Егор отправляется с командировкой в белорусский городок Черноозерск. Типичная провинция, ничем не выдающаяся. Вот только прибывает туда слишком много людей, опустившихся до социального дна. Людей, которые поют песни без слов. А ещё городок связан с прошлым Егора, о котором тот ничего не помнит.

Дубов – следователь на пенсии, а ныне частный детектив. В свободное от работы время он расспрашивает свидетелей преступления многолетней давности, в результате которого погибли дети. Вот только создаётся впечатление, что та трагедия была лишь разминкой, а настоящие её виновники не арестованы.

Васёк живёт в детском доме. Его маму забрали в сумасшедший дом. По коридорам детдома ходит Мусорный Иисус, охранник смотрит детскую передачу с помехами вместо звука, а в туалете притаилась тьма с глазами звёздочками. Она ждёт своего часа, чтобы выбраться из логова. И она очень голодна.

До этого у Жени читал только рассказы – «Тёплые» (гулаговские зэки против мертвецов и мамонта), «Грязная вода» (солдаты против лавкрафтовских тварей) и совместные с Надей Гамильнот «Скворцы» и «Живёт в белорусском полесье». К слову, «Скворцы», на мой взгляд, одна из лучших историй в русхорроре, поэтичная и многослойная. И Лёша Провоторов нарисовал к ней крутейшую иллюстрацию. Имейте в виду.

Ожидания от книги были – прочитать интересную историю. И с этим «Дети полутени» хорошо справляются. Поначалу схема «одна глава – один персонаж» показалась непривычной, глав-то всего десять. Замысел автора в том, что в книге главы предстают этакими кусочками пазла, сложить который предстоит читателю. Действие разгоняется неторопливо – странные происшествия, полная кровавых пятен история Черноозерска... и потом начинается пятая глава.

В сердцевине истории, когда Егор исследует город, нас ждёт затяжной тур по кошмару. День сменяется другим, принося новые открытия: силуэты в окнах, здания с невозможной геометрией, композиции из манекенов. После очередного злоключения поневоле ожидаешь, что герой образумится и уедет восвояси, но ужас всё тянется и тянется, не даёт расслабиться. Замечательный приём. Возможно, автор почерпнул его из нэвилловского «Дома малых теней», но я могу ошибаться.

Перевалив через экватор, действие заметно ускоряется, и... это не очень хорошо. Ну ладно ещё примчаться к кульминации, это нормально, но и через саму кульминацию мы проносимся на полном скаку. Такое впечатление, что автор побоялся, что читатель заскучает и поторопился всё закончить поскорее.

Ещё один момент – постмодернистские отсылки и заимствования. Рискованно собирать идеи с того же поля, на котором уже побывали Лиготти и Нэвилл, но автор отваживается и справляется на ура. Однако, есть моменты, когда думаешь «это я читал здесь» или «это было в таком-то фильме-сериале». В принципе, претензия не критичная, всё равно мы живём в век, когда каждая новая история превращается в игру «угадай отсылку». К тому же, интересно погадать, как автор слепит все элементы воедино, какое им придумает объяснение. В «Детях полутени» с этим полный порядок, без ответов читатель не останется.

Что можно сказать в целом? Роман интересный, с множеством запоминающихся сцен. Добавлю ещё, что у книги отличная обложка от Тани Квитковской. Жду от Абрамовича новых историй, увлекательных и страшных..

«Осень призраков» — продолжение истории призраков дома на холме. Компанию им составляет туман, который управляет тараканами. Ему противостоит парочка любовников с металлическими крючками вместо зубов. А еще к этим странным персонажам имеет какое-то отношение немой пророк Рэндж, встретившийся однажды с божеством по имени Ил-Шрайн.

Продолжение стартует с того места, где закончился первый «сезон». Шейла, которую превратили в куклу из всякого хлама, собирается совершить нападение на полицейский участок. Пока Берт поджигает дом на холме, Люк проникает в подвал. Барбара узнает имена потомков обитателей особняка. Мы узнаем больше о пророке Рэндже и его связи с домом на холме. Отдельная удача книги — приключения Гарольда Холдстока, расследующего исчезновения детей в провинциальном городке.

Первый роман был во многом избыточен. Более двадцати персонажей, зашкаливающее количество метафор на абзац, загадки, сюжетные твисты. Складывалось впечатление, что Некрасов строил сюжет по методу сценаристов Lost: сейчас мы бросим читателя в водоворот событий, раскидаем по тексту загадки, добавим тайн и приправим секретами. А вместо ответов — новые намеки и недомолвки. И так до самого конца.

Поговорим о плюсах. Во-первых, в сиквеле стало меньше персонажей, а значит, появилось больше возможностей их раскрыть. Больше всего внимания уделено Рэнджу и Холдстоку, и главы, посвященные им, по-настоящему захватывают. Персонажей из настоящего времени по-прежнему много, им тесно вместе, а события несутся вскачь, тут не до сопереживания, нужно всех запомнить. Не беда, если вы потеряли заметки, которые могли делать, читая первую книгу, — в начале Некрасов рассказывает о каждом действующем лице.

Если в первом томе автор вел по читателю шквальный огонь метафорами, то во втором слог стал чуть проще. Да, в «Осени призраков» нередко встречаются абзацы вроде такого: «Люди шерифа, выскочив на улицу, столкнулись с горячими головами Кайла Мак-Брайта. Завязался нешуточный спор. Револьверы сыпали угрозами. Кто-то поднял ставки. На ком-то поставили крест. Кто-то сдавал, кто-то колировал. Так или иначе полковник Кольт сегодня смеялся последним», — но они не обременяют повествование и органично вписываются в текст.

Претензия к циклу только одна: в нем много действия. Персонажи куда-то направляются, воюют друг с другом или заключают шаткие союзы. Но за этим экшеном не всегда ощущается мотивации. Почему циркачи сошли с ума? Зачем нужен был эпизод с братьями Мак-Брайт? Если автор и дает ответы, то мимоходом, из-за чего кажется, что события происходят только потому, что происходят.

К счастью, в сюжете проступают определенные лейтмотивы, которые дают какое-никакое представление о том, что же творится в доме на холме. Окончательный ответ будет через три-четыре тома, а значит, нужно запастись терпением. Ну и спокойствием на случай, если и этот сериал преждевременно прикроют. Ведь в отличие от телевизионных историй книжные циклы хороши тем, что могут «воскреснуть» на каком-нибудь Author.Today. Так что пожелаем автору успешных публикаций, а себе — любой концовки, кроме «сна собаки».

«Жёлтые зубы 2»?

«Судные дни 2»?

«Под неусыпным надзором»!

Есть романы, которые выросли из более коротких историй. До «Что-то страшное грядёт» было «Чёртово колесо», до «Улитки на склоне» – «Беспокойство», до «Противостояния» – «Ночной прибой», и т.д.

«Под неусыпным надзором» вырос из рассказа «Жёлтые зубы», который был опубликован в сборнике Some Will Not Sleep. Он рассказывает о человеке, к которому в гости завалился Юэн, старый университетский товарищ. Ну как товарищ – безумный бомж-наркоман, пробивший самое дно жизни. Едва переступив порог, Юэн тщательно превращает жизнь рассказчика в ад: захламляет квартиру, денно и нощно гоняет записи группы Blood Frenzy (отсылка к «Ритуалу»), курит в постели, и т.д. Слабовольный хозяин квартиры не может ни выгнать непрошеного гостя, ни заявить на него в полицию. Вскоре выясняется, что Юэн одержим неким божеством...

А теперь почитайте аннотацию к «Под неусыпным надзором».

Рассказ-первоисточник мне понравился, поэтому я с нетерпением ждал, когда роман опубликуют на русском. Хотелось того же – мусора, грязи, декаданса – только больше. Но увы, получил я вовсе не то, что ожидал.

Роман разбит на три части. Первая пересказывает события «Жёлтых зубов», только гораздо подробнее и на новый лад. Герой, Себастьян Логан, зажиточный писатель, только и делает, что пьёт, изредка приглашает в гости любовницу и пишет новый роман. Последние его книги были откровенно слабыми в плане критики и продаж, но Себ работает над новой книгой, хоть и чувствует, что выдохся. Его размеренный быт разрушается, когда Себ видит старого «приятеля» Юэна – сначала в галлюцинациях, а затем и наяву.

И снова дом писателя превращается в свалку. И снова Себ не может выгнать незваного гостя... из-за слабоволия, или из-за необъяснимого притяжения к Юэну... а может, из-за того, что такова писательская воля.

Есть и отличия от «Жёлтых зубов». Себ видит реалистичные сны, которые лично мне напомнили сцены из ужастика «Астрал». Позже оказывается, что Юэн научился путешествовать в загробный мир, и теперь хочет, чтобы Себ написал книгу об этих странствиях...

Вторая часть посвящена расследованию деятельности одной странной секты, члены которой презирали мирские радости во имя «жизни вечной». Здесь появляются отсылки к «Судным дням». Многие рецензенты пишут, что «Под неусыпным надзором» – фактически те же «Судные дни», только пожиже. Соглашусь и добавлю ещё пару ложек дёгтя. Роман – это квинтэссенция того, что Нэвилл писал ранее. В сцене, когда Себ слушает запись интервью с одной из сектанток, вспоминается «Никто не уйдёт живым». В одной из глав возникает зловещий особняк, в одной из комнат которого лежат зловещие куклы – явная самоотсылка к «Дому маленьких теней». Пусть каждый решает самостоятельно, воспринимать эти сцены и образы как самоплагиат или нет. Лично у меня сложилось впечатление, что Нэвилл испытывал творческий кризис, и скроил сюжет «из того, что было», добавив невнятную идеологию сектантов и мноооого-много воды. Получился этакий литературный слоубёрнер, который можно было сократить до повести, и от этого бы он только выиграл. Если вас не смущают самоповторы и нравится атмосферный бескровный хоррор, то читайте на здоровье – готов выслать вам книжку задёшево.

Надо бы перечитать «Дом маленьких теней». Вот это слоубёрнер так слоубёрнер. Отдайте его Ари Астеру, пожалуйста, фильм будет хоть куда.

Не могу пройти мимо рассказов Лансдэйла. Мужик просто не умеет плохо писать. Кто читал «На краю пустыни Кадиллаков с мёртвым народцем», «Звёзды падают», «У края тёмных вод», тот меня поймёт. Каждый второй раз – офигительная фантазия: мертвецы в шапках Микки Маусов, ковбой-священник против нечисти, Элвис Пресли против египетской мумии. Каждый первый раз – поэтический, ни с кем не спутаешь, слог.

В «Боге лезвий» хорош язык – яркие, запоминающиеся метафоры, старательно перенесённые на русский язык Григорием Шокиным. Сюжет же в чём-то схож с «Кланом» Килана Патрика Бёрка. Есть «последняя девушка», которая выжила, есть те, кто хочет её убить. Вынесенный в заглавие Бог Лезвий появляется в одной сцене, ни на что толком не влияет и больше раскрывается в последующих рассказах – а жаль. С удовольствием прочитал роман про какой-нибудь Культ Бритвы и его кровавое божество.

Адам Нэвилл – талантливый британский хоррорщик, которого большинство российских читателей знает по роману «Ритуал» и его экранизации. Остальные книги писателя не так популярны. «Дом маленьких теней» ругают за вялый сюжет, «Судные дни» – за неправдоподобную концовку, «Никто не выживет» – за самоповторы. В общем, любит наш народ покритиковать.

Так вот, недавний «Багрянец» тоже ругают – и зря.

О чём роман? О таинственной ферме, которая принадлежит бывшей звезде фолк-рока. Обитатели этой фермы, таинственный «красный народец», не радуются чужакам, из-за чего в округе регулярно пропадают люди.

И вот один дельтапланерист, облетая местность, обнаруживает неподалёку от этой фермы пещеру, а в ней – резные фигурки, древние орудия и тысячи костей. Находка привлекает толпы исследователей, а вместе с ними – журналистку Кэт, работающую на некое гламурное издание. Кэт слишком глубоко зарывается в расследование, и рекция не заставляет себя ждать...

Вторая сюжетная линия посвящена молодой матери по имени Хелен, у которой пропал брат. Несколько лет назад он записал странные звуки, доносящиеся из пещер, а затем бесследно пропал. Хелен отправляется к источнику звуков, ещё не подозревая, что они изменят её жизнь.

Читатели, охочие до нэвилловских самоповторов, наверняка закатывают глаза, перелистнув последнюю страницу «Багрянца». Из «Ритуала» в новый роман перекочевали древние божества и культ вокруг них, из «Судных дней» – уединённая ферма, из «Номера 16» и «Никто не выживет» – женщины с ворохом личных проблем, из «Дома странных теней» – экзистенциальный ужас перед действительностью. Возможно, всё так и есть.

Но лично я, читая книгу, не задумывался о самоповторах. Первая же страница утянула меня на неприветливое побережье Девоншира, по которому решил прогуляться незадачливый путешественник. За пять-шесть абзацев Нэвилл поставил персонажа в крайне неуютную ситуацию. Ещё пара – и путник, весь грязный и измученный смотрит в окно: за столом сидят двое окровавленных людей, между ними на столе лежат куски мяса.

Дальше – больше. Виды побережья, древние пещеры, заставляющие задуматься о том, насколько ничтожен человек. Подробное описание древних практик каннибализма. Спустя пару сотен страниц такая сцена происходит на глазах у одного из героев, и описана она так, что авторы сплаттерпанка позавидуют. Сильный эмоциональный финал.

В «Багрянце» Нэвилл впервые балансирует на грани между мистикой и реальностью. Если герои и сталкиваются с чем-то потусторонним, то только во снах или во время наркотических трипов. Под конец становится даже жаль, что баланс сместился в привычное для Нэвилла русло.

«Багрянец», может, и заимствует сюжетные элементы из предыдущих романов, но в данном случае они служат чернозёмом, из которого вырос мощный роман ужасов. Он не разделён на две неравные части, как «Ритуал» и «Никто не выживет», он не страдает от отсутствия динамики как «Номер 16» и «Дом малых теней». Наконец, героини. Каждая из них развивается интересно и закономерно, каждой сопереживаешь так, что хочется листать и листать страницы, пока не узнаешь, как сложилась её судьба.

В общем, книга была захватывающей, спасибо Нэвиллу и «Астрель-СПб», читал запоем.

«Икс. Место последнее» Линдквиста прочитал за неделю. Не будь работы, то проглотил бы за пару вечеров, наверное. Завершение «Трилогии Места» представляет собой типичный «скандинавский нуар» в духе Ю Несбё, только с мистическими элементами. Автор отвечает почти на все вопросы – что из себя представляет и откуда взялось Место, как с ним связан композитор Петер Химмельстранд, и т.д.

Но вот в чём беда. Во-первых, размах событий в книге большой, но причина, которая их вызвала, слишком незначительная. Представьте ситуацию, в которой правительство, чтобы уничтожить горстку террористов, сбрасывает на город, в котором те укрылись, ядерную бомбу. В книге один из персонажей поступает примерно так же – можно сказать, из пушки по воробьям палит. Во-вторых, некоторые вещи Линдквист всё же не объясняет. Например, зачем монстр из второй части пошёл убивать Улофа Пальме.

И ещё один момент, наверняка существенный для тех, кто любит пострашнее. «Икс. Место последнее» – не хоррор, а детектив с парой страшноватых сцен. Имейте в виду.

В целом, «Трилогия Места» понравилась. Да, цикл очень неровный, полный недомолвок, но познакомиться с ним точно стоит.

«Раны. Земля монстров» Нейтана Баллингруда – первая книга за долгое время, которую я, пожалуй, не дочитаю.

Стилистически «Раны» копируют раннего Клайва Баркера. А именно, вселенную «Восставшего». Монахи с железными коробами на головах, Мельницы Любви из костей и плоти, Атлас Ада, ненормальные ангелы – все эти существа впечатляют, но только поначалу. Потом ты открываешь новую историю, а там то же самое.

Фишка в том, что концептуально «Раны» похожи на «В Ад» *romanrazzgrom (Николая Романова). Только Коля не таскает, например, мясной танк из рассказа в рассказ. А Баллингруд таскает.

Решил поискать разнообразия и открыл наугад «Землю монстров», а там – снова ангелы, снова идея «рай это место тьмы». Что ж вас так зациклило, господин Баллингруд? Дропнул.

Прочитал заключительную книгу нью-кробюзонского цикла.

Правительство Нью-Кробюзона расширяет сферу влияния, для чего строит железную дорогу через континент и начинает воевать с соседним государством, Тешем. Война истощает человеческие ресурсы, немногие выжившие рассказывают об ужасах, творящихся на фронте, а в городе проявляются тешские мороки – в небе появляется огромный глаз, на улицах взрываются зубные бомбы. На железной дороге тоже не всё спокойно: банды грабят караваны с зарплатой для рабочих, из-за чего рабочие бунтуют и угоняют поезд вместе с рельсами. В Нью-Кробюзоне начинается восстание. Чтобы сломить дух мятежников, правительство высылает погоню за Железным Советом – тем самым поездом, который стал символом революции. Правительственным силам противостоят маг-големист, способный делать оживлять материю и даже само время; человек с бычьей головой, чьи рога протыкают саму реальность; бывшая проститутка, которая встала во главе Совета. Они ещё не знают, что милиция и нью-кробюзонские маги – не самая большая проблема, с которой придётся столкнуться.

При создании книги Мьевиль вдохновлялся историей Парижской Коммуны. В книге писатель пытается проанализировать, как рождаются революции, но главное – почему они терпят неудачу? Будет ли успешным диалог с властью, когда обе стороны общаются на языке насилия? Меняет ли что-то смерть тирана-узурпатора? Мьевиль как будто изучил не только историю парижской революции, но и книгу «От диктатуры к демократии» Джина Шарпа, потому что выводы у обоих во многом сходятся.

Эта книга отличается от «Вокзала» и «Шрама», да и от остальных книг автора, больно уж серьёзные проблемы она затрагивает. Поэтому не стоит открывать её, если вам охота развлекательного чтива. Противникам ЛГБТ «Железный совет» и вовсе противопоказан: не всем по нраву сексуально раскрепощённые персонажи. Но если отбросить предрассудки, то перед нами один из лучших романов Мьевиля, наряду с «Посольским городом» и «Кракеном».

«Полный газ» – второй сборник рассказов от сынишки Стивена Кинга.

Первый, «Призраки двадцатого века», был попыткой найти свой голос. Странноватые истории о надувном мальчике, о лабиринте из коробок, о карточных людях... творчество Джо Хилла никак не походило на отцовское, и это было прекрасно.

Прошло 14 лет, и хилловские рассказы почти не отличить от кинговских. Не берусь судить, плохо это или хорошо, но тенденция налицо.

Порадовало трогательное предисловие о любви к «отцам» – Стивену Кингу, Тому Савини и Рэю Брэдбери. «Отпечаток большого пальца» – история о людях, изуродованных мясорубкой войны (*tinker_box (Женя), прочитай, если ещё не добрался, тебе понравится). «Мамочки» – душераздирающий рассказ о сектантах. «Твиты из Цирка Мёртвых» – забавная крипота. «Фавн» – о двери в Нарнию и охотниках по обе стороны. «Запоздалые» – лучшая вещь в сборнике, о том, как важно дочитывать хорошие книги.

Отдельно хочется поговорить про рассказ «У серебристых вод озера Шамплейн». Это история о плезиозавре, на которого натыкаются мальчик и девочка. Поначалу автор играет с читательскими ожиданиями – заставляет сомневаться, а есть ли плезиозавр; попутно показывает, как между героями зарождается симпатия. Изящный юмор, тонкие намёки на Волшебство. Но затем Хилл как будто вспоминает – мол, я же хоррор пишу – и обрушивает заботливо выстроенное повествование. После чего оправдывается: «когда-нибудь я научусь писать хорошие концовки». Мне кажется, что это бич многих современных писателей – задеть читателя, да побольнее, пусть даже история того и не требует.

В целом, сборник хорош, проходных вещей почти нет. Но лично я ждал большего.

Перечитал «Книги крови», выпущенные издательством «Астрель-СПб» в новых красивых томиках. Вернулся к некоторым историям как к старым друзьям.

Что ж, рассказы всё так же хороши. Уникальные идеи, герои, ситуации. Битва двух великанов, сплетённых из людей. Женщина, изменяющая тела мужчин. Страшное проклятие, от которого плоть становится хрупкой. Городская легенда о мужчине с крюком вместо руки. Верёвочные узелки, сплетением которых скован необычный пленник. Живая кровоточащая книга.

Порадовали новые переводы некоторых рассказов, а также потрясающие обложки, в которых спрятано немало отсылок к рассказам. Огорчило, что не все истории отредактированы.

Тем не менее, переиздание «Книг крови» – одно из самых ярких литературных событий 2020 года.

Лучшие рассказы: «Холмы, города», «Жаклин Эсс: её последняя воля», «Адский забег», «Век желания», «Запретное», «Нечеловеческая доля», «Так истекают кровью мерзавцы».

«Призраки» Максима Кабира – большой сборник историй на любой вкус. Некоторые рассказы я уже читал в ранних сборниках ССК и в журнале Darker – «Поющие в глубинах», «Дева», «Чёрная церковь», «Багровая луна», «Африкан», «Классные рога, чувак». Теперь смогу перечитывать их под одной обложкой. Немало здесь и новых вещей.

Порадовало, что Кабир не ограничивается хоррором. «Самый особенный дождь» – трогательный рассказ об актрисе, в жизни которой было немало волшебства. «Перевёртыш» – фантастическая история о человеке-из-зеркала, которая напомнила творчество Олега Корабельникова. «За пределами Котьей страны» показывает стокгольмский синдром с неожиданной точки зрения. Теперь это и мой любимый рассказ. Спасибо, Максим.

В паре рассказов, «Дом на болоте» и «Жуки», на мой взгляд, не выдержан темп. Как будто автору вдруг наскучило писать, и он побыстрее закончил историю. Очень скомканные концовки. Имхо.

Лучшие рассказы: «Чёрная церковь», «Малые боги», «За пределами Котьей страны», «Черви», «Перевёртыш», «Самый особенный дождь».

Девушка по имени Верити устраивается на новую работу, где получает очки — что-то наподобие Google Glass. Вот только в них вшит искусственный интеллект по имени Юнис. Проходит чуть больше суток, и Верити становится фигурой в глобальной шахматной партии, приз в которой — судьба планеты.

Гибсон написал одновременно сиквел, приквел и вбоквел «Периферийных устройств». Действие одновременно происходит в далёком будущем и в параллельном прошлом. В параллельном — потому что в романе изображена Америка, где на посту президента восседает Хиллари Клинтон. Этому срезу реальности угрожает Джекпот — катастрофа мировых масштабов. Верити и Юнис должны остановить апокалипсис.

О чём бы ни писал Гибсон, рецепт его прозы один: стиль + традиции. На схеме «могущественная корпорация/искусственный интеллект нанимает крутого специалиста» построены сюжеты трилогий о Муравейнике и «Синем муравье». Из ещё одной трилогии — Моста — перекочевали пресловутые очки. Окей, слагаемые те же. Но так ли это важно? Всё-таки Гибсон — это не только «о чём», сколько «как». Любая его книга полна подробностей: какую лапшу ест герой, во что одевается, техникой какой фирмы пользуется. Из этих деталек складывается мир, объёмный и уютный, в котором всегда приятно находиться. И хотелось бы сказать то же самое об «Агенте влияния», но увы. С первых же глав автор хватает читателя за ухо и тащит за собой. Через Валенсия-стрит в эксцентричное жилище миллионера, а затем на закрытую суперкрутую вечеринку. Не успеваешь опомниться, а уже конец.

Стоит ли говорить, что персонажи не раскрыты. Им просто некогда раскрываться — нужно постоянно двигаться, чтобы выжить или кому-то помочь. К сожалению, «Агента влияния» можно описать фразой «группа картонок пробежала из точки А в точку Б, чтобы спасти мир». И я сказал бы, что «Периферийным устройствам» не нужно такое продолжение, если бы не одно «но». Гибсон — автор трилогий, в которых вторая часть служит мостиком к завершающей истории. Поэтому придётся подождать ещё несколько лет, чтобы вынести окончательный вердикт всему циклу.

Молодой Йон Линдквист переезжает из родного Блакеберга (место действия романа «Впусти меня») в центр Стокгольма, рядом с Брункебергским туннелем. В карманах немного денег и реквизит для трюков. Дело в том, что Йон ещё не стал писателем, а грезит о карьере фокусника, ради чего и перебрался в столицу Швеции. Однако, он уже пишет, заносит на бумагу детские воспоминания о странном мальчике с изуродованными руками, которого встретил в двенадцать лет. Вскоре Йон замечает, что на новом месте жительства творится какая-то чертовщина. По вечерам ему названивает незнакомец, который спрашивает некоего Сигге, в прачечной обитает чёрная субстанция, а некоторые местные жители явно что-то скрывают. И все эти события связаны с загадочным Местом, где до самого горизонта тянется зелёный луг, а на небе нет солнца.

На данный момент вышла вторая часть трилогии, а заключительная лишь готовится к выходу. Первая, напомню, рассказывала про обитателей четырёх кемперов, которые однажды оказались в Месте. Главной претензией к «Химмельстранду» было то, что автор ничего не объяснил. Что это за Место? Как персонажи там оказались? Почему одни спаслись, а другие нет?

Так вот, «Движение» отвечает только на один вопрос. Некоторые персонажи из первой части бывали в Брункебергском туннеле, который и является источником всей чертовщины. Очевидно, их тайные желания каким-то образом притянули Место, и когда несколько людей, связанных друг с другом, оказались рядом, то сами того не желая, прорвались в другой мир. Другого объяснения у меня нет.

Что касается самого Места... рано ставить кружки над å, не прочитав заключительный роман, но я кое-что предположу. Сдаётся мне, что таинственный бескрайний луг из романов Линдквиста чем-то близок к фильму «Монстры Юга». Разве что в киноальманахе намёки чуть более явные, а Линдквист выстраивает своё Место с загадками и неявными правилами. И если первая книга рассказывала либо о тех, кто обречён остаться на лугу против своей воли, либо о тех, кто достоин вернуться домой, то вторая повествует о людях, которые сбрасывают с себя человечность и становятся монстрами. И главное чудовище среди них — сам автор.

Весь ужас книги таится не в телесных трансформациях, вынесенных на обложку, а в духовных сдвигах Линдквиста-персонажа. С самого детства он чувствует себя отчуждённым от других. Йон ворует потому что не считает, что это плохо. Он не способен на отношения, и почувствовать себя человеком способен только в моменты, когда хочет совершить что-то запретное и сам стыдится этого. Ближе к финалу Место вымывает из рассказчика всё гуманное, и его мысли начинают ужасать. Книга задаёт неудобные вопросы: быть может, люди действительно чужие друг другу? Что мешает одному человеку, скажем, толкнуть другого на рельсы метро?

Примечательно, что изменения внутренние отражаются на обитателях дома, и тогда роман вступает на территорию боди-хоррора. Увы, Линдквист не любит рисовать картинку словами, о чём честно признаётся на страницах романа. Но одна подробная и кровавая сцена в книге присутствует.

Быть может, я окажусь неправ, и у бескрайнего луга окажется другая предыстория. Но есть предчувствие, что и в третьей книге Линквист ничего не объяснит. Не зря он даже не пытается построить хоть какую-либо интригу вокруг Места. Оно просто есть, и оно безвозвратно меняет людей.

P.S.: единственная претензия к книге — автор утверждает, что события «Движения» связаны с событиями и персонажами его книг («позже я превратил различные аспекты этого образа в персонажей своих рассказов. Эли, Тереса, Рыбак, Симон»), но никак не подкрепляет свою мысль. Если б не редкие упоминания романа «Впусти меня», связь Линдквиста-автора и Линдквиста-персонажа была бы совсем надуманной.

9 из 10

Начало напомнит некоторым читателям лучшие романы Хёга и Линдквиста. Зимняя стужа, безысходная атмосфера, красивый слог... Так и ожидаешь мистический детектив, с маньяком, оставляющим след из убитых ворожей, и молодым оперативником, что идёт по следу. Впрочем, рассказ почти сразу сворачивает на другие рельсы: в сюжете появляется третий персонаж, от которого мы и узнаём всё про убийцу. После этого можно запросто угадать «неожиданный» финал.

«Все мужики тупые», проскальзывает у одной женщины в рассказе. Что ж, после такой истории хочется развести руками и ответить: «все бабы — ведьмы».

Если б ведьмы жили в наше с вами время, какими бы они были? Старушками, живущими в лесной чащобе? Полноте, старушки уже не в тренде. Ведьма у Кузнецова отвечает духу времени: молодая, одевается в походные шмотки, слушает Meshuggah и Ion Dissonance, а чтобы насолить другим, использует интернет. Колорита добавляет место действия — украинская провинция в разгар междоусобицы. По городу ходят солдаты, в отдалении грохочут снаряды. И в этой обстановке Ваде приходится бороться за свою жизнь.

Пока что самый динамичный рассказ в сборнике, хоть и совсем не хоррорный. Хотя сцена с аммиачным облаком заставит содрогнуться тех, кто обитает бок о бок с химическим заводом.

Что скрывается за столь интригующим названием? Постапокалиптические декорации? Вирд-фикшн? Отнюдь. События происходят в наши дни, в пробке – биче автомобилистов. Стоит совершить незначительную ошибку, как та влечёт за собой трагедию – и вот, привычная жизнь разваливается, как карточный домик. Впрочем, может, этот домик прогнил уже давно? История оказывается проще, чем могла быть, но Жарков прячет в ней целую философскую концепцию. Хороший рассказ.

Нынче армия уже не та. Год службы, «Комитет солдатских матерей». Служи – не хочу. А ведь совсем недавно при слове «военкомат» у студентов тряслись поджилки. То-то же... Рассказ переносит нас в эти недавние времена. Деды пьют, да бездельничают, да избивают «духов». «Духи» попадаются разные: кто ломается, а кто выживает, как может. А выжить непросто: «деды» избить до полусмерти, а могут и послать в самоволку, мимо одичавших собак, к домику старой бабки за самогоном. И непонятно, кто или что убьёт тебя первым.

С определённого момента история становится предсказуемой и не сворачивает с сюжетных рельс до самого конца. Впрочем, к тому времени уже так «болеешь» за главного героя, что искренне желаешь, чтобы события приняли именно такой оборот. Финал намекает на то, что у рассказа есть или грядёт продолжение – чем не реклама для романа?

Знаете, я люблю страшные истории, в которых размеренное бытие героя превращается в ад. Чтобы встреча со сверхъестественным оставляла в его жизни дыру, куда постепенно проваливаются сон, семья и карьера. Эту дыру бесполезно залатать доводами рассудка – швы расползаются, края рвутся и расползаются ещё шире. Нередко после этого герой совершает ряд фатальных ошибок или деградирует; когда за ним приходит смерть, он почти рад ей. После таких историй чувствуешь себя неуютно; они вгоняют в депрессию и очень редко нравятся.

Как вы, наверное, догадались, рассказ Кабира-Костюкевича – один из таких. Он вполне соответствует своему названию. Это «Скверна», которую хочется вычистить из памяти, но уже поздно.

Казалось бы, что может быть банальнее в хорроре, чем секс с трупом? Каждый третий неофит, штурмующий жанровые конкурсы, нет-нет, да и напишет ремейк сказки о Спящей Красавице. Не гнушается темой и Александр Щёголев, член Союза Писателей Санкт-Петербурга, обладатель премий «Полдень» и «Астрея», автор таких романов, как «Жесть» и «Как закалялась жесть». Мотив, столь любимый «молодыми и талантливыми», у Александра Геннадиевича приобретает чуть ли не романтический окрас. Судите сами: юная Татьяна погибает от удара током, и только любовь молодого сотрудника морга способна её оживить. Неужели в этом мире не осталось чудес? Благо, и бабушка готова помочь молодым, да и Танин отец – не последний человек в стране...

Первая половина читается на ура, благо Щёголев насмехается над всеми и вся: героями, жанровыми штампами, советчиной и политиками. Но вдруг история меняет течение своё, оборачиваясь городским фэнтези с серьёзной миной. Нечто подобное мы встречали в повести «Читатило»: за маской шуток-прибауток прятался тошнотворный ужас. Здесь подобный поворот вызывает лишь недоумение. Всё-таки, иногда красота действительно заключается в простоте.

Рассказ завораживает слогом. Плетёт писательница словесные кружева, опутывает ими, и не замечаешь, как оказываешься в деревеньке, где люди не верят в нечистую силу – знают, что она есть. В этой деревеньке и покупает дом молодая учительница, из города, оторванная от корней. Уже через несколько дней, сама о том не подозревая, она совершает оплошность, и начинается чертовщина... Рассказ отличный, поэтому вдвойне досадно, что он не очень хорошо вычитан. Это заметно на фоне остальных историй в сборнике.

Сказ о жизни русской ведьмы за рубежом в целом хорош. У автора есть собственный слог и стиль, которые отличают эту историю от многих других в сборнике. Понравилась сложная композиция, особенно «фотки» – не помню, чтобы встречал такое. Но кульминация мне не понравилась. Читая сборник с подзаголовком «Самая страшная книга», ожидаешь соответствующих сцен, а здесь вместо них – ваниль. С другой стороны, кровавые шоустопперы в хорроре – то ещё клише, собственно, как и смех в комедиях. Долой шаблоны, правильно.

Когда уже не надеешься встретить в сборнике хотя бы мало-мальски жестокий рассказ, натыкаешься на этот. Жанр можно назвать «darker fantasy», ибо автор не щадит даже детей и животных. Гниль, грязь, кровь, кишки, тьма над землёй, тьма в душах и вселенская мерзость. И более всего мерзок протагонист, которого язык не повернётся назвать героем. Нечто подобное можно увидеть а мультике «Ад Данте», но эта схожесть — единственный минус. Всё остальное — жирнейший плюс.

Если вам нравится весь тот «невнятный ширпотреб», что пишет Миша, вы полюбите этот рассказ. Главное, не торопитесь. Быт, вязкий и липкий, как патока, заставит вас продираться сквозь себя. Заварите кофе, откройте окна, поставьте музыку поатмосферней. Не дрыгайте коленкой! Почитайте, как рассказчик болтает с братом, проводит дни у подруги, смотрит фильмы, пьёт пиво, влюбляется в соседку, ходит в туалет. Отношениям с матерью в рассказе уделено немало времени. Ужаса тоже хватает, но до него надо добраться.

Зато под конец герой узнает о себе немало нового. Этот момент, наверное, самый страшный. История очень личная, искренняя. Ей бы «воды» поменьше, но это уже я ворчу.

Что такое «Зона ужаса»? Это «широко известный в узких кругах» сайт о хоррор-культуре – horrorzone.ru, он же ЗУ. Старожилы портала знают, что его создатель, Парфёнов М.С., также основал серию «Самая страшная книга», куда время от времени пишет сам. Кто-то напишет, мол, составитель пользуется служебным положением... а почему бы и нет? Благо, рассказы хвалят, а издательство «Астрель» решило выпустить авторский сборник Парфёнова.

Зложелатели (а их у автора хватает) и тут скажут: Михаил решил потешить своё самолюбие. Возможно, если б речь не шла о будущем серии. Провались продажи «Зоны ужаса», и не видать нам «Чёртовых пальцев» Дмитрия Тихонова, а также других авторов – Максима Кабира, Александра Подольского, Михаила Павлова, and so on, and so on – которых хочется читать чаще и больше.

На Парфёнове висит ярмо популяризатора русского хоррора. Поэтому книга должна быть страшной – даже название обещает. Справился ли автор с задачей, не посрамил ли честь жанра? Давайте разберёмся.

Первый же рассказ, «Страна тараканов», играет на поле инсектофобии. Какие насекомые попадаются нам на глаза чаще всего? При виде кого мы неосознанно вздрагиваем, а потом, кривясь от отвращения, берём в руки сложенную газету или тапок? Тараканы соседствуют с нами бок о бок, так почему бы не использовать страх перед ними? Что и делает Парфёнов, превращая повествование в дань фильмам Фрэнка Маршалла, Тони Рэндела и прочих. Рассказ напоминает развесёлый треш (или комедию ужасов, если угодно), но лишь до определённого момента, когда автор даёт читателю под дых.

«Мост» – уже не такой омерзительно-весёлый аттракцион. Он изящнее, и хотя речь пойдёт о троллях, заставляет бояться не мифов, а вполне реальных людей. Об этом рассказе было написано немало, и я вряд ли добавлю что-то оригинальное. Скажу лишь, что здесь Парфёнов использует один из мощнейших триггеров в хорроре, к которому часто прибегал Питер Страуб – насилие над детьми. Отношение к сборнику всецело зависит от того, действует ли этот триггер на вас, ибо в большинстве здешних произведений – «Страна тараканов», «Благословенная тишина», «Бабай» он присутствует (или подразумевается).

«Корректура», как и «Ампутация» – две юморески в духе «Баек из склепа». В первой сюжет строится вокруг вампира-графомана, во второй – вокруг договора с дьяволом. Один рассказ написан раньше, и будет интересен, как и любое другое произведение «молодого талантливого автора», юмор в другом слишком специфичен, чтобы быть понятным каждому. Оба рассказа лишь заполняют место в сборнике, оттеняя более удачные произведения.

Другое дело, «Конец пути» – довольно реалистичная пост-апокалиптика, где нет места чудесам, как в маккаммоновской «Песне Суон», а есть лишь деградирующее человечество. Припев «Жалкие людишки, вы – всего лишь мясо» группы NRKTK послужил бы отличной иллюстрацией к «Концу пути», ибо лейтмотивом здешнего безумия является каннибализм, а главным злодеем – Царь Голод. «Является ли человечество лишь думающим мясом?» – циничный вопрос, ответ на который вы узнаете, прочитав этот жизнеутверждающий рассказ.

В «Гробе на колёсах» жалкие людишки действительно становятся мясом (а точнее, кормом) для плотоядного автомобиля. Ранее рассказ был опубликован в антологии «Тёмная сторона дороги», и с тех пор прибавил в массе, что пошло ему на пользу. Здесь есть крошечные вкрапления боди-хоррора, невольная цитата из манги «Паразит», благодаря чему рассказ отдаёт чисто японским безумием. А не «милей 81-Кристиной-почти-как-бьюиком» Стивена Кинга, как наверняка подумают некоторые.

«Снежки» – лирическая зарисовка на тему зомби-апокалипсиса. Если вам понравился «Мост», то и этот рассказ вы полюбите, настолько он печальный и вдумчивый. Любители ходячих мертвецов также оценят историю по достоинству. А вот у «Бабай» с «Мостом» действительно много общего. Это и персонаж, который оказывается убийцей, и пресловутое насилие над детьми, и мифический персонаж, который оказывается вовсе не мифическим. Думается, история про мост выросла, сознательно или нет, из более раннего «Бабая».

Ещё более ранним рассказом является «Остановка у кладбища». Его, как и «Бабая», совершенно не обязательно было включать в сборник. Впрочем, наверняка найдутся те, кто захочет сравнить Парфёнова-теперешнего с Парфёновым-ранним. Разница заметна, да. Но «Остановка» не сделает вклад в копилку ХОРРОРших рассказов, слишком она невзрачная.

А вот «Каждый парень должен пройти через это» – куда более весомая лепта. Жанрового антуража здесь хоть отбавляй – и кладбище в качестве места действия, и гомосексуальные мечты рассказчика, и неожиданный финал в духе «Кровавой жатвы» Александра Ажа. Любители историй пожёстче будут довольны.

Если вам нравится сплаттер, и Ли с Уайтом у вас в любимчиках, то и «Благословенная тишина» вам понравится. Полицейский приносит другу-писателю дневник маньяка. Как тут не вспомнить Эллиса с его «Американским психопатом». Но рассказчик «Тишины» не циничный модник, а куда более утончённая натура. Он сомневается в своих поступках, переживает – словом, ведёт себя, как обычный человек. И тем болезненнее воспринимается душевная трансформация, что происходит с ним.

Тем же, кто жесть не ценит, предлагаю ознакомиться с рассказом «В пыль». Это эмоциональная и очень глубокая история, балансирующая между мистикой и реализмом. Лично для меня это лучший рассказ Парфёнова, который украсил бы любую, даже западную, антологию ужасов. Автору советую задуматься о переводе на английский. Быть может, тогда «В пыль» обратит внимание зарубежных составителей на русский хоррор?

А вот повесть «Комната Павлика» как будто написана для того, чтобы привлечь внимание отечественных киноделов. Сюжет типичен для ужастиков последних лет – молодая семья переезжает в квартиру на окраине Москвы. Новое обиталище обходится дёшево, поэтому глава семейства покупает, не раздумывая – ещё бы, в столице жильё на дороге не валяется. Но риэлторша предупреждает: в квартире умерло двое человек. Несмотря на это, Игорь и Оля переезжают... Повесть очень кинематографичная, не текст прямо-таки, а раскадровки к сценарию. Но лично мне в «Комнате Павлика» не хватило объёма. Кажется, что события развиваются чересчур стремительно, да и судьба одного из персонажей остаётся неясной.

Каждую книгу в жанре хоррор, будь то сборник или роман, можно сравнить с заброшенным домом, страшным аттракционом, а может быть, подземным переходом, освещённым красными фонарями. Словом, с неким местом, в которое нормальный человек не заглянет, ну а если и заглянет, то непременно поспешит к выходу. И если, например, «Запах» Женевского похож на музей причудливых диковин, то «Зона ужаса» Парфёнова М.С. – это двор. Двор в неблагополучном районе рабочего городка, где вас скрутят, покалечат, а то и изнасилуют просто за то, что вы проходили мимо. Так что заглядывайте с опаской и будьте готовы при случае уносить ноги. Вас предупредили.

В этом рассказе Чайна отправляется на территорию хоррора, и делает это, не изменяя себе. Это история про двух любовниц, отправившихся в лесные дебри Германии. Арендованный ими дом стоит на берегу большого озера, по соседству с такими же редкими домишками. Как-то раз одна из девушек слышит крик петуха... С этого момента отдых на природе превращается для подруг в кошмар. Взяв за основу средневековую казнь (есть даже соответствующая статья в Википедии), Мьевиль изобразил весьма оригинальное чудище, которое поначалу кажется похожим на Нечто из одноимённого фильма, чем на что-либо ещё.

С творчеством Миши Павлова знаком со времён «Самой Страшной Книги 2014». Помню первое впечатление: один и тот же человек написал «Фарш» и «Дом на болоте», и это было странно, рассказы были совершенно друг на друга не похожи. Затем был «невнятный ширпотреб» под названием «Поезд 099», уютная история под чаёк и задушевные разговоры. Потом, почти сразу же – дилогия «Уровень b» и «Тихий дом». Кажется, тогда я написал Мише, что он пишет «вирд». «Что это такое? Ты надо мной не издевайся». Дальше были голодные времена, «Работа, возможно совмещение» и «Руки моей матери» в заметках на телефоне. И оба опубликованы, слава богу. Да, и как-то раз Павлов обмолвился, что любит боди-хоррор, поэтому понемногу вставляет его в некоторые свои истории. Как и в лучших работах Кроненберга, эти два направления – «странное» и «телесное» – у Миши идут рука об руку.

В марте я озвучил «Поезд 099», потому что слышал его, а Миша написал мне, что работает над продолжением «Фарша». «Это та же НЁХ, только теперь она подросла». Я посоветовал ему посмотреть «Каплю», а также спросил, нет ли знакомых художников, которые сделали бы обложку в духе «Чёрной дыры» Чарльза Бёрнса. Павлов ответил, что знает.

К чему это я? Мне просто нравится писать о том, как создавались интересные истории. А «Засор» – как раз одна из таких. Сначала она прикидывается обыкновенной страшилкой, затем начинают проступать другие уровни – человеческая драма, быт, новая любовь, надежда. А когда понимаешь, что зло уже беспредельно царствует вокруг – а зло ли это? – когда ощущаешь, что счастливого исхода у истории не будет, появляются евангельские мотивы. В первый раз они кажутся незначительными, но когда набатом гремит кульминация, задумываешься, что же хотел сказать автор? Новая,

«Глафира» — яркий представитель космохоррора. Рассказ можно разделить, словно классическую пьесу, на три акта. Первый посвящён описанию транспортного корабля: скрипящие переборки, ни души в каютах, холод и одиночество вокруг. Почему на «Глафире» нет ни души? Дальше начинается второй акт. Атмосфера накаляется: спасатели, не пробыв на корабле и нескольких часов, перестают доверять друг другу, а это неизбежно приводит к человеческим жертвам. И наконец третий акт – кульминация, которая показывает, насколько велики масштабы катастрофы.

Отдельный плюс рассказа – финальный монстр, один из самых оригинальных в русском хорроре.

Творчество Владислава Женевского, как и любую классическую литературу, не нужно рекламировать. Известность пришла к нему сама – каждый, кто сталкивался хотя бы раз с его прозой, непременно желал добавки, а после, насытившись силой и красотой слога, принимался расхваливать рассказы Влада перед своими знакомыми. Возникало естественное любопытство, и… К тому времени, как состоялась первая публикация (если не ошибаюсь, рассказ «Бог тошноты» для сборника «Тёмная сторона дороги»), Женевский был уже «популярен в узких кругах». Правда, он открещивался от славы, как мог, и до последнего оставался верным себе.

Влада не раз спрашивали, почему он не напишет роман. «Творчество даётся мне тяжело, приходится выжимать из себя каждую строчку», отвечал он, «Поэтому над романом работать будет очень тяжело. Каждая страничка – день писательского затыка. Я бы хотел писать бегло, но НЕ МОГУ». Творческий процесс он сравнивал с тяжёлой атлетикой, заниматься которой с годами не становится легче – нужно навешивать новые и новые блины. Поэтому стоит ли удивляться, что наследия Женевского хватило на небольшой сборник.

Свои коррективы в творчество писателя внёс и рак: в разные годы у Влада обнаружили три опухоли, и все – в голове. После первой операции Женевский, по его словам, «впал в затяжную творческую кому», из которой выходил не один год. Вторая операция истощила его настолько, что на творчество не оставалось сил. Третья опухоль оказалась злокачественной... Не возникни хотя бы одного из этих образований в мозге, сборник получился бы другим – более пухлым, менее мрачным, с совсем другими рассказами. Но вышла именно такая книга.

«Запах» – собрание бриллиантов макабрической прозы. Почему макабрической? Потому что дух смерти, страх перед её неизбежностью, влечение к ней – те магистральные мотивы, что пронизывают большинство стихотворений и историй, представленных здесь. Взять хотя бы «Огоньки», следующие за трогательным предисловием от Михаила Парфёнова и товарищей по литературному цеху. «Разбегись, оттолкнись, и зверёнышем вниз, прямо в бездну, в пучину, забудься, простись». Что такое посмертное существование? Всего лишь «бледный огонёк», ничтожный по сравнению с тем, что «больше Вселенной».

Противоречивый образ предстаёт в рассказах «Она» и «Запах». И это не костлявая старуха, отнюдь, но нечто, столь же притягательное, сколь и безжалостное. В юношеском «Она» это существо, прячущееся в подвале старого дома. Каждый, кто сталкивается с ним, узнаёт в фигуре, сотканной из света, свою мать, жену, свою истинную любовь. К слову, в этой истории Женевский умудрился спрятать четыре микрорассказа, каждый со своим сюжетом и манерой повествования. В более позднем «Запахе» смерть уже – безобразное и нелепое создание, к которому, однако, безудержно влечёт каждого, кто с ним столкнётся.

Женевский был атеистом. Определённое влияние на него оказали идеи Питера Уоттса – например, та, что люди являются сложными живыми машинами, не более и не менее. Непростым было и отношение к Богу: как доказать, что тот, кому поклоняются миллионы, на самом деле выглядит, как бородатый мужчина в тоге? Каковы мотивы этого существа? Действительно ли он спасёт людей от самих себя, или... что? Отношение Женевского к религии отразилось во множестве рассказов. Например, «Атеист» за отсылками к классике скрывает мысль о тоске по богу, который так и не возникает в повествовании. Не зря автор рисует условные и как будто иллюзорные декорации: миг откровения – и они окажутся фальшивыми даже для самого протагониста.

Идея «Бога тошноты» другая: что, если у каждого предмета, явления или существа есть свои боги? Подобная идея была не у одного писателя, но Женевский и здесь сумел быть оригинальным, прибегнув к манере повествования от второго лица и изобразив очень странное божество.

Об «Идолах в закоулках» следует рассказать отдельно. Рассказ является частью межавторского проекта «Сутемь» о проклятом городке, где творится всякая чертовщина. В проекте участвовал не только Влад, но и Андрей Сенников, Борис Левандовский, Александр Подольский и другие. К сожалению, проект был закрыт. «Идолы» – кусочек пазла, который, возможно, заканчивается перед «Прямо в темноту» Сенникова (сборник «13 маньяков»). Возможно. Но это не важно. Рассказ Женевского – самостоятельное произведение, которое можно читать в отрыве от цикла. Оно также повествует об идоле – скорее всего, дальнем родственнике Бога Тошноты – который похож на человеческое сердце и говорит на языке крови. Перед смертью Женевский писал, что хотел бы расширить пантеон своих созданий, возможно, даже обратиться для этого к более крупной форме. Увы...

«Искусство любви» – попытка обратиться к сонму Великих Древних. Бывалым культистам впору устраивать соревнование: сколько отсылок к ГФЛ они найдут в этой истории? Рассказ понятен и без «пасхалок», но подлинное удовольствие от него ощутит только знаток творчества «затворника из Провиденса». Кстати, за фигурой главного героя, Фэрнсуорта, с его опухолью в голове, мерещится сам автор... а может, это всё тени.

«Kom» – один из поздних рассказов Женевского; сам Влад говорил, что хотел бы и дальше писать в таком же отстранённом тоне, как и здесь. Здесь есть и мифология (на этот раз скандинавская), и переход в другой мир (или смерть, как кому угодно). Встречается и мотив изменения привычной реальности, так любимый Владом. Нельзя не отметить, как прекрасно «Kom» завершает художественную часть сборника: слова звучат, складываются в симфонию, гармоничную, со множеством оттенков и светотеней. И на этой прекрасной ноте, когда хочется читать ещё и ещё, – финиш, обрыв...

Не следует думать, будто Женевский прибегал лишь к трём вышеозначенным темам. В его арсенале есть прекрасные исторические рассказы – «Запах», «Зевака», «На дальних рубежах». Интересна история создания «Никогда»: Влад рассказывал, что вдохновился буклетом альбома «Майн Кайф» братьев Самойловых, где изображена пластиковая кукольная ручонка, которая будто тянется вверх. Благодаря этой картинке Женевский придумал одно из самых оригинальных своих созданий, поместив его в исторические декорации.

А о «Мёде», одном из наиболее пугающих своих рассказов, Влад писал: «Когда-то услышал раннюю песню Шевчука «Башкирский мёд». Песня так себе, но однажды мне подумалось: «вампирский мёд» (я вообще люблю коверкать слова песен). Потом задумался, как бы такой мёд мог появиться, кто и для кого его мог собирать. Рассказ написал на фоне реальной уральской долины, где отдыхал много лет. А однажды даже заблудился, перейдя реку вброд. Все остальное выдуманное — и собака, и герой».

Можно писать ещё долго – о миниатюрах «Жар» и «Веки», где взвешено каждое слово, о стихах, из которых можно составить отдельный сборник. Не меньшего внимания достойны и переводы, блестящим образцом которых может стать сборник Питера Уоттса «По ту сторону рифта». То же самое можно сказать и о критике, большая часть которой осела в «DARKER'е» и на «Фантлабе». Это разрозненные частички великого наследия, о котором будут писать ещё не раз, сейчас, через пять, десять, двадцать лет, и в будущем, когда мы, современники писателя, присоединимся к сонму бледных огоньков, блуждающих во тьме.

Большинство рассказов посвящены бытовой жестокости. Ужас перед человеческой природой появляется после третьей-четвёртой истории и уже не отпускает. Нет, никого не убивают, никакой крови, но остаётся стойкое ощущение дискомфорта.

Что понравилось:

- Домашний рецепт

- Испытание схваткой

- Зуб

- Лотерея

- Соляной столп

- Демон-любовник

- Ведьма

- Чарли

- Дороти, бабушка и матросы

- Кукла

- Цветник

В целом – очень тонко. Настолько, что толстокожие и не поймут, где бояться.

«Тёмные» — сборник рассказов, который открывает новую серию тёмного фэнтези. Составители и авторы ранее были причастны к сборникам «Самая Страшная Книга», «Пазл» и «Тёмная сторона сети». Получилось ли у них сделать сильную антологию? Однозначно – да.

Само понятие «dark fantasy» представлено здесь максимально широко. Это и сказание «меча и магии», и городское фэнтези, и стимпанк, и историческая проза, и даже «weird fiction». Нашлось место и традиционному хоррору, правда, на скамейке запасных. В этот раз поле занято другими игроками.

И первый из них – Владимир Кузнецов с «Завтраком для Джека». Кузнецов – мастер исторической прозы, этакий «Акунин от хоррора», но более интересный. Вместе с его героями мы отправлялись и на передовицы Второй Мировой, и на венецианский карнавал, а теперь посетим псевдовикторианский Олднон. В его грязных подворотнях таится существо по имени Джек, у которого особые пищевые предпочтения. И вот к этому существу обращается Нейдж, кухарка. В этом рассказе замечателен и детально выписанный мир, и сгущающаяся атмосфера страха, которая не отпускает до самой развязки.

«Свет исходящий» Андрея Кокоулина – перепев «Словесников» Лукина на «тёмный» лад. Только в отличие от именитого коллеги, в мир Кокоулина хочется окунуться ещё раз, только глубже, задержав дыхание. Необычна и деревня, в которой людям, забитым жизнью, запрещается произносить слова тёплые, «светлые», да и центральный персонаж, Ференц, под конец оказывается не так прост. Финал обрывается там, где у приличных авторов заканчивался бы пролог к роману. Но как знать, вдруг мы встретим новый жанр – лингвистическое «dark fantasy»?

Не менее оригинален мир рассказа «И пришёл Дракон» Александра Подольского, где причудливо переплелись реалии Индии, хищные растения и туманная фигура Дракона, которая незримо маячит на протяжении всего повествования. Впрочем, необычному антуражу находится объяснение, но какое, нельзя поведать, не заспойлерив сюжет.

Перепрыгнем в мир стимпанка. Правда, «Эффект дефекта» Алексея Провоторова тяготеет больше к «Стеклянным книгам пожирателей снов», нежели к «Машине различий». Паровые машины здесь удостоились разве пары-тройки упоминаний, а на первый план выходит алхимия, разгадать тайны которой предстоит двум сыщикам. Провоторов смешивает ингредиенты в нужных пропорциях, обращает свинец слов в литературное золото… но не перерождает историю в более крупную ипостась, и зря. Кощунственно сковывать малой формой такие сюжеты.

Олег Кожин поступил мудрее – сначала опубликовал роман «Охота на удачу», а теперь представил и своеобразное его продолжение. В «Памятке юного бродяжки» мы вновь встретим Лилю Ирландию. Она помогает Гале, девушке, которая недавно ушла из дома и не может найти своё место в жизни. Кожин не повторяется, а ведёт читателя в новую городскую среду, где жуткими экспонатами проносятся мимо Баба-Яга, Гамельнский крысолов, моры… Все они далеко не безобидны, и бродяжка-новобранка скоро понимает это. Финал прячет ухмылку за мрачной маской: проказник-автор оставил крючок, который тянет к неизбежному продолжению.

В «Куше» Рината Газизова юмор, ужас и абсурд не просто связаны, они проистекают друг из друга. Судите сами: рассказчик, вынужденный работать аниматором, обнаруживает, что не может снять костюм. Питерская жара сводит с ума, а тут ещё и конкуренты объявились… Постепенно перспектива смещается, и начинается такое, за что на автора так и хочется налепить ярлык русского «Кафки», «Джо Хилла» или, чем чёрт не шутит, «Мьевиля». Не будем этого делать, лишь признаем, что подобной литературы у нас пока не хватает.

Увы, скончался главный идеолог «weird fiction», Владислав Женевский. В сборнике представлен «Мёд», один из последних рассказов писателя. Традиционный «поворот не туда» оборачивается воистину пугающими событиями и метаморфозами, а приводит к такому финалу, который и представить-то было невозможно. Автор сгущает краски и делает это стилистически безупречно. Воистину, «Мёд» — самый красивый рассказ сборника. Жаль, что такой потрясающей прозы больше не будет.

«Псы господни» Юлии Ткачёвой запомнятся многим за выбор главных героев – огромных чёрных собак, изрыгающих пламя. По иронии судьбы эти создания начинают служить интересам Церкви. Что из этого получится, не угадает никто. Создания, которые словно выползли из недр преисподней, органично вписываются в средневековый антураж. Ткачёвой удалось рассказать историю и при этом не превратить её в театр абсурда, что свидетельствует об изрядном мастерстве.

Майк Гелприн переосмысливает сюжет о Шамаханской царице, преобразив его в помесь тёмного фэнтези и сплаттерпанка. На глазах у рассказчицы захватчики зверски пытают и убивают её семью. Как не сойти с ума от кошмарных воспоминаний? Рецепт прост: предаваться утехам плоти и, в буквальном смысле, умерщвлять плоть. Приправить это красочными описаниями пыток и смертями младенцев. Мясо с клубничкой — блюдо не на всякий вкус, но ценители найдутся.

Сразу с двумя рассказами выступил М.С. Парфёнов. Если «Кровь твоего сердца» — незамысловатая история, призванная настроить читателя на нужный лад, то «Сир Могрив» — жуткая байка о жизни властолюбивого людоеда, которому уготована незавидная участь. Открытый финал предлагает читателю разгадать самому головоломку, подкинутую автором, а простой и выразительный язык не скрывает жестокость за завесой метафор.

Писатели Алексей Жарков и Дмитрий Костюкевич объединили усилия, чтобы описать несколько эпизодов из жизни Жана Анри Дюнана — основателя «Красного креста». Авторы проделали огромную работу, чтобы живописать битву при Сольферино — непрекращающийся парад безумия, который срывает с войны благородные покровы и являет её во всём кошмарном обличьи. Авторы уделили внимание мельчайшим деталям быта того времени, дабы погрузить читателя в описываемую эпоху. «Дюнан», скорее, историческая проза, нежели «dark fantasy», но присутствует здесь и мистическая фигура пса, который неотступно преследует Жана Анри.

Максим Кабир тоже обращается к истории, но к нашей. Его комбриг Остенберг — красноармеец до мозга костей: и мракобесия не терпит, и в чёрта не верит. Но встреча с необъяснимой фигурой бандита Юдина, которого в народе кличут Упырём, заставляет комбрига усомниться в своих взглядах, как на жизнь, так и на то, что ждёт после неё. Кабир комфортно чувствует себя в любой реальности, рисуя её метко и броско, и этот рассказ не стал исключением.

«Гроах» Сергея Юдина выписан так витиевато, что поначалу кажется, будто и в нём речь пойдёт о временах минувших. Но не обманывайтесь: изящное словоблудие преследует только одну цель — на всякий лад подтрунивать и над читателем, и над жанром. Смешного здесь в разы больше, чем страшного, что не играет на руку рассказу. И всё же, здесь есть одна тошнотворная сцена – лучше, чем ничего.

Ещё в меньшей степени «ужасное» начало представлено в «Жнеце» Виктории Колыхаловой. Сам рассказ, если бы не имена героев, мог бы лечь в основу аниме с философским подтекстом. Этому способствует Гоша – таинственный молодой человек с косой в руках и неясными целями. Да и само действие очень кинематографично. «Жнец» — тёмная сказка со счастливым концом, луч света среди мрака и кошмара.

К слову о кошмарах: три рассказа, о которых осталось написать, тяготеют к классическому хоррору. Действие «Человека из храма Белой Цапли» Дмитрия Гужвенко происходит в древнем Китае. Что-то неуловимо общее есть у этого рассказа с историей Подольского: и экзотические декорации, и финальный твист, и некая трансформация, которую претерпевает один из героев.

В рассказе «На краю света» Дмитрия Тихонова весьма необычна форма: реплики предваряются именем того, кто их произносит, за счёт чего остальной текст выглядит чередой внешних ремарок. Форма здесь занятнее действия, которое развивается вяло, словно бы нехотя. Однако, в чём Тихонову не откажешь, так это в безупречном слоге, который скрашивает повествование.

Остался «Лёгкий пар» Марии Шурыгиной, и это совсем не фэнтези, разве что читателю предлагают немного удмуртской экзотики. Пусть сюжет местами и предсказуем, гораздо больший интерес представляет само зло, что затаилось между брёвнами зловещей бани. Одни посчитают финал хэппи-эндом, другие – наоборот. Спорить о концовке всегда увлекательно, но сдаётся, читатели будут толковать о других историях.

Страшно подумать, но ещё каких-то лет пять назад о русском хорроре знали лишь некоторые посвящённые. Теперь ужасы отечественного производства растут и осваивают новые территории. И хотя «Тёмные» — первопроходец в жанре «dark fantasy», он оставит заметный след, по которому, надеюсь, пойдут и другие.

Мне понравилось, как Артемьев сократил историю (и число персонажей), при этом не навредив сюжету. Рисунок хорош, передаёт суть.

Хорошая, качественная, крепкая история.

Но к хоррору относится только атрибутами. По сути, это городское фэнтези.

Самый страшный рассказ в журнале. Язык очень хорош.

Итак, спустя семь лет, мы наконец узнаем, чем завершились приключения Свенсона, Темпл и Чаня. В финале «Dark Volume» двое из них были смертельно ранены, но уже в первой главе «Химической свадьбы» герои встречаются вновь. Им тяжело. Селеста отравлена двумя стеклянными книгами, ее одолевают распутные мысли и чужие воспоминания. Кардинал Чань стал лабораторной крысой — в его тело вживлены куски разноцветного стекла. Доктор пережил смерть дорогой женщины и склоняется на сторону заговорщиков.

Они вновь встречаются, но уже сомневаются в собственных силах: как противостоять втроем целой армии злодеев? Но на этот раз героям помогают союзники — супруги-сутенеры Махмуд и Горин, бандит Пфафф, чиновник Фелпс, который переметнулся на «светлую сторону», и многие другие. Не все выживут, некоторые окажутся предателями, да и главные герои нет-нет, да и помогут врагам — что делать, надо вертеться.

Масштаб событий поражает — тут тебе и теракты, в которых применяется синее стекло, и дворцовые перевороты, и алхимические опыты. Теперь герои испытают на себе стекло разных цветов. И некоторая его часть относится к «Химической свадьбе» — масштабному полотну графа Д'Орканца.

Пусть злодеев на этот раз меньше, зато они тщательнее выписаны. Графиня Лакер-Сфорца и Роберт Вандаариф известны по предыдущим частям. Неплохо выписан Фойзон — правая рука Вандаарифа, убийца, владеющий клинком не хуже Чаня. Но самым колоритным получился Друз Шофиль, о котором умолчу, дабы избежать спойлеров. Остальные легко забываются — цикл велик, персонажей немало, поэтому запоминаются самые яркие.

«Химическая свадьба» получилась ярче и масштабнее своих предшественниц, оособенно безликой «Черной книги смерти». Но все-таки, первый роман — лучший. И небольшая придирка к циклу в целом — лично мне не хватило истории. Откуда взялись эти стеклянные книги? Как граф Д'Орканц открыл эти свойства синей глины? где нашел ее? К сожалению, Далквист не раскрывает всей подоплеки. А жаль, она бы неплохо разбавляла все эти приключения.

В ближайшее время ценители русского хоррора освободят место на полке под новый сборник рассказов, имя которому «13 маньяков». Несмотря на то, что антология вышла в серии «Самая страшная книга», составлял ее один человек, а не специальная группа читателей. Михаил Парфенов отобрал чертову дюжину историй, которые были написаны авторами, известными по «Темной стороне дороге», «Пазлу» и другим сборникам. Получилась ли книга такой же страшной, как и остальные? Смело заявляю — да!

Ведь маньяком может оказаться, по сути, любой человек, даже женщина или ребенок. Вдохновить на убийства его или ее может любая идея. Например, в повести «Читатило» Александра Щеголева своеобразной библией душегуба оказывается «Поваренная книга людоеда» — шуточная детская книжка. Однако, некто решает приготовить первое блюдо, в точности следуя указанному рецепту, потом еще раз и еще... Дальше — изысканно сервированные детские тела, убитые горем родители. Ну и еще много такого, за что некоторые читатели пожелают Щеголеву, милому интеллигентному человеку, сгореть в аду. Не верьте юморку в начале — он как маска из глазури, за которой прячется жуткая волосатая личина. Предупреждаю, этот рассказ испортит настроение тем, у кого есть дети. Если вы впечатлительны, лучше пропустите его. «Читатило» написан слишком хорошо — он оставляет ядовитое послевкусие.

На схожем поле играет и Михаил Парфенов в «Благословенной тишине». Дневник маньяка, обнаруженный милиционерами на месте преступления, отравляет жизнь писателя-детективщика, дерзнувшего прикоснуться к чужому безумию. Ради чего обычный человек посягает на жизнь самых близких людей? Какой замысел им движет? Ответ вряд ли понравится читателям.

Книги меняют не только щеголевского Читатило, но и маньяков из «Метода сборки» Кабира и «Клякс» Матюхина. В центре первой истории оказывается автор такой книги, человек не самый харизматичный, да и не самый талантливый. Когда симпатичная поклонница предлагает пойти к ней домой, он не отказывается. Легко предсказать, чем все закончится (сборник-то о маньяках), но Кабир умудряется взрастить свой кровавый цветок на жанровом поле. В «Кляксах» же, помимо книги, присутствует и семья душегубов, и борьба с вселенским злом, и ангел, это зло пожирающий. Однако, повесть читается, как набор штампов, да и короче она могла быть.

Кому удалось обойти всевозможные клише, так это Владиславу Женевскому с его рассказом. Начинается история, впрочем, банально: девушка получает на электронную почту фотографии, на которых запечатлена она сама. Тайный поклонник? Неизвестный психопат? Вопросы копятся и копятся, нить повествования ускользает с каждой страницей, теряется в снах и детских травмах. «В глазах смотрящего» — загадка, ответ на которую кроется в названии. Это образец «странной» прозы, и понравится он далеко не всем.

К «weird fiction» следует отнести и «Свиноголового» за авторством Дмитрия Тихонова. На первом месте здесь — болезненное состояние ума, блуждание мысли в потемках сознания. Не обошлось и без мистики, но не о ней речь. Тихонов демонстрирует внутренний мир убийцы, проводя читателя через галерею безумных идей и гротескных образов.

У Андрея Сенникова безумие более реалистично. «Прямо в темноту» рассказывает о становлении маньяка. Путь тягостных испытаний и мрачных дум ждет отца Василия, диакона православной церкви. Его дочь насилуют местные хулиганы. Такая трагедия стала бы краеугольным камнем для «Жития святых», но в жизни все иначе. Отец Василий борется с подступающей тьмой, не дает разуму потонуть в ней, но проигрывает бой. Пожалуй, рассказ Сенникова — самый грустный и лиричный в сборнике. Тот случай, когда убийце сожалеешь, хочется того или нет.

Похожая ситуация в рассказе с экзотическим названием «Нагльфар плывет». У многих маньяков (вспомним Андрея Чикатило) было трудное детство. Мария Артемьева раскрывает эту тему, но облекает ее в историю о нехорошей квартире. Как и в «Ферме» из ССК-2015, всей мистике находится рациональное объяснение. Но зловещий образ Нагльфара — скандинавского корабля из ногтей мертвецов — незримо реет над персонажами.

Если душегубам Сенникова и Артемьевой можно посочувствовать, то антигерой из «Учителя года» вызывает омерзение. Душевнобольной мещанин, которому нравится мучить беззащитную девушку, встречался и в «Кроткой» Достоевского, и в «Коллекционере» Фаулза, но у Виктории Колыхаловой этот образ получился самым отталкивающим. Особо возмущает, что такого человека трудно заподозрить — учитель года же!

Несмотря на то, что вычислить серийного убийцу подчас очень сложно, некоторые люди пытаются это сделать. Герой исторического детектива «Шесть ликов Дхармапалы» — исследователь, который расследует череду жутких преступлений, чтобы предотвратить войну России и Монголии. Владимир Кузнецов неторопливо, чинно, ведет к разгадке, но истинное лицо убийцы откроется только самым внимательным читателям.

В «Трюке с фонарем» Александра Подольского есть и черно-белые штрихи нуара, и суровые мазки отечественного детектива, но общая картинка не складывается. Больше всего не веришь злодею с невнятными мотивами, который устраивает ловушки в лучших традициях «Пилы 3D». От финала и вовсе остается недоумение: как такое могло произойти?

К сожалению, не понравился мне и рассказ Кременцова «Чайкины песни». Автор показывает внутренний мир убийцы, но делает это без огонька, без изюминки. Не очень правдивым кажется и эпизод с похоронами — отличить летаргический сон от смерти не умели в Средневековье, сейчас медицина шагнула далеко вперед. Даже старушку не жалко, увы.

Остался «В строгих традициях» Алексея Шолохова. Как отмечали другие рецензенты, он действительно написан в старых добрых (если это слово уместно) традициях... сплаттерпанка. Здесь есть и сумасшедшая героиня, и кровь-кишки-разворотило, и неожиданный финал. Все это порублено топором и приправлено черным юмором. До сих пор считаю, что Шолохов пишет неровно, но эта история удалась на славу. Мои похвалы шеф-повару!

Если вы все еще сомневаетесь, покупать эту антологию или нет, смело развею ваши сомнения — берите. «13 маньяков» — это кроваво-красный рубин отечественного хоррора, каждая из тринадцати граней в котором уникальна. Однако берегитесь — можете поцарапаться.

У вас когда-нибудь был друг, который спился или «сел на иглу»? Так вот, нечто подобное происходит и с главным героем этой истории. Несси, умный сынок богатых родителей, однажды пристрастился к «Спуку» — бесцветному напитку с высоким содержанием сахара. Весь прикол «Спука» — в крышке с шестью базами, в каждом из которых находится добавка — бузина, апельсин, лимон, кола, клубника или яблоко. А если повернуть крышку определенным образом, можно получить два вкуса, три, и так далее. Нес озабочен проблемой, как получить шестивкусовую смесь под названием SOLACE. Стоит ли эта одержимость карьеры, семьи и здоровья?

Нун, как всегда, миксует слова. Orancola, elorcolem, introverts (да-да, это тоже неологизм). Но эта не просто языковая игра, все оправдано. Замечательный рассказ.

Меня сложно напугать ужасами литературными. «Ползущие» Ширли, два романа Кунца, да ещё «Пожиратель мух» Алексеева — вот книги, в которых я боялся вместе с героями. Остальной хоррор... как-то не срабатывал. В тех же «Самых страшных книгах» большинство рассказов для меня — интересные и оригинальные истории. «На холме» Мордаса вызвал чувство необъяснимого, иррационального ужаса. Как? Почему? Не хочу искать разгадку фокуса. Лишь выражу благодарность автору — за действительно страшный рассказ.

Кому-то этот рассказ понравится больше остальных в сборнике. Особенно, тому поколению, которое выросло в эпоху видеосалонов, «Денди», напитков «Инвайт» и «Юпи» и прочих примет начала 90-х. Главный мотив здесь — ностальгия по прошлому, которое, как известно, уже не вернуть. Матюхин переносит читателя в те самые деньки. Конечно, память героя омрачается воспоминаниями о шестерых детях, пропавших в ту пору, но это не главное. Зло, которое неизбежно возникает в этой истории, растворяется в светлых воспоминаниях, как тьма в луче фонаря. Идеальное окончание антологии. Мои аплодисменты!

За что я особо люблю рассказы Женевского — кроме красивого языка, грамотного слога и идеальной композиции — так это за монстров. Ну нет у него осточертевших вампиров, оборотней или зомби. Каждый раз читатель открывает для себя каких-то новых существ:

Странно: один из лучших рассказов сборника, а отзывов на него нет. История получилась очень сюрреалистическая, «вирдовая». Своей атмосферой она напомнила «Номер 16» Нэвилла. Сильный рассказ.

Рассказ отличный. Стиль Подольского узнается сразу же. Ярко, образно, местами проскакивает этакий чёрный юморок. Правда, заметно, что в Великом Устюге автор ни разу не бывал. Но вымысел и есть вымысел.

Вангую: после знакомства с рассказом Кременцова некоторые читатели будут смеяться, но большинство скривится от отвращения. «Отличный способ скрыть убийство» — смачная и забористая жесть, с превосходным чёрным юморком. Правда, от местных шуток попахивает тухлятинкой, что не всем придётся по вкусу. Ничего, главное блюдо, что приготовил писатель, начисто отобьет аппетит. Ешьте, да не обляпайтесь!

Интересный рассказ. Этакий мистический детектив, с этакой чертовщинкой (или ведьмовщинкой, если уж на то пошло). Поначалу не понял, к чему здесь вторая линия, но все тут же встало на места, когда в тексте проскользнуло, чем болен один из персонажей. Но все-таки, автор так интересно раскрыл карты в конце, что тут же захотелось перечитать ещё раз — чтобы взглянуть на все события с другой стороны.

Жаль, что «деревенских» хорроров в книге слишком много — рассказ может затеряться на общем фоне.

Олег Кожин поднимает в «Сученыше» интересный вопрос: можем ли мы примириться с чем-то ужасным, отталкивающим? Ответ не так прост, как может показаться. Например, те узники концлагерей, которые не сошли с ума или не были расстреляны при побеге, продолжали как-то жить, налаживать отношения с соседями, строить быт. Скажете, пережитки прошлого? Но на наши дни выпадает немало жути. Одни проходят мимо жертв автокатастрофы, другие остановятся и снимут чужую смерть на «смартфон». Одни разглагольствуют о пользе мяса, другие носят одежду из натурального меха, и считают это нормальным. Если индусы медитируют в моргах для того, чтобы привыкнуть к смерти, то нам для этого достаточно посмотреть сводки новостей. Человек ко всему привыкает.

Вот и главный герой «Сученыша» приспособился к новому житью, после того, как встретил в лесу неведому зверюшку.

Рассказ действительно очень хорош.

Почему-то этот рассказ писательницы «зацепил» меня гораздо сильнее, нежели «Карта памяти заполнена». Возможно, дело в том, что я люблю некую иррациональность, сюрреалистичность в хоррора. А здесь её полно. Начать хотя бы с того, как мастерски обыгран банальный, казалось бы, сюжет с « человеком в лифте», не раз обыгранный в кино. Проклятая кабина застревает между этажами, звонок диспетчеру не работает, а весь дом как будто вымирает — ни один жилец не отзывается на крики о помощи. Уже как-то не по себе. А дальше в кабину проникает

Какая антология ужасов может обойтись без «лавкрафтианского» хоррора? В прошлой ССК данью великому классику был «Дом на болоте», здесь такой историей стала «Книга Скорби» Дмитрия Тихонова. Рассказ достойно бы смотрелся и в «Полночи дизельпанка», но оказался в «Самой Страшной Книге», и слава Ктулху. История мальчишек, которые обнаружили странный ящик рядом с телом мертвого шоггота, пожалуй, плоха только одним — она слишком рано заканчивается. Честно, читал бы ещё и еще.

Думается, что «Волчья квинта» может стать одной из самых недооцененных вещей в антологии. Тем не менее, жанр этого рассказа — так называемая «готическая история», зверь редкий, почти вымирающий. В наш « мобильный» век такие новеллы принято обзывать либо скучными, либо непонятными. Действительно, экшеном «Волчья квинта» не грешит, а многие музыкальные термины, встречающиеся в повествовании, не поймешь без сносок. Тем не менее, рассказ заставляет вспомнить готическую литературу 18-19 веков, и, в частности, творчество Мэри Шелли и Анны Радклиф. Искренне надеюсь, что и у Галины Евдокимовы найдутся свои поклонники и ценители.

Тишина может быть разной: умиротворяющей, мёртвой, даже зловещей. У Николая Иванова это слово скрывает в себе множество смыслов. Это и затишье перед беспощадной всесокрушающей поступью зла, которое вот-вот обрушится на героев. Это неловкое молчание между теми, кто ощущает эту поступь каждой клеткой кожи, и теми, кто боится что-либо замечать. Это — страдание, такое сильное, что лёгкие сдавливает. Такая тишина громче любого крика.

Рассказ Николая Иванова пронизан атмосферой липкого, обволакивающего страха. Автор не торопит события, напротив, он неторопливо погружает читателя в абсурдный, иррациональный кошмар, из которого уже невозможно выбраться. «Тишина в дождевой капле» — хоррор, каким он и должен быть. Здесь все «по канону», нет ни одной лишней детали. Одна из наиболее «цепляющих» историй в сборнике.

Мне всегда нравились подобные «вбоквелы», когда на задворках основной истории разворачиваются не менее интересные события. Илья же вступил на опасную территорию христианских мифов — и изящно выкрутился, не высмеивая религию, и не пытаясь перевернуть сюжет Евангелия от Марка. «Встань и иди» — просто другая история. Несмотря на серьёзность повествования, я то и дело улыбался

Быть может, автору совсем не надо ограничивать свою фантазию и больше шутить, и тогда он станет «русским Дэвидом Вонгом», хы-хы.

Стиль Громова легко узнать. Вычурных оборотов, что в описаниях, что в речи персонажей, так много, что поначалу это даже раздражает. Сквозь эту словесную паутину приходится пробираться с великим трудом. У Громова не «улыбка», а «дежурно-предупредительный «чи-и-из», не «воспоминания», а «заиндевевшее стекло памяти». Но помаленьку запас метафор иссякает, и сквозь него проступает история немолодой богатой женщины. Да, «Маргарита» — не хоррор, скорее, психологическая драма, но в «Самой страшной книге» этому рассказу самое место.

P.S.: ещё одна узнаваемая черта стиля Громова — изощренные ругательства персонажей. Возможно, они войдут в историю, пытать меня Чебурашкой, мойдодыр-ебудыр.