлексию) переживаний окружающего мира — цены ему нет. Действительно, Хэнк ищет себя, в путешествии в Сан-Диего, в труде написать книгу, осознать, что же с ним случилось за последнее лето... А потом кидает их в искусственную (еще пока слава Богу и никогда не приведи Господи) ситуацию постапокалипсиса отдельно взятой страны — мерзотно становится, люди, и не от осознания ситуации, а за автора, мусировавшего этот сценарий в крайне сложное для геополитики время. Стал ли он для меня неким предупреждение? К сожалению, в нашем искривленном мире он скорей всего станет чьей-то мечтой и целью.

Триптих, словно трельяж. Одно зеркало я уже выкинула.

Впечатления — много...якие. Книга чутка иллюстрирована, весьма в стиле «Метабаронов» Ходоровски и Хименеса, с монументальностью, гиперболами, некой даже сходной кубичностью. И в тоже время персонажи по сюжету то ведут себя, аки прожженные трикстеры, то как пятиклассники в истерике, от чего сюжет идет не ровно и так же не ровно воспринимается. К какому жанру вообще книгу отнести? М/б к технофентези? Ведьмы(!!!) летают в гигантском Соборе, облепленном статуями, короче они тупо летают в громадной композиции статуй, которые нужно успевать ремонтировать даже при гиперпрыжках(!!!), на чем этот гладиолус в пасадобль против ветра летает непонятно,тут же некий культ ТИШИНЫ (именно так, через прописные буквы оно в тексте не появляется), роботы, врата для этих самых гиперпрыжков, медиумы, которым в свою очередь нужны медиумы и даже голограммы черных дыр в глазницах ведьм... Короче, хороша была трава, несите исчо. И где-то сверху, сбоку и вскользь пираты, семейные дрязги, притирки команды корабля/коробка, где б*я — это такая приправа всему происходящему.

Полагаю, для ценителей романтфанта или приключений — самое оно. Всего много, мозг сходит погулять и проветриться, без особого вреда и пользы.

А ты ж смотри, роман в 2018 году аж премию отхватил. А вдруг будет фильмец или сериал?

Преломление скачет из жанра в жанр, как и его персонажи кроссят через Уста (сиречь врата, телепорт). И зачин стартанул прям за благо с научфанта, а потом вдруг рухнул в фентези, о котором размусоливают в славословиях на обложке: Лавкрафт, Лавкрафт(!!!). А по мне этот кусок с людьми-жуками как-то мимо ехал. Слушайте, эта книга могла бы быть замечательной только за одно осознание-раскрытие, что никто из персов оказался не тем, кем казался, однако... «зачем было убивать убийцу убийцы, но Донцову просто так не остановишь!», а впрочем... автору, как жирафу от литературы, ему видней. Весьма кинематографичный роман.

Но в любовную линию как-то не верится. Сырая она еще. Поверхностная.

МакМахон поленилась, она под видом мистического романа подсовывает читателю роман повседневный, о людях, их чувствах, их переживаниях, страдашках и страданиях, мечтах и разгребании той кучи грубо пахнушего, что сами произвели. Зачин у романа во здравие, а объяснение воистину за упокой, Очень.. небрежненько включены элементы мистики, сразу понятно, где этот треклятый 29 номер, сразу понятно, что сюжет будет хороводиться в основном вокруг всего чего угодно, лишь не выдать читателю задумку сразу и с головой. Объяснение — божком из машины и цыганским цирком, ну, в том, где конь сам себя ворует :/

Когда впервые увидела аннотацию, подумала — кто её писал-то? Неужели сами авторы своей книги в процессе создания не читали? Или кому там из издательства нужно руки оборвать? Представьте себе: 18 век (уже страшно), вы практически на сцене театра военных действий и сами по себе мишени, вы только что выскочили из черт-пойми-чего-творившегося в первой книге, Иоганн как дезертир в розыске, Элизабет ничегоченьки дальше своей деревни в мире не знает, вас ожидают кровожадные авторы со своими трагидийными поворотами сюжета и...

И вроде историчность соблюдается, а уже созрело ощущение, что текст набивается не ради сюжета, а ради объема. Очень надеюсь, что третья книга как-то улучшит ситуацию. Здесь же — вполне приключенческий роман со всеми признаками «реализмЫ»: с убиванием служанок, врагами-садистами, монахом, способным убить, скрипом кровати, чтобы все знали о совокуплении, описанием сисек, свиных ножек, похищением глав/героини и даже беременностью оной, дабы было над чем (выкидышем али родами) содрогнуться в третьей книжке.

Итог: из всей книги мне больше всего по сердцу пришлось оформление обложки.

Летописи Разлома — это такой симфопасадоболь, в котором вы (познакомившись с классикой фентези) конечно же услышите знакомые даже не отрывки, а целые кусища — тут у Неясыть/Кэр Лаэда/Фесс с Аэсонне, который явно Ведьмак с доченькой-драконом, тут и эпик с замахом на Толкина, тут и туча персонажей, которым иногда друг от друга просто не протолкнуться на страницах, и карты, постоянно растущей географии с замахом на Забытые королевства — не меньше :)

НО(!!!) в 1997 году Алмазный меч, деревянный меч — были целым парком фонтанирующей фантазии для огромного количества людей. И мне с первых страниц видно, что в истории Кэра Лаэды Ник Перумов очень старался быть собой и выдать нечто действительно своё, именно в АМДМ я встретила ситуацию геноцида человечеством иных рас, и вообще некое псевдосредневековье с морем «реализма» — не у Мартина, а у Ника Перумова, так-то. Историю восхождения рабыни в императрицы. Удочерение дракона магом было правда у Урсулы Ле Гуин, но вот такая «походная жизнь» — опять же не у Сапковского узнала вперед, а у Перумова.

АМДМ лично для меня — это довольно сложный период в моей жизни, когда я находилась на лечении, пыталась читать комментарий к УПК и плакала, потому что не понимала и не запоминала, АМДМ — это люди, которые оказали мне поддержку и отвлекли книгой, это определенный возраст и определенное восприятие мира, это некий толчок к чтению фентези и фантастики, и единственный цикл, в котором я у Перумова не ищу изъянов (хоть и признаю, что их туева туча).

Всегда, когда покупаешь книгу вперед её прочтения, это «кот в мешке». Порою прочитаешь меньше половины и от разочарования кричать хочется: «Да что б я еще раз взял такой загадочный фьючерс?!». А в другой раз радуешься удаче. Морбус Деи — случай словами Питера Пэна «серединки-на-половинку». Признаюсь сразу — ожидала этакой «региональной мистики», с местными легендами, фольклором, мифологией Альп. Нет, тут вполне приключенческая канва в условиях исторических реалий начала 18 века, и с пластом мрачной фентези в размере «добавьте по вкусу». Авторы пока что мало берутся объяснить, кто же такие в действительности «Иные» и откуда подоплека с их появлением, пока что мы утыкаемся в астрологию, в тверди небесные, а именно в созвездие Овна и стихию Огня. У меня есть некая догадка про дремавший в цепях днк вирус, а тут «проснувшийся» в виду близких кровно-родственных связей, м/б это результат просочившейся естественной радиации, кто ж знает? Достоинства книги в описании жизни деревеньки, её персонажах, и да, в оформлении, в виньетках из змей и грифонов, м/б в виде сериала произведение получится позагадочней, а так приключенчества много больше.

Взять несколько сюжетных линий и перелентовать одну другой — излюбленный авторский метод, но(!) как же я мечтала о линейности событий, читая «Простых смертных». Начало за здравие, чем дальше в лес — тем толще за упокой. Потому что ни описание бедствий крепостных крестьян в излучине Камы, ни постоянные скачки сюжета во времени, ни в смысле не взяли за душу. Насколько интересен зачин про уход-протест Холли Сайкс из дому в возрасте неполных 16 лет, настолько же градус интереса падает в следующих главах. А в принципе роман добротен. Но когда вы уже знакомы с «Облачным атласом», у «Простых смертных» шансов маловато.

Я поставлю десятку не за фентези (оно размером с некое фэнт-допущение про камешки, дающие обладателям способности быть более сильнее, шустрее, чувствовать, как птица летит и даже остановить её сердце), а за проработанность мира и взаимодействие персонажей. Да, это боевик про Гонконг (а то прям с первых страниц не узнаешь подоснову Нефритового города :)) и его банды. Но как автор старательно создала, тут и вопрос адаптации человека с востока на западе и обратной встройки в семью, иерархии банд (простите, кланов), история освобождения острова, которая по сию пору не отпускает персонажей, кодекс чести, которому бан... кланы стараются следовать, отношения между членами руководящих семей, стремления человека из «грязи прыгнуть в князи» и к чему это может привести. И конечно же война кланов, передел влияний и перетягивание одеял совместно с подковерными играми. Сложные перипетии носителей с нефритом отлично вписались в общую канву. Думается мне, Энди еще предстоит определить развитие событий в книге «Нефритовая война». Никогда не думала, что типичный боевик может быть таким интересным и талантливым. А вот поди ж ты :)

Я такие книги называю «поделка в октябре». Когда дождь за окном, листья падают, немного вина в бокале с имбирем и медом, то Желязны читаешь, то фильмы мистики и ужасов смотришь, а потом накатывает некое настроение создать вот такое эдакое про сверхъестественный мирок в мире обыденного. Роман состоит из нескольких частей, с периодичностью разрыва событий в 9 лет. Каждый можно даже считать неким отдельным рассказиком. Если первый вызывает ощущение карябки ноготочками, то остальные... ну, они как прилагательные при существительном, поскольку к первому прилагаются. Соглашусь с предыдущими читателями — у Митчелла Обласный атлас и Зут — куда более талантливые произведения. Они подобны симфониям. А «Голодный дом» в сравнении с ними — собачий вальс. В какой-то степени милая вещица и если попадет в струю мироощущения, ситуации или сезона за окном, то вполне придется по сердцу, но лучше подобные сказки постмодерна доверить Гейману или Перри.

Фентези в ширмах якобы «научфанта», но с сюжетным вывертом. Жалко всех, даже богов :/

Жуткий стеб над «Звездным путем» с тремя «эпилогами» в игру «драмо-философия жизни» (хотя последний весьма лиричный, но только в связке со предыдущим стёбом).

Где-то в сети бродит псевдо-документальный фильм про драконов, объясняющий (точнее пытающийся объяснить) существование драконов, исходя из законов биологии, физики и химии (ведь как-то огонь нужно производить и выдыхать, не прожаривая самого себя изнутри). Объяснить дракона естественными науками. Крутецкая круть. Всем советую.

Так что эту книгу я ждала с замиранием сердечной мышцы.

Отслеживала появление в магазине для заказа, заказала почти сразу, прибежала в центр выдачи, схватила книжку...

Были большие надежды на схемы (хоть наподобие гастрономической по коровам и баранам), что, где, как называются мышцы и органы. Выкуси, читатель, с тебя и выпера будет достаточно. Вот тебе выпер, вот тебе белая обложка, которая пачкается с твоих же пото-жировых отпечатков, вот тебе несколько ч/б (точнее коричневых) иллюстраций. Наслаждайся.

Еще было бы честнее предупредить, что первая книга в серии посвящена Изабелле, а драконы как-то в параллель летят или мимо лежали. Что это начальный этап её карьеры ученого и приквел о детстве, юности и замужестве, в котором сказать о феминистических нотах — это вообще ничего не говорить. Это целая опера о девушке, которая ДОБИЛАСЬ изучать драконов ни нытьем, так катаньем, ни в парадную дверь, так с черного хода. И что говорить всем правду в глаза женщине позволено только когда выйдет из детородного возраста. Чем Изабелла, ставшая к старости национальным достоянием, и занимается. В мемуарах.

Здесь есть весьма одаренная на ум девушка, мечтавшая узнать драконов. Есть сюжет про путешествие к этой цели. Есть открытия. Есть горе. Есть берущие за душу фразы (особенно про брак и место женщины в обществе). А драконов маловато. Маловато будет!

Надеюсь, в следующей книге добавят. Драконов.

Мелинда Солсбери, она же Кхан, первая своего имени, мать кроликов

отзыв на «Дочь пожирательницы грехов»

Местность: дорога из желтого кирпича

Дороти, Чучело, Оловянный человек и трусливый Лев весело отправляются в Изумрудный город. Дороти останавливается.

Дороти: Вы слышите этот шум?

Похоже, кто-то плачет! Посмотрите туда, это бедная книга!

Все останавливаются у дороги, лежит книга, выброшенная, страницы вырваны.

Дороти: О, нет! Что случилось с тобой, книга?

Почему кто-то выбросил тебя ?!

Книга открыто всхлипывает, они слышат неконтролируемый плач. Её собственные чернила разрушают страницы. Название — «Дочь Грешника».

Книга: * пуская пузыри * Это не моя вина! Мой читатель меня выбросил! Это жестокая женщина! Ее зовут Кхан, и она была настолько злой, что разорвала меня на части. Она собиралась бросить меня в камин, но потом поняла, что в ее доме нет камина! * воет *

Трусливый Лев: * дрожит * Вот значит как! Она здесь?

Нужно ли прятаться ?! ДОРОТИ! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!!!

Книга: Нет, нет. Вероятно, она написала мне кое-что обо мне.

Я не думаю, что она действительно причинит тебе боль.

Дороти: Но почему она тебя так выбросила, Книга? Что случилось?

Книга: * снова начинает всхлипывать * ЭТО НЕ МОЯ ВИНА !!!! Я НЕ МОГУ БЫТЬ ОТВЕТСТВЕННА, ЧТО МОЁ СОДЕРЖАНИЕ — ДИРЬМО. Я НЕ ВИНОВАТА В ТОМ, ЧТО Я НЕ УСТАНАВЛИВАЮ. НЕ Я ЭТО ВЫСКАЗАЛА.

Оловянный человек: Итак, вы говорите, что вы «дирьмо»?

Дороти: Оловянный человек! Это не очень красиво!

Оловянный человек: Ну, у меня нет сердца.

Дороти: Туше. Но книга, что случилось? Почему ты такая?

Книга: * шмыгает носом * Я была такая многообещающая. Я должна была быть о девушке, которая может убить только своим прикосновением! Предполагалось, что она будет такой удар! Все будут боятся ее!

Дороти: Но это звучит замечательно! Я бы прочла подобное дирьмо т корки до корки. Итак, что случилось, чтобы Кхан тебя выбросила?

Книга: * говорит с горечью * Ну, это было здорово ... в теории! На самом деле, для всей гребанной книги, мой главный герой ничего не делала, кроме хандры, вышивки, наблюдения за происходящим (в то время как хандрила), и сплетен, и стоила коровьи глазки собственному охраннику... в то время как с ней флиртовал нареченный с нею принц. О, но это еще не все! Это такая захватывающая книга! Она также молится весь день. И поет! Слушайте это дерьмо!

«Это единственная часть моей жизни, которую я люблю,

когда я могу петь и забывать. Когда я пою, я могу быть кем угодно,

где угодно. Когда я пою, я свободен.»

Все выражают отвращение

Дороти: Она может убивать людей только своим прикосновением, и она всю книгу ничего не делает ?! О нет! Я, кажется, понимаю, как Кхан так обозлилась сейчас!

Оловянный человек: Я правильно тебя расслышал? Она влюбилась сразу в двух парней?! Похоже, у нее слишком много сердец! Может быть, она может дать мне одно из них.

Дороти: Но у нее эта потрясающая сила! Как это может быть! Действительно ли она убивает кого-либо в этой книге?

Книга: Без комментариев.Это так расстраивает! Я тоже страдаю! Это ее дерьмо, которое напечатано на моих страницах. Я имею в виду, она должна быть этой замечательной цыпой, и она ничего не делает. Она пережмвает! Ей больно, что люди ей не нравятся! Она боится, она кисонька. У нее так много сил, столько возможностей, что просто в пропасть всё.

«Должно быть, она сама смеялась надо мной, наблюдая, как я мучаюсь, с осунувшимся лицом и моими прозрачными глазами, тающей в тени, как призрак, и прячущейся за юбками богов, жаждущих чего-то, чего не было. Она знала, что я за трусиха, какой уж я и была.»

Все это видят. Кхан заметила это! Люди боятся ее, так зачем ей ипаться по этому поводу! Я имею в виду, зачем тебя так заботит чужое мнение?

Все в шоке молчат.

Дороти: Эта книга о девушке, у которой есть власть убивать людей только своим прикосновением, вы говорите?

Книга: * печально кивает *

Пугало: Мне кажется, что вашей главной героине пора пользоваться мозгами.

https://www.goodreads.com/review/show/926309695

Эмпатия в научной фантастике: Урсула Ле Гуин, Нэнси Кресс и доброта.

Несколько лет назад я в течение пяти недель прочел шесть книг Урсулы Ле Гуин. Благодаря одному книжному сервису (который, который к сожалению, уже не существует) я познакомился с Хайнским циклом — о развитии в галактике дипломатического кооператива. В детстве и в колледже я зачитывался Земноморьем, а поскольку я вырос на сериале «Звездный путь» — приношу свои извинения преподавателям моего второго курса за это — то Хайнский цикл был для меня просто песней.

Это конечно же не единственное, но есть два общих для них слова (от переводчика — я так понимаю, общее для «Стартрека» и «Хайнского цикла»): космическая антропология. Есть ли что-нибудь лучше? Посторонний человек — посол, исследователь, или как в моей любимой книге «Обездоленный» — физик-посетитель — приходит в странный мир и мы видим его глазами новую грань человечества. Потому что, как бы не чужды были сюжеты, именно об этом люди и пишут в своих историях. Представляя другой способ бытия, людьми или нет, мы узнаем немного больше о том, что значит быть человеком для самих людей.

Спустя пару лет после моего «запоя» творчеством Урсулы Ле Гуин я ознакомился со списком книг, рекомендованных мне те же мудрым другом, который сказал мне начать читать Ле Гуин с «Толкователей» (это было странно, но в конечном итоге эта книга идеальна для начала знакомства с ней). К счастью, настроение так совпало или то, что книга была доступна для скачивания, я заполучил «Вероятность Луны», роман Нэнси Кресс 2000 года издания. Не помню, зачем мне была нужна аудиокнига — я много гулял в те дни? Готовился к поездке? Контекст происходящего забылся в ярком блеске реакции на саму книгу: «Святое дерьмо, она потрясающая».

И еще одна: «Черт, она такая же, как Ле Гуин».

Это странное и удивительное ощущение, что у единственного в своём роде голоса есть сестра. В «Вероятности Луны» группа ученых отправляется в миссию на планету «Мир». Разумные обитатели Мира — гуманоиды с шерстью вместо волосяного покрова — обладают таким явлением как «общая реальность»; они чувствуют боль, когда сталкиваются с идеями, которые противоречат их чувству истины или мнению большинства (и книга обсуждает водораздел между двумя этими понятиями). Из-за общей реальности сообщество Мира альтруистично и мирно. В конце-концов вы наблюдаете к чему приводит вмешательство Террана в Мир.

Конечно же, это больше, чем дипломатическая миссия. Есть один артефакт на планете и еще один — в её небесах, которые, кажется, связаны с космическими вратами, позволяющими терранам пересекать галактику. И исследовательская группа — просто прикрытие для военного расследования — можно ли использовать эти артефакты в качестве оружия?

Сердцем книги для мня стала команда на Мире и их главный контакти и переводчик — Энли Пек Бриммидин. Она тайно шпионит для правительственного агенства «Реальности и искупления» и её задача состоит в том, чтобы выяснить, являются ли терране «настоящими». Это отвратная сторона мирности, навязанная «общей реальностью»: любой, кто попирает «общую реальность» объявляется «нереальным», «несуществующим» — как и сама Энли, ведь она осуждена за убийство собственного брата. Её шпионаж — искупление; Энли желает, чтобы её сердце было объявлено «настоящим», чтобы её «приветствовали в мире и в правде». Конечно, вмешательство терран усложняет данный процесс.

Я не могу описать персонажей Кресс в произношении нежного голоса рассказчика аудиокниг — Грегори Линингтона. Обычно я нахожу научную фантастику трудно усвояемой, но это был, по какой-то причине, мой лучший опыт прослушивания аудиокниги в жизни. В повествовании было что-то, ясность и — самая высокая похвала — ненавязчивость, которая придавала персонажам все оттенки сострадания. Но Линингтон не из воздуха эту магию взял, книга и без того пола ею.

Это то, что сделало работы Ле Гуин для меня столь мощными: сплетение воображения и способности сопереживать, сострадать. Потому что сострадание — это еще и богатое представление о внутренней жизни другого человека? Их боли, надежд, любви без оглядки на их различия. Ле Гуин представила внутренние жизни своих персонажей и их странные миры с одинаковой яркостью — они даже не были отделимы друг от друга. Она представила человеческие сердца в чужеродных им ситуациях —и это было частью её великого подарка нам.

«Вероятность Луны» — тоже такой же дар. Это в самой книге, в борьбе Энли, старающейся понять терран, которые бросают вызов самой концепции «общей реальности», чувства и правды. Один из членов миссии терран становится одержим альтруистическими последствиями «общей реальности» и становится изгоем, в попытках понять, как открыть сознанию терран этот опыт. И более тонко дар подан в дружбе, постепенно развивающейся между Энли и Энн, ксенобиологом миссии, и в деликатных отношениях между членами команды. Эта книга — часть космической оперы, отчасти твердая фантастики, отчасти гуманистическая.

Я не собираюсь акцентировать внимание на женщинах (т.е. он не акцентирует их гендер), которые пишут социальную и эмоциональную продуманную научную фантастику, хотя возможно это неправильно по отношению к Кресс и Ле Гуин. В своём эссе «Сострадание и террор» философ Марта Нуссбаум — еще одна женщина — отмечает:

«Сострадание начинается с нас самих, из круга наших повседневных забот. Это будет нами ощущаться только в отношении тех людей и вещей, что мы считаем важными — и, конечно же, большинство назначает то или иное важным самым непостоянным и беспрецедентным образом. Эмпатическое воображение может иногда порождать беспокойство, замыкая в круг».

Вся научная фантастика — это работа воображения. Эмпатическое воображение воистину настоящий подарок. Ле Гуин дала нам так много: её истории, её мудрость, её праведный гнев, её блоги о кошках (Зорро и Парде). Чувство, что мы не одиноки в литературном мире и в десятках миров, что она выдумала. Я лишился свободы в тот момент, когда прочел, что она умерла — почти необъяснимо: она прожила долгую и полноценную жизнь, я не знал её лично, любил её творчество, но почти не читал их. Но я придерживаюсь её наставлений, воплощенных в её работе, связи, которая является противоположностью не только ненависти, но и одиночества. В её персонажах, в её книгах, а также через книги авторов, которые резонируют с ней.

Кресс моложе Ле Гуин, но они были коллегами и современниками — обе начались публиковаться в 70-х годах и с годами принялись участвовать на конвентах и литературных книжных столах. В одном совместном интервью я рыскал по моментам, когда они говорят друг с другом — и не нахожу ничего. Но когда Кресс заявляет: « Я была оставлена на берегу после прилива женщин-писателей» — Ле Гуин среди этих женщин. В другом, сольном интервью, когда Кресс спрашивают книги, которые вы должны прочитать в первую очередь — в начале списка она называет сразу две книги Урсулы Ле Гуин: «Левая рука тьмы» и «Обездоленный». Классика, уже создавшая себе имя, и моя любимая книга. Обе книги учат посторонних понимать чуждый мир, возможно — даже полюбить его или начать бояться его, но в любом случае нарушат ваш покой. В конце концов эмпатия включает в себя открытость к боли. Но это же порождает и способность сочувствовать — такой вот нарастающий поток.

исходник — http://www.unboundworlds.com/2018/02/the-word-for-empathy-is-sci-fi-on-le-guin-kress-and-kindness/

перевод — Rinsant

Эмпатия в научной фантастике: Урсула Ле Гуин, Нэнси Кресс и доброта.

Несколько лет назад я в течение пяти недель прочел шесть книг Урсулы Ле Гуин. Благодаря одному книжному сервису (который, который к сожалению, уже не существует) я познакомился с Хайнским циклом — о развитии в галактике дипломатического кооператива. В детстве и в колледже я зачитывался Земноморьем, а поскольку я вырос на сериале «Звездный путь» — приношу свои извинения преподавателям моего второго курса за это — то Хайнский цикл был для меня просто песней.

Это конечно же не единственное, но есть два общих для них слова (от переводчика — я так понимаю, общее для «Стартрека» и «Хайнского цикла»): космическая антропология. Есть ли что-нибудь лучше? Посторонний человек — посол, исследователь, или как в моей любимой книге «Обездоленный» — физик-посетитель — приходит в странный мир и мы видим его глазами новую грань человечества. Потому что, как бы не чужды были сюжеты, именно об этом люди и пишут в своих историях. Представляя другой способ бытия, людьми или нет, мы узнаем немного больше о том, что значит быть человеком для самих людей.

Спустя пару лет после моего «запоя» творчеством Урсулы Ле Гуин я ознакомился со списком книг, рекомендованных мне те же мудрым другом, который сказал мне начать читать Ле Гуин с «Толкователей» (это было странно, но в конечном итоге эта книга идеальна для начала знакомства с ней). К счастью, настроение так совпало или то, что книга была доступна для скачивания, я заполучил «Вероятность Луны», роман Нэнси Кресс 2000 года издания. Не помню, зачем мне была нужна аудиокнига — я много гулял в те дни? Готовился к поездке? Контекст происходящего забылся в ярком блеске реакции на саму книгу: «Святое дерьмо, она потрясающая».

И еще одна: «Черт, она такая же, как Ле Гуин».

Это странное и удивительное ощущение, что у единственного в своём роде голоса есть сестра. В «Вероятности Луны» группа ученых отправляется в миссию на планету «Мир». Разумные обитатели Мира — гуманоиды с шерстью вместо волосяного покрова — обладают таким явлением как «общая реальность»; они чувствуют боль, когда сталкиваются с идеями, которые противоречат их чувству истины или мнению большинства (и книга обсуждает водораздел между двумя этими понятиями). Из-за общей реальности сообщество Мира альтруистично и мирно. В конце-концов вы наблюдаете к чему приводит вмешательство Террана в Мир.

Конечно же, это больше, чем дипломатическая миссия. Есть один артефакт на планете и еще один — в её небесах, которые, кажется, связаны с космическими вратами, позволяющими терранам пересекать галактику. И исследовательская группа — просто прикрытие для военного расследования — можно ли использовать эти артефакты в качестве оружия?

Сердцем книги для мня стала команда на Мире и их главный контакти и переводчик — Энли Пек Бриммидин. Она тайно шпионит для правительственного агенства «Реальности и искупления» и её задача состоит в том, чтобы выяснить, являются ли терране «настоящими». Это отвратная сторона мирности, навязанная «общей реальностью»: любой, кто попирает «общую реальность» объявляется «нереальным», «несуществующим» — как и сама Энли, ведь она осуждена за убийство собственного брата. Её шпионаж — искупление; Энли желает, чтобы её сердце было объявлено «настоящим», чтобы её «приветствовали в мире и в правде». Конечно, вмешательство терран усложняет данный процесс.

Я не могу описать персонажей Кресс в произношении нежного голоса рассказчика аудиокниг — Грегори Линингтона. Обычно я нахожу научную фантастику трудно усвояемой, но это был, по какой-то причине, мой лучший опыт прослушивания аудиокниги в жизни. В повествовании было что-то, ясность и — самая высокая похвала — ненавязчивость, которая придавала персонажам все оттенки сострадания. Но Линингтон не из воздуха эту магию взял, книга и без того пола ею.

Это то, что сделало работы Ле Гуин для меня столь мощными: сплетение воображения и способности сопереживать, сострадать. Потому что сострадание — это еще и богатое представление о внутренней жизни другого человека? Их боли, надежд, любви без оглядки на их различия. Ле Гуин представила внутренние жизни своих персонажей и их странные миры с одинаковой яркостью — они даже не были отделимы друг от друга. Она представила человеческие сердца в чужеродных им ситуациях —и это было частью её великого подарка нам.

«Вероятность Луны» — тоже такой же дар. Это в самой книге, в борьбе Энли, старающейся понять терран, которые бросают вызов самой концепции «общей реальности», чувства и правды. Один из членов миссии терран становится одержим альтруистическими последствиями «общей реальности» и становится изгоем, в попытках понять, как открыть сознанию терран этот опыт. И более тонко дар подан в дружбе, постепенно развивающейся между Энли и Энн, ксенобиологом миссии, и в деликатных отношениях между членами команды. Эта книга — часть космической оперы, отчасти твердая фантастики, отчасти гуманистическая.

Я не собираюсь акцентировать внимание на женщинах (т.е. он не акцентирует их гендер), которые пишут социальную и эмоциональную продуманную научную фантастику, хотя возможно это неправильно по отношению к Кресс и Ле Гуин. В своём эссе «Сострадание и террор» философ Марта Нуссбаум — еще одна женщина — отмечает:

«Сострадание начинается с нас самих, из круга наших повседневных забот. Это будет нами ощущаться только в отношении тех людей и вещей, что мы считаем важными — и, конечно же, большинство назначает то или иное важным самым непостоянным и беспрецедентным образом. Эмпатическое воображение может иногда порождать беспокойство, замыкая в круг».

Вся научная фантастика — это работа воображения. Эмпатическое воображение воистину настоящий подарок. Ле Гуин дала нам так много: её истории, её мудрость, её праведный гнев, её блоги о кошках (Зорро и Парде). Чувство, что мы не одиноки в литературном мире и в десятках миров, что она выдумала. Я лишился свободы в тот момент, когда прочел, что она умерла — почти необъяснимо: она прожила долгую и полноценную жизнь, я не знал её лично, любил её творчество, но почти не читал их. Но я придерживаюсь её наставлений, воплощенных в её работе, связи, которая является противоположностью не только ненависти, но и одиночества. В её персонажах, в её книгах, а также через книги авторов, которые резонируют с ней.

Кресс моложе Ле Гуин, но они были коллегами и современниками — обе начались публиковаться в 70-х годах и с годами принялись участвовать на конвентах и литературных книжных столах. В одном совместном интервью я рыскал по моментам, когда они говорят друг с другом — и не нахожу ничего. Но когда Кресс заявляет: « Я была оставлена на берегу после прилива женщин-писателей» — Ле Гуин среди этих женщин. В другом, сольном интервью, когда Кресс спрашивают книги, которые вы должны прочитать в первую очередь — в начале списка она называет сразу две книги Урсулы Ле Гуин: «Левая рука тьмы» и «Обездоленный». Классика, уже создавшая себе имя, и моя любимая книга. Обе книги учат посторонних понимать чуждый мир, возможно — даже полюбить его или начать бояться его, но в любом случае нарушат ваш покой. В конце концов эмпатия включает в себя открытость к боли. Но это же порождает и способность сочувствовать — такой вот нарастающий поток.

исходник — http://www.unboundworlds.com/2018/02/the-word-for-empathy-is-sci-fi-on-le-guin-kress-and-kindness/

перевод — Rinsant

Джо Абекромби взял «средневековую Италию» (чуть ближе к эпохе промышленного переворота), разодранную на княжества, королевства и герцогства и закинул в неё историю про сестру, потерявшую не только нанимателя (дабуйсним!), занятое её положение в обществе (дагорою!), доверие к окружающим (смешно прям), но и брата (как она сама полагала, самого близкого человека и вообще «свою светлую сторону»). А что осталось? Поломанное тело, помятая душа, деньги и жгучее желание уничтожить всех их (и заказчика, и исполнителей, и случайных свидетелей, не бросившихся ей с братом на помощь).

Что у Джо получилось — так показать всех своих персонажей с разных сторон. Они живые. Зло и добро — их неотъемлимость. И поступают они соответственно ситуации, помноженной на их собственный выбор (хотя он может быть предопределен поступками других). Никто не показан лапушкой, даже Монца (хотя вот действительно вопрос — как она смогла столько пережить и не только не сломаться душевно, но и начать привлекать мужчин еще больше, нежели без шрамов и кривой руки(?) впрочем чужие головы — потёмки). Здесь нет «чистых душ». Только жестокая реальность, в которой сомнением убило больше, чем оружием. В которой предательство — это буднично. В которой каннибализм — норма для того, у кого находится время для детей вырезать игрушки и размышлять над их будущим. В котором Монца идет по головам и членам. Потому что «пепел Клааса стучится мне в грудь» — памятуя Тиля Уленшпигеля... Потому что мир — выгребная яма и выбор у тебя — или утопить других, или утонуть самому.

Жаль, никто не сказал Колу Трясучке, что с годами не становишься праведней, разве что — опытней.

Когда начинают делить на «женское/мужское» — это не о фантастике, это о том, с чего определяет себя человек сам — с гениталий или всё же с мозга.

Самый интересный момент в возрождении тяги к творчеству Остин, сестер Бронте и Гаскелл — это Первая Мировая Война, когда между отупляющих сражений, марш-бросков и распыления газов солдаты в окопах зачитывались этими «женскими» романами про «как бы всех выдать замуж» или «что за мрачный злодей мой работодатель и какая у него тайна?» — и в ситуации не просто стрессовой, а экстремальной, оказывалось, что материна сиська и женкина писька — это настолько человечно, так близко для понимания, так дорого сердцу да душе, все эти кружавчики да история про облысевшую корову в пижаме, чтобы не мерзла...

«Оказывается», когда в книге не рвут на части в кашу, не насилуют, не ненавидят друг друга на борту за инаковость и сохраняют лица — это «няшно».

Вот это новость, господа, вот это новость...

Урсула Ле Гуин откровенно ответила на вопрос про Артура Кларка и его подражателях — следуя в романе за какой-либо научной концепцией, они не просто забывают о человеческом в человеке, они эту сферу игнорируют. А Бекки Чамберс — да, она женщина, как теперь говорится «хочешь стать сильным? — отрасти себе вагину», приди в этот мир и будь сильным духом, пройди через горнило унижений просто за то, что ты женщина, хочешь восприниматься серьезно — пиши под мужским псевдом хоть чушятину, но воспринимать будут много серьезней. Вам нужны примеры фантезийников-женщин с «мужскими» псевдами? Андрэ Нортон, Робин Хобб, про Джейма Трипти-младшего (который внезапно оказался Алисой Шелдон) вообще можно рассуждать часами. И говорить, что «Долгий путь» — лафа вагинная — это уже просто собственными гениталиями подобное изрекать.

Расизм — это не просто страшно. Это мерзость низшего порядка. Взять бы предыдущего рецензента да закрыть на несколько часов в печи Бухенвальда. Не, разжигать не нужно печку, просто чтобы оценил масштабы того, к чему расизм запросто способен привести. Обвинять книгу в няшестве — это уровень Хайнлайна, который прибыл в СССР как-то раз уже будучи самоуверенно убежден в кой-каких исходных данных, а потом, вернувшись на родину, разродился статьей о том, что в США полный доступ к информации и всё истина, а СССР «вы всё врёти, вы всё врёти!!!». Наивный. А хотя я его лично воспринимаю человеком «двойного дна», доживи он до Гуантанамо, он и сейчас орал «вы всё врёти!!!», я ж с России, а он американский офицер, армию из человека просто так не выбьешь :)

Вернёмся к Бекки и её «Светлячку»... ой, простите к туннелирующему кораблю «Странник» и его команде. Я не приемлю обвинения в отсутствии оригинальных идей. Один взгляд на команду корабля в условиях длительного перелета к заданию с точки прослеживания их поведения, их переживаний, их желаний, надежд, планов — уже замечательно. «Светлячок» — это про приключения и «пиу-пиу», это в какой-то мере пародия на Дикий Запад и истории про ковбоев, которые за жизнь успели побыть и шерифами и разбойниками, а «Странник» — история СЕМЬИ, сложившейся из не просто не похожих людей, а нескольких биологических видов с разных концов космоса.

Да, здесь есть многие моменты, связанные с сексом, но не как в Новой Луне, где секс пихают просто для того, чтобы закрыть текстовые лакуны и набить книжный объем. Секс (поскольку это одна из базисных потребностей) в книге подан в рассуждениях об обычаях других разумных биологических видов, вам предлагается подумать о проблеме межвидового секса, о том, что отношение к сексу у других видов может кардинально иным и им наша мораль недоступна (кстати, еще и потому, что биоритмы, физиология, возраст взросления и т.д., и т.п.).

Вам покажут иную модель социализации в отношении с идеей семьи (гнезда-пера-дома), где роли биологических родителей и социальных — разделены и это никак не отражается на детях (потому что биология иная у вида и психика).

А подумать над идеей о запрете клонирования и лишения клонов всех гражданских прав?

Идея о фанатичном отказе от спасения при условии лишения вируса, дающего тебе возможность создавать эти межпространственные туннели, схожая с религиозной?

Идея о модификаторах своего тела, весьма осторожно относящихся к этой потребности (а не развлечению) и внушающих своей младшей сестре о необходимости дать физиологии развиться, а потом модифицировать своё тело?

Идея рынка, отказавшегося от допуска крупных корпораций?

Идея о том, что представителям иных биовидов с аутизмом тоже нужна забота?

Идея о саде на корабле не столько для овощей, а для снятия напряженности?

Идея о последнем представителе вида, вовлеченном в гражданскую войну, приведшей к вымиранию?

Идея о оружии столь ужасном, что делает невозможной медицинскую помощь и вся она сводится лишь к эвтаназии?

И почему к ИИ нельзя относиться уважительно? Что обладает разумом — то достойно уважительного отношения. Особенно, когда между вами и космосом собственно корабль и ИИ, который за состоянием всех систем корабля следит? ИИ в этой книге вообще аллюзивно мифу о Пигмалионе и Галатее.

Некоторые линии сюжета обрываются, возможно мне в следующей книге расскажут что-нибудь про защитный контур и с ним будет какая-нибудь история. А может быть и нет.

Но вот что интересно — Бекки в книгу напихала много, а скучно мне не было. За что спасибо.

Я поняла, что, читая, оказалась в декорациях вселенной Брайна Фуллера, когда взор мой упал в оранжевую тарелку, где красные бобы в собственном соку вперемешку с колбасой укрылись красно-синими тенями восхода, и вздрогнула от какого-то осознания проникновения книги в реальность.

Сюжет «библиотеки» — подковёрная возня вокруг главенства в некой пространственно-временной лакуне, где под покровительством хтонической силы (Отец, Аблак, Аблахан, Адам Блэк) выпестываются 12 хранителей-носителей каталогов, библиотекарей, охраняющих Вселенную. И лучше вам не знать, какими методами. Но Отец пропал, а всё вокруг идёт вразнос. Враги, не менее древние, чем Адам Блэк, желают проникнуть в библиотеку и завладеть её достоянием...

Это «дарк» с фентези, как приёмом магического реализма, это действительно тот Нил Гейман, каким нам его преподали в экранизации «Американских богов», и Бром со стайкой потерянных богов, которые сами себя уже потеряли, не то, что свою паству. И давайте признаем — с тягучей атмосферой «Ганнибала». Фуллер, Фуллер, Фуллер.

Это победа над смертью с желанием наконец-то умереть. Это жесткость платой за знание. Это воспоминание ценнее самой жизни. Это сломанные дети, собирающиеся, если не править вселенной, то хотя бы найти того, кто несет за неё ответственность — Отца. Эти тридцатилетние (и около того) люди, желающие быть богами, так и не смогли повзрослеть. Им было некогда и не с кем. Зато они (каждый свою отраслью отдельно) в совершенстве владеют привитыми им навыками.

И сюжетные ходы подобны приступам эпилепсии, шизофрении или энцефалита — сочные цвета, внезапные декорации, то описание изнасилования, то ко льву в попу приходится суппозиторий проталкивать, то смех курицы из ямы услышишь.

«Сделайте жестоко и красиво. В одной упаковке.»

Не подпускайте к книге детей.

А то потом они в школах на еще более младших детей с ножами нападают.

А друг друга кончить силы воли не хватает, потому «**** больно!»

Или топорами по одноклассникам машут, если до ружей доступа нет.

Чтобы проникнуться этой книгой, требуется или рефлексия на тему свободы и самоконтроля, или вовлечение в эпоху викторианства/эдвардианства.

Собственно на этих лейтмотивах роман выстроен.

Я тоже не сразу пришла в творчество Джейн Остин, а только при осознании системы общественного уклада, когда женщина, ограниченная в жизненных возможностях, старается устроиться через брак или устроить брак своих подопечных — дочерей, сестер, подруг. Джейн Остин — это горькая констатация факта о том, что тесный уютный «женский мирок» еще нужно суметь защитить — в декорациях про ахи-вздохи, ленточки на шляпках и иронию уровня сплетен за чаём. Вот тебе и романтика для дурочек. Вот тебе и кружева с вышивкой.

Что касается Диккенса (не раз и не два помянутого в книге), то, я считаю, его творчество нам преподносят вскользь по школьной программе и «как бы о детях детям» сказочной литературой, на деле Диккенс — социальный романист. Его произведениями люди зачитывались в первую очередь потому, что многословием раскрывалась реальная картина существующего мира — где можно было потерять наследство в судебной тяжбе и умереть от туберкулеза, где показана во всей красе нищета после использования кредита семьей, где показаны дети-попрошайки и что это настоящий бандитский бизнес, что женщина откажет тебе в предложении руки и сердца, потому что перебирает варианты жизнеустроиться получше и побогаче, где отцы тиранят своих домашних, а те могут предать. Диккенс писал о страстях.

А еще он откровенно описал систему частных школ, куда и до 60-х почти поголовно подданные Великобритании сплавляли своих детей, видя их лишь летом и на рождественские каникулы.

Эти школы были призваны воспитать эталонных людей, а на деле служили рассадниками стыда. Они должны были искоренять всякий грех, но именно в них пышным цветом цвели дедовщина, принудительная гомоэротика, садизм. Джентельмены порой после воспитания в частных школах бегали в бордель за флагелляцией и унижением... Так что когда граф Кроули в Аббатстве Даунтон удивляется поступку своему слуги, заявившему об однополом харрасменте: «Если бы я кричал всякий раз, когда в школе меня целовали — то давно бы уже охрип» — я вполне понимаю его точку зрения на происходящее (хотя не вполне её разделяю). Дамы не отстают в жестокости, не переживайте. Все эти сестринства, в которых вы проходите инициации, приносите клятвы, а если что — вас могут исключить и довести до психоза игнором или иголки под ногти воткнуть в наказание — это вы что, это традиции, освященные временем!

Дэн Вилета не играет, но работает с тематикой (вновь проблематичной) в связи с нагрянувшим неопуританством в современном ему обществе — человек/страсть/грех. Он делает «грех» видимым выделением — дымом, который общество в его романе всячески старается подавить. Дымить — это показывать, что ты грешен и грешишь. Дым — это и психическая болезнь, и инфекционная. Дети — объявлены «грешными от природы», их до 11 лет воспитывают специально нанятые люди, родители их игнорируют до определенного возраста. Само общество градируется на страты, низам можно дымить, верхи должны быть чисты. Аристократия должна быть ангелоподобна в данной ситуации. Она, как совокупность мучеников, вытягивает на себе остальное общество. Технический прогресс под запетом, потому что он расшатывает сложившуюся систему ценностей.

Дым — в рамках романа — магический реализм, однажды люди начали дымить и всё тут. Как у Сюзанны Кларк магия ушла из Англии и всё тут. И приспосабливайся, как хочешь. В реальности это метафора отношения людей к природе других людей. То, что вы сочтете грехом, для других — страсть, самовыражение, взаимоотношения. Вилета раскрывает общество верхов, которое приспособлено, цинично, лживо, лицемерно. В котором пасторам присылают специальные леденцы, впитывающие дым, в котором на детях тестируются корсеты, причиняющие боль по инициативе самого носящего, в котором всюду запреты на самые естественные вещи. И все это показано глазами подростков, тех, кто только должен вступить в общество: муштра и издевательства в школе, приспособленчество взрослых, зреющая революция, повсеместная ложь, созревание про-марксистских движений, эмбарго даже на учебники физики!

Именно подросткам и уготовано сделать всеобщий выбор.

Прекрасный конструктор тем в упаковке под викторианский роман.

Финал? Он открыт. И это прекрасно. Это позволит каждому вынести из романа свои выводы. Потому что свобода — это тоже страсть.

Вирт — нонкорформистская литература. «Нельзя о наркоманах, сексе, инцесте, драках, бандах, плохой полиции, подростках-преступниках? — А я буду!»

Это такой у книги девиз, мне вспомнилась фраза из «Змея в Эссексе»: «она положительно решила оскандалиться». Джефф Нун решил своего читателя взять на крючок запретным в декорациях антиутопии: «всё плохо, но ты не расслабляйся — может стать еще хуже».

Как заметил один персонажей — «вирт — это коллективный сон» — а еще многоуровневая и полисюжетная игра, что еще хуже вирт это наркотик с явным эффектом привыкания. В чем-то есть сходство с «Первому игроку приготовиться» — виртуальная реальность, правила нахождения в ней, потребность у людей, в неё зашедших, такое желание победить, особенно если приз — твоя жизнь. Или родного тебе человека.

Содержимое боевичка с притворным закосом под философствование порою крутится даже не среди персонажей, а во имя возвращения девушки, пропавшей в вирте (т.к. вирт коварно меняется с реальностью баш-на-баш). Весь остальной творящийся бедлам — попутно. Концовка, знаете, она весьма предсказуема, она еще в зачине понятна, что потребуется жертвенность и выбор.

Так что эта книга вам или очень понравится, или вы её не поймете, или поймете, но вам не сдастся ни разу и ничего особенного вы из неё не вынесите. Вот прям как я :/

Я собиралась написать о том, как хорош роман в описании Кеттердама, города островного торгового королевства Керчии, я хотела похвалить Бардуго за закрученный сюжет и интригу, которую выдержала почти до последних страниц... Планировала, как последовательно расскажу, избегая спойлеров, о красоте авторского замысла и сумме способов, в том числе и флэшбеков, метафор, вставок из обычаев и описаний тех или иных мест...

Иначе не могу.

Иначе я утоплю Кеттердам в слезах его жителей и морских волнах — меня не остановит команда шквальных и приливных. Я разломаю его верфи и сожгу его склады. Сгною не только зерно и сахар в силосах, сгною младенцев в утробах их матерей, и разобью все сердца , не разбирая чьи они — человеческие или животные. Гнев мой столь велик, а ярость столь слепа, что мне нет преград. Кровь моя стала паремом. И она отравит этот город хуже всякого химиката и всякого дара гришей.

И все в команде Каза Бреккера станут равны. Всем будет больно и никого не будет одновременно, потому что ад — это демократия и уравниловка. Это жестокость, не разбирающая берегов (а не та, напускная, ложная, как у Грязных рук).

И я не изменю своего мнения, покуда вы не вернёте мне не просто одного персонажа, а обоих. Убили вы одного, а сердца замолчали у обоих.

Ни траура, ни похорон.

Императрица-беглянка Гейль Бристоль вернулась на родную планету, чтобы занять достойное её место во дворце. Её родители и сестры убиты, но Индранская империя оправилась от иностранных вторжений и заговоров предателей.

Теперь Гейль готовиться сразиться с врагами по всем фронтам, вести полномасштабную войну за свой народ и трон, даже борясь с многовековым наследием традиций, легшим ей на плечи.

С помощью пестрой команды старых и новых союзников она должна противостоять всё тем же врагам, что убили её семью и уничтожают всё, что ей так дорого, и всех, кого она любит.

Распутать ложь и восстановить в Индарансокй империи мир — здесь потребуются гнев императрицы и справедливость контрабандиста.

Начну с того, где «аж пИчёт!!!» — с послесловия. Сара Перри берет и в разгон заявляет: а знаете, викторианские годы такие же, как наши, они не были ханжескими, женщины не были имуществом мужчин, а либидо — открытая тематика и атрибут души, вот вам монография, вот вам брошюрка, вот вам библиография на эту тему...

И тут «мои ракеты вверх» я «кричала в окошко — окошко погнулось немножко». Сара, мы с вами в одной реальности исторических эпох или в параллельных вселенных? Давайте я вам расскажу, а волосы у вас сами выпадут. Да, даже там, где не росли. Конец 19 века не был «доброй старой Англией». «Добрая старая Англия» — это такая идея-мечта солдата в окопах Первой Мировой Войны, доживающих свой век стариков, которые встречают каждое изменение в социуме, как личное оскорбление, тех индивидов, которые не могут приспособиться к ритму эпохи и прочее, прочее, прочее. Пройдемся по списку.

Ханжество (и лицемерие в ту же степь). Викторианство — эпоха подавления себя. Вас воспитывают придерживаться определенных правил и если вы отказываетесь их соблюдать — общество вас выдавит на обочину. Оскара Уайлда об этом спросите. Когда на пианино покрывало до пола, чтобы его изгибы вдруг вам не напоминали женское тело — это викторианство. Когда гомосексуальность — это грех, а гомосексуализм — преступление. Когда девушки, начиная со средних классов и выше, не знают сексуального воспитания и пишут родителям на утро после заключения брака вернуть их домой, т.к. муж непристойно себя ведет и пытается их раздеть. Когда рожать следует в муках — потому что так в Библии написано (а обезболивание при родах это грех). Когда аптеки отказываются продавать гинекологический душ — потому что у них тут приличная улица, а не проституточный погон и вообще, кто дал женщине право на планирование семьи? Когда жену можно только сверяясь с календарём религиозных праздников, в миссионерской позе и одним способом, а проститутку можно во все отверстия, ведь это же за деньги. А потом можно жену, сверяясь с календарем, в миссионерской позе, через слизистые оболочки заразить зппп — и она так дойдет до точки невозврата, просто не зная, что её заразили. Мне продолжать? И все вокруг лицемерят. Кора (гг) лицемерит не хуже и не меньше других в книге. Уильям — тем паче. Как можно изменить жене, которую по сию пору любишь (ну, так сам себе заявляешь), а потом, будучи пастором, лезть на кафедру и размышлять о чужих грехах и указывать окружающим, что да как?

Сара заявляет, что жены в викторианство не боялись своих мужей. И в гг берет женщину, прошедшую годы (!!!) садистких издевательств и унижений со стороны мужа, вплоть до пыток (когда вы женщине раскаленным подсвечником прижигаете плоть — это пытка, когда муж по волоску выдирает у вас волосы и вы лысеете в этом месте навсегда — это пытка). А «Женщина в белом» Коллинза — когда вас по сговору с врачом объявляли сумасшедшей и помещают в дурдом — откуда тогда? Откуда у Бронте и Кристи сюжеты, где мужья психически больных жен стремятся их скрыть или от неё избавиться, потому что с психбольным не разведешься по закону? Я вам расскажу и про другой аспект: в викторианство ваш муж мог вас... продать. Прилюдно на рыночной площади. Ему всего-то требовалось надеть на вам на шею веревочную петлю и заявить во всеуслышание, что он банкрот и больше вас содержать не способен. Называется это «датский обычай» (достался от тех времен, когда Англию викинги завоевывали) и поскольку правовая система в ЮКэй прецедентная — к концу 19 века он всё еще существовал. Муж мог вас бить палкой по своему усмотрению «но не шире руки». Ну а вдруг прибьет насмерть? А если по руке, то вроде не должен.

Секс? Мало вам прежде примеров? Я вам расскажу про Флоренс Кемпбелл (в последнем браке — Браво), которую поймали занимающуюся сексом... в гостях. Во скандал-то был. У доктора Гали (любовника Флоренс) тоже была психически больная жена, вот смех-то. Все элементы викторианской трагедии. Этот же Гали помог Флоренс совершить аборт, назвав беременность «опухолью». А впереди там убийство (которое так и не раскрыли) и слом судеб.

Мне, возвращаясь к ханжеству, всё вспоминается (если уж про секс) закон, в соответствии с которым замужним женщинам было запрещено преподавать. Только не замужние и вдовые. Потому как ну а вдруг она беременна, а беременность — это такой период, когда нужно спрятаться. Вы даже, будучи беременной, не могли поддерживать социальные связи. Так принято. Т.е. вот прям сижу и вижу картину — фермерские дети, которые случек наблюдают с сызмальства больше, чем лондонская проститутка пенисов, фраппированы беременностью учительницы в самую выпь их детских душ...

Не было «доброй старой Англии», окромя как в головах о ней мечтающих.

И вот только теперь мы можем поговорить о романе.

Мне понравилось, как одна только идея о «змее» изменила психологический и социальный ландшафт в Эссексе. Как люди всё, что ни случись, валили в кучу. Как сама природа вторила их ожиданиям. Эта часть романа даже готична. Впрочем, как и развязка. Тоже вполне в духе жанра.

Понравилось стремление Марты к социалистическому обществу, а вот как она к нему стремится — нет. Так нельзя. Кора? Она пробегает по роману, как лошадь, застоявшаяся в стойле. Как пленник из зиндана, который вдруг загорелся, будучи каменным. И эти противоречия: может поучать других, а сама хоть пени вложила в улучшение жизни бедняков, за чье благополучие бьется Марта? Короче, как сама Сара описывает: может купить туфли и так никогда их и не носить. Уильям? Нет, мне не нравится это человек. Он может бегать по округе и спасать чужих овец, а сам ни слышит, как жена третий месяц саму себя выхаркивает. Может утверждать, что любит жену и возводить в святое свой адюльтер. Нравятся Люк и Спенсер — такие, какие они есть. Эмброуз и Кэтрин — такие, какие они есть. Каждый из введенный в сюжет ребёнок. И явно аутичный Фрэнсис. Нравится Стелла. Даже больная и сумасшедшая.

Знаете, я хочу, чтобы по итогу (а этот конец в романе открыт) Уильяму хватило порядочности (той, внутренней порядочности, а не показной, внешней). Хоть кому-то из них двоих пора быть взрослым.

По итогу — это стилизация под «викторианский роман», роман нравов.

А теперь вопрос: угадайте, кого нет в Эссексе?

Я искренне хочу дожить до такой технологии, когда можно будет сквозь книгу пожать руку, если не автору, то герою повествования и выразить ему согласие, поддержку или благодарность.

За совпадение вкусов. За узнавание себя. За то, что автор помогла вспомнить мне себя примерно в том же возрасте. За две радости в жизни — вкусную еду и интересные книги — и на еде можно поджать, выбирая книги. Много книг. За этот прекрасно поданный тезис, как книга может определить мышление «а, ну, я же еще книгу не прочла, нужно жить». Кому и в каком порыве расскажешь, что в подростковом возрасте тебя часто посещал порыв суицида, а мозг отвечал: «Нет, я еще Золотую ветвь не читала, а тебе её не дают читать родители, значит стОящая вещь!» или «Ты Властелина Колец смотрела? Нет? Значит ждём. А туда всегда успеешь». За то, как у тебя было 250 рублей карманных денег на неделю (на всё и ни в чем ни отказывай себе, золушка!) и я выкапывала в букинистическом магазине фентази с полки «всё по 3 рубля», рада-радёшенька Энн Маккефри и Урсуле Ле Гуин. За эти поиски в большом городе (или в том, что можно считать большим гордом) не магазина с косметикой и шмотьём, а библиотек, вещевых развалов и книжных магазинов. За библиотропизм, когда спиной мозг поворачивается к книжным полкам быстрей, чем головной это осознаёт.

Чего я могла ожидать от «Среди других»? Историю о том, как подросток прячется в какой-нибудь школе-пансионате, а это оказывается школа волшебства, и вот, заручившись поддержкой учительского совета (все до одного — фейри, вбунтовавшихся против матери-колдуньи), девочка раскладывает пентаграммы прямо в библиотеке, не отходя от волшебных книг с заклинаниями. Мура, правда ж ведь?

Джо Уолтон оставляет на ваш выбор основу истории Морвенны Феплс.

Завирали или самообман подростка с нестабильной психикой, подростка, пережившего психическую и психологическую травму от действий собственной психически больной матери? — Может быть.

Магический реализм в рамках романа о взрослении и обретении себя? — Может быть. А можно поискать некое сочетание и попытаться объяснить всё вместе, и каждый окажется и прав, и не прав.

Эдакий эффект «Планеты Ка-Пэкс».

Вы сами определите пределы возможного. Воспринятое вами и принятое себе — это ваша субъективная и уникальная реальность, а значит, истина будет существовать сама по себе. И это прекрасно.

Что о взрослении: Морвена с вами честна. Она пишет спокойно и про физиологические моменты, и про этические, и про идеологические. 1979 -1980 годы, знаете в Великобритании тоже была Холодная Война. Этакие моменты проскальзывают то тут, то там, но политкорректно. Это вам говорит подросток. Если у вас на нежных местах вскочит нечто псевдопатриотическое внимательно перечитайте строки о советских библиотеках. Вас отпустит. Этот подросток с вами мало того старается быть воспитанным. Еще она (валлийка) бурчит про англичан (погода так себе, еда опилки, зато хоть с расспросами не лезут). Но без этого, как без смазки, не подмажешь, не поедешь.

Что действительно трогает за душу — это влияние на Морвенну творчества Джона Толкина. Буквально с первых строк метафоры. Буквально в каждой важной сюжетной ветке — упоминание. Морвенна сравнивает с Толкином всех остальных писателей фентези. И это так греет. Собственно, опять же — узнавание себя. Автор сумела найти к читателю (во всяком случае — ко мне) подход. Морвенна перечисляет авторов и названия, а я либо киваю головой в знак «да, читала», «да, согласна» или беру на заметку новые имена.

Я не могу пожать руку Джо Уолтон или Морвенне Фелпс.

Но могу соприкоснуться с ней руками, с изображением Морвенны Фелпс, протягивающей лютики и сказать в благодарность:

«Эр`перрихис»

Мне на глаза не так давно попался текст, в котором автор рассуждала над вопросом «Любовь — это чувство или выбор?» и пришла к выводу, что вначале любовь — это конечно же влечение, чувство, новизна происходящего и сплошная радость... Но после того, как схлынут гормоны — отношения это выбор.

Это компромиссы или подавление собственных интересов, терпение, срывы и кризисы, взаимоподдержка и недопонимание в одном флаконе, это обиды и прощения, беседы в поисках точки опоры или напряженное молчание, доходящее до разрыва пары.

И раз уж в книге красной нитью читающие (а я вот опрос маленький провела среди уже читавших) выбирают не ценность смертной человеческой жизни, а первоцвет подростковой любви, то от любви я и буду вести отчет.

Вот вам моё мнение: Винни (Уиннифред), столкнувшись с семейством Туков, вынесла из их существования разве что невроз. Объясню почему: сам автор нагнал такой тоски, такого безвыхода в персонажей, что хоть на кусочки их режь, лишь бы померли.

Натали Бэббит ставит условие приобретения Туками бессмертия — случайность. Прям, как Иванушка, попили в лесу водички и из списков рая и ада семейство вычеркнули. А поскольку каждый застрял в том своём возрасте, когда утолил жажду — то это вызывало кривотолки после нескольких лет спокойной жизни где-либо. И прячутся Туки, переезжают с места на место.

Имеется и другая проблема, а именно беда — поскольку люди находятся в плену своих собственных шор, у младших Туков нет спутниц. Нет никого, кто бы отважился разделить с ними бессмертие. Их гнетет подобная невостребованность больше, чем необходимость регулярно сменять местожительства и имена.

И мы снова возвращаемся к любви — старшие Туки — семейная пара, их выбор только в том, продолжать ли им быть супружеской парой или разбежаться на разные концы земли. Вот они как раз многое вкладывают в отношения, в любовь, в чувство.

А Винни — ребенок еще, её отпугнули эти стенания про неприятие людьми смертными людей бессмертных, в отличии от Туков Винни размышляла над своим выбором (правда после промывки мозгов Туками) и привычный, понятный, обжитый и чего таить комфортный мирок её вполне себе мещанской семьи оказался для Винни приоритетней и ближе. А всё, что с Туками — сон, не было и вообще неправда.

Я не верю в любовную линию и потому, что она... невзаимна. М/б вечный Тук и любил Винни, но сама девочка прожила эмоциями что? Новизну. Сами Туки, их ситуация, их жизненный уклад и осознанные ценности — это основа подросткового протеста Уиннифред против родителей, это поиск себя через окружающих. Она словно перебирает отдельные аспекты: на лодке кататься, когда хочется — это хорошо и приятно, внимание юноши (что уже несколько веков не юноша), который тебе приятен — это приятно, садиться за обедом, где вздумается — это приятно, а вот убийство — нет, это неприятно, так в хорошем обществе не принято, это плохо.

И эта девочка, подрастет, а сил любить, пожертвовать частью себя ради того, чтобы быть на равных с любящим её вечным юношей — не найдет.

Вот и вся любовь.

Еще один аспект, который, если хорошо подумать, меня возмущает.

Автор не даёт читателю выбор, что и кому хорошо — смертность или бессмертие. Он садится на явно про-религиозного конька и едет. Смертность — вот единственный правильный выбор. Не смей уподобиться богу, кто бы не воткнул этот ключ в лесную глушь и для каких бы целей — не по твоё рыло вода течет, удел твой — жить да радоваться, что не помер и хоть что-нибудь успел за отведенные годы.

Вот и Туки, неприкаянные, скитаются по миру да другим не дают обессмертиться. На всякий случай.

А еще книга о том, что дети жестоки. Винни и сердце разобьёт Туку, и поступит с одним живым существом также, как боженька с самими Туками, просто потому, что может.

Ну спасибо.

Для меня по итогу «Вечный Тук» стал произведением не о том, как и почему ценна смертность нашей жизни, и не о любви, к большому моему сожалению, это очень печальная волшебная сказка о том, что от смерти можно избавиться, а вот от глупости — нет.

Вот сейчас заступлюсь за Вейера и всех украинцев с окончаниями фамилий не «-ук, -юк, -о».

Если уж может гордиться Украина своим философом, поэтом, баснописцем, педагогом и собирателем фольклора Григорием Саввичем СКОВОРОДОЙ,

родившимся под Полтавой,то может и Энди Вейер спокойно относить своего персонажа с фамилией Свобода к украинскому народу.

Далеко ходить не надо — открываешь википед, а он тебе: Гоголь, Баш (Башмак), Вишня, Гончар, Сиволап, Братунь, Соколян, Кай, Квитка, Тудор, Барка (Очерет) и далее по списку.

А еще Артемида — мультикультурный и многонациональный город.

Даже имя «Джасмин» не арабское, оно исковеркано в лучшем случае от Ясмин (жасмин) + обыгрыванием слова «джаз».

Касательно имени «Мартин». Эммммм.... Серьезно? Нет? Вот я захожу в вк, в поиск друзей и забиваю перекрестный поиск «МартЫн (да, други мои Мартин и МартЫн — имена-синонимы) + «Украина» — и оказывается, что это и весьма распространенное имя и... фамилия. Среди украинских католиков (а впрочем различные версии Мартина есть и в правлославном имяслове) — часто используемое. И напоследок, немного «открытия Америки»: англоговорящий люд не умеет в звук «Ы», ему его специально учить надо, потому и МартИн, а не МартЫн.

«Артемида» – производственный роман о буднях молодой авантюристки в отдельно взятом (и пока единственном) городе на Луне. Как одна девушка захотела денег и тут понеслось, а понеслось так, что под угрозой кануть в небытие оказались и промышленность Артемиды, и сам город (а значит — и его жители).

Энди Вейер много пространства в тексте вкладывает для того, чтобы разъяснить читателю, что да как: и какое социальное устройство в городе, и почему купола, а не конусы. Почему в городе нет маленьких детей, и почему еда на Луне отвратная. Есть можно, но если у тебя есть деньги, то не придется. На чем экономика Луны держится. И по каким правилам живут.

«Артемида» – это не курс выживальщика, подобно «Марсианину», это такой «Дикий-дикий вэст» в космосе, где оружия нет, потому что стрелять нельзя. Где работают не столько законы, сколько соглашения и только до того момента, пока стороны их соблюдают. И, подобно шпаге фехтовальщика из Золотого века Испании, у Джаз есть сварочный аппарат. Ну, не аппарат (наследовать профессию – это Джаз не по душе), а навык сварщика. Аппарат придется просить у папы. На «попользоваться» с гарантией «потом верну».

Джаз – девушка с двойным дном. И открыто признаваемыми ценностями в два слова: «Хочу денег». Однако не осуждайте её раньше времени, она выживает в мире, который нам может показаться еще более ограниченным, нежели наше существование. Объективно это обусловлено отсутствием земной атмосферы. И гравитацией в 1/6 от земной. Джазмин – та, кто она есть. Я читала и не могла не отметить параллели с «Луной – жестокой хозяйкой» Хайнлайна. И смачный такой пендель в сторону педо-темы у Вейера. В любых условиях у детей должно быть детство и они должны быть охраняемы от таких вот охотников до свежего мяса и тугих отверстий.

Еще автор пытается наполнить повествование шутками разного пошиба, скатываясь иногда в какую-то фигню про многоразовый кондом, а иногда юмор выходит за рамки ситуационного и вполне приемлем и даже запоминается не из-за сортирности, прости-господи, а потому что он хорош, действительно хорош.

А еще Артемида хороша в описании общества, где держатся не за законы, а за систему «сдержек и противовесов», где люди стремятся к некой общей цели, потому что иначе всё накроется медным тазом (а на Луне алюминиевым), где на поверхности бескорыстность, а мотивируются люди всё-таки некой выгодой (пусть и нематериальной, ведь ты – это город, в котором ты живешь), где тебя хоть не в шлюз выкинут, но на Землю отправят – от гравитации страдать.

Сказать, что «Артемида» прям поселилась в сердце моём – не могу, но книга кинематографична, увлекательна и развлекательна. И весьма не глупа.

Поскольку везде на русскоязычных источниках анонса «тю-тю», попробую свои силы в переводе аннотации

Дебютный роман Лео Керью «Волк» (2-х томник, надо сказать) — первая книга из цикла «Под северным небом» — шедевр исторического эпик-фентези, свежий голос, соперничающий с Дэвидом Геммелом и Джорджом Мартином.

Смерть и насилие приходят на земли под небом севера.

В лесах и на горах за черной рекой — земли Anakim. Их древние пути запечатлены в невесомости серебра и вырезаны на серых камнях сердца их земель, их жизни измеряются не годами, а веками.

Sutherners же напротив — живут кратко, их жизненные силы эфемерны.

Мир, существовавший между двумя расами, был хрупок и он разрушен — армии Sutherners заполонили северные земли.

Обе расы пробуждают друг к другу веками существовавшие страх и ненависть. В водовороте войны на каждой из сторон возвысятся лидеры, стремящиеся привести свой народ к победе. И только одна из сторон победит.

«Волк» — захватывающее, жестокое, берущее за нутро, политически нюансное и наполненное неожиданной критикой исследование власти и самобытности, а также, насколько далеко можно зайти, чтобы их защитить.

Сначала о названии и его переводе.

Great North Road – Великий Северный путь, Великая Северная дорога, Великий путь Нортов. Уж как тут втесалась Звездная дорога – ума не приложу. Разве что редактор прочитал этот талмуд от корки до корки, мозг это присел от разночтений перевода и он такой «надо спасать русскоязычного читателя, давайте просто сделаем, «Звездная дорога», ага, прям название фантаст-романа, всё, как у людей!»… По что нельзя было оставить «Великий Северный Путь» — не знаю.

Great North Road необходимо рассматривать и как игру смыслов (права была Наталья Осояну касательно аллюзий на Римскую империю и Великий Северный Путь (или Тракт), проходящий культурно охраняемыми остатками по территории современной нам Великобритании) и как главные составляющие романа.

Great – нечто великое (уж не Норты точно или не все Норты): это и технологии, и политическое устройство государств, и мотивы, движущие некоторыми из персонажей (некоторыми, повторюсь), и описание планет, их природных условий, самой великой идеей в романе оказался… пришелец (да, он заявлен в аннотации, никаких спойлеров, но прям из души рвёт, рассказать кто да что, а нельзя, интрига) + Зант (о нём отдельно);

North – это Норты, этакая семья «маскулинных Y-пчел» с квази-партогенезом, сатира на корпорации, где все одинаковы с лица и должны быть ментально вышколены в единый порыв. Гамильтон довел идею корпоративности до семейности, генетической идентичности, а вот что из этого получилось – вопрос другой; это Ньюкасл-апон-Тайн, как торгово-оборонный узел на тракте (древности и современности) и как точка отсчета происходящих в книге событий;

Road – это и путь, который пройдут множество персонажей, и Зант, прокладывающий себе трассу среди звездных систем, и стремление человечества если не расселиться на других планетах, то хотя бы побывать в других галактиках.

А теперь по делу: «Звездная дорога» — мульти-роман, панорама. Увесистая книга подобная кирпичу нестандартных размеров, включает в себя как минимум четыре самостоятельных повествования, замечательно состыковывающихся:

- «ближний прицел», т.е. о будущем, каким оно видится автору – тут и общество, и политическое устройство, индустрии, научные и не очень достижения, планы как отдельных людей, так и человечества вцелом; и знаете что? – а там комфортненько;

- «полицейский процедурал» — это партия детектива Сиднея Херста и его команды, Гамильтон скрупулёзно показывает процесс расследования убийства одного из Нортов (это настолько важное событие, что к расследованию подключается практически вся политическая верхушка + спецорганизация АЗЧ), огромный ему плюс за описание перемены настроения команды в связи с затянувшимся расследованием, то, под каким давлением со стороны начальства находились люди, как в офисах мусор, например, копился, когда у полицейских руки начали опускаться;

- «авантюрный роман» — это партия Анджелы Трамело (она у автора фаворит во всех смыслах, её сюжетная линия из людских самая уникальная), женщины с множеством прожитых судеб и фамилий, но с одним лицом и глубоко личной подоплекой её действий; чем-то Анджела (имя ей дано такое не случайно, и из-за внешности, и из-за технологии «один-в-десять», прочтете – поймете) напомнила мне принцессу Лею, происхождением немного, тем, что не сдаётся никогда, готовностью к перемене окружения, готовностью ответить на то, как мир, стремительно или постепенно изменяется. Ведь авантюрный роман берет и с разгону катится в триллер и даже фильм ужасов.

«фантастическая каша с элементами защиты экологии» — и вот сюда льем фантастику всю: Нортов, Зант, пришельца, порталы на другие планеты, D-бомбу, биосистему без участия животных на Нова-Либре, идею о Гайе, смещение Сириуса в красный спектр и ответ биосистемы Ново-Либры на это безобразие, биойль, биойля побольше, ведь каши маслом не испортишь, не так ли? Вот бы еще объяснил бы автор, куда продукты использования планета девает, было бы вообще хорошо.

Не могу не отметить Гранд-Европу и соотнесение этой идеи с топливно-ресурсным картелем. Вы в курсе, что современный нам Евросоюз изначально так и создавался – как толпивно-энергетический картель, с собственным бюрократическим аппаратом и судебными органами для разрешения конфликтов между участниками? Автору за аналогию браво. Это показатель насколько автор «сечет фишку» и это здОрово. Можно, конечно, пнуть, что Гамильтон не предвидел брекзит, а я могу в ответ пнуть, что до описываемых в книге событий, нам еще плыть и плыть и, кто знает, м/б будет у Великобритании еще и в-брекзит обратно в Евросоюз.

Нужно и Наталью Осояну отметить за её наблюдательность – Гранд-Европа действительно империальна, как и любое многосоставное государство. Как и любое другое политическое устройство, разрастаясь, Гранд-Европа задыхается под собственным весом и держит её поставки топлива, обеспечивающие комфорт рядовых людей. Отними у метрополии стабильность и такого государства вскоре не станет (всё, как в Древнем Риме).

Возвращаясь к Нортам, Гамильтон показывает, как корпорация (любая) способна разладиться, если в её структуре появится больше, чем один, одаренный харизмой лидер, мало того, что с харизмой, так и с собственными идеями о развитии, мало того, что с собственными идеями, так еще и с собственными средствами. Она распадется. Или разовьется в самостоятельные системы. Называйте, как хотите. Итог: было единство – станет множество. И такие лидеров в романе среди Нортов три: А, Б и К. Один за технологии омоложения, другой – за высос энергоносителей с других планет, а третий (самый автором обласканный) – за марксизм и развитие человека в человечестве.

Константин Норт – отдельная песня. Ребята, мне показали марксизм, который наконец-то начал сам себе приносить доход. Не как лично Карл Маркс жил от подачки до подачки и по гостям, а реально так, с собственным орбиталищем (чтоб родственнички не донимали), с технологиями, с банком гамет, с замахом на, если не покорение, то исследования космоса). Константин Норт, оказывается, много с кем из персонажей связан, в связи с ним вообще целая оружейная палата по стенам развешана, но это по роману впереди.

А сейчас… ЗАНТ

Я намного порассуждаю на сию тему и это ни фига не раскрытие сюжета, потому что всё, что про Зант, это сходи и догадайся сам. Зант – нечто, что появляется внезапно, выпускает впереди себя так называемый Рой (свои осколки), и а потом всё в себя поглощает, в никому не понятную структуру. Всё: от атомов до звезд и межзвездного пространства. И вот моя мысля на сей счет – Зант это некое состояние между энергией и материей, такая квантовая неопределенность, способная присоединять к себе практически всё. И еще Зант – это не существо и нечто сущее, это… технология более развитой цивилизации, межгалактический асфальт Великого Северного пути расы, которая согласна общаться только с теми, кто способен общаться с ней. Как один из персонажей попросил Зант подвинуться, он и подвинулся. Человечество же пока воспринимаемо Зантом (или техниками Занта) за муравьев. Раздавим, ну раздавим по пути этих муравейников еще будет… Само человечество мыслит о Занте категориями недоказуемыми, да, Богом и Дьяволом, Адом и Раем. Всё как обычно. Пока технология необяснима, она магия.

Пришелец… От идеи природы пришельца сильно веет угадайте чем? Солярисом Лэма. Идеей о зеркале, отразившим человеческое подсознание, и результатом этой встречи.

А потом… Потом все персонажи соединяются в некой точке и каждый персонаж по итогу получит своё. По итогу ружья выстрелят сиропом. Хотелось бы, конечно, поменьше. Персонажей много, а благости еще больше, хоть и некоторых из них автор пустит в расход, но к ним лично я не успела привязаться. Из романа полицейского/политического/авантюрного/романа ужасов «Великий Северный Путь» вдруг станет романом о гуманном отношении ко всему живому и экологическим. Но всё так же книгой о поисках человечеством лица, да такого, с каким не стыдно предстать перед другими разумными расами. Если они есть. А Зант как бы намекает.

Оценка: 9,5 (всё-таки много сиропу на мой вкус)

«Рядом» — сборник-двухтомник. И по содержанию он мозаичен. Одни рассказы посвящены команде «Космического мозгоеда», другие — нет. Лейтмотив сборника — социализация дексов после изменение их правового статуса с машин на представителей разума.

Сборник как разнонотие: что-то понравилось, что-то показалось затянутым, что-то умилило. Больше всех запомнились «Проверка» (за перевертыш смысла в конце), «Отпусти» (за Стрелка и Кая и как мячик рвали), «Сложности перевода» (за рефлексию Роджера Сакаи), «Грибная ловля» (за происходящий в кадре сюр).

Ольга Громыко сочетает юмор и серьезные до слёз темы. Когда читаешь смешно, после подумаешь — плакать хочется. А есть байки и хулиганства, наполненные искрящим юмором (но березу жалко!). Так что каждому своё. Уж в 500 страницах сборника обрящите. Главное — искать.

Что-то мою аннотацию не приняли :/

Размещу её здесь, надеюсь, по шапке не прилетит:

«Датчанам он — skraelingr, англичанам он — orcnéas; ирландцам он — fomoraig.Он — Труподел и Гасящий Жизнь, Вестник Ночи, Сын Волка и Брат Змея. Он — Grimnir — и он последний своего племени, последний в череде монстров, изводящих людей с Древних Времен.

Выгнанный из своего логова жаждой мести против датчанина, убившего его брата, Гримнир заявляется в мир, что уже изменился. Возникла новая вера. Прежние Пути умирают и их последователи отступают в тени, но есть месть Гимнира и её нельзя игнорировать.

Взяв в заложники молодую христианку (Этейн), он использует её в качестве проводника в поездке, что берет начало во внутренних землях Дании, где мудрость древних дварфов уступила место безумию, к раздираемому войной югу Англии, где духи земли учиняют друг над другом насилие. И оттуда — к зеленым берегам Ирландии и крепости викинга-врага — Dublinn.

Но его мечта о возмездии может оказаться ничем. А Дублинн стал местом пересечения противопоставленных друг другу Прежних и Новых Путей, и Гримнир, чума человечества должен выбрать: встать бок о бок с королем Ирландии — христианином и отомстить или противостоять ему и видеть, как враг ускользает?»

Есть в этом году 2 цикла (справедливости ради надо упомянуть тогда и «Чтеца», за которого я никак не возьмусь), что я сама от себя не ожидала прочесть: «Шестерку воронов» Ли Бардуго (и продукт весьма хорош для своей ниши, держите отзыв — https://vk.com/wall-91843838_1956) и «Пророки» Либбы Брей.

Открываем книгу — видим до боли в мозгу знакомые фиги: средний возраст персонажей — 17 лет, любовный треугольник, каждый персонаж со своим даром, чутка стимпанка, мистики вагон, дядя, которому на воспитание подкинули племянницу, тайное общество на финансах у государства, молоденькие танцовщица и музыкант.

И всё рискует скатиться в слащавую версию «Баффи — истребительницы вампиров» (А Баффи и есть слащавый сериал, куда уж больше-то?), если бы не...

* эпоха — Межвойна, Первая Мировая Война завершена, в России произошла Революция и только-только завершена Гражданская война, в Америку хлынули мигранты, многие семьи, уже считающие себя «коренным населением», переживают гибель своих сыновей, мужей и братьев в ПМВ; это «потерянное поколение» юношей, вернувшихся с войны, с явными признаки птср, а еще юношей, которые с войны не вернулись, это поколение девушек, ринувшихся «искать себя» и потерявшихся в быстро сменяющихся временах, поколение растерявшихся родителей, а еще — начала эмансипации, социальных сдвигов, зарождения противоборства расизму, цветущему пышным цветом — и всё это в роскошных декорациях отелей, рубки радиокомпании, сцены ревю, журналистских толп, ночных кутежей, это «Гетсби для подростков»;

* и в то же время этот «гетсби» пытается думать и поднимает порой весьма щекотливые темы (расизм, гомофобия, неуверенность в своей привлекательности инвалидов, насилия над женщинами — от избиений до продажи в бордели, неравенство мужчин и женщин в соцлифтах), у автора порой встречаются настолько зрелые высказывания и выводы по итогам сюжетных арок, что просто диву даешься, как она их сумела органично вплести в этот подростковый курятник — и это еще надо суметь;

* автор очень старается, чтобы его персонажи (а их много) не попали в проходные, вообще сложилась ситуация, когда не очень-то интересно наблюдать за гг-флаппершой (кроме сцен с сюжетными действиями), за вот этими её попойками и утренними мигренями, из толпы персонажей в «Логове снов» выделилась, для меня лично, Лин Чан — дочь мигрантов, откладывающая деньги на учебу в колледже, читающая научные издания, не сдающаяся Маленький воин и костыли не помеха — вот где пример для подражания, а не эта бунтарка из богатенького гнездышка — Эви О`Нил;

* очень интересная трактовка мистической составляющей книги, даже Юнга привлекли для решения загадки;

* а теперь про обложки русскоязычного издания — да, спасибо, я поняла, что на внешний вид персонажей оформитель положил болтом и закрутил гайкой, что вот эта не пойми кто не подходит ни одному из них; Эви О`Нил? — она блондика, Тета Найт? — у неё каре, а не марсельская волна, Мейбл Роуз? — да разве что лет в 50, когда она впадет в климакс да как вспомнит молодость — а иначе к чему этот полуоткрытый рот цвета набухших половых губ, это оголенное плечо с намёком, что платье-штора сейчас окончательно спадет, эта поза буквой «зю». Ощущение просмотра товара из окна автомобиля; у меня страх уже перед обложкой третьей части. И если эта женщина — некий собирательный символ эпохи, то вы в проигрыше, госпожа-оформитель, книгу с привлечением вашего труда (например, в моей библиотеке) практически никто не берет на прочтение — настолько разнобоен текст и обложка, что не оправдывает ничьих ожиданий и её прочтение, а уж тем более покупка — дело случая и риска.

«Семиевие» — первое из произведений Стивенсона, что было мной прочитано, так что скорей всего этот отзыв будет пространным растеканием мысли об ощущениях, эмоциях и особенно тронувших меня моментах книги:

* про Рейгара Таргариэна шутили в ПЛиО, что его мать проглотила стопку книг и пару свечек, будучи беременной, а у Нила Стивенсона мама, видать, проглотила ту самую британскую энциклопедию — уж очень автор любит вклинивать описательные моменты страниц на «-ацать», рассуждая обо всем и вся, сама книга от этого только в выигрыше, но иногда просто мозг отрывается следить за перипетиями чередований собственно сюжета и описаниями технологий;

* книга поделена на трети + эпилог, в котором не столько «ружья со стен стреляют», сколько для еще не понявших дожевывают произошедшее;

* для меня финал остался во многом открытым и я чувствую назревающую если не войну, то эскалацию некого конфликта;

* есть во многих моментах «рояли», один такой висит на обложке названием, а другие... ну например именно у одной из гг-космонавта жених именно на офицер флота на той подводной лодке, а иначе как вы станцуете эпилог?

* первые 2/3 я читала, как напряженный сериал, когда сначала человечество готовится выжить, одновременно готовясь погибнуть, эта идея-фикс всего человечества «всё ради Наследия», а потом как реально человечество едва не погибло, если бы не партеногенез и способность семи женщин хоть как-то договориться ну хоть о чем-то (и то, ключевую роль в дипломатии сыграла... бомба), зато последняя треть — это такой приключенческий боевик про пиу-пиу «ружей со стены», хотя описание технологий и жизнедеятельности трёх миллиардов человек в орбиталищах впечатлило;

* я ревела, когда в Белом Дожде гибла планета Земля, когда на орбите прощались с родными и когда люди сжимали зубы, чтобы не плакать и не раскисать;

* достойные не всегда выживают, и в мире нет места справедливости, когда выживут манипуляторы, а умрут бескорыстные — примите это за аксиому;

* а еще примите за аксиому, что для коллектива важна всеобщая польза, а не ваше индивидуальное счастье, особенно под угрозой вымирания;

* прекрасно показан конфликт между двумя ментальными парадигмами: манипуляторы и технократы — и какую роль в этом противостоянии сыграют незрелые в отношении жизненного опыта юноши и девушки, отобранные в Рой;

* меня в последней трети всё-таки возмущает сюжетная арка, в которой автор посылает команду, которой заведует ученый, проверить происходящее в определенных координатах — знаете, даже не надо быть особо умным, чтобы понимать — в первую очередь на разведку должны идти военные, хорошо сплоченный и проверивший себя на практике отряд, «нет, мы пойдём всемером, как олимпиаду...» ну и огребайте;

* автор раздал практически всем нациям «на политические щи», критика хорошо завуалирована сюжетными ходами, но досталось всем;

* есть очень много вопросов к генетике такой, как её описывает автор;

* первые две трети можно вообще считать самостоятельным романом;

* где-то есть надежда, что автор вернется к вселенной «Семиевия», чтобы наполнить сюжетную лакуну из 5 тысяч лет, и так же весьма достойно вклинивая по две-три страницы описаний технологий и социума

* книге очень не хватает... иллюстраций, просто возмутительно не хватает иллюстраций.

А теперь поговорим почему «Семиевие» должны быть вами прочтена:

* «Семиевие» — ни первая, ни вторая и даже ни третья книга fanzon. Издательства интеллектуальной фантастики, что мне захотелось прочесть; именно эта команда привлекла моё внимание, как читателя, и вполне успешно им завладело (да и моим кошельком, что уж таить);

* «Задача трёх тел» приоткрыла «окно на Восток», а «Семиевие» — это сверх актуальное произведение, в условиях, когда мы готовы уничтожать друг друга за фикции и идеи-фикс (чей там город Иерусалим, где у кого границы, мерки политиков «писюнами» и прочие важные и интересные вещи), только тотальное уничтожение посторонними и объективно независимыми от нас силами способно отрезвить наши затуманенные не-пойми-чем мозги;

* а ведь за технократами далеко ходить не надо — читая про решения и действия Шона Пробста, действительно представляешь на его месте Илона Маска(!), и ладно бы я была одна такая — но ровно ту же мысль встречаешь и в журнальных публикациях, еще одно подтверждение реалистичности сюжетов и вовлеченности автора в им же создаваемый текст;

* автор не строит «радужных мостов», в тексте много проблематики, от которой и нам и нашим детям не удастся избавиться — расизм, конкуренции, социальные иерархии, страхи реальные и надуманные, предательства и эгоизм — 5 тысяч лет пройдет, общество уже иное, а всё да потому же;

* учишься радоваться тому, что у тебя есть — а всего-то надо немного побыть в мире, где ночью над головой нет Луны, а тебя нет на Земле;

* книгу уже готовят к экранизации.

Брюс Кэмерон как сел на конька по имени «Любовь к собакам» (один только роман «Жизнь и цель собаки» чего стоит), так и едет на нём по литературной степи. А теперь он замахнулся на крайне туманную даже для науки тему — одомашнивание волка, становление собаки. И вот читаю я и ловлю себя на мысли — я пролистываю все главы, кроме «19 год», где собственно описаны исключительные обстоятельства соседства человека и волка. Где волк и человек становятся семьей. Мне оказались не интересны дрязги неких племён времен палеолита. В сухом остатке остается ощущение, что писатель больше уделил времени изучение повадок зверей, чем учебникам по первобытным обществам. Что он интуитивно понимает и боле талантлив в описании животного мира, чем племён. Животные в своем естестве оказались гораздо чище и мудрее людей. И будь «Хозяин собаки» повестью, она выиграла много больше, нежели будучи романом.

Этот роман надо читать или в подростковом возрасте (когда отсутствует критическое мышление и уровень знаний низок), или так и оставшись на уровне ученика 7 класса, да еще и двоечника.

Роман действительно начинается «колониальным»: вот вам колония, вот вам антураж (в одноименном комиксе он вообще без обидняков восточный), вот вам бравый офицер, спасающий ребенка... Самый смех, что уровень работорговли в странах -колониях подскочил именно тогда, когда империалистические государства нашей общечеловеческой истории вторгались вот такими бравыми офицерами на их территории, завоевывая и подчиняя, высасывая все ресурсы в метрополию.

Главный мотив романа — свобода, но её нигде нет. Нет её ни у племени кочевников-торговцев, ни в армии (а она к тому же идеализирована), ни в семье гг. Кочевники живут в кастовой системе и торгуют между собой детьми (потому что обмен — это тоже торговля), армия вообще какое-то решето, семья в плену собственных денег. Это такая сатира у автора? Не знаю. Впрямую он своего отношения к происходящему не показывает.

А теперь о молоденьких кузинах, залетающих героям Хайнлайна в постель :))))) Да, и здесь такая ТОЖЕ есть! Всё обо одном, да тоже самое. И здесь нашлась небольшим количеством прожитых лет индивид, которая вверила свои жизнь и имущество родственнику. Вообще в книге женщины, если и сильны, то либо окружающих делая слабыми, либо перебрасывают ответственность мужчинам. И это ужасно.

Хайнлайн грешит тем, что перепрыгивает из одного жанра в другой, а в итоге — каша. Как собственно и в технологиях. Конец 50-х — «век атома». Ну и технологии в книге «атомные». Писал бы сейчас — были бы «нано». Писал бы в 80-х — «кибер». Баз данных нет в будущем. Всё еще в бумаге. Сходи и закопайся. Годы можно копать. Собственно, ситуация та же самая, что и в «Луне», где автор игнорировал моральные аспекты суррогатного материнства, либо он о них не знал. Как и не знал о ультра звуковом исследовании. А технология стартовала в медицину именно у него на родине.

Страдает и психологизм в книге. Особенно ярко это проявилось при возврате гг в семью. При возвращении выкраденного ребенка родственники переживают ровно те же стадии, что и при смерти, от шока до смирения. А тут?

Что такое корпорация автор тоже не сечет.

Да и гг — Джо Сью. Был бы девочкой — был бы Мери Сью. А тут Джо. Вот.

Ему всё плывет в руки. Он везде на волосок, но и этот волосок неопалим. Иван-царевич какой-то.

Хайнлайн-антрополог гораздо трудолюбивей Хайнлайна-фантаста.

Корабли торговцев, их иерархическая система, традиции и обычаи вполне жизнеспособны. Даже инопланетяне, занятые своей повседневностью, в его описании более реалистичны, чем вся лепота с приключениями Торби.

Итог: вершина творчества Р. Хайнлайна — кот Петроний

Семёнова — это бренд, товарный знак, обещающий определенное качество. Мало-мальски знакомый с фентези человек, даже и не читавший, а про экранизацию «Волкодава» только слышавший, знает — Семёнова — это славянское и квази-славянское фентези. Это напевность и исконь. И вот издательский дом ставит её впереди на обложке да сверху, а того, кто реально лепил эту гудель — Анну Гурову — позади и под.

Это первое, что в глаза бросается. Читать берешься Семёнову, а её там нет. Я не слышу её в этой книге. Есть одаренная на выдумку Анна Гурова, уже утвердившаяся в данном жанре «мифологического фентези», например — с романом об 2-х частях «Мельница желаний» — переложением Калевалы. Я вижу более маститую и знаменитую писательницу, которая ставит своё имя вперёд и под давлением издательства, и для того, чтобы познакомить круг своих читателей с творчеством Анны Гуровой.

Сама книга, сюжет и темы, которая поднимет — составляющие крепкого, но среднего фентези-романа. Дело в том, что он мозаичен, сложно сочинен: есть некие арии (да они европеоидные блондины, со своей культурой: религией, обычаями, кулинарией, архитектурой и прочим), есть завоеванные ими накхи (имхо, они очень условные индусы, но с культурой больше схожие с народностями Кавказа (кодекс чести, жилые башни, культ змеи, положение женщины в обществе и прочее по мелочи), есть весьма подозрительно славянизированные ингри (уж не те самые «финно-угры», ради которых эту опару и поставили?), есть мохряки (какой-то сплав неандерталецев и народов Крайнего Севера) на мамонтах, есть Зло, которое грядет, есть туча персонажей, которых надо раскрыть — и всё это в условиях одной книги. Получилось? Да как-то серединка на половинку.

По итогу нет персонажей, которым симпатизируешь. Они все и каждый в отдельности варятся в своём соку. Интриги, скандалы, расследования. Среди них нет... коммуникации, понимаете? Персонажи даже в своей семье не налаживают взаимопонимание — отсюда и конфликты.

Позови свою дочь и скажи — тебе нравится комфорт, твоя жизнь нравится? Вот тебе выбор — есть такой-то придворный, твой брак с ним нужен мне для сохранения политической стабильности в стране. Объясни дочери, которая отнюдь не дура, что её жизнь ей не принадлежит, как и твоя — тебе. Нет.

Великая охота... это вообще отдельная песня. На инициацию в виде охоты царевич Аюр был собран... с отрядами мамок в виде стражи, нянек в виде обслуживающего персонала, игрушек в виде вещей, обеспечивающих комфорт. В походе царевич практически не ногами своими не ходит. Он вычурно капризен, откровенно глуп, неспособен к дипломатии, нет в нём и управленческой чуйки. Он либо не способен, либо не желает сочувствовать другим. А еще он... ведомый. В критический момент он просто обмяк (не впервой) Это вечный ребенок и если положение дел в следующей книге не изменится (а будет ли она — следующая книга?) — всё печальственно, господа...

Ширам из накхов — корабль в бурю. То его клинит на верности государю, то он кипит на всех ариев вокруг, то идет на подвиг, то на бл*дство. Крайне сложный человек и где-то сломанный. Правду о нём дед сказал: «Воин хороший, князь никакой».

Царевна Аюна... меня задела сцена в книге, когда к ней в спальню приводят мужчину и он там и остаётся, у помолвленной с Ширамом кстати, чьим браком отец пытается предотвратить в стране мятежи и гражданскую войну. Что там между ними происходит в спальне, оставлено на испорченность читателя. Но сам факт(!) — то наедине с собой в личных покоях не останешься, то вот тебе мужик. Хочешь сказки слушай, хочешь — не слушай, устрой с ним заплыв о двух спинах.

Племя ингри... Честно? Мне за них стыдно. Стыдно, как они изображены. Гости? А давайте напьемся до низложения риз и пусть гости сами по нашей земля шастают. В капища лезут, в запретные храмы. Мы же их раздразнили, что нельзя ходить? Да. Погиб вождь? Да. Это пришлые виноваты — давайте их зарежем? Давайте. И всё в таком духе. Это был лютейший кошмар — ничего более ужасного для демонизации финно-угров сделать невозможно.

Хоть детей: Кирью и Мазайку — показали людьми, и на том спасибо.

Аоранг? Хаста? Эти персонажи в книге не заимели своих самостоятельных сюжетных арок, хотя вот они намного интересней остальных. И чище. Даже несмотря на то, что у Хасты явно два-три дна.

И каждый, практически каждый — невежда и расист, сидит, пуп чешет и думает, что этот прыщ — пуп земли. Арий — ну я не накх, накх — ну я не мохнач, мохнач — я единственно настоящий человек и так далее.

А еще этот мир погибает. Медленно. С намёками либо на геологические процессы, либо на глобальное потепление. И всё этого в одну книгу не уместишь. Не впихнешь невпихуемое. Она как взяла разбег, так и повисла сюжетами в воздухе.

Когда вам обещают тандем, а получаете вы одноместный велосипед — это, как минимум, обидно. Правда, в условиях по сию пору дикого рынка и литературного рабства — получить среднячок — это уже результат.

p.s. пожалуйста, допишите «Тайного воина», хоть «голосом из-за шкафа» :/

Знаете, Ехо превратилось в долгоиграющий сериал, и чем он держит?

То новой страной, то новым магическим приёмом, то смесью детектива, юмора и фентези. И вроде книга фактически ни о чем, весь сюжет можно скромно изложить на одном листе, тетрадном, с одной стороны и то — не полностью истратив оный лист. А книга словно утрамбованное полотенце — добавь воды и получи трехместный гамак. С пологом. В виде качелей.

Да потому что я уже привыкла к сэру Максу, его домашним и коллегам по работе и потехам, к интригам на ровном месте, магии, оксюморонам, вывертам сюжета, к ветрослову на несколько десятков страниц и между делом — прекрасным цитатам посредь необременяющих сюжетных арок:

"– А почему она мне сказала: «Отдай мое сердце»? – наконец спросил я.

– Считай, это просто что-то вроде комплимента, – объяснила леди Сотофа. – Если тебя просят отдать чье-то сердце, предполагается, что ты его похитил. В древности так обычно говорили близким, чтобы напомнить им о своей любви.»

Договор-обещание со смертью, заговор аристократов, воплощение призрака, приют тени, секреты леди Сотофы, побег винных бутылок из магической резиденции, обыск библиотек, приход по Мосту Времени могущественного мага, сны-«звонки» Меламори, отдых в Холоми и количество жителей столицы, равное «до хр*на».

Вопрос только один: когда снова в Ехо?

Мифопоэтика порой теряет своё очарование, когда тебе в лоб сообщают о ней анонсом. Имхо, произведение только бы выиграло от загадки, поскольку заимствования сказки вплетены в текст весьма похвально, но не покидает ощущение раскрытых карт, хотя в самом конце оно немного сглаживается счастьем с привкусом горчинки, правильной расстановкой акцентов и нетривиальными сочетаниями сюжетных ходов. Тем более для сказки, основанной на сказке.

p.s. о переплетении реальностей: сижу в перерыве судебного заседания, читаю «Веретено», подходит законный представитель н/л и спрашивает:

- А где в этом городе можно купить пряжу? —

Выражение моего лица, мне сказали, было бесценно.

Служанка сейчас в юсэ жутко актуальна, от слов именно «жутко» и «актуально». Америка христианизируется, становится нетерпимой, президент вообще, по мнению весьма внушительного количества людей, шовинист, извращенец, насильник и прочее, прочее, прочее.

Книга-то м/б и против весьма знакомой картины мира, но сама по логике своей строится на допущении, что в будущем воспроизводить потомство сможет лишь часть женщин и их объявят практически имуществом и пустят на расплод. Ровно тот же мотив и в Умирающем свете Джорджа Мартина. С немного другими исходными данными. С примерно таким же выводом. Если ваши жизнь, права и интересы перестанут служить обществу — оно вас или сломает, или уничтожит. Единственный ваш выход — изъять себя из данной системы. Иные себя убивают, другие калечат, третьи пытаются бежать.

Больше всего мерзотно от поступков Жён (которые рожать не могут, но благодаря замужеству у них более высокий статус, чем у служанки-биоконтейнера). Они более всех этих офицеров-мужей стерегут своё положение в обществе. Самые жестокие в этом мире — женщины.

В костюмах служанок женщины выходили на протесты против реформы здравоохранения в США + устраивали пикеты в южных штатах, где республиканцы желают запретить аборты.

И да, полагаю роман нельзя считать феменист-текстом в той трактовке, как у нас в России любят (что мужчины = мрази). Он ровно в той степени призывает к гуманности, в которой показывает отвратное. Повторюсь, главные отрицательные персонажи, как мне, тут жены офицеров. Его нужно прочесть ради того, чтобы больше понимать в насколько свободном мире мы еще живём.

«Ах, о чем эта песня?»

Исключая фантастичность событий в книге (а может быть должно говорить об их теоретичности) о чём эти триста с прикупом страниц?

Что после прочтения выходит на первый план и является лейтмотивом?

Полагаю, о том, что индивидуальное счастье сугубо эгоистично. Не тот уровень, что в пирамиде Маслоу в основании, витальный, а повыше — с общением, самореализацией и любовью.

Если возьметесь за чтение — первую треть книги приготовьтесь сносить нытьё Тома. Он живёт в техноутопии, но чувствует себя ущербным потому, что ему недостаёт ни внимания родных, ни их любви. И он постоянно лажает. О чем последовательно расскажет вам практически во всех подробностях. Это будет подобно вони неудачного соседа на межгородском маршруте. А он еще и транслирует вслух вам что-то. Потерпите. Цимус будет впереди.

А по пути вы поймете, что Элан Мэстай вовсе не проходное хроно-драмеди накарябал, а вполне себе приличную, штучную даже в своей жанровой нише книгу: то тут теорию «несчастного случая» Поля Вирильо ввернет, то там критику фантастики и наших завышено больших от технологий ожиданий развернет, то интересные технологии покажет, то занятный афоризм за авторством своей мамы Джудит Мэстай в текст добавит, то апокалипсисом предостерегающе напугает, то заставит призадуматься о взаимосвязанности борьбы за энергетические ресурсы, геополитики и войн, например...

А впрочем, если вы нацелены на «поприключаться» — вы тоже получите порцию сюжетов с авантюрной начинкой и условным хэппи (во многом)-эндом, аки вишенкой на пироженке.

Но есть одна тревожная мысль: для того, чтобы Том Баррен стал кем-то нужным для кого-то, огромному числу людей пришлось стать ничем. Вы можете себе представить, что каждым своим выбором в любой момент времени в любой точке пространства вы одновременно созидаете и уничтожаете реальности? И это грандиозно.

Так что смысловых слоёв у романа два: один о временных петлях, а другой: а хоть бы ты на своей временной петле и повесишься, главное, чтобы пока петля вокруг тебя затягивается — в ней ты любил и тебя любили..

Бару Корморан — счетовод Империи Масок — открывает рот... и оттуда льется ложь, падает кусками разжиженной грязи, растекается ядовитым гноем. Бару Корморан — девочка с острова Тараноке — мертва, погибла в белых застенках имперской школы милосердия, отравилась именами пороков, похоронена в женщине, разыгрывающей партию, достойной го, на многие годы вперед.

«Я доверила им второй свой порок...» — а первым всегда будет власть и ради неё она бежит с родины, ради неё она меняет стороны, словно флюгер в бурю, ради неё она пойдет по головам, подменяя людей и судьбы человеческие колонками цифр.

Отвлекаясь от содержания романа, следует отметить — не могу вспомнить даже нечто близкое к циклу о Бару, заявленному геополитическим фентези. Магии здесь нет. Есть карта. Есть империя, ставящая на торговлю, собственный этический кодекс, промывание мозгов и химическую промышленность — вот её армии, которые придут и завоюют вас. Есть девочка, у которой отняли родину, семью, свободу быть собой — и она... мутировала в чиновника высшей категории на службе у завоевателя.

Бару всё время в сложных моральных моментах твердит себе, что её поступки и определенный ею выбор — во благо её страны, маленького острова под пятой империи Маскарада. Только вот беда: само лицо Бару уже маска, с самой собой Бару Корморан завирается, самой себе лжет. Никогда она не откажется от власти, достигнув высот Совета и взяв вожжи управления воистину огромного агломерата в свои руки, а пока... пока Бару предаёт в первую очередь себя и память о маленькой девочке с острова Тараноке.

Империя обширна, многогранна и принудительно унифицирована. Дианетика и евгеника, классификации пороков, запреты на все иные религии, иную сексуальность, кроме гетеросексуальности. И тут же — свои гендерные перекосы: мужчины менее предрасположены к абстрактному мышлению, а потому женщины лучше в счете, управлении, морском деле, даже в ныряльщики лучше брать женщин. И свои насмешки над нашими межполовыми стереотипами: мужчины в Империи носят спортивными корсеты, иногда небрежно расшнурованные, и легкий макияж.

А Бару... играет в партию, где фигуры — и друзья, и враги, и кто вообще мимо шел, но в историю зацепило. Если ей потребуется — она расплатится любым. Во имя своего будущего. Сама Бару подобна отшельнице, только у всех на виду. Нет места в её планах ни правде, ни любви, ни семье, ни дружбе. Все эти ценности Бару готова сбросить в любой момент балластом за борт горизонта событий. Кого-то у Бару отняли, кого-то она сама бросит в пасть чудища по имени Власть. Бару и сама чудовище. Неспроста именно так «Бару Корморан монстр» названа вторая часть цикла. И читаешь историю Бару и Маскарада не ради персонажа, не из-за сопереживания ей, а ради итога: что сломается первым: Маскарад или Бару Корморан?

Помни, Бару Корморан, ты не единственный игрок за доской...

Твоя дочь жива или небольшое расследование текста

«Истина — это пещера в Черных горах» Нила Геймана (теория)

А дальше — огромный спойлер- расследование с сопоставлением фактов

Вот так...

Дженнифер работала в крупном книжном магазине и ей доверяют множество маленьких и уже взрослых читателей вплоть до членов королевской семьи UK, так как работая годами, она сформировала их читательский вкус и была штурманом в океане детской и подростковой литературы.

А потом она поехала в отпуск на море и в голову ей постучалась мысль:

«Здорово бы было всё, что тебе нужно, поместить в чемодан», а тут еще подруга подкинула ей на чтение «Эрагон» и... и понеслось — появилась первая часть «Небывалого», вот эта, та самая, что мной прочтена.

Не верьте обложке — Бертон там, Роулинг, нет тут их, а есть Дженнифер Белл, её самобытность. Да, есть знакомые элементы: обычные и необычные люди, предметы со сверхспособностями, призраки и вампиры, маленькая девочка и её семья в беде, отдельный, не замечаемый нами мир, но (!) и это важно — у всего этого не только немного иное сочетание друг с другом, но и только присущая этому миру трактовка элементов.

Надо сказать, что о вечно прекрасном в моральном плане не забыто.

Иллюстрациями сдобрено.

И это прекрасно. Свежо.

Рекомендую к прочтению

В ответ на отзыв Юлии Юферевой

https://vk.com/wall-88887311_14228

У подростка всегда бунт. Он ищет себя и ваша доморощенная мораль и унылые правила ставят ему рамки, которые подросток желает преодолеть. Моим бунтом было чтение литературы +18

«Заводной апельсин» Энтони Берджесса я купила на первом курсе юридического, в 16 лет. У меня был бюджет в 200 карманных рублей на неделю и я отдала 80 из них за тонкую голубую книжечку с полу-фруктом, полу-часовым механизмом. Я подумала почему-то тогда о бомбе. Чем-то оформление книжки меня так зацепило, что решила ужать все свои потребности, но этот томик приобрести обязательно. Уточним, что с экранизацией я встретилась позднее, и на визуализацию текста фильм никак не повлиял.

Книга не мерзкая и не отвратная. Если хотите прочесть действительно мерзкое и отвратное — ознакомьтесь с Уголовным Кодексом Российской Федерации — перечнем бл*дств, которые одни люди совершают в отношении третьих, и читайте проникновенно, вчитывайтесь в составы преступлений.

Заводной апельсин — это книга боли. В основе трагедия писателя и это результат самотерапии, борьбы человека за себя. И то, что она собой представляет — талантливо выстроенная композиция проблематики и сюжетных ходов, острой иглой проникающая в самую глубь мозгового вещества.

Ответы на вопрос о подростковой жестокости явно не из сферы художественной литературы. Он слишком многогранен, чтобы уместиться в маленькую голубую книжечку даже со столь плотно упакованным посылом аудитории. Это к социологам, психологам, педагогам.

Заводной апельсин — это лишь отражение, блик жизни. Да, да, да, обыкновенной жизни, от которой порой каждый из нас защищен и с которой мы не сталкиваемся, потому что потому.

Алекс — «главарь» шайки подростков (вы поймете, почему я зачекрыжила его статус, чуть погодя). Он презирает собственных родителей. Отца за то, что он беспробудный трудяга, а мать за ограниченность своей жизнедеятельности, он их считает мещанами и вообще — социальным плинтусом. Себя же он считает человеком иного склада. У него свой круг общения, свой сленг (так мешающий многим мгновенному пониманию происходящего), свои правила поведения с окружающими.

Алекс — это поточный конвейер зла и жестокости: драки, ограбления, избиения, гонки на городских улицах, легкие (и не очень) наркотики с молоком (трогательно-то как, а?), секс вкупе с изнасилованиями...

Его подельники от него не отстают, берут в пример.

Я не соглашусь, что предыдущий рецензент читал книгу внимательно:

Алекс отнюдь не исправился. Он затаился. Как тысячи тех, кто прошел тюремное исправление, он вернулся в общество и автор простился с персонажем (а героев в этой книге нет) практически сразу, показав нам (весьма символически) очень маленький отрезок времени, а вот социализировался ли Алекс или нет — это даже не вопрос просто потому, что его не перед кем поставить, кроме как перед самим собой.

А еще очень странно, что в рецензии не отмечено, какое насилие над человеком претерпел сам Алекс. Что у него отобрали не просто возможность наслаждаться насилием, а выкорчевали способности наслаждаться даже гармоничностью музыки — именно это стало и последней каплей, и отправной точкой его попытки суицида и основанием закрытия экспериментальной программы исправления.

Вот и получатся, что Алекс попал в систему жестокости, более ресурсную, чем его шайка-лейка, и он такой же изнасилованный, как и его жертвы. А вернулся он в систему, где нет подсистемы «банда Алекса», а есть подсистема «полиция», в которой теперь служит один из подельников Алекса (старый знакомый не преминул угостить дорогого друга отличным избиением, чем и преподал Алексу один из жизненных уроков — не зарекаться и не удивляться).

Каким он станет?

Что далее будет определять его поступки?

Как сложится его судьба?

Финал в книге открыт, как ворота Бухенвальда.

Почему подростки жестоки?

Просто потому, что могут себе позволить.

Потому, что мы им такими позволяем быть.

Начну с того, с чего у меня вулкан вскочил: представьте себе некий классический образ античной цивилизации (судя по именам завоевателей и их потомков — римской), вторгшейся в некий образ восточных цивилизациях и поработившей этот агломерат.

И вот сидит ветвь Императора (спасибо, что не ИМПЕРАТОРА) на попе ровно уже пятьсот лет на севере в своей столице, а военная школа, кующая армию, и кузницы, производящие оружие — далеко на юге! Вы можете себе такое представить? Я — нет. Автор сразу на сцену выдвигает Пророков. Этаких альбиносов-шахматистов, раздающих направо и налево пророчества, отбирающих (не, не производящих отбор, а именно отбирающих у родителей) детей в школу, сующих свои носы всюду. И все их терпят. Боятся. Т.е. они такие «боги в машине». Весь мир для них как шахматная партия. А люди лишь фигуры. Ну-ну.

Еще один наивняк убил — есть у Императора главный помощник — Кровавый Сорокопут. Пророки напророчили гибель династии, у Императора аж маршрут на юг сразу проложился, а визирь... скромно просит отставки. Ну Император ему путёвку и выписал. На тот свет. Вы себе можете представить такую честность? Кто-то явно не читал историю древнего Рима :/

Саба Тахир «давала руды» явно на волне успеха «Голодных игр» — вот вам персонаж(ки), которым предстоит ИНИЦИАЦИЯ/ИСПЫТАНИЯ/ПОЕДИНКИ/ИГРЫ — короче, автор не высовывает носа дальше своих представлений о чем-либо, подкрепляя их собственным опытом.

Все книги эдалт-эдишн (беллетристика для юных и молодых) сводится к... Д*ЛБ*НН*М ЭКЗАМЕНАМ. Ты избран/выбран/твой номер выпал в лотерее/твой шанс выжить, но убей побольше. Сдай экзамены — поступи в институт жизни. Или вымри. Медленно или быстро.

И почему же персонажи в эдалт такие сьюшные-то? Да потому что в юности мы верим, что мы — особенные. Что путь наш волшебен, а мир вокруг свеж. Мы откроем лекарство от рака, мы отменим границы, мы стартанём к звездам, мы будем любимы, мы будем любить. Но к тридцати годам уже подавляющее большинство захлебнется в бытовом кукуе, отбиваясь от набранных кредитов и матеря быстро сменяемую моду на всё — от гаджетов до морали. И не до любви. Отстаньте.

Персонажам Уголька будет принадлежать весь мир. Вот поиздевается над ними автор в книгам четырех и всучит мир в качестве утешительного приза. Она — дочь погибших лидеров Ополчения Книжников, он — бастард знатного рода, что управляют Цитаделью — школой Масок. Пророки и Пророчицы водят вокруг них свой хоровод, в небе над ними сияют звёзды. 1001 ночь, не иначе.

Ой, с чем только Уголек не сравнили — Ромео и Джульетта в Голодных Играх.

Сразу понятно — откуда ноги у Уголька растут.

Саба Тахир подняла интересную тему в плане геноцида одной цивилизации другой. Если вам нужно уничтожить людей статистически — вырезайте их. Травите. Убивайте. Подкидывайте им зараженные одеяла.

Если вам нужны рабы или налоговая база, превратите их в быдло. Затравите их. Уничтожайте их культуру. Спросите у майя, инков, ирландцев, индусов, тучи африканских племён. Запреты на образованность, письменность, книги, даже устную традицию, сам язык, танцы. Всё это — изобретения людей по отношению к другим людям.

Что еще у Сабы получилось — это декорации. Цивилизации, которые она сплела в сюжет — они живые. И локации. Если вы кроликами скачете по туннелям — то вы чувствуете их затхлость, если идете по улицам — слышите, как ветер подхватывает песок в воздух, если вы попадаете на фестиваль книжников — то танцуете вместе со всеми под мерцание множества фонариков.

Огромный плюсище за равность возможностей для мужчин и женщин.

И у книжников, и у кочевников, и у патрициев человек, вне зависимости от пола, способен достичь высокого положения — быть вождем своего племени, сорокопутом этим или лидером фракции ополчения. Их всех учат читать (книжники подпольно, патриции могут учить своих детей открыто, кочевники сами по себе). Элиас сетует Элене, что они оба могли быть кем-то другим — юристами или целителями.

Вот, собственно, всё, что я для себя интересного в Угольке нашла.

Чисто имхо — ваши впечатления могут (и даже должны в какой-то степени) разниться с моими.

Если у Уголька будет экранизация — лучше сериалом.

Автор-то планирует 4 книги. Надо ковать, пока не остыло.

Никто еще из эдалт-авторов (во всяком случае, из знакомых мне) не берет на главные роли «маленького человека» (чеховское такое определение) и не показывает его жизнь пусть даже на фоне и рушащихся империй. Никто из них не готовит свою аудиторию к реальной жизни. Их истории — аттракционы. Покатались? — Слезайте.

Во-первых, о переводе, да я даже наблюдала сцену, когда мужчина седых лет убеждал бедного-разнесчастного продавца в книжном магазине, что сие «хулительство божьего слова и апостолов». Продавец делал попытки скрыться, деда не отставал. То, что gospel имеет определенные границы перевода, его не интересовало. Писатель и издательство (а уж тем паче русификаторы) явно рассчитывали на подобный ажиотаж. И есть в этом какой-то момент, который сразу же хочется обойти. Неприятно становится, некомфортно.

Теперь о содержании. Это попытка пускания розовых соплей: мыкаюсь я, плохо мне, не любят, не понимают, не ценят! А я мир спасаю каждый день только тем, что попу с дивана поднимаю! Крайне близкий к ЧКА образчик текста, если б не одно «но»...

Тот ни единожды, а постоянно проскальзывающий миг хвоста от кривой улыбки рассказчика, трикстера Локи, Локи-психопата, Локи, готового уничтожить всё и вся ради шутки. Даже и плоской. Просто так.

Не переживай, подданный лорда Сурта.

Я следую твоей проповеди.

Я не верю тебе.

Локи из Хаоса, Мелькор из Арды, Мастер из мира Доктора Кто — кто они?

Уж простите тавтологию. Зло? В поступках — явно да. А еще они — трикстеры. Дестабилизаторы. Разрушители ради разрушения.

«Однажды я подожгла целый город только ради того, чтобы посмотреть на завитушки дыма» — заявляет плененная Мисси.

«Ну застрелите меня!» — бравирует Локи на страницах Локабренны.

А что для наемника в Тайном Городе вершина? ОБД или ОВД — очень большое или важное дело. И за ради этого дела можно хоть ТГ на клочки порвать. На пути к какой-то мало понятной цели можно всё и принести вред можно всем. Сплошные диверсии для отвлечения внимания. Главное, что за заказ отвечает наниматель.

И как же мне становится близок Сантъяга в его стремлении держать ТГ в стагнации других его составляющих — Чуди, Людов, Челов, а также их вассалов. В стремлении «обязательно узнать, как тебя убить». Знание необязательно пускать в ход. Одно оно во многом узда для других.

Честное слово, я б на месте трех великих домов закинула этого молодчика в Бункер сна вместе с Юлианским кругом.

Просто потому что могу.

И еще — с Красными шапками перебор.

С Фюрером сюжеты еще ничего, а это... Унылое сиё.

Вот сцены с Яной мне понравились.

Говорят, что уже к этому моменту Панов отошел от написания книг и пашут уже другие под его торговой маркой. Или что Панов у издательства в плену и пашут уже другие под маркой издательства. В связи с Кругом времен всё чаще и чаще звучат имя-фамилия Дмитрия Белокурова.

Ну не знаю, сюжет явно на 4 из 5.

P.S. да, я мало доверяю совместным работам Панова, как и антологиям ТГ

Этот цикл настолько хорош, что мне захотелось родить ребенка, дать ему любовь, воспитание и образование, а к 9 годам подсунуть на чтение эти книги, последнюю часть «Корону пастуха» — у нас еще не издали, дело будущего, но сам-издат-перевод я уже прочла, претензий нет, цикл взросления Тиффани весьма реалистичен несмотря на всю мифопоэтичность текста и разудалости сюжетов, девочка взрослеет, познаёт мир и себя, сама порою совершает ошибки, спасает мир, а еще взбивает масло и переворачивает на полки сыры. Им тоже надо созревать.

Смерть.

Предел, который мы настолько приучены бояться, что он для нас табуирован и процедурен. Эмоционален. Физиологичен. Разумен.

Человеку верующему в степени религиозности (будем откровенны — фанатичности) эта книга может стать богохульной (хотя ни разу не показан Бог, а раз нет конкретизации Бога, то и богохульства нет). Она предполагает смерть лишь этапированием в иное. Периодичностью состояний. Новым континентом, что еще предстоит открыть и исследовать.

Автор перелопатил очень много мифологического материала.

И вплел его в повествование. Здесь есть место всему — от сказки до препарирования реальности, от юмора до сатиры, от драмы до трагикомедии. Он постарался свести представления о загробном мире в некую унификацию, и попытка эта весьма удачна.

Итог её — как вы будете ценить себя и свою жизнь.

И как вы проживете остаток своей.

У вас есть выбор — бояться смерти или любить свою жизнь.

Мысль о некой конечности способности человека эволюционировать — весьма интересна и на мой взгляд крайне справедлива. Человечество должно научиться дорожить тем, что у него есть — данными ему способностями и природными ресурсами. Автор показывает сюжеты, где человечество раковыми стазами расползлось по Млечному пути и далее, заселяя планеты земного типа, а проблемы те же — перенаселение, экоциды, геноциды, войны, безответственность перед будущими поколениями вкупе с наживой или погоней за властью, даже иллюзорной.

Человечество — это голубь из притчи о загаженных гнездах: «НУ ПОЧЕМУ КАЖДОЕ ГНЕЗДО, ГДЕ Я СЕЛЮСЬ ЗАГАЖИВАЕТСЯ?!!!» — «ПОТОМУ ЧТО ЕГО ЗАГАЖИВАЕШЬ ТЫ».

На то Алекс Бенедикт и Чейз Колпат — археологи, поисковики, детективы.

Да, они находят и продают артефакты. Жить на что-то надо. Быть в узаконенном рабстве у корпораций и смиренно приносить вещи в музеи не их выбор. Не нравится? Смиритесь. Звиздуйте на поиски сами.

А еще найдите двигатель новой технологии, отыщите экипаж Поляриса и его тайну, найдите утраченную колонию, спасите планету и откройте глаза людям на то, что убивать разумных существ миллионами в ходе увеселительных прогулок — это геноцид. ГЕНОЦИД.

Признаться, Эхо причинило мне боль.

Это, имхо, самая мрачная часть из прочитанного мною.

И еще одна придирка: цикл именован Алекс Бенедикт, но сюжет ведет Чейз Колпат, это её голос вы будете слышать по мере продвижения по книгам, это её действия спасают им шкуры, это она выезжает на разведку в ходе расследований, и вообще Алекс — это такой умный пескарь, который словно из домика-часов иногда выскакивает «ку-ку!», а если запахнет жареным, Алекс весь сжимается «Чейз, помоги!»

Зато Чейз — это «девушка, которая почти добралась до орбиты на такси».

Девушка, которая ради тебя убьёт. Сбежит из плена. Девушка, которая не будет скрывать заговор только из жалости. Девушка, которая отправится хоть к инопланетянам, чтобы спасти миллиарды.

Есть такой жанр — подростковое (молодежное) фентези.

Тем паче то же самое — для женщин.

В принципе не признаю писательство ремеслом.

Эдаким занятием, по которому можно получить образование, диплом и засесть на всю жизнь, штампуючи книгу за книгой.

А ведь Сара Маас так и поступила.

Я рада, что Сара реализовала себя в писательстве, у него симпатичный слог, и Быстроногая мне тоже приятна. Этот цикл крепок в своём жанре. Всё. Он рассчитан на легкость прочтения.

По роду своей профессии я бываю в тюрьмах и вижу, что есть что изнутри. По роду своей учебы я знакомилась с документальными материалами про гулаги, рудники и лагеря смерти. И Селене я не верю.

Не верю в её профессионализм, в её состояние психики и физиологии, не верю её поступкам, когда она себя заявляет умным тактиком и стратегом и тут же бросается горшками из-за угла в еще одну персонажку, мнящую себя семи пядями в лбу, за пару резких фраз, сказанных ни в глаза, но за спину, не верю, что 12 лет тренировавшийся ассасин (а принципов-то там сколько) не знает, как себя вести в заключении так, чтобы наживать врагов по минимуму, а потом свой выбор аргументировать будет тем, что еще один год она не выдержит в тюрьме, не верю и во внезапно выкуклившийся лав-треагл — принц-начальник охраны-убийца.

И вот ассасин на соревнованиях, от которых зависит вся её жизнь, впадет в детство, не иначе, а вместе с ней и вся королевская рать — Селена постоянно остаётся одна, понимаете? Персонаж, заявленный, как особо опасный, бродит по дворцу, к ней постоянно захаживают принц и его охранник. По очереди.

Божечки, как же надоели эти мэри-сью с их любовными треугольниками. Настолько стандартно, что уныло. Сумерки и оттенки. Мышь серая оказывается именно той жарой птицей, за которую местная альфа-Илита будет готова обломать друг другу зубы, а персонажка будет звиздострадать какое-то время меж ними, копя сексуальное напряжение, как та голодная собака меж двух помоек.

И полюбит тебя самый что ни на есть тоже сью. Богатый, влиятельный, красивый, весь из себя особенный. Омега-сью тоже будет ничо так.

Короче, сошлись два одиночества, а тут еще и третий подвалил.

Т.е. они настолько (персонажи) особенные и все из себя, что одиноки.

Тут уже не принцев на всех не хватает, тут уже на всех принцев не хватит принцесс.

Да-да-да, Селена — принцесса! Куда уж шаблонней-то?

Персонажу развиваться некуда, она у автора в рабстве.

Она — пропавшая принцесса, мать её ети...

Книги как обувь. Натачаем.

И когда я читала это, знаете, какой мне представлялась реализация цикла? «Шаннарой» на денежки mtv, когда природа опупенно красива и живая в кадре, а персонажи живут в пластиковых декорациях, носят явно искусственные костюмы, не прошедшие ту степень состаривания, которая предполагает носибельность, и сами покрыты глазурной коркой макияжа. В них нет жизни. Только уровень школьного театра за очень большие стоймостя. Когда кадры работают не на сериал, а против него.

Обложки, под которыми цикл опубликован сработали против.

Я не вижу Селену измученной и худой настолько, что еще год она не переживет, я не вижу ассасина, я вижу подростка с панда-глазом, гладиатора-бабу из дешевых экранизаций про древний Рим, девушку, которая пойдет в какой-то тематический клуб на вечерину в этих кожанках.

И вот это предлагает автор для чтения подросткам и молодым женщинам? Эмммм... Ну ладно. Нас 7 миллиардов. Каждый желает единичности в океане миллиардностей. На то и расчет.

Эта книга — удивительная. Она требуется умного, терпеливого читателя с хорошим запасом воображения — хотя бы для того, чтобы отдаленно правильно внешне представить себе ариека, не говоря уж о влиянии их Языка на их же мозг.

Но те, кто преодолеет вступительную часть (больше описательного плана), а она занимает добрую треть текста, откроется внушительный мир, исполненный новизны не только сюжета, а еще и выводов по окончанию чтения.

Язык, как мерило правды, язык — наркотик, язык как мера платежа.

Язык, настолько требующий истинности, что сравнениями могут служить только действительно существующие объекты и субъекты.

Язык — начало и конец Посольского города.

11 из 10

и да, я прикупила себе экземпляр

Стоило дожить до третьего десятка, чтобы научиться вперед книг отзывы о них не читать. А читать сами книги. И наслаждаться.

Потому искусство — это «нравится» или «не нравится».

Потому что Донцова тоже востребована, раз уж зажглась и горит — значит это кому-то нужно, а судя по продажам, нужно многим.

Вот и Небоскребный трон — развели сопли рецензенты: и подростковое-де фентези, и сюжет не с руки создавался, и вообще — тот же Гейман по форме, а цвета не радуют, как с бракованными шариками.

Знаете что? Когда вам что-то нравится, а вокруг начинают ныть — посылайте таких советчиков лесом через ближайшую лесополосу.

Мне Сын города очень понравился. Поллок создал СВОЁ.

Свой Лондон, своих персонажей, свой сюжет.

Жду продолжение банкета, то бишь переводов и изданий.

И всё-таки Перумов — мейнстримщик.

СНГ захлебнулось ХИ по фентези-произведениям? Ну вот вам крайне «свободные фанфики по Толкину за скромным именем автора» (хотя ни Толкин, ни его наследники разрешения на подобное не давали).

Стало популярным D&D? Ну вот вам Упорядоченное с некромантом (эта ветка его творчества мне более ближе и понятней).

Россию хают на международной арене все кому не лень? Ну вот «патриотический стимпоп-роман для подрастающего поколения»...

Честно, ничто не предвещало беды, а потом на страницах оказались «рускиз в тулупах» и страницы у книги резко стали ватными...

Читать это хорошо в подростковом возрасте, когда в мозгах пусто, а в сердце — чисто. Когда читаешь и выносишь для себя некие уроки о добре и зле, а не выносишь себе мозг симуляцией реальности автором. В противном случае возможны противопоказания — эдак в валенках проснуться можно, да и в обнимку с медведом.

Как же давно я так откровенно не смеялась в тех же автобусах, уткнувших в книжку — и пусть все смотрят! Как же давно я получала такого удовольствия от юмористической фантастики, не отвлекаясь ни на что другое вокруг. И настолько прониклась, что решила пополнить им свои книжные полки.

Чего тут действительно с избытком — еды.

То едят, то пьют, то закусывают, а вроде как книга об архитектуре.

А кошмары высосаны из пальца.

Зато парадоксов, близких к философии, но гораздо родственнее посиделкам на кухне — хватает. И нет, детектива как способ подачи сюжета тут нет.

Пальцем поманили и обманули.

Эта книга создана для дороги, очередей или пребывания в казенных заведениях. Помогает вместо людей убить время. С пользой.

Это не о цикле, это о переводе...

Предупреждаю сразу — будет много ругани и претензий.

Начнем с того, что жизнь оберегала меня от творчества Желязны по сию осень. Как-то так уж сложилось. Люди, узнававшие сие, делали глаза круглыми размером с тележные колеса со звуковым сопровождением: «Да как так-то?!».

В 50-тысячном городке пять библиотек и Желязны есть в самой дальней из них, в которой ноги моей не было и не появится. Двухтомник заказал кто-то еще до меня, да и не пришел потом. Я выудила себе «Пятикнижие Корвина» в предвкушении чего-то нового и особенного...

Продолжим тем, что издалась книга в серии «Монстры Вселенной», с голой вальехо-бабенкой на обложке, при каком раскладе к тексту её сисяндры мой кучерявый мозг не понял, не в том суть.

Суть в переводе, который... ДНИЩЕ, понимаете, ДНИЩЕ БЕЗ ДНИЩА этот перевод, до того ДНИЩЕ, что нигде переводчик не указан. «Не марайте моё честное имя, не смейте его указать, мне еще в этой сфере работать». Т.е. это транслейт-гугл задолго до самого транслейт-гугла.

Схема: то-то, то-то, потому что — потому что. Женщины в тексте — картонные. Бесполезные настолько, что усыпить из гуманизма хочется. И так весь кирпич. ВЕСЬ. Я не смогла дочитать книгу. Я её бросила на середине «Руки Оберона», потому что дошла до той точки сборки, когда из ручки от метлы способна сделать автомат калашникова и идти убивать людей без разбору.

Перевод получится безвкуснее дистиллированной воды и площе половозрелой камбалы. Если хотите, чтобы ваш ребенок начал любить русскую классику и ненавидеть фентези — подсуньте ему ватный перевод Хроник Амбера в издании «Монстры Вселенной». Сработает.

Есть книги, вызывающие смех. Порою потому, что воспринимаешь материал поверхностно. А есть книги, над которыми плачешь. Потому что понимаешь отсылки автора к историческому и культурологическому материалу.

бог, чье наличие ничем не доказано, но который своими мерзостями травит собственную паству, закрытые заведения для девушек, в которых они остаются беззащитными рабынями, бесполезные войны, беженцы, нищета воюющих друг с другом государств, бесполезный патриархат, женщины, притворяющиеся мужчинами ради карьеры...

всё это среди нас самих, сейчас, в двух шагах или в тысячах километров, сейчас, и нам нельзя быть равнодушными, просто отсмеяться и забыть...

»...они (мерзости) не настоящие. Они... как эхо в пещере, мертвые голоса, отскакивающие от стен, слова меняются, получается чепуха... мерзости больше не исходят от бога, его больше нет... они берутся из вашего страха, из той части души, что не желает меняться, из вашей мелочности, глупости, тупого упрямства, вы боитесь завтрашнего дня и сделали страх своим богом...»

«Знаешь, почему мы пошли на войну? Чтобы убраться подальше от школы! Где угодно лучше, чем там! Говорят, злобенцы чудовища. Вот только они не сделали ничего плохого, нас ни разу не тронули...»

«Школа каждого ломает на свой лад... Уолти разговаривает с Герцогиней, у меня нет тормозов, а на Тильду жутко глядеть, когда ей в руки попадает коробок спичек...»

«Люди могут быть кем угодно, но быть идиотами им нельзя»

Сначала был сценарий к фентези-сериальчику, из которого эти самые сцены чикали, как братьям нашим меньшим — причиндалы. А Гейман сидел и приговаривал: «Ничего, я включу это в книгу». И слово своё сдержал.

И вышел сериал, и вышла книга, а потом другая редакция книги, а потом и аудиокнига, где ангела озвучил Смауг, он же Шерлок. И даже комикс.

Но я о книге (фентези городской топонимики) и о сериале (весьма живучем именно своей неприглядностью, реалистичностью и отсутствием макияжа в три слоя на актерах с нескрываемым благополучием).

И тот, и та хороши по-своему: да, сериал был просмотрен вперед книги (что, как костыль, и помогло. и мешало временами), но в принципе не пришиб способность представлять персонажей иначе, чем в экранизации.

Гейман очень переживал, что сериал романтизирует для подростков бродяжничество, что они начнут сбегать из дому, у него бездомность крайне нелицеприятна, другое дело, что в Под-Лондоне у него герой Метью Сью. Дурак. Даром, что Герой. И главная героиня — Дева в беде. Но с умом. И защитник, который предатель. И предатель, который защитник. И Зверь.

И даже ангел. Ждущий крылья. И рая.

А! Там еще два есть наимерзейще колоритных киллера. Один похож на бешеного лиса, перебравшего наркотических средств, а другой на волка с расстройством пищевого комфорта

Итог такой: «Никогде» когда-нибудь обязательно появится на моей полке именно в таком издании — с картой Под-Лондона, буквицами перед каждой главой и скважиной в двери.

Да пребудет с вами Темпл и Арка!

Я обожаю, когда актеры способствуют своей публичностью и харизмой популяризации чтения у своих поклонников — и тут в сторону Ли Пейса мне следует от чистого сердца сделать книксен: он и Дюну читал, и Донну Тартт (меня уж точно) с русскоязычным читателем познакомил.

И если от её «Тайной истории» я оторвалась глубоко ночью, захлопнув книгу только на последней странице, то от столь расфуфыренного рекламой «Щегла» у меня чувство исполненного наказания.

Чтобы начать этот кирпич потребовался автобус из Перми аж до Березников, а чтобы финишировать — еще три месяца...

Это совершенно не значит, что книга скучна или бесталанна, это только несовпадение по менталитету, возрасту, да хоть по волнам из космоса. Это что-то для меня, но не сейчас. И да — Достоевщина в её книге шаблонна, как ни крути. Это как я бы начала строчить об американцах. На стереотипах.

Т.е. местами и временами — книга волшебна. А местами — eb vashu mat`

«В Вечном городе кипят интриги и проливается кровь – к власти рвется Гай Юлий Цезарь. Имея множество врагов, сенатор Деций Луцилий Метелл-младший почел за благо удалиться из Рима куда-нибудь, где точно так же звучит музыка и льется вино, но не шныряют наемные убийцы. Как нельзя лучше подошла Александрия – второй по великолепию город Античного мира. Присоединившись к дипломатической миссии, Деций уже предвкушал пирушки в царском дворце и ученые беседы с философами великой Библиотеки. Но боги, кажется, не уготовили ему ни минуты спокойной жизни: первое же застолье омрачается убийством одного из ученых мужей. И римский «Шерлок Холмс» начинает новое расследование…»

Велика и прекрасна Александрия, широки её проспекты и белы солнцем её дома, Египет — житница всего Средиземноморья, где разлив Нила помогает снимать урожай до трёх раз за год.

Александрийская библиотека — великолепнейшее собрание текстов, а в Музеум стекаются ученые со всех сторон света.

Но так ли безоблачно в государстве Птолемеев? Нет. Не менее опасно, чем в Риме. По мере того, как автор раскручивает клубок интриг в компании главных героев, меня не покидало ощущения вовлеченности: должно быть сам genius loci помогал создавать эту книгу — от звука сандалий по мостовой до плеска волн в гавани столь явственно предстала передо мною эта история, и столь живой она была.

Будущей царице Клеопатре всего 8 лет, а она уже наблюдает змеиный клубок противоборствующих прямо под боком своего отца сторон, можно сказать, с балкона пиршественного зала. Приглашаю и вас в это приключение — испытание.

Каждый год выпускники средних школ штурмуют высшие учебные заведения ради продолжения образования. Мотивы начальной истории одного из таких заведений — Массачусетского технологического института — виртуозно использованы Мютью Перлом в «Тайном обществе».

Полагаете, главный мотив в книге детективный сюжет? Псевдоисторичные моменты ради триллера?

Подыгрывание феминизму?

О борьбе.

За положение в обществе.

За право обучаться прикладным наукам, а не сотрясать воздух размышлениями, как в классических университетах того времени.

За право реализовывать свои открытия на то же благо общества.

За право женщины учиться и иметь возможность реализовывать себя не только детородной функцией и пожизненным обслуживанием мужчины.

За уважение себя другими и самим собой.

За право безопасной жизни.

За друзей.

За учебу, как ценность.

За право мыслить собственными парадигмами.

Браво автору.

Энн Перри (Джульет Мэрион Хьюм) знает о побудительных мотивах преступлений не понаслышке — достаточно ознакомиться с биографией писательницы хоть бы посредством фильма «Небесные создания»:

Джульет и её подруга Полин забили насмерть мать Полин — Гонорию (Хонору) Рипер — с помощью кирпича в чулке нанесли 45 ударов или даже больше по голове...

После длительного тюремного заключения Джульет сменила имя, начав жизнь не заново, но с чистого листа — в 1979 году она дебютировала в детективном жанре, став весьма успешным писателем.

Её книги — это разрез социума в викторианских декорациях, всё тот же набор причин и следствий, страстей и условностей, конфликты интересов, вызывающие взрыв — преступления.

Сюжет старательно психологичен, декорации старательно историчны, тандем главных героев симпатичен, цикл их приключений обширен, морализаторством сюжеты не обременены, но есть моменты, которым сочувствуешь. И да, «богатые тоже плачут».

Цикл Дэвида Лисса о Бенджамине Уивере (Лиенцо) — «Льва Иудеи» весьма свеж в отношении сюжета, автор весьма талантливо объединил под обложкой и детектив, и некий авантюризм, и исторический пейзаж. Но свою ставку Лисс делает на детализацию финансовых инструментов, действовавших в Великобритании первой четверти 18 века — от лотерей до акционерных обществ с многомиллионными бюджетами.

Начнём с того, что книга должна была быть названа иначе, предлагаю варианты:

«Ёкарный бабай!» или

«Фоменко нервно курит бамбук, отдыхая в сторонке»

и то, что её опубликовали в линейке исторических романов есть... авантюра весьма низкого пошиба, эдакий кукушонок в гнезде, не ну — судите сами:

тут вам и инопланетяне, и кровавые реки, и злой дух-«бдюх» со звёзд, и инцест, и страшная сказка, и люди на крюках да в банях сожженные, и вообще — триллер.

Одним словом — «тьфу!»

Ловкач, нареченный Пипкой и самопоименованный Финтом, обретается в Лондоне, несколько фентезийном только тем, что в нем исторические даты немного смещены. А во всем остальном это Лондон первой четверти правления королевы Виктории.

Терри развивает идею социального лифта в декорациях плутовского романа: вот вам парнишка, который дабы не висеть на виселице за кражи, копается в канализации за поисками чего-нибудь ценного, что уплыло да приплыло. Финт — тошер. В грязи ковыряется, т.е.

Так бы и ковырялся, если бы не...

1. девушка, которую Финт спас в бурную грозу

2. смерть Дедули, попавшего в лавину канализационной воды

На таком аккорде Финт и начинает свои сюжетные линии.

А они действительно занимательные. Интересен не столько сам Финт (он же Пипка), сколько многочисленные действительно отметившиеся в истории Лондона, Великобритании и всего мира личности, особо хочется отметить Генри Мейхью и Джозефа Базэлджета с Чарли Диккенсом в придачу. Мейхью обращал внимание власть имущих на бедственное положение основного количества лондонского населения языком статистики, Чарльз Диккенс рассказывал о том же в романах, а Базэлджет — талантливый инженер, коренным образом вложивший вклад в оснащение канализации своими разработками и значительно улучшивший гигиену города.

Еще один интересный момент — это нотка фемеинизма в какофонии патриархальности — какими в романе показаны отдельные женские персонажи. И королева Виктория вообще не в счет.

Анджела Бердетт-Куттс — богатая наследница Европы, согласная помогать тем, «кто сам себе помогает», внучка банкира Томаса Куттса и дочь члена парламента с радикальными взглядами, сэра Фрэнсиса Бердетта, никогда не бывшая замужем. Она верила, что бедные могут стать лучше, если получат пристойное жилье. За свою жизнь она пожертвовала три миллиона фунтов стерлингов на строительные проекты и другую благотворительную деятельность.

В калейдоскопе событий Финт выглядит эдаким фаворитом Фортуны — и всё у него получается, у пакостника эдакого! Вроде как и во благо он пакостит, а больше переживаешь за пса Онана.

Несомненные плюсы книги — проработанность эпохи и некая нравоучительность, однако не приедающаяся. Оставайся человеком даже в *овне по самые уши, а если с тобой отказываются поступать человечно — защищайся.

Частную жизнь в той же Великобритании можно очень точно охарактеризовать по её уголовному законодательству: уже в георгианскую эпоху кража ценностей из дома, скажем со стола, каким-либо приспособлением через окно наказывалась вплоть до порки, но стоило вору переступить периметр жилища — его ожидала смертная казнь (и величайшим помилованием служила отправка в Австралию, колонию-тюрьму).

И поверьте, людям было что скрывать: супружеские измены, побои жен и детей, наркоманию, педофилию, гомосексуализм (сразу поставим навигатор — гомосексуальность считалась грехом, но это дело между грешником, исповедником и Богом, а вот гомосексуализм подвергался уголовному преследованию — значит, в эти отношения вмешивалось государство и общество), растраты, атеизм (у священников, представьте себе), банкротство и далее по списку.

Т.е., чем постней мины у обывателей и чем длиннее покрывало на рояле, тем больше вероятность что кто-то с этим роялем совокупляется.

Ричарду Шенстоуну всего 17 лет, а этих самых тайн у него, как у богатой невесты приданого: его отчислили из колледжа, он должен огромную сумму денег, он пристрастился к опиуму. Паршивая овца.

Ой ли?

Он вернулся домой, чтобы потерять последние остатки невинности.

Ему пришлось спасаться от тех, кто его должен был спасти.

Оказался разменной картой в хитрой игре близких по крови людей.

По сюжету — это викторианский роман, а точнее — стилизация под неё, якобы найденный и опубликованный автором дневник. Признаться, сюжетом книга серьезней и более зрелая, чем его предыдущие произведения (имхо), она поднимает очень важные вопросы в этом болоте местного общества. И пред нами — на будущее.

Ведьмы — это сила. Сила. Силища. Посерьезней всяких там волшебников будут. И интересней. Ведьмы — они не плохие, и не хорошие. Они — ведьмы.

Терри в только ему присущей манере знакомит не только с мудростью Знающих Женщин (а собственно именно это слово «ведьма» и означает), но и с тысячью других тонкостей Плоского Мира.

Например с той, что выбьет из ваших голов блажь, будто Эльфы — добрые Дамы и Господа.

Лучше берегите в себе железо.

И оставьте этих... в покое.

А то вам покоя не будет.

Паризии заложили фундамент будущего мегаполиса и культурной столицы, ставшей одной из жемчужин наследия человечества. Шли века, менялись границы сначала поселения, потом города, после — столицы.

Судьбы героев переплетаются в самой глуби времен, расходятся вплоть до иных материков и вновь собираются, будто металлические нити в тросах, держащих Эйфелеву башню. Предки и потомки шести семей даже сами не знают, сколь они близки — и родственно, и канвой истории.

Так что — карты (без них не обойтись, там больше восьми временных промежутков) в зубы, чай, кофе, какао и вперед — в Париж!

Поверьте, оно того стоит

Шесть королевств под дланью императора.

Шесть королев, ни одной из которых никогда не стать императрицей.

Подземные водные канала, от наполненности которых зависят жизни миллионов. Люди, коты, котти и леопарды.

Пустыни и затерянное королевство.

Кукольница — магиня и инфо-мобили.

Андрэ Нортон смогла создать весьма интересный для визуального воплощения мир и наполнила его интригами, традициями и вечными вопросами, преломленными фентезийными ситуациями.

Даже попав в город, где Макс спасает Ехо своим отсутствием, он умудряется попасть в клуб по интересам — на сей раз кофейню, взимающую плату историями.

А уж чего-чего — историй у сэра Макса с друзьями достаточно.

«Временное существо — это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить.»

В чем со многими я совпала в звучании нашего бытия — это совершенно не понимая о чем именно эта книга, я настойчиво начала её искать в сети, но правообладатели с такой же силой желания защититься изъяли её отовсюду, откуда смогли. Т.е. отовсюду.

Зато мною начало руководить желание эту книгу непременно прочесть. И однажды книга сама соизволила заплыть в водоём моей жизни — с библиотечной полки.

Где-то в Канаде писательница Рут приносит домой пакет с мусором, что так щедро выплевывает теперь мировой океан (по нашей, кстати, милости). Но нутро пакета — убежище для книги, наручных часов, писем от летчика-камикадзе (он был воистину, «божественный ветер»), тюбика зубной пасты и прочего. Сама книга оказывается дневником девочки по имени Нао (неспроста оно так схоже с now — «теперь, сейчас» — неуловимый момент настоящего): репатриантка из США, подросток подвергается унижениям в классе почти чуть ли не с одобрения учителей. Её же отец занят попытками суицида. Нао готовится также «разобраться со своей жизнью», но боится обидеть (заметьте, даже не свою маму!!!) прабабушку Дзико — монахиню горного храма в префектуре Мияги (той самой, что вместе со станцией Фукусима-1 пострадала от разрушительнейшего цунами 2011 года).

Дзико старается помочь Нао чем может — учит её дзену, супа-паве (суперсиле) и дает ответы на вопросы, как уж умеет:

«Вот что сказал об этом старый дзэновский учитель Догэн:

Думай не-думание

Как думать не-думание?

Не думая. В этом и есть искусство дзадзэн.»

Рут же старается найти Нао, но Нао ускользает от неё не хуже самого времени — в сети нет ни одного упоминания не только о Нао, но и о её родителях, статья авторства прабабушки исчезла, а знакомый семье Нао человек не отвечает на электронные письма.

А ведь где-то было видео с «похоронами ученицы», видео, заснятое в кабинке туалета, одноклассники выставляли её трусики на аукцион (и это просто самые яркие издевательства, которые за годы учебы подверглась Наоки).

Рут мечется на своём острове, Наоки прогуливает школу, занимается проституцией и ведет запись своих дней в блокноте с названием «В поисках утраченного времени»...

Чего в книге много, так это времени — от поэзии и философии до квантовой физики. Именно время позволяет Рут спасти Нао и оно же не позволяет никогда узнать о ней ничего однозначно трактуемого.

Цитируя (фиг знает уже кого, честно), «книга не «на один вечер», это «книга на всю жизнь».

РЕКОМЕНДУЮ К ПРОЧТЕНИЮ.

В далелих от нас уже 70-х годах прошлого века друзья написали несколько повестей, объединившихся в цикл о переселенцах на иную планету.

Когда стало ясно, что космическому кораблю более не бороздить просторы Галактики, первопроходцы разрезали обшивку корабля на крылья-парапланы и начали расселяться по островам.

Летатели — сообщество сравнимое по значимости (действительной или внушаемой другим) разве что с Правителями. И крылья передаются от родителя к старшему ребенку при вхождении в возраст 13 лет.

Но разве таланты передаются с генетическим кодом?

Разве у вкусившего сладость полета справедливо отнимать крылья?

А если в послании, что ты несешь — смерть и разорение целым городам?

Как жить, если ты стал инвалидом или стар, а крылья принадлежат не тебе, а правящему?

Сам текст более мягок, чем та же «Песнь Льда и Пламени», и в то же время поднимаются крайне серьезные тематики. А уж как красочно и живо они описывают полёты.

Лондон — убийца.

Город, проглатывающий и переваривающий людские души.

Полиция осмеяна после провала охоты на Джека Потрошителя.

Люди заботятся о своем благополучии сами.

Тем временем пропадают дети, чтобы потом обнаружиться спекшимися в печных трубах, детектив и констебль гибнут и возвращаются один — в сундуке, другой — в шляпной коробке.

В городе кто-то убивает мужчин, чтобы их... обрить.

Кто? Почему? Зачем?

Алекс Гришен прекрасно визуализировал свою книгу — в сюжете практически только аристократов нет, сколь уж они оказались не нужны. Респектабельность и нищета. Доверие к тем, кому доверять не следует. И брезгливость общества к безвинным. Таланты и способность приспосабливаться. Правосудие и справедливость.

Допустим, ты и я генетически предрасположены к спринту. У нас с тобой длинные ноги, мощные мышцы, обтекаемое тело и низкая предрасположенность к аплазии тазобедренных суставов. Мы с тобой — спортсмены от рождения. И ничего, окромя беговой дорожки, изо дня в день не видим.

Наши спальные места оборудованы в деревянных ящиках таких размеров, что ни встать, ни лечь в полный рост не представляется возможным. Кормят нас один раз в день. Нужды справляем тоже один раз в день — и если нас не выпустят из «спальни» — придется гадить прямо в «кровать».

Наше воспроизведение (в численном и качественном разнообразии) поставлено специальными заведениями на поток — а потому у нас с тобой нет такого вида социального страхования как медицина. Проще и дешевле заменить нас, чем лечить.

Ничему, кроме бега за мишенью, нас не учат. Возможно, ты — одаренный музыкант, а я — математик, но об этом никто и никогда не узнает. На нас ярлык «тупых» спортсменов. Настолько тупых, что в процессе бега мы можем наступить на электропровод от бегущей вперед мишени и поджариться в прыжке от силы удара. Попробуйте-ка сами не наступить на этот драный провод, умники вы эдакие.

Три — четыре года — период нашего расцвета. А после нас отправят на покой: если очень-очень повезет (ну прямо Боженька за нас с небес заступится) — нас отдадут в приют, если не очень — нас распределят на размножение (но это терпимо), а вот кому точно не повезет — это тем, кто поедет «на ранчо» — где втихую по десять долларов на одну душу нас с тобою застрелят и закопают в безымянных могилах. И совсем не ради уважения к нашим жизням и к нашим кончинам, а санитарии ради — трупы спрячут под землю по одному.

Бесчеловечно, да? Пробирает? А то как же.

И хотелось бы заверить, что это фантазия на тему будущего, но нет, это жестокость, творящаяся на кинодромах с собачьими бегами за электрическим «зайцем».

Комету и вовсе оставили на заброшенном кинодроме в клетке, в наморднике — помирать от голода. Но она выжила, была спасена и сама спасла Стивена Вульфа — она стала служебной собакой для человека с ограниченными возможностями. Действительно, эта собака спасла целую жизнь после того, как люди чуть не уничтожили её собственную.

Вот поэтому я разъездных цирков с животными не люблю, и дельфинарии гастролирующие тоже обхожу стороной. Там, за мишурой покупной радости — воистину нечеловеческие страдания.

Советую вам к обязательному прочтению

Однажды в сети Интернет появилась схема некого переходника с картошкой в качестве источника энергии. Навроде детской игрушки «собери-сам». И дети собрали. Случился День Перехода.

Всему человечеству открылось: на восток и на запад от Земли-Ноль (или Базовой) расположены такие же планеты Земля. Но не испорченные цивилизацией. Что сподвигло пятую часть народонаселения перейти на другие Земли.

Есть такие, как Джошуа. Ему для перехода не нужен переходник. Он — Путник. Существуют те, кому нужно данное устройство и им переходы даются нелегко — от мигреней до рвоты. А есть фобики — те, кому переход доступен разве что на чьих-то закорках.

Рушатся экономики, рушатся семьи. Религиозные и около-религиозные объединения кликушат «о конце Света».

С востока на запад переходят Люди в поисках «лучшей жизни».

С запада на восток переходят иные гоминиды.

От чего они бегут?

Где конец Бесконечной Земле?

Это прекрасный пример гуманной фантастики, где авторы, явно рассчитывая на долгошарманный сериал, стараются не столько подать фантастики, сколько поднять темы социума — бесполезность войны, равенство разумных существ (люди, тролли, эльфы и даже Лобсанг, чей разум может ужиться и внутри автомата по продаже напитков, и в огромном дирижабле), принципы устаканивания и стабильности малых сообществ.

И хоть все ругают книгу за слабую концовку — мне-то сразу было ясно — эта часть лишь зачин. Основное действо — еще впереди.

Все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: «любите меня, пожалуйста, как можно сильнее!».

В отчаянных поисках этой дурацкой несбыточной любви к себе мы проходим мимо великолепных вещей, которые вполне могли бы сбыться, в том числе и мимо настоящих чудес.

Но нам не до них: мы слишком заняты поиском тех, кто нас оценит и полюбит…

Аньес (для меня) подняла в книге две крайне важные в современном обществе темы:

- скорбь, как опасная для жизни болезнь

- эгоизм погони за личным счастьем

У Дианы погибли любимые люди — муж и дочь. И всё отброшено на обочину: литературное кафе, счета за квартиру, порядок в шкафу. Диана скорбит тем, что отказывается признавать утрату родных. Отец с матерью помочь не в состоянии.

Кюблер-Росс выделяла 5 стадий принятия:

- отрицание

- гнев

- торг

- уныние

- согласие

И хотя доказано уже, что стадии могут быть в разном порядке и у каждого может быть своя их численность, писатель-психолог катит свою героиню именно в таком вагончике и по таким рельсам.

А потому вроде как сбегает Диана в ирландскую глухомань, где бедокурит и куролесит, чтобы «возродиться», «освободиться» и лыжи намазать обратно — в Париж.

И вот еще что: современное общество эгоистично до глупости: «Так он тебе не сказал? Она ему не жена! Вот же тряпка!» — недосказанность уничтожает возможности, и половину текста Диана страдает под тяжестью «вины выжившего», а вторую половину — «прости, прости, прости» — виной наломавшей дров туристки.

Если читать лишь «Счастливых людей» — ощущение недосказанности вам гарантировано. Потому Аньес отстрочила и вторую половину диптиха -«Влюбленные в книги не спят в одиночестве». В которой Диана опять подпустит к себе человека, чтобы словоклювить напоследок: «прости, прости, прости, но не тот цвет, не тот фасончик».

А если честно, Диану хочется ударить.

Влепить ей так, чтобы зубы выскочили.

Но она — персонаж литературный.

Хвала небесам.

Успех сюжета даже не в главной героине (Элизабет здесь всё больше мазками и штрихами), а в геометрии и жизнеспособности пространства вокруг неё.

Первая половина 15 в., средневековая Германия, девушка с амнезией и совершенно голая попадает в дом терпимости, проще говоря — бордель, где и обретается, постепенно обретая прошлое, а пока что торгует своим телом. Жить-то как-то надо.

Священная Римская Империя борется с гуситами, горожане борются за независимость своих городов от церковников-землевладельцев, а Элизабет борется за обретение самой себя.

Теперь её жизнь состоит из противопоставлений — она желанна только голой, в обществе, зовущем себя «приличным» есть места нет. Но есть один препон — судя по воспоминаниям, Элизабет как раз -таки из него и происходит. Осталось только пройти лабиринт памяти, которого особо-то и нет.

А еще святых на земле нет. И грешников. Есть только среднестатистические люди, жаждущие кушать голубцы с мясом.

Джой Адамсон и её супруг не только и не столько блюли популяцию львов-людоедов, а также боролись с контрабандистами и незаконной охотой в Кении, сколько были натуралистами, изучающими животных.

Эльса и её сестры — выводок львов-людоедов, который супруги решили воспитать, ведь людоедство — это навык приобретенный, а беззащитных детей убивать — плохо. Человек — животное социальное. Вот и начались их мучения-приключения-открытия. Всё, как с любыми маленькими детьми — и соску дай, и погладь, и рядом будь.

Сестер определили в зоопарк, а с Эльсой (самой ласковой и самой смышленой) — расстаться не смогли. Больше половины книги — это возвращение львицы (которая и охотиться толком не умеет, и в океане любит плавать, и социализирована она под человека, а не под льва) в дикую среду. А точнее поиск Адамсонами наиболее щадящих для Эльсы условий. Сумели забрать — сумейте вернуть.

И книга создана с юмором, с любовью, понимаешь: те же руки, что набивали текст на печатной машинке, гладили льва, терпели её язык-терку, отталкивали Эльсу, когда она в шутку подминала Джой под себя всем своим телом.

»+100500 из 10, Карл, +100500!!!»

1. что очень понравилось:

- цельность и продуманность мира

- Темнолесье (это был такой глоток свежести в книге, такое буйство фантазии, неспроста именно его персонажи на обложке, а не постоянный отряд сюжетных линий)

- сюжеты о многоплановости ситуаций

- виенго Гуэрво и Пугало — украшения книги

2. что «повеселило»:

- христианство (единобожием не обошлось)

- «маска, маска, я тебя знаю!» — а где мы все видели цикл, сшитый сначала из рассказов о человеке, что уже не человек, зато с Даром? Ага, Ведьмак Анджея Сапковского :))))

Эммм...

Поняла одно — другой я формации человек.

Подковерная возня индустрии моды не для меня.

Фильм посмотрела, похахакала и забыла.

А книгу даже до корки прочесть не смогла.

Не моё.

Лорен, сорян :/

Что же это за жанр у женщины с двумя именами, одно из которых — фамилия? Детектив? Магический реализм? Городское фентези? Притча? А какая разница-то?

Город на границе. Грант на выискивание информации о театральной постановке 20-х годов прошлого века. Интеллигент, командированный на поиски.

А дальше — чертовы пляски на зыбком болоте. То ли город — выворотень, то ли жители его. Зря это другие пишут, что ни фига не поняли, я почему-то поняла и завязку и развязку и середку. Кульминацией автор нас не угостил — это да.

А дальше огроменный спойлер

Но ведь и до Ковача и Баволя с их кружком «Алмазный витязь» город наслаивал пространственно-временные пласты — а потому не удивляйтесь ни официантке, которая еще турецкое нашествие помнит, ни оборотням из подворотни, ни вечно юному сильфу, ни саламандре, которая хостел из вредности четвертый раз сжигает, раз пожарная инспекция отобрала у неё камин, ни тому, что Искатель из Города возвращается (имхо) инфицированным оборотнем с периодом латентного протекания и уже бегает во сне, как бегает всякая идущая в рост собака...

Несомненно, Кэтрин Ласки навострилась писать в стиле фентэзи: тут и про сов 18 книг, и про лошадей, и про волков, и даже про русалок.

Да, у неё в книгах сова становится кузнецом, волки носят ожерелья, развита письменность в виде следов волчьих зубов на костях, в волчьих логовах разводят огонь. Сами волки разводят огонь.

Но у автора (яно очеловечивающего поступки своих героев: как в положительном, так и в отрицательном ключе) много лингвистических, сюжетных и стилистических решений.

Это очень добротное произведение и подходит оно под любой возраст, в котором ребенок встретится с феноменом Зла и Добра, фактом смерти, святостью жизни, поймет, что такое Семья (тут я без пафоса, серьезно).

Алексей Лыков — простой парень из Нижнего Новгорода. Да не простой. Одаренный. Силой. Смекалкой. Этим и пробьется. Этим и еще друзьями, учителями, необходимостью содержать свою семью (маму и сестру, отец не так давно погиб).

Свечин явно любит и эпоху, о которой пишет, и своего главного героя, и каждую локацию он прорабатывает (что касается «Мертвого острова» — о Сахалине он написал лучше, чем Чехов), и сюжеты у него разноплановые (кто еще так затягивающе интересно и без наблатняка показал тюрьму и её иерархию?), и старообрядцы получились крайне атмосферно.

Автор сделал то, что многие хотят, а не могут: воссоздал аромат эпохи.

Вот за что люблю Макса Фрая (уж кто бы там ни писал сейчас: хоть изначальный тандем, хоть рабы литературные) — так это за то, что сюжет страниц на 30 растянут до нескольких сотен.

И вроде бы ни о чем, а на самом деле о важном — о поиске себя. Да поди ж ты — себя найдешь, так еще и уметь себя в рамках держать нужно. А целителей от такой напасти двое и оба по-своему неуловимы: один — Время, другой — Хаба Хэн. Одного — муторно ждать, другого — муторно искать (+ условия всякие-якие, прочтете — узнаете).

Вот и мается Макс. Не без юмора, конечно.

Такое приключение должно быть у каждого в жизни.

За мечтой ли, за выгодой — аля-улю и вперед.

А иначе врастешь задом в кресло, а ничего в жизни и не случится.

Эта книга — о нашем желании сменить обстоятельства и обстановку.

О самой погоне за целью. И всём том, что может в процессе стремления встретиться на пути.

Сбудется или нет? Это вам читать и вам решать.

Дочери наместника — Агнес — придется взрослеть и быстро. Страна в войне, бунтах, страна не живет спокойно — тебе не даст. Особенно, когда тебе не только копьями и вилами готовы в ворота постучаться, так тебя еще и снами странными щедро одаривают.

О том, что замок имеет тайну (Ну какой замок без тайны? Будто остров без пиратского клада). И всем до этой тайны надо, как на последнюю электричку.

И придется Агнес, словно белочке в том самом колесе, скакать да прыгать. И терять, и находить. А еще самой себе ответить — что ей нужно. И чем ей дорожить.

Мне нельзя было её читать.

Мне нужно было её прочесть.

Мне нужно о ней забыть и жить дальше.

Мне нужно её помнить, чтобы жить дальше.

Сейчас больно. Снова. Завтра будет легче. Завтра. А сегодня —

в эту книгу я прыгнула, как в непроглядный обрыв, в книгу писем о любви через океан, войны и поколения. Книга, как ключ к знакомству с автором. Стихи, как зазыв «в предчувствую тебя».

Тайник. У женщины есть схрон на два чемодана писем. О чем они? О любви. О чем же еще? О том, кто для Элспет стал собеседником, любовником, отцом её дочери. Почему же любящие души разделены обстоятельствами, временем, пространством. Потому что обстоятельства, время, чувства, пространства. Потому мы такие.

И как-то даже ухмыляешься, что зажигательной бомбе нужно было в дом попасть, чтобы Элспет начала... оживать? Действовать, бороться, шевелить своими ластами в том, что сам наваяла. Ох уж эти поэтессы!

Легкая эпистолярь, говорили они, талантливый роман, говорили они, прочтешь вмиг, говорили они.. Ага, как же! Да у меня огонь по жилам бежит, вчитываюсь в книгу, отбрасываю, бегаю по ней, по комнате своей бегаю, чай глушу, слёзы заглатываю.

У меня нет ребенка, у нет писем, у меня есть сон об улице небоскребов, глубь которой добирается жгучее солнце. Но я стою в галерее перед витриной книжного магазина и мое тщеславие ласкается в этой витрине, ничуть не опаляясь солнечными лучами. На противоположной стороне, я знаю, кто на противоположной стороне, но у меня нет ни ребенка, ни писем — и ухожу в помещения своего здания. Там меня ждут. Ждут ли меня на той стороне?

У меня есть сон, когда я опоздала на поезд и так разозлилась, что топнула ногой и перрон помчался вслед этому поезду и обогнал его.

Нет ребенка. Нет писем. Есть только сны.

Элспет меня сильней, а потому и судьба к ней будет милосердней.

И если эта книга так меня задела — представляете, насколько она замечательна?

Диана Удовиченко в своё время начала цикл «Междумирье»:

капитан ФСБ Данил Платонов пытается арестовать некого бизнесмена Сенкевича, а тот увлекается темными практиками — и вот троицу (там еще присутствует девушка Данилы — Настя) усасывает в другой мир, в другие времена... И так каждый раз. Новая книга — новая локация.

Жанр называется «Попаданцы» и, знаете что(?): значение слова «попа» в жанре тоже присутствует — либо герой в неё попадает, либо автор пишет в подобном стиле.

На сей раз — некая Япония. Годов эдак 1660-х. Диана очень старается визуализировать для своих читателей циновки, кимоно, соловьиные этажи и прочие декорации. А еще: живописать мир духов Японии — представьте себе, если бы начали видеть духов, то были бы всегда, как в переполненном вагоне метро, или в любом другом набитом битком виде транспорта. Под деревьями почище.

Честно? Для кого-то эти метания могут стать любимым циклом, для меня книжка стала проходной, хотя главы с кицунэ — ми-ми-ми.

Я рассусоливать не буду, но фразу, меня зацепившую приведу:

«Большинству из нас непросто принять тот факт, что другие могут быть устроены не так, как мы сами. И сильные люди сочувствуют тем, кто на них не похож, а слабые хотят, чтобы непохожих не было вовсе; впрочем, это уже крайность, граничащая с безумием. А на самом деле быть каким-то другим — просто нормально.»

Это даже не юмор, это сатира. Сатирище о церкви и вере.

О том, как появляются боги и как исчезают. И что им нужно для бытия.

А еще о том, как верят люди и до чего вера может довести.

Терри как мог — старался сделать свой Плоский мир еще более выпуклым. И знаете что? Ему это удалось.

Шерлокиана — мир привлекательный и, как всякое авторское творение, перешедшее во всеобщее достояние, мир, ставший «резиновым автобусом» — в который «все влезут».

Вот и Мэри Рассел стараниями Лори Кинг влезла, а во второй книге на Шерлока и залезла — стала его возлюбленной. Самая распространенная эротическая мечта, воплощенная в постмодернизме — быть исключительной персоной и доказывать окружающим свою исключительность тем, что тебя периодически или повсеместно потр*хивает исключительная персона.

Набор у Мэри стандартный — сирота + очки + шрамы тоже имеются. Никого не напоминает? Одно радует — Мэри действительно умна.

На что я купилась в выборе книги?

На необычное название, на тактильную обложку, необычно срезанные уголки обложки и страниц, комфортный колор оформления обложки.

Что мне обещали: международный бестселлер № 1. Даже так: МЕЖДУНАРОДНЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР №1.

Что я получила? Вполне уютненький сентиментальный роман.

Захочешь — прочитаешь. Захочешь — запомнишь, захочешь — забудешь.

Но для вечеров, посвященных самому себе вполне сойдет. Особенно для ценителей представленной литературы.

А как по мне... будто роман из кирпичей-сборников от Ридерз Дайджест, разве что в поезде читать.

Публика в моем опыте делится на две категории:

- те, кто любит классические варианты сказок

- те, кто любит интерпритации и новопрочтения

А я не определился, где мне быть. Я такая — лайка с балалайкой — посередине. Потому как некоторые новоделы классики мне нравятся, некоторые — нет.

Сижу, смотрю и думаю — уж кто как Белоснежку со Спящей Красавицей в какую сторону не нагибал — но такой феминизации я не помню. У Нила Геймана свои игрушки в своей избушке. Он стремится эти привычные нам сказки сломать и вывернуть — по принципу «чтобы что-то новое сломать — нужно что-то старое разрушить».

Хотя мысль о выборе мне понравилась.

Как раз-таки выбора раньше у женщин и не было.

А, да! Книга богато иллюстрирована, рисунки — 70% книги собственно.

Имя Доны Таррт, как писателя, как некий бренд и стоящее за вывеской качество, для меня лично зажглось, когда соцсети атаковало сообщение о том, что Ли Пейс засел за чтение «Щегла» (в свете того, что у актера навроде как еще проявляются остатки дислексии).

Посмотрела я на этого «Щегла» — кирпич ценной до 900 рублей... Не, ну я всё понимаю, но 900 рублей ни один магазин с меня не срубит за, извините, щегла. Некоторые люди удивляются, почему пиратство процветает. А тут в библиотеке всплыла «Тайная история». И зазывает, мол, убийство, тайные оргии, темное прошлое студенческих лет...

Я её прочла. За сутки. Спасибо дороге и дежурству.

Сюжет очень даже интересен. При всей своей вторичности, он не замылен. И жизненен. И последствия у него — логичные. Приятно также встречать столь разносторонне развитого автора, приятно сопереживать героям, совершившим такую дикость, приятно осознавать, что справляешься с текстом.

И еще одно: узнаете о преступлении — или расскажите о преступлении правоохранительным органам сразу, или храните его тайну вместе с ним. Особенно, если убийца — ваш друг. Не предавайте его дружбу. Не используйте шантаж...

Живет себе девочка/девушка/женщина Вера Стенина.

Живет с особым даром — чувствовать картины ожившими: с запахами, звуками, да что там звуками — персона с картины может и за задницу ущипнуть, это уж кто как воспитан.

А еще у Веры в зобу живет мышь. С седьмого класса. Летучая. Нет, это не фентези. Это проза бытия. Животина на деле — зависть. Нет. Не так. ЗАВИСТЬ. Вот так правильно.

К Юлье Копикасте (это не фамилие такое, а кличка, заслужила). К той самой, что была ничем, а стала всем (ну, с колокольни Веры да Вериными глазами). И вот Вера, Юлька и Мышь пять сотен с хвостиком страниц таранят собою житейское море в одном на всех тазу. А в тазу населения-то прибавляется: то мужчины (порой одни и те же на двоих) прошмыгнут пунктирными линиями, то деткой каждая обзаведется, а еще нужно ведь и собственных матерей не забыть. Они же матери. Матерей за борт выбрасывают только неблагодарные *****.

И читаешь, читаешь, читаешь. С благодарностью за юмор (самых разных оттенков), за узнавание порой самой себя в тексте (иногда с самой гадкой стороны), за сочные выражения («Ты с училища? — Да, еще какая с*чилища...»), за свежие метафоры («скользкий, как пельмень в бульоне»), за некую ностальгию (кто рожден или хотя бы успел быть зачатым в СССР — меня поймет), за оптимизм, а главное...

За искусство. За описания картин, за чудо Веры Стениной, что может благодаря своему дару отличать подлинники от подделок. За то, как в сюжетах любовь ищется, находится, теряется, умирает, терпит крушение, обретается внезапно. За круговерть событий, за Лару и Евгению (Эжени). За их дуэт «почти сестер». За кота Песню.

Тут еще должен быть ДИФИРАМБИЩЕ, но у моей фантазии не столь луженная глотка. От восторга она сегодня подохрипла.

Есть такой мэм — «Помогите! Человеку обыденно! — Разойдитесь! Я — постмодернист! Сейчас человеку будет занятно!»

Как раз о данном произведении. Увесистый кирпич весом и текстом. Шкатулка даже не с дном, а с вывертом.

Персонажи зависят от звездной карты, а вы постепенно втянувшись, станете зависимы от текста.

Роман — «форточка в эпоху», но за Веру обидно: мало того, что толком никто не знает, где собственно она похоронена, так теперь останки в гробу явно вертятся...

Что-то в книге присутствует сыроватое... Или же я не готова морально к такой трактовке исторических событий.

Каждая книга попадает в нужные руки в нужный момент, как те непонятные постапокалипсис-фентэзи, что вытягал сэр Макс из Щели между Мирами... И не важно понимаешь ли ты содержимое и можешь ли соотнести содержимое со своей ситуацией.

Макс Фрай в том волшебен, что способен высказать умную мысль через шутку (иногда и низкого пошиба, что уж), способен выдрать твою слезу из самых черствых недр и способен удивить магией, такой, какой творческий союз авторов создал и воплотил.

Меттью Корбетт — решатель проблем. Т.е. найти бумаги о наследстве, примирить родственников перед смертью, доставить пакет в пункт назначения, проследить за нужным человеком, сыграть обожателя девушки в брачный сезон, чтобы поднять той ставки... Это всё профессиональные обязанности Меттью... За определенную плату.

А тут 18 век на дворе начался... И как-то взрывно так: то мастерская канатная взлетит, то швейная мастерская, а народ волнуется — каждый раз на стене оказывается намусолено твоё имя. Меттью даже и не знает к чему готовиться — врагов много, друзьями дорожишь, да и самому жить хочется.

Но тут уж как говориться: сначала ты работаешь на своё имя — потом имя работает на тебя. Да так засияла звезда Меттью Корбертта в международном преступном мире, что привлекла внимание самого Осьминога — у загадочного «Мориарти» имеется до Меттью свой интерес — ведь даже криминальному гению требуются услуги...

Маккаммон как всегда на высоте, четвертая книга в серии, но автор не выдохся, тут вам и приключения, и мистики немножко и даже «мяса» будет достаточно.

Свидетель, зацепивший нечто взглядом из окна следующего мимо поезда — сюжет не новый. Этим еще Агата Кристи баловалась — и надо сказать недурственно эдак, на классику жанра набезобразничала :)

А Пола Хокинс взяла весьма посредственный в обыденности сюжет (два дома, две семьи и одна алкоголичка, которой места нет ни в одном из домов, ни в одной из семей), разломала его на кусочки, смешала и сварганила своё.

Рейчел бесплодна. Она начала пить и скандалить с мужем. Муж не выдержал. Брак распался. Том сумел начать всё заново — Рейчел нет. Она катается на поездах мимо дома, в котором когда-то жила и подсматривает каждый раз (всего несколько секунд — не подумайте там чего) за другой парой (кажущейся Рейчел идеальной). Но вот однажды...

А дальше интрига. Дальше сами.

Пола приоткрыла нам жизнь низшей прослойки среднего класса. В которой свои ценности (супружеская верность, дети, отдых за границей, работа, чистые занавески на окнах). А за ширмами степенности — грязь. Банальная грязь. И будь сюжет изложен последовательно... Он бы не зацепил. Тут чуть ли не четверть нужно отчитать, чтобы понять — Мэган и Рейчел — две разные женщины :)))

Прочлась легко — чувствую, забудется так же легко. А Поле — творческих успехов.

Люди и Волки создали... Собаку

Долгие годы выживания — совместного и противопоставленного породили союз Человека и Собаки. Той, что согласна сидеть на цепи и сторожить ваш дом. Или той, что пробралась в ваш дом умилительным щеночком и отвоевала у вас же ваш диван.

А как этот союз начинался в доисторические времена? С конфликтов, с желания спасти в беду, с ласки, с предательств, с доверия. Лёд пришел стенами, Зима многолетна, Добыча уходит... Природа серчает на своих детей и дети обещают соблюдать Равновесие — каждый род должен держаться сам по себе.

Но как же держаться, когда так тянет к мясу на огню, к ласковой человеческой руке, так тянет быть для кого-то совершено особенной?

Волчица Каала — чудо. Потому что должна была быть убита еще сосунком. Как её братья и сестры. Но решением более высшей инстанции — Высших Волков — оставлена в живых. Она — пророчество вживую. Каала должна либо спасти всех, либо всех погубить.

Каала питает надежду на то, что союз Человека и Волка возможен, ведь каждый из нас — часть Равновесия. Но препонов у её мечты множество — и самый серьезный — это сами Верховные волки, что сами меж собою находятся в расколе и в заговорах. Как и людские племена.

Так чем окончатся старания Каалы и её друзей?

*как любительница волчьей тематики, могу сказать — книги замечательные — волчьи повадки и иерархия стаи не только включены в книги, они включены в цикл о Каале идеально.

Джо Аберкромби сразу сказал, что он возьмет фентези — стериотипы и создаст нечто своё и вкусное. Как вкусен гуляш из-под крестьянской руки — с картошкой да на мясных обрезках.

И вроде всё уже было: и мир, в котором Север противопостален Югу, и Единый Бог, подминающий других богов, и становление героев с потерей детства, и даже... эльфы. «Да, Карл, эльфы!!!» :)))

А вот держите карман шире — побольше влезет. При всей своей штаммности — это очень сочное действие. Это мир, выросший из осколков высокой технокультуры и магия в нём — это отголоски прежних времен. Вот такие эльфы. Мир с намеками на страны Скандинавии, Восточной Европы и Византию.

Хильд (Колючка Бату) и Бранд получились сочно и живо. Постановка боев и поединков весьма грамотны. Описание стран на пути героев — интересны. А уж как корабль волоком тащили в гору и как с пригорка спускали — это просто взять и отдельным рассказом оформить можно.

Итог: очень даже пригодная для чтения книга

Генри Лайон Олди «Urbi et Orbi» Космическая сюита:

- Дитя Ойкумены

- Королева Ойкумены

- Изгнанница Ойкумены

Широка Ойкумена, а в ней прекрасна планета Ларгитас.

Здесь рождаются телепаты и эмпаты, а значит... А это значит велико множество. Здесь ради чужой свободы ограничат твою. Заберут из семьи, поместят в специнтернат и будут учить-лечить. Чему учить? Быть с другими человеком. Быть собой. Соразмерять свой дар со своими желаниями. Быть вечно благодарной своему дару и обязанной ему.

Счастье как ограничение. Счастье как процесс. Познание себя. Познание других. И учеба, учеба, учеба. А вместе с учебой — проверки, тесты, ловушки. На социализацию.

А после вновь учеба. И вновь испытания. Регина ван Фрассен — ты сможешь пройти обучение на Сякко и стать психиром? Да, сможешь. А Цаган-Сару пережить?

Сможешь любить предателя? Сможешь его простить? Сможешь вылечить его сына? Сможешь разгадать непознаваемое?

Писательский тандем смог для меня лично совершить немыслимый пируэт. Создать обширнейшее пространство Ойкумены. Населить его народами и культурами. Создать саму Регину — яркую, живую.

А еще... Они завладели моим сознанием. И подсознанием. Тематики счастья, насилия, человека, свободы, выбора.

Эта трилогия достойна попасть в вашу библиотеку.

Макс Фрай (даже учитывая, что автор — это коллектив) создал свой, именно свой мир — меча и магии. Да, меч здесь есть — и погружен в самое сердце Макса — охраняет своего ножны-носителя. И какая здесь интересная магия — один город Мертвых, что на деле бессмертны, чего стоит.

А еще... авторы явно набили синяки на колени своих душ... Не души, а сплошные гематомы, они поднимают темы обретения, потерь, любви, поиска себя, власти, ответственности, свободы. В мешанине текста чего только нет — от развлечения до философии.

Не стоит более рассыпаться в комплиментах, подобает читать.

Советую.

У кошки девять жизней, а у этой кошки еще больше имён. Из мусорного бака, куда тебя забросили в саване из газетного кулька, в резиденцию духовного лидера.

КЭС (Кошка Его Сиятельства) не только животное, она — живое, то самое, что живо и желает быть любимым, а потому и ценно. Хотя бы и для Далай-Ламы. КЭС маячит по резиденции и её округам, постигая буддизм в той мере, в которой он способен сделать счастливым приверженца любой конфессии на Земле.

Любое живое — ценно и желает быть любимым.

Даже тюрьму можно превратить в монастырь.

Самый лучший дар — дар другим.

Наслаждайся моментом. Присутствуй в нем.

Знания должны реализовываться. Ими нужно делиться.

Моя вера — доброта.

И наматывая на усы постулаты, КЭС не забывает об «игре на виолончели» (кто прочтет — тот поймет), кормежке до пяти раз в день (дело аж до ожирения дошло), личной жизни. А еще она — фаворитка своего двора и доступ к Далай-Ламе у неё поболее нашего.

Обыденное подано вместе с умудренным. Ровно в той пропорции, что не вызывает отторжения. И даже к некоторым прислушиваешься.

У ГОРОДА, СТРАНЫ, МАТЕРИКА ИЛИ ПЛАНЕТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ КАРТА.

«Дивнокирпичный» труд Хелприна карта Нью-Йорка спасает на раз, при всем туго набитом в книгу магическом реализме.

А теперь я буду славословить о «Зимней сказке»: книга... В ней снег описан так, что слышишь, как он падает за окном. И когда закатное или рассветное солнце наполняет своим золотом твою комнату — тоже хочется запереть эту драгоценность и никому не отдавать.

И нежданны мною такие ужасные отзывы, что тучными тучами бродят по интернет-пространству. «Сами вы такие» Можете для начала посмотреть экранизацию.

А впрочем, сколько людей — столько и мнений.

Говорят, все дороги ведут в Рим, да только меня что-то вечно заносит в Венецию. Этот город на сваях, что однажды, если не затонет, то оторвется с основ и уплывет в океан.

В Венецию стекают мошенники, купцы, евреи, солдаты, проститутки и прочая публика. И кипит Венеция котлом с аппетитным варевом из любви и ненависти, заговоров и магии, инквизиции и желания свободы.

У Меркурио есть корабль, требующий ремонта, есть возлюбленная, которую нужно спасти: от стериотипов её отца, от стен гетто, от костра инквизиции — любящая Джудитта. Есть любящая, но не любимая Беннедета. Есть потерявший друга и потерявшийся сам в ненависти к евреям Цольфо. Есть еврей, что теперь не еврей, желающий убить Меркурио и разыскивающий парня где только можно. Есть местный король криминалитета.

Что сильней? Наши личные демоны или любовь?

Читайте.

Эта книга достойна своего объема, своих сюжетных линий, послесловия (от которого хочется плакать), эта книга достойна быть прочтенной, эта книга достойна покупки.

Живет себе Магдалена Куизль и расцветает своими красотой и умом. Но всё это как-то меркнет в свете того, что на дворе 17 век и твоя семья ведет потомственное дело. Отец её — палач. Заплечных дел мастер. А значит... А что это значит? Значит, что судьба твоя уже решена: выйти замуж девушка сможет только за палача. Из соседнего города, из соседней страны, хоть с соседнего материка. И не иначе.

Правила цеха настолько сильны, а отношение к палачам настолько брезгливо, что выбора девушке и не остается. Печалится сын местного медика — Симон, оттягивает своё жизнеустройство Магдалена. В Шонгау ж вечно что-то случается — на сей раз убит священник, найдены останки тамплиера в потаенной гробнице, за теми, кто способен узнать тайну уже вышел на охоту убийца.

Оливер Петч — потомок как раз-таки династии палачей — углубившись в изучение своих предков, решился на писательство. А я в себе нашла решимость взять и прочесть всё, что смогу достать — не с книжной полки — так выловить из интернет-пространства. Потому что оно того стоило — и времени не жалко потраченного, и сна не жалко.

Как говаривал один знакомый: «От такая вещь!»

Жюли Дигэ однажды собирает чемодан и покидает дом родной — в Париж. Она ведь актриса и принята в столичный театр. Пятым зайчиком в седьмой ряд. Зато в столице. На календаре «ревут» двадцатые годы, а Жюли полна упорства и надежд. Хороший зачин, но!

Театр живой. Театр — эгоист. Он заманивает и не отпускает. Он ломает своих актеров, словно игрушки. Тасует прим сцены. Вырывает из сознания своих подопечных реальность и все и всюду становится декорациями и декором. Страшно, жутко. Актеры становятся рабами своей профессии. Настолько зависимыми, что неспособны даже переступить порог здания — театр их настигает, сторожит, держит.

Мне казалось странным устроение прощания с умершими актерами в здании театра и провожание гроба аплодисментами, а теперь в этих обрядах прослеживается некий смысл — некая метафора связи с театром, будто жреца с храмом.

Так и эта книга — некая метафора о человеке и его таланте, взаимосвязанными и взаимозависимыми — и жертве, которую человек приносит своей профессии — иногда это отвергнутая любовь, иногда утраченная жизнь. Мистика или метафоричная проза жизни? Читайте.

Все эти 4 романа детективной направленности посвящены Джексону Броуди — полицейскому в отставке, открывшему собственное детективное бюро. Вот и мыкается неприкаянный Джексон с чужими бедами: то муж бежит узнать, а не рогат ли он, то еще что. А всё больше дети огорчают бытие Броуди: дети похищенные, дети убитые, дети, ставшие свидетелями преступлений, дети, чьи судьбы переломаны об преступления других. У Джексона Броуди за пазухой жизни тоже трагедия — утонула сестра Нив. И она как совокупность всех тех девочек, которых надо спасти.

В «Преступлениях прошлого» пропала из палатки в собственном саду маленькая девочка, на ферме внезапно произошла вспышка насилия, у известного юриста в офисе погибла любимая дочь. Из прошлого в настоящее выступили утраченная и вдруг найденная игрушка, боль, не покидающая отца и ребенок, которому еще нужно помочь.

Писатель не преследует цель создать детектив — это драматический роман. И многие этого понять не способны — они ждут классический английский детектив — а не получают. Кейт показывает изнанку общества, в котором вы даже в собственной семье не ограждены от грязи человеческой. А с виду фасад у всех приличный.

Вот и подытоживает Кейт — не могу я причинить вред животным и детям, да и то не всем. Это еще какие дети встречаются.

«Я — Руби, я — капля крови, я — драгоценный камень»

В большой семье историй — на том толще Библии, а уж драматичности тоже порядком хватит. Вот и живут три поколения семьи навроде как по-разному, но удивительно повторяясь в судьбах. Будто по спирали. Мир-война-мир-война-мир... Пропалывает редкими граблями семейный ряд — мужчины всё больше гибнут в сражениях, женщины всё больше теряются во времени. И даже Руби не может себе ответить — так сколько же у неё сестер? Две или три?

Многодетная семья — как музей жизненных драм: смерти женихов, рождение детей, измены, побеги из дома, обыденность брака, внутрисемейные интриги, мещанство и романтизм, пошлость и естественность. И тайны, тайны, тайны.

Пласты времени сшиваются, соотносятся, судьбы частично отзеркаливаются, Руби растет. Что-то находит, что-то теряет. Трагикомедийность бытия. И язык в книге такой же: автор старается преподнести быт, горе и события подать с обыгрыванием иронией.

А знаете, что самое ценное в романе?

«Это всего лишь я, Руби»

Мой литературный вкус в плен взяли положительно подданные Великобритании: Остин, Толкин, Дойль, Кристи, Шекспир. Кстати, о Шекспире: что будет, если взять пьесы Потрясающего копьем и намешать их в горшке мифической Венеции? Венеции, к которой ближе король Лир, нежели историчность?

А получится очень аппетитное чтение при условии, что за работу примется не какой-нибудь обалдуй, а человек, относящийся к литературе трепетно. И хоть пенисами в сюжете машут, словно сигнальными флагами, а «песьи ятра» — это даже очень ласково (А! Так я еще вас не предупредила — 18+ и туча мата) — книга оставила крайне положительное впечатление. Потому что искристая и искренняя.

Да. И дракон. Русалка-дракон. Класс.

Почему нами востребованы фанфикшен-произведения?

Потому что они нам многое позволяют: исправить то, что мы считаем несправедливым или некрасивым, остаться в сюжетности книги и с прежними персонажами, сублимировать свои желания и многое другое. Недавний сериал «Шерлок», перенесший событийность в современность показал, насколько популярен мир Холмса.

И если Томас пишет крепко сбитый шпионско-авантюрный роман, то Адамс сразу дает понять — «моя гавань — мои правила» и лихо развешивает по сюжету сопли из эктоплазмы, да так, что Шерлок в середине книге говорит: «Ой, всё!» — и тикает со сцены, чтобы вернуться и расставить по полочкам мистику, понапершую из всех щелей.

Читабельно? Еще как.

Почему нами востребованы фанфикшен-произведения?

Потому что они нам многое позволяют: исправить то, что мы считаем несправедливым или некрасивым, остаться в сюжетности книги и с прежними персонажами, сублимировать свои желания и многое другое. Недавний сериал «Шерлок», перенесший событийность в современность показал, насколько популярен мир Холмса.

И если Томас пишет крепко сбитый шпионско-авантюрный роман, то Адамс сразу дает понять — «моя гавань — мои правила» и лихо развешивает по сюжету сопли из эктоплазмы, да так, что Шерлок в середине книге говорит: «Ой, всё!» — и тикает со сцены, чтобы вернуться и расставить по полочкам мистику, понапершую из всех щелей.

Читабельно? Еще как.

Везет мне в последнее время: что ни книга, то матёрки да бл*дки. Я уже и не помню книгу, в которой одни не впихоривали себя в других, а другие не натягивались в ответ. Шмитт решил сделать пируэт от притч к подглядыванию за один присест. Поздравляю, ему удалось.

А если оставить хамство для откровенных писательских неудач — площадь Ареццо представляется мне круглым блюдом, вокруг которого скатываются бусинки-судьбы, бусинки-души, бусинки-люди. В реальности они живут по разные стороны площади на разных этажах, а в моей метафоре их социальная животность делает всех равными. Та самая животность, что может нас подставить, сделать счастливыми или оставить неудовлетворенными. И та самая социальность, которая заставляет нас маскировать свою истинность.

Можно быть выдающимся политиком и экономистом, но всё утратить из-за нимфоманства, можно быть прекрасно устроенной буржуа и многодетной матерью, а потом вдруг шагнуть в пустоту высоты четырех этажей, можно найти гармоничность в тройственном союзе, а можно найти успокоение в скучном браке с ничтожеством.

А можно быть тем, кто всем желает счастья и отправляет однажды всем жителям площади одно и то же анонимное письмо с признанием в любви. К чему это приведет? К разному. Но всех — к новому.

Кого-то из моей метафоры выбьет из круга обитателей, кто-то добавится, а попугаи как жили в бельгийские зимы, так и будут выживать.

Я даже немного сердита на эту книгу — у её обитателей слишком мирное небо над головой, раз уж у них столько времени для самокопания и перепихонов (случайных и сверенных по графикам).

И да — половину кирпича (почти шесть сотен страниц в книженции) я продиралась сквозь текст — ради тех немногих, кто вызывал симпатию.

Юн Линь выжила. Только потому, что её сестра пожертвовала собою. В японском контрационном лагере. На своей родине. Японском. Вне территории Японии. Так-то.

Юн Линь решает почтить память о сестре... японским садом. Потому что сестре нравились именно такие сады. И вот скоро Юн Линь не станет, а сад где-то на середине пути. И надо шевелить ластами. А то эти самые ласты склеишь, а начатки сада джунгли заглотят обратно. Джунгли — они такие.

Когда жив и напрягаешь хребет- ненароком напрягаешь и память. Вот где поджидает нас незадача — так с памятью Юн Линь. Мозг блаженно погибает и погружает хозяйку в панику. Вся книга — навроде «вспомнить поотчетливей, чтобы навсегда забыть». Событий -обреветься: несчастная Юн Линь, бедная её сестра, несгибаемый Аримото, храбрые коммунисты, раздираемая войной Малайя. Читаешь, читаешь — и, словно псина меж двух холмов, бегаешь и не понимаешь уже, кому именно протянуть руки для утешения. Но к середине — всё переворачивается. Помните (знаете) — популярную концепцию о содержании «Ярмарки тщеславия» Теккерея? Положительных персонажей там нет. И здесь — нет.

Что в сухом остатке? Люди с их поступками. Самое что ни на есть горьким смехом пропитанное — человеческими. Потому что совершают их не боги, а люди. Красивый в книге только сад. Созерцательный. Упорядоченный в своей сложной простоте. Стучит полая бамбуковая трубка, перекачивая ручей с верхнего яруса на нижний. И вторит биению моего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Покойся с миром, Юн Хонг.

Уж кто умеет скрутить детективный сюжет в спираль — так это Кейт Аткинсон. Это даже и не детектив вчистую. Социальная комедиодрама с хором трагедии на задах, перепрыгивающая из ныне в прежде и обратно.

Почему не вернулась с прогулки мама? Почему папа сначала умер, а потом вдруг воскрес? А чьи собственно дети растут в семье Ферфаксов? Почему Одри — такая тощая — вдруг начала округляться? Почему её мама такая неуклюжая и вечно собирает косяки об свои глаза? Почему похитили Эсме? Почему пропала леди Ферфакс в 16 веке? Почему загорелся дом Николь? Почему всегда погибает один и тот же мальчик? Кто такой Питер?

Время в книге раскалывается: один и тот же день можно прожить несколько раз, в собственном доме — провалиться в иные эпохи. Пространство изгибается и приоткрывает самые темные глубины населяющих его душ. «Она не в своём уме» — то и дело говорят Изобель. «А в чьем же?» — спрашивает девочка. Изобель предстоит узнать ответы на вопросы. Справится?

Прочтите. Не пожалеете. Если готовы к тому, что каждая семья и счастлива, и несчастна по-своему.

Георгианство, в котором жила и творила Джейн Остин — это не только поместья и девичьи «страдания» с перемежанием их новыми фасонами из журналов мод. Это и социальная расслоеность общества, и казнь через повешание за кражу из дома (порой стоимость украденного не имела значения, представьте себе), отсутствие централизованной системы правоохранительных органов — следовательно отсутствие взаимодействия между разными ведомствами, а порою и конкуренция между ними, наносящая вред раскрытию совершенных преступлений и предотвращению новых.

Молот и «Грушевое дерево» — архивное расследование, подняты планы зданий, карты кварталов в приходах, газетные заметки, протоколы заседаний, допросов, судебных постановлений. Но всё это лишь ради версии, так как истинные виновники двух чудовищных преступлений (хоть и был обвиняемый, покончивший с собой в камере, хотя сам ли он покончил с собой — тоже вопрос) — так и не найдены.

И сам характер убийств... поражает. Погибшим разрезали шеи до позвоночников, проламывали черепа несмотря ни на что: самой юной жертвой стал младенец двух недель от роду. Ради чего? С места первого преступления не были взяты даже деньги — 159 фунтов (что по тем временам являлось приличной суммой), а со второго — украдены лишь настольные часы. Декабрь 1811 года выдался устращающий. В воздухе зреет недовольство, правительство сулит награду за информацию о преступнике или преступниках, а люди дрожат за ставнями своих домов и ставят решетки на двери и окна (если средства позволяют).

Неудавшийся грабеж с удавшимся уничтожением свидетелей? Сговор двух маниаков, убивающих семьи? Или м/б между двумя погибшими семьями и убийцами есть связь и это месть за прошлое?

Ответьте себе сами.

Фанфикшен по творчеству Джейн Остин различен — тут вам и продолжения после фразы «жили они долго и счастливо», и сублимация в стиле «откровений кушетки», и пересказ тех же событий — только со стороны другого, второстепенного персонажа.

Джейн и Эмма — это Джейн Фейрфакс и Эмма Вудхаус — героини «Эммы» — романа о том, что молодой девушке лучше сдерживать свои матримониальные планы, особенно в отношении третьих лиц. И не лезть с желанием переженить всех в округе в жизни тех, кто этого не просит.

Так вот — на сцене главной героиней становится Джейн Фейрфакс, а все и вся смещаются относительно неё. События «Джейн и Эммы» охватывают как время задолго до, так и собственно хитросплетения бытия Эммы Вудхаус. На мой вкус от Джейн Остин здесь остался лишь ободранный костяк, а вот мясо на него автор налепил своё. Сиротское детство, социальное неравенство героинь с самого детства, упоминание о донашивание одежды за сестрами Вудхаус. От остиновского мягкого юмора здесь мало что. Есть авторский замысел в уже готовых декорациях. Жизнь компаньонкой Рейчел Кемпбелл — и то интересней — а там уже стилизация под «Ярмарку тщеславия» Теккерея.

Но мне импонирует альтеративный взгляд на событийность — и персонажи становятся не столь однотонными. Да, Эмма вполне могла быть в детстве капризным и жестоким ребенком, да, полковник Кемпбелл вполне мог проявлять авторитарность, да, Джейн Фейрфакс могла любить мистера Найтли, но выйти замуж за Френка Черчилля, потому что гувернерство — занятие неблагодарное, а карьера старой девы (и к тому же нищей) — ни сколько не лучше.

Вызвала ли книга у меня восторг, какой ей приписывают рекламные отзывы? Нет. Вызвала ли она у меня протест? Нет. На раз сойдет. На просторах русскоязычной печати есть и вторая книга — «Возвращение в Менсфилд-парк». В библиотеке её нет. Специально искать не буду.

Знакомство с Амалией Тамариной (в замужестве и после развода — баронессой Корф) произошло внезапно и совершенно случайно, но сама Амалия сумела приворожить меня надолго — по сию пору. «История одного замужества» — это лишь один романов из детективного цикла об агенте спецслужбы Российской Империи. Автор помещает свою героиню в различные со-жанры: приключенческий, авантюрный, детектив «званного ужина», расследования давно минувших дел или предотвращения преступления. Так же Амалия органична в своей эпохе — нет, она не феминистка, но весьма мягко и в то время решительно добивается того, чего собственно желает сама.

Однажды я поймала себя на мысли, что временная шкала сериала приближается к революционным событиям и даже замерла от ужаса: к тому времени у Амалии трое детей — что же с ними со всеми будет? Выдохнула, только прочитав, в первую очередь, бытовые сцены в следующей книжке, что называется, пересчитав всех по головам.

Здесь же преступление уже совершено и Амалия Корф прибывает разрубать гордиевы узлы и воздавать по заслугам. Есть в этой книге нечто чеховское: летняя дача, мещанистые интеллигенты и грянувший выстрел. Еще пока эпоха модерна — еще можно променадить в белых кружевах и жаловаться на скуку. А потом ахать и охать при обнаружении трупа. Амалию Корф сим уже не возьмешь — она — селфмейдвумен — в плане «крыма и рыма криминалистики и криминологии». А потому преступники могут не сомневаться — будут наказаны.

Весьма привлекательное чтение. Ни к чему серьезному не обязывает.

Как-то раз Елизавета I сочеталась браком с Филиппом II. От такого фортеля перекосило ось Истории и возродилась Магия (сиречь еще Искусство). И так получилось, что в сюжете на дворе 2001 год (ежели я правильно суммировал, а с арифметикой у меня дружба водится, как говорится, по принуждению) — но все по сию пору носят корсеты и фижмы, да и прогресс мало заинтересован в технологиях. Потому что Магия.

И всё бы хорошо, но Руперт Триумф открыл Австралию (Пляж), где, словно в защищенном пока заповеднике, развился и эндемиком резвится привычный нам современный мир — с цивилизацией, как мы её понимаем. Не дай Боже соплеменникам Руперта дорваться до Пляжа, а жителям Пляжа воспротивится — грянет противостояние Магии и Технологии. Триумф оказался неглупым и прикрылся Маневром — эдаким заговором — среди крайне немногочисленной команды выживших после экспедиции.

На всякий заговор найдется свой — вот и Руперту придается ускорение в сюжете тем, что он стал подставным виновником крайне плохих поступков тех, кто принялся за передел власти, к тому же некромантическими путями. Как из этого полымя и куда выскочит любимец Её Величества Глорианны Порядковый Номер Такой-то — добро пожаловать к прочтению.

Книгу подают под соусом «Терри Пратчетт». И не зря. Язык в книге сочный, а фразы можно разбирать на цитаты — столь они яркие. Книга — надо отметить — блюдо сложно сочиненное: жанров в ней — как в уважающем себя торте — слоёв. Автор постоянно даёт пояснения на аллюзии, иноверсии и прочие интересные мелочи. Город чувствуется, как живой, явно с картой состоит в интимной связи — и это радует.

Автор вынашивал роман до реализации дольше, чем слониха — слоненка. Следует вас заверить — не зря.

А еще в книге и балрогам место нашлось

Есть в маркетинге такой ход — трубить о продукте (в нашем случае — тексте), будто за него слон денег отвалил кучей. Даже если это будут леденцы из гуано — покупатель найдется. К чему сия информация? Сейчас поймете.

Эта книга — завершающая, 3-ья из 3-х (и, Аллах акбар, две предыдущие мне читать не пришлось — автор милостиво проскакал галопом по Европам о содержании прошлых лет, так сказать).

В книге всего и много: тут вам и интриги (одну девушку зарезали, ребенка похитили, двух саблями зарубили), и технологии (синее стекло из синей глины, в которое можно облечь память, психику, наркотики, эмоции и даже душу, если припрет), и некий близкий к стимпанку квази-викторианский антураж. Но с восторгами к авторским трудам как-то припадать не желается. То ли не мой размерчик, то ли не доросла я до сих подарков с явно могучего плеча музы, что принесла эти ушаты букв и смыслов.

И чем дальше я продиралась сквозь текст, тем равнодушней мне было. Но местами автор веселил: доктор Свенсон потерял свою любимую, прирезаную графиней, поклялся её убить, и не находит ничего более логичного при поимке, чем попытаться заняться с ней коитусом под её же рефрен: «Если мы будем вести себя тихо, то гвардейцы нас не найдут». Собственно, а что я логику-то ищу? Нет ничего логичней, чем мужчина, оставивший в живых женщину взамен на минет и соитие. Та же графиня еще сумеет воткнуть свой язык в вагину другой гг (расшифровывайте сами, в силу собственных развращенности или наивности). При этом при всём надо то ли мир спасать, то ли самим спасаться.

Правду говорят, писатели зажаты той эпохой, в которую они живут. Может быть, авторский мир атмосферен и в книгах подняты действительно важные вопросы, но... они замишурены мещанскими сценами с такими же поступками.

Отзыв хочется завершить двустрочием из «Электрического пса»:

И о чем эта песня?

Ах, если б я знал это сам!

Сначала анекдот из дореволюционной газеты: купил охотник собаку за немалые деньги, пошел с ней на охоту. За несколько дней собака умудрилась словить пулю, быть битой, отравиться падалью, а потом, когда хозяин отправил её за дичью вплавь, застрять в плавнях, придушиться ими и утопнуть.

А теперь о сюжете: сии способы расстаться с жизнью оная княжна Саломея на себя насобирала за ночь. Насмерть. Вот и будет компания из содержанта швейцарской клиники и бывшего паталогоанатома распутывать данный клубок водевиля и детектива.

Местами «грошовый ужас», местами — сатира, а местами — настолько талантливый текст, что перечитываешь по несколько раз: например, сцена с книгоношей в поезде или описание театрального действа, где талант актрисы вытягивает бездарную пьесу до чуда.

Главные персонажи в книге — парочка «гагарочек» — Тюрк и Грушевский — и постепенно крепнущая между ними дружба. Мне импонирует описание Тюрка, как человека с особенностями, и описание Грушевского, у которого хватает душевных сил разглядеть в Тюрке человека, когда остальные видят в нем в самом лучшем случае чудака, хоть Грушевский и специалист не по живым, а по трупам.

А всё остальное стало декором: и верхи, и низы общества, и «форточка в эпоху» модерна, и детектив, и прочее.

Очень надеюсь, что тандем Тюрка и Грушевского станет серией и не потеряет своей психологичности.

Почему ты вообще берешь эту книгу?

Потому что, если есть дверь, ты попытаешься не только её открыть, но и исследовать что же именно по ту сторону. Особенно если к двери прилагаются такие тепло освещенные окна.

Иронии в книге много — хоть пироги с неё пеки, хотя один пассаж меня невероятно задел. Мол, ну пережила бабенка женское обрезание (что это за дикость, продиктованная еще обычаями родо-племенного строя и ставшая религиозным проявлением «женской чистоты» — вы можете и в гугле найти), ну книгу написала, ну Опра рекомендовала читать, а я — выше этого. Я — весь такой из себя интеллектуал. *ЛЯ! Взять бы автора, да и обрезать. И не отсечением крайней плоти, а с оголением нервов, нарушением дермы и прочими «наслаждениями». Словом, не знаешь — не лезь. Тем более вслух. Тем более — печатным словом. Тем более — с переводами на несколько языков. Так и прилететь может. И не поцелуем в окно, а кирпичом в ухо.

Вот. Высказалась. Имею право. Возвращаясь к ироничности главперсонажа, не могу не иронизировать над ним самим. И над автором. Да, читается легко, да есть крайне интересные моменты: как разыгрывают, используя международный индекс книги, как работает магазин, как хамят покупатели, как интригуют сотрудники магазина друг с другом в расстановке книг, как празднуют Рождество в ноябре, потому что весь декабрь — это предпраздничные недели и все впахивают на выручку от продаж. Ой, все! А то так все самое интересное раскрою :))))

Крейг, раз уж прокатываешься асфальтоукладчиком над типично женским сектором — любовными романами и их экранизациями, то что пишешь ты сам? «Сказку для взрослых» — раз уж на твоего среднестатистического менеджера свалилось такое рыжее чудо, как Леа — актриса и просто красавица, которая начинает работать в том же магазине и уже в середке книжки «сходится пупками» с твоим персонажем-голосом. Куда б еще воткнуть твой текст?

Этой книгой нужно наслаждаться, но особо над ней не рассуждать. Она создана быть сказкой для взрослых.

Знаете, когда появляется роман с описанием «ОТ СОЗДАТЕЛЯ...» и далее живописуется разжуженный шедевр, на котором автор, как на коне едет — это немного раздражает.

Или когда подсовывают книгу в стиле «вторая Джейн Остин, третья Шарлотта Бронте, пятая вода на киселе»...

Но первая треть 20 века — захватывающая круговерть событий, я б период назвала «Межвойна»: Первая Мировая уже закончилась и быльем подзаросла, Вторая только намечается, а Мировой кризис ой как рядом, но разве что крупные биржевики осознают будущий падёж.

Четыре сестры — две пары сводных сестер — близнецов, но каждая со своей судьбой, хотя у всех одна профессия — медицинская сестра.

И каждая сестра выбирает свой путь: кто рожает детей, кто переживает выкидыши, кто идет в административную работу, кто рвется к докторской карьере, да не абы кого, а хирурга.

Обыденно? Попробуйте быть женщиной начала 20 века, когда секс в браке — ваша обязанность, а найти достойную работу — это еще поискать. Пройдите с сестрами хотя бы часть их путей, которые то сцепляются, то расходятся, то вновь переплетаются.

И пусть вас не отталкивает изначальная пастораль: пасторские дочки узнает что такое сифилис, изнасилование детей в семьях, смерть ребенка от саркомы, денежные трудности, гомосексуализм, предохраняющие средства и браки по расчету и по любви и по глупости.

Коллин Маккалоу пишет, как дышит, а порою отлично предупреждает: не спешите, особенно в сексуализации своих отношений с мужчиной, не ломайтесь перед мужским напором, не теряйте собственный позвоночник духа, раз у вашего мужчины его перебило.

Женский ли роман? Нет. Человеческая традикомедия, в которой даже радость с горчинкой.

Думаешь, ты определяешь свою жизнь? Выкуси!

Пой на воскресных службах о том, что ты создан по образу и подобию Божьему, да только Богов в прежние времена по земле побольше ходило.

Не верите? У грачей спросите — зарядил один несмышленыш в грача да и убил. Насмерть. Несмысленыш вырос в смысленыша, а смерть всё рядом, рядом, где рядком не пройти — там бочком пройдет.

И как же прекратить этот повседневный тик-так, где каждый тик может стать последним так? Служить смерти? Бояться? Нет, друг мой!

Вспоминай! Вспоминай, что ты сделал! И еще на один вопрос ответь — оно того стоило?

Крррраааа! — провозглашают Дети Времени и Памяти

Есть такое выражение — прочесть запоем. Это о Беллмене и Блэке. Эпоха воссоздана досконально, язык книги словно полотно без единой затяжки и даже сцены, в которых автор выставляет вас вуайеристом, особо не коробят. Вам же после прочтения предстоит определить для самого себя — это действительно мистический роман или же естественное течение жизни и смерти в преломлении восприятия главного героя?

«Ах, о чем эта песня?» — о засасывающем водовороте эпохи перемен, о том, что революции закипают именно в столицах, а потом сами себе откусывают голову. И сквозь эту стихийную гибель средневековых устоев, словно Алиса Льюис Кэррола, бежит Мария Гройсхольц. Вот только предреволюционная, революционная и постреволюционная Франция — отнюдь не Страна Чудес. Это сама Мария — талантливая и с коммерческой жилкой девушка.

Про таких почему — то пишут «опередила своё время», но само повествование показывает — она дитя именно своего времени и на своём месте.

Восковая фигура Мадам Тюссо (добренькой старушки) ничего не скажет о кровавых событиях её молодости, наоборот умолчит. Вот вам и аргумент взять книгу на прочтение.

Книгу читала с перерывами на возмущение, откровенно желалось отдельным персонажам надавать затрещин, было больно читать сцены массового промывания сознания, осознавать три года голода французского народа, оплакивать погибших...

Но сама Мария не сдалась. Сильная духом одаренная душа.

В связи с новостью о готовящимся переизданием (в планах пока что, даже обложку не подготовили) да с годовщиной революции (так уж совпало) я решила засесть за суровую Луну.

Отмечу сразу, что переводов у романа несколько и подач содержимого романа — соответственно тоже. The Moon Is a Harsh Mistress для меня лично «Луна — суровая хозяйка» поскольку, хоть у mistress огромная вариативность значений и собственно «хозяйка» в них не значится, но ничто другое (т.е. владычица, учительница, любовница, госпожа и т.д.) не охватывает той полноты наполнения смысла и применимости к тексту, которые есть у «хозяйки».

Так что вам выбирать, что читать: Щербаков — это жаргон жаргоном погоняет, а Н.П. Штуцер, В.П. Ковалевский — попытка причесать текст под академический, но как по мне вкус у текста пропадает.

З. Насонову не читала.

Вернемся к сюжету: некий аполитичный Манюэль — вольный поселенец в силу рождения на Луне (а не ссыльный) вдруг обнаруживает суперкомпьютер, самоосознавший себя как личность и продолжающий самообучаться (благо доступы к инфо-базам имеются), между ним и Майком (суперкомьютером) завязываются дружба и доверие, а потом Манюэль встречает Вайоминг — социал-агитаторшу из Нью-Гон-Конга — и ввязывается в кипиш по имени «Революция» (по всем подсчетам моим именно потому, что она женщина, а в демографии лунной перекос), да еще и профессор Мир его на это подначивает. И вот эта четверка начинает баламутить воду...

Роман в очень многом устарел технически, а в плане организации социума и тем паче морали — никогда и не был готов.

Приведу примеры:

Вайоминг родила ребенка-инвалида и его пришлось уничтожить (собственно о гибели ребенка Вай не переживает, это норма такая на Луне, стелющей жестко), после чего она стала... суррогатной матерью(!) — для тех, кто по деньгам может себе позволить — и выносила 8 здоровых детей. Вот где фантастика начинается. Дела сии мы наблюдаем в 2075 году (уже как более ста лет существует узи) и от романа, вышедшего в печать в 1966 в юсэ я ожидаю этой технологии, используемой врачами этой же страны с 1963 года. «У нас нет медицины» — говорят персонажи этого романа — «я хожу к шаману, который отложил книги в сторону, и доверяю ему».

А я отвечаю им: «НЕ ВЕРЮ». Не верю, что за столько времени не нашлось врачей, которые совершили бы преступления, и не были высланы в тюремную колонию по имени Луна, не верю, что богатые и обеспеченные не закупили бы на Луну оборудование, чтобы получать не кота в мешке на выходе, вбухивая деньги в женщину, уже рожавшую некондицию по меркам Луны. Более того, автор попросту не шарит в правилах суррогатного материнства: в суррогатые матери берут только женщин, родивших 2(!) здоровых детей и обладающих отменным здоровьем + маткой с выстилкой нежнее кожицы персика. Даже шрам, оставшийся от прежних родов, основание для отбраковки. А уж тем паче Вай заявляет, что свои фаллопиевы трубы она перевязала. Как в таких условиях можно выносить ребенка, когда у тебя свой гормональный фон, у зародыша — свой — ума не приложу. Да такую подсадку просто выкинет и всё. А гинекологи на Луне есть: а как иначе Вай сначала перевязала трубы, а потом развязала? Это не шнурки вам.

Технологи и прям старые на Луне. 2075 год.

Компьютеры проводные.

Шлюзы ручные.

Телефоны и те с проводами.

Газеты на бумажных носителях.

Еще один грех у автора — это молоденькие девушки (подросткового возраста), которые по сюжету берутся в оборот. Если во «Двери в Лето» гг уговаривает на брак свою молоденькую племянницу, то на Луне тоже есть «нот э герл, бат нот э вумэн», которая оказавшись в семье Манюэля, «быстро выходит на орбиту». Ребенок еще толком писать в свои 15 лет не умеет, но станок на нижнем этаже уже на ходу. И это у автора — норма. При том, что молодость лунян гораздо дольше вследствие пониженной гравитации, практика половозрелости начинается рано. И это тревожный посыл.

Есть логические моменты, которые по логике вещей провальны. У лунян нет паспортов. Нет регистрационной системы. Сорри нот сорри, но в современном еще Хайнлайну мире такое было невозможно. А уж представить такую дичь и блажь сейчас... Разве что в племенных сообществах, где всё племя на виду. Но на минуточку на Луне заявлено 3 миллиона человек. 3 000000 человек.

Вот где автор блестящ — так это в объяснении форм семей и браков лунян. Все эти цепочки, кодлы, временные браки и прочее. Они объективны и строятся на базисе экономики. Вам аморально? Утритесь и не живите на Луне. Я ж утерлась подростковыми беременностями.

Еще один забавный момент — различное отношение к женщине на Земле и на Луне. Поскольку на Земле население миллиардное и женщин много, один из персонажей берет медсестру за филей без её на то согласия, а та только и улыбается. Подобное на Луне себе никто бы не позволил, а то «как набегут неженатики выбросят тебя в шлюз». Сразу видно, что роман писался в 60-х годах, когда мужчина — венец творения, а женщины при всех достижениях демократии в юсэй и юкэй переживали неовикторианство. До уголовной ответственности за харрасмент было еще плыть и плыть. А на Луне приплыли уже. Жизнь заставила. Хотя с чего это мужчины не выстроили иной строй, подобно «Умирающему свету», непонятно.

Что действительно отвратно — это показ, как планомерно расшатать общественный строй. Как довести до точки кипения людей, вытравить их на баррикады, особо когда оно им в гробу видалось. Вся революция, совершаемая Майком ради хохмы(!, ну пытается компьютер понять, что такое смешно, что одноразово смешно, а что не смешно ни разу) и потому что «друзья» попросили принять в этом участие — поток кипящего говна. И этим людям (+ компьютеру с поступками психопата) не сопереживаешь. Они жили в условиях отсутствия налогов и паспортной системы и вся эта срань была задумана и совершена ради того, чтобы самим встать у руля экономической системы, а железяка просто от одиночества вписался. Да какое там! Кто действительно провернул всё это — там и не оказались. Более того, распространяя дезинформацию про руководство Луны о совершаемых ими преступлениях — горстка эта сама преступна. Манюэль и вся его семья на постоянной основе крадёт ресурсы — воздух, воду, электричество. И таких семей на Луне много больше, чем одна. Сорвано выступление социал-агитаторов, есть жертвы с обеих сторон. Требуют ли для товарищей справедливого суда эти социалисты и анархисты? Нет, они отправляют тела погибших кучкой на удобрения и скрывают следы произошедшего.

Сам по себе роман — романтизация преступности, когда о преступности автор то ли знает мало, то ли не понимает от слова совсем, то ли играет с читателем в софистику. А самый смех — это печаль Мануэля по прежним временам, которая то и дело скользит в его рассказе, ведь раньше и «ребенка в семью взять было, что котенка», и налогов не было, и вообще «небо было голубее»...

Более достоверен автор в технологиях транспортировки на Луну и с неё.

Вывод: революция — та змея, что сама себе голову откусывает.

«Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его»

Я на полном серьезе предлагаю исследовать генеалогическое древо Кшиштофа, поскольку там обязаны затесаться испанцы или португальцы, иначе мне просто нечем объяснить так обстоятельно, талантливо созданные и переданные декорации, в которых происходит сюжет. От переулка, завешанного полотнищем, до бункера на дне морском, от света до тени — во всем истинный колорит иберийского полуострова, завуалированный, но узнаваемый!

И не верьте аннотации про Дюма и Мартина. Это чистейший, возведенный в абсолют, кристализированный Перес-Реверте с его капитаном Алатристе. От мушкетеров в книге разве что девиз и то — мясом наружу, к другим персонажам и с другим значением. Арахон — рыцарь даги и обмана — явно человек не компанейский, если Д`Артаньян — история взросления среди бывалых на службе в пользу государства в рамочке приключенческой псевдоистории, то поступки Арахона — история самонаказания тертого жизнью и смертью калача с потаенной мечтой о покое домашнего очага. Жестокости здесь хватает, но она... немартиновская, в той трактовке, что от Мартина теперь мы теперь ждём войн, развязанных интригами высокородных домов, а в Тенеграфе упор сделан на магию, да еще какую!

Миры и их отражения, антисолнце, складчатость пространств, путешествия тенеукоротами, гибель от тени, слияние разумов и душ, классификация конструктов и многое, многое другое. Для того, чтобы понять, кто такой Ирахон, мне пришлось накидать матричную сеть, подобно расчетам потомства в задачке по генетике :)))

Тенеграф — прекрасный пример авантюрного романа периода золотого века испанской литературы. С главным героем (отнюдь не ангелом, а человеком с пластичной моралью), которому предстоит пройти определенные испытания, с двойным, а то и тройным дном в сюжете да парочкой роялей в кустах, и с развязкой, от которой порою горчит. Уж какую заслужил.

И знаете что? Если у романа не появится продолжения, полагаю он от этого даже выиграет. Когда блюдо приготовлено не просто хорошо, а изумительно, его малое количество и неповторимость исполнения придаст пище не только большую стоимость, но и большую ценность воспоминаниям об её вкусах. Так же и здесь: эти недосказанности в биографиях героев дадут роману большую завершенность, чем обратное положение вещей.

Есть такая сентенция в фильме «Контакт», что нет доказательств существования другой разумной жизни, способной преодолеть воистину космические расстояния — и не надо. А то нам кранты по всем статьям. Потому что цивилизация, которая обладает такими ресурсами, и нас переработает в ресурс, а то и попросту уничтожит.

Вот я отпахала почти (ну почти) 500 страниц этой книги, а нет желания гладить шнурки и бежать отдавать за неё свои кровные во имя обладания, есть желание где-нибудь раздобыть туристический топорик и тюкать им черепушки персонажей-землян, трисолианцев, да хоть самого автора (и скорей всего, автора в первую очередь) — до той точки сборки, пока не отпустит холодный узел страха, что сейчас залёг в моём подсознании.

Первое, что во мне отозвалось — это реалистичное описание «культурной революции» 60-х гг., когда массы человеческие уничтожали своих же сограждан во имя светлого будущего, на поверхность всплыло покаяние за события того кошмара, по сути гражданской войны в совокупности с геноцидом и террором псевдо-поисков общегосударственной идеи.

Именно эти события — завязка и последующих условий, определивших жизнь одной из героинь, и обоснованности её поступков.

А первое, что отторгло — это вознесение поднебесной, я всё понимаю, понимаю, что без «не подмажешь — не поедешь», а тем паче в идеологическом Китае, понимаю про закон перехода количества в качество и радуюсь за развитие базиса и надстроек этой страны, но(!) по что меня не покидало ощущение цензуры и расшаркивания автора в сторону собственного правительства-то, а? В сюжете, где под угрозой весь, абсолютно весь мир в Китае бегает по Китаю под надзором китайца китаец и раскрывает заговор против всего человечества. И ведь раскрывает! Ни разу ни агент спецслужб под руководством полицейского... Я знаю про три миллиарда китайцев, но по что в команде спасения не нашлось место и другим расам и национальностям хомо сапиенс сапиенс и их правительствам, которые спонсируют и координируют противостояние — непонятно. Они упомянуты, но это как я про дождь в Уругвае расскажу, ни разу та ни побывав. И Китай с китайцами получился словно отражение в полированной круглой дверной ручке — куда ни повернись, везде этот карикатурно преломленный шнобель будет тыкаться. Получилось выпукло, но чересчур.

Про задачу трёх тел применительно к трисолярису я вам ничего не скажу, потому как ни разу ни астрофизик и ни планетолог, но даже в условиях возможного уничтожения их расы я не готова проявить к ним сочувствие, так как своя шкурка ближе к своему мясу и вообще я жить хочу.

Трисоляриане честные, они честно летят нас вывернуть мясом наружу. На таких условиях я дружить несогласен, особо когда моей дружбы и не требуется.

Есть еще один аспект — автор вполне доступно рассказывает сложное, понравились описания технологий, не понравилось, как их сюжетно применяли, но у человечество такой стабильный признак — изобрети или открой что-либо, а мы придумаем, как это применить в виде оружия.

А еще понравилась психологичность. Как физики прикидывались «лириками», чтобы их на оставили на закрытом объекте лет на «пожизненно», как от сумасшествия спасались вполне себе знакомым большинству способом, как подано душевное состояние Е, как её родные оказались по разные стороны баррикад, настолько разные, что осколки не слепишь ничем обратно, мрачность ноты, на которой первая книга из трилогии завершилась — нравится. Такие небольшие вставки порою больше греют, чем вся феерия задумки.

В итоге хочется развести в ночи Эры Постоянного Порядка костер, сжечь на нём парочку сухих дровишек (а прочитав книгу, вы поймете мой весьма негуманный посыл), принять на грудь если не спиртного, то обжигающего чая с имбирем и, подняв к глубина космоса фигу, сказать всем возможным соседям: «Выкуси! Сначала доберись!»

По воздействию на эмоциональную сторону меня — 11 из 10.

По логике сюжетных арок — 7 из 10 и то с большой такой натяжкой и видом, что лакуны маленькие, а не с Байкал размером.

Огромный плюс — то, что автор действительно создал прекрасный, жизнеспособный и реалистичный мир: и Кеттердам — сплав Ганзы, Венеции, Амстердама, Антверпена, и противопоставленная ему Фьеррда с геноцидом волшебников — этот цикл лишь часть Гришавёрса (жду теперь, когда наши издательства опубликуют всё полностью). Этот мир уже идет технологическим путём — одни танки и винтовки чего стоят — и в то же время квазивикторианская мораль с борделями и игорными домами.

Сюжет танцует пасодобль около команды из криминальных элементов, которым было предложено задание «пойду туда, откуда не возвращаются, принеси то, чего никогда не видел». У каждого персонажа есть двойное-тройное дно, они бросаются в авантюру соблазненные возможностью заполучить такие суммы денег, что это решит все их беды.

Каждый описан сочно и со своей предшествующей историей, именно прошлое помогает нам понять этих людей, их поступки и мотивы этих поступков. Хочу отметить один аспект — все персонажи не просто молоды — они юны. Но(!) если в одной книге я встретилась с персонажем-убийцей, которая вдруг начинает вести себя, словно потерявшаяся девочка, хотя позиционирует себя профи, то Бардуго старается объяснить эти отклонения от магистрали. И детства у этих персонажей почти не было. Вместо времени, проведенного под защитой родных, они совершенствовались в тех областях, от которых долг родителей — защищать. Понятное дело, что сюжетные арки одной книгой не закрылись, впереди еще большее противостояние героев весьма ресурсному препону.

И я жду эту книгу

Да, это хоррор-литература, но сдобренная философией и человеческими ценностями. А то еще с чего бы гг бросаться в схватку с обстоятельствами посмертия ради обещания своей еще живой и еще беременной любимой?

Ради своей дочери.

Джеральд Бром не только этот роман создал текстуально, он его также и более талантливо иллюстрировал (вот прям по тексту чувствуется, что Бром всё-таки более силен изобразительной стороной себя, чем описательной), вкладки с богами разглядываешь, возвращаешься после прочтения, вглядываешься, мысленно рукоплещешь.

Надо отметить и хорошо сготовленный винегрет подземного мира, тут вам и куски от античности, и более древних/диких времен, и вполне себе христианский ад, боги, теряющие аудиторию (привет Американским богам Нила Геймана), а значит и умирающие, заговоры между адовыми фракциями и командой, занимающейся геноцидом богов, города посмертий, коридоры прибывания душ, пустоши и горы, игрища во имя наподобие ацтекских жертвоприношений и многое-многое другое.

А пока гг пытается вернуться на землю живых, кровожадная ламия с серебряными глазами поджидает рождение ребенка, чистого сосуда для своей души-убийцы...

Автор не забывает подкидывать нам вопросы: вот будь человек инвалидом в клетке собственного тела, какой ему дать выбор? Суицид? Это нормально? Вот души детей, брошенных родителями и погибших? Что с ними делать? Вот мать, погубившая своего ребенка — её можно простить? Какому богу отдать свою душу? Вообще правильно ли родителям посвящать своих детей какому-либо богу или они сами в сознательном возрасте должны выбрать свой путь?

Огромное спасибо автору и за то, что созданий ночи и подземного мира он нарисовал портретно, а не в соответствии с сюжетом, где те жестоки и кровожадны.

Хоррор-квест с элементами вопросов автора к читателям, замечательно иллюстрированный, с печальной, но дарующей надежду, заключительной нотой.

Автор упорно желает верить, что нас спасут технологии, а не мы ими же и угробимся. Межзвездные корабли сделают своё дело, развезут толпы человеческие по планетам земного типа, а эти самые толпы не только сохранять в себе человека, но и позволят человеческому в человеке жить, процветать и интеллектуально-нравственно эволюционировать.

Общество более или менее стабильно, можно даже не работать, а развиваться гражданину помогают тщеславие и потребность реализации, потребность оставить о себе след в истории.

Общество всё более обращает взор назад и извлекает уроки.

В ходе реальной международной обстановки это очень актуально.

Макдевит действительно хочет верить, что человек —

это прежде всего его светлая половина.

Следует отметить — спасение «Капеллы» стало центральным для меня сюжетом, а вовсе не поиски реликтов космонавтики, хоть и заняло это в книге много больше страниц.

Макдевит не забывает научную основу своих текстов, он доносит её вполне доступно и для кондового гуманитария (ну вот как я, мде...), и для физика в статусе «гурман», который может просчитать погоду на планете Земля на годы вперед по астрономическим данным сегодня.

Он способен вплести в повествование и предполагаемые всеми используемые технологии для будущего, которые уже разрабатываются.

Замечательные сюжеты, интересные герои, приключенческая составляющая дозировано соединена с наукой и социальными вопросами.

Совершенно согласна с утверждением Стивена Кинга, возводящим Джека Макдевита в наследники Айзека Азимова. Достойно.

Спасибо автору за превосходный цикл.

p.s. странно, но приятно постоянно встречать в тексте своё имя и даже в разных его вариациях, и знать, что однажды город Лариса станет центром культуры, где поселятся люди искусств...

Оценка: +10

Твердая фантастика строится на физических величинах или на сломе физических законов, мягкая — на социуме, моралитетах, «богатом внутреннем мире» персонажей. Для гуманистической фантазии и червоточина не более чем декорация, в которой авторские характеры будут являть читателю свои страдания и страдашки.

«Новая Луна» — зачин сериала про интриги нескольких семей в декорациях Луны, как государства со своими ресурсами, обществом, системой права и морали. Сериала с нуаром, сумерками и потемками под музыку боса новы. С флешбэками памяти персонажей и змеящимися взаимоотношениями в настоящем.

Блеск и нищета «Парижу».

Богатые одеты в моду 50-х годов ХХ века, когда женщины в течении затяжной войны и её ограничений изголодались по из 10 метров ткани + длинным шлейфам, дорогим финтифлюшкам, большим шляпам, пышным юбкам и прочей дребедени. Бедные — в эконом-униформы. «Секс — развлечение для нищих» — говорили на Земле. На Луне эта позиция зеркальна. Секс — для богатых. Нищим просто некогда. Они борются за воздух, воду, пищу, спальное место, хоть какую-то имитацию безопасности. А богатые на Луне еще не достигли тех поколений, что пресытились поведением своих предков и готовы быть аскетичными. Юные отпрыски династий (и не только) познают мир вокруг, не столько познавая других, сколько потребляя. Потреблятство как философия жизни.

Сюжеты совокуплений многоходовы. Автор более всего желает показать не физиологичность даже, а разнообразие интимной стороны жизни этих людей при их одномерностях. Да, здесь есть однополые совокупляторы. Вы предупреждены. Этот мальчишка из клана Корту только и может — что присовывать свой отросток кому-нибудь. Жалкий персонаж. Мнит о себе больше, чем он есть на самом деле. И когда ему приходится задумываться над собственными чувствами — у него начинает болеть за глазами. Мозг перегружается. Критический момент. Есть адвокатесса, которая составляет никахи — брачные соглашения — для всех богатеев. Она — моногамна исключительно сама с собой. Это назвалось в книге аутосексуальность. Человек, неспособный выстроить отношения сама, закладывает юридические основы брачно-семейных отношений другим. Жалкое зрелище. Инженер — официантка — охранник, которая сближается со своим клиентом и обыгрывает в своём воображении призыв совокупиться. Ведь за сексом может последовать стабильность в ресурсах. У меня жалко сейчас отвалится. Так истрепалось.

Богатые окружают себя обрядами. Пробежка по открытой поверхности Луны для молодых. Инициация. Погибнешь — поминай, как звали. Выживешь — устроим в твою честь вечеринку.

Суррогатное материнство — как часть обеспеченной жизни. Хочешь — не хочешь, детей будут вынашивать биоконтейнеры. К чему это при отсутствии уже необходимости обустраиваться — разве что суррогатное материнство как колесо в первобытном обществе — разграничивает социальные слои. Свой слой — своя обрядовость.

И вот в этих условиях пять корпораций, будучи переплетены родственными отношениями только и мечтают, что выдавить друг друга, отобрать имущество, уничтожить другую семью, как товарный знак и генофонд. А сама книга, повторюсь, только зачин, промежуточная станция к другой книге — «Волчья Луна».

Сколько в романе нф? Я б оценила на пятую часть. Всё-таки описание Луны, урбанизации Земли (хотя это не фантастика ни разу, это социология, история, культурология и прочие гуманатарные науки), добычи гелия на Луне, влияния физических законов при пробежке на лунной поверхности на человеческое тело, вживление искинов-фамильяров для облегчения жизни, чибы, следящие за уровнем данных вам ресурсов. Но подавляющая составляющая — это война кланов в условиях «верхи дерутся — низы стонут». Луна здесь — декорация.

6 из 10

Вторичность Играм Престолов, столь любимо используемая в рекламе, более отталкивает, нежели притягивает. Научности — на кошкин хвост, потому как лапы кошкины увязли в дегте холодной конкуренции. Что действительно греет — перевод. Переводчице — респект и уважуха. Наталия Осояну внесла в перевод свой легкий слог, в котором нашлось место для легкой грусти, мелодичности и даже запахам исторической родины семейства Корты — от кокосового масла до запахов фавел.

Ежели на любой шарик в космосе затянуть массу человеческую, то и паноптикум глубин души человеческой — тоже затянем. Воистину: «é o fundo do poço, é o fim do caminho» — «это дно колодца, это конец дороги»...

У кого по результату пригорело больше моего — так это у Урсулы ле Гуин. С клыков её статьи яда капает столь много («он вырвал у скандинавской мифологии сердце») — что у меня никаких пиал и тазиков не хватит подставлять в защиту этой «Скандинавской мифологии для чайников». Импринтинг сыграл с Нилом Гейманом шутку в стиле Локи, он его подвел. Его «Скандинавские боги» упрощены, не то, чтобы поверхностны, но поданы вскачь, это лубочный пересказ, книксен перед любимой мифологией, но мифопоэтика тут и не ночевала.

Если вы незнакомы с девятью мирами, нанизанными на Иггдрасиль, Нил Гейман любезно, почти что схематично, современным языком покажет вам их обитателей и расскажет мозаику их взаимоотношений. Если вы погружались куда-либо дальше, чем этот весьма тонкий по объему труд — то не найдете ничего нового (ой, ну переработать два варианта легенды, которые сам не создавал, в один, это не писательство, это лепка вслепую).

А что в итоге?

Популяризаторство.

Согласна ли я с Урсулой ле Гуин, что Нил Гейман убил мрачность исходника, подзаменил основные ноты изустной и письменной традиций скандинавской мифологии на сахарность и несостоятельную доброту?

Нет. Великаны всё такие же великаны, Локи всё такой же звиздюк и боги всё такие же, а Рагнарек догонит всех ключом по голове, но есть в геймановском поклоне и надежда — что найдется кому после собраться и в шахматы сыграть. И вот за этот пассаж я даже ему благодарна.

Чего здесь нет — уровня Американских богов, где за каждым действием двойное-тройное дно, где туча взаимосвязей, интриг и символики. Где узоры сюжетов плотные, внезапные, многоцветные по нагрузке смыслов и морали, где вычурность роднится с мрачностью и тонкостью.

Зато обложка красивая.

Быть может, именно с этой книги у вас начнется любовь к мифологиям северных стран. Главное, чтоб с неё она не закончилась.