Эта книга — традиционная для психологической стороны творчества Агаты Кристи (позволю себе оценивать псевдоним «Мэри Вестмакотт» таким образом) вещь. Всё, что написано под этим псевдонимом, отделено от привычного амплуа писательницы отсутствием каких бы то ни было расследований. Вестмакотт писала психологические, но житейско-понятные истории, и «Неоконченный портрет» — яркий тому пример.

Предупрежу, однако, что в романе нет ничего особенного, неожиданного, даже в аннотации сказано, что это «совсем обычная история». И в самом деле, история Силии, девочки, девушки, потом женщины, жены, мамы – обычна до разочарования, если знать её заранее, но читатель об этом не знает, я, если честно, вообще забыла о предупреждении в аннотации, я читала роман как жизнеописание одной героини, хорошенькой, наивной и слегка глуповатой Силии. Честная, чувствительная героиня открылась мне, и я прощала ей её глупость, так как сама была в большинстве вещей такой же, как она. Я сама могла бы оказаться на месте Силии, когда беда обрушилась на неё, никто не защищён от таких бед, говорит автор, но для меня роман оказался не открывателем печальных истин, а раскрывателем характеров. Проработанный до мельчайших подробностей образ Силии рисует человека несмелого, но честного, искреннего, не великого, не мелочного, местами даже среднестатистического. И этот персонаж, словно для выделения его одиночества, окружён похожими на тени образами других героев. Кроме матери Силии, никому не уделено сколько-нибудь серьёзного внимания, и по традиции психологических произведений, именно потеря матери становится переломным моментом в романе. Это одна из самых сильных частей «Неоконченного портрета», где каждый читающий снова становится ребёнком и ищет маму. Я ценю роман за этот момент. Но не в этот моменте дело, нет. Роман не об этом, я имею в виду.

Роман о том, верить или не верить тому, кого считаешь близким человеком. О том, как потом жить с осознанием того, что твоей вере – грош цена. И как найти в себе силы начать всё заново, когда вере в хорошее посвящено столько лет.

Заковыка ещё в том, что в конце неизвестно, нашла ли Силия в себе эти силы.

+9

«Эль Пунто» как художественная книга лично мне оказалась интересна тем, что я пыталась решить головоломку и подглядеть подсказки по ходу развития сюжета, но не преуспела. А сюжет-то каков! Фраза «сон – это маленькая жизнь» стала не только лейтмотивом, но и частью образа главной героини Кристины, которая начинает видеть странные, пугающие сны ни с того ни с сего. Ну то есть как ни с сего… устроилась на новую работу – и начала видеть. Связаны ли эти вещи? Я пыталась связать, да, но так как вязальщица из меня та ещё, я не столько вязала, сколько наблюдала за снами Кристины. Вот ещё штука – то ли нарочно, то ли нечаянно, но у Колюжняка Кристина во снах вышла более интересной, чем наяву, и некоторые места книги про реальную её жизнь я читала просто по инерции. Я искала подсказки именно во снах, понимаете? Не в реальной жизни героини. Это была такая бледная жизнь, что там просто не могло быть никаких загадок, чтобы они ТАК отгадывались.

Книга хороша тем, что героиня в ней постепенно меняется под влиянием снов – или в них? Она бледна как реальный герой и не вызывает какого-то яркого отклика в душе, но следить за перипетиями её судьбы (лучше сказать – снов и яви на протяжении года) очень интересно. Колюжняк живописал сны и механически прописал явь, оттого и начинаешь искать ответы там, где ярче светит свет. Когда накал страстей немного нарастает, в реальной жизни Кристины тоже появляются загадки, и тоже думаешь: «Чёрт, да что же происходит? Что это за хреновы загадки?!»

Колюжняк то ли хитрецом оказался, то ли лично мне просто в этот раз не угодил.

Никаких отгадок в книге нет. Это вообще не головоломка. Это магический реализм, который не призван что либо решать, он привносит в жизнь странность и объясняет её странностью же, а создаёт ощущение чего-то мистического, но без помощи автора ни в чём разобраться нельзя, и мистику без автора же не объяснить. «Эль Пунто» в этом смысле – книга-обманщица. Хорошо написанная, завораживающая, местами пугающая книга о снах, которые снами не являются. Хитрож*пое чтение без обязательств.

+8

«Карты Моста» — это такая фэнтези-повесть, в которой ничего не объясняется, не разжёвывается, более того, даже имя главного героя не называется. Казалось бы, ну бог с ней, с этой мелочью, но ведь и всё остальное – мир, ситуация, пути решения – тоже не являются обычными. Ну, то есть сам костяк обычен: мир – это Мост, ситуация – Мост рушится, пути решения – возобновить подачу магического вещества к Мосту. То есть как бы классическая приключенческая фэнтези. Не тут-то было!

В повести нет никаких доказательств моей теории, что Мост – это город, я бы сказала, что Мост – это место, где соединены магия, пространство и вода, просто со стороны он выглядит как город. Описания таковы, что Мост представляется многомерным, а люди/герои/эпизоды – крошечными. Как будто автор создавала не историю с главным героем, помогающего спасти Мост, а историю Моста, которого спасает некий герой (ещё надо посмотреть, кто тут главный). Удивителен этот Мост – с него можно попасть в очень отдалённые места, если знать проходы и лоции, и для этого как раз существуют карты. Карты играют в повести не последнюю, хотя и не главную, несмотря на название, роль.

Магию как явление автор влила в Мост и населяющих его жителей (мостовитян) равнозначно. Кто живёт тут – магичен. Способы проявления магичности вызывают восхищение фантазией автора. Но увидим мы не сами способы проявления, а скорее последствия их, и скудно, очень скудно ¬– то, что произошло раньше. Вся повесть – это здесь и сейчас, никакой рефлексии, экскурсы в прошлое в ней краткие и нечастые. Но герои от этого не менее живы, интересны, большая часть даже загадочна! Самая заковыка сидит, конечно же, в главном герое. Это маленький человечек неизведанной силы, неопределённого возраста и внешности, которого автор не называет по имени, но который представляется самым нормальным героем из всех в «Картах». Нормальным – это в смысле обычным, он не Герой, никакой бьющей через край харизмы, что вы. Это не героическая фэнтези, в конце концов. Приключенческая, повторяю, в чистом виде. Герой должен спасти Мост, вот он и спасает. Выстроенные же автором законы магии здесь таковы, что в самый переломный момент думается: «Ну всё, крендец парнишке» – а хитренькая Ася Михеева возьми и удиви! «Какому ещё парнишке?» – спрашивает она.

«Карты Моста» — это богатая на антураж повесть, у которой нет времени объяснять, куда, откуда и зачем. Просто следуйте за её героями – через проходы, на виадук, на воздушном шаре прочь от Моста. Просто читайте карты – старые, очень старые и новые, перерисованные. Просто спасайте Мост.

Единственное, чего мне не хватило в повести – острых причин поведения главного героя. Прорабатывая образ Моста, автор оставила читателю возможность додумывать героев самому. Остались ли их истинные намерения/чаяния за пределами повести или это авторская недоработка – пойди разбери. Тем не менее, «Карты Моста» – очень качественная работа современного отечественного автора. Впечатлена!

+9

Когда 100 лет не читала Брэдбери и вдруг взяла сразу роман (пусть и маленький), то с разбегу прочитала целую страницу и ничего не поняла. Оказалось, в романе этом текст такой плотный и такой брэдберинский, что читать его надо внимательно, желательно – в полном уединении/тишине. Потому что в этой плотности и есть весь цимес, и чуть только вопль голодной кошки на кухне отвлечёт от текста, из книги выпадаешь. Читать надо непрерывно, тогда и эффект будет.

А какого эффекта ждёшь от книги с названием «Канун всех святых»? Получить мешок волшебной жути? На год вперёд набояться шороха осенней листвы? Научиться виртуозно прятаться под одеяло, не выпуская книгу из рук? А, нет, это уже не «Канун», это «Тёмный карнавал».

Когда я только начала читать роман, то подумала, что он будет про праздник Хеллоуин со всей сопутствующей атрибутикой (на моём выпуске книги на обложке нарисована ворона на тыкве, если что). Что может быть жутче, чем Хеллоун в маленьком провинциальном городке? Брэдбери в каждой фразе рисует картину приготовления городка к празднику, к кануну, к чему-то особенному, что должно вот-вот произойти. И бац! – оно происходит! Целых восемь мальчишек выбегают из своих домов навстречу страстям или мордастям!

С этого момента всё, что я ожидала от романа, не сбылось, ха-ха. Он оказался не просто приключенческим, а познавательным. Ничего жуткого в нём нет. Всё, что происходит «страшного», веселит героев-мальчишек до икоты. Этот роман – как комната страха в парке аттракционов, и быть бы ему обычным надуманным произведением, если бы не тот самый познавательный приём, который Брэдбери использовал, чтобы придать всем действиям смысл. Да, это красочный роман; способ, с помощью которого герои попадают из одного места в другое, делает честь выдумке автора. Но есть в романе одна вещь, которая затмевает даже познавательность, даже вот эту вот фирменную брэдберинскую красочность. Из-за неё я читала роман как на духу.

Здорово, конечно, было узнать, откуда пошло само понятие кануна всех святых, но ещё лучше – прочесть про нерушимую ничем (даже смертью) дружбу. «Канун всех святых» — роман о бесценной детской дружбе. Очень красочный, образный роман.

+9

Наверное, словом «Тараканы» можно назвать любой детектив, где главную роль исполняет человек, наполненный прошлым. И, предвижу, любой детектив из сериала о Харри Холе, вторую книгу из которого я только что прочла, тоже можно будет называть так, особенно если иметь в виду ту интерпретацию слова «тараканы», которая означает «заморочки».

На этот раз автор забрасывает своего героя в Таиланд (в первой книге, напомню, мы путешествовали по Австралии), и вот ей богу, не хочется после этого романа туда ехать ни на работу (ха-ха), ни на отдых. Как любит Несбё выворачивать сточные ямы! И ещё он любит обилие персонажей – кручу-верчу, запутать хочу, не иначе, — ведь ровно у каждого есть какой-то предлог, чтобы ненавидеть другого, чтобы совершить преступление, чтобы быть одним из тараканов. Убит норвежский посол, а расследовать мы будем педофилию, во как. Не думайте, что тут всё на виду. Всё под плинтусом, где и кишат эти самые «заморочки».

Вообще детектив крепко сделан (не Харри, а книга). Есть пара лишних персонажей, так, глаз отвести, но не более. Мотивы, последовательности действий, психологические портреты – всё на месте. Это очень интересный роман не только с точки зрения расследования (что за чем следует и почему так вышло), но и очередная попытка понять Харри. Точнее, попытка Харри понять и оправдать себя. Вроде бы он довольно заурядный персонаж (пытающийся завязать с выпивкой коп, грубый, прямолинейный человек), но всё, что окружает его, вмиг становится интересным. И он всегда окружён друзьями (новыми и старыми). Это делает его образ притягательным, а романы с ним – наполненными. Вот и в «Тараканах» ему сопутствуют бритоголовая женщина-коп, тайный агент-фотограф, девушка с протезом руки, брокер-честные глаза, водитель посла, сотрудники посла, жена посла и его же грязное бельишко. Говорю же, в романе расследуют не столько убийство, сколько «Норвегия – самый крупный поставщик педофилов в Таиланд».

+9.

И 18+, конечно же.

Роман из цикла «Плоский мир», самостоятельное произведение, не относящееся ни к одному из ветвистых подциклов. Бери, мимо проходящий читатель, и читай без риска нарваться на упоминание странных мест, странных героев, странных событий. Вот только имей в виду, что книга написана Пратчеттом, а это тебе не Олеся Весёлая из современного юмористического фэнтези-направления. Пратчетт – это тонкая, местами едкая ирония, за поворотом переходящая в сарказм, это нечто над- и нечто под- нашими сознанием и миром, нашим пониманием того, как надо и что надо, для непосвящённого – череда последствий без видимых событий.

Так вот, «Удивительный Морис…» — это НЕ ТАКОЙ ПРАТЧЕТТ.

Это очень серьёзная книга с точки зрения общего вклада Пратчетта в литературу. Сколько здесь размышлений о том, кто есть я, почему есть я и проч.! Вложенные в головы обычных людей, эти размышления превратились бы в обычный роман психологического толка, но здесь у нас не тут, это же Плоский мир (даже поклонники углядят в «Морисе» лишь край его огорода), это Убервальд, это крысы, это кот, это безымянный до поры мальчишка-дудочник. И это не просто крысы, кот и мальчишка-дудочник, это крысы и кот, которые думают! говорят! сомневаются! (и мальчишка тоже), но если вы решите, что «Морис» — это типа такой «Ветер в ивах» или «Винни Пух» на пратчеттовский манер, то ошибётесь. Здесь доброты – всего на грамм. Если это и детская литература (а «Мориса» к ней и относят), то без шор и единорогов.

Почти в каждом своём романе Пратчетт высмеивает какой-либо явление и/или историю, в данном случае сапоги британца потоптались по Гамельнскому крысолову. Отсылки к грэмовскому Тёмному лесу есть в эпиграфах, и чем дальше, тем опаснее предостережения. Обрётшие сознание крысы и кот – против целого мира с его человеками и Немыслящими существами. Пратчетт детально прорабатывает каждого персонажа (особенно хороши крысы), кажется – он ими любуется, пусть даже они не без изъяна (кот-то, кот!), он берёт детей в почти-главные герои для того, чтобы показать – мир начинается с детей, добро начинается с детей, сознание тоже начинается с юного возраста. У внезапно осознавшего себя собой крыса-старика сознание совсем другое, негибкое. Есть в романе что-то библейское, а есть истинно пратчеттовское (Костяной Крыс и Смерть тут как тут). Что должно вести ставших разумными крыс вперёд – вожак или книжка с картинками? А может, говорящий кот?

Честно говоря, даже будучи кошатницей, я не совсем согласна с тем, что Морис (это как раз кот и есть) – центральный персонаж. То есть книга называется «Морис и те-то», но на самом деле это книга о тех-то и Морисе. И о том, куда они идут.

Ещё раз – это не очередной смешной роман Пратчетта, это последний серьёзный и очень тонкий роман Пратчетта.

+10

Какие бывают авторские сборники? Тематические (рассказы и повести на определённую тему), периодические (тот же продукт, написанный, например, в 3548 году), типоразмерные (только микрорассказы, или только рассказы, или только повести) и всякоразные (все темы и размеры любого возраста). Позволю себе причислить «Правило правой руки» Сергея Булыги к последнему виду сборников, но также оговорюсь, что, прочитав его от одной электронной корки до другой, я нашла нечто общее у большинства включенных в него вещей. Несмотря на то, что открывает сборник фантастическая одноимённая повесть (как бы обычно такие повести задают тон), рассказы и микрорассказы за ней очень далеки от тематики постапокалипсиса. А именно постап, популярный одно время жанр, предстаёт перед нами в «Правиле» (повести, не путать со сборником), и гуляет так широко, что не успеваешь закусывать. Это сочная, со смаком рассказанная вещь сперва прикидывается роднёй серии S.T.A.L.K.E.R, а по факту оказывается самобытной историей о вторжении.

Рассказы и микрорассказы вот прямо всякие. То антивоенщина, то мистика севера, то фэнтези чистой воды; есть тут притчи, игры со временем и даже немного жути. А что роднит их всех и объединяет в один сборник, так это, пожалуй, нежнейшего пуха философия – без чётких границ, без нотационности, без аппеляций к совести и разуму, вот просто тихая такая философия на разные темы. Не нашла в сборнике ни одного откровенно слабого рассказа, хотя были и серые мышки. Для себя отметила как выдающиеся работы «Мастер по укладке парашютов» (вот здесь прямо нож в сердце, антивоенное, тема «мне сказали делать, я делаю»), «Сын огненной воды» (северные мотивы, тема «символы веры»), «Большая стена» (лучшая фэнтези-работа в сборнике, тема поиска), «Пятьдесят шагов вперёд» (рассказ-перерожденец, из военной истории в мистику и далее в фантастику, пробирающе, тема «верю-не верю» и «предназначение»), «Хитрый лис» (это микрорассказ, тематику не назову, а впечатлил он меня концовкой).

Точно знаю: в любом сборнике каждый читатель сочтёт достойной не ту, так другую работу, и не всегда мнение одного рецензента будет совпадать с мнением другого. Этим сборники и хороши: бери, читай, находи своё. Если ты как я – всеяден до жанров и форм, то «Правило правой руки» (сборник, не путать с повестью) ждёт не дождётся тебя. Хороший сборник, крепкий.

(Не реклама).

+8

Так как в физике я печальный ноль, мне так и не удалось понять, связано ли как-то правило правой руки из теории магнетизма с «Правилом правой руки» от Сергея Булыги. Для меня лично физика имеет мало общего с указанной повестью, которая есть регресс-постапокалиптика с элементами вторжения. Читается она и вовсе как история из вселенной S.T.A.L.K.E.R, потому как и ходоки наличествуют, и проводник, и некая даже Зона. Но с каждой новой главой приходит понимание (а описательная техника в данном случае отличная), что это что-то самостоятельное; история не просто рассказывается, а раскрывается – по словечку, по предложению, от начала и до конца подаваясь не как факт, а лишь как предположение. Предположение некоего неграмотного земляка (от слова «землянка») Коляна. И положение его раскрывается, и ситуация, и весь, по сути, сюжет, но по такой капелюшечке, что до самого конца не знаешь, чего ждать. Этот метод подачи информации интригует, завораживает. Булыга рассказывает (от лица Коляна) так сочно, так по-утырковски красочно, что сперва думаешь, будто герой – какой-то бывший зэка. Ан нет, вроде не зэка. Часть привычных нам слов переиначена – Земля ли это? Особых географических примет в повести нет, но да, Земля. Россия или около (имена русские). И со слов Коляна получается, что не люди кругом, ох не люди.

Булыга сразил меня ещё в «Заклятой корчме», когда мастерски рассказывал историю, затягивая в сюжет с лёгкостью зыбучих песков, и в «Правиле» я встретила тот же метод. Никакой лишней информации, много намёков, которые могут раскрыться впоследствии, а могут так и остаться пищей для размышления. А как героев он рисует – аж слюнки текут (не поймите неправильно)! Вот вроде и простак этот Колян, а следишь за ним, как за скачками только что купленных акций. «Правило» по части героев и сюжетной линии (намеченной) – замечательная повесть.

Но вот почему «намеченная» взята в скобки. Булыга завлекал-завлекал, завлёк и бросил. Не повёл до конца, а только указал, куда пойдёт сам – но уже без читателя. И накручено было знатно, и ожиданий было немерено, а на последней странице вдруг всё это осталось не у дел. Как так, Сергей Алексеевич?! А восстание против санитаров? А нападение на вертихвосты? А какой-нибудь глобальный взрыв в городе?! Я так на всё это надеялась!

Может, надо было физику учить?

+8

Повесть – отличный типоразмер произведения, вот отличный. Рассказ маловат для того, чтобы оценить размах фантазии автора (если она у него есть), а роман – как пододеяльник евроразмера на полуторное одеяло, если фантазии нет, а знаков набрать надо. В то же время, при наличии у автора фантазии и умения расставлять акценты и рассказ будет идеальной формой, но в таком случае читатель будет жалеть, что прочёл лишь рассказ, а не целый, например, роман. Крупная же форма таит большой соблазн для автора разразиться продолжениями, которые подчас смазывают впечатление от первой книги, будь она даже отлично написана.

К чему это я? К тому, что «Ыттыгыргын» – повесть идеального типоразмера, с выверенным количеством акцентов и отступлений, без намёка на продолжение или незавершённость, притом исполненная качественно (под этим следует понимать грамотность и богатую фантазию автора), что в наши тяжёлые литературные времена редкость.

Должна сказать, что с К.А. Териной я сталкиваюсь всего лишь второй раз, но уже второй раз её работа заслуживает у меня высшую оценку, и вот почему. К.А. Терина умеет говорить невидимыми словами. Она может недорисовать картинку, но её можно будет дорисовать самому (при наличии фантазии, конечно). Эти слова, которые не произнесены, родственны тексту между строк, половину читателей они бесят (из-за отсутствия фантазии), половину восторгают («думай сам» — моё любимое развлечение). Единственное, что не поддалось мне, хоть я и старалась, – расшифровка названия повести. Это уже потом, прочитавши её, я полезла в интернет и нашла, что значит ыттыгыргын в интерпретации автора, а сперва я хотела расшифровать его сама, ведь в конце повести есть словарик, и часть этого слова содержится в другом. По всему выходило, что в названии что-то связано со смертью. В общем-то, по смыслу оно так и вышло.

Это фантастическая история космической направленности, рассказанная нарезкой из прошлого и настоящего капитана Удо Макинтоша, который водит пароход «Бриарей» на изнанку и обратно. Едва я начала читать повесть, как сразу из памяти полезли разные вещи: «Особый почтовый» Пехова (образ изнанки), «Левиафан-99» Брэдбери (образ капитанокорабля), «Смилла и её чувство снега» Хёга (образ льда) и даже, простигосподи, «Американские боги» Геймана (нырки в мифологию). Повесть не похожа на развлекательную, где приключения случаются ради приключений, здесь параллельными линиями идут тема внутренней пустоты как следствие утраты и тема веры в себя и предназначение. Мифологическая составляющая сперва читается как фильтр для понимания расы луораветлан с планеты Наукан, к которой и плавает «Бриарей», но позже раскрывается её лейтмотивная роль. И эта связь с названием – о, я давненько не встречала столь метко бьющего в финал названия! Иными словами, повесть эта головоломная, туманонаводящая, фантастикозаточенная, понятная и занятная одновременно. Занятная настолько, что мне пришло в голову посмотреть, что за народности послужили основой для луораветлан, была ли вообще основа. Может, и нет. Но только науканский язык, оказывается, существует. Привет с Чукотки, ага.

Следовало бы, наверное, ещё сказать, что это паропанк, или таймпанк, или ещё какой-нибудь панк, но я в панках, к сожалению, не разбираюсь. Для меня это качественная фантастика с психологическим уклоном.

+10

«Сентименталь» – повесть с сюжетом-перчаткой, которую выворачивают к финалу в смысловом плане. Это классическая история слуги и господина (слуга на первом месте, так как он рассказчик и не последний герой), где господин – учёный-алхимик, а слуга – свидетель его учёности. Сюжет-квест уводит героев из Европы в Азию, где господин мечтает найти Сентименталь (пояснения, что есть сие такое, в тексте присутствуют сперва намёками, потом – кратким описанием), а слуга сопровождает его больше даже как друг. Здесь вы найдёте искреннее восхищение, жадность до знаний, нежные чувства людей, которым не быть вместе, настойчивость и неблагородное поведение, а также магические обряды, очернение рода и роковую ошибку. Вот последняя как раз и явится в виде перчатки, когда читаешь сперва одно, а потом оказывается, что читать надо было другое, и что не всегда очевидное действительно очевидно (иногда оно искажено так, что выступает в чужой шкуре).

Было бы здорово сейчас сказать, что образы нарисованы колоритные, но на самом деле рассказчик выступает всего лишь рассказчиком, автор схематично набросал его портрет, а учёный не более чем учёный (тоже, правда, с портретом). Но, если честно, для сюжета не так уж и важны всякие там переживания этих двух героев, гораздо интереснее, куда приведёт учёного его страсть к познаниям и чем окажется Сентименталь, как проявит он себя, то есть интересна конкретно приключенческая часть. История выполнена в духе рассказов По, Стокера и проч., то есть присутствует нагнетаемость а-ля тогда-мы-ещё-не-знали-во-что-это-выльется, но нагнетаемость «Сентименталя» какая-то ленивая. До настоящего саспенса она не дотягивает, так как в повести просто нет взрыва. Есть заключительный аккорд, сведение всех ниточек в один клубок, осознание ошибки – и всё. Открытие есть, а шока от его осознания нет. Хитренький автор в конце от лица героя говорит, что, мол, если было скучно, простите, «но вот так мне события тех далёких лет вспомнились», я же считаю, что Виктор поленился отшлифовать финал. Равно как и вычистить текст от лишних запятых. Десять плетей Виктору!

+6

Барнса люблю за тонкую иронию, которую он нет-нет да и использует в конце абзаца. Люблю за то, что он не приукрашивает ни жизнь персонажей, ни их самих. Мне привычно, что в его романах нет супергероев, или дегенератов, или сложных натур, в чьём душевном нижнем бельё читателю приходится копаться. Всё это мне нравится у других писателей, да, но не у Барнса. Мне кажется, он не потянет всю глубину человеческой трагедии, как, например, Исигуро (сравним на примере «английского» романа японца – «Остаток дня» даст фору любому произведению коренного англичанина), да и не того склада, кажется, этот писатель. Барнсу бы поиронизировать, Барнсу бы кокетливо пообнажать, тут же изображая печаль. Вот он и. Поэтому если вы сюда за психологизмом высочайшего уровня, предупреждаю – он тут не глубже чем по колено.

«Предчувствие конца» – роман с вопрошающим героем. Он постоянно спрашивает у читателя: не правда ли, верно ведь, точно? Как будто то, что происходит в романе, таким образом может стать нам ближе, понятнее, как будто мы ему со своей стороны книги кивнём, услышав вопрос. Роман повествует об отношениях, что случились в жизни главного героя, причём как о дружеских, так и любовных, и тут, казалось бы, чему кивать? Чужая жизнь потёмки. Но Барнс – как будто он не Барнс вовсе, а Макьюэн какой-нибудь – тянет сюжет из прошлого в настоящее, из учебной максималистской юности героя в одинокую рефлексирующую старость, и вытягивает так, что рот разеваешь. Да, я разинула рот. Я не ожидала. От кого угодно, но не от Барнса. «Предчувствие конца» – это когда конец вообще не предчувствуешь.

Время, говорит Барнс – штука непростая: в одном возрасте оно прозрачно, а через десять лет уже кажется мутным. Оно играет с нами тогда, когда уже ни на что нельзя положиться, и крутит такие фортели, что при взгляде назад краснеешь от стыда. Странное свойство имеет время, не правда ли – делать человека стыдливым? (Вот и я вопрошаю, как герой романа). Точнее, оно напоминает нам о том, что мы сделали что-то, повлёкшее за собой этот стыд. И герой романа сделал, уж будьте уверены, но выясняется это не сразу, ведь Барнс скачет по разным эпизодам юности своего подопечного, так что иной раз и не поймёшь, уже надо чувствовать конец или ещё нет. На каждой странице автор иронизирует, но это совсем не смешной роман. Местами он даже трагичен. А кому-то он покажется скучным – потому что ни главный герой, ни второстепенные, ни сам сюжет романа не открывают чего-то нового для читателя, не ошарашивают (не все же такие наивные, как я), не читают нотаций. «Предчувствие» апеллирует к простым чувствам – доверию, совести, любви, а время подкладывает герою свинью в виде охлаждения, зависти, злости. Простые люди в простом от корки до корки романе.

И однако же – неожиданный, как порез о край бумаги, финал. И вспоминаешь, ворошишь весь роман – где же я пропустила это предчувствие, почему не услышала его мерный шаг?

Вот ещё заковыка: роман удостоен Букера/2011, а это, как ни крути, налагает на него отпечаток читательских ожиданий. То есть вот скажи кому, что есть такой роман, но без наград, и наверняка почитателей у него было бы больше. А так – обязан соответствовать. Признаться, даже с моей симпатией к простым вещам я не совсем понимаю, за что тут дана столь высокая награда. На одном финале роман не выезжает, уж простите, а психология в нём чуть ли не бытового уровня.

Рекомендую ли я роман? Нет. Но любителям Массаротто, Хоффман, ну и Барнса, конечно, можно заглянуть.

+7

Название книги для меня обычно как красная тряпка для быка. Меткое название свалит меня с ног, загадочное – загипнотизирует, искромётное – заставит смеяться. К сожалению, я состою в секте читателей, которые считают, что название для книги не просто с боку припёка, а что оно должно быть чуть ли не сродни лейтмотиву, то есть проявляться если не с самого начала, то хотя бы с середины книги (в идеале – с одной трети).

Но «Маглев» Олега Борисова меня озадачил, а как сектанта и вовсе вывел из себя. Видите ли, я вооружилась ожиданием, что вот-вот встречу в тексте описание этого самого маглева (магльва?), что это будет или персонаж, или место, ну хоть что-то, уже всё равно что. Однако вот блоки фантастической информации (это фантастический роман), вот скромные описания героев (жадный автор до глубин, ох жадный), вот уже и середина романа с конфликтом сторон (вооружённая стычка банд и кланов в Токио, ня!), а про маглева (магльва?) ни слова. Сектант во мне хмур и невесел, а простой читака недоволен, что информационные блоки заслоняют сюжет. Видите ли, Борисов очень много рассказывает сам, а не крутит через героев (воспоминания ли, переживания ли – их почти нет), и эта информация, которая так хочет выступать фоном фантастического боевика, отстоит от него, как от меня Вторая мировая. То есть вот есть я, читатель-сектант, а есть война – и что?! Автор подводит свой рассказ к событиям, которым посвятил роман, но самих событий меньше, чем рассказа, охохо. Я как будто прочла исторические хроники, в которые были вложены листки из книжки-боёвки. А там роботы были, да. И вояки всякие. И даже дам Борисов нарисовал, чтобы колоритнее его роман выходил. И на двух третьих книги я и в самом деле залюбовалась игрой – точнее, перестрелкой, которую учинили банды наёмников и полицейских в токийском метро, – и приготовилась простить автору блоки и рассказы. Сцена была напряжённая, декорации менялись быстро, никаких завуалированных диалогов (их в романе хоть ложкой ешь), всё по делу, тьфу-тьфу-тьфу.

И вдруг! Вдруг выплыл маглев! Я затаила дыхание, сектант во мне отложил пистолет.

Есть такая киношная примочка – когда главгад берёт главгера за филей, он рассказывает о своих планах, а главгер неимоверным усилием воли вырывается и мочит главгада, использую полученную информацию против него самого. Так вот, Борисов этой примочкой воспользовался как будто для того, чтобы хоть раз озвучить название книги в самой книге, потому что нифига ожидания компании героев (и читателя, естессно) не соответствовали планам главгада. То есть я читаю о преследовании девчонки из-за полученной ею информации, а оказывается, что всё это ложный след и что главгад мечтает об электроовцах (условно).

Сектант во мне самоубился, читатель плакал.

Если без шуток, то много придуманного материала, который можно было бы развернуть более красочно, а не просто подать в виде новостей. Экшна маловато, хотя потенциал огромен.

+6

«Мятежные ангелы» Робертсона Дэвиса открывают «Корнишскую трилогию», но, как оказалось, открывают вполне самостоятельно, по окончании откланявшись и не выходя на бис. Иными словами, если вам нужен лёгкий, ни к чему не обязывающий роман с остроумными диалогами и колоритными персонажами, то он перед вами.

Аннотация обещает нам столкновение разномастных лиц, так или иначе причастных к наследству мецената и коллекционера Фрэнсиса Корниша: тут вам и священник, и профессор, и бывших монах, и бизнесмен, и, конечно, женский персонаж, имеющий отношение к цыганам. С такой аннотацией ждёшь тайн и их раскрытий, а ещё грызни из-за наследства, но ничего этого нет в «Мятежных ангелах». Есть поименованные люди, а также университет, где все они работают, и этого оказалось достаточно, чтобы сварганить роман. Нет, Дэвис, конечно, нашпиговал свою работу цитатами из святых писаний, но мудрёней от этого книга не стала. Он чуть ли не в каждой главе кунал читателя в прорубь времени то одного научного деятеля, то другого, однако умнее я от прочтения «Ангелов» не сделалась. Все эти кивки Парацельсу, Рабле и прочим, а также прикосновение к цыганской тематике призваны подсветить образы персонажей, сделать их объёмными и занимательными. Уж к чему к чему, а к героям у меня претензий нет! Отличная работа проделана Дэвисом ровно с каждым, и ни один не повторяет другого хоть в чём-то. И хотя героиня, которую в аннотации сделали чуть ли не коварной соблазнительницей, называет мятежными ангелами только двоих из героев, я бы присвоила это «почётное» звание каждому из компашки.

Роман выстроен по принципу параллельных линий, но сюжетными я бы их не назвала, скорее – персонажными. Происходят не события, а люди, знаете ли. Разбираются мотивы их поступков, бросается взгляд в их детство и недалёкое прошлое. Немного обсуждается университет как средоточие умов. А с наследством всё что-то никак и никак. Дэвис явно ставил не на него.

А на что же тогда? О чём вообще роман? О том ли, что людям свойственно терять лежащее под носом? О том ли, что происхождение может как калечить, так и лечить душу? Уж не о том ли он, что в каждом из нас живёт тот самый ребёнок, которого любили или не любили родители?

Если Дэвис и хотел сделать акцент на этих философских вопросах, то он сделал это так походя, что я лично не могу присвоить роману ни звание психологического, ни звание хоть сколько-нибудь калорийного произведения. В нём как бы всё есть, но от этого всего не толстеешь. И все его персонажные линии завершены (ну и хворая сюжетная тоже), то есть тянуться в следующие романы трилогии как бы нечему. И Дэвис то острит, то становится серьёзным (но сквозь улыбку), и читаются «Мятежные ангелы» легко и быстро. Идеальный слог, симпатичные герои, разбавленная философия — и вот как после такого не рекомендовать его на выходные, в отпуск, в поезд, а?

+8

«Индиговый ученик» — продолжение романа Веры Петрук «Слепой», но продолжение такого рода, что его, как ни странно, можно читать отдельно от первого произведения. То есть если взять «Ученика» отдельно, то ни за что не подумаешь, что это ретроспектива «Слепого», до того всё в нём самостоятельно. В то же время, тот, кто читал «Слепого» и взялся за «Ученика», узнает, наконец, секрет превращения Арлинга Регарди в мастера боя и причину взятия им на себя ноши халруджи. Особенно интересно это будет с той точки зрения, что Регарди слепой.

После прочтения первого романа я в отзыве восхваляла проработанность мира и персонажей нового для себя цикла (но не нового автора, так как рассказы Веры я до этого уже читала), и вот, когда пришло время писать отзыв на второй роман, я понимаю, что снова буду хвалить. Вера осталась верна манере проникать в самые мелкие детали созданного мира, объяснять и подкреплять поступки своих героев, строить сюжетную линию не из батальных событий, а почти осязаемых метаний души Арлинга Регарди. Крепость её работы заставляет снимать воображаемую шляпу, ей-богу. Эта книга придётся по нраву тем, кто ждал достоверных персонажей без незаслуженных прокачек и богатых миров с уникальной системой ценностей.

Как ни странно после таких фраз это говорить, но «Индиговый ученик» — просто фэнтези. Не боевая, не авантюрная, не дарк, а просто фэнтези. Эпопейного размера, правда. Размер оправдан целью, которую, кажется, поставила себе Вера – показать постепенность преображения, а не сам факт его, и тут она поработала на славу: Арлинг Регарди, в самом начале беспечный сынок власть предержащего, преодолевает не только внешние преграды слепоты, но больше внутренние, работа идёт на психологическом уровне, хотя уроков видения мира без глаз в романе предостаточно. Этот герой не тянет на героя без страха и упрёка в самом начале и почти до конца, и то, как он становится им, и есть этот роман.

Да, кстати об уроках! Работа со слепым, да и вообще физически увечным героем налагает на автора обязательство во всём следовать условию увечности, иначе читатель просто не поверит. Так вот Регарди Петрук – самый всамделишний слепой, о котором мне доводилось читать. И если в конце он «видит» цвет какого-либо предмета, то это не от забывчивости автора, а от хорошо выученного урока, который преподаётся ему не единожды, но всегда, в каждой главе.

Интригующие персонажи учителя Арлинга имана и его сестры добавляют красок и глубины в созданный мир, так как они неотъемлемы от его культуры и религии, и до них далеко друзьям Регарди, найденных в этой же стране. Большинству друзей, я хочу сказать, так как есть такие, которые становятся дороги и Арлингу, и читателю. Вторая половина романа погружена в печаль именно по причине ценности всех этих персонажей.

Подумать только: просто фэнтези, но до чего качественно выполненная! Рекомендую.

+10

Третий и последний роман цикла «У мёртвых кудесников длинные руки» следовало бы читать напрямую после второго, но кто ж знал! А следовало потому, что сюжет данного романа не является строго самостоятельным, как это было в романе предыдущем, а продолжает ту же линию, что появилась в «Утонувшем в кладезе», и на всём его протяжении вспоминаются события из второго романа, притом события влияющие на современный сюжет, и, читая «Узников утлого челна», лихорадочно вспоминаешь, что там было в «Утонувшем», кто кого убил и почему. Я настоятельно рекомендую брать читать третий роман сразу после второго, не откладывая, как я, на полгода, иначе можно перепутать убийц, ха-ха.

«Узники утлого челна» – славяно-мифологическая фэнтези с жанровым направлением «детектив» и «любовный роман», где оба направления постепенно теряют границы, оставляя ощущение тайны-которая-не-имеет-жанра. Это в меньшей степени детектив и в ещё меньшей степени любовный роман, чем предшествующие ему, но в нём есть своя изюминка. Правда, она до того маленькая, что кажется, будто в этой ватрушки изюма и вовсе нет.

Но он есть, конечно же. Когда выдуманные героини и вражеские лазутчики перестают быть эпицентром событий, герою цикла чародею Свету Смороде выпадает возможность оценить чародейские силы путём, хм, их утраты. Сюжет, признаться, хаотичен, в нём то возникают новые герои и зачины, то восстают из прошлого старые персонажи и обиды. Одиножды намечается новая любовная линия, но зацвесть ей не дают, так же разово всплывает, но остаётся призраком затея об излечении от бесплодия. Многажды задаётся вопрос, чем так важен чародей Сморода Кудеснику и враги ли они или друзья на самом деле, и ответ на этот вопрос так же странен, как сиреневый шар во снах (снах ли?) чародея.

Эта история в большей мере развлекательна, чем первые два романа цикла. Она менее страстная, но не менее головоломная. Она демонстрирует больше зачинов, чем надо, и от этого кажется ворохом подвисших линий. Её финал – как надгробие на могиле научности, флаги которой реяли в первом романе над любовной историей, и приходится признавать, что «Узники» – похороны идей вместо фейерверка открытий. Пожалуй, такого финала не ожидаешь, особенно если ценишь именно научность цикла.

+7

В меру лиричное, в меру трогательное произведение на тему «почему я стал тем, кем стал». Пожалуй, его можно даже было бы рекомендовать всем подряд, если бы само определение меры у всех не было разным. Я уверена, найдутся читатели, которые сочтут сюжет банальным (детство и юность героя, обладателя малого роста, маленький городок, развод родителей), однако сама я нашла в романе достаточно плюсов, чтобы выставить ему высокую оценку.

Это добрая книга. Сколько бы неурядиц и горя не выпало герою и его близким, мести или глубоким обидам здесь места нет. Пожалуй, такие книги стоит читать, делая перерыв между криминальными детективами и фантастическими ужасами. Если, конечно, вы приемлете европейский реализм.

Это книга, овеянная лёгкой мистикой. Немного грустной, немного мрачной мистикой, которая делает героя чуточку иным, отличным от других людей существом. И в то же время, герой не более странен, чем любой мальчик/юноша его возраста с хорошей фантазией. Единение странного и обычного в одном герое привлекает и покоряет – автор определённо хороший психолог.

В этой книге нет вопросов без ответов. Она простая, воздушная, понятная любому возрасту (не 18+), чем-то схожая с брэдберинским «Вином». Но она более приземлена, если вы понимаете, о чём я, и лично мне привиделся больше Сирил Массаротто, чем Брэдбери: оба француза прошли у меня на волне а-ля «десятый раз об одном и том же». Это не плохо, нет, просто найти в книге что-то новое для себя не удастся. Это приятное, волнительное местами чтение, которое, однако, кроме приятного послевкусия не оставит ничего.

Рекомендовать могла бы романтичным, сентиментальным книголюбам.

+9

Из малой формы Евгения Константинова я вынесла о нём мнение как о знатоке рыбалки, и почему-то не возникало сомнений, что новый роман, пусть даже и соавторский, будет носить отпечаток его увлечения (тут можно отметить, что увлечение это давно перешло в разряд профессионального занятия). Стоял лишь вопрос, в какой форме на этот раз преподнесёт он «рыбную» тему и что скажет от себя Андрей Загородний, которого лично мне ранее встречать не приходилось.

Название сразу же отсылает читателя к фантастическому жанру, и, надо сказать, сюжет в бОльшей мере фантастичен, чем мне доводилось у Константинова встречать. Заслуга соавтора? Возможно, а только катастрофа космического корабля в самом зачине задала хороший тон всему роману и позволила усомниться в том, что в данной книге «рыбная» тема так уж явно проявит себя. Однако она проявила. В привычном для Константинова контексте: турбаза, рыбалка, страшилки о таймене (дело происходит в Хабаровском крае). Есть ещё краса-девица с тайной, как-то связанной с водой.

А фантастика здесь прямо боевая – параллельно рыбалке происходит чёрт знает что в воздухе, на воде и на суше, и называется это всё «столкновение миров, вызванное катастрофой корабля». Или, лучше, «возникновение миров». Описания возникновений, надо признаться, почти всегда приходятся к месту, не давая читателю слишком увлечься рыбалкой или мыслями героя, и хотя разъяснений им нет, а есть только догадки относительно их природы, роман читается с интересом – потому что не знаешь, какой мир «возникнет» следующим, чтобы отравить жизнь или напомнить о прошлом героям.

Кстати, о героях. Их много, но не все прописаны так хорошо, как хотелось бы. По завершении чтения даже остаётся вопрос, зачем нужно было создавать столько героев – три четверти их служат лишь фоном для гробового закулисного голоса, в очередной раз вещающего о «чёрт знает чём, происходящем в районе этой турбазы». Если, впрочем, вспомнить о современных веяниях в художественной литературе, то да, план по количеству смертей персонажей соавторы выполнили.

Главный герой вышел живым, понятным, хотя матричный момент с «он избранный!» так и остался на совести автора (полагаю, Константинова), так как не был объяснён с точки зрения развития сюжета. И всё же это хороший герой, годный, без прокачек и незаслуженного хабара, таких героев современные авторы почти не создают уже, а если и создают, то во второй-третьей-пятой книге безжалостно извращают первоначальный их облик. Так что будем надеяться, что если Константинов и Загородний напишут продолжение «Товарища пришельца», то Павел Балашов не станет Капитаном Америкой и иже с ним.

Мне бы хотелось также отметить, что у фантастических происшествий в романе нет объяснений, но это только идёт ему на пользу – как если бы рассматривался вопрос, ответ на который учёные ещё не нашли, но над решением которого упорно бьются. И финальное бегство выглядит тем острее, чем больше вопросов остаётся за спиной беглецов. Иными словами, тем, кто захочет получить завершённый роман, здесь будет нечем поживиться, а по финалу нельзя точно сказать, планируется ли продолжение.

Хороший развлекательный роман. Ему бы чуть большей слаженности в слоге да поменьше пробелов между частями рыбалка–фантастика, и вышла бы действительно напряжённая книжка.

+8

Романы Элис Хоффман вообще трудно рекомендовать налево и направо, но даже если вы увидите, что я выставила её произведению высокий балл, это ещё не значит, что книга претендует на мировой шедевр. Скорее даже наоборот – второй раз уже я наблюдаю, что произведение какое-то местечковое, вещь в себе, из неё не выцепишь цитат или житейской мудрости (в классическом понимании). Хоффман пишет так, словно не готова делиться историей, она выцеживает её сквозь зубы, роняя короткие, отрывистые фразы, которые, однако, сплетаются в единое полотно без малейших трещин. Прежде (на примере «Речного короля») я считала такую манеру письма странной, для данного же романа – «Красный сад» – я не могу сейчас представить иного стиля, иной подачи, другой структуры текста.

Этот роман затрагивает и 19, и 20 века, показывая освоение кусочка земли около горы Хайтоп, штат Массачусетс, простыми американцами и американками, не дружащими с головой настолько, что рискнувшими начать всё с нуля в густых дебрях Америки. Освоение это даётся скачками, кадрами: вот самый первый кадр из жизни поселенцев, которые, мучимые голодом, пытаются построить хоть какое-то жильё на голой земле; вот кадр, который ярок благодаря первой женщине-охотнику-переселенцу, не побоявшейся зимнего леса и медвежьей берлоги; вот кадр о продолжателях рода того или иного семейства, из которого потом вырастет целое древо; вот первая утопленница; вот первый, кто посадил в этих краях яблоню; вот дети детей тех, кто пришёл сюда много лет назад. И таких кадров, с интервалами то в 10, то в 30 лет – целый роман. От семейства к семейству, от события к событию, от старых легенд к новым – «Красный сад» заслуживает звание семейно-бытового реалистичного романа десять раз подряд.

Но Хоффман была бы не Хоффман, если бы в эту скучную, казалось бы, кашу (кому интересны чужие проблемы?) не хлопнулся куб масла – настоящая мистика! Ладно, не мистика, магический реализм. Привидение? Вот оно. Женщина-рыба? Пожалуйста. Яблоня, которая цветёт в разгар зимы? Сколько угодно. «Красный сад» пронизан этими незримыми токами, он окутывает само поселение, названное его жителями Блэкуэллом, создавая эффект дымки: как будто это поселение, да и жители его тоже, особенное, как будто здесь так и должно быть, хотя нигде больше такого нет. Чем дальше от начала, тем современнее становятся проблемы людей, но Блэкуэлл не перестаёт быть самим собой: он так же родит немного сумасбродных людей, так же населяет леса вокруг теперь уже городка медведями, так же краснит землю под яблоневым садом, отросток для которого дал, говорят, сам Джонни Яблочное семя.

Кстати, в детстве эта легенда – про Джонни, который сажал по Америке яблони, мне казалась очень красивой и правильной – примерно как прочитанный намного позже рассказ «Зелёное утро» от Брэдбери. Сейчас, встретив основу этой легенды у Хоффман, я полезла в интернет и утвердилась в мнении, что она, в целом-то, и не легенда вовсе, а настоящее прошлое Америки. От этого «Красный сад» и сам приобрёл немного исторический налёт. Тем не менее, история с Джонни – лишь один из кадров в этой протяжённой во времени и людях истории поселения Блэкуэлл, штат Массачусетс.

Что мне особенно нравится в романе – многоэпизодичность. Не успеваешь привыкнуть к истории одного героя, бац – он уже стар или умер, а новая история ведётся от лица его сына, или дочери, или внука, или пятого колена, привитого от соседского семейства. Нет, это не создаёт сумбур, как можно было бы подумать, Хоффман словно бережёт эмоции читателя, каждого героя награждая этакой затенённой экспрессивностью (не забываем про дымку и фразы сквозь зубы). И в то же время – этот роман живёт, его герои живут, они страдают, радуются и умирают (в свободной последовательности), а вместе с ними живут легенды их города. И не сказать, что каждая история заканчивается идиллией, нет; я бы даже сказала, что, наоборот, каждая история – этакий образчик ошибки, которую либо совершил, либо чуть не совершил очередной герой. С этой точки зрения можно рассматривать и сами истоки городка – а не было ли ошибкой первых поселенцев поехать чёрт знает куда, чтобы продолжать ошибаться?

Роман издан в России с удручающей обложкой, и это тот случай, когда книгу следовало бы выбирать по аннотации, а не по оформлению. Мне же остаётся только сказать, что если вы любите маленькие городки с их странными жителями – добро пожаловать. Американская история людей, которые ошибались, но при этом любили, поведает вам о том, как выжить в глухом углу.

+10

Год назад я прочла первый роман цикла «У мёртвых кудесников длинные руки» (речь об «Узревшем слово»), и с тех пор меня нет-нет да и мучил вопрос: а что дальше? В какие новые приключения мысли и тела бросит автор своего героя – чародея Света Смороду? Я говорю «и тела», так как первая книжка вышла неожиданно-эротичной, чего уж никак не ждёшь (ну правда) от писателя, творящего для серий Сталкер, Боевая фантастика и даже Секретные материалы.

И вот прочитан второй роман, и снова сюжет выстроен на эротике и детективе. Но это, знаете, такая благородная эротика, с неё бы брать пример многочисленным современным авторессам, думающим, что они пишут любовные фэнтези-романы. Вот у Романецкого – реально любовная вещь вышла, да притом без пошлости, и без лишней возвышенности, да притом с так лихо переплетёнными линиями, что и не разберёшь, то ли это детектив, построенный на любви, то ли любовь, построенная на детективе. В общем, книжка вышла запутанная.

Надо отметить, что подобный жанр – славянско-мифологическая фэнтези – слабо представлен на книжном рынке, и читатель не избалован такой литературой; иногда мне даже кажется, что он и понятия не имеет о том, что такая литература существует. В этом жанре творить, на мой взгляд, очень сложно, и надо иметь действительно богатую фантазию, чтобы на реально существующих мифах и легендах построить свой мир, как это сделал ещё в далёком 1996-м Романецкий. Всё в этом мире подчинено заранее придуманным законам магии (это отлично просматривается в первом же романе цикла), более того – это «всё» не стоит на месте, а развивается дальше, открытия, которые делает герой Романецкого, попахивают Нобелевкой, и вот это самое интересное в цикле – когда сюжет не строится вокруг чего-то уже известного и оттого статичного, а извивается согласно новым, получаемым героем знаниям. Знаниям-открытиям, которые он ещё и сам не осознал.

Детективная линия в романе сильна, равно как и эротическая (или любовная? вроде ж пришли к выводу в прошлом романе, что любовная), у обеих хороший старт, чудаковатое развитие и неплохой финал. Не скажу, что ожидаемый (автору удалось меня удивить!), но и без эффекта твоюжматькактак. При этом детективная линия как бы подыгрывает любовной и смотрится в конце игроком второго плана. В общем, мне так и не удалось определить, пироги у нас с котятами или котята с пирогами, но что продолжение «Узревшего слово» хорошее, так это без нареканий. Я бы сказала, что на уровне продолжение, на уровне. И это главное.

+8

Продолжая извлекать из памяти Изданного За Последнее Десятилетие романы наших авторов, которые уже всем известны, а мне ещё нет, я наткнулась на роман Юлии Зонис и подумала, что знаю этого автора только по малой форме. «Щас исправимся!» – сказала я себе, и недолго думая исправилась, уложившись в какие-то 10 дней (читала вечерами после работы). События романа не то что промчались у меня перед глазами, они на крейсерской скорости пронеслись мимо моего неподготовленного ума и оставили такой отпечаток протектора, что я судорожно вспоминаю, читала ли я когда-нибудь что-нибудь столько же научное, мистическое, закрученное и русским языком написанное. Нет, кажется, не читала. «Инквизитор и нимфа» стали моим личным открытием этой весны.

Аннотация щедро делится с читателем экспозицией, так что фантастикой роман можно смело обзывать и показывать пальцем. Но только ли это фантастика? Научные изыскания и обоснования радуют душу тяготеющего к крепкой фантастике читателя, а временный мистицизм необъяснимого – ум гуманитария. Только гуманитарию здесь особо ничего не светит: Зонис раскрывает все источники, находит все причины, чтобы сюжет оказался завязан и в конце раскрыт в полной мере. Может, более внимательный читатель и найдёт какие-то микроскопические провесы, но на фоне вопросов, поставленных таким образом, что от романа не оторвёшься, они выглядят незначительными.

Роман щедро сдобрен ксено-элементами (атомная первая часть), разбавлен любовной трагедией (сахарная вторая) и заякорён чёткими причинно-следственными связями одних событий с другими. Огромный пласт истории будущего показан читателю, чтобы он осознал всю масштабность истории, и в этой истории пытаются рваться навстречу спасению крайне противоречивые персонажи. Их нельзя назвать Капитанами Америка, и слава богу, ведь от кого бы тогда читатель приходил в сперва восторг, потом ужас, следом уныние, а затем опять восторг? Капитаны Америка такие чувства порождать не умеют, они прямолинейны, а герои Зонис как пластилин, и тем хороши. Их невозможно раскрыть за пару страниц, надо прочесть роман от и до, чтобы понять, кто такой Марк Салливан, что из себя представляет Лаура Медичи, а что или кто есть Ван Драавен, звезда первой части романа.

Сюжет «Инквизитора и нимфы» выстроен на фантастике космоса, на покорении дальних рубежей, столкновении с иными разумами. Всё это подаётся в своё время и в нужных количествах, так что ощущения перегруженности блоками информации не возникает. Вот тут у нас переживания героя, тут – немного истории открытия межпланетных тоннелей, а тут вот сразу – открытие, приводящее к очередному пониманию сюжетного завитка. Всё очень туго скручено, из прошлого героев протянуты ниточки в их настоящее, читатель заинтригован одновременно минувшим и грядущим, так как Зонис определённо умеет рассказывать. В этой космической составляющей есть все плюсы лучшей зарубежной фантастики, и, честно признаюсь, я временами забывала, за чьим авторством читаю роман.

Несмотря на то, что я хочу причислить «Инквизитора и нимфу» к НФ жанру, я не могу совсем исключить лёгкую ноту чертовщинки, которая венчает что первую, что вторую части и придаёт научным открытиям оттенок мистики. Конечно, в итоге всё пояснено, но через что прошёл наш герой Марк Салливан, чем оказался якобы миссионер Ван Драавен, иномирянин – это настолько на грани фантастики и вымысла, что поневоле вспоминается Булгаков и почему-то Гоголь.

Раскрытые герои, масштабные миры, вопросы, на которые найдены ответы – всё это даёт мне право считать «Инквизитора и нимфу» эпопеей, умещённой в скромные 300 страниц, и рассчитывать на продолжение, не уступающее по красочности данному произведению. Математически я всё хотела сложить поименованных в названии персонажей, чтобы получить два, но биология всё время давала один, и это отличный ход, решила я, дочитывая и анализируя роман, отличный ход, Зонис.

+9

Фантастическая новинка конца 2016 года должна была, судя по серии, в которой она вышла, преподнести нам магию, а преподнесла фантастику. Впрочем, иногда под пером одного из соавторов новинки – Гелприна – и фантастика превращается в магию. В магию отношений «мы и они». И я не сильно удивилась, встретив этот приём в «Уцелевших», где само название наталкивало на мысль о противостоянии.

Когда авторы начали книгу с линии людей, я подумала, что «мы» – это как раз мы, человеки, столкнувшиеся с напастью в виде невесть каких тварей. Фантастическая книжка про контакт, решила я, и не сильно ошиблась. Только контакт вышел не классического толка а-ля на-нас-напали-инопланетяне (да и на контакт он всю книгу не походил), а вполне себе ксенофантастического: твари-то оказались местные! И к линии людей прибавилась линия йолнов, живущих в человеческих телах, и магия повернула и отразила линию фронта. Через какое-то количество глав пришло осознание, что «мы» – не совсем мы. И что «они» – тоже не совсем они. Твари словно поменялись местами. Мне не раз на ум приходил рассказ Гелприна «Под землёй и над ней».

Анализируя уже прочтённую книгу, я накидала соавторам плюсов за историческую линию йолнов, которая действительно занимает, но тут же наотбирала их за людей, вышедших через одного безликими. В книге много героев, часть которых существует для отражения масштаба трагедии, и вот этот-то момент я поставила под сомнение, когда влепляла книге довольно высокую оценку. Но у соавторов был козырь – финал, всем финалам финал, одновременно простой и сложный, финал буквально из нескольких абзацев, который поднял на новый уровень магию «нас и их» и задал такой очевидный, но не имеющий ответа вопрос: кто тварь?

Психологически «Уцелевшие» стоят на уровне лучших вещей Гелприна, но от провисаний сюжетной линии их не спасло даже мастерство как минимум одного соавтора. Роман бегло читается, за одно это его уже можно рекомендовать к прочтению, но если вы ожидаете ежестраничного напряжения, лучше заранее расслабьтесь. Такое ощущение, что всю энергию Гелприн и Гофри приберегали для финала. И почти детективное расследование оказалось на фоне его невнятным раскачиванием.

Хорошо слепленный, но местами не размешанный фантастический роман с психологической основой.

+8

Как-то не довелось мне в юности учитаться Хмелевской, поэтому решила я свеженькие переиздания её романов потихоньку покупать и читать. По единственному прочитанному роману (детективному «Подозреваются все» из цикла «Пани Иоанна») я сделала вывод, что Хмелевская – это такая запутанная история с ироничным окрасом, чем-то даже напоминающая Тэффи (только у Тэффи не было таких клубков), и что особенностью её как раз и является неснижаемый градус весёлой сумасшедшинки (даже если речь идёт о смерти).

«Старшая правнучка» – роман самостоятельный, в циклы не входит, собой представляет двойную историю, в которой героиня, та самая старшая правнучка, читает дневник прабабки. Жизнь самой героини в многочисленном семействе и жизнь её далёкой родственницы в 19 веке – обе эти линии хороши тем, что в них вечно что-нибудь да происходит. Если первая линия, современная (начало 20 века) проводит героиню от юности до старости, то вторая, дневниковая, живёт событиями предвоенной Польши, о войне ещё даже не помышляющей. Иногда даже нельзя сказать, какая линия интереснее, так как обе они усыпаны событиями масштабной (в пределах семьи) важности. То кто-нибудь женится, то разведётся, то родит, то умрёт, то варенье варят, то на ипподроме ставки ставят, то спасают дом от воров, то семью чуть не по миру пускают.

Это роман, в котором невероятное количество героев, и уж как Хмелевской удалось их всех сделать особенными, ума не приложу, а только все, ну ровно все чем-нибудь в истории да запоминаются. И дедушки-лошадники, и бабушки-любительницы свадеб, и дочери-дуры, и дочери-умницы, и тётушки-рисковые дамы, и кухарки-верные слуги. На фоне дневниковой истории современная, пожалуй, иной раз смотрится блекло (уж как написан этот дневник, как роскошествует прабабка героини!), но всё равно остаётся основной, которая и должна вытянуть тайну, сокрытую до поры в записках.

Я бы не стала причислять «Старшую правнучку» к детективам, ведь в романе как такового расследования нет. Есть постепенное прочтение событий прошлого, которые должны привести чтецов дневника (их в романе двое) к сокровищам прабабки, и есть краткий, финальный, быстрый поиск этих сокровищ уже по прочтённым инструкциям. С таким же успехом и «Остров сокровищ» Стивенсона можно было бы считать детективом, ан нет – приключения. Вот и «Старшая правнучка», по сути, тоже приключенческая история, реалистичная, немного историческая, квестовая в конце и мягко ироничная на всём своём протяжении.

Можно обозначить и минус романа – его невероятная протяжённость во времени. Начинает читать дневник одна героиня, но ей не хватает жизни, чтобы довести поиски до конца, и вот уже её внучка берёт читать дневник и осиливает его в какие-то три месяца. Жалко было расставаться с героиней, которая столько времени потратила на расшифровку дневника, хотя уже в середине романа у меня мелькнуло подозрение, что раз дневнику конца и края нет, то что-то тут нечисто. Да и, будем откровенны, в финале нет никакого внезапного поворота, финал логичен, конечно, но больно уж предсказуем.

Но в итоге романом я довольна. От восторженных рекомендаций воздержусь, этот роман мне показался похожим на классическую женскую литературу 18-19 веков (вспомнились Гаскелл, Остин), поэтому сказать, что он придётся по вкусу широкой массе читателей, я не могу.

+9

Страшный рассказ. Страшный потому, что не смеётся ироничная Тэффи в нём, не делает любое серьёзное дело забавным. И потому, наверное, рассказ так выделяется среди её малой прозы, и потому о нём хочется написать.

Главный герой рассказа — мальчик Лелька, который растёт в семье с тремя ребятишками и мамками-няньками. И в водовороте дней, заполненных разными разностями, происходят события, которые могут происходить только с ребёнком. Странные события. Опасные для психики события. И — самое страшное — невидимые для взрослых события. Понимаете, о чём это? Об одиночестве ребёнка в сражении с важными для него проблемами. Тэффи намеренно использует гротескные образы видимых ребёнку существ, и финал в таком антураже выходит звенящим.

Пожалуй, это очень важный рассказ для любого родителя.

+9

«Убик» – произведение из тех, в которых авторы предполагали ну очень стремительное развитие науки и технологии, и предположение это видно из времени, в котором происходят события этих произведений. Конкретно «Убик» – роман-стахановец, ведь написан он был в 1969 году, а повествует о годе 1992-ом. Дика можно было бы обвинить в оптимизме, если бы на нём оставалось место для новых медалей и орденов.

Подозрительный читатель сразу заметит, что интригующее название «убик» появляется только в эпиграфах к главам, в то время как сюжет романа строится вокруг членов некой корпорации, занимающейся нейтрализацией чужого пси-влияния. Налицо у нас любимая всеми фантастика в лучшем своём исполнении: не настолько заумная, чтобы быть понятной только избранным, но и не настолько гуманитарная, чтобы заставить взыскательного читателя морщить нос. Сразу несколько интересных фишек тешат наше воображение: моратории, позволяющие хранить тела умерших и общаться с ними ещё какое-то время после смерти; сверхспособности, позволяющие видеть будущее или читать мысли, а также противостоящие им антиспособности; две корпорации, старающиеся друг друга нейтрализовать при помощи этих способностей (впрочем, в романе освещена только одна из них); а также некий предмет или вещество «убик», которое, как я уже сказала, появляется сперва только в эпиграфах и в развитии сюжета не участвует. Есть также до конца не реализованная, на мой взгляд, способность людей в посмертии создавать миры, и хотя эта фишка появляется в самом конце, её силу воздействия на мозг впечатлительного читателя нельзя отметать. Автор намешал в «Убике» столько фантастического, что хочется пожелать современным фантастам курить ту же траву (если она вообще была), что и Дик. В общем, диковской фантазии – отдельный поклон.

Главные персонажи, глава одной из корпораций и его друг и коллега, на «ты» общающийся с техникой по измерению пси-возможностей, изначально не вызывают никаких эмоций, так как первый описан как довольно жёсткий человек, а другой – как человек-тряпка. Однако с развитием истории персонажи трансформируются; когда происходит катастрофа, и привычные события перестают принадлежать настоящему времени, характеры этих двоих обретают чёткие рамки. Кажется, что первый закаляется ещё больше, а второй перестаёт быть тряпкой. В целом – нормальные такие персонажи, без какой-либо дикой харизмы, но во второй половине романа начинающие вызывать откровенное сопереживание.

Ещё одна находка романа – способность одной из второстепенных героинь «перемещать» время (кавычки потому, что сам принцип воздействия героини на окружающий мир так до конца и не изучен – возможно, задумка автора, возможно – его же недоработка). Благодаря этой способности и подозрениям героев все события после катастрофы рассматриваются с точки зрения виновности героини в намеренном отбрасывании их назад во времени. Когда события развиваются по принципу «я не знаю точно, но подозреваю, что виновен вот тот-то», финал может быть каким угодно, верно?

И тут, наконец, наступает время «убика». Того самого то ли вещества то ли предмета. Он появляется в сюжете как данность, как часть того мира, что создал Дик в 1992-ом, и внезапно вопрос становится ребром – не кто виновен, а кто реален. И кто же?

Эта ловушка застаёт героя врасплох, последние несколько глав читаются в состоянии аффекта. Дик задаёт вопрос, который не так-то просто проверить на верность ответа, и вот уже «убик» может определять, чему быть в реальности, а чему нет. Или «убик» – такая же посмертная фантазия, как оставшаяся героям жизнь? Как убедиться в реальности того или иного настоящего?

А финал! Многие читатели сетуют, что не разгадали его, но ведь это даже не загадка. Единственная загадка романа – состав «убика», который вечно меняется, а вот финал как раз подчёркивает фабулу: нет никаких вероятностей, что мы с вами и все события, с нами происходящие, реальны по отношению к чему-то другому.

«Убик» происходит от слова ubiquity, повсеместность, вездесущность. Аналогия ли это с высшими силами? Скорее с распространением явления недоказанности реальности.

Двери, открывающиеся за деньги – прекрасный повод посмеяться в этом немного жутковатом к концу романе.

Шикарный роман-головоломка, не отвечающий на вопрос, а только задающий его.

+10

«Отель» — третий роман из цикла «Детектив из Мокрых Псов». А цикл этот отличается от прочих циклов Белянина тем, что представляет собой сбор небольших историй-расследований, центральными фигурами которых являются сержант Ирджи Брадзинский (главный герой), Эльвира Фурье (журналистка, подруга Ирджи), капрал Флевретти, рядовой Чунгачмунк и комиссар Базиликус (главные второстепенные персонажи, коллеги и шеф Ирджи). И хотя в каждой новой книге цикла истории почти не пересекаются с предыдущими, я бы не рекомендовала читать книги вразброс: нет-нет да и помянется какое-нибудь событие из предыдущей книги, или отношение главного героя к коллегам или девушке начнёт описываться с некоего промежуточного этапа, из-за чего в отдельно взятой книге становится непонятно, как кто с кем связан.

Почему-то читатели упорно пытаются отнести цикл к юмористическому, хотя он с самого первого романа был лишён явного гримасничанья (да и неявного тоже), и читать его следует как приключенческий фэнтезийный детектив. Но нет, Белянин же у нас кто? Пральна, юморист, значит, все его романы следует чесать под одну гребёнку! А то, что у него есть и «другие» произведения («Лана», например), почему-то не побуждает читателя хотя бы зародить мысль о том, что Белянин может писать без юмора. А он может, и этот цикл – тому явное подтверждение.

«Отель «У призрака» хорошо читается в новогодние праздники, так как события в романе происходят как раз во время праздников (только в «Отеле» они называются Днём тринадцатого снега). Планку авторы не снизили, поэтому истории о серьёзных и не очень преступлениях читаются на ура. Преступления по-прежнему разного порядка, связанные то с одним аспектом жизни в Мокрых Псах, то с другим, а то и вовсе с прошлым главного героя. По сути, это сборник детективных историй, которые могли произойти только в таком мире, который создали Белянин и Чёрная (мире, который населяют черти, оборотни, вампиры и привидения), и через все истории красной нитью проходит осознание героем своей роли и места в маленьком городке, куда его занесло по службе. Пожалуй, иной раз это даже трогательный роман. При этом авторы не пытаются веселить читателя, в романе не так уж много смешных мест, зато он битком набит приключениями. Ещё раз – это не юмористическая вещь.

Единственное, что может раздражать по ходу дела – отношения Ирджи с его девушкой, Эльвирой Фурье, с которой они уже третий роман дружат и всё не могут как следует сойтись. Но так как в финале, после одной из самых напряжённых историй, они всё-таки сходятся (здесь в отзыве стоит краснеющий смайл), я предлагаю считать, что эту линию авторы вытянули. Наконец-то!

Вряд ли я запомню, какая именно история в каком из романов цикла размещена, но я уж точно не забуду, что «Отель» посвящён празднованию. Он очень своеобразный за счёт этого, какой-то более уютный, что ли, снежный, и в нём все преступления овеяны ощущением подступающего праздника. Название романа, как и прежде, взято из названия одной из историй, но я бы не сказала, что это самая яркая история в книге. Впрочем, каждому своё.

Крепкое окончание цикла.

Хотя я надеюсь, что не окончание.

+10

Роман о контакте. Нет, не так. Роман о столкновении настоящего и будущего – настоящего из нашего будущего и будущего из настолько необозримых далей времени, что неизвестно, придёт ли оно вообще.

«След удачи» – первый роман Светланы Васильевой, не относящийся ни к одному циклу. Он был издан в серии «Боевая фантастика», так что я более-менее представляла, с чем столкнусь. Ну то есть как представляла: думала, что роман будет из серии «космические лыцали завоёвывают космических прынцесс». Автор жи женщина, думала я, а где вы у нас видели женщину, пишущую крепкую космическую фантастику? Рассказы – да, но романы?.. В общем, я была рада ошибиться и рада была вдруг попасть в цепкие лапы истории столкновения двух миров, и родственных, и чужих друг другу, где сюжет оказался скроен почти детективно, а герои не вели себя как тряпки. Мало того, «След удачи» затронул также вопросы наследования культуры, выраженной в языковых и литературных моментах, и от этого стал не просто фантастическим, а и исследовательским.

А ещё это ксенофантастика. Когда из первой части романа уже делаешь вывод, что «След» – чиста фантастика, вдруг оказывается, что вторая часть повествует о другом мире! Вот с этим-то другим нашему миру и предстоит столкнуться, и это будет не какой-нибудь там рядовой контакт а-ля мы-несём-вам-знания, а самый настоящий враждебный контакт: с похищениями, забрасыванием в тыл врага разведчика, с выявлением предателей в тылу собственном и попыткой найти-таки общий язык. Правда, пока доберёшься до этой самой попытки, все ногти обгрызёшь, переживая за очередного героя.

Герои! Герои в романе разной значимости, но все одинаково хорошо прорисованы. Это определённо сильная сторона романа, несмотря на то, что некоторые из персонажей вызывают неоднозначные чувства. Вот, например, Слай – пилот на дальних рубежах и сын президента. Пока он пилот, он симпатичен; когда сын – его чувства к своему происхождению разочаровывают. А ещё есть Алексей – исследователь, и Владислав – разведчик, и сам президент, и Лидер, и несколько второстепенных героев, которые превращают роман в клубок взаимосвязей. Это не только фантастический роман с начинкой из космических станций, космических кораблей и редких генных возможностей, но и произведение о возвращении к истокам. Не все герои в романе ценят эти истоки.

«След удачи» настолько хорошо проработан, что я прощаю ему некоторые притормаживания в местах, где хочется нестись галопом (один герой в опасности, а я слушаю, как размышляет о новой загадке другой). Все ружья выстрелили, а рояли не были заявлены даже в титрах.

Сюжетно роман окончен, но его финал оказался скоротечным. Этот финал не из того числа, когда герои пожинают плоды успешной операции у себя дома под бокал вина. Мир-агрессор столкнулся с ответной реакцией, кто-то выбрался, а кто-то ещё не успел – и вот уже финал. Война или переговоры будут – но ЗА последней страницей.

+8

Ни один поклонник творчества Рэя Брэдбери не пропустит сборник рассказов, написанных в честь него. Такая вещь должна сразу стать маст рид в списке «на почитать», и в идеале её следует приобретать в бумаге. Если это, конечно, то, о чём вы подумали – сборник стилизаций под Брэдбери. Во всех прочих случаях рекомендации к покупке и знакомству должны носить необязательный характер.

Теперь стираем весь этот бред и пишем по делу. Позвольте представить: сборник рассказов «Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери» от составителей С. Уэллера и М. Касла. Почему я говорю «бред»? Потому что это отнюдь не сборник стилизаций, но я как поклонница Брэдбери считаю его достойным знакомства. Нет, не по причине высокого уровня художественности содержащихся в нём вещей.

Иногда достаточно прочесть внимательно аннотацию, чтобы понять, что представляет из себя очередное произведение. Но я, как и, наверное, многие, прочла аннотацию, да и подзаголовок, не так. Я была уверена, что встречу в сборнике рассказы, которые наравне с рассказами Брэдбери привнесут в мою жизнь волшебства и заставят почувствовать, что Мастер жив, всё ещё жив. Я обманулась, но!

Я прочла сборник от корки до корки не потому, что жаждала найти-таки волшебство (о нём ведь говорится в аннотации!), а потому, что поняла по первому же рассказу с послесловием, ЧТО ЭТО ЗА СБОРНИК. И такая подача пришлась мне по душе, хоть и напомнила в который раз, что Брэдбери больше нет.

В «Театре теней» живут рассказы известных и не очень в нашей стране писателей, которые вдохновлялись работами Брэдбери не только для этого сборника, но и в творчестве вообще. После каждого рассказа идёт небольшое авторское послесловие, объясняющее появление его именно в таком виде, и порой эти послесловия интереснее самих рассказов. Это как разговор с двадцатью шестью авторами в пределах одного переплёта, разговор по душам, как признание, которое прозвучало слишком поздно. Брэдбери не дожил до выхода сборника совсем чуть-чуть.

Впрочем, именно он предисловием предваряет все эти рассказы, он говорит, ЧТО ждёт читателя на страницах сборника, он с благодарностью рассказывает обо всех этих писателях, нашедших в нём отца, и по праву гордится ими. И здесь следует лишь верно прочесть: дети, а не последователи пришли к великому Мастеру, благодарные, как и он им, за привнесённое в 20-й век волшебство. Хотели ли они сделать свои работы похожими на работы отца? Не думаю. Они хотели показать, какими они стали благодаря ему.

Почему я могу рекомендовать этот сборник? Разножанровость. Фантастика, реализм, немного мистики и даже хоррора. Если абстрагироваться от посвящения, то каждый рассказ чем-то да хорош; уверена, любой вычленит для себя хотя бы пару-тройку финалистов. Громкие имена в составе изначально устанавливают некую планку, и я лишний раз проверила, выдерживают ли её они сами. В целом да, выдерживают. Нил Гейман, Джо Хилл, Дэвид Моррел и Роберт Маккамон дарят удивительные, немного странные, отдающие магическим реализмом истории. К ним присоединяются ранее неизвестные мне Сэм Уэллер, Джей Бонансинга и Гэри А. Бронбек: их рассказы-признания звучат ничуть не тише, чем работы более именитых коллег. Элис Хоффман, Рэмси Кэмпбелл, Келли Линк и прочие рассказывают кто во что горазд. И только один Харлан Эллисон написал послесловие, размером превышающее его же рассказ-миниатюру. Вышла этакая дабл-стори.

Очень чувствуется в каждом послесловии, что вдохновителя уже нет. Истории-породители посвящений ещё живы, а он ушёл. И двадцать шесть авторов плюс я, читатель, остались сиротами, которым только и остаётся, что перечитывать наследие Мастера и вдохновляться, вдохновляться, вдохновляться.

Это очень тёплый сборник, где каждый автор-ребёнок вышел индивидуальным, непохожим на отца, но от этого не менее ценным (в сцепке с послесловиями). «Театр теней» – это сборник признаний в любви.

+8

Мне повезло заполучить первый тиражный «Полдень», который ещё не во всяком городе купить можно, и поэтому электронную его версию я с момента покупки даже не загружала на планшет. Ждала бумагу, да. Вероятно даже, что я пока единственный в Томске обладатель этого номера альманаха, и это очень, очень приятно: быть не только автором такого журнала, но и первым его читателем.

Открывается номер рубрикой «Замыслы и воплощения», которая на этот раз голосами разных по мастерству и выбранным жанрам авторов препарирует тему бегства.

Константин Шабалдин в «Шагателях», заглавной повести, смешал постап и научные разработки, щедро приправив их выдуманными религиями. Повесть серьёзна и занимательна, и по прочтении номера я с уверенностью могу сказать, что равных ей здесь нет.

Марина Коптева в «Лунаре ДТП» иронизирует по поводу отношений России и Америки, запуская обе страны на Луну. Развлекательная вещица, не претендующая на открытие новых истин, написана легко и понятно. Общая тема, обозначенная мной, прослеживается с трудом, но на раз выбивает из горла ком, оставшийся от «Шагателей».

«Даагаста» Екатерины Граковой оценить не могу, так как я и есть, ха-ха, Екатерина Гракова. Оценивайте сами.

Рассказ «Не зря моя желанная» соавторов Николая Романецкого и Светланы Васильевой сперва показался мне неуместным в фантастическом журнале, и я оценила его достаточно низко. И в то же время я была увлечена его идеей и формой, достойной, я бы сказала, публикации в «Эдите» (однажды мне довелось прочесть один её номер, так вот там половина текстов была в духе «Не зря…»). Бытовая мистика – так я представила себе жанр рассказа. Но, чёрт подери, как же в тему он оказался в данном номере! Формой он напоминает документальное произведение, а идея его восходит к вере в предназначение.

Лариса Хващевская в «Последнем хокку» так пленила меня манерой живописать героиню, соседку героини и её жизнь вообще, что я забыла даже, что читаю рассказ в «Полдне» (а не в той же «Эдите») и что «где у нас тут фантастика вообще?!» Завораживающая череда странных событий в жизни поклонницы японской культуры Майко сначала грозила перерасти в ту же мистику, как в рассказе выше, но переросла в нечто более приземлённое. Признаться, финал немного разочаровал.

Максим Керн и его «У ангелов синие глаза» вернул меня в те времена, когда я была йуной авторессой и писала душещипательные истории о любви через века и расстояния. Читать я их не читала, кстати, и герои меня такие не привлекали. И вдруг на тебе! Прямо в «Полдне»! Встречей ошарашена, что думать – не знаю. Рассказ наивный, хочется всем остальным рассказам раздела накинуть баллов.

Из ступора меня вывел Владимир Моисеев с жёстким «Подчиняясь инстинкту», в котором с самого начала герой был поставлен перед выбором и до конца пытался процесса выбирания избежать. Избежал ли? Аж дух захватило, право слово.

Закрывает рубрику небольшой рассказ, даже миниатюра, К.А. Териной «Снежинка-19». Немножечко пронзительной неизбежности на фоне попытки отодвинуть финал. И снег. И грустно.

Рубрика миниатюр укомплектована в данном номере так же, как и рубрика основная, и по прочтении можно выделить пару вполне годных вещиц (я помню номера, в которых мне из данного раздела ничего не запомнилось, к сожалению). Сергей Игнатьев написал красивую, очень цельную миниатюру «Смерть и Эрих», о названии которой вспоминаешь только на последних строках, но которая ярче, чем все остальные работы, поддерживает тему номера. Дарья Зарубина с «Врачебной безошибочностью» напоминает о сути клятвы Гиппократу, а Михаил Сурин развлекает абсолютно несерьёзной вещицей «Сегодня – рекорд, завтра – норма».

Рубрика «Личности и размышления» задублена из другого электронного номера «Полдня» – номера 3/2016, который я читала парой месяцев ранее (а весь остальной состав, кстати, пришёл из номера 2/2016). Очерки Дмитрия Казакова и Антона Первушина заинтересуют тех, любит анализировать целые пласты литературы.

Итак, что же я, первый в Томске (мвахаха) читатель «Полдня» получила с блокнотного формата книжечкой в синей обложке? Несколько отличных рассказов во главе с отличной повестью, пару-тройку рассказов полегче, оставивших хорошее впечатление, и малую толику историй, в силе которых я сомневаюсь. Всё это, конечно, вкусовщина, и иной читатель может оценить всё наоборот, но пусть он найдётся, этот читатель, вот чего я желаю этому и любому другому номеру «Полдня». Пусть найдётся и узнает, что фантастика ещё жива. И бегать ещё есть от чего.

+7

Заглавные вещи альманахов «Полдень», на мой взгляд, достойны того, чтобы на них писали отзывы (сужу по трём ранее прочитанным сборникам). Это всегда достаточно сильные вещи, отличающиеся от всего, что соседствует с ними в сборниках, и большая часть мыслей из них остаётся со мной и после того, как перевёрнута последняя страница.

Признаюсь, я – раб названий, поэтому «Шагатели» Константина Шабалдина сразу же привлекли меня; мне захотелось узнать, что это за шагатели такие, какова их роль в истории автора и почему «Полдень» оценил их столь высоко, что взял в альманах. Это, должно быть, ударная вещь, решила я, ведь недаром и обложка номера 2/2016 нарисована художником по её сюжету. Существо на колёсном ходу? А эти двое удирают – от него? Ага, значит, немного триллера мне тоже перепадёт.

И мне перепало. Ну, допустим, не триллера, но мамадорогафантастики! – воз и маленькая тележка. Как же я люблю, когда автор неудержимо фантазирует, меняет мир в угоду своим идеям, меняет людей, прогибая их под выдуманный мир, и вот уже повесть рассказывает не о нашем, кажется, мире, не о нас, а словно бы даже о чужой планете, где много лет назад произошла какая-то локальная катастрофа. Но у героев русские имена! Значит, мы на Земле. Точнее, в некоем мирке, чуть ли не в резервации (а по тексту так и есть), где Колесо правит умами, а шагатели – единственные умеющие ходить существа. Люди? Вроде бы люди. Даром что те, ради кого они ходят – мутанты. И ещё есть некий внешний мир, который при первом взгляде показался мне нашей современностью, а потом вдруг тоже мутировал… в плохом смысле.

Плотные связи всего со всем порадовали меня как любителя обоснований. Мне не просто показали картинку как-она-есть, а рассказали, почему она есть и к чему привела героев тяга к бессмертию. Большой удачей автора я считаю изменение не только мира внутреннего (резервации), но и внешнего, и желание внутримирян попасть вовне с последующим разочарованием добавляет повести глубины. Это не просто приключенческая вещь, поражающая воображение; в ней есть вопросы, на которые нет ответов: а точно ли «там» лучше? а точно ли идея дороже жизни? а точно ли мы и они – враги?

На ум приходит рассказ Майка Гелприна «Под землёй и над ней», где фигуровала такая же идея внешней разобщённости при внутренней одинаковости, только у «Шагателей» нет радужного финала, и из-за этого по прочтении хочется воскликнуть: «Ну Костя, ну блин!» Такому адепту эмоций, как я, вполне можно было бы и расплакаться.

+9

«Забавник» – последняя книга цикла «Кодекс предсмертия», в котором на протяжении четырёх книг горстка людей противостоит древнему злу. Как это принято в циклах, имя и причина самого существования зла объясняется в финальной книге, поэтому читатель вправе ожидать от «Забавника» если не ударности, то завершённости всех идей (а в идеале и того и другого, естественно).

Я достаточно высоко оцениваю авторский стиль, выбранный для данного романа и цикла в целом, так как мне по душе, когда гнетущая атмосфера поддержана сложностью предложений. Отмечу: сложным этот авторский стиль кажется только тем, кто привык к современной развлекательной литературе, а так как «Забавника» развлекательным назвать очень трудно, цикл имеет гораздо больше порицателей, чем имел бы, будь он написан в стиле «сказал Вася и пошёл на работу».

Сюжет «Забавника» выстроен вокруг охоты, которая именно в этом, последнем романе наиболее чётко видна. Предыдущие три водили хороводы вокруг чего угодно, но только не вокруг охоты, и вот здрасьте, приехали, у нас в наличии комплект из троих охотников из предыдущего романа, дуэт из второй книги и наследники барышень, в полной мере показавших себя в романе №1. И эта толпа героев будет ловить некоего демона, Зверя, который питается смертями и кровью и которому по силам проглотить весь мир. То есть эпичность налицо, героическая направленность – тоже, из множества врагов остаётся только один, но уж за ним-то теперь охотятся все!

Эта книга многажды обращается к предыдущим частям цикла и выуживает из прошлого героев не только уже известные читателю события, но и новые, которые объясняют те или иные их действия и о которых читатель впервые слышит. Я обычно называю такие «походы в прошлое задним числом» подыгрыванием автора героям, и тут уж от качества авторской игры зависит, как я в итоге их восприму. В данном случае «походы» – отпрыски третьего романа, который и сам был более лёгким, и «Забавника» наделил этими чертами: из мрачноватой, почти тёмной фэнтези роман время от времени обращается в просто фэнтези. Да, с загадками – но без жертв. Этим роман отличается от старших собратьев, и не всегда в лучшую сторону.

В романе несколько линий. Они тянутся из предыдущих историй, соединяя героев в одно, и уже не освещают персонажей со всех сторон, а кладут перед ними асфальт: беги, герой, навстречу новой беде. Хотя нет, бегите все вместе. То есть если читатель захочет вдруг взять и прочесть только «Забавника», минуя три первых романа, то он не поймёт, кто все эти люди. Экскурсии в прошлое не дают ответы на подобные вопросы, так как задняя передача в романе нужна только для поддержания текущей фабулы. В этом я вижу плюс романа: автор не стал по пятому кругу рассказывать о героях, не стал тратить драгоценное время читателя, а сразу вогнал и первых, и второго в новую заварушку, даром что тянется она уже четвёртый роман подряд.

Многолинейность, кажется, должна была придать «Забавнику» силы, но взамен превратила его в слойку, где каждая сюжетная линия живёт как бы сама по себе. Когда линии должны с треском сойтись, они тихо-мирно встречаются, пью чай, бродят вместе по городу. Я не понимаю, у нас тут конец света или как? Нет, таких мест немного, но они есть, а для финальной книги это не есть гуд. Хотя… «Забавника» станет читать тот, кто прочёл первые три романа, так? Значит, прочтёт и этот – надо же узнать, откуда всё-таки взялся Зверь. Однако накала страстей как такового нет, и нет довольно долго, и единственный, кто действительно удивляет – один из врагов.

С таким раскладом получилось ли у Малицкого достойно закрыть цикл? Вполне. Вытянул все ниточки в струнку и поджёг с одного конца. Не свалил наметившиеся любовные линии в ромфэнтези, а оставил лёгкую недосказанность, в которой, однако, чётко просматривается «и жили они долго и счастливо» (просто не успел дорассказать, где жили и сколько родили детей, ха-ха). Если бы ещё и тональность у романа была в духе первых двух книг (только dark-fantasy, только hardcore!), то «Забавнику» б цены не было. Ну, как минимум была бы 8 из 10.

+7

Криминальный детектив так редко попадает в мой читательский объектив, что я не знаю даже, какое место роман «Нетопырь» норвежца Ю Несбё занимает в рейтинге этого жанра. Не знаю также, повторяет ли он принятые для данной ниши приёмы и сюжеты или является – ненуавдруг? – своеобразным бриллиантом. По большему счёту мне как читателю всякие там рейтинги как корове седло, самый показательный показатель для меня – качество, от которого я не буду ни есть ни пить, пока не прочитаю роман от начала до конца.

Спасибо, Несбё, я, кажется, сбросила грамм триста веса.

Казалось бы, «Нетопырь» – обычный роман, написанный с использование популярных фишек, как-то: коп с тараканами, преступление с кучей подозреваемых, ложные тропы в расследовании, – но есть кое-что, что добавляет ему веса, глубины. Это не просто расследование, это погружение в историю страны, целого континента (не удивляйтесь, просто события происходят в Австралии). «Нетопырь» – это смесь австралийского эпоса с последствиями освоения (хотя можно просто – «захвата») Австралии переселенцами. На этой смеси настояны все связи в романе и само преступление.

Правда, начало у романа типичное для жанра, и уж тем более оно не выдаёт этих глубин с порога: из Норвегии в Австралию присылают копа по имени Харри Холе, чтобы тот расследовал убийство своей землячки. Введение в дело, введение в Харри (здравствуйте, тараканы), введение в историю (крохотными шажками, пока только на уровне баек). К нашему герою сразу же приставляется напарник – и понеслась. Типично же?

На этом всё типичное заканчивается, история, в которой, кажется, все виновные налицо, показывает не только дно, но и стенки, а потом ещё подвал, и стенки подвала, и вот уже эпос обнажает своё аборигеновое лицо, вот уже геи, наркоманы, шлюхи увиваются вокруг Харри, а расследование идёт по второму, по третьему кругу, ничего не найдя на первом. В этой истории много, кажется, лишних персонажей, очень много имён – и слишком много тараканов, – но ближе к развязке становится ясно, что каждый персонаж важен, каждое имя ложится на полотно истории завитком, чтобы получить нужный рисунок. Этот набор завитков тем хорош, что сбивает с толку: так много подозреваемых среди положительных персонажей вырисовывается вдруг, что начинаешь понимать всю важность мелких подробностей, разбросанных по диалогам и отступлениям романа.

Немаловажно для хорошего произведения и развитие персонажей. Оно тут есть. Всякие там отношения романтические, мужская дружба, взаимопомощь. Несбё вообще пошёл дальше: Харри развивается-развивается, а потом внезапно деградирует! (Хотя это скорее можно назвать срывом, так как обстоятельства складываются далеко не радужного толка). И как-то подкупающе он деградирует, знаете ли, прямо так и хочется посмотреть, как он запрогрессирует обратно. Потому что герой автором нарисован симпатичный, и есть за что желать ему выздоровления.

Атмосфера романа позволяет отнести его также к триллерам, к остросюжетной прозе, немного постоять возле романтической литературы, но по окончании всех метаний заключить: «Нетопырь» – полноценный детектив со всеми присущими жанру элементами, обогащённый историческими подробностями и увенчанный психологическим приёмом а-ля Таракан Сочувствие Вызывающий.

Пометка «для взрослых».

+10

Забавная вещь: я давно сетовала на то, что всё ещё не знакома с творчество Воннегута, и обещала себе (раз в месяц на протяжении пары лет) взять хоть какой его роман и познакомиться-таки. И что? Взяла и прочла, и пришла к выводу, что «давно» для меня было бы рановато читать такие вещи. Нет, в романе, о котором я сейчас расскажу, нет ничего со значком «18+» или чернухи. Просто в нём нет ничего от классического повествования. Он, этот роман, до того необычный, что препарировать его лучше с тысячью закладок в книжке, чтобы о какой-нибудь мелкой необычности не забыть.

Взять хотя бы идею: о чём этот роман? У него такое знакомое название. В нём есть что-то оптимистичное. А вместе с тем сам сюжет (два абсолютно разных человека встречаются при крайне странных обстоятельствах), сам его характер (линейно-параллельный с погружениями в историю Америки) говорят о том, что оптимизм автор оставил себе, чтобы не утонуть в море проблем, одолевающих американцев на протяжении многих-многих лет (и продолжающих одолевать до сих пор). Социальный роман? Ну допустим.

Возьмём тогда героев. Их двое, сказано выше. Богач Двейн Гувер, вот-вот грозящий сойти с ума, и безвестный автор фантастических романов Килгор Траут. Как они могут встретиться и что может их вообще свести? Они даже на разных ступенях социальной лестницы стоят, не говоря уже о том, какие тараканы живут в голове каждого из. И ладно бы автор просто подавал нам их на блюде или, там, предложил поучаствовать в их жизни через рефлексию и психологическую борьбу (она, кстати, есть), но нет! Воннегут сам участвует в жизни героев, автор даёт им черты самого себя, своих родителей, вводит себя в роман как ещё одного (не самого главного) героя – и всё это как будто так и надо! То есть нет, местами, когда идёт упоминание о какой-либо американской проблеме, появляется ощущение, что именно тут что-то идёт не так, что герои что-то делают неверно, и только неприкрытый сарказм и ирония Воннегута не дают морали занять положенное место. Нет, это не морализаторский роман.

А тогда обратимся к композиции. Она здесь как будто подхватила детсадовский грипп. Воннегут знаете что сделал? Он иллюстрировал часть слов из текста. Вот прям так. Чтоб если вдруг кому непонятно, как выглядит пистолет, или открытка, или ещё что-то самое элементарное, он может посмотреть в этой книге. Необычная схема привлечения внимания к на первый взгляд незначительным вещам. Многие рецензенты отмечали этот способ акцентирования внимания на злободневных вещах, и я добавлю лишь, что способ этот не создаёт ощущение примитивизма, так как автор постоянно смеётся. Так добр автор или сердит в этой книге? Учит он или учится сам?

Уникальность романа состоит в единении странного и привычного, в переносе автором себя НА героев и К героям, в иллюстрациях. Курт Воннегут словно поговорил с нами напрямую, а не через героев – это дорогого стоит. В предисловии он предупреждает о том, что романом этим сделал себе подарок на пятидесятилетие, так вот на мой взгляд – это подарок всем нам.

Немного смешной, немного социальный, немного философский роман, сдобренный приключениями американцев на американской земле. Рекомендую всем, кто способен отличить сарказм от бессмысленности.

+9

Предостережение: если вы думаете, что сборник «Кукла» Дафны Дю Морье погрузит вас в пучины триллера, каким был рассказ «Птицы», или рассказ «Прорыв», или роман «Ребекка», то вынуждена вас разочаровать. Этот сборник рассказов посвящён отношениям между мужчиной и женщиной, поискам взаимопонимания (а подчас и утрате оного), он также высмеивает удручающую наивность и показную скромность. Характеры-обманщики, совести-лицемерки, напускное равнодушие и чрезмерная добродетель становятся героям рассказов, и если вы любите находиться по обе стороны барьера одновременно, то этот сборник – для вас.

Жанр определяет первый же рассказ – реализм с психологическим уклоном в трагедию. Каждая история – это чьё-то разбитое сердце, покалеченная жизнь, обманутые надежды. Каким-то образом, несмотря на далеко не весёлую тематику, Дю Морье удаётся оставаться бодрой; во второй половине сборника она и вовсе начинает юморить. Правда, следует отметить, что это скорее смех сквозь слёзы, и воспринимать авторскую усмешку следует, предварительно сунув в рот ложку дёгтя. Человеческие трагедии всегда порождают осадок.

Что любопытно в сборнике: где бы не происходило дело и в чём бы оно не заключалось, виновных всегда больше, чем один/одна. Очень часто Дю Морье просто показывает обе стороны, предлагаю читателю самому делать правильные выводы и выбирать сторону, на которой он хочет находиться. Это право выбора как раз и катализирует осадок, так как выбирать всегда мучительней всего. Хотя есть в сборнике и рассказы, где всё ясно: обличающий служителей церкви «Хвала Господу, Отцу нашему», например, или тот же «Котяра» (который вовсе не про кота), или вот ещё «Любая боль проходит» (семейная драма). Психологическая «Кукла», давшая сборнику имя и наиболее известная из всего состава, приоткрывает полог, за которым кроются нелицеприятные пристрастия. А в простом, как три копейки, «Восточном ветре» больше первооткрывательского угара, чем трагедии мужа и жены. Ироничная «Пиявка» («Прилипала»), завершающая сборник, рисует один из самых ярких характеров среди рассказов в нём, но «ярких» в данном случае совсем не значит «положительных». Такие рассказы помогают смотреть на себя со стороны.

Оценивая этот сборник, я не ставила задачей пересмотреть заново все входящие в его состав рассказы. Я хотела лишь выделить яркие вещи и указать основное направление, чтобы потенциальный читатель знал, с чем он столкнётся. Поэтому я не могу умолчать о, на мой взгляд, странном и от этого сильном рассказе сборника – «Счастливой Лощине», – который единственный носит отпечаток настоящей мистики. Он выдержан в том же психологическом духе, что и остальные рассказы, но позволяет ломать голову не только над странностями характеров, но и над странностью и – да чего уж! – невероятностью самой ситуации.

Однако несмотря на то, что я выделаю «Лощину» как самый сильный рассказ сборника, я вынуждена признать, что острая «Кукла» больше отражает его дух, чем невесомая «СЛ». В «Кукле», как и во всём сборнике, очень хорошо видна способность Дю Морье приводить читателя в замешательство, давать ему сразу два хода мысли, бросать на развилке без указателей. Вместе с тем она не пишет о чём-то таком, что нельзя было бы разгадать («Лощина» является единственным исключением), и каждый, ровно каждый, кто любит кроссворды из психологических портретов, может найти себе здесь историю по душе. Это простые, но жизненные истории, которые могут случиться с каждым из нас.

+7

Наверное, если бы я прочла эту книгу раньше, я бы нашла её забавной. Сейчас я нахожу её волшебной. Волшебной – и немного печальной. Её время – конец лета, место во времени, где острее всего ощущается Уход Чего-то Важного. Это место существует и будет существовать, пока будут жить на земле мальчишки и старики.

«Лето, прощай» посвящено именно им. Задуманное как окончание романа «Вино из одуванчиков», оно было опубликовано лишь полвека спустя и стало продолжением приключений Дуга и Тома Сполдингов, юных американских хулиганов. Объём романа скорее тянет на повесть, но спасибо Брэдбери, всегда умевшему на ста страницах сказать столько же, что иной автор говорит на трёхстах. Как протянуть мостик от беззаботного детства (ага, беззаботного! а как же война с ненавистными часами? а как же дом с привидениями?!) до немощной старости (немощной? да мы ещё покажем этим мальчишкам, кто хитрее!)? Как заставить эти две противоположности не конфликтовать, а делиться знаниями и умением жить? «Лето, прощай» знает, как.

Это не детская книга. Точнее, не только детская. Она вневозрастная и внегендерная, она пробуждает воспоминания о тех днях, когда мы были юными, и заставляет задумываться о временах, когда мы станем старыми. Если вы находитесь где-то между этими двумя отрезками жизни, вам станет удивительно; вы спросите себя: «Неужели и я был/была как мальчишки Сполдинги? Неужели и я стану как эти старики, что не терпят искрящуюся, шумную юность?» Много маленьких главок населяют этот роман, и каждая главка открывает новый поворот в противостоянии. Удивительная мудрость рассыпана меж строк – умение старших рассказывать, способность юных слышать, – «Лето» просто наводнено напоминаниями о том, как скоротечна жизнь, и вот уже мальчишки 12-14 лет рассуждают, какими старыми будут в 25. Это и забавно, и странно – такими мы были сами. Особая ценность «Лета» состоит в том, что всё в нём правда. Именно так взрослеют и стареют и порой – а иной раз и нет – находят общий язык. Этот роман как последняя неделя августа: уже холодает по вечерам и раньше темнеет, а противостояние становится в тягость. Так, может, разобраться с ним до конца?

Несмотря на всё волшебство «Лета», в нём есть горечь – горечь уходящего. Мне не слишком повезло прочесть роман уже после смерти её автора, поэтому я ощущаю (вместе с благодарностью за эту книгу) горечь утраты. Может, старею?

Возможно, «Лето, прощай» никогда не догонит по популярности «Вино из одуванчиков», но, я считаю, ему это и не нужно. В конце концов, это последние главы романа. Кто захочет прочесть роман до конца – прочтёт и «Лето».

+10

Прочла очередной (в хаотичном режиме чтения) номер «Полдня». Он оказался небольшим, но занятным.

Андрей Мансуров «Доступная женщина»

Социально-фантастическая повесть о будущем, где Женщине отведено место ублажительницы, в том время как Мужчина продвигается по карьерной лестнице – эта история задаёт хорошие вопросы, а автор умело оперирует поведением героя, заманивая читателя в сети «правильно-не правильно». Злоупотребление многоточиями и тире сперва кажется неспециальным, но с каждой новой рефлексией героя оборачивается нарочитым приёмом. Повесть, отхватившая премию «Полдня». Достойный представитель своего жанра.

Алексей Семяшкин «Скребучие твари Рэйфа»

Пиратско-завоевательское начало рассказа браво расставляет героев по местам: прилетели, захватили, праздновали, тут в дверь (в ворота замка) постучали. А кто может стучать в дверь в такое время? Мастерские нагнетаемая атмосфера неизвестности, какого-то животного ужаса делает честь жанру фантастики, в котором и исполнен рассказ. Быстрое развитие событий захватывает. Любителей философских мотивов изрядно порадует финал.

Григорий Неделько «Синдром Герострата»

Блестящая идея, заваленная кучей других идей. Множественное сознание в одном человеке – ну разве не находка? Зачем автор похоронил её под грузом технологического прогресса (который в рассказе не играет существенной роли) и путешествий во времени? Всё вместе смотрится сумбурно и мешает рассмотреть суть. Особенно странно задумка смотрится на фоне финальной фразы автор о том, что сама проблема есть выдумка, т.е. как таковой её не существует.

Валентин Гусаченко «Нас давно не убивали»

Быстрая миниатюра, в которой, впрочем, автор успевает сказать главное. Коронный приём Гусаченко – выжать из читателя не слезу, а прямо океан слёз. И в то же время – это сильная вещь, говорящая о том, как мало мы жалеем себя или других ради достижения цели. В данном случае целью служит перенос души из тела человека в тело (механизм? нет) робота.

Владимир Молотов «Один день Ивана Даниловича»

Пронзительная вещь, в которой автор соединяет воспоминания, фантастику и реализм. Последний ветеран войны – жив. Его мозг жив. Остальное – уже заменено того только ради, чтобы президент мог в годовщину Победы поздравить его. Эта небольшая история обнажает существующую социальную и моральную проблему: о ветеранах вспоминают только по праздникам. Очень хороший уровень исполнения рассказа.

Марина Дробкова, Эльдар Сафин «Мы с граунд-дека»

Космическая фантастика с предательствами и подковёрными интригами. Живая, активная история «падения» Дары Дункан – от звания капитана корабля до должности уборщицы. История не столько психологическая (но ни лишённая соответствующих нот), сколько философская, при этом битком набитая приключениями, сражениями, выборами и воздаяниями.

Мария Андреевских «Стена»

Тоненькая, как тюль, полусказочная история о возвращении. История о вере. О ждущих и недождавшихся. Не фантастика, а скорее фэнтези. Без претензий на философичность. И финал как в сказках, из-за которого история выбивается из общей тональности номера.

Ярослав Хотеев «Сорняки»

Интересная психологическая зарисовка. Ксенофантастика, в которой главным ходом является контакт, а целью – высказаться. Кратко, но понятно.

Марина Ясинская «Звёздный камень»

Завершает раздел художественной литературы работа ещё одной барышни, однако на этот раз особо лирикой не пахнет. Зато пахнет героями-неудачниками, которым подворачивается шанс изменить свою жизнь. Классический сюжет с нетривиальным, но спорным финалом. Психологический портрет героя надорван с уголка коварным автором.

Станислав Бескаравайный «Торговля между мирами – логистика и контрабанда»

Полезная для авторов и читателей статья-лекция о торговле между мирами, написанная не как учебное пособие, а как чуть ли не рассказ, в котором Бескаравайный сыплет примерами из мировой литературы. Захотелось взять примеры на карандаш, до того находчив (если не сказать – ехиден) был автор. Статья может дать ход какой-нибудь идее, давно зревшей в голове молодого талантливого автора, если только автор этот эксплуатирует приём перемещения между космическими мирами.

Антон Первушин «Лунная радуга» и моральный закон»

Как и Мансуров в этом номере, Первушин стал лауреатом премии «Полдень» в номинации «Критика, публицистика» за 2015 год. Автор не только проходится по открывателям термина «космизм», но и рассуждает об обоснованности космической экспансии в те времена, когда ещё был цел Советский Союз. Призмой служит роман Сергея Павлова «Лунная радуга».

Итог. Номер изрядно порадовал. Работы, я пришла к выводу, выстроены вокруг общей идеи – изменение отношения человека к чему-либо (у каждого автора – к своему). Интерпретации этой идеи вышли у кого-то чуть слабее, у кого-то ярко, но в целом картинка нарисовалась более чем серьёзная. Количество философских вещей превысило количество развлекательных, хотя нашлись и такие, что объединили всё самое ценное для художественной малой формы. Удачный номер.

+8

Говоря откровенно, в повести с таким названием я планировала столкнуться с любовным реализмом, даром что опубликована она была в «Полдне», который на первые места ставит исключительно сильные вещи. Сильные – и фантастические, так что какой ещё реализм? В общем, к чтению я приступила в лёгком замешательстве.

И с каким облегчением обнаружила, что повесть таки фантастическая! Более того, она описывает мир будущего, в котором Женщина как равноправный с Мужчиной член общества упразднена, ей оставлена единственная функция – снимать стресс (тут вы сами можете дофантазировать – каким образом, название вам в помощь). И главный герой Михаил идёт выбирать себе женщину в специальное заведение – Этернотеку, так как психотерапевт прописал ему курс оздоровительного секса (чтоб, так сказать, снять нервное напряжение, начинающее мешать работе).

С самого начала становится ясно, что герой – типичный сомневающийся. Не стопроцентный самоед, но очень близко. Даже понимая, что психотерапевт прав, он всё равно испытывает неудобство – от самой ситуации, что он приходит в Этернотеку, и до момента, когда выбирает женщину. Он – собирательный образ Мужчины, который, даже находясь в новом Едином Обществе, хранит в себе память о старых временах, когда всё было иначе. Мы изначально получаем стакан воды с мухой в нём, и остаётся только дождаться, когда же муха учинит бурю.

Но будет ли буря? Муха – часть системы, она даже половиной своих лапок голосует за эту систему, принимает её правила, а вот остальные лапки… да-да, остальные лапки создают повод для прецедента, тот самый, благодаря которому герой не воспринимается как последняя тряпка, Мужчина-Потребитель, не желающий прислушаться к своим чувствам.

Чтобы не быть слишком многословной (хоть повесть этого и заслуживает): Михаил выбирает женщину (выбирает долго, на несколько страниц описаний), увозит её к себе и две недели «лечится». Эти две недели протекают перед глазами читателя как разгорающаяся лихорадка, явственно намечается кризис в системе (системы внутри Михаила), и чем ближе к концу, тем социальнее становится проблема. Сомнения сталкиваются с фактами, переоценка происходит по принципу пожарной тревоги (тут повесть выступает за рамки фантастики и становится бытовой), хочется выкрикнуть «ну как же так?!», но не кричишь, понимаешь – а ведь и правда, чего это она?

Антиутопична ли повесть? Если сперва автор через своего героя доносит до читателя мысль о том, что «неладно что-то в Датском королевстве» (за оное примем Михаила), тем самым опровергая правильность и правомерность системы, то к финалу уже не знаешь, действительно ли автор сохранил такое мнение. Очень интересная метаморфоза.

Когда я только начала читать повесть, я удивилась авторскому слогу – так много в нём было многоточий и тире, и коротких, рубленых фраз, в которых одна за одной шли мысли героя, то уговаривающего себя, то уже противоречащего самому себе. И описания сцен самого «лечения» словно создавались автором-скромником – или это искусно созданный образ героя-скромника? Я сперва этот слог восприняла как недоработку. А потом привыкла. Зачиталась. И в целом уже не могу себе представить, чтобы повесть была написана иначе, гладким языком с классической пунктуацией.

Отмечу также, что повесть удостоена награды – премии «Полдень» за лучшее художественное произведение 2015 года среди журнальных электронных изданий. На мой взгляд, премия заслужена.

Психологическая вещь с яркой социальной составляющей.

+8

Начну, пожалуй, с выводов. Сборник «Файлы Сергея Островски» Елены Клещенко – настоящий подарок для тех, кто любит одновременно фантастику и детективы. Семь рассказов и повесть, объединённые персонажем частного сыщика русско-американского происхождения, способны развлечь и в то же время удивить. При этом в одной истории больше фантастики, в другой – детектива, а какая-то и вовсе является метисом – не выделить, чего больше или что важнее для сюжета. Автор выбрала временем действия недалёкое будущее, когда человечество шагнуло на ещё одну ступеньку вверх по пути технологического совершенствования, и каждая история сборника одета в фантастические одёжки: гаджеты, системы доступа и распознавания, новые функции привычных вещей встречают читателя будто так и надо. И вот что интересно: действительно кажется, что ты уже в будущем, то есть таланта рассказчика у автора не отнять. При этом то ли поведение и сам характер главного героя не позволяют считать истории заумными, то ли они и в самом деле таковыми не являются. Умными, но при этом лёгкими, понятными, что ли – вот это скорее всего.

Необычен этот сборник тем, что все истории завязаны на химических процессах, генетических экспериментах, генных возможностях и прочих внутренних невидимых действах нашего организма. Будущее Елены Клещенко в «Файлах» знает об этих действах гораздо больше, чем рядовой персонаж нашей современности. И вот злоупотребления этими знаниями и приходится расследовать Островски.

«Убийство в салоне красоты» лишь в малой доле показывает, насколько далеко продвинулось человечество в части генного изучения. Это классический детектив, в котором Островски ищет убийцу маникюрши, и ничто в начале его не предвещает «генного» развития событий. Автор не даёт подсказок (ни в одной истории сборника), а догадаться самому просто невозможно!

Повесть «Луна родилась из мысли» – украшение сборника. Во-первых, здесь можно вдоволь полюбоваться на главного героя, на его методы и ход мыслей; во-вторых, можно побывать на Луне и поэкспериментировать с лазанием по вертикальным плоскостям; в третьих, можно попытаться вычислить крота. Но так как лунные кроты такие же умные, как и сам автор, я лично не столько вычисляла, сколько наслаждалась расследованием. Эта история живая и фантастическая, её невозможно окрестить только детективной, и в связи с этим я даже возьмусь назвать её научно-фантастическим детективом.

«Дело об украденной трилогии» – ироничный рассказ о (и в самом деле) украденной трилогии. Наверное, это ода книжному пиратству, воспетая автором-химиком. Не перестаю восхищаться выдумкой Клещенко: кто и как слил из герметичного помещения текст ещё даже не поступившей в продажу книги?

В «Деле об откушенном пальце» палец не то чтобы откусили. Его изувечили 3D-принтером. Зачем – это уже повод для расследования. Пожалуй, для такой сложной (с психологической точки зрения) загадки финал кажется излишне простым, но не всё же лунам из мыслей рождаться.

Рассказ «Московские каникулы» – очередная находка. Он напомнил мне один из романов Агаты Кристи – «Лощина», в котором Эркюль Пуаро пребывает в поместье, где погиб один из членов большой семьи. В «Каникулах» вроде никто не погиб, а пока только исчез, но большая семья в наличии и мотивов полно. При этом это первый рассказ в сборнике, где читатель встречает ещё и мать сыщика, и их общение также заслуживает толики внимания. Это не только фантастическая, но и психологическая вещь.

«Аллея Славы» отсылает нас в Америку, где и проживает Островки. Запутанная история делает вид, что рассказывает о слежке детектива за проплаченным объектом, а на самом деле тихонько касается такого явления, как желание быть похожим на кумира. История немного отдаёт заокеанским менталитетом, но делает честь автору в плане разнообразия поводов для расследований.

В рассказе «На самой обыкновенной улице» случается самая обыкновенная история – Островски влюбляется! То есть не только влюбляется, конечно, но основные результаты истории сигналят именно об этом. Словно бы автор устала от генных модификаций и маркеров и решила просто дать детективу отдохнуть. И заодно показала читателю, что её герой – тоже живой человек. Будем надеяться, что эта передышка – временная, и в новых историях об Островски, которые лично я почитала бы с большим интересом, он снова окунётся в работу с головой.

Напоследок автор предупреждает диванных критиков о «я вооружена и очень подкована». Спорить с авторами очень любят, доказывая их, авторскую, глупость, так что, глядишь, однажды найдётся читатель, который скептически скажет: «Этого не может быть, потому что…». Понадеемся, что его выкладки будут столь же научны, что и у Клещенко.

Итак, перед нами полноценный сборник по настоящему хороших историй, исполненных на очень хорошем уровне. Единственный минус его – малый объём. Даёшь больше рассказов и повестей о Сергее Островски!

+9

У каждого автора имеются книги, с которых читатель может начинать знакомство с его творчеством – так называемые книги-хиты, одновременно особенные и подходящие для всех читательских аудиторий. То же самое можно сказать и о книгах, которые лучше отложить до времён тотального поклонения автору – когда уже и стиль, и жанры автора изучены от и до, когда любая новая книга прокатывает только так, пардон за слог, с незначительными поправками на самоповторы. И то и другое, конечно, крайность, но вы же помните многочисленные темки на форумах а-ля «с чего начать читать господина Пупкина, посоветуйте»?

Вот перед нами новинка Сергея Малицкого, вышедшая буквально месяц-два назад и уже собравшая некоторое количество оценок. Новинка жанра «фэнтези». Как известно, Малицкий препарирует тяжеловатую версию фэнтези классической, где нет волшебства, а есть магия (всегда работающая в стиле гаечного ключа в вопросе про жизнь), где нет эльфов и гномов, но есть тёмные силы (также в лице людей, магов, тварей и проч.), где герой сперва не герой, а так, место пустое (с последующим выковыванием характера, как правило). Замечу также, что последний момент не имеет ничего общего с известной в определённых кругах прокачкой героя, свойственной книгам развлекательной направленности. А какая направленность у книг Малицкого? Выше про гаечный ключ было. Ну, вот такая и есть. Беспросветная.

Новая история знакомит читателя с новым миром (а надо сказать, Малицкий любит рисовать миры, а потом жить в них, да ещё и читателя туда прописывать), в котором в некоем городе вот-вот произойдёт то же, что случилось много лет назад в другом некоем городе. Почему произойдёт и кто всем заправляет – это главная загадка романа, которую отгадывать придётся компании героев. Комплект из юной девицы, сил пока недораскрытых, её наставника (сила без границ), судьи и палача (тут с названиями неразбериха, потому что эти двое как бы не совсем судья и палач) предлагается читателю сперва, затем разбавляется новыми лицами (в основном наёмниками и тоже с приличным запасом сил), потом прореживается (как бы напоминая, что мы тут не развлекаться собрались), а в финале комплектуется по новой. С героями знакомимся по классической схеме: толика прошлого, пара капель настоящего, самая малость планов, и вот перед нами сложный герой или героиня. Правда, «перед нами» тянется через весь роман, так что даже в самом конце герои не раскрываются до конца, словно говоря: «Айда за нами в продолжение, там мы тебе расскажем, кто есть кто». А так как героев много, да притом как бы все главные, половина книги – история не города, в котором вот-вот грянет холивар, а жизни (и местами становления) героев. Но вторая половина, надо отдать должное автору, – это всё-таки реально история, плотная-плотная, как деревенская сметана, завязанная на пророчествах, вере, иномирах, лекарях, не-людях и драконах. Это своего рода квест, в котором должны быть найдены а) ответы на все вопросы, б) дракон – и строго в пределах города. И время уже поджимает. Успеют или нет?

Пока читатель доберётся до финала, автор из него все соки выжмет: словно многотомную эпопею ужали до размеров стандартной четырёхсотстраничной книжки. Это и плюс, и минус романа, о которых нельзя молчать, но которые я предлагаю оценивать каждому самостоятельно. Я лично вижу такой концентрат, из которого без новых задумок выйдет ещё томика два, с новыми – и того больше. Этот концентрат не пища для ума, так как роман далёк от нотационности, но с ним можно лопнуть от любопытства – потому что все хвосты автор унёс в продолжение!

Почему концентрат может быть минусом. Во-первых, он не позволяет считать книгу хитом – от неё шарахнется любой неподготовленный читатель, не имеющий представления о том, что есть творчество Малицкого (хотя может найтись и читатель, который воскликнет: «Святые небеса, да ведь это то, что мне давно хотелось почитать!»). Во-вторых, он делает книгу сложной для восприятия (следи за героями, следи за героями, следи за героями, блин, кто из них кто?!); любое имя воспринимается как географическое место и наоборот. Притом стиль автора в этой книге как будто прибавил в весе и стал ещё более мудрёным, хотя такое даже представить сложновато.

Иными словами, если вы взялись за Малицкого впервые и попали на эту книгу – будьте готовы к гаечным ключам. Если же начитаны этим автором – вперёд: это как после пазла на тысячу элементов взять пазл на две. Много загадок, много имён, магия разной силы – всё это Малицкий. В «Очертание тьмы» умножайте автора на восемь.

+7

Если судить журнал/межавторский сборник по обложке, то номер 3 за 2016 год – двоюродный брат онлайн-журнала «Даркер»: заглавная иллюстрация вышла чуть ли не угрожающей. Но заглянем внутрь и посмотрим, действительны ли родственные связи.

По традиции сперва нас встречает средняя форма – повесть Дмитрия Ахметшина «Лес потерянных вещей». Именно её идею и средства изобразил художник на обложке. Это повесть-воспоминание, повесть-взгляд-в-прошлое, подглядывание за собственной судьбой, если угодно. На вид простая, она приковывает к себе всё внимание (признаться, во всём номере ей конкурентов почти нет). Реализм, смешанный с лёгкой, призрачной мистикой.

«Паразит» Данияра Каримова после «Леса» кажется стенографической заметкой – до того плотно описания населяют страницы рассказа. Впрочем, во второй половине описательный элемент атрофируется, уступая место действию, и вот уже перед нами ксенофантастика в ярком, местами даже пугающем окрасе. Более всего мне в «Паразите» импонирует последняя фраза – она отдаёт морализаторством, но по причине своей короткости не успевает таковым стать.

«Анатомичка» Таши Волочаевской – мистическая детективная история, выращенная на байках (или на истории?) Питера. На вид в рассказе вроде всё в порядке: есть преступления (массовые расстрелы), есть частное журналистское расследование, есть смутные зацепки, которые – вот здорово! – никуда не ведут. И каждый персонаж, коих море, исполняет свою часть действия: этот пишет, этот ищет, этот стреляет/вербует/стрижёт. Зачин и финал несколько отстоят от основной истории, как будто их сюда, как в ссылку, пригнали из другого рассказа, но в целом интрига автору удаётся. Удался ли финал при такой сердцевине – это смотря какую историю считать основной.

Первая в сборнике открыто ироничная история написана Светланой Васильевой. Зовётся – «Перевод бестселлера». Я бы сказала, что это – посвящение всем переводчикам художественной литературы с иностранных языков, от которой веет книжной ксенофантастикой (назовём её так). Была у нас, значит, героиня, а в переводе стал герой. И не просто герой, а… После прочтения рассказа я даже подумала: а что, если привычные нам имена и события из переводной литературы вовсе не те и не то, чем мы их считаем? Лёгкая история, несмотря на некоторый психоделизм связки автор-персонаж.

Соавторы Евгений Руденко и Мария Шурыгина сотворили не то что бы «Казус Лютика», а «Выбор Лютика» – потому что какой же это казус, когда герою приходится выбирать между такими, как он, и обычными людьми? Сверхспособности, но при этом – реализм. Странное рядом. Возможно, как раз в вашем коллективе. Пронзительные нотки одиночества касаются начала и конца текста, но счастливый финал спасает ситуацию.

«Фокус-группа» Максима Макаренкова меня запутала. Технико-программистский рассказ прямо. Промоутеры, менеджеры, двойные агенты, испытательные группы. Рассказ довольно холодный, вжиться в шкуру героя мне не удалось (может быть, удастся вам – особенно если вы любите всякие расследования Бюро и прочих), он не принимает никаких решений, являясь исполнителем в духе «Бонд. Джеймс Бонд». История с качественным антуражем, но неживым героем.

Нежный рассказ «И наступило лето» Марины Ясинской – фантастико-фэнтези в романтичном ореоле. Симбиоз попаданчества и постапа. Разделение и объединение. История не для суровых мужей.

Татьяна Берцева в «Практикантке» (указано, что это рассказ, но по знакоместам я бы назвала его миниатюрой) пожалела для читателя истории. В нескольких абзацах уместилась ситуация (вот куда надо пришить слово «казус»!), в которой практикантка без задних мыслей избавляется от накопленных героем образцов. К сожалению, больше о рассказе рассказывать нечего.

Следующий рассказ «Сначала было слово печали и тоски» автора Ксении Йоры печален, как и само название. И даже немножечко тосклив. Прям даже повыть хотелось, пока читала. Рассказ хоть и имеет привкус фантастики, но является прежде всего сентиментальной историей. Хорошо, впрочем, то, что в финале он поднимается на уровень своих коллег по сборнику, задавая правильные вопросы: а стоит ли верить, если никак не узнать, существует ли объект веры, и насколько ценны люди, которые бросают тебя на пороге отчаяния?

Олег Чувакин с небольшим рассказом «Что за прелесть моя невеста» развлекает читателя, немного скисшего от грустных историй. Рассказ энергичный, почти сплошь состоящий из диалогов; в нём не стоит искать ценность для ума, он служит лишь одной цели – повеселить. Итак, жениться вслепую…

Тимур Максютов мне известен как автор глубоких психологических историй, и рассказ «Путь» написан в этом же духе. История одновременно приключенческая и философская. Постап и речной квест. Корабль-ковчег в комплекте. Имеются романтичные герои и смерти. Иными словами, полный набор.

Андрей Рассказов презентовал «Графа». История-воспоминание, но не так, как у Ахметшина. Воспоминания не хотят показываться, раскрывать тайну детства героя, более того, сперва и героем-то, кажется, выступает вовсе не человек. Дядюшка Фрейд зашёл на чашку чая.

«Лёгкий способ» Александра Юдина оказывается ещё одним рассказом-диалогом в сборнике, но если в предыдущем похожем рассказе есть действие, следующее за диалогом, то в «Способе» и действие, и выводы остаются в пределах диалога. О чём рассказ? О чудовище, которое есть у каждого. Крайне неожиданно.

Дамы в сборнике по большей части печальные. Елена Широкова и её «На Земле» – не исключение. И снова фантастика служит антуражем, а отношения – целью. Антураж, надо сказать, завлекателен: сразу и не поймёшь, то ли это Земля, то ли иная какая планета, постап ли это или просто ксенофантастика. Но накручено знатно. Если бы ещё и финал был поддержан всем этим антуражем, а не – как жаль! – отношениями.

В сборник, как обычно, вошли миниатюры с сетевого конкурса «Вареники», но выделить что-то яркое мне не удалось. Одна миниатюра – одна мысль. Как жаль! (©) Вероятно, на фоне своих конкурентов на конкурсе отобранные в номер работы выглядели сильными, но в такой комплектации (см. рассказы выше) они оказались серыми.

А вот рубрика «Личности и размышления» порадовала меня очерками-размышлениями о роли лингвистики в литературе (Дмитрий Казаков «Три кита и все-все-все») и воспоминаниями о тех временах, когда авторы-фантасты, да и страны в целом, мечтали об освоении космоса (Антон Первушин «Романтик высокого пути»). Взгляд в прошлое, ещё раз о том, как писали и о чём (в рамках заданных тем), с толикой сокрушения, что больше не пишут, не мечтают, не исследуют. Действительно, а почему? Ценность таким эссе придают указания на произведения разных авторов.

Подытоживая сборник, могу сказать следующее: отбор в основную рубрику «Полдня» – «Замыслы и воплощения» – ведётся по-прежнему жёсткий. Каждая работа (почти каждая) отвечает замыслу АБС (как он мне видится). Читатель во мне ликует, когда за каждой прочитанной интересной историей обнаруживает историю не менее интересную.

Этот номер вышел, на мой взгляд, крепким, но раздел миниатюр отнимает у него как минимум один балл. Уж больно они просты (особенно после прочитанных рассказов из основной рубрики).

+8

С этим рассказом у меня случилась вторая встреча. В первый раз мы встретились, когда Тимур выложил отрывочек на своей странице ФБ. Это был маленький кусочек текста, которого в эту, вторую, встречу оказалось много больше, и который каким-то чудесным образом вместил в себя, как оказалось позже, главную ценность рассказа.

Вот этот отрывок:

«Коля подхватил на руки черноглазую Полинку:

- Как поживаешь, птичка?

Девочка рассмеялась громко — все на палубе вздрогнули от неожиданности, кто-то обернулся, осуждающе покачал головой.

- Дядя Николка, разве же я птичка? Я ребёнок. Птички — они летучие.

- А ты?

- А я... Я — ходючая, вот».

Невозможно было определить только жанр, и сперва, когда я взялась за чтение, мне показалось, что это фэнтези. Потом фэнтези переродилась в постапокалипсис. Затем мутировала в фантастику. В итоге «Путь» оказался приключенческим рассказом с отчётливо прорисованной психологической линией, где герои плывут на корабле-ковчеге по бесконечной реке и всё ждут, когда же будет море. Забавно то, что весь их путь усеян разножанровыми выпадами враждебных берегов – забавно в том плане, что от чистой фэнтези ожидать подобных финтов не приходится. Я даже приняла это путешествие за космическое, а после историческое приключение. Но ловкость авторских рук – и вот у нас уже схватка за прибрежные территории, попытки выжить вне корабля, бегство с потерями и психологическая борьба со старыми нормами.

Нашлось место в рассказе и сентиментальной линии. С неё «Путь», собственно, и начинается, и герои, проносящие свои привязанности через года, привлекают и позволяют верить в них. В конце концов, только такие герои должны вести народ по новому пути.

Крепкий рассказ смешанного жанра, который даёт возможность заново оценить совершаемое годами действие.

+9

Пожалуй, из всех фантастических поджанров ксенофантастика отличается наибольшей фантасмагоричностью. Никогда не знаешь, что за чудовищ нарисует очередной автор в очередном произведении, чтобы показать чужой мир, чужой нрав, чужие законы. И всегда интересно посмотреть, не повторит ли автор что-то уже существующее как раз в плане миров, нравов, законов.

«Паразит» Данияра Каримова – образчик ксенофантастики, которому тесно в отведённых знакоместах. Кажется, что он, как бабочка, вот-вот родится из куколки. Рассказ начинается с расстановки сил на некой планете, где человек – лишь гость, да и то далеко не желанный, и эта расстановка занимает чуть больше места, чем хотел бы жадный до событий читатель. Но ладно, события-таки есть, они происходят с главным героем, «приключаются», как принято говорить в развлекательной литературе, и читатель из статики расстановки наконец попадает в драйв экшена. Небольшая дорожная авария приводит к новому контакту (крайне неожиданному, учитывая, что первый контакт с аборигенами как бы уже был). Предсказывать события оказывается просто невозможно, поэтому читатель вместе с героем вскоре оказываются где? правильно, в ж… И такая, знаете, нарождается бабочка из куколки, что невольно задаёшься вопросом: а это точно была гусеница, а не яйцо динозавра? Хотя нет, смотрите-ка, личинки! Чужой мир вскрывается, как нарыв.

При некоторой громоздкости начала финал рассказа выглядит удалым молодцом: быстрый, активный, немного даже токсикозный, он венчает «Паразита» фразой, которая, при всей ненотационности вещи, смотрится напоминанием человеку о его собственных косяках.

+8

Повесть эта – как дань памяти. Безмолвное подношение прошлому, к которому не подобрать ключей. Рассказанная бесподобным языком сравнений и противопоставлений, повесть кружит вокруг минувших дней неких людей, приходящихся главному герою Вячеславу дядей и тётей. И как кружит: сперва впускает в свои пределы задушевными описаниями готовящейся к зиме природы, потом баюкает объятиями старого, затерянного в глухой тайге дома, внезапно разрывает дрёму появлением нового лица, а следом ищет, ищет ответы на какие-то неозвученые ещё вопросы. Эта повесть по интриге способна дать фору любому детективному роману, но по стилю она очень близка к роману Логинова «Свет в оконце»: герой её немолод, но всё ещё способен вспоминать. Эти воспоминания, как искры костра в ночи, пронзают замирающее полотно повествования, оживляя настоящее тенями прошлого, даря надежду на то, что ответы на вопросы наконец-то найдутся. Ну, или хотя бы вопросы будут озвучены.

В повести не двое героев. Их четверо: двое живых и две тени-воспоминания. Мистика? Нет, реализм. Как в жизни каждого из нас всегда есть те, кто ушёл, но был частью нашего прошлого, так и у Вячеслава есть эти две тени. С толикой горечи по ушедшим он вспоминает время, когда тени ещё были живыми, когда их таёжный мир был частью его детства. Хирургически точными фразами автор описывает вещи, природу, саму память, задавая повести философский тон. Поучительность? Нет, преемственность. И хотя второй образ – образ героини – окутан мистицизмом, эта история имеет очень малое отношение к развлекательным вещах.

И в то же время – в финале это мистика. Каким-то образом автор выкружил историю так, что вопросы получили свои ответы, а память приняла дань.

Повесть опубликована в номере 3/2016 альманаха «Полдень», и я не ошибусь, если опознаю иллюстрацию на обложке номера как иллюстрацию к «Лесу». Не верьте иллюстрации: из страшного в повести только финал. Да и тот скорее печальный. Совсем как у Логинова (в хорошем смысле).

+9

Дневник – это всегда тайна. Чужая, как правило. И порой постыдная. Или страшная – в зависимости от того, что происходит с человеком, который дневнику эту самую тайну поверяет.

Но дневник – это ещё и зеркало. Когда человек раскрывает чужие грехи, тайны, дела в своём дневнике, он поневоле раскрывается сам, если, конечно, его целью не является конспирация. И узнавая кого-то по рассказам из дневника, мы узнаём и рассказчика, и оцениваем его по его суждениям о других. Это отличная психологическая игра, и произведения в форме дневника или писем – отличный повод поиграть.

Возьмём «Дневник горничной», роман французского писателя, критика и драматурга Октава Мирбо. Уже одно название говорит о том, что на страницах книги читателя ждут подробности жизни не только самой горничной, но и её хозяев. Роман датируется 1900-м годом, так что сделайте беспристрастное лицо и приготовьтесь услышать, как жила буржуазия Франции в то время. (Я предупреждаю о лице потому, что меня изрядно удивили и насмешили отзывы на роман от читателей, назвавших книгу «пошлой». Читатели 21 века, ага).

Это порой живой, а иногда немного печальный и оттого медленный роман. Роман в форме дневника, где события и вспоминаются, и происходят сию секунду. Горничная по имени Селестина рассказывает и вспоминает о местах, где ей приходилось служить, не упуская ярких моментов из каждого такого служения. Сама Селестина сперва кажется довольно заносчивой особой, но вскоре, в ходе многочисленных перемен в её жизни, о которых читатель узнаёт из дневника, раскрывается её характер. Право, если бы это была классическая героиня а-ля честная девушка из провинции, то роман был бы уныл. Но Селестина не только остра на язык и хороша собой, она ещё и лишена предрассудков. О таких героинях читать интересно – потому что никогда не знаешь, куда их заведут язык и бесстыдство. Впрочем, Селестина вовсе не падшая женщина, и этот роман – не роман об утехах простолюдинки. Точнее, не только о них.

Читателю, который не убоится заглянуть на изнанку скатерти, годами не снимаемой со стола, героиня раскроет не только особенности быта прислуги начала двадцатого века, но и (может быть, сама того не ведая) тонкости своего характера, и характеров хозяев, которые будут всякие: от откровенно дрянных до удивительно добрых, мужские и женские, нравственно испорченные, духовно пустые, серые, сквалыжные, вульгарные, переменчивые, завистливые, мелкие. Целый карнавал грехов и мелких шалостей встретит читатель на страницах этого романа, но пошлым – нет, пошлым этот роман не будет. Он будет обличающим, но без революционной ноты. Он будет жизненным, но для Франции того времени. Он будет сопереживательным, если только вы способны сопереживать любому существу, находящемуся не на своём месте.

И если я не смогу назвать его ключевым для французской литературы, то это не потому, что считаю роман слабым или незначительным, а потому только, что плохо знаю эту самую французскую литературу.

Тем не менее, рекомендовать не стану. Кто смел – вперёд. Ханжам и чистоплюям лучше проходить мимо.

+7

Когда фанаты и новички начинают спорить по поводу того, с какой лучше подсерии начать читать цикл «Плоский мир» за авторством Терри Пратчетта (а на выбор даются Стражи, Смерть, Ведьмы и Волшебники), речь, конечно, не заходит о романах, также входящих в цикл, но не имеющих продолжений. И если бы я была новичком в знакомстве с Пратчеттом, а кто-нибудь посоветовал бы мне сперва взять «Движущиеся картинки», боюсь, продолжать знакомство я бы не стала.

Этот самостоятельный роман хорош по-своему. Не надо сравнивать его с подсериями. Он сам по себе. Со своими тараканами и звёздами. Он так же ироничен и так же набит героями, как и его более известные коллеги, но в нём отсутствует то, что у этих коллег есть.

Что же это?

Роман выстроен как пародия на феномен Голливуда, который затмевает умы и заставляет людей быть как бы не самими собой. Поле боя – Плоский мир (вы ведь его знаете?), поэтому Голливуд превращён в Голывуд, а процесс съёмок – в бешеную зарисовку карманными бесенятами изображаемого актёрами действа. И не удивительно, что вызван Голывуд был к жизни алхимиками, поддержан уличными продавцами сосисок (вы точно должны его знать!), а вознесён на вершину славы – почти-волшебником из Анк-Морпорка (без комментариев). Каким-то невообразимым образом в Голывуде оказались собраны абсолютно разные лица и расы, каша заварилась густая и с частичками древних усыпальниц, неговорящие животные вдруг заговорили, неумеющие играть вдруг стали звёздами, а тысяча слонов для съёмок грандиозного клика (читай «фильма») выдвинулась с другой части Диска в сторону Голывуда.

Главным героем романа является некий Виктор, приспешник Незримого университета, так и не ставший – по собственному желанию – волшебником. Он отдалённо напоминает Ринсвинда, хотя вовсе не труслив; он попадает в Голывуд вовсе не потому, что хочет этого – его просто нанимают актёром. И он обычен. Да, совершенно обычен. Как и половина героев в «Картинках». И это – самый большой минус романа. Когда герои второго плана, приходящие в роман из других книг цикла, играют интереснее, чем герои главные, хочется спросить самого себя (или автора) – а в чём соль такой расстановки сил? И куда делась харизма, неизменно присваиваемая лучших героям цикла? Неужели какой-то там Виктор и его спутница её недостойны?

Зато славным вышел Голывуд, этакая адская машина по производству кликов (читай «фильмов»), наделяющая простых людей-актёров небывалыми способностями. В «Картинках» Голывуд одушевлён, он – это декорации, он – это актёры, он – это рукояторы, режиссёры, бесенята в ящиках, рисующие картинки, таблички с надписями (звук ещё не вживлён), городская столовая и крохотные комнатушки с проживающими в них «звёздами». Голывуд магичен. И немного опасен. Ровно настолько, чтобы населяющий его люд был съеден Тварями из Подземельных измерений.

Удивительно, но не лишён Голывуд и романтики. Романтики без пошлости (у Пратчетта её вообще никогда нигде нет). Романтики с ноткой печали, которая происходит из понимания того, что всё создаваемое Голывудом было бы прекрасно, если бы было правдой.

Итак, роман без харизматичных главных героев, но со старыми добрыми героями из других книг цикла. Безобидная пародия, проросшая на Диске и принявшая его правила (эпохальная битва с Тварями прилагается). Милая смешная книжка, не дотянувшая до своих собратьев по циклу, но оставляющая отпечаток чего-то безбашенного – как тысяча слонов у ворот Анк-Морпорка, за которых только предстоит заплатить уличному продавцу сосисок.

+7

Очень своеобразная книжка. Любовно-эротическая. Но при этом – и во-первых, кстати, – славяно-мифологическо-фэнтезийная. С научными изысканиями в области магии. И с магами, но тоже очень своеобразными.

Ранее роман назывался «Убьём в себе Додолу», что, надо сказать, вполне соответствовало замыслу, хотя и не в полной мере. Я имею в виду, что у романа имеется гораздо больше сюжетных линий, и убийство Додолы – лишь одна из них (та самая любовно-эротическая). А новое и современное название – «Узревший Слово» – также цепляется за одну из линий, но в этот раз – за сам лейтмотив.

Признаюсь, взяв читать этот роман (первый в цикле), я не представляла, с чем столкнусь. Вот даже жанрово. Но прелесть «Узревшего» состоит в том, что с самых первых строк определяется и жанр, и стиль, и идейная составляющая, и можно сразу определить, пойдёт у тебя эта вещь или нет. У меня пошла. Меня захватила загадка личности. И сразил живой, несмотря на обилие старославянских слов, язык.

Но если сперва мне показалось, что я столкнулась с ироничной фэнтези, где действие происходит на этакой альтернативной Руси и где магия правит наукой, то уже следующая глава принесла отнюдь не ироничных жестокостей и заставила усомниться в характеристиках текста. Нет, мне всё равно чудилась в некоторых фразах авторская насмешка (особенно это проявлялось, когда автор оперировал главным героем – чародеем Светом Смородой), но я вынуждена была отнестись к роману серьёзнее. Он предлагает не только настоящее героев (основных персонажей трое), но и их прошлое (отнюдь не лучезарное, но объясняющее текущее положение дел), а ещё он даёт загадку, преступление и расследование. И всё это щедро овеяно славянской мифологией. Можно даже сказать, что роман прежде всего – дань этой мифологии, а после уже – фэнтези и всё остальное. Мифология тщательно разжёвана, взаимосвязь богов и человека качественно обоснована, поведение героев логически подчинено этой взаимосвязи, то есть мир автором прописан тщательно, за что ему и поклон.

Но мир миром, а что герои? Тут у нас лекарь со сдвигом на сексуальной почве, тут служанка с влюблённостью в хозяина, а тут вот чародей Свет Сморода, главный герой, который потому идёт последним в моём списке, что, несмотря на заглавность, исполняет роль коренника, а пристяжные лекарь и служанка тянут его на своих плечах. И что странно: образы вроде все прорисованы, а цель видна только у двоих. И главные события-то кружат в основном вокруг Смороды, а ярче и оттого интереснее расписаны лекарь и служанка. Эти двое живее всех живых, оттого и сопереживаешь именно им, а не главному герою. Возможно, это вкусовщина, но для меня личность чародея пока ещё не раскрыта до конца. Может, в следующей книге?..

А ещё здесь есть таинственная дама, личность которой надо установить Смороде и которая оказывает влияние на лекаря со служанкой. А ещё есть изобретение, которое может перевернуть магическую науку вверх дном и заставить магию исчезнуть. И преступление есть, да не одно, и колдовство запрещённое и силы невыясненной, и догадки относительно таинственной дамы. И совершенно неожиданный финал, который не поддаётся никаким предсказаниям и превращает моё представление о нём как об эротичном в представление как о любовном. Метаморфоза, признаться, ошарашивает, но смягчает финал.

Несмотря на непривычное единение эротики (или любовной истории, что, наверное, правильнее), научных изысканий и магии, «Узревший Слово» не является строго развлекательным или только серьёзным произведением. При этом в нём совершенно нет поучительности, равно как нет и экшена. Это не боевая фэнтези, несмотря на обилие магов. И не конкретно любовная история, хотя здесь есть и влюблённые. Можно ли назвать роман научной фэнтези? Можно попытаться. А только я обязательно к циклу вернусь, потому что более, чем научные приветы от магии, мне в романе понравились душевные холивары героев.

Вот такое вот убийство Додолы.

+7

«Танец песчинок» – второй опубликованный роман Виктора Колюжняка. Обладатель привлекательной аннотации и не менее привлекательной иллюстрации на обложке, роман, тем не менее, был для меня котом в мешке. Купленный по рекомендации одного хорошего автора, «Танец» мог оказаться как шикарной штучкой, так и откровенно слабой вещью. Современная литература, тем более литература фантастическая – дама непредсказуемая.

А между тем аннотация обещала мне встречу с неким городом Мединой и преступлением, совершённым в его пределах. Без лишних слов скажу сразу – меня засыпало на первой же главе, затянуло почище зыбучих песков, и магия выдуманного (а может, существующего?) автором города подействовала на меня самым благоприятным образом. Я использую слово «магия», хотя в «Танце» полным-полно и фантастики, и мистики, и психологии, и детектива с криминальным боевиком. Впрочем, акцент сделан всё же на психологии: я вынуждена признать, что роман покорил меня именно чётко проработанными персонажами, их связью с городом, самим образом города, а также огромным количеством фраз, которые хотелось выносить в цитаты (просто если бы я начала это делать, то переписала бы половину романа).

Что ж, вот Медина, город, которым владеют песок и ветер, город, в котором живут герои-песчинки, такие разные и странные, что поневоле проникаешься уважением к автору, сумевшему создать и удержать для сюжета столько колоритных персонажей. Город, в который прибывают, но который никогда не покидают. Город, населённый жителями без религий – а вернее сказать, жителями, у каждого из которых своя религия. Медина в начале романа, по сути – средоточие противоборствующих сил, и вот эти-то силы придётся подозревать в убийстве одного из жителей Медины. Подозревать будет детектив Любомир Грабовски, которого автор преподносит самым правильным образом: с неясным прошлым и непривлекательным настоящим (из настоящего, впрочем, герой пытается сделать что-то удобоваримое), Грабовски пытается одновременно работать и бороться с самим собой, забывать прошлое и анализировать настоящее. Герою хочется сопереживать, за его мыслями интересно следить (так рождаются поводы для цитирования). Он не просто расследует убийство, он задумывается о том, что такое Медина.

А и правда – что?

В романе много героев. Каждому из них выделена специальная глава. Этот приём помогает заглядывать в головы и прошлое героев, он показывает мотивы поступков и делает роман объёмным. Каждый из героев попал в Медину по своей причине и со своей историей, и хотя при наведении лупы на очередного героя кажется, что он важен для города, потом оказывается, что каждый, ровно каждый – всего лишь песчинка. Частичка в машине связей и отношений. В этом и состоит привлекательность романа – видеть составные части песка, хотя песок – это одно целое. Автор привнёс в роман всего понемногу из разных религий, разных стран и обычаев, но соединил это рассыпающимися в прах поездами и вездеходами на звериной тяге так, что по ходу расследования убийцу видишь в каждом. Скелеты в шкафах? Да у каждого их просто воз и маленькая тележка!

Так что же такое, в конце концов, этот «Танец песчинок»? Классический детектив в необычном антураже? Фантастика в детективной обёртке? Приключенческий боевик с довольно мирными разборками?

Для меня «Танец» оказался психологическим романом, и я вижу в нём больше вопросов, чем ответов, и считаю, что так и положено хорошему психологическому произведению. А так как в послесловии автор обмолвился о продолжении и даже предложил первую его главу, мне по примеру СИ и иже с ними остаётся только воскликнуть: «Автор, срочно гони проду!»

+9

У цикла «Кодекс предсмертия», к которому относится рецензируемый роман, имеется одна особенность: каждый роман не есть продолжение предыдущего, а есть новая история, новые герои, иногда даже новый мир. Это, конечно, не значит, что у романов совсем нет связующего звена, и при этом полностью самостоятельными их назвать нельзя, но ни одна часть «Кодекса» не является продолжением как таковым. Из романа в роман кочуют герои, но никогда не знаешь, кого из них встретишь в следующем путешествии.

Итак, «Печать льда», третий роман цикла и третья же новая история. Для неё автор придумал новый мир и скрепил его новыми законами, так что читателю, прошедшему первый и второй квесты «Кодекса», придётся все прошлые знания отринуть. В новом романе живёт странной жизнью город, окружённый огнём, а люди в нём рассыпаются пеплом, когда умирают. В целом очень близко к тёмной фэнтези, но, забегая вперёд, скажу, что «Печати» до её предшественников далеко. Жанр данного романа следует определять как чистую фэнтези (но, конечно, следует помнить, что фэнтези Малицкого – это не гномы и эльфы, а магия и люди).

Расстановка сил даётся не сразу, но сразу определяется главный герой – юный Рин Олфейн, наследник магистерского кресла и герба семьи, у которой врагов обнаруживается едва ли не больше, чем было друзей. При этом проблема с наследованием не единственная, есть ещё некая тайна самого города, тайна, связанная с его, можно сказать, силой, и ещё – клеймение огнём, которое Рин не проходит. Иными словами, наш герой влип. И дар целительства, которым он обладает, не поможет ему выпутаться из сетей города, окружённого огнём.

Автор по одному вводит в сюжет героев, которые будут либо помогать Рину добиваться правды о смерти отца, либо мешать ему во многих других делах, как-то: обретение опекуна с целью сохранения за собой всех привилегий семьи; сохранение жизни в условиях преследования собственным дядей; осознание того, что он есть и какой реально силой обладает (и обладает ли вообще). И это всё происходит на фоне подкрадывающейся к городу войны и раздора между владеющими, по сути, городом магами. Хорошо, что у Рина появляется надёжный друг-телохранитель и – вопреки всему – мастерски владеющая холодным оружием опекунша.

Маги у автора тоже разные, как и главные герои. Разных мастей и с разными целями. Они словно бы делят город, невидимо вырывая его друг у друга, и тем запутаннее сюжет, чем коварнее их планы, случайно становящиеся известными героям. Ну то есть как случайно… смерть – постоянный зритель и главный актёр в романах цикла, так что удивляться выбору средств не приходится. И хотя автор сбавил обороты по отправлению второстепенных персонажей в ад, роман всё равно остаётся острым – отчасти благодаря большому запасу магов, отчасти – способности жителей самокремироваться.

Таинственности сюжету придаёт образ опекунши, которая пришла из огня и не помнит, кто она и откуда. Хотя у читателя, знакомого с «Муравьиным мёдом» и «Оправой для бездны», вскоре рождаются определённые подозрения, всё же до самых последних глав нельзя точно сказать, будет ли «Печать льда» связана с собратьями именно через эту героиню. Или каким-то образом развернётся судьба дочери звонаря, которая играет не последнюю, но и не главную роль в романе? И ещё прошлое самого города, устоявшего перед огнём и рождающего лёд в своих недрах – может, отсюда что-то придёт?

Если сравнивать роман с двумя предыдущими частями цикла, то он уступает им в накале страстей. Кратко о минусах: любования оружием есть, битвы нет. Но финал роман вытягивает, тут не отвертишься. Вскрывается наконец-то связь с «Мёдом» и «Оправой», и судьбы как-то более-менее определяются, враги и старые друзья меняются местами и тоже, можно сказать, занимают долженствующие им места, а город накрывает война. Много кто умирает.

Как итог: более легковесное продолжение в целом смертельного цикла.

+7

Бывают такие произведения, отзыв на которые хочешь написать, а не можешь, потому что по прочтении либо не хватает слов (особенно если эмоции зашкаливают), либо боишься лишним словом нарушить хрупкий образ нарисовавшего перед тобой события/героя/мира. «Там, где в дымке холмы» я отношу как раз ко второму случаю. Я пытаюсь не рассказать то, что сделает прочитанный роман в моих глазах плоским, или запутанным, или невнятным, что прогонит ту самую дымку, невесомость, атмосферу одновременно покоя и надвигающейся опасности, которая отличает роман и прибавляет ему значимости.

«Там, где в дымке холмы» – дебютный роман Кадзуо Исигуро (год выхода – 1982). Это история женщины, живущей в Англии и вспоминающей годы своей юности, проведённой в Японии после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Сперва может показаться, что это просто история, история без начала и конца, история, заполненная обрывочными сведениями из жизни отдельно взятой личности. Но Исигуро даже в дебютном романе не так прост. Он подаёт жизнь ломано, но на самом деле – с затаённой закономерностью; он показывает и прошлое, и настоящее – английское настоящее и японское прошлое; он тихо-тихо, чтобы не нарушить атмосферу какой-то неизбежности, рассказывает о муже героини, о её свёкре, о её странных друзьях – женщине с дочкой, которые после войны утратили всё. И фоном идёт Япония, разрушенная, но уже восстанавливающаяся, Англия, печальная после самоубийства, но ещё не совсем одинокая. Кажется, между всеми этими вещами и событиями нет никакой связи. Всё подано спокойно, с каким-то даже извинением, не по-английски – по-японски. Кажется, что суть всего застилает дымка. Пожалуй, это один из тех романов, название которых очень точно отражает их смысл.

А между тем именно жизнь героини в Японии с последующим переездом в Англию и приводит читателя к мысли о повторяемости, о том, что каждый может оказаться на месте другого, что какие-то события неизбежны просто потому, что однажды вы решили бежать. Это очень сложная, пастельными тонами расцвеченная история, героев которой хочется жалеть и жалеть. Точнее, хочется жалеть их выбор и выбор их родных. Дети и родители – вот основные герои романа, и их взаимоотношения, разные, как сами герои – основа сюжета.

Читатель может захотеть обвинить автора в недостатке фактов, но я встану на защиту Исигуро: очень хрупкий мир романа, кажется, может не выдержать слов, которые объясняли бы всё. Этот роман адресован тем, кто может дорисовать картину самостоятельно.

+8

На произведение это я набрела в поисках чего-то похожего на повесть Стивена Кинга «Труп». Сразу оговорюсь – искала я не столько детей в антураже чего-то чудовищного, сколько ту же атмосферу детства, атмосферу, в которой за озоном кроется гроза. Стопроцентное попадание вышло.

История в «Лете бешеного пса» рассказана так, словно её написал не сорока восьмилетний автор, а мальчишка лет четырнадцати, каким на самом деле и является главный герой повести. Удивительная простота каждого предложения покоряет. Завершение глав в духе «мы тогда не знали, что будет ещё хуже» заставляет нервничать. Добавление в триллер мистической составляющей с головой погружает в текст.

Техас, годы Великой Депрессии, глухой городишко. Брат и сестра (от лица брата ведётся рассказ), заблудившись в лесу в погоне за белками, натыкаются на берегу реки на труп женщины. И дальше трупов становится только больше. И конечно, ребята думают, что убивает Козлоног – чудовище, живущее у перекидного моста через реку, таящееся в лабиринте из ежевики.

Как органично соединены в этой повести, которая является воспоминанием главного героя о тех сложных и страшных годах, когда людей убивали, а сваливали всё на какого-нибудь ниггера (взято из текста!), фантазии детей и реальность! Только из-за этой органичности нельзя сразу разобрать, существует ли на самом деле Козлоног или нет, он ли убивает цветных, а потом и белых женщин, или нет. В те года, говорит главный герой, дети рано узнавали, что такое смерть. «Лето бешеного пса» пропитано ощущением опасности. Наверное, в том числе и потому, что рассказывает о ней мальчишка, а не взрослый человек. И любое страшное действо, будь то бегство от Козлонога через лес, обнаружение трупа, линчевание, избиение топорищем, похищение, ощущаются как будто сквозь стекло – одновременно и с ужасом, и с любопытством. Но больше с ужасом. Всё-таки повесть рассчитана на 16+.

Зачатки расследования приближают повесть к детективу, но по размышлении я пришла к выводу, что это чистый триллер. Не реализм, как в «Трупе» Кинга. Скажем так, в «Лете» слишком много трупов, ха-ха.

+10

Знакомство с возрождённым «Полднем» решила начать хоть с чего-то, и выбор мой пал на номер 2 за 2015 год. Честно признаюсь, я даже приблизительно не знала, какого уровня и направления тексты встретятся мне под обложкой, где из тоннеля на читателя бежит мужик с полосатым лицом и двумя колющими предметами.

И вот же приятность – открыл номер роман Виктора Точинова «Молитва Каина», который по прочтении я оценила высшим баллом и даже написала отзыв. Журнальный вариант романа выглядит так, словно он изначально таким и был и сокращениям не подвергался. Переложенная на исторические события библейская история двух братьев исполнена эмоционально сильно.

Сергей Слюсаренко, следующий автор в номере, предложил мне иную историю: его «Цирковая история» выглядит фантастикой и в то же время испытывает читателя на веришь-не веришь. Небывальщина или пришельцы среди нас? Лёгкая, но завлекательная история.

Военная мистика от Сергея Сердюка в рассказе «Завтра я пройду» уверила меня в том, что я не зря купила номер. Никто не объясняет мне, зачем возвращаются мёртвые, но в данной истории важен ответ не на этот вопрос.

«Город без снов» Андрея Бударова окунает в бандитскую «романтику» Америки, где нет места маленьким девочкам. Автор жёстко стелит и не спешит делиться эмоциями.

Марина Ясинская презентует известную историю де Сент-Экзюпери в реалиях близкого будущего, где людской труд заменён на труд роботов и андроидов. Психологическая вещь «Не в ответе за тех» как бы отменяет отрицательную частицу в собственном названии.

Сергей Удалин вдруг впрыскивает в номер иронии, которая хоть и декорирована антиутопией, но знакома – герой рассказа «Игорь Евгеньевич переходит на тёмную сторону Силы» ведёт себя так, как повёл бы себя любой нормальный, не скованный системой человек. Правда, у Удалина герой-то как раз и скован.

Миниатюра «Конструктор» Валентина Гусаченко возвращает меня к эмоциям. Маленькая, но бьющая точно в цель вещь о детях и их мечтах завершает художественную часть номера.

Следует также упомянуть, что номер дополнен интервью и очерком, которые могут заинтересовать тех, кто имел или имеет отношение к семинарам АБС, а также к их творческому наследию. Конкретно в интервью, взятом Николаем Романецким у Наталии Никитайской, вспоминаются моменты, связанные с проведением семинаров, а в очерке ведётся подсчёт книг, которые читают герои Стругацких. Лично для меня, мало знакомой с творчеством знаменитого братского дуэта, обе вещи оказались полезными: мне захотелось прочитать пару-тройку вещей АБС.

Завершая краткий обзор номера, скажу: художественная его часть видится мне крепкой, исполненной на высоком уровне (если не все произведения, то половина точно). Номер вышел апеллирующим к эмоциям, да и с фантазией у авторов всё в полном порядке.

+8

Девятая книга из цикла о сыскном воеводе Никите Ивашове, его помощниках Бабе Яге и Дмитрии Лобове, а также о царе Горохе, его немецкой супруге и вечном зле в лице Кощея Бессмертного. Если вы не знаете этих персонажей, достаточно прочесть хотя бы одну из предшествующих книг (Андрей Белянин заботится о читателе – в каждой книге он парой-тройкой фраз напоминает, кто есть кто в романе и откуда). Если же серия вам знакома, а данная книга ещё нет, скажу, что это удачное продолжение серии, удачное! Со своими особенностями, конечно, но строго в пределах выбранного автором жанра. Юмористическое, как и ранее, приключенческое, немного сказочное (в том числе с использованием образов сказок), развлекательного толка продолжение.

Так как в названии фигурирует Кощей, нетрудно догадаться, что эта персона будет мочить корки налево и направо. И так оно и есть! Правда, сперва из Лукошкино похищают баню с моющимися в ней девицами, милиция носится сломя голову в поисках зачинщика безобразия, а потом уже на горизонте появляется Кощей. Но зачинщик, если что, не он! В этот раз роль супостата отводится Змею Горынычу, ранее в цикле не встречавшемуся и потому читателю пока неизвестному. С чего это ему понадобилось похищать девиц, почему именно в бане?.. В общем, сюжет с головоломками, как и положено в книгах о сыскном воеводе. Ну а уж когда внезапно погибает сам Кощей… Согласитесь, поворот неожиданный.

Если говорить без спойлеров (помимо тех, что уже есть в аннотации), то следует упомянуть традиционный для серии квест, в ходе которого ищутся и не всегда находятся нужные воеводе и его команде люди и вещи. Поэтому путешествий «туда не знаю куда» в романе имеется навалом. Сходить в подземный мир. Слетать на Лысую гору. Выдвинуться на гору Стеклянную. Найти Деда Мороза. Отжать у Емели печь. Короче, бродилка та ещё. И всё это время Никита Ивашов с напарниками (поддержки сюжета ради обращённых в: Дмитрий – Серого волка, Яга – молодую красавицу) пытается понять, что нужно Змею, как Змею удалось замочить Кощея, как вызволить девиц и как самим уйти живыми. Всё это щедро пересыпано шутками разного качества, которые только оттеняют характеры героев.

Да, кстати о героях. На мой взгляд, персонажи цикла «Тайный сыск царя Гороха» являются самыми харизматичными персонажами у автора. Это они девятый роман подряд держатся друг за друга, это они из книги в книгу верят друг другу как себе, это они олицетворяют одновременно и коллектив, и отдельные лучшие качества Человека. Конечно, эти персонажи полны минусов – но от этого они только живее смотрятся! Они совершенно разные, но как приятно встречаться с ними из раза в раз…

Напоследок о названии. РОМАН НЕ ПРО МЕЧЬ!

+7

Для первого знакомства с творчеством Филипа Дика я выбрала небольшой, но известный роман (не такой известный, как «Убик» или «Человек в высоком замке», но всё же) – «Лабиринт смерти» (он же «Гибельный тупик»).

Встретила меня фантастика. Выстроенный параллельными линиями сюжет, где герои прибывают на некую планету из разных точек вселенной, чтобы получить желаемое, соответствует всем условиям жанра. Космические челноки в одну сторону, поселение на дикой планетке, узкоспециализированные люди, собранные для неведомых пока задач неведомо кого. Автор не даёт подсказок, с чем придётся столкнуться читателю, и я, читатель, верю автору на слово.

А зря! Теологические выкладки вдруг обрушиваются на меня, хотя я ведь вижу, что специально для этого романа Диком создана автономная религия, отчасти построенная на принципах известных нам теизмов. Каждый из четырнадцати героев романа имеет хоть какое-то отношение к вере, но это отнюдь не религиозный текст. Благодаря теологии фантастика превращается в психоделику, и когда герои сталкиваются с проблемой – они застряли на планете, о которой ничего не знают! – классический сюжет превращается в чудовище Франкенштейна: это немного и детектив, и драма, и притча, и даже ужасы. Кажется, что всё смешалось не только в доме у Облонских, но и у автора в голове. Предсказать, что он предпримет в следующей главе, просто невозможно.

Итак, на руках у нас четырнадцать героев, странноватый и жутковатый мир, а также подозрения, касающиеся зачинщиков этого мероприятия (надо же такое выдумать – послать к чёрту на рога абсолютно некоммуникабельных людей!). В какой-то момент начинаются убийства, и становится ясно, что выбраться с планетки героям просто так не удастся. Да и удастся ли вообще?

Эта история преподнесена через многих героев, поэтому когда очередного носителя «читательских глаз» убивают, просто не знаешь, что и думать. Кто станет следующим «показывающим»? И не значит ли это, что его следующим и прихлопнут? И кто? И ещё – почему?

Это настоящий лабиринт смерти. По нему пройдут все. Игра, где кукловоды принимают неожиданные формы, загадка с горьким ответом.

Очень логичный роман. Немного страшный (психологически). Мастерски интригующий и задающий ровно столько вопросов, чтобы не вывалиться за рамки установленных жанров.

+8

Два брата отправляются на болото, чтобы своими глазами увидеть Царь-жабу – так начинается роман Виктора Точинова «Молитва Каина». Точнее, так начинается его усечённый, журнальный вариант, читанный мной в альманахе «Полдень» за номером 2/2015. Подзаглавлен он повестью, кстати.

Сперва кажется, что это мистика: зачин с братьями и Царь-жабой пропитан опасностью, предостережениями, можно одновременно и бояться, что из болота сейчас выпрыгнет какая-нибудь страшилина, и желать такого развития сюжета – мистика же! Но вдруг без объявления войны зачин переходит в сердцевину – начинается историческая часть романа, с другими уже героями и, судя по описаниям, другим временем. Временем царствования Екатерины II, как оказалось (впрочем, так в подзаголовке романа и сказано). И вот у нас уже беглый казак, неизвестно как выживший, когда все умерли, и сотрудник Тайной Канцелярии, едущий с докладом к своему начальству. Линии их пересекаются, но во что выльется столкновение – а герои принадлежат к противоборствующим сторонам – пока неясно. Мастерски автор вручает нам судьбы обоих, не раскрывая, однако, истинного положения дел и происхождения их, чем ещё больше интригует (мы же помним про Царь-жабу!).

Исторический фон служит хорошим костяком для поведения героев (особенно когда к ним присоединяется женский персонаж), и не сразу обнаруживается исходный лейтмотив. Какие жабы, какие Тайные Канцелярии, бог с вами! Всё гораздо древнее. Все чаяния героев, все опасения оказываются исполненными. Психологически каждый персонаж воспринимается как идущий верной тропой, но в финале тропы оказываются перекопаны. Проклятие или избранность – такая вот ещё заковыка возникает, и пойди разбери, где правда.

Вот чем ценен этот роман – удачным переложением старой как мир истории Каина и Авеля. Удачной – потому что все условия соблюдены, а сюжет закольцован так, что братья встречаются вновь. Философская вещь вышла, как ни крути, хоть поначалу и прикидывалась мистикой. Я слышу здесь даже некоторую притчеобразность, хотя, может, мне это только показалось – как жуткая рука Царь-жабы, торчащая из трясины.

Отличный слог, интригующий сюжет, грамотно преподнесённые персонажи. Рекомендую.

+10

Как видно из аннотации, кошмарные сны, кошмарная реальность, жизнь-ужас готовы встретить читателя в издании, на обложке которого изображён ребёнок с крысой в зубах. Обложка отсылает нас к творчеству Сальвадора Дали (картина «Полиморфное извращение по Фрейду», 1939 г.), а аннотация – к званию Стивена Кинга, которого он удостоился благодаря лучшим своим вещам, к званию Короля Ужасов. Обложка с аннотацией на пару намекают, что сборник действительно ужасный, а фантазия автора в изображении кошмаров родственна фантазии испанского живописца. Отмечу, что рассматривать на предмет ужасности я собираюсь не авторский сборник, а конкретное издание, которое от авторского сборника отличается усечённым составом – два рассказа в него не вошли.

«Кадиллак Долана» – удачный образец психологической прозы, тяготеющей к жанру «триллер», где месть и муки совести смешались в один ком из дорожной пыли, пота, призраков, заживо хоронимых и «кадиллака». Машина-гроб – ключевая фигура рассказа. Очень атмосферно.

«Конец всей этой мерзости» (в других переводах – «Конец света») презентует читателю то, что Кингу лучше всего удаётся показывать – взаимоотношения близких людей. Ретроспектива, в которой сперва виден результат, а потом только – его катализаторы, облачена в фантастическую социальную обёртку, а начинка у неё – психологическая. Связка брат-брат смертельна.

«Детки в клетке» – классический образец взаимоотношения учеников и учителей. С кинговским уклоном в шизофрению, правда. Для сборника в целом не показателен.

«Ночной летун» представляет собой рассказ-квест, рассказ-погоню, в котором журналист идёт по следу страшного убийцы, на частном самолётике порхающего туда-сюда. Немного даже баркеровский финал делает рассказ занятным.

«Папся» продолжает традиции «Ночного летуна», но на этот раз основой сюжета служит кража детей ради заработка. Остро-социально, в финале – смертельно. Качественный психологический если не ужас, то триллер.

«Дом, который растёт на вас» – один из неудачных рассказов сборника. Тема страшных домов с привидениями, в которую Кинг не привнёс ничего нового, нагнетается так умело, что понимаешь – да, это Кинг! А потом… потом всё.

«Кусачие зубы» цепляют. Роуд стори, посреди которой герой покупает в придорожном магазинчике игрушку, оборачивается смертельной игрой, в которой игрушка выступает на совершенно неожиданной стороне. Один из ярких рассказов сборника.

«Посвящение» – рассказ необычный. У большинства он вызывает отвращение. Но каким он написан стилем! Он затягивает. Он заставляет вчитываться и читать до конца. Он вынуждает представлять, как героиня, сын которой написал роман, вспоминала, откуда взялся сын. Пожалуй, лучше даже и не представлять. Но рассказ сильный – именно техникой.

«Палец» меня повеселил. Да, это ужасы, но и забавные же они! У героя в ванной из раковины торчит палец. И скребёт ногтём по эмали. А потом начинает расти… Пожалуй, для необъяснимых ужасов самое то.

«Кроссовки» заряжают ощущением опасности, нагнетают ужас так умело, что по ходу дела представляешь себе какой угодно финал, только не тот, естественно, который придумал автор! Немного привидений и грязного прошлого.

«Знаете, они классно играют» – пугающий рассказ. Семейная пара путешественников затерялась на просторах штата. Где они находятся, они не знают. А потом натыкаются на странный городок, где, по всему видно, какая-то группа собирается давать концерт. Ха-ха, какая-то группа!

«Роды на дому» только выглядят страшно, а на самом деле это нормальный такой зомби-хоррор, местами даже милый (образ героини, преспокойно убивающей мужа-зомби – ну чем не праздник?). Рассказ-середнячок.

«Сезон дождей» продолжает тему опасных мест, но на этот раз местом становится не только дом, а целый город (алаверды «Знаете, они классно играют»). Прежде чем поехать на выходные в уютный городок, промониторьте отзывы о нём. Особенно слушайте стариков и странных женщин.

«Мой хорошенький пони» выбивается из сборника более-менее страшных историй. Это реализм, в котором дед наставляет внука. Исследуется¬ природа времени, а читается так, будто это «Вино из одуванчиков». Очень философская вещь, не характерная для сборника.

«Извините, ошиблись номером» вовсе не рассказ. Это пьеса. И она похожа на сценарий. Камера то наезжает на актёров/героев, то показывает общий план. И вот на этой съёмочной площадке звонит телефон… Рассказу больше подходит его другое название – «Извините, номер верный».

«Люди десятого часа» жутковаты и проработаны на все сто. Герои рассказа – курильщики, пытающиеся бросить курить. Побочные эффекты и подпольные заседания прилагаются. Всё-таки это хоть и психологическая, но фантастика, а не ужасы.

«Крауч-Энд» известен за пределами сборника как один из «мифов» о Ктулху. Да-да, те самые свободные продолжения. Что ж, вас уже предупреждали – не забирайтесь в города, которых не знаете. Иные города, особенно на отшибе, просто таки питаются гостями. Лавкрафтовская атмосфера плюс кинговская манера заглядывать в душу каждому проходному персонажу равно «Крауч-Энд».

«Дом на Мейпл-стрит» только выглядит опасным, а на самом деле это дом совсем иного характера. Главные герои этого рассказа напоминают героев Клайва С. Льюиса: тоже 2 мальчика и 2 девочки, которые становятся хранителя одной общей тайны. И тайна эта, немного жутковатая поначалу, связана с их домом. Как всегда у Кинга, в истории полно взрослых с тараканами в голове, но, что удивительно, финал у рассказа совершенно неожиданный! Главным образом потому, что счастливый. Нехарактерная для сборника вещь!

«Пятая четверть» – триллер «кто кого». Рассказ небольшой, в котором ничего ценного не уместилось, один только экшн: один друг мстит за другого, мочит его убийц и попутно получает часть карты, ведущей в кладу. Даже испугаться не вышло.

«Последнее дело Амни» – гордость Кинга в данном сборнике (об этом он говорит в примечаниях). Рассказ со сложной структурой, в котором частный детектив Клайд Амни внезапно замечает: что-то вокруг изменилось, всё стало не так, как было, исчезли привычные вещи, стали вести себя иначе давно знакомые люди. Амни психует, читатель – ничего не понимает. Кого подозревать? Что случилось?.. Рассказ очень интересный, с нотками простых человеческих чувств, где финал выглядит столь же странно, как и неожиданно.

Завершает сборник притча «Нищий и алмаз», которая, как и пара рассказов в нём, смотрится чужеродно. Однако эта мудрая крохотная вещь может также развлечь, а равно и заставить думать, поэтому отсутствие в ней ужасов или триллера не делает её хуже. Может быть, где-то в её строках кроется наставление не только человеку, но и читателю.

Итак, двадцать рассказов под обложкой с ребёнком, держащим в зубах крысу. Крыса явно мертва, чего не скажешь о сборнике. Половина рассказов в нём достойна внимания и всяческих похвал, ибо открывает многие стороны человеческой жизни (в основном – тёмные). Часть рассказов – как яблоки на дубе: неожиданно добры, или смешны, или фантастичны сверх меры. Есть рассказы середнячки, а есть отстающие. Ну и пара штук на галёрке, которая только и знает, что крутит всем фиги (в том числе сюжетно).

Рассказы хорошо читаются что с интервалом, что без, но назвать их ужасными я никак не могу. Обложка, если честно, страшнее, чем таящиеся под ней «ужасные» вещи. Так что аннотации аннотациями, а лучше проверить всё самому.

+8

«Американские боги» — крепкий фэнтезийный переселенческий роман в мифологическом пальто с американскими перламутровыми пуговицами. Роман для взрослых, который местами ныряет в историю, местами обнажает современность, а кое-где стращает гангстерскими разборками. Роман, удостоившийся престижнейших наград и являющийся, без малого, этакой вершиной творчества Нила Геймана (как минимум – одним из высочайших хребтов). Итак, давайте знакомиться.

Если следовать аннотации, то роман этот повествует о приключениях вышедшего из тюрьмы мужчины по имени Тень, который мечтает о возвращении домой, работе и жене. ОК, по традиции, введённой бог весть каким автором в литературу, у героя всё это отнимается. Случай, подстава – неважно. Рушится всё, и в родном городе его ничто не держит. А тут ещё некий джентльмен предлагает ему («предлагает» – это очень утрированно) работать на него. И понеслась: странные люди, странные разговоры, странные поступки мало-помалу открывают Тени глаза на то, кто такие эти странные люди со странными разговорами и поступками, кто таков его наниматель и чего он хочет. Путешествие длиною в прошлое, усеянное по обочинам мифологическими существами, снабжённое указателями «осторожно, сход бога!», лишённое каких бы то ни было предрассудков («роман для взрослых», думаете, просто так написано?) захватит Тень и унесёт его туда, где он – не просто наёмник-телохранитель, а сторонник старых богов, привезённых когда-то в Америку переселенцами со всех стран и краёв мира. Роман настолько мифологичен, что некоторые сюжетные (лучше сказать – отсюжетные) линии живут самостоятельно, воспринимаются маленькими историями в одной большой, они не связаны с самим главным героем, но восходят к происхождению старых богов. Время от времени кто-нибудь в романе занимается любовью, а в отсюжетных линиях кого-нибудь да насилуют. Фэнтези для взрослых – такой вот жанр.

Старым богам в романе противостоят новые, но уж насколько колоритными Гейман сделал богов-переселенцев, настолько он и обесцветил их оппонентов. Впрочем, на новых богов даже некогда любоваться, всё внимание уделено старым. Гейман умеет создавать харизматичных персонажей, а в этом романе их просто завались – и все разные. Разные боги со своими не слишком хорошими привычками встречаются на пути Тени, которого к некому финалу тащит его наниматель, и постепенно приходит понимание, что боги эти не так уж далеко ушли от забывших их людей.

«Пока тебя помнят, ты есть» – далеко не новая, но всё ещё интересная читателю мысль. Это относится не только к богам. Это человеческая истина, и в романе есть линия, которая это подтверждает. Иногда кажется, что на всю историю Тень смотрит как будто со стороны – до того машинально он или его спутники что-то делают, – но потом, через какое-то количество строк, глав, становятся видны результаты этих действий, и роман приобретает глубину.

Не менее развития основной линии с новыми и старыми богами интересна и линия – она то прерывается, то возвращается вновь – настоящих богов Америки. Ведь есть же у Америки боги? Свои, родные? Где они? Кто они? Сказано же: «Это плохое место для богов». Может, их вовсе нет? Ответы на эти вопросы в романе изложены сполна, самому читателю ломать голову не придётся.

Столкновение интересов новых и старых богов рано или поздно должно было состояться, и оно состоялось, и Тень попал в самый центр бури, и испытал ещё много новых эмоций и чувств. Выжил ли он? Выжили ли боги – что старые, что новые? Развязка, признаюсь честно, при таком туго завязанном узле представлялась мне просто убийственной, но вышло немного не так. И тем не менее – очень хорошо. Очень много жизненных мыслей рождалось на всём протяжении романа. Очень много проверочных ситуаций встречалось на пути. У каждого своя цена, сказал автор устами своих героев, и это верно.

Ближайшие ассоциации: «Задверье» (он же «Никогде») этого же автора, «Добрые феечки Нью-Йорка» Мартина Миллара.

+10

Из всех сложных романов, которые попадались мне на читательском пути, этот – самый сложный. Самый странный. Самый невыносимый. Этот роман реально бесит. И радует именно своей нестандартностью. Это однозначно не заумь, но и от жвачки для усталых мозгов его отделяет пропасть. Что же это такое?

«Если однажды зимней ночью путник» – один из самых знаменитых романов писателя Итало Кальвино. Определённо, этот постмодернизм не должен ускользнуть от внимания жадного читателя, если только читатель этот – не разовый, не на день, а постоянный, ежедневный, может быть, даже круглосуточный. Только настоящий читатель сможет дойти до конца этой небольшой книги и не умереть со скуки или не сжечь её вообще. Ведь это не классический роман с классическим (ну или хотя бы более-менее известным) сюжетом. И героев, за которых следовало бы переживать, здесь тоже нет. Нет приключений (раз нет героев), нет мира (раз нечему приключаться), ничего нет в классическом, привычном для нас понимании. Потому что есть ты – Читатель!

Удивлены? Героями этого романа являемся мы с вами – читатели, жадные до книг, люди, по-разному читающие книги. Повествование ведётся от второго лица, автор обращается к нам напрямую, выделяя сначала Читателя (меня, вас) как центр своего монолога, а потом добавляя Читательницу – и мир внутри романа становится выпуклым, живым. Читатель (я, вы) существует где-то в Европе, читает свежекупленную книгу, углубляется в неё, ибо сюжет действительно цепляет, и вдруг обнаруживает, что роман оборван! В книгу вложены страницы какого-то другого романа другого автора. В попытках разобраться, как такое могло случиться и как заполучить продолжение нужного романа, Читатель (я, мы) отправляется в магазин, где и встречает Читательницу. А вместе с ней и продолжение, но, вот чёрт, продолжение не первого романа, да и вообще не продолжение, а начало нового!

Ладно, Читатель (я, мы) терпелив. Он начинает читать и этот новый роман. И вот те раз – у этого второго романа тоже нет конца! Тогда Читатель (я, мы) решает идти напрямую в издательство, чтобы потребовать недостающее. Так появляются третий и последующие новые романы.

Отмечу, что каждый новый роман интересен – он как-то сразу удерживает внимание на своих событиях и героях, и на фоне этого нового романа прежний, недочитанный, как-то меркнет, забывается сам факт того, что предыдущий роман не дочитан и что Читатель (я, мы) вроде как хотел его дочитать.

Странный квест Читателя (меня, вас) по началам романов вскоре рождает подозрение, что этому не будет никакого конца, что этот роман весь состоит из таких вот начал без финалов, и что цель этого произведения – вывести Читателя (меня, вас) из себя. Ведь только вчитаешься в новый роман, как у него уже нет продолжения! И снова Читатель (я, вы) вынужден отправляться на поиски, вынужден терпеть встречи, которые отвлекают его внимание от Читательницы (женский образ в романе странный и очень не похож на Читателя (меня, вас)), вынужден искать финалы, а находить новые начала, то есть, по сути, прибавлять новых сюжетов, которые вложены в основной, интриговать по новой, хотя ещё и со старыми-то интригами не разобрались, и ко всему этому прибавляются истории с писателем, который переживает творческий кризис, с лжепереводчиком, который выпускал подделки, и с Нечитателем, который, естественно, не читал. И ещё несколько странных встреч, которые направлены на то, как оказалось, чтобы сделать вывод: «Если однажды зимней ночью путник» написан о нас, читателях, о нас разных, вдумчивых, всепоглощающих, избирательных, тяготеющих к научному подходу в чтении и предпочитающих делать из книг другие вещи. Странноватое произведение о чтении, о читателе, об авторе, которое сложно рекомендовать, но которое следовало бы прочитать.

Некоторые спрашивают, что за странное название у этого романа и есть ли ответ на начало, как кажется, вопроса внутри, в тексте. Кажется, я знаю ответ.

+9

Знаете, чем хороши авторские сборники? Тем, что ты, читая, слышишь только этого, выбранного тобой автора. Даже если он использует разные жанры и способы донесения до читателя своих идей, это всё равно только он, этот автор, и, ко всему, именно в авторских сборниках хорошо видны манера и стиль авторского письма. То есть если и изучать творчество определённого автора, то только по таким вот вещам. Это как разговор тет-а-тет, когда автор рассказывает свои истории буквально тебе на ухо.

А уж если тебе обещают что-то особенное, ни у кого ранее не встречавшееся, то это ещё один – и немаловажный! – повод купить авторский сборник. Купить и посмотреть, сдержал ли автор обещание насчёт особенного.

Сборник «Не/много магии» Александры Давыдовой необычен в первую очередь тем, что появился на свет с помощью краудфандинга, то есть причастными к его рождению оказались множество людей: читатели и писатели, художники и менеджеры разных площадок, соавторы и старые друзья. Самым счастливым повезло получить свой экземпляр в переплёте, а остальные стали гордыми обладателями электронной версии с личной (!) благодарностью от автора. Где вы ещё такое видели?

А что внутри? Что скрывается под обложкой, на которой потусторонний то ли трамвайчик, то ли паровоз катится по рельсам в одному ему известное никуда?

Внутри рассказы. Они разделены на 5 секций: «Вчера», «Сегодня», «Завтра», «Нигде» и «Сказки на ночь». Каждая из секций призвана показать новую сторону людей, мыслей, жизни.

Секция «Вчера» сразу окунает читателя в волшебство авторского стиля, даря головоломку (рассказ «Ниточки и марионетки») и мистику (рассказ «Туманная дорога»). Электрическая магия «Ниточек» загадывает загадки на иностранный манер, рисует некую тайну в отношениях двух семейств, а в конце шарахает читателя молнией прямо в мозг! «Туманная дорога» после «Ниточек» выглядит уютной комнатой. Выполненный в лучших традициях Бэнсона, По и проч., рассказ этот повествует о некоей местности, где когда-то с героем произошли таинственные события. Правда эти события или нет?

Секция «Сегодня» более серьёзная, в ней живут рассказы о том, что рядом. Магия так и плещется на страницах, рождая героев, которые следят за тканью бытия (невесомые «Шестерёнки»), героев, которые встречают прошлое (трагедия в «Вечной мерзлоте»), героев, которые живут по другим принципам (особенные в «Огнях святого Эльма»), героев, которые живут как в последний раз (конец света в «Горячем шоколаде»), героев, которым перепадает немного инопланетной магии в поезде дальнего следования (и немного гипноза в «Экстренном торможении»), героев, которых губит любопытство и трагедия прошлого (привет Титанику в «Принцессе Марии»), героев, которые из детектива окунаются в психологию (жестокая, собственническая «Чистая логика») и героев, которые сталкиваются с врагом в собственном доме (перуанская магия в «Плоском снеге»). В этой секции пересматриваются основополагающие принципы любого цивилизованного общества: дружественность, взаимопонимание, взаимопомощь, – но пересматриваются без нотаций, легко и как будто вскользь, так, что иной раз не понимаешь даже, что тебе о чём-то напоминают. Большая часть рассказов секции оставляет простор для дальнейших дум и этим может ввести в ступор читателя, любящего конкретику.

Секция «Завтра» и правда рассказывает про завтра. Будущее – далёкое и близкого прицела – выглядывает из рассказов и изображает человека во всей красе: дотошного («Фотографировать животных запрещено» и «Puzzle»), добивающегося своей цели («Ньаавэл таннья»), без рисков надевающего чужую шкуру («Придумать получше»), всё понимающего («Чёрный Дворецкий»), бегущего («Посмертный корабль из Сивера»), укрощающего огонь в себе и вокруг («Чёрное пламя и серые крысы»), прозревающего чужую суть («Тьии» и «Огонь под железным небом») и внезапно выросшего над собой («Жукоглазые членистоногие и слабые людишки»). Это серьёзные рассказы, часть из которых по-прежнему (авторский стиль!) напоминают головоломку с известными исходными данными и результатами, но без промежуточных сведений. Складывать из исходных данных и результатов эти самые сведения подчас интереснее, чем идти дальше.

Секция «Нигде» представлена тремя рассказами такой мощи, что она видится мне лучшей во всём сборнике. Вот факты: наркотическая «Кемь» рисует как будто контрабандистов и предателей, а на самом деле – ту самую волшебную (коварно волшебную!) пыль, что даёт лица; «В чашке мёда» можно утонуть, как в лучших светлых рассказах Рэя Брэдбери, это «Вино из одуванчиков» в видении Льюиса Кэрролла; ошеломительный «К вопросу о сваях» (написанный в соавторстве с Максимом Тихомировым, кстати) даёт новый шанс маленьким сердцам. Этот последний рассказ и жёсток, и притягателен: фантазия соавторов нарисовала все стороны смерти и посмертия (а не только одну, как это обычно бывает), заставила поверить сперва в злые намерения, а потом – в добрые, перевернула всё с ног на голову одними только образами закладных и ходящих домов, потом дала отдышаться – и разрешила сомневаться по новой. Нет, такой рассказ может жить только в секции «Нигде»!

«Сказки на ночь» подсвечивают все остальные секции добрым огнём свечи на ночном столике, лунным светом из полузашторенного окна, укутывают мягкой тьмой и в то же время – непредсказуемой прелестью детства. Небольшие истории, пронизанные понимание того, что детство, ребёнок, его безграничная, порой странная фантазия – бесценны, составляют эту секцию и напоминают о том, что автор любит поговорить не только со взрослыми. Здесь найдётся сказка для каждого: реалистичная ли («Бригитта готовит торт» и «Сказка про альпинистов»), предпраздничная ли («Сказка… о ком?»), мистическая («Три сказки про аэроотель» и «Сказка про ночь») или самая что ни на есть магическая («Бумажные сны», «Пропавшее солнце», «Про дома и улицы» и «Медузы и морские звёзды»). Добрая-добрая секция завершает сборник и оставляет после себя невероятно волшебное послевкусие.

Итак, что же вышло у Александры Давыдовой в сборнике «Не/много магии»? Прежде всего – вышло показать, что за писатель она есть, какие приёмы использует, чтобы зачаровать читателя. Второе – что она действительно умеет создавать невесомые истории, которые одновременно и магичны, и реалистичны. Третье – что она, если обещает магию, обещание своё держит.

«Не/много магии» смело можно рекомендовать тем, кто ищет светлых рассказов, тем, кто хочет услышать и узнать автора поближе, а также тем, кто верит, что магия существует.

Хотя насчёт мухоморов я всё ещё сомневаюсь!

+8

Вот интересность: раньше романом называли не форму, а жанр произведения, когда перед глазами читателя развёрстывалось полотнище жизни и борьбы героев, рисовались проблемы нравственные и социальные, жанр охватывал многие этапы существования героя и по этой причине был сложен и волнующ. Трансформация жанра в форму, признаться, произошла с некоторыми потерями, но не в этом дело.

Дело в том, что «Обрыв» – это как раз роман-жанр, произведение настолько необъятное, что о поднимаемых в нём проблемах можно говорить часами. Известный менее своих собратьев, романов «Обломов» и «Обыкновенная история» («Обломов» входил в школьную программу, «Обрыв» – нет), он хоть и не родил имён нарицательных, но затронул больше сторон человеческой души и жизни, чем первые романы автора.

Итак, что же такое этот «Обрыв»? Замшелая классика, которую даже не преподают, потому что она скучна и нотационна? Слава богу, нет. Это роман-становление, роман-перелом, роман-познание-себя, разговор не с совестью, но сердцем. Созданный в далёком 1869 году, он до сих пор волнует душу, рождая в самых тонких своих местах эмоции, которые в век нынешний способны родить разве что визуализации (фильмы в этом отношении всегда были сильнее текстов). Один и тот же эпизод романа каждый раз воспринимается на уровне слёз, как минимум – кома в горле, и по этой причине, видимо, «Обрыв» и не получил известности – он насквозь женский, даром что написан мужчиной и в главной роли – тоже представитель сильной половины человечества. Женским я его называю потому, что хоть здесь и есть активный, мечущийся герой, за которым интересно следить, но центральные фигуры романа – женщины, и именно женщины становятся источником и радостей, и бед романа.

Как запоминают Обломова, так запомните и Райского, главного героя «Обрыва». Рассмотрите и запомните, потому что этот герой по неприкаянности даст фору любому сорванному ветром паучку в паутине. Ассоциация почти точная: как и паучок, Борис Райский пытается найти себя в обществе, но порывы ветра порой так сильны, что паутинку подхватывает и несёт дальше. Образ человека, который к тридцати годам не обзавёлся ни семьёй, ни профессией, соседствует здесь с глубоким желанием обзавестись-таки хотя бы чем-то одним, и вот перед нами уже то художник, то писатель, то просто ценитель женской красоты. Герой этот пронесён автором через страсти и метания сердца, подвергнут анализу, раскрыт и законспектирован, но, как я уже сказала, не ему посвящены лучшие места в романе. Райский – как стена, на которую отбрасывают меняющиеся тени женские персонажи, и он одновременно и отражает их, и отражается от них.

Россия, 19 век. Сперва Санкт-Петербург, а потом провинциальный городок (да и не городок даже, а деревенька), родовое гнездо Райского, которым заведует двоюродная бабушка его, Татьяна Марковна Бережкова, и где живут его двоюродные внучатые племянницы Вера и Марфенька. Из бурной жизни в тихое раздолье, из царства соблазнов – в обитель нравственности. Краткая история борьбы с самим собой – и долгая, пространная, подробная история познания деревенского образа жизни, характеров бабушки и сестёр, нравов и устоев провинции на примере старых друзей и новых знакомых. Какое богатство образов таит в себе этот роман! Здесь вам и столпы общества, и немолодые кокетки, и дворня, и верные, многолетние помощники. Есть и учителя, и неверные жёны, есть крепкие помещики, а есть старые сумасброды.

И вот в этом-то цветнике и произрастают три розы разного сорта: бабушка, старшая сестра и младшая. Наш герой Райский наблюдает их и пытается менять под свои понятия о жизни, но все три оборачиваются такими сторонами, что скука, спасения от которой Райский искал, бежав из Петербурга, забылась мигом!

Нет, я не расскажу, что за характеры кроются в этих героинях. Не потому, что не люблю спойлеры, но потому, что не люблю пересказывать: каким образом не попробуй подойти к этим персонажам, они всякий раз оказываются неизмеримо глубже и чётче, и любое описание по сравнению с тем, что они есть, кажется плоским. Но вот хотя бы малое о них: традиции в лице бабушки, детскость в лице Марфеньки, ум и красота в лице Веры господствуют в «Обрыве» и если не прямо, то косвенно приводят к трагедии, которая выписана так эмоционально сильно, что у меня не хватает слов её описать. Трагедия, истоки которой кроются в самом существовании нравственности, столкнувшейся с нигилистскими взглядами (их носителем в романе является ещё один герой, Марк Волохов), косит и Веру, и бабушку, и даже Райского, который не участник её даже, а просто сторонний наблюдатель. Удивительное соседство трагедии с пасторальными видами на взросление Марфеньки делает роман неравномерным: повествование то несётся вскачь, то превращается в равнинную реку, и паучок-Райский с его попытками остановить паутинку и познать своих близких порой кажется смешным, бабушка – чересчур закостенелой, Вера – излишне скрытной, а Марфенька – простой как три копейки. И какая это радость – понимать, что на самом деле все эти образы совсем не так просты, как кажется, что они несут в себе не только простоту, но и надёжность, дружественность, веру друг в друга до конца и даже дальше. Вот в этом «и даже дальше» и есть суть романа «Обрыв» – когда ты переступил черту, пусть найдётся друг, брат, сестра, бабушка, который попытается тебя понять и простить. «Обрыв» – это не только место, где начинаются и кончаются надежды. «Обрыв» – это прощение. Роман об ошибках и признании их не только самим ошибающимся, но и близкими его людьми.

Читать всем разумным женщинам.

+10

«Оправа для бездны» – второй роман цикла «Кодекс предсмертия», который славится тем, что в нём много и мучительно умирают. Фэнтезийный эпик с отлично прорисованным миром, где герои хоть и меняются из романа в роман, но всё равно каждый раз становятся родными. «Оправе», как и всему циклу, недалеко до dark-fantasy, и местами так оно и выходит – тяжёлые ситуации, безвыходные тупики, изнурительные квесты плотно населяют текст, связывает всё это магия, а герои – что главные, что второстепенные – выглядят и ведут себя так, будто сейчас умрут. Впрочем, много кто как раз и умирает (аннотация не врёт!).

Надо сказать, что «Оправу» невозможно читать без «Муравьиного мёда», первого романа цикла. Нет, основные главные герои тут всё равно новые, но ещё несколько главных героев, а точнее – героинь, перешли сюда как раз из «Мёда», и каждое событие пронизано этой связью, прошлым героинь, прошлым второстепенных героев – будь они хоть таны, хоть колдуны, хоть боги. Чтобы проникнуться опасностью, что грозит Оветте, созданному автором миру, надо читать о нём с начала. И то сказать – если в «Муравьином мёде» жутковатые события, казалось, грозили уничтожить мир, то в «Оправе» они уже не грозят, они уничтожают, и главные герои (что основные, что переходные) в своих попытках остановить апокалипсис лишаются и лишают, воскрешают и воскресают, убивают и умирают. В этом смысле «Оправа для бездны» – безжалостный роман. Обретение власти здесь не разменивается даже кровью собственных детей, что уж говорить о землях покорённых народов, древних городах, старых пророчествах!

Начиная со становления главного героя и заканчивая финальной битвой, роман пронизан надеждой на то, что им, героям, удастся справиться, что они, раз уж каждый владеет определённой магической силой, сумеют спастись, спасти родных, друг друга (дружбе в романе уделено не так много места, и это единственные проблески просто фэнтези, безо всяких там приставок -dark). Но с каждой новой главой надежда тает. Всё новые и новые опасные повороты подстерегают героев, да столько, что просто не успеваешь за всех переживать. А какие финты ушами выделывает судьба героинь!.. Основная поставщица бед – дорога, и куда бы герои не шли, они везде найдут врагов. Это не они такие, судьба такая.

Бесконечная фантазия автора провела читателя по степям и горам, городам и лесам Оветты, спалила прорву домов, уничтожила неисчислимо людей, превозмогла магий всяких, а в финале оставила хоть и со смертями, но не без надежды. Да, от надежды осталась только тень, но…

Удивительно страшными вышли не столько чудовища, сколько сами люди, и до слёз было жалко погибших, но «Оправа для бездны» – не тот роман, в котором есть время плакать: ты в любой момент можешь умереть. Не лишённый простых человеческих радостей, он, тем не менее, закалён испытаниями героев, заточен их клинками и стрелами, опутан их магией, как муха паутиной. Они и сами порой напоминают мух.

Итог: очень хорошее продолжение со своим промежуточным финалом, интересными героями, обширными локациями. На уровне первого романа, если не лучше.

+9

Олди у меня всегда ассоциируются с философией. Выпуклой такой философией, у которой много граней, и в каждой новой книге я встречаю то одну, а то и сразу несколько тональностей. Будь то фантастика, фэнтези или магический реализм, кстати.

Удивительная повесть «Где отец твой, Адам?» удивительна не тем, что насыщена фантастическими элементами, а тем, как созвучны в ней с этими элементами вопросы внутреннего богатства, наследия и родственности душ. Фантастика здесь – технологический прорыв, призванный с помощью спец.приборов соединить умы. Немножко от телепатии, немножко от сети, немножко от желания человечества быть вместе (или просто быть). И вот в этом-то прорыве и существует некий Адам, сын, который находит дневники отца и знакомит с ними читателя.

Шесть тетрадей с поэтапной жизнью Кирилла Сыча, отца Адама, который был журналистом и «сейфом». «Сейф» – это о невосприимчивости. Как эволюционировали способности людей, а герой оставался за гранью этих изменений. Как он переживал, в том числе семейно, эту «сейфовость», пока не выяснил, что самое главное в жизни. Как получилось наконец-то продолжить род, хотя детей уже давно на Земле не было. Осознание самого себя в общей системе, которая не принимает тебя, но является частью твоего ребёнка, столкновение «да» и «нет» (чего ради, кого ради?), изменение вширь и вглубь, концентрат многих жизней и знаний в каждом, а позже – в одном, всё это – повесть «Где отец твой, Адам?». Она одновременно рассказывает об одном человеке, но также и о человеке в человечестве, и вычленяет то, что забывается, когда речь идёт о прогрессе, то, что является исконным признаком человечности, то, что не может породить никакая машина. И в то же время – остановить прогресс, перестать мечтать о вот хотя бы знаниях?..

Оценивать повесть приходится и с точки зрения выбора стороны, ведь Адам и его отец, по сути – два разных этапа, прошлое и настоящее. Сложность состоит в том, чтобы определить, за кем же всё-таки будущее. В самом конце повесть уже из фантастической превращается в просто личностную, в историю одной семьи, и тем глубже проникает заглавный вопрос в мысли, чем ближе читатель подходит к смерти. К смерти героя, я имею в виду.

Повесть, выдержавшая несколько переизданий, до сих пор остаётся актуальной. Она о нас и о наших детях. Постапокалиптика? Может, новый виток, новый шанс? Или всё-таки?..

+10

«Запределье» – третий и заключительный роман цикла «Отличный город», главным героем которого является физиогномист (позже – повитуха и скиталец) Клэй. Не стоит читать этот роман, если вы не читали «Физиогномику» и «Меморанду», потому что в этом произведении подводится итог всем дилеммам и душевным метаниям, что терзали и ставили в тупик читателя и героя на протяжении первых двух книг. Одновременно итоговый, он также преподносит свои сюрпризы, заставляя сомневаться в том, что Джеффри Форд – автор, который вечно просаживает финалы.

Итак, если вы всё же знакомы с Клэем, добро пожаловать в Запределье. Да, вот так, без кавычек. Ведь Запределье – это целый мир, неведомая и оттого опасная страна, в которую можно отправиться умирать, а можно попытаться найти на её бесконечных просторах рай. Вот Клэй и отправился, или решил попытаться – тут смотря с какой стороны посмотреть. Историю эту рассказывает не сам Клэй, а демон Мисрикс (см. «Меморанду»), который спас Клэя от смерти в голове своего отца (!) и которого теперь обвиняют в убийстве физиогномиста. Отголоски предыдущих событий то и дело встречаются в этом романе, и каждое действие что Клэя, по следам которого летит, образно выражаясь, демон, что самого демона выглядит исполненным значения.

Две параллельные линии от начала до конца будут самостоятельными. Предупреждаю: линия «ведомого» Клэя, когда читатель не сможет проникнуть в его голову, а лишь станет следить за его попытками выжить в Запределье, способна усыпить своей монотонностью. А вот линия демона, пытающегося выследить Клэя, убедиться в том, что он жив (но жив ли?), заводящего дружбу с жителями деревушки Вено и балансирующего на грани веры и отчаяния – эта линия оживляет роман. В то же время, Клэй всегда был и остаётся главным героем трилогии, и переброс роли рассказчика на демона сбивает с толку: ты хочешь знать, что там с физиогномистом, который давно перестал соответствовать своей должности, а демон возвращает тебя к своим проблемам, заставляет гадать, не на самом ли деле он убил Клэя, а сейчас рассказывает не о настоящем, а о прошлом своего якобы друга? Вот это – самая большая загадка романа. Чтобы её разгадать, нужно пройти всё Запределье, а в случае демона – ещё и умереть. Но и тогда – найдётся ли ответ?

Как завершение цикла «Запределье» читается с интересом. Без провисания сюжета, правда, не обошлось, но финал его созвучен с лучшими местами трилогии и заставляет ломать голову над той самой загадкой даже после того, как последние слова сказаны. Кому-то такой финал может показаться открытым, я же рассматриваю его как лучшее завершение необычной даже для жанра фэнтези истории. Фантазия автора была так широка и красочна на всём протяжении романов, что я и сейчас вижу Отличный город целым, Драхтона Белоу – живым, Клэя – ищущим, а весь прочий мир – непознанным. Не хочется признавать, что кто-то или что-то в этой трилогии смертен.

+8

Это не отзыв-рекомендация. Это скорее рассказ о том, с чем я столкнулась в этой книге. Я не хочу и не стану советовать этот роман никому и ни по какой причине, мне даже хочется оставить всё, что я о нём думаю и чувствую по прочтении, при себе, но, во-первых, это было бы нечестно по отношению к другим читателям, которые могут захотеть прочесть роман, во-вторых, он вызвал у меня совершенно иные эмоции, нежели у остальных, и об этом потенциальному читателю тоже следовало бы знать.

С прозой Сирила Массаротто я сталкиваюсь второй раз, так что знаю, чего от него ждать. Я не ищу у него чего-то нового, нестандартного, никаких новых мыслей, важных для человечества. Массаротто говорит о том, что нам и так уже давно известно, при этом использует самые простые слова и словосочетания. Порой даже кажется, что он намеренно упрощает предложения, чтобы очевидные вещи быстрее доходили до читателя. В этом, наверное, и кроется его авторская особенность – француз Массаротто простой как три евро. Он берёт за основу то же, что брали другие авторы, слагает нехитрый сюжет, но получает на выходе неожиданно действенную вещь. Действенную избирательно, конечно: не будем забывать, что существуют и читатели, недовольные его работами. Их отпугивает, видимо, как раз отсутствие новой пищи для размышления.

«Я самый красивый человек в мире» – небольшой роман. Его можно прочитать за три-четыре часа. В нём – жизнь самого красивого человека в мире, который пытался стать счастливым. Несмотря на малый объём, затронуто много хороших тем: желание родителей считать и видеть тебя особенным (как правило, губительное); вина перед самим собой и другими за собственную уникальность (как следствие – невозможность стать частью общества); независимость красоты внутренней от красоты внешней (но от внешней никуда не деться, если только не сыскать себе колдуна!). Обратная сторона популярности – не такой уж новый мотив, да и в эмоциях главного героя, которого даже не называют по имени, нет ничего особенного. И всё же – это напоминание о том, что ценно, о том, что внутри, о том, что ничто внешнее не сделает тебя счастливым, если у тебя нет друзей и любимых.

За что любить – эта тема тоже затронута. За то, что человек тебя родил, воспитал как мог и потом потребовал отдачи? За то, что другой человек много сделал для твоей славы и твоего кошелька? За то, что третий человек разделил с тобой улицу? За то, что твоя известность подчас подменяла тебя самое? За то, что…

Это простая история. Её герой был всем, потом стал никем, потом снова вознёсся, пропагандируя уже другие идеалы, а потом, как водится в хороших историях, всё же достиг счастья. Но какой ценой?

Кто-то считает, что богатым и знаменитым не с чего лить слёзы. Сирил Массаротто так не думает. Я тоже.

+10

Справка: цикл «Эффект…» состоит из двух романов – «Эффект искажения» и «Эффект преломления». Но это не такой цикл, в котором без прочтения первой книги во второй ничего не понятно, нет. Один-единственный герой из первого романа переходит во второй, но переходит таким образом, что второй роман становится полностью самостоятельным. И каким самостоятельным! Если бы я взялась сравнивать оба романа, вот хотя бы по силе интриги, я бы сказала, что второй даёт первому фору на 100 метров, а потом догоняет, обгоняет и приходит к финишу первым. Крепкий, затягивающий сюжет, в котором нет провисаний и гендерных финтифлюшек, здравомыслящий главный герой и неоднозначная главная героиня, исторический пласт и век современный – всё это так надёжно спаяно, сведено в финале к одному, что я до сих пор думаю, не исправить ли оценку на десятку.

Жанр – исторический роман-тире-мистика (никакой фэнтези, хоть об этом и пишут в классификаторе; вампиры современности и нелёгкая судьба реально существовавших в 15-16 веке людей – это вам не эльфы с гномами). Две параллельные сюжетные линии до самого конца развиваются самостоятельно, только в финале сталкиваясь, чтобы превратиться в одну.

В первой линии, исторической, героиней становится Эржебета Батори, та самая женщина, которую ещё называют Чахтицкой пани, Кровавой графиней и даже Графиней Дракула. Путь этого реального исторического персонажа, который до сих пор вызывает интерес у писателей и режиссёров, прослеживается в романе от малых лет и до самой смерти, и если не знать фактического положения дел, то можно подумать, что эта сюжетная линия выдумана. Но как выдумана! Потрясающие воображение картины детства, юности, влюблённости, утрат героини держат читателя до самого конца, но даже тогда не отпускают, как бы говоря: «Вот видишь, а ты не верил, ты был как все!..» Эта часть романа выписано чётко, логично, страстно, кроваво. Дамы, закройте глаза и уши.

Вторая сюжетная линия – современный Владивосток, чистильщик, клан вампиров киан-ши, извечная вражда между чистильщиком и кланом и – поводом для – повальные смерти среди богачей. Чистильщик – то самое звено из первого романа цикла и единственный персонаж, который ещё может напоминать о событиях прошлого (но не напоминает, благодаря чему «Эффект преломления» и становится самостоятельным произведением). Наибольший вес этой линии придаёт сотрудничество клятых врагов, взявшихся вместе расследовать нападения на богачей; здесь язвят, пьют кровь наркоманов, звонят по видеосвязи, ночуют на деревьях, стреляют серебром и святой водой, спасаются и спасают. Не лишена линия и спецэффектов, но куда без них в современный век? И да, обезьянка прилагается.

Когда две линии встречаются, а происходит это почти в самом конце, на последнем десятке-другом страниц, переосмысливается первая линия, благодаря чему всё во второй встаёт на свои места (потому что невозможно пришить то, что происходит во второй линии, героине из первой!). И финал, хоть и смертельный, быстрый, смотрится немного горько (в историческом смысле), но справедливо (в смысле современном).

+9

У Марии Фомальгаут очень узнаваемый стиль: она смотрит на привычные нам вещи инопланетными глазами, её авторская точка зрения обычно немного смещена относительно читательской, и её произведения удивляют именно этим смещением. В то же время, её герои всегда носят отпечаток нашего времени и поэтому понятны, а вот ситуации так и норовят выпрыгнуть в пятое измерение.

Повесть «Клуб «Вечное перо» интересна проблематикой. Главный герой, писатель Кендалл, вступает в клуб таких же, как он, писателей, вдохновляемый давно почившим гением от литературы, и узнаёт, что этим же гением вдохновляется весь клуб. Каждый герой этой повести – поклонник творчества и личности некоего Гарольда Родуэлла, который когда-то исчерпал все-все-все темы и идеи, не оставив авторам свободы для фантазий, в связи с чем они вынуждены брать незаконченные вещи Родуэлла и дописывать их. И прежде чем читатель привыкает к уютной книжной атмосфере клуба, происходит убийство.

Убийство! «Клуб» читается как детектив, хотя преступление совершается не против личности определённого героя. Чтобы распутать дело, Кендаллу приходится проникать в не самые приятные и местами очень неожиданные тайны клуба, к которому он так легкомысленно примкнул, и наружу выбираются призраки прошлого. Они ставят эксперименты, не спят, пишут и дописывают, читают чужие дневники, пытаются стать свободными, подчиняют себе сознания других и порабощают даже машины.

Герои в этой эмоциональной повести прописаны в разной степени интенсивно: кто-то штрихами, придающими ему таинственности, кто-то сочно, подробно, а кто-то имеет только имя, за которым ничего не стоит. Зато вдохновителю клуба Родуэллу устроен настоящий культ личности: за всё время, пока разворачиваются события повести, можно испытать эмоции от интереса до ненависти, а потом шагнуть назад, пересмотреть отношение к нему и почувствовать, как разрушенное в начале возвращается. Хорошо известная мысль об ограниченном количестве сюжетов перемежается здесь мыслями о самостоятельности, состоятельности (не в финансовом плане), амбициозности и привычке. Также на страницах повести появляются ожившие персонажи книг, редакторы, компьютеры, ванильные пончики и дневники. Клуб, прежде такой уютный, вдруг обращается клеткой, и будет ли раскрыто убийство или героям лишь выпадет шанс получше узнать самих себя, станет известно только в конце.

Это клуб «Вечное перо». Вступайте не глядя.

Чёрт, подождите!..

+8

«Уилт» – это цикл из пяти романов в жанре «реализм», где героем выступает невзрачный, но крайне неудачливый Генри Уилт, простой преподаватель Гумтехникума, который когда-то умудрился жениться на вреднющей барышне Еве и теперь, все пять романов, жалеет об этом. Потому что все злоключения, которыми изобилует цикл, валятся на Уилта именно благодаря его жене, а также (со второго романа) из-за их детей-четверняшек, и я не могу вспомнить ни одного такого же наводнённого дурацкими ситуациями цикла, как этот! Эти романы заставили меня смеяться, поражаться, краснеть и снова смеяться; они написаны только для взрослых и щедро прослоены пикантными моментами (а то и откровенным матом); в этих романах сатира соседствует с юмором и психологией, а люди наполнены миллионом предрассудков. И что бы не происходило в романах – пропажа ли самой Евы, захват ли дома Уилтов террористами, обвинение ли Генри в наркоторговле, разделение ли супругов по континентам или просто столкновение семейства с дурной аристократией, – любое действие сопровождается крайне идиотскими последствиями. Семейная драма предстаёт в этом цикле в таком ключе, что невольно задаёшься вопросом – а точно ли это драма? Точно не балаган? Может, это такое шоу, где главу семейства постоянно унижают, а ему хоть бы хны?

В любом случае, этот цикл предназначен для отвлечения от тяжёлых дум. Он – почти стопроцентная панацея при меланхолии, депрессии и прочих подобных болезнях. Пусть вас не пугает первый активно-эротический роман, дальше градус эротики будет неуклонно падать, но он всё равно останется на таком уровне, что цикл нельзя будет рекомендовать детям. И вообще постельная жизнь препарируется в романах довольно живо, так что цикл представляет собой едва ли не пародию на все семейные неурядицы, которые могут возникнуть на пути любой пары, будь вы бедны или богаты, эксцентричны или параллельны, живы или мертвы.

+8

Пятый роман о злоключениях Генри Уилта, скромного преподавателя гуманитарных наук. Пятый роман с поистине идиотскими ситуациями, в которые попадает Генри, и до крайности бредовыми решениями, которые принимает его жена Ева и их дочери-четверняшки. Если вы хотя бы слышали об Уилте или читали хоть один роман из цикла, то вам сразу станет понятно, что это произведение украшает наклейка «18+», что бельишком здесь трясут все кому не лень, что матерятся здесь даже дети, а взрослые умудряются заводить себя и других в дикие тупики. И при этом герой, на голову которого сваливаются происшествия всех мастей – вовсе не герой, а даже наоборот – антигерой, вечная жертва обстоятельств, которые порождает, как ни странно, именно его семья.

Название романа содержит основную мысль романа, показывает, с чем придётся столкнуться Генри Уилту в этот раз, но, в отличие от предыдущих произведений цикла, в этом гораздо меньше внимания уделено самому Генри (а он становится невероятно смекалистым типом, когда попадает в безвыходные ситуации, и предыдущие романы очень красочно это показали). Большая часть романа посвящена дочерям Генри и их хулиганству, а равно сетованиях всех и вся по поводу поведения четырёх оторв.

В этот раз сюжет выстроен на приглашении семейства Уилтов в семью аристократов, чьего сына Генри должен поднатаскать к экзаменам. Зачинщица всего Ева грезит о деньгах, которые Генри получит за репетиторство, дама-аристократка грезит о Генри, господин-аристократ грезит о полных женщинах, а четверня – о мести школьным учителям. Каким-то совершенно мистическим (и, как водится, идиотским) образом всё оказывается перемешано, сбито с толку, в романе часто фигурируют измены, ружья, сломанные машины, почившие дядюшки, высококалорийные обеды и всезнающая прислуга. Местами это очень смешно, но в гораздо большей степени, чем раньше, отдаёт чужим бельём без признаков какой-либо морали или хотя бы сарказма. И как-то всего выходит понемногу: Уилту почти не дано слова, Ева ошибается слишком редко, дети становятся активными только ближе к концу, а инспектор Флин, извечный антагонист Уилта, напоминает осеннюю сонную муху. Тем, кто читал предыдущие романы цикла, этот покажется едва ли не скучным.

+6

Фэнтезийный градиентный роман, добрую треть страниц притворяющийся развлекательным (я даже подумала, что столкнулась с классической ЖЮФ), но постепенно, сначала невнятно, а потом всё более смело преобразующийся в психологическую вещь. Градиент в данном случае и есть то самое замещение присущих развлекательной литературе черт чертами более глубокими, сложными, чертами, что затрагивают не чувство юмора читателя, а его любопытство. Этот переход сопровождается психологическими вопросами, заходящими даже на территорию dark-fantasy, и поднимает обычное на первый взгляд произведение на более высокий уровень.

Итак, если вы на первых же страницах встретите: а) смазливого учёного, мечтающего добраться до тайн давно утраченного народа; б) женщину в должности эмиссара маленького острова, являющуюся, судя по всему, ещё и сторожем; в) деревенскую простушку, возжелавшую лучшей жизни и покинувшую родные пенаты; г) моряка-контрабандиста, соединяющего волей случая (случая ли?) первого и третью, а также знакомого (и очень близко) со второй – не думайте, что роман будет рассказывать об их невероятных приключениях. Это сперва всё будет весело и даже беззаботно (а, и ещё романтично!), но потом, когда сюжет наполнится недомолвками, развлекательная часть истончится, персонажей прибавится, наступит время соединять частички информации о странном островке, куда попадают а и в, и вот это и будет тот самый градиент.

Сперва может показаться, что названные четверо и есть главные герои, но на самом деле это не так. Каждый поименованный в романе будет частью почти мифического полотна, нарисованного мазками сдержанными, но жирными, и каждая из этих частей будет проливать свет на истинную, выраженную в прозвищах сущность островитян. И хотя местами серьёзные размышления о существовании судьбы и перерождении прерываются развлекательного толка диалогами и банальностями, раскрываемые тайны действительно затягивают.

Итак, Ланс Лэйгин, не признанный пока учёный, и его невольная спутница Верэн Раинер, деревенская простушка, ведомые контрабандистом-моряком Бертом Балгайром, приплывают на остров Эспит, куда первого влечёт история, а вторую – смутные желания, и оказываются в своеобразном микро-мире, почти отрезанном от мира внешнего и стерегущем свои тайны надёжнее сторожевых псов. Странные и запутанные отношения островитян затягивают прибывших, которые пытаются, но не могут разобраться, что и почему, всё чаще звучат слова о колесе, цикличности, возрождающихся душах, куколках, становящихся бабочками, и жерновах, неумолимых, как память.

Кстати, именно память играет в романе главную роль. Не вера и даже не образ самого острова, а память, которая соединяет всех персонажей в один народ, связывает их жёсткими путами, определяет особенности их существования и составляет основу интриги. Невозможно догадаться, кто есть кто и почему они есть те, кто есть, кто их сделал такими, и это – самая большая удача романа. Авторы недоговаривают столь часто и много, что хочется заглянуть в конец и всё выяснить. Остров Эспит напоминает змеиный клубок, и как-то даже удивительно становится, что герои не растворились в его отнюдь не медицинских дозах яда. Связь всех персонажей друг с другом настораживает, а позже и пугает, и когда настоящее превращается в далёкое прошлое, когда все оказываются теми, кем их прозывают, просто диву даёшься, как такой неклассический сюжет авторы смогли укрыть за сперва стандартным антуражем.

У романа внятный финал, который хоть и не завершает историю на 100%, но оставляет приятное послевкусие. Можно поразмышлять о предстоящей жизни островитян и попытаться отгадать, насколько произошедшее изменит их. Или не изменит?

+7

На самом деле название этого романа – «Жеводанский зверь», и действие его отсылает нас к реально существовавшему дикому существу, терзавшему Южную Францию во второй половине 18 века. А «Братство волка» – это экранизация 2000 года, не имеющая к роману большего отношения, чем использование образа того же зверя. Так что я, не смотревшая фильм (а лишь прочитавшая его аннотацию) и взявшая роман, приготовилась к встрече с неким мистическим обществом и, естественно, обманулась. По счастливой случайности то, что я обнаружила, оказалось невероятно интересным, качественно исполненным произведением, захватывающим всё внимание благодаря разветвлённой сюжетной линии, обилию главных и второстепенных героев, а также постоянной угрозе со стороны того самого Жеводанского зверя.

В общем, забудьте про название, нет здесь никакого братства. Это приключенческий исторический роман, вызывающий в памяти такие прекрасные вещи, как «Тайны Парижа» Понсона дю Террайль (хотя там-то как раз братство есть), в основе которого лежит охота на зверя, а в охоту вовлечены прекрасные своенравные женщины, наглецы и благородные господа, духовенство и лесничие, в общем, все главные и целая куча второстепенных героев. А наравне с охотой рассматриваются судьба и привязанности, происхождение, тайны прошлого, обеты, которые следует держать до конца, выточенные временем характеры и манеры.

Главная героиня, молодая графиня Кристина де Баржак, призывает в свой замок храбрых господ сразить дикого зверя, что изводит Францию не первый месяц (или даже год). Кристина – героиня по традиции прекрасная, но своенравная, выращенная отцом и дядей, смелая, презирающая правила приличия и этим ставящая своих покровителей в неловкое положение. К середине романа она даёт обет выйти замуж за того, кто убьёт Жеводанского зверя. Жаль только, что она сама ещё не разобралась в себе.

Мужские персонажи разнообразны: покровитель Кристины приор Бонавантюр из числа бенедиктинцев олицетворяет собой всё строгое (классический положительный персонаж), кутила и мот барон Ларош-Боассо изображает одновременно храбреца и негодяя (классический отрицательный персонаж), племянник приора Леонс наделён всеми чертами сознательного, но робкого на первых порах молодого человека, к которому позже приходит и уверенность, и слава и, что самое главное, любовь. Друзья и помощники этих троих оттеняют их плюсы и минусы, а также немало способствуют поимке зверя.

Хорошо в романе то, что наряду с охотой параллельно рассматривается некое преступление, которое много лет назад совершил приор и о котором постепенно узнают все. Интрига сильна тем, что о преступлении знают сразу несколько человек, но часть из них не доживает до конца. Единение Жеводанского зверя с одним из этих осведомлённых придаёт роману оттенок триллера.

Это крепкий исторический роман с романтическим ореолом, в котором есть ровным счётом всё, чтобы насладиться Литературой: герои, отношения, тайны и преследования. Ну и, конечно, счастливый финал.

+8

Очаровательно-лёгкий роман о Греции, богах, море, островах, пиратах, алхимиках, расследовании и прогрессе. Главный герой – пройдоха 80lvl Юлиус Корпс, сперва преследовавшие свои, не очень внятные цели (связанные, прежде всего, с повышение уровня мошенничества), а позже втянутый в некое таинственное мероприятие и обременённый нежелательным спутником. Место действия – Греция и острова, время действия – внебрачный сын древности и современности, столкнувший паровой мобиль и крылатые сандалии Гермеса.

Квест, в ходе которого мелкий мошенник Корпс побывает и в чужих домах, и в плену у пиратов, и даже в тайном алхимическом заведении, развлечёт читателя на раз-два. Добавит соли противник, каким-то хитрым образом опережающий Корпса на пару шагов. Капелька уксуса – от спутника с синдромом нытика и отвратительного поэта. Приправки на всём пути – от нанимателя с кротом (кротом, Карл!), противника, превращающегося в соратника, от жрицы Диониса с привычкой пробовать всё спиртное, подводного корабля и даже богов. Ах, нет, от богов – в первую очередь. Но тсс, об этом никому!

Герой собирает по пути все неприятности, но остаётся неизменно цел. Немножко говорит сам с собой. Далеко идущих планов у него нет, поэтому он представляется лёгким на подъём человеком, которого используют против его воли. Не злой, не коварный, не суперчеловек. Приятно за таким следить.

Книжка смешная. Автор юморит и подставляет героя, не жалея ни его, ни его спутников. Развлекаясь, он (автор) незаметно подводит читателя к мысли о том, что человек не всегда сам себе творец и его пути не всегда выбираемы им самим. Но так как роман лёгкий, как зефир, эта сакральная истина прячется за фигурами богов, погрязших в каких-то своих, божественных делах и подзабывших уже, что такое настоящее служение человечеству. Чтобы вернуть богам мозги на место, берём пройдоху 80-го уровня и…

Кто ищет развлечений – велкам!

+7

Большим мастерством признаётся умение автора передать читателю особенности придуманного им мира, неоднозначность его героев, необходимость ломки сюжетной линии и проч. Если читатель проникается всем этим, живёт в романе, как в собственной квартире – автор сумел. Читатель увидел душу героя, попробовал на вкус события из его жизни, проклял его врагов, разревелся над его бедами – автор убедил читателя. Особенно честь и хвала автору, если он сумел вживить читателя в шкуру героя, если глазами героя на придуманный мир смотрит читатель.

Так вот, определённые неудобства и даже испытания придётся перенести читателю романа «Слепой» Веры Петрук, потому что главный герой этого произведения – слепой в прямом смысле слова человек. Арлинг Регарди – неоднозначный, противоречивый персонаж, лишённый не только зрения, но и прошлого, в судьбу которого автор погружает нас постепенно, блоками. Сперва мы видим его слугой и принимаем его роль как должное, но потом оказывается, что он не всегда был слугой и к этому социальному положению пришёл не добровольно! Более того, он принадлежал к правящей касте, и вот на этом-то путешествии от одного положения к другому и построен роман: нарезкой то из настоящего, то из прошлого ложится перед читателем судьба Арлинга, и оба облика героя резонируют так, что удивляешься, как этот человек из прошлого мог быть вот этим же человеком из настоящего! Этот роман по сути – исследование, но не трансформация героя как таковая, так как даже став слугой, герой не перестал быть человеком из прошлого. Какие-то этапы взросления показаны мельком, описания каких-то занимают целые главы.

Впрочем, Арлинг не единственный герой романа. Есть также его хозяин, молодой Сейфуллах, служению которому отданы лучшие страницы произведения. Я говорю «лучшие», потому что именно в этих отношениях кроется главная ценность «Слепого»: когда человек, некогда сам обладавший властью, проникается служением другому человеку, пока ещё власть сохраняющему, и служением искренним, граничащим с заботой о сыне, это делает человеку честь, позволяя извинять ему ошибки прошлого (которые, впрочем, он сам себе не извиняет).

Итак, Арлинг-настоящий вместе со своим хозяином отстаивает честь родного города Сейфуллаха, а Арлинг-прошлый теряет сперва возлюбленную, потом лучшего друга, а следом и зрение. И если первая часть пропитана романтикой востока: пустынным ветром, змеями, специями, саблями, курильницами, шпионами, – вторая напоминает европейские дворцовые интриги (с властным отцом, обязательной учёбой, пьянками, охотами и деревенскими прелестницами). Когда Арлинг-настоящий спасает жизнь хозяину, Арлинг-прошлый разрушает свою собственную. Когда Арлинг-настоящий выстаивает под натиском неведомого противника, Арлинг-прошлый проваливает даже свой собственный побег. И тогда только соединяются в одной точке прошлое и настоящее, когда и здесь, и там Арлинг теряет всё, что у него было.

Детали романа так хорошо прописаны, каждая мелочь так чётко прорисована, что сразу понимаешь – автор корпел над созданием мира долго и упорно, изучал материал, выдумывал, совмещая реальные основы с фантастическими, наделял своих героев чертами характера, которые не просто заставили бы читателя симпатизировать им (это было бы очень просто!), а вынуждали бы оценивать героев с точки зрения логики и справедливости.

Финал получился удачным: автор не бросила ни одну линию и пригласила читателя в роман следующий так, что именно это – схватить следующую книгу цикла и идти за героями дальше – и захотелось сделать.

+10

Роман с эффектом болота. Не успел и шагу пройти, а тебя уже засосало по щиколотку. Ещё шагнул – по пояс ушёл. Ну а потом уже и возвращаться было поздно, и охоты не было, потому что блестело что-то такое на дне того болота, манило нераскрытой тайной, нырять заставляло в самую трясину с головой, а потом ещё блики во все стороны отбрасывало так, что казалось, будто всё это болото сплошь драгоценное. Таинственное то есть.

И вот ведь в чём соль. Даже с первого шага «Вакансия» не кажется просто приключенческой литературой, не прикидывается просто романом, написанным в жанре городской фэнтези. Детективная линия, крайне запутанная и интересная, не затмевает метаний героя, в прошлом офисного планктона Евгения Дорожкина, а ныне – инспектора города Кузьминска. И эти самые метания – не философия в чистом виде, не психология, а что-то такое же запутанное, как и вся история, связанная и с детством Дорожкина, и с взрослой жизнью, и с его настоящим, которое никак не хочет становиться ясным.

С самого начала история превращается в кубик Рубика: Дорожкин по приглашению попадает в Кузьминск, городок крайне странный и даже как будто нечистый, принимает на себя обязанности инспектора от людей не менее необычных и начинает заниматься делами. В которых столько же дыр, сколько в моём отзыве слов. Нельзя просто так раскрыть пропажу человека, если ты понятия не имеешь, что вокруг происходит и кто все эти люди!

Да, касательно людей… Я определяю для себя жанр «Вакансии» как городскую фэнтези, но всё же здесь тесно сплетаются мистика и детектив, и вот так просто выделить тёмные и светлые стороны людей, героев, главных и второстепенных персонажей не удастся. Сперва кажется, что они все светлые. Потом – что у всех поехала крыша (у Дорожкина в том числе). А в конце автор переворачивает всё с ног на голову, даже сам герой оказывается не тем, кем себя считает, и хотя героев-имён-лиц очень много, все они играют важную роль на сторонах кубика Рубика, только при их наличии складываются нужные цвета и тайное становится явным.

Правда, становится ой как не сразу. Три четверти книги инспектор просто ищет, пытается понять, услышать, дозваться. А в ответ – тишина. Много-много ниточек никак не хотят становиться одним клубком. Тут и странноватые коллеги Дорожкина, и не менее странное начальство, и ворожеи, и мертвецы, и лешие, оборотни, тролли, тайный народ, люди с нимбами, прошлое, настоящее, паутина, грязь. И всё это – один маленький городок Кузьминск, который словно замер в 20-м столетии, окружил себя непроходимой стеной и населил себя чёрт знает чем. Образ города в этом романе так силён, что кажется, будто его жители (которые люди) существуют отдельно, сам он (вместе с нелюдями) – отдельно, а третьей силой идёт тайный народ, который жил здесь раньше и остался жить, даже когда из ниоткуда возникли эти дома, улицы, памятники. А ещё есть какое-то совершенно дикое существо, то ли растение, то ли зверь, то ли нарост вообще какой-то, которое довершает образ Кузьминска и как бы говорит: «Это вам не добрая сказочка, смертные, это самая настоящая погибель для Дорожкина и всех, кто с ним». И такой злобный закадровый смех.

+10

Развлекательная литература не обязана руководствоваться логикой. Может, но не обязана. А если она написана в жанре фэнтези, то сушите вёсла, придётся ещё доказывать, что логика как таковая существует.

Роман Евгения Лукина «Катали мы ваше солнце» – чистой воды развлекательная литература сатирического уклона с производственной основой. Обманчиво наивный, сюжет этого романа кружит вокруг понятий «ад» и «рай», оперирует людскими верованиями и оглушает чётким расчётом. Там, где читатель ждёт поклонения солнцу, внезапно обнаруживается целая организация, наравне со жрецами в романе действуют исполнительная и законодательная власть (будем говорить так), простые, как три копейки, резчики по дереву превращаются в изобретателей. Созданный автором мир сильно напоминает Русь, а подноготная его – СССР, так что тут ещё подумать надо, во что точно упирается сатира Лукина.

Простецкие герои, которых удивить ничего не стоит, во множестве наполняют роман. У всех – говорящие имена. У географических объектов – смысловые названия. Мир плоский, стоит на китах (о черепахе ничего не сказано), каких-то явных рамок нет, но чувствуется, что мир маловат. Кажется, что при такой замкнутости все обо всём должны знать, но, тем не менее, не знают, информация ходит только горизонтально, по своим уровням – если под землёй, так под землёй, если на поверхности, так на поверхности, и даже при наличии всезнаек не передаётся куда не надо. Вот это я понимаю дисциплина!

В общем, катать солнце тоже надо уметь, и здесь одной только веры в него недостаточно. Нужна серьёзная проработка схемы кто-где-что-делает, и в этом смысле роман занимателен сверх меры. Помимо этого есть торговля с греками, погорельцы, продовольственное снабжение ада, всеобщий женский любимец, колодезный переход и часы. Главные герои хоть и есть, но выделены не сильно, они постепенно, сначала нехотя, а потом не без удовольствия, становятся частью той самой организации, которая одна только и может возводить солнышко на небосвод, и вот здесь я вижу наибольший смысл романа: в труде достигаются цели, даже если изначально никаких целей не было.

Забавная развлекательная история для уставших от науки умов.

+8

Полагаю, поклонники Олди знают, что роман «Циклоп» вырос из рассказов «Сын Чёрной Вдовы», «Принц тварей», «Скороход его величества» и «Смех дракона», которые для романа были значительно переработаны и дополнены. И если кто читал эти рассказы до выхода в свет романа в двух частях, то при прочтении оного обратил внимание на шрамы от проведённой операции по соединению.

А вот я рассказы не читала. И для меня «Циклоп» был единым с самого начала, его мечущаяся сюжетная линия ни разу не прервалась, а герои не казались взятыми из каких-то других историй. Каким-то органичным всё оказалось, как будто так и надо, и я не без удовольствия ознакомилась с этим пространным, психологическим, эмоционально ориентированным творением авторского дуэта.

Хороший мир, достаточно чётко прорисованный, с разнонаправленными силами. Люди, чудовища, маги – основные жители его. И из каждой породы здесь будут герои, целых шесть штук (и это только главные герои, про второстепенных я молчу), и для каждого авторы соткут такое прошлое, что читатель не будет знать, за кого вперёд переживать. Нет, правда, ни у одного из главных героев нет хотя бы более-менее безобидного прошлого, все или сами попадали в передряги, или их втягивали в них. Большая часть героев до начала романа уже прошла через этап становления, но авторы всё равно будут к этим моментам возвращаться, показывая персонажей со всех сторон, обнажая их ахиллесовы пяты. Весёлого будет мало, в общем. Не скажу, правда, что это дарк-фэнтези, просто очень насыщенная перипетиями сюжета история. А так как авторы героев не берегут, проставлю-ка я в классификаторе категорию «для взрослых».

Циклоп – один из главных персонажей романа, который к концу почему-то, вопреки названию, не становится самым главным, его история не задевает более, чем истории других, хотя она очень красочна. Как я уже говорила, авторы постарались над каждым из основных персонажей, и читателю не придётся скучать в обществе картона потому только, что его здесь нет. Большинство героев неоднозначны, в следствии чего даже первоначально враги могут перекидываться в друзей, а вроде бы конкретные хорошисты вдруг срываться на тёмную сторону.

Очень интересны взаимоотношения магов и магии в этом романе. Для магии авторами придумана целая система понимания, познание читателем которой происходит параллельно с познанием её героями. Магия и сам мир тесно связаны, маги – ненавистны друг другу, а Циклоп в этой круговерти выступает общим раздражителем. А если ещё учесть, что магия в этом мире проявляется разными способами – то через Янтарный грот, то через камни, – то можно сделать вывод, что роман насыщен всем, что ценно для фэнтези: героическими поступками, квестами, магическими сражениями, обманами, столкновениями с чудовищами и превращениями в них.

Как итог – интересное произведение. Сопереживательное. От проставления высшего балла удерживают только два эпилога. Пожалуй, это единственное, что не вписалось у меня в общую эмоциональную картину романа.

+9

Помните «Физиогномику»? Роман, от которого хочется пересмотреть свои взгляды на жанр фэнтези? Там ещё наука такая была – читать характеры людей по лицам, одноимённо же и называлась – физиогномика? И должность такая была – физиогномист. Не забыли? Вот и славно: роман «Меморанда», о котором я сейчас поведу речь, является его продолжением, где вспоминаются предшествующие события и в событиях и воспоминаниях участвуют герои из «Физиогномики». Это я к тому, что читать «Меморанду» без «Физиогномики» всё равно, что навешивать дверь без навесов.

«Меморанда» (говорящее название!) вышла ещё более крутой, чем первый роман цикла. Главный герой, бывший физиогномист Клэй, а ныне (не смейтесь) травник и повитуха Клэй, должен совершить невозможное, чтобы спасти жителей деревни Вено от сонной болезни. А виновен в распространении этой болезни кто? Правильно, Драхтон Белоу, главный злодей из Физиогномики, который вроде бы и лишился своего Отличного города, но остался жив и вдруг начал мстить. Вдруг – это потому что он долгое время не давал о себе знать, и наш герой Клэй успел обзавестись новой профессией. Впрочем, Форд не даёт читателю времени на раскачку, он, вкратце набросав план, кидает Клэя в гущу событий, возвращая его на развалины Отличного города, детища Белоу, и в буквальном смысле слова засовывает экс-физиогномиста в голову его противника. Это, конечно, чёрт знает что, но только так Клэй сможет добыть противоядие от сонной болезни и спасти односельчан.

И ничего, что ему придётся прорываться сквозь заслон вервольфов, ничего, что неким подобием друга ему будет служить демон, ничего, что он проведёт много времени на острове – той самой Меморанде, – который даст ему новых друзей и любовь, а впоследствии саморазрушится. Ничего, что из океана воспоминаний, в котором он и компания будут дрейфовать, родится понимание того, что и кто есть всё вокруг. Про летающие головы-ищейки и человечков, всасывающих героев, как кисель, я молчу – это же Форд, у него что ни роман, так вечно что-нибудь невообразимое. Вот хотя бы эта компания, в которую на острове попадает Клэй. Живые они или не живые? А если не живые, то есть воспоминательные, то правда ли эти воспоминания? Понимаете, какая заковыка? А ведь кто-то из этих воспоминаний может помочь Клэю найти вакцину.

О, да вы уже и забыли о ней? Это ничего, Клэй тоже.

Но вот о чём он, похоже, теперь не забудет никогда, так это о девушке по имени Анотина.

И вот ещё что. Если вы вдруг подумаете, что главными красками романа являются наркотики и глюки, срочно передумайте. Или перечитайте последние страницы. Там всё сказано.

Этот роман не только приоткрывает завесу тайны над прошлым Драхтона Белоу, не только показывает, что по внешности нельзя судить о внутренностях; он не ограничивается рассуждениями о воспоминаниях как части нас, позволяя забывать об ошибках и спотыкаться о них в самый неподходящий момент; он не точный ответ на вопрос «кто мы и как ими стали?», но он может помочь найти дорогу. Редкое сочетание фэнтези и философии.

+9

Вот у Форда вечно так: начинается всё стандартно, а потом появляется какой-нибудь Призрак Оперы, и всех жёстко колбасит. Надо признать, этот расколбас и есть самое занимательное в произведениях данного автора.

«Портрет» выдержан в лучших традициях фордовских романов: в нём есть герой, полный страстей и привязанностей, есть загадка, да не одна, да с многократным подвохом, есть трагедия и комедия, хотя, конечно, трагедии больше (ну не ироничный Форд автор!). Обязательно рассматривается судьба какого-нибудь персонажа под микроскопом, при этом задействуются механизмы, вызывающие сочувствие читателя, и вся история выглядит тем напряжённее, чем больше шишек перепадает герою. В данном случае читателю предстоит сопереживать художнику Пьямбо, который получает очень необычный заказ – он должен написать портрет дамы, которую не видел ни разу в жизни. И не увидит, что самое примечательное. Вся история – одна сплошная тайна, в которой барахтаются, пытаясь понять, что к чему, главный герой, подруга героя и некоторые из друзей героя.

Фон всему – живопись. Через эту призму познаётся и Пьямбо (от детства и ученичества у великого художника до самостоятельного плавания), и его заказчица (от размещения самого заказа до принятия его), и вся художественная братия (от верных друзей до первого же отвернувшегося). Болезненно рассматривается вопрос о потере себя как человека, способного на что-то большее, чем заказная мазня; переосмысливаются заветы учителей, говоривших иносказательно, а подчас – не говоривших вовсе; делается упор на живописи как на искусстве, способном передать мысли и страсти художника почти с мистической, пугающей точностью.

В романе есть три сюжетные линии: заказ художнику портрета, история жизни заказчицы и плачущие кровавыми слезами женщины, – каждая из которых сначала существует отдельно, а потом проникают одна в другую, связываясь в тугой узел, в котором едва не гибнет Пьямбо и от которого глаза на лоб лезут у читателя. Множество ниточек, которые кажутся обрезанными и никуда не ведущими, постепенно оказываются частичками того самого узла, и в результате его распутывания гибнут люди и рушатся судьбы. Это настоящий триллер, выросший из мистики, триллер для взрослых, ибо в романе есть некоторые пикантные подробности, история пересмотра себя и своей роли в живописи (или живописи в своей жизни), история сокрытия себя от мира – добровольного или невольного, можно ещё поразбираться, произведение не только об искусстве и его тёмных сторонах, но и о призвании, признании, страхе, любви и смерти.

+9

А вот кому посмеяться и в контакт с инопланетным разумом поиграть? Повесть увеселительная, характеру пародийного, весу космического и от самих от Олди – такое на дороге не валяется! Налетай-расхватывай!

Да-да, качественное изделие. Слова сами на языке во что-то фантастическое превращаются, только глянешь на строку, а в ней уже два десятка новых слов!

Про контакт, да. Про контакт наших и чужих, причём всё с ног на голову так перевёрнуто, что не сразу ясно становится, кто наш, а кто чужой, хотя сперва всё чин чином, всё как в классической космоопере (строго для взрослых).

Приключения? Приключений завались, хотя все действия совершаются в пределах двух космических кораблей. Много ли можно наприключать в таком пространстве? У-у-у, вы сильно недооцениваете размах фантазии Олди!

Ну, роботы, да, куда ж без роботов. Ну, всякие, естественно, в том числе нетрадиционных ориентаций. Зато юмор у них дай бог каждому – что ни речь, то стих завуалированно-матерный, что ни доклад, то язва поджелудочная. Как говорится, какая команда, такой и бортовой компьютер!

Команда, кстати. Разношерстная, разновозрастная, у каждого свои смешные тараканы и клопы. Есть двинутые на оружие, есть двинутые на сексе, есть поклонники спиртного, есть просто бунтари. Основных действующих лиц – четверо, массовка – ещё три-четыре лица. Плюс внеземная цивилизация, конечно. Красавчик рептилоид или как-его-там.

Что? Ксенофантастика? Ясный полдень, что ксенофантастика, раз уж авторы прописывают принципы жизни и мысли рептилоида!.. Сами вы «язык сломаешь»! Ширше надо на мир смотреть, ширше. Не могут у внеземной цивилизации быть такие же порядки, как у землян, вот они и не… Приобщимся, конечно, давайте приобщимся, благо есть кого послать на это благое дело – приобщение… Хотя эту и посылать не надо, она сама с радостью пойдёт. Контакт, блин, налаживать. Сексуального толка.

Что ещё есть? Шпионы есть. И драки тоже. И в хлам пьяные капитаны. И спасение яиц (не в том смысле!). И взрывы, конечно же. И хохмы под завязку. И переиначенные названия в каждом, каждом абзаце. Одна сплошная пародия.

Мораль? Откуда ей тут взяться? Ах, Олди! Ну и что? Авторы тоже люди, они, может, тоже хотят посмеяться ради смеха. Вот и вы посмейтесь.

+10

Чудовищно-понятный роман, фантастический и социальный одновременно. Жестокий на всём своё протяжении и сатирический в конце. Правильно про него сказали – штучный товар.

Фантазией автора читатель послан на некую планету, которая вначале кажется Землёй, но истинная сущность которой вскрывается по мелким уточнениям, не характерным для Земли особенностям, и вот на планете-то этой и вершится чёрт знает что чёрт знает по каким причинам, которые до самого конца будут разрозненными и так и не сольются в одно. Ждать, что автор чётким языком скажет, кто есть кто, не стоит – он с самого начала поставил своих героев в такие рамки и позы, что с ходу назвать вот этого преступником, этого – подхалимом, а вот эту – наивной дурой не выйдет. Как не выйдет и закрыть глаза на творимый беспредел, прописанный столь живо и даже смачно, что только диву даёшься, откуда всё это могло взяться. Впрочем, что тут думать? Всё это взято с нашей родной Земли-матушки, добро-пожаловать-в-реальный-мир.

В какому бы жанру отнести роман о приключениях (иного слова не поберу) троицы героев, каждый из которых настолько же ярок, настолько и убог (каждый по своему)? К фантастике? Вон ведь и чужая планета есть, и ксенофантастика, как ни крути, и даже тарелочка летучая… К мистике? Не ксенофантастикой, по сути, попахивает, а мертвецами, да ещё и способностями сверхъестественными, от которых рукой подать до предвидения. К ужасам? Я столько смертей давно не встречала, да притом смертей людей от руки человека же! Можно ещё детектив упомянуть мимоходом – ну, чтоб уж весь спектр выкидываемых романом коленец охватить.

А ведь суть-то романа в чём? Чего это мертвяки без конца на людей нападают и чего это люди мертвяков из года в год на кострах жарят и шашлыки жрут? Неужели это развлечение такое? Мерзко же!

А вот героям не мерзко. Ни Ионычу, безжалостному мужику с замашками тирана, ни Феде, подпевале ионычевскому, ни Катеньке, той самой девочке, которая всех жалела, а себя – ни-ни. Троица, которая будет мне, наверное, теперь долго сниться. Если я сначала никак не могла понять, что их вместе держит, то потом уже не могла представить, чтобы кого-то из них вдруг не стало, чтобы их компания развалилась. И финал на фоне этих размышлений стал действительно взрывным, потому что порушились все карточные домики, сошлись все центральные и второстепенные силы, и автор постарался приоткрыть завесу тайны над судьбой и происхождением некоторых из героев, да так и оставил её на полуавтоматической режиме. Мол, додумай сам, читатель, как ты относишься к моему детищу и что по поводу героев думаешь, потому что подумать можно многое, как плохое, так и хорошее, и если бы не откровенная ирония в конце, я бы приписала роману категорию «21+». Он и так-то написан для взрослых, а многочисленные подкожины, которыми автор оперирует, взывая к совести и разуму (у кого что есть), заставляют думать, думать, думать.

Рекомендую всем, у кого нет рамок в голове.

+9

Я не знаю, почему этот рассказ находится в антологии «Витпанк». Ведь «Витпанк» – это что (или кто)? Это сборище рассказов-оторв, которые зададут трёпку любому жанру, к которому их только посмеют отнести, термоядерная коллекция вещиц для удаления зубного камня и каких бы то ни было рамок в голове. «Витпанк» – это прекрасная жесть, смесь из всего, что только может относиться к литературе (качественной литературе, заметьте), гербарий, который так и не высох и остался свеж, хотя и вложен был в бумажные листы.

А «Дикарки» Пэт Мерфи, я настаиваю, должны стоять где-то между «Рони, дочь разбойника» Астрид Линдгрен и «Трупом» Стивена Кинга, и не просто стоять, а держаться с ними за руки, чтобы читатель понял, с чем ему предстоит столкнуться, и осознал заранее, что ни к какому «Витпанку», хоть ты тресни, произведение не имеет отношения, по крайней мере, не имеет в том смысле, в каком были включены в сборник все остальные рассказы.

Потому что этот рассказ не термоядерный. Он, как и «Рони» – об одиночестве, он, как и «Труп» – о неслышимости, он повествует о двух девочках, встретившихся и подружившихся в лесу, и хотя в нём нет чернухи, он местами выгорел, как бумага в костре. Это реализм чистой воды, с драгоценной, разбросанной по текст моралью, с едва слышимыми нотами посылами читателю (особенно читателю-родителю), с началом без надежды и финалом без проигрыша. Конечно, это не детская и даже не подростковая литература, но от большинства рассказов «Витпанка» «Дикарок» отделяет пропасть.

Великолепный рассказ о принятии себя, о ценности своего выбора, о движении по собственному в отличие от всех пути.

+10

Доброе произведение. Нет, не так. Добродушное. С множеством мелких иголочек, затрагивающих разные аспекты человеческой души и жизни, но затрагивающих настолько аккуратно и ненадолго, что никакими нотациями здесь и не пахнет. Лёгкий иронический роман о жизни бессмертного деда-колдуна в сибирской глубинке – вот что это такое. Роман, кстати, в рассказах, которые хоть и нельзя читать в отрыве друг от друга, но которые дают возможность читателю сделать перерыв и оценить уже прочитанное.

Отнести роман можно условно и к фэнтези, и к мистике, и даже к попаданчеству, потому что и боги, и черти, и проникновения в другие миры здесь есть. Главный герой, «потомок шотландских кудесников» мистер Данбартоншир с завидной регулярностью (читай – в каждой главе) вляпывается в какую-нибудь историю и с в разной степени успехом выходит из неё. Это радует: автор не сделал героя этаким непобедимым, неустрашимым колдуном, которому любое задание по плечу, поэтому приключения героя выглядят именно приключениями, а не бесконечной чередой побед и низвержений врагов. А если где-то победа с низвержением и встречаются, так сразу после кто-нибудь героя на место да ставит: то бог какой-нибудь иномирянский, то внучка, то сама Смерть. Иногда, правда, автор от лица героя злоупотребляет порталами и развлечениями высоких господ, но, по крайней мере, не ставит это во главу угла, предлагая читателю приключения в ассортименте.

Мистер Данбартоншир – личность уже сформировавшаяся, так что понаблюдать в романе за его изменениями не удастся, разве что за изменениями его настроения, храбрости и активности. Вот последние три вещи как раз и отвлекают всё внимание на себя, так как показывают, каким может быть этот герой. То он командует своей армией скелетов-огородников, то строит демонов, то занимается кражей ценных вещей у богов, то пьёт брагу; а ещё он устраивает для высоких господ сафари, выращивает страусов и крокодилов, спасается бегством на летающем аппарате, а в свободное время играет в карты со Смертью и учит внучку магическому ремеслу. Внучка появляется во второй части романа, но остаётся до конца и привносит в роман ещё больше доброты.

Единственное, чего я так и не смогла понять – в каком же веке происходит дело? Вроде бы в 21-м (высокие господа с телохранителями и горами оружия выглядят очень современно), а вроде бы и в 20-м, годах этак в 80-х (селяне вышли дремучие, лапти, сарафаны и ухваты прилагаются). Так недолго и поверить, что в глубокой Сибири реально люди так живут.

+7

Уморительная повесть-рассказ, написанная в фантастическом жанре, автора которой к тому же обокрали: спёрли у него все запятые, подкинув взамен коробку с точками. Точки эти расставляются везде, где не попадя, но вот чудо – произведение от этого только выигрывает! Точки придают конструкции жёсткость, и на этих точечных распорках уверенно балансирует история об авторе-фантасте, переживающем творческий кризис.

Надо сказать, что поначалу я приняла фантастику за психоделику: у героя с самого начала шли глюки, а сама повесть была издана в антологии «Витпанк», которая уже не раз подбрасывала мне очумелые вещички. Но я, как оказалось, сделала преждевременные выводы (оправдываюсь тем, что автор мне доныне не был знаком), и фантастика была фантастикой до самого конца. Здесь даже нашлось место психологии: у героя, значит, кризис, а у его коллег – расцвет, которому он, будем говорить прямо, завидует, и вот эти все глюки, что одолевают его, и безденежье, и неудачная семейная жизнь делают повесть живой и красочной, а героя – узнаваемым. Прообраз тысяч авторов, не способных подстегнуть самих себя, чтобы выдать на-гора уже оплаченный проект, проживает на страницах этой повести не самые завидные минуты своей жизни и в итоге получает ответ на самый главный вопрос.

Может быть, теперь кризису конец?

+8

Не далее как месяц назад я впервые познакомилась с творчеством Надежды Поповой и выставила первому роману её цикла «Конгрегация» одну из высоких оценок. Заинтересовал ли меня герой или манера автора водить читателя за нос, не знаю до сих пор, однако второй роман цикла был взят и прочитан почти тот час же. И оценён – внимание! – ещё выше.

Напоминаю, что это всё ещё альтернативная история, позднесредневековая Германия в мистико-фэнтезийной канве. Данный роман, к тому же, близко подошёл к тёмной фэнтези, и если кто-то решит посчитать «Конгрегацию» циклом в стиле развлекательного квеста, ему лучше сразу собрать вещички и переехать к другому автору (не знаю, к какому, идите-идите, не мешайте).

Наш герой – Курт Гёссе, следователь Конгрегации, по сути – инквизитор, молодой и упорный человек с криминальным прошлым, чьи поступки вызывают порой недоумение, а страхи – жалость. Но если первое проистекает из той самой любви автора к тяганию читателя за нос, то второе раскрывает характер героя в полной мере и позволяет увидеть если не развитие, то укрепление его как представителя нелёгкой профессии. Иной раз кажется, что Гёссе сам не знает, на что способен, что он идёт напрорыв, положившись только на будь что будет, но это всего лишь хитрый автор, не желающий обозначить манёвр поворотниками, уводит сюжетную линию в крутое пике. И не помогут в этой фигуре ни многочисленные сослуживцы, ни близость учебного (а значит – информативного) заведения, ни даже осведомители, коих в романе сыщется ни один и не два.

В отличие от первой части, в этой инквизитор будет оправдывать своё ремесло на 100 %. Здесь будут смерти, запретные книги, колдовство, крутейшим бонусом пройдёт влюблённость, будут недоверие соратников и гнев начальства, самоубийства, грехи прошлого и месть. Католичество внезапно превратится в язычество, а детектив – в триллер. Будут жечь костры, а на них – людей, а ещё обманывать, опаивать, скрывать и проклинать. Временами Гёссе будет чёрствый, как сухарь, но всему в итоге найдётся объяснение. Не будет правды лишь о главзлодее, но к этому мы уже привыкли, проходили это в первой части, поэтому запасёмся терпением и будем ждать встречи со всеми плохишами в следующих книгах.

А эту заклеймим: «Очень читабельно, рекомендовано к прочтению».

Осторожно, цикл вызывает привыкание!

+9

Четвёртый роман о Генри Уилте, жизнь которого можно было бы назвать жуткой, если бы о ней не было так смешно читать. Любая книга об этом преподавателе Гумтехникума наполнена невообразимыми приключениями, которые нормальный человек посчитал бы карой небесной (скажем прямо, сам Генри так и считает), но которые устами Шарпа превращаются в нечто саркастичное, нецензурное и беспардонное.

И вот казалось бы, ну что ещё может случиться с этим несчастным не-героем? В прошлых книгах его уже обвиняли в убийстве жены, связях с террористами и наркоторговле, разве можно придумать что-то ещё более крутое? Нет, наверное, нельзя. И Шарп не стал придумывать. Он отправил семейство Уилта, жену и детей, в Америку, а самого его – в пеший турпоход. И нате вам – к середине книги Уилт уже «незнаком где», а все остальные – незнамо в чём (то есть знамо, но его не принято именовать в приличных отзывах).

Вообще функция «хотеть как лучше, а получить какую-то дикую фигню» автоматом пристёгнута к любому романе об Уилте, и в четвёртом она будет водить за нос сразу две страны. А как вы хотели? Где Генри Уилт, там вечно чёрт ногу сломит, поэтому к сломанным ногам смело прибавляйте различных инспекторов, политиков и – в разных пропорциях – бандитов. А-а, и главное – не забудьте, что самой разрушительной силой романов об Уилте являются его же жена Ева Уилт и их же дети девочки-четверняшки. Пока эта сила разрушает покой родственников в Америке, наш герой (пардон, не-герой) влипает в историю с поджогом и убийством, находясь при этом, ха-ха, в отключке. Ну да Генри Уилту всё нипочём, он и в коме может такого наворотить!.. Как всегда, никто не понимает, как всё происходит. Читатель тоже.

Если читатель не брезглив, он будет всю дорогу ржать, вместо того чтобы дивиться нагромождению случайных и специально подстроенных событий, из-за которых весь роман выглядит как наевшийся галлюциногенов зверь.

Жанр – реализм. Категория – только для взрослых.

+7

Небольшой роман-притча чилийского писателя Луиса Сепульведы заставил меня вспомнить юность, в которой я зачитывалась историями Даррелла и Сетона-Томпсона, и хотя названные авторы никогда не упражнялись, если мне не изменяет память, в остротах, от которых горло перехватывал спазм хохота, общая черта у этих трёх авторов нашлась – они уважали дикую природу, и через произведения свои старались донести мысль о ценности нетронутых уголков планеты до своего читателя. На таких романах нужно учиться любить природу. Или если не любить, то признавать её право на жизнь.

Итак, берём машину времени, садимся в неё вместе с героем, стариком Антонио Хосе Боливаром, что всю жизнь прожил в Латинской Америке на нечёткой границе сразу нескольких стран, и скачем, как подраненные ягуаром тапиры, по большей части жизни этого самого героя. Нет, это не будет путешествие от младенчества и до смерти. Героя мы найдём уже взрослым, состоявшимся, и только бесконечные скачки машины времени позволят нам понять, как ему удалось стать таким мудрым. Наш транспорт надолго сломается на далёких годах, когда старик ещё не был стариком и жил с индейцами шуар; благодаря поломке мы проникнем в большую часть особенностей этого народа. История будет одновременно развлекательной и поучительной, и мы не раз вспомним вышепоименованных авторов, проникнувшись пониманием того, что природа намного превосходит человека.

Так как машина времени суть есть железо, то поломок будет много. Иногда мы даже не будем понимать, что уже оказались (снова) в прошлом, по инерции будем считать, что всё ещё находимся в настоящем, где старик носит вставную челюсть в кармане и читаем романы про любовь. Да-да, романы про любовь. Старый охотник и знаток сельвы, одинокий и понемногу начинающий этим одиночеством тяготиться, герой наш просто обожает читать. Читает он с горем пополам, а значения некоторых слов не понимает, но до чего трогательно он выглядит, когда пытается представить себе Венецию или Париж!.. Для романа в целом его пристрастие к книгам не будет иметь значения, но для понимания его самого – да, пожалуй. Хотя… если его душа не зачерствела после стольких лет испытаний и одиночества и привела к такому финалу (там машина времени вообще вышла из строя и носилась по годам как сумасшедшая), то, может, именно чтение помогло герою понять большую кошку.

Да, касательно большой кошки. Противопоставленная герою вначале, она к финалу становится с ним плечом к плечу, и финал этот мучительно горек, и неправилен, и верен; последнее – если говорить об отношении героя к врагу. Да и враг ли это был?

Когда вы прочтёте этот роман (я одолжу вам машину времени), то поймёте, что и кто есть враг. Вы будете смеяться, радоваться, бояться, печалиться, но я точно знаю, вы поймёте всё. Никаких тайн роман не содержит, его мораль проста, как удар лапы ягуара, а послевкусие такое, словно вы сами охотились на большую кошку.

+10

Смерть в 12 лет. Отчего? Зачем? Кто виноват? Реализм на грани фола – уж больно страшная тема.

Но стоп. Никто не умер. Только лишь захотел. Принял решение и нашёл способ. И да, ему было 12. Точнее, их было двое.

И ещё был пистолет.

Но отчего, а? Откуда такие мысли в 12 лет? Откуда такая тоска и щемящая боль в каждом жесте, каждой фразе юных будущих самоубийц? Хотя что это я? Один застрелится, а другой уедет в другой город – лишь бы не под зоркий материнский глаз. Такие у них планы.

Да, и ещё девочка, которая показывала тело. То есть про неё так говорили. И она могла бы стать Иерусалимом, если бы было для кого.

Одна из лучших повестей о взрослении, читанная мной за последнее время. Отдаёт «Рэгтаймом» Эдгара Л. Доктороу – так же холодно, но проникновенно, а в конце – как растопленный лёд. Вспоминается и «Труп» Стивена Кинга – так же непосредственно, но уже по-взрослому, и до слёз жалко героев.

Не упустите, если хотите знать первопричины и последствия детского отчаяния.

Кстати, там, за гранью – не табун, а всего одна лошадка.

+10

Фэнтезийный детектив, написанный по миру альтернативного Средневековья, где главный герой, свежий выпускник Инквизиции, раскрывает своё первое дело – вот что такое на поверхности «Ловец человеков», первый роман цикла «Конгрегация», автор Надежда Попова, добро пожаловать, приятно познакомиться. Хотя я краем глаза подсмотрела отзывы на произведение и заранее, так сказать, расстроилась (не хотелось мне присоединяться к армии хейтеров, даром что протесты в отзывах были заявлены серьёзные), не обошлось у меня и без радужных ожиданий. Я надеялась, что смогу зацепиться в романе за что-то, из-за чего он оставит у меня хорошее послевкусие.

И что вы думаете? При ознакомлении с романом я несколько раз обманывалась (в хорошем смысле): только-только автор, казалось мне, раскрывала все карты и доводила дело до логического конца (посреди книги), только-только я уже начинала понимать, против чего восставали читатели в отзывах, как вдруг всё оказывалось СОВСЕМ НЕ ТАК! Браво, говорила я автору (и своей недогадливости) и продолжала читать. И снова попадала в ту же ловушку: понимала хулителей и думала не на того, следила за лихорадочными передвижениями героя и пыталась угадать, в какую авантюру он ввязался. И не то чтобы события в романе были насыщены смертями или там коварством, но совсем без них не обошлось. Если поначалу ни о каких опасностях дальше укуса вампира речи не велось, то к концу герой влип по-крупному.

При этом ничего такого особо выдуманного в романе нет: Средневековье, Германия, Инквизиция (переродившаяся), инквизиторы, крестьяне, стриги вторым планом. Герои как герои – не супер, даже без тайных сил, обычные такие человеки, с простыми запросами и характерами, которых можно понять и которым хочется сопереживать. Курт Гёссе, центральный персонаж, напомнил мне сразу трёх других героев трёх других авторов: Людвига ванн Нормайена А.Пехова, Эраста Фандорина Б.Акукина и физиогномиста Клэя Дж.Форда. Немного наивный вначале, к финалу он закаляется, и на выходе мы имеем героя более сильного и уверенного в своей правоте, чем при знакомстве.

Если бы на моём пути не встречались отвлечённые воспоминания, призванные погрузить читателя в прошлое и настоящее героя, то продвижение моё вперёд и к финалу можно было бы назвать безостановочным. А когда главзлодей всё же был на двух третьих книги назван, а герой повергнут (!), читать стало интересней. Концовку я проглотила залпом: именно она стала противовесом размеренному началу и несколько раз провисающей середине. И вот что странно: хотя я и согласна во многом с критикующими, что в книге есть несколько слабых мест (как-то: излишние пояснительные диалоги, пикировки героев на фоне трагедии, недостаточное объяснение мотивации главзлодея), я роман оцениваю достаточно высоко и считаю неплохим занимательным произведением. Прописных и новооткрытых истин здесь нет, красочного или завораживающего стиля тоже, зато есть – внезапно! – психология. И немножечко философии. Жаль только, что до них приходится добираться слишком долго.

Буду знакомиться с циклом дальше.

+8

Роман-катастрофа, который долго не мог втянуть меня в своё действо и сроднить с героями, роман, в котором я ждала Кинга-Короля Психологии, а получила сначала Кинга-рассказчика (как будто немного подуставшего), потом – Кинга-Короля ужасов (старый-добрый зомби-хоррор), и потом только, на последних двухстах страницах из пятисот, нашла то, что искала. И если сначала меня удручала какая-то странная предсказуемость, даже обыденность сюжета – ну не удивилась я, когда Бостон вдруг сошёл с ума, не ошарашила меня враз изменившаяся жизнь героя! – то к концу книги я боялась этих событий, боялась, что за обыденностью откроется смерть. Я втянулась наконец-то, и по инерции прочитала последние строки дважды, боясь поверить, что это конец.

Название романа – самый большой спойлер к нему, и я не разъярю, надеюсь, никого, если в отзыве не затрону сюжета. Гораздо интереснее говорить о героях, которые, как и события, долго не откликались во мне. Вот у нас автор комиксов, который только-только заключил свою самую удачную сделку; вот у нас толстяк, присоединяющийся к автору в борьбе против разом тронувшегося мира; вот у нас пятнадцатилетняя храбрая девочка, чья мать стала жертвой этого самого мира. Таков первоначальный состав персонажей. Потом появятся ещё. Мальчик и профессор. Троица таких же неприкасаемых отщепенцев, как и наши герои. Как заведено в любой хорошей психологической книге, не все из них дотянут до конца. И это, пожалуй, одна из печальных особенностей романа: к героям привыкаешь не сразу, но привыкаешь, а автор, чёрт возьми, берёт и убивает кого-нибудь! Прямо Дж.Р.Р. Мартин какой-то!

Квест, на протяжении которого мир будет трансформироваться не раз и не два, приведёт читателя к вопросу о том, на что он готов пойти ради спасения любимых, особенно если точно известно, что их уже не спасти. И этот вопрос, который набирает силу в самом конце, который, можно сказать, растёт на философских спайках «друзья», «память», «самоотверженность», заставляет оценивать роман выше, чем хотелось это сделать вначале, и прибавлять к философии, неотъемлемой части творчества Кинга, таблички с предупреждающими надписями. Недаром же в конце, уже после точки, написано, что у самого автора нет мобильника.

Единственный совет потенциальному читателю – запасись терпением. Ценность этой книги раскрывается не сразу.

+8

Кроме как странным я этот роман назвать не могу. И советовать не стану. Но если что – моя оценка 9 из 10.

Роман, от которого буквально веет холодом, история, в которой все тайны прошлого, загадки настоящего и невнятности будущего покрытыми льдом Северной Европы. Дело происходит по большей части в Дании, но сюжет и герои романа таковы, что читатель побывает и у берегов Гренландии, и в прошлом, и в голове героини, и в её воспоминаниях. Плотный текст – так я обычно говорю о наполненных произведениях. Вот действие, а следом или одновременно с ним – мысль, причём если в прошлом абзаце мысль касается настоящего, то в следующем уже – соседа напротив. Попытки втянуться в эту кутерьму лично у меня увенчались успехом. Я наслаждалась этим обилием воспоминаний героини, избытком её действий без рефлексий, констатациями фактов, свойственными более боевикам, чем детективам, описаниями льда – почти любовными, хотя и без значка «18+» – и раскрыванием образов (хоть и долгим, и трудным, и не окончательным).

Мне всё хотелось классифицировать роман как триллер, но в итоге я всё же согласилась с мнением большинства, согласно которому «Смилла и её чувство снега» – почти чистокровный детектив. И расследование есть, и сыщики, и подозреваемые, и наказание – отчего ж не назвать роман детективом? Даром что преступление вызывает сомнения с самого начала, а героиню скорее нужно подозревать в паранойе, чем в природном чутье. Но нет, чутьё сработало. И затянуло героиню – занимательную героиню, доложу я вам – в такой водоворот событий, что несколько раз хотелось воскликнуть: «Господи, Смилла, куда ж тебя понесло?! Отступись!»

Но тогда насильственность смерти маленького мальчика останется недоказанной.

Я так сильно привязалась к героине с самого начала, что перестала через полкниги замечать, что автор ей подыгрывает. Он сделал её почти нечувствительной к боли – чтобы довести её до финала? Он позволили ей безболезненно отпускать людей – чтобы читатель не так сильно переживал за её сердце? Он наградил её такими знаниями, что впору было браться за учебники, чтобы некоторые данные уточнить – не иначе как ради образования самого читателя. Если всё это так, то подыгрывание стоило свеч. Несмотря на отсутствие открытых эмоций, книга – настоящая психологическая драма, в которой привычки, выработанные за долгие годы одиночества, пытаются подавить внезапно проклюнувшееся доверие к людям.

В двух словах я Смиллу Ясперсен не опишу. Чтобы понять её до конца, нужно прочесть всю книгу: там в каждом абзаце вкраплены строчки о её детстве, о её родителях, о её поездках по миру и исследованиях, связанных со льдом. Я не знаю, бывают ли такие люди, как Смилла, на самом деле, но если бы были, я была бы ими восхищена. И немножечко жалела бы.

Единственный минус романа обнаруживается в самом конце. Когда уже ясно, кто виноват, когда уже круто попали все, кто мог, когда финальный рывок обещает нам расправу над зачинщиком всего, автор вдруг…

+9

Длинные истории хороши тем, что в них под микроскоп рассматриваются все, даже малейшие, движения мыслей и тел героев. Цикл Карины Дёминой (она же Екатерина Лесина), фэнтезийный, приключенческий, местами переходящий в dark-story цикл «Изольда Великолепная» обладает всеми задатками увлекательной истории. Не уверена, что он призван развлекать (знаете ли, два романа из четырёх просто пропитаны кровью), но он попутно справляется и с этой миссией. Сказать, что автор развернула за 4 романа просто невероятное полотно событий, значит ничего не сказать. Система, что была выдуманная ею для цикла, не исчерпала себя до конца, её можно рассматривать и использовать для как минимум ещё одной трилогии (тетралогии?).

Начинающийся как попаданство, цикл быстро оборачивается приключениями героини в другом мире, и мир этот постепенно становится близким ей, и она всё реже вспоминает о том, что происходит не отсюда (да что далеко ходить, я забыла об этом уже на второй книге, а вспомнила только сейчас, при написании отзыва на весь цикл). Это перерождение играет на руку циклу, и героиня меняется вместе с миром, равно как и герои, с которыми её связывает судьба. Не ждите, что герои окажутся классическими принцами или даже королями. Пожалуй, лучше бы они были простыми пахарями, ведь испытания, которые выпадают на их долю, под силу выдержать лишь единицам. Им придётся выбирать между сердцем и долгом, и не всегда выбор можно будет остановить на первом. Ожидали любовный роман? Он тут есть. Немного. В первой и четвёртой книге побольше. А в середине – нет. Середина цикла тёмная, как запёкшаяся кровь, мрачная, как тьма, и безвыходная, как выбор между ножом и бритвой.

Четыре романа разной степени напряжённости, от юмористического попаданства до кровавого дарка – вот цикл «Изольда Великолепная». Плотный текст наполнен мыслями и эмоциями. От начала до конца читатель попеременно живёт в головах героев, перебираясь от одного к другому и выясняя, что движет тем или иным персонажем, бросается от риска к опасению и боится только одного – что это никогда не кончится. Под «этим» следует понимать войну, и войной этот цикл наполнен почти от края до края. Предпосылками к войне, самой войной и её последствиями. А герои – щепки, влекомые рекой к океану. Они барахтаются, пытаются выплыть на поверхность, но им редко это удаётся.

По итогам прочтения цикла я всё же вынуждена признать, что цикл – женский. Но будьте осторожны, читатели прекрасного пола: здесь прекрасные принцы не будут иметь ничего общего с классическим о них представлением, а принцессы едва ли смогут порадоваться тому, что они принцессы. Это какой-то другой род женской фэнтези, более серьёзный, более мрачный, что ли, но не лишённый при этом меткой иронии и обезоруживающей веры в то, что всё когда-нибудь будет хорошо.

+8

Со вспоротым животом и вскрытой черепушкой бросила Карина Дёмина читателя на звенящем финале романа «Леди и война. Пепел моего сердца». На самом пике эмоций бросила, да ещё широким тесаком пригрозила, мол, только пикни – я тебя с финала с этого столкну. И не пикнул читатель, ждал, внутренности руками придерживая, что грянет либо битва великая, либо очищающий дождь, либо же вообще весь мир тьма накроет и все друг друга мочить начнут. Накал страстей был просто неимоверный.

И вот перед читателем заключительный роман цикла, роман, на который возлагаются большие надежды, роман, в котором все точки обретут свои места над палочками, а читатель сможет, наконец, заняться штопкой своих ран. Потому что если «Пепел моего сердца» был подъёмом в гору, то «Цветы из пепла» оказались спуском наиплавнейшим, наиудобнейшим, в нём даже подступы к финальной битве оказались обставлены размеренно. То есть читатель, который ожидал этакого взрыва в конце, взрыва как такового не получил; были отголоски, последствия, а сам взрыв… в общем, он оказался не совсем таким, каким читатель себе взрыв представлял. Зато и без взрыва были обретения себя, восстановления, примирения, наведения новых порядков. И был даже – даже! – юмор. Если в «Пепле» мочили всех без разбора, то в «Цветах» автор, как будто уставший от литров крови, предоставил читателю возможность от этих литров отдохнуть, более того, каждая глава была снабжена искоркой надежды – надежды на то, что даже сейчас, когда с вторжением иномирян всё кончено, а родной мир, наоборот, готовится к войне, даже сейчас есть повод для радости. Все живы. А кто пострадал, тот выздоровеет. До конца книги время ещё есть.

Размеренность не то что не идёт на пользу роману, но убавляет градус эмоций. Хотя даже в этой размеренности что-то делается, что-то вершится, принимаются решения, ставятся ультиматумы. Просто… не так быстро, как в том же «Пепле». У читателя есть время отдохнуть. Подумать, какие шаги предпримет автор дальше. Угадать или ошибиться.

И дети, да. К концу книги их становится много, много больше, чем читатель может себе вообразить. И вообще добрый автор оставляет его, читателя, в дружеских объятиях героев, одной большой семьи, оставляет с надеждой, что читатель успел за 4 романа эту семью полюбить. Или если не полюбить, то хотя бы зауважать. Ведь, как ни крути, они верили друг в друга даже в кромешной тьме.

+7

В классификаторе написано, что роман этот исполнен в жанре фэнтези. Враньё. С каких это пор вампиров начали относить к фэнтези? Мистика чистой воды этот роман!

Главное я уже выдала: «Эффект искажения» – роман про вампиров. Только, хвала небесам, не про тех вампиров, которые гламурно-амурные и все такие благородные душки. Про настоящих вампиров типа Дракулы, которые едят и пьют людей. Причём автором так выстроен сюжет, что как раз «душки» в романе и порицаются, точнее, порицается стремление девочек, выросших на киносагах о вампирах, видеть в красавчиках внешних красавчиков внутренних. «Эффект искажения» – своего рода панацея для таких вот девочек, серьёзный такой удар под дых, потому что хоть в нём и присутствуют элементы амура, их с лихвой перевешивают элементы смерти.

Если вы не «такая вот девочка» и вампирами интересуетесь только стокеровского образца, этот роман тем более захватит вас. Здесь есть две параллельные сюжетные линии, одна – из 21 века, другая – из Средневековья и до современности. Причём события первой линии развиваются на протяжении буквально пары-тройки месяцев, а второй – на протяжении нескольких веков. Выполнена эта вторая линия как исторический роман, в то время как первая представляет собой чистый криминальный детектив, в которой происходят убийства и ищут убийцу. На всём лежит печать мистики: подозреваются то ли мутанты, то какие-то дикие звери, а в исторической части прямым текстом ведётся речь о стриксам, разновидности вампиров.

С самого начала становится понятно, что обе линии как-то связаны, но к связи этой читателю приходится идти долго. Более того, все подсказки, которые автор даёт по ходу пьесы и на которые читатель возлагает определённые надежды (ну наконец-то выяснилось, кто убивал девушек!), оказываются обманками (как не он?!). До самого конца читатель думает, что дело обстоит ТАК, а оно выворачивается совершенно ПО-ДРУГОМУ. Более того, автор не обещает щадить героев!

Что касается героев. Вампиры, несмотря даже на всю их кровожадность и безжалостность, оказались прописаны в романе более ярко, чем брат и сестра из 21 века. На примере сестры как раз и был рассмотрен эффект кинематографичных вампиров, но если сперва казалось, что автор в пух и прах разбил идею с их идеализацией, то в конце выясняется кое-что пострашнее. И ох как жаль становится тех, кто оказался невольно втянут в разборки вампирских кланов! Автор постепенно закручивает гайки, и потоки крови, которых становится всё больше, в финале просто сбивают с ног. А сверху припечатывает тот факт, что искажаются не только умы, но и события.

Хороший роман. Не могу назвать его развлекательным: в нём есть психологические моменты, а есть просто моменты (в том числе спецэффекты). Благодаря образам вампиров он выглядит мрачным, а в финале даже немного депрессивным, хотя остаётся надежда, что выжившие отомстят.

Будем надеяться.

+7

Роман «Нортенгеское аббатство» представляет собой премилое соединение под одной обложкой иронии и пародии, где озорным и вместе с тем галантным образом выставлены на всеобщее обозрение нравы и предрассудки разных слоёв общества. Героиня, семнадцатилетняя Кэтрин Морланд, барышня скорее милая, чем симпатичная, приезжает с родственниками в Бат и обнаруживает не только незаурядный характер, но и склонность к чтению романов. И то, и другое под воздействием новых знакомств и увлечений начинает развиваться, превращая серую мышку в желанную для определённого круга лиц особу, а рассуждения о том, кто может читать романы и что они могут дать уму, перерастают в настоящее испытание. Любовный роман во второй своей части на время превращается в готический, чтобы потом вернуть себе прежний статус, показывая изменение взглядов героини не только на романы в целом, но и на окружающих её людей. Есть в романе и дружба, и назойливые поклонники, и потаённые мечты, и путешествия, есть также преданность и предательства, любовь и влюблённость, но венцом всего является, конечно, Кэтрин, чьи любопытный ум и чуткое сердце заставят читателя следить за её судьбой с широко раскрытыми глазами. Ведь это не просто сентиментальный роман, где автор местами иронизирует по поводу нравов и характеров, это настоящая юмористическая готика, если только можно выразиться таким образом о творении великой писательницы. Джейн Остен здесь так чудесно похулиганила, что я полкниги просто смеялась, а ещё полкниги – в ужасе ждала, что героине откроются страшные тайны полюбившегося ей семейства. И если бы не финал, ужатый в какие-то пять страниц, я бы поставила роману высший балл и почитала его наравне с «Доводами рассудка» и «Чувством и чувствительностью».

+8

В 2009 г. цикл «Тайный сыск царя Гороха» был закончен и включал в себя семь романов. В 2013-м поклонники творчества Белянина узнали, что цикл будет продолжен, но в 2014-м новинка оказалась не восьмым романов, а третьим. Да-да, вклинилась между вторым и третьим на тот момент, явив таким образом некое подзабытое дельце задушевной компании Никиты Ивашова, Бабы-Яги и Мити Лобова. Такой вот хроновыверт получился, но стал ли он провальным, либо же пошёл на ура, точно определить сложно. Говорят, что автор уже не тот и пишет не смешно, кто-то даже окончательно разочаровался в цикле, однако же нашлись и те, кто возвращение в Лукошкино оценили достаточно высоко.

Я не могу быть беспристрастной в своём отзыве, так как цикл о сыскном воеводе является моим любимым циклом у Белянина, и честно признаюсь, что один балл я накинула именно из-за тёплых воспоминаний о предыдущих книгах.

Роман безусловно легче своих предшественников, сюжетная линия в нём хотя и вызывает интерес, но несколько раз провисает. Спасает её автор внезапными подхватываниями, являя читателю очередную выходку какого-нибудь героя, будь то Митя Лобов, дьяк Филимон Груздев или даже просто петух Бабы-Яги. Если в романе и есть лейтмотив, то он какой-то странный: несколько раз пытается сойти с рельсов повествования и углубиться в дебри чего-то невнятного, благодаря чему возникает некая инертность. Хорошо ещё, что в результате этих «побегов» читатель вспоминает, у кого и с кем какие у воеводы отношения, и как бы возвращается в то время, когда Никита Ивашов ещё не был влюблён, не имел крупных неприятностей с боярами, а Горох и вовсе ещё не был женат. Это делает роман каким-то молодым и немного наивным, что ли.

А дело в этот раз состоит вот в чём: есть у царя Гороха троюродная сестра, в голове которой прочно обосновались романтические бредни о принце на белом коне, а ещё есть некий меч, отголосок былой силы русского народа, и эти две не соединяемые вещи рождают сюжет с бесами, похоронами, отравителями, тремя претендентами на руку царевны и самим Кощеем. «Не соединяемые» – потому что когда развивается одна линия, то вторая теряется, забывается как будто, нет в романе их плотной увязки, а та, что обнаруживается в финале, выглядит очень слабо. Злодеи как-то неуверенно злодействуют, герои как будто нехотя геройствуют. В романе не будет финальной битвы, а зря – она бы изрядно поправила положение.

Всё же роман скорее положительный, чем нейтральный: незлой, с моралью даже (линия с царевной даёт чётко понять, куда заводят мечты о прынцах), со вкусными описаниями завтраков и обедов отделения, с очередным посрамлением глупцов. Другое дело, что после прочитанных семи романов трудно было вклиниваться в события, о которых читатель читал уж очень давно, а так «Ржавый меч» – неплохое приложение к циклу. Возможно, если за цикл возьмётся новый читатель и, не обратив внимания на даты написания романов, прочтёт данную вещь третьей, то он получит гораздо больше удовольствия, чем мы.

+6

Если бы я не была предварительно знакома с двумя романами о Генри Уилте и с Томом Шарпом как автором вообще, я бы сказала, что «Звёздный час Уилта» – форменный дурдом на выезде. Реализм, доведённый до абсурда, сдобренный юмором, шуточками для взрослых и идиотскими последствиями дел, начатых со слов «я хотел/хотела как лучше». Я-то лично считаю, что этот роман – отличное лекарство от меланхолии, а вот читатель неподготовленный может поразиться тому, насколько часто в книге упоминаются разные интимные части тела, с какой завидной регулярностью Генри Уилт, простой, казалось бы, преподаватель гуманитарных наук, влипает в разные дурацкие истории, как катастрофически не везёт полиции, заподозрившей Уилта в распространении наркотиков, и КАК разговаривают четверняшки Уилтов. Поголовный кретинизм людей, окружающих Генри Уилта, и вовсе может поставить под вопрос серьёзность данного произведения.

Ну и пусть ставит. Роман-то как раз несерьёзный.

Для тех, кто ещё не знаком с Генри Уилтом, откровением станет тот факт, что этот герой, приключениям которого я так радуюсь, – вовсе не герой. Да и кто бы стал героем, когда жена поедом ест, дочки растут хулиганками, соседи ненавидят или презирают, а на работе начальство сомневается в твоей адекватности. Плюс ещё эти лекции в тюрьме и на военной базе…. Нет, Генри Уилт не герой. Он – жертва. Жертва обстоятельств под названием «Ева Уилт», «четверняшки», «инспектор Флинт» и «американские военные шизофреники».

В общем, в третьей части цикла Уилт становится – кто бы мог подумать! – русским шпионом-наркоторговцем-изменщиком. Становится не по своей воле, конечно, его принимают за такового (сам-то он ни на что, кроме покоя, не претендует) и начинают прессовать не по детски. Подслушивающие устройства? Есть. Возбуждающее зелье? Есть. Паралитический газ? В изобилии. Выбивание правды путём сексуального домогательства? Ещё бы! При этом сам Уилт понятия не имеет, что ему пытаются пришить, но держится таким молодцом, что ему аплодируешь стоя.

Категория «только для взрослых».

+8

Прочитав половину романа «Ритуал», я уже представляла себе отзыв, в котором будет написано что-то вроде: «Милая, добрая, наивная сказка о том, как дракон похитил принцессу и ждал, что за ней явится принц». Сейчас, по прочтении, я хочу расширить этот отзыв до: «с мрачным, почти что не сказочным финалом, где на последних строчках решится судьба и принцессы, и принца, и даже самого дракона». Я ведь как ждала? Что сказка протянется до конца и закончится «и умерли они в один день» с уничтожением, конечно же, злодеев. Только не вышло. Сказка превратилась в трагедию, где главная роль была отведена борьбе за счастье.

Да и сказка ли это? В сказке дракон похищает прекрасную принцессу, а в «Ритуале» что? Принцесса далеко не прекрасная, а дракон далеко не дракон. Да и принц, скажем честно, принцем был до некоторых пор, и всё больше в мечтах принцессы. Зато всю половину романа я наслаждалась именно милой, доброй, наивной сказочной историей, в которой принцесса обживалась в замке дракона и даже – даже! – помогала ему разбирать некие тексты. Такой верой веет от этой первой половины, что так и хочется воскликнуть: «Всё, пусть они останутся вместе, эти дракон и принцесса, к чёрту принца, давайте занавес!»

И снова не вышло. Жестокие авторы оставили в голове принцессы мысли о том, что принц всё же явится, и хотя явился он не столько по своей воле, сколько будучи взятым, пардон, на понт, сюжет начал заворачивать прочь от сказки, «и жили они долго и счастливо» вдруг начало относиться совершенно к другой паре, нежели ожидал читатель, и всё как будто рухнуло. Нет, стойте, принцесса же обрела счастье? Обрела. Принц обрёл? Тоже вроде обрёл. А в чём же тогда дело?

А дело в драконе. Ох уж этот дракон!

Вторая часть романа – настоящее испытание для нервов читателя, который уже поселился в замке дракона вместе с принцессой. Как так, спрашивает читатель, как принцесса может быть счастлива с принцем, если она и дракон?.. если они?.. ну как, блин?

Кто-нибудь обращал внимание на тот факт, что сказки о похищенных принцессах заканчивались примерно в том месте, где принц повергает дракона, а сам женится на спасённой деве? Так вот «Ритуал» в этом плане – сказка о том, что было дальше со всеми эти персонажами, с учётом, конечно же, того, что дракон остался жив. Как будто то, чтобы было до сражения (господи, какое там сражение!..), просто подготавливало читателя к последующим событиям, как бы намекало: «Это, читатель, ещё цветочки, амуры и колокольчики. Дальше надо будет пожинать плоды».

И они пожинали. Все трое. И на это было тяжело смотреть. Психологически. Было сомнение, что авторы сохранят одному из троих жизнь. Или что фраза «и жили они долго и счастливо» найдёт-таки себе применение. До самого последнего абзаца были сомнения.

Это книга не о том, как счастливо выйти замуж, и не о том, что ломать стереотипы – правильно. Она прежде всего об умении видеть не оболочку, а нутро, а потом – о мечтах, о пророчествах, о надеждах, которым, кажется, уже не суждено сбыться.

+9

На обложке этой книги написано: «Фэнтези. Любовный роман. Юмор». Первые два определения – в точку, третье – как озёрное чудовище Несси: его тут нет и не было, но издатель заявляет обратное. В данном случае – ошибается на все 100%.

Да, «Леди и война», третья часть цикла «Изольда Великолепная», действительно написана в жанре фэнтези и на самом деле является безо всяких поблажек любовным романом. Но юмор? Какой может быть юмор в истории, где возлюбленных разлучают на два долгих года, где они изводят и меняют себя в угоду другим, где в каждой главе бунтуют народные массы и кто-нибудь умирает? Что смешного может быть в обречённых разговорах всех сторон конфликта, если итогом их становятся всё те же смерти, войны и крах мира (ну, почти крах)? Нет, Несси можно смело зачёркивать. Да и вообще переиздать весь цикл в другой серии, хотя бы в той же «Магии фэнтези».

Даже для тех, кто уже знаком с первыми двумя книгами цикла, станет неожиданностью столкновение с таким количеством бед, что рождаются вокруг разлучённых героев. Одновременно расширяя и углубляя мир, автор наполняет его кровью и телами погибших, ставит ультиматумы и шлагбаумы на пути пытающихся вернуться и найти своё место персонажей. Героев по-прежнему много, часть из них носят эпизодичный характер – только чтобы подчеркнуть трагичность той или иной сцены, а также показать, насколько всё серьёзно. И это не пафосные слова, в этой книге, как в настоящей dark-story, водятся предатели, сильные враги, убийцы, изменённые, каратели и повстанцы. Вы всё ещё думаете, что цикл написан исключительно для девочек? Зря.

Меня предупреждали, что эта история будет мрачнее и затяжнее предыдущих. Так оно и есть. Мрачнее – прямо аж до черноты. Затяжнее – автор мне все жилы вытянул, ей-богу, измотал психологически, всю душу перетряс выбором героев между долгом перед миром и собственными желаниями. Но при этом он, автор, раскидал по тексту маленькие искорки радости, которые смотрятся на общем чёрном фоне звёздами и не дают до конца поверить в то, что всё кончено. Нет, у героев ещё есть за что бороться, я бы даже сказала, ТЕПЕРЬ есть, за что бороться, и я надеюсь, нет, я знаю, что они будут бороться. Такими их создал автор – верными самим себе и данным клятвам.

Эта история, как и все предыдущие, обрывается на полусло...

+9

Вытрясающий душу роман, написанный в жанре то ли мистики, то ли магического реализма, то ли вообще психоделики, но однозначно великолепный, странный и простой. Да-да, простой. Потому что как бы Грэм Джойс не пытался спрятать героев за их непростыми судьбами, но они узнаваемы, а их проблемы близки нам. Всё потому, что они – это мы. И потому мы может понять и главного героя, чья жизнь и душа так запутались, что перестали быть просто жизнью и просто душой, и второстепенных персонажей, что кружат вокруг героя и, кажется, только осложняют его жизнь (а на самом деле – делают её ценной), и даже демонов, на существовании которых и построен весь роман, обычных таких рядовых демонов, что владеют нашими душами и стреноживают наши мечты.

Сначала я думала: господи, как много в книге всего! Тут и книжный антиквариат, и социальные программы, и нищие, и святые, и разведённые, и брошеные, и гомосексуалисты; дети, друзья, клиенты, вино, пабы, «Сумеречный клуб»; женщины, ритуалы из юности, подружки из юности, странные типы оттуда же; конфликт отцов и детей, конфликт отцов и матерей, конфликт прошлого и настоящего. И везде – демоны. Причина и первоисточник неуверенности, страха, опасения оказаться смешным или странным. Как разобраться в этом наслоении, как найти главное в жизни героя, если его жизнь и есть весь этот кавардак?! А ведь ещё есть история одного сумасшедшего (отчаявшегося?), которая и даёт ответ на все возникающие по ходу пьесы вопросы; она, эта история, изложена в простоватой манере простоватого служаки и резко выделяется на фоне основного полотна. Эта история – о первоисточнике веры или неверия.

Хотя автор в книге часто иронизирует, вкладывая в уста героя забавные фразочки, роман не воспринимается как ироничный. Это в высшей степени философская, потом психологическая, следом социальная вещь, в которой благодарный читатель изыщет и пищу для ума, и усладу для глаз. Нет никаких тайн в этой книге, как нет незакрытых вопросов, и я об одном лишь могу предупредить потенциального читателя: присутствует нецензурная лексика. Однако если вы умеете слышать автора через любые слова, вас это не остановит.

Рекомендую поклонникам Стивена Кинга, категория «для взрослых».

+10

Ироничные ужасы – вот что это. То, что начинается иронично, а заканчивается ужасно. Ещё это, без сомнения, психология. И разжигатель аппетита до кучи. И – ответ на один из многих вопросов, если только вы задаёте себе этот вопрос.

В основе рассказа – борьба с лишним весом, и я предполагаю, что ничего смешного в нём не найдут те, у кого эта проблема имеется. Однако же Мартин ловко играет словами, иронизируя не над толстыми людьми, а над их пристрастиями. Как смачно подана завязка рассказа, мама дорогая: читаешь – и облизываешься, представляя все эти блюда, что поглощает главный герой! Да уж, кто поспорит с тем, что большая часть удовольствий в жизни человека приходится на процесс поглощения еды. Вот и героя не спорит. Он любит поесть. Он любит сам вкус еды, какой бы та ни была: острой, солёной, сладкой...

На основу наложено действие – спасение от лишнего веса. Метод автором выбран необычный, ни о чём на первый взгляд не говорящий, но всё равно выглядящий в глазах героя подозрительным. В целом, о методе можно догадаться по одному только названию, но если бы это было главное, о, если бы оно!

Я сказала, что это ужасы? Да, так оно и есть. Спасение от ожирения не проходит легко. Да и проходит ли оно вообще, если цифра на весах всё не меняется? Может, самое время посмотреть в зеркало?

Зеркала, пожалуй, находка для данного рассказа. Автор даже иронизирует на счёт вампиров, но, в конце концов, мы должны принимать всё в этом рассказе за попытку понять, как избавить от проблемы и в чём её корень. Зеркала лишь дополняют картинку. Более того, они её ухудшают.

К действию привязаны последствия. Зеркала, проблемы с общественным питанием, визиты к старым знакомцам. Везде, везде последствия становятся неприятными, а в последнем случае – даже ужасными. Превращение – не только как факт, но и как перспектива – открывается читателю в самом конце, заставляя его поверить, что герою уже не спастись. В этот момент вспоминается повесть Стивена Кинга «Худеющий»: та же интонация обречённости толкает героя на, кажется, необдуманный поступок.

Необдуманный ли?

Кому лечение мартышками? Налетай!

+10

Милейший детектив, героя которого знают даже читатели, никогда в руки не бравшие книг Акунина (как-то я: внимание моё привлекло имя персонажа и его известность, а не те же характеристики его автора). Да-да, я про Эраста Петровича Фандорина, про этого в высшей степени очаровательного мальчика двадцати лет, предприимчивого, румяного, влюбчивого и дотошного, а местами даже отчаянного. Именно таким он предстаёт перед читателем в романе «Азазель», который открывает целый цикл посвящённых его приключениям книг, и хотя автор слишком потакает ему, делая исключительным везунчиком, не симпатизировать этому герою невозможно. Фандорин благороден, чист помыслами, служит Родине словом и делом, и никакие рояли в романе не способны затмить ореол веры в победу добра над злом. Немножко пафосно, но уж так там и есть.

Что есть ещё. Расследование (Фандорин наш – сыскная псинка), гениальные шефы (хоть сейчас по их следам иди!), гениальные преступники (очень-очень близко к спасению мира, как минимум – к преступлению века), квест (за гениальными преступниками приходится побегать), предатели (всех мастей) и спасители (одна штука). А, да, ещё есть атмосфера. Неповторимая, присущая скорее русской классике 19 века атмосфера царской России, где много чинов, много нравов, где упоминаются научные достижения и масоны, а также много краснеют и бледнеют. В такой атмосфере хорошо бегается по улицам, а также развивается характер; жаль только, что в данном романе внимание уделено больше первому, нежели второму, и герой к концу внутренне почти не меняется.

Начинается всё с какого-то на первый взгляд заурядного самоубийства, а заканчивается взрывами, волками в овечьих шкурах и смертями в энном количестве. Фандорин носится туда-сюда, ищет-ищет, понимает, что всё время ошибался, ошибается снова, и в итоге вместо развлекательной книги читатель получает запутанный детектив, где хоть и шутят, хоть и влюбляются, но по большей части гибнут. Тут можно было бы отречься от приставки «милейший», которую я прилепила в самом начале своего отзыва, но нет, детектив именно милейший, просто он заканчивается крайне неожиданно. С таким финалом у читателя есть только один выход: броситься искать вторую книгу и засесть за её чтение.

Любителям находить рояли и придирам – от чтения воздержаться. Ценителям красивого словца – добро пожаловать.

+9

Великолепный роман-фэнтези с элементами дарка, «наших там» и спасения мира, повествующий о невероятных и опасных приключениях офисного планктона Ричарда Мейхью. Приключения эти ждут его в Под-Лондоне, куда он попадает не сказать чтобы совсем случайно, но благодаря положительным чертам характера, и так закручивают его и читателя, что до самой последней фразы роман читается как одно большое безумие. Знаете, на что это похоже? На Плоский Мир Терри Пратчетта и Отличный Город Джеффри Форда: многослойность первого и холодное безрассудство второго дают на удивление затягивающий эффект.

Я до сих пор не решила точно, где находится этот Под-Лондон. В нашем мире? Но тогда почему его жителей не видят простые люди (да и вообще никакие)? В другом? Тогда почему в него можно попасть через лондонскую канализацию? Может, Под-Лондон и есть лондонская канализация? Судя по жителям его, эта точка зрения наиболее близка к истине. Но тогда почему в Под-Лондоне так много признаков прошлого: утраченных, никому не нужных, давно забытых вещей? Может, Под-Лондон находится в прошлом?

В общем, взял Гейман среднестатистического лондонца (родом вовсе не из Лондона) и столкнул его с представителями Под-Лондона, не все из которых оказались добренькими. Честно говоря, там вовсе добрых не было: были странные, были опасные, а ещё были маленькие напуганные оставшиеся в живых. Ну, маленькие – это я утрирую, им лет семнадцать-то точно было. Ей. И была она наделена особой силой, и охотились за ней особые службы. Ну и, в общем, наш Ричард Мейхью тоже попал под раздачу.

Думаете, это весёлый роман, если я веселюсь в отзыве? К сожалению, нет. То есть Ричард, осознавший, что влип по горло, ещё пытается шутить по ходу пьесы, но на самом деле это скорее грустный роман. Он о том, как важно не потерять себя в большом городе, о том, что в любой момент ты можешь остаться один, о том, что ради достижения поставленной цели ты, сам того не ведая, будешь готов расстаться с жизнью. Ну и (чтобы не подытоживать суть романа печальной нотой) он в том числе повествует о том, как важно не вешать нос даже в смертельно опасных ситуациях. Гейман был настолько щедр с читателем, что изобразил становление героя, пропустив его через огонь, воду и медные трубы, и настолько добр, что позволил этому герою симпатизировать.

Внимание! Читатель, знакомый с подциклом «Волшебники» Пратчетта, может обнаружить поразительное сходство геймановского Ричарда Мейхью с пратчеттовским Ринсвиндом.

Роман, безусловно, написан для взрослого читателя. Для того, кто спокойно отнесётся и к живоглотам-наёмникам, и к блевотине, и к предателям всех мастей на фоне странного, местами отталкивающего, но невероятно интересного мира.

+10

Социально-философский роман с фантастическим уклоном и ровным, мягким изложением, которое скорее отвечает на неслышимые вопросы, чем их задаёт. Роман о жизни после смерти, роман о памяти, роман без приключений, харизматичных героев и квестов как таковых. Это не развлекательная литература, это вещь-размышление, вещь-сожаление: размышление о том, кто мы есть если не память наших потомков о нас, сожаление о том, что потомков мало или вовсе нет, а те, что есть, вспоминают нас слишком редко.

От начала до конца этот роман отдаёт горечью – естественной человеческой горечью, что образуется, когда уходит что-то или кто-то, когда уходишь сам, когда перестаёшь быть, когда до тебя уже нет дела живым, а ты при этом всё это знаешь и чувствуешь. Нет, это не такой роман, где стоило бы лить слёзы, но такой, где стоило бы задуматься, оглянуться на себя. Роман с правильным моральным посылом – вот что такое «Свет в окошке».

Автор не сделал героев необычными и не наделил их суперсилой: для того, что осознать себя одиноким, ничего сверх-сверх не нужно. Эти герои – обычные люди: умирающий в хосписе старик восьмидесяти четырёх лет, погибший на войне молодой человек, сын старика, покончившая с жизнью женщина, мать молодого человека и жена старика, родственница старика, ушедшая уже очень-очень давно, а дальше ещё и родители старика, которые не то что сына не помнят, но которых старик и сам забыл. И вот все они помещены в некий загробный мир, спокойный и жуткий одновременно, и в этом мире им предстоит доживать, додумывать, довспоминать. Это не фантастика и не мистика в чистом виде, как наша жизнь не конкретный реализм. Это что-то совмещённое, математически понятное и стройное, философски очерченное, гнетущее, но ровное, словно дыхание смерти, которая всё равно придёт, даже если ты уже умер. Неизбежность – вот что такое «Свет в окошке». Печальная неизбежность, которую, тем не менее, принимают герои романа.

Нет смысла рекомендовать эту книгу. Вы либо берёте, читаете и проникаетесь её идеей, либо берёте, читаете и говорите: «Боже, что за муть!» (просто во втором случае вам, скорее всего, не так много лет).

+10

Сперва может показаться, что роман «Худеющий» повествует о преступлении и наказании. Сперва. Ближе к середине акцент смещается, и вот уже думаешь, что речь идёт о мести. Потом и вовсе получается, что герой пытается, нападая, от мести этой уйти, снять с себя проклятие.

На самом же деле это роман о расплате. О вызванной преступлением и отсутствием должного наказания реакции, страшной расплате жизнями даже тех, кто ни в чём не виноват.

Несмотря на то, что это долгий роман, конфликт в нём подан в лоб, на первых же страницах. Главный герой, давно страдающий от лишнего веса, начинает худеть. И не просто так, от нечего делать начинает, а после аварии, в которой он сбивает старую цыганку. Тайн из причин похудения героя автор не строит: герой и сам догадывается, что дело в цыганах, и от того, что он знает это, первая половина книги читается инертно. Весь интерес держится на приятии или отрицании вины за содеянное, а также на связке муж-жена, где муж пытается частично переложить ответственность на жену. Есть также в жизни героя и лучик света – дочь, и вот именно отношения с ней заставляют придерживать звание последнего мерзавца для героя. Вызывает ли он приязнь? До сих пор не знаю. Местами – да, местами – нет. Смотря о чём он в конкретный момент думает. Он не вызывает как такового сочувствия, потому что изначально не располагает к нему. Я сбил цыганку, когда, простите, жена удовлетворяла меня в машине? Да старая дура сама же выскочила на дорогу, да ещё и в неположенном месте! Эй, друзья, отмажьте меня от тюрьмы!

И отмазали. И он начал худеть. А иные, те, что помогали, и вовсе… не выразить словами. И это ещё только начало.

Расплата наступает буквально на последних страницах, в третьей части романа, когда уже устаёшь от следования за цыганами через юг страны. Здесь герою помогает его старый друг, и надо сказать, что хотя эта часть и вышла более жёсткой, именно в ней герой вызывает в читательском сердце наибольший отклик. В ней – и ещё в самом конце. И встреча с цыганами, и попытка вырвать у них отказ – всё это нагнетает обстановку, по сравнению со всеми предыдущими событиями эти кажутся просто чёрными, а когда затем они и вовсе переходят в нечто мистически-ужасное, перестаёшь понимать, сочувствуешь ли ты хоть кому-то.

Но да, сочувствуешь. Одному персонажу всё-таки сочувствуешь. В самом конце, когда расплата находит цель.

Хороший роман. С моралью.

+9

Есть такой рассказ у Брэдбери – «Эшер II». Он входит в роман «Марсианские хроники» и повествует о последствиях уничтожения всех фантастических, мистических и сказочных книг на Земле (от лица любителя этих самых книг). И есть у Брэдбери, конечно же, роман с похожей линией – «451 градус по Фаренгейту», написанный тремя годами позже, в котором книги также уничтожаются, хотя и не по такому же принципу. В общем, вы поняли, о чём я говорю, если читали эти две вещи.

Так вот рассказ «Изгнанники», как и «Эшер II» входящий в «Хроники» ( хотя и не сами «Марсианские», но «Канонические»), написан ещё раньше, и в нём сконцентрировано всё то, что ценится читателем в «Эшере» и «451-ом градусе». Это такой эликсир, если позволите, из которого позже были сделаны вытяжки, и эликсир этот фантастичен, мистичен, философичен и печален одновременно. Это замечательный рассказ, в котором обозначены не только ценность книг как таковых, но также ценность вклада их авторов в Литературу, а также ценность некоторых праздников, так или иначе связанных с Литературой, а ещё в нём – вторым планом – проходят мечты человечества об освоении Марса. На этот раз, правда, Марс подёрнут дымкой сказочности, а не фантастичности, борьба за свои права заслоняет первооткрывательскую ноту, люди летят не столько открывать, сколько уничтожать. И это печально.

В рассказе фигурируют имена не только авторов-мистиков, но и созданных ими персонажей. После «Изгнанников» мне захотелось сесть и заполнить пробелы в своём багаже, захотелось почитать (снова) По, Диккенса (он тут ни при чём, его оболгали!), впервые взять в руки Блэквуда, Бирса, прикоснуться к Кэрролу, Стивенсону, Шекспиру. Этот рассказ напоминает – есть такие книги, есть такие авторы, есть такие персонажи. Пока ты их помнишь, они существуют. Пока ты читаешь эти книги, они живут. Пусть даже где-то на Марсе.

+10

Кто любит котиков, все сюда!

Я не знаю ни одного такого же цикла произведений, где кошачьим уделяется столько внимания, причём внимания пристального, детального, серьёзного. Цикл «Кот, который…» повествует не столько о журналисте Квиллере, владельце сиамца по имени Коко, и даже не столько о преступлениях, что серьёзных, что нет, сколько о самом этом примечательном коте, о его повадках и привычках, о его уникальной способности угадывать и разоблачать преступников. При чтении любой из книг цикла возникает мысль, что коты на самом деле умнее, чем кажутся.

«Кот, который играл в слова» – вторая книга цикла. Кот и журналист уже привыкли друг к другу, готовятся съезжать с квартиры, Квиллеру доверили новое журнальное приложение (которое на этот раз завело его в дебри дизайнерской мысли), и вот тут-то и происходит ЧП. Ограбление, потом вскрытие притона, следом по нарастающей убийство и в довесок наложение рук. В общем, комплект для обмозговывания подобран полный, оба героя в меру своих сил и способностей пытаются вести самостоятельное расследование и не раз попадают под раздачу.

В отличие от первого романа цикла, в котором две трети событий ушли на знакомство кота и журналиста, здесь темп увеличен, декорации мелькают, люди появляются и исчезают, вокруг героев кипит деятельная, яркая жизнь дизайнеров. Мысли о том, кто может быть грабителем и убийцей, мечутся туда-сюда. Коту уделяется не так много внимания, как в первом романе, но он играет главную роль в раскрытии преступлений. Ключевым в данном случае предметом будет словарь.

Более того, в финале у Коко появляется подружка!

Лёгкий, развлекательный роман детективного толка, с элементами поклонения котэ и иронией.

+8

Любовно-приключенческий роман студенческого толка с намёком на фэнтезийную составляющую. С намёком – это потому что ни эльфов, ни гномов в романе нет, зато есть маги, магические школы и дворцовые интриги. Вот что у авторов-барышень за привычка сочетать дворцы и обучение в ВУЗах, а? Графиня-студентка. Принцесса-бакалавр. Королева-лучший-выпускник-курса.

«Естественный отбор» радует хотя бы тем, что речи о попаданстве не идёт, то есть героиня местная штучка. Кстати, «штучка» – уже привычный для любовной фэнтези штамп: героиня обязательно должна быть что-то с чем-то, чтобы привлечь внимание главного красавчика. Она не может быть просто страшненькой или просто красивой, обязательно надо сделать её особенной: тайно наделить её невероятными силами, запутать происхождение, позволить ей выражаться к месту и не к месту завуалированным матом (в данном случае с химическим уклоном), а также окружить её соперницами, которые уж точно не проявят такие чудеса смекалки, как она! В данном романе именно такая героиня и есть.

Приключения? Завались! У нас тут отбор невест проходит для принца, которого в глаза никто не видел, а если и видел, то забыл, как он выглядит. К отбору прилагаются: романтические обеды с кавалерами, романтические прогулки и катания на яхте, романтические балы и романтические сошествия в подвал (плюс обсуждения нарядов, внешнего вида, поведения соперниц и много-много химических чертыханий). Главная тайна перестаёт быть тайной на одной третьей романа, героиня вляпывается во всё, что только можно, влюбляется, страдает, потом опять страдает, потом её настигает счастье, а потом, когда отбор завершается, снова беда, и дальше уже её одну колбасит, потому что остальных распустили. Но, что радует, у неё есть верные подруги, которые время от времени, в зависимости от обстоятельств, уменьшаются в числе (а потом увеличиваются обратно). Героиня одновременно учится, одновременно участвует в отборе, но к самому отбору с самого начала не имеет никакого отношения, а учится через раз, так что можно с уверенностью сказать, что главное в романе – романтические чувства, фон – дворцовые интриги, а учёба… ну, так, приляпана зачем-то. Более-менее органично, конечно, но зачем?

По итогам прочтения могу сказать, что это ути-пути-розово-ванильный роман о Настоящей Любви студентки и преподавателя. Мужчинам держаться подальше!

Для своей ниши – читабельно. Взыскательным – проходить мимо. Из плюсов – быстро читается.

+7

Многие сетуют на то, что заявленная как детектив трилогия оправдывает себя дай бог если на 50%. И я, прочитавшая и высоко оценившая все три книги, не стану с этими многими спорить. Потому что от классического детектива тут действительно только один инспектор есть, а всё остальное – сплошное безумие. Актрисы какие-то, писатели, слепые зрячие, куча знакомцев из прошлого – в общем, книжечки не для слабонервных. То есть если за что и цепляться в трилогии, так это за дружбу, честно, ведь остальное так же зыбко, как туман или дождь, что попеременно окутывают этот странноватый американский городок с его странноватыми американскими жителями.

В каждом романе их трёх читатель встретится со смертью. В каждом романе из трёх читатель познает горечь утрат. В каждом из трёх романов он поседеет от смеха сквозь слёзы и разгадает загадку, которую, кажется, загадал сам Хаос. Не читайте эти книги, если ожидаете найти в них логику.

Трилогия пропитана дождём и прошлым, невидимыми связями и неслышимыми голосами. Если в первой книге мы только-только вливаемся в некое безумство, то во второй и третьей несёмся сквозь него на сверхзвуковой скорости, а по ходу дела ещё пытаемся разгадывать какие-то загадки, что-то понимать, кого-то находить. Как нам вообще это удаётся?!

Буду ли я хвалить героев? Буду. Мне глубоко симпатичны что романтичный, но немного сумасшедший писатель, что идущий у него на поводу и ругающий себя за это инспектор, что многоликая бывшая актриса, которой свойственны эксцентричность и привычка кочевать из постели в постель. И вот что странно – несмотря на такие особенности трилогии, она совершенно лишена пошлости, лишена лоска, эта самая дружественная, хоть и щедро политая дождями трилогия из всех, что я читала у кого-либо. Трилогия такого плана, я имею в виду: когда все, и мир в том числе, сходят с ума, но всё равно достигают целей.

+9

Заключительная часть Венецианской трилогии, безумный роман о безумных приключениях писателя, инспектора и бывшей актрисы. Если вы не знаете, что это за герои, или не вспомнили их тут же, значит, первые две части вам не аукнулись и третью читать не имеет смысла. Если в памяти вспыхнуло что-то невероятно-дождливо-чокнутое, то, скорее всего, «Смерть – дело одинокое» или её продолжение «Кладбище для безумцев» заронили в вашу память зёрна восхищения. Иными словами, «Давайте все убьём Констанцию» стоит открывать только в том случае, если вы читали первые две книги трилогии и не сожгли их по прочтении.

Итак, давайте же убьём Констанцию. Серьёзно говорю, давайте. А то смотри-ка, звезда прошлого, героиня фильмов, легенда постели, свиристелка, каких поискать, вечно всё умеющая и имеющая. Ничья и всех сразу. Откуда она такая взялась? Вон и друг у неё, безумный автор, женат уже, а всё вокруг подпрыгивает, помочь пытается. Кому – ей? Всесильной богине Голливуда 20-х годов? Женщине, что играла сотню ролей и всегда была разной?

Что? Как пропала? Куда пропала? Мы же убить её хотели, Констанцию эту! Где ж её искать? А почему пропала? Испугалась каких-то записных книжек? Очень странно! Что за книжки-то хоть? Почему в них некоторые имена крестами помечены? Умрёт, что ли кто-то, кроме этой вертихвостки?

Бах – умер! Бах – вторая к праотцам! Бах – третий готов!

Эй, а где Констанция вообще?!..

И всё в таком духе. Если вы дочитали до этой части моего отзыва, значит, вы со мной, значит, вы читали первые два романа, значит, вы заразились этим венецианским безумием и попали в сети новой загадки. Загадка на этот раз будет полностью разгадываться частными лицами, то бишь нашими старыми знакомцами Крамли и Чокнутым, инспектором и писателем. А ещё к ним присоединятся режиссёр и слепой (помните их по прошлым книгам?) и много-много разных историй о разных людях, которые все были связаны с Констанцией или даже были ею самой. Братья, отцы, мужья, наставники – вся подноготная этой неповторимой героини будет извлечена из глубин прошлого и расставлена по полочкам. Ну, «расставлена» – это я утрирую, потому что извлечения будут происходить спонтанно, на волне эмоций, в отчаянии или под воздействием алкоголя, в общем, прошлое будет ворошиться хаотично и без видимой системы. Тут вам не детектив, короче. Тут вам что-то вроде «Физиогномики» Джеффри Форда, только ещё хуже, но светлее.

+9

Иногда мне кажется, что я много потеряла, в детстве или юности не приобщившись к прекрасным литературным произведениям. Но, как в случае с Брэдбери, я каждый раз одёргиваю себя, говоря, что сейчас могу не только приобщиться, но и понять. Услышать голос автора за голосами его персонажей.

«Наш прекрасный город» – не фантастика в чистом виде, не сказка с её неприкрытой моралью, не мистика какая-нибудь, но и не реализм. Не фэнтези, но волшебство. Ежедневное такое волшебство, которое можно увидеть, стоит только захотеть. Хотя уж один-то персонаж точно сказочный, точно фантастичный, а другой – внимающий этому сказочно-фантастичному, а третий – вначале не верящий, а потом проникающийся. Отличная фраза в самом центре рассказа ставит читателя перед вопросом, откуда он, читатель (через третьего героя), знает, что он живой? Как переломный момент, она делит рассказ на столкновение с неизведанным и на принятие неизведанного как закономерного. И фон всему этому – забота о чистоте улиц в одном американском городке, взяточничество и произвол власть предержащих.

Нет в этом замечательном рассказе ничего мудрёного, нет навязчивого. Читатель может принять позицию героев и вместе с ними верить в одушевлённость природного явления, а может услышать только воззвание к коммунальным городским службам и счесть рассказ странным. Я – из первых.

Что заставляет меня рекомендовать рассказ к прочтению, так это ирония. Едва отмеченная, без признаков печали, просто светлая такая ирония. И ещё брэдберизм – способность слышать то, что обычно можно только видеть.

+10

Мария Фомальгаут пишет не просто рассказы и романы, а нечто. Любое её произведение – образчик изворотливости мысли и эталон полёта фантазии. Такие вещи раньше называли неформатом и не хотели печатать. А зря.

«Алло, скорая» – это социально-фантастический рассказ, выстроенный из нескольких абзацев прямой речи. Авторских слов здесь совершенно нет, но именно благодаря такому приёму ситуация воспринимается ближе и лучше – как если бы вам обо всём в доверительном тоне рассказал лучший друг. И есть о чём рассказывать, есть на что смотреть, проблема только в том, что никто не хочет слушать героя, никто не хочет приехать и взглянуть на то, о чём он говорит. В этих отказах раскрывается социальная значимость произведения, в них же кроется основная нота печали – почему, почему только ему не всё равно?

Кто герой? Никто. Не важно. Один из. И в то же время – особенный. Потому что видит и хочет помочь. Ну, по крайней мере, делает что-то для того, чтобы помогли. Его персона обезличена намеренно, чтобы читатель мог поставить себя на его место, спросить самого себя: а мне не всё равно? Я бы пришёл на помощь?

Что, собственно, происходит? Авария какая-то. Тарелочка разбилась, похоже. Однако никто не хочет приехать и посмотреть, так ли это и что за синяя гадость весь газон уляпала. Равнодушие как основная социальная нота текста отражено бесподобно. Да, диалогом, да, без объяснений, но тут и так всё ясно, правда, чего тут ещё выяснять? Надо ехать и помогать.

Потом происходит нечто: героя-таки услышали. Но кто? Те ли, кому он звонил? Те ли, кого он ждал? Фантастическая нотка перебивает социальную и даже позволяет улыбнуться, хотя, по идее, это совершенно не смешной рассказ. Монолог из уст героя ведёт читателя по новым местам, заставляет слышать других людей.

В последнем авторском абзаце меняется даже сам тон повествования. Из просительного и оправдывающегося он становится уверенным, успокаивающим, как бы даже хмыкающим, мол, не я один такой. Нота печали преобразуется в ноту надежды, и на этом монолог откланивается.

Превосходный образец того, как через прямую речь можно нестандартно рассказать о стандартном.

+10

Вот ты, значит, какой, Майк Гелприн. Фантастично-философский, да? Приключенческий, психологический, постапокалиптический, местами ироничный и примерно на 50%, если не больше, состоящий из роботов? Будем знакомы, ага.

Встретить всё ценное сразу в одном сборнике из 22 рассказов – большая удача для читателя. Здесь он, читатель, может как увлечься, так и задуматься, а если при этом он наделён тонкой душевной организацией, то и растрогаться тоже. Каждая вещь сборника цепляет какую-нибудь ниточку: то погибают все герои, то накрывшая с головой безвыходность вдруг обращается надеждой, то роботы оказываются человечнее человека, то не слишком умные срывают куш, то шутка оборачивается трагедией, то обезличивается целая толпа, то прогрессирует старая рана, то вампир спасает ученицу, то рушится веками поддерживаемый строй, а то вдруг оказывается, что и смерть можно обмануть. Множество нестандартных взглядов на привычные вещи наслаиваются на психологию героев, и сборник воспринимается не как развлекательная вещь, а как нечто призывающее к сознательности, к человечности и, как мне кажется, даже к переоценке себя (множество рассказов о роботах говорят сами за себя).

Жанровая принадлежность сборника – фантастика, поджанровая – гуманитарная. Действие рассказов происходит то в России, то в Америке, а то вдруг прыгает в открытый космос, тем самым приближая сборник к научной фантастике. А ещё здесь есть немного ангелов, контакта, экстрасенсорных способностей и самопожертвования. И в каждом рассказе – философия или психология, а подчас и то и другое вместе.

Я не стану советовать потенциальному читателю обратить внимание на определённые рассказы, выделяя их в этом отзыве, и не потому, что мне лень перечислять названия. Просто я считаю, что каждый из рассказов сборника заслуживает пристального рассмотрения, каждый из них способен зацепить и не отпускать до конца. Потому что это хорошая, качественная фантастика.

+8

Моё отношение к творчеству Владимира Аренева можно выразить так: мастер слова, умеющий мягко удивлять. Сборник «Мастер дороги» расположил меня к этому автору, подарил бесконечное количество мыслей и дал возможность приятно провести несколько вечеров.

По прочтении каждой вещи в сборнике я долго думала, прежде чем мне удавалось сформулировать своё к ней отношение через отзыв или оценку. Это были разные вещи: фэнтези, мистика, магический реализм и фантасмагория. Встречалась и фантастика, но все эти жанры были мягкими, как пух, и добрыми, как Дед Мороз, я до этого не встречала ещё автора, настолько некровожадного и аккуратного в воздействии на читательский ум.

Нет, я не стану перечислять достоинства каждой вещи сборника, чтобы в отзыве этом раскрыть его самобытную красоту. Скажу лишь, что почти каждый рассказ/повесть/микрорассказ – этакая жемчужинка, дающая повод поразмышлять, в каком бы жанре она не была написана. Да, есть здесь печальные вещи, есть ироничные. По большей части Аренев говорит с читателем языком вопросов, но он не из тех авторов, что оставляют вопросы открытыми. Подумавши, на любой из них можно найти ответ. Его герои – не Герои в традиционном понимании этого слова, они не спасают мир и не решают глобальных проблем. Они маленькие, мир-в-себе, подчас слабые, но на их стороне всегда есть что-то доброе, светлое. Задающие сборнику тон вещи с наскока не возьмёшь, их надо читать медленно, вдумчиво, наслаждаясь их особенностями и философией изо дня в день. Этот сборник не ошарашивает, не опрокидывает внезапными сюжетными поворотами, его сила – в тихом, мягком воздействии на читателя, воздействии таком, что после прочтения сборника хочется думать.

А потом сесть и перечитать наиболее яркие его составляющие.

+8

А я думала, что уже никогда не стану читать подростковую литературу.

Ошибочка вышла. Я же не знала, что есть такая повесть – «Душница», и что повесть эту я проглочу, как лягушка комара – быстро и жадно. И вот отчего, видимо, это произошло.

Я воспринимаю мир этой повести как альтернативный нашему, причём какие-то события реальной истории в альтернативе сохранены, какие-то – изменены, а какие-то и вовсе отсутствуют. Например, христианство как таковое. Зато есть нечто новое, и новое это касается душ как субстанций, которые можно после смерти человека поймать и сохранить. По сути, повесть рассматривает сложный вопрос существования души как таковой, а также сохранения за душой качеств умершего человека, при этом подано всё от лица мальчика, и я готова рукоплескать Ареневу, сумевшему уместить взрослые проблемы в маленьком герое.

Читатель здесь помещён в шкуру мальчика Саши, у которого умирает дед, и постепенное осознание того, кем был этот человек, которого все знали, но в то же время как будто не знал никто, постепенное изменение отношения к самой необходимости сохранять душу умершего (для кого? для себя? ради самого умершего?) – всё это выпестовано, выстрадано, приходит тяжело и на фоне школьной жизни героя, от проблем с которой никуда не деться. Невозможно остаться в стороне, когда герой знакомится с дедом – знакомится после его смерти. В этом весь драматизм повести.

Что ещё? Дружба – бесценна. Тот, кто казался врагом, может оказаться другом. Умение отпускать – важно не только для тебя самого, но и для отпускаемого (пусть даже его уже нет в живых). Ошибки прошлого можно искупить, другое дело – какой ценой. Раскаяние, прощение – тяжело, но надо, иначе можно не успеть. И, конечно, душа.

Бесконечно живой, красочный мир, сложные взаимоотношения и выходы из ситуаций, повод задуматься о своевременности поступков – это «Душница» Владимира Аренева. Повесть о подростках, но для взрослых в том числе. Сложная и одновременно простая вещь.

+10

Я люблю произведения о переломе системы, о бунте внутри человека, об инакомыслии. Удачный пример – рассказ «Кругосчёт» Майка Гелприна. Он одновременно повествует о контакте и о системе, и сколь красочна в нём система, столько же обычен контакт. Я хочу сказать, что как раз в контакте нет ничего странного или интригующего: прилетели земляне, изучают местных, ну и пусть дальше изучают, делов-то. А вот с системой совсем другая история, и история эта завязана на летоисчислении.

Ксенофантастика с элементами психологии – это если вкратце. А вообще тут имеются герои, которым хочется сопереживать, вообще тут система существует многие тысячелетия, вообще один из её главных элементов вдруг начинает понимать, что не хочет больше быть часть замкнутого круга. Выстроенная автором схема завораживает, некая обречённость – чувствуется подкоркой, контакт всё время проходит мимо, но в итоге даёт решающий толчок. В двух словах не описать, что происходит в рассказе, но вот что я нашла для себя: кто-то должен слушать тебя, даже если этот кто-то не понимает твоего языка; нужно оценивать шансы победить систему, чтобы не пасть жертвой её перелома; важно с пылу с жару не потерять то, ради чего ты поднимаешь бунт, и тогда, быть может, новый порядок даст тебе шанс.

А вообще поначалу я подумала, что речь пойдёт о староверах, хм.

+10

Быть как все или не быть вовсе. Тогда в первой случае – жизнь в форме «всё включено», во втором – на верёвочке в небо.

Какой необычный рассказ о системе, о тонкости души, о существовании души вообще и о значимости её для системы!.. Он то стремительный, то плавный, то яркий, то серо-белый. Поначалу кажется, что он о психах, а потом – что о роботах. А оказывается, что и ни о тех, и ни о других.

Богатая фантазия и красочный язык автора покоряют. Судьба героя органично вплетена в некий город-мир-заведение, где все на одно лицо. Чудно то, что как раз главный герой отличается от остальных, и метание его показано настолько убедительно, что кажется, будто кто-то из двоих сейчас сойдёт с ума – либо герой, либо читатель. Выберется или нет герой? Останется как все или отправится в небо на верёвочке?

С одной стороны, это страшный рассказ. С другой – психология чистой воды. Ценители что первого, что второго останутся довольны.

+10

Я не понимаю, как Майк Гелприн делает роботов человечными, но каждый раз, когда встречаю их у него, чуть не плачу. Его роботы едва ли не гуманнее людей, едва ли не человечнее своих создателей, и в рассказе «Поговорить ни о чём» они выступают единственными хранителями эмоций и чувств, которые от природы присущи скорее человеку, нежели роботу.

Рассказ насквозь фантастический. Космический корабль давно-давно упал на неведомой планете, люди погибли, а роботы выжили. Два робота, которым ничего не остаётся, кроме как познавать новый и чуждый для них мир.

Неужели это рассказ о том, как роботы осваивали планету? С одной стороны – да.

Может, речь пойдёт о том, как роботы превратились в чуть ли не богов для местного недалёкого населения? И об этом тоже, да.

И, быть может, они пробыли на этой планете всю свою бесконечно долгую жизнь и умерли в один день? И да, и нет.

Вообще-то это рассказ о верности. Фантастика – лишь антураж. Освоение планеты – антураж. Превращение в богов – антураж.

Роботы Гелприна остались роботами до конца своих дней, но они остались верными роботами, верными своим погибшим хозяевам, и вот это – самое ценное, что есть в рассказе. Вы спросите, как это роботы могут быть верными мёртвым? Я не знаю, но я про это прочла. Это трогательная и печальная история, где фантастика лишь задаёт фон.

+9

Не всегда герой тот, кто орденами увешан. Бывает, что героя уже давно нет, а спасённый им мир жив.

Такая вот нехитрая мысль попалась мне в рассказе Бориса Богданова «Орденоносец». Поначалу я подумала, что меня ждёт какое-то журналистское расследование, потом – что услышу исповедь ветерана, а следом – историю победы в войне с инопланетными захватчиками. И всё это было, да, только не в этом антураже дело-то оказалось, и мне было крайне приятно в фантастическом рассказе встретить ноты философии, причём философии не заумной какой-нибудь, а самой что ни на есть правильной, человеческой, родной. Она подана крохами, но крохи эти бесценны.

Рассказ местами ироничен, хотя в центре его – событие отнюдь не весёлое. Ирония искрит там, где рассказчик и слушатель поедают блины. Надо сказать, описание этого действа подано с таким смаком, что просто слюнки текут.

Но блины – вторичны.

Главное – кто настоящий герой.

Рассказ не заставляет ломать голову над этим вопросом, он, если честно, даже и вопроса-то не ставит, а просто показывает, что, мол, так и так, читатель, было, а ты уже ордена сам раздавай. И если ты с головой и сердцем дружишь, то раздашь правильно.

+7

Жил-был, значит, человек такой – Сеня, жил с женой, с сыном, а ещё с тёщей жил, не приведи господь так жить, как он жил. В общем, не в ладах с нею был и очень по этому поводу злился. И даже, ой-ой-ой, воевал с ней. Вот так вот.

Вообще я тэг «ужасы» к этому рассказу сначала не заметила. Читала как рассказ неизвестного мне автора, с творчеством которого хотелось познакомиться. Познакомилась, млин, чуть не поседела от страха. Нет, точно вам говорю, уж насколько образы из «Преступления и наказания» просились на страницы, но такого – такого! – финала я никак не ожидала. Мало того, что автор умело нагнетает обстановку (непростые отношения со съехавшей с катушек тёщей – думаете, смешно?), так ещё и оставляет вопрос открытым: кого? Вот именно, кого? Может, и правда?..

Общий фон рассказа – социально-бытовой, но слог такой отточенный, что скучать некогда. Главному герою Сене приходится нелегко, читатель ломает голову над тем, как же он всё-таки выкрутится, главзлодейка без конца портит Сене жизнь, и читатель реально хочет, чтобы всё это уже кончилось (даже если кончится трагически!), и вот что-то начинает случаться, что-то меняется, меняется в худшую сторону, темпы наращиваются, бытовуха переходит в жуть, а потом…

Так кого?

Любителям пощекотать себе нервы – всячески рекомендую.

+8

Рассказ этот – очередная попытка понять, что ТАМ, за чертой, которую можно перейти только раз, что ТАМ, где по идее уже ничего быть не может. Может, ТАМ рай? Может, ад? Может, слепящее ничто? Суть вопроса заключена не в самом факте возможного существования какого-то там места, а в том, как это место выглядит. Хотя бы гипотетически (но лучше практически, чтобы уж наверняка).

Так вот, вопрос рассматривается как будто из головы сумасшедшего, хотя главный герой рассказа, Данька, вовсе никакой не сумасшедший. Атмосфера способствует созданию как будто какого-то кокона, из которого герой в силу несчастного случая не может выбраться. Намёки, разбросанные по углам, постепенно складываются в картину, но ни читатель, ни герой не хотят верить в то, что черта уже пройдена. Да и пройдена ли?.. Тумана нагнано столько, что уже не разобрать, где жизнь, а где смерть, кто жив, а кто умер, и как же всё-таки выглядит то, что ТАМ. Телефонные звонки в никуда, пропадающий врач, полубомжи-полупривратники – всё это постепенно уводит читателя от трагедии простой аварии к трагедии смерти-не-смерти, и пойди тут пойми, где правда. Честно говоря, я даже подумала, что черта таки пройдена. И всё ждала, что мне опишут, как выглядит ТАМ.

Но, по сути, каждый человек – целый мир, который он сам себе придумывает. И ТАМ тоже приходится придумывать самому.

В примечании к рассказу автор отсылает читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери, а также очень мило говорит, что он – это не он, и что все напыщенности в тексте принадлежат его герою. С «Комедией» я ещё не знакома, но после этого рассказа ставлю её в очередь на прочтение, что же касается авторских «отмазок», то тут я пас: за насыщенностью событий в жизни Даньки я не заметила, каким стилем эти события были преподнесены.

+8

Гроза. Громы и молнии. Дождь. Высоко над морем – летающий корабль-остров. Куда бы он не держал путь, что бы он не вёз на борту, чудо не в тот, ЧТО он, чудо в том, КТО им управляет. Капитану двенадцать лет. Нет, почти тринадцать. Его помощнику – десять.

Вороны. Кто-то видел их только летящими высоко в небе, кто-то вовсе не видел никогда. А тут – сразу несколько штук на корабль-остров сели. А вот ещё говорят, будто души погибших… нет-нет, это неправда, забудьте.

Фантазия автора ведёт читателя через бурю, и, пока стихия свирепствует, читатель узнаёт всё. Он побывает в сердце капитана, побывает в войне, побывает также в досужих байках о воронах, а также в мечтах и опасениях мальчиков. Он посмотрит на них глазами бури, которая не щадит, но оставляет маааааленький шанс – шанс проверить, правы ли байки. Пожалуй, самым сильным местом рассказа доселе неизвестного мне автора является глубокая философия. И она чувствуется везде: в отношениях братьев, в вере или неверии их, в воспоминаниях, в спасении и слезах. Да, Аарон Макдауэл создал ситуацию, в которой слишком много необычного, но он вложил в своих героев то, что делает их понятными. В конце концов, они же просто мальчики, у которых никого нет.

Читая подобные произведения, я думаю о том, что семья всегда будет самым ценным, что только можно заполучить, и что темы взросления, ответственности, одиночества и веры всегда будут превышать по значимости экшн, мистику и постапокалипсис вместе взятые.

+9

Роботы и люди. Или даже вот так – роботы и дети.

Блин, скажете вы, какой заезженный сюжет, не буду читать!

А если постапокалипсис?

Так было же! У самого автора было, причём и с роботами, и с детьми! Не буду.

Да, придирчивый читатель, тут с тобой не поспоришь. Для себя я решила, что это едва ли не единственные минусы рассказа. Потому что даже заезженный сюжет можно наполнить грамотно, даже роботов и детей можно упаковать так, чтобы их желания стали твоими. Вот тут у меня к автору претензий нет: чтобы растрогаться аж два раза на одном и том же рассказе, надо либо быть в определённом настроении, либо отдать должное авторскому мастерству.

Роботы и дети Гелприна просты и искренни, и это привлекает. Вместе с ними я учила новые слова, вместе с ними ела последний конфитюр, вместе с ними боялась вражин (кстати, в этом месте идёт перекличка с рассказом «Под землёй и над ней» того же автора). Я отличала роботов не только по именам, но и по поведению, любила их за то, что они любили детей, и негодовала, когда негодовали дети. И мне было жаль, что роботы один за другим оставляли детей (не по своей воле оставляли, и это горше всего), и было страшно, что теперь с детьми что-нибудь случится. Теперь, когда нет роботов.

Для меня рассказ распадается на две части: время С роботами и время ПОСЛЕ роботов. Часть «С» – по-домашнему уютная, хотя и наполненная несознанием настоящего положения дел; в ней есть забота, даже любовь – почти что или даже самая что ни на есть родительская. Часть «ПОСЛЕ» – как книга из серии «S.T.A.L.K.E.R»: тревожная, холодная, опасная, в которой хоть и не говорится ни слова о тех самых вражинах, которых боялись дети в первой части, зато присутствует сама Смерть. Видится она через воспоминания, а потому смазана, и на контрасте с ней играет судьба оставшегося в живых. Эта часть более технична, но менее эмоциональна, однако именно в ней, как бы становясь в противовес неопределённости из первой части, появляется надежда.

Рассказ для тех, кто может и хочет воспринимать чужие эмоции. И для тех, кто не имеет ничего против по десятому кругу роботов.

+8

Люблю сюжетные ходы, в которых всё встаёт вдруг с ног на голову. Или, например, вдруг оказывается не тем, чем казалось сначала. Тут, конечно, многое зависит от мастерства автора – надо быть очень осторожным, чтобы не выдать истины, – но в мастерстве Майка Гелприна я, в общем-то, уже не сомневаюсь. Прочитала не бог весть сколько его работ, прониклась большинством идей и готова принимать новые, даже если они вовсе не новые.

Рассказ «Там, на юго-востоке» на самом деле из числа неновых. Какой-то полусказочный антураж сбил меня с толку, я подумала, что попала в городок, где живут люди с узкой специализацией (и одни человек с дырявой памятью). Подумала, что пришедший в город Сказочник – что-то вроде гласа свыше, и что городок поверит ему на слово, и загорится идеей пойти и увидеть собственными глазами, а потом, быть может, случится что-то из ряда вон выходящее. В общем, нафантазировала вперёд автора, за что и поплатилась. Поверить-то поверили, загореться загорелись, да только не весь городок. И сказка здесь вовсе ни при чём.

Постапокалипсис – вот что это. Трогательный, роботизированный постапокалипсис с толикой надежды.

+8

Надо же, повесть называется «Тело». Или «Труп» (в другом переводе). А речь не о трупах. Точнее, не о мёртвых, понимаете? О телах, но не о тех, которые уже никогда и нигде…

Из отзыва в отзыв я продолжаю возносить хвалу Стивену Кингу как величайшему психологу от литературы, и здесь не премину сделать то же самое. Он одновременно обманывает и говорит правду, предлагая читателю такое название – «Труп», – и даже тот, кто давно знаком с творчеством Мастера, не поймёт сразу, в прямом или переносном смысле следует это название читать. Ведь мы проходили «Кладбище домашних животных», «Безнадёгу» и рассказы вроде «Газонокосильщика», а потом, не отрываясь, «Зелёную милю», «Девочку, которая любила Тома Гордона» и «Конец всей этой мерзости». И мы понимаем, что иной раз за страшным названием кроется действительно страшная история, а иной – остропсихологическая, при этом бывает, что и то и другое сразу, и как тут не беспокоиться, что «Труп» окажется жутким?

В центре событий – четверо двенадцатилетних подростков, узнавших, что где-то на железной дороге погиб человек, и решивших погибшего найти. Вторым планом идут парни постарше, и им тоже нужен труп (в переносном смысле). А между этими двумя компаниями – пропасть глубиною в непонимание, длиною в ненависть и шириной в братское родство, а за каждым из героев – равнодушная, нетерпимая, сошедшая с ума и бешеная семья. Никто в этой повести не будет нормальным на 100% – ни дети, ни взрослые, ни даже собаки, зато каждый в каком-то смысле будет трупом. Ну, или телом.

Несмотря на то, что чудовищ не от мира сего в повести нет, в ней есть существа пострашнее – люди. Люди, которым всё равно. Люди, которые не хотят понимать. Которые не хотят слышать и не задумываются о том, чем станут их собственные дети после такой «культивации». Смогут ли герои спастись – не от чудовищ, а от страха, которым так щедро делится их же родня? Смогут ли они сохранить самое ценное, что у них есть – дружбу?

Эту повесть стоит прочитать хотя бы ради того, чтобы никогда не стать трупом. Не в прямом смысле.

+10

Прочитавши энное количество рассказов Евгения Константинова, я наконец-то поняла, ЧТО собой представляет его творчество. Одной фразой его можно описать как «чёрт из табакерки». Почему? Да потому что о чём бы ни велась речь – о рыбалке ли, о путешествии ли куда-либо, о воспоминаниях ли героя, – непременно в тексте окажется этакое «вдруг», которого вроде и ждёшь (особенно если начитался уже творчества Константинова), но при этом не знаешь, чего конкретно ждёшь. Монстры, инопланетяне, паранормальные способности, мистические столкновения – всё, ровным счётом всё может случиться посреди текста, в том числе свалиться на голову или броситься под ноги.

Но с «Медовым ткачом» вышло не так. Соавторский рассказ то ли перенял часть творческих особенностей второго автора – Василия Логинова, то ли изначально был задуман иначе, чем остальные рассказы Константинова. Описание какого-то то ли чудовища, то ли реликта затягивают внимание читателя, не давая ему, однако, до конца понять, что же это за чудовище-реликт такое. Затем следует привычная уже для творчества обсуждаемого автора часть – реалистичная с элементами приключений, бытовухи и мелкого хулиганства. Время от времени две эти линии – линия чудовища и линия реальности – пересекаются, и на каждом перекрёстке устанавливается табличка с надписью: «Кушать подано». Особенно много их накапливается в концу: тогда уже и понятно становится, что за чудовище обосновалось над железнодорожной веткой, и что за люди едут в электричке навстречу э-э-э... на стол.

Пожалуй, в количестве персонажей я нашла единственный минус рассказа. Героев много, просто за глаза. Плюс ещё котёнок (а котёнка-то за что?!). И все понемножку рассмотрены, хотя их прошлое для чудовища-реликта не имеет никакого значения. Честно говоря, для читателя тоже. К сожалению.

Рассказ вытягивает диковинное существо. Не люди, не события, а именно существо. Плохое ли, хорошее ли, не столько важно, главное – диковинное. И вот за этот полёт фантазии я ставлю рассказу отметку «съедобно».

+7

Люблю, когда тексты вовлекают меня в игру сразу, с первого же абзаца. Люблю, когда слова проглатываются на раз, оставляя на языке вкус добротности. Люблю, когда ирония соседствует с бесхитростностью, а ритм – с энергичностью. А ещё я люблю мистику.

В общем, рассказу «Заклятая корчма» Сергея Булыги нетрудно было мне угодить, даром что значение некоторых слов мне пришлось смотреть в словаре. Повествование от первого лица создаёт доверительную атмосферу, и все события воспринимаются как бы из-за плеча рассказчика, с безопасного, так сказать, расстояния. По крайней мере, когда понимаешь, что участвовать рассказчик в странных событиях не будет, становится как-то легче, однако наряду с этим разгорается и интерес: что же это за заклятая корчма такая, которая появляется и исчезает, как будто так и надо?

Безусловно, очень на руку рассказу играет выбор такого центрального персонажа – места, а не человека, потому что от человека хотя бы знаешь, чего максимально ждать, а тут… в общем, всё очень таинственно. И так славно это таинственное обыграно, что корчма, после посещения которой люди остаются в чём мать родила (а кое-кто и без головы), не воспринимается как какое-то адское местечко. Даже наоборот как будто, хотя поначалу точных акцентов нет.

Но вот автор вводит ещё одного персонажа – судью, что приезжает наводить порядок с вольно ведущей себя корчмой. Отсюда стартует, можно сказать, мораль всего произведения: всё, что не под нашу дудку пляшет, должно немедленно прекратить безобразничать и (по ситуации) начать-таки плясать под нашу (или, видимо, умереть страшной смертью – а иначе зачем судья булаву с собой носит?). В общем, «к нам едет ревизор» и пусть боится тот, кто не так стоит (и особенно исчезает и появляется).

Финал наталкивает на мысль, что власть предержащие не всегда могут эту власть за собой удержать, более того, в определённых обстоятельствах они могут и власть над собой утратить. Как строго мистический, рассказ «Заклятая корчма» рисует худший вариант развития событий – по крайней мере, худший для того, кто со своим уставом приходит в чужой монастырь.

+8

Этот роман – вторая часть эпопеи «Год Крысы», повествующей о приключениях Рыски, Алька и Жара. Если вы не знаете, кто эти ребята, советую почитать первую часть, и если вы любите героическую фэнтези с юмористическим уклоном, то вам она понравится. Ну и, ясное дело, вы захотите узнать, во что друзья вляпались дальше.

Только вот будьте готовы к тому, что «друзья» – это ещё очень оптимистично сказано, ибо ни в первой, ни во второй части эпопеи троица не разговаривает нормально: только подкалывает друг друга, хамит и грызётся на каждом шагу. Но, тем не менее, бросается друг другу на выручку при каждой возможности (с гримасами вроде «ну ладно, пойду, спасу, чё уж»). То есть как бы не друзья, но друзья – и так до самого конца.

Итак, вторая часть начинается юмором, а потом к ней постепенно примешивается мрак. Краски сгущаются не только вокруг наших героев, но и в окружающем их мире. Как будто грядёт война. Поначалу мне даже казалось, что война эта будет как-то связана с героями (ну а зачем они тогда нужны?), однако вышло совсем не так. И герои понадобились несколько для иного – тоже, в целом, для страшного, но, по крайней мере, никто не умер. Как минимум никто из троицы.

Подводя в этом отзыве итог не только второй части, но и всей эпопее, я хочу отметить, что произведение неравномерно разбавлено юмором. Тут вот – смерти, а тут уже наши герои язвят друг другу. Нет, смешно язвят, ничего не скажешь, шутить Ольга Громыко ой как умеет, но в моей голове никак не хотела укладываться картина мира, стоящего на краю пропасти под названием «война», в котором герои шатаются боги весть где по каким-то меркантильным причинам. Вроде как и бегут, а вроде и нет. Вроде их преследуют, а потом бац – и не преследуют. Вроде им страшно, а шутят так, будто не страшно или они уже об этом страхе забыли. И ведь герои симпатичные: отбрось все озвученные претензии, и можно смело считать эпопею удачным образчиком героико-приключенческой фэнтези, где и мир прописан, и обычаи, и условия персонажам поставлены ох какие непростые.

Радует развитие персонажей – минимальное, но развитие, странно только, что не всех. Хотя если вы думаете, что вторая часть закончится свадьбой (ну как же, двое мужчин и барышня, один из мужчин навроде брата, так что сами понимаете), то тут поживиться нечем. Романтические чувства вспыхнут на секундочку (на щепочку – так в романе говорят) и потонут под словесными баталиями героев. Короче, юмор форева, а амуры оставим другим авторам. Спасибо и на том.

+7

Два – это всегда больше, чем один. Два – это когда есть они и есть мы. Два – это как Добро и Зло.

Только в «Под землёй и над ней» нет Добра и Зла. Нет в том качестве, к которому мы привыкли, когда говорим о них. Потому что Добро здесь превращается в Зло и наоборот, и постепенно оказывается, что никакого Добра и Зла нет, но зато есть Два, и, чёрт побери, я не знаю, почему есть Два, если нет Добра и Зла. Кто здесь Добро, кто Зло? Почему всегда должно быть Два, если можно стать Одним? Почему там, где мыслят, борются за себя и друзей, любят и хотят жить – почему, оттуда там есть Два?!

Ну и что, что они – Зараза, а мы – наёмники, которым платят деньги за уничтожение Заразы?

Ну и что, что они – Каратели, а мы – дети, прячущиеся от Карателей под землёй?

Один народ, ставший двумя.

Какая тварь выпустила дрянь из пробирки?!

«Под землёй и над ней» – это война, в которой тебя не спросят, хочешь ли ты умереть. «Под землёй и над ней» – это когда ты не можешь рассчитывать дожить даже до следующего воскресенья. «Под землёй и над ней» – это ответственность, любовь, редкие моменты осознания того, что ты ещё жив, и смерть. Герои, которые хотят уничтожить противника, потому что хотят жить.

Два останется Двумя до конца?

К счастью, нет. Хотя бы в умах – нет.

+10

Нет-нет-нет-нет-нет, только не книги, только не книги! Хоть что уничтожайте, только не трогайте книги!..

Так можно было бы вопить, читая «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. И так можно вопить, читая «Свеча горела» Майка Гелприна. Это литература, которая, кажется, разговаривает с читателем не таясь: ты видишь, как слова складываются в правильные предложения, рисуются правильные образы – страшные, гибельные образы, – но на самом деле работа идёт не внешняя, а внутренняя, затрагиваются струнки души, а не разума. Потому что книги – это не разум. Книги – это душа.

И вот нет книг, нет учений, связанных с книгами. Есть человек, который ещё помнит и книги, и знания, но нет того, с кем он мог бы поделиться этими знаниями. Реализм? Очень-очень близко.

А потом он появляется, этот человек, да так появляется, что начинаешь верить в чудо. Кажется – вот-вот случится что-то, от чего книги снова станут в почёте, а герой перестанет страдать от невысказанной любви к поэтам и писателям прошлого.

Но нет. Реализм – жёсткий, фантастичный, антиутопичный реализм, к которому мы, быть может, вскоре придём.

В этом коротком, трагичном рассказе я увидела, пожалуй, слишком много: и смену ценностей, и проблемы воспитания, и роботов, и одиночество.

+10

Роман, в котором все говорят, но никто никого не слышит – вот поверхностное мнение, сформировавшееся у меня на чтении уже первой трети «Жёлтого Крома». Оно же сохранилось до самого конца, но к нему прибавились и кое-какие положительные мыслишки.

Творчество Олдоса Хаксли знакомо мне слишком мало, чтобы я могла судить об авторе как о гении или посредственности, поэтому моё мнение о данном романе никоим образом не будет касаться личности Хаксли, а также других его произведений.

Итак, реализм – немного печальный, местами даже отчаивающийся, иной раз верящий, но всё же реализм, а в этом жанре, как известно, чудеса приключаются редко. Вот и в «Кроме» чуда не случилось. А жаль. Ведь герои в романе довольно симпатичные, хоть и неприкаянные через одного. Один – безответно влюблённый молодой поэт, другой – погружённый в прошлое более, чем в настоящее человек (сам владелец Крома), третий – прагматик, устремлённый к идее идеального общества, четвёртый – играющий жанрами и всё ещё находящийся в поиске художник. Это из мужчин. А дамы что? Тоже ни одна не счастлива так, чтобы насовсем. Одна играет сердцами мужчин, не давая ни одному прямых надежд, вторая взбудоражена идеей отказа от запретов, в том числе плотских, третья живёт как будто в другом мире, хотя при этом обладает зоркостью орла (если говорить об умении видеть людей насквозь), четвёртая же, хозяйка Крома – не иначе как пародия на праздную даму, занимающуюся чем угодно, только не семьёй. Есть и мимолётные герои, что приезжают и уезжают, но они лишь оттеняют печальную картину общества, собравшегося на каникулы в поместье Кром, и картина эта действует удручающе, ибо никому нет дела до чужих печалей.

Говорится в романе также о религии, об идеальном обществе, о познании человеком самого себя и окружающего мира; здесь же разбиваются сердца, читаются выдержки из истории Крома, устраивается ярмарка. Мимоходом каждый из героев пытается заставить другого услышать себя, и, пожалуй, в тщетности этого предприятия и состоит смысл (или один из них) данного романа.

Возрастные ограничения – только для взрослых. Боюсь, юное поколение здесь может заскучать.

+7

Рассказ, воскресивший в моей памяти одновременно «Полуночный поезд с мясом» Баркера же и «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда. Хоррор, пропитанный щемящей душу философией. Хотя если вы не любите читать о нетрадиционной сексуальной ориентации, то для вас это будет что-то вроде реализма с элементами ужасов.

Можно было бы написать здесь, что центральным персонажем является тот-то, его врагом – тот-то, происходит всё там-то, а финал – такой-то. Но в данном случае я не хочу этого делать. Это рассказ – о мечтах, которые не осуществились. О планах, которые пошли не так. О человеке, который продавал себя мужчинам и женщинам, но всё же оставался человеком. И, быть может, он ещё о том, что некоторые люди до того одиноки, что способны найти (потерять?) себя в чудовищах.

Неоднозначная вещь. Всё смешалось в ней: археологические находки, желание поскорее устроить свою жизнь, самолюбование и сострадание, а также страх, жалость и смерть. Кажется, что на протяжении всего повествования идёт дождь. Чудовище как существо, противостоящее герою, а далее — замещающее его — ирреально, герой, ищущий, но, по сути, никому не нужный — понятен (несмотря на ориентацию). Страшно ли от того, что некое деревянное создание безжалостно пожирает людей? Да. Но ещё страшнее от того, что мечты не сбываются.

+9

Евгений Константинов знает своё дело: такое занятие, как рыбалка, в его рассказах (вероятно, и в романах тоже?) почти романтизирована, идеализирована и – едва ли не – идолизирована. По крайней мере, об этом можно судить со слов некоторых героев автора и героев «Живцов» в том числе.

Собрались друзья-товарищи на рыбалку, в общем. Да не просто собрались, а даже поехали (чуете разницу?). Приехали, разложились, рыбачить начали, и тут, откуда ни возьмись – мужик!.. В общем, реализм, как это принято у Константинова, снова переметнулся в фантастику, причём в фантастику с явным жутковатым уклоном, в такую, от которой не знаешь куда деваться, в такую, где неясно, чем дело кончится. Конкретно «Живцы» – это контакт, а где есть контакт, там есть и жертвы (если никто не пострадал, то это вряд ли Константинов). И вот тут-то автор разгулялся по полной: он и уменьшил, и дал съесть, и обратно увеличил, и отомстил, и всё это на фоне вполне себе мирной рыбалки. Инопланетяне, ага.

Есть в этом рассказе и минусы. Один из героев так долго размышлял о том, что произошло, что читатель успел догадаться сам, более того, эти размышления предшествовали описанию самого происшествия. А смерть? Что есть осознание смерти в этом рассказе, а? Ничего. Не успел герой помыслить, а мстить сразу бросился, да.

Даже как-то жалко героев, погибших ради наполнения сюжета.

+7

Один из известнейших рассказов Рэя Брэдбери не привлекает, а поражает, но при этом остаётся Вещью на Все Времена, произведением, в котором в мрачном танце сплетаются фантастика и психология, железной поэмой о родителях и детях.

Мотивы непонимания время от времени встречаются в обширном творчестве Брэдбери, но редко когда истории о детях, которые не понимают, и родителях, которые не хотят понять (и наоборот), заканчиваются хорошо. Так и «Вельд»: он рисует картину семейства, освобождённого благодаря технологиям от домашних трудов, собственноручно позволившего машинам заменить друг другу себя, не понимающего и не желающего понимать других членов семьи; семейство это живо до тех пор, пока детям всё дозволяется. Но стоило только запретить детям посещать шикарную детскую комнату…

Я называю такие вещи рассказами-предупреждениями. Дело не в эмоциональном окрасе или конкретном морализаторстве, нет. Просто эти вещи обращают внимание на проблемы столь острые, что без решения их невозможно продолжать на что-то надеяться, невозможно верить в том, что всё будет хорошо, невозможно понять собственных детей. «Вельд» определяет зачинщиков безобразия, делает виноватыми родителей, и, полагаю, это правильно, ибо как могут десятилетние спиногрызы сами дойти до того, чтобы воспротивиться воле своих предков. Мотивация – вот немаловажный фактор, и как раз в «Вельде» мотивация показана очень хорошо.

Не лишён рассказ также и призрачной надежды, что несмотря ни на что всё будет хорошо. Попытка родителей сделать хоть что-то выглядит обнадёживающей, но, к сожалению, они заходят не с того конца. Упрямство. Они – дети, но мы-то – родители, кому как не нам решать? Получите и распишитесь по заслугам, уважаемые родители.

Жестокий рассказ? Да. Социальный? Да. Правдивый? К сожалению, мне кажется, что и это тоже…

+9

Сначала я хотела начать свой отзыв с предупреждения, мол, ребята, если вы не приемлите нетрадиционные связи, не читайте этот роман. Потом подумала и пришла к выводу, что с этого и надо всегда начинать (с «подумать»). Разве в данном романе главное место отведено связям? «А что, разве нет?» – тихо пискнула какая-то мысль. Хорошо, пусть связи тоже главное. Но писалось-то, исходя из названия, не ради этого, а?

Когда я только приступала к истории, я сразу вспомнила «Каменный город» за тем же авторством. Обречённость – вот что сроднило эти два произведения (мало того, они, оказывается, оба относятся к одному и тому же циклу). Обречённость людей, которые понимают, что былое не вернуть, что кое-что из такого на первый взгляд важного – не восстановить, что не все чувства – Фениксы, хотя казалось наоборот…

Мир умирающего света – планета Уорлорн, и если вы думаете, что прилагательное «умирающий» здесь введено для красоты, то я спешу вас разочаровать: этот мир и правда умирает, ещё несколько лет – и он улетит ко всем чертям за пределы каких бы то ни было солнц, а жизнь, искусственно зарождённая на нём, замёрзнет. Вот в этом-то умирающем мире и происходят по большей части трагические события романа.

Из пяти главных героев я не могу выделить ни одного в полной мере положительного. Один прилетел на Уорлорн якобы по зову своей бывшей возлюбленной, надеясь на возрождение былых чувств; другой, кажущийся вначале второстепенным персонажем, оказывается зачинщиком всего; третий, в мужской союз ввёдший женщину, нарушает законы собственной расы; четвёртый вроде бы и поддерживает третьего, будучи равноправным членом указанного союза, всё-таки предаёт; пятая, послужившая отправной точкой прыткости первого, глупости второго, внезаконности третьего и злобы четвёртого, всё никак не может определиться, кто же ей больше дорог – человек из прошлого или человек из настоящего, преданный также своему союзу. За кого из этой пятёрки полагается болеть? За фокального персонажа, как это принято? За даму, потому что она жертва, по сути, обстоятельств? Тут, я думаю, следует определяться исходя из поступков героев.

Это в меньшей степени приключенческий, в большей – психологический роман, хотя и приключений здесь хватает. Как бы наперекор медлительной завязке, в которой главный герой и героиня никак не могут определиться с будущим (которого у них вроде как и нет), действия с каждой главой становятся всё более жуткими. Мало того, что члены любовного треугольника противостоят друг другу, так ещё появляется и внешний враг, более опасный, более жестокий, и пока этот враг гоняет героев по умирающей планете, нет никакой возможности болеть только за одного персонажа. Болеешь за всех (и даже немножко за врага – такой вот парадокс).

Я определила для себя этот роман как ксенофантастику. Космическую, психологическую, но ксенофантастику, так как большую роль в трагичности событий играют обычаи рас, замешанных в конфликте, те самые связи, от которых я в начале отзыва отреклась. Потому что на самом деле это невозможно игнорировать, и брать во внимание нужно не столько сексуальный подтекст, сколько подтекст (надтекст?) психологический, окрас эмоциональный. И вот если во всё это вдаться с, так сказать, душой, то можно оказаться в безвыходной ситуации.

Вот они все пятеро и оказались, чёрт побери.

Особенно я хочу отметить финал. Такой финал кто-то может назвать открытым, но, на мой взгляд, если все линии сведены к одному, то дело сделано. Да, враг остался жив, но ведь и герой не умер. Да, дуэль чести началась, не успев закончится, и мы никогда не узнаем, кто же остался на ногах. Всё так. Но ведь герои определились, наконец, с местом в жизни друг друга, верно? Значит, всё. Конец.

+8

Как долго я шла к знакомству с автором, как долго! Несколько лет мне на все лады шептали, что ЭТО – лучшее из юмористического, что ЭТО – надо читать, а не копить чужие отзывы, что ЭТО поможет мне лучше оценивать произведения, написанные в жанре иронической фэнтези. Ну вот, свершилось, прочитала я «Видунью», первую часть дилогии «Год Крысы». Прочитала быстро, ибо действительно нашла книгу занимательной, живой, ироничной и одновременно грозной. И хотя сначала я хотела прочитать вторую часть и только потом кропать отзыв, опасение, что первое впечатление уйдёт, побудило меня к действию.

«Видунья» – роман, который напомнил мне одновременно «Пасынков восьмой заповеди» Олди и «Муравьиный мёд» Малицкого, но напомнил только первой своей половиной. Дальше пошла та самая ирония, за которую, видимо, Ольгу Громыко и любят. То есть я роман, и сам являющийся часть целого, восприняла как две разные части: суровое начало и ироничный, переходящий в стёб финал. При том что финала как такового нет, роман заканчивается там, где могла бы закончиться любая глава. Есть некий промежуточный итог, но незакрытых линий осталось так много, что хочется немедленно схватить продолжение.

Для конкретики обскажу, что тут и как. Мир в достаточной мере самобытен, не наш, прописан если и не подробно, но с разных сторон. Основной сюжет держится на детстве и юности героини Рыски, девочки, от которой в буквальном смысле отказались мать и отчим. Атмосфера этой части романа как раз и побуждает вспоминать Олди и Малицкого, ибо в этой беспросветной глуши, за коею стоит принимать жизнь почти-сироты при родной дядьке, нет ровным счётом никаких радостей. Нет, есть друг – такой же мальчишка-отказник, но через некоторое количество глав исчезает и он (чтобы появиться позже). Не удивительно, что Рыске приходит в голову мысль о побеге.

Дополняя конкретику, укажу на особенность созданного автором мира: им с неба правят два бога (он и она), а с земли – путники. Я сперва подумала, что путник – это что-то вроде курьера, ха-ха. Потом он начал творить чудеса, начал искать дорогу. Так что курьер вдруг превратился в волшебника, помогающего (за деньги) людям увидеть путь, по которому им следует двигаться.

У волшебника этого есть крыса, каким-то образом помогающая ему в выборе пути. При этом каждая глава романа начинается с ремарке о крысах, подталкивая читателя к размышлениям, но иной раз заводя куда-то не туда, и лично для меня стало неожиданностью, что судьба сиротки Рыски вдруг сталкивает её с одной из таких крыс.

С этого момента дарк закончился и началось веселье. Сначала робкое и с отголосками тьмы прошлого, а потом безудержное. Кое где я просто, простите, ржала в голос. Этот контраст – когда после мрачного начала автор вдруг заходится смехом – побудил меня думать, что автору и самому надоел этот мрак. Хотя лично я героиню органично видела именно во мраке, а не в смехе-оторве.

К слову, сама героиня не из тех, что впадают в загул, едва вырвавшись из родных мест. Рыска – девушка крайне робкая, жалостливая, ничего не знающая, но в то же время добрая. И наивная. И такой она пребудет до самого конца.

Её спутники внушают гораздо больше надежд, но, опять же, ни о каком внутреннем развитии речи не идёт (пока не идёт: возможно, что-то изменится во второй части эпопеи). Тот самый мальчишка-друг из детства и крыса – крыс? – вот компания, в которой Рыске придётся идти боги весть куда боги весть зачем.

Ах да. В этой книге я впервые столкнулась с ездовыми коровами.

В целом роман заворожил, хотя резкий перепад тонов привнёс толику неожиданности. Добротный язык, выписанные персонажи, мир и цель – что ещё нужно любителю героической фэнтези?

+8

Если бы мне пришлось выбирать между автором и рецензентом (в том смысле, чью сторону принимать), я бы, пожалуй, попросила исключить меня из эксперимента: никогда я не смогу определить, кто более прав – автор, написавший вещь определённой ценности, или рецензент, эту самую ценность определяющий и, в большинстве случаев, ставящий её под сомнение. К тому же, раз за разом убеждаешься, что и тот, и другой бывают правы, но высчитать, кто правее бывает чаще, мне лично не представляется возможным.

Итак, рецензент против автора.

Аренев в своём рассказе «Каморка под лестницей» как будто не заставляет читателя выбирать, однако необходимость оценить главного героя к выбору как раз и подталкивает. Кем мы будем считать сотрудника Книжной палаты рецензента Ядословца – положительным персонажем или отрицательным? С таким именем вроде бы всё понятно, однако…. Он, будучи вначале рецензентом, вдруг превращается в автора, и хотя превращение это сопровождается волшебством, ничего чудесного в такой трансформации нет. Герой, некогда дававший оценку опусам, вдруг оказывается перед лицом двери с табличкой «отказано в обнародовании», пытается взять новоявленного «врага» измором, но в какой-то момент просто устаёт бороться. Точнее, переходит в наступление.

Кажется, что связка автор-издатель в этом рассказе излишне выпукла, отношения – обострены. Здесь злые на рецензентов авторы гоняются за ними по улицам и в преследованиях доходят даже до убийств; здесь отказанные книги возрождаются в особой каморке под лестницей в Библиотеке (не просто в библиотеке, а в библиотеке с большой буквы «б») и исчезают, стоит их из этой каморки извлечь. Но вместе с тем в рассказе есть искорки радости – радости от того, что в общей массе отказанных книг находятся настоящие шедевры, и вот из-за них-то и не хочется так категорично заносить главного героя в плохиши.

Общая тональность рассказа не обнадёживает и в целом приближает его к мистике, хотя само место – каморка – и происходящие в ней чудеса говорят скорее о фэнтезийной направленности.

Рецензент против автора – кто же правее?

Рекомендую всем авторам и всем рецензентам.

+8

«Вложения…» – такой рассказ, к которому нельзя быть готовым. Он одновременно описывает пасторальные деревенские картинки, причём языком живым, ярким (как будто автор сам всё это видел), и в то же время открывает глаза на ужасные последствия необдуманных поступков (как будто по полотну с подсолнухами мазнули чёрной краской). От этого смешения читатель то мысленно отдыхает, наслаждаясь детством и юношеством героя, то в онемении пялит глаза на строки, где героиня принимает все муки ада. И знаете что? Автору как-то удаётся смешивать несмешиваемое, а читатель воспринимает это как должное, как будто нет ничего странного в том, что проклятия могут обрести материальную силу.

Снова герой – простой парень. И в рыбе понимает. А вот в девушках – средне. Не распознаёт сразу, что за барышня ему приглянулась. Ну и, ясное дело, не выносит такого открытия. И хотя вся вторая часть рассказа наполнена странными и жуткими превращениями, самое страшное во «Вложениях…» – бегство в конце.

Достойный образчик жанра ужасов.

+8

Постмодерн встречается на моём пути нечасто, но по большей части мне с ним везёт: почти всё, что ни встретится, оказывается достойный представителем жанра. «Царевич Павел», помимо удачного превращения сказочного элемента в элемент мистический, зацепил манерой подачи текста: инверсия в сцепке с линейно-параллельностью то бросала меня от события к событию, то заставляла ждать, что же будет дальше. Интрига сплеталась, сплеталась, подогревалась, подогревалась, а потом каааак… в общем, постмодерн.

Главные герои как будто и не описываются особо, да и то сказать – не больно-то их персоналии важны для сюжета. Ну, Павел, ну, рыбак, ну, девицу он на рыбалке встретил, которую и ранее где-то встречал – для истории, замешанной на лягушках, этого достаточно. А вот про лягушек отдельная песня, вот тут-то он и проглядывает, постмодерн: кажется, что сейчас будет разворачиваться сказка про царевну-лягушку на новый лад, да только не сказка вершится, а мистика. Забавно, да? То герой мирно рыбачит, а то его уже атакуют верноподданные некой злой квакухи. Тут, конечно, стоит вспомнить, что автор сего рассказа, Евгений Константинов, и раньше радовал читателя неожиданными финтами, но, право слово, готовность к финту ещё не означает, что ты знаешь, чем всё закончится.

А тут, кстати, как в «Замке» Франца Кафки. Забавно до жути, хотя и не смешно.

+8

Иной раз, прочитав замечательную книгу, думаешь: «Ну как же так, где же я раньше был, почему эта книга не встретилась мне прежде?! Ведь это шедевр, шедевр!..» И нет-нет да закрадётся мысль, что всё как раз таки случилось своевременно: всё шло своим чередом, впитывалось соразмерно получаемым знаниям, раскладывалось по полочкам согласно нравственному развитию, и пришло, наконец, то время, когда этот шедевр мог впитаться ТАК, как должен был, улёгся ТУДА, куда следовало, и ты сам не пожалел, что не знал эту книгу ранее, а обрадовался, что наконец-то нашёл её.

Все знают – и поклонники Рэя Брэдбери, и непоклонники, и даже просто проходящие мимо читатели, – что «Вино из одуванчиков» написано на основе биографических воспоминаний автора. И хотя сам городок Гринтаун, в котором происходят действия, выдуман, главный герой в определённом смысле является аллюзией на самого Брэдбери (недаром второе имя писателя и имя главного героя романа совпадают). Это всё делает роман таким… понятным. И близким.

Говорят, «Вино…» – это лето, запечатанное в переплёт. Говорят, это воспоминания о детстве, что сладким сном спят в глубине каждого из нас. Говорят, что в его строках заключена причина, по которой люди любят июнь, июль и август, а также летние веранды, качели и лимонад. Что ж, я подписываюсь под каждым словом. И вот что скажу ещё: если раньше я думала, что эта книга о детях, то теперь, прочитавши, я думаю, что она о взрослых, которые когда-то были детьми.

В центре повествования – братья Дуглас и Том Сполдинги, юные и впечатлительные ребята, впитывающие события каждого летнего дня, как губки. С ними читатель познает не только свет тёплых дней, но и тьму холодных. Да, вот почему этот роман нельзя просто взять и назвать детским: в нём умирают. Несколько раз умирают. Но смерть преподносится не как трагедия (хотя и трагедия тоже), а как наполняющее один из дней лета событие, странное и неуютное. И да, ребята будут не только веселиться. Они станут грустить, злиться, бояться, даже воровать! Боитесь, что вас ждёт унылая социалка? Это же Брэдбери, здесь всё мягче перины (даже мораль)!

Лето, да, это лето. От самого первого дня, когда по мановению руки главного героя городок встаёт ото сна, и до самого последнего, когда с веранды убирают подвесные качели, – каждая строка, каждая глава дышит летом: жаром горячих дней, прохладой дождливых ночей, путешествиями во времени и памяти, стремительным бегом в новых теннисных туфлях, опасными тенями оврага, обретениями покоя, бабушкиными обедами, последним заездом последнего трамвая….

Это самое лучшее лето. С печалями, весельем, улыбками и слезами, приключениями и болезнями, такое длинное и такое стремительное, самое запоминающееся.

Безоговорочная рекомендация.

Книга на все времена.

P.S. Действительно, есть в романе что-то общее с «Годом призраков» Джеффри Форда. Настроение поиска и утраты, пожалуй.

+10

Данный роман не относится к моим любимым романам об Эркюле Пуаро. Может, потому, что в нём этот сыщик появляется только с середины повествования, может, по причине строгой расчётливости, изобретённой автором для решения всех вопросов романа. Допустим, с первой причиной я сталкиваюсь не в первой, и браковать роман только из-за неё было бы с моей стороны нехорошо. А вот что касается расчётливости…. Тут я вот что имею в виду.

Роман этот по большей части повествует о частной школе для девочек, английской от порога и до шторок спален, заботящейся не только о своём имени, но и о своих питомицах. То есть это не такой роман, в котором школа превращается в некий дом ужасов, где просто невозможно учиться, наоборот, «Мидоубанк» здесь – самая лучшая дорогая школа для девочек. И учительский состав его – не какие-нибудь тёмные сущности, о которых сейчас много пишут. Это же Агата Кристи, в конце концов, так что в школе всё пристойно.

Разве что Пуаро приходит на запах сразу трёх убийств, произошедших в школе, ха-ха.

Большое внимание в романе уделено административному составу школы, учителям и девочкам, и вот тут-то я нахожу самый большой минус, который не искупляется никакими предысториями о сокровищах, никакими намёками на тайник с этими сокровищами, никакими недомолвками учителей и попытками читателя разобраться в хитросплетениях мотивов. Я говорила о расчётливости, так вот, ВСЁ в этом романе выстроено так, чтобы играть на руку ситуации, и ничто не говорит о том, что автор этого романа – автор глубоко психологичных романов «Отель Бертрам», «Таинственное происшествие в Стайлз» и проч. Схема и ничего кроме схемы.

Тому, кто ищет именно детектив – рекомендую. Любителям психологии – воздержаться.

+6

Я сентиментальный читатель. Если мне попадаются книги, в которых хоть что-то напоминает мне о детстве, я непременно повышаю им оценку на балл-другой, даже если в самой идее или развитии её мне что-то не нравится. Так получилось с «Моей любимой Йорданью» Евгения Константинова, где Йордань – река, а герой – новоявленный кладоискатель.

Это рассказ не столько о реке, сколько о памяти, ведь в нём много времени посвящено воспоминаниям героя о тех днях, когда он жил на берегах реки Истры, она же Йордань, жил сам, жили его родственники, близкие и далёкие, жили простой, основанной на близости к реке и святым местам жизнью. И когда герой мысленно возвращается назад, я прощаю ему – и автору – всё: и религиозные отступления, и катание на обнажённой девице, и внезапное появление в последних строках новой (или не новой?) барышни. Не без любопытства изучив начало и середину, я вдруг обнаружила, что финал звучит намного крепче, напряжённее, и хотя сперва можно подумать, что финал слит, на самом деле он прикрывается философией. Ведь почему, собственно, появилось эта приставка «моя любимая»? Ведь не от того же, что герой, пардон, за грудь девичью подержался? Нет.

Просто это память.

+7

Серые, в чёрную рябь, говорите? А кто-нибудь их вообще видел, серые эти… крылья? Не видел никто? Очень странно. Может, они существуют только в представлении героя рассказа, человека-птицы? Хотя вот говорят же, что в небесах августовских на закате замки реют… и не только замки, а вообще миражи. Слышали? НЛО тут ни при чём, это всё параллельные миры. Тут как со снами: есть в них что-то прекрасное, а в мир бодрствующих не переносится. Жаль, правда.

Так вот, о крыльях. На что они похожи-то, крылья эти? Никто их не видел, а человек, тем не менее, летает. А иногда не летает. И сам не знает, похоже, почему такие метаморфозы происходят и когда они вообще начались. Точно не знает. И показать крылья свои никому не может, потому что невидимые они. Но иногда они есть. В августе. Грустно, товарищи.

Одной ногой в другом мире – самое прекрасное, что есть в рассказе Татьяны Тихоновой, немного мистичное и философское таинство, которое не поддаётся объяснению и не расшифровывается автором до самого конца, то необычное, что отличает её героя от простых людей. В истории его мне слышатся отголоски мифа об Икаре, но если абстрагироваться от мифичности, то можно услышать и ноты печали (не-такие-как-все всегда будут одиноки), ноты сочувствия (всегда найдётся тот, кто будет сочувствовать, жаль, что он почти что не от мира сего), отчаяние (крыльев нет, чёрт побери, может, их и вовсе никогда не было?!) и слабая-слабая надежда. Вот эта последняя нота и делает рассказ жизнеутверждающим: не-такие-как-все всё-таки не совсем одиноки.

Рассказ был написан на конкурс Фантлабовской работы и в нём, вопреки другим работам автора, чувствуется некоторая шероховатость, но за необычностью идеи она бледнеет.

+7

Если вы любите добрую, грустную, тонкую (не путать с изысканной!) философию, то эта история вам понравится, особенно если при этом вы цените неспешность повествования, убористый слог и необычный подход к привычным вещам. Простыми, понятными словами, в который нет-нет да и мелькают искорки уникальности, автор рисует картину ожидания, наполняя её деревенской искренностью (хотя никакой деревни и в помине нет), а потом окунает читателя в мир-вне-времени-и-места. Точнее, есть место, а мира нет: он как будто канул в прошлое, застыл где-то рядом, отделился полосой забвения. Нет, это не постапокалипсис. Это полусказка.

Посреди пустыни стоит домик. Даже и не домик вовсе, а избушка, с которой в силу лет или духовной схожести слился её обитатель – тот, кто ждёт, тот, кто встречает, кто обогревает, выслушивает и провожает на ту самую единственную дорогу. Человек без имени и прошлого, за которым стоит что-то невероятно могущественное (это описано всего парой слов, но ощущение такое, словно заново читаешь монолог Великого Здрайцы из «Пасынков восьмой заповеди» Г.Л. Олди: сила есть, но распоряжаться ею ты не волен). Есть и второй персонаж, неразрывно связанный с первым – сад. Сад вокруг избушки. Сад посреди пустыни. В нём кроется та самая сила, и описания этого сада, и хрупкой природы вокруг заставляют вслушиваться в каждый звук, будь то стрёкот сверчков, жужжание божьей коровки или скрип калиточной задвижки. И хотя вокруг избушки жизнь, вместе с тем в ней – одиночество, неизбежное существование, когда мимо проходят, оставляя свой груз, люди.

Где-то примерно в этом месте начинается дайвинг на песке. Точнее, он начинается намного раньше, когда усталый путник выходит из пустыни к избушке, но начинается очень аккуратно, по крупицам, собираясь в общую картинку неспешно, даже неявно, чтобы в итоге сказать: вот она, та самая добрая, грустная, тонкая (не путать с изысканной!) философия. Это очень проникновенная вещь, в которой слышатся скорее ноты печали, чем героической стойкости, и мне хочется сочувствовать не тем, кто уходит, а тому, кто провожает.

Размышление об уходящих, об их последнем пути – вот что такое эта вещь.

Рекомендую.

+9

Борис Харькин известен мне как автор крепких героических рассказов (а также как автор фэнтези-романа «В пасти Джарлака», но это отношения к делу не имеет), и я уже начинаю подмечать в его вещах любовь к красивым – этаким правильным – трагедиям. Так как я сама являюсь поклонницей такого рода ходов, рассказ с говорящим названием «Три шага к пропасти» я прочитала на одном дыхании.

Поразительно, как порой можно вникнуть в суть неизвестных тебе вещей по одному только упоминанию о них! Рассказ написан по миру Вадима Панова «Тайный город», о котором мне до сих пор не было известно ничего. Теперь мне как будто приоткрыли кулису, показав упорядоченно бегающую толпу актёров, снабдили биноклем и позволили наблюдать за двуединой Москвой безнаказанно. Так как мне неизвестно, насколько выдуманные реалии рассказа Харькина и Горбунова соответствуют исходным данным межавторского цикла, я в силах оценить лишь его иллюстрации. А они-то как раз и получились довольно чёткими.

Вот вам герой – спившийся бывший ФСБэшник, вот вам проблема – месть, вот вам способ решения проблемы – таинственный артефакт. По ходу дела появится также бывшая, а теперь ненавистная супруга героя, её нынешний бойфренд и дочь. Нет, подождите, или не дочь? Или это…

Сладкое слово «месть». Препарированное почти с сумасшествием, оно превращается для героя в самоцель, хотя он всё ещё видит целью иное: оправдание себя перед дочерью.

Но ведь никакой дочери нет? Или есть, даже если нет? И как же быть с совестью?

Пожалуй, крепкая психология рассказа спотыкается лишь в одном месте: соавторы нарисовали экс-супругу героя бессердечной женщиной, которой и дела нет до собственного ребёнка, но не пояснили, почему дело обстоит именно так. А ведь представить подобную личность (если бывают бессердечные личности) очень сложно.

Плавности в рассказе нет, однако отмечу, что её и раньше не было в совместных творениях Харькина и Горбунова.

+7

– Барсик, Барсик, Барсик!

Зловещий голос за кадром:

– Нет никакого Барсика…

Какой-такой Барсик, спросите вы, и почему это его вдруг нет?

А вот так, друзья-читатели, вот так. Если взять антураж рассказа Евгения Константинова «Зверинец», то этот краткий диалог как раз и будет частично его отражать. Вместе с котом-которого-не-дозовёшься в рассказе фигурируют бобры, вороны, крысы, бродячие собаки и зверинец. Не тот самый, который в зоопарке по клеткам сидит, и не тот, который с цирком шапито по стране разъезжает (хотя на цирк очень похоже). Это особенный зверинец, особенный для рассказа, но в то же время знакомый каждому из нас, зверинец-общественное-явление, если позволите, зверинец, который придаёт рассказу социальный окрас. Злоба дня – вот что такое этот зверинец, и в купе ли с указанными выше птицами-зверями, без них ли, но он как бы говорит устами автора: о люди, как вы можете!..

Злоба дня – это всегда остро, и если бы в рассказе была только она, он вряд ли бы нашёл во мне отклик. Однако наравне с социальными нотами в нём звучат любовь к природе: нежными, робкими, короткими нотами, которые хочется слушать и слушать, но которые возникают лишь время от времени, оттеняя основной фон. Хотя, быть может, это и есть основной фон рассказа: любовь героя к настоящей, чистой рыбалке, привычка переплывать речку, отдыхать на другом её берегу под стопочку?.. Знаете, в этих кратких мгновениях единения героя с природой мне вдруг почудилась замечательная детская книжка «Длинные уши в траве» Иржи Кршенека (может, кто-нибудь читал её?). В книжке этой, как и в рассказе, человек проникается природой, и хотя зверинец в рассказе самым грубым образом вдруг прерывает его, всё же она остаётся с ним. Не одна, а с ним. Как, ммм, с избранным.

Возвращаясь к диалогу, отмечу, что рассказ почти до самого конца представляет собой реалистичное полотно, но развязка заставляет челюсть в буквальном смысле отваливаться. Месть? Справедливый ответный удар? Что угодно, судите как изволите, но это сплаттер, дорогие мои, сплаттер.

+7

Повесть эта, не только давшая название одноимённому сборнику, но и номинированная на «Интерпресскон-2014» в номинации «повесть», не уставала меня удивлять до самого конца. Написанная в жанре классической фэнтези, она не только внезапно во второй половине превратилась в киносъёмку (на краткое время), но и выстроилась по такому принципу подачи сюжета, как ретроспектива. Вообще последнее не сразу бросилось мне в глаза: я всё думала, что автор просто чего-то не договаривает, однако когда факт повторился, да не раз, я поняла, в этом даже что-то есть, загадочное и хитрое одновременно. Ведь как оно получается? Сначала тебе кажется, что автор перескочил через какие-то события, ушёл немного вперёд, а потом он бац – и возвращается к пропущенному, и история становится цельной, а события – понятными. То есть вся повесть по сути – одно сплошное перескакивание, но именно это и делает её такой уникальной.

Касательно сюжета, героев, философии и проч. Это один из лучших образчиков классической приключенческой фэнтези, в которой акцент сделан не просто на квесте, но и на цели, на средствах, на выводах. Главный герой здесь – принц, но у него, равно как и у его отца и самого мастера дороги, нет имени. В этом мне видится замах на философию такого масштаба, которую вполне можно применить ещё в нескольких повестях, то есть любой другой принц, или король, или знаток своего дела мог бы сделать или попытаться сделать то, что делают герои данного произведения. Необычный мир, созданный фантазией автора, придаёт действиям героев, тем не менее, индивидуальности: только ради такой цели, только такими средствами движутся они вперёд, и хотя о самобытности повести можно говорить и говорить, я скажу лишь вот что: в «Мастере дороги» мастерят совсем не дорогу. Мастерят Историю. Время от времени кажется, что герой вовсе не принц, а король, и тогда меняются интонации: становятся более взрослыми, осмысленными, мудрыми. Когда герой – принц, читатель наравне с героем не до конца понимает, к чему может всё привести, оттого всё вокруг кажется зловещим.

Счастливый ли финал? Как будто да. И как будто нет. Смотря с чьей точки зрения смотреть.

Надо заметить, что я не так давно приступила к знакомству с творчеством Владимира Аренева и пока что в моём активе пара-тройка прочитанных рассказов (все из сборника «Мастер дороги»), но вот что я точно знаю, имея за плечами эту повесть: это мой автор.

+10

Со времён «Последнего героя» утекло много воды, но вот, наконец, русскоязычному читателю представилась возможность вернуться на Плоский мир через новые приключения волшебников. Я говорю о «Незримых академиках», конечно, о романе, к которому не успела я прочитать отзывов, как уже готова была, даже не завершив роман, их разделять. Обычно я не так поспешна в выводах, но тут было от чего возопить.

А дело всё в переводе. У восьмого романа подцикла «Плоский мир» «Ринсвинд, Коэн и волшебники» переводчик настолько отличается от переводчиков предыдущих романов, что кажется, будто читаешь вовсе не роман Терри Пратчетта. Конечно, нельзя всё валить на госпожу переводчика, но закрыть глаза на кардинально иные тональности «Незримых академиков» нельзя. Вероятно, Пратчетт и сам изменился? Сомнительно. На мой взгляд, в «Последнем герое» он набрал достаточную скорость, чтобы сейчас не затормозить. Ну да ладно. Мир не стоит на переводчиках.

Как и принято у данного замечательного автора, в романе присутствует уйма героев, несколько локаций (почти все в пределах Анк-Морпорка), не менее двух сюжетных линий (а также несколько околосюжетных и межсюжетных завитков) и – конечно же! – волшебники. В данном случае я не могу отождествить их с другими героями, ибо в этом романе они выступают как нечто чужеродное, особенное, устаревшее и инновационное одновременно. Есть здесь также как минимум три романтических линии, и если вы хоть чуточку романтик, то оцените их. Кое-где усмехнётесь, кое-где покачаете головой, а кое-где вытаращите глаза. В общем…

Футбол. Ночная кухня. Красота без мозгов. Мозги без красоты. Футбол. Пироги. Много пирогов. Экс-декан. Один человек с множеством должностей. Футбол. Толкучка как живое существо. Новшества в привычных вещах. Гоблин. Футбол. Угроза потери сырного ассорти. Вампиры (неявно). Любовные письма. Микрокольчуги. Обещание матери. Футбол. Сильные уличные мальчишки против ловких уличных пацанов. Посмотрите-как-тренируются-волшебники-животики-надорвёте! Мячи и жестянки. Патриций-который-не-пьянеет. Футбол.

И ещё: гоблин – совсем не то же самое, что орк. Запомните это.

Если вы по каким-то причинам подумали, что этот роман, на обложке которого изображены футболисты, повествует о футболе, значит, я не умею рассказывать. Самое главное и самое ценное здесь намного глубже традиционных спортивных забав, и, на мой взгляд, не взаимоотношения оттеняют футбол, а футбол оттеняет взаимоотношения. Это один из самых философских романов, читанных мною у Пратчетта: в нём то, кто мы есть, то, кем мы можем стать, препарируется неспешно, но глубоко, и по прочтении у меня возникло ощущение, что я побывала не на футболе, а у психотерапевта.

Если бы не перевод, поставила бы высший балл. Опять же, откуда мне знать, что виноват переводчик?..

+9

Детективный роман «Зло под солнцем» всегда, когда взгляд мой падает на томик с ним в книжном шкафу, или когда я вспоминаю, что вот, мол, есть такой у Кристи, ассоциируется у меня с типично английским отдыхом: пляжным сезоном на юге Англии, чопорностью купальных костюмов и отдыхающих, а также с редким для известного цикла явлением – Пуаро отдыхающим. Ведь каким мы привыкли видеть этого маленького, в чём-то забавного, но всегда серьёзного бельгийского сыщика? Работающим, ищущим, по кусочкам собирающим головоломку преступления. А тут вдруг – отдыхающий…

В определённой мере это злой роман. В нём одновременно с расследованием, а также ДО совершения преступления выясняется, что люди, даже люди отдыхающие, не расстаются с подозрительностью и поспешностью в выводах, а кое-кто даже привозит на отдых ненависть. Но верный поклонник Агаты Кристи узрит в этом лишь фон, ибо все романы этой писательницы глубоко психологичны. Вот и «Зло под солнцем», эдакий роман-оборотень, изначально выглядит злым, а на самом деле повествует о несчастных людях. Каждый, правда, несчастен по-своему.

В романе есть: куча героев (почти все побывают в роли подозреваемых), идеалистическое место отдыха (чудесно подходит для убийства), интрижка левого толка, неудачный брак, несчастное дитя и много-много заходов в воду (право слово, это один из самых «водяных» романов Агаты Кристи). Немалая роль здесь отведена наблюдательности героев, и именно от неё будет зависеть ход расследования.

Однако не всё так славно в романе, как хотелось бы. Вы ни за что не догадаетесь, кто виновен в смерти богатой дамы, которую все считают роковой похитительницей мужских сердец, так как подоплёка преступления будет находиться за пределами места отдыха. Я обычно называю это «подыгрыванием сюжету»: Пуаро (читай – автор) изобличает преступника по почерку, однако чтобы проследить этот самый почерк, надо знать ту самую подоплёку. А узнаём мы о ней только в конце, когда Пуаро всерьёз берётся за расследование.

+7

Пожалуй, если бы этот рассказ не входил в знаменитые «Книги крови» за авторством Клайва Баркера, я бы решила, что его написал, скажем, Роджер Желязны. И хотя я очень плохо знакома с творчеством основоположника сплаттер-панка, я не встречала у него более мягкой, даже игривой вещи, чем «Йеттеринг и Джек».

Йеттеринг – это, к слову, низший демон, цель жизни которого – изведение Джека Поло, импортёра корнишонов, добыча его души для своих хозяев. До определённого момента, пока не даётся объяснение поведению Джека, потуги демона воспринимаются как некая забава, далее же борьба этих двоих превращается в нечто разрушительное. В этом рассказе вы не найдёте жестоких убийств, расчленений или пыток (если только ожившая индейка не сойдёт за посланника из ада), да и вообще ничто, кроме дома, не пострадает. Нет, пострадает. Кот. Три кота. И ещё одна из дочерей Джека. И немножко сам он – самую малость, не настолько, чтобы умереть от потери крови. В общем, не настолько, чтобы борьбу за душу можно было назвать именно борьбой. Скорее уж каким-то развлечением.

Демон в рассказе глуп, а Джек, наоборот, упёрт, так что сами понимаете – сплаттеру здесь места нет. Изведение импортёра корнишонов можно смело называть приключением, а провал демона – традиционным финалом из разряда «добро побеждает зло».

Тем не менее, именно из-за некровожадности прочитала и перечитала рассказ.

Местами даже можно улыбнуться.

+7

А горше всего – утрата живых, которые не умерли, но ушли. И тяжёлее всего – видеть их живыми, но ничего не помнящими, говорить с ними, но не мочь сказать: «Папа, это я, твой сын».

Этот маленький рассказ из сборника «Полуночный танец дракона» посвящён людям, страдающим болезнью Альцгеймера, а также семьям, в которых эта страшная болезнь поразила одного из членов. И хотя он горек, как пилюля, и вызывает слёзы, как любая трагедия, в нём крошечной искоркой сверкает надежда – надежда на то, что даже ничего не помнящий человек может вернуться, пусть даже новым знакомцем, но вернуться.

Слишком грустно, но необходимо для понимания тех, кто утратил.

+10

«Полуночный танец дракона» – один из лучших рассказов Рэя Брэдбери, в которых он смеётся и в карнавале слов прячет изъяны общества. Только в «Танце» Брэдбери пошёл даже дальше: он смеётся в отрытую, легко и непринуждённо рисуя образы киномонтажников, киномехаников, кинокритиков и самого кино как продукта, как результата совместного творчества поименованных лиц. Этот рассказ одновременно забавен и показателен, он очень близок по смыслу к «Ба-бах! Ты убит!», а по стилю – к Венецианской трилогии (только здесь нет таинственных убийц), одна из основных идей его – губительность снобизма.

«Полуночный танец дракона» – эдакий вброс читателя в мир киносъёмок. Вброс – потому что стремительность, даже некоторая абсурдность повествования захлёстывает с головой, нет ни секундочки, чтобы подумать: а возможно ли вообще то, о чём говорится в рассказе? Возможно ли, перепутав порядок бобин киноплёнки при демонстрации фильма, создать фильм более зрелищный, чем при нормальном их расположении? И в своём ли уме кинокритики, признающие полученный фильм шедевром? И что сказали бы они, если б узнали, что механик был в стельку пьян, когда заправлял плёнку в проектор?

Кстати, сам факт пьянства завязан не только с успехом, но и провалом главных героев рассказа на стезе кинопроизводства, и вот тут как раз нет ничего смешного, это единственное действительно печальное место в рассказе: когда человек, по каким-то причинам принёсший тебе прибыль, вдруг отказывается продолжать, ты сам остаёшься серой тенью.

Но всё равно, основная эмоциональная составляющая рассказа – это смех, веселье. Смеяться будем не только над теми, кто критикует, считая, что тем самым возносится над объектом критики, но и над самими собой.

Жемчужина одноимённого сборника.

Настоятельно рекомендую.

+10

Рассказ, изложенный не столько словами, сколько действиями. Да, здесь много диалогов, но принадлежат они не главному герою. Он-то как раз действует, показывая тем самым, что есть ещё понимание в этом мире. Может, это не самый яркий рассказ Брэдбери, может, он не слишком выразителен. Но он как минимум правильный: а что бы сделали вы, если бы захотели помочь супругам, всю совместную жизнь провёдшим в пререканиях, из которых один внезапно умирает? Постойте, а какое вам может быть дело до посторонних людей, с которыми вы даже мельком не знакомы? И зачем им помогать – они же всё равно только и делали, что ссорились?..

Это Брэдбери. Поверьте, если его герой смог, то и вы сможете.

+7

«Наша светлость» – продолжение романа «Изольда Великолепная», причём продолжение такое, что без чтения «Изольды» «Нашу светлость» не понять. Это не новые приключения уже знакомых героев, а продолжение их по большей части трагических взаимоотношений. Не смотрите на обложку: этот один из тех редких случаев, когда серия играет против изданного в ней цикла. Если в «Изольде» мы ещё могли опасаться, что цикл про попаданку будет в основном любовным, то здесь опасения можно с облегчением хоронить. Да, тут есть сцены, более присущие чистым ЛР, но они – лишь отдушины в жутковатом действе, где город продолжает отторгать свою новую первую леди, где за лордом-протектором по-прежнему охотится убийца из другого мира, где в любое начинание со стороны Изольды с местными законами лезут местные же злопыхатели. И это не те самые напыщенные идеальные враги, которыми пестрят романы о попаданцах (особенно фэнтезийного толка), нет; эти враги не дадут вам выдохнуть до конца книги, они не дадут вам спуску, они применят все свои силы, чтобы извести вас. Простите, не вас, конечно, а героев.

В этом романе гораздо больше лирических отступлений, чем в «Изольде», и да, это касается и любовных линий тоже. Только это не та прекрасная романтика, о которой мечтают принцессы. Местная романтика смертельна, знаете ли. Не все смогут выжить, и это-то и делает роман не просто приключенческим, но и психологическим. Здесь так глубоко затронуты вопросы о свободе человека, что кажется, будто средневековые правила другого мира можно применить (или опровергнуть) на мире нашем. Несколько параллельных линий держат в напряжении, лишь иногда давая возможность отдохнуть; впрочем, и тогда не следует расслабляться, ибо где-то рядом бродит убийца, а его наниматель – ваш друг.

Простите снова, не ваш, конечно же, а Изольды, Кайя, Урфина и Тиссы.

Вот кому не удаётся забыть об опасности, так это им, хотя они всего лишь пытаются спасти город, погрязший в работорговле, разврате, интригах и зависти. Здесь женщин продают на рабские фермы, здесь по городу летают листовки пропаганды, здесь людей из замка ненавидят. Лечебница, говорите? Не нужна городу лечебница, потому что беднота, которая болеет, не может платить за лечение. Благотворительный комитет? А чем он вообще занимается? И почему Зимний бал вовсе не бал, а место для продажи собственных дочерей?

Автор нашла время и место для каждого из героев, в том числе для охраны. Аннотация обещает две престранные свадьбы – они будут. Эти мелочи позволяют поближе узнать каждого из героев романа и мир в целом, но они же и несколько тормозят повествование. Пожалуй, кому-то это даже может показаться лишним.

Роман не заканчивается, он просто обрывается, как и в прошлый раз. Почти ни одна линия не доведена до конца, поэтому всю грандиозность задумки можно оценить, только дочитав цикл до конца. Данный же роман оцениваю строго в пределах раскрытых интриг.

Предупреждаю: чем дальше, тем мрачнее.

Читать только после «Изольды Великолепной».

+7

Один из страннейших рассказов Брэдбери. Он повествует вроде бы и о заброшенности, об одиночестве, но вроде бы и о благе этого одиночества: например, с помощью него можно останавливать время. Другое дело, что время – это и люди тоже, а если время стоит, то люди не меняются, верно? Не становятся хуже или лучше, верно? Не покупают всем штатом целый мексиканский город…

И снова встаёт вопрос об одиночестве: так благо оно или напасть? Для героя-то рассказа оно явно является благом, так как «если вокруг пустота, есть где разгуляться». Весь город принадлежит ему одному. И только одному человеку он может показать, как работает местное время.

Не читайте, если не любите разгадывать загадки. Остальным – добро пожаловать в брошенный всеми город Санто-Доминго.

+7

Это один из лучших рассказов о том, как важно верить в себя, в свои способности (тем более, если в них верит кто-то ещё) и игнорировать при этом чужое неверие или насмешки. Мысль эта преподнесена через призму военных действий, и вместе с ней к читателю идут мысли более мрачные: о том, что война – это смерть, а смерть – это трупы, кровь, погибший друг; о том, что в мире полно завистливых и злых людей, из одного только неверия способных навредить тебе; о том, что слепая вера в свои идеалы, ребячество и розовые очки в том числе могут обратить тебя в идиота в глазах других.

Всё это горько, но рассказ, как ни странно, невероятно добр. В нём мелькают искры неповторимого брэдберинского очарования, и взвиваются они до небес именно тогда, когда герой верит в себя. Вот что главное.

+10

Вообще я люблю Брэдбери не за тьму, а за свет, но это не означает, что страшные рассказы меньше ему удавались. О, Брэдбери умеет пугать!

Отличный психологический рассказ, этакий маленький триллер, в котором мальчиком Чарльзом овладевает болезнь. Без долгих раскачиваний автор открывает историю прогрессирования некоего вируса, и чем дальше этот вирус продвигается, тем меньше остаётся от Чарльза, а читатель по крупицам теряет надежду на то, что всё это бред. Или всё же бред? Как понять, где закончился реализм и начался хоррор? Может, никакого реализма изначально не было? И тогда и доктор, и родители, и даже канарейка… все они умрут?

Что мне бросилось в глаза, так это одиночество: Чарльз остался один на один со своей болезнью, и никто не успокоил его страх, никто не подсказал, как бороться.

Рассказ маленький, но слова в нём подобраны так чётко, что ужасающая картинка складывается невероятно быстро.

Рекомендую.

+9

Написанный живым, интересным языком (спасибо и переводчику), «Выпуск...» поражает горькой точностью чувств и эмоций, которые испытывают встречающиеся через много-много лет выпускники. Кто-то изменился сильно, кто-то – не так, кто-то стал лучше, а кто-то – даже хуже, но факт есть факт – это уже не те восемнадцатилетние молодые люди и девушки, какими они знали друг друга. У каждого своя жизнь, свой характер, и удерживающей власти школы давно уже нет. Кем они стали теперь?

Стойте. Речь же о ведьмах…

Джоанн Харрис любит поднимать острые темы, но маскирует их во что-то почти гротескное. Так и с этим рассказом: выпускники эти – ведьмы, кто-то больше, кто-то меньше чтящие законы магии, и если уж простым людям любопытно узнать, во что превратились их бывшие однокашники, то что уж говорить о ведьмах, существах непредсказуемых и – неожиданно – могущественных. Выпусницы восемьдесят первого, все ведьмы как одна, встречаются через двадцать лет и…

Я сказала «рассказ о ведьмах»?

Какая чушь.

Это рассказ о страхе выпасть из системы, о страхе перед чужим мнением. Сколько добрых намерений погубило это чужое мнение, сколько воли подавила система! Здесь нет рецепта для боящихся как такового, но если покопаться…

+9

Какой э-э-э необычный призыв к ответственности. К той самой, которая в «Маленьком принце» бьётся тоненькой жилкой.

Здесь же не жилка, здесь целая артерия, вена вскрылась. И всех забрызгало кровью.

Гуманизм? Бросьте, откуда ему здесь взяться? Автор исходит из жёстких предпосылок (выведен вид декоративных медведей, которые очень быстро размножаются и надоедают людям скорее, чем те успевают подумать о последствиях) и так же жёстко ведёт читателя через дебри американского леса – охотиться на тех, кого выбросили. Будет ли здесь хэппи-энд? Нет. Может, какой-то взрыв эмоций? Тоже нет. Глубина метафор, многогранность отделки? Ни единого знака.

Это прямой, жёсткий, бесчеловечный рассказ. Не читайте его, если вы гуманист.

Но если вы хоть чуточку любите тех, кого приручили…

+9

Я люблю короткую прозу Элизабет Хэнд и жалею, что не могу прочитать её романов. Её творчество напоминает мне работы Джеффри Форда. Впрочем, в данной повести от Форда нет почти ничего. В «Первом полёте…» мне привиделись Брэдбери (его венецианская трилогия в кинолентах и микрофильмах) и Кинг (его «Дьюма-Ки» как образ острова – особенного места для особенного дела), а в финале проскользнул Роальд Даль и кто-то из философской школы. Общая тональность текста такова, что понимаешь сразу: будет больно (не физически, нет), будут подниматься вопросы, касающиеся ценности семьи и отношений между овдовевшим мужчиной и его сыном, вопросы, связанные с прежними привязанностями, которым должна быть отдана последняя дань. Здесь вы не найдёте лихих приключений, хотя героями повести являются трое мужчин и двое подростков; здесь вы не найдёте прямого контакта с инопланетянами, хотя то и дело по тексту будут мелькать упоминания об НЛО. Нет здесь и морализаторства. Это удивительно летящий, но какой-то обречённый рассказ, не просто печальный, а… последняя дань, я сказала? Да. Первый полёт – и последняя дань.

+10

Некоторые рассказы Лавкрафта до того напоминают горячечный бред, что не знаешь, то ли автор серьёзно их писал, то ли как раз в бреду и находился. Это размышление, впрочем, нисколько не умаляет зловещего очарования каждого подобного произведения, и короткий «Полярис» – тому доказательство. Сон или не сон видится герою по ночам? А если сон, то почему его реальная жизнь так мало похожа на жизнь? Уж не душевнобольной ли наш герой? А если не сон он видит, а реально путешествует сквозь время и пространство, то отчего о его делах и беде (как ни крути, а рассказ как раз трагедия и есть, а не просто бред) осведомлёна звезда? Может, она отождествляется с всевидящим богом? Лавкрафт был бы не Лавкрафт, если бы бог этот помог герою. У Лавкрафта даже боги злы и коварны. И холодны, как звёзды.

Странно, но бедственным положением героя успеваешь проникнуться прежде, чем всё заканчивается. Немало тому способствуют витиеватые фразы, в которых слышатся опасность и безвременье.

+7

Помните такой роман – «Там, где нас нет»? В нём ещё о приключениях богатыря Жихаря речь ведётся и о том, как братался он время от времени по пути следования с разными занимательными лицами. Так вот, «Время оно» – как раз продолжение этого замечательного романа, а раз продолжение, то и встреча с полюбившимися героями неизбежна.

Неизбежна – как бы не так! Лихо остаётся во «Время Оно» Жихарь один – без друзей, без родного города, без прошлого, даже без славы. Всё переворачивается с ног на голову и приходится богатырю славу себе заново завоёвывать, прошлое своё другим доказывать. Начало этого романа щедро полито брагой и другим алкоголем Столенграда, родины Жихаря; появляется там также девица, на которой бы и жениться, да славы-то нет (поворот со славой Жихаря – вообще очень занимательная вещь, не без последствий: читаешь, и аж материшься, когда в очередной раз богатыря кто-то не признаёт, ну, переживаешь в смысле). А ещё там, в начале, как-то потихоньку выясняется, что не такой уж наш герой и безголовый.

Весь роман – один большой квест, как и «Там, где нас нет». Только если в первом произведении цикла поход совершали несколько друзей, то тут Жихарю не с кем делить дорогу. Может быть, именно поэтому роман выглядит менее ироничным, чем его предшественник, хотя лично я прочла «Время Оно» с неснижаемым интересом. Да, в середине романа много внимания уделено тому, как Жихарь чтит природу, и это несколько снижает темп повествования, однако стоит отойти подальше от бора и занять себя новым заданием, как тут же вся живость и возвращается. Добыть новую славу или вернуть старую? Да легко! Было бы указано, куда идти да чем обороняться, а богатыри из Многоборья вмиг управятся!.. В смысле богатырь. Один.

Нет, ближе к концу у Жихаря появляются компаньоны, но, к сожалению, не те, встречи с которыми он (и читатель) так жаждет, не его побратимы. Впрочем, и эти хороши. Тут автор как следует прошёлся по современности, потоптался по костям власть предержащих и заценил тюремный базар. Впрочем, сам язык повествования не изменился: он всё так же разухабист, так же лишает пошлости любое пошлое занятие, так же изобличает добродушие главного героя и широту его души. А уж когда он-таки встречает друзей-побратимов из прошлого похода, то тут вообще хоть в пляс иди (одни диалоги чего стоят!), жаль, что мало времени этой радости уделено. Быстрая концовка – едва ли не единственный минус романа «Время Оно».

Рекомендую сразу после «Там, где нас нет».

+9

Манипуляции со временем любопытны тем, что могут привести к чему угодно, и тут только фантазия автора задаёт границы или расширяет их. Небольшой рассказ Кларка посвящён не только времени, но и алчности, а также – в некоторой мере – последствиям стремления человечества всё изучить и постичь. Герой принимает от таинственной незнакомки заказ (очень странный заказ, в силу необычности которого предполагается, что незнакомка – инопланетянка) и пожинает плоды жадности не только собственной, но и общечеловеческой. Вресте с тем само существование инопланетянки (которая вовсе не инопланетянка) говорит о том, что не всё человечество думает только о деньгах, и это радует. Но недолго – примерно пока не взорвётся бомба. Тем не менее, время ещё есть. Такой вот парадокс.

Рекомендую любителям хронофантастики.

+7

Для первого знакомства с автором я решила выбрать небольшой рассказ со звучным названием, искренне надеясь, что что бы не встретилось мне в этом рассказе, оно непременно мне понравится. И что же?

Простым чистым языком Майкл Суэнвик поведал мне, как однажды весной в одном американском штате через дорогу переходили трицератопсы. И не просто переходили, а, как оказалось, влияли на время (или время на них, неважно). Дело было в какой-то временной петле, суть проблемы с которой я никак не могла взять в толк, но по мере развития событий – а герои этого рассказа всё хотели поехать куда-то в отпуск, и я пыталась понять, зачем – и сами трицератопсы, и все события начали становиться привычными. Как будто не было ничего странного в том, что стадо доисторических рептилий разгуливало по штату и портило огороды. Мне это до тех пор казалось странным, пока не были объяснены последствия возникновения временной петли, и тогда я поняла, что история эта – не только приключение, не только странный казус со временем, а ещё и философский взгляд на то, как мы используем своё время. Мягко и ненавязчиво автор подвёл читателя к простым истинам: что время бесценно, что настоящее бесценно, что люди рядом тоже, чёрт побери, бесценны, и что даже если ваш покой нарушили (нежданно-негаданно) динозавры, не стоит делать из этого трагедию. Лучше насладиться временем, что ещё осталось на общение с ними.

Рекомендую.

+8

Страшный роман? Да. Психологический роман? Да. Тяжёлый роман? Да. А ещё спорный (потому что непонятно, то ли религиозный он, то ли антирелигиозный: и то, и другое рассмотрено чуть ли не под лупой), муторный (из-за бесконечных описаний мятущейся души и рвущегося сердца самого монаха, его приспешницы, двух главных героев и нескольких главных героинь), приключенческий (одна из параллельных линий – увлекательнейший квест, на протяжении которого читателя ждут как взлёты, так и падения), устаревше-морализаторский (что грозит юным девам, раньше свадьбы подарившим самое бесценное не менее юным кавалерам), готический (и привидения, и подземелья, и сделки с демонами) и даже кровавый (разбойники, условные похороны живой беременной, изнасилование и финальное воздаяние по заслугам).

Две параллельные линии развития сюжета нагнетают обстановку не хуже хорошего триллера. Одна линия – монах, преданный вере и предавший веру, вторая – несколько влюблённых пар, которые никак не соединятся. Попеременно интересно наблюдать и за теми, и за другими, но только пока они (и те, и другие) не начинают впадать в отчаяние, потому что именно отчаяние в этом романе занимает большую часть диалогов. И какие это диалоги! На полстраницы, на страницу – увещевательные, молительные, обещающие: того и гляди поддашься уговорам одной из сторон, будь эта сторона хоть сам Люцифер. Кстати, этот персонаж в романе тоже появится, но не как соблазнитель – для этого найдётся другой герой, – а как воздаятель.

И знаете что? Хоть в этом романе чётко обозначено, что греховны абсолютно все, в том числе приверженцы строгих канонов Церкви, я долго не могла найти оправдание одной-единственной невинной жертве монаха. За что она-то погибла? И была ли отомщена она, именно она, а не все в куче?

Пока я не нашла этот ответ, я не успокоилась и не села писать этот отзыв. Теперь я спокойна.

Рекомендации: выборочные, почти точечные.

+7

Нет, эта книга не для всех. Она для терпеливых. Для читателей, любящих язык витиеватый, но сочный.

Эта книга не для ищущих развлечений. Она для читателей, любящих думать – думать даже тогда, когда последняя страница перевёрнута.

Она не для тех, кто разделяет мир на белое и чёрное.

«Пасынки восьмой заповеди» – сложное произведение. Оно не слишком длинное, но параллельных линий в нём несколько; читателя бросает то в одну сторону, то в другую, иной раз не сразу понимаешь, надо ли сочувствовать тому или иному герою, или стоит подождать до Судного дня. Восьмая заповедь, гласящая «не укради», в данном романе многократно изворачивается, как лента, оказывается то верной, то ложной, но всё потому, что меняются предпосылки тех или иных поступков. Из четверых героев, заявленных в аннотации, по сути, действуют только трое, но и их свершений хватает, чтобы читатель заворожено следил за развитием событий. Святые, грешники, разбойники, вояки, холопы и князья, распутные девы и девы влюблённые, отцы, дети, дьявол берущий и отдающий – не многовато ли для небольшой книжечки? Нет, не многовато, ибо всё туго сплетено, выверено, одно без другого бессмысленно, и так метко бьёт в цель сама эта заповедь, и так странно и необычно смотрится мысль о том, что и дьявол страдает.

Роман больше философский, чем приключенческий. И это хорошо.

Ближайшие ассоциации из ранее прочитанного: «Меньшее зло» А.Пехова, «Муравьиный мёд» С.Малицкого.

+9

А вы тоже считаете, что преступление в детективном романе должно происходить на первых пяти страницах? Тогда цикл о журналисте Джиме Квиллере и сиамском коте по кличке Као Ко Кун – не для вас: пока вы доберётесь до преступления, успеете вздремнуть. Однако если вы допускаете затянутость в развитии трагических событий, обоснованную знакомством героев друг с другом – знакомством, совершающемся на протяжении доброй сотни страниц, – тогда цикл может показаться читабельным. Добавлю, все романы цикла сдобрены беззлобной иронией и наводнены множеством мелких деталей, не несущих смысловой нагрузки, что, на мой взгляд, и делает их такими легковесными.

«Кот, который читал справа налево» – первый роман цикла, на сегодняшний день насчитывающий 30 опубликованных книг. Читателю, рискнувшему замахнуться на этот цикл, в обязательном порядке следует ознакомиться с первым романом – именно потому, что в нём журналист и кот, на протяжении всех последующих романов идущие плечом к плечу, знакомятся друг с другом. Звучит не ахти как? Зато обставлено – пальчики оближешь! У меня сложилось впечатление, что Лилиан Джексон Браун была и остаётся большой поклонницей кошек: характер анималистического героя цикла проработан ничуть не меньше, чем характер его напарника-журналиста. Да-да, напарника. Потому-то этот цикл и назван «Кот, который…», а не «Журналист, который…». Кошатники определённо были бы довольны.

Прочие же читатели, охочие до детектива, должны будут набраться терпения: как я уже говорила, эта линия здесь развивается неторопливо, намёков на преступление изначально никаких нет, а потом долго нет и предпосылок. Жизнь маленького городка, вращающаяся вокруг художественных галерей, оказывается насыщенной завистниками, и центральной фигурой романа являются не главные герои (!), а второстепенный персонаж – критик, гонимый всеми, кроме собственного кота.

Подытожу: как детектив этот роман тянет на троечку из десяти; как развлекательная литература – справляется с задачей на 100%; как история о ядовитом вареве в маленьком котле – на восьмёрку.

+7

«Золотые костры» – третий роман из цикла о страже Людвиге ван Нормайенне, собранный из рассказов и повестей, которые призваны ответить на вопросы, заданные в предшествующем романе. Скажу сразу: «Костры» в целом впечатлили больше «Аутодафе», хотя и оказались гораздо кровавее, холоднее и запутаннее. Здесь очень много внимания уделяется погоде: страж путешествует по северным краям, чуть ли не замерзает, отдельные рассказы прямо дышат морозом. Обязательный для этого цикла романов квест сопровождается размышлениями о вере и честности, но теперь, что приятно, беседующие обходятся без пустых фраз. Более того, страж, который в предыдущих романах категорически высказывался о Церкви и её людях, теперь как будто изменил свою точку зрения на этот вопрос и всё чаще защищает веру даже в глазах своего набожного спутника.

Первые рассказы романа удивляют некоторой затянутостью событий, появляется даже так называемая нотка dark, но уже с третьего рассказа действия обретают былую силу и яркость, богатая фантазия автора как будто оживает и сыплет новыми героями, событиями, именами. Количество нечисти поражает: с четвёртой повести калибр недруга возрастает, а к концу романа в прямом смысле разверзается ад. Местами автор очень удачно шутит, но по большей части шутки горькие, показывающие, что никакой радости больше не будет, и смерть в финале этот факт только подтверждает. Поиски стража, несмотря на трагедию, продолжаются. Зачин для четвёртого романа сделан отличный.

+8

А для чего вообще пишутся микрорассказы? Чтобы в трёх словах донести до читателя мысль, обычно заключаемую в трёхстах страницах? Или, может, чтобы сделать этот мир чуточку лучше, добрее, светлее, ярче? Может, для того пишутся эти все «микро», чтобы выделять из общей массы правильных идей одну, более нужную миру в конкретный временной промежуток? Если так, то я согласна: микрорассказы – хорошая вещь. А иначе не вижу смысла кромсать привычные авторские листы, ужимая слона до размеров мухи.

Ну вот, а у нас тут что? Сказка, которая больше похожа на реализм, потому что ничего в ней сказочного нет. Микрорассказ претендует на сказочность, но не выдерживает рамок жанра. При всей красивости посыла читателю, выраженного в названии, сам текст не содержит ничего столь же красивого. Кто научился здесь ждать? Никто. Если же автор хотел тем самым показать, что вот, мол, оттого и надо ждать, что не умеем, то, на мой взгляд, микрорассказу не хватило упора именно на этот непрозрачный факт. А вот что идея извернулась и превратилась в другую – что добиваться своего нужно любыми способами – это я, пожалуй, отмечу.

Притча, но не сказка.

+6

Конструкция данного рассказа похожа на орех: начало и конец в нём представляют собой краткую сценку, объяснение которой кроется в мягкой пространной сердцевине. При этом оболочка изначально выглядит как фэнтези, но после научно-фантастического ядра становится ясно, что рассказ не что иное, как гуманитарная фантастика.

Как всегда у Константина Чихунова, все события происходят неспешно, действия совершаются обдуманно, никакой экспрессии или взрыва эмоций. Один космический корабль ищет другой, пропавший восемь лет назад, и в поисках натыкается на планету, где искомый потерпел, как оказалось, крушение. Что, как вы думаете, сыграет ключевую роль в раскрытие тайны пропавшего корабля? Планета, вполне подходящая для обитания землян? Нет. Наличие каких-то неисправностей на искомом судне? Нет. Может, та самая железная башня из оболочки ореха?

Я подскажу: восемь лет. Понимаю, подсказка не бог весть какая пространная, но она объясняет ровным счётом всё. И хотя Константин Чихунов скуп на краски, характеры и долгие квесты, история вышла занимательная.

Мной уже высказывались хвалы фантазии автора, способного на всё смотреть с практической точки зрения. В данном случае я похвалю не столько фантазию, сколько оперирование одним из самых спорных вопросов в истории человечества – его возникновением на планете Земля. Говорят, что-то такое уже высказывалось другими авторами. Спорить не буду: пока что с этими «другими» не сталкивалась.

+7

У Шимуна Врочека какая-то странная манера рассказывать сказки. Горьковатая, если позволите. Нет, это не плохо, просто… ну, раньше сказки были поучительными, добрыми, светлыми, а теперь они пишутся на такой манер, чтобы ребёнку, их прочитавшему, надо было ещё поломать голову в поисках морали, да и то – нет никакой гарантии, что он её там найдёт. Ибо сказки теперь пишутся для взрослых.

Нет, я не говорю, что «Сказка для пилота» плохая. Просто она грустная. Финал не грустный, а сказка – грустная. Она фантастическая: такую сказку могли бы рассказывать своим детям космонавты лет через дцать после освоения космоса. Да, в ней присутствует развитие необходимых элементов любой истории: изменение героя, изменение сюжета, изменение даже интонации. Но она всё равно остаётся грустной, как ни крути, просто время от времени в ней появляется… надежда? Обещание, что всё будет хорошо, что счастье есть, просто выглядит иначе? Где-то примерно так.

Это не сказка для ребятишек, а взрослые от неё могут откреститься из-за малых размеров. Так кому же её читать?

+6

Данный рассказ – произведение сложное. Сложное не потому, что написано каким-нибудь заковыристым языком, а потому, что затрагивает физику времени, физику пространства и, хм, физику как таковую. Тут вам и путешествия в прошлое, и научные исследования/изобретения, и теория струн, и падение СССР. Будут и завравшиеся преподаватели, и трагедия прошлого, и долгие ожидания, и горький финал. Хотя кое-где встречаются вкрапления ненавязчивого юмора, общий эмоциональный фон рассказа скорее обречённый, отчаявшийся, чем вдохновлённый, надеющийся. Читать тяжело ещё и поэтому: хотя ты и не знаешь наверняка, чем закончится путешествие в прошлое трёх молодых людей, предчувствие, что закончится оно далеко не радужно, не оставляет. По всему тексту расставлены акценты печали, и хотя проникнуться проблемой героя удаётся не сразу, финальные аккорды звучат очень впечатляюще. Если бы ещё не было этих нагромождений красивостей, создающих эффект мозгового сквозняка, то рассказ потянул бы на десятку.

+8

Мне кажется или сейчас действительно добрых историй пишут меньше? Не понимаю, почему интерес читателя и писателя к добрым героям, добрым поступкам, правильной, не извращённой жестокостью морали угас? Не, ну ясное дело, что зомби, вампиры, колдуны сильнее фей, зайчиков и домовых, но чисто по-человечески – разве не хочется отдохнуть?..

Дара (что за писательница скрывается под псевдонимом, я не знаю) известна мне как замечательная русская сказочница, которая умеет создавать по-настоящему добрые вещи. У неё много именно сказок – историй с правильной, хорошей моралью, историй для детей, которых сейчас обходят вниманием издатели, историй, в которых добро не является яростным противником зла, а служит источником света. В её историях нет черноты, зато есть трогательность.

«Как посмотреть» – анималистическая сказка-притча о ценности любого существа, даже самого незаметного, самого неспособного играть роль выскочки, самого тихого по характеру. Это история маленькой летучей мышки Китти, которую могла разглядеть лишь её бабушка, и я уверяю вас, в ней есть чему поучиться и бабушкам, и внучкам, и родителям в том числе. Но поучительность – это не главное, главное – справедливость, главное – что ты можешь стать огромным (= видимым, значимым) в самый неожиданный для тебя момент, и роль играть будет не твоё собственное желание, а чужой взгляд со стороны.

Аудио-версия этого рассказа читается замечательным декламатором Олегом Шубиным. Исполнение отличное, самое что ни на есть сказочное, доброе, трогательное.

Читать и слушать всем возрастам.

+10

Миниатюра о том, что время идёт, а ничего не меняется: мужчины и женщины остаются прежними, мысли их, с чего бы не начинались, сводятся к одному. Неприкрытая ирония, отношения пар, век современный и каменный – вот основные компоненты миниатюры. Написано языком приятным, интрига в обоих частях сохраняется до последнего слова.

Хм, а при чём здесь мотоцикл, спросите вы. Э-э-э...

+9

Для меня самое занимательное в произведениях Кинга – люди. Не события, что толкают их на преступления, не социальное положение их семьи, если она у них есть, не страна, в которой они живут, а именно люди – женщины, мужчины, дети с их жирнющими головными тараканами. Стивен Кинг – великий психолог, согласитесь, и наблюдать за его героями, жить, вариться с ними в одной каше порой страшно, порой опасно, но всегда интересно.

«Конец всей этой мерзости» – наиболее подходящий по смысловому значению перевод названия рассказа (есть ещё «Конец света»), так как одной из сюжетных линий является попытка героев спасти от мерзости раздоров мир. Цель благородная, ничего не скажешь, однако по прочтении на язык так и просится поговорка «семь раз отмерь, один раз отрежь». Плюс связка брат-брат интригует гораздо больше, чем спасение мира, потому что она покруче, чем какая-то там спасительная вода. Она философична, психологична, заставляет залезть в шкуру главного героя – старшего брата, прочувствовать его отношение к брату-вундеркинду. Выстроенный по схеме ретроспективы сюжет с самого начала открывает читателю глаза на нечто такое, из-за чего рассказ читается как в лихорадке, но всё равно не ожидаешь, что открытие вундеркинда действительно приведёт к концу. Не ожидаешь, по крайней мере, что конец будет именно таким.

Финал вызвал частичные ассоциации с «Цветами для Элджернона» Д. Киза.

+9

Вопрос о том, имеет ли право на существование такое спорное чувство, как месть, всегда будет волновать людей. Существует ли справедливая месть, или её следует рассматривать как равнозначное породившему её злу преступление? И не становится ли преступником мститель, несмотря на тяжесть преступления, породившего его месть? Или месть всё же – дело благое?

Мы не узнаем этого, вероятно, никогда. И хотя и человеческий суд, и небесный велят отказываться от мести как от чего-то недостойного, людям свойственно поддаваться этому чувству – особенно когда с их близкими случается беда. Ведь вы бы отомстили, если б, не приведи Господь, убили вашу жену, ребёнка, родителей? Я — да.

«Кадиллак» Долана» – прекрасный образчик вопроса о том, справедлива ли месть. Вам может показаться, что никакого вопроса здесь нет, что школьный учитель, потерявший жену по вине бизнесмена Долана, вершит справедливый суд и точка. Тогда откуда этот злобный голос, в который превращается мысленная Элизабет, откуда сны-кошмары? Вы думаете, я сомневаюсь, что герой поступил правильно, закопав Долана вместе с его охраной и «кадиллаком» в асфальт? Да я бы сама поступила точно так же! И всё же…

Для меня мораль этого произведения оказалась неоднозначной, но ценной. Без сомнений, это хорошее произведение, закалённое с самого начала, добротный триллер, выполненный в лучших традициях жанра, кинговская психоделика, где главную роль играет тот самый знаменитый курсив, но в первую очередь это философская история. И главное здесь – правильно её понять.

+9

Лекарственный препарат циклического характера «Инопланетяне-трахбанцы»

Показания к применению: уныние, хандра, меланхолия, депрессия различной степени тяжести. Препарат обладает ярко выраженным эффектом пребывания в Дисней-лэнде с поеданием горы мороженого.

Правила применения и дозы: читателям старше 15 лет – по 1-2 рассказу из цикла. При необходимости увеличить дозу до полного цикла в день, курс перечитки проводить каждые полгода.

Противопоказания: препарат противопоказан лицам младше 15 лет, беременным в последнем триместре, любителям крови и мозгов по стенам.

Побочные явления: сдавленный смех, привыкание, аллергия на другие жанры, отличные от юмористического.

Состав и форма выпуска: цикл из четырёх фантастических рассказов, почти равнозначных по лекарственному действию, сетевая выкладка на нескольких ресурсах.

Срок годности и условия хранения: хранить в любом, защищённом от детей младше 15 лет месте, срок годности – неограничен.

Производитель: Россия, ООО «Григорий Андреевич Неделько»

+9

Я очень люблю книги Терри Пратчетта, хотя на текущий момент ознакомилась далеко не со всеми из них. С фанфиками по ярчайшему изобретению ТП – Плоскому миру – я познакомилась именно благодаря Григорию Неделько. А так как мир и юмор у зарубежного писателя фирменные, мне всегда любопытно посмотреть на попытки нашего автора вписаться в заданные рамки.

Скажу сразу, «Горячие сосиски!» – фанфик по подциклу о Страже. На текущий момент именно этот цикл пока остаётся без моего внимания, поэтому я не в силах оценить достоверность поведения героев, взятых Неделько у Пратчетта. Я оцениваю этот рассказ как самостоятельное произведение, действие которого происходит во вторичном литературном мире, делая упор лишь на соответствии общего настроения и удачности юмора.

Плоский мир в «Горячих сосисках» узнаваем. Узнаваем и юмор, ирония, сатира (нужное подчеркнуть). Нашему автору удалось схватить те самые невидимые ниточки в работе Пратчетта, которые делают его произведения неподражаемыми, и выдать на-гора вполне себе читабельную вещь. Жаль только, что постмодерн, в котором Неделько ой как силён, в этот раз заслонил неотъемлемую часть подцикла о Страже – детектив.

+8

Константин Чихунов относится к тем фантастам, которые, вместо того чтобы выносить читателю мозг, просто рассказывают истории. Истории эти фантастичны до последней строчки; редко вы найдёте среди них даже мистику, не говорят уже о фэнтези-основе или хоррор-началах. Ко всему прочему следует отметить, что Константин Чихунов поднимает интересные и серьёзные вопросы, свойственные скорее философской прозе, чем фантастике.

Что примечательно, «Ценный экземпляр» написан вовсе не о том ценном экземпляре, который таковым напрямую в истории называется. Не хочу никого запутать, просто рассказ можно рассматривать с разных точек зрения: как постапокалиптику индивидуально для человечества (остальной мир, вот сюрприз, выжил) или как ксенофантастику, действие которой происходит на Земле. Вы удивитесь, если я скажу, что главный герой рассказа – богомол, который охотится на выживших людей? Читайте, и вы удивитесь ещё больше.

+8

Задача любой миниатюры – донести до читателя как можно больше мыслей, в идеале – мыслей правильных, философских. Будет ли автор прятать эти мысли за юмором, будет ли он пугать читателя, скрывая подтона – это уже дело пятое. Главное – бить чётко и с первого раза.

Валентин Гусаченко с задачей справился. Его миниатюра «Чем чёрт не шутит» расцвечена сочными огнями иронии, в ней проступает широкая русская душа, затронуты (я бы даже сказала, хорошо «полапаны») исконно русские проблемы (нет, не дураки и дороги), и, что дороже всего, добро побеждает зло. Побеждает, хм, одной из русских проблем. При этом автор не занимается морализаторством, его миниатюра совершенно лишена нотаций или пафоса, однако воспринимается она как чуть ли не басня.

Написано ярко, разухабисто, коротко, но по существу.

+10

А вы тоже считаете, что принц на белом коне, приезжающий к принцессе, чтобы жениться на ней – стереотип? Тогда «По законам жанра», классический пример опровержения этого стереотипа, должен вам понравиться. В этой истории согласно всем канонам будут: фея, желающая осчастливить очередную принцессу принцем; принцесса, не желающая быть осчастливленной принцем; набор осовремененных принцев, один другого забавнее; дракон (без дракона это совсем не та сказка, правда?). Ностальгия феи по упорядоченному ходу событий сменится сомнениями, как бы в утешение сдобрится песочным печеньем, покроется лаком собираемых цветочков, закалится VIP-заклинаниями и разобьётся о своеволие принцессы. Сказочный мотив уступит место постмодернизму, что в данном случае будет смотреться как закономерность. В конце концов, по законам жанра всё должно кончаться хорошо, и оно кончилось хорошо, пусть и не с тем и не тогда.

Читать в любом возрасте.

+10

«Закон распада» – необычный рассказ. Необычный потому, что писан он четырьмя разными людьми, которых, впрочем, нельзя в данном случае назвать соавторами. Это одна из историй, созданных Лабораторией онлайн-журнала Фантастика.рф, суть которых заключается в написании самыми разными авторами собственных рассказов на общую заданную тему. Постороннему человеку такая затея может показаться бредовой: ну как можно написать что-то связное, цельное, когда даже стиль у авторов разный, видение проблемы разное, подтоны, вкладываемые в текст, разные!..

В общем, «Закон распада» поразил меня. Поразил именно потому, что оказался связным, цельным, уникальным произведением (повестью, а не рассказом, наверное), в котором пронзительные ноты жизни соседствуют с неотвратностью смерти. Три полотна событий, три видения войны, три трагедии – в гармонии общей мысли, которая воспринимается не умом (ты вряд ли объяснишь себе, что есть правда в данном случае), а подкожей. Стремительная, в чём-то даже ироничная первая часть сменяется второй, горькой, кричащей, а на смену им приходит третья – странная, философская, дарящая надежду. Война? Люди? Желание изменить мир и самих себя? Я не знаю, но отчего-то понимаю, что это – прекрасно.

+10

Изнутри, всегда изнутри – все проблемы, болезни, страхи. Иногда они там сидят, иногда вырываются в окружающий мир. Сумасшествие? И не только оно. Отчаяние? Всеобщее непонимание? Сумасшествие-то лучше, правда?

Внутренние страхи человека – самое вкусное, что можно препарировать в литературе (если, конечно, вам интересна психология), и только от мастерства автора зависит, как читатель отреагирует на вмешательство в свой мозг: узнает ли себя, поймает ли суть проблемы, отторгнет ли её как нереальную, бредовую, гадкую. Мозговой сплаттер в лучшем своём изложении – зрелище не для слабонервных.

Не всё, что сказано мной выше, относится к «Изнутри» соавторов Неделько, Минасян и Голикова. Как видно из названия, в рассказе действительно всё завязано на внутренностях, однако внутренности представлены не только страхами, но и чудовищами, а чудовища, как известно, бывают свои и иномирянские, ха-ха-ха. Соавторы взяли иномирянина, посадили его (внимание, соц.подтекст!) в безвольного человека, противопоставили ему безвольного же мальчишку, наградили обоих жестокими семейными проблемами и выпустили погулять на травке. Ну, как вы думаете, кто остался в живых?

В рассказе есть минус: соавторы искусственно склонили чашу весов в сторону положительного героя, и есть плюс: враг остался жив. Забавный плюс, правда? При том, что рассказ совершенно не смешной.

+8

Поднимите руки, кто любит фанфики. Теперь из тех, кто поднял руки, встаньте, кто любит фанфики по Пратчетту. И теперь те, кто стоит с поднятыми руками, ответьте на вопрос: что является залогом удачного фанфика по Пратчетту? Неделько, сядь, я знаю, что тебе ответ известен.

Итак, кто ещё не знает, «Здоровый образ Смерти» – это удачный образчик фанфика по Пратчетту, и удачный настолько, что порой кажется, будто это не фанфик, а написанное самим ТП продолжение почти всех подсерий цикла «Плоский мир». Центральной фигурой здесь выбран Смерть, на второй план выходят играющие в гольф боги, фигурирует также Анк-Морпорк, патриций, А’Туин и Стража. Очень гармонично в типично пратчеттовские мотивы вписаны наши русские сказки, диснеевские персонажи и – кто бы мог подумать! – «Властелин колец». Смерть-качок – это вообще из разряда «прочитай-и-умри-от-смеха». Все сюжетные линии удачно сведены к одному, и месячное путешествие Смерти по беспамятству, хоть и изрядно повеселившее читателя, завершается традиционным – и желаемым – выздоровлением.

Браво!

+10

Когда речь заходит о заслугах Астрид Линдгрен перед мировой литературой в целом и детской – в частности, все вспоминают потрясающие книги о Карлсоне, Пеппи Длинныйчулок, Рони, Мио, Расмусе. Изредка мелькают имена детей из Бюллербю, но реже всего – имена героев повести «Мы – на острове Сальткрока», и я считаю несправедливым, что такая книга обойдена читательским вниманием. Почему её мало знают, мне не известно, но я рада, что когда-то в детстве прочла её, а сейчас нашла и перечитала. Потому что это не только детская литература самого правильного исполнения. Это история о том, как быть счастливым, имея малое или не имея его вообще, как быть благодарным и добрым, как быть непосредственным, если от тебя того требует возраст, и как быть серьёзным, даже ты ещё до серьёзности не дорос.

В этой повести отец, в одиночку воспитывающий четырёх детей, снимает на лето дом на острове Сальткрока, и читатель вместе с ними переезжает туда, в край северного моря и шхер, в обитель морских птиц и причалов (я говорю «переезжает», потому что процесс привыкания семейства к дому и острову проходит красочно и не безболезненно). Забавно и трогательно описаны отношения детей к отцу, писателю, не умеющему и гвоздь забить, но, глядя на них, понимаешь, что именно так всё и должно быть: именно так дети и должны поддерживать родителей, а родители – детей (не только наставлять, но и разрешать, а местами даже отпускать). Большая ценность повести состоит в том, что каждый из детей рассмотрен в отдельности: читатель узнаёт, что движет старшей дочерью Малин, что – её братьями Юханом и Никласом, а о чём думает и мечтает самый младший человечек семейства – малыш Пелле. Конечно, из-за того, что большинство ребят повести младше тринадцати лет, читателю предстоит познать, чем живут дети, однако в детские игры гармонично вплетены переживания взрослых. Не ждите, что я припишу взрослым приключения – их здесь нет. Ведь правда, приключения случаются только с детьми, и тем и хороша книга, что она в который раз напоминает о ценности детства. А взрослые в этой повести не только поддерживают детей. Некоторые ведут себя совершенно неподобающе, и автор воздаёт им по заслугам стараниями детей.

Потрясающая, волшебная повесть, большинство моментов которой трогает до слёз. Если вы ещё не прочли её себе или своим детям, не теряйте времени.

+10

Совершенно не представляю творчество такого автора, как Григорий Неделько, без взвешенной доли иронии и черного юмора в каждом рассказе. Я даже не знаю, что он любит больше – посмеяться или поразить читателя.

Перед нами – одно из его свежих соавторских творений. С работами соавтора я, к сожалению, не знакома, иначе я бы сумела понять, чьей буйной фантазией была сотворена забавная до жути готесса Маргарита, а работе чьего мозга принадлежит её бессменный компаньон – говорящий ворон Эдгар. Также кому-то надо приписать второстепенных персонажей (бывшего парня, подружек модельной внешности), декорации (средневековый город в руках зомби), сюжетные ходы (скачки во времени, чудесные потери и обретения) и отступления (хм, тут даже не знаю, заслужил ли их кто-то или не заслужил; вообще больше похоже на традиционных забавы Неделько).

Итак, соавторская мысль поёт и пляшет, читатель дуреет от её выкрутасов, а рассказ из в какой-то мере социальной вещицы (лишний вес, зависть, унижение, фигуры а-ля вешалка плюс трогательная привязанность к питомцу) превращается в зомби-ужастик, в котором оторванные головы и руки соседствуют с хронооперой. До полноценного сплаттера не хватило совсем чуток: уж очень лихо раскидывает готесса своих противников, уж очень юморят по этому и другим поводам хулиганы-соавторы. Может, если бы не явная издёвка, то…

+8

При первом взгляде на творчество Григория Неделько может показаться, что в своих рассказах он умеет только баловаться и балагурить.

Скажем так – не без этого, а скорее даже именно это.

Однако с «Его первой победой» всё не так просто. Хотя здесь предельно упрощены имена (их почти нет), характеристики героев (их вообще нет), место действия и миссия действующих лиц (ясно только, что они торопятся откуда-то улететь), идейная составляющая заставляет причислить рассказ к вещам скорее философским, чем приключенческим. Не обошлось, конечно, без иронии, но у Неделько это завсегда так. В центре рассказа – настойчивость как благое намерение.

+10

Настоящие фокусники ещё не перевелись. Не перевелись на момент свершения событий в романе Агаты Кристи «Фокус с зеркалами», в завязке которого нет и намёка на какие-то там фокусы. Вместо этого есть люди, история которых, если воспринимать их как одно целое, лоскутна, издёргана, отдаёт двойным дном и напоминает басню Крылова «Лебедь, рак и щука». Однако у истории есть и центр – это одна из главных героинь романа, вокруг которой всё вертится (очень осторожно, надо сказать, вертится, ибо героиню оберегают все, кому не лень). Мисс Марпл на этот раз сыграет роль ревизора: ей предстоит выяснить, на самом ли деле её старую подругу пытаются отравить.

Если говорить о психологической составляющей романа, то она, как всегда у Кристи, на высоте. Ведь каждое преступление – прежде всего, чей-то характер, какая-то личность, определённая компонента, без которой любой плохой поступок – лишь сумасшествие. В «Фокусе с зеркалами» читатель столкнётся с обманами, правда, не с намеренными: он всего лишь обманется сам, – а история, как окажется, будет развиваться по совершенно иному пути.

В романе также будут принимать участие приёмные и родные дети, дети от прошлых браков, иностранные мужья, красавицы себе на уме и фанатичные мужчины.

Но всё-таки, при всём моём уважении к автору, при чём здесь зеркала? Почему не фокус с распиливанием, например?

+7

Центральной фигурой каждого произведения Агаты Кристи является тот или иной человеческий порок. Даже если он сглажен безумием, то пороком-то он всё равно остаётся, делая, таким образом, каждый роман знаменитой писательницы образчиком психологической прозы. Нам просто повезло, что, помимо копошения в чужих мозгах, нам предоставляется возможность следить за расследованиями.

«Труп в библиотеке» основан на таком пороке, как жадность, с вытекающей из неё жестокостью. Казалось бы, этот порок фигурирует в каждом детективе Агаты Кристи, чего его выделять! Но нет, тут в нём путаются решительно все подозреваемые, а само преступление так ловко маскируется под расчётливостью, что истина открывается с совершенно неожиданной стороны. Как обычно, подозреваемых будет море, а мисс Марпл отгадает убийцу в середине расследования. Именно тот факт, что старушке уже всё известно, придаёт финальным действиям героев оттенок отчаяния, и читатель мечется между подозреваемыми в попытках разгадать виновного.

Не самый яркий роман Агаты Кристи, но достойный.

+8

Как и в случае с «Физиогномикой» Джеффри Форда, автор этого забавного рассказа показался мне съехавшим с ума, ну, или выкурившим целый кисет зачётной травки. Фантасмагория в виде детектива, в котором вы никогда не угадаете преступника, никогда не поймёте, что за место служит ареной действий, никогда не расшифруете ту самую «Ш» в имени главного героя. Вы или посмеётесь, или покрутите пальцем у виска, а всё потому, что Григорий Неделько – любитель поюморить. Он не смеётся над читателем, нет, он просто хочет, чтобы читатель посмеялся вместе с ним, и я смеялась, будьте уверены, над этим остреньким, как карри, рассказом, хотя ровным счётом никаких прописных истин он человечеству не несёт. Просто порой нужно смеяться ради смеха.

+10

А вы замечали, что события некоторых романов, написанных ещё представителями старой школы в середине прошлого века, происходят в столь отдалённом будущем, что они и сейчас ещё, когда на дворе век 21-ый, не произошли? Часто эти романы повествуют не о Земле, но Земля так или иначе в них упоминается, правда, не в слишком радужных тонах.

«Остров мёртвых» настолько отдаёт ксенофантастикой, что не будь главный герой землянином, он бы ею и являлся. Этот небольшой, но многогранный роман написан в лучших традициях фантастической литературы, в которой рука об руку с приключениями идёт философия. Он затрагивает не только традиционные вопросы, поднимаемые в художественных произведениях, как-то: любовь, страх, жажда наживы, холодный расчёт и сожаление, – но и такие интересные явления, как бессмертие, мироформирование (создание новых миров), толерантность в отношении других рас и принятие чужой веры как своей. Потрясающий симбиоз всех этих понятий – этот вот роман.

Однако даже если вы не являетесь поклонником философии (и морализаторства как следствия), то вы всё равно найдёте роман интересным – ведь в нём вы сможете пойти по пятам героя-мироформиста, героя-дельца, бессмертного землянина, приключения которого захватят ваше воображение. Здесь вы встретите спецслужбы, таинственные исчезновения, людей из прошлого и новых, совершенно неожиданных врагов, а также подивитесь выдумке автора, изменившего Землю до неузнаваемости и населившего космос миллионом разумных рас.

В центре повествования – бывший землянин Фрэнк Сандау. Герой, у которого много имён. Человек, похоронивший своё прошлое под грузом нескончаемых лет. Бессмертный, который сам построил свой остров мёртвых, поселив на нём самые тёмные воспоминания. Я говорила, что это приключенческая литература? Так вот, в данном случае слово «приключенческая» не имеет ничего общего со словом «развлекательная». Будьте готовы поломать голову над тем, прав или не прав этот неоднозначный герой, ибо нет каких гарантий, что автор нарисовал его положительным. Я лично не смогла найти достаточно причин для причисления Фрэнка Сандау к числу героев-любимчиков.

+10

Если вы считаете, что граф Дракула был абсолютным злом, а Мина Харкер была предана своему мужу душой и телом, то этот роман вы в припадке пуризма запулите в стену (ну, или нажмёте «Del»). Всё, что придумали Дейкр Стокер и Йен Холт, переворачивает «Дракулу» Брэма Стокера с ног на голову, да так ловко, что впору призадуматься: а так ли уж хорош был легендарный роман? Хорош-то он был, но, видимо, в нём нашлось так много недосказанностей, что, умело ими воспользовавшись, соавторы создали целый роман, повествующий о том, что происходило через 25 лет после событий, описанных в первоисточнике. С одной стороны, глаза как будто открылись («Ничего себе, сколько невнятного было в «Дракуле»!), с другой стороны, соавторы взяли героев Б.Стокера и поставили их на такой тернистый путь, что те же глаза и зажмурились.

Соавторы наворотили столько всего, что кажется, будто к «Дракуле» Б.Стокера роман не имеет никакого отношения. Да, атмосфера всё так же мрачна, но сколько крови льётся на страницах «Дракула бессмертен», сколько внутренностей вываливается на читателя по ходу дела! А сцены с сексуальным подтекстом? Хотя что это я, какой «под», всё открыто. Я уже молчу о том, что соавторы притянули сюда и Джека Потрошителя, и кучу сторонних персонажей, как-то: воздухоплавателей, полицейских, театральных работников, даже самого Брэма Стокера (!). А как разнообразили первый ряд героев! Все, кого читатель знал по первоисточнику, появляются и здесь, а к ним в качестве явных и неявных врагов присоединяются некий блестящий актёр театра и некая чудовищная дама. Параллельных линий столько, что глаза разбегаются, но мысль, как ни странно, не теряется.

Один из главных действующих лиц – сын Харкеров, которому в «Дракуле» Б.Стокера уделено минимум внимания (потому что мальчика ещё даже на свете нет). В романе соавторов ему откроются все ужасы прошлого и неутешительные перспективы грядущего. Пожалуй, Квинси Харкер – единственный персонаж, о котором читатель узнаёт с чистого листа. Наверное, поэтому он так хорошо вышел. Ведь с другими как? Их уже придумал и выписал Б.Стокер, а соавторы захотели их изменить и так щедро изменили, что героев уже не узнать. Хорошо ли это, плохо ли, пусть каждый решает для себя, но Мины Брэма Стокера вы здесь не найдёте, Джонатана Брэма Стокера тоже, равно как и Артура, ван Хельсинга и доктора Джека Съюарда за тем же авторством.

А-а, забыла сказать, Дракулу соавторы тоже изменили. Вы удивитесь, когда узнаете, какое он имел отношение к семье Харкеров. Крепитесь.

Если бы соавторы не посягнули на прошлое героев, я бы поставила роману 7. Я не оправдываю первоисточник, но мне ближе идеализированные герои Брэма Стокера, чем поддавшиеся страсти герои Дейкра Стокера и Йена Холта.

+5

В каком-таком будущем мы, человеки, забудем о том, что невозможно смотреть на солнце не мигая? Вот в таком будущем, как в этом рассказе.

Какой-такой герой, человек и электроника в одном флаконе, дерзнёт полететь к центру солнечной системы ради простого «потому что оно есть»? Вот этот герой, как в этом рассказе.

Какая-такая цель заставит его забыть о предназначении, как корабля и команды в целом, так и о своём собственном? Вот такая цель, как в этом рассказе.

Мне пришлось поломать голову над тем, хочу ли я оправдать главного героя одного из известнейших рассказов Дина Кунца или не хочу, смогу ли я найти ту цель, за которой гнался он, кибернетик, или отрину её как неприемлемую — особенно на фоне грандиозного финала? Красочно и психоделично описан мир, в котором человек хочет увидеть солнце, и всё вокруг него как будто сходит с ума, а он остаётся верен какой-то своей идее, которую не поймать за хвост, не ухватить перед поворотом. Зачем, зачем, дьявол, лететь смотреть на солнце?! Лихорадочно фильтруя каждую фразу рассказа, я искала эту цель, эту таинственную идею-фикс, которая обрекла команду корабля на гибель, а самого героя сделала безумным. Искала, искала — а там много фраз, и подчас они уводят в прошлое, — но не нашла. Или эта цель, подноготно обнаруженная, осталась мною неразделённой.

+7

Раннее произведение, говорите вы? Да оно вообще первое, если что.

Старая фантастика – фантастика, на которой мы выросли – сплошь состоит из таких вот романов: приключенческих, дерзких, романов с нагромождением технических и технологических выдумок. Герои в такой фантастике соответствующие: они могут ничего не знать и не желать, но рано или поздно окажутся втянутыми в события галактического значения и узнают всё, что напридумывал автор.

Дин Кунц для меня всё-таки человек мистики, а не фантастики. Уже в его первом романе видно, чему отдаётся предпочтение – перелому в голове человека, а не перелому во внешнем мире, хотя последнее преподнесено с должным размахом. Вот вам человек, вынутый из своего мирка и втиснутый в боевую машину. Вот вам воинствующие расы, порождающие не только войну, но и мутантов. Вот вам мутанты, пытающиеся избавиться от преследований. Все три компонента перемешиваем, приправляем квестом главного героя за возлюбленной, встряхиваем – читаем.

Местами наивно, да (это мы так говорим, потому что читали фантастику 21 века). Местами отдаёт мистикой и психоделикой (проклёвывается авторский стиль, вероятно). Местами кажется, что фантастика превращается в ксенофантастику (но нет, всё земное, всё привычное – и страхи, и страсти).

Удивительно, но мне понравилось.

+7

В романах Алексея Пехова из цикла «Страж» (на текущий момент их 3 штуки) есть рассказы и повести, которые в самостоятельное плавание пускать ну никак нельзя. Работают они только в контексте самих романов, без предыдущих историй выглядят сумбурными, а сюжетные линии в них – это вытяжки из одного или нескольких предшествующих конфликтов. «Меньшее зло» – идеально подходящая под такое описание повесть, в которой страж Людвиг ванн Нормайен путешествует в компании бравых молодцев, стремится попасть в осаждённый город, находит других стражей и сталкивается с разными тёмными сущностями. Если вам удалось прорваться через стартовые описания политической ситуации в отдельно взятой стране, через взаимоотношения бравых молодцев и противоборствующих сторон, через очередные попытки стража помочь всем и вся и одновременно продвинуться к достижению цели, то финал вы найдёте довольно неожиданным. Очень точно подобранное название в полной мере отражает финал, но никак не ассоциируется с тяжеловатым началом. Здесь вы не встретите новых описаний природы, чудесных мест или волшебства; вместо этого автор предлагает вам грязь междоусобицы, жестокость наказаний и прямоту варящихся во всём этот людей. Ну что ж, героическое фэнтези постепенно приобретает оттенок dark. А жаль. Радости уже от бесконечного квеста – никакой.

+6

Все слышали о романах «Страж» и «Аутодафе» Алексея Пехова? Если нет, то сообщаю, что оба они входят в цикл «Страж», а «Золотые костры» – их продолжение. А повесть «Распятый» – это первая повесть из «Костров», да. И главный герой в ней – по-прежнему страж Людвиг ван Нормайен.

Пехов иной раз долго запрягает, да быстро едет. В какой-то мере это выражение можно применить к «Распятому», в котором Людвиг долго-предолго ищет своего старого друга. Таких продолжительных квестов в двух предшествующих романах, кажется, не было, и за время своего путешествия страж успевает перезнакомиться с целой толпой народа, с людьми и нелюдьми. Побывать ему также доведётся в разных климатических условиях, и, тут надо отдать должное автору, все эти непогоды, непролазные места, ледник и высокогорья так славно описаны, что кажется, будто вместе со стражем пытаешься добраться до цели, мёзнешь и жаришь на костре какую-то дичь. Поиски не прекращаются, но по ходу дела Людвиг встревает в другие мелкие дела, и повесть выглядит насыщенной, а затяжной квест накаляет атмосферу. Читателю уже хочется знать, кто убил друга Людвига, а отгадки всё нет и нет, и если бы не это ожидание, повесть тянула бы на десятку. Скелеты в шкафах раскиданы по всему повествованию, а финал в очередной раз показывает, что стражи – справедливый народ.

Местами затянуто, но в целом хорошо. Достойное начало нового романа.

+9

У меня до сих пор в голове не укладывается, как можно было сочинить то, чем является «Физиогномика». Это же бред чистейшей воды, имитация представлений укуренного автора – представлений о собственном рае, об избранных и богах, о правосудие. Воплощение страхов и суеверий с одновременной надеждой свалить с ног самого создателя – нет, я столько не выпью.

Джеффри Форд – один из немногих авторов, за творчеством которых я слежу. Он чем-то напоминает мне Рэя Брэдбери с его «Тёмным карнавалом» (высветленного, если можно так сказать) и в целом, на мой взгляд, крепко стоит на фантастических ногах. То есть если бы вы спросили меня, кто является неплохим современным фантастом, то я бы вспомнила Форда, но, может, не сразу. «Физиогномика» же, к моему удивлению, обнажила такую изворотливость выдумки этого автора, что я пришла в восторг. А вы бы не пришли? Вот вам Отличный город, воплощённый в жизнь фантазией Создателя (но не того, о котором вы подумали), вот вам физиогномист Клэй, поддерживающий жизнь вливаниями в кровь красоты, вот вам провинция, куда Клэй послан самим Создателем для поисков преступника, похитившего таинственный плод. Мрак и роскошь – основные составляющие декораций романа, в которых прячутся герои. Верные пребудут верными до определённого момента, слепые прозрят в нужное время, наказание настигнет преступников там и тогда, где и когда они не будут к этому готовы; и всё это – искусственно созданный мир, искусственные люди и чувства, чужие мечты и планы, собственная вина и собственная смерть. Такие вот чудненькие пироги.

И вот, когда я уже причислила Форда к уникальным фантастам, он вдруг жутко меня подвёл. Он взял и почти собственными руками уничтожил мой восторг и свой мир. И это невозможно описать, потому что это обидно. Поэтому, восторгаясь первой половиной романа, я до сих пор пребываю в недоумении и спрашиваю себя, почему тот укуренный автор, который начал «Физиогномику», не засмолил косячок по второму кругу, чтобы дотянуть феерию до конца? Почему?

+7

За классическими детективами далеко ходить не надо: достаточно открыть любое произведение Агаты Кристи, чтобы попасть в середину двадцатого века, где за личинами некоторых благочестивых людей кроются убийцы. В таких детективах ключевую роль играют не события, а детали этих событий, а также люди, так как именно на их страстях и пороках строятся преступления. У Агаты Кристи каждый роман – это история чьего-либо греха, запутанного и завуалированного так, что действие превращается в поиски правды.

Конечно, «Отель «Бертрам» – классический детектив, но только ли? Не меньше внимания, чем расследованию, уделено здесь психологии преступников, хотя поначалу нет намёка не только на преступников, но и на преступление. Что тут есть, так это старое доброе прошлое, воплощённое в величественном отеле «Бертрам», есть люди из прошлого (в том числе наша старая знакомая мисс Марпл), есть воспоминания о прошлом и удивление, что прошлое возможно возродить. Но возможно ли? И прошлое ли это или всего лишь маска? Хочется, конечно, чтобы прошлое было прошлым, особенно если ты помнишь его старым и добрым, но прогрессивное человечество не дремлет, и аферисты не спят: они даже по ночам строят планы ограблений, похищений и подлогов.

Стойте, какие аферисты?! Мы же об отеле «Бертрам» говорим!

А в отеле останавливаются самые разные люди. Женщины, которые не общаются с собственными дочерьми, дочери, которые так хорошо воспитаны, что никто не знает, насколько они отчаялись, божьи одуванчики и наивные опекуны, рассеянные каноники и ложные американцы. И все они как-то связаны, и связь эта – лейтмотив романа, постепенно обретающий очертания и превращающийся в… сам отель? Но как?!

Классика психологического детектива. Читайте, чтобы увидеть, как прошлое превращается в настоящее.

+9

Вообще, согласитесь, у Харлана Эллисона нет спокойной прозы. Есть буйная проза, есть протестующая, воинственная имеется, а вот спокойной – тю-тю. Каждый его рассказ – маленький ящик Пандоры, скрывающий за стандартными на первый взгляд параметрами неожиданное нутро. «Все звуки страха» – рассказ с жарким стартом, пламенным центром и неожиданным финалом, в котором требуют света внешние параметры некоего Ричарда Беккера, актёра. Потрясающе выписанные эмоции человека, играющего чужие роли, остро подмеченные страдания существа, расстающегося со своими временными масками, чудовищный в прямом смысле слова поворот событий в конце – нет, это не страшилка. Это фантастическая мистика, где есть место тонкой философии и ярким чёрточкам творчества Эллисона – шоку и драматизму.

+9

Часы – это прибор для измерения времени, да? Может, это прибор для удерживания времени? Или так – механизм, производящий время…

Рассказ Морресси красив. В нём необычное сочетается с будничным, магичность – с трагичностью. В нём слова переливаются недосказанностью, а предложения формируют туманные образы. Вот у нас городок, в который приезжает часовщик, вот его магазинчик необычных часов – часть из них продаётся по бросовым ценам, часть стоит слишком дорого, а кое-какие часы не продаются вовсе. По всему тексту словно разлит туман неизвестности, скрытности. Часовщик починит ваши часы за символическую цену, даже если они разбиты вдребезги, но что он возьмёт взамен?

Что, спрашивала я себя, лихорадочно глотая предложения, стремясь разгадать туманного героя, вынуть из автора признание, что или кто этот часовщик? Что он делает со своими врагами? Или это не он делает, а подвластное ему время? Или оно не подвластно ему, но созвучно его делам?

Так много загадок в одном рассказе, причём загадок без ответа. Красиво, но слишком недосказано.

+6

Я спрошу вас раз – что останется на земле после апокалипсиса? Мир? Война? Пепел надежд?

Я спрошу вас два – кто останется на земле после апокалипсиса? Люди? Мутанты? Радиоактивная труха?

Я спрошу вас три – на что пойдёт человек в сделке с другим человеком после апокалипсиса, чтобы сохранить сына?

«Последний вальс» поразил меня финалом, но он так долго подготавливался, так тщательно скрывался от меня, что я не смогла бы угадать его, даже если бы заглянула в конец, не читая начала. Вот вам мир после конца света, вот вам новые варварские правила – и вот человек, который почему-то остался человеком, хотя всё и все вокруг – гниль. И вот ему нужно сохранить в живых сына, но какой ценой? Битва с мутантом? Будет вам битва с мутантом! Высокие ставки на обе стороны? Будут вам высокие ставки на обе стороны! Кровь бойцов, ярость толпы, безжалостность судей – всё есть в «Последнем вальсе», дающем герою слишком малый простор для выбора.

Не являясь поклонником тематики постапа, я, тем не менее, прочла рассказ с удовольствием, хотя и была удивлена некоторой недоработкой основного полотна. Рассказу не хватает гладкости, стремительности – но зато какой у него финал!..

+9

Мне нравятся рассказы с неожиданным концом. Рассказы, начало в которых не предвещает событий, которые произойдут в конце, середина в которых вроде бы и нагнетает атмосферу, и в то же время не даёт читателю никаких подсказок относительно финала. «На плато» Бориса Харькина – как раз такая вещь. Рассказ о любящих жизнь, о тех, кто выжил. Или не выжил? Стиль у автора ровный, с правильно расставленными акцентами, с нужными подробностями о героях. В какой-то мере этот рассказ военный, но он не о войне. Он, если позволите, о том, куда приводит война. Или о том, что остаётся после войны. Авторская вариация по теме «Загробная жизнь глазами усопшего» с элементами финта ушами. Если бы не удачная концовка, «На плато» был бы печальным рассказом.

Военная фантастика с элементами мистики.

+10

Вот что любопытно: авторы, пишущие на заданную тему, порой сообщают своим произведениям дополнительный смысл, работают инструментом, которого как будто не планировалось, наносят этакий второй слой, обволакивающий основной на манер пузырьковой плёнки. И частенько именно благодаря такой двойственности малая проза воспринимается положительно, особенно если плёнка эта — психология с философией тончайшего плетения.

«Мы с тобой…» как раз из разряда двойственных вещей. С одной стороны, это рассказ об оборотнях – в классическом их понимании, без излишнего драматизма, но в толковой обёртке, с другой – это рассказ об одиночестве, о поиске если не второй половины, то себя, о возвращении, и в этом смысле «Мы с тобой…» играет печальными нотами обречённости. Да, оборотни здесь плотно увязаны с одиночеством, рассказ в антологии «Оборотни» занимает вполне законное место, но если абстрагироваться от лейтмотива, то останутся ещё и чувства. Как молодому преподавателю влиться в студенческую жизнь? Как ему найти с ними, своевольными, общий язык? Это слишком малая вещь, чтобы вместить полный анализ ситуации, да к тому же исход её изложен автором в угоду заданной темы, но посыл хороший. Можно думать.

+7

Классика старой доброй космической фантастики – вот она. Во всей своей недлинной красе, повествующей о корабле вольных торговцев, ищущих удачу далеко от колыбели человечества, это классика уводит современного читателя к тем временам, когда мечты о космосе казались реальными. Когда и писатели, и читатели бредили другими планетами Солнечной системы, другими планетами других звёздных систем, и мечты эти порой открывали миры опасные, но привлекательные – потому что далёкие. Романтика и в чём-то авантюризм питали мозг запертого на своей планете человека и гнали его фантазию туда, где звёздные корабли бороздили просторы вселенной…

«Саргассы космоса» – блестящая для своего времени калька с мира будущего, в котором закон работает на тех, кто его почитает, а преступники всегда получают по заслугам. История экипажа корабля «Королева солнца» подкупает одновременно и простотой, и хитростью: много ли вы встречали экипажей, которые покупали кота в мешке? Начатая просто – главный герой поступает помощником суперкарго на корабль вольных торговцев, – она постепенно электризуется, проза жизни переходит в приключение, раскручивается клубок преступления (хотя это и не детектив), и история завершается блестящей победой сил добра (хоть это и не «Звёздные войны»).

Вообще роман на редкость некровожаден и, без сомнения, призывает к миру: то-то главного героя в школе обучали воздерживаться от ненужного кровопролития. Остальные действующие лица (а их много) также не стремятся пасть героями в бою с врагом, однако финал показывает, что и они своего не упустят. Любые старания должны быть вознаграждены, и экипаж «Королевы солнца» не останется в накладе. Читатель, в общем-то, тоже: ведь как только героям начинает грозить опасность, читательское сердце замирает. История рассказана так мастерски, что хотя с половины уже становится понятно, кто в чём виноват, до конца не ясно, чем она закончится.

Я перечитывала этот роман спустя десять лет. Пришла к выводу, что для меня его романтика не устарела, и я по-прежнему считаю «Саргассы космоса» одним из лучших фантастических романов о космосе.

+10

Шутливо-фантастический рассказ на яблочную тему, в котором слышатся и насмешка, и байка, и предвидение технологического прогресса, и мечты о могуществе галактического масштаба. Написанный в пять этапов, в половине из которых участвуют герои с неназываемыми именами и каждый из которых отображает определённый временной отрезок мировой истории, рассказ этот как будто намекает на простые, примитивные даже ценности, которые и через века будут радовать человечество (или искусственный разум – смотря до чего доживём). Пронесённый авторской фантазией через века яблочный мотив убивает напрочь серьёзность и зарождает сомнение – а действительно ли это только юмор? Тем не менее, развлекательная черта и малый объём пересиливают зародыш философии и делают рассказ всего лишь забавным.

Мило. Фантастично.

+9

Вы когда-нибудь обращали внимание на тот факт, что мало кто остаётся равнодушен к странноватым рассказам Харлана Элиссона? Существуют гонители и ценители, не понявшие и до сих пор гадающие. Я – последний тип читателя: неоднозначные рассказы этого американского писателя никогда не вызывают у меня только один вид эмоций. Читая его вещи, я могу испытывать одновременно и восторг, и отвращение, и поклоняться автору, и ненавидеть его. И это при том, что по атмосферности его рассказы сравнимы с их же психологичностью. И это при том, что с большинством его мыслей я согласна.

Вы уверены, что готовы безоговорочно обвинить главного героя данного рассказа, который по заказу своих клиентов покоряет один за другим космические миры? Уверены, что ваша цель будет более гуманной или верной, чем его? Может, вы просто чего-то не знаете?

Вот подумайте: есть землянин, на протяжении 20 с лишним лет ведущий захватнические действия по всей галактике, мастер своего дела, создавший себе машину для решения сложных задач. Землянин этот под разными личинами попадает на разные планеты и ведёт подрывную деятельность, в результате чего миры в кратчайшие сроки рушатся, заказчики ликуют, деньги переходят из рук в руки. А, да, ещё этот человек смотрит на гибель миров в двести мониторов. Как оно вам? Гильотина и суд Линча готовы?

Но всё ли тут так безмятежно и коммерчески выгодно? Может, этот землянин, которого вы уже прокляли в седьмом поколении, действует в одному ему известных интересах, о которых не догадывается даже его компаньон? Может, для него, и для галактики в целом, ещё не всё потеряно – как морально, так и физически? Может, для этого землянином и была создана машина-помощник – чтобы сказать ему, почему он отдаёт планеты под расправу?

Теперь я тоже знаю, почему. Но я не знаю, как мне поступить: в одной моей руке карающий нож, в другой – белый флаг. Готова ли я покориться и ждать, когда наступит мир? А вы?

+10

Велосипед я своим отзывом не изобрету, но глядишь и привлеку к данному роману внимание подрастающей молодёжи, которая давно питается осовремененной классикой, вместо того чтобы питаться классикой напрямую. Я понимаю в целом, почему классика менее съедобна: она местами отдаёт пустозвонством, зияет дырами отступлений, и в ней непременно льют слёзы. Не хотелось бы, конечно, излишне ранить самолюбие современного читателя, но в нынешней литературе, по-моему, это всё тоже есть. Правда, до классики ей далеко. Видимо, потому, что в классике есть кое-что ещё.

К «Дракуле» потому относятся все по разному, что в этом знаменитом романе есть и пустозвонство, и отступления, и слёзы, и то самое «кое-что ещё». Цель и враг, объединяющая героев. Благородство и самопожертвование. Храбрость и способность идти до конца, хотя концом может быть смерть. А ещё в этом романе все события изложены в виде дневников, и если вы готовы смотреть на одни и те же события глазами разных героев, то милости просим.

Я не смотрела ни одну из экранизаций, и оценить их плюсы и минусы по сравнению с книгой не способна. Но книги мне оказалось достаточно, чтобы увидеть собственными глазами едущего в Трансильванию Джонатана Харкера, почувствовать, а позднее осознать правильность своих догадок о том, что он попал в ловушку, услышать, как смеются страшные женщины в далёком трансильванском замке. А потом, хотя местами повествование не спешило, я с неснижаемым интересом следила за параллельной линией дружбы двух девушек, каждая из которых вот-вот собиралась замуж. И волновалась, когда что-то начало происходить с одной из них, и боялась подозрений, и с широко открытыми глазами видела, как она обратилась…. И все последующие за этим страницы поглощались мной для того лишь, чтобы узнать, до какой поры будет простираться власть чудовища над людьми и получит ли оно по заслугам. Не менее трепетно я следила за тем, кто из героев останется в живых, потому что по ходу повествования, и именно благодаря дневникам, я поняла, что каждый из них достоин моего восхищения.

Нудно, говоришь ты, современный читатель? Вяло? Слишком много пустых переживаний? А как же иначе ты сможешь сопереживать героям, если не познаешь их до конца? Как иначе ты проследишь их благородство и высоту целей, если не залезешь им в душу и не напьёшься их слёз?

Благородная, величественная классика о вампирах.

+10

Мне импонируют авторы, точка зрения которых на затронутую в рассказах проблему совпадает с моей. Автор может быть хромым на письменную речь, может страдать многословием, у него могут быть проблемы с пунктуацией, но если в его голове зреют те же вопросы, что и в моей, то я закрываю глаза даже на самые очевидные его проблемы. А если автор к тому же и грамотен, то я прихожу в дикий восторг.

В таком восторге я уже побывала, когда начинала знакомиться с антологией «Плохие кошки» (смотри рассказ «Мерзик» Виктории Лебедевой или «Брыську» Александры Асадовой). По наивности я полагала, что «Катин дом» будет на уровне этих вещей, тем более что автор оказалась грамотной, а рассказ начинался с волнующей меня темы появления в доме котёнка. Экспозиция рассказа окунает читателя в 70-80 годы 20 века, в мир девочки, которая читает отцовскую научную литературу и завидует лучшей подруге, но так как повествование идёт как будто от лица девочки уже повзрослевшей, вспоминающей своё детство, начало воспринимается как попытка автора прожить детство, которого не было. Линия взрослеющей кошки местами с линией жизни героини не пересекается, что выглядит довольно странно, учитывая название рассказа: Катя здесь – это кошка. И если речь всё же идёт о Катином доме, то при чём здесь картина на чердаке, где героиней были найдены мёртвые котята?..

Нет, я не хочу сказать, что недовольна или что рассказ в целом нечитабелен. Автор попыталась донести до читателя интересные мысли: что кошки всегда останутся кошками, как их не приручай, что на зло даже кошки (и особенно кошки) отвечают злом, что дом, покинутый тобой, остаётся домом кошки, которую ты в этот дом принёс, – однако разрозненность сюжетных составляющих и, в итоге, враждебная нота портят общее впечатление, не говоря о том, что в финале мы с автором начали мыслить разнонаправлено.

Грамотно, но спорно. Реализм с толикой философии.

+6

Среди историй о привидениях страшнее всех, пожалуй, те, в которых привидения сами на себя не похожи, и ведут себя так, как мог бы вести себя полтергейст или чудовище из-под кровати. «Голодный дом» предоставляет читателю возможность поломать голову над тем, чем же было жуткое нечто в его недрах, которое губило людей, и почему это нечто так не любило зеркала. Нет, это не история про вампиров, хотя в ней зеркала и были обнаруженными в одной единственной комнате дома. Нет, это не история о призраках усопших – по крайней мере, не в том классическом исполнении, к какому мы привыкли. Вот если бы взяли пару-тройку разных привидений, смешали с полтергейстом и хорошенько так взболтнули, вот тогда получилось бы то, что в итоге так пугает новых хозяев дома и их гостей. Однако надо отметить, что сами варианты «ужасов» не выглядят чем-то необычным, скорее это стрндартный набор того, чем можно напугать впечатлительного человека. Но не знатока, нет. И смерти в конце выглядят не так, как могли бы, если бы не было того солидного отступления, которое объясняет, откуда взялось нечто.

Но всё равно, это очень страшно, когда смотришься в зеркало и видишь, что за твоим плечом кто-то стоит. А ты в это время один дома, ха-ха.

+7

Что делает художественную литературу классикой? Объём? Количество положительных отзывов? Знаменитое авторство? Волшебство? Может, идеи? Или какая-нибудь нестандартная философия? Закрученный сюжет?.. Нет, это уже инструменты.

Когда я открыла «Дверь в лето», я попала как будто в волшебство – с таким то и дело сталкиваешься у Брэдбери. Я подумала (и название намекало мне об этом), что прочту что-нибудь трогательное, воздушное, как брэдберинская повесть «Где-то играет оркестр». Но это только мираж. На самом деле «Дверь в лето» – почти научная фантастика-хроноопера, в которой среди бесчисленных описаний процессов сборки полезных механизмов, которыми грезил главный герой, среди предательств, бюрократических процедур, впадений в «долгий сон» и поисков правды нашлось место привязанности главного героя к своему коту, нашлось место надежде, которая не угасала даже в отчаянном положении, и ещё вере – вере, что хоть одна дверь будет открываться в лето. Вероятно, именно наполнение романа правильными философскими идеями и сделало роман Роберта Хайнлайна романом на века, но, конечно, ни в коем случае нельзя откидывать блестящее исполнение, закрученную сюжетную линию и в высшей степени привлекательных персонажей. Занимательно то, что в этом романе путешествие в прошлое с помощью так называемой машины времени соседствует с прыжком в будущее с помощью заморозки. Потрясающе то, что автор не довольствуется каким-то одним инструментом, а добавляет сюда всё, что можно: своё видение 2000 года (не худший вариант, между прочим), полезные и необычные изобретения, трудности в переходе в иное время (языковой барьер меня приятно удивил). Как следствие, главный герой познаёт и прошлое, и будущее, и понимает, что будущее ему нравится. Но в этом будущем нет его привязанностей – кота, девочки, влюблённой в него, его работы, – и он решает вернуться в своё время, чтобы взять их с собой.

Я говорю примитивно. Я никогда не смогу доходчиво изложить, что же даёт эта книга уму и сердцу. Я лишь надеюсь, что тот, кто считает себя поклонником фантастики, но ещё не прочитал этот роман, прочтёт его, не откладывая на будущее. И тоже всегда будет верить в то, что где-то существует дверь в лето, и что, приложив усилия, её можно найти.

+10

Ха-ха-ха, вот я повеселилась! Созданный знаменитым творческим дуэтом юмористический роман-фэнтези в очередной раз напомнил мне, что зло наказуемо, неисполнение своего слова чревато последствиями, а бюрократизм неизлечим даже в аду.

Как бы уже само название говорит о том, что если в романе будет сказка, то вершиться она будет наоборот. И сказка таки есть, но она спрятана до поры, а стартует роман с приключений некоего демона Аззи, который и будет впоследствии играть роль режиссёра сказки. Этакий роман два-в-одном: история при- и злоключений демона, готового пойти на всё ради всеобщей победы Зла над Добром, и история созданных демоном Прекрасного принца и Спящей красавицы, не готовых ради забавы сил Зла играть в театр.

А ведь начало показалось мне скучным. Я думала с неудовольствием: «Ну что за примитив, зачем все эти описательные манёвры?» Только когда манёвры переходили в приключения, я могла отвлечься от своего негодования. Но потом, когда афиши о представлении были расклеены, актёры отрегулированы, и адская бюрократия покорена (хотя бы частично), я влилась. И не могла уже оторваться. Проблемы Аззи вдруг превратились в ого-го какие проблемы, добавились параллельные линии, добро начало помогать злу… короче, понеслась. И я вместе с ними. Во второй половине романа я уже просто держалась за животики, потому что… нет, спойлеры я не люблю… потому что диалоги, которые выдали на-гора соавторы, придали тексту такую живость, что не описать. В финале я уже почти аплодировала стоя: за то, что Добро осталось добром, а Зло как будто стало менее злым, за то, что сказка свершилась, но по закону, созданному добром, а не злом. И хотя я на протяжении всего романа не слишком-то симпатизировала Аззи, его поведение в конце поколебало мою уверенность в правильной расстановке симпатий: демон до конца остался верен себе, а за это стоит его уважать.

+8

Слышали когда-нибудь о романе «Уилт» английского писателя Тома Шарпа? Так вот это – его продолжение. И если вам что-нибудь говорит имя Генри Уилт, то вы немедленно схватите и «Уилта непредсказуемого». Этот роман перенесёт вас в Англию 20 века, поселит в один дом со странной семейной парой и ввергнет в пучину происшествий, которые подчиняются только одному закону – закону благих намерений с идиотскими последствиями. Семейная пара, кстати (для тех, кто не читал «Уилта»-первого), состоит из преподавателя гуманитарных наук Генри Уилта (собственно главного героя) и его эксцентричной, непредсказуемой супруги Евы Уилт. Предупреждаю: главный герой не умён, не храбр, не секс-машина и не популярен среди коллег, так что если кому не нравятся такие герои, герои-нелепости, то роман лучше пропустить (как первый, так и второй, и, вероятно, все последующие романы тоже).

В «Уилте непредсказуемом» Уилту снова нет жизни. Вопреки почти идиллической концовке первого романа цикла, второй стартует с грандиозных перемен в жизни Генри: его повысили, Ева получила наследство, они переселились в престижный район, да к тому же стали родителями четырёх девочек-близнецов. В общем, понятно, почему жизнь кажется Уилту беспросветной. А тут ещё Ева пускает в мансарду жильца – премилую барышню, в которую Уилт влюбляется…

Нет, всё не так. Как можно читать роман с героем, который мало того что слабак, так ещё и жене собирается изменить?! Я бы оправдала Генри Уилта, если бы любила спойлеры, а так скажу лишь, что когда в жизнь Уилта вместе с прекрасной жиличкой входят террористы и спецслужбы, меняется и он сам, и его намерения. Если в первом романе Уилт был сам зачинщиком безобразий (поневоле, конечно), то здесь большую роль играет внешний фактор, с которым семейству и приходится бороться. Бесподобные пассажи выдают детишки Уилтов, персонал колледжа, где преподаёт Генри, соседи и друзья героев, а также старушка, приглашённая присмотреть за близнецами и вместе с ними попавшая в передел. В романе также будут: невысказанные страсти, протестующие кинофильмы, пьяные в доску люди, инспекторы и средства подслушивания, незаконные взятия под стражу, домашнее пиво и облёванные полы. Это из ярчайшего. Шарп с иронией относится ко всем аспектам жизни семейки, начиная от биотуалетов и заканчивая постелью, и если вы не любите копаться в чужом белье, то лучше, как я уже говорила, роман в руки не брать. Местами автор так шутит, что успевай только за животики держаться, а кое-где устами героев высказывает здравые, выделяющиеся на фоне основного повествования мысли. Местами комедия превращается в фарс.

Жанровая принадлежность – реализм. Без детектива, как в первом романе. Возрастная категория — по-прежнему «для взрослых».

+9

Хотя английская писательница Джоанн Харрис и написала более десяти романов, мировая известность к ней пришла благодаря одному – «вкусному» произведению «Шоколад». Тема получилась своё развитие не только в последующих двух романах (позднее образовавших «Шоколадную трилогию»), но и в рассказах, входящих в сборник «Чай с птицами». Один из таких рассказов – «Гастрономикон».

Нет, мне эти «вкусные» истории нравятся. Не сказать, что я прямо слюнками истекаю, когда читаю их, но они доставляют эстетическое удовольствие – словно рассматриваешь произведение искусства. То есть (я прошу понять меня правильно) за произведение искусства я держу не само произведение, а пассажи в них, где идёт речь о еде, о приготовлении еды, о том, как герои наслаждаются этой едой. Харрис эти моменты всегда удаются на ура. Что же касается самих произведений… вынь из некоторых «вкусности», и они станут посредственными рассказиками ни о чём.

«Гастрономикон» без «вкусностей» – рассказ, тем не менее, не совсем пустой. В нём есть заделы, каких полно в сборнике «Чай с птицами», а именно: горечь от утраты чего-либо, невозможность реализации себя в каком-либо направлении, семейные отношения, – но так как автор сделала упор на необъяснимое, эти заделы будто пропали. Мистическая составляющая рассказа уводит читателя к древним тайнам арабских стран, но конкретики и здесь нет, так что, несмотря на все «вкусности», «Гастрономикон» оказался просто «Гастро» без каких-либо подробностей.

Вкусно, но ни уму, ни сердцу.

+6

«Вольный дух» — результат скрещивания богатой фантазии и скрытых опасений. Рассказ, в котором романистка Харрис награждает разумом передаваемый всеми возможными путями вирус. Что именно это за вирус, читатель вряд ли догадается, так как способностями, которыми в рассказе обладает это создание, не располагает никакой вирус в мире. Точнее, эти способности поделены между несколькими вирусами (под способностями я подразумеваю способ инфицирования человека). В этом, пожалуй, единственная несостыковка рассказа с реалиями.

А вообще рассказ – поэтичная, летящая вещь, которую впечатлительные люди могут принять за сигнал бедствия и начать спасаться от всевозможных вирусов всеми возможными способами. Более стрессоустойчивый читатель найдёт рассказ несколько поверхностным, а в чём-то – надуманным. Здесь нет как таковых завязки, конфликта и финала, а есть проходная мысль: от вируса не убежать. Учитывая лёгкость изложения, мрачноватая мысль смотрится не слишком эффектно, но, тем не менее, порождает беспокойство. Начинаешь задумываться о том, сколько брошенных, забытых всеми людей живёт на земле, и сколько из них погибает не за какие-то там грехи, а просто от вирусов. Стоит ли рассматривать вирус как некий карательный элемент? Может, как элемент спасения, избавления?

+6

Иносказательность, иносказательность, тесное сплетение сказки и яви…

Вообще рассказы Джоанн Харрис из сборника «Чай с птицами» в большинстве своём источают горечь. Если воспринимать только их развлекательную сторону, то горечь почти не чувствуется, но тогда вопрос: что именно вы хотите получить от малой прозы Харрис? Я, как бы мне не хотелось развлечений, принимаю мораль как должно: если автор при богатом антураже говорит обиняками, значит, надо искать скрытый смысл, посыл читателю.

Перечитывая сборник, я на втором прочтении рассказа «Сестра» повысила ему оценку до максимальной. Это, знаете, такой рассказ, у которого вроде бы особо нет тайн, а только иносказательность, печальная сказочность, полная неисполнимых надежд. В первый раз я не захотела или не смогла поймать тот самый посыл. Сейчас я говорю: да, это нужный и верный рассказ. Все хотят быть Золушками, потому что Золушка получает принца и ставит на место злых сестёр. А что происходит с последними, знает кто-нибудь? И каково это – быть злыми сёстрами? То есть, перелагая сказочность на реалии, каково это – не иметь фигуры 90-60-90, не быть окружённой поклонниками, не слыть модной и продвинутой? Дело даже не в том, что кто-то чья-то сестра, а в том, что, однажды возложив на себя образ белой вороны, подчас несёшь его по жизни – до самого конца.

Пока не встретится тот, кто сбросит с тебя этот образ, и ты не обнаружишь, что никакая ты не злая сестра.

+10

«Тринадцатая невеста» – девичий роман-мечта, роман-сказка, фэнтезийная история о том, как героиня из нашего мира по чужой воле попадает в другой мир и находит там (ну конечно же!) свою любовь. Мальчикам читать откровенно не советую, а вот девочкам…. Давайте сначала посмотрим, что в этом романе есть.

Меня привлекла завязка, если честно. Толстая некрасивая девчонка получает от незнакомцев некое кольцо и становится чьей-то невестой. Завязка не ахти какая, скажете вы, но она была так грамотно преподнесёна, что я купилась (главным образом на стилистическую грамотность автора и меткую самоиронию героини). И вот, воодушевлённая, надеющаяся, что наткнулась на новую звезду, я вдруг по горло проваливаюсь в нечто страшное: шаблонные ситуации, наивные мечтания, неправдоподобные отношения. Более того, попаданка наша за четыре года превращается в красавицу, чем и убивает меня наповал. И вот откуда эта наивная вера в то, что человек может завести себе лучшего друга за два дня? Или, например, что девица с Земли, окружённая красивейшими девушками из других миров, может привлечь внимание красавчика? Чем, спрашиваю я? Потоком дурацких вопросов и непосредственным отношением к окружающему её новому миру?

В общем, интересная завязка, написанная как будто другим автором, превратилась в стандартизированную борьбу невест в другом мире. Наша героиня, конечно (это закон жанра, наверное), легко находит друзей, кружит голову красавчикам и становится злейшим врагом остальным невестам. Парадокс, да? Кто-то видит её умницей-красавицей, а кто-то считает расчётливой стервой. Положение спасает наличие некоей детективной линии (не сильной, не надейтесь) и некоторая недосказанность в поведении красавчиков. И в этой каше героиня барахтается, пытается любить, что-то выяснить, тут же на голову читателя сваливаются сообщения о том, что героиня (оказывается!) медиум, ясновидящая и видит привидений. Нет, читать не тяжело и не нудно, с развлечением читателя автор справляется. Минус в том, что в мире, где нет машин, где императорскую семью вырезали сто лет назад, а продолжительность жизни аборигенов намного превышает земную, мирно сосуществуют выдуманные расы и традиционно-штампованные (эльфы-орки-драконы). Зачем? Роли они никакой особо не играют, а эффекта наполненности не создают. Минус в том, что героиня по воле автора то говорит красиво, то переходит на сленг своего мира, причём как в диалогах, так и в авторской речи. Минус в том, что она постоянно «грустит» (примерно по секунде-другой на каждую грусть). Первая публикация автора? Не знаю, не знаю...

Так, подходим к кульминации и развязке. И что видим? Героиня уже почти замужем, любовь-морковь, и тут бац – она поступает в школу магии! А-а-а! Куда я попала?! Я не собиралась читать о приключениях Поттера и Ко, верните мне дворцовые интриги! Оправдывает автор только то, что героине 18 лет, она хочет получить образование, и такой выверт говорит как будто об уме и благоразумии девицы. Но это же совершенно разные сюжеты! Тут у нас возвышенные и красивые чувства, а вот уже – школьные визги. Чудовищно.

Финал внятный: детективная линия распутана, непонятки с наследниками разъяснены. И хотя у меня временами от наивности автора и картонности фрагментов сюжета дёргался глаз, я нашла роман читабельным. Главным образом потому, что это добрый роман-фэнтези, который, может, особо и не развеселит, но, по крайней мере, не оставит горького осадка. Роман, воплощающий мечты девочек нежного возраста. Иногда создавалось впечатление, что и самому автору 18 лет.

Аналогия с «Естественный отбором» Гордеевой, изданным годом ранее, почти 90%.

Дебют неплохой — в рамках жанра, конечно.

+6

Североевропейские авторы мне не так близки и хорошо знакомы, как английские, но интерес к ним у меня заложен с детства (спасибо Астрид Линдгрен и Сельме Лагерлёф). Арто Паасилинна – писатель не детский, даже не для всех возрастов, и, в общем-то, я рада, что познакомилась с ним в правильное для восприятия такой литературы время.

Этот писатель не открывает истин, не шокирует, не наставляет на верный путь. Он берёт частную проблему частного лица и преподносит её с почти наивной непосредственностью и особой североевропейской иронией, которую трудно принять за иронию вообще. Арто Паасилинна может связать несвязываемое. «Лес повешенных лисиц» – это почти гротескное слияние разнонаправленных векторов: скрывающегося от подельников преступника, майора в отпуске и девяностолетней старухи. Плюс есть ещё лисёнок по кличке Пятисотка (ох уж этот суровый северный юмор!), девицы лёгкого поведения и таёжный полицейский. Компания, от которой, кажется, нельзя ждать ничего хорошего, компания, которую трудно представить мирно живущей в замкнутом пространстве. Однако каким-то невероятным образом векторы эти, изначально взятые, образно выражаясь, из разных миров, начинают мыслить в одном направлении, жить в одном направлении, даже печалиться одинаково. Поначалу кажущийся наивным и несколько туговатым роман оказывается трогательной философской историей, которая вначале веселит, потом позволяет укоризненно качать головой, а на финальных этапах заставляет глотать слёзы.

Буду ли я рекомендовать этот роман всем подряд? Конечно, нет.

+10

Как бы хорошо я не относилась к приключенческой фантастике с психологическим уклоном, «Человеку страха» я никак не смогла поставить балл выше среднего. И не оправдывают его ни время написания, ни малый объём.

А чем, собственно, этот роман мне не угодил? Ведь у него целых две параллельных сюжетных линии, целых две команды героев, таких разных и разномыслящих. Ведь всё, что есть в этом романе – полноценная выдумка автора, идеализированная, конечно, но оптимистичная. Приключений тут завались, контакта с внеземными цивилизациями – в два раза больше (хотя конкретно Земля в романе не фигурирует), да, ко всему, ксено- и планетарной фантастики полно. Чему же я не рада?

Мой вердикт: красочно, да пусто, не к чему прислониться доверчивому читателю. Ну сюжет, ну и что? В одной линии главный герой со своим туманным происхождением был для меня основной интригой (а не его связь с неким контролирующим существом, которая была объяснена в целом доходчиво), и что стало с ним? Убийство Бога, ха! В другой линии троица героев-мстителей вообще, кроме приключений, ничего не поимела, и вроде как «где смысл-мораль»? Когда две сюжетные сливаются в одну, и герои встречаются, ни одна из смысловых нагрузок, работавших в параллели, не упоминается. Почему главным фокальным персонажем выбран герой из первой сюжетной линии, тоже неясно (разве что он необычнее, а?). Герои мыслят столь картонно, что могу списать этот минус только на становление автора (как-никак, второй роман всего лишь…). И потом, приключения ради приключений меня не впечатляют, хотя у нас тут и антураж солидный имеется.

И что же я имею в сухом остатке? В чём смысл «Человека страха»? В том ли, что человеку прежде происхождения нужны друзья? В том ли, что над каждым Богом, а равно и вышестоящим начальством, есть свой Бог/вышестоящее начальство? В том ли, что нужно стремиться к системе, представленной в романе, а именно системе, при которой нет войн, убийств и даже просто негатива?

+5

У Драгунского что не трогательно, то иронично. Он всегда говорит устами ребёнка, и этим покоряет читательские сердца. В «Англичанине…» ключевые моменты преподнесены с непосредственностью второклассника, но на самом деле серьёзно. Что ты сделал за лето, спрашивает автор? А не бездельничал ли ты, не тратил ли время на бесполезные игры? Вопросы, поднятые в этом написанном в прошлом веке микро-рассказе, актуальны и по сей день, и особенно я бы рекомендовала ознакомиться с ними родителям школьников. Ведь это им, а не самим школьникам, следует формировать летний досуг ребят.

Вроде бы рассказ детский, а посыл для взрослых.

+9

У каждого второго ребёнка в жизни была Брыська – кот или кошка (или даже несколько штук сразу), которых с большим удовольствием гоняли со двора. Этот рассказ – именно о таких кошках, именно о таких дворах и детях. И о людях, которые не такие. Когда задаётся главный, переломный вопрос: «Зачем?» – становится понятно, что рассказ ещё и о безграничной любви к животным, о понимании их психологии и признании её. Повествование от лица ребёнка даёт возможность проникнуть в мысли маленьких гонителей, философия которых не имеет пока ответа на вышеозначенный вопрос. Более того, она и вопроса-то такого не задаёт, пока ей в этом не помогают. Автор неслышно отсылает нас к двум книгам сразу: «Кошка, которая гуляла сама по себе» Киплинга и «Маленький принц» Сент-Экзюпери.

В составе антологии «Плохие кошки» рассказ смотрится блестяще и органично вписывается в заданную тему.

+9

«Англия, Англия» – следствие заикания? Нет, всего лишь уточнение: не просто Англия, а уж такая Англия, что прямо Англия, Англия.

Кому, как не Джулиану Барнсу, писать о родной стране в полусерьёзном, ироничном стиле? Кому, как не Джулиану Барнсу, показывать читателям, что есть такое эта страна? История её, масштабно и локально (на примере главной героини), претерпевает в произведении этом такие изменения, какие можно встретить только в альтернативке, право слово, и, изначально кажущийся серьёзным, роман этот превращается в сатирично-ироничный пробный образец. Образец мира, где нет Великой Островной Державы – старой Англии.

Разве мы задумываемся до конца, что есть Англия? У туристов (ну, не у самых притязательных туристов), когда они слышат название этой страны, перед глазами встают образы Тауэра, Биг-Бена, Стоунхенджа, Вестминстера и Ливерпуля, а у читающих туристов – образы Остин/Бронте, Шекспира и мастеров детективного жанра Кристи/Дойля/Честертона. Вряд ли кто-нибудь из туристов узрит образ морального упадка или задавленного грузом собственной истории народа. Бог с вами, какой упадок, какой груз?

Ну вот, а эти два товарища – груз и упадок – со слов Джулиана Барнса имеют место быть, и не просто в альтернативе, а в самом что ни на есть настоящем времени. В какой-то степени роман «Англия, Англия» – это попытка сбросить груз, посмотреть на страну без налёта стереотипов, узнать, а сможет ли страна, некогда властвовавшая на половине земного шара, прожить без Робина Гуда и Королевской Четы? Смогут ли туристы принять географически любую местность со всеми признаками Англии (вышеперечисленными достопримечательностями) за Англию как таковую? Эксперимент занимательный, ироничный. Герои, участвующие в эксперименте, харизматичные и ошибающиеся. Последствия – с какой стороны посмотреть.

Осторожно, присутствуют эротические подробности!

+8

Иногда, в редких случаях, известному сыщику Эркюлю Пуаро для разрешения задачи не требуется даже двигаться с места. Задачу ему приносят, излагают факты, и серые клеточки работают.

«Загадка дешёвой квартиры» изначально очень похожа на такие случаи: через своего помощника и друга Гастингса Пуаро получает задачу, к решению которой приступает со своего желания, а не по просьбе кого-то постороннего. По сути, загадка действительно будет загадкой, а не свершившимся фактом, как это бывает в случаях с преступлениями. И в какой-то момент статичное состояние слушателя у Пуаро сменяется состоянием движения, поиска; пара принимает прямое участие в разрешение загадки, которая, оказывается, интересна не только им. Такие бодрые романы и рассказы о Пуаро, когда он, словно собака-ищейка, идёт по пятам преступника (или подозреваемого), мне особенно любы: в них действие порой перевешивает мораль, но неизбежно возвращается к правосудию и торжеству справедливости.

+8

Когда привыкаешь к методам работы какого-либо сыщика, при столкновении с новой загадкой стараешься думать, как этот самый сыщик. Так как леди Агата подарила нам множество романов и рассказов о знаменитом Эркюле Пуаро, у читателя была возможность изучить его методы от и до. В данном рассказе чииателю представится возмодность потренировать свою внимательность, хотя здесь есть как подсказки читателю, так и авторские «додумки» (о некоторых уликах читатель знать не знает, пока они не будут озвучены устами Пуаро). Традиционный повод для паники – самоубийство хозяина дома – плавно перетекает в убийство и поиски убийцы.

В целом впечатление рассказ оставляет хорошее, но так как объём его невелик, характеры и судьбы ужаты до пределов возможного, читателю не оставляют шанса как следует поломать голову. Только-только появился труп – и вот уже известен убийца.

+8

«Хозяева драконов»…. А почему, собственно, «Хозяева драконов», а не, скажем, «Большая планета» или «Солдат», тоже включённые в антологию? Мне не понятен выбор составителя, ну да бог с ним…

В эту антологию включены рассказы и повести только двух авторов: Джека Вэнса и Харлана Эллисона. До сих пор Вэнс был мне знаком по более крупным вещам, а Эллисона я не знала вовсе. Перескакивая сразу к резюме, скажу, что обязательно вернусь к обоим авторам, но не сразу, не сразу. У каждого есть минусы, которые не позволяют поставить их на пьедестал с надписью «Любимчики». У Вэнса это непластичность, у Эллисона – некоторая чернушность.

Кому может понравиться антология? Поклонникам старой фантастики, в которой нет иронии и оптимизма. Поклонникам идей, завуалированных жёсткостью. Любителям экшена с толикой всеобщей погибели, в том числе апокалипсиса. Любителям инопланетной психологии (в меньшей степени).

Советовать не буду, антология своеобразная, но в целом знакомством с авторами довольна. Теперь я знаю, почему Эллисона долго не печатали.

+7

Нет, это не жестокий рассказ. Жестокость – это, в крайнем случае, бесчеловечность, а поведение героев «Парня и его пса» обусловлено самой жизнью – жизнью, когда мир рухнул, общество развалилось, человек живёт сам по себе в компании своей собаки, а остатки Прошлого обитают под землёй. Жизнь, в которой сгоревший в огне противник – свежая пища. Нет, это не жестокость, это необходимость жить и выживать.

Жёсткий рассказ – и в том же время гуманный. Пусть плюнет в меня тот, кто, вместе со мной продравшись через злоключения главного героя и его пса, не найдёт финал эталоном взаимопонимания. Конечно, по ходу дела придётся поглядеть на повсеместную вражду, онанизм, случайный секс с дикими женщинами, перестрелку, проникновение под землю, моральный выбор и людоедство. Нет, про выбор – это я загнула. Кому-то может показаться, что герой выбирал между своей собакой и женщиной, в которую влюбился. На самом же деле никакого выбора не было. Герой всегда знал, что он любит и не предаст своего пса.

Любителям поискать крепкую мораль – не советую. Поражаюсь, что сама нашла вещь читабельной.

+9

Иногда задаёшься вопросом, как далеко можно зайти, чтобы сохранить или вернуть любовь близкого человека. В поисках ответа встречаешь опасные побочные эффекты: любовь теряется полностью (вместе с любимым человеком), любовь возвращается в опасном качестве (помешательство, одержимость), теряется сам смысл поиска (зачем, чего ради?) или осознаётся тщетность потуг и происходит взрыв.

Харлан Эллисон не таит болезненных моментов человеческой жизни за аккуратными фразами. Он – честный со своим читателем автор, который эмоционален до эротичной откровенности и прямолинеен до отвращения. «Разбиться стеклянным гоблином» – рассказ о попытке вернуть любимого человека, выписанный такими тёмными красками, что поначалу не понимаешь, ради чего весь этот мрак. Наркотики, доступные девицы, Дом, в котором живут наркоманы – вот рамки, в которых существует рассказ и его герой, прибывший в Дом спасти и вернуть свою девушку. Останется ли он самим собой или утратит своё я (и гордость, и честь, и разум) в поисках канувшей в вечность любви? Сюрреалистичный финал ставит жирную точку в судьбе этого нежного чувства.

Отдельно взятый и прочитанный, этот рассказ идёт неплохо. Но если читать его с другими подобными вещами Эллисона, штук пять-шесть за раз, то можно добиться накопительного эффекта эмоций (как-то: недоверие, брезгливость, отвращение и швыряние книги в стену).

+8

Кто не готов к пессимизму, держитесь подальше от «Пылающего неба». Кто захочет посмотреть за грань – милости просим.

Основа рассказа – контакт с внеземной цивилизацией. Преподнесён он трагически красиво, проработан психологически достоверно, финал хорош и подталкивает к размышлениям. У Эллисона любая идея, похоже, изложена не словами, а мыслями, и оттого каждый рассказ становится больше эмоциональным, чем приключенческим. В «Небе», конечно, не обошлось без экшена, но основа у него психологическая. Какова наша роль в общей системе мироздания, в космосе, где нет края? Или край всё же есть?

+8

Старый добрый страх – так позиционирует антологию её же предисловие. А я бы добавила: «старый добрый английский страх». События всех рассказов происходят в Англии, стиль рассказов почти не выбивается из единой, традиционной для этой страны манеры. В антологии 17 рассказов, но не во всех можно встретить призраков. Как ни крути, а по крайней мере половина рассказов – это обычная научная мистификация или ужасы (когда речь идёт о чётко отделённом от человека зле). Некоторые рассказы меня откровенно порадовали, но были и печальные встречи. Хорошо, что мрак некоторых развевают Чарльз Диккенс и Э.Ф. Бенсон, мягкой иронией восстанавливая ту самую атмосферу «старого доброго…».

Мне трудно сказать однозначно, стала ли бы я рекомендовать эту антологию или нет, но перечитывать её я не стану. «Хорошего/привидений помаленьку» в данному случае сыграло со мной злую шутку.

+7

Я всё сетовала, что в антологии «Дом с призраками» почти нет рассказов, соответствующих заявленной тематике. И вот нате вам (то есть мне) – классический рассказ о призраках. Рассказ данный хорошо передаёт атмосферу неведомого ужаса, в котором живёт один из героев и к которому в гости приезжает главный герой, но ужас этот, скажем так, в итоге оказывается довольно банальным. То есть я ждала-ждала привидений, дождалась-таки, но получила вещь более слабую, чем те, в которых привидений вовсе нет. «Миссис Лант» производит хорошее впечатление, но, по сути, не несёт особой смысловой нагрузки. Нечистая совесть – это уже неинтересно, тем более при таком стандартном исполнении.

+6

Первое столкновение с автором эмоционально-интуитивной фантастики. Долго не могла сформулировать моё к нему отношение, поэтому отзыв на рассказ написан спустя неделю после его прочтения. Сразу оговорюсь, что прочла «Солдата» в антологии «Хозяева драконов», в которой помимо Эллисона присутствует Вэнс. Так вот, после механической (если вы понимаете, о чём я) фантастики Джека Вэнса фантастика Харлана Эллисона сбила меня с толку. Я ждала чего-то стандартного, привычного для фантастики 70-х годов прошлого века.

«Солдат» кому-то может показаться наивным (у него и название-то простенькое…). Он может показаться кровавым (в сюжете есть что-то гротескное). В нём нельзя отыскать героев, которым можно было бы симпатизировать (потому что у рассказа нет такой цели – привлечь внимание к героям). Хроноопера, антивоенная фантастика, психология простого вояки – всё ради мира…

+8

Самый странный, самый удивительный, самый пронзительный рассказ от фантастики, который мне только приходилось читать. Я, конечно, оцениваю свои эмоции только в рамках произведений, похожих на «У меня нет рта…», но должна признать, что рамки эти узки, как новомодные джинсы. Не встречала я коротких произведений, которые одновременно оттолкнули бы меня и заворожили (не будем вспоминать, что вне фантастики у того же Макьюэна этот эффект сплошь и рядом встречается). Безудержная авторская фантазия рисует нам постапокалиптический мир, где оставшиеся в живых люди бродят в чреве гигантской машины. Атмосферу не передать словами: она одновременно и холодная, и раскалённая, люди одновременно и обречённые, и надеющиеся на что-то – это после ста лет хождения по мукам-то…

Рассказ вызывает ассоциации с кинофильмом «Терминатор» (в самой пессимистической его интерпретации). Читать людям с устойчивой психикой.

+9

Как необычно и красочно выглядит начало рассказа с коротким и ничего не говорящим названием «Митр», так отталкивающе и неприятно смотрится его финал. Инопланетная фантастика, в которой Джек Вэнс сведущ, как никто, преобразуется в жёсткий реализм, и я не знаю, кому после чудесной картины жизни девушки по имени Митр может понравиться или кого может впечатлить внезапный поворот сюжета. Этот ход разрушает всю невесомость и спонтанность рассказа и самой жизни Митр и в который раз уже утверждает за человеком званием разрушителя. Да только в данном рассказе этому званию не место. Вот если бы этот самый разрушитель в финале тоже пострадал, всё было бы закономерно. А так можно подумать, будто автор (во что я никогда не поверю!) приветствовал безнаказанность.

Но какой же потенциал был у завязки!..

+5

Как я уже многократно говорила, в антологии «Дом с призраками» очень мало рассказов с ярко выраженной привиденческой линией. Есть встречи с необъяснимым, таинственным, странным, есть столкновения со злом, не поддающимся анализу с точки зрения физических законов. «Кукла» как раз из разряда последних, и я не могу сказать, что отсутствие в этом рассказе привидений ухудшило моё отношение к нему. К антологии в целом – да, а к рассказу – наоборот.

Это великолепно исполненный рассказ, в котором зло обозначается, а атмосфера начинает накаляться и темнеть с первых же строк. По сути, «Кукла» – это история своеобразной мести, но главное в ней не корни этой мести, а последствия её. То есть читатель так и не узнает, почему и кто мстил, зато сможет насладиться почти безвыходным положением главной героини, которая пытается не сойти с ума от страха и спасти воспитанницу и её отца. Мастерски натянутые нити недосказанности заставляют читателя строить предположения, которые, впрочем, всегда приводят к чему-то ужасному.

Отличный мистический рассказ с элементами хоррора.

+10

Предостережения, предвидение, хроновыверт – как ни назови, а это и есть механика рассказа «Корстофайн», мастерски выполненного Э. Ф. Бенсоном. Здесь читатель сталкивается с героем, который рассказывает другу о происшествии, случившемся с ним, и вся картина видится именно глазами героя. Финал в том числе (предположения о том, почему и как, будет делать именно герой, а не автор). Корстофайн – это место, где герой должен был погибнуть, и погиб бы, если бы не эта самая механика.

Хотя рассказ и входит в антологию «Дом с призраками», привидений в нём нет, если только за привидение не держать предвидение. Ситуация хорошо обыграна, но так как в ней нет далеко идущего смыслового наполнения, рассказ смотрится разовым. Почти лавкрафтовский стиль обозначения опасности играет рассказу в плюс, но не спасает положения.

Читайте, если читаете ради развлечения.

+7

Когда я сталкиваюсь с главными героями, заведомо не являющимися положительными персонажами, я готовлюсь к тому, что через таких героев авторы донесут до меня что-то поучительное, морализаторское, или что герои изменятся в лучшую сторону. Ну, или им воздадут по заслугам.

«Силь» Джека Вэнса разрушил все мои предположения. Исключительно отрицательный герой этого рассказа преодолевает почти все невзгоды, достигает почти всех целей и не меняется ни в одну из сторон. Рассказ снова построен на изображении Умирающей Земли, но по стилю он более близок к «Колдуну Мазириану», чем к «Возвращению людей», так как в нём есть магия. Вместе с тем в сам роман «Умирающая Земля» рассказ не входит, зато является главой из романа «Глаза другого мира», и именно вне этого романа представляет собой нечто лоскутное. Неясно, кто такой этот главный герой, что у него за штука такая в душе сидит, да ещё и разговаривает, и где это он видел раньше владычицу Силя. Предыстории нет, вот и сам рассказ невнятен.

Красочный рассказ, но в виде самостоятельной вещи идёт плохо.

+5

Э. Ф. Бенсон замечательный рассказчик. Он умеет нарисовать такую картинку, что невозможно будет оторвать от неё глаз, заворожит намёками, тяжёлыми тайнами прошлого и порадует иронией героев (не Диккенс, но я ведь и не сравниваю; ирония проявляется только в диалогах, а не в самой манере подачи материала). Да, Э. Ф. Бенсон хорош. Но за всей этой мишурностью (приятной, надо сказать, мишурностью) прячется довольно слабенькое сюжетное составляющее, которое, к сожалению, разочаровывает.

Вот у нас есть два героя, приехавших на лето в поместье одного из них. Вот у нас история из прошлого, согласно которой в доме, возможно, живёт призрак. Вот у нас открытое столкновение с призраком. А потом то самое разочарование, замаскированное под судьбоносный выверт и, как следует из названия, призванный примирить прошлое и настоящее. Что ж, примириться и я могу, но только из-за, как это ни странно, наличия мишуры.

+6

Джек Вэнс отлично умеет изображать умирающие миры. Несмотря на название, данный рассказ стартует именно с картины разрушения: медленного со стороны планеты, быстрого – со стороны горстки уцелевших живых существ. Атмосфера рассказа великолепная: катастрофа Земли показана в ярких красках и необычных тонах, в каждом движении поверхности планеты таится смерть. Одновременное существование смертельной опасности и гибель законов физики придают рассказу сочность и непредсказуемость. Вырожденное человечество, стоящее на пороге гибели, очень органично вписано в умирающий мир, а неожиданный финал дарит надежду на скорые перемены.

+7

Фэнтези от Джека Вэнса – такой же неожиданный для меня ход, как любовный роман от Стивена Кинга (не дай бог, конечно, но…). Я больше привыкла к звёздным мирам, приключениям под руководством её величества Физики, а «Колдун/Волшебник Мазириан» – чистой воды фэнтези. Оказывается, этот рассказ входит в знаменитый роман «Умирающая Земля», который как раз и является фэнтезийным, и моё удивление, конечно, произрастает только из плохого знакомства с творчеством автора.

Итак, перед нами колдун (персонаж отрицательный, хоть и в главной роли). Предстаёт он перед нами могущественным, но не так чтобы очень, потому что по условиям романа магия на умирающей Земле как бы тоже умирает. Сначала может показаться, что автор решил сделать отрицательного персонажа везунчиком, но финал опровергает это предположение. На пользу рассказу идёт некоторое окунание в мир умирающей Земли и изображение погони. В рассказе также имеются боковые ответвления сюжетной линии, которые, возможно, найдут развитие в других частях романа, но которые почти не несут смысловой нагрузки в данном рассказе.

+7

Если вас интересует планетарная фантастика, мини-роман «Большая планета» Джека Вэнса предоставит вам отличную возможность повидать чужой дикий мир, изведать человеческую жестокость, хитрость и изобретательность, познать размеры, каких на Земле просто нет, и поломать голову над задачей «как выжить». Это живая, полная опасности вещь, где герои, летящие на Большую планету, терпят катастрофу на враждебной стороне, и целью их становится выживание и путешествие длиной в 40 тысяч миль. В самом начале автор устами главного героя предупреждает других героев и читателя о том, что, возможно, не все доберутся до своей стороны, и это накаляет атмосферу. Главный герой смел, но при этом и разумен, и именно на его реакции на катастрофы по ходу сюжета держится весь роман. Поражает авторская фантазия: Вэнс не только создаёт новые, самобытные расы, населяющие Большую планету, но и постепенно убавляет компанию героев. При этом главный герой не испытывает каких-то особых эмоций, позволяющих говорить о его чувствительности, однако в данном случае это идёт на пользу роману. Когда вокруг вас умирают друзья, а вам предстоит пройти ещё 39 тысяч миль, вы просто не имеете права на эмоции.

Размеры Большой планеты практически ощущаются. Интрига — захватническая власть бывшего землянина — составляет не столько основу, сколько параллель квесту главного героя.

+10

Эта повесть показалась мне бесконечной. Борьба с пришельцами жителей двух долин – сама по себе идея неплохая, даже интересная, учитывая наличие в сюжете нейтральной стороны. В плюс повести играет также тот факт, что действие происходит в далёком-предалёком будущем, где человечество практически вымерло в разных уголках вселенной, и только на описываемой планете остались их потомки. Потомки эти, кстати, каким-то образом поработили расу драконов, чтобы использовать их в военных целях (для борьбы с теми самыми пришельцами). Всё это в целом создаёт нужный фантастический антураж, но дело сильно страдает от раздвоенности сюжета.

С одной стороны, есть постоянная опасность нападения пришельцев с соседних звёздных миров. Эта сторона дела привлекает внимание, т.к. она придаёт сюжету живости, напряжённости. С другой стороны, третья, нейтральная сила повести отвлекает на себя толику внимания, создавая дисгармонию: один из главных героев пытается понять эту силу, привлечь её на свою сторону, но сила оказывается упрямой и нейтральной до мозга костей. Зачем, спрашивается? Чтобы даже в финальной схватке, пожертвовав единственным оружием, остаться при своём мнении? А где же тогда развитие?

И третья сторона: неоправданная жестокость. Этот самый главный герой кажется более разумным, чем его оппонент, но в финале он проявляет жестокость, и я не могу понять, чему она служит.

Я ставлю оценку не за фантазию автора, а за моё впечатление и отношение к ключевым моментам повести.

+6

Мне едва ли по силам оценить всю мощь творческого потенциала Стивена Кинга, но так как роман «Дьюма-Ки», этакий кирпич весом с килограмм, если не больше, был прочитан в рекордно короткие сроки, я не могла оставить его без отзыва.

«Дьюма-Ки» впечатлил меня неспешностью. Именно так – неспешностью. Для полноты картины добавлю: неспешностью изображения выздоровления покалеченного человека. Так как объём романа был налицо, я не готовилась к моментальному шоку или поглавной встрече с чудищами, я готовилась к развитию. И мои ожидания оправдались.

Как-то сразу принимаешь героя – увечного в результате несчастного случая на стройплощадке человека. Он не истеричен, не мачо, не трус, не рефлексирует. Для него эта история начнётся с утраты и ею же закончится, и я уважаю Кинга за одно уже то, что он оперирует жизнеспособными (вопреки всему) героями, которые даже с отсечёнными головами будут петь гимн жизни. Другое дело – какой жизни, а то ведь в данном романе и мистики полно. Да, напополам с зарекомендовавшей себя кинговской философией в романе присутствует чёткое зло. Не человек. Не абстракция. Древнее зло, которое взывает к услышавшим его людям.

Герой, как всегда, не один. У него есть наполовину утраченная семья, новые друзья и некая способность, которая внезапно проявляется на острове Дьюма-Ки. Этот остров с самого начала зацепил меня, держал своей неуловимой мистикой, как привязанную, а потом внезапно отпустил, оставив недоумение: почему именно он, почему именно этот остров? Здесь я вижу почти единственную слабину в романе, но она как-то отходит на второй план, когда я думаю о том, что мне этот роман дал.

Если человек с одной рукой смог не потерять своё «я», то двуруким делать это позорно.

Роман хорош. В нём много теплоты, настоящей дружеской и отеческой любви, и из-за того, что он более мягкий, в сравнении с другими романами Кинга он смотрится не ужасом, но испытанием. Тот факт, что у романа нет звенящего финала, который следовало бы ожидать при таком объёме и нагнетании обстановки, умаляет мистическую составляющую произведения, но не его философию.

Если вы:

1. готовы долго ждать и получать ключики к исходу постепенно, от разных, порой не связанных друг с другом источников;

2. готовы принять основную проблему романа – стремление остаться Человеком, когда и реальность, и мистика зовут сойти с ума;

3. готовы жить на острове, который усиливает паранормальные способности человека

- тогда этот роман для вас.

+9

Научная фантастика на моём пути встречается нечасто, так как ей я предпочитаю фантастику гуманитарную. Тем не менее, я решила выборочно ознакомиться с образцами НФ, чтобы понять, нравится ли она мне.

Рассказ «Возможны варианты» Бориса Долинго поражает обилием технических подробностей. Даже если что-то в его мире космических станций, кораблей и нуль-транспортировок и придумано, то придумано качественно, с использованием существующей физико-химической базы. Знание теории, по крайней мере, чувствуется. Другое дело, что рассказ не только фантастического уклона (не уклона даже, а конкретного направления), но и психологического, так как в финале героям приходится принимать сложное решение, и вот тут возникает вопрос: а что было поставлено автором на первый план – философия или технология? Я голосую больше за философию, но и то, и другое прописано очень хорошо, претензии я смогла бы предъявить разве что к несколько бесцветным героям; рассказ очень органично смотрится, с какого боку ни глянь, но! Автор не даёт ответов. Читателю самому придётся определять, кто имеет право принимать решения описанного в рассказе плана, и оценить иронию судьбы, которая венчает этот образчик научной фантастики, и, возможно, улыбнуться, хотя юмора в рассказе ноль.

+9

Антология «Плохие кошки» была плохо начата («спасибо» «Евиной работе» Марты Кетро), и я уже хотела было забросить её, хотя дело ли это – строить выводы на основании одного прочитанного рассказа! Ладно, взялась снова. И что вы думаете?

Рассказ «Мерзик», о котором я хочу рассказать, но вряд ли смогу сделать это грамотно, поразил меня с самых первых строк. Во-первых, благодаря простому человеческому слову – такому понятному, грамотному, без этой наносной стильности (литература ведь не должна быть стильной, она, в конце концов, не туфли). Во-вторых, благодаря неповторимой уютности – тёплой, как солнце, проявляющейся даже в моменты, когда герои не чувствуют себя уютно. В-третьих, плохие кошки, а точнее, плохой кот здесь нарисован настоящим плохим котом, таким, о каких писал ещё Терри Пратчетт в эссе «Кот без дураков». И всё так понятно, и так здорово, и мило, и остроумно даже, что в финале просто плачешь от умиления. И хотя это всего лишь рассказ, он полон эмоций, мыслей, отношений, тонких ниточек человеческой души, проявляющейся (или скрывающейся), когда человек сталкивается с кошкой. Точнее, с котом.

Главный герой, конечно, кот. Вначале котёнок, потом кот. Становление, так сказать, героя у нас тут. Есть также театр, закулисная борьба прошлого и будущего, авторская ирония, смягчающая самые острые моменты, и счастливый финал.

Очень рекомендую любителям кошек, а также тем, кто любит человечную прозу, в которой добро всегда побеждает зло.

+10

Иииииииииизумительно! Невероятно захватывающе! Просто отвал башки!..

Так, тихо. Что у нас тут? У нас тут роман Карины Дёминой (она же Екатерина Лесина, она же Екатерина Насута, Антон Лик и Анна Терн), написанный в жанре приключенческо-романтической фэнтези, которая так близка дамам и которая почему-то как жанр не воспринимается и подвергается гонению господами. Так вот, по прочтении оного я могу сказать, что зря, зря вы, господа, не прочли, а сразу причислили произведение к нечитаемому источнику слёз и соплей. Очень зря.

Потому что этот роман написан не просто хорошо, а сверххорошо, и душа, вложенная автором в мир, героев, их связь и интригу, чувствуется с первых же глав. Не глав – строк. Грамотная стилистика повергает читателя на колени: наконец-то, наконец-то глаза и ум перестают страдать от ранее узренных / прочтённых у других авторов словесных образин и калек! Да, роман начинается как банальная попаданщина, да, героиня – простая девушка, да, её логику поначалу невозможно принять (ну разве что в угоду авторской фантазии: должно быть так и так, а для этого надо, чтобы героиня сказала «да», даром что в реальной жизни она скорее послала бы дяденьку на три буквы). Но смотрим дальше и что же видим?

А дальше у нас новый мир, вроде бы стандартный, но выпуклый, многомерный. Дальше у нас многогранные герои: не картон и бумага, а жизнь и прошлое (у каждого, даже самого мелкого героя здесь есть прошлое). Дальше у нас героиня познаёт мир вместе с читателем (или наоборот), и ситуация, в которую она добровольно попала – вышла замуж за богатого и знаменитого, держит в напряжении, потому что неясно ещё, хорошо это или плохо. В какой-то момент что-то разъясняется, но не сразу, не сразу, и читатель может вдоволь насладиться злоключениями героини (никаких маг.способностей, боевых навыков, супер-ума). И потом – эта особенная трава, которая живёт внутри не каждого, но избранного… И потом – люди, которые были рабами, но стали выше всех… И симпатии, и скрытая ненависть, политика, старые законы… И красивый, немного грустный мир, наполненный красивыми, но грустными историями – мир, в котором есть рабство, в котором двенадцатилетних девочек выдают замуж, а собственные друзья порют тебя на глазах у всех. Нет, это не мир такой, это люди такие; они не уникальны для созданного автором мира, они вообще универсальны – в том числе для мира нашего, и автор таким образом пытается донести до читателя очень серьёзные мысли о важности дружбы, о горечи утрат, о непосильной ноше изгоев, о вреде множества рамок, самими нами созданных. Женская фэнтези, говорите? Нет, господа, эта книга посерьёзнее многих трактатов будет, даром что издана в умаляющий её уникальность серии.

Я не стану подробно останавливаться на сюжете, так как он извилист, полон параллельных линий и интриг, однако отмечу, что давно уже я не проглатывала книгу за три вечера, не желая ложиться спать, пока не закончится ещё одна глава… и ещё, и вот эта ещё…

Что притягивает меня в этом романе? Бесконечная меткая ирония автора чрез уста героини. Безусловно, речь не идёт о юморе (он даже на обложке не заявлен), но ирония – это та ещё сила, она местами так прекрасна, что никакого юмора не надо. Время от времени понимаешь, что это всё же история про любовь, и писана она дамой, но, чёрт побери, я всё прощаю, когда меня с головой окунают в приключения, когда я словно становлюсь на одну плаху с героиней, а с другой стороны неведомый враг пытается мне эту голову отрубить! Местами я по воле автора залажу в головы других главных героев, и это способствует наибольшему проникновению в созданный мир и судьбы персонажей.

Финал открытый: враг не опознан, героиня народом не признана, масштабы бедствия не обозначены. У книги будет и просто обязано быть продолжение.

+10

Любопытная вещица с туманными намёками. Английская. Охватывающая сразу пару столетий, таким образом давая читателю собственными глазами увидеть и собственными ушами услышать историю смерти двух мальчиков, а также перенестись через солидный временной интервал, чтобы узреть дом, в окресностях которого они умерли. Тот самый дом, который резиденция. Новые нравы, новая атмосфера, из беспросветного мрака и невнятности перетекающаяся в живость и игривость. То, что случилось и осталось тайной сто лет назад, против отклика этих событий много лет спустя. К привидениям рассказ отношения вроде бы не имеет, но вот к колдовству...

Занятный, как и любое английское произведение, написанный вкусным литературным языком, этот рассказ может испугать и развлечь одновременно. Месть, знаете ли, страшно забавная штука.

+8

Чтобы читатель получил хоть какое-то представление о романе Ирины Бондарь «Кровь в огне», достаточно тезисами обозначить его рамки: вампиры, древние войны, магия, артефакты, красавцы мужчины, предательства, любовь, выдуманный мир. В целом вроде всё. Стандартный набор для того, чтобы героиня попала в переплёт. И вроде бы есть всё для того, чтобы обеспечить читателя интересом, если, конечно, читатель любит истории с подобными составляющими.

Однако завязка ничем не напоминает вампирский роман. Напротив, это один из стандартных ходов о всяких магических школах, одарённых учениках и проч., и читателя, уже приготовившегося к встрече с потомками Дракулы, такая обманка может отпугнуть. Однако обманка эта является прологом к более любопытной части произведения, в которой всё кардинально меняется (по крайне мере, для героини). Если читатель не бросит книгу до этого момента, то есть шанс встретиться и с вампирами. Особенно если при этом читатель не свернёт себе голову на виражах стилистической безграмотности автора. Господи, я впервые встречаю настолько безграмотно написанный роман. От этих «кивнул головой», «подошёл к пространству», «улыбнулась, взмахнув ресницами» и прочих нелепостей, замаскированных под красивости, начнётся нервный тик у любого мало-мальски ценящего русский язык читателя, а уж про настоящих ценителей Литературы и говорить не стоит. Я могла бы сказать, что ценители вовсе не возьмут этот роман, однако если сперва в нём действительно не обнаруживает себя никакая ценность, кроме развлекательной, то уже ближе ко второй половине романа смысл появляется в отнюдь не мелочной пропорции. Я уже говорила, что здесь будут не только вампиры, но и предательства, любовь и древние войны? Так вот, вся классика морали пусть в ужасающем, но более-менее действенном изложении открывается, когда уже устаёшь ждать чего-то благородно-возвышенного. Героиня, обращённая в вампира, оказывается не просто ходячей кусакой, её внутренний мир горит. Вокруг кружат враги и мнимые, на какой-то миг оказывающиеся настоящими, друзья, и хотя автор перебарщивает с пояснениями каждой мысли героини вслух (как будто читатель такой дурак и сам не сможет догадаться, в чём дело), в целом роман смотрится довольно связным (все ружья выстрелили, рояли из кустов вроде бы не выглядывали).

Да, кстати, о красивых мужчинах. Их в романе толпы! Всяких разных рас, абсолютно разных наклонностей, даже враги и те красивые. Такое ощущение, что в более-менее качественный вампирский роман вложили дешёвый и не имеющий к качеству никакого отношения любовный романчик. Героиню тянет то к одному, то к другому, но в итоге она всё же определяется с предпочтениями (и слава богу, потому что в обратном случае роман невозможно было бы читать). Мужчин в романе можно отличать по цвету кожи, цвету одежды и цвету волос. А, ещё по именам. Говорят все одинаково язвительно и типа остроумно, смеяться не умеют, а только всю дорогу хихикают (в любой ситуации). Героиня тоже язвит, хихикает, постоянно думает вслух, но хотя бы не является красавицей и умницей.

Что в итоге? Мир более-менее прописан, герои не то чтобы стандартные, но с клишированным поведением, рас много, но все они ведут себя одинаково, хотя и заявлены их отличия друг от друга (эта несостыковка просто бесит!); сюжет имеет несколько непредсказуемых поворотов, героиня развивается. Пиковые моменты прописаны эмоционально, как в лучших психологических романах. Финал удачный. Если бы не катастрофическое неумение автора строить предложения, произведение было бы захватывающе-вкусненьким.

Не стану советовать роман мужчинам, потому что он напичкан женскими мыслями, однако любой барышне, любящей «Сумерки», – добро пожаловать.

+7

Психологический реализм удавался Рэю Брэдбери так же хорошо, как насквозь фантастические вещи. «In Memoriam» — рассказ для размышления; он, должно быть, особенно затронет того, кто, как и герой этого рассказа, терял близких. Извечный вопрос, на который как будто есть ответ, а как будто и нет: как отпустить умерших от себя, как позволить себе забыть? Не предательство ли это — забвение? Не верный ли выход — нормальная жизнь после смерти близкого человека? И что может сделать жизнь снова нормальной, что может заставить сердце перестать скорбеть?

Рассказ из сплошных вопросов, где герой всё же находит выход. Рассказ, который касается каждого, кто столкнулся со смертью.

+9

Хроноопера встречается у Брэдбери нечасто. При встрече с ней, однако, сразу предполагаешь, что перемещение во времени послужит чему-то благородному или, по меньшей мере, положительному. В целом такие предположения оправдываются (вспомним «Ночную встречу» из «Марсианских хроник»), но! Сборник «Полуночный танец дракона», в который входит данный рассказ, реалистичен, а значит, безжалостен, а значит, в некоторой мере не обязан служить ничьим интересам, а также, если позволите, ожидать от него воздаяния по заслугам можно только в сторону отрицательную. Так вот, соорудивший машину времени герой здесь искренне считает, что если человека, погубившего свой блестящий талант, вернуть в его же молодость, дать ему старому взглянуть на себя молодого, то всё или большая часть всего изменится к лучшему. И читатель, конечно, тоже этого хочет, однако излишняя пылкость главного героя оборачивается тёмной стороной: а имеет ли он право так вмешиваться в чужую жизнь, пусть даже в жизнь действительно гения, действительно талантливого человека?

Неоднозначный рассказ, вызвавший скорее недоумение, чем согласие.

+7

Невесомый и грустный, туманно-завуалированный, но в то же время открытый рассказ из сборника «Полуночный танец дракона». Реализм, вызывающий как чувство досады, так и закономерную вообще при чтении Брэдбери оптимистичность — как таковой обман самого себя, оттенённый надеждой. «После бала» — это все те «после», наступление которых оттягиваешь всеми правдами и неправдами, все те «после», которых в обход своей совести не хочешь видеть. Осторожное касание деликатной темы старения как способ вернуться молодость. Образно.

+9

Прекрасно начатый, интригующе закрученный, но плохо финишировавший рассказ, в котором не будет привидений, зато будет некий Лабиринт. Согласитесь, на антологии, в названии которых фигурируют привидения, рассказ с загадкой иного характера бросает несколько странную тень — вроде как что это за антологии, в которых половина рассказов лишена законных оснований быть помещёнными под их обложками? В отношении данной вещь я никак не могу определить, что же для меня главное — содержание или стиль изложения, так как даже при отсутствии привидения(й) рассказ являет собой великолепный образчик английского мистического рассказа.

Так вот, о Лабиринте. Аналогию проведу, пожалуй, только с одним из романов о Гарри Поттере, где также фигурировал некий лабиринт, и то только потому, что подобные сооружения встречаются довольно редко, а уж выполнять роль главной угрозы с неясным подтоном им доводится и того реже. Итак, в рассказе есть: мистер Хамфриз, его наследство в виде солидного поместья с парком, Лабиринт в парке, старые рассказы о Лабиринте и таящихся в нём Ужасах, подозрительная книжечка с пророчеством. И ещё несколько моментов в том же духе, согласно которых ситуация накручивается, накручивается, главный герой ходит по лезвию ножа, и вот...

Объяснение причин опасности Лабиринта по сравнению с тем, что он принёс мистеру Хамфризу, смехотворно.

Слишком многого ждала от рассказа, наверное.

+6

Замечательная вещь эта повесть. Она вроде бы и о привидениях, но в то же время и о прощении, вроде бы иронична, но одновременно и грустна. В ней задействованы и англичане, и американцы, которые всегда придерживались разных взглядов на жизнь. Бойкость республиканцев, купивших Кентервильский замок с привидением, способна развеселить даже читателя, настроенного на мрачную историю с привидениями, а мрачная история с привидениями, которая здесь, конечно же, имеется, в силах сделать серьёзным любого весельчака. Трагедия Кентарвильского привидения на определённом этапе перестаёт быть трагедией, превращая его из преступника в страдальца, и образ девочки Вирджинии, которая помогла ему, представляется идеалистическим. Приключения привидения вызывают улыбку.

Эта повесть хорошо пойдёт даже у юных созданий, но так как в ней содержатся достаточно серьёзные мысли, не удивительно, что она же идёт на ура у взрослых людей.

+10

Сборник «Полуночный танец дракона» стартует с реалистичных рассказов, к которым следует отнести и «Пересадку сердца». Вы не найдёте здесь фантастики, не найдёте мистики. Всё, что оттенит реализм с его печалью, это вера в чудо. По-детски наивно выглядит эта вера в исполнении двух взрослых людей-любовников, с подачи дамы решивших заново полюбить своих законных половинок, но если бы не было этой наивности, не было бы и чуда. Не было бы попытки изменить жизнь, сделать её более честной — честной не только по отношению к своим мужьям и жёнам, но и по отношению к самим себе. Если бы можно было менять себя и окружающих, просто загадав желание, вероятно, не было бы самого понятия «чудо». И «пересадка» сердца не была бы чем-то на грани невозможного.

Обман во имя любви – вот что такое этот рассказ.

+8

Нельзя, нельзя залпом читать сборники Рэя Брэдбери! В каждом их составляющем, будь то рассказ или микрорассказ (или даже повесть, как мы знаем из «Отныне и вовек»), заложено столько философии, психологии, душевности и порой то тепла, то пронзительности, что невозможно, прочитав один, тут же взяться за другой. Эмоции захлёстывают, нужно время, чтобы осмыслить рассказ, проявить его на себе, как фотографию, вникнуть в природу вещей, в нём задействованных.

«День первый», он же день последний — один из таких рассказов, затрагивающий деликатную тему старения и переноса через года в памяти образов друзей. Он насквозь эмоционален, и он не может не тронуть. Какие-то невесомые струны, о которых мы пока, в силу юности, не подозреваем, или уже, в силу возраста, познали, отзываются на печальные ноты рассказа и понимают героя, спустя 50 лет едущего на встречу с лучшими школьными друзьями.

Финал хоть и не совсем логичен — непонятная мотивация друзей, — но трогает до слёз.

Никакой фантастики, только реализм.

+10

Если я скажу вам: «Немедленно прочтите этот роман! Немедленно!», — вы вряд ли броситесь исполнять моё указание, даже если потом, в результате неведомого стечения обстоятельств, окажется, что оно того стоило. Почему я, собственно, призываю вас к прочтению? Наверное, этот роман содержит глубочайшие философские истины? Наверное, он так прекрасен, что его впору провозглашать классикой в своём жанре?

Нет же, нет! Философия, классика — ну да, конечно, это ведь Брэдбери, который и сам был создан из этих понятий, и героям своим дал соответствующие характеристики, однако ни один из его героев не идеален, не справедлив до конца, и, что уж скрывать, местами нелогичен.

Или, может, этот роман — наиблестящий образчик детективного жанра, где убийцу невозможно вычислить до самой последней страницы, где преступление так изощрённо запутано, что разобраться в нём не помогают даже намёки автора?

Нет! «Клабдище...», конечно, превзошло свою предшественницу «Смерть...» по прочности и объективности детективной линии, но не превратилось в сплошной детектив. Здесь виновника можно угадать за отвратительной маской уже на двух третьих романа. И намёков никаких не требуется для этого.

Так что же, чёрт побери, так привлекает меня в этом произведении? Почему я считаю его чуть ли не идеальным романом в жанре психологического детектива? Почему герои — молодой писатель, его друг детектив, его приятельница актриса — почему эти герои с их удивительными проблемами так понятны и близки мне? Почему я скорблю вместе с потерявшими всё и теми, кто знает, что умрёт? Почему ужас крадётся по нервам моим так же, как он овладевал героями? Почему в неведомом зле мне чудятся отголоски прошлого, мифического и — религиозного? Почему все второстепенные герои кажутся мне живыми, хотя половина из них умрёт?

Потому что это Венеция, двойной американский город, на одной половине которого живёт Кино, а на другой — Смерть. Дуэт их зовётся Безумием.

+10

Почему меня тянет сравнить этот роман с «Добрыми феечками Нью-Йорка» Мартина Миллара? Не потому ли, что в «Уилте», как и в «Феечках», трагедия и комедия сливаются в одно? Не потому ли, что авторы берут серьёзную проблему за основу, но покрывают её сюжетными слоями иронии так, словно второе важнее, чем первое?

В главные герои своего романа Том Шарп выбрал неоднозначный персонаж: человека с одной стороны безвольного, с другой стороны — знающего, мужчину, не способного справиться с собственной женой, но имеющего собственный внутренний мир, до поры до времени не конфликтующий с внешним миром. Этот персонаж — Генри Уилт — интересен именно своим развитием и трансформацией из хлюпика в уверенного человека. Как это произойдёт и отчего — это сам сюжет, от которого можно животики надорвать, потому что он напичкан забавными до абсурда ситуациями и великолепными диалогами. Некоторые места этого романа очень сильно ассоциировались у меня с циклом о Плоском мире Терри Пратчетта, и, возможно, именно любовь к Пратчетту дополнительно повлияла на выставление высокой оценки «Уилту».

Уилту противопоставлена его супруга Ева, чьи отношения после 14 лет брака трещат по швам. Вмешательство в жизнь Евы американской пары с нестандартными взглядами на супружество в корне меняет не только саму Еву, но и Генри, но чтобы увидеть это изменение, необходимо дойти до самого конца. И нужно быть готовым к тому, что ни один герой этого романа не будет стандартным, не будет правильным, что их злоключения не будут приключениями ради приключений, и что за мерзкими и порой неправильными поступками следует искать мягкую, почти невесомую мораль.

По сути, «Уилт» — это роман о семейном взаимопонимании, о попытках спасти семью даже после мыслей об убийстве. Может показаться, что это роман — детектив, но это не так, пусть даже расследование и составляет большую часть сюжета.

Присутствуют: неприкрытый мат, эротика, ирония.

+10

Всё-таки Эдит Уортон американка. Как диссонирует её рассказ с рассказами английского исполнения в антологии «Дом с призраками«! Диссонирует, но при этом полностью исполняет поставленную задачу — изобразить дом и призрака. Пожалуй, это чуть ли не единственный рассказ в антологии, который даёт настоящий дом и настоящего призрака, и от проставления высокой оценки меня удерживает только сознание того, что с призраком не всё, скажем так, чисто.

У писательницы призрак напрямую связан с героями, въехавшими в тот самый дом, в котором как будто уже живёт призрак. Но никакой призрак там не живёт, более того, если бы не появились герои, он бы не появился тоже. То есть это не такой призрак, который привязан к дому какой-нибудь легендой или застарелой трагедией, но цель у него, по крайней мере, традиционная — нагонять страху и мстить. В этом отношении рассказ очень морализаторский: автор возлагает право вершить суд на мертвеца.

Рассказ написан в более поздние годы, чем его предшественники из указанной антологии, и не удивительно, что он вызывает почти чувство современности.

+8

С точки зрения антологий «Дом с призраками» и «Лицом к лицу с призраками», в которые входит данный замечательный рассказ, «Сэру Эдмунду Орму» нет равных по благородству, деликатности и пылкости его героев, по всё возрастающему напряжению при столкновении с непонятным, по манере живописать привязанности. По крайней мере, пока что в первой из указанных антологий ничего, превосходящего данный рассказ, я не встретила.

История сразу представляется мистической, и в ней участвует настоящий призрак. Есть также главный герой, барышня, в которую он влюбляется, и её мать, с которой у героя вскоре устанавливаются самые доверительные отношения. Некая тайна связывает их вскоре — тайна, видимая зрительно, но причинно-следственно непонятная герою. Все отношения очень пристойные, как и свойственно Англии 19 века, чувства глубокие, тайны страшные. И, как следствие, расплата за грехи отцов падает на детей. Вернее, должна упасть.

При всей красивости сюжета и исполнения, в рассказе есть одно «но»: ничем не объясняется причастность героя к зрительному контакту с призраком, а это, на мой взгляд, немаловажно.

Рассказ, полный рыцарства.

+9

Рассказы о столкновении с призраками хороши, если снабжены приличным финалом. У входящего в антологию «Дом с призраками» рассказа знаменитого Уилки Коллинза, чья «Женщина в белом» меня покорила, нет объяснимого финала. Я, конечно, всегда ратую за то, чтобы необъяснимое оставалось необъяснимым, но должно же откуда-то всё происходить. А тут некая напасть в виде женщины из сна по какой-то причине пришла, подействовала на окружающих и пропала. Действующие лица напрямую как будто не связаны с этой женщиной, но мать героя как будто что-то знает. Пояснений этому нет, хотя в этом, на мой взгляд, крылась основная интрига.

Вообще рассказ довольно слабый. В нём есть герой, которому всё никак не везёт, но который после ряда определённых обстоятельств (не подозрительных) встречает любовь всей своей жизни; в нём есть мать героя, добросердечная женщина, которая будет иметь некоторое отношение к мистической составляющей рассказа (но почему, не сказано); есть женщина из сна в двух ипостасях: во сне и вне сна. Пока женщина была главной мистикой рассказа, сюжетная линия была натянута струной; когда её роль скатилась в бытовуху, уж простите за откровенность, сама ценность мистики резко упала. Почему же эта женщина возненавидела мужа и пыталась его убить? Означает ли неприязнь матери героя к этой женщине раннее знакомство с ней?

Как будто есть какая-то недоработка в сюжете, но написано славно.

+6

Должно быть, я что-то не то читаю. Антология «Дом с призраками», одним названием своим сообщающая читателю, с чем и кем ему предстоит встретиться, пестрит рассказами, в которых ни домами, ни призраками не пахнет. Первая половина этой антологии — рассказы о патологических и паранормальных особенностях и способностях.

А «Приоткрытая дверь» ещё и о любви. Даже, можно сказать, о страсти, порождённой не столько дверью приоткрытой, сколько закрытой, уж простите за невнятность. Рассказ этот настолько же лиричен, насколько печален, тон его задан рассказчиком с первых же строк. Здесь мы встретимся с человеком, который знает, что будет, и слышит, что есть, и влюблён в девушку, с которой ему суждено провести худшие годы жизни, и это не просто печально — это угнетает. Несмотря на отсутствие динамики, рассказ читается споро — в основном благодаря неизвестности в состоянии главного героя, который то ли грезит наяву, то ли серьёзно болен. По стилю изложения это довольно пространное произведение напоминает романтичные истории 19-го века за авторством прекрасного пола (но мы то знаем, что автор и так дама).

Паранормальные способности — и никаких призраков.

+7

Прикосновение к Марсу — вот что такое «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. Попытка долететь и постичь. Желание быть первыми и в то же время — бегство от самих себя. Марс никогда не станет нашим, если верить «Марсианским хроникам», и, даже завоёванный колонизаторами из Америки, он останется неприступным. Цивилизация попытается переселиться на другую планету, спалив свою родину, но не преуспеет в этом. Познать Марс с наскока героям Брэдбери не удастся.

Если взглянуть на этот роман-сборник рассказов со стороны, то в глаза бросаются основные фоновые эмоции: надежда и печаль. Обе они порождаются землянами и из-за землян, но не изменятся на протяжении всего романа, как бы говоря: «Марс не сдастся. Людям не жить на Марсе». Как роман, это произведение достаточно монолитное, почти без признаков иронии, выписаное, кажется, без особого напряжения ума. Как сборник рассказов, оно потрясает красотой авторского стиля, объёмом морали и неустанными попытками героев каждого из рассказов покорить Марс. Мало какое звено этого сборника я порекомендую читать вне «Марсианских хроник».

К сожалению, не могу сказать, что это любимое моё произведение о Марсе.

+8

Почему в антологии порой помещают рассказы, которые идут в разрез с самой их тематикой? Я этого не понимаю, но не отрицаю, что рассказы, отмеченные мной как «нетематические», совершенно чудесны в самостоятельном виде. Когда я начинала только читать данную вещицу, то надеялась лишь на одно — чтобы автор не попытался очередное столкновение с необъяснимым объяснить с научной точки зрения. И если этого не будет, то пусть рассказ хоть о демонах ада повествует.

Да, никакой научности в итоге не оказалось, однако я упустила из виду тот факт, что рассказ входит в антологию «Дом с призраками». Так вот, именно этой-то антологии он и не соотвествует: нет никакого дома с призраками.

Зато есть неизвестный преследователь, с лихвой восполнивший недостаток привидений и домов. Преследователь, целью которого стало, кажется, сведение со света капитана Бартона, достойного джентльмена с матромониальными видами на будущее. Цепь преследований так нерушима, неизвестное лицо, следящее за капитаном, так неуловимо, действие так угнетающе, что рассказ смотрится эталоном саспенса.

В целом почитать любопытно, но не в пределах указанной антологии, при этом следует быть готовыми к тому, что финал не будет весёлым, а причины его не будут слишком ясны.

+7

Как здорово было бы провести каникулы на Марсе!.. Сесть в семейную ракету, пролететь сколько-то там миллионов световых лет и оказаться на изборождённой каналами и испещренной древними городами планете! И чтоб марсиане, марсиане непременно входили в стоимость тур.путёвки!

Этот завершающий «Марсианские хроники» рассказ печален. С самого начала глазами маленького мальчика читатель обнаруживает некий обман, недосказанность, и они не уйдут вдруг, как по мановению волшебной палочки. Сначала придётся поплакать, попереживать, потаить истинные чувства. И только потом, когда взрослые раскроют правду, придёт это чувство — не облегчение, нет, но проходящая обречённость.

Как логическое завершение романа «Марсианские хроники», рассказ почти идеален. В нём есть оптимизм, но он не относится к тому, что прожито. Оптимизм в будущем. Но в нём, к сожалению, нет места Земле.

+8

Антология «Дом с призраками» продолжает меня грустно удивлять. Когда я жду от неё мистичности, она ошарашивает меня научностью, хотя само название антологии явно указывает на то, что столкнуться мне предстоит скорее с необъяснимым, чем с понятным. «Зелёный чай», в котором нет никакого дома с призраками, до конца держал меня в напряжении благодаря наличию необъяснимого на первый взгляд столкновения со злом. Я расчитывала, что необъяснимое так и останется необъяснимым, мистика будет мистикой, напряжение перейдёт в феерию страха или завершится коллапсом, однако ничего этого не произошло. Коллапс исполнился только в части схлопывания, если так можно выразиться в отношении моих надежд: не было ни борьбы, ни победы добра над злом. Объяснение столкновения со злом с медицинской точки зрения, возможно, и станет любопытно тому, кто искал научности, но меня оно удручает.

Классический английский рассказ.

+6

Рассказ вряд ли будет высоко оценён читателями, не создающими собственные опусы, но это и понятно, ведь эта вещица повествует о том, каково быть героиней сначала рассказа, потом романа, а потом уйти в жизни женских персонажей с головой (в прямом смысле слова). Если вы никогда не создавали героев, о которых думали днём и ночью, которым давали свои черты характера, жесты, привычки, не читайте этот рассказ: вы можете принять его за невнятное толкование того, о чём сама автор имеет слабое представление. Кто эти герои, кто сама героиня? Не сумасшедшая ли она? Или, может, это всё колдовство?

Рассказ, конечно, не слишком глубоко проработан, но достоверен. Достоверен до такой степени, что из простого психологизма уходит в сюрреализм.

+7

Дождь-то будет, да только никто из людей не попадёт под него...

Вероятно, нет нужды из раза в раз повторять, что почти каждая история Рэя Брэдбери — маленький шедевр, имеющий в себе гораздо больше измерений, чем есть их снаружи. Вот Дом — он поёт утреннюю песенку хозяевам. Вот плита — она готовит хозяевам завтрак. Вот напоминания о том, что нужно заплатить за воду, тепло. Вот крошечные роботы-уборщики — они метут, стирают пыль, подхватывают шерстинки с пола... Всё благостно и мило.

Но вот исхудавший пёс — он ищет хозяев и пробирается в Дом. И отсюда стартует всё то, что многократно отзывается в сердцах читателей и призывает их считать рассказ лучшим в «Марсианских хрониках». Здесь всё опасное не имеет клыков — ему вырвали их в атомной войне, стёршей с Земли человечество, но оно, это опасное, всё равно страшно.

Удивительный рассказ. Не марсианский, хотя можно подумать, что Дом находится на Марсе.

+10

Самое страшное — это не смерть. Самое страшное — это одиночество. И хотя в рассказе «Долгие годы» герой окружён семьёй, он избежал одиночества только потому, что однажды познал его вкупе с утратой близких. Марс в рассказе почти не фигурирует, но от этого только пустыннее. Это рассказ, полный молчаливого ожидания: когда нет стенаний, нет проклятий, а есть только обращённый к небесам взгляд. И могилы за домом. И ракета. И смерть.

Но это, как я уже сказала, не самое страшное.

В «Марсианских хрониках» рассказ занимает то место, откуда обратный отчёт не просто стартует — он стартовал несколько лет назад, оставив Красную планету одинокой и пустой. И хотя в нём нет счастливого конца, в котором все будут жить долго и счастливо, в нём есть надежда. Надежда, что однажды кто-нибудь нас спасёт...

+9

Я вижу в этом рассказе не столько трагедию, с которой всё начинается, сколько иронию. В «Марсианских хрониках» иронии доселе не бывало, так что не удивительно, что кто-то её и просмотрел. Право же, как трагедия может быть связана с иронией?!

В рассказе мы видим покинутый землянами Марс, брошенные города и одного оставшегося, передумавшего лететь обратно человека. Человека, пирующего на остатках жизни, на углях новой марсианской цивилизации, вернувшейся на родную планету в недобрый для неё час. Человек этот, однако, не только пирует. Он ищет кого-то, кто не улетел, как и он, и звонит во все города. построенные землянами, и ждёт, что кто-нибудь возьмёт трубку.

Так в чём же ирония? Безусловно, в развязке этих поисков, в крушении ожиданий, но каком крушении!

Читать всем. Можно без остальных «Марсианских хроник».

+9

Если мы поднимем головы от повседневной суеты и посмотрим на небо, вот хотя бы ночью, вряд ли мы будем сопереживать луне, в которую врежется метеорит. Или Марсу, или Венере, любому небесному тему, где нас нет... Мы даже вряд ли очнёмся от спячки, если взорвётся город на другой стороне Земли. Поохаем, поахаем, помусолим тему — и забудем.

В «Наблюдателях» всё наоборот. Земляне освоили Марс и на висящую в небе Землю обращают внимание не больше, чем ранее обращали на Луну. Слухи муссируют в городах бывших землян, но никто как будто не верит, что Земля погибнет от ядерных войн. Когда с Земли начинают приходить сообщения о ядерных ударах и стёртых с лица планеты континентах, в людях вдруг просыпается тревога, что-то похожее на панику. Казалось бы — почему? Ведь Земля далеко, она уже давно перестала быть частью землян, покинувших её ради Марса!..

Это очень эмоциональная вещь. Сюжетно она стоит параллельно «Мёртвому сезону» и напрямую связана с «Дорожными товарами».

+10

Тому, кто не мыслит встречу с инопланетной цивилизацией без романтики, благородства и взаимопонимания, этот рассказ из «Марсианских хроник» может показаться отходящим от канона, главным образом потому, что о взаимопонимании речи в рассказе не идёт. Как и прежде, самонадеянные и самоуверенные люди пресекают всякую попытку установления приличного контакта: в лице Сэма Паркхилла, открывшего первую марсианскую сосисочную, они уже давно свыклись с мыслью, что все марсианские земли принадлежат им, и когда сами марсиане возникают не где-нибудь на горизонте, а у самого порога нового заведения, не удивительно, что они бегут. Это свойственно нечестным завоевателям. Однако финал рассказа потрясает воображение тем, что открывает глаза совершенно на иную сторону дела, никак не связанную с ничтожными планами Сэма и землян на Марсе вообще. Это мрачный финал, страшный, он, как и «Дорожные товары», вызывает горечь утраты.

+8

Я редко встречаю произведения, которые впечатляют меня эмоционально, увлекают сюжетно, оглушают накалом страстей и при этом не позволяют симпатизировать героям. Собственно, на этом-то я и споткнулась, когда прочла данный роман.

Франция в романе Франсуазы Саган представлена семнадцатилетней Сесиль и её моложавым ловеласом-отцом. Они свободны и духом, и телом, ведут такой образ жизни, при котором какие бы то ни было рамки воспринимаются как смерть, при этом сами ни на чью свободу не посягают, ни от кого ничего не требуют. Это люди, плывущие по течению жизни и берущие от неё только положительные эмоции.

Казалось бы, чем такие герои мне не любы? А тем, что они пусты. И пустота эта обнаружится не только в конце, она будет раскрываться чем дальше, тем больше, и поразит меня особенно то, что при такой внутренней пустоте герои ещё способны на какие-то переживания! Как?!

О динамике романа говорить не стоит – сюжет статичен, как вода в озере, однако когда на поверхность этого озера внезапно сваливается ещё один персонаж, венец Упорядоченного Анна, старая подруга матери Сесиль, рябь возникает неслабая. Это и есть те рамки, которых так боятся героиня и её отец, но если последний воспринимает их как дар, влюбляясь в Анну и зовя её замуж, то для девушки семнадцати лет, привыкшей к определённому образу жизни, появление её становится ударом. И в то же время – благом. Как, как такие эмоции умещаются в одном пустом сосуде, в человеке, у которого нет никаких ценностей? Пока что я не могу понять Сесиль. Возможно, лет через 10…

К испытаниям любовью, ревностью и страхом потерять свободу прибавляется резкое осознание, что на самом деле такое была Анна, и этот жест – осознание, и этот финал – потеря, страшный и горький финал – выносит весь роман на своих согбенных плечах. И вот как раз в то, что после такого предсмертия и такой смерти есть не жизнь, а подобие жизни – в это я верю.

Эмоциональное и холодное одновременно произведение. Французское до мозга костей, до последней строчки.

Рекомендация не просто выборочная, а почти точечная.

+7

Как правило, микрорассказы более всеобъемлющи и глубоки, чем рассказы обычного формата. И тем мастеровитее писатель, чем больше мыслей умещает в пару строк. Брэдбери по части микрорассказов — Мастер из Мастеров. Очередное творение из «Марсианских хроник» позволяет заглянуть в будущее Земли, ставшее настоящим (грядёт война, которая, возможно, уничтожит планету), но даёт взглянуть на это грядущее глазами перебравшихся на Марс землян. Присутствуют: эффект отстранённости, связи с покинутой родиной, догадки относительно развития событий, сравнения с прошлым. И дорожные товары вот-вот могут понадобиться...

+7

Марс Рэя Брэдбери всегда разный. В «Марсианских хрониках» он выступает то враждебным, то загадочным, то не выступает вообще, маяча как где-то-там-существующая-раса, и редко случается видеть, что Марс доброжелателен. Данный рассказ как раз из той категории, в которой поселившиеся на Красной планете земляне в лице марсиан (марсианина) обретают счастье. Но Брэдбери не был бы голосом философии, если бы счастье не обернулось горем. При всей пылкости, даже горячности изложения мораль в этом рассказе падает на людские радости мемориальной плитой, и оказывается (что отнюдь не секрет, подтверждалось веками глупостей), что человек сам убивает своё счастье. На самом деле это невероятно светлый рассказ — если без финала, он полон надежды, но так как финал, как и мораль, неотделим, он также печален.

Прямой контакт с удивительным Марсом.

+9

Рассказ данный не столько о Марсе, да и вообще не о Марсе, сколько о привязанностях. Не удивительно, что в итоге он из «Марсианских хроник» был перенесён в «Иные марсианские хроники». Здесь события происходят на Земле, в Америке, и на Марс собираются лететь не белые, а негры.

Что пленяет в этом рассказе? С первого взгляда кажется, что он только ещё больше обличает беспомощность американцев, которых покинули их афроамериканские помощники, но потом, когда приближаешься к концу, видишь развязку, ощущаешь и гордость и радость одновременно, понимаешь, что для американцев не всё потеряно. И самое ценное, что остаётся им, — это их, в конечном итоге, благородство.

Чудесный, волнующий рассказ, дающий пищу потерявшему надежду уму.

+10

Удивительно безинтонационный рассказ из «Марсианских хроник». Предшествующие ему вещи имели яркий окрас морализаторства, философский уклон или социальную значимость, а здесь, когда вслед за первопроходцами и обычными людьми Брэдбери посылает на Марс стариков, интонация словно стёрта. Я не знаю, что думал сам автор об этом закономерном шаге цивилизации на пути к практически переселению на другую планету, но вижу это вот в каком свете: мы сами можем определить, насколько этот шаг необходим. Кажется, что если на пионерами потянулись их семьи и старики, значит, переселение удалось.

Но хорошо ли это для Марса, вот вопрос. Весьма актуальный в пределах «Марсианских хроник».

+7

Если бы рассказ этот не являлся составной частью «Марсианских хроник», повествующих о покорении людьми Красной планеты, я бы подумала, что это — логическое продолжение знаменитого «451 градус по Фаренгейту». Одержимость здесь сильнее, яростнее, чем в «451», концентрация гнева не поддаётся описанию. Всё потерять на Земле — и обрести, пусть на считанные часы, на Марсе — это дорогого стоит...

Рассказ этот, исполненный в лучших традициях страшных рассказов Брэдбери, повествует о человеке, задумавшем воплотить дом с привидениями из творчества По на Марсе, куда он бежал от законов Земли. А законы эти 30 лет назад повелели отрубить голову фантазии в любых её проявлениях: книгам, кинематографу, телевидению. Все Золушки, Алисы, феи и вампиры были распяты, а Волки, драконы и принцессы сожжены. Невообразимым для простого смертного способом герой наш соединяет в действе своём месть и страсть, Эдгар По сливается с прекрасными сказками, а роботы — с убийством.

Мистически прекрасный, но горький рассказ. Убийство ради мести кажется одновременно правильным и ужасным.

+9

Когда Рэй Брэдбери начинает очень явно обличать повадки и душевные качества, за которые любому мало-мальски чувствительному человеку стало бы стыдно, читать рассказы становится мучительно. «Марсианские хроники» не лишены подобных рассказов, и «Новые имена» — как раз о таких вот особенностях человека: о манере давать всему новому новые же имена. Удобство с одной стороны — самоуправство с другой. Красивые имена с одной стороны — стирание следов прежней цивилизации с другой.

И так во всём.

Микрорассказ о макрошагах людей на Марсе.

+7

В «Марсианских хрониках» есть рассказы, которые до того малы, что порой в них умешаются только мысли, но не действа. В данном же микрорассказе нашлось место и для того, и для другого. Когда только начинает разворачиваться это самое действо, кажется, что действующие лица — мальчишки — находятся на Земле, в среднестатистическом американском городке. Затем, после ряда сухой листвой пронёсшихся уточнений, понимаешь, что это — Марс. Только здесь ребята могут пробраться, страху вопреки, в старый марсианский город, ворваться в мёртвые дома и сыграть земные мелодии на марсианских костях. Только здесь с костей облетят чешуйки чёрного праха, и только здесь место мальчишек скоро займут Пожарники, уничтожающие марсианскую заразу...

Одновременно и красиво, и страшно. Микрорассказ, по лиричности превосходящий почти все предыдущие рассказы, а по подтонам достойный помещения его в сборник «Тёмный карнавал».

+8

Основное наполнение фэнтезийного романа Галины Романовой «Как начать карьеру», первой книги цикла «Записки провинциального некроманта», – это некроманты и мертвяки. Такая вот весёленькая, изданная в юмористической серии книжка. И у автора, и у издателя, похоже, очень странное чувство юмора, потому что ничего такого смешного в романе нет. Напротив, он наполнен смертью.

Итак, расстановка сил следующая: выпускник колледжа некромантии получает вызов в провинцию и становится помощником действующего городского некроманта. Провинция вроде как глухая, идёт постоянное сравнение её со столицей (не в пользу первой), однако свои графы и графини здесь всё же имеются. Городской некромант поначалу представляется этаким умельцем, загадочным и непосредственным одновременно, что хочется узнать о нём чуть больше, чем описано у автора. Сам главный герой, молодой человек по имени Згаш Груви, ничего из себя не представляет: он впечатлителен, как девица (по всему тексту разбросаны «ой-ёй!»), трусоват (орёт при каждом внезапном столкновении с кем-либо), со знаниями обходится неразумно (много знает, но действует как первокурсник). Как к такому герою применить симпатии, не знаю. Есть также персонаж, который, как мне кажется, самим автором если не обожаем, то любим уж точно, потому что выписан он с удовольствием, внешности его и характеру уделено времени больше, чем самому главному герою (к примеру, я понятия не имею, как этот главный герой выглядит). Этот персонаж – градоначальник Анджелин Мас, едва ли не единственный настоящий мужчина городка, куда приехал работать Груви, и помощник некроманта прямым текстом заявляет, что будь он девицей, то повис бы на шее у этого красавца. Ну, всё понятно, в общем, однако такая любовь автора к персонажу не отталкивает, а, наоборот, привлекает, потому что как раз этот герой ведёт себя адекватно.

Почему я упомянула об отсутствии юмора? Сам герой, конечно, вроде как шутит (местами), но события вокруг него происходят совсем не смешные. Убивают, обращают в упырей, жгут – что тут смешного? Притом повествование построено таким образом, что зачинщик всех этих ужасов до поры остаётся в тени, ведётся чуть ли не расследование, интрига намечается знатная (признаю, что с удовольствием следила за ходом событий), однако автор как будто и сама не знала поначалу, чем кончится, и плела историю как бог даст, нагнетая обстановку, наваливая горы трупов и заставляя Груви постоянно резать себе руки.

Кстати, о руках. Данное действо – открывание крови – необходимо для разных манипуляций с мертвыми. Но так как их по роману разбросано великое множество, я удивляюсь лишь тому, что герой не страдает от беспрестанного вскрытия вен. О быстрой регенерации речи, кстати, не идёт. Супермен?

Раздражает также необоснованная «избранность» героя: по ходу дела его записывают в любимчики Смерти и та чуть ли не влюбляется в него. А он ничего такого не совершил! То есть мне понятно желание автора возвысить своего героя, но должен же этот ход хоть чем-то обыгрываться!

Если говорить в общем, то в романе будут: провинциальный городишко, одна беда на всех, дружба с волкодлаком, мнимые и будущие друзья, поднятие и упокоение мёртвых, старые легенды и привидения, колдовство налево и направо, отпадные обеды приходящей кухарки и, как закономерность для подобного рода литературы, невыстрелившие ружья в виде чёрного кота и спасённой девочки. Сюжет будет заманчив в начале, невнятен в середине и смазан в конце.

Читать порекомендую только невзыскательному искателю магических приключений, так как слог в этом романе хромой, как старая лошадь, герой слабо прописан, а мира и вовсе нет (я даже не знаю, где была всю эту неделю!).

+6

Я думаю, что если бы можно было в чужих краях чувствовать себя, как дома, путешествовать стало бы в два раза легче. В том числе и на другие планеты. Рассказ «Интермедия» – это попытка показать, насколько беззащитны люди без вещей, добавляющих окружающему миру ощущение дома, как хотят они взять с собой то, что окружало их на родине и защищало от агрессии внешнего мира. Прилетев на Марс, они строят те же дома, обставляют их той же мебелью, вешают те же шторы, что были у них на Земле. Словно бы кусочек Америки чудесным образом перенёсся на другую планету…

Мило, мечтательно, очень в духе землян. Не о Марсе как таковом, а о привычках наших.

+7

Святых отцов в «Марсианских хрониках» хронологически читатель встречает впервые. До сего момента на Марс прибывали простые исследователи, простые первопроходцы и простые же американцы (не путать с исследователями и первопроходцами). «Огненные шары» – это своего рода песнь о религии, в каждом припеве которой звучит стремление человека насеять христианство везде, докуда дотянется рука. Плюса рассказу прибавляет тот факт, что стремление это не есть агрессивное нападение на другие религии. И на Марс святые отцы летят не для того, чтобы обрушить свою веру на диких марсиан, а чтобы дать им её, открыть им и заблудшим землянам глаза на чистоту помыслов и поступков.

Более всего в данном рассказе привлекает верность отца Перегрина, главного героя истории, не просто христианству, а Господу Богу вообще – в каком бы виде он не представал. Непривычного вида марсиане – сюжетный ход, придающий рассказу сочности. Он объединяет людей и инопланетян, примиряет святых отцов с невозможностью привнести в чужой мир свою религию и ещё раз восхваляет богатую фантазию автора.

+9

Рассказ «Берег», входящий в «Марсианские хроники» – это промежуточное звено, повествующее о том, что происходило между отправлением людей на Марс и непосредственным освоением этой планеты: кто прилетел на Красную планету, каковы были их первые шаги. Сюжета здесь особого нет, информация подана сжато, особый упор сделан на тот факт, что первыми на Марс прибыли американцы. И вторыми тоже, как это ни странно и не досадно для остальных наций. Выбор национальности первопроходцев вполне понятен, но почему остальные страны готовились к войне или уже воевали, неясно. И это придаёт рассказу налёт снобизма.

+6

Оказывается, и Марс может быть волшебным. В какой-то мере.

До сих пор «Марсианские хроники» были жестоки с людьми. Проникновение на Марс всегда оканчивалось печально, и древняя цивилизация оставалась почти нетронутой. Скачёк через года освоения – и мы видим совершенно иную картинку: люди уже живут на Марсе, они не только порабощают его просторы, но и наслаждаются ими. Находятся даже такие, кто по доброй воле покинул Землю и прилетел на Марс доживать жизнь. Но рассказ не о том.

Чудо – это сама встреча героя с марсианином среди ночи в марсианской пустыне. Чудо – это тот факт, что они одновременно находились в разных временах Марса: один в будущем, другой в прошлом, но кто именно в каком времени, неясно. Чудо – это нахождение общего языка и установление, после долгих пререканий и недоумений, взаимопонимания.

Один из лучших рассказов о контакте и путешествии во времени. И о Марсе, конечно.

+10

«Марсианские хроники» наводнены концентрированными рассказами. Рэю Брэдбери порой достаточно пары абзацев, чтобы обозначить масштаб действий, и в этом раскрывается его талант. Я уже не говорю о манере написания подобных микро-рассказов, каждое слово в которых несёт в себе заряд энергии, – будь то гнетущее ощущение беды или предвкушение чуда.

«Саранча» – это мы. Если бы даже этот рассказ не принадлежал к циклу о Марсе, его с лёгкостью можно было бы причислить к любому другому, причём не обязательно к инопланетному. Люди всегда были и будут, вероятно, до конца своих дней, потребителями, изничтожителями. Марс ли нам предстоит покорить, Африку ли, мы одинаково разрушительно действуем на свежий клочок нетронутой земли.

Кратко, сжато, угнетающе, досадно до обиды. Философия и социология в одном крошечном флаконе – флаконе стрихнина.

+8

Кажется, что Марс и само понятие «зелёный» несовместимы. Кажется, что нельзя посадить на Красной планете деревья, которые привнесут в её атмосферу новый кислород. Кажется, что не может один человек с Земли захотеть благоустроить другую планету вопреки действиям большинства.

Ан нет, всё это только кажется. В «Зелёном утре», воспринимаемом после других рассказов-зверств из «Марсианских хроник» как глоток свежего воздуха, находится человек, который решается на терраформирование Марса. Насадить деревья с Земли на Красной планете, лишённой даже травы, – вот цель и мечта, и он работает, работает, ждёт дождя и надеется.

Вообще это очень светлый рассказ, несмотря на то, что за спиной у американского Мичурина другие первопроходцы роют недра Марса. Он, конечно, волшебный, совершенно ненаучный, и в нём чистые порывы в душе землян оказываются сильнее жажды наживы.

+9

В сказках, особенно в классических, повсеместно известных и признанных мастерски исполненными, всегда есть мораль. И определённость. Причём второе даже скорее, чем первое, придаёт сказке рамки, за которыми начинаются ужастики, фэнтези и прочие жанры.

Что получилось у Шимуна Врочека в «Крике единорога»? Зачатая как сказка, эта вещица плавно перетекла в модерновую фэнтези, по стилю очень похожую на прозу Кира Булычёва. Да, мир сказочен, антураж – единорог, кащей, король с королевой и маленькая принцесса – более чем сказочны, но в какой-то момент сказка начинает становиться опасной игрой, в сказку проникает зло, более присущее мистике или ужасам. Некие штрихи в этой сказке (может, имена героев?) делают её реалистичной, кажется, что не сказку читаешь, а притчу, что в данном случае совсем не одно и то же. Атмосферная манера изложения создаёт нужный настрой, но… где финал, где определённость, почему злодеи не наказаны? Какая же это сказка?!

+7

У Рэя Брэдбери много коротких зарисовок, содержащих в себе неслабые такие мысли, которые порой не вмещаются и в полновесные романы. «Поселенцы» – одна из таких зарисовок. Читатель может найти здесь множество серьёзных размышлений, среди которых важное место занимают: покорение Марса как свершившийся факт, отдаление от родных пенатов, эмоции, испытываемые в результате двух этих действий, чувства первопроходцев и инстинкт толпы. При желании можно разглядеть и более мимолётные ощущения поселенцев, и менее важные факты. Здесь абсолютно нет экшена, это не рассказ как таковой, но концентрированный сок из размышлений и впечатлений.

+7

Рассказ данный, как это ни странно (учитывая его название), принадлежит к циклу «Марсианские хроники». И, по сути, хотя в названии использована строчка из земного стихотворения, лун там должно было быть две…

Четвёртая экспедиция на Марсе. Люди неутомимы в своей жажде покорить Красную планету, а Красная планета неисчерпаема на опасности и соблазны. Вот они опустились, вышли из ракеты и, как принято у людей, начали веселиться и мусорить. И хотя они были командой, нашёлся среди них тот, кто пожалел, что принадлежит к землянам, пожалел именно потому, что знал: за этой экспедицией будет следующая, за той – другая, а потом Марс покорят, изгадят, и его постигнет участь Земли, и все достижения погибшей цивилизации Марса канут в небытие…

За сильной эмоциональной, философской линией скрывается вяло-динамичный сюжет, призванный показать отрыв от системы, бунт единицы против толпы, прорыв старой гнойной раны, знание человеческой натуры и опасение, что натура эта разрушит всё на Марсе. Одновременно горький (потому что правдивый) и страшный (потому что предоставляющий право выбора) рассказ о людях, которые позволили себе задуматься, к чему всё идёт, о человеке, который смог встать на сторону неведомой ему цивилизации. Рассказ, задающий всеобъемлющий вопрос: «А как поступили бы вы?»

Один из лучших в цикле.

+9

Включение данного рассказа в сборник «Дом с призраками» вызывает у меня недоумение, так как само название сборника обязывает иметь в арсенале составляющих его рассказов хотя бы одно, хотя бы самое захудалое приведение. «Гость мистера Тестатора», по сути, не что иное, как микро-притча о том, как нехорошо присваивать чужие вещи. Никаких указаний на то, что человек, посетивший главного героя, является привидением; намёки, догадки есть, а прямых указаний – нет. Так что в данном случае читателю остаётся только понаблюдать за нравственными мучениями главного героя, прихватизировавшего часть неизвестно кому принадлежащего имущества; к моменту, когда мучения эти окончательно утихнут, героя и посетит подозрительная личность, под которой следует, видимо, понимать привидение. Пьяное в хлам, но опознающее своё расхищенное имущество привидение.

Занятная вещица, не имеющая к привидениям отношения. Морализаторская, сдобренная знаменитой иронией Диккенса, она ничего бы не значила, не напиши её этот замечательный автор.

+7

Марс Брэдбери уже не в первый раз проявляет свою агрессивность, поражая тех, кто готовился к первому контакту с надеждой и верой в разумный подход к такому важному делу, как встреча двух цивилизаций. В данном рассказе Марс изначально прячется за скачками во времени, потом поясняет свою повторимость прямой связью с миром мёртвых Земли, затем оглушает воспоминаниями. Он подманивает Третью экспедицию и затягивает узел сети, чтобы земляне не учуяли подвоха...

Марс Брэдбери жесток, что ни говори. Но земляне не останавливаются ни перед чем: ни перед крахом Первой и Второй экспедиций, ни перед странностями открывшегося перед ними Марса, ни перед осознанием опасности. Можно было бы не пытаться бежать, но земляне пытались.

Трагичный рассказ. Немного депрессивный. О Марсе, каким он может оказаться вопреки нашим представлениям.

+8

Каким ещё образом можно поведать о наболевшем, как не криком? Вот и этот рассказ — как крик души, крик обычного человека с горой обычных проблем, живущего в обычной Америке, на обычной планете Земля, где через два года ожидается атомная война. Рассказ, который в своих убористых строках содержит потаённую боль простых людей, таких же мечтателей, как те, кому всё позволено. Миниатюра о мечте и разочаровании, стремлении и обиде, о последней надежде и несправедливости.

И да, о том, что все мы платим налоги. И о том, что тот, кто исправно это делает, почему-то не отличается от того, кто халтурит, и даже будь ты самым законопослушным гражданином, на Марс ты не полетишь.

Рассказ-обида. Не о Марсе, но ДО Марса.

+7

Это — одно из продолжений рассказа «Смертные в доме», и если вы не читали оный, то «Призрак комнаты...» покажется вам не более чем вкусненькой зарисовочкой неизвестно к чему. Ни в коем случае не стоит считать это продолжение самостоятельной вещью. В нём есть проникновение в прошлое, воспоминание — но если вы не читали «Смертных...», то вы ни за что не поймёте, кому это прошлое принадлежит. А между тем сам хозяин дома с призраками поселился в пресловутой комнате мастера Б., чтобы выяснить, действительно ли в ней обитает призрак, или же это шалят глуповатые деревенские жители. Сказать, что герою удалось выяснить это, значит скрыть от читателя истину. Это не значит, что герой не выяснил, просто пока мы с открытыми ртами ждали появления озлобленного фантома, пострел-герой успел рассказать презанятную историю из своего детства, которая и обернулась для него призраком. И вот что забавно: благодаря диккенсовской манере рассказывать, сама история из прошлого героя смотрится лучше, чем раскрытие призрака, и итог её, а вместе и мораль, скрываются за красотой стиля и неподражаемой иронией.

А между тем нет страшнее призрака, чем однажды ранившее нас прошлое...

+8

Это один из самых жестоких рассказов о Марсе и марсианах. Почему?

Земляне на Марсе. Сбылась мечта: мечта о полёте, об обнаружении разума, о контакте с ним. Земляне ликуют, но ждут, что инопланетный разум (говорящий по-английски) разделит с ними их ликование. Не разделит? А почему? Потому что марсиане, достигшие невиданных высот в телепатии, приняли землян за сумасшедших... Как жестоко! И страшно — страшно обманываться, страшно видеть и слышать, как рушатся годами копящиеся предвкушения. Нет распростёртых объятий, нет ключей от города, нет славы. Как будто никто не пролетал шестьдесят миллионов миль («В это время года — пятьдесят»..), как будто за городом не стоит ракета инопланетян, как будто по меньшем мере четверо из сумасшедших — оптическая иллюзия.

Как итог — непривычный, жестокий для землян итог — пять трупов + ещё один, принадлежащий марсианину.

+7