Подданные лесного королевства Мирисгаэ в панике. Их ужасающий и обожаемый правитель Тамлин Наэндир пытается покончить жизнь самоубийством. Как ещё можно назвать его одиночные вылазки за границу внешней защитной Сферы, к Большому кольцу аномалии? Конечно, за века таких попыток он стал непревзойдённым воином, но всё же, всё же! После гибели возлюбленной он до сих пор и слышать ничего не хочет о брачном союзе! Его геном бесценен и уникален – а он гоняется в чаще за призраком белой лани с серебряными копытцами! Именно тогда, когда наступает время Багровых сумерек, а Говорящие с Бездной выдали очередное пророчество о конце света!..
***
«Три Солнца Аэд» от Demacawr – научно-фантастическое философское фэнтези с поминутно интригующим сюжетом, полным безумной любви и сарказма. Оригинальный мир с историей в десятки тысяч лет, населённый полнокровно живущими здесь и сейчас, но не забывающими о прошлом и устремлёнными в будущее персонажами. До мелочей отлаженный, но вынужденный постоянно подстраиваться под катастрофически изменчивую реальность процесс экстремального выживания на видовом уровне, зависимый от полной отдачи каждого индивида. Ежедневная борьба за существование высокотехнологичной цивилизации – и воплощённое в древних, забытых символах пророчество о надвигающемся конце света. Пока – первый том ненаписанного цикла.
Прямого подобия нет, но общая схема мироустройства и эмоциональный фон романа напоминают «Сагу об Эрикёзе» Майкла Муркока. Обитаемая часть Аэд – лишь маленький пузырёк Порядка и гармонии в океане Хаоса. Народ элле-сейде подобен и людям, и эльфам, а на гипотетическом Колесе Времени может как предшествовать, так и наследовать реальному человечеству. Тамлин Наэндир – раздираемый на части сонмом противоречий герой-чудовище, ненавидящий всех и вся коронованный хранитель и альтруист, способный стать предателем своей расы. Подражания М. Муркоку нет и быть не может, поскольку у Demacawr основа глубже, а исполнение красочнее и детальней. Быть может, есть доля полемики – на новом уровне?
Автор виртуозно срастила фольклорные представления об эльфах и наработанные не одним поколением фантастов технологии будущего, безжалостно отсеяв устаревшие элементы. Мономолекулярные ножи и световые мечи в её романе не водятся, зато в лабораториях кипит непрекращающаяся работа по улучшению сплавов, освоению доставшихся от пришельцев трофеев и проведению генных и пси экспериментов. Добавив, что элле-сейде прибыли с другой планеты, а также состоят в сложнейших, если не симбиотических взаимоотношениях с действительными обитателями Аэд – Истоками, получаем глубину «Князя Света» Роджера Желязны. Увы, не в масштабе индийских мифов! Сама Demacawr скромничает, называя своё произведение версией сказки о Царевне-лягушке.
«Элле» – одно из малоизвестных датских именований существ, занимающих нишу эльфов, «сиды» – ирландское словечко, а на светлых-верхних и тёмных-нижних они разделены уже в скандинавских «Эддах». Но никак нельзя утверждать, что роман перепевает сюжет какого-либо конкретного мифа или легенды. Автор сознательно вводит в заблуждение, дразнит – и одновременно искренне говорит с читателем на языке общекультурных символов. Накрытый защитным куполом волшебный дворец, прекрасные воины в плащах, мечи и луки, непрекращающиеся схватки с монстрами на границе. Веками страдающий от несчастной, утраченной любви король и призрак белой лани в чаще, уводящий его за собой всё дальше и дальше… Вот только куда и зачем: в будущее или прошлое, спасти или уничтожить?
Предки элле-сейде прибыли на Аэд с умирающей планеты около пятидесяти тысяч лет назад. Вокруг первого поселения тут же образовалась пространственно-временная аномалия, регулярно выплёскивающая существ из иных миров. Выжившие разделились на приспосабливающихся к окружающей среде элле и меняющих среду под себя сейде. Поселение элле – живое строение, город-дворец, окружённый двумя полупроницаемыми сферами из плазмы. Поселение сейде – искусственные, автономные и замкнутые экосистемы с замком-крепостью в центре, внутри которого заключён Исток. На момент происходящих в романе событий существуют три города-королевства сейде и три – элле, окружённые расширившимся Большим кольцом аномалии. Главный герой, Тамлин Наэндир – правитель лесного королевства элле Мирисгаэ.
Социальную структуру элле можно назвать кастовой, хотя она заметно модернизирована. Хранители отвечают за защитные Сферы, выведение, генные модификации и развитие общего потомства элле. Воины охотятся, обеспечивают физическую защиту и сопровождение в условиях соприкосновения с аномалией. Ремесленники обустраивают быт поселения, занимаются ремёслами и торговлей. Повелители стихий – учёные, контролирующие дворец и экспериментирующие над живой и неживой природой. Организация сейде в первом романе лишь чуть приоткрыта: есть бесполые «рабочие особи» и полноценная «аристократия». Они различаются, как два вида, но посредством некой трансформации каждый из «низших» может при желании подняться на «высшую» ступень. Роль Истоков в жизни сейде доподлинно не ясна.
«Три Солнца Аэд» – произведение с чётко прослеживающимся и дополнительно выделенным стилистически и композиционно философским пластом. Всего полнее о философии расскажет сам роман – однако, утрируя, можно свести её к теориям симбиогенеза и кооперации. Поселения элле и сейде, растущие внутри Аномалии, напоминают отдельную живую клетку, её развитие и деление в среде наподобие первичного океана. Касты и значимые персонажи сравнимы с органеллами. Система коллизий, конфликтов и выхода из них (как в случае решения, так и его невозможности) показывает сложнейшую взаимозависимость находящихся внутри ситуации участников и их целей, а также взаимодействие соперников взамен уничижения или уничтожения. Достаточно спорно – но в эпоху, морально изнасилованную «Игрой престолов», необычно и жизненно необходимо.
Противовесом посылу немодной философии романа служит сарказм Тамлина Наэндира. Его многочисленные сентенции резки, искромётны и – о чудо! – не всегда известны читателю из других источников. Герой не просто их изрекает: кажется, будто он живёт ими, как Пёс-призрак директивами Пути самурая. Учитывая, что автор – женщина, хочется рукоплескать ей стоя. Однако внутренняя пустота Тамлина не равна безмятежному спокойствию, столь необходимому средневековому японскому воителю; его душевная пустота – это выжженная пустошь, личная опустошённость и верность долгу, не дающая возможности покончить с собой. Циник – бывший романтик… нет, не то. Словами С. А. Есенина будет лучше: «Но коль черти в душе гнездились – значит, ангелы жили в ней». Была у Тамлина роза белая, повстречает он и свою чёрную жабу!
Композиционно роман тяжеловесен. Миллион и его пятая часть знаков на первый том оформлены как три части по две длиннейших главы и два микромеждуглавия в каждой. Вероятно, задумывалось нечто логически изящное, причём гораздо меньшего размера – но кризис первоначального плана выразился уже в том, что во второй части одна из глав разбита на два куска, а в третьей эта участь постигла сразу обе. Агглютинативные эксперименты с языком элле восхитительны – но мало кому из читателей удастся по полному имени персонажа определить все его генно-модифицированные скиллы и перки. Без внешнего глоссария точно. Диалоги ведут по три-четыре участника одновременно, и впечатление от виртуозного жонглирования «ножами», «мячами», «факелами» и «утюгами» разом лишь чуть портит склонность автора вульгаризировать речь второстепенных персонажей.
Бегство из гибнущей системы тройной звезды в мир с двумя солнцами, разумными негуманами несопоставимых масштабов и пространственно-временной аномалией. Вселенские категории Порядка и Хаоса. Человекоподобная раса, взявшая под контроль собственную эволюцию. Наука, что сродни магии. Схватки с пришельцами непредсказуемых форм, размеров и качеств. Фольклорные и культурные аллюзии. Прихотливо сплетённые романтика, фантастика и чёрный юмор. Практически детективные расследования, от пропажи вина в кладовой до истинного смысла Пророчества о Трёх Солнцах Аэд, что приходится вести персонажам. Всё это само по себе ужасно интересно. Но главное достоинство книги я вижу в манере дозированной подачи информации, что и сама по себе создаёт интригу. Книга лишь первая в будущем цикле, но задел на будущее у неё огромный.
Лето 1919 года. Белое движение победило. Советское правительство свергнуто и снова ушло в подполье, Красная армия разбита. Командир 51 полка РККА Фёдор Князев тяжело ранен, и полковой комиссар Александра Гинзбург за него принимает решение биться до конца. На Тамбовщине уже вспыхнуло народное восстание под предводительством Александра Антонова – но допустит ли непокорившийся Новому порядку эсер объединение с ненавистными большевиками?
Лидер Правоконсервативной партии Алексей Гришин-Алмазов желает вопреки всему сделать Россию сильным и независимым конституционно-демократическим государством. Министр финансов Иван Михайлов и начальник охраны государственного порядка Андрей Щербатов понимают, что им не устоять без помощи Франции, хотя её поддержка и покупается дорогой ценой. Посланный на усмирение Тамбова казачий атаман Топилин также преследует свои интересы.
В хаосе гражданской войны гибнет Родина, а люди теряют не только имущество и жизнь, но и сам облик человеческий. Кому выгодно такое положение вещей? Кто способен спасти Россию или хотя бы взять на себя ответственность за происходящее? Новый порядок, разношёрстная революционная оппозиция, иностранцы или неожиданно заявившие о себе хлысты, из среды которых вышел святой Григорий Новый, более известный как Распутин?
***
Значимость отдельных личностей в истории – тема, актуальная лишь для романтиков от фантастики. В первом томе «Комиссара» Яна Каляева задала вопрос: что было бы, погибни А. В. Колчак в 1918 году, если его место займёт А. Н. Гришин-Алмазов? Во втором томе большинство иллюзий симпатизирующих белогвардейцам читателей развеялось, и пришло понимание: ничего хорошего. Букет проблем, накопленных Российской империей к началу 20 века, волшебным образом никуда не делся, а нюансы добавились.
Белая гвардия, получив власть, вынуждена использовать те же методы, что и победившие в реальности большевики. Концентрационные лагеря, продразвёрстка, пропаганда и подавление бунтов. Вместо восстановленной монархии – обезглавленное, уничтожающее собственное население марионеточное правительство. Угроза распада на автономии по национальному признаку вместо православного единства и всё возрастающий долг по иностранному кредиту, который нечем выплачивать.
Александра Гинзбург по-прежнему в центре повествования. Её партийная значимость пропала вместе с советским правительством, а комполка Фёдор Князев ранен и более не в состоянии защищать своего комиссара. Героине придётся либо вытравить из себя женскую суть по примеру командира разведки Аглаи, либо выйти замуж за кого-нибудь из своих, чтобы не растерзали. Выхода всего два, и выбрать можно только один из них. Да, но нет – и нет, но да – в лучших традициях женского романа.
Карьера Андрея Щербатова взлетела настолько, что его разрешение требуется бывшим имперским генералам. Личная жизнь тоже постепенно наладилась. Во благо будущего России ему пришлось пожертвовать кое-кем из близких, но иначе было нельзя. Совесть его молчит. Отчего же ему до сих пор снится Саша в сарафане и с волосами, заплетёнными в косу? Чего ради во снах он встречается с нею и спорит? Почему исключил её имя из списков тех, кого разыскивают усиленно?
Во втором томе «Комиссара» автор внешне отходит от альтернативной истории и переключается на революционную авантюру. Интрига заключается в том, что в этой реальности «золото Колчака» – немалая часть золотого запаса Российской империи – тоже пропала. Здесь это произошло по вине свергнутого советского правительства. Ситуация такая: Революция нуждается в материально-техническом обеспечении, а Новому порядку нечем выплачивать внешний государственный долг.
И снова незаменимой Александре приходится метаться между противоборствующими лагерями. Рисковать, убеждать и договариваться, меняя золото на патроны. Переодевания, чужие паспорта, пароли, явки… К счастью, роковой женщиной ей не стать – типаж не тот, не те жанр и автор. Интрига осложняется тем, что цепочка посредников открыта персонажам и читателю не полностью, и тем, что инициатор взаимовыгодного обмена сам выходит на революционеров. Ведётся игра, в которой даже количестово игроков неизвестно.
В отличие от предыдущей части, в «Орудиях войны» социально-классовый состав России начала 20 века представлен шире. Крестьяне, мещане, казаки, аристократы, интеллигентные и не обременённые образованием разночинцы, профессиональные военные и рабочие. Цельного крупномасштабного полотна эпохи не получилось, но для альтернативно-исторического приключения довольно. Сценок достаточно, чтобы показать взаимные недоверие, непонимание и вражду не только по политическим причинам.
Протагонист остаётся человеком без имени, рода и племени, но наконец-то обретает пол. Комиссар, что зовётся Александрой Гинзбург, смиряется с ролью женщины и, к своему удивлению, не находит в том ничего неестественного или постыдного. Эпизод в книжном магазине забавно подсвечивает трансформацию возмущением героини, вызванным дамскими романами. Все они выстроены на получении любви и счастья через изнасилование и подозрительно напоминают современные «Ктобывдул» женской сетературы.
Роль обновлённой Церкви, связавшей воедино религию, месмеризм и охрану государственного порядка, всё ещё не сыграна. Поиски Отдела народного воспитания напрасны – все одарённые гипнотизёры оказываются её служителями. Таинственная канонизация Григория Распутина здесь дополняется подтверждением связи церковников с хлыстами, а интрига усиливается тем, что сами хлысты почему-то остались среди восставшего народа.
В «Порождениях войны» Яна Каляева показала идеологических фанатиков – големов революции. В «Орудиях войны» персонажи пообтесались, утратили пыл неофитов и обрели практический опыт. Многие из них через кровь и боль обрели человеческие черты, а некоторые и душу. Проще говоря, стали людьми. После этого хлыстовский лидер неожиданно проявляет неприкрый интерес к Александре и называет её «завещанной Антихристу». Что станет с героями дальше?
Перипетии внутренней и внешней политики России времён гражданской войны сравнительно легко просчитываются наперёд и в альтернативном мире. Окончание игры в «золото империи» также не станет тайной для многих. Вопрос лишь в том, станет ли автор развивать линии Церкви и месмерической связи Андрея и Александры мистически или останется в рамках реализма? Об этом читателям предстоит узнать в третьей и заключительной книге «Комиссара».
Разношёрстная кучка сознательных и вынужденных дезертиров, раненых, больных и просто отставших от наступающей Великой армии Наполеона. Калужская глубинка – глушь, болота да пепелища. Голод, сырость и холод, что страшнее казаков на дорогах и партизан в лесах. Рассыпавшиеся прахом надежды на славу, карьеру и обогащение. И неожиданная встреча с русскими бородатыми дикарями, что, кажется, и о войне до сих пор ничего не знают…
***
Как написать исторический роман о России времён Отечественной войны 1812-го года сейчас? А. Я. Лисичкин подошёл к решению проблемы оригинально: собрал русскую (и не только) классическую литературу 19-го века в одной захудалой деревеньке и заставил узнаваемых героев и деятелей жить по законам почти реального мира. То, что и сам он вскоре проникся, расчувствовался и не стал убивать или женить всех без разбора, лишь подтверждает наличие у него тонкого вкуса и чувства меры.
Стилизация под кого-то одного? Графа Льва Николаевича Толстого, например? Нет, большое спасибо и слава Богу, что нет. Автор смог бы, но это ему, похоже, банально неинтересно. Лучше полюбуйтесь, как затейливо в стилистике и сюжете романа переплетаются реализм, романтизм, сентиментализм, сатирическая проза, народная поэма и даже – самую малость – классицизм! Стоит ли дополнительно упоминать о том, что именно эти направления и сложили золотой век русской литературы?
Сам Лисичкин легко обошёлся без «-измов» и поимённого перечисления использованных русских и европейских классиков, одними только известными большинству читателей ещё со школы персонажами. В одном месте изменит букву, в другом окружение, мотивацию, поступок или последствия, и готово. Так вместо господ Головлёвых появляются Норовлёвы, а Калашников Степан Парамонович теряет фамилию, но не удаль. Аллюзий много, и ловля доставляет аристократически азартное удовольствие.
«Переселение душ», позаимствованных у авторов позапрошлого столетия, в каждом конкретном случае преследует вполне определённую цель. Приглядитесь: вымышленные личности отнюдь не скопированы с оригинала. Острой полемики и, тем более, жёсткой критики или сатиры на произведения и их создателей не видно, но своя точка зрения определённо прослеживается, и доля юмора также несомненно присутствует. Можно ли назвать это современным прочтением старой классики? Думаю, да.
Композиция романа вельми сложна. Первые несколько глав живописуют злоключения компании голодающих оборванцев, по разным причинам отставших от «нашествия двенадцати языков» и собранных вместе дельцом-обозником с волчьими глазами. Далее, приманив читателя предощущением жёсткой и динамичной новеллы в западном стиле, линейное повествование рассыпается по-восточному циклом микросюжетов, по большей части оформленных как флешбэки.
Заявленная вначале основной авантюрная история отступает на второй и далее планы, часто прерывается и, кажется, вовсе была придумана лишь для связки вставных сюжетов. Она сама распадается на отдельные самостоятельные истории, но умудряется при этом не терять так необходимую роману цельность. В первую очередь благодаря чрезвычайно активному и яркому автору-повествователю и нулевой фокализации, дарующей ему и читателю всю полноту знания о событиях и персонажах.
Повествователь, надо сказать, сильно отличается от классического «божества текста» – далёкого, холодного и отстранённого. Здесь он обладает ярко выраженными личностными характеристиками и не стесняется постоянно высказывать мнение относительно происходящего, но полноценным рассказчиком всё же не становится. Его живой, отчётливо интеллигентный и скрыто ироничный голос помогает автору удержать внимание читателей, играя с ними и пошучивая.
Интрига романа по-современному поликомпонентна, но в безумный фарс умудряется не скатиться. Все случайные события достаточно правдоподобны и вполне могли бы иметь место в действительности, просто их плотность в тексте аномально велика. Но мы же помним, что волею автора здесь собралось великое множество переосмысленных, но остающихся достаточно предсказуемыми персон? Вот и приходится уравновешивать их твистами, коронный из которых «выстрелит» под занавес, будучи подготовленным ещё в начале.
Про что «Русские двести лет назад, или Очень старая история»? Про то, как многонациональную команду инвалидов, не поспевающую за армией Бонапарта и медленно умирающую от голода, взяли в плен обитатели нищей русской деревушки. Прибить жалко, задарма кормить ещё жальче, а отпустить боязно: вдруг озоровать начнут или нашим попадутся. Живые люди всё-таки, христиане. Промаршировала Великая армия в одну сторону, потащилась обратно, а в именьице будто время остановилось. К добру или худу? Это как посмотреть.
Так о чём, собственно, роман? О России начала 19-го века, сконструированной из образов, взятых у авторов того времени. О войне 1812-го года глазами людей, непосредственно в ней не участвовавших. О провинциальных обывателях, для которых «русский» и «Россия» никогда не были или неожиданно для них самих оказались не только словами. О простых и вовсе крепостных людях, незаслуженно забытых литераторами-современниками, но без презрения и пафоса любого рода. Наконец, это забавный шарж на русскую литературу означенной эпохи, на который просто не за что обижаться.
Её зовут Ширин – «сладкая». Спасаясь от деспотизма родителей и старого жениха, от беспросветного будущего, ожидающего её в Западном Туркестане, она сбежала на чужбину. Но хрупкой, как цветок, тюркской девушке непросто удержаться на плаву в негостеприимной к азиатам унитарной республике Расея. Всё, что есть у Ширин – это выписанная на полгода рабочая виза. Единственный, кто готов здесь заступиться за неё – влюбившийся славянский парнишка с расстройством личности, ограниченный в гражданских правах из-за своего диагноза. Достанет ли героям сил, чтобы, поддерживая друг друга, преодолеть все препятствия?..
Знакомство с произведением
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
Так писал офицер кавказского спецназа Михаил Лермонтов без малого двести лет назад. Одиночество сильного сурового мужчины и мимолётная встреча с прекрасной и нежной девушкой, любовь с первого взгляда, разлука, тоска и память. Степан Сказин в современном романе «Моя тюрчанка» использует тот же мотив, то же минорное настроение, но воплощает их в максимально приземлённых образах и крайне депрессивно. Пришедший за стандартной романтической историей читатель будет шокирован сродни поклоннику классической музыки на концерте группы Apocalyptica.
Здесь могучего утёса нет, есть бонсай на подоконнике. А вместо кружевной тучки паникующий птенец-слёток с подбитым крылом. Декоративный инвалид, влачащий растительное существование на обеспечении развитого государства, и чужеземная варварка, которая и в родной стране с обычаями не смогла смириться. Состоящий на учёте в психоневрологическом диспансере мизантроп и сбежавшая от продажи в гарем тюрчанка. Ему девятнадцать, ей на год меньше. Бедные дети…
Любовь столичного инвалида и провинциальной мигрантки современным любовным романом назвать нельзя, поскольку он должен быть актуальным, объективно и правдоподобно отражать современную ему действительность. Показательно, что произведения Джейн Остин после устаревания стали именоваться историческими. Здесь же автор не знакомит читателя с подробностями жизни гастарбайтеров и лиц с психическими расстройствами в России, а нагнетает атмосферу безысходности, прямо заявляет об использовании элементов социальной фантастики и антиутопии, а действие помещает в вымышленную Расею под трёхглавым орлом.
Герои
В центре повествования – едва совершеннолетняя пара. Герой-рассказчик – парень без имени. Оставшимся неизвестным образом он потерял родителей. Боится людей и во всём видит корыстные мотивы. Из-за проблем с психикой кое-как закончил школу и бросил ВУЗ. Сейчас признан частично недееспособным и наблюдается у психиатра. Не работает, живёт на пенсию по инвалидности в родительской полуторке. Книги, интернет и редкие вылазки к лечащему врачу, в магазин или парк – вот вся его жизнь до случайной встречи с незнакомкой.
Ширин – азиатская девушка, прибывшая в Расею по рабочему приглашению и чудом избежавшая сексуального рабства, поджидавшего её под видом «серьёзной фирмы». Горда, чиста, сильна духом и по-западному свободолюбива. Сбежала от родителей из-за отказа выйти замуж за богатого старика. Восточный вариант роли женщины в обществе её не устраивает, но и на новом месте с ней поступают сообразно лишь её национальности и полу. Готова на тяжёлую, низкооплачиваемую и непрестижную работу, но не изменить своим принципам.
Два отрезанных ломтя от разных культур встретились и полюбили друг друга. Взаимные страсть, нежность и доверие у них есть, а вот счастливого будущего не предвидится. Проблема в том, что рабочая виза Ширин выписана всего на полгода. Уже через пять месяцев она станет нелегалкой, будет задержана и депортирована – если не найдёт работодателя, согласившегося бы продлить визу. А признанный психически неполноценным герой не имеет права ни жениться, ни даже прописать возлюбленную у себя. Муж и жена по законам небесным, нелегалы перед людьми и государством.
Фантастический элемент
Место действия – столица унитарной республики Расея. Государство, законодательно закрепившее славянскую нацию и православную веру основополагающими и единственно допустимыми на своей территории. Ориентированное на сотрудничество с Америкой, Европой и Японией. Отказавшее народам Азии и Сибири в дружбе и братской поддержке. Утвердившее правило капитализма: хотите у нас работать – платите. По сути, альтернативная Российская империя, сделавшая то же, что и реальные братские республики по отношению к СССР.
Родина Ширин – Западный Туркестан. Это историзм, взятый из географической терминологии 19-го века, вытесненный к середине 20-го века понятием Средняя Азия. Территория, населённая узбеками и туркменами. Видимо, есть тут и Восточный Туркестан, и что-нибудь на окраинах Сибири и Дальнего Востока, но в романе об этом ни слова. Зато на примере героини и других персонажей-гастарбайтеров ясно дано понять, что их нравы, культура и уровень жизни мало изменились со времён реальной Российской империи. В любом случае акцент не здесь. Истинный фантдоп – особое восприятие реальности героями, и фантастику романа можно назвать экзистенциальной.
В романе не описано ничего, с чем не сталкивается реально существующий коренной россиянин минимум по пять раз на дню. Типичное хамство, синдром вахтёрши, бюрократия и барство госслужащих. Кто начал подрабатывать со школы и продолжил в ВУЗ-е, тот узнает вакансии-обманки в романе. Иногородний студент вспомнит страх потерять место в общаге. Нет ни гонений, ни погромов в отношении азиатских народов. Ширин ни разу не остановили на улице даже для проверки документов. Всего лишь сменилась политика, и неризедентов ограничили в правах. Но в романе всё это подано как реальность сплошной чёрной полосы, персональная антиутопия для двух влюблённых.
Стиль
Атмосфера романа представляется откровенно декадентской – но не всё с ней так просто, как кажется поначалу. Отвращение к современному обществу, его законам и потребительству, но абсолютная зависимость от него и воли дееспособных людей. Восхищение восточными мифами, сказками и сказаниями, но жизнь проводится на грязных форумах и глупых видеосервисах интернета. Длительность истинной любви, оказывается, зависит от срока действия визы. Ограниченность во всём: в отсутствии свободы воли, выбора и поступка, в нехватке времени, сил и денег.
Нет и намёка на декадентские демонизм, имморализм и красоту разложения. Всё светлое, чистое и правильное обречено, но герои этим отнюдь не упиваются. Они пытаются выжить, как два выброшенных на помойку котёнка. Всё настолько плохо, что напрашивается сравнение с американским грязным реализмом Билла Буфорда и Чарльза Буковски. Влюблённые в самом низу «пищевой цепочки» мегаполиса: безработная мигрантка и больной психически. Вечный поиск работы, абсурдные и неприличные предложения, дешёвые забегаловки, фастфуд и кофе из разовых пакетиков. Лихорадочная, выжигающая последние ресурсы активность, приводящая к опустошению и переходящая в отчаяние.
При этом сам текст не лаконичен, как это пристало грязному реализму. Предложения сложны, абзацы обширны, а эстетика изо всех сил пытается прорасти сквозь неприглядную действительность, как цветок из асфальта. Красота и любовь Ширин переходят даже на приготовленные ею яичницу и картофель, превращают в священный ритуал не только секс, но и любое повседневное действие. Постоянные длиннейшие внутренние монологи главного героя, рисующего в мечтах картины идеального для них двоих будущего: устроиться на работу, купить тортик и немного мяса, жениться, завести ребёнка. Больно становится от того, о чём мечтают иные дети.
Расставание с произведением
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.
Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков.
И зовет нас на подвиг Россия.
Веет ветром от шага полков.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости-прощай, прости-прощай…
Такими словами Владимир Лазарев наполнил марш «Прощание славянки» Василия Агапкина, родившийся у того незадолго до Первой мировой войны. Безымянный герой Степана Сказина тоже воин в душе, но запертый в теле с ущербной психикой. Его история любви к Ширин не менее драматична, чем начало двадцатого века для России – череда непрекращающихся войн с противниками, обстоятельствами и самим собой. Символ это или сатира? Вряд ли. Подобно Эгерту Соллю из «Шрама» супругов Дяченко, он проклят, но только с рождения и неизвестно кем и за что.
Роман «Моя тюрчанка», по сути, это романтическая история хикки со справкой умалишённого, пытающегося ради любимой стать полноценной частью общества, которое он боится, презирает и ненавидит. Большая часть текста дана в виде фантазий героя относительно благоприятных или неблагоприятных вариантов развития немногих действительно предпринимаемых им и Ширин действий. Романтический герой, но не в том теле, месте и времени. Герой в мечтах. Реальность, обыкновенная для всех, раз за разом жестоко отказывает ему в том, ради чего он готов встроиться в неё полноправным гражданином.
Ширин до последней страницы остаётся загадкой. Образ её в романе всегда даётся посредством героя. Дети Востока взрослеют рано, и в свои восемнадцать её поведение соответствует если не матери героя, то уж его старшей сестре точно. Она молчит и делает, принимает решения и ставит возлюбленного перед фактом. При этом всегда внешне остаётся покорной и любящей женой. Играет или живёт? Кто знает. Временами вообще сомневаешься в реальности её существования – не мечта ли она, порождённая одиночеством, тоской и желаниями героя?
Никто больше не умирает насовсем. Покойники возвращаются к жизни, но другими. Не теми, кем были раньше, и мёртвыми. А ещё разумными, организованными и очень-очень голодными. Джим уцелел только благодаря паранойе и личному бомбоубежищу. Его сын от первого брака тоже ещё жив. Хотя их разделяют сотни миль, Джим клянётся найти мальчика или умереть. Вместе с престарелым священником он отправляется в путешествие через всю страну. Героям предстоит встретить новых друзей, сразиться с мёртвыми и живыми врагами и узнать о ещё более страшном зле, искушающем каждого перед смертью.
***
«Воскрешение» Брайана Кина даже в полном авторском варианте представляет собой набор хоррор- и просто штампов. Извечное исследовательское «не туда залез», зомби-апокалипсис, собрание современных типажей среднего американца, борьба за жизнь, государство и свободу воли. Но компиляция узнаваемых сцен действительно обрела подобие новой жизни благодаря смещению акцента жанра с мистики и выживания на фантастику, а также неявному чёрному юмору.
Некий коллектив учёных на службе и полном обеспечении правительства США проводил фундаментальные исследования с засекреченной целью. В результате из глубин микро- или макрокосма на Землю открылась дорога энергетическим существам, паразитирующим на мёртвых телах. В полном соответствии стандартным ужасам паразиты весьма активно и кроваво принялись выселять конкурентов – души землян. Но здесь эти захватчики разумны, объединены завистью к плотьимущим и организованы по типу религиозного братства.
В условиях воскрешения всех свежих трупов и совершаемых ими массовых убийств институты государства рухнули. Срез оставшегося без защиты и контроля общества представлен множеством персонажей: офисные клерки, домохозяйки, учёные, рабочие, учитель, наркоманка, священник, преступники, фермеры, военные, бомж и другие. Каждый пытается выжить, используя собственные навыки и способности. Каждый лишь оттягивает неминуемую гибель, поскольку жизнь и в лучшие времена всегда кончалась смертью.
Всё было бы уныло до отвращения, не начни автор высмеивать используемые штампы по-чёрному. Помимо людей озомбевают звери, рыбы и птицы, от льва в зоопарке до аквариумной рыбки в офисе и голубей на улице. Герои не героичны: мужчина отрабатывает гендерную роль брошенной мужем истерички, а крутая феминистка отсасывает всем, кто предложит. Персонажи попроще развенчиваются также жёстко. При этом повествование не превращается в комедию, всё выглядит серьёзным до абсурда.
Бороться за жизнь в умирающем мире непросто: спрятаться от зомби можно, но отсидеться нельзя: надо добывать воду, пищу и топливо. Более того, необходима цель. В романе только двое нашли её: отец, стремящийся спасти малолетнего сына, и военный, пытающийся спасти человечество. К первому по доброй воле присоединяются яркие индивидуалисты, второй силой сколачивает из всех встреченных армию на марше. Неудивительно, что оба безумны, а в конце личное и общественное столкнутся.
Стержень, на котором собрана нехитрая пирамидка сюжета, не назван, но очевиден – Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, она же мормонизм. Это позволяют утверждать высказывания первого из явившихся на Землю существ, замечания священника и кажущееся странным сращение христианства с современными наукой и технологией. У мормонов падшие ангелы и отвергнувшие Бога люди навсегда лишены возможности телесного воплощения и помещены во внешнюю тьму. У Б. Кина они населяют космическую пустоту и странствуют от мира к миру, как саранча.
Согласно учению мормонов, люди – истинные дети Бога-Отца, и должны при воплощении на Земле пройти испытания, чтобы самим дорасти до божественности. Видимо, потому пожирателям-падшим так важно страхом смертных мук и любыми другими средствами заставить людей добровольно отказаться от всего человеческого, борьбы и жизни. Возможно, дебютный роман был ориентирован только на американскую аудиторию, и потому русскоязычному читателю подсказок в тексте явно недостаточно. Быть может, это предположение следует отнести ко всему творчеству Б. Кина, поскольку большая его часть осталась на языке оригинала.
облако тэгов
