[IMGLEFT]https://data.fantlab.ru/blogfiles/b41158/...[/IMG]

Вот интересность: раньше романом называли не форму, а жанр произведения, когда перед глазами читателя развёрстывалось полотнище жизни и борьбы героев, рисовались проблемы нравственные и социальные, жанр охватывал многие этапы существования героя и по этой причине был сложен и волнующ. Трансформация жанра в форму, признаться, произошла с некоторыми потерями, но не в этом дело.

Дело в том, что «Обрыв» – это как раз роман-жанр, произведение настолько необъятное, что о поднимаемых в нём проблемах можно говорить часами. Известный менее своих собратьев, романов «Обломов» и "Обыкновенная история" («Обломов» входил в школьную программу, «Обрыв» – нет), он хоть и не родил имён нарицательных, но затронул больше сторон человеческой души и жизни, чем первые романы автора.

Итак, что же такое этот «Обрыв»? Замшелая классика, которую даже не преподают, потому что она скучна и нотационна? Слава богу, нет. Это роман-становление, роман-перелом, роман-познание-себя, разговор не с совестью, но сердцем. Созданный в далёком 1869 году, он до сих пор волнует душу, рождая в самых тонких своих местах эмоции, которые в век нынешний способны родить разве что визуализации (фильмы в этом отношении всегда были сильнее текстов). Один и тот же эпизод романа каждый раз воспринимается на уровне слёз, как минимум – кома в горле, и по этой причине, видимо, «Обрыв» и не получил известности – он насквозь женский, даром что написан мужчиной и в главной роли – тоже представитель сильной половины человечества. Женским я его называю потому, что хоть здесь и есть активный, мечущийся герой, за которым интересно следить, но центральные фигуры романа – женщины, и именно женщины становятся источником и радостей, и бед романа.

Как запоминают Обломова, так запомните и Райского, главного героя «Обрыва». Рассмотрите и запомните, потому что этот герой по неприкаянности даст фору любому сорванному ветром паучку в паутине. Ассоциация почти точная: как и паучок, Борис Райский пытается найти себя в обществе, но порывы ветра порой так сильны, что паутинку подхватывает и несёт дальше. Образ человека, который к тридцати годам не обзавёлся ни семьёй, ни профессией, соседствует здесь с глубоким желанием обзавестись-таки хотя бы чем-то одним, и вот перед нами уже то художник, то писатель, то просто ценитель женской красоты. Герой этот пронесён автором через страсти и метания сердца, подвергнут анализу, раскрыт и законспектирован, но, как я уже сказала, не ему посвящены лучшие места в романе. Райский – как стена, на которую отбрасывают меняющиеся тени женские персонажи, и он одновременно и отражает их, и отражается от них.

Россия, 19 век. Сперва Санкт-Петербург, а потом провинциальный городок (да и не городок даже, а деревенька), родовое гнездо Райского, которым заведует двоюродная бабушка его, Татьяна Марковна Бережкова, и где живут его двоюродные внучатые племянницы Вера и Марфенька. Из бурной жизни в тихое раздолье, из царства соблазнов – в обитель нравственности. Краткая история борьбы с самим собой – и долгая, пространная, подробная история познания деревенского образа жизни, характеров бабушки и сестёр, нравов и устоев провинции на примере старых друзей и новых знакомых. Какое богатство образов таит в себе этот роман! Здесь вам и столпы общества, и немолодые кокетки, и дворня, и верные, многолетние помощники. Есть и учителя, и неверные жёны, есть крепкие помещики, а есть старые сумасброды.

И вот в этом-то цветнике и произрастают три розы разного сорта: бабушка, старшая сестра и младшая. Наш герой Райский наблюдает их и пытается менять под свои понятия о жизни, но все три оборачиваются такими сторонами, что скука, спасения от которой Райский искал, бежав из Петербурга, забылась мигом!

Нет, я не расскажу, что за характеры кроются в этих героинях. Не потому, что не люблю спойлеры, но потому, что не люблю пересказывать: каким образом не попробуй подойти к этим персонажам, они всякий раз оказываются неизмеримо глубже и чётче, и любое описание по сравнению с тем, что они есть, кажется плоским. Но вот хотя бы малое о них: традиции в лице бабушки, детскость в лице Марфеньки, ум и красота в лице Веры господствуют в «Обрыве» и если не прямо, то косвенно приводят к трагедии, которая выписана так эмоционально сильно, что у меня не хватает слов её описать. Трагедия, истоки которой кроются в самом существовании нравственности, столкнувшейся с нигилистскими взглядами (их носителем в романе является ещё один герой, Марк Волохов), косит и Веру, и бабушку, и даже Райского, который не участник её даже, а просто сторонний наблюдатель. Удивительное соседство трагедии с пасторальными видами на взросление Марфеньки делает роман неравномерным: повествование то несётся вскачь, то превращается в равнинную реку, и паучок-Райский с его попытками остановить паутинку и познать своих близких порой кажется смешным, бабушка – чересчур закостенелой, Вера – излишне скрытной, а Марфенька – простой как три копейки. И какая это радость – понимать, что на самом деле все эти образы совсем не так просты, как кажется, что они несут в себе не только простоту, но и надёжность, дружественность, веру друг в друга до конца и даже дальше. Вот в этом «и даже дальше» и есть суть романа «Обрыв» – когда ты переступил черту, пусть найдётся друг, брат, сестра, бабушка, который попытается тебя понять и простить. «Обрыв» – это не только место, где начинаются и кончаются надежды. «Обрыв» – это прощение. Роман об ошибках и признании их не только самим ошибающимся, но и близкими его людьми.

Читать всем разумным женщинам.

+10

Рабочее
Черновой вариант сборника "Ходить по карнизам" готов, вылёживается и подправляется.
В сети рассказ "Кто помнит о тебе", миниатюра "Открой глаза".

[IMGRIGHT]http://data.fantlab.ru/blogfiles/b40937/2...[/IMG]

Аннотация от издательства. Подминая под себя государства и города, катится на цитадели северного королевства вал степного воинства. Кровь окрашивает землю и воду, отчаяние проникает в самые твердые сердца, но в круговерти и безумии войны находятся герои, которые не только сражаются с врагом, но и пытаются расплести тысячелетнее колдовство.

«Оправа для бездны» – второй роман цикла «Кодекс предсмертия», который славится тем, что в нём много и мучительно умирают. Фэнтезийный эпик с отлично прорисованным миром, где герои хоть и меняются из романа в роман, но всё равно каждый раз становятся родными. «Оправе», как и всему циклу, недалеко до dark-fantasy, и местами так оно и выходит – тяжёлые ситуации, безвыходные тупики, изнурительные квесты плотно населяют текст, связывает всё это магия, а герои – что главные, что второстепенные – выглядят и ведут себя так, будто сейчас умрут. Впрочем, много кто как раз и умирает(аннотация не врёт!).

Надо сказать, что «Оправу» невозможно читать без «Муравьиного мёда», первого романа цикла. Нет, основные главные герои тут всё равно новые, но ещё несколько главных героев, а точнее – героинь, перешли сюда как раз из «Мёда», и каждое событие пронизано этой связью, прошлым героинь, прошлым второстепенных героев – будь они хоть таны, хоть колдуны, хоть боги. Чтобы проникнуться опасностью, что грозит Оветте, созданному автором миру, надо читать о нём с начала. И то сказать – если в «Муравьином мёде» жутковатые события, казалось, грозили уничтожить мир, то в «Оправе» они уже не грозят, они уничтожают, и главные герои (что основные, что переходные) в своих попытках остановить апокалипсис лишаются и лишают, воскрешают и воскресают, убивают и умирают. В этом смысле «Оправа для бездны» – безжалостный роман. Обретение власти здесь не разменивается даже кровью собственных детей, что уж говорить о землях покорённых народов, древних городах, старых пророчествах!

Начиная со становления главного героя и заканчивая финальной битвой, роман пронизан надеждой на то, что им, героям, удастся справиться, что они, раз уж каждый владеет определённой магической силой, сумеют спастись, спасти родных, друг друга (дружбе в романе уделено не так много места, и это единственные проблески просто фэнтези, безо всяких там приставок -dark). Но с каждой новой главой надежда тает. Всё новые и новые опасные повороты подстерегают героев, да столько, что просто не успеваешь за всех переживать. А какие финты ушами выделывает судьба героинь!.. Основная поставщица бед – дорога, и куда бы герои не шли, они везде найдут врагов. Это не они такие, судьба такая.

Бесконечная фантазия автора провела читателя по степям и горам, городам и лесам Оветты, спалила прорву домов, уничтожила неисчислимо людей, превозмогла магий всяких, а в финале оставила хоть и со смертями, но не без надежды. Да, от надежды осталась только тень, но…

Удивительно страшными вышли не столько чудовища, сколько сами люди, и до слёз было жалко погибших, но «Оправа для бездны» – не тот роман, в котором есть время плакать: ты в любой момент можешь умереть. Не лишённый простых человеческих радостей, он, тем не менее, закалён испытаниями героев, заточен их клинками и стрелами, опутан их магией, как муха паутиной. Они и сами порой напоминают мух.

Итог: очень хорошее продолжение со своим промежуточным финалом, интересными героями, обширными локациями. На уровне первого романа, если не лучше.

+9

[IMGLEFT]http://data.fantlab.ru/blogfiles/b40815/1...[/IMG][IMGRIGHT]http://data.fantlab.ru/blogfiles/b40815/i...[/IMG]Олди у меня всегда ассоциируются с философией. Выпуклой такой философией, у которой много граней, и в каждой новой книге я встречаю то одну, а то и сразу несколько тональностей. Будь то фантастика, фэнтези или магический реализм, кстати.

Удивительная повесть «Где отец твой, Адам?» удивительна не тем, что насыщена фантастическими элементами, а тем, как созвучны в ней с этими элементами вопросы внутреннего богатства, наследия и родственности душ. Фантастика здесь – технологический прорыв, призванный с помощью спец.приборов соединить умы. Немножко от телепатии, немножко от сети, немножко от желания человечества быть вместе (или просто быть). И вот в этом-то прорыве и существует некий Адам, сын, который находит дневники отца и знакомит с ними читателя.

Шесть тетрадей с поэтапной жизнью Кирилла Сыча, отца Адама, который был журналистом и «сейфом». «Сейф» – это о невосприимчивости. Как эволюционировали способности людей, а герой оставался за гранью этих изменений. Как он переживал, в том числе семейно, эту «сейфовость», пока не выяснил, что самое главное в жизни. Как получилось наконец-то продолжить род, хотя детей уже давно на Земле не было. Осознание самого себя в общей системе, которая не принимает тебя, но является частью твоего ребёнка, столкновение «да» и «нет» (чего ради, кого ради?), изменение вширь и вглубь, концентрат многих жизней и знаний в каждом, а позже – в одном, всё это – повесть «Где отец твой, Адам?». Она одновременно рассказывает об одном человеке, но также и о человеке в человечестве, и вычленяет то, что забывается, когда речь идёт о прогрессе, то, что является исконным признаком человечности, то, что не может породить никакая машина. И в то же время – остановить прогресс, перестать мечтать о вот хотя бы знаниях?..

Оценивать повесть приходится и с точки зрения выбора стороны, ведь Адам и его отец, по сути – два разных этапа, прошлое и настоящее. Сложность состоит в том, чтобы определить, за кем же всё-таки будущее. В самом конце повесть уже из фантастической превращается в просто личностную, в историю одной семьи, и тем глубже проникает заглавный вопрос в мысли, чем ближе читатель подходит к смерти. К смерти героя, я имею в виду.

Повесть, выдержавшая несколько переизданий, до сих пор остаётся актуальной. Она о нас и о наших детях. Постапокалиптика? Может, новый виток, новый шанс? Или всё-таки?..

[IMGLEFT]https://data.fantlab.ru/blogfiles/b40644/...[/IMG]

«Запределье» – третий и заключительный роман цикла "Отличный город", главным героем которого является физиогномист (позже – повитуха и скиталец) Клэй. Не стоит читать этот роман, если вы не читали «Физиогномику» и «Меморанду», потому что в этом произведении подводится итог всем дилеммам и душевным метаниям, что терзали и ставили в тупик читателя и героя на протяжении первых двух книг. Одновременно итоговый, он также преподносит свои сюрпризы, заставляя сомневаться в том, что Джеффри Форд – автор, который вечно просаживает финалы.

Итак, если вы всё же знакомы с Клэем, добро пожаловать в Запределье. Да, вот так, без кавычек. Ведь Запределье – это целый мир, неведомая и оттого опасная страна, в которую можно отправиться умирать, а можно попытаться найти на её бесконечных просторах рай. Вот Клэй и отправился, или решил попытаться – тут смотря с какой стороны посмотреть. Историю эту рассказывает не сам Клэй, а демон Мисрикс (см. «Меморанду»), который спас Клэя от смерти в голове своего отца (!) и которого теперь обвиняют в убийстве физиогномиста. Отголоски предыдущих событий то и дело встречаются в этом романе, и каждое действие что Клэя, по следам которого летит, образно выражаясь, демон, что самого демона выглядит исполненным значения.

Две параллельные линии от начала до конца будут самостоятельными. Предупреждаю: линия «ведомого» Клэя, когда читатель не сможет проникнуть в его голову, а лишь станет следить за его попытками выжить в Запределье, способна усыпить своей монотонностью. А вот линия демона, пытающегося выследить Клэя, убедиться в том, что он жив (но жив ли?), заводящего дружбу с жителями деревушки Вено и балансирующего на грани веры и отчаяния – эта линия оживляет роман. В то же время, Клэй всегда был и остаётся главным героем трилогии, и переброс роли рассказчика на демона сбивает с толку: ты хочешь знать, что там с физиогномистом, который давно перестал соответствовать своей должности, а демон возвращает тебя к своим проблемам, заставляет гадать, не на самом ли деле он убил Клэя, а сейчас рассказывает не о настоящем, а о прошлом своего якобы друга? Вот это – самая большая загадка романа. Чтобы её разгадать, нужно пройти всё Запределье, а в случае демона – ещё и умереть. Но и тогда – найдётся ли ответ?

Как завершение цикла «Запределье» читается с интересом. Без провисания сюжета, правда, не обошлось, но финал его созвучен с лучшими местами трилогии и заставляет ломать голову над той самой загадкой даже после того, как последние слова сказаны. Кому-то такой финал может показаться открытым, я же рассматриваю его как лучшее завершение необычной даже для жанра фэнтези истории. Фантазия автора была так широка и красочна на всём протяжении романов, что я и сейчас вижу Отличный город целым, Драхтона Белоу – живым, Клэя – ищущим, а весь прочий мир – непознанным. Не хочется признавать, что кто-то или что-то в этой трилогии смертен.

8/10