Родные после смерти Урсулы Ле Гуин сомневались, что рассказ подлежит публикации, но всё же Теодор Ле Гуин, назначенный распорядителем её воли касательно литературного наследия, способствовал его изданию. Чарльз Вэсс, в то время завершавший раскраску иллюстраций для омнибуса всего цикла, получил заказ на еще один рисунок и до сдачи окончательного варианта в печать него была неделя, в то время как весь остальной объем он прорабатывал четыре года(!). Это и прощание художника с писательницей, и прощание с Гедом. «Зоркая» со своим самым верным пассажиром и маленький чертополох в память о Урсуле, так любившей это скромное, но упорное растение. Сама иллюстрация говорит об уходе Геда четко и ясно. Он уплывает в нам еще не ведомые дали. Навсегда.

А текст, такой понятный своей физиологичностью, о том, что ноги не держат, есть не хочется, даже к очагу идти сил нет. Да, рассказ о старости, её последствиях, о том, что Гед не готов к смерти (во всяком случае, это мое мнение), но она естественный переход. Вот только куда? Вперед. «Жизнь в умирании» — говорила коаном Урсула. И продолжает говорить. Со страниц своих книг.

Про Франсуа Вийона говорить можно долго: с академическим уклоном и патетикой али с запахом желтой газетёнки, в которую и селедку завернуть стыдно перед селедкой за её, селедкино, чувство морали. Франсуа Вийон — это, конечно же, средневековая Франция, её неугомонный «вагант» Франсуа с своей сложной биографией и талантливыми стихами. А еще Франсуа Вийон — преступник, промышлявший грабежами, драками с поножовщиной и тем, что я ему простить не могу и не смогу — проституцированием женщин. Да, осененный талантом поэт был сутенером. Где-то между драками, грабежами и разбоем, а также вечным скитанием с места на место, поскольку право пребывать в Париже он утратил. И промотавшись на сём свете шесть десятков с куцым охвостом лет (точная дата не установлена, беру максимально возможный период) он канул в никуда. В настолько «никуда», что существует целая группа исследователей, выстроивших себе карьеру на утверждении де: «Никакого поэта Вийона не было, это собирательный образ и создан он издателями, а вот доказательств существования некого Франсуа Вийона, как поэта, нет», — некоторые добавляют: «И не могло быть». Как по мне, так больше всего из трилогии Жеральда Мессадье о Жанне де Бовуа запомнилась мысль героини о Вийоне, благодарившей бога за то, что Вийона в жизни её сына не было, что его из их с сыном жизни ветром унесло, и её сын, тоже Франсуа, вырос скучным, но добропорядочным человеком.

Именно эта данность — «необычность», «нескучность», «иномирие», дар иначе чувствовать мир и заставить мир почувствовать себя — дана поэтам. Ценители поэзии с этим прекрасно знакомы. А еще именно поэтам многое прощается (хотя и спрашивается порой неимоверно больше, нежели с других). Это поэтам можно воплощать в себе и добро, и зло в одной судьбе. Франсуа Вийон — такой. Сложный, противоречивый, противоречащий сам себе, достигнувший небес талантом и рухнувший на самое дно своими же поступками. Это он представляет нам воров и проституток людьми, обыкновенными людьми, сформировавшими свою культурную парадигму, социум, своё бытовое, повседневное существование. С постоянными пьянками, дележами награбленного, «завещаниями» вперед смерти, «воспитанием» женщин кулаками и побоями, поминанием казненных товарищей и товарок. С постоянным саможалеющим нытьем, столь близким и понятным практически каждому.

Понимаете теперь, что мимо цикла Яцека Комуды о Франсуа Вийоне я бы не смогла пролететь и на звездолете «Вояджер», находясь в дельта-квадранте? Мало, что о Вийоне, так о Вийоне в фентезийной Франции, где дьявол и его козни это не бред антонова огня со спорыньи, а объективная реальность, данная тебе в ощущениях?

Цикл представлен сборником повестей (весьма преемственная форма подачи для польских авторов, на того же Сапковского посмотрите с Ведьмаком, начатом повестями, Збежховский прежде романа писал цикл «Всесожжение» рассказами, Яцек Дукай — самобытный нф-автор, способный показать вам целый мир в небольшом произведении). Каждая самостоятельное произведение, в сборнике они подобны комнатам дома, доставшемуся вам в наследство от очень далёкого родственника.

И чем дальше вы продвигаетесь по внезапно обретенному подарку — тем больше у вас выжигается эмоций. Комуда в этом мастак. Если «Дьявол в камне» читается «родичем Ведьмака», то «Далёко до неба» особо впечатлительных способна сломать. Эта повесть меня ожгла и я пошла смотреть отзывы в сети. Встретила, что и ожидала встретить — недоумение многих читателей зачем автору эта грязь, эта мерзость, эта внеживотная жестокость (ибо даже зверье на такое неспособно)? И как ответ на мой вопрос в одном из сериалов по центральному каналу девушка, служившая в штабе ГРУ в годы Второй Мировой Войны, на эмоциях возмущается: в 15 лет человек может различать доброе и хорошее от остального, ей в 16 лет ушедшей служить, а в 17 лет потерявшей всю семью, данный факт отлично известен и доступен, если в 15 лет кто-то способен другому при пытках вырвать глаза — это не о возрасте, это о предрасположенности к такому поведению. Весь цикл Комуды как раз об этом, это своеобразный тест читателя на эмпатию, на способность чувствовать и сочувствовать другим: человек он социально или так, биологически, а то и вовсе «крокодил мимо проходил». Его Вийон (а это не утверждение о поэте, и не академический талмуд, а фантазия) — разный, я бы сказала «неровный» (была мысль о шизофрении персонажа, это многое лично мне бы объяснило). По характеру, по подаче, порою даже по внутреннему самому себя ощущению. И по рождаемому у читателя к Вийону отношению. Иногда ему сочувствуешь, в другой раз ненавидишь, порою за него переживаешь (даже зная, что жизнь его ожидает как для средневековья долгая) — что еще лучше всего доказывает мастерство автора в показе своего героя? Хотя какой из Вийона герой? Персоналия. Голубец со среднестатистической начинкой. Способный на любой подвиг. И на любое лядство.

За что Комуду хвалят? Так даже не за Монкробье-младшего (не обессудьте, за него тоже, но!), а за Париж позднего средневековья. С его проулками и холмами. Физиологический Париж. С грязью на улицах, с содержимым ночного горшка с верхних окон, со смелым описанием «темных» местечек и «бессовестных» улиц. Франсуа скитается — автор за ним. Каркассон, Ренн, Кагор, оттуда аж в Саарсбург (ну а куда еще свои ноги нести, если потомки знать не знают, когда и где ты умер?) и даже в монастырь бенедиктинцев пролез, мошенник эдакий! А читателю только и остаётся, что молчаливо участвовать в его то преступлениях, то испытаниях, попутно знакомясь со средневековыми реалиями (очень точно в отзыве Al_cluw подмечено «как в отпуск скатался, спасибо, что живой вернулся»). Вийон Яцека Комуды — смертный трикстер, который и на дне общества весь этот мир вертеть хотел на вертеле вместо порося, если тот не ответил ему взаимностью при жизни.

Хвалят (и я к присоединюсь к хвальбам) за проработанность второстепенных персонажей. Я бы так не расстраивалась над трупом «телочки из вийонова стада», если она была сюжетной картонкой, не сочувствовала Гийому Вийону, не плакала над судьбой ангела (да, где черти, там и ангелу место есть).

Вийону в цикле противопоставлены сверхъестественные силы, которые автор удачно камуфлирует то в дьявола, то бога. Они то бросают вызов Вийону, то пользуют его в своих интересах. Отдельные места повестей перечитываешь на второй раз иным взглядом. Вот бог из дерева — кто это был? Порождение чьего-то человеческого разума, какой-то «гений локус» с языческих времен, дриада, демон? А храм из повести «Дьявол в камне»? Один только образ храма, который водит пешехода за нос, если не желает тебя в себя пускать? Или отличное напоминание читателю, что дьявол может принять любой облик сообразно своим целям? Христианский бестиарий в католической Европе, куда без него?

«Франсуа Вийон» Яцека Комуды — действенный препарат против романтизации преступности, чьим представителе Франсуа был и в памяти таковым и останется. Выбивать проститутке зубы за то, что не знает, куда делись её «товарки» или бить ради проформы женщину, за чей труд ты живешь — это вам не разудалая песенка о попойке после дележки добытого. Из фентезийных нагромождений образ Франсуа Вийона становится виден даже ближе и ярче. Поэт. Преступник. Сутенер. Бродяга. Мученик, мучивший других и себя. Возможно его талант и был той крошкой божьей благодати, что позволяла Франсуа оставаться человеком.

Яцеку Комуде моё уважение.

Я поставлю десятку не за фентези (оно размером с некое фэнт-допущение про камешки, дающие обладателям способности быть более сильнее, шустрее, чувствовать, как птица летит и даже остановить её сердце), а за проработанность мира и взаимодействие персонажей. Да, это боевик про Гонконг (а то прям с первых страниц не узнаешь подоснову Нефритового города :)) и его банды. Но как автор старательно создала, тут и вопрос адаптации человека с востока на западе и обратной встройки в семью, иерархии банд (простите, кланов), история освобождения острова, которая по сию пору не отпускает персонажей, кодекс чести, которому бан... кланы стараются следовать, отношения между членами руководящих семей, стремления человека из «грязи прыгнуть в князи» и к чему это может привести. И конечно же война кланов, передел влияний и перетягивание одеял совместно с подковерными играми. Сложные перипетии носителей с нефритом отлично вписались в общую канву. Думается мне, Энди еще предстоит определить развитие событий в книге «Нефритовая война». Никогда не думала, что типичный боевик может быть таким интересным и талантливым. А вот поди ж ты :)

Знаете, Ехо превратилось в долгоиграющий сериал, и чем он держит?

То новой страной, то новым магическим приёмом, то смесью детектива, юмора и фентези. И вроде книга фактически ни о чем, весь сюжет можно скромно изложить на одном листе, тетрадном, с одной стороны и то — не полностью истратив оный лист. А книга словно утрамбованное полотенце — добавь воды и получи трехместный гамак. С пологом. В виде качелей.

Да потому что я уже привыкла к сэру Максу, его домашним и коллегам по работе и потехам, к интригам на ровном месте, магии, оксюморонам, вывертам сюжета, к ветрослову на несколько десятков страниц и между делом — прекрасным цитатам посредь необременяющих сюжетных арок:

"– А почему она мне сказала: «Отдай мое сердце»? – наконец спросил я.

– Считай, это просто что-то вроде комплимента, – объяснила леди Сотофа. – Если тебя просят отдать чье-то сердце, предполагается, что ты его похитил. В древности так обычно говорили близким, чтобы напомнить им о своей любви.»

Договор-обещание со смертью, заговор аристократов, воплощение призрака, приют тени, секреты леди Сотофы, побег винных бутылок из магической резиденции, обыск библиотек, приход по Мосту Времени могущественного мага, сны-«звонки» Меламори, отдых в Холоми и количество жителей столицы, равное «до хр*на».

Вопрос только один: когда снова в Ехо?

Джо Аберкромби сразу сказал, что он возьмет фентези — стериотипы и создаст нечто своё и вкусное. Как вкусен гуляш из-под крестьянской руки — с картошкой да на мясных обрезках.

И вроде всё уже было: и мир, в котором Север противопостален Югу, и Единый Бог, подминающий других богов, и становление героев с потерей детства, и даже... эльфы. «Да, Карл, эльфы!!!» :)))

А вот держите карман шире — побольше влезет. При всей своей штаммности — это очень сочное действие. Это мир, выросший из осколков высокой технокультуры и магия в нём — это отголоски прежних времен. Вот такие эльфы. Мир с намеками на страны Скандинавии, Восточной Европы и Византию.

Хильд (Колючка Бату) и Бранд получились сочно и живо. Постановка боев и поединков весьма грамотны. Описание стран на пути героев — интересны. А уж как корабль волоком тащили в гору и как с пригорка спускали — это просто взять и отдельным рассказом оформить можно.

Итог: очень даже пригодная для чтения книга

Мой литературный вкус в плен взяли положительно подданные Великобритании: Остин, Толкин, Дойль, Кристи, Шекспир. Кстати, о Шекспире: что будет, если взять пьесы Потрясающего копьем и намешать их в горшке мифической Венеции? Венеции, к которой ближе король Лир, нежели историчность?

А получится очень аппетитное чтение при условии, что за работу примется не какой-нибудь обалдуй, а человек, относящийся к литературе трепетно. И хоть пенисами в сюжете машут, словно сигнальными флагами, а «песьи ятра» — это даже очень ласково (А! Так я еще вас не предупредила — 18+ и туча мата) — книга оставила крайне положительное впечатление. Потому что искристая и искренняя.

Да. И дракон. Русалка-дракон. Класс.

Думаешь, ты определяешь свою жизнь? Выкуси!

Пой на воскресных службах о том, что ты создан по образу и подобию Божьему, да только Богов в прежние времена по земле побольше ходило.

Не верите? У грачей спросите — зарядил один несмышленыш в грача да и убил. Насмерть. Несмысленыш вырос в смысленыша, а смерть всё рядом, рядом, где рядком не пройти — там бочком пройдет.

И как же прекратить этот повседневный тик-так, где каждый тик может стать последним так? Служить смерти? Бояться? Нет, друг мой!

Вспоминай! Вспоминай, что ты сделал! И еще на один вопрос ответь — оно того стоило?

Крррраааа! — провозглашают Дети Времени и Памяти

Есть такое выражение — прочесть запоем. Это о Беллмене и Блэке. Эпоха воссоздана досконально, язык книги словно полотно без единой затяжки и даже сцены, в которых автор выставляет вас вуайеристом, особо не коробят. Вам же после прочтения предстоит определить для самого себя — это действительно мистический роман или же естественное течение жизни и смерти в преломлении восприятия главного героя?

Александра Харитонова в этом комиксе создала проникновенное пространство, почти притчевое, схоже с басней, но такое близкое и понятное — люди разные, могут быть разделены свойствами души и предпочтениями, границами, поколениями, расстояниями, традициями, чем угодно, но им потребно сопереживание другого существа, им потребна дружба и она, как пища, защита и возможность продолжить род в основе всего. Каждого из нас определяют другие. Те, кто вокруг. Особенно те, кто рядом. И кого мы к себе допускаем. К кому сами стремимся. Спасибо, Лампочка.

Это даже не артбук, а полноценный артефакт, словно линза в по-ту-сторону-мир, когда чтобы его увидеть надо скосить глаза к внешнему уголку, пройти через туман или переступить через распластанный куст. Волшебно. Создание истории в виде нанизывания других историй. И такие знакомые обряды: осязания мира через путешествие, инициация и приобретение имени через испытание. У Туве свои тролли, здесь — архаичней.

p.s. оказывается даже у троллей есть кондитеры, только кондитерка более органична :)

Назову свой отзыв «Почему книгу надо купить».

1. «Потому что на обложке дракон»

Как говорит Дженн Лионс: «поскольку на её обложке был дракон, а я просто перед самой собой была обязана прочесть всякую книгу с драконом на обложке». И правда. Обложка шикарна.

2. Потому что иллюстрации Тодда Локвуда

Да, того самого Локвуда, что и Dungeons & Dragons иллюстрирует, и Мари Бреннан обложки отрисовывает, и Сальваторе. Потому что собственную историю Тодд отрисовал, не скупясь, в книге есть иллюстрации практически всех ключевых моментов и даже схема драконятни в конце.

3. Потому что сюжет

Он динамичный и при этом насыщенный. В нём целый год жизни отдельно взятого собщества — деревни, драконьего гнезда, представителей храмовой службы, драконерии и вокруг семьи, которая станет центром событий, поскольку центр событий сойдется в одной девушке — Майе. И её драконе. А еще сюжет вполне реалистичный. Уберите сказочность драконов и вас ожидает вполне правдоспособное погружение в события противоборства религий. На ум очень отдаленно приходят события всяческих религиозных воин. Сам конфликт строится на том, во что ты веришь. И это в условиях войны с еще более грозным противником — Ужасами, драконьими вывертами? Психологичность на уровне. Нет таких «ух, я ща настрадаюсь на всю главу!!!». И люди не картонные. Разве что во внезапный флюгер Беллуа мало верится, но это в сюжете решается вполне (без спойлеров).

4. Потому что посыл

Хороший такой посыл. Майя вам не Санса, пироженок лимонных не жует, сказки про рыцарей не читает. Некогда. Пока дракоятню вместе с братом от дерьма драконьего отскребешь да соломы в гнезда натаскаешь, все рыцари сдохнут. Она весьма девочка решительная, находчивая и смелая. И когда понимает, что у ситуации выход такой, такой и вот такой, берет решение положения в свои руки.

Как я тут недавно прочла в одном ЖЖ «производитель наконец-то понял, что сильные женские персонажи нужны читателю». Ведь мужские персонажи от силы Майи и Джем только выигрышней становятся. Сильнее. Лучше. А вот когда они начинают считать себя сильней остальных (вообще, независимо по какому принципу) — это наносит вред себе и окружающим.

5. Потому что концовка

Она весьма удачна. Сразу хочется раздобыть вторую книгу. Майя-то только «встала на крыло». Вместе со своей драконицей.

Уж кто умеет скрутить детективный сюжет в спираль — так это Кейт Аткинсон. Это даже и не детектив вчистую. Социальная комедиодрама с хором трагедии на задах, перепрыгивающая из ныне в прежде и обратно.

Почему не вернулась с прогулки мама? Почему папа сначала умер, а потом вдруг воскрес? А чьи собственно дети растут в семье Ферфаксов? Почему Одри — такая тощая — вдруг начала округляться? Почему её мама такая неуклюжая и вечно собирает косяки об свои глаза? Почему похитили Эсме? Почему пропала леди Ферфакс в 16 веке? Почему загорелся дом Николь? Почему всегда погибает один и тот же мальчик? Кто такой Питер?

Время в книге раскалывается: один и тот же день можно прожить несколько раз, в собственном доме — провалиться в иные эпохи. Пространство изгибается и приоткрывает самые темные глубины населяющих его душ. «Она не в своём уме» — то и дело говорят Изобель. «А в чьем же?» — спрашивает девочка. Изобель предстоит узнать ответы на вопросы. Справится?

Прочтите. Не пожалеете. Если готовы к тому, что каждая семья и счастлива, и несчастна по-своему.

Где-то в сети бродит псевдо-документальный фильм про драконов, объясняющий (точнее пытающийся объяснить) существование драконов, исходя из законов биологии, физики и химии (ведь как-то огонь нужно производить и выдыхать, не прожаривая самого себя изнутри). Объяснить дракона естественными науками. Крутецкая круть. Всем советую.

Так что эту книгу я ждала с замиранием сердечной мышцы.

Отслеживала появление в магазине для заказа, заказала почти сразу, прибежала в центр выдачи, схватила книжку...

Были большие надежды на схемы (хоть наподобие гастрономической по коровам и баранам), что, где, как называются мышцы и органы. Выкуси, читатель, с тебя и выпера будет достаточно. Вот тебе выпер, вот тебе белая обложка, которая пачкается с твоих же пото-жировых отпечатков, вот тебе несколько ч/б (точнее коричневых) иллюстраций. Наслаждайся.

Еще было бы честнее предупредить, что первая книга в серии посвящена Изабелле, а драконы как-то в параллель летят или мимо лежали. Что это начальный этап её карьеры ученого и приквел о детстве, юности и замужестве, в котором сказать о феминистических нотах — это вообще ничего не говорить. Это целая опера о девушке, которая ДОБИЛАСЬ изучать драконов ни нытьем, так катаньем, ни в парадную дверь, так с черного хода. И что говорить всем правду в глаза женщине позволено только когда выйдет из детородного возраста. Чем Изабелла, ставшая к старости национальным достоянием, и занимается. В мемуарах.

Здесь есть весьма одаренная на ум девушка, мечтавшая узнать драконов. Есть сюжет про путешествие к этой цели. Есть открытия. Есть горе. Есть берущие за душу фразы (особенно про брак и место женщины в обществе). А драконов маловато. Маловато будет!

Надеюсь, в следующей книге добавят. Драконов.

Отзыв будет сумбурным.

Не помню из какого произведения картина, но вот вам описание: в постреволюционной России жители коммунальной квартиры спрятали горою хорошую мебель (а чтобы не изъяли) в комнате какого-то чинуши народившихся Советов, который получал от соседей за хранение деньги, а сам постоянно был в отъезде, в командировках. Раз в неделю приходила женщина, отворяла комнату и мыла там полы. И вот маленький свидетель тех событий, вместе с сестрою, с молчаливого потака уборщицы проникали в комнату и, кругом обходя мебелегору, рассматривали громоздкое сооружение на предмет обнаружения отдельных элементов: то козетки, то софы, то венского стула...

А к чему это? К прямому сравнению структуры и сюжета книги. Эта «витиеватость» с прыгающими воспоминаниями, эта накруть мироздания и многие (не спорю) интересные элементы сюжета способствовали всплытию из глубин памяти кусочка про башню Эйфеля из мебели в отдельно взятой коммуналке 20-х годов...

Именно в связи с этими выкрутасами мне чудовищно не хватает... иллюстраций. Я нашла аж(!!!)... одну картинку с Кирином. Артеры, художники и просто рисующий люд как-то весьма прохладно обходят цикл стороной по сию пору. Карта есть, ноне хватает декораций, а порою и просто понимания внешних описаний, одежда там, конкретизация украшений, я визуал, мне важно! Фантазия это хорошо, но и конкретизировать не мешало бы. А еще удачные иллюстрации ни раз, ни два, а бесконечно спасают янг-эдалт, здесь этот жанр жирным куском впаян, на него, как мне кажется, у писательницы и была основная ставка.

Подытог: ждём-с сериала, а он обещает быть, может быть блюдо покажется вкуснее.

P.S. еще один балл сверху я ставлю команде издательства, за поиск в жанровой каше новых вкусов и ощущений, за их труд, за все те книги, которые меня искренне порадовали.

Знаете, чей роман напомнил мне «Полый мир»?

«Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин. Как ни странно. Протагонист — наблюдатель, прибывший по стечению обстоятельств в отличный от привычного ему мир, встречается с сильно изменившимися реалиями, будет втянут в сюжетные арки и лейтмотивом книги снова будет отношения между главным героем и персонажем из другого общества (хотя тут уже можно говорить о другом виде человека, ветви развития древа человечества).

Вторичность сюжета действительно есть. Этот факт лезет в глаза и напоминает повара, который позаимствовал блюдо из соседнего кафе, добавил чутка разных специй и выставил в собственном меню, но ощущения от книги весьма приятные. Как отметила Lilian в своем отзыве Салливан поднимает большое количество вопросов о взаимодействии людей, их чувствах и способности человека к эмпатии.

Во мне отозвались только истории Анны и Омира, сути которых переплестись в одну (и вот ни разу не спойлер, там и других сюжетных пластов много, и кому-то же дОлжно тянуть романтический канат на себе). Дети сумели сбежать с войны, чтобы остаться людьми,а еще сумели несмотря на разность культур сохранить историю, запечатанную в книгу, историю Птичьего города, города за облаками, и передать в более-менее спокойное место. В библиотеку.

Так что пока есть хранилища знаний — даже с учетом тяги человечества отпилить самому себе ноги — еще не всё потеряно.

Фанфикшен по творчеству Джейн Остин различен — тут вам и продолжения после фразы «жили они долго и счастливо», и сублимация в стиле «откровений кушетки», и пересказ тех же событий — только со стороны другого, второстепенного персонажа.

Джейн и Эмма — это Джейн Фейрфакс и Эмма Вудхаус — героини «Эммы» — романа о том, что молодой девушке лучше сдерживать свои матримониальные планы, особенно в отношении третьих лиц. И не лезть с желанием переженить всех в округе в жизни тех, кто этого не просит.

Так вот — на сцене главной героиней становится Джейн Фейрфакс, а все и вся смещаются относительно неё. События «Джейн и Эммы» охватывают как время задолго до, так и собственно хитросплетения бытия Эммы Вудхаус. На мой вкус от Джейн Остин здесь остался лишь ободранный костяк, а вот мясо на него автор налепил своё. Сиротское детство, социальное неравенство героинь с самого детства, упоминание о донашивание одежды за сестрами Вудхаус. От остиновского мягкого юмора здесь мало что. Есть авторский замысел в уже готовых декорациях. Жизнь компаньонкой Рейчел Кемпбелл — и то интересней — а там уже стилизация под «Ярмарку тщеславия» Теккерея.

Но мне импонирует альтеративный взгляд на событийность — и персонажи становятся не столь однотонными. Да, Эмма вполне могла быть в детстве капризным и жестоким ребенком, да, полковник Кемпбелл вполне мог проявлять авторитарность, да, Джейн Фейрфакс могла любить мистера Найтли, но выйти замуж за Френка Черчилля, потому что гувернерство — занятие неблагодарное, а карьера старой девы (и к тому же нищей) — ни сколько не лучше.

Вызвала ли книга у меня восторг, какой ей приписывают рекламные отзывы? Нет. Вызвала ли она у меня протест? Нет. На раз сойдет. На просторах русскоязычной печати есть и вторая книга — «Возвращение в Менсфилд-парк». В библиотеке её нет. Специально искать не буду.

Юн Линь выжила. Только потому, что её сестра пожертвовала собою. В японском контрационном лагере. На своей родине. Японском. Вне территории Японии. Так-то.

Юн Линь решает почтить память о сестре... японским садом. Потому что сестре нравились именно такие сады. И вот скоро Юн Линь не станет, а сад где-то на середине пути. И надо шевелить ластами. А то эти самые ласты склеишь, а начатки сада джунгли заглотят обратно. Джунгли — они такие.

Когда жив и напрягаешь хребет- ненароком напрягаешь и память. Вот где поджидает нас незадача — так с памятью Юн Линь. Мозг блаженно погибает и погружает хозяйку в панику. Вся книга — навроде «вспомнить поотчетливей, чтобы навсегда забыть». Событий -обреветься: несчастная Юн Линь, бедная её сестра, несгибаемый Аримото, храбрые коммунисты, раздираемая войной Малайя. Читаешь, читаешь — и, словно псина меж двух холмов, бегаешь и не понимаешь уже, кому именно протянуть руки для утешения. Но к середине — всё переворачивается. Помните (знаете) — популярную концепцию о содержании «Ярмарки тщеславия» Теккерея? Положительных персонажей там нет. И здесь — нет.

Что в сухом остатке? Люди с их поступками. Самое что ни на есть горьким смехом пропитанное — человеческими. Потому что совершают их не боги, а люди. Красивый в книге только сад. Созерцательный. Упорядоченный в своей сложной простоте. Стучит полая бамбуковая трубка, перекачивая ручей с верхнего яруса на нижний. И вторит биению моего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Покойся с миром, Юн Хонг.

«Вот зачем тебе очередной янг-эдалт?» — спрашивает меня левое полушарие.«Там звуки панфлейты и краски Боливии, там культура инков и куры — птицы самого бога-Солнца — бродят прямо во дворце и сносят яйца по углам, там гг умеет в ремесленную магию!» — отвечает правое. «Ну-ну» — констатирует мозг про прочтении.

Не задавайте тексту сложных вопросов. Он развалится. Сюжет весьма знаком. Гг надо проникнуть в стан врага, а там и соревнование/шпионские игры/свадьба/игры на выживание, и врагу кирдык, и любовная любоффь, и всё такое прочее, что проверено в целом полку схожих книг и до сих пор работает, а персонажам не более четверти века.

Если вглядываться в текст не то, чтобы в линейность, а по сторонам, то получается весьма интересно (во всяком случае, как я поняла): есть некое пространство, схожее с Боливией даже не постколумбовой эпохи, а пост-современной нам эпохи, представьте себе сосуществование двух культур — иллюстрийцев и лаксанцев. Иллюстрийцы явно результат католического влияния, говорят на испанском, носят греческие и латинские имена, а их культура в цветовом представлении больше схожа с католическим монастырем где-нибудь в Чили. Лаксанцы же словно усредненное представление об исконных народностях, населявших Анды, они любят всё цветастое, носят оригинальные имена, приносят богам человеческие жертвы, растят коку, противопоставлены иллюстрийцам. Народы находятся в конфликте, сначала иллюстрийцы угнетали лаксанцев, теперь же лаксанцы уничтожают иллюстрийцев. Химена же — иллюстрийка, когда-то воспитываемая няней-лаксанкой, теперь же она двойник наследницы Каталины. Девушка без себя самой, вынужденная притворяться ради своего народа, ради своей подруги, ради себя самой. И вопрос, который она себе периодически задаёт весьма серьезный для любого человека в любом возрасте: «Когда же я стану сама собой?». А еще здесь интересная магия, профессиональная так сказать. Руми — лекарь, Химена — ткачиха, Каталина — астролог. А если представить магию технологией, которая нам еще не понятна, а? Вроде «Последнего времени» Идиатуллина? У персонажей проговаривающие их суть имена: Руми — камень, Химена — услышанная богом, Каталина — неизменная (я беру самый соответствующий тексту вариант), Тамайя — центр, сосредоточие. Суть сюжета — это перемирие, это нахождение себя в сочетании культур, ведь из себя не вытравишь ни католическую школу, ни пантеон древних богов раз уж ты в таком вареве воспитывался — и придется их помирить в себе, многое забыть, чтобы простить и двигаться вперед. А кое-кто на это не способен. И вот эти моменты в тексте ценны «на подумать».

p.s. В персонажек, которые в темных плащах по дворца бегают — я не верю. В древностях у людей практически не было такого понятия как интимность, остаться наедине с самим собой было весьма сложно, а тут она марафонит по дворцу, аки по заброшенной халупе, вот в курей во дворце верю, их в веке 14 примерно полинезийцы в Южную Америку подбросили, а в «ниндзя/агентоо7» — нет. И чуточку рекламы: тут на культур-мультур-канале показали документ-сериал «Дети солнца», про майя, инков, ацтеков. Познавательно.

У сказок мотивы самости в моральной и/или мотивационной составляющей: ну вспомните ту же кашу солдатскую из топора — и жадина проучена, и солдат сыт потому, что находчив. У Лин Рин примерно то же самое — её роман мотивирует читательниц и читателей на веру в себя, на преодоление препятствий, на поиск любви и прочее, прочее, прочее, что в сумме своей просто жизнь. Сюжет сказочен (в одну из крупнейших библиотек Лондона на работу принимают девушку без должного образования и опыта в конце 19 века, попечительский совет был в отъезде или в коме скорей всего), текст легок в чтении, есть много интересных цитат, есть весьма предсказуемый романт-почин.

p.s. я бы тоже немного дала за знания (а уж за юмор тем паче) человека, который пытается шуткануть про белого медведя в Антарктиде и не может выкрутиться, что медведь-то путешественник :/ :))))))))))))

Твердая фантастика строится на физических величинах или на сломе физических законов, мягкая — на социуме, моралитетах, «богатом внутреннем мире» персонажей. Для гуманистической фантазии и червоточина не более чем декорация, в которой авторские характеры будут являть читателю свои страдания и страдашки.

«Новая Луна» — зачин сериала про интриги нескольких семей в декорациях Луны, как государства со своими ресурсами, обществом, системой права и морали. Сериала с нуаром, сумерками и потемками под музыку боса новы. С флешбэками памяти персонажей и змеящимися взаимоотношениями в настоящем.

Блеск и нищета «Парижу».

Богатые одеты в моду 50-х годов ХХ века, когда женщины в течении затяжной войны и её ограничений изголодались по из 10 метров ткани + длинным шлейфам, дорогим финтифлюшкам, большим шляпам, пышным юбкам и прочей дребедени. Бедные — в эконом-униформы. «Секс — развлечение для нищих» — говорили на Земле. На Луне эта позиция зеркальна. Секс — для богатых. Нищим просто некогда. Они борются за воздух, воду, пищу, спальное место, хоть какую-то имитацию безопасности. А богатые на Луне еще не достигли тех поколений, что пресытились поведением своих предков и готовы быть аскетичными. Юные отпрыски династий (и не только) познают мир вокруг, не столько познавая других, сколько потребляя. Потреблятство как философия жизни.

Сюжеты совокуплений многоходовы. Автор более всего желает показать не физиологичность даже, а разнообразие интимной стороны жизни этих людей при их одномерностях. Да, здесь есть однополые совокупляторы. Вы предупреждены. Этот мальчишка из клана Корту только и может — что присовывать свой отросток кому-нибудь. Жалкий персонаж. Мнит о себе больше, чем он есть на самом деле. И когда ему приходится задумываться над собственными чувствами — у него начинает болеть за глазами. Мозг перегружается. Критический момент. Есть адвокатесса, которая составляет никахи — брачные соглашения — для всех богатеев. Она — моногамна исключительно сама с собой. Это назвалось в книге аутосексуальность. Человек, неспособный выстроить отношения сама, закладывает юридические основы брачно-семейных отношений другим. Жалкое зрелище. Инженер — официантка — охранник, которая сближается со своим клиентом и обыгрывает в своём воображении призыв совокупиться. Ведь за сексом может последовать стабильность в ресурсах. У меня жалко сейчас отвалится. Так истрепалось.

Богатые окружают себя обрядами. Пробежка по открытой поверхности Луны для молодых. Инициация. Погибнешь — поминай, как звали. Выживешь — устроим в твою честь вечеринку.

Суррогатное материнство — как часть обеспеченной жизни. Хочешь — не хочешь, детей будут вынашивать биоконтейнеры. К чему это при отсутствии уже необходимости обустраиваться — разве что суррогатное материнство как колесо в первобытном обществе — разграничивает социальные слои. Свой слой — своя обрядовость.

И вот в этих условиях пять корпораций, будучи переплетены родственными отношениями только и мечтают, что выдавить друг друга, отобрать имущество, уничтожить другую семью, как товарный знак и генофонд. А сама книга, повторюсь, только зачин, промежуточная станция к другой книге — «Волчья Луна».

Сколько в романе нф? Я б оценила на пятую часть. Всё-таки описание Луны, урбанизации Земли (хотя это не фантастика ни разу, это социология, история, культурология и прочие гуманатарные науки), добычи гелия на Луне, влияния физических законов при пробежке на лунной поверхности на человеческое тело, вживление искинов-фамильяров для облегчения жизни, чибы, следящие за уровнем данных вам ресурсов. Но подавляющая составляющая — это война кланов в условиях «верхи дерутся — низы стонут». Луна здесь — декорация.

6 из 10

Вторичность Играм Престолов, столь любимо используемая в рекламе, более отталкивает, нежели притягивает. Научности — на кошкин хвост, потому как лапы кошкины увязли в дегте холодной конкуренции. Что действительно греет — перевод. Переводчице — респект и уважуха. Наталия Осояну внесла в перевод свой легкий слог, в котором нашлось место для легкой грусти, мелодичности и даже запахам исторической родины семейства Корты — от кокосового масла до запахов фавел.

Ежели на любой шарик в космосе затянуть массу человеческую, то и паноптикум глубин души человеческой — тоже затянем. Воистину: «é o fundo do poço, é o fim do caminho» — «это дно колодца, это конец дороги»...

Вот тут к премии МирФа за 2018 год итожат «столько номинаций русской премии и один Веркин, остальные иностранцы».

В ответ — «А знаете ли, писать надо лучше».

Собственно вот и весь отзыв на Драконоборца. На обложках — приключенец с лицом Михала Жебровского, в анамнезе — мутагенез да магия, по тексту пасхалки — то к пану Сапковскому, то к Сальваторе, то к Роулинг с её школами волшебства, то к самому мэтру Толкину (а если быть дотошным, то к экранизации Властелина Колец ПиДжем). И если ведьмак — это образ, на который у многих себя в писательстве пробующих запросто не то, что палка, лес встает, а в непонятной волшебной зверушке Лаухальганде есть отзвуки Гвенвивар, то втюхивание в текст фраз «Ты не пройдешь! Бегите, глупцы!» удовольствия не принесло, а ведь метод втыка цитат в текст был толстым...

Декорации — интересные, одеяло геополитическое в лоскуты и дырки. Всего много. Занятно разбираться во взаимоотношениях разных субъектов власти. А вот наблюдать за персонажами как за людьми (и гуманойдами) — нет. Ежу понято, что Ведьмак был насыщен сексуальными сценами, но там они в подавляющем большинстве были между равноправными субъектами, то здесь постоянно ситуации проституцирования женщин: то купец подкладывает одну из служанок магистру в постельку (представляете, держать в обслуге женщину специально для «благодарственного секса»?), то он в бане полапал «(для порядочности») банщиц (банщицы вообще тема болезненная, почитайте Лафферти «Невеста смерти» как-нибудь на досуге). Король говорит о свадьбе своей дочери «Я её использовал», представляете? Повторю «Я её использовал», т.е. не возможность использовали решить старый конфликт через замужество с правителем соседней страны отец и дочь сообща, а отец решил за всех и вся. А принцесса ходит с плоским лицом, стараясь эмоций не выдавать, но они сами из неё лезут. Умная, способная, едет флот осматривать и здрасте! Ты не человек, ты матка с придатками, аля-улю рожать. Вещизм к женщинам зашкаливает. Как же так, спросите вы — неужели нет сильных женских персонажей. Ну... вроде бы есть. Точно женский. Сильный? Не то чтобы. Невротичный? Еще как! Это страстностью натуры теперь называется. И вы мне можете сказать — Рин, но ведь это условное псевдо-недо-нетуданесюда-непоймичто-средневековье, куда же без утаптывания в плинтус женщин и ух-роковух? Куда в подобных текстах без всяческих магических орденов, в управлении которыми нет женщин? В Средиземье, в Земноморье, в Вестерос и Эссос (там хотя бы если топчут, то показывают эволюцию персонажа, и как правило Мартин показывает становление личности), да куда угодно, где автор так не проглядывается из текста своими заморочками.

А если очень отвлеченно — я практически вижу что и когда автор смотрел и читал, чем вдохновлялся на сию эпопею.

За декорации и магию — 10 — и то спасибо Поповскому. За насыщенный мужскими неврозами о своей потенции сюжет — 1.

Итого — 5. И это потому, что я сегодня добрая.

Боярин принимает скотьи роды, будто ничего важнее нет, а из слуг по ходу пьесы только старая няня, да и та около печи сказки рассказывает. Пост семья держит исключительно на кислой капусте да хлебе, вся в цыпках, цинге и дистрофии. Замужняя мачеха косы носит не по уставу. Вот такая развесистая клюкво-ботвень у Кэтрин Арден в её фент-Руси. Только за неуставные косы она «прощения просит», а за всё остальное — нет. Двух лет жизни в России и знания языка оказалось недостаточно для игры в «славянское фентези». К сожалению. Стартап не состоялся.

Когда в тексте в глаза настойчиво тычутся несостыковки мироздания (ну-ё-моё, возьми меню какой-нибудь забегаловки в пост и посмотри разнообразие блюд; или цинга и цыпки при кислой-то капусте? она что там, радиоактивная, что ли?), то сам сюжет обесценивается в момент, особо когда он не особо и оригинален.

Если вам нравятся книги «о большой и чистой любви в котле испытаний» (это не мои слова, это перлы одной из аннотаций жанра) — то вам сюда.

А если вы хотите славянского фентези — едем мимо, наша станция следующая. Семенову почитайте, Никитина, да в том же цикле о Жуге больше славянских нот, чем во всей этой Василисо-какофонии. С такого «славянского фентези» как бы самой не закричать василиском и яйцо не снести.

+18, очень много букв, очень много «запиканных слов»

И этот фестиваль мизогинии в романе, который действительно нетривиален своей НФ-составляющей? Всё печальственно, дамы и господа, всё печальственно...

Что-то мою аннотацию не приняли :/

Размещу её здесь, надеюсь, по шапке не прилетит:

«Датчанам он — skraelingr, англичанам он — orcnéas; ирландцам он — fomoraig.Он — Труподел и Гасящий Жизнь, Вестник Ночи, Сын Волка и Брат Змея. Он — Grimnir — и он последний своего племени, последний в череде монстров, изводящих людей с Древних Времен.

Выгнанный из своего логова жаждой мести против датчанина, убившего его брата, Гримнир заявляется в мир, что уже изменился. Возникла новая вера. Прежние Пути умирают и их последователи отступают в тени, но есть месть Гимнира и её нельзя игнорировать.

Взяв в заложники молодую христианку (Этейн), он использует её в качестве проводника в поездке, что берет начало во внутренних землях Дании, где мудрость древних дварфов уступила место безумию, к раздираемому войной югу Англии, где духи земли учиняют друг над другом насилие. И оттуда — к зеленым берегам Ирландии и крепости викинга-врага — Dublinn.

Но его мечта о возмездии может оказаться ничем. А Дублинн стал местом пересечения противопоставленных друг другу Прежних и Новых Путей, и Гримнир, чума человечества должен выбрать: встать бок о бок с королем Ирландии — христианином и отомстить или противостоять ему и видеть, как враг ускользает?»

Сначала о названии и его переводе.

Great North Road – Великий Северный путь, Великая Северная дорога, Великий путь Нортов. Уж как тут втесалась Звездная дорога – ума не приложу. Разве что редактор прочитал этот талмуд от корки до корки, мозг это присел от разночтений перевода и он такой «надо спасать русскоязычного читателя, давайте просто сделаем, «Звездная дорога», ага, прям название фантаст-романа, всё, как у людей!»… По что нельзя было оставить «Великий Северный Путь» — не знаю.

Great North Road необходимо рассматривать и как игру смыслов (права была Наталья Осояну касательно аллюзий на Римскую империю и Великий Северный Путь (или Тракт), проходящий культурно охраняемыми остатками по территории современной нам Великобритании) и как главные составляющие романа.

Great – нечто великое (уж не Норты точно или не все Норты): это и технологии, и политическое устройство государств, и мотивы, движущие некоторыми из персонажей (некоторыми, повторюсь), и описание планет, их природных условий, самой великой идеей в романе оказался… пришелец (да, он заявлен в аннотации, никаких спойлеров, но прям из души рвёт, рассказать кто да что, а нельзя, интрига) + Зант (о нём отдельно);

North – это Норты, этакая семья «маскулинных Y-пчел» с квази-партогенезом, сатира на корпорации, где все одинаковы с лица и должны быть ментально вышколены в единый порыв. Гамильтон довел идею корпоративности до семейности, генетической идентичности, а вот что из этого получилось – вопрос другой; это Ньюкасл-апон-Тайн, как торгово-оборонный узел на тракте (древности и современности) и как точка отсчета происходящих в книге событий;

Road – это и путь, который пройдут множество персонажей, и Зант, прокладывающий себе трассу среди звездных систем, и стремление человечества если не расселиться на других планетах, то хотя бы побывать в других галактиках.

А теперь по делу: «Звездная дорога» — мульти-роман, панорама. Увесистая книга подобная кирпичу нестандартных размеров, включает в себя как минимум четыре самостоятельных повествования, замечательно состыковывающихся:

- «ближний прицел», т.е. о будущем, каким оно видится автору – тут и общество, и политическое устройство, индустрии, научные и не очень достижения, планы как отдельных людей, так и человечества вцелом; и знаете что? – а там комфортненько;

- «полицейский процедурал» — это партия детектива Сиднея Херста и его команды, Гамильтон скрупулёзно показывает процесс расследования убийства одного из Нортов (это настолько важное событие, что к расследованию подключается практически вся политическая верхушка + спецорганизация АЗЧ), огромный ему плюс за описание перемены настроения команды в связи с затянувшимся расследованием, то, под каким давлением со стороны начальства находились люди, как в офисах мусор, например, копился, когда у полицейских руки начали опускаться;

- «авантюрный роман» — это партия Анджелы Трамело (она у автора фаворит во всех смыслах, её сюжетная линия из людских самая уникальная), женщины с множеством прожитых судеб и фамилий, но с одним лицом и глубоко личной подоплекой её действий; чем-то Анджела (имя ей дано такое не случайно, и из-за внешности, и из-за технологии «один-в-десять», прочтете – поймете) напомнила мне принцессу Лею, происхождением немного, тем, что не сдаётся никогда, готовностью к перемене окружения, готовностью ответить на то, как мир, стремительно или постепенно изменяется. Ведь авантюрный роман берет и с разгону катится в триллер и даже фильм ужасов.

«фантастическая каша с элементами защиты экологии» — и вот сюда льем фантастику всю: Нортов, Зант, пришельца, порталы на другие планеты, D-бомбу, биосистему без участия животных на Нова-Либре, идею о Гайе, смещение Сириуса в красный спектр и ответ биосистемы Ново-Либры на это безобразие, биойль, биойля побольше, ведь каши маслом не испортишь, не так ли? Вот бы еще объяснил бы автор, куда продукты использования планета девает, было бы вообще хорошо.

Не могу не отметить Гранд-Европу и соотнесение этой идеи с топливно-ресурсным картелем. Вы в курсе, что современный нам Евросоюз изначально так и создавался – как толпивно-энергетический картель, с собственным бюрократическим аппаратом и судебными органами для разрешения конфликтов между участниками? Автору за аналогию браво. Это показатель насколько автор «сечет фишку» и это здОрово. Можно, конечно, пнуть, что Гамильтон не предвидел брекзит, а я могу в ответ пнуть, что до описываемых в книге событий, нам еще плыть и плыть и, кто знает, м/б будет у Великобритании еще и в-брекзит обратно в Евросоюз.

Нужно и Наталью Осояну отметить за её наблюдательность – Гранд-Европа действительно империальна, как и любое многосоставное государство. Как и любое другое политическое устройство, разрастаясь, Гранд-Европа задыхается под собственным весом и держит её поставки топлива, обеспечивающие комфорт рядовых людей. Отними у метрополии стабильность и такого государства вскоре не станет (всё, как в Древнем Риме).

Возвращаясь к Нортам, Гамильтон показывает, как корпорация (любая) способна разладиться, если в её структуре появится больше, чем один, одаренный харизмой лидер, мало того, что с харизмой, так и с собственными идеями о развитии, мало того, что с собственными идеями, так еще и с собственными средствами. Она распадется. Или разовьется в самостоятельные системы. Называйте, как хотите. Итог: было единство – станет множество. И такие лидеров в романе среди Нортов три: А, Б и К. Один за технологии омоложения, другой – за высос энергоносителей с других планет, а третий (самый автором обласканный) – за марксизм и развитие человека в человечестве.

Константин Норт – отдельная песня. Ребята, мне показали марксизм, который наконец-то начал сам себе приносить доход. Не как лично Карл Маркс жил от подачки до подачки и по гостям, а реально так, с собственным орбиталищем (чтоб родственнички не донимали), с технологиями, с банком гамет, с замахом на, если не покорение, то исследования космоса). Константин Норт, оказывается, много с кем из персонажей связан, в связи с ним вообще целая оружейная палата по стенам развешана, но это по роману впереди.

А сейчас… ЗАНТ

Я намного порассуждаю на сию тему и это ни фига не раскрытие сюжета, потому что всё, что про Зант, это сходи и догадайся сам. Зант – нечто, что появляется внезапно, выпускает впереди себя так называемый Рой (свои осколки), и а потом всё в себя поглощает, в никому не понятную структуру. Всё: от атомов до звезд и межзвездного пространства. И вот моя мысля на сей счет – Зант это некое состояние между энергией и материей, такая квантовая неопределенность, способная присоединять к себе практически всё. И еще Зант – это не существо и нечто сущее, это… технология более развитой цивилизации, межгалактический асфальт Великого Северного пути расы, которая согласна общаться только с теми, кто способен общаться с ней. Как один из персонажей попросил Зант подвинуться, он и подвинулся. Человечество же пока воспринимаемо Зантом (или техниками Занта) за муравьев. Раздавим, ну раздавим по пути этих муравейников еще будет… Само человечество мыслит о Занте категориями недоказуемыми, да, Богом и Дьяволом, Адом и Раем. Всё как обычно. Пока технология необяснима, она магия.

Пришелец… От идеи природы пришельца сильно веет угадайте чем? Солярисом Лэма. Идеей о зеркале, отразившим человеческое подсознание, и результатом этой встречи.

А потом… Потом все персонажи соединяются в некой точке и каждый персонаж по итогу получит своё. По итогу ружья выстрелят сиропом. Хотелось бы, конечно, поменьше. Персонажей много, а благости еще больше, хоть и некоторых из них автор пустит в расход, но к ним лично я не успела привязаться. Из романа полицейского/политического/авантюрного/романа ужасов «Великий Северный Путь» вдруг станет романом о гуманном отношении ко всему живому и экологическим. Но всё так же книгой о поисках человечеством лица, да такого, с каким не стыдно предстать перед другими разумными расами. Если они есть. А Зант как бы намекает.

Оценка: 9,5 (всё-таки много сиропу на мой вкус)

Первая часть триптиха о Калифорнии меня... насторожила в самом отрицательном смысле.

Во-первых, это книга о том, как мир сговорился и предал «большого смердящего кита, заглотившего много рыбы, великую Америку», нет, нет, я не ерничаю, один из персонажей так и подводит итог произошедшему, и вот весь мир изолировал эту самую «Америку» после единомоментной ядерной диверсии во всех крупных городах юсэй и 70 лет как насилует её экономику, уничтожая даже сообщение между сообществами, городками и общинами, шпионя прямо-таки со спутников и бороздя воды патрулями. Тупая Россия с «вонью сыра в поездах» (+ еще пот и водка, а как же иначе, чем еще мы можем пахнуть в России-то?), коварная Япония, какая-то безвольная Франция (о которой разве что упоминание). Словом, живет община на побережье, выживает натуральным хозяйством и доктора в ней заботит, как бы раком его пациентов не перезаразились (ну разве что кто будет фонить так, что счетчик Гейгера треснет), молодежь считает течение времени от ярмарки до ярмарки, а более ответственное за жизнь окружающих население подпрыгивает за урожай и спокойную жизнь. Словом... никто толком не знает, что именно происходит, призрачно всё как-то и не по-настоящему. Книга в книге, как трёложное «кругосветное путешествие»(Венеция, оказывается, на островах, а не на сваях, а по России ходят торнадо уже 70 лет, но что-то мы до сию пору не догадались строить города под землей, а еще у нас на Красной площади можно в урну петарды бросить и правительство под стулья спрячется, такая у нас узкая Красная площадь). Самые реалистичные моменты — это скучные для большинства читающих: как люди урожай спасают, как на ярмарке торгуют, напиваются, слоняются и обмениваются новостями, как выходят на лов в море и пекут хлеб. И вот в этих сценах люди живые, со своими страхами, чувствами, желаниями, надеждами, полнокровные люди, а как только автор начинает играть в политику, они становятся картонками, заложниками навязанного сюжета.

Как только автор даёт персонажам просто жить — показывает их юность (зрелость/старость/детство), их новизну(или рефлексию) переживаний окружающего мира — цены ему нет. Действительно, Хэнк ищет себя, в путешествии в Сан-Диего, в труде написать книгу, осознать, что же с ним случилось за последнее лето... А потом кидает их в искусственную (еще пока слава Богу и никогда не приведи Господи) ситуацию постапокалипсиса отдельно взятой страны — мерзотно становится, люди, и не от осознания ситуации, а за автора, мусировавшего этот сценарий в крайне сложное для геополитики время. Стал ли он для меня неким предупреждение? К сожалению, в нашем искривленном мире он скорей всего станет чьей-то мечтой и целью.

Триптих, словно трельяж. Одно зеркало я уже выкинула.

Равка — это Россия. Без обидняков. Но такая... лубочная, преломленная в слюдяном окошке, если платье, то в оборочках, если крестьянин, то в лапоточках. То, что Равка и её беды — история, которая с пальца грызлась — это видно сразу. А еще Равка — страна положения предреволюционного, потому как не видеть намеки на Распутина, на слабую царскую власть и аристократов, играющих в крестьянские привычки под указкой сверху... надо быть очень не знающим историю начала конца Российской империи. Еще один момент, повеселивший до дна Неморя — это подача сельди в качестве... ой, держитесь, крестьянской еды(!!!), сельдь — промысловая океаническая рыба северных широт, которая до конца Первой Мировой Войны обычно подавалась в аристократических домах той же Великобритании почему-то на завтрак (и не спрашивайте меня почему, самый реалистичный ответ — ею было удобно восполнять всяческие микроэлементы после загульных ночных гулянок). И вот эту дорогую по добыче рыбку в стране, разделенной Теневым Изгибом и зажатой с других сторон то горами, то лесами, жуют крестьяне. Словом, как только что-то в текст пихается про еду (персики соленые, жареные рыси) — сюжет внезапно становится картонным.

Еще это янг-эдалт. Смиритесь. Тут будет про любOFF. Такую, когда мозги отключается, а чьи-то руки шарят тебя под юбкой. Обязательно будет мыслестрадания про «кого же мне выбрать». Без этого книга не едет, как поезд без угля и кочегара. Но есть в этом два плюса. Первый — сюсестрадания Алины будут использованы против неё самой. На этой линии строится рояль, который ринется из кустов и даже может вас задавить. Своей внезапностью. Короче, даже лампочки начнут после светить иначе. Второй — и Ли Бардуго, и та же Холли Блэк, попользовав главную героиню в качестве эмоционально-чувственной груши, показывают читателю: а) первый малоудачный опыт — не основание ставить на себе и на других крест и могильную плиту, не раскисать и не сдаваться, ты сам и мир вокруг это не только твоя лавстори б) обычно наше щастье очень даже рядом, главное успей вокруг руки протянуть да не поленись пошарить.

Должна отметить, что читается легко и быстро.

Этот роман надо читать или в подростковом возрасте (когда отсутствует критическое мышление и уровень знаний низок), или так и оставшись на уровне ученика 7 класса, да еще и двоечника.

Роман действительно начинается «колониальным»: вот вам колония, вот вам антураж (в одноименном комиксе он вообще без обидняков восточный), вот вам бравый офицер, спасающий ребенка... Самый смех, что уровень работорговли в странах -колониях подскочил именно тогда, когда империалистические государства нашей общечеловеческой истории вторгались вот такими бравыми офицерами на их территории, завоевывая и подчиняя, высасывая все ресурсы в метрополию.

Главный мотив романа — свобода, но её нигде нет. Нет её ни у племени кочевников-торговцев, ни в армии (а она к тому же идеализирована), ни в семье гг. Кочевники живут в кастовой системе и торгуют между собой детьми (потому что обмен — это тоже торговля), армия вообще какое-то решето, семья в плену собственных денег. Это такая сатира у автора? Не знаю. Впрямую он своего отношения к происходящему не показывает.

А теперь о молоденьких кузинах, залетающих героям Хайнлайна в постель :))))) Да, и здесь такая ТОЖЕ есть! Всё обо одном, да тоже самое. И здесь нашлась небольшим количеством прожитых лет индивид, которая вверила свои жизнь и имущество родственнику. Вообще в книге женщины, если и сильны, то либо окружающих делая слабыми, либо перебрасывают ответственность мужчинам. И это ужасно.

Хайнлайн грешит тем, что перепрыгивает из одного жанра в другой, а в итоге — каша. Как собственно и в технологиях. Конец 50-х — «век атома». Ну и технологии в книге «атомные». Писал бы сейчас — были бы «нано». Писал бы в 80-х — «кибер». Баз данных нет в будущем. Всё еще в бумаге. Сходи и закопайся. Годы можно копать. Собственно, ситуация та же самая, что и в «Луне», где автор игнорировал моральные аспекты суррогатного материнства, либо он о них не знал. Как и не знал о ультра звуковом исследовании. А технология стартовала в медицину именно у него на родине.

Страдает и психологизм в книге. Особенно ярко это проявилось при возврате гг в семью. При возвращении выкраденного ребенка родственники переживают ровно те же стадии, что и при смерти, от шока до смирения. А тут?

Что такое корпорация автор тоже не сечет.

Да и гг — Джо Сью. Был бы девочкой — был бы Мери Сью. А тут Джо. Вот.

Ему всё плывет в руки. Он везде на волосок, но и этот волосок неопалим. Иван-царевич какой-то.

Хайнлайн-антрополог гораздо трудолюбивей Хайнлайна-фантаста.

Корабли торговцев, их иерархическая система, традиции и обычаи вполне жизнеспособны. Даже инопланетяне, занятые своей повседневностью, в его описании более реалистичны, чем вся лепота с приключениями Торби.

Итог: вершина творчества Р. Хайнлайна — кот Петроний

Да, это хоррор-литература, но сдобренная философией и человеческими ценностями. А то еще с чего бы гг бросаться в схватку с обстоятельствами посмертия ради обещания своей еще живой и еще беременной любимой?

Ради своей дочери.

Джеральд Бром не только этот роман создал текстуально, он его также и более талантливо иллюстрировал (вот прям по тексту чувствуется, что Бром всё-таки более силен изобразительной стороной себя, чем описательной), вкладки с богами разглядываешь, возвращаешься после прочтения, вглядываешься, мысленно рукоплещешь.

Надо отметить и хорошо сготовленный винегрет подземного мира, тут вам и куски от античности, и более древних/диких времен, и вполне себе христианский ад, боги, теряющие аудиторию (привет Американским богам Нила Геймана), а значит и умирающие, заговоры между адовыми фракциями и командой, занимающейся геноцидом богов, города посмертий, коридоры прибывания душ, пустоши и горы, игрища во имя наподобие ацтекских жертвоприношений и многое-многое другое.

А пока гг пытается вернуться на землю живых, кровожадная ламия с серебряными глазами поджидает рождение ребенка, чистого сосуда для своей души-убийцы...

Автор не забывает подкидывать нам вопросы: вот будь человек инвалидом в клетке собственного тела, какой ему дать выбор? Суицид? Это нормально? Вот души детей, брошенных родителями и погибших? Что с ними делать? Вот мать, погубившая своего ребенка — её можно простить? Какому богу отдать свою душу? Вообще правильно ли родителям посвящать своих детей какому-либо богу или они сами в сознательном возрасте должны выбрать свой путь?

Огромное спасибо автору и за то, что созданий ночи и подземного мира он нарисовал портретно, а не в соответствии с сюжетом, где те жестоки и кровожадны.

Хоррор-квест с элементами вопросов автора к читателям, замечательно иллюстрированный, с печальной, но дарующей надежду, заключительной нотой.

Я обожаю, когда актеры способствуют своей публичностью и харизмой популяризации чтения у своих поклонников — и тут в сторону Ли Пейса мне следует от чистого сердца сделать книксен: он и Дюну читал, и Донну Тартт (меня уж точно) с русскоязычным читателем познакомил.

И если от её «Тайной истории» я оторвалась глубоко ночью, захлопнув книгу только на последней странице, то от столь расфуфыренного рекламой «Щегла» у меня чувство исполненного наказания.

Чтобы начать этот кирпич потребовался автобус из Перми аж до Березников, а чтобы финишировать — еще три месяца...

Это совершенно не значит, что книга скучна или бесталанна, это только несовпадение по менталитету, возрасту, да хоть по волнам из космоса. Это что-то для меня, но не сейчас. И да — Достоевщина в её книге шаблонна, как ни крути. Это как я бы начала строчить об американцах. На стереотипах.

Т.е. местами и временами — книга волшебна. А местами — eb vashu mat`

В связи с новостью о готовящимся переизданием (в планах пока что, даже обложку не подготовили) да с годовщиной революции (так уж совпало) я решила засесть за суровую Луну.

Отмечу сразу, что переводов у романа несколько и подач содержимого романа — соответственно тоже. The Moon Is a Harsh Mistress для меня лично «Луна — суровая хозяйка» поскольку, хоть у mistress огромная вариативность значений и собственно «хозяйка» в них не значится, но ничто другое (т.е. владычица, учительница, любовница, госпожа и т.д.) не охватывает той полноты наполнения смысла и применимости к тексту, которые есть у «хозяйки».

Так что вам выбирать, что читать: Щербаков — это жаргон жаргоном погоняет, а Н.П. Штуцер, В.П. Ковалевский — попытка причесать текст под академический, но как по мне вкус у текста пропадает.

З. Насонову не читала.

Вернемся к сюжету: некий аполитичный Манюэль — вольный поселенец в силу рождения на Луне (а не ссыльный) вдруг обнаруживает суперкомпьютер, самоосознавший себя как личность и продолжающий самообучаться (благо доступы к инфо-базам имеются), между ним и Майком (суперкомьютером) завязываются дружба и доверие, а потом Манюэль встречает Вайоминг — социал-агитаторшу из Нью-Гон-Конга — и ввязывается в кипиш по имени «Революция» (по всем подсчетам моим именно потому, что она женщина, а в демографии лунной перекос), да еще и профессор Мир его на это подначивает. И вот эта четверка начинает баламутить воду...

Роман в очень многом устарел технически, а в плане организации социума и тем паче морали — никогда и не был готов.

Приведу примеры:

Вайоминг родила ребенка-инвалида и его пришлось уничтожить (собственно о гибели ребенка Вай не переживает, это норма такая на Луне, стелющей жестко), после чего она стала... суррогатной матерью(!) — для тех, кто по деньгам может себе позволить — и выносила 8 здоровых детей. Вот где фантастика начинается. Дела сии мы наблюдаем в 2075 году (уже как более ста лет существует узи) и от романа, вышедшего в печать в 1966 в юсэ я ожидаю этой технологии, используемой врачами этой же страны с 1963 года. «У нас нет медицины» — говорят персонажи этого романа — «я хожу к шаману, который отложил книги в сторону, и доверяю ему».

А я отвечаю им: «НЕ ВЕРЮ». Не верю, что за столько времени не нашлось врачей, которые совершили бы преступления, и не были высланы в тюремную колонию по имени Луна, не верю, что богатые и обеспеченные не закупили бы на Луну оборудование, чтобы получать не кота в мешке на выходе, вбухивая деньги в женщину, уже рожавшую некондицию по меркам Луны. Более того, автор попросту не шарит в правилах суррогатного материнства: в суррогатые матери берут только женщин, родивших 2(!) здоровых детей и обладающих отменным здоровьем + маткой с выстилкой нежнее кожицы персика. Даже шрам, оставшийся от прежних родов, основание для отбраковки. А уж тем паче Вай заявляет, что свои фаллопиевы трубы она перевязала. Как в таких условиях можно выносить ребенка, когда у тебя свой гормональный фон, у зародыша — свой — ума не приложу. Да такую подсадку просто выкинет и всё. А гинекологи на Луне есть: а как иначе Вай сначала перевязала трубы, а потом развязала? Это не шнурки вам.

Технологи и прям старые на Луне. 2075 год.

Компьютеры проводные.

Шлюзы ручные.

Телефоны и те с проводами.

Газеты на бумажных носителях.

Еще один грех у автора — это молоденькие девушки (подросткового возраста), которые по сюжету берутся в оборот. Если во «Двери в Лето» гг уговаривает на брак свою молоденькую племянницу, то на Луне тоже есть «нот э герл, бат нот э вумэн», которая оказавшись в семье Манюэля, «быстро выходит на орбиту». Ребенок еще толком писать в свои 15 лет не умеет, но станок на нижнем этаже уже на ходу. И это у автора — норма. При том, что молодость лунян гораздо дольше вследствие пониженной гравитации, практика половозрелости начинается рано. И это тревожный посыл.

Есть логические моменты, которые по логике вещей провальны. У лунян нет паспортов. Нет регистрационной системы. Сорри нот сорри, но в современном еще Хайнлайну мире такое было невозможно. А уж представить такую дичь и блажь сейчас... Разве что в племенных сообществах, где всё племя на виду. Но на минуточку на Луне заявлено 3 миллиона человек. 3 000000 человек.

Вот где автор блестящ — так это в объяснении форм семей и браков лунян. Все эти цепочки, кодлы, временные браки и прочее. Они объективны и строятся на базисе экономики. Вам аморально? Утритесь и не живите на Луне. Я ж утерлась подростковыми беременностями.

Еще один забавный момент — различное отношение к женщине на Земле и на Луне. Поскольку на Земле население миллиардное и женщин много, один из персонажей берет медсестру за филей без её на то согласия, а та только и улыбается. Подобное на Луне себе никто бы не позволил, а то «как набегут неженатики выбросят тебя в шлюз». Сразу видно, что роман писался в 60-х годах, когда мужчина — венец творения, а женщины при всех достижениях демократии в юсэй и юкэй переживали неовикторианство. До уголовной ответственности за харрасмент было еще плыть и плыть. А на Луне приплыли уже. Жизнь заставила. Хотя с чего это мужчины не выстроили иной строй, подобно «Умирающему свету», непонятно.

Что действительно отвратно — это показ, как планомерно расшатать общественный строй. Как довести до точки кипения людей, вытравить их на баррикады, особо когда оно им в гробу видалось. Вся революция, совершаемая Майком ради хохмы(!, ну пытается компьютер понять, что такое смешно, что одноразово смешно, а что не смешно ни разу) и потому что «друзья» попросили принять в этом участие — поток кипящего говна. И этим людям (+ компьютеру с поступками психопата) не сопереживаешь. Они жили в условиях отсутствия налогов и паспортной системы и вся эта срань была задумана и совершена ради того, чтобы самим встать у руля экономической системы, а железяка просто от одиночества вписался. Да какое там! Кто действительно провернул всё это — там и не оказались. Более того, распространяя дезинформацию про руководство Луны о совершаемых ими преступлениях — горстка эта сама преступна. Манюэль и вся его семья на постоянной основе крадёт ресурсы — воздух, воду, электричество. И таких семей на Луне много больше, чем одна. Сорвано выступление социал-агитаторов, есть жертвы с обеих сторон. Требуют ли для товарищей справедливого суда эти социалисты и анархисты? Нет, они отправляют тела погибших кучкой на удобрения и скрывают следы произошедшего.

Сам по себе роман — романтизация преступности, когда о преступности автор то ли знает мало, то ли не понимает от слова совсем, то ли играет с читателем в софистику. А самый смех — это печаль Мануэля по прежним временам, которая то и дело скользит в его рассказе, ведь раньше и «ребенка в семью взять было, что котенка», и налогов не было, и вообще «небо было голубее»...

Более достоверен автор в технологиях транспортировки на Луну и с неё.

Вывод: революция — та змея, что сама себе голову откусывает.

«Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его»

У кого по результату пригорело больше моего — так это у Урсулы ле Гуин. С клыков её статьи яда капает столь много («он вырвал у скандинавской мифологии сердце») — что у меня никаких пиал и тазиков не хватит подставлять в защиту этой «Скандинавской мифологии для чайников». Импринтинг сыграл с Нилом Гейманом шутку в стиле Локи, он его подвел. Его «Скандинавские боги» упрощены, не то, чтобы поверхностны, но поданы вскачь, это лубочный пересказ, книксен перед любимой мифологией, но мифопоэтика тут и не ночевала.

Если вы незнакомы с девятью мирами, нанизанными на Иггдрасиль, Нил Гейман любезно, почти что схематично, современным языком покажет вам их обитателей и расскажет мозаику их взаимоотношений. Если вы погружались куда-либо дальше, чем этот весьма тонкий по объему труд — то не найдете ничего нового (ой, ну переработать два варианта легенды, которые сам не создавал, в один, это не писательство, это лепка вслепую).

А что в итоге?

Популяризаторство.

Согласна ли я с Урсулой ле Гуин, что Нил Гейман убил мрачность исходника, подзаменил основные ноты изустной и письменной традиций скандинавской мифологии на сахарность и несостоятельную доброту?

Нет. Великаны всё такие же великаны, Локи всё такой же звиздюк и боги всё такие же, а Рагнарек догонит всех ключом по голове, но есть в геймановском поклоне и надежда — что найдется кому после собраться и в шахматы сыграть. И вот за этот пассаж я даже ему благодарна.

Чего здесь нет — уровня Американских богов, где за каждым действием двойное-тройное дно, где туча взаимосвязей, интриг и символики. Где узоры сюжетов плотные, внезапные, многоцветные по нагрузке смыслов и морали, где вычурность роднится с мрачностью и тонкостью.

Зато обложка красивая.

Быть может, именно с этой книги у вас начнется любовь к мифологиям северных стран. Главное, чтоб с неё она не закончилась.

Я собиралась написать о том, как хорош роман в описании Кеттердама, города островного торгового королевства Керчии, я хотела похвалить Бардуго за закрученный сюжет и интригу, которую выдержала почти до последних страниц... Планировала, как последовательно расскажу, избегая спойлеров, о красоте авторского замысла и сумме способов, в том числе и флэшбеков, метафор, вставок из обычаев и описаний тех или иных мест...

Иначе не могу.

Иначе я утоплю Кеттердам в слезах его жителей и морских волнах — меня не остановит команда шквальных и приливных. Я разломаю его верфи и сожгу его склады. Сгною не только зерно и сахар в силосах, сгною младенцев в утробах их матерей, и разобью все сердца , не разбирая чьи они — человеческие или животные. Гнев мой столь велик, а ярость столь слепа, что мне нет преград. Кровь моя стала паремом. И она отравит этот город хуже всякого химиката и всякого дара гришей.

И все в команде Каза Бреккера станут равны. Всем будет больно и никого не будет одновременно, потому что ад — это демократия и уравниловка. Это жестокость, не разбирающая берегов (а не та, напускная, ложная, как у Грязных рук).

И я не изменю своего мнения, покуда вы не вернёте мне не просто одного персонажа, а обоих. Убили вы одного, а сердца замолчали у обоих.

Ни траура, ни похорон.

Начну с того, с чего у меня вулкан вскочил: представьте себе некий классический образ античной цивилизации (судя по именам завоевателей и их потомков — римской), вторгшейся в некий образ восточных цивилизациях и поработившей этот агломерат.

И вот сидит ветвь Императора (спасибо, что не ИМПЕРАТОРА) на попе ровно уже пятьсот лет на севере в своей столице, а военная школа, кующая армию, и кузницы, производящие оружие — далеко на юге! Вы можете себе такое представить? Я — нет. Автор сразу на сцену выдвигает Пророков. Этаких альбиносов-шахматистов, раздающих направо и налево пророчества, отбирающих (не, не производящих отбор, а именно отбирающих у родителей) детей в школу, сующих свои носы всюду. И все их терпят. Боятся. Т.е. они такие «боги в машине». Весь мир для них как шахматная партия. А люди лишь фигуры. Ну-ну.

Еще один наивняк убил — есть у Императора главный помощник — Кровавый Сорокопут. Пророки напророчили гибель династии, у Императора аж маршрут на юг сразу проложился, а визирь... скромно просит отставки. Ну Император ему путёвку и выписал. На тот свет. Вы себе можете представить такую честность? Кто-то явно не читал историю древнего Рима :/

Саба Тахир «давала руды» явно на волне успеха «Голодных игр» — вот вам персонаж(ки), которым предстоит ИНИЦИАЦИЯ/ИСПЫТАНИЯ/ПОЕДИНКИ/ИГРЫ — короче, автор не высовывает носа дальше своих представлений о чем-либо, подкрепляя их собственным опытом.

Все книги эдалт-эдишн (беллетристика для юных и молодых) сводится к... Д*ЛБ*НН*М ЭКЗАМЕНАМ. Ты избран/выбран/твой номер выпал в лотерее/твой шанс выжить, но убей побольше. Сдай экзамены — поступи в институт жизни. Или вымри. Медленно или быстро.

И почему же персонажи в эдалт такие сьюшные-то? Да потому что в юности мы верим, что мы — особенные. Что путь наш волшебен, а мир вокруг свеж. Мы откроем лекарство от рака, мы отменим границы, мы стартанём к звездам, мы будем любимы, мы будем любить. Но к тридцати годам уже подавляющее большинство захлебнется в бытовом кукуе, отбиваясь от набранных кредитов и матеря быстро сменяемую моду на всё — от гаджетов до морали. И не до любви. Отстаньте.

Персонажам Уголька будет принадлежать весь мир. Вот поиздевается над ними автор в книгам четырех и всучит мир в качестве утешительного приза. Она — дочь погибших лидеров Ополчения Книжников, он — бастард знатного рода, что управляют Цитаделью — школой Масок. Пророки и Пророчицы водят вокруг них свой хоровод, в небе над ними сияют звёзды. 1001 ночь, не иначе.

Ой, с чем только Уголек не сравнили — Ромео и Джульетта в Голодных Играх.

Сразу понятно — откуда ноги у Уголька растут.

Саба Тахир подняла интересную тему в плане геноцида одной цивилизации другой. Если вам нужно уничтожить людей статистически — вырезайте их. Травите. Убивайте. Подкидывайте им зараженные одеяла.

Если вам нужны рабы или налоговая база, превратите их в быдло. Затравите их. Уничтожайте их культуру. Спросите у майя, инков, ирландцев, индусов, тучи африканских племён. Запреты на образованность, письменность, книги, даже устную традицию, сам язык, танцы. Всё это — изобретения людей по отношению к другим людям.

Что еще у Сабы получилось — это декорации. Цивилизации, которые она сплела в сюжет — они живые. И локации. Если вы кроликами скачете по туннелям — то вы чувствуете их затхлость, если идете по улицам — слышите, как ветер подхватывает песок в воздух, если вы попадаете на фестиваль книжников — то танцуете вместе со всеми под мерцание множества фонариков.

Огромный плюсище за равность возможностей для мужчин и женщин.

И у книжников, и у кочевников, и у патрициев человек, вне зависимости от пола, способен достичь высокого положения — быть вождем своего племени, сорокопутом этим или лидером фракции ополчения. Их всех учат читать (книжники подпольно, патриции могут учить своих детей открыто, кочевники сами по себе). Элиас сетует Элене, что они оба могли быть кем-то другим — юристами или целителями.

Вот, собственно, всё, что я для себя интересного в Угольке нашла.

Чисто имхо — ваши впечатления могут (и даже должны в какой-то степени) разниться с моими.

Если у Уголька будет экранизация — лучше сериалом.

Автор-то планирует 4 книги. Надо ковать, пока не остыло.

Никто еще из эдалт-авторов (во всяком случае, из знакомых мне) не берет на главные роли «маленького человека» (чеховское такое определение) и не показывает его жизнь пусть даже на фоне и рушащихся империй. Никто из них не готовит свою аудиторию к реальной жизни. Их истории — аттракционы. Покатались? — Слезайте.

Мой приятель как-то рассказал, что попил чайку в компании знакомых, а словил кислотный трип. С гордым мифо-волко-леопёрдом мамы-Африки примерно та же стезя — ожидаешь привычного и понятного, но занятного текста, а получаешь обрядовый танец, хороводящий толпу прямо в падающем лифте, но все вокруг делают вид, что конкурсы занимательные и тамада забубенный. Текст подобен землетрясению с огромным количеством «воды», разбавляющей основу сюжета, а всё вместе напоминает «связный бред». К сожалению, того момента, когда мне не то, чтобы понравится, а хотя бы полегчает — не произошло. Печально всё это. Хочется верить, что по прошествии лет я найду в ней смысл.

«...где-то между Варшавой и Шотландией, где-то над Северным морем

— Замойский вошел в НФ-фильм...»

Где-то между первой и второй страницей романа я оказалась «гол, бос, нищ и бесправен». В равном положении с Адамом Замойским – астронавтом конца 21 века, улетевшим, как оказалось, на 600 лет вперед. И открылся нам с ним на пару мир, ужасающий и вместе с тем восторгающий. Человечество стартануло не только в освоение Вселенной (а то и Вселенных), но вырвалось в эволюцию пост-человеческих форм и видов. Замойскому закоротило привойку на мозге. Сорвало теплое одеялко выдаваемых иллюзий. А у меня и того не было.

Как автор пан Дукай к читателю не жесток, вовсе нет. Он любит свою читательскую паству серьезно и в чем-то академически. Его читатель бросается в ледяные воды текста и старательно окружает себя поплавками-поисковиками, учебниками по физике и научно-популярными статьями. Потому что сам пан Яцек разбрасывает картину окружающего мира широкими мазками с периодическими указаниями на важные для сюжета и Адама Замойского детали. А читатель? Читатель либо изначально умен (аудитория его произведений, как показал маленький опрос, пересекается с ценителями творчества Уотта и Винджа), либо он резко начинает разбираться в происходящем. А иначе никак. Ты либо приспособишься, либо не сможешь получить удовольствие. И мир открывается постепенно, прямо-таки с медицинской точностью, заманивая разобраться в своём устройстве.

Поможет нам (а ты, будущий читатель романа, окажешься в одной с нами, мною и Адамом, кампании) Анжелика Макферсон, юная «коготь и клюв» аристократической семьи – стахсов, основы Цивилизации и последовательницы Традиции Хомо Сапиенс. Для Адама она и защитница, и опекун, и даже психопомп. Зеленый лист с огромного дерева могучей семьи, ангел-Анжелика и «перво-человек» Адам оказываются в фокусе стремительно развивающихся событий. На Адама кто-то выписал лицензию на отлов. Что же у него, по сути своей собственности тех, кто его нашел, может быть такого важного и ценного через 600 лет после бесславной гибели? Какой-то особый ген? Некое знание, добытое на месте катастрофы? Найденный и припрятанный артефакт? Память о каких-то фактах или событиях, способных радикально изменить современный мир?

Да куда уж ему меняться? Тем паче радикально? Эволюционная кривая вывела разнообразные творения, как оговаривает сам Дукай «были бы ниша, время и возможность – а природа возьмет своё»: стахсы, оски, межзвездные крафтоиды, инклюзии, фоэбе... А где потолок возможности? Физика?

Но уже сейчас разрабатываются теории существования иных физик и их законов. Следовательно, возможны и иные реализации жизни. В принципе, разнообразие и разнородность (не в смысле биологического происхождения, а в смысле приверженности разным этикам и эстетикам) ступеней кривой Реми – отличная площадка для рассуждений на древние и постоянно актуальные темы: «а что есть человек и что отличает его от нечеловека?», «что доминирует в человеке – его происхождение или воспитание?», «тело и душа – что из этого человек?», «что есть Культура, зачем мы ограничиваем себя сводами правил?», «в чем сила и слабость Цивилизации как ступени развития общества?».

Его наблюдения и выводы интересны, иногда парадоксальны, иногда вызывают нарекание, но они всегда своевременны и, возможно, даже пророчески. Вероятно, именно способность человека в определенном возрасте абстрагировать себя, как совокупность всего накопленного и сформированного в личность опыта, от своего тела и внешнего облика станет спусковым механизмом в преодолении Порога, в переложении себя на программы и двоичный код (я крайне упрощаю, но чтобы вы хотите от «девушки из буша?»).

А еще «Идеальное несовершенство стало для меня открытием в представлениях о возможностях созидания в отношении пространства: огромный звездолет из всей Солнечной системы? Ничего нового. Черная дыра как телепорт(?!!!) – «а мы тут черными дырами другу письма шлём». Мешок – ловушка из куска Африки? Возьми три клыка и вперед. Устал от Войн? Закройся в своей Цивилизации и отдохни.

Тем временем демиург Дукай проведет нас парадигмой, извивистой словно лента Мебиуса, в которой уживаются разветвления и ответвления форм существования и движения материи, именуемой жизнью. Со своей лексикой и гендерной идентичностью, со специально разработанными местоимениями и атрибутами – словосмыслами, связыками, кодексами поведения, которые отражают психологию разных представителей кривой.

По итогу это умный, многомерный (в самом что ни на есть пространственном смысле) и многоплановый (по количеству затронутых тем) роман. В нем прошлое-настоящее в лице Адама встречает настоящее-будущее в лице Анжелики в мире, который стремится еще выше по кривой развития. Чтобы ужаснуться открывшемуся горизонту, вновь обрести себя и обрести своё место в этом дивном новом мире.

Адам улыбается, идеальный и несовершенный,

в каждый планк данного ему времени.

Таково всё человечество.

Для развития несовершенство системы идеально.

P.S. а еще здесь летает Смауг. Который дракон. Он сам так решил.

Я на сказках и легендах Средней Азии даже не воспитана, я, считайте, в них рождена. Если с детства знаешь почему соль сладка, зачем кошке на голову светильник и сколько пэри могут одновременно протиснуться в калитку рая — то в вашу библиотеку завезли узбекские, таджикские, афганские, индийские (вплоть до китайских) и прочего Востока сказки. Так что, есть с чем сравнивать. «Латунный город» в моем восприятии оказался середкой перекрестка из 1001 ночи и Игры Престолов. Если еще короче: интриги, скандалы, расследования, декорации арабской цивилизации периода своего расцвета.

И джинны в сей истории весьма... человечны. Мало того, что они подвержены тем же страстям и упадкам (взяточничество, ложь, похоть, наркомания), так они еще и религиозны (одни огнепоклонники, другие сразу в ислам) и к тому же Аллах выступает в тексте не некой идеей, а вполне реальной силой. Джинны и пэри моего детства были иными — независимыми и именно благодаря этому иногда приходили на помощь людям самостоятельно, по своей воле, а не только из плена лампы. Они противопоставляли себя исламу. Они жили в независимым королевствах. Иногда оно было не больше пещеры для сна, но это была его личная пещера, а не данная Богом, в награду там или в наказание. Пэри и джинны свободно смешивали свою генетику с людьми, похищали юношей и девушек для «оздоравливания общей линии», как говорят заводчики, и порой красоту или благородство персонажей возводили к происхождению от пэри и джиннов. Здесь же ситуация иная и поначалу это коробило. Беспомощность джиннов в их кастово-племеной иерархии смотрится не просто бесполезным, а намеренно ядовитым социальным институтом. Многие конфликты в сюжетах приходится воспринимать... заново, понимаете? Ту же неспособность прокормить всех и дать работу полукровкам, которых и в миграцию не отпускают, и в социуме зажимают. Ну ты же джинн, ну е-моё, ну наколдуй! «Нет,« — говорит Чакраборти — «я тебе более реалистичную сказку покажу». И показывает. С расизмом, сексизмом, социальным неравенством, рабством, похищением и продажей детей, с подноготной борделей, с назревающим бунтом. Это очень человечная книга. Она не добрая. Она о том, что людям присуще. Просто люди в масках джиннов.

А теперь о том, почему всё же 8. Потому что я не могу представить ситуацию, в которой на девушку напали, её ранили, похитили, она приходит в себя у ифрита-на-рогах, дом в Каире брошен, денег нет, вся прошлая жизнь полетела в тартарары, вас преследуют ифриты и прочая нечисть, потом внезапно полет на ковре, а она бросает периодически взгляды на джинна и такая «а где ключи от этого феррари, ух, я бы прокатилась!». И понеслась дикая кобылица лавбургера по сюжетным барханам. Так что, когда Нари искринне так решает отправиться в Дэвабад, потому что там она сможет стать врачом(!!!) и научиться читать(!!!), а не изображать игру на публику — этому веришь. А вот этим «и она представила, как его пальцы будут скользить по ней...» — нет. Хорошо, что гг хотя бы заявлено 20 лет. Хоть помыться после текста не тянет. Джинну-то больше 1400 лет. Ага.

Я так понимаю, эта книга — треть от целого. Концовка весьма на уровне. Сразу интересно, как еще автор сможет дальше сюжет вывернуть.

Летописи Разлома — это такой симфопасадоболь, в котором вы (познакомившись с классикой фентези) конечно же услышите знакомые даже не отрывки, а целые кусища — тут у Неясыть/Кэр Лаэда/Фесс с Аэсонне, который явно Ведьмак с доченькой-драконом, тут и эпик с замахом на Толкина, тут и туча персонажей, которым иногда друг от друга просто не протолкнуться на страницах, и карты, постоянно растущей географии с замахом на Забытые королевства — не меньше :)

НО(!!!) в 1997 году Алмазный меч, деревянный меч — были целым парком фонтанирующей фантазии для огромного количества людей. И мне с первых страниц видно, что в истории Кэра Лаэды Ник Перумов очень старался быть собой и выдать нечто действительно своё, именно в АМДМ я встретила ситуацию геноцида человечеством иных рас, и вообще некое псевдосредневековье с морем «реализма» — не у Мартина, а у Ника Перумова, так-то. Историю восхождения рабыни в императрицы. Удочерение дракона магом было правда у Урсулы Ле Гуин, но вот такая «походная жизнь» — опять же не у Сапковского узнала вперед, а у Перумова.

АМДМ лично для меня — это довольно сложный период в моей жизни, когда я находилась на лечении, пыталась читать комментарий к УПК и плакала, потому что не понимала и не запоминала, АМДМ — это люди, которые оказали мне поддержку и отвлекли книгой, это определенный возраст и определенное восприятие мира, это некий толчок к чтению фентези и фантастики, и единственный цикл, в котором я у Перумова не ищу изъянов (хоть и признаю, что их туева туча).

Когда начинают делить на «женское/мужское» — это не о фантастике, это о том, с чего определяет себя человек сам — с гениталий или всё же с мозга.

Самый интересный момент в возрождении тяги к творчеству Остин, сестер Бронте и Гаскелл — это Первая Мировая Война, когда между отупляющих сражений, марш-бросков и распыления газов солдаты в окопах зачитывались этими «женскими» романами про «как бы всех выдать замуж» или «что за мрачный злодей мой работодатель и какая у него тайна?» — и в ситуации не просто стрессовой, а экстремальной, оказывалось, что материна сиська и женкина писька — это настолько человечно, так близко для понимания, так дорого сердцу да душе, все эти кружавчики да история про облысевшую корову в пижаме, чтобы не мерзла...

«Оказывается», когда в книге не рвут на части в кашу, не насилуют, не ненавидят друг друга на борту за инаковость и сохраняют лица — это «няшно».

Вот это новость, господа, вот это новость...

Урсула Ле Гуин откровенно ответила на вопрос про Артура Кларка и его подражателях — следуя в романе за какой-либо научной концепцией, они не просто забывают о человеческом в человеке, они эту сферу игнорируют. А Бекки Чамберс — да, она женщина, как теперь говорится «хочешь стать сильным? — отрасти себе вагину», приди в этот мир и будь сильным духом, пройди через горнило унижений просто за то, что ты женщина, хочешь восприниматься серьезно — пиши под мужским псевдом хоть чушятину, но воспринимать будут много серьезней. Вам нужны примеры фантезийников-женщин с «мужскими» псевдами? Андрэ Нортон, Робин Хобб, про Джейма Трипти-младшего (который внезапно оказался Алисой Шелдон) вообще можно рассуждать часами. И говорить, что «Долгий путь» — лафа вагинная — это уже просто собственными гениталиями подобное изрекать.

Расизм — это не просто страшно. Это мерзость низшего порядка. Взять бы предыдущего рецензента да закрыть на несколько часов в печи Бухенвальда. Не, разжигать не нужно печку, просто чтобы оценил масштабы того, к чему расизм запросто способен привести. Обвинять книгу в няшестве — это уровень Хайнлайна, который прибыл в СССР как-то раз уже будучи самоуверенно убежден в кой-каких исходных данных, а потом, вернувшись на родину, разродился статьей о том, что в США полный доступ к информации и всё истина, а СССР «вы всё врёти, вы всё врёти!!!». Наивный. А хотя я его лично воспринимаю человеком «двойного дна», доживи он до Гуантанамо, он и сейчас орал «вы всё врёти!!!», я ж с России, а он американский офицер, армию из человека просто так не выбьешь :)

Вернёмся к Бекки и её «Светлячку»... ой, простите к туннелирующему кораблю «Странник» и его команде. Я не приемлю обвинения в отсутствии оригинальных идей. Один взгляд на команду корабля в условиях длительного перелета к заданию с точки прослеживания их поведения, их переживаний, их желаний, надежд, планов — уже замечательно. «Светлячок» — это про приключения и «пиу-пиу», это в какой-то мере пародия на Дикий Запад и истории про ковбоев, которые за жизнь успели побыть и шерифами и разбойниками, а «Странник» — история СЕМЬИ, сложившейся из не просто не похожих людей, а нескольких биологических видов с разных концов космоса.

Да, здесь есть многие моменты, связанные с сексом, но не как в Новой Луне, где секс пихают просто для того, чтобы закрыть текстовые лакуны и набить книжный объем. Секс (поскольку это одна из базисных потребностей) в книге подан в рассуждениях об обычаях других разумных биологических видов, вам предлагается подумать о проблеме межвидового секса, о том, что отношение к сексу у других видов может кардинально иным и им наша мораль недоступна (кстати, еще и потому, что биоритмы, физиология, возраст взросления и т.д., и т.п.).

Вам покажут иную модель социализации в отношении с идеей семьи (гнезда-пера-дома), где роли биологических родителей и социальных — разделены и это никак не отражается на детях (потому что биология иная у вида и психика).

А подумать над идеей о запрете клонирования и лишения клонов всех гражданских прав?

Идея о фанатичном отказе от спасения при условии лишения вируса, дающего тебе возможность создавать эти межпространственные туннели, схожая с религиозной?

Идея о модификаторах своего тела, весьма осторожно относящихся к этой потребности (а не развлечению) и внушающих своей младшей сестре о необходимости дать физиологии развиться, а потом модифицировать своё тело?

Идея рынка, отказавшегося от допуска крупных корпораций?

Идея о том, что представителям иных биовидов с аутизмом тоже нужна забота?

Идея о саде на корабле не столько для овощей, а для снятия напряженности?

Идея о последнем представителе вида, вовлеченном в гражданскую войну, приведшей к вымиранию?

Идея о оружии столь ужасном, что делает невозможной медицинскую помощь и вся она сводится лишь к эвтаназии?

И почему к ИИ нельзя относиться уважительно? Что обладает разумом — то достойно уважительного отношения. Особенно, когда между вами и космосом собственно корабль и ИИ, который за состоянием всех систем корабля следит? ИИ в этой книге вообще аллюзивно мифу о Пигмалионе и Галатее.

Некоторые линии сюжета обрываются, возможно мне в следующей книге расскажут что-нибудь про защитный контур и с ним будет какая-нибудь история. А может быть и нет.

Но вот что интересно — Бекки в книгу напихала много, а скучно мне не было. За что спасибо.

Семёнова — это бренд, товарный знак, обещающий определенное качество. Мало-мальски знакомый с фентези человек, даже и не читавший, а про экранизацию «Волкодава» только слышавший, знает — Семёнова — это славянское и квази-славянское фентези. Это напевность и исконь. И вот издательский дом ставит её впереди на обложке да сверху, а того, кто реально лепил эту гудель — Анну Гурову — позади и под.

Это первое, что в глаза бросается. Читать берешься Семёнову, а её там нет. Я не слышу её в этой книге. Есть одаренная на выдумку Анна Гурова, уже утвердившаяся в данном жанре «мифологического фентези», например — с романом об 2-х частях «Мельница желаний» — переложением Калевалы. Я вижу более маститую и знаменитую писательницу, которая ставит своё имя вперёд и под давлением издательства, и для того, чтобы познакомить круг своих читателей с творчеством Анны Гуровой.

Сама книга, сюжет и темы, которая поднимет — составляющие крепкого, но среднего фентези-романа. Дело в том, что он мозаичен, сложно сочинен: есть некие арии (да они европеоидные блондины, со своей культурой: религией, обычаями, кулинарией, архитектурой и прочим), есть завоеванные ими накхи (имхо, они очень условные индусы, но с культурой больше схожие с народностями Кавказа (кодекс чести, жилые башни, культ змеи, положение женщины в обществе и прочее по мелочи), есть весьма подозрительно славянизированные ингри (уж не те самые «финно-угры», ради которых эту опару и поставили?), есть мохряки (какой-то сплав неандерталецев и народов Крайнего Севера) на мамонтах, есть Зло, которое грядет, есть туча персонажей, которых надо раскрыть — и всё это в условиях одной книги. Получилось? Да как-то серединка на половинку.

По итогу нет персонажей, которым симпатизируешь. Они все и каждый в отдельности варятся в своём соку. Интриги, скандалы, расследования. Среди них нет... коммуникации, понимаете? Персонажи даже в своей семье не налаживают взаимопонимание — отсюда и конфликты.

Позови свою дочь и скажи — тебе нравится комфорт, твоя жизнь нравится? Вот тебе выбор — есть такой-то придворный, твой брак с ним нужен мне для сохранения политической стабильности в стране. Объясни дочери, которая отнюдь не дура, что её жизнь ей не принадлежит, как и твоя — тебе. Нет.

Великая охота... это вообще отдельная песня. На инициацию в виде охоты царевич Аюр был собран... с отрядами мамок в виде стражи, нянек в виде обслуживающего персонала, игрушек в виде вещей, обеспечивающих комфорт. В походе царевич практически не ногами своими не ходит. Он вычурно капризен, откровенно глуп, неспособен к дипломатии, нет в нём и управленческой чуйки. Он либо не способен, либо не желает сочувствовать другим. А еще он... ведомый. В критический момент он просто обмяк (не впервой) Это вечный ребенок и если положение дел в следующей книге не изменится (а будет ли она — следующая книга?) — всё печальственно, господа...

Ширам из накхов — корабль в бурю. То его клинит на верности государю, то он кипит на всех ариев вокруг, то идет на подвиг, то на бл*дство. Крайне сложный человек и где-то сломанный. Правду о нём дед сказал: «Воин хороший, князь никакой».

Царевна Аюна... меня задела сцена в книге, когда к ней в спальню приводят мужчину и он там и остаётся, у помолвленной с Ширамом кстати, чьим браком отец пытается предотвратить в стране мятежи и гражданскую войну. Что там между ними происходит в спальне, оставлено на испорченность читателя. Но сам факт(!) — то наедине с собой в личных покоях не останешься, то вот тебе мужик. Хочешь сказки слушай, хочешь — не слушай, устрой с ним заплыв о двух спинах.

Племя ингри... Честно? Мне за них стыдно. Стыдно, как они изображены. Гости? А давайте напьемся до низложения риз и пусть гости сами по нашей земля шастают. В капища лезут, в запретные храмы. Мы же их раздразнили, что нельзя ходить? Да. Погиб вождь? Да. Это пришлые виноваты — давайте их зарежем? Давайте. И всё в таком духе. Это был лютейший кошмар — ничего более ужасного для демонизации финно-угров сделать невозможно.

Хоть детей: Кирью и Мазайку — показали людьми, и на том спасибо.

Аоранг? Хаста? Эти персонажи в книге не заимели своих самостоятельных сюжетных арок, хотя вот они намного интересней остальных. И чище. Даже несмотря на то, что у Хасты явно два-три дна.

И каждый, практически каждый — невежда и расист, сидит, пуп чешет и думает, что этот прыщ — пуп земли. Арий — ну я не накх, накх — ну я не мохнач, мохнач — я единственно настоящий человек и так далее.

А еще этот мир погибает. Медленно. С намёками либо на геологические процессы, либо на глобальное потепление. И всё этого в одну книгу не уместишь. Не впихнешь невпихуемое. Она как взяла разбег, так и повисла сюжетами в воздухе.

Когда вам обещают тандем, а получаете вы одноместный велосипед — это, как минимум, обидно. Правда, в условиях по сию пору дикого рынка и литературного рабства — получить среднячок — это уже результат.

p.s. пожалуйста, допишите «Тайного воина», хоть «голосом из-за шкафа» :/

«Семиевие» — первое из произведений Стивенсона, что было мной прочитано, так что скорей всего этот отзыв будет пространным растеканием мысли об ощущениях, эмоциях и особенно тронувших меня моментах книги:

* про Рейгара Таргариэна шутили в ПЛиО, что его мать проглотила стопку книг и пару свечек, будучи беременной, а у Нила Стивенсона мама, видать, проглотила ту самую британскую энциклопедию — уж очень автор любит вклинивать описательные моменты страниц на «-ацать», рассуждая обо всем и вся, сама книга от этого только в выигрыше, но иногда просто мозг отрывается следить за перипетиями чередований собственно сюжета и описаниями технологий;

* книга поделена на трети + эпилог, в котором не столько «ружья со стен стреляют», сколько для еще не понявших дожевывают произошедшее;

* для меня финал остался во многом открытым и я чувствую назревающую если не войну, то эскалацию некого конфликта;

* есть во многих моментах «рояли», один такой висит на обложке названием, а другие... ну например именно у одной из гг-космонавта жених именно на офицер флота на той подводной лодке, а иначе как вы станцуете эпилог?

* первые 2/3 я читала, как напряженный сериал, когда сначала человечество готовится выжить, одновременно готовясь погибнуть, эта идея-фикс всего человечества «всё ради Наследия», а потом как реально человечество едва не погибло, если бы не партеногенез и способность семи женщин хоть как-то договориться ну хоть о чем-то (и то, ключевую роль в дипломатии сыграла... бомба), зато последняя треть — это такой приключенческий боевик про пиу-пиу «ружей со стены», хотя описание технологий и жизнедеятельности трёх миллиардов человек в орбиталищах впечатлило;

* я ревела, когда в Белом Дожде гибла планета Земля, когда на орбите прощались с родными и когда люди сжимали зубы, чтобы не плакать и не раскисать;

* достойные не всегда выживают, и в мире нет места справедливости, когда выживут манипуляторы, а умрут бескорыстные — примите это за аксиому;

* а еще примите за аксиому, что для коллектива важна всеобщая польза, а не ваше индивидуальное счастье, особенно под угрозой вымирания;

* прекрасно показан конфликт между двумя ментальными парадигмами: манипуляторы и технократы — и какую роль в этом противостоянии сыграют незрелые в отношении жизненного опыта юноши и девушки, отобранные в Рой;

* меня в последней трети всё-таки возмущает сюжетная арка, в которой автор посылает команду, которой заведует ученый, проверить происходящее в определенных координатах — знаете, даже не надо быть особо умным, чтобы понимать — в первую очередь на разведку должны идти военные, хорошо сплоченный и проверивший себя на практике отряд, «нет, мы пойдём всемером, как олимпиаду...» ну и огребайте;

* автор раздал практически всем нациям «на политические щи», критика хорошо завуалирована сюжетными ходами, но досталось всем;

* есть очень много вопросов к генетике такой, как её описывает автор;

* первые две трети можно вообще считать самостоятельным романом;

* где-то есть надежда, что автор вернется к вселенной «Семиевия», чтобы наполнить сюжетную лакуну из 5 тысяч лет, и так же весьма достойно вклинивая по две-три страницы описаний технологий и социума

* книге очень не хватает... иллюстраций, просто возмутительно не хватает иллюстраций.

А теперь поговорим почему «Семиевие» должны быть вами прочтена:

* «Семиевие» — ни первая, ни вторая и даже ни третья книга fanzon. Издательства интеллектуальной фантастики, что мне захотелось прочесть; именно эта команда привлекла моё внимание, как читателя, и вполне успешно им завладело (да и моим кошельком, что уж таить);

* «Задача трёх тел» приоткрыла «окно на Восток», а «Семиевие» — это сверх актуальное произведение, в условиях, когда мы готовы уничтожать друг друга за фикции и идеи-фикс (чей там город Иерусалим, где у кого границы, мерки политиков «писюнами» и прочие важные и интересные вещи), только тотальное уничтожение посторонними и объективно независимыми от нас силами способно отрезвить наши затуманенные не-пойми-чем мозги;

* а ведь за технократами далеко ходить не надо — читая про решения и действия Шона Пробста, действительно представляешь на его месте Илона Маска(!), и ладно бы я была одна такая — но ровно ту же мысль встречаешь и в журнальных публикациях, еще одно подтверждение реалистичности сюжетов и вовлеченности автора в им же создаваемый текст;

* автор не строит «радужных мостов», в тексте много проблематики, от которой и нам и нашим детям не удастся избавиться — расизм, конкуренции, социальные иерархии, страхи реальные и надуманные, предательства и эгоизм — 5 тысяч лет пройдет, общество уже иное, а всё да потому же;

* учишься радоваться тому, что у тебя есть — а всего-то надо немного побыть в мире, где ночью над головой нет Луны, а тебя нет на Земле;

* книгу уже готовят к экранизации.

Я искренне хочу дожить до такой технологии, когда можно будет сквозь книгу пожать руку, если не автору, то герою повествования и выразить ему согласие, поддержку или благодарность.

За совпадение вкусов. За узнавание себя. За то, что автор помогла вспомнить мне себя примерно в том же возрасте. За две радости в жизни — вкусную еду и интересные книги — и на еде можно поджать, выбирая книги. Много книг. За этот прекрасно поданный тезис, как книга может определить мышление «а, ну, я же еще книгу не прочла, нужно жить». Кому и в каком порыве расскажешь, что в подростковом возрасте тебя часто посещал порыв суицида, а мозг отвечал: «Нет, я еще Золотую ветвь не читала, а тебе её не дают читать родители, значит стОящая вещь!» или «Ты Властелина Колец смотрела? Нет? Значит ждём. А туда всегда успеешь». За то, как у тебя было 250 рублей карманных денег на неделю (на всё и ни в чем ни отказывай себе, золушка!) и я выкапывала в букинистическом магазине фентази с полки «всё по 3 рубля», рада-радёшенька Энн Маккефри и Урсуле Ле Гуин. За эти поиски в большом городе (или в том, что можно считать большим гордом) не магазина с косметикой и шмотьём, а библиотек, вещевых развалов и книжных магазинов. За библиотропизм, когда спиной мозг поворачивается к книжным полкам быстрей, чем головной это осознаёт.

Чего я могла ожидать от «Среди других»? Историю о том, как подросток прячется в какой-нибудь школе-пансионате, а это оказывается школа волшебства, и вот, заручившись поддержкой учительского совета (все до одного — фейри, вбунтовавшихся против матери-колдуньи), девочка раскладывает пентаграммы прямо в библиотеке, не отходя от волшебных книг с заклинаниями. Мура, правда ж ведь?

Джо Уолтон оставляет на ваш выбор основу истории Морвенны Феплс.

Завирали или самообман подростка с нестабильной психикой, подростка, пережившего психическую и психологическую травму от действий собственной психически больной матери? — Может быть.

Магический реализм в рамках романа о взрослении и обретении себя? — Может быть. А можно поискать некое сочетание и попытаться объяснить всё вместе, и каждый окажется и прав, и не прав.

Эдакий эффект «Планеты Ка-Пэкс».

Вы сами определите пределы возможного. Воспринятое вами и принятое себе — это ваша субъективная и уникальная реальность, а значит, истина будет существовать сама по себе. И это прекрасно.

Что о взрослении: Морвена с вами честна. Она пишет спокойно и про физиологические моменты, и про этические, и про идеологические. 1979 -1980 годы, знаете в Великобритании тоже была Холодная Война. Этакие моменты проскальзывают то тут, то там, но политкорректно. Это вам говорит подросток. Если у вас на нежных местах вскочит нечто псевдопатриотическое внимательно перечитайте строки о советских библиотеках. Вас отпустит. Этот подросток с вами мало того старается быть воспитанным. Еще она (валлийка) бурчит про англичан (погода так себе, еда опилки, зато хоть с расспросами не лезут). Но без этого, как без смазки, не подмажешь, не поедешь.

Что действительно трогает за душу — это влияние на Морвенну творчества Джона Толкина. Буквально с первых строк метафоры. Буквально в каждой важной сюжетной ветке — упоминание. Морвенна сравнивает с Толкином всех остальных писателей фентези. И это так греет. Собственно, опять же — узнавание себя. Автор сумела найти к читателю (во всяком случае — ко мне) подход. Морвенна перечисляет авторов и названия, а я либо киваю головой в знак «да, читала», «да, согласна» или беру на заметку новые имена.

Я не могу пожать руку Джо Уолтон или Морвенне Фелпс.

Но могу соприкоснуться с ней руками, с изображением Морвенны Фелпс, протягивающей лютики и сказать в благодарность:

«Эр`перрихис»

Бару Корморан — счетовод Империи Масок — открывает рот... и оттуда льется ложь, падает кусками разжиженной грязи, растекается ядовитым гноем. Бару Корморан — девочка с острова Тараноке — мертва, погибла в белых застенках имперской школы милосердия, отравилась именами пороков, похоронена в женщине, разыгрывающей партию, достойной го, на многие годы вперед.

«Я доверила им второй свой порок...» — а первым всегда будет власть и ради неё она бежит с родины, ради неё она меняет стороны, словно флюгер в бурю, ради неё она пойдет по головам, подменяя людей и судьбы человеческие колонками цифр.

Отвлекаясь от содержания романа, следует отметить — не могу вспомнить даже нечто близкое к циклу о Бару, заявленному геополитическим фентези. Магии здесь нет. Есть карта. Есть империя, ставящая на торговлю, собственный этический кодекс, промывание мозгов и химическую промышленность — вот её армии, которые придут и завоюют вас. Есть девочка, у которой отняли родину, семью, свободу быть собой — и она... мутировала в чиновника высшей категории на службе у завоевателя.

Бару всё время в сложных моральных моментах твердит себе, что её поступки и определенный ею выбор — во благо её страны, маленького острова под пятой империи Маскарада. Только вот беда: само лицо Бару уже маска, с самой собой Бару Корморан завирается, самой себе лжет. Никогда она не откажется от власти, достигнув высот Совета и взяв вожжи управления воистину огромного агломерата в свои руки, а пока... пока Бару предаёт в первую очередь себя и память о маленькой девочке с острова Тараноке.

Империя обширна, многогранна и принудительно унифицирована. Дианетика и евгеника, классификации пороков, запреты на все иные религии, иную сексуальность, кроме гетеросексуальности. И тут же — свои гендерные перекосы: мужчины менее предрасположены к абстрактному мышлению, а потому женщины лучше в счете, управлении, морском деле, даже в ныряльщики лучше брать женщин. И свои насмешки над нашими межполовыми стереотипами: мужчины в Империи носят спортивными корсеты, иногда небрежно расшнурованные, и легкий макияж.

А Бару... играет в партию, где фигуры — и друзья, и враги, и кто вообще мимо шел, но в историю зацепило. Если ей потребуется — она расплатится любым. Во имя своего будущего. Сама Бару подобна отшельнице, только у всех на виду. Нет места в её планах ни правде, ни любви, ни семье, ни дружбе. Все эти ценности Бару готова сбросить в любой момент балластом за борт горизонта событий. Кого-то у Бару отняли, кого-то она сама бросит в пасть чудища по имени Власть. Бару и сама чудовище. Неспроста именно так «Бару Корморан монстр» названа вторая часть цикла. И читаешь историю Бару и Маскарада не ради персонажа, не из-за сопереживания ей, а ради итога: что сломается первым: Маскарад или Бару Корморан?

Помни, Бару Корморан, ты не единственный игрок за доской...

Мысль о некой конечности способности человека эволюционировать — весьма интересна и на мой взгляд крайне справедлива. Человечество должно научиться дорожить тем, что у него есть — данными ему способностями и природными ресурсами. Автор показывает сюжеты, где человечество раковыми стазами расползлось по Млечному пути и далее, заселяя планеты земного типа, а проблемы те же — перенаселение, экоциды, геноциды, войны, безответственность перед будущими поколениями вкупе с наживой или погоней за властью, даже иллюзорной.

Человечество — это голубь из притчи о загаженных гнездах: «НУ ПОЧЕМУ КАЖДОЕ ГНЕЗДО, ГДЕ Я СЕЛЮСЬ ЗАГАЖИВАЕТСЯ?!!!» — «ПОТОМУ ЧТО ЕГО ЗАГАЖИВАЕШЬ ТЫ».

На то Алекс Бенедикт и Чейз Колпат — археологи, поисковики, детективы.

Да, они находят и продают артефакты. Жить на что-то надо. Быть в узаконенном рабстве у корпораций и смиренно приносить вещи в музеи не их выбор. Не нравится? Смиритесь. Звиздуйте на поиски сами.

А еще найдите двигатель новой технологии, отыщите экипаж Поляриса и его тайну, найдите утраченную колонию, спасите планету и откройте глаза людям на то, что убивать разумных существ миллионами в ходе увеселительных прогулок — это геноцид. ГЕНОЦИД.

Признаться, Эхо причинило мне боль.

Это, имхо, самая мрачная часть из прочитанного мною.

И еще одна придирка: цикл именован Алекс Бенедикт, но сюжет ведет Чейз Колпат, это её голос вы будете слышать по мере продвижения по книгам, это её действия спасают им шкуры, это она выезжает на разведку в ходе расследований, и вообще Алекс — это такой умный пескарь, который словно из домика-часов иногда выскакивает «ку-ку!», а если запахнет жареным, Алекс весь сжимается «Чейз, помоги!»

Зато Чейз — это «девушка, которая почти добралась до орбиты на такси».

Девушка, которая ради тебя убьёт. Сбежит из плена. Девушка, которая не будет скрывать заговор только из жалости. Девушка, которая отправится хоть к инопланетянам, чтобы спасти миллиарды.

Эта книга — удивительная. Она требуется умного, терпеливого читателя с хорошим запасом воображения — хотя бы для того, чтобы отдаленно правильно внешне представить себе ариека, не говоря уж о влиянии их Языка на их же мозг.

Но те, кто преодолеет вступительную часть (больше описательного плана), а она занимает добрую треть текста, откроется внушительный мир, исполненный новизны не только сюжета, а еще и выводов по окончанию чтения.

Язык, как мерило правды, язык — наркотик, язык как мера платежа.

Язык, настолько требующий истинности, что сравнениями могут служить только действительно существующие объекты и субъекты.

Язык — начало и конец Посольского города.

11 из 10

и да, я прикупила себе экземпляр

Есть такая сентенция в фильме «Контакт», что нет доказательств существования другой разумной жизни, способной преодолеть воистину космические расстояния — и не надо. А то нам кранты по всем статьям. Потому что цивилизация, которая обладает такими ресурсами, и нас переработает в ресурс, а то и попросту уничтожит.

Вот я отпахала почти (ну почти) 500 страниц этой книги, а нет желания гладить шнурки и бежать отдавать за неё свои кровные во имя обладания, есть желание где-нибудь раздобыть туристический топорик и тюкать им черепушки персонажей-землян, трисолианцев, да хоть самого автора (и скорей всего, автора в первую очередь) — до той точки сборки, пока не отпустит холодный узел страха, что сейчас залёг в моём подсознании.

Первое, что во мне отозвалось — это реалистичное описание «культурной революции» 60-х гг., когда массы человеческие уничтожали своих же сограждан во имя светлого будущего, на поверхность всплыло покаяние за события того кошмара, по сути гражданской войны в совокупности с геноцидом и террором псевдо-поисков общегосударственной идеи.

Именно эти события — завязка и последующих условий, определивших жизнь одной из героинь, и обоснованности её поступков.

А первое, что отторгло — это вознесение поднебесной, я всё понимаю, понимаю, что без «не подмажешь — не поедешь», а тем паче в идеологическом Китае, понимаю про закон перехода количества в качество и радуюсь за развитие базиса и надстроек этой страны, но(!) по что меня не покидало ощущение цензуры и расшаркивания автора в сторону собственного правительства-то, а? В сюжете, где под угрозой весь, абсолютно весь мир в Китае бегает по Китаю под надзором китайца китаец и раскрывает заговор против всего человечества. И ведь раскрывает! Ни разу ни агент спецслужб под руководством полицейского... Я знаю про три миллиарда китайцев, но по что в команде спасения не нашлось место и другим расам и национальностям хомо сапиенс сапиенс и их правительствам, которые спонсируют и координируют противостояние — непонятно. Они упомянуты, но это как я про дождь в Уругвае расскажу, ни разу та ни побывав. И Китай с китайцами получился словно отражение в полированной круглой дверной ручке — куда ни повернись, везде этот карикатурно преломленный шнобель будет тыкаться. Получилось выпукло, но чересчур.

Про задачу трёх тел применительно к трисолярису я вам ничего не скажу, потому как ни разу ни астрофизик и ни планетолог, но даже в условиях возможного уничтожения их расы я не готова проявить к ним сочувствие, так как своя шкурка ближе к своему мясу и вообще я жить хочу.

Трисоляриане честные, они честно летят нас вывернуть мясом наружу. На таких условиях я дружить несогласен, особо когда моей дружбы и не требуется.

Есть еще один аспект — автор вполне доступно рассказывает сложное, понравились описания технологий, не понравилось, как их сюжетно применяли, но у человечество такой стабильный признак — изобрети или открой что-либо, а мы придумаем, как это применить в виде оружия.

А еще понравилась психологичность. Как физики прикидывались «лириками», чтобы их на оставили на закрытом объекте лет на «пожизненно», как от сумасшествия спасались вполне себе знакомым большинству способом, как подано душевное состояние Е, как её родные оказались по разные стороны баррикад, настолько разные, что осколки не слепишь ничем обратно, мрачность ноты, на которой первая книга из трилогии завершилась — нравится. Такие небольшие вставки порою больше греют, чем вся феерия задумки.

В итоге хочется развести в ночи Эры Постоянного Порядка костер, сжечь на нём парочку сухих дровишек (а прочитав книгу, вы поймете мой весьма негуманный посыл), принять на грудь если не спиртного, то обжигающего чая с имбирем и, подняв к глубина космоса фигу, сказать всем возможным соседям: «Выкуси! Сначала доберись!»

По воздействию на эмоциональную сторону меня — 11 из 10.

По логике сюжетных арок — 7 из 10 и то с большой такой натяжкой и видом, что лакуны маленькие, а не с Байкал размером.

Вот сейчас заступлюсь за Вейера и всех украинцев с окончаниями фамилий не «-ук, -юк, -о».

Если уж может гордиться Украина своим философом, поэтом, баснописцем, педагогом и собирателем фольклора Григорием Саввичем СКОВОРОДОЙ,

родившимся под Полтавой,то может и Энди Вейер спокойно относить своего персонажа с фамилией Свобода к украинскому народу.

Далеко ходить не надо — открываешь википед, а он тебе: Гоголь, Баш (Башмак), Вишня, Гончар, Сиволап, Братунь, Соколян, Кай, Квитка, Тудор, Барка (Очерет) и далее по списку.

А еще Артемида — мультикультурный и многонациональный город.

Даже имя «Джасмин» не арабское, оно исковеркано в лучшем случае от Ясмин (жасмин) + обыгрыванием слова «джаз».

Касательно имени «Мартин». Эммммм.... Серьезно? Нет? Вот я захожу в вк, в поиск друзей и забиваю перекрестный поиск «МартЫн (да, други мои Мартин и МартЫн — имена-синонимы) + «Украина» — и оказывается, что это и весьма распространенное имя и... фамилия. Среди украинских католиков (а впрочем различные версии Мартина есть и в правлославном имяслове) — часто используемое. И напоследок, немного «открытия Америки»: англоговорящий люд не умеет в звук «Ы», ему его специально учить надо, потому и МартИн, а не МартЫн.

И всё-таки Перумов — мейнстримщик.

СНГ захлебнулось ХИ по фентези-произведениям? Ну вот вам крайне «свободные фанфики по Толкину за скромным именем автора» (хотя ни Толкин, ни его наследники разрешения на подобное не давали).

Стало популярным D&D? Ну вот вам Упорядоченное с некромантом (эта ветка его творчества мне более ближе и понятней).

Россию хают на международной арене все кому не лень? Ну вот «патриотический стимпоп-роман для подрастающего поколения»...

Честно, ничто не предвещало беды, а потом на страницах оказались «рускиз в тулупах» и страницы у книги резко стали ватными...

Читать это хорошо в подростковом возрасте, когда в мозгах пусто, а в сердце — чисто. Когда читаешь и выносишь для себя некие уроки о добре и зле, а не выносишь себе мозг симуляцией реальности автором. В противном случае возможны противопоказания — эдак в валенках проснуться можно, да и в обнимку с медведом.

Эмпатия в научной фантастике: Урсула Ле Гуин, Нэнси Кресс и доброта.

Несколько лет назад я в течение пяти недель прочел шесть книг Урсулы Ле Гуин. Благодаря одному книжному сервису (который, который к сожалению, уже не существует) я познакомился с Хайнским циклом — о развитии в галактике дипломатического кооператива. В детстве и в колледже я зачитывался Земноморьем, а поскольку я вырос на сериале «Звездный путь» — приношу свои извинения преподавателям моего второго курса за это — то Хайнский цикл был для меня просто песней.

Это конечно же не единственное, но есть два общих для них слова (от переводчика — я так понимаю, общее для «Стартрека» и «Хайнского цикла»): космическая антропология. Есть ли что-нибудь лучше? Посторонний человек — посол, исследователь, или как в моей любимой книге «Обездоленный» — физик-посетитель — приходит в странный мир и мы видим его глазами новую грань человечества. Потому что, как бы не чужды были сюжеты, именно об этом люди и пишут в своих историях. Представляя другой способ бытия, людьми или нет, мы узнаем немного больше о том, что значит быть человеком для самих людей.

Спустя пару лет после моего «запоя» творчеством Урсулы Ле Гуин я ознакомился со списком книг, рекомендованных мне те же мудрым другом, который сказал мне начать читать Ле Гуин с «Толкователей» (это было странно, но в конечном итоге эта книга идеальна для начала знакомства с ней). К счастью, настроение так совпало или то, что книга была доступна для скачивания, я заполучил «Вероятность Луны», роман Нэнси Кресс 2000 года издания. Не помню, зачем мне была нужна аудиокнига — я много гулял в те дни? Готовился к поездке? Контекст происходящего забылся в ярком блеске реакции на саму книгу: «Святое дерьмо, она потрясающая».

И еще одна: «Черт, она такая же, как Ле Гуин».

Это странное и удивительное ощущение, что у единственного в своём роде голоса есть сестра. В «Вероятности Луны» группа ученых отправляется в миссию на планету «Мир». Разумные обитатели Мира — гуманоиды с шерстью вместо волосяного покрова — обладают таким явлением как «общая реальность»; они чувствуют боль, когда сталкиваются с идеями, которые противоречат их чувству истины или мнению большинства (и книга обсуждает водораздел между двумя этими понятиями). Из-за общей реальности сообщество Мира альтруистично и мирно. В конце-концов вы наблюдаете к чему приводит вмешательство Террана в Мир.

Конечно же, это больше, чем дипломатическая миссия. Есть один артефакт на планете и еще один — в её небесах, которые, кажется, связаны с космическими вратами, позволяющими терранам пересекать галактику. И исследовательская группа — просто прикрытие для военного расследования — можно ли использовать эти артефакты в качестве оружия?

Сердцем книги для мня стала команда на Мире и их главный контакти и переводчик — Энли Пек Бриммидин. Она тайно шпионит для правительственного агенства «Реальности и искупления» и её задача состоит в том, чтобы выяснить, являются ли терране «настоящими». Это отвратная сторона мирности, навязанная «общей реальностью»: любой, кто попирает «общую реальность» объявляется «нереальным», «несуществующим» — как и сама Энли, ведь она осуждена за убийство собственного брата. Её шпионаж — искупление; Энли желает, чтобы её сердце было объявлено «настоящим», чтобы её «приветствовали в мире и в правде». Конечно, вмешательство терран усложняет данный процесс.

Я не могу описать персонажей Кресс в произношении нежного голоса рассказчика аудиокниг — Грегори Линингтона. Обычно я нахожу научную фантастику трудно усвояемой, но это был, по какой-то причине, мой лучший опыт прослушивания аудиокниги в жизни. В повествовании было что-то, ясность и — самая высокая похвала — ненавязчивость, которая придавала персонажам все оттенки сострадания. Но Линингтон не из воздуха эту магию взял, книга и без того пола ею.

Это то, что сделало работы Ле Гуин для меня столь мощными: сплетение воображения и способности сопереживать, сострадать. Потому что сострадание — это еще и богатое представление о внутренней жизни другого человека? Их боли, надежд, любви без оглядки на их различия. Ле Гуин представила внутренние жизни своих персонажей и их странные миры с одинаковой яркостью — они даже не были отделимы друг от друга. Она представила человеческие сердца в чужеродных им ситуациях —и это было частью её великого подарка нам.

«Вероятность Луны» — тоже такой же дар. Это в самой книге, в борьбе Энли, старающейся понять терран, которые бросают вызов самой концепции «общей реальности», чувства и правды. Один из членов миссии терран становится одержим альтруистическими последствиями «общей реальности» и становится изгоем, в попытках понять, как открыть сознанию терран этот опыт. И более тонко дар подан в дружбе, постепенно развивающейся между Энли и Энн, ксенобиологом миссии, и в деликатных отношениях между членами команды. Эта книга — часть космической оперы, отчасти твердая фантастики, отчасти гуманистическая.

Я не собираюсь акцентировать внимание на женщинах (т.е. он не акцентирует их гендер), которые пишут социальную и эмоциональную продуманную научную фантастику, хотя возможно это неправильно по отношению к Кресс и Ле Гуин. В своём эссе «Сострадание и террор» философ Марта Нуссбаум — еще одна женщина — отмечает:

«Сострадание начинается с нас самих, из круга наших повседневных забот. Это будет нами ощущаться только в отношении тех людей и вещей, что мы считаем важными — и, конечно же, большинство назначает то или иное важным самым непостоянным и беспрецедентным образом. Эмпатическое воображение может иногда порождать беспокойство, замыкая в круг».

Вся научная фантастика — это работа воображения. Эмпатическое воображение воистину настоящий подарок. Ле Гуин дала нам так много: её истории, её мудрость, её праведный гнев, её блоги о кошках (Зорро и Парде). Чувство, что мы не одиноки в литературном мире и в десятках миров, что она выдумала. Я лишился свободы в тот момент, когда прочел, что она умерла — почти необъяснимо: она прожила долгую и полноценную жизнь, я не знал её лично, любил её творчество, но почти не читал их. Но я придерживаюсь её наставлений, воплощенных в её работе, связи, которая является противоположностью не только ненависти, но и одиночества. В её персонажах, в её книгах, а также через книги авторов, которые резонируют с ней.

Кресс моложе Ле Гуин, но они были коллегами и современниками — обе начались публиковаться в 70-х годах и с годами принялись участвовать на конвентах и литературных книжных столах. В одном совместном интервью я рыскал по моментам, когда они говорят друг с другом — и не нахожу ничего. Но когда Кресс заявляет: « Я была оставлена на берегу после прилива женщин-писателей» — Ле Гуин среди этих женщин. В другом, сольном интервью, когда Кресс спрашивают книги, которые вы должны прочитать в первую очередь — в начале списка она называет сразу две книги Урсулы Ле Гуин: «Левая рука тьмы» и «Обездоленный». Классика, уже создавшая себе имя, и моя любимая книга. Обе книги учат посторонних понимать чуждый мир, возможно — даже полюбить его или начать бояться его, но в любом случае нарушат ваш покой. В конце концов эмпатия включает в себя открытость к боли. Но это же порождает и способность сочувствовать — такой вот нарастающий поток.

исходник — http://www.unboundworlds.com/2018/02/the-word-for-empathy-is-sci-fi-on-le-guin-kress-and-kindness/

перевод — Rinsant