«Солярис» — бесспорная вершина творчества Станислава Лема. Это одно из лучших произведений в мировой фантастике, потрясающе совершенная книга.

Главное в этом произведении – ощущение немыслимой, трагической тайны Мироздания. Эта тайна встречает героя (и читателя) в начале, на полузаброшенной космической станции, в зловещем запустении коридоров; и не исчезает до неожиданной развязки. Чем больше мы узнаем о происходящем на планете Солярис, тем меньше понимаем происходящее, тем сильнее осознаем чуждость этого одинокого мира.

Тема неудачного, или, лучше сказать, невозможного контакта очень характерна для Лема. «Солярис» раскрывает эту тему наиболее четко. Даны два противоположных разума: человеческий, который не мыслит себя вне общества, который осознает себя в отношении к себе подобным, и разум Океана – одинокий и единый. Человеческие категории – жизнь, смерть, любовь – для Океана ничего не значат. Ему некого любить, ему не с кем враждовать, он совершенно бессмертен. Его мысли – чудовищные математические построения, непостижимо длинные логические цепочки.

Как найти точки пересечения между двумя разумами? Океан делает шаг навстречу, создавая двойников умерших близких. Что он хочет этим сказать? Дать людям утешение в их потере, помочь? Но вместо столь дорогих людей возвращаются лишь подобия, словно ожившие памятники, персонификации воспоминаний. Счастлив ли главный герой? Нет, он в ужасе. Ему не вернули погибшую любимую женщину, а подменили ее бессмертным чудовищем, лишенным памяти. Вместо того, чтобы спасти людей, Океан превратил их память в наркотик, вынудив их жить прошлым.

Океан не понимает нашего языка. Ему непонятна наша прикладная наука, а в своих абстракциях он зашел дальше пределов человеческой мысли. Люди не знают его целей, пределов его могущества.

Каждый пытается по-своему пережить происходящее. Кто-то хочет уничтожить «двойников», кто-то пытается с ними сжиться. Крис Кельвин, главный герой, пытается найти компромисс, воспользоваться предоставленным шансом и вернуть прежнюю жизнь. Но это самообман – смерть необратима.

Проблема контакта с инопланетным разумом – не единственная в проблематике романа. Лем поднимает еще более общий вопрос – проблему общего языка, понимания вообще. Ведь зачастую различный личный опыт – не меньшая преграда, чем различные эволюционные пути. Может ли человек понять человека? И если нет – какой смысл искать братьев по разуму в глубинах космоса?

Есть мнение о том, что Океан тоже хочет контакта, что он устал от своего одиночества. Но может ли существо, никогда не знавшее никого, кроме себя, желать общения? С другой стороны, ищет же человечество следы иного разума – как будто ему мало внутренних противоречий. Но все же мы скорее готовы найти врага, чем остаться одинокими во Вселенной.

Против величайшей в мире неизбежности бессилен даже Океан. Время не пойдет вспять, мертвым не стать живыми. Не это ли осознание смертности человека, как частного примера конечности бытия столь ужаснуло Океан? Не явилось ли появление двойников его попыткой поспорить с судьбой? Ведь и его жизнь исчислена – пусть не годами, а миллиардами лет.

Океан – кто он? Гений или идиот? Разумное существо или органическая стихия? Бог или самоубийца?

«Если ты – одинок, то он – просто ОДИН…»

Второй том трилогии несколько поразил воображение объемом. Но еще больше удивляет наполнение этого объема. Причем это не приятное удивление.

Переводчик сменился. Стиль, как результат, тоже – не сказать, чтобы сильно в худшую сторону, но первое время раздражает. Текст изрядно «русифицирован» в плане фразеологии – «что сову об пенек, что пеньком об сову», «когда прилетит второй ботинок» и т. д. Впрочем, может быть шутка про второй ботинок интернациональна?

Впрочем, стиль переводного произведения – не вина/заслуга автора. По существу же, непонятно, зачем вообще Ротфусс писал эту книгу. Ее не нужно было писать. Ибо развития магистрального сюжета там ноль целых шиш десятых –

Развивается же вместо сюжета герой – весь том отведен на его «прокачку». Ходит себе по миру, выполняет побочные квесты…

И ладно, если бы все эти приключения так же здорово излагались, как в первой части. Я упрекал «Имя ветра» в отсутствии оригинальности, но то было если и эпигонство, то виртуозное. Микса наподобие «Молодой Корвин косплеит Стального Алхимика в Хогвартсе эпохи Средневековья при поддержке гостей из Земноморья» в «Страхах мудреца» и вовсе нет. Здесь все очень топорно. Писал-писал Ротфусс какую-то гаррипоттеровщину и вдруг опомнился, а чтобы псевдоисторический роман не замутить? Тут же набегают дворцовые интриганы, отравители, монарх с непростым характером; здесь и придворная поэзия, и династический брак, и любовь… тут ВНЕЗАПНО Ротфусс вспоминает, что Дюма – это не фэнтези и быстренько перепиливает свой роман в подобие «конины» (ну разве что герой не варвар, а наоборот, колдун) со стандартной партией приключенцев в главных ролях. Рейнджер, воин, воительница, маг, он же бард, и ассасин – полный комплект клише. А угадайте, что они будут делать? Правильно – они все куда-то идут, травят байки у костра, ссорятся по мелочам, мирятся; между разнополыми персонажами одного класса, как водится, вспыхивает любовь; два других героя участвуют в обязательной потасовке в трактире; маг поглядывает свысока на воинов, воины с недоверием поглядывают на мага, а ассасину все пофиг, он постиг Дао, то есть летани. Хорошая такая конина, душевная, почитать можно, но разве это нужно поклоннику «Имени ветра»?

Потом и вовсе автор сначала путает кельтскую мифологию с Камасутрой, а затем плавно уходит в область совсем других восточных практик, то есть – боевых искусств. К слову, то, что для обозначения, как сексуальных практик, так и боевых приемов автор использует похожие метафоричные названия, доставляет в особо крупных размерах. Может быть, этого казуса как-то можно было избежать?

Дальше перед читателем мелькает еще несколько незначительных декораций и заканчивается все возвращением Квоута в стены родного Университета.

Впрочем, Денна тоже вызывает сильнейшее недоумение. Ибо от девушки, которая позволяет себя целовать и обнимать совершенно несимпатичным ей мужчинам, но не решается лечь в постель с тем, кто ей нравится, нужно бежать без оглядки. Потому что это нечто совершенно нездоровое. Не говоря уже о ее отношениях с «покровителем» — тут патология налицо. А род ее занятий вызывает большое сомнение в реалистичности такого метода выколачивания денег – по-моему, это должно быстро перерасти в обыкновенную проституцию. Кстати, как она еще находит себе спонсоров, если за ней тянется определенная слава? И все эти ее игры с Квоутом оставляют неприятное впечатление.

По поводу расползающейся дурной славы Денны и прочих вещей с тенденцией к расползанию. Совершенно непонятно, как у них там, в их мире вообще с транспортом. С одной стороны, поездка в соседний город представляется как приключение, жители городка неподалеку от Университета, несмотря на близость учебного заведения, ничего не знают о магии и побаиваются арканистов; не так уж далеко от городка водятся драккусы, о существовании которых ни его жители, ни даже бывалая путешественница Денна не подозревают. То есть, мир «Хроник Убийцы Короля» — это дремучее стремное Средневековье, где страшно ночью в сортир выйти – или стражники отметелят, или нечисть сожрет. А уж отправиться в соседний город – и вовсе равносильно военному походу. Вроде бы так?

Но нет. Квоут отправляется морем аж в дальнее королевство Винтас – и, между прочим, единственный из спутников, прибывает туда таки живым. По идее, его должны провожать с воем, как на войну – а ничего подобного, Элодин руку пожал, Аури платочком махнула, и даже Трепе не пустил скупую мужскую слезу. Так что же это значит – в Винтас плавать безопасно, а Квоут просто такой «везучий»? Есть у фанатов, правда, мысль, что Квоуту и правда сильно не повезло, не без участия Амброза, но это версия… Вот что интересно – когда это нужно автору, персонажи проходят из пункта А в пункт Б легко и непринужденно. В прочее же время, как говорится, «ночь темна и полна ужасов». Вспомните возвращение Темпи на родину – за всю дорогу ни одного разбойника, не говоря уж об упоротых драккусах. Адема испугались? А в трактире, его, помнится, никто не боялся. Да, они с Квоутом еще и изматывали себя постоянными тренировками – адему-то что, а Квоуту было нескладко. Вряд ли бы он в таком состоянии справился с шайкой головорезов.

То есть совершенно непонятно, что перед нами такое – дремучая и страшная феодальная раздробленность или процветающее и просвещенное содружество государств.

О Фелуриан. Ладно то, что именно Квоуту сотоварищи она попалась на пути – далеко не каждый день, я думаю, она является людям. Но вот как остальным удалось избежать ее зова? То ли она пришла за Квоутом целенаправленно (что вряд ли, ибо в тексте не упоминается), то ли не так она крута, как в народе говорят. Поведение Квоута радует – ждите меня через три дня, мужики, я пошел. И что характерно – никто не помешал, видимо, уверены в его крутости. Как-то это все…

Адемы. Рофусс хорошо знаком с даосизмом, этого не отнять. И жаждет поделиться знаниями с читателем, придумав, правда, собственную терминологию. Тему боевых искусств он изящно обходит стороной, упоминая только названия приемов – что веселит, ибо см. выше. Адемы – это, наверное, одна из немногих оригинальных задумок Ротфусса – но не совсем удачных. Во-первых, к великому сожалению феминсток, женщины – так себе бойцы. Не знаю, правда, какие из них преподаватели боевых искусств, но факт остается фактом: женщина-воин – это редкое исключение из правил. Мужчины сильнее и скорость реакции у них выше, и эмоционально они, что бы там ни воображал Ротфусс, устойчивее. При равной подготовке и весовой категории победа мужчины практически гарантирована. Главное – подобное обоснование матриархата адемов вообще не нужно, потому, что авторитет не обязан держаться на физической силе, это как раз «фишка» патриархальных обществ. Зачем автор вообще пустился в рассуждения о превосходстве воительниц – неизвестно, возможно, хотел польстить читательницам.

С адемами связан еще один непонятный момент. Они обладают исключительными познаниями в боевых искусствах, развитой медициной, и, кроме того, в обычаях их народа высокая степень сексуальной свободы. И при всем этом у них нет представления о механизме зачатия – они полагают, что деторождение не связано с сексом! То есть, по мнению Ротфусса, можно быть экспертом в области медицины и физкультуры, но не знать, как устроена половая система? Это народ, сделавший из физкультуры религию, из тела – оружие, народ, искоренивший, между прочим, в своей среде венерические заболевания, что является предметом их гордости. У них, фактически, культ здоровья. Но они не знают, откуда берутся дети. Как так? На форумах говорят – стеб. По мне, так это уже то, что называют «петросянством», ибо такое доведение до абсурда уместно разве что в юмористическом фэнтези.

Шкатулка с деньгами маэра.

Ротфусс завел одну неприятную привычку: пропускать события, заменяя их кратким пересказом – например, суд и злополучное плавание Квоута в Винтас. При этом автор как бы решает за читателя, что ему будет интересно, а что нет. А почему, собственно? Взялся за гуж, не говори, что не дюж, пишешь книгу – так пиши, излагай события. Неужели эти события так малозначительны? Понятное дело, автор пишет о том, о чем хочет, но неужели все остальные эпизоды – включая, например, соблазнение Квоутом рыжей девицы из трактира, подробный пересказ баек у костра, описание развитие отношений между Деданом и его подругой – так уж значимы? Такой ход оставляет ощущение халтуры.

Не недостаток, но изрядно веселит имя генерала Дагона, военачальника маэра, вызывая длинную цепь ненужных ассоциаций.

«Страхи мудреца» не отвечают ни на один вопрос, но зато задают новые. Почему чандрианы уничтожают одни свидетельства своего существования и безразличны к другим? Что за шкатулка была у леди Лэклесс и почему в настоящем времени у Квоута есть похожий сундук? Кто такой Бредон и почему он испытывает интерес к Квоуту? Почему вся информация об амир подделана или уничтожена? Чем больше загадок, тем, конечно, интереснее, вот только хотелось бы, чтобы одни загадки возникали по мере разгадывания других, а не так топорно. И чем больше вопросов, тем сильнее предчувствие, что автор просто не сможет за один том дать на вразумительный ответ на них.

Есть в книге и удачные места. Забавное действие психотропного средства, которому подвергся Квоут в начале романа. Атмосфера мира Фейе и легенды, рассказанные Фелуриан. Харизматичный Темпи, представляющийся мне почему-то в облике молодого Джекки Чана. Учение о летани, хоть и заимствованное из восточных религиозно-философских систем. И, конечно, магистр Элодин и его уроки. Но все это перемешано со скукой и нелепостями.

Итог: полное разочарование. «Страхи мудреца» — это эклектичное попурри с не всегда удачными импровизациями. К не слишком оригинальной идее примешалось небрежное исполнение. Увы, Патрик Ротфусс не исправился и даже усугубил недостатки трилогии во втором томе. Есть серьезные опасения, что «Хронику Убийцы Короля» можно считать «слитой». Конечно, Дэну Симмонсу удалось выпустить неплохой «Восход Эндимиона» после уныло-безыдейного приключалова «Эндимион», но чаще всего начавший деградировать сериал деградирует последовательно. Будем надеяться и ждать, а пока не могу рекомендовать «Хронику Убийцы Короля» к обязательному прочтению, разве что тем, кому нравится классическое фэнтези и сильно нечего делать.

Первый раз прочитал книгу по рекомендации ФантЛаба, хотя мне уже давно рекомендовали эту книгу знакомые, в связи с обсуждением вопроса о смертной казни. Чтение все откладывал на «потом» в связи с моим скептическим отношением к автору.

Книга не то, чтобы не разочаровала – просто потрясла. Будучи знаком с Кингом по нескольким рассказам – ужастикам и довольно нелепому «Стрелку» — не ожидал такой глубокой, серьезной и гармонично построенной книги. Этот роман без преувеличения – одна из лучших книг мировой литературы.

Главная концепция книги – в заглавии. «Зеленая Миля» — дорога смерти, дорога к электрическому стулу. Но главный герой книги говорит – «у каждого из нас своя Зеленая Миля». Простая и очевидная мысль – люди смертны. И их путь похож на этот коридор – несколько шагов к небытию. Жизнь каждого – дорога к смерти. Насколько достойно людям удается пройти эту дорогу? Насколько велика разница между камерой смертников и домом престарелых – ведь эти заведения редко покидают живыми…

Смертная казнь в романе становится не справедливым возмездием, а орудием слепой судьбы. Но разве, если электрический стул перестанет существовать, это станет гарантией чьей-то жизни? Надзиратель уходит с работы, чтобы больше никогда не видеть, как казнят невиновного – и становится свидетелем страшной гибели своей любимой жены в автокатастрофе. Как и присутствуя при казни Коффи – не в силах ничего сделать. Обманчивая иллюзия – убежать от смерти…

Образ Джона Коффи – человека, словно пришедшего из древних времен, кажущегося наивным и добродушным – а на самом деле бесконечно чужого современному миру, непонятного и не стремящегося быть понятым, неиспорченного дикаря, человека действия. Страшно, что ему не хочется ни умирать, ни оставаться в этом мире.

Каждая жизнь – трагедия. Судьба не справедливее человеческого суда, и участь человека часто зависит от произвола мелких тиранов. Перси гораздо больше заслужил смерти, чем несчастный француз, чью казнь он превратил в чудовищную расправу. Но, хотя на страницах романа надзиратель-садист получает по заслугам, автор не позволяет себе отойти от правдоподобия – и Перси словно воскресает для главного героя в лице надоедливого и злобного работника дома престарелых.

Некому спасти жену главного героя, некому наказать Брэда Доулена, никто больше не воскресит ручного мышонка – единственный человек, способный вопреки законам нашей реальности восстановить справедливость, не смог защитить только себя. Что с этим поделать — чудесам нет места в мире, где в них не верят, в мире, где Библия стала набором пыльных догматов и нравственных теорем, которые каждый трактует в свою пользу и оправдание.

Жизнь, пусть недолговечная, наполненная ожиданием смерти – все же прекрасна. Добра в мире меньше, чем зла – но это лишь повод встать на защиту слабых и уязвимых. И попытаться сохранить в себе человечность до конца пути.

Итог: одна из величайших книг мировой литературы. Кинг написал роман высочайшего уровня, «Зеленая Миля» — это больше, чем характерный для автора психолого-мистический триллер. Об этой книге сложно писать, ее обязательно надо прочитать самому. Мудрая книга о жизни и смерти.

Термин «выбраковка» — селекционный, употребляемый собаководами. Он означает ликвидацию щенков, не соответствующих стандарту породы. Дивов, как большой любитель собак, знаком с этой жестокой процедурой и может быть, именно это вызвало когда-то у автора мысль: а что, если бы так поступали и с людьми?

Однажды отморозки сломали жизнь маленькому человеку. А он стал большим политиком и создал такую социальную систему, что сталинский СССР показался бы по сравнению с ней вполне гуманным…

Мир «Выбраковки» — это выпущенный на волю гнев маленьких людей. Тех, у кого нет счетов в швейцарских банках, комплекта запасных документов, личной полиции и армии. Тех, кого всегда оскорбляют, грабят, насилуют, убивают – и, как правило, никому за это ничего не бывает.

Оружие слабых – террор. Слабый человек не умеет прощать. И поэтому главный закон нового мира: ЗЛО ДОЛЖНО БЫТЬ УНИЧТОЖЕНО. Если враг не сдается – его уничтожают. Если человек может/хочет быть плохим – его отправляют в «брак».

Главный спор об этой книге: утопия или антиутопия? Скорее уж ни то и не другое.

Мир этот действительно утопичен. Его обитатели практически ничего не боятся – потому, что знают – со злом покончено. Стоит кому-то донести на чиновника-взяточника – и справедливость восторжествует. А если донос будет ложным… расплата не замедлит произойти. Люди, уставшие от лжи, решили, что честность – залог выживания в таком государстве. Эффективность следствия помножена на сознательность граждан, которые понимают: один ложный донос – и лавина обрушится, погребя всех. Все гораздо серьезнее, чем раньше, тюрьмой не отделается никто. Равновесие шатко и именно это его хранит — никто не хочет стать первой жертвой.

Да и люди изменились. Они уже не мыслят прежними категориями, отношение к правосудию стало у них почти священным.

Но какова цена покоя? И вывод прост – несвобода. Наказание жестоко и неотвратимо. Нет маленьких и больших преступлений, убийств N-ной степени и различной тяжести увечий. Если человек не хочет быть честным – значит, это некачественный человек.

Кроме того, не все люди хотят быть одинаковыми. Есть люди, не способные на мирную и спокойную жизнь. Конечно, именно из таких набирают «выбраковщиков» — опричников будущего. Но что делать тем, кто не попал в их число?

До истребления инакомыслящих система «выбраковки» не докатилась. Зато уничтожению подлежат психически ненормальные субъекты – а под эту категорию многих можно подогнать, это мы знаем из истории. Граница между безумием и нормой очень тонка. Особенно болезненным и пронзительным является эпизод, когда главный герой — выбраковщик Гусев – вместе с напарником вынуждены отобрать у матери ее умственно отсталого сына. Чудовищность закона о «браке по здоровью» в полной мере осознается и жертвой и палачом – и тем страшнее, что осознание это уже ничего не меняет. Начинаются и гонения на неславянские народы – впрочем до откровенного нацизма они не дотягивают.

Именно «брак по здоровью» и фашистские элементы введены автором в этот мир, чтобы стало понятно: просто решения проблемы не существует. Власть «сильной руки», о которой так мечтают слабые люди, может кого-то сделать счастливым. Но при уничтожении «врагов народа» неизбежно погибнут и невиновные. Чтобы большинство жило хорошо, кто-то должен умереть – закон тоталитарной системы.

Именно эти элементы лишают мир романа утопичности. Но не стоит считать, что авторская позиция столь грубо однозначна. Автор понимает стремление людей уничтожить зло. И поэтому выбраковщики в романе – не кровавые изверги, а просто несчастные люди, у которых свои счеты с человечеством. Гусев и его напарник Валюшок – по-своему обаятельные люди, они борются со злом, рискуют жизнью. Они в полной мере понимают тяжесть взятой на себя ответственности и выбрали эту грязную работу, чтобы сделать мир чище. Характерен эпизод, когда выбраковщики отказываются принимать участие в отстреле собак. Ожесточенность этих людей направлена против зла человеческого, а не просто против всего живого. Каждый понимает, что собаки ни в чем не виноваты, в отличие от человека они не обладают разумом, налагающим на них ответственность за их поступки.

Герои книги – отдельный разговор. Дивову, как всегда, удалось живые и правдоподобные характеры, несмотря на сложные моральные и социальные предпосылки сюжета. Создавать реалистичных персонажей в нереальном мире – высшее мастерство для фантаста. Можно по-разному относиться к системе выбраковки, но героев книги нельзя не полюбить.

Что я думаю о системе выбраковки как таковой? В таком виде, как это изображено в книге – это чудовищно. Но если отбросить «брак по здоровью» и нездоровый национализм… К сожалению, в реальной жизни подобные системы неэффективны – в роли выбраковщиков часто оказываются не те люди. Очень редко порядочный человек находит в себе силы судить и наказывать негодяев. Гораздо чаще у людей «срывает крышу» и они сами становятся нелюдями (случаи массовых немотивированых расстрелов). А вот мерзавцы всегда рады списать в брак соседа – потому что у него хорошая квартира и крутая тачка. Найти армию фанатиков, которым хватило бы и жестокости, и честности – задача нереальная. Таких людей единицы, и в реальной жизни, они, как правило, быстро нарываются на пулю. Тоталитарным государствам никогда не удавалось создать ничего хорошего – чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в учебник истории. Так что система выбраковки практически неосуществима.

Итог: правда восторжествовала неизвестным науке способом – хорошие люди взяли и убили всех плохих. Вот только где найти легион «Раскольниковых», которые дерзнут очистить мир от зла?

P. S. История участкового Мурашкина не кажется мне неправдоподобной. Мы забываем, что перед нами мир с иной нравственностью. Девочка, скорее всего, осознает, что ее родители – не более, чем «брак». С возрастом она смирится с этим. Каждому времени – свои Павлики Морозовы.

Прочитал эту книгу из любопытства, несмотря на то, что уже подробно знал сюжет из университетского учебника по истории зарубежной литературы. Интерес подстегнула повесть Стивена Кинга «Низкие люди в желтых плащах», содержащая массу отсылок к этому произведению. Решил прочитать «Повелителя мух» лично и составить свое мнение.

Не пожалел – книга вполне стоит того, чтобы ее прочитать. Правда, из-за того, что сюжет был мне известен в подробностях, местами было скучновато – благо книга короткая и сюжет незамысловат.

Собственно, в романе «Повелитель мух» два смысловых плана. Можно рассматривать книгу в буквальном смысле, как психологический триллер, как страшное напоминание о том, какое чудовище обитает порой в глубине души цивилизованного человека. Да, у некоторых эта мысль может вызвать отторжение – как же так, английские дети из приличных семей – и вдруг – жертвоприношения, убийства, жажда крови. Как же они все стали дикарями, неужели так много среди них маньяков? Нет.

Не стоит забывать, что психика большинства людей достаточно уязвима для внушения, и особенно детская психика. Личный пример вожака – для большинства в определенном возрасте этого вполне хватит. Впрочем, более искусный демагог может с тем же успехом заставить озвереть и взрослых людей, что доказано историей XX века. Да и на самом деле далеко не все одобрили методы Джека – просто большинство недовольных побоялись пойти против него.

Есть сомнения в реалистичности ситуации? Можно вспомнить историю нацизма и Второй Мировой. А можно – просто обратить внимание на то, как жестоки иногда бывают дети по отношению друг к другу, а также к животным – последнее, к сожалению, редко пресекается взрослыми, а жаль, отношение к животным – это своего рода индикатор человечности. А случаи армейской дедовщины? Нет, думаю, даже взрослые люди, оказавшись на территории, где не действуют законы и кодексы, способны «сорваться», а что уж говорить о подростках. Может быть, автор и приукрасил ситуацию, но ненамного.

Второй вариант рассмотрения романа – как политической аллегории. Здесь, в общем-то, все понятно — только 9 лет прошло со дня капитуляции нацистской Германии. Приход к власти Джека – классический пример становления диктатуры.

По поводу некоторых претензий к роману, оставленных предыдущим рецензентом:

1. Насчет языка согласен, читается местами тяжеловато, видимо, действительно плохой перевод.

2. Книга, на мой взгляд, не детская совсем, детям ее лучше не читать, а вот подросткам полезно взглянуть на себя со стороны, во избежание. Как раз жестокости она не учит ни в коем случае, совсем наоборот, большое отвращение к дикости и жестокости внушает.

3. Герои книги – дети, потому, что полностью отвечает творческому замыслу автора и на примере взрослых то же самое выразить было бы затруднительно. Да, мне тоже ни в детстве, ни потом не приходило в голову кого-нибудь убить ради забавы или самоутверждения; более того, мне никогда не хотелось в детстве обидеть слабого или младшего и я даже не совсем понимаю механизмы подобных побуждений. Но иллюзий по поводу человеческого гуманизма все равно не питаю и Голдингу охотно верю, поскольку с детской и подростковой жестокостью сталкивался, в том числе и на своем опыте, в школе. Убивать у нас в школе никого не убивали, а избиения и драки бывали; имела место и чисто «моральная» травля изгоев.

4. Ничего удивительного в кровожадных песнях и ритуальных плясках не вижу. Особая любовь детей к садистским стишкам и страшилкам общеизвестна. В общем-то в подростковом возрасте интерес к насилию, смерти и прочим «темным» сторонам жизни обостряется, и это естественно, учитывая, что в более раннем возрасте детей от подобной информации тщательно оберегают (чаще всего – слишком тщательно). А «цивилизованные» установки формируются в более позднем возрасте.

5. Здесь скорее не от индивидуумов к толпе, а от цивилизованного демократического общества к дикой стае, запуганной сильным вожаком и подчиняющейся каждому его слову.

6. Концовка, собственно, одна из двух возможных. Либо долгие годы жизни на острове, полное одичание и деградация, либо возвращение домой. Правда, скорее всего, не к маме, а сначала – к психиатрам. Так что все логично.

Напоследок о названии книги. «Повелитель мух» — один из эпитетов Дьявола. Прежде всего, название ассоциируется у читателя со страшной и безобразной головой свиньи на шесте, вокруг которой вьются стаи насекомых. В романе присутствует и другой, почти апокалипсический образ – таинственный и страшный Зверь, которого все боятся, хотя он никому ничего не сделал и никто его толком не видел. Но смысл этого образа в другом: и Зверь, и свиная голова (которая стала настоящим демоном в видениях эпилептика Саймона) – лишь иллюзии, попытки обнаружить средоточие зла вне себя, в то время, как оно укоренилось глубоко в душе – в виде древних, примитивных инстинктов, древнего страха перед сильным, в виде желания спасать только свою шкуру, любой ценой; в виде стихийной, иррациональной жажды насилия и ненависти к непохожим.

Достоинства произведения:

всегда актуальная проблематика;

психологическая достоверность;

точное моделирование политических процессов в мини-социуме.

Недостатки:

некоторая сумбурность и скомканность сюжета. Вызванная малым объемом.

Итог: вполне понятно, почему эта книга была так высоко оценена Стивеном Кингом – ведь именно он развивает в своем творчестве тему «внутренних» монстров человеческой души. «Повелитель мух» — одна из наиболее значимых книг мировой литературы, обязательная к прочтению вещь.

«Обитаемый остров» — одно из лучших произведений Стругацких, да и вообще одно из лучших произведений российской и советской фантастики.

Первый раз я прочитал эту книгу где-то классе в седьмом. Помню, она произвела на меня сильное впечатление, можно сказать, потрясла. Это действительно страшная книга – мне казалось, что от страниц пахнет железом, кровью и дымом. Первое впечатление было скорее гнетущим, хотя я и не назвал бы его негативным. Просто жутко, когда представляешь, до чего бы могло докатиться человечество. Ощущение, что речь идет не о какой-то непонятной планете, а о нашей Земле усилилось тем, что Страна Отцов резко напоминала Европу и СССР 30-х. гг. XX века. Мне кажется, такую книгу могли написать лишь в стране, пережившей сталинские репрессии и испытавшей на себе все ужасы фашизма.

Нельзя не восхититься мужеством главного героя, который нашел в себе силы бороться не только за выживание, но и за будущее всей планеты, осознавая, что, возможно, никогда не вернется домой. «Я – дома» — заявляет Максим Страннику в конце книги. Дом Максима – там, где он нужен, там, где ему есть, зачем жить. Он намерен вести войну до победы.

Потрясает разница в методах Максима и Странника. У них общая цель – но совершенно противоположные средства ее достижения. Странник – политик, агент земных спецслужб, шпион-дипломат. Он ломает систему диктатуры изнутри, исподволь направляя развитие государства в нужное русло. Его путь – путь реформ и направленного развития, минимума потрясений и катастроф.

Максим не знает, что спасение Саракша предрешено, нужно только подождать… несколько веков. Он – человек действия, наивный порой, словно супергерой из комикса. Его суровое добродушие не позволяет ему наплевать на аборигенов – он испытывает горькую жалость по отношению к ним, не сумевшим разумно устроить свою жизнь. Один безумный план срывается за другим, очередной союзник оказывается предателем или просто слишком слабым – но Максим не останавливается. Он переходит к подпольщикам, понимает что те погрязли в интригах и политике; ищет помощи у мутантов, но те хотят только покоя; даже сотрудничает с правительством в лице прокурора – лишь для того, чтобы получить необходимые данные о расположении Центра. Он готов на все, чтобы как можно скорее уничтожить башни, кажущиеся ему (небезосновательно) воплощением зла в этом несчастном мире. Его путь – революция, уничтожение зла и бесчеловечной диктатуры.

Странник считает, что революция приведет к хаосу и колоссальным человеческим жертвам. Однако Максим видит, как относительна существующая стабильность. Он выбирает решительный бой и бросает вызов всем, кто надеется возродить диктатуру. На глазах Максима гибнут его друзья: погибают в нелепых боях подпольщики, пытаясь разрушить башни, загоняют на ядерные мины танки штрафников, лезут на кинжальный огонь противника одурманенные излучением солдаты. Максим решает, что цена победы не станет слишком высокой.

Можно долго рассуждать, кто прав. В этом споре две правды. Революция может захлебнуться, реформы могут долго водить людей по бесплодным полям экспериментов. Истина в том, что Саракш будет спасен. Но какова будет цена этого спасения?

Книга является самым сильным антифашистским романом, несмотря на отсутствие связи с реальной историей. Повторюсь, но нужно вырасти в мире тоталитаризма, чтобы создать такую сильную книгу. И несмотря на то что мы понимаем наивность Максима и его волюнтаризм, мы не можем не восхищаться бесстрашием и революционной решимостью героя, его обостренным чувством справедливости, так характерным для героев русской классики.

Свое знакомство с классиком американской фантастики я начал с самой известной его книги. Этот роман – самый необычный в постоапокалиптическом жанре. Герой, оставшийся в мире, населенном упырями, внезапно становится чудовищем, опасным реликтом вроде выжившего хищного динозавра. Переживания героя – в центре романа, который в первую очередь является психологическим. Автор ставит над героем удивительный и жестокий эксперимент, заставляя его постепенно осознавать себя странным чудовищем, пережившим свое время. Медленно подкрадывается безумие к человеку, не желающему поверить в свое полное одиночество. Роберт Невилл изо всех сил пытается остаться человеком, то прибегая к силе музыки (но все более употребляя ее для глушения криков вампиров), то заливая боль алкоголем. Слишком страшна возможность превращения в ходячего мертвеца, и это отвращает его от мысли о прекращении борьбы. Автор бескомпромиссен, он показывает крушение всех надежд Невилла, гибель собаки, предательство женщины. Герой один в мире, но у него нет иного пути, кроме борьбы за выживание. Парадоксально, но он теряет надежды, инстинкты не позволяют ему принять мысль о неизбежном одиночестве. Даже вытравив мысль о женщинах, Невилл все равно стремится найти себе подобных, не подозревая, насколько он жаждет этого.

Человек привыкает ко всему. Невиллу даже жаль, что рушится его уродливый мирок, призрачная и извращенная стабильность. Уничтожить его явились те, кто еще более способен приспосабливаться. Худой мир с паразитом оказался лучше войны: цивилизация понемногу восстанавливается. Но в ней нет места устаревшим особям, неспособным на компромисс. Еще одна революция состоялась.

Психологическая глубина и достоверность книги невероятна. Одиночество героя заразительно, когда читаешь роман, становится по-настоящему страшно. Человек – существо общественное, но по-настоящему он ощущает это вне общества. Невилл нуждается в другом существе, хотя бы животном – в друге. И эта главнейшая человеческая потребность для него никогда не будет удовлетворена. Отсутствие общения для него болезненнее сексуальной неудовлетворенности.

Герой – человек, переживший свое время. Как показывает история, это истинная трагедия – остаться последним реликтом своей эпохи. Время жестоко к таким анахронизмам. Как часто те, кто приходит нам на смену, кажутся нам чудовищами. Стремясь к прогрессу, не отдаемся ли мы во власть стихии? Не бег ли это по кругу – череда сменяющих друг друга поколений, культур, политических систем, религий, объявляющих еретиками всех предшественников? Стоит ли так часто и резко менять мир, не станут ли приверженцы нового, очередной раз раскрепощенного мышления, простыми кровососами, уродливыми паразитами? Гуманистический смысл романа призывает смиловаться над теми, для кого традиции и устои – не пустой звук. Важно не только измениться к лучшему, но и сохранить человечность.

Итог: шедевр психологической фантастики, мощная и болезненная книга. Однозначная классика, которую должен прочитать каждый, кто ценит хорошую литературу.

Добрался я до дебютного романа Кинга. Произведение превзошло все мои ожидания – для первого романа очень сильно. Интересная композиция, псевдо документальные вставки – все это придает книге собственное «лицо».

Собственно, поднята больная для американского общества проблема массовых немотивированных (в случае с Кэрри, скорее, слабо мотивированных) убийств. Ситуация доведена до крайности – убийца с почти неограниченными возможностями и при этом – совершенно затравленная и глубоко травмированная психически личность. Результат, как говорится, немного предсказуем, но развязка – не главное. Собственно, о том, чем кончится история, намекается уже с первой главы, а примерно с середины книги недвусмысленно сообщается о произошедшей бойне и разгроме города. Но главное – КАК это произошло. Автор выступает в роли исследователя, он показывает ситуацию изнутри, тщательно разбирая мотивы, эмоции, умозаключения и действия всех участников трагедии. Для него главное – показать читателю картину произошедшего, убедить его в реальности кошмара.

Идея книги в том, что подобные трагедии ничему не учат общество. Какие были сделаны выводы в «документальных» источниках? Единственно – предположение о том, что люди, владеющие телекинезом, представляют большую опасность для общества. Это очень похоже на то, как из реальных массовых убийств делают выводы о гипотетическом вреде кинематографа, комиксов, игр, интернета. И никому не приходит в голову, что дело не этом – ни один человек не совершит подобного просто так, без причины. Миллионы людей играют в кровавые стрелялки, смотрят боевики, читают комиксы. А крышу срывает у единиц. Так же и с необычными возможностями – появившись в нормальной семье, Кэрри точно не стала бы такой. Возможно, она даже не раскрыла бы своих возможностей. Так разве дело в телекинезе.

Собственно, как ни жестоко это звучит – город получил свое. Получила свое мать Кэрри, всю жизнь словно бы целенаправленно готовившая орудие своей смерти. Жители города, учителя, одноклассники, соседи – каждый мог поднять тревогу, каждый мог подать руку помощи. Но все закрывали глаза на то, что сумасшедшая родительница уродует год за годом психику ребенка. Гораздо веселее посмеяться над результатом, потому, что многим просто жизненно необходимо, чтобы рядом был кто-то, на фоне кого чувствуешь себя нормальным, успешным, «крутым». Да, пострадали многие, кто и не знал о Кэрри. Но не одна она виновна в этом.

Мать Кэрри – одна из тех, кто извратил сущность христианства, превратив ее из религии смиренных в религию принуждающих к смирению. Популярное средневековое заблуждение всегда находило сторонников – ведь переделывать других всегда проще, чем себя. И так проще доказать себе свою непогрешимость. Списать грехи на другого, уличить в чем-то. Чужую плоть умерщвлять приятнее. И последователей Великого Инквизитора всегда хватает. Что до матери Кэрри – она мечтала о возмездии. Она отвернулась от Бога любви и творения ради бога мести и злобы, демона собственной неполноценности. «Из боли и страдания родился новый Бог» — тот, которого она так ждала. Такой, какого она хотела видеть. И лишь в последний момент наступило прозрение – этот живой, прямоходящий, кровавый, горячечный Бог так подозрительно похож на Дьявола…

Иногда навязчивый натурализм Кинга здесь вполне уместен. Иначе просто не получилось бы показать степень низости издевательств, которые приобретают в подростковых коллективах черты крайней жестокости. К тому же, кровь – это один из центральных образов романа. Глумящиеся над кровью в начале не знают, что их жизнь выплеснется на асфальт кровавыми ручьями, и последней посмеется она – кровь.

Итог: говорят, что народом правят те, кого он заслуживает. Применимо это и к богам. Те, кто хочет верить лишь в Ад, получают то, во что верят.

С прискорбием должен квалифицировать серию «Дюна» как деградирующую. Если первая часть – несомненный шедевр, то вторая – просто хороший роман, о третьей даже и не знаю, что сказать.

Почему я ставлю этой книге 7 баллов? Следовало бы поставить шестерку, но подозреваю, что в оригинале она была менее трудночитаемой (ибо перевод «Имперской Серии» ужасен). Поэтому от опрометчивых суждений воздержался.

Во-первых Герберт неожиданно понял, что «Мессия..» больше напоминает пьесу, нежели эпос, каким являлась первая часть. Поэтому в третьем томе он решил реабилитировать серию в качестве эпопеи и сделать роман менее «камерным», вынести действие за пределы императорского дворца. ( В «Мессии…» практически отсутствовала пустыня как таковая – только Арракин и другие населенные пункты, причем большая часть сцен – в помещениях.) Увы, особого размаха это действию не придало – скорее, некую разбросанность. Вообще композиция и сюжет романа, несмотря на оригинальность, совершенно не цепляют, как это ни странно (повторюсь, может, не в последнюю очередь виноват перевод).

Концепция выглядит вымученной. Какая-то Золотая Тропа, какие-то понятные только автору «планы внутри планов» (в сием убогом переводе «плутни внутри плутней» — уже звучит отвратительно). На протяжении всего романа отсутствует объяснение, чего же такого добивается Лито Атрейдес II – только странные околофилософские и псевдополитические построения, местами занятные, но лишенные целостности общей картины. Вообще, Герберт не умеет преподносить философию, поэтизировать ее, и поэтому рассуждения героев выглядят как вставки из университетского учебника. Нет, отдельные трезвые мысли можно растащить на цитаты, вот только в совокупности они смотрятся бессвязным наукообразным потоком сознания.

О сознаниях и потоках. Порадовать с эстетической точки зрения могли бы спайсовые трипы главного героя… но они запороты переводом. Отдельные метафоры, дошедшие до разума переводчиков, тонут в языковых несообразностях. Нет, я понимаю, на это стоит ответить «сам переведи». Но кроме переводчика (который не так уж обязан быть грамотным) должны присутствовать такие страшные люди, как Редактор и Корректор. Но в данном случае лес остался без санитаров… Зато у нас очень любили раньше редактировать гениальные тексты отечественных писателей (Дяченко, к примеру) и результаты были плачевны.

Конечно, концепция Императора-Червя впечатляет оригинальностью. Такого до Герберта еще не было – тысячелетний тиран, постепенно выправляющий историю человечества. Но остается ряд вопросов. Как Лито догадался, что подобное возможно? Почему до него никому не приходила в голову подобная возможность? Да и сама трансформация не слишком убедительна, сложно поверить в столь глубокий симбиоз таких чуждых друг другу организмов. Но это, собственно, имхо.

Несколько раздражает и сам Лито II – высокомерный вундеркинд, упивающийся избранностью. Слишком он не похож на отца, справедливого и бесстрастного Муад Диба. Да и его признание в одержимости, пусть и частичной, несколько разочаровывают.

Ганима напротив, к середине романа утрачивает характерные черты и ведет себя вполне естественно для юной Свободной. Впрочем, это тоже часть плана близнецов.

Вполне согласен с одним из предыдущих рецензентов, что постоянные гибели положительных персонажей и крушения их судеб начинают напрягать. То, что в предыдущем томе герои с таким трудом строили, все, что им удалось завоевать ценой огромных потерь, рушится в следующей книге как карточный домик, да еще и построенный на зыбких песчаных дюнах. Во втором томе рухнула жизнь Пола Атрейдеса, теперь же пришла очередь Алии и Дункана Айдахо. И эта трагедия просто убийственна. Тяжело наблюдать, как Дункан, никогда не унывавший оптимист, воин, а после воскрешения – бесстрастная живая машина логики, ментат-философ, постепенно теряет самообладание и гибнет от осознания, что счастье потеряно навсегда. Автору, видимо, стало жалко персонажа, поэтому в последующих томах эпопеи его ожидают многочисленные воскрешения. Несомненно, Дункан Айдахо – само олицетворение здравомыслия и самый яркий положительный персонаж серии. Здесь же он словно ищет возможности пожертвовать собой, погибнуть с наибольшей пользой для дела.

Жалко и Алию, судьба которой, к сожалению, намечалась уже в предыдущем романе. Увы, с ее характером, привычкой более руководствоваться эмоциями, нежели здравым смыслом, она всегда была на грани одержимости. Все же горько видеть гибель, в общем-то, не такой уж слабой личности. Впрочем, способность принимать жестокие решения – еще не признак силы воли.

Но больше всего удручает судьба Муад Диба. Вначале я порадовался, что он, как я и ожидал, остался жив. Но Пол – жалкий постоялец в пристанище разбойников Шулоха? В такое невозможно поверить. Раздавленный, исчерпавший силы Пол в финале романа, незадолго до гибели – самое большое разочарование романа. Не хочется верить, что судьба может сломать ТАКОГО человека. Чтобы предположить такое, нужно быть истинным пессимистом.

Я уже говорил о несуразности сюжета, даже не знаю, как это и сформулировать. Все сюжетные ходы кажутся надуманными, искусственными. Вообще, такое ощущение, что автор писал без вдохновения, руководствуясь только желанием что-то написать.

Проблема в том, что серьезную книгу так написать почти невозможно – иначе вся философия и хитросплетения интриг получатся куда скучнее учебника математики.

Настоящий творец должен равно соединить мысль и чувство, а в этой книге каждая вторая глава – собрание вымученных мудрствований. Это главная опасность для авторов интеллектуальной литературы – написать бездушный текст, унылый концентрат из философских «откровений», и немногие избежали этой ловушки.

Нет, разумеется, у этой книги есть и положительные качества. Как я уже писал, образ Бога-Императора очень впечатляющ, это единственный персонаж, который, в четвертом томе обнаруживая вполне человеческие слабости души, заставляет не разочароваться, а облегченно вздохнуть. Есть в тексте много любопытных философских мыслей, но, к сожалению, гораздо больше скучных логических конструкций, изложенных крайне наукообразно. Заставляет восхититься трагический образ Дункана Айдахо, его воля к победе и желание спасти Атрейдесов. Любопытны столь характерные восточные мотивы, связанные с Проповедником; вообще, эта часть близка к арабской мифологии более, чем предыдущие.

Итог: третья часть слабее предыдущих. Серия становится все более скучной, чувства и действия тонут в мутных рассуждениях и неуклюжей философии. Отдельно добивает перевод, впрочем, оставляющий надежду, что книга не столь плоха в оригинале. Авторский пессимизм совершенно утомляет. По-моему автору не стоило продолжать сериал, или же стоило не торопиться и лучше обдумать свое творение. Только для фанатов Дюны.

P.S.: Насчет мнения уважаемого рецензента, что данная часть не понравилась только любителям экшна. Должен заметить, что во второй части боевых эпизодов еще меньше, а третья уступает разве только первой. Однако вторая не так скучна и искусственна.

Поначалу мне не хотелось читать эту книгу, несмотря на высокие оценки ФантЛаба и «Мира Фантастики». «Ложная слепота» преподносилась, как новейший эталон твердой НФ – и я справедливо опасался вывихнуть себе мозг, вникая в технические и научные подробности. Но в конце концов мне посоветовали эту книгу во флэшмобе на ЛайвЛибе, и причин отказаться я не нашел.

Поначалу, действительно, книга с трудом поддавалась прочтению. Тому виной и избыточные описания техники будущего и несколько, на мой взгляд, нелогичный и сумбурный подход к композиции, и печально известное качество перевода. Несколько начальных глав было откровенно скучно – учитывая, что первый эпизод ввел меня в заблуждение, что меня ожидает психологический роман наподобие Кардовского цикла про Эндера.

Однако с появлением «Роршаха» и началом противостояния экипажа земного корабля и пришельцев все изменилось. Именно с этого момента автору удалось надежно привлечь мое внимание к тексту. Роман превращается в настоящий триллер – если охарактеризовать его в сравнении с другими произведениями искусства, то так бы выглядел сценарий «Чужого», если бы его написал Станислав Лем. Некоторые эпизоды, в особенности высадки на инопланетный объект, реально пугают, и в целом параноидальная атмосфера звездолета, находящегося на орбите огромной планеты (или негорящей звезды?) вместе с живой орбитальной станцией непостижимых пришельцев, сильно затягивает.

Но главное опасение все же оправдалось – технических подробностей в романе просто чудовищное количество, и не все они необходимы для передачи основной идеи и понимания сюжета – некоторые добавлены явно для антуража, чтобы блеснуть эрудицией и заодно попиарить достижения коллег. Конечно, объем проделанной работы внушает уважение – а объем этот ясен хотя бы по прочтении авторского послесловия, где Уоттс перечисляет своих научных консультантов – но иногда кажется, что излишние описания футуристической техники не столько создают атмосферу, сколько отвлекают от сюжета и персонажей. Впрочем, все еще усугубляется и переводом. Даже мне, знающему английский язык на уровне школы, иногда понятно, как переводчик «плавает» в двусмысленностях. У того же Лема сложнейшие научно-философские отступления не вызывали желания пролистнуть их и читать дальше. Но, думаю, то, что все эти интерьеры звездолета и принципы работы межзвездных двигателей, по сути, никак не способствуют пониманию романа, тоже играет значительную роль.

«Ложная слепота» поднимает проблему разума как вероятной вершины биологической эволюции. Именно представление о том, что разум – высшая форма приспособленности живого организма к окружающей среде, ставится в этом романе под сомнение. Гипотеза, лежащая в основе романа, не принадлежит самому Уоттсу – она позаимствована из настоящей научной работы. Суть гипотезы – разум не свойство высокоразвитого мозга, а нечто вроде компьютерного вируса или психического заболевания. Разум здесь понимается как способность осознавать себя самого. Ему противопоставляется интеллект, как высокая вычислительная способность и степень быстродействия нервной системы. Согласно этой теории, способность человека осознавать себя только мешает реализоваться инстинктам, мешает выработке и функционированию рефлексов. Большинство действий человек совершает бессознательно, и выполняет их более эффективно, чем если бы полностью осознавал процесс их выполнения. Разум же является, согласно этой теории, только причиной психических отклонений, а также причиной создания различных избыточных и бессмысленных (согласно этой теории) культурных систем – то есть искусства и философии. Кроме того, разум (в смысле самосознания и отвлеченного мышления) свойственен даже не всем людям – по мнению самого создателя теории, им не обладают как социопаты, так и многие из «успешных» людей. Маскируются же они в обществе за счет того, что якобы способны генерировать псевдоосмысленную речь по принципу «китайской комнаты» (об этом способе обмануть тест Тьюринга достаточно подробно рассказывается в самом романе, и останавливаться на этом я не буду).

Прежде всего мне кажется, что сама проблема противопоставления разума, основанного на осознании себя интеллекту, выражающемуся в бессознательных вычислениях, достаточно надуманна. Есть ли самосознание у высокоразвитых животных – обезьян, дельфинов и т. д. – мы достоверно, скорее всего, не узнаем. По крайней мере, пока не изобретем способ читать мысли существ со столь чуждой человеку психикой (если это хотя бы теоретически возможно). Поэтому нельзя сказать, что животные не осознают свое существование. Но и человек не постоянно рефлексирует – это может подтвердить любой. Если человек большую часть времени тратит на отвлеченные размышления, то он либо ребенок, либо философ, либо сумасшедший. Более того, именно большинство людей почти не рефлексирует и не философствует в зрелом возрасте – по крайней мере всерьез. Эта деятельность не помогает выжить – тут автор «Ложной слепоты» совершенно прав.

Вот только наличие «разума» в его понимании на самом деле никак не помогает социализации. Разве общение людей сводится к игре словами и обмену «философским опытом»? Да обычная сетевая болтовня, которой наполнены чаты и мессенджеры никакого отношения к отвлеченной философии не имеет. Человеческое общение на 95% — это просто обмен актуальной практической информацией и эмоциональными сигналами. Информации в нем не больше (а то и меньше), чем в пресловутом танце пчелы, о котором вспоминает сам автор. Простейшие сигналы: «мне нравится», «не нравится», «скучно», «прикольно», «надо купить то-то и то-то», «хочу то». «не хочу этого». Сомневаюсь, что пришельцы при всей примитивности их системы общения могли быть шокированы этим птичьим чириканием. Или в далеком будущем Уоттса люди обсуждают исключительно метафизические проблемы?

Именно люди с развитым самосознанием, склонные к рефлексии, зачастую не вписываются в общество – потому, что не могут упростить свою речь и подчинить ее законам «китайской комнаты» (говорить только то, чего от тебя ждут). И зачастую причиной социопатического поведения становится именно такое хроническое неприятие человека социумом – тем, кто не может его понять, кто не хочет его понять. Еще раз: именно обладающие сложным самосознанием и имеющие склонность к рефлексии люди испытывают чаще всего проблемы с социализацией и вынуждены мимикрировать. Для повседневного общения же виртуозного владения речью не нужно – достаточно «знать три матерных слова».

То есть избыток рефлексии несвойственен не то чтобы природе, а, как ни парадоксально, в первую очередь, человеку. То есть Уоттс, вслед за создателем этой гипотезы, стыдливо забывает приписать к фразе «разум чужд природе» — «.. и человеку».

Нет, я не считаю способность осознавать себя чем-то плохим и неэффективным. Наоборот, эта способность, по моему мнению, неотделима от высокого интеллекта. Но разве она так уж мешает человеку жить, как это представлено в «Ложной слепоте»? У здорового человека процессы сознания не мешают нормальному протеканию бессознательной нервной деятельности. Если же человек постоянно задумывается обо всем, и это мешает его деятельности – речь уже о психическом заболевании.

Дело в том, что никакой резкой черты между наличием/отсутствием самосознания не существует. Сознательное и бессознательное являются частями одной системы, дополняя друг друга. Сознание пишет программы, подсознание их выполняет, подсознание хранит инстинкты и рефлексы, сознание их редактирует. Антагонизм этих слоев психики у здорового человека авторами гипотезы «тупиковости» разума преувеличен. В противопоставлении разума и интеллекта нет логики – все равно, что противопоставлять программиста и компьютер или операционную систему и приложения.

В плане искусства автор и вовсе приводит, на мой взгляд, крайне слабые аргументы. Он совершенно правильно замечает, что оно не свойственно животным – и сразу же приводит пример музыки, которая доставляет человеку необъяснимое логикой удовольствие. И здесь попадает в ловушку. Из всех возможных примеров автор выбрал наименее удачный, потому, что музыка – это единственный, пожалуй, вид искусства, напрямую воздействующий на подсознание, основанный на прямой передаче эмоций через ритм и мелодию. Музыка апеллирует к первичной сигнальной системе напрямую, без задействования речи (в отличие от литературы). И она передает именно настроения, а не конкретные образы окружающего мира (в отличие от живописи). То есть из всех видов искусства музыка меньше всего нуждается в логике и мышлении; Сальери терпит от Моцарта разгромное поражение. Да, музыка иррациональна, она не объяснима логикой – но она не обращается к разуму напрямую! И кстати, животные зачастую весьма музыкальны – хотя бы певчие птицы. Можно сказать, что музыка – это метаискусство, над-искусство. Уоттс ухитрился выбрать для примера самый нелогичный, возможно, самый древний, самый мистический вид искусства, который действует на психику на наиболее глубоких уровнях. Возьми он в плане примера живопись – и возразить было бы сложнее.

Искусство не воздействует на сознание или подсознание – настоящее произведение искусства комплексно по своему воздействию. И философия именно в форме художественного произведения (то есть окрашенная эмоционально, можно сказать, театрализованная, представленная в образах, близких к нашему внутреннему зверю «Id») доступна более широким массам; я сам, например, предпочитаю именно такую подачу идейного содержания. А все потому, что чисто философский текст не дает никакой пищи для подсознания, не создает сопереживания, настроения. Он действует именно на разум, а не играет инстинктами, в отличие от искусства.

Все дело в том, что противопоставляя разум логике, автор начинает путаться и приписывать разуму исключительную нелогичность. Однако рефлексия без логики превращается в пустые переживания. Путаница в этом противопоставлении неизбежна, поскольку оно – ложное.

Еще раз суммирую выводы из вышесказанного.

1. Разумность – явление относительное. Современная наука признает, что помимо человека, на Земле присутствуют «полуразумные» виды, обладающие развитым интеллектом, и, возможно, в определенной степени, самосознанием (дельфины, шимпанзе и т. д.). Возможно, существуют иные формы высокоразвитой психической деятельности, отличные от разума человека.

2. Разум нельзя признать тупиковым свойством с эволюционной точки зрения, ибо очевидно, что человек разумный – биологически успешный вид. В настоящее время существованию этого вида могут угрожать только глобальные катастрофы не меньше планетарного масштаба (не считая деятельности самого человека).

3. Человеческое общение слабо соотносится с наличием развитого самосознания, т. к. чаще всего служит, как и у животных, сугубо практическим целям.

4. Развитое самосознание не способствует социальному образу жизни и не помогает вписаться в общество.

5. Большинство людей редко предается рефлексии. Даже обладающие философским складом ума не проводят все свободное время в размышлениях о своем месте в мире.

6. Самосознание у психически нормальных людей не мешает интеллекту.

7. Люди с высоким интеллектом всегда обладают развитым самосознанием. То, что эти люди зачастую не становятся успешными – не проявление естественных законов природы, а печальная особенность современного общества.

8. Искусство воздействует не только и не столько на сознание, сколько на психику человека в целом. Подсознание и инстинкты играют в восприятии искусства важнейшую роль.

9. Само противопоставление разума интеллекту (вернее, сознания подсознанию) проистекает из упрощенного понимания структуры психической деятельности человека.

В общем, Уоттса спасает то, что он писатель и морской биолог. Если бы он был психологом или психиатром – я бы не постеснялся обозвать его научным фриком. Впрочем, он и сам как бы намекает, что он только «жаргонавт», как и его герой, и его задача – преподнести гипотезу в доступной форме.

Но, несмотря не совершенно дикую идейную базу, роман исключительно хорош. Автор, помня о рудиментарности сознания читателя, радует и его более древние психические структуры, пугая архетипическими ужасами: темнотой чрева космического кита-«Роршаха»; негуманоидными пришельцами; приближением гигантской планеты – нерожденной звезды (привет Нибиру); жуткими пейзажами «Роршаха», напоминающими то ли мертвый лес, то ли кладбище гигантских пауков; и, наконец, гнетущим присутствием постоянной угрозы безумия, иллюзорностью мира, полного невидимых, нелогичных и непредставимых врагов. Научное обоснование существования вампиров, несмотря на беспредельный полет мысли и смелость допущений, получилось одним из самых интересных и логичных в литературе. (Разве что Мэтесон в свое время намекнул, что нехристианские вампиры не боятся креста).

Я уже пару раз вспомнил Станислава Лема; упомяну и третий раз. «Ложная слепота» чем-то напомнила мне роман Лема «Фиаско». Но Уоттс, пожалуй, еще более пессимистичен: у него речь идет о трагических для обеих сторон контакта результатах. Есть одно общее – мысль об опасности, и, при этом, может быть, невозможности понимания между разными цивилизациями, прошедшими различные эволюционные пути.

Итог: представь себе что ты – современный человек.

Ты живешь в мире, где не принято верить. Наука объяснила все, что могла объяснить, отодвинув тайны Вселенной на световые годы. Космонавты год за годом штурмуют небеса и не находят там ангелов. Необъяснимое исчезло из жизни; оно либо получило объяснение, либо навсегда объявлено ложью. Конспирологи тешат себя теориями заговора; ты понимаешь, что это лишь проявление слишком высокого мнения об управляемости мирового сообщества. Ты ищешь пророков, но не находишь их ни в чьем отечестве – кругом или лжецы, или сумасшедшие. Бог ушел за горизонт событий.

Ты сидишь у себя дома, и тебя одолевают страхи – от страха перед несуществующими монстрами в темноте, перед гипотетическими астероидами; мчащимися к Земле; перед близким взрывом Сверхновой; до страха перед вполне реальными непониманием и отчуждением среди себе подобных. На твоих коленях мурлычет свернувшаяся клубком кошка, на столе шумит вентиляторами компьютер.

Внезапно ты что-то понимаешь; спокойствие, растворенное в мурлыкании и шуме системы охлаждения. Тебе кажется, что ты чувствуешь простую жизнь зверя и бесстрашную мощь вычислительной системы, намного более практичной, чем человеческий мозг. Обманутый иллюзией возможности понимания двух разных существ, попавший в ловушку бесконечностей, мирно свернувшихся (как миллионы древнеегипетских божественных котов, мурлыканием колеблющих космические струны) в ничтожно малых (но бесконечно значимых) квантовых частицах, составляющих (не только твое) бытие, ты приходишь к единственно возможному выводу; неправильному.

Первый раз прочитал «Мертвые души» одиннадцать лет назад, между восьмым и девятым классами, на летних каникулах.

Помню, тогда было почему-то сложно читать – в детстве вообще плохо воспринимаются книги, в которых мало действий и диалогов. Потом, перечитывая «Мертвые души» в университете, удивлялся – книга-то небольшая, интересная, да и языком написана замечательным, по-гоголевски замысловатым, «фирменным», что называется.

«Мертвые души», как и «Ревизор», появились на основе истории, рассказанной Гоголю Пушкиным. «Роковое» словосочетание «мертвые души», ставшее заглавием «поэмы», означало всего-навсего умерших крестьян, которые, однако, числились по документам как живые. Гоголь обыгрывает метафорический смысл этого термина, его книга – не история афериста, скупающего мертвых крестьян, а книга о мертвых духовно людях, о ложных путях развития человеческой души.

Манилов – вроде и неплохой человек, но и не хороший. Он вообще никакой – застыл в своем благополучии, в самоуспокоенности, не замечая вокруг ничего, ни постепенно приходящей в упадок усадьбы, ни собственных детей. И жена его точно такая же – занята сотней необязательных дел и увлечений. Самое неприятное в его личности – отсутствие кого-нибудь движения, развития мысли. Вроде бы и ничего страшного, живет такой человек, никому не мешает. Но не по себе становится от этой пустоты. Одна обертка от человека, как попсовая песенка – ни смысла ни души.

Коробочка – еще один типаж обывателя. В отличие от жены Манилова, она еще и начисто лишена воспитания и погрязла в суеверии.

Коробочка – человек суетный и суеверный, не так оторванный от жизни, как Манилов, но напротив, погрязший в хозяйственных делах и не способный на душевное развитие.

Ноздрев – совсем из другого сорта людей. Нет, он не сидит на месте, не тешит себя прожектами – он всегда готов к переменам и действиям, вот только действия те, во первых, имеют целью найти развлечений (желательно за чужой счет), а во-вторых, нисколько не обдумываются. Он начисто лишен той инертности и основательности, которой у Манилова и Коробочки – избыток. Но это не делает его более развитой и живой личностью, напротив – он олицетворение другой крайности, человека ветреного и абсолютно беспринципного. В его годы у него – психика малолетнего хулигана, такие же поступки и побуждения.

Вот у Собакевича, казалось бы, как раз всего в меру – и приличной основательности, и живости характера. Не суеверен и не глуп – но вот одна беда – ненавидит людей. Причем это не романтическая ненависть возвышенного мизантропа. Нет, он просто уверен, что все люди – сволочи. И он сам, естественно, тоже. Чего и не скрывает. И даже гордится этим.

Плюшкин, как часто указывают литературоведы, показан в динамике. Но это всего лишь «задел на продолжение». Впрочем есть и еще одна черта – Плюшкин, в отличие от прочих помещиков, явно неадекватен. Его душевное уродство бросается в глаза всем. Яркий образ – но очень утрированный и оттого не столь убедительный, как предыдущие. Но, безусловно, страшный. И все же – плюшкины не являются нормой для человеческого общества, в отличие от ноздревых и собакевичей. К счастью. Пока что.

Чаще всего обращают внимание на эту «галерею помещиков». Но список «мертвых душ» ими вовсе не ограничивается. Вспомнить хотя бы городских чиновников, завязших во взятках и провинциальной скуке. Они настолько погрязли в повседневности, что уже не помнят, что смертны – и поэтому смерть прокурора и повергает их в тягостное недоумение.

«Тогда только с соболезнованием узнали, что у покойника была, точно, душа, хотя он по скромности своей никогда ее не показывал.»

Не лучше и городские дамы, живущие модой, мелкими интрижками и дурацкими слухами. Только знание французского и этикета отличает их от Коробочки, но в глубине души – это те же мелочные и жалкие натуры.

Чичиков обычно противопоставляется остальным, как наиболее «живой» персонаж. Это подтверждается и авторским замыслом – во втором и третьем томах должно было состояться нравственное возрождение Чичикова, его переход к честной и праведной жизни. Но лично у меня этот замысел вызвал сомнения. Все-таки Чичиков – совершенно цельная и сформированная личность, да и лет ему немало – поздновато уже меняться. Слишком уж долго жил он хитростью и подлостью, слишком долго был «рыцарем копейки» — нет, не становятся такие праведниками. Собственно, именно уверенность, что правда и честь не представляют ценности – вот причина нравственной смерти Чичикова. Мучительные попытки привести своего героя к раскаянию в конце концов стали одной из причин того, что Гоголь уничтожил второй том «Мертвых душ». Слишком уж много изначально в образе Чичикова «черной краски» — да еще и при том, что образ этот совершенно реален. В отличие, скажем, от Плюшкина, которого, по замыслу автора, тоже ждало «воскрешение». Плюшкин очевидно нездоровый психически человек, ему только необходимо преодолеть свою манию и вновь стать рациональным и внимательным хозяином. Чичиков же – вполне здоровый и состоявшийся подлец.

Отдельно стоит упомянуть «Повесть о капитане Копейкине», которая несколько напоминает повесть «Шинель» — все то же принципиальное безразличие чиновничества к бедам «маленького человека». Интересно, что и в «Повести о капитане Копейкине», и в «Шинели» присутствует некий символический бунт «маленького человека», невозможный в реальности. (Башмачкин отомстил бездушному чиновнику посмертно, капитан Копейкин стал главарем разбойников, что при его увечьях тоже на грани фантастики.) Отчасти это является пародией на сюжеты романтизма.

Первый том «Мертвых душ» — это вопрос, который так и остался брошенным в пустоту. Гоголь ясно обозначил все типы омертвения человеческой души, все опасности, стоящие перед человеком – но способы их преодоления, способы избежать попадания в этот зловещий список – все это он планировал показать в будущих томах. «Мертвые души» были задуманы по образцу «Божественной комедии» Данте – первый том должен был стать адом, полным духовных мертвецов, второй – чистилищем, где Чичиков должен был осознать свои пороки и возжаждать духовного обновления, третий – раем деятельной и созидательной, осмысленной жизни. Но замысел оказался слишком тяжел для писателя, на тот момент уже совершенно потерявшегося в лабиринте противоречивых мыслей, попавшего в липкую паутину бесконечного самобичевания, где к нему все ближе подбирался последний ужас, неизбежность заколоченного гроба.

Достоинства произведения:

неповторимая галерея «мертвых душ», незабываемые персонажи, чьи имена сразу стали нарицательными;

удивительная проработанность бытовых деталей, внимание к мелочам, делающее «поэму» интереснейшим документом своей эпохи;

вершина развития гоголевского языка и стиля;

огромная значимость книги, как некоего промежуточного итога сатирической литературы XIX века, суммы обобщающих наблюдений.

Недостатки:

слишком определенный расчет на продолжение книги несколько смазывает концовку, причем первый том «Мертвых душ» совершенно самостоятелен и самоценен.

Итог: одно из самых масштабных и значимых произведений русской литературы XIX века. Влияние «Мертвых душ» на отечественную литературу сложно переоценить, да и в повседневной жизни мы зачастую употребляем такое слово, как «маниловщина» или сравниваем кого-нибудь с Плюшкиным или Собакевичем. И все же я недолюбливаю эту книгу, фактически убившую Гоголя. Впрочем, это было потом, а первый том – вершина его творчества, magnum opus.

Второй роман не похож на первый, и эта непохожесть шокирует. Мы видели Муад Диба на взлете его пророческой карьеры – мудрого и бесстрастного, полного сил молодости победителя. Около пятнадцати лет – и Пол уже другой человек. Мы видим правителя, тяготящегося своей властью. Усталость – вот главное настроение книги. Пол Муад Диб осознает себя пленником собственной власти, пленником легенды, и все более мечтает вернуться к тому, чем он обладал, будучи простым Свободным. Изменения отношений, преследования врагов, тонкие паутины интриг – все это постепенно приводит Пола к желанию уйти от своей судьбы. Но Император – узник на троне. И душа его разрывается между долгом и требованием свой сущности.

Враги не смогли сразить его в открытую, но их коварство исподволь ведет пророка в ловушку – его видение не всемогуще. Пол мечтал о спокойной жизни с любимой женщиной, среди друзей и сторонников, но время съетча миновало, а Императорская столица – не место для покоя. Счастье висит на волоске, а он бессилен увидеть врага и предотвратить беду, вынужденный жить среди предателей и соперников, ждущих малейшей возможности подтолкнуть его к падению. Могучий дух Муад Диба уязвлен мелкими интригами и заговорами, он близок к отчаянию, и если бы он не был Квизац Садерахом, в совершенстве владеющим техниками Бене Гессерит, он выпустил бы управление своей судьбой из рук.

Следует отметить определенную связь саги Герберта с шекспировской трагедией и легендами о Гамлете. И если в первом томе Пол больше похож на фольклорный образ принца, то в «Мессии Дюны» он все более напоминает шекспировского персонажа. Кажется, его постигнет судьба Гамлета: заговор медленно захлопывает ловушку и на каждом этапе победы Муад Диба все больше похожи на поражение. Но воля императора-пророка побеждает и он уходит с арены власти непобежденным. Его уход – даже с учетом того, что в следующей части саги он оказывается жив – трагичен и оптимистичен, ибо человек в нем оказался выше пророка и императора. Пол нашел путь к покою, осознав, что мудрость – тяжкое бремя для властителя.

Сон с падающей луной – жуткое апокалиптическое видение, крушение судьбы и жизни, и Пол ищет путь к новой, иной жизни, чтобы сохранить то, что возможно сохранить. Но пророк не всегда может предотвратить то, что видит – механизм смерти уже запущен в отравленном препаратами теле Чани и рождение ребенка при любом развитии событий влечет за собой смерть. Эта боль почти обессиливает Пола и укрепляет его в мысли об уходе. Трагедию, как космическую катастрофу, предотвратить невозможно, и остается лишь относительное спасение. Полу придется выбирать: жизнь или свобода, покой или бессмертие, величие на троне или безвестность в пустыне. И мало сделать выбор – нужно суметь добиться своего, выиграть опасную игру у судьбы, где все масти расплывчаты и ни одна карта не то, чем кажется и даже не то, чем является.

Театральность происходящего усиливается введением образа лицевого танцора – Скайтейл отражает качество большинства персонажей, у него тысяч лиц и две души, он коварен в правдивости и благороден в коварстве. Многи ведут такую же двойную игру, и сам Муад Диб обманывает себя, стараясь разобраться, что важнее для него: империя, род, любовь или покой.

Смерть – дверь из любой комнаты и Пол распахивает эту дверь. Инсценировав гибель (или в самом деле испытав себя близостью разрушения), он уходит по дороге Свободных, возвращаясь в пустыню – пространство его души, одинокий, как сам Создатель.

Переломным моментом, дарующим Полу силы для победы, является «возвращение» Данкана Айдахо. Пол не случайно подвергает себя риску – для него жизнь без друзей бессмысленна, а рядом с ним почти не осталось тех, кому он может доверять. Поэтому, вызывая гхолу на откровенный разговор и заставляя Хейта подвергнуть себя испытанию, подобному Гом Джаббару, выбору между смертью и человечностью, ставит на карту все, и именно пробуждение разума Айдахо возвращает Пола к борьбе. Если гхола пробудил в себе человечность, то силы врагов не бесконечны и в западне тлейлаксу есть традиционная лазейка.

Стилгар – один из последних наибов, еще безоговорочно верных Муад Дибу. Но его дружба давно превратилась в слепую веру, он смотрит на Пола снизу вверх и это вызывает в душе Пола боль, ведь он помнит еще того гордого Стилгара, который был готов к смертельному поединку с пророком, несмотря на безнадежность этого противостояния. И хотя Стилгар – тот, кому Император доверяет больше, чем любому из соратников, он уже не столько друг, сколько фанатичный последователь.

Отдельная трагедия – судьба Алии. Ее проблема – это проблема вундеркинда. В детстве ощущение избранности забавляло ее, теперь же она готова мечтать о простой человеческой жизни – и в то же время власть пьянит ее. Она невероятно одинока, и после ухода Муад Диба одинока окончательно Более не желая быть мифическим чудовищем, она жаждет реализоваться как личность и женщина.. Дорогой к обретению человечности могла бы стать для нее любовь – и Данкан Айдахо приносит надежду на спасение. Жаль, что в последующих частях все повернется иначе. Она так же, как Пол, бросает вызов судьбе, и хотя на страницах романа она словно бы побеждает, в будущем ей суждено поражение.

Муад Диб уходит. Навстречу легендам, навстречу пустыне как пространству памяти он отступает перед перспективой опошления до уровня «еще одного» правителя. Одинокий и могучий, как Шаи-Хулуд в глубинах будущего он уходит, освободив Империю и себя от роковой предопределенности. Навстречу смерти или вечности, но он покидает мир дворцовых интриг и продажной верности, чтобы навеки остаться символом святости Арракиса. Лишь перестав быть правителем, он перестает быть пленником времени и истории.

Итог: второй роман лишен той эпичности и сказочности, что столь притягательны в первом томе. Легкая патриархальная грусть, тоска по ушедшей эпохе рыцарства превращается в настоящую депрессию, кризис среднего возраста цивилизации. Стоило ли автору ставить перед собой и героями страшный вопрос: зачем? Книга о том, как власть способна сломить честного человека, даже если он жесток и мудр. О разнице между верой и поклонением. О том, что предвидение не гарантирует предотвращения. «Мессия Дюны» слабее первой части, зачастую переживания героев превращаются в смутные мудрствования, ухудшенные, правда, неудачным переводом (Герберта у нас вообще переводят отвратительно в основном).(Читал, если что, в «Имперской Серии» 1993 года кажется.) Но по сравнению с последующими книгами цикла роман достаточно силен , и, главное, не перегружен бредовыми политическими концепциями. Фанатам вселенной – читать обязательно, прочих же может порадовать психологизм произведения и его мрачная атмосфера, напоминающая шекспировские трагедии. Но до десяти баллов роман, к сожалению, не дотягивает.

Информация – это оружие. Во все времена она была одним из самых грозных боевых ресурсов. А эпоху информационных технологий – особенно. А уж в киберпанковском мире…

Но это немного не то. «Трансметрополитен» — это не о битвах хакеров и шпионов. Это о журналистике. Точнее – об одном журналисте, Спайдере Иерусалиме, и таком явлении, как гонзо-журналистика.

Гонзо-журналистика – экстремальное направление в журналистике, которое подразумевает активное участие журналиста в описываемых событиях, а также эмоциональность и субъективность. О бесстрастном изложении фактов не может быть и речи – гонзо-журналист должен все попробовать и занять определенную сторону, включиться в то, о чем пишет, выработать свою точку зрения, подкрепленную практикой. Сейчас, в эпоху блогов и интернета, может быть непонятно, в чем, собственно, фишка – каждый может лихо и с матюками высказываться по любому вопросу. Но было время.

Реальным основателем этого направления был писатель и публицист Хантер Томпсон, принадлежавший к «неформальной» тусовке и писавший, не стесняясь в выражениях, о том, что его окружало – субкультурах, обществе, социальной грязи, наркотиках, поисках какого-то смысла в происходящем. Именно он стал прототипом Спайдера Иерусалима – даже внешность отчасти скопирована.

Спайдер Иерусалим давно отошел от дел – закупил целый арсенал оружия и целый склад «расширяющих сознание» средств и ушел жить в горы, философствовать и писать книги. Но вот беда – психоделические трипы в хижине отшельника не вдохновляют его. Кредиторы-издатели рыскают в поисках Спайдера и вот тут-то раздается звонок от бывшего начальника – редактора газеты. Спайдер Иерусалим бросается в город – и оживает.

Личность героя отчасти затмевает сюжет, поэтому о ней нужно писать особо. Спайдер Иерусалим – один из самых убедительных антигероев за всю историю комиксов, сравнимый разве что с Роршахом из «Хранителей». У него куча недостатков – ему плевать на приличия, он не любит людей, употребляет все, что можно употреблять без летального исхода, он матерится и хамит, а может и без лишних слов дать в морду неприятному человеку. У него есть одно достоинство – он не любит лжи и лжецов. Тех, кто водит людей за нос. И если Спайдер Иерусалим вышел на тропу войны – у многих скотов человеческом обличие не получится сохранить лицо.

Спайдер не хочет казаться «хорошим парнем». Это – прием его врагов, замаскированных фашистов и взяточников. Он не скрывает вредных привычек и дурного характера – даже порой юродствует, очерняя себя, рассыпая матерную ругань и пошлые шутки. Он такой, какой он есть. Он ненавидит город, ненавидит общество, и вовсе не хочет сказать, что он на страже его интересов. Его цель – изменить существующий порядок, причем не просто изменить, но добиться справедливости.

Именно в этом все дело. Под маской жестокого циника и нигилиста скрывается острая жажда справедливости. И эта жажда оказывается сильнее всех страхов. А бояться есть чего – рано или поздно борьба с социальным злом сталкивает Спайдера Иерусалима с властями. А потом начинается предвыборная гонка – и вместе ней настоящая война.

Суть журналистики, по Спайдеру Иерусалиму – в поиске правды. А правда обычно страшна и неприглядна. И никогда не несет мира. Но это – правда. Когда кулаками, а когда и «добрым словом», подкрепленным классическим аргументом в виде короткоствола, Спайдер Иерусалим выбивает эту правду из политиков, провокаторов – игроков и крупных фигур в шахматной партии, где против своей воли пешками стали простые обыватели.

Transmetropolitan – не только сага о борце с «системой». Это предельно жесткая сатира на общество потребления, способное поглотить и опошлить что угодно, превратить в игрушку, в рекламу, в бренд. Во что-то, работающее на эту систему. И на американское государство, где за яркими голливудскими улыбками политиков – кровавые тайны политической карьеры и наплевательское отношение к правам граждан. И на человеческое общество вообще – зараженное социальным злом мракобесных сект, наркобизнеса, неонацизма. Обществом, где за декларируемыми ценностями стоит единственный закон – естественный отбор, и горе тому, кто об этом забывает. Глумливый и жестокий смех напоминает атмосферу «Южного Парка». Впрочем, Transmetropolitan – это не только стеб надо всем, что можно найти за окном, на экране телевизора или в Интернете. Это еще и гимн Правде – которая рождается из этой грязи и живет в ней. Только в самом сердце лжи, в логове заживо разлагающегося монстра западной цивилизации, можно ее найти.

При всей негативности его образа, Спайдер Иерусалим – герой, которого можно полюбить. И если вы вчитаетесь в этот комикс – ближе к концу истории вам будет по-настоящему страшно за этого веселого и злого ублюдка. Потому, что Спайдер Иерусалим – вовсе не демон, которым хочет казаться, устраивая свои шокирующие акции с помощью «омерзительных ассистенток», словно Воланд и Бегемот в одном лице, с аж двумя Геллами. Он – человек. И ему тоже бывает больно и страшно – даже после того, как он решает, что пойдет до конца.

И еще – у этого персонажа потрясающе заразительная энергия веселой злости и боевого энтузиазма, отлично передающаяся читателю. Воздействие этого комикса – настоящий психостимулятор, концентрат бунтарского духа и воинствующего здравомыслия.

О Спайдере Иерусалиме, пожалуй, хватит. Надо вспомнить и других персонажей. С его ассистентками, Еленой и Шеннон , у Спайдера складываются довольно странные и запутанные отношения – начиная от любовных интриг с очень странным финалом и заканчивая фанатичным почитанием. Редактор газеты, где работает главный герой – человек, балансирующий между бизнесом и журналистикой, будет вынужден сделать непростой выбор. И, конечно, антагонисты, среди которых выделяется полная противоположность Спайдеру – Фред Христос, профессиональный провокатор и предатель, лидер секты, обманывающий свою паству, делящий постель с новоприбывшими адептками и отправляющий своих людей под пули за деньги политиков. Здесь и кандидаты в президенты: и старый президент, прозванный Зверюгой, отъявленный фашист и лжец, и новый Улыбчивый – настоящий маньяк, убивающий самых близких людей, чтобы поднять свой рейтинг.

За что можно поругать эту книгу? Ну разве что за весьма специфический юмор – американская сатира всегда несколько родом из сортира, поэтому надо быть готовым к жести в духе уже упомянутого «Южного Парка». Да, пожалуй, концентрацию пошлых шуток можно было бы и снизить – тем более, что произведение довольно серьезное и темы поднимает крайне болезненные, и не только для Запада.

Но все это искупается достоинствами этой книги. Хочу упомянуть еще одно: помимо сатиры и политического триллера, Transmetropolitan – это еще и самая настоящая научная фантастика. В этой книге значительное место уделено вопросам и проблемам трансгуманизма, причем искусственная эволюция, или скорее, революционные преобразования человеческой природы. Например, кому будут нужны люди, возрожденные крионикой – в перенаселенном мире, где не хватает места простым смертным? Или чем вообще кончатся генетические, гендерные, социальные, кибернетические эксперименты – в маленькой юмористической зарисовке, где Спайдер Иерусалим хочет найти, «ту, что непрочь», и обнаруживает, что вокруг него только лесбиянки, киборги и мутанты? Или по-другому, в трагическом ключе – в эпизоде, когда парень уходит от девушки, чтобы избавиться от физического тела и познать другую любовь. Поклеточное, абсолютное слияние облака нанороботов, что стали его новым телом с таким же облаком – его новой подругой. Их тела и души становятся единой информационной системой, сетью, в которой слились два сознания… Но насколько сложнее остаться человеком, найти и сохранить настоящую любовь, без помощи высоких технологий?

Итог: если любите киберпанк и политические триллеры, а также жесткую сатиру в духе «Южного Парка» и Луркмора – это комикс для вас. «Правду говорить легко и приятно» — говорил булгаковский персонаж. Спайдер Иерусалим согласился бы только со второй частью этого утверждения. Нет, правду говорить весело и страшно. И значит – «будет весело и страшно, будет грустно и смешно». И еще – победа всегда дается именно той ценой, которую она стоит – никогда дешевле.

Первый раз прочитал три с половиной года назад, еще учась в университете, перечитал на днях. Пожалуй, наиболее яркий образец социальной фантастики и одна из лучших у Дяченко. Для меня лично – вторая после «Шрама».

О чем, собственно, эта книга? Думается мне, о том, что политические методы решения глобальных нравственных проблем тщетны. Политик мыслит общими категориями, и не видит за лесом деревьев.

Демократичное общество цикла, в котором родилась и выросла под угрозой всеобщей гибели погрузилось в анархический хаос, молодежные банды и тоталитарные секты стали самыми весомыми силами в обществе. И как результат – давка, бойня, гибель сотен людей, когда отрылись Ворота.

Примерному мальчику Рысюку пришла в голову идея – вымуштровать людей так, чтобы они в любое время могли бы организованно эвакуироваться. Рысюк – типичный пример инициативного, хитрого, но не умного человека, зубрилы и карьериста. Вырос он, стал журналистом – и твердо решил воплотить замысел. Вот только не все любят жить по линейке. Да и власть предержащие не спешили разделять судьбу подопечных. И вот результат – разучившиеся думать, запуганное и безвольное население и преждевременный «апокалипсис». Тысячи жертв вместо сотен, еще больший кошмар.

Многим показалось, что главная героиня, Лида, претендует на какую-то необычность и неординарность. Ничуть. Сила этого образа – именно в типичности. Она совершенно обычный человек в совершенно безумном мире. Боится и впадает в депрессию в преддверии первого «апокалипсиса», влюбляется в харизматичного и честного депутата Зарудного. И так же, как в душе каждого, в ее душе поднимается стихийный протест против бесчеловечной муштры. Как большинство людей, протестует против всего и вся, пока молода, и думает только о себе, как только у нее появляется то, что она может потерять – родной сын. Она самый обычный обыватель, не лучший и не худший человек в своем мире. Герои есть другие – депутат Зарудный, Максимов, инженер Костя, сын Лиды Андрей; антигерой — Рысюк. А Лида – дитя своего мира.

Не вини общество в своих бедах – общество состоит в том числе и из тебя – вот урок этой книги. Не политики и социальные программы, а люди делают жизнь такой, какой она есть. Политические игры – серьезный размах, но любое широкое обобщение кого-то не берет в расчет, исключает из основной модели, списывает в расход. Каждому дана его собственная жизнь и в его власти не совершать конкретного, личного зла, однозначного и бытового, из которого складывается зло глобальное и абстрактное. А политические меры направлены именно против последнего – несуществующей философской абстракции. И тут либо всех казнить, либо всех миловать – и как люди могут осуждать конструкторов Ворот, которые руководствовались все теми же принципами глобального решения вопросов?

Нет «человечества», но есть люди, и каждый в ответе за свои поступки. А если нет – тогда нет смысла осуждать организаторов «апокалипсиса», устраивавших грандиозную прополку, обращаясь с людьми, как с травой.

В романе мне лично не понравилась одна мелочь. Регулярно повторяющиеся катастрофы называются словом «апокалипсис». По сути, это безобидное греческое слово, означающее «откровение» уже давно превратилось в поп-культуре в синоним «конца света», но тем не менее употребление его в таком значении на страницах серьезного произведения коробит.

Итог: по моему мнению – вторая после «Шрама» у Дяченко книга. Эту планку им преодолеть пока не удалось (хотя «Vita Nostra» претендует). Одна из лучших вещей в отечественной социальной фантастике.

Повесть стала уже своеобразным эталоном «сказки наоборот». Авторы взяли за основу расхожую мифологему – спасение принцессы от дракона.

Как в детском стишке «Погода была прекрасная, принцесса была ужасная…» Да нет, не так ужасна и принцесса, не так ужасен дракон – да и вообще в этой повести все не так, «как в старой сказке». Скорее – как в жизни.

Снова авторам удалось оживить простую сказочную историю. Для раннего дяченковского фэнтези характерен именно такой прием – абсолютно сказочный антураж и при этом – совершенно реалистичные, до мелочей проработанные характеры, убедительности которых могли бы позавидовать многие классики реализма. Никаких искусственных мотиваций – вполне обычные личности в необыкновенном мире. Даже дракон, хоть и окружен атмосферой легенды, но при этом совершенно понятен и близок читателю.

Идея повести – не все так просто, как в сказках и легендах. Меняются люди, обстоятельства – и уже непонятно, кто герой, а кто злодей. Человеческие чувства и отношения одинаково сложны в любом мире и во все времена.

Как легко перепутать любовь с влюбленностью или привычкой, человека с представлением о нем? Авторы предупреждают – проще простого. Люди, да и не только, живут в плену стереотипов, из которого трудно вырваться – а зачастую, и невозможно – и тогда истинная сущность постигается методом проб и болезненных ошибок.

Даже принцесса Юта, резко отличающаяся от сестер умом и способностью понимать – даже она свернула не неверный путь, вообразив, что сможет жить, как любая на ее месте. Забыв, что она первая, кому удалось найти общий язык с драконом – легче, чем с людьми. Забыв, как относился к ней принц Остин (скорее уж – никак) до ее похищения. Что уж говорить о драконе, напрочь дезориентированном по жизни несоответствием реальности с идеалом.

И здесь появляется вторая идея – частое несоответствие человека его роли в жизни. Принцесса должна выйти замуж за принца и соблюдать этикет, дракон должен кушать принцесс, принц – спасти принцессу и победить ящера. Все предписано мертвыми ритуалами, но люди – живые. Им тяжело втиснуться в шаблон, предписанный положением, но, даже есть шанс все перевернуть и отказаться от предписанной роли – все равно продолжают попытки быть теми, кем их хотят видеть. Или кем они должны быть.

Частный случай – личность, не видящая своего истинного предназначения и таланта. Таков Арм-Анн, желающий быть кровожадным монстром – не потому, ему так надо, а потому, что ему внушили, что он должен быть таким. Он чувствует себя неполноценным, не понимая, что мал кому из его предков было дано понять и почувствовать то, что может почувствовать и понять он. Ум и поэтический дар он с легкостью променял бы на силу и злость – если бы такой обмен был возможен.

О выразительности произведения и сказать нечего – книга не уступает «Привратнику», а местами превосходит его. Паломничество Арм-Анна к Прадракону оставляет совершенно мистическое впечатление (напоминая, правда, «Земноморье», Урсулы Ле Гуин, влияние которой на ранних Дяченко ощутимо). Ну, а в описании чувств с Дяченко мало кто сравнится.

Итог: великолепная вещь, сказочная по форме и атмосфере и до горечи реальная по сути. Не ставлю высший балл только из-за несколько мелкой тематики – Все закручено только вокруг принцессы и дракона, прочие же персонажи схематичны. Однако, повесть и не претендует на философскую глубину «Скитальцев». Это прото грустная и романтичная история о пленниках вечных ритуалов.

Давно отмечал, что Дивов тяготеет к описаниям предельных психологических состояний личности. Этот роман – еще один «жестокий эксперимент» над героями. Пожалуй, здесь эта экспериментальность наиболее очевидна. Происходит невозможное – большая часть населения России гибнет внезапно, а выжившие теряют память. Все как на подбор молодые и сильные, эти люди, сохранившие лишь самые примитивные навыки, превращаются в настоящих животных. Но главный кошмар впереди – отдельные индивиды начали просыпаться. Вернув себе человеческое сознание, эти люди оказались немногими, кто пытался разобраться в произошедшем. Однако и к ним память возвращалась неохотно.

Как знаем из классики, зрячий в стране слепых – далеко не король. Какова же участь интеллектуала в стране идиотов? Убивать, чтобы не быть убитым.

Главный герой, Георгий Дымов по прозвищу Гош, знаток «Брэйн-Ринга» и фанат вестернов, испытал на себе эту участь. Его гоняли от города к городу, и всюду осмысленный взгляд вызывал ненависть «тупых». В конце концов он вспомнил неизвестно где полученные навыки и превратился в беспощадного убийцу, настоящего «Хищника.» И если бы не встреча с товарищами по несчастью, скорее всего, так и сложил бы он голову в неравной борьбе с толпой.

Объяснения происходящему нет и оно совершенно излишне. Не важно КАК герои потеряли память, важно ЧТО они будут делать. Это психологическое моделирование в чистом виде: абстрактная ситуация и конкретные типы личности.

Вывод один – гибель цивилизации превратила людей в чудовищ. Сбросив с себя вместе с памятью оковы моральных установок, первое, что начал делать человек – убивать. А еще грабить, насиловать и просто бить морду. Агрессия, злобный шимпанзе, никуда не делась из нашей природы. В молодых и сильных она дремлет, задавленная установками, полученными от родителей, учителей, психологов, церкви… Но когда всего этого не стало, звери вырвались на свободу.

Интересно, что агрессивны не только «тупые». Читая книгу, начинаешь понимать, что разумный человек в своем падении переплюнет любое зверье. Взять хотя бы профессионального приспособленца Олега, подручного Главного. Да и Гош своими «подвигами» больше напоминает хищного зверя, нежели борца за справедливость. Причем если агрессия «тупых» обрушивается на «проснувшихся», то сами «умные» зачастую убивают и друг друга: так, на всякий случай, для своей же безопасности. Звереют и практически готовы передраться из-за мелочи Белый и Гош, сходят с ума от параноидальных идей психиатр Корсаков и Главный.

Человеческое свинство проявляется в этом мире сполна. Ничто уже не мешает воевать, предавать, никто не заставляет относиться к другому хорошо. Результат – война всех против всех.

Самыми ненужными и опасными в этом мире оказались именно порядочные люди, не способные к мимикрии и не имеющие тиранских наклонностей. Им остался один выбор – вооруженное сопротивление миру, в котором некому верить и никто не поверит тебе. Они не могут стать частью «тупого» стада, не желают иметь с этим стадом какие-либо отношения, и поэтому оно старается их уничтожить.

Героям не просто предстоит вернуть себе память – они должны заново осознать себя людьми, разумными и культурными существами. Вот только времени на это у них нет: «тупые» и их хитрые лидеры быстро подминают мир под себя. Перед Регуляторами встает выбор: ожесточиться или попытаться отнестись к врагу по-человечески. И они до последнего пытаются избежать эскалации конфликта – но, к сожалению, их слишком мало – семь человек против тысяч «тупых». Конечно некое шаткое равновесие им удалось создать с помощью «минометного террора», но рано или поздно пушки нашлись бы и у врага.

Человечность в этом мире опасна. Гош пощадил нескольких «тупых» — и это стоило жизни двум друзьям. Его никто не осудил, но он понял, насколько несвоевременна подобная мораль и логика. Поэтому, когда в лапы тульских «тупых» попала Женя, Гош согласился подвергнуть город обстрелу. Но опасность снова превратиться в убийцу не дает ему покоя, и он мечтает уйти от борьбы.

Оставаться человеком или бороться за выживание любой ценой – вот дилемма, стоящая перед каждым героем. Регуляторы пытаются найти равновесие, выжить и стать прежними, да еще и помочь тем, кто похож на них. Однако Гош постоянно испытывает чувство вины за те убийства, что ему пришлось совершить, спасаясь. Он вовсе не жаждет быть спасителем цивилизации – им, скорее, движет чувство ответственности. Если бы не друзья, он давно бы ушел жить куда-нибудь в безлюдную местность и спрятался бы там от кошмара.

Другие персонажи, напротив, принимают правила игры. Главный использует свой статус старшего в дикой стае, упиваясь властью. Олег успешно косит под «тупого», что обеспечивает ему выживание и даже власть. Корсаков, хоть и собирает «проснувшихся», чтобы помочь им снова стать людьми, но уже одержим всеобщей манией подозрительности и жаждой власти, ищет неведомого виновника катастрофы.

Из всех дивовских персонажей более всего Гош напоминает Тима Костенко из «Стального Сердца». Оба – благополучные когда-то люди, жизнь которых по чьей-то вине превратилась в ад. Оба очень уверены в себе (вот только самоуверенность эта слегка истерическая), несколько пижоны, склонны к рефлексии и одиночеству. Гош, правда, более зрелый человек, потрепанный жизнью и самокритичный. В конце концов, автор создал этих героев в разные периоды своей жизни. Автобиографичность персонажей – общее место. Желающих понять, чего общего у автора и героя, отсылаю к «Оружию Возмездия» — автобиографическому роману Дивова о его армейской жизни. Там можно почитать и о минометах, и об армейских обычаях, и о многом другом.

Ситуация не получила решения. Как мы догадываемся из пролога, катастрофа имела вторую волну, которая уравняла всех. Второе «пробуждение» было поголовным. Вот только сильно ли «проснувшиеся» будут отличаться от «тупых»? Ведь история знает множество примеров, когда память теряли не конкретные люди – но народ в целом, народ лишался культуры, идеи, нравственности – и следствием всегда являлись хаос и беспредел. Наша страна пережила подобное совсем недавно, радикально сменив государственную идеологию — и до сих пор не избавилась от последствий полностью, а от некоторых последствий может не избавиться никогда.

Исторические переклички с современной, или, точнее с Россией 90-х годов вполне явны. Тут и стрельба на улицах, и непонимание того, что СССР больше нет, и власть сильных, и война за сферы влияния, и даже карикатурная «американизация» (правда, у нас брали пример с благополучной Америки, а здесь – Дикий Запад). Конечно, все очень утрировано, почти доведено до абсурда, но проблема остается той же – помним ли мы, кем мы были и кем хотим стать?

Итог: мощный боевик и глубокий психологизм одновременно. Книга о сильных людях и их борьбе за выживание. Самое важное в этой книге – люди.

Первый раз прочитал все в том же сборнике «Избранное», 1986 года, учась в пятом классе. Впечатление было очень сильным, граничащим с потрясением. До сих пор остается самой любимой повестью Гоголя, наравне с «Вием».

Прежде всего – «Страшная месть», пожалуй, самая поэтичная повесть Гоголя: по совершенству языка, по его почти стихотворной ритмике сравниться с ней может разве что «Тарас Бульба», да и то частично. Это даже не столько повесть, сколько поэма – недаром так часто Гоголь считал свои произведения не обычной прозой, а, скорее, лироэпическим явлением вроде «Илиады» или «Одиссеи» Гомера. Музыкальность гоголевского стиля в «Страшной мести» проявилась максимально.

Сначала, в детстве, больше всего напугал эпизод с поднимающимися из-под земли мертвецами – предками колдуна. Но по прошествии лет ужасает другое – как герои этой истории, сильные и молодые люди, становятся заложниками чудовищной, сверхъестественной силы, давней вражды, протянувшейся через века. Именно это и пугает – неизбывность мести, вечность проклятия и безжалостность высших сил к простым людям. Гоголю, как никому другому, удалось показать опасность неумения прощать, опасность мести, преумножающей преступления. В повести эту месть по просьбе человека сотворяет сам Бог – и на свободу вырываются настолько чудовищные силы, что их уже не остановить ни крестом, ни саблей – только свершив предначертанное, уйдут они в небытие, оставив людям напоминание – Ад существует, и он не так далек, как кажется. Ведь весь сценарий ужаса только воплощен Богом – а выдумал его человек, не сумевший простить и готовый сам навсегда застыть оцепеневшим всадником на краю пропасти, вечно обреченный переживать свою ненависть. И это страшнее всего – вечное непрощение.

И отдельно запоминается страшная скачка колдуна наперегонки с судьбой, бездна саморазрушения, распадающаяся личность, которую стуком копыт размазывает по времени и пространству, разрывает изнутри когтями обреченности, увлекая, как в черную дыру, к той сжавшейся в точку вечной ненависти, что породила ее.

Итог: одна из самых страшных и поэтичных вещей Гоголя.

Так как первая часть понравилась мне больше, начну с недостатков. Увы, композиция второй книги уже не столь оригинальна, как композиция «Гипериона». От романа в рассказах автор вернулся к более традиционной для эпической фантастики форме линейно-параллельного повествования, описывая глобальные события глазами разных людей, по-разному в них учавствующих. Не то, чтобы это недостаток. но и не достоинство.

К автору возникает много вопросов. На сайте вот даже возникла целая тема, посвященная несообразностям в «Песнях Гипериона». Ну например — почему крестоформ мучает Хойта все сильнее по пути к Гробницам, хотя логичнее было бы, что по мере приближения к обиталищу Шрайка боль должна уменьшаться? Ведь в деревне бикура крестоформ не доставлял неудобств своему носителю, а Долина Гробниц всяко ближе к ней, чем те планеты. на которых провел все предыдущее время Хойт? И почему отец Дюре не чувствует боль от крестоформа, даже будучи телепортированным с Гипериона? Возможно, во время распятия он уже стал нечувствительным к боли? Есть какие-то намеки на это в тексте, но не мешало бы рассмотреть столь важный момент сюжета поподробнее. При том, что прочие подробности, зачастую не важные, разжеваны на несколько страниц.

Да, книга поскучнела. Симмонс очень часто буквально ходит по кругу, пересказывая события предыдущего тома устами разных персонажей. С одной стороны, это поможет тому, кто первую часть читал давно, например, и уже не помнит подробностей. С другой — такие книги, как «Падение Гипериона» имеет смысл читать только по порядку. Попсово это получается — «содержание предыдущей серии...» Да и вообще занудства стало заметно больше — экскурсия Гладстон по родным мирам паломников, долгое умирание кибрида на Старой Земле. Кстати, замечено — у Симмонса прямо какой-то пунктик на почве всяких тяжких и отвратительных болезней. В «Терроре» со смаком описано мучительное умирание от цинги, здесь — последния стадия туберкулеза во всей красе.«Песни Кали» пока не читал, но, по рассказам очевидцев, там ожидается зомбированный (!!!) прокаженный... Не знаю даже, что и думать о таких тенденциях. За неимением медицинского образования, воздержусь от диагнозов, конечно...

А на самом деле, книга неплохая, хотя и не вызвала восхищения. Идеи интересные и правильные, сюжет хорошо «закручен», политические интриги непредсказуемы. Но вот только «Гиперион» — уникальное явление в литературе, а его продолжение — просто хорошая, неглупая книга, смесь космооперы, политического триллера и киберпанка.

Итог: неплохая книга, масштабная, сложная, но, к сожалению, скучновата местами. Рекомендую читать «Песни Гипериона» по порядку, иначе есть риск составить неправильное мнение. Впрочем, поклонникам более «жанровой» фантастики, вторая часть может понравиться даже больше — психоделии и психологии здесь меньше, а войны и интриг — больше. Твердые 8 баллов.

Многие почему-то сочли «Саботажника» римейком «Мира Смерти» Гарри Гаррисона и обвинили автора чуть ли не в плагиате. Следует смотреть глубже: Дивов – далеко не попсовый автор боевиков (не смотря на то, что публиковался в популярных сериях), а настоящий представитель литературного «мейнстрима». Поэтому и «Саботажника» следует рассматривать в первую очередь с точки зрения идейного содержания, а не новизны фантастического допущения. Ибо на самом деле роман является своего рода литературной игрой, но заигрывание с образами американской фантастики – не самоцель.

В этой книге, собственно, важен не столько сюжет, сколько ситуация. Важно, как поведет себя каждый из героев, как он переживает идиотизм происходящего, сопротивляется или играет по навязанным правилам. Дивов, как человек знакомый с армией, не случайно поднимает проблему использования армейских сил для достижения корыстных целей государств или корпораций. В современном мире основным катализатором вооруженных конфликтов стали именно деньги и ресурсы, эти цели уже практически не прикрываются политическими или религиозными оправданиями. В романе именно такая сюжетная ситуация: на планете обнаружена биологическая субстанция, потенциально обеспечивающая живым организмам высокоэффективное омоложение тканей, а значит – бессмертие. Но вот незадача: биосфера планеты неожиданно, словно единый организм, сопротивляется захватчикам, постоянно совершенствуя средства нападения. И для защиты отправляется натовская армия и наемный российский (Российской Империи!!!) флот. Солдаты превращаются в заложников планеты: монстры все сильнее и живучей, снабжение боеприпасами все хуже, официально на планете все нормально, отступить нельзя, помощи не будет.

На базу прибывает новый священник, бывший десантный офицер, боец по характеру, но истово верующий. Как настоящий ветеран, он мгновенно понимает, куда именно попал и принимает решение: вместо того, чтобы проповедями своими уговаривать парней идти на верную смерть, попытаться любой ценой прекратить бессмысленную бойню и вывезти людей с планеты.

Интересно, что здесь автор рисует героя, не похожего на него самого. Для Дивова это рискованный шаг: все его герои так или иначе были автобиографичны. Джон Причер, главный герой «Саботажника», мало того, что профессиональный военный (Дивов служил в армии, но лишь по призыву), да еще и католический священник. Автор отлично справился с задачей, персонажи книги вообще отличаются индивидуальностью и проработанностью психологии.

Сопоставляя романы Гаррисона и Дивова, хотел бы отметить абсолютно разную проблематику. Если «Мир Смерти» — о том, что людям нужно прекратить считать себя хозяевами природы и научиться уважать ее, смирив гордыню цивилизации, то в «Саботажнике» причины упорства людей строго упираются в деньги и стремление к бессмертию. Пирряне борются за выживание своей нации, они считают Пирр родиной и не намерены сдаваться. Войска на Кляксе – заложники денег, они бы рады вернуться на Землю, но, к сожалению, это не выгодно концессионеру. Героям Гаррисона не хватало понимания происходящего. Герои «Саботажника», в особенности простые солдаты, прекрасно осознают причины, но решения за них принимают богатые и влиятельные люди на Земле и продавшиеся командиры в штабе.

Интересный художественный прием – повторяющаяся ситуация с разными персонажами. Причер задает всем на базе один и тот же вопрос: зачем вам бессмертие? Ответ на этот вопрос – мера человечности. Штабные офицеры благоговеют перед перспективой вечной жизни, она для них – самоцель. Некто, назвавшийся Харитоновым, обвиняет Причера в защите интересов Церкви, заявляя, что бессмертие физическое развенчает миф о бессмертии духовном. Но обвинение это беспочвенно – Причер радеет не о сохранении популярности христианства. Его страшит то, что человек может потерять суть своей природы, что отсутствие страха перед смертью убьет в нем Страх Божий и превратит его в расчетливое чудовище, не способное к милосердию. И процесс уже начался – в погоне за креатиновой химерой штабные готовы перегрызать друг другу глотки.

Положительные персонажи смотрят на перспективу бессмертия по-разному. Лейтенант Тэйлор считает, что бессмертные люди станут больше дорожить жизнью – ведь им будет что терять. Он считает, что это прекратит войны и конфликты. Одобряет идею физического бессмертия и прапорщик–писатель Воровский. Для него, человека творческого, бессмертие – шанс использовать свой талант полностью, не боясь, что творческий путь будет прерван смертью. Однако что делать, когда ресурс будет выработан? Ведь может настать момент, когда пресыщенному жизнью человеку уже нечего будет сказать.

Полностью поддерживает Причера лишь психиатр Кронштейн. Он, исходя из материалистической логики, приходит к тем же выводам, считая, что бессмертие приведет к безумию. Несмотря на все различия во взглядах он лучше всего понимает главного героя.

Фактически, затея с креатином была обречена и без Причера – он всего лишь не дал погибнуть людям. Но в глазах хозяев шахты он – саботажник. Далеко не святой, простой солдат, он готов стать мучеником за свои идеи. Хочется верить, что друзья смогут спасти его.

Хочется отметить, что эта, в общем, невеселая история изложена иронично, без пафоса и драматизма. Роман полон хлесткого юмора, сатирических зарисовок, скрытых отсылок к другим произведениям. Армейская жизнь показана живо и убедительно, характеры удивительно реалистичны и после прочтения остается чувство, что знаешь этих людей лично. Однако роман намного серьезнее упоминаемого некоторыми «Билла, героя Галактики» и намного добрее. Роман высмеивает и обличает многие идиотизмы военщины, но воспевает настоящего солдата. Радует и настоящий патриотизм автора, не лишенный критичности, зато неподдельный. Сначала герой видит в русских воплощение расхожего зарубежного мифа – пьянство, раздолбайство, злоупотребления полномочиями. И лишь познакомившись поближе обнаруживает в своих собутыльниках мыслящих людей, не испорченных американской погоней за обогащением. У них есть главное, что ценит священник – душа, которую они не намерены продавать за креатин. Конечно, образы Кронштейна и Воровского ироничны (чего стоят одни фамилии!), но далеко не уничижительны. Еврейское происхождение русского психиатра, странное поведение русских, принадлежность их к гипотетической Империи – все это отчасти отражает американские мифы о русских, образ русских в американском фольклоре. Впрочем, и американцы в романе достаточно лубочные – взять хотя бы языковые нестыковки, на которые и сам автор указывает в примечаниях, подчинение священника и борделя одному ведомству и т. п. Упоминание об Империи имеет и еще один смысл – подчеркивание консерватизма, патриархальности русского мышления, его отличия от американского менталитета.

Несколько разочаровало, что не Дивов является автором проповеди. Но роман из-за этого ничего не проигрывает. В конце концов, если автор вставил проповедь в свое произведение, подвергнув литературой обработке, значит, она отражает его мысли и ему нечего к ней прибавить.

Итог: замечательная книга о противостоянии человека и бездушного общества, в котором всем правят деньги. Причер не просто солдат и священник. Прежде всего, он – человек.

P.S.: Что касается концепции разумной планеты… Ну почему же сразу Гаррисон? Подобное допущение есть в рассказе Рэя Брэдбери «Здесь могут водиться тигры» (разумная планета сначала убивает дельца-параноика, входящего в экспедицию, а затем изгоняет высадившихся людей), в одной из повестей Кира Булычева об Алисе Селезневой (планета-курорт Пенелопа неожиданно наполняется хищниками – когда на ней начинает орудовать браконьер-контрабандист). И наверняка это не полный список.

Всякий раз за очередное фэнтези принимаюсь с опасением. Уж слишком мало в этом жанре сильных вещей и очень много – бессмысленных поделок. Из-за этого страха разочарования я постоянно откладывал «на потом» прочтение эпопеи Мартина. К счастью, опасения мои не оправдались совершенно – «Игра престолов» — масштабная и удивительно проработанная вещь, в которую автор вложил душу и немалый труд.

После прочтения первых глав романа мне так и хотелось назвать его «историческим». И действительно, временами единственное, что мешает применить к нему это определение – то, что это «история» вымышленного мира. Я был не удивлен, когда выяснил, разыскивая информацию о книге и авторе в Интернете, что одним из источников вдохновения для Мартина стала сага Мориса Дрюона «Проклятые короли». Ассоциации с «Проклятыми королями» начались с первых же эпизодов в Винтерфелле. Придворные интриги, соперничество знатных домов за королевский престол, амбиции и заговоры, войны и предательства – да, это то самое европейское Средневековье. За исключением того, что это не Европа, а мир, в котором зима и лето длятся годами, волки вырастают размером с тигра, а из северных лесов приходят чудовища и мертвецы. А еще здесь когда-то жили драконы…

Для Толкина была характерна эпичность, мифологичность, сказочность. Сапковский шокирует циничностью и разнообразной «жестью», а также неразрешимыми моральными дилеммами. Для фэнтези Джорджа Мартина ключевым словом может стать слово «реалистичность». Помимо вымышленного мира, фантастические допущения сведены к минимуму. За редким исключением фантастика является только «спецэффектами», сопровождающими развитие сюжета. Возможно, в дальнейших томах саги фантастики станет больше, но главное, чтобы это не нанесло ущерба сюжету и прорисовке характеров. Нет, сказочные и мистические элементы делают книгу интереснее, но прежде всего, «Игра престолов» — это история интриг и борьбы за власть, история войн и предательства. И это, в общем-то, замечательно – до Мартина вряд ли кто-то создавал «исторический» эпос полностью вымышленного мира, настолько детально проработанный, что остается ощущение, что у автора были в распоряжении исторические хроники какой-нибудь иной планеты. Какой труд и сила воображения вложены в этот роман – нетрудно представить.

«Игра престолов» начисто лишена мифологического черно-белого восприятия мира, толкиновской патриархальности. Семь королевств – это не уютный мир Средиземья: персонажи Мартина являются абсолютно реальными типажами, которые окружают нас в реальной жизни. Благородство и доблесть – это лишь то, что делает человека орудием в руках более хитрых и жестоких. Или становится причиной его падения и гибели. Нед Старк честен и милосерден – и поэтому не может отличить предателя от друга, судя о людях по себе. Он истинный рыцарь – но принесло бы его правление больше добра стране, чем правление столь же легковерного и нерешительного Роберта? Вот и Варис сомневается в том, что стране обязательно нужен благородный и мудрый король – достаточно и глупого и самонадеянного принца Джоффри, только бы мятежи не раскололи государство. Народу все равно, кто правит страной и по какому праву, лишь бы были поменьше налоги и обильней урожай – сообщает принцессе Дейенерис беглый рыцарь Мормонт. Наследство, честь династии, истинность благородного происхождения правителя – это лишь пустые слова, элементы «имиджа». Кто-то не признает нового короля? Любой рот заставят замолчать деньги или яд.

Впрочем, при этом в «Игре престолов» нет гротескной постмодернистской «чернухи», как, например, в «Ведьмаке» Сапковского. Это ощущение может создаться, если сначала ознакомиться с сериалом по книге – великолепно снятым, но, к сожалению, почему-то содержащим намного больше, чем в книге, секса и насилия. Нет, здесь все в меру – ровно настолько, чтобы стало понятно, что герои – живые, настоящие люди.

О Эддарде Старке я уже сказал достаточно – он представляет из себя именно тот тип воина, рыцаря, с убеждениями которого нечего делать в политике. Честно говоря, изначально он вызывает большую симпатию, но постепенно от нее остается только жалость. Простому человеку с Севера, живущему в беспокойном морозном краю, полном разбойников и диких зверей, не понять обманчивого покоя и зловещей роскоши королевского двора. Нет, лорд Старк вовсе не пример для подражания – скорее наглядный пример судьбы «сказочного рыцаря» в реальном мире.

Леди Старк пытается плести интриги – но она так же полглощена Севером, да к тому же одержима своими мелкими страстями, не в силах представить общей картины происходящего. События ее жизни кажутся ей преувеличенно важными, в то время, как происшествие с Браном остается на периферии конфликта. Главным для нее становится найти заказчика убийства, и это мешает Кейтилин увидеть целостную картину и опасность, грозящую ее супругу. Она вызывала бы однозначную симпатию – если бы не эпизод прощания Джона с Браном (прочитавшие поймут). Ее чувства и события Винтерфелла закрывают для нее весь остальной мир.

Трудно сказать что-то о старшем сыне Неда, Роббе, слишком уж он старается подражать отцу во всем и идти по его стопам. Бран – куда более интересный персонаж, поскольку извечный путь Старков-воинов для него закрыт. Он вынужден сделать своим главным оружием разум. Неудивительно, что Тирион симпатизирует ему.

Джон Сноу… На первый взгляд он тоже точная копия Эддарда Старка, но очень смущают намеки на тайну его рождения. Уж слишком непохоже на Неда — плодить бастардов. Но, как бы то ни было, воспитание в доме Старков вполне сказалось на Джоне. Он – тонко чувствует добро и зло, обладает обостренным чувством справедливости, но при этом зачастую слишком прямолинеен. По сути, он такой же идеалист, как и лорд Старк.

Санса и Арья – две противоположности. Арья унаследовала боевой характер, интуитивную нетерпимость к подлости. Однако, в отличие от отца, она весьма прозорлива и очень подозрительна – жаль, что Нед Старк так мало уделяет внимания ее словам… Санса столь же доверчива, как и ее отец, если его обманула старая дружба, то ее – влюбленность. Из всех персонажей саги, она, пожалуй, раздражает пока больше всех – откровенным непониманием человеческих характеров и поразительной способностью к самообману. Она находится в плену стереотипов и мечтаний, настолько, что только очень жестокий урок способен выбить ее из этого вымышленного мира.

Ланнистеры, как и положено злодеям, весьма колоритны. Особенно неприятен Джоффри – его мерзкий характер и отношение к окружающим порождены исключительно воспитанием и наследственностью, и ничем не могут быть оправданы. Серсея, в общем-то, полностью раскрывает свои мотивы в беседе с лордом Старком – но даже это ее не оправдывает. Джейме Цареубийце (откуда в Семи Королевствах цари – это нужно спросить у переводчика, так же, как и почему в тексте присутствует слово «лет» в значении «годов», если лето в этом мире длится значительно больше года), как ни странно, свойственны какие-то зачатки благородства – только требования Серсеи заставляют его поднять руку на Брана. Впрочем, ранее он не колебался, убивая внуков Безумного Короля… Так или иначе, он вызывает уважение разве что как воин. Лорд Тайвин Ланнистер появляется на страницах «Игры престолов» совсем ненадолго, но этого хватает, чтобы понять, почему Джейме и Серсея выросли такими, как они есть. А вот их брат Тирион – «белая ворона» в семье. Будучи карликом, он испытывал на себе достаточно неприязненное отношение со стороны своего отца. Поэтому амбиции Ланнистеров и их хищническая мораль мало интересуют Тириона. Он, при всей своей циничности, не смотрит на окружающих, как на орудие к достижению цели; власть вообще мало интересует его. Тирион – человек мыслящий и чувствующий, он – исследователь по натуре. И еще: он знает о человеческих слабостях и слабых людях больше, чем кто-либо из Ланнистеров. При не слишком большом влиянии на сюжет Тирион становится, пожалуй, самым колоритным и интересным персонажем. Что особенно приятно, автор не наделяет его нарочито положительными чертами, вроде доведенного до абсурда стремления к справедливости, характерного для Неда Старка; но при этом он совершенно лишен, повторюсь, типичного властолюбия и жестокости Ланнистеров. Слышал мнение, что Тирион является альтер-эго автора в мире романа; учитывая его интерес к литературе, возможно, так оно и есть. Так или иначе, именно он больше всего понравился мне из всех персонажей книги – своим остроумием и здравомыслием, человечностью и умом.

Король Роберт – довольно жалок и весьма раздражает. Его нельзя назвать плохим человеком; но он категорически не на месте в жизни. Прямой и открытый характер Роберта и его отвращение к интригам делают его легкой добычей заговорщиков; склонность к алкоголизму добивает его. Становится жаль, что он не остался обычным местным лордом: значительные государственные задачи совсем не для него.

Что касается Таргариенов, то с Визерисом все просто – еще один властный сопляк. Жаль, что Джоффри не постигла его участь… А вот Дейнерис – еще один симпатичный мне персонаж. В отличие от прочих персонажей книги, ее личность показана в динамике развития. Пожалуй, сюжетная линия последних Таргариенов – самая драматичная, сложная и непредсказуемая в книге; история потерь и обретения. Не имея ничего, неожиданно найти свой дом и любовь и вновь все потерять; и найти в себе силы встать и продолжить борьбу… Чудовищные испытания превращают Дени из хрупкой девушки, запуганной братом-садистом, в истинную королеву, в свои четырнадцать лет она сполна познала и любовь и ненависть. Что бы не было с ней дальше, вряд ли кто-то сможет теперь внушить ей страх.

Писать обо всех, впрочем, долго и бессмысленно. Выше описана едва ли треть персонажей «Игры престолов», и среди тех, что не попали в список, есть весьма интересные. Вкратце изложу «рейтинги самых-самых».

Самые интересные и симпатичные:

1. Тирион Ланнистер. Он нравится почти всем – а какому книжному червю он не покажется родственной душой? Впрочем, сравнивать себя с этим персонажем нескромно; он, если не мудр, то весьма умен.

2. Принцесса Дейнерис. Ее душа словно бы пробивается сквозь каменную скорлупу, как новорожденный дракон. Любовь разбивает скорлупу страха, а боль потери убивает в душе принцессы последние иллюзии. Виновата ведьма-мейега в случившемся, или нет, принцесса, не колеблясь, посылает ее на костер – поступок жестокий и политически грамотный; поступок истинной королевы.

3. Арья Старк. Девочка намного умнее свое отца – без комментариев. К тому же, очень выгодно смотрится на фоне жеманной и недалекой Сансы.

4. Бран Старк. Мне он кажется самым умным из наследников Неда Старка.

5. Пятое место разделю между тремя персонажами: Джон Сноу (но не дайте боги ему сунуться в политику вслед за Старком), Бронн (наемник с циничным чувством юмора.. знакомый типаж, не правда ли?) и Сандор Клиган (похоже, я тоже испытываю сочувствие к «калекам, бастардам и сломанным вещам»; типичный пример мерзавца-который-был-бы-нормальным-если-бы-не-сволочная-судьба).

Самые неприятные и раздражающие:

1. Принц Джоффри. Дурак, садист, избалованный мальчишка. К сожалению – король.

2. Визерис. Дурак и садист. К счастью, не король.

3. Мизинец. Подлец. К сожалению – не дурак. Не король – зачем ему?

4. Лиза Аррен. Абсолютная патология.

5. Эддард Старк, его дочь Санса и король Роберт. Отличаются умом и сообразительностью…

Пятиминутка психоанализа. Совсем не братские чувства и отношения между братом и сестрой встречаются в «Игре престолов» весьма часто. Еще наблюдение:

И еще по поводу фантастичности. Как ни странно, но именно минимальность фантастических элементов привлекает в этом романе больше всего. Причудливый климат Семи Королевств – в первую очередь метафора приближения смутных времен. Иные – появляются только раз, но этот эпизод реально вызывает жутковатые ощущения. Правда, судя по драконам, дальше фэнтези будет больше, чем «псевдоистории» — но делать выводы рано.

И животноводство. «Фэнтезийность» представлена в том числе и присутствием лютоволков — огромной разновидности волка, неплохо поддающейся приручению. Я не любитель собак, но даже меня эти преданные и умные звери сумели растрогать. Как жалко, что в экранизации вместо темы братьев наших меньших решили раскрыть другую, более востребованную. А ведь волки должны были присутствовать в трех боевых сценах! Впрочем, сериал – это уже другая проблема…

Достоинства книги:

проработанный, невероятно убедительный мир;

множество «живых», проработанных персонажей;

достоверный психологизм;

неоднократные примеры превосходства ума над силой;

сложный и крайне непредсказуемый сюжет.

Недостатки: как таковых нет. Хотя кого-то может покоробить навязчивая тема инцеста. Есть также мелкие ляпы вроде «легкоплавкого» золота и сомнительные «находки» вроде «боевых евнухов».

Итог: масштабность эпопеи Мартина превышает размах всех его «конкурентов», а ставка на реалистичность и «псевдоисторичность» резко отделяет его и от адептов «Страны Эльфов», и от чернушников, живописующих легкодоступных принцесс в батистовых трусиках и веселую расчлененку.

Прочитал около 3-4 лет назад, недавно перечитал. Впечатления от повести двойственное.

С одной стороны, написана она прекрасно. Авторский язык легок и выразителен, в мир книги вживаешься быстро, не замечая этого. Несмотря на малый объем, повесть содержит огромное количество событий и при этом не сумбурна.

С другой стороны, авторы для описания мира повести не пожалели темных красок. Нет, это обычный фэнтезийный мир, в нем находится место всякой забавной чертовщине вроде эльфушей, чистой природе, не знающей загрязнения индустриальной цивилизацией – в общем, атмосфера вполне сказочная. Но градус обреченности просто зашкаливает. В этом мире нельзя ничего достигнуть, не поступившись своей свободой.

Но такое ли уж это открытие? Разве человек может прожить всю жизнь, не связав себя обязательствами? Если смеешь утверждать, что любишь – значит должен быть верен. Если взялся править страной – просто так не откажешься, от каждого твоего действия будет зависеть судьба сотен людей. И без всяких флажков человек скован всю жизнь обещаниями, клятвами, присягами.

Бунт главного героя – совершенно инфантилен. У него нет никакой идеи, четких убеждений – он только хочет быть свободным и все. А что он может противопоставить окружающему миру, в котором властвует Хозяин Колодцев? Даже любовь он приносит в жертву. У Мелькора из «Черной книги Арды» Васильевой была цель – переделать мир, создать его по-своему. Что родится из боли и страданий Юстина? Ничего. Безнадежный изначально стихийный бунт одиночки…

Вообще, одним ужасает описанный в повести мир – в нем есть дьявол, но нет Бога. Нет никого и ничего, что воплощало бы ту свободу, к которой стремится герой. И поэтому несмотря на всю яркость, этот мир пугающе мрачен. Так и у Юстина нет позитивной программы – только яростный протест.

Нет, стремление к свободе – это хорошо. Но уж слишком все в «Хозяине Колодцев» доведено до крайности, слишком силен максимализм главного героя. И тяжелое впечатление оставляет этот отчаянный бунт в скованном и размеченном флажками мире. Бороться надо не только против, но и за что-то. Ну, хорошо, что он верит хотя бы в себя.

Итог: мрачная, но красивая повесть, которая понравится разным бунтарям. Меня же покоробил максимализм главного героя и безысходность происходящего.

Когда я первый раз прочитал этот роман – года четыре назад – книга эта вызвала у меня глубочайшее разочарование. Разочарование в героях и в серии в первую очередь. Потом. перечитывая, я отметил атмосферность, тщательно выписанные характеры и легкий, красивый язык книги, но сначала она резко оттолкнула меня.

В чем же проблема? В отличие от «Шрама», происходящее с героями в эмоциональном плане потрясающе неубедительно. Нет, в плане обоснования все понятно. но в это не хочется верить.

В предыдущей части цикла на долю героев выпало столько испытаний, что кажется – хватит с них уже. да и сама мысль о продолжении такой прекрасной книги показалась просто еретической. С другой стороны, хотелось, конечно, снова встретиться с любимыми персонажами, переживания которых разделял раньше.

И вот – в семье Солля новая трагедия. Единственный сын оказывается вовсе не сыном Солля, а… и тут — стоп. Что за мыльная опера? Нет, логически все обосновано, но столь «сериальный» мелодраматический ход – словно ушат холодной воды на голову. Пользуясь такими художественными приемами автор рискует вместо серьезной книги о человеческих чувствах написать некую санта-барбару. Да и, здраво рассуждая: внешнее сходство – еще не экспертиза. Кто знает, как выглядели предки героев, да и почему бы Фагирре не приходиться троюродным незаконнорожденным братом Соллю? В конце концов, а куда смотрели родители раньше? И вот теперь из-за одного случайного впечатления рушится некогда счастливая семья.

Жалко Луара. Руал – тот пострадал за гордыню и легкомысленность. Эгерт – за преступление. А чем провинился «как бы сын» Солля? Тем, что похож не на того, и это было осознано внезапно? Нелепость происходящего, отсутствие классической «трагической вины» угнетает очень сильно. Луару просто не повезло. Да, так бывает и в жизни, но это никого ничему не учит и из этого ничего не следует…

Поведение его родителей убийственно. Нет, может быть, годы не залечили раны, полученные Торией в пыточных застенках, но все началось с Солля – именно он заметил сходство сына с погибшим врагом. С чего бы старому вояке вдруг снова превращаться в не контролирующего своих поступков нытика? Ведь заклятие снято, страх побежден, Эгерт давно стал примером мужества – воспоминания о его военной карьере приведены в романе. И вдруг такая реакция – взял и забухал. Нехорошо…

Тория тоже ужасает. Нет, чтобы так легко перейти от любви к ненависти… Неужели женщина, способная полюбить убийцу своего жениха, может возненавидеть своего сына? Ведь в отличие от Эгерта, у нее меньше оснований: Луар – все-таки ЕЕ сын.

В общем, поведение героев разочаровывает. В «Шраме» мы видели сильных людей, и годы должны были только закалить их – но увы, все прожитые в любви годы перечеркнула одна случайность. Не хочется в такое верить…

Занятный момент – в начале романа Луар говорит Соллю, что не любит фехтовать – это как бы должно подчеркивать их непохожесть и служить тревожным предсказанием. Но Фагирра-то фехтовать умел еще как…

В остальном роман написан на неизменно высоком уровне. В чем-то его стиль выдержан даже лучше, чем в «Шраме». Масса пересечений, сюжетных ходов, ситуаций – но по сравнению с более простым сюжетно «Шрамом» все это недостаточно правдоподобно, слишком перегружено.

Еще одной чертой романа является то, что, по сути, он является римейком «Привратника». Почти та же ситуация, похожий чем-то герой (с точностью до наоборот), целые позаимствованные отрывки. И сразу видно: если по части языка и атмосферы третий роман ушел далеко вперед, то в плане содержания он — весьма надуманный. Если рассматривать его, как попытку заново написать «Привратника» — то попытка не то, чтобы провалилась – ее не надо было бы предпринимать. Это напоминает перепевку какой-нибудь группой старой песни – вроде звук получше и спето профессиональнее – да надоела уже песня, приелась, да и спета без души. Эксперимент, интересный лишь авторам и фанатам. В «Привратнике» ценна именно та эпично-наивная сказочная атмосфера, которая в «Преемнике» начисто отсутствует.

Основной вопрос – удержит ли Луара что-нибудь или нет? Найдет ли он что-нибудь, что оправдает существование этого мира? Третья Сила предпринимает новую попытку — и ее выбор совершенно иной. Руал, потрепанный жизнью и раньше времени постаревший, оказался слишком отчужденным, чтобы вынести миру смертный приговор. Теперь она пробует на роль Привратника озлобленного подростка, а ему в силу отсутствия знаний о жизни, будет проще. Мир спасает только любовь, и авторам удается показать это без банальностей и излишнего оптимизма. Есть вещи, которые не подлежат восстановлению.

Совершенно непонятно, кто все же был маньяком с колодезной цепью. Не Сова и не Луар Первое опровергнуто авторами, во второе как-то не верится. Тогда кто? Дух Фагирры?

Итог: третий роман цикла выглядит значительно слабее предыдущих. Да, «Преемник» написан профессиональнее «Привратника», но в плане содержания глубоко вторичен, а заимствования из первой книги это, к сожалению. только подчеркнули. Книга не приносит ничего нового, ситуация практически идентична той, что и в «Привратнике», только сменились действующие лица и детальнее стали описания, да и в целом книга более мрачна и соответствует авторскому стилю. Не стоит ждать откровений от этого романа. но если вам нравится стиль Дяченко и вы воспринимаете «Скитальцев» как серию – можно прочитать и неплохо провести время. Вне сериала, на фоне других книг авторов эта книга не представляет из себя ничего выдающегося. Депрессивная и стильная, но весьма вторичная сказка для взрослых. Хочется отметить качественное оформление старого издания в серии «Нить времени», с иллюстрациями, стилизованными под японские графические романы, очень подходит Дяченко по атмосфере.

Ну, прежде всего, к НФ я бы эту книгу не отнес. Вообще, даже к «мягкой». Ибо по духу это самое что ни на есть классическое фэнтези – несмотря на излучатели, космические перелеты и ту самую технологию, которая неотличима от магии. Волшебство, объясненное псевдонаучными теориями, не перестает быть волшебством, а звездолеты и космические путешествия лишь упоминаются. Все действие происходит на одной планете, колонизированной людьми и еще несколькими расами.

Я не случайно упомянул именно классическое фэнтези – роман Сильверберга вполне в его духе. То есть эпичен, романтичен и наивен. По сути, это все та же архетипическая сказочная история о том, как заколдованный принц возвращает себе королевство, отнятое у него самозванцем. Действие происходит на планете, погруженное в какой-то странный Золотой Век: средневековый феодализм, крепости, вольные города, бродячие жонглеры… Но все это без средневековой мрачности и суровости – чем не сказка?

Наивность является основной чертой этой истории. Главный герой – идеализированный правитель вроде толкиновского Арагорна (сверхъестественные способности истинного монарха прилагаются), на планете Маджипура тысячелетиями не было войн. Спутники Валентина, бродячие жонглеры, к труппе которых он примкнул в самом начале романа, идут за ним и в огонь и в воду, а в конце книги и вовсе становятся командирами его войска (непонятно только, откуда у них необходимые знания, не говоря уже об опыте).

Но, несмотря на это, книга очень интересна. И делает ее такой причудливый мир. Расы инопланетных колонистов; загадочные и пугающие аборигены-метаморфы; потрясающая воображение география суперземли Маджипуры, похожей на увеличенную Землю; экзотическая культура и политическая система планеты… Именно детали и атмосфера превращают чтение «Замка лорда Валентайна» в открытие целой планеты, пусть и вымышленной, но завораживающей причудливой красотой. И за это можно простить и слабую логику повествования, и общую наивность книги – здесь главное, как эта книга сделана, как она устроена. А устроена она, как великолепный и торжественный дворец, полный причудливых картин, гобеленов и статуй – светлый и просторный, с пышными садами, по которым можно гулять часами. Без риска заблудиться в хитросплетениях смыслов – но иногда ведь хочется просто красоты и сказки?

Итог: красивая и наивная сказка о возвращении истинного Короля.

Вот этим романом Симмонс меня лично неприятно удивил. Это ж надо было — в сюжете собрать все клише приключенческой фантастики!

Судите сами. Главный герой, ничем не примечательный молодой человек крестьянского происхождения, попадает в некую переделку, в результате которой встречается с неким «гуру» и оказывается втянут в настоящий Эпический Квест. Ему в странствиях будут помогать Очень Необычные Спутники. Дальнейшее развитие событий пересказывать даже нет смысла. Есть даже ужасный Темный Властелин и его Очень Страшные Слуги. Есть даже один Как Бы Злодей, Который Перевоспитается.

То есть после причудливого «Гипериона» и эпичного «Падения Гипериона» автор предлагает нам очередное воплощение «краснознаменного приключенческого сюжета №1 им. Дж. Р. Р. Толкиена и Дж. Лукаса». Беда только в том, что этот сюжет уже настолько затаскан (уже на время написания книги был затаскан) деятелями массовой культуры, что попытка выстроить по этой схеме более-менее серьезное произведение вызывает недоумение и горькую улыбку. Не знаю, что это – кризис воображения или такой постмодернистский трюк – но ход неудачный.

«Эндимион» на фоне предыдущих частей оставляет ощущение примитивности. Не спасает ни несколько параллельных сюжетных линий, ни сложный, проработанный мир. Предсказуемость сюжета крайне велика, ничего особенно нового о мире Гипериона мы не узнаем, за исключением того, что Падение изменило гораздо меньше, чем ожидалось. Философская составляющая ужата практически до нескольких бесед между Раулем и Энеей. Герои убегают, злодеи догоняют, и в конце – большая битва. Причем путешествие по реке Тетис выписано, конечно, красиво, но прямолинейно. Если уж настолько следовать канонам жанра, герои должны были разок попасть в плен и чудом ускользнуть от преследователей. А тут только Рауль попал в переделку на Безбрежном Море, да случилась задержка на Седьмой Дракона.

От героев-личностей, которые так оживляли «Гиперион» и «Падение Гипериона» Симмонс перешел к героям-функциям. Чудесная девочка Энея, в меру туповатый, но благородный Рауль, верный андроид А. Беттик. Разве их можно сравнить с Солом Вайнтраубом – страдающим отцом и философом, или Мейной Гладстон, уставшей от бремени огромной власти? Единственный действительно живой характер – это Де Сойя. Человек верующий в Бога, преданный своему делу, ставящий справедливость выше человеческих законов – настоящий священник и настоящий солдат. За развитием этого характера было интересно следить. В какой-то степени он преемник Поля Дюре из первой части, выбравшего веру и свободу, а не бессмертие и рабство.

Многое автор как-то недообъяснил. Откуда у Ленара Хойта два крестоформа? Почему воскресает Дюре? Ведь Шрайк избавил его от мучительного бессмертия. Да и само предательство Хойта оказалось каким-то совершенно неожиданным. Мне кажется, человек, принявший столько страданий из-за крестоформа, не станет его ярым «пропагандистом». Очень странно, что у него не выработалось хотя бы инстинктивного отвращения к этому паразиту. Нет, мне не верится, что Ленар Хойт мог сотворить подобное. В общем, и личность Папы, и второй крестоформ или притянуты за уши автором, или ускользнули от переводчиков, но больше верится в первое. Да, и в экосистему, состоящую только из выродившихся аборигенов и одного вида хищников, верится с большим трудом.

Итог: очень неприятная неожиданность, но третья часть цикла оказалась сказочкой про то, как крестьянский сын спас волшебную принцессу от злого терминатора. Не ждал такого от автора «Гипериона». Надеюсь, окончание цикла будет осмысленнее. А намечающиеся сюжетные линии просто обязывают к этому.

Вот и прочитаны все три части. Назвать циклом это произведение как-то даже язык не поворачивается – это самая настоящая эпопея по размаху и количеству разных персонажей, у каждого из которых – своя точка зрения на происходящее.

В «Эдеме» смоделирована ситуация, которая теоретически могла бы создаться в реальном мире – параллельное существование двух разумных видов. В общем-то, как правило, ученые считают, что конфликт между видами неизбежен и более развитый или более динамично развивающийся победит менее развитый или более «консервативный». В книге все несколько сложнее – различия между ийланами и тану настолько принципиальны, что они могли бы и не обращать друг на друга внимания. Никакой особой конкуренции между ними и не наблюдается, так как люди живут севернее и в основном – кочевники, в то время, как ящеры не уходят далеко от своих живых городов и все, что им нужно, в основном, выращивают, а не добывают. Главные ресурсы для них – плодородная почва и солнечный свет, а остальные вопросы решает генная инженерия. Именно ввиду различных климатических зон расселения, малочисленные люди не представляли для ящеров ни опасности, ни интереса – пока не началось межконтинентальное переселение ийлан от наступающего ледника. Здесь и зародился конфликт, порожденный, в общем-то, трагическим недоразумением – дикие охотники ввиду своей ограниченности не представляли, что мургу (рептилии) способны быть разумными. Ийланы, в особенности Вейнте в своей спесивости, не могли также принять столь возмутительного факта, как нападение разумных млекопитающих. Последствия оказались крайне неприятными для обоих сторон…

Отчасти, это книга о контакте цивилизаций – больная тема на все времена. Ийланы очень развиты, но невероятно консервативны, так как их разум можно назвать частично коллективным (по-настоящему мыслят только некоторые взрослые особи, причем самцы бесправны и не влияют на развитие общества).К тому же, их раса в достаточной мере разобщена и сильно зависит от традиций. Поэтому они сначала попытались уничтожить то, что в их картину мира не вписалось, а потом, поняв, что это сложно и небезопасно, стали просто игнорировать назойливых устозоу. Тану – дикари, и, хотя они мыслят более гибко и быстро усвоили, что ийланы – не животные, но для них – они просто еще один враг, как и некоторые агрессивные человеческие племена, только более опасный и отвратительный. Ящеры вынудили пойти их на компромисс, почти истребив – но, если бы не Керрик, война грозила стать бесконечной.

В общем, здесь вывод неутешительный- сотрудничество между тану и ийланами невозможно, потому, что ни одна из сторон в нем не заинтересована. И кто знает, не начнется ли вновь вражда, когда умрут последние тану, знающие язык ийлан.

Интересно, что роль личности в развитии обоих цивилизаций, несмотря на их принципиальные различия, одинаково велика. Вот вроде, все люди способны самостоятельно думать, но если бы не Керрик – многие важные решения не были бы приняты. Но и он, кстати, не идеален – ийланский консерватизм, привычка приспосабливаться и отсутствие упрямости охотника, заставляли его уходить от конфликтов и опускать руки, когда необходимо было действовать. Вообще, Керрик — уникальный персонаж, своего рода интеллигент каменного века, невозможный в свою эпоху характер. Именно благодаря ему тану получили стремление к развитию, именно он приносил что-то новое на протяжении все своей жизни. Но при этом Керрик все время чувствовал себя чужим среди людей, и сам никогда не смог бы их возглавить. Его друг, саммадар Херилак – полная ему противоположность, прирожденный лидер и хранитель традиций, зачастую помогал ту или иную идею воплотить в жизнь – если понимал ее значимость.

У ийлан все еще хуже, их консерватизм носит почти биологическую природу, поэтому просто трезво мыслящего реформатора не достаточно. Основы их общества подтачивает учение Угуненапсы – одной из ийлан, которая задумалась о Боге и смысле жизни. Мудрой ученой Амбаланси удалось направить энергию протеста верующих на развитие принципиально новой цивилизации ийлан, с равенством полов, без авторитарной власти и убийственного консерватизма. Только время может показать, поможет ли Дочерям Жизни ее урок, ведь их идеология практически не допускает возможности сопротивления агрессии. Вейнте они остановить не смогли – не представляю, как им удастся уцелеть.

Отчасти все происходящее в романе вызвало неожиданную ассоциацию с «Улиткой на склоне» Стругацких. Собственно, та же ситуация, которую Гаррисон, в отличие от Стругацких, не стал доводить до абсурда. Два абсолютно противоположных вектора развития разума – хтонический, который выбрали ийланы (города-пещеры, биологическая псевдотехника, почти коллективный разум, матриархат, страх перед огнем, общение премущественно жестами (хотя и звуками тоже, и окраской); и устремленный к небу, теллурический, избранный тану (обожествление неба, индивидуализм, зачатки демократии, патриархальная культура (прямо какие-то европейцы по Шпенглеру, европоцентризм, однако)). У Стругацких в целом идея была другой – одно без другого ущербно и ведет к катастрофе. У Гаррисона оба типа цивилизации вполне равноправны и жизнеспособны. Вообще, чувствуется, что ийланам автор местами даже симпатизирует – жалко их, таких непохожих и странных, закосневших в своем могуществе. Мне лично ящеры тоже были гораздо интереснее, они ближе к современным людям – своей цивилизованностью. Это заставляет сочувствовать им – и в то же время автор резко очерчивает разницу между «нами» и «ими». Они – не лучше тану, они – иные, в том и проблема. Здесь конфликт даже не разных уровней развития – разных законов развития.

Ну и за кем будущее? Очень велика, на мой взгляд, вероятность, что забыв Керрика, тану вновь посмотрят на ийлан как на потенциальных противников. А так как первые шаги к развитию науки и техники уже сделаны – огонь освоен, луки стреляют хорошо, а к концу эпопеи и химическое оружие нашлось; учитывая приспособляемость человеческую, можно сделать вывод – ящерам не поздоровится. Их биологические средства защиты против ядов и огня не слишком эффективны, и как то не верится в несгораемые живые изгороди, описанные в романе – достаточно людям изобрести горючую смесь… На стороне ийлан один серьезный козырь – бактериологическая атака (странно, что до этого не дошло). Но учитывая слабую сплоченность городов и их медленную модернизацию, можно предположить, что люди справятся с ними по отдельности, не давая ящерам опомниться.

Важно то, что рано или поздно двум разумным видам придется или наладить общение, или вернуться в состояние конфликта. И ийланы никогда не пойдут на контакт первыми – остается только людям проявить инициативу. Если только начинания Амбаланси не пропадут зря и не появится новая, качественно иная цивилизация – но и тогда найти общий язык будет трудно. По крайней мере, даже Энге и Керрик решили, что тану и ийланы слишком разные и чем реже будут встречаться их народы, тем будет лучше.

Итог: не ожидал от Гаррисона такой глубокой книги – хотя небольшой перекос в экшн местами все равно присутствует. Все равно, «Эдем» Гаррисона — одни из самых интересных и оригинальных проектов в истории научной фантастики. Грандиозный литературно-научный эксперимент, на мой взгляд, вполне убедительный.

Почти квинтэссенция творчества Шекли – фантасмагория, триллер и ирония. Странная и пугающая ситуация вначале интригует, а потом повергает читателя в состояние когнитивного диссонанса. Собственно, ключ к происходящему с самого начала на виду (особенно для читателя, героям догадаться куда как сложнее).

Человек – наиболее высокоразвитое живое существо на Земле. Но так ли далеко он отстоит от той же рыбы? Не подвержен ли он тем же слабостям, что и довольно примитивные позвоночные? Шекли скептически относится к способностям человека и с этим трудно не согласиться. Человек так же «клюет» на наживку-пустышку, яркую блесну. Покупает вредные продукты из-за красивой упаковки, смотрит бессмысленные фильмы из-за дорогих спецэффектов и грамотной рекламной кампании, слушает бездарных исполнителей-эпигонов из-за звучных сценических имен и броского имиджа. Далеко ли мы ушли от рыб, если понимаем, что нас ловят на крючок, только тогда, когда кто-то уже попал в котел с ухой?

Помимо философской идеи, рассказ может похвастаться неплохой атмосферой классического мистического триллера – маленький городок, неведомая опасность и паранойя. Так что занудного нравоучения нет и рядом – читается легко и с удовольствием.

Итог: зловещая и немного мизантропическая притча. Как тут не вспомнить уэллсовского доктора Моро... Не глотайте крючок с наживкой – разве вы не люди?

Антураж «южной готики, магия вуду и вестерн. Если верить многочисленным критикам, то «Голуби ада» — одно из наиболее типичных произведений Говарда. Для меня же – пока единственное, что я у него читал. До этого был знаком только с экранизациями «Конана», а первоисточник мне отрекомендовали как достаточно оригинальную по меркам своей эпохи, но неглубокую книгу – качественную попсу, в общем. Поэтому до «Конана» я все никак не доберусь.

Прочитанный же рассказ укрепил мое мнение о Говарде, как о талантливом «криэйторе» (если вспомнить, какой смысл вкладывали в это слово персонажи Пелевина) и хорошем ремесленнике. «Голуби ада» — эталонный классический хоррор, готовое клише для сотен последователей. В нем есть страшные мертвецы, мистическая тайна, элемент детектива и готического романа и, в качестве кульминации – разборки в духе вестерна. Но в этом рассказе, при том, что он написан мастерски, чего-то не хватает. Уж очень он «голливудский», комиксный. То есть – сугубо развлекательная литература. Что он напугал меня – сказать не могу, но если бы я читал его ночью в одиночестве – возможно было бы жутко. А если бы я прочитал его лет в 14 или еще раньше – тогда гарантированно остаток вечера с опаской посматривал бы на темноту в углах комнат. Но хоррор это какой-то… здоровый. То есть здесь сугубо архетипическая, мифологическая страшилка (ведьмы, проклятия, мертвецы), готика, чуть приправленная «африканским» колоритом. Ничего реально нездорового, никакой темной психоделии, свойственной современному хоррору, который если и не напугает, то отчасти лишит психологического комфорта даже взрослого человека, нет. Просто хорошая страшная сказка.

А надо ли в данном случае большего? Думаю, что нет. За извращениями и психоделией – к Клайву Баркеру. За глубоким психологизмом – к Стивену Кингу. За глубоким смыслом и шокирующими этическими парадоксами – к Леониду Андрееву. А Говард предлагает таинственную остросюжетную историю о злобной нежити и крутых чуваках с американского Юга.

Итог: добротный «ужастик», способный развлечь и нагнать жути. Развлекательная литература, да. Но вполне достойная.

Оценка произведению: 8 из 10 (хорошо).

Оценка «страшности»: 2 из 5 (страшновато).

Прочитано благодаря теме «10 любимых страшных рассказов».

Крайне неоднозначная книга. Отлично, исключительно хорошо написанная, в форме «потока сознания» персонажей; написанная сложно, без рубленых предложений, которыми грешат фантасты-попсовики, и без громоздких синтаксических монстров, с трудом воспринимающихся даже на слух, которые так часто встречаются в текстах интеллектуалов от НФ. Одним словом, языком, который свойственен «большой литературе», да и там, честно говоря, встречающимся чаще в виде жалкого пижонского «закоса» под «этих ваших *подставить фамилию классика*».

Но при этом эта книга, написанная совершенно живым языком, оставляет крайне тягостное, убийственно депрессивное ощущение. Да, автор именно этого и хотел. Но способ, которым он добился такого результата, сродни удару ниже пояса.

Дело в том, что примерно полкниги он тщательно, всесторонне исследует счастье героев. Препарирует, раскладывает по составляющим, оттенкам эмоций. Изучает, собирает, разбирает и любуется со стороны, как хорошо работает этот отлаженный механизм.

Чтобы потом люто, бешено, дико его сломать.

Причем разрушение этого счастья и самих счастливых личностей так же подробно и реалистично описано. В мельчайших деталях, посекундно (поток сознания же, ни одна мысль героев не проходит мимо.

Все это, конечно, оставляет очень сильное впечатление. Не может не оставить – разве что крайне завистливый человек не будет радоваться счастью Симагина и его супруги, поэтому дальнейшее развитие событий не может оставить читателя равнодушным. Но сразу же вспоминаются слова Шварца – точную цитату я не вспомню – о том, что не стоит «убивать» персонажа только ради того, чтобы разжалобить читателя. Слишком дешево, слишком просто.

Искушения этой простотой автор не выдержал. Доблестный Симагин – прямо-таки идеал советского инженера, порядочный до наивности, трудолюбивый до фанатизма. Разве что с супружеской верностью проблемы – но сам же Рыбаков так преподносит этот факт, что обозвать Симагина «кобелем» язык не поворачивается. Даже у жены Симагина. Она – красавица, интеллектуал, отличная мать, верна мужу. Ну курит, например – но в наше время некурящую девушку найти сложно, и в 80-е было не легче. То есть идеальны они до тошноты. Если бы не «поток сознания» — можно было бы сказать «не верю». Но этот прием как бы делает персонажа реальным, мыслящим – и читатель свыкается с очевидностью его существования. Ну как может быть не жалко таких людей?

Полная противоположность – Вербицкий и его «тусовка». Тут автор не пожалел черной краски (а может быть, грубо говоря, и несколько иной, сортирной цветовой гаммы). На читателя без всякой подготовки, после симагинской идиллии вываливаются тонны интеллектуальных нечистот – пошлости, нигилизм, цинизм, пьяный бред. Да, Вербицкий вроде как боится, что Симагин соорудит орудие для «промывки мозгов» — но боится-то он в конечном итоге, что бы ни говорил, в первую очередь за себя.

Да, и ребенок Симагиных в центре событий – тоже удар по слабому месту читателей. Ну кому не будет жалко мальчика, страдающего из-за родителей?

Сюжетные ходы тоже подчинены эффектности – в ущерб логике.

И действие этого приспособления… Почему оно именно такое? Ведь могло получиться все, что угодно. А получилось именно то, что нужно Вербицкому… или автору.

По поводу формы я сказал в самом начале – она практически идеальна. Но вот композиционные параллели между сценой «Вербицкий в сортире» и сценой аборта, как-то пошловаты. На этот счет есть много метких народных пословиц – о том, что и с чем не следует путать.

Автор работал четко – на эффект. И шел к цели кратчайшим путем. Хорошо ли это? Думаю – не очень.

Не могу упомянуть, если уж взялся критиковать книгу, авторскую аннотацию. Начинающуюся словами «Захватывающая социально-психологическая драма». Вы уж, господин автор, позвольте читателям решать, насколько она захватывающая. И дальше – нехилые спойлеры, практически краткий пересказ книги. Прочитал бы я такую аннотацию и всю свою эффектность книга бы растеряла. Ведь суть книги – именно в шокирующем повороте сюжета. А ведь именно по аннотации читатели чаще всего выбирают книгу…

Болезненная книга получилась, жуткая. И в то же время нет вывода, нет катарсиса, нет светлого пятна. Да, герой поднимает голову и решает жить дальше – но как-то не верится. С тем же успехом он может через несколько часов вспомнить снова произошедшее – и полезть в петлю. Да, будет продолжение, и автор на это рассчитывал…

Что до идеи… А какова, она, идея? За потоками слез она теряется. Предупреждение о зле, которое может нести научный прогресс? Напоминание, что есть на свете безумцы и сволочи, для которых ничего не слишком и ничто не свято, и которые с наслаждением растопчут любую красоту? Ну да, все так и есть. Справедливо. Но все же…

Итог: книга странная, болезненная. Отлично написанная, но при этом нездоровая, садомазохистская какая-то. Безысходная трагедия, вымученный катарсис, задел на продолжение… Как там говорил Достоевский о «Мертвом Христе» Гольбейна – «От такой картины вера может пропасть». От такой книги – тоже может пропасть вера в любовь, в жизнь. 7 из 10, скорее автору за талант, чем этой неприятной книге.

Четвертый роман – совершенно особый. Именно поэтому многим показалось, что он слабее предыдущих. И понятно, откуда взялось это ложное, на мой взгляд впечатление. Дело в том, что «Пир стервятников» — концептуальное произведение, близкое к спин-оффу, «неномерной» том «Песни льда и пламени». Устроив «крутой замес» в двух предыдущих томах, Мартин решил сбавить темп и поразмыслить вместе со своими героями. «Пир стервятников» — психологический в первую очередь роман, он ближе к «Игре престолов», чем к ее продолжениям. Это-то и не понравилось читателям – сбавление темпа повествования они расценили как проявление кризиса авторских идей.

Суть концепции романа – в названии. Русское, хоть и искаженное, даже лучше передает смысл (в оригинале – «Пир для воронов»). Речь пойдет о стервятниках, пирующих на развалинах Семи Королевств, о тех, для кого гибель Роберта и падение Джоффри оказались поводом для временного торжества.

Первый стервятник – это, конечно, Серсея. Гибель уважаемого, но опасного отца стала ей своеобразной компенсацией за смерть любимого сына. Теперь она жаждет занять место правителя. Но власть проще захватить, чем удержать – это общеизвестно. Ничем не сдерживаемая, не боящаяся уже ни мужа, ни отца, Серсея проявляет в полной мере свою чудовищную сущность. Садизм и жажда власти – это ее основные побуждения, которые она пытается скрыть даже от себя. Она твердит, что все делает только ради маленького принца Томмена – но даже он вызывает у нее желание ударить. В полной мере ее подсознательные стремления раскрываются в сексуальных «экспериментах» — Серсея проявляет себя вполне последовательной садисткой. Это стремление даже вытесняет любовь к слишком независимому Джейме.

Отчасти за Серсеей забавно наблюдать – потому, что правительница она на редкость бездарная. Усвоив от Тайвина только жестокость, она постоянно действует кнутом, забывая о прянике. В то время, как Тайвин предлагал выбирать потенциальным врагам между покровительством и смертью, Серсея запугивает всех, даже не думая возможности компромисса. Воображая себя мастером «предложений, от которых нельзя отказаться», она постепенно настраивает против себя почти всех влиятельных людей Семи Королевств. А окружая себя глупцами, теряет последнюю возможность получить дельный совет. Впрочем, умные советчики сами от нее разбегаются.

Второй стервятник – Мизинец. Но даже как-то нелепо сравнивать его с Серсеей. В то время как последняя оторвала явно больший кусок, чем способна проглотить, Мизинец претендует на крупную, но реальную цель – Орлиное Гнездо и Долину. За ним наблюдать – захватывает дух: и отвращение, и восхищение, и страх вызывают его хитрость и жестокость. Без единого взмаха меча он подчиняет себе вассалов Арренов одного за другим – и, похоже, перспективы у него блестящие.

Третья, целая стая стервятников – Грейджои. Слетевшись на пустой трон Бейлона, эта стая вскоре набрасывается и на Семь Королевств. Большую часть повествования мы видим глазами Виктариона – но самым главным стервятником становится его брат Эурон. Он готов захватить власть над Вестеросом – причем даже придумал способ сделать эту власть легитимной. Похоже, битва королей скоро возобновится вновь…

На развалинах Семи Королевств пируют и птички поменьше. «Воробьи», то есть религиозно настроенное ополчение, вроде бы преследуют благую, миротворческую цель… но Церковь Семерых все популярнее в народе, а благодаря Серсее еще и получает в распоряжение собственную армию. А значит, не за горами и религиозные войны, и борьба с еретиками.

Увы, благородными разбойниками лорда Берика отныне руководит некая леди Бессердечная, которая поставила себе целью перевешать всех, виновных в Красной Свадьбе… думаю, легко догадаться, кто прячется за жутким прозвищем.

Вот такие силы разрывают на части Вестерос, еще не восстановившийся после войны. Да и восстанавливать его, похоже, некому – разве что Станнису, но его новой религии вряд ли будут рады в Королевской Гавани. Да и не о нем эта история – о тех, кто получил временную выгоду и пирует на горах трупов и руинах, пока прошлое еще не похоронено и страна не воскресла для мирной жизни.

Второй необычный ход, который сделал Мартин, состоит в том, что книга посвящена в основном женским персонажам. О Серсее уже шла речь – ее натура мелочной интриганки сослужила ей плохую службу в игре престолов, где нужно уметь искать компромиссы и поступаться гордостью, пусть и временно.

Санса – по-прежнему заложница и компаньонка Мизинца. Кто она – игрушка? Орудие? Ученица? Жизнь рядом с Мизинцем не спокойнее, чем с Лизой Аррен. Он, конечно, не злобный психопат, но уже отправил в пропасть одну женщину, которую называл любимой. Действительно Санса для него что-то значит, как живое воспоминание о любви к ее матери, или же она будет безжалостно принесена в жертву, когда ее существование станет невыгодно Петиру Бейлишу? И как изменится она – станет холодной и безжалостной или сломается? Страшные часы рядом с безумным садистом Джоффри, кажется, убили в ее душе наивность и веру во внешнюю красоту. Но она все так же недальновидна – не понимает Тириона (как оказалось, это и к лучшему) и охотно попадается в ловушку показного благородства Донтоса. Научится ли она чему-то, или опять наступит на прежние грабли? Или ее психика рано или поздно не выдержит и она станет очередной Лизой Аррен?

Арья, похоже, готова отказаться не только от женской, но и от человеческой судьбы вообще. Она готова стать служительницей смерти, одной из Безликих. Но проблема в том, что таинственные убийцы служат своему богу, Арья же служит своей ненависти. А это совсем не то, что нужно ее наставникам. В ее главах приподнимается завеса тайны над организацией Безликих – а также над многими другими секретами Браавоса. Желающиим узнать побольше о родине Сирио Форели часть ее истории будет интересна особенно.

Бриенна – вдвойне странный персонаж, вдвойне странный человек в Вестеросе. Она не только одна из немногих женщин-воительниц (и единственная, сделавшая войну своей профессией), но и одна из немногих, кто строго придерживается своего кодекса чести. Что неудивительно – попробовал бы кто выбить из нее рыцарские иллюзии! Это вам не Санса… Линия Бриенны – напряженный боевик, а заодно экскурсия по разоренным Речным землям. В ее главах, как и в главах Джейме Ланнистера, мы можем в полной мере оценить тяжесть послевоенного существования простых людей Семи Королевств. Бриенна идет напролом к призрачной цели, почти одна – и, похоже, обречена на фиаско.

Арианна Мартелл и ее отец – две противоположности. Горячая кровь Мартеллов кипит в дочери принца Дорана, побуждая ее на смелые авантюры. А сам принц уже почти запутался в своих интригах и долгосрочных планах.

Похоже, что Мартин поставил себе цель – показать, что в мире «Песни льда и пламени» слабый пол так и остается слабым. Виной тому, скорее всего, средневековое воспитание – Арья и Бриенна, воспитанные не так, как типичные девицы, более приспособлены к жестокой реальности. Похоже, что игра престолов – чисто мужское развлечение.. хотя есть же, с другой стороны Оленна, «Королева Шипов», но это скорее исключение.

Впрочем, приключениями женских персонажей сюжет не ограничивается. Сэм отправляется с важной миссией – спасти мейстера Эйемона, сопроводив его в Старомест. Однако морское путешествие в мире Семи Королевств – это не увеселительная прогулка, и едва ли в море спокойнее, чем на Стене. Сэм (впрочем, как и всегда) будет ломать стереотипы о себе и всячески превозмогать. Ему предстоит продолжать взрослеть, и теперь уже рядом не будет Джона, который поможет и даст совет – Сэм остался один на один с жестоким миром.

Джейме продолжает преображаться.

Надо сказать, что здесь его личность выписана более правдоподобно и неоднозначно, чем в «Буре мечей»; но все же его новый образ «солдата до мозга костей» как-то не вяжется у меня с тем безжалостным самодовольным убийцей, который выбросил в окно Брана и приказал убить слуг лорда Старка. Джейме перестал быть непобедимым фехтовальщиком, окончательно утратил связь со своими детьми, лишился почти одновременно старшего сына, отца и брата. Все, за что он держался в жизни, для него потеряно. И приходится начинать заново: заново учиться фехтовать, по-новому строить «деловые отношения» с союзниками и противниками. Джейме ставит себе цель – доказать, что он достойный сын своего отца, способный думать головой, а не мышцами. Его взгляд на мир становится похож на мировоззрение Тириона: ему все чаще приходится искать обходные пути там, где другие берут все силой.

В «Пире стервятников» Мартин отказался от привычного построения композиции. Помимо «именных» глав, образующих сюжетные линии старых персонажей – Бриенны, Серсеи, Сансы, Арьи, Джейме и Сэма – есть дорнийской и «грейджоевской» линий. И эти линии показаны глазами разных участников событий попеременно. Причем глава каждого из них называется не его настоящим именем, а носит короткое метафорическое название, являющееся характеристикой персонажа на данном этапе. Например, главы Эйерона Мокроголового называются «Пророк» и «Утопленник». Это нововведение, как я думаю, не слишком удачно. Конечно, книгу это никак не портит, и главы эти написаны не хуже «именных», однако странно, что автор не только изменил своей фирменной манере, но и применил этот подход только частично. Впрочем, надо заметить, Арья и Санса по ходу романа тоже переименовываются, но остаются полноценными главными героями – Мартину не приходит в голову показать их, например, глазами «доброго человека» или Мизинца.

К тому же, в книге есть пролог, но нет эпилога, что подействовало на меня, как отсутствие свиньи №3 в известной шутке: я подумал, что доставшееся мне издание – неполное (а такое действительно когда-то имело место быть), но потом выяснил, что моя книга 2012 года все-таки является переводом полной и окончательной редакции.

Итог: Мартин пригласил нас немного передохнуть и заглянуть в души тех, кто пережил Бурю мечей. «Пир стервятников», мрачный, неторопливый и драматичный, показывает Вестерос немного под другим углом. Однако настоящего поклонника «Песни льда и пламени» это не обескуражит; прочим я бы посоветовал заранее быть готовым к авторским экспериментам.

Второй том, как известно, был уничтожен автором, поэтому судить о нем приходится по сохранившимся наброскам и фрагментам. Поэтому рецензию придется разбить на две части.

1. То, что осталось.

Сначала кажется, что эти отрывки несколько уступают первому тому – уж слишком затянуты некоторые моменты, пейзаж окрестностей поместья Тентетникова, его же, Тентетникова, биография. Но на самом деле, скорее всего, эти черновики ожидала жесткая правка с вычеркиванием, так как в дальнейшем становится ясно – Гоголь совсем не исписался, нет. Он по-прежнему создает четкие и оригинальные художественные образы – вспомнить хотя бы эпизод в гостях у Петра Петровича Петуха, бредовое «государство» Кошкарева. Да хотя бы «фрак брусничного цвета с искрой» — так и врезался в память, а ведь это лишь деталь. Нет, вот что обидно – сгорел Гоголь на пике своих возможностей.

Единственное, что действительно сильно покоробило – это… положительные персонажи. А именно – Костанжогло. Есть в нем что-то дико искусственное, неживое. Нет, его предприимчивость и рационализм очень похвальны, но все же слишком декларативны, показательны. Вдобавок какое-то неприятное ощущение вызывает его спартанский быт. Похвальна воздержанность в еде и спокойное отношение к своей внешности, но отрицать полезность искусства и образования – это уже слишком. По мне, так безразличие человека к красоте – это и есть один и из признаков «мертвой души».

2. Что было и не будет никогда.

Несмотря на огромное количество идей, относительно развития сюжета «Мертвых душ», работа над ними привела писателя к страшному личностному кризису. В чем же причина провала? Ведь автор обдумывал этот замысел годами, считал его величайшим делом своей жизни. И, как я уже говорил, по черновикам видно, что Гоголь находился на пике творческой формы. В письмах он неоднократно упоминал огромные объемы проделанной работы.

На мой взгляд, дело в изначально недостижимой цели. Гоголь задумал отыскать универсальный рецепт оживления «мертвой души», духовного и нравственного возрождения. Практически, его задачей стало показывать путь той самой птице-тройке, символизирующей Русь. Даже для гения это чрезмерная задача – решить такую общенациональную и общечеловеческую проблему. Отчасти источник такой амбициозности – чрезмерное увлечения автора религией, принимавшее к тому времени болезненную форму. Гоголь, с одной стороны, хотел стать подвижником, проповедником, спасителем душ – но так и не нашел рецепта этого спасения, запугав сам себя призраками Страшного Суда. Как человек искусства, он все же не мог допустить фальши, не мог пойти против правдивого изображения действительности. А это было бы неизбежно при «воскрешении» Чичикова – уж слишком колоритным, последовательным и законченным негодяем он получился. Если человек всю жизнь свою, с детства основывался на лжи и хитрости – возможны ли для него такие сильные перемены? Если внимательно присмотреться к биографии Чичикова, становится понятно, что он уже пережил достаточно потрясений и провалов, которые совершенно не повлияли на него, заставив только быть осторожнее. Сомневаюсь, что его можно было бы напугать призраком каторги или тюремного заключения – слишком часто у него получалось избежать расплаты.

Одной простой и страшной мысли пытался избежать автор. Да, очевидно, путь духовного спасения открыт для всех. Но злая и страшная ирония реальной жизни в том, что есть люди, которые не пойдут по пути чести и добра не только через узкую калитку из евангельской проповеди, но даже если перед ними будут широкие ворота. Что уж говорить о человеческом обществе, где преступным путем всегда было проще добиться, пусть и кратковременного, благополучия. Необходим рецепт преобразования общества целиком – и вот здесь и скрывалась вторая опасность. Потому, что такого универсального рецепта просто не может существовать. Тем более что все попытки его отыскать, как показывает история, оканчивались сокрушительным фиаско. А уж рецепт, к которому склонялся Гоголь – диктат религии + предельный рационализм = прямой путь к тоталитарной теократии. Что было, мягко говоря, уже несовременно.

Нет, все это не умаляет величия Николая Васильевича Гоголя. Просто есть задачи, с которыми не может справиться даже гениальный писатель, не погрешив против истины. Не случайно антиутопии всегда популярнее утопий – разумнее и полезнее предостерегать от тысячи неверных путей, нежели из-за непомерной гордыни своей пытаться указать единственно правильный. Гоголь прекрасно умел разоблачать и бичевать пороки, вытряхивая мертвые души из лохмотьев, из дорогих нарядов, из пышных поместий, из набитых гостиных, из пустых деревень; из шкур бывалых взяточников и молодых аферистов; из столичной спеси и провинциальной дремучести. И показывать эту нечисть жалкой и бессильной, словно черта, одураченного кузнецом. Он, словно экзорцист, преследовал этих бесов, которых в молодости искал в мифах и легендах, а потом нашел – в человеческих душах, в уродливой искаженности общественного бытия. К сожалению, он слишком увлекся призраком окончательной победы, замахнувшись на то, чего не удалось сделать пророкам древности. И мелкий бес Чичиков забрал одну живую душу в придачу к мертвым – душу своего творца. Правда, далась она ему очень высокой ценой.

«На стадионах аншлаг, в прямом эфире — беда.

Ты — виртуальный боец, твой псевдоним — Пустота.

Не трать мгновенья на то, чтоб реставрировать сны.

Когда в глаза смотрит вечность, за спиною костры.»

(Ермен Анти)

Очень долго боялся браться за эту книгу, несмотря на то, что она уже давно висела в моих индивидуальных рекомендациях на ФантЛабе. Был почти уверен, что на этот раз рекомендации заблуждаются – как в случае с «Террором» Симмонса, которому я поставил 8 баллов только из-за концовки. В случае с «Криптономиконом» отпугивающим фактором стал избыток математической и криптографической тематики, далеко не близкой мне. К счастью, роман Нила Стивенсона оказался гораздо более сложным и многоплановым произведением, чем могло показаться по аннотации.

В «Криптономиконе» сразу выделяются две группы сюжетных линий, «сейчас» и «тогда». Современная линия сюжета только одна – приключения программиста и бизнесмена Рэндалла Уотерхауза, вступившего в загадочную компанию «Эпифит», чьи амбициозные планы граничат с всемирным политическим заговором. В прошлом же читателю предстоит следить за странным переплетением судеб героев – математика, американского морского пехотинца, японского инженера, командира немецкой подводной лодки, — которые вряд ли когда-нибудь встретились в обычной жизни, если бы не одно обстоятельство – Вторая мировая война. Есть смысл рассмотреть и сравнить эти части.

Так вот, военно-историческая половина произведения показалась мне гораздо более увлекательной, чем современная. Безумные авантюры и невероятные операции отдела 2702, неспешные дружеские беседы ученых, судьбоносные для всего мира- ведь именно в этих беседах зарождалась концепция универсальной вычислительной машины – компьютера; простые и оттого особенно жуткие описания кровавых сражений и расправ над мирными жителями – в общем, война как она есть, со всех сторон, от уютных кабинетов президентов и маршалов, лабораторий ученых и вычислительных центров, где трудятся дешифровщики, до окопов на передовой и концлагерей. Главное мое опасение не подтвердилось – «Криптономикон» все же не роман о шифровальщиках и шифрах, а роман о войне и людях. Да, безусловно, в основном повествование вращается вокруг борьбы между криптографическими службами, но это, хотя и главная, но лишь одна из тем романа. Не меньше автора интересует психология людей, сталкивающихся с ужасом войны. Парадокс:для одних борьба с врагом – математическая абстракция, а для других – непрерывный и невероятный риск, но для победы их вклад одинаково важен.

Первая глава истории Лоуренса Уотерхауза сначала оттолкнула обилием математических рассуждений (в его разговорах с Аланом Тьюрингом). Но уже через пару страниц понял :елки-палки, а ведь все эти рассуждения – не что иное, как путь к изобретению компьютера! Как ученый-математик, Уотерхауз привык искать во всем скрытые закономерности. По своей натуре он наблюдатель; поэтому самое любопытное в его части повествования – это описания и наблюдения. Интересные сравнения быта и архитектуры Англии с американскими, причудливые гипотезы о природных шифрованных сигналах морских волн, описания структуры отдела 2702 и методов его работы – у автора отлично получилось создать героя с очень оригинальным мышлением. Уотерхауз только один раз, практически по недоразумению попадает на передовую, в основном для него война – это интеллектуальная битва криптографических служб.

Другое дело – Бобби Шафто, обычный морской пехотинец. Его задача в произведении – напомнить читателю, что война все же далека от изящных математических построений. Что цена тактических и стратегических ошибок – сотни и тысячи человеческих жизней. Параллельно с его сюжетной линией мы наблюдаем судьбу его друга-противника, японского солдата и инженера Гото Денго. Война приносит в равно степени горя всем – и захватчикам, и защитникам, и победителям, и побежденным. Самые страшные главы «Криптономикона» посвящены именно Гото Денго, именно его глазами мы наблюдаем крах японской военной кампании, превосходящие все мыслимые пределы злобу и отчаяние людей, сама ментальность которых отрицает возможность поражения. Жестокая абсурдность войны: выжить – значит, стать предателем. Сооружение секретного хранилища– это апофеоз безумия и жестокости, готовность множества людей убивать и умереть ради кучи золота посреди проигранной войны, на заваленном человеческими костями островке.

Но Бобби Шафто, сражаясь на стороне антигитлеровских сил, тоже теряет все.

Из вышесказанного можно составить ложное впечатление, что автор увлекается смакованием ужасов войны, но, к счастью, такого в романе нет и в помине. Нил Стивенсон пишет о войне в духе Хемингуэя – лаконично, сухо и жестко, почти документально, без лишних подробностей и эмоциональных оценок, без запугивания или романтизации – констатация фактов. Собственно, такой подход вполне оправдан, героям романа некогда рефлексировать и впадать в ужас, их задача – выполнить задание и постараться выжить.

Бобби – полная противоположность Уотерхаузу, человек действия, исполнитель. Он видит мир просто и четко, готов к любым неожиданностям. Его история наполнена мрачной иронией и невероятными поворотами сюжета. В результате контузии и пристрастия к морфию Бобби преследуют странные видения, в которых мы можем видеть картины его подсознания – сюрреалистические построения, в которых постоянно встречается демонический образ огромной ящерицы, китайского дракона, пожирающего трупы. Похоже, что ящер стал для него символом кровожадной азиатской военной машины, с которой он столкнулся в первые дни войны, символом древней, инстинктивной тяги к убийству и разрушению.

Стоит отдельно отметить Гюнтера Бишофа – немецкого офицера и командира подводной лодки, который, несмотря на его принадлежность к гитлеровской армии, представлен как достаточно положительный персонаж. На первый взгляд парадоксально, но гениальный и прославленный командир больше других устал от идиотизма войны, устал быть игрушкой в кровавой игре. Он находит себе другую, достойную задачу – послужить тайному обществу, транспортируя золотые слитки на сверхсовременной подлодке.

Что касается Еноха Роота – по отзывам и аннотациям я понял, что этот таинственный персонаж часто фигурирует в произведениях этого автора, но, к сожалению, пока не читал других его книг. Поэтому в «Криптономиконе» образ Роота мне показался не проработанным, излишне функциональным. Может быть, о нем можно больше узнать из «Барочной трилогии», которую я планирую рано или поздно прочитать.

«Современная» часть романа понравилась меньше. Рэнди – совершенно не близкий мне персонаж, и если в сфере информационных технологий у меня есть еще кое-какие знания, как и у всякого современного человека, то экономические сложности и тонкости для меня – загадка посложнее шифра «Энигмы». Первое время «современные» главы вызывали лично у меня стойкое желание пролистать их, просмотрев по диагонали. Немного интереснее стало читать, когда Ави раскрыл истинное предназначение Крипты – это, безусловно, вызвало глубокое уважение как к героям, так и к автору произведения. Пожалуй, как раз диалог о ППХ и есть самое сильное место в «современной» части «Криптономикона». Все остальное, включая банальный финал, выглядит довеском к «исторической» части. Да так, оно, собственно, и есть.

Идея Крипты кстати тоже вызывает некоторые сомнения. Как-то всегда встречал мысль о том, что сила Интернета – именно в его децентрализованности. Есть ли смысл строить «столицу Интернета» в таком случае? Ведь если у мировых держав окажутся слишком короткие руки, чтобы захватить Крипту, они точно так же могут попытаться отрезать ее от внешнего мира. В таком случае имело бы смысл существование нескольких подобных центров. Впрочем, в остальном идея вполне понятна и привлекательна.

У романа есть ряд недостатков – прежде всего, местами автора явно заносит в сторону наукообразности. Для кого-то это не препятствие, но лично меня, и, думаю, еще многих читателей утомляют длинные математические выкладки, описания различных технологий и криптографических систем. Некоторые из них кажутся совершенно излишними; не понимаю, например, как рассуждения о «велосипеде Тьюринга» помогают понять несложный, в общем-то, принцип работы «Энигмы». Тем более что простое и понятно объяснение этого принципа, приведенное в тексте романа, заняло в четыре раза меньше места. Также изрядно загрузило мозг описание математической системы дележа наследства с помощью системы координат, на которой по одной оси откладывалась объектино-материальная, а по другой – субъективная ценность каждого предмета. Впрочем, это скорее шутка для посвященных.

Еще один момент, который скорее забавляет, чем раздражает – герои романа очень много думают и рассуждают о сексе. Как ни странно, половой жизни героев почему-то отведена немаловажная роль в повествовании. Какое это имеет отношение к основной идее романа, как помогает ее получше раскрыть – это, наверное, знает только автор. В любом случае, мысль о влиянии либидо на способность к математическим вычислениям присутствует в тексте очень навязчиво. Впрочем, одна из основных проблем современной прозы – о чем бы ни писал автор, неизбежно в какой-то момент он начнет писать о сексе.

И финал, который многие ругают…

Ну а что вы таки хотели? Впрочем, это не финал, а, скорее, эпилог. Настоящая точка в романе была поставлена раньше: для «современной» части это – поклон Гото Денго, для «исторической»… обойдусь без спойлеров, пожалуй, прочитавшему все равно будет очевидно.

Достоинства произведения:

идея о гуманистической роли науки и научного прогресса;

правдивый и беспристрастный рассказ о войне, лишенный как романтизации, таки смакования «ужасов»;

проработанные образы персонажей, достоверный психологизм;

удачная попытка показать войну под новым углом зрения – глазами тайных криптографических служб;

причудливое сочетание документальности с мистификацией;

идея о высшем предназначении Интернета – сделать невозможной информационную блокаду, сокрытие информации, намеренное дезинформирование, объединить человечество в новом качестве единой и независимой информационной системы.

Недостатки:

избыток математических рассуждений;

навязчивое внимание автора к половой жизни героев;

банальный «финал».

Итог: безусловно, очень хорошая, более того, уникальная книга. По-настоящему эпичный и монументальный труд. Однако в большей степени роман «Криптономикон» ориентирован на читателей, интересующихся криптографией, математикой или хотя бы программированием. Более широкий круг читателей может заинтересовать военно-историческая часть романа, написанная в традициях психологической военной прозы с элементами криптоистории. Равнодушным к математике людям «Криптономикон» рискует показаться скучной и сложной для восприятия книгой.

Взялся за чтение книги не в последнюю очередь благодаря фантлабовской рекомендации и не прогадал – «Джонатан Стрендж и мистер Норрел» — она из самых необычных фантастически книг нашего времени.

Почему я говорю о времени? Потому, что первое, приятно удивившее меня в этом романе – это его форма, стиль. Такое ощущение, что так никто не писал книг уже лет так 150. Основательность, размах, стройная и строгая, массивная архитектура книги подобна дворцу или старинному собору. На его фоне современные книги кажутся наскоро возведенными новостройками.

Неторопливое течение классического романа, почти документально фиксирующего мельчайшие детали сказочно-реального мира — вот что отличает роман Сюзанны Кларк, и это отличие озадачило многих. К книге нужно привыкнуть, вчитаться в нее, подстроится под медлительное, чопорно-английское повествование. Полюбить сказочную Англию, родину легенд и причудливых историй, не рваться. пропуская листы, от события к событию, но наслаждаться атмосферой медленно открывающегося мира. И тогда от книги станет невозможно оторваться.

Обилие деталей, проработанность легенд и масса отсылок к мифологии, как исторической, так и придуманной автором, придают роману особую убедительность – так легко переплетаются волшебство и история.

Сложно как-то поместить эту книгу в современные жанровые парадигмы – для типичного фэнтези она очень реалистична, ее мир – это, практически, истории мира нашего. Назвать ее мистикой – но магия на ее страницах не всегда пугающа и непонятна – напротив, она манит человека, заставляя его бросить вызов Мирозданию, расширяя границы познания. Даже самые жуткие моменты. вроде безумных балов во дворце Утраченной Надежды наполнены какой-то иной, непонятной красотой.

Автор вернулся к традиционным народным представлениям о жителях Волшебной Страны. Эльфы в книге Сюзанны Кларк не похожи на принятый в последнее время в литературе толкиеновский стандарт – здесь они непонятные, беспорядочные, безумные создания, скорее напоминающие нечистую силу. Их мир – полная противоположность реальности, ее пугающая изнанка.

Один из вопросов, заданных этой книгой – а всегда ли познание должно приносить практическую пользу? Разве не является оно главной целью всякого разума, двигателем осознанной жизни? Да, знания опасны, но страх не помог тому же Норрелу избежать катастрофы. Мир наполнен неведомым, и если человек ограничится только сиюминутной выгодой – прогресс остановится. Просто нужно больше смотреть по сторонам, доверять своей душе и не идти на поводу мнения разных дролайтов и ласселзов. Настоящий маг – тот, кто открыт для Знания.

Итог: великолепный, колоссальный труд. Честно, добротно написанная, сокровенная вещь. Воплощение души Англии, ее легенд и сказок.

Ааа, вот она, война с пришельцами по-американски, бессмысленная и беспощадная! Жуткие разумные паразиты готовы сожрать человечество, или, вернее, насмерть заэксплуатировать его в качестве вьючного скота. Противостоят гнусным захватчикам крутой спецагент, его очаровательная напарница и их сверхкрутой шеф.

Поначалу роман вызвал стойкие ассоциации со Стальной Крысой, однако потом я узнал, что написан он был в 1951 г. и ни о какой Стальной Крысе не может быть и речи. Таким образом можно сделать вывод о том, что он оказал значительное влияние на Гарри Гаррисона. В некоторой степени его можно посчитать предшественником «Секретных материалов», хотя здесь и масштаб эпичней, и паранойи меньше.

Без сомнения, в романе есть немало интересных мыслей и концепций, достаточно интересный (хотя и во многом предсказуемый) сюжет. Есть даже некоторая тайна, от разгадки которой зависит будущее Земли. В принципе, оценивая роман в культурном контексте эпохи, можно многое простить. В 1951 г. многие сюжетные ходы и концепции фантастических допущений не были еще столь затасканными, и поэтому «Повелители марионеток» не смотрелись несвежими слизняками. Однако смущает заимствование способа расправы с пришельцами у Герберта Уэллса. В «Войне миров», правда, все получилось само по себе, без вмешательства человека, но меняет это немного.

Если же сравнить с последователями, то стоит заметить, что Гаррисона от окончательной попсовости прежде всего спасает юмор. Да и персонажи его живее, после прочтения части так третьей воспринимаешь их как близких знакомых. Увы, герой Хайнлайна не ни эмоциональностью, ни чувством юмора не страдает – в общем, яркой индивидуальностью Сэма-Илахью не назовешь. На протяжении романа он испытывает лишь любовь к малознакомой новой напарнице, да панический ужас перед инопланетянами (от которого, впрочем, почти избавляется). Стальной Крыс, помнится, даже выдвигал какие-то философские концепции и придерживался кодекса чести. Ну что толку сравнивать авантюриста космических масштабов и простого служаку? С «Секретными материалами» роман роднит только идея паразитической оккупации, но здесь общего еще меньше – «зеленые человечки» срисованы уж скорее со знаменитого ксеноморфа. Параноидальный триллер очень быстро перерастает в явное противостояние.

Итог: что-то вроде римейка «Войны миров» с поправкой на исторический контекст. Попытка втиснуть эпические события в двести с небольшим страниц удалась, однако книгу губит простота сюжета и шаблонные герои. Определенное влияние на литературу книга оказала, но причина этого – право первенства, не более.

Повесть очень порадовала после скучной и унылой «Истории твоей жизни». И сюжет интересный, а мир – прямо-таки уникальный. Автор собрал вместе все предрассудки и научные заблуждения и положил их в основу фэнтезийного мира альтернативного XIX века. Здесь вместо техники – магия, человеку в его труде помогают роботы-големы и станки-автоматы, управляемые заклинаниями. Мухи самозарождаются в грязи, как и мыши, а самец каждого биологического вида содержит в своем семени… все последующие поколения вида в миниатюре. Да, немало труда потратил автор, чтобы препарировать все тупиковые ветви развития науки. И не зря – мир и захватывает, и вызывает улыбку.

Главный герой – номинатор, то есть создатель заклинаний, под управлением которых действуют големы. Иначе говоря – программист, как и автор. Да, в мире, где всем правит Слово, это самая востребованная и почетная профессия. И, в конечном итоге, именно номинаторам предстоит спасти мир. Ведь единственный способ продолжить существование человечества – создать Слово творящее, Слово, создающее слова, создающее жизнь.

Единственный момент в повести, который меня покоробил – это ужас главного героя по поводу возможного ограничения рождаемости в низших слоях населения. Хотя для общества с высокой автоматизацией труда низкая рождаемость – благо. Ведь в высших сословиях рождаемость и так невелика. А низшие интенсивно размножались отнюдь не из чадолюбия – причинами были высокая смертность (меньше трех детей было равносильно их отсутствию) и низкий культурный уровень. Видимо, герою больше бы понравились толпы безработных на улицах. Чем лучше живет страна и более развита ее промышленность – тем ниже рождаемость, и очевидно, что искусственно поддерживать ее на том уровне, какой она была, когда дети гибли на фабриках от голода и усталости, не дожив до совершеннолетия – крайне опасно. Потому что это либо 100500 миллиардов у. е. на пособия, либо армия бомжей. Постуиндустриальное общество не нуждается в массовом производстве «человеческого материала» — ему нужен качественный рост населения, образованные специалисты, способствующие его развитию. Человек такого общества – уже не расходный материал, а деталь сложнейшего механизма, уникальная и практически незаменимая. А если и прибавить неизбежное повышение уровня развития медицины, и, как следствие, увеличение продолжительности жизни, неконтролируемый рост населения стал бы серьезнейшей проблемой будущего – по крайней мере, до тех пор, пока человечество не начало колонизировать космос. Впрочем, в реальном мире рождаемость в развитых странах падает и без репрессивных мер – так что споры героев повести еще и беспочвенны.

Но демографические вопросы в повести Чана – не главное. А главная мысль все же восхищает. «Если бы ДНК не было – его бы стоило изобрести» — тонкий троллинг сторонников средневековых псевдонаучных заблуждений, все чаще и чаще заявляющих о своих «убеждениях» по всему миру. Оно и понятно – следовать христианской морали сложнее, чем соблюдать формальности. А Тед Чан как бы спрашивает: если в начале было Слово, то почему же вы отказываете всемогущему Богу в сообразительности и отрицаете, что он мог создать гены, ДНК, эволюцию? Ведь именно генетика неразрывно связывает понятия «жизнь» и «информация». Без передачи наследственной информации, программы, развитие и продолжение жизни невозможно.

Итог: атмосферный и забавный мир повести увлекает по-настоящему – жаль, что она так коротка. Но в этой короткой форме автор смог ненавязчиво провести параллели между программированием и волшебством, воспевая способность человека творить Словом, по образу и подобию Бога.

«Так стоит ли слать приветы с обратной стороны Солнца?» (Веня Дркин)

Снова совпадение – я решил прочитать этот роман незадолго до того, как он появился моих персональных рекомендациях на ФантЛабе.

Впечатление глубоко положительное. Собственно, где-то, прочитав несколько глав, я уже понял, что передо мной одна из тех книг, которые возвышаются над общим литературным процессом, являясь воплощением своей эпохи. Это оригинальная, штучная работа, из тех, количество которых можно пересчитать по пальцам.

Замкнутое, сакральное пространство детства, закрытое от внешнего мира, но открытое для миров внутренних, для самостоятельного, не подверженного чуждым влияниям развития. Вспоминается и патриархальный, заповедный Гринтаун Рэя Брэдбери, и первые, еще невинные годы города Макондо из книг Габриэля Гарсиа Маркеса. Но здесь – даже не город, а Дом.

Кого-то отпугнуло или озадачило, что действие происходит в интернате для инвалидов. Но на самом деле с первых страниц ясно – здесь нет и не будет никаких спекуляций на человеческой жалости. Да и, собственно, воспитанники Дома совсем не жалки и далеко не безобидны (и это еще очень слабо сказано). Некоторых из этих «инвалидов» впору было бы переводить в какую-нибудь школу супергероев.

Нет, на этих страницах нет места жалости – зато есть место любви, дружбе, человеческой доброте, смелости. А также – депрессии, зависти, напряженным и страшным поискам себя самого в бесконечно ветвящихся коридорах многоуровневых ночей, где сон и явь неотличимы и взаимозаменяемы, взаимно влиятельны, взаимно двусмысленны в подсказках, не-ответах на главный вопрос – ЗАЧЕМ на этом свете так жить хорошо? Если все когда-нибудь закончится? Или время – только обман, и стоит только обхитрить его, уничтожить все циферблаты – и времени больше не будет?

В детстве так легко поменять местами быль и небыль – но мир вымышленный – продолжение реальности, а сны – дороги раскрывшегося подсознания. Сны и видения много значат в Доме, пожалуй, больше, чем повседневная жизнь.

Да, и еще об инвалидах. Суть этой метафоры – в обостренном различии между людьми. Ведь каждый человек по-своему отличается от эталона, от безликого совершенства, обладая теми или иными достоинствами и недостатками, которые, проистекая друг из друга, в конечном счете, и составляют то, что называется Личностью. Каждый чего-то лишен и каждый может что-то обрести, взамен, опять же, чем-то пожертвовав.

Мир Дома никак нельзя назвать идеальным. И все же это тот мир, который его жители, его воспитанники (а Дом, конечно, повлиял на них куда сильнее, чем все воспитатели, вместе взятые) построили для себя; и поэтому так яростно они пытаются оградить себя и его от Наружности. Им достаточно, что внешний мир предоставляет им пищу, но большее соприкосновение с ним может нарушить внутреннее равновесие Дома, впустить в него людей и их мысли, которым нет места среди его стен.

В книге подробно раскрыт характер практически каждого героя. Более того, почти каждому посвящена часть, написанная от его лица. И это – совершенно разные люди, не смотря на то, что много лет они жили в своем замкнутом обществе.

Первый, чьими глазами мы видим коридоры Дома – это Курильщик. Он – очень своеобразный, и, в общем-то, нетипичный для Дома человек, привыкший больше доверять рассудку, нежели эмоциям. Лично мне он напомнил главного героя книги Сэлинджера «Над пропастью во ржи» — то же странно, болезненное (а на самом деле – очень характерное для подростков) неприятие окружающего мира, стремление разоблачать его фальшь и вникать во все собственным умом. Вполне понятно, почему именно он предстает перед читателем первым – он, в общем-то, так и не стал для дома своим, так и не смог раскрыть ему свою душу. Ему постоянно мешает неумение просто жить, ему мало чувствовать происходящее, но важно понять какие-то тайные законы.

Похож на него только Черный – но он-то как раз понял Дом очень хорошо – и отверг это понимание. Черный слишком практичен для Дома, он привык думать о будущем, о Наружности. Его, в отличие от остальных, эти мысли не пугают – напротив, он подсознательно боится Дома, боится стать его частью и потерять будущее.

А вот Слепой – настоящее воплощение Дома. Он не мыслит себя в другом месте, он навсегда сросся с этими стенами; для него пространство Дома бесконечно и все дороги в нем открыты. Отсутствие зрения позволило ему развить другие чувства, которыми он и воспринимает потайные ночные миры, призрачные леса и невероятные страны. Он – хищник зыбких пространств, и не случайно принципиальный реалист Черный готов драться с ним – более противоположных характеров в Доме найти сложно.

Шакал Табаки постоянно веселится, пытаясь криками и песнями заглушить сомнения и страхи, обитающие в подсознании. На самом деле он знает и понимает не меньше Слепого (а может быть, и многократно больше) но пафос и серьезность ненавидит. Для него, авантюриста и скандалиста, жизнь – непрерывная, радостная и яростная битва, и он готов уничтожить все часы, напоминающие ему о конечности всех праздников и побед.

И так каждый персонаж – раскрыт во множестве противоречий своего характера, выписан с чувством и живостью. Просто удивительно, сколько поместилось в этой книге настоящих личностей, жизнеописание каждого из которых потянуло бы на отдельный роман.

Каждый из воспитанников Дома по-своему бежит от реальности. Фазаны из первой комнаты пытаются подавить свои страхи прилежной учебой, Крысы из второй скрывают истинные чувства за показными истериками и нигилизмом, Птицы из третьей погружены в метафизическую скорбь, которой их заразил вожак, таинственный и мудрый Стервятник; Псы из шестой видят свою жизнь в подчинении вожаку, и только обитатели четвертой комнаты – прирожденные нонконформисты, которым не нашлось места в других стаях, пытаются придумать, каждый для себя, средство спасения от времени.

И еще чем цепляет эта книга – каждый может вспомнить заповедные места своего детства и юности, хоть немного, но похожие на этот мистический Дом. Дворы, здания, квартиры, которые казались нам волшебными – но в действительности это мы наполняли их волшебством, силой воображения и жаждой творчества, верой в чудеса и бесконечные просторы наполненных торжествующей жизнью миров.

Да, и еще хочется отметить – почти всех героев книги автору удалось выписать с какой-то особой любовью и пониманием, так, что даже удивительно, сколько ей удалось придумать очень разных, но одинаково симпатичных личностей. Незначительных, вспомогательных персонажей – очень мало, почти каждый упоминаемый по имени персонаж получает как минимум одну персональную главу и небольшой сюжет.

Разумеется, такое здание, как «Дом, в котором…» можно выстроить только многолетним трудом. И, несмотря на то, что иногда все же заметно, что работа длилась годами, это не оказало негативного влияния на произведение, не сделало вопиюще неоднородным, как это обычно бывает с книгами-«долгостроями». (Вспомнить хотя бы «Фауста» Гете – потрясающую разницу между динамичной и пронзительной первой частью и причудливой философской мутью второй, типичный пример книги-которую-слишком-долго-писали). Композиция, конечно, ближе к середине становится более хаотичной (в первой части очевидно прослеживается чередование двух сюжетных линий, «сейчас» и «тогда»), но это больше согласуется с грандиозным замыслом «Дома…», иначе книга была бы в несколько раз больше (иногда, впрочем, думаю – жаль, что автор ограничился девятью с небольшим сотнями страниц, эта книга из тех, с которыми не хочется расставаться.)

Достоинства произведения:

уникальный мир и оригинальный сюжет;

достоверный психологизм, проработанные образы персонажей;

множество ярких образов и удивительно поэтичный язык;

сложные философские идеи, воплощенные в простой и красивой форме.

Недостатки: не обнаружено.

Итог: см. эпиграф. Можно еще много написать – об архетипе Дома, как сакрального пространства, о расширении сознания, о «графических» образах и их роли в произведении. Но надо ли? Лучше всего – прочитать эту книгу. И увидеть Дом своими глазами.

Продолжаю знакомиться с творчеством Кинга, которое совершенно напрасно игнорировал столько лет… «Мертвая зона» — одна из самых известных попыток показать трагедию человека с необычными способностями в нашем обычном мире. Фантастического в романе не так уж много – гораздо большее место занимает проблема возвращения в общество человека, который выпал из него на несколько лет и вернулся – полностью изменившимся. Автор пытается представить – как это, пропасть на четыре года и вернуться – странным, неузнанным, к людям, для которых ты уже скорее некий символ, чем человек, которые уже приходили к больничной койке, как к могиле.

Первое, о чем книга – о возвращении. Джон возвращается из своей одиссеи небытия, из мира страшных снов о смерти. Не только ему приходится заново привыкать жить – всем вокруг также непросто свыкнуться с мыслью о его возвращении. Любимая девушка связала свою жизнь с другим, мать впала в религиозный фанатизм – рядом с Джоном остается только его отец, и его поддержка дает Джону возможность вынести груз его нового дара.

Второе – о предназначении. Что такое сверхспособности и приносят ли они какую-то ответственность? Имеет ли право необычный человек вести обывательскую жизнь – если он в силах изменить мир, пусть даже ценой своей жизни? Мать считала, что Бог избрал Джона для исключительной миссии. Джон – атеист, как и его отец, эти речи только раздражают его поначалу, но затем он задается вопросом – вправе ли он оставаться в стороне, когда у него есть возможность предотвратить много страшных событий, преступлений, катастроф? Не будет ли это предательством с его стороны? И если нет долга перед Богом – то есть долг перед друзьями, родителями, родной страной. Хорошо, что автору удается избежать дешевых комиксовых сюжетов о том, как гибель близких превращает сверхчеловека–эгоиста в супергероя. Джон выбирает осознанно, его ведет собственная совесть. Здесь, мне кажется, Кинг предостерегает людей в том числе и от гражданской пассивности – ведь если бы прочие делали то, что должны, а не ждали, пока страну «спасет» красноречивый маньяк Стилсон – не пришлось бы прибегать к противозаконным методам решения проблемы.

Третье – груз пророчества. Хорошо ли все знать заранее? Чудовищно тяжело и страшно, как оказывается. И страшнее всего – знать, что можно что-то предотвратить, но это не в твоих силах.

Отдельно хочу отметить, как Кингу мастерски удается показать самые патологические типы человеческой души. Грег Стилсон – это просто жуткое моральное уродство, настолько страшное, насколько правдоподобное. Видно, как несовершенно человеческое общество, если такие люди приходят к власти и остановить их может только чудо.

Итог: Джон Смит – простое имя и обычный человек. С необычными способностями и силой воли. Под грузом пророческого дара он просто делал, что должен – не думая о себе. Скромная и реалистичная интерпретация мифа об американском супергерое. Хорошая книга.

«Привратник» — первая книга Дяченко и, к счастью, блин не вышел комом. Несмотря на то, что «Привратник» существенно уступает последующим книгам авторов, я не побоюсь назвать его одним из лучших романов отечественного фэнтэзи.

Прежде всего, как и большинство книг Дяченко, этот роман потрясающе легко читается. Образный и живой язык авторов в то же время так поэтичен, легок, музыкален, что текст буквально слышится, а не заставляет напрягать мозги и глаза с целью расшифровки. Это большое достижение, ибо большинство текстов современных прозаиков представляет серьезное испытание для читателя. Вышесказанное относится не только к «Привратнику» — с годами язык романов Дяченко только оттачивался и становился все легче и острее.

Поначалу, когда я первый раз читал эту книгу (было это где-то лет пять назад), она показалась мне странной. Я тогда был фанатом фэнтэзи и привык к хорошо проработанным и детализованным мирам Толкина, Ле Гуин, Сапковского, Перумова – с непременными расами, народами, политикой, войнами, религиями и т. д. Книга Дяченко, в которой не было ни искусственных языков, ни магических систем, ни политических интриг, ни эпических сражений изрядно меня удивила. Несмотря на весь пространственный размах, роман получился почти «камерным» — все привязано к главным героям, кроме их жизни, чувств,мыслей, приключений, авторов не интересует ничего. В тро время это показалось мне схематичным, ведь фантастический мир должен быть невероятно детализирован и логически убедителен, а «Привратник» более смахивал на то, что принято называть «авторской сказкой».

Все дело в том, что Дяченко не моделируют реальность, а повествуют о жизни людей в волшебной стране. Причем люди эти вполне обычны. Причудливые декорации – средство построения конфликта, отделения его от реальности нашего мира, средство эксперимента. Поэтому и не важна внешняя политика (и даже название!) государства, в котором происходит действие романа. Куда важнее личная история каждого из персонажей. Не важно, как именно колдуют маги, важно, зачем и какие они совершают поступки. Поэтому мир романа (и всего цикла «Скитальцы», в который роман входит) очень условен, в нем всегда остается место для авторской фантазии и различных допущений.

Так или иначе, это обстоятельство в свое время изрядно меня озадачило – не принималась мною эта книга как фэнтэзи. Несмотря на общее положительное впечатление, это несколько коробило. Но в конце концов я понял, что вообще не стоит рассматривать творчество Дяченко в рамках фэнтэзийной субкультуры – у этих книг совсем иные истоки и иная аудитория. В конце концов, вся эта эльфийская романтика по расписанию изрядно надоела, жанр фэнтэзи совршенно был скомпрометирован тоннами графоманской писанины и настоящие книги остается искать именно среди нестандартных авторов, не идущих ничьим путем, кроме своего.

Ну насчет пути несколько покривил я душой. Предшественники у Дяченко все же есть – в первую очередь Шварц, А. Грин, братья Стругацкие. В «Привратнике» невооруженным взглядом видно влияние творчества Урсулы Ле Гуин – квест реальный, географический, превращается в квест метафизический, поиск и испытание себя. Да и мир подозрительно напоминает Земноморье своими просторами , властью магов, раскиданными поселками и деревушками, средневековыми городами. Третья Сила тоже похожа на Тень, преследовавшую Геда (хотя, с другой стороны, больше напоминает кого-нибудь из перумовских глобальных злодеев своей привычкой исподволь вести аватару к цели и вести с избранным шизофренические телепатические беседы). Не стоит, конечно, говорить о прямом заимствовании, но невольное, может быть, подражание присутствует.

В «Привратнике», собственно, появляются уже почти все характерные черты романов Дяченко. Это параллельное развитие сюжетов, несколько главных героев, что позволяет взглянуть на одни и те же события с разных сторон. Путешествия героя легли в основу концепции всего цикла, который так и называется «Скитальцы». Да и в других романах и повестях авторов действие зачастую связано с дорогой. Выбором пути в прямом и переносном смыслах. Также, хоть финал и не открыт, но повествование обрывается на драматичной немой сцене – и потом резко перебрасывает к завершающему послесловию.

Атмосфера Средневековья в книге передана превосходно, хотя это, конечно, не настоящие средние века, а эклектичный обобщенный мир европейской сказки. Развитие мира романа приблизительно сопоставимо с реальной Эпохой Возрождения. Уже нет громоздких лат и мечей, но еще не распространилось огнестрельное оружие, все еще сильна власть феодалов. Эта галантная эпоха не случайно выбрана авторами – рыцари «без страха и упрека», герои более ранних времен не мучились сложными вопросами чувств и морали, в более поздние времена люди стали более приземленными. Конечно, мир «Скитальцев» только приблизительно соотносится с реальной историей, скорее – это пространство действия европейских сказок и легенд, вневременное «средневековье» Андерсена и братьев Гримм, Гамлета и Гаммельнского крысолова, Робин Гуда и странствующих рыцарей.

Правильнее всего было бы назвать этот цикл сказочным, в нем очень мало от современного фэнтэзи с его детально выписанными искусственными мирами. В центре каждой из книг – герои этой книги, их жизнь, их выбор. В «Привратнике» непростой выбор предстоит сделать Руалу Ильмарранену – персонажу, так или иначе повлиявшему на сюжет всех продолжений.

Главный конфликт романа – конфликт главного героя с собой. Лишившись своей непревзойденной силы, бывший маг пытается найти свое место в этом мире. Его выбор непрост: жить или умереть? И как жить – до конца жизни обманывать людей, надеясь, что потерянная сила вернется, или стереть свое прежнее имя и начать жизнь заново? Руал внезапно понимает, каково быть слабым, обычным человеком – и приходит в ужас. Отныне его тоже могут избить, ограбить, арестовать, казнить или просто прикончить. Каково некогда всемогущему чародею жить с этим? Его раздирают на части осознание своей ничтожности и жажда жить и быть полезным людям. Он любит и ненавидит жизнь, людей, судьба то заводит его в гостеприимные дома, то швыряет в грязь, к разбойничьим сапогам или в застенки тюрьмы. Стоит ли эта жизнь того, чтобы жить и стоит ли этот мир того, чтобы ему существовать? Окончательный выбор только за ним.

Руал перестает быть бывшим магом и становится Человеком – познавая природу мира, примеривая на себя человеческое, он выбирает между ненавистью и жалостью. Он постигает нечто большее, чем его бывшие учителя – сущность самой жизни. Это дарует ему невероятное, запредельное могущество, ибо теперь он становится стражем этого мира, который смог принять таковым, как он есть. Узнав пределы силы и слабости, Руал уходит от мира своей особой дорогой.

В романе есть и другие герои, достойные упоминания. Прекрасно выписаны маги Ларт Легиар и Бальтазарр Эст – могучие и гордые чародеи, не чуждые человеческих слабостей – в первую очередь, тщеславия. Часть повествования ведется от лица слуги Ларта, поэтому мы видим мага глазами постороннего, непосвященного, но при этом хорошо знающего его человека – довольно необычная точка зрения, позволяющая увидеть героя близко и издалека одновременно. Повествование о приключениях Ларта и его слуги ведется с некоторой долей юмора, что дает некоторую разрядку эмоционально напряженному действию романа. Мистическая авантюра переплетается с психологическим романом – это главное отличие ранних Дяченко от Урсулы Ле Гуин – «Земноморье» подобной полифоничностью «не страдало».

Отдельно заслуживает уважения проработка этической стороны романа. Дяченко не стали рассказывать про борьбу бобра с ослом, в «Привратнике» нет зла абсолютного и всемирного, равно как и однозначного добра. Нет, авторы не скатываются в имморализм и чернуху, но не сводят все к противоборству глобальных начал. Все очень просто – вот он, человечек, как он есть, со всеми его слабостями. Вот он совершает подлость, а вот – подвиг. Вот он забавен, здесь он любим и уважаем, а тут втоптан в грязь; а здесь он страшен и гадок. Полюбить его или уничтожить? Можешь ли ты быть лучше? Или сам такой же? Интересно, что Руал не вспомнил у Двери, сколько людей он обманул сам – не со зла, но из гордыни… И Третья Сила – вовсе не очередной Саурон – просто нечто новое, бездушная стихия, жаждущая перестроить мир по собственному непостижимому плану. Хотя способами достижения цели она вполне напоминает библейского дьявола – здесь авторы не смогли до конца показать чуждость и бесстрастность иномировой угрозы.

Есть у книги и недостатки – все-таки это литературный дебют, и недостатки типичны для дебютантов. Очевидное влияние «Земноморья», особенно заметное в описании скитаний Руала; некоторый заметный диссонанс между комическими эпизодами и далеко не смешной тематикой романа в целом. Авторы еще не определились, пишут они развлекательное фэнтэзи, или бескомпромиссную интеллектуальную литературу, поэтому местами книга простовата и не избегает шаблонов. Но я присоединяюсь к мнению других рецензентов: некоторым и десятую книгу не написать так, как Дяченко – первую.

Итог: один из лучших романов отечественного фэнтэзи, приятный как развлекательное чтение, и в то же время заставляющий задуматься над многими серьезными вопросами. Прекрасный дебют, однако, если вы прочитали эту книгу – обязательно прочитайте и вторую часть цикла – настоящий шедевр.

«Мастер Собак» — безусловно, одна из лучших книг Дивова, и, пожалуй, самая бескомпромиссная. Трудночитаемость этой книги среди критиков известна, даже сам автор, в конце концов, счел необходимым еще раз отредактировать произведение (не факт, что это следовало делать).

Из всех романов цикла этот, пожалуй, наиболее фантастичен. В основе сюжета – борьба секретного подразделения с чудовищами из параллельного мира. Неведомая враждебная сила убивает людей и превращает их в жуткие ходячие трупы, охотящиеся на людей. Однако не ждите динамичного боевика. Дивов развил сюжет в совершенно неожиданном ключе – перед нами глубокий психологический триллер. Большая часть книги посвящена жизни бойцов спецподразделения, их характерам, чувствам, мыслям, судьбам. В первую очередь это – книга о людях. Во вторую – о собаках (каждый Охотник держит крупную служебную собаку, чаще всего кавказскую овчарку – они способны эффективно чувствовать «тварей»). И лишь затем – война, интриги, перестрелки…

Личность главного героя выписана очень ярко. Это сильный человек, на котором лежит большая ответственность – и это глубоко несчастный человек. Война, которую он ведет – его война, она началась задолго до появления «тварей». Мастер, Виктор Ларин – один из «Программы Детей». Ему «посчастливилось» родиться на свет потенциально сильным экстрасенсом – но из-за этого он стал объектом страшного эксперимента по подавлению личности психотронным оружием.

Это не убило его, как многих – и он стал сильнее. Вот только кому нужна эта сила – такой страшной ценой? Год за годом он живет на войне – и уже не представляет себе иной жизни. Загадочный Проект никуда не исчез – и Мастер, потерявший многое и никогда не имевший многого, что составляет жизнь обычного человека, выходит на след Проекта – чтобы уничтожить психотронное оружие навсегда.

«Мастер Собак» — это трагедия сильного человека. Ларина окружают люди, которые слабее его – люди, которым есть, чего терять. Он же теряет все, да и не создает себе привязанностей, понимая, что пока мир не избавлен от угрозы, нельзя думать о личном счастье. Во время действия романа лучший друг и ученик Мастера превращается в «тварь» — и это одна из наиболее тяжких потерь для героя. Сила главного героя обрекает его на одиночество и возлагает на него огромную ответственность. Он – настоящий воин, не потому, что умеет драться и держит дома кавказскую овчарку, а прежде всего потому, что в нем живет дух воина – он живет ради победы. Но при этом – он герой поневоле, и одна из его целей – чтобы его судьбу никому не пришлось повторить.

Олег Дивов в этом романе раскрыл одну из основных тем своего творчества – трагедию сильного и необычного человека, которому не находится места в обществе. Видно, что Мастер Собак – близкий автору образ, автобиографичный, некий «я»-идеал. (Хотя сам автор, как видно из публицистики, более склонен отождествлять себя с Тимом Костенко («Стальное Сердце»)

Многие отмечают стиль этого произведения как его основной недостаток. Действительно, текст перегружен подробностями и лишен художественных «красивостей» и прочих композиционных извращений. Однако именно эта простота делает повествование пугающе правдоподобным, словно бы документальным. Стиль этот можно назвать «суровым» — он не эстетизирован и недружелюбен.

Отдельно следует отметить хорошее отношение к собакам. Кавказская овчарка Карма – полноправная героиня романа, она разделяет все испытания, что приносит главному герою судьба и во многом помогает ему оставаться человеком.

В итоге могу сказать, что это один из лучших фантастических и психологических триллеров в мировой литературе, книга, по глубине психологизма равная произведениям русских классиков.

Прочитал роман по рекомендации ФантЛаба – привлекло сочетание исторического сюжета и мистики, тем более, что действие происходит в России.

Что могу сказать – в эту книгу нужно вчитаться. Первые несколько глав ошарашивают нагромождением иноязычных слов, диалектизмов, историзмов. Все эти загадочные термины со временем находят объяснение – но далеко не сразу. Например, кто такой «хумляльт» нам объяснят… ближе к концу романа. Похожая ситуация и с другими словами из речи пермяков, вогулов, а также древнерусскими терминами. Из-за этого поначалу книга вызывает отторжение – похожее ощущение было у меня, когда я впервые открыл «Дюну» Фрэнка Герберта. Нечто роднит «Сердце Пармы» с этой эпопеей – странная тяжеловесная поэтичность, причудливая философия, и, конечно, герой-властитель, для которого власть стала страшным бременем.

«Сердце Пармы» — книга, диктующая читателю свои правила. Ее нужно захотеть прочитать, захотеть прочувствовать – если это, конечно, вам близко. Мир ее героев – это другой мир. Не вымышленный, но давным-давно исчезнувший мир древнерусского средневековья, надолго задержавшегося на нашей земле. Самое начало ее приготавливает читателя к тому, что легкого чтива под этой обложкой нет.

Удивительно, как в этом романе сочетаются реалистичность и мистика. Очень много внимания уделяется тонкостям политики, тактике сражений – и в то же время рядом с историческими подробностями – загадочная ламия Тиче, которой подчиняются дикие звери, с которой говорят души умерших; и страшный, непобедимый вогульский князь Асыка, который преследует князя Михаила словно воплощение его злой судьбы.

Да, князь Михаил, как один из главных героев, более всего вызывает сочувствие. Он – человек, явно опередивший свое время, человек чуткий и мыслящий. Его сознание стоит на границе двух ментальностей, так же, как его княжество – на границе двух цивилизаций. Он наделен и гуманизмом христианина, и особым чувством природы, свойственным язычникам. Недаром его учителем становится таинственный зодчий Калина, вера которого противоположна формальному христианству, насаждаемому епископом. Именно от Калины перенял Михаил уважение к чужой вере и критическое мышление. Но, как ни печально – именно такое прогрессивное мировоззрение и становится причиной многих бед. Михаил отчасти напоминает шекспировского Гамлета –

Из других персонажей стоит отметить Калину – пожалуй, единственного настоящего христианина в книге, смелого воина Полюда, который стал примером для многих поколений воинов; жутковатую фигуру князя Асыки, последнего властителя уходящего мира, более похожего на нежить, чем на человека. Правда, среди персонажей все же присутствует условное деление на «хороших» и «плохих» — если Калина и Полюд – личности почти безупречные, то для епископа Ионы автор не пожалел «черной краски». Довольно неприятной фигурой выглядит сын Михаила княжич Матвей; дьяк Венец, прямо скажем – отвратителен. Впрочем, это искупается хотя бы неоднозначным образом Ивана III, который из соображений государственного блага готов сравнивать с землей русские же города; образами Тиче и Асыки, похожих на призраков исчезающего языческого мира.

Да, и еще повторюсь – книга читается тяжело, стиль тяжеловесен, а непонятных слов много и напрямую их значение поясняется редко. Это может и отпугнуть. Среди небольших недостатков можно отметить также несколько избыточные в плане подробностей сцены битв – с описанием кровавого насилия автор местами переборщил. Впрочем, история есть история.

И о фантастическом элементе. В основе сюжета нет никакого фантастического допущения – но весь роман пропитан языческой мистикой. Есть даже элемент хоррора – чего стоит бесславный поход князя Васьки, закончившийся «робинзонадой» на болоте (в этом месте вспомнился уже не Герберт, а «Террор» или «Гиперион» Симмонса).

Итог: не случайно я провожу все время параллели между романом Алексея Иванова и эпопеями Фрэнка Герберта и Дэна Симмонса. Они очень похожи – только книга Иванова переносит нас не в далекую-далекую галактику на тысячелетия вперед, а в наше прошлое. Остается только выразить восхищение этой уникальной книгой и благодарность автору, вложившему в нее столько труда.

Один из наиболее жестких романов автора, «Ночной смотрящий» задумывался как натуралистичный и мрачный ответ «Ночному Дозору» (который, впрочем, на феерическую сказку и сам мало похож). В итоге получилась вполне самостоятельная история.

Это никоим образом не городское фэнтэзи, а вполне реалистичный роман ужасов, не лишенный даже НФ-элемента. Вампиры и оборотень вписаны в повседневную реальность, со всей ее обыденной грязью, и соседствуют с мафией, милицией, ФСБ, деревенскими мужичками-охотниками и т. д. Первые главы с мрачной иронией рисуют быт спивающейся и вымирающей русской деревни. Во второй части читателю предстоит убедится, что город еще страшнее – если видишь его изнанку: уличных гопников, бомжей, пьяниц, наркоманов. В это окружение прекрасно вписываются вампиры – еще один вид ночных хищников, готовых загрызть за дозу… крови.

Действие романа многопланово, чему способствуют несколько главных героев. Общий фон – борьба с вампирами и спятившим «мастером» — не единственная сюжетная линия. Отдельны история оборотня Вовки, трагическая судьба капитана милиции Котова, рассказ о жизни Долинского – человека-вампира. Большая часть повествования подается нам через восприятие журналиста Лузгина – человека, случайно попавшего в центр загадочных и печальных событий.

История Вовки – прежде всего история о столь растиражированной толерантности. Как человек отнесется к кому-то, кто похож на него, но при этом принципиально отличен? Ответ очевиден – схватится за ружье. Недоверие к непривычному, сверхъестественному, переходит в страх и ненависть. Главное, что нужно оборотню – свобода. Но люди не позволят ему спокойно и вольно жить. Лузгин, как журналист, человек, привыкший к неожиданным ситуациям, находит общий язык с Вовкой, но даже ему это стоит немалых усилий. И еще оборотня понимает старый егерь – человек бывалый и знающий природу. Сложно увидеть за жутким обликом просто существо, которое хочет жить.

Котов – очень дивовский персонаж, пожалуй, доведенный до абсурда. Вампиры отняли у этого человека все, сделав вампиром его жену, которую, в конечном итоге, ему пришлось убить. Почти карикатурный персонаж, мент, лихо рубящий топором вампиров, вместе со своим напарником Зыковым, он вносит в повествование изрядную долю черного юмора. Однако для него все заканчивается трагически – осуществив месть, он лишается смысла жизни и сходит с ума.

Истории Долинского и Котова связаны с вампирами. В романе вампиры вовсе не похожи на «готичных» красавцев – это жуткие звероподобные твари, месяц за месяцем теряющие разум и человеческий облик. Отталкивающий образ вампиризма несет в романе сложную смысловую нагрузку. На первый взгляд, в нем есть некая аллегория наркомании: вампиры так же находятся в определенной зависимости, так же испытывают острые ощущения, так же последовательно деградируют в результате. Однако это было бы слишком простой трактовкой образа. Дело, скорее во всяком движении вниз к примитивному, но столь притягательному существованию, к разрушению человечности, открывающему новые возможности, но губящему душу. Такими вампирами являются и наркоманы, и другие люди, в реальной жизни отказавшиеся жить по людским законам: пьяницы, взяточники, бандиты, преступники вообще; люди, преступающие не только закон, но и моральные запреты. У них больше возможностей, зачастую даже реальная власть, но при этом они обречены потерять человечность. Не случайно аналогия между вампирами и преступным миром проведена так четко. Причем имеются в виду не представители организованной преступности (они в романе вполне нейтральны), а в общем люди «без тормозов», отморозки, решившие, что, считаясь с моралью, хорошо жить не будешь. Не случайно Котов хладнокровно расстреливает рецидивиста, пытавшегося бежать – осознает, что такой человек не лучше вампира.

Выбор между новыми возможностями и человечностью сложен. Художник Михаил приходит к своему решению лишь потому, что вампиризм отнял у него любимую женщину. Однако глубоко в душе он сомневается и боится (страх перед жизнью в нем вообще силен, и жена это видит, что и послужило причиной презрения), поэтому и гибнет. Его решение стать человеком – результат все того же страха.

Вампиры словно собрали в себе все низменные, подсознательные стороны человека, стремящиеся вырваться наружу. Оборотень, напротив, стал олицетворением «естественного человека», не испорченного обществом. Настолько естественного, что его не признали даже зашишевские мужички, сами не слишком цивилизованные. Не случайно сам оборотень ненавидит вампиров, которые пугают его противоестественной жестокостью, непонятной животному.

Образ вампира в романе – символ человека, отказавшегося от человечности. Для творчества Дивова характерна эта тема, мотив превращения человека во что-то, что лежит за гранью морали. Самый простой пример – те отморозки, что поломали жизнь главному герою «Выбраковки», «расширившие сознание» наркотиками. Более сложный – создатели психотронного оружия из романа «Стальное Сердце», экстрасенсы и ученые, сами себя назначившие элитой общества и правящей силой. В автобиографической публицистике Дивов не раз подчеркивет, что сознательно избегает «потусторонних» состояний, изменений сознания. Главное положение – тот, кто перестает быть человеком физически, духовно, ментально – тот теряет и человеческую нравственность. Утверждение несколько спорно, так как идет вразрез со многими традиционными духовными практиками, требующими именно сверхчеловеческого восприятия, но в частных случаях справедливое, особенно когда вопрос касается некоей тайной власти. В общем же вопрос духовных трансформаций сложнее (и изрядно скомпрометирован различными наркотическими экспериментами, а также фашистско-ницшеанскими теориями), чем вопрос о сверхспособностях. В конце концов, Долинский не стал чудовищем ни в одном из смыслов, хотя и видит мир ярче, и мысли читает, и прыгает на два метра без разбега.

Вампиры вынуждены платить страшную дань за свои возможности. Выбор стоит перед каждым, но только единицы способны перейти черту от нечеловека к сверхчеловеку, осознать, что новые возможности – это большая ответственность, а идти широкой тропой – преступление. В романе эту границу перешел только Долинский, да Кате пришлось подвергнуться ломке против своей воли.

Страшная трансформация ведет к гибели, даруя иллюзию власти. Вкус чужой крови пьянит, заставляя забыть о неизбежной расплате. Немногим дано понять, что путь к спасению – узкие врата. Долинский понял, что может быть человеком. Другим это не удалось. Миша тоже осознает, к чему ведет путь вампира, но жажда силы, возможность стать более значимым и располагать властью над людьми искушают его. Нерешительность и приводит его к печальному итогу. Слабая психика, склонность к эстетике и жажда нового видения мира погубили художника.

Основная идея романа, связана с выбором пути, как это подчеркивалось критиками. Легкая дорога к недолговечной власти, яркая жизнь вампира с неизбежным и отвратительным итогом – или сложный путь преодоления страстей, осознания человечности. Потерять себя можно не только став вампиром – Котов, например, подчинил всю свою жизнь жажде мести, и в результате, осуществив эту месть, исчерпал смысл. И не только люди знают истину – звероподобный Вовка намного человечнее большей части персонажей книги, еще раз напоминая, что Природе не свойственно зло. Можно преступать все законы – и это даст огромные возможности. Но расплата неотвратима.

Книга написана очень живо, текст изобилует отсылками к различным литературным произведениям и песням. Персонажи удивительно непохожи друг для друга, причем типично дивовского героя — пижонистого мачо с дробовиком и кавказской овчаркой — вы здесь не найдете. Дивов пошел на эксперимент и отказался от идеи главного действующего героя – большую часть повествования мы видим глазами Лузгина, а он скорее наблюдатель и играет в происходящем далеко не главную роль. Да и назвать кого-нибудь из героев однозначно положительным не получается. Маньяк-фанатик Котов, бесстрастный сверхчеловек Долинский, рефлексирующий обыватель Лузгин – ребята неплохие, но не идут ни в какое сравнение с тем же Мастером Собак (Виктором Лариным) из одноименного романа. В целом еще раз отмечу полифоничность, ранее не свойственную дивовской прозе.

Из недостатков романа следовало бы отметить злоупотребление описаниями грязных сторон бытия. Имхо, сцена с изнасилованием вампирши сержантом милиции несколько неуместна и чересчур смакуется. Один подобный эпизод рискует превратить роман в полный треш. Не хотелось бы, чтобы столь серьезная книга воспринималась кем-то как порнушка. (см. нек. отзывы).

Итог: сильная и откровенная книга, литература не для всех. Неподготовленного читателя может шокировать обилием ненормативной лексики, но поклонников Дивова, несомненно, порадует фирменным авторским стилем и глубокой философией, а также яркими характерами героев.

С первых глав роман вызвал оторопь. От вещи, написанной в соавторстве корифеем твердой НФ и ученым из НАСА ожидаешь чего угодно, но только не триллера о противостоянии двух амбициозных дам. Первые 20% книги мы на Раму так и не попадаем – скандалы, интриги, расследования, скелеты в шкафах персонажей и т. д. Ждешь еще одной порции головокружительных открытий – а вместо этого на тебя вываливают истории о чьих-то амбициях и темном прошлом. Потом собственно научная фантастика все же начинается, но…

Но сначала обо всем по порядку, и, так как книга не очень впечатлила, начну с плохого. Первый роман был простоват и суховат – как я писал, исследовательская романтика в чистом виде. Теперь авторы решили немного оживить его – но как-то странно. Разборки двух женщин – это вряд ли то, о чем интересно читать любителю космической фанатстики. Тем более, образы их не слишком удачны. Журналистка Франческа, главный антагонист – абсолютно карикатурная злодейка, беспринципная стерва, эгоистка; изменяет мужу, нагло использует любовников, после чего посылает их куда подальше; нагло использует вообще всех, причем не считает нужным это скрывать; шантажирует и запугивает опять же всех на своем пути. Кажется, что добиться чего-то честным путем она просто не может, чтобы не потерять репутацию воплощения зла. Только шантаж, подлог и подстава, никак иначе. Хорошо, что хотя бы не душит хомячков по ночам в своей каюте.

Николь, наоборот, абсолютно положительная, да еще и Мери Сью. Судите сами – внучка шамана, дочь африканской королевы, в детстве прошла жестокую школу выживания в дикой саванне, в настоящее время — врач с мировым именем, олимпийская чемпионка по прыжкам в высоту, была любовницей английского короля. При этом все мужики буквально падают от нее в обморок, хотя ходит она большую часть времени растрепанная и одевается более чем скромно. Вдобавок: страшная тайна и психологическая травма в прошлом, зачатки сверхъестественных способностей и экзотическая внешность (наполовину африканка, наполовину француженка). И имеет при себе магический артефакт на черный день (на самом деле, просто флакончик с галлюциногеном для шаманского транса, но…) Красивая, сильная, ловкая, интеллектуалка и почти экстрасенс. Не слишком ли, а?

Словом, поначалу было полное ощущение, что читаю какой-то второсортный дамский детектив начинающего автора. Очень удивляет – как это два автора-мужчины ухитрились так закосить под худшие образцы девичьей прозы? Франческа щелкает зубами, источает яд и сатанински смеется, Николь ходит вся в белом и героически распутывает интриги, остальные ведут себя как статисты.

Где-то с середины романа вся эта ерунда, впрочем, сходит на нет. И тут второй вопрос – ну и зачем это было? Столкнуть лбами двух тщательно, хотя и безвкусно сконструированных героинь, чтобы их противостояние кончилось ничем?

Да, некий элемент триллера, напряженность – это то, чего не хватало «Свиданию с Рамой». Но ввести в повествование этот элемент органично у авторов не получилось – поначалу хотелось проверить, действительно я читаю второй роман цикла или по какому-то недоразумению в файле с книгой перемешались тексты разных произведений.

Первой книге не хватало какой-то социальной и философской остроты – во второй с этим лучше. Против «Рамы» ополчились не просто какие-то воинственные отщепенцы с Меркурия – вся мировая общественность. Опять проблема контакта, вечная тема для НФ.

Но все это – опять же, ближе к концу романа. До этого о социальных проблемах будущего дается только небольшая вводная информация в самом начале – и все, большую часть повествование концентрируется на мелких интригах и грызне между персонажами в самом начале. (Дается та информация, кстати, очень топорно – вываливается с третьей по пятую главы лавиной на голову бедного читателя, а потом практически не имеет никакого влияния на сюжет.) Потому, что так и не понятно, зачем авторам понадобилось «откатить» технический прогресс человечества назад по сравнению со временем действия «Свидания с Рамой». Чтобы оправдать моральное падение политиков? Или корыстность и психологическую неуравновешенность персонажей? Кстати, большой вопрос – как весь этот паноптикум оказался в космосе… Невооруженным глазом видно не просто отсутствие командного духа – некоторые члены экипажа «Ньютона» просто готовы поубивать друг друга еще до старта. Неужели на Земле не нашлось ни одного ведомства, которое бы как следует проверило прошлое всех этих людей, а заодно их совместимость и психическое здоровье? Это же экспедиция исторического значения, ее должны курировать люди, которые таких, как Франческа и Браун, едят на обед. В итоге – не команда, а банка с пауками.

В целом есть ощущение, что авторов очень сильно занесло не туда, и где-то в середине работы некий редактор, увидев рукопись, велел срочно перепиливать этот балаган в нормальную научную фантастику. А может быть, в процессе работы этот самый редактор сменился, и поставленная задача изменилась вместе с ним?

Итог: в принципе, нормальная развлекательная фантастика – интриги, приключения, элемент триллера, гуманистический пафос. Обойдя первую часть в плане социально-политического содержания и увлекательности сюжета, вторая очень сильно уступила ей в атмосфере, композиции и внутренней логике. Отдельно разочаровывают шаблонные и однобокие персонажи, особенно мерисьюшная главная героиня – и все это при серьезные претензиях на психологизм. Немного вытягивает книгу вторая половина повествования и мощный, эмоционально напряженный финал. В общем – скоротать время сгодится, к прочтению необязательно.

Странно в этом признаваться, но о короле Артуре, Мерлине и связанных с ними легендах, мне известно было очень мало. В детстве я, как и почти все, увлекался темой средневековья и рыцарства, но как-то не удалось, ни почитать что-то на эту тему, ни посмотреть (диснеевские полнометражки я с детства недолюбливаю, а мультсериал шел в крайне неудобное время). Уже ближе к совершеннолетию видел полторы серии какого-то сериала про молодость Мерлина – и все. Да, еще у Сервантеса в «Дон Кихоте» кто-то, помнится, переоделся Мерлином и отрекомендовался, среди прочего, как сын Дьявола…

Поэтому мне «Хрустальный грот» было читать интереснее – я не знал заранее сюжета мифологического первоисточника. Мерлина представлял себе как стереотипного волшебника – старика с длинной бородой. Узнать, про то, как, собственно, никому не нужный бастард стал великим магом, было весьма интересно.

Надо сказать, что «Хрустальный грот», несмотря на принадлежность к фэнтези, скорее является псевдоисторическим романом с минимальной примесью мистики. То есть, мистики тут много, но типичной фэнтезийной магии с фаерболами и левитацией здесь нет совсем. Мерлин скорее тот, кого сейчас называют экстрасенсами. Он может прочитать мысли, предсказать будущее и даже поджечь силой мысли сухие дрова – но спецэффектов ждать не стоит. И это хорошо – так история становится намного убедительнее.

Роман написан в форме воспоминаний главного героя. Мерлин возвращается мысленно к детству и юности, вспоминая свой трудный и опасный путь. В книге не просто описаны приключения и политические интриги, в которых Мерлин принимает участие – спустя много лет старый маг переосмысливает и заново переживает события прошлого, уделяя своим мыслям и чувствам не меньше внимания, чем событиям.

Мерлину приходится выживать только благодаря своему острому уму и высокому интеллекту, что непросто в жестокую эпоху раннего Средневековья. Его полублагородное происхождение поначалу создает ему только проблемы, но и потом ему, уже королевскому придворному магу, приходится испытать на себе несправедливость сильных мира сего. Ведь он служит не только королю, но и Богу, покровительствующему Британии, и воля высшей силы для него важнее приказов королей.

Исторической достоверности ждать не приходится, о чем автор и говорит в послесловии – задачей романа является не реконструкция событий, а «оживление» мифа, раскрытие мифологического сюжета в форме реалистичного психологического романа с минимумом фантастики. «Хрустальный грот» позволяет увидеть в персонажах британских легенд не просто функции и архетипы, но живых людей с их характерами, чувствами. И заодно оценить авторское видение «темных» мест летописей и мифов, узнать «подобности» политических интриг и сражений, тайны магии и предсказаний.

Итог: отличный псевдоисторический психологический роман о юности великого мага Мерлина. Хорошее чтение, для тех, кому близка «артуриана», нравится атмосфера раннего Средневековья и древней Британии, а также для тех, кому нравится «умное» фэнтези с живыми персонажами.

Такой долгожданный очередной том эпопеи очень долго после покупки стоял на полке, будоража воображение. Смущало только одно – до странности мало спойлеров попадалось мне в Сети об этой книге. Ну, думал я, и хорошо. Однако причина была совсем не в моей осторожности.

К сожалению, рецензию приходится начать с главного, парадоксального недостатка «Танца с драконами». Несмотря на повышенную в сравнении с «Пиром стервятников» динамичность, развитие основных сюжетных линий в этом томе, можно сказать, топчется на месте. Да, событий происходит масса, но это либо «камерные» сюжеты, начатые и завершенные в этом же романе (Квентин Мартелл), либо завязки новых историй (Джон Коннингтон), либо нагнетание загадочности и повышение накала страстей в давно развивающихся (Арья, Джон Сноу, Тирион, Джейме, Серсея, Теон). Какие-то перемены происходят только в судьбе Дейенерис (наконец-то), да и то это порождает больше вопросов, чем ответов.

Все-таки, навык написания сериальных сценариев развратил Мартина. «Танец с драконами» построен по принципу мыльной оперы – закручивай основной сюжет до бесконечности, подбрасывай зрителю небольшие «побочные» истории и обрывай каждую серию на самом интересном месте. Плюс специфика фэнтези – там, где нужно затормозить развитие событий, следует «играть в Толкина»: как можно полнее рассказать о вымышленном мире, поведать о паре полузабытых битв, пересказать биографию легендарного героя, попотчевать страшными байками. Все это – большой плюс для книги, не спорю, я очень люблю такие подробности, оживляющие мир… Но «Танец с драконами» грозится превратиться в путеводитель по Эссосу, особенно в главах Тириона.

Еще один типичный штамп фэнтези – «все куда-то идут» (почти как в анекдоте). Если не знаешь, о чем писать – отправь героев в странствие, а уж в дороге может случиться все, что угодно! Этот прием Мартин тоже задействовал вполне:

Дорожные приключения легко сделать сугубо проходными эпизодами, к тому же многие персонажи просто-напросто… так и не достигают цели своего путешествия в рамках романа!

Одно непонятно – зачем затягивать? Учитывая количество замысловатых интриг, загадок и тайн, а также подгоняющий график съемок «Игры Престолов» — наоборот, надо бы писать быстрее. Но нет… Одним словом, «Танец с драконами» — одновременно одна из самых динамичных, насыщенных экшеном, и при этом самая «тормознутая» в плане прогресса магистральных сюжетных линий. И что самое дикое – сама объемная. Остается только развести руками…

Но, несмотря на это, Мартин еще тот. Персонажи по-прежнему живые, чувствующие, мыслящие, непохожие друг на друга. Мир по-прежнему описан детально, с «исторической» достоверностью. Мартин показал, что может как следует напугать читателя (эпизод на руинах Кройяна), погрузить его в параноидальную атмосферу триллера (главы Теона), «залезть в голову» самых необычных персонажей (тут и варг Варамир, и трансформации сознания будущей Безликой Арьи, и, опять же, обезумевший от ужаса Теон Грейджой). И экзотические южные города, и суровый Север – все описано обстоятельно, атмосферно и со вкусом.

Ну, и конечно, радует новая встреча с любимыми персонажами. Правда, и тут автор пошел на не совсем честный ход: в «Танце с драконами» перед нами предстают почти все основный персонажи (так называемые ПОВы, как их называют русские фанаты – от POV, point of view, «точка зрения» — персонажи, имеющие «свои» главы), но некоторым из них уделено не больше одной главы. Такое ощущение, что Мартин то ли не хотел обидеть полклонников того же Джейме, не уделив внимания их персонажу, то ли хотел посильнее заинтриговать читателей – в любом случае, это какой-то, если можно так выразиться, дешевый популизм. Так или иначе, ПОВов здесь гораздо больше, чем в каждой из предыдущих книг цикла в отдельности.

На них и остановимся – пора бы уже конкретно по содержанию. Тирион, как и положено человеку, перенесшему три сильнейшие психологические травмы в течение получаса, находится в совершенно разбитом состоянии. Но жизнь продолжается, и от его поступков по-прежнему зависит не только его жизнь, но и судьба окружающих – а значит, придется найти в себе силы и волю к жизни заново. Главы Тириона в «Танце с драконами» еще и очень познавательны с точки зрения устройства мира – из них можно многое узнать о Ройне и истории народа ройнаров, их трагическом противостоянии с Валирией. А путешествие через Горести – один из самых жутких эпизодов саги. Вообще же линия Тириона напоминает в этом томе типичный приключенческий роман, но акцент сделан на внутренней борьбе в его душе, а не на «приключениях тела».

О смелых решениях нового лорда-командующего Ночного Дозора Джона Сноу мы знаем еще из первой книги. Джон уже не наивный новобранец, и его врагам придется это уяснить. Или же?.. Не слишком ли смелы его шаги, и не слишком ли много внимания он уделяет борьбе с явными дураками вроде Яноса Слинта, упуская куда большую опасность? Помирить Дозор и одичалых – крайне смелая задача, практически революционная, а революции не обходятся без насилия. Увы, Джон по-прежнему слишком хорошо думает о людях и слишком полагается на силу убеждения. Известная иллюзия: кажется, стоит только все получше объяснить, и все сразу тебя поймут. Но таких людей, как королева Селиса, бесполезно в чем-то убеждать.

Наконец-то наметились перемены в похождениях Дейенерис. Наивность ее принесла вполне закономерные плоды – Залив Работорговцев раздираем войной, вдобавок людей косит эпидемия. Увы, от одних ошибок Дени переходит к другим, словно бы обманчивость теплого континента ее ничему не научила.

Главы Брана – самая таинственная и мистическая часть саги.

Если линия Брана вызывает стойкие ассоциации с «Властелином колец», то главы Теона словно бы написал тайком пробравшийся в кабинет Мартина Стивен Кинг (вспоминая шутку про Мартина, Роулинг и финал «Гарри Поттера»). Книжный Теон, в отличие от сериального, пожалуй, и не заслужил такой жестокой расправы – но судьба неумолима к предателям… особенно к глупым и наивным предателям.

Аша Грейджой…Все-таки как любит Мартин обламывать персонажей.

И это не единственный персонаж, которому автор отвел лишь роль наблюдателя. Конечно, интересно видеть значимые события и ключевых героев со стороны, глазами второстепенных персонажей, но все же как-то обидно, что единственная роль этих ПОВов — служить «ретрансляторами».

Виктариона Грейджоя даже «репортером» не назовешь. Плывет он себе где-то вдалеке от основных событий, да и пусть себе плывет, у него такой судьба.

О Давосе Сиворте можно сказать то же, что и о Виктарионе. Правда, его история может изрядно пощекотать нервы – ведь в «Пире стревятников» его уже заочно «похоронили». Давос все тот же – прямолинейный, честный и верный королю настолько, что эти хорошие качества уже раздражают, ибо нарывается он на неприятности с упорством, достойным покойного Неда Старка. В его главах мы видим только затравку, завязку новой сюжетной линии – и ничего особенно важного

Еще один «репортер» — Арео Хотах. Идеально вышколенный телохранитель, при котором можно обсуждать любые секреты – находка для писателя. От кого бы мы узнали, к чему готовятся песчаные змейки и какую политику ведет Доран Мартелл? Так или иначе, Арео здесь не удалось даже помахать любимой секирой – он только стоит истуканом и видит то, что должен знать читатель.

Арья Старк продолжает обучение в Черно-Белом Доме. Меняется ли ее личность? Что-то не слишком заметно, а ведь должно бы. Так или иначе, ее главы опять-таки ценны интересными подробностями о Безликих, загадочных настолько, что каждая новая информация о них, порождает еще больше загадок.

Джейме Ланнистером, как и Давосом, нас только подразнили. Пространная глава о вражде двух маленьких, но древних родов –

Порадовать фанатов или посильнее привлечь внимание будущих читателей «Ветров зимы» хотел автор?

Квентин Мартелл…

Барристан Селми

Серсея продолжает свое падение. Публичное покаяние, несомненно, радует – вот только совсем она не раскаивается в совершенном. Как ни очеловечивает ее Мартин, признавшийся недавно в интервью в симпатии к этому персонажу – остается она все равно чудовищным человеком, оправдать которого не может даже наличие гипертрофированного материнского инстинкта.

Удивила глава Мелисандры – в первую очередь, фактом своего существования. Но и сама героиня вовсе не та стереотипная жестокая злая ведьма, которую мы видели в предыдущих томах. Я подозревал ее даже в лицемерии, или, по крайней мере, в крайнем фанатизме. Но вот Мелисандра действительно верит в своего бога! И мало того – рассуждает, сомневается, боится своих ошибок. Кто бы мог подумать, что за зловещей маской Красной Женщины – усталый человек, ищущий доказательств того, во что верует, измотанный страхом ошибки в определении своего Предназначения. Вообще непонятно, уж не сломалась ли Мелисандра, все хуже и хуже понимающая собственные видения, ограничивающаяся при встрече с Пестряком лишь предостережением (и это человек, сжигавший священников и сановников на кострах!) и никак не старающаяся уладить стремительно нарастающие противоречия на Стене?

Джон Коннингтон – еще один трагический персонаж, отмеченный печатью романтической обреченности. Что, конечно, делает его колоритным и популярным среди фанатов саги.

В прологе мы узнаем о печальной судьбе Варамира – впрочем, этого отмороженного во всех смыслах субъекта не слишком жаль, но история его гибели получилась очень атмосферной и, к тому же, содержит массу «технической» информации о варгах.

В общем, без многих сюжетных линий можно было бы обойтись. Ибо очень четко видно, что главными героями «Танца с драконами» являются Тирион, Дейенерис, Бран, Теон, Квентин Мартелл, да Джон Сноу с его тезкой Коннингтоном. Ну, еще Барристан и Аша нужны, как «наши корреспонденты в Миэрине и лагере Станниса» соответственно. Главы же Джейме, Серсеи, Арео Хотаха, Арьи, Виктариона, Давоса Сиворта несут функцию сугубо фансервисно-рекламную: «эй, смотрите, мы не забыли ваших любимых персонажей, у них еще будет роль в будущих томах, огого какая!» Это перегружает книгу, и не столько завлекает, сколько отвлекает и разочаровывает читателя, ибо дешевый сериальный прием. Вообще, «Песнь льда и пламени» начинает напоминать сериал LOST – по степени нагнетания загадочности, превосходящей разумные пределы.

Да и основная концепция каждой книги, как истории взлета и падения правителя Вестероса (Роберт Баратеон и Нед Старк в «Игре престолов», Тирион в «Битве королей», Тайвин и Джоффри в «Буре мечей», Серсея в «Пире стервятников») здесь упущена. За уши можно притянуть Кивана Ланнистера или Дейенерис, но о первом очень мало, а вторая все-таки не правила в Королевской Гавани. Какого-либо основного сюжетного костяка в «Танце с драконами» вообще не наблюдается – это именно часть эпопеи, без начала и конца, вырванная из большего текста.

Итог: даже название «Танца с драконами» (поэтическое название войны в Вестеросе) оказалось обманчивым. Глобальной эпической войны тут нет и в помине, драконы принимают активное участие в событиях только ближе к концу повествования, и вовсе не как оружие. Мартин по-прежнему крут, он отлично конструирует мир, виртуозно моделирует личности героев с их чувствами, воспоминаниями, переживаниями. Однако интриги в этом томе только больше и больше запутываются, чего в предыдущих книгах не наблюдалось. Превосходя по объему все предыдущие, превосходя по динамичности первый и четвертый тома, «Танец с драконами» с разгромным счетом проигрывает любому из томов саги по раскрытию основного сюжета и сюжетной наполненности в целом. Типичная часть сериала, без начала и конца – так бывает часто, но от Джорджа Мартина такого не ждешь. Именно поэтому «Танец с драконами» получает от меня меньшую оценку, чем его шедевральные предшественники. Мартин по-прежнему способен быть Достоевским и Толкином в одном лице, но, чтобы написать хороший роман, нужна еще малость – не превращать его, как начинающие авторы, в сказку про белого бычка.

Слышал мнение, что фантастику Бэнкс писал чисто для развлечения, не всерьез, в отличие от его реалистических, психоделических, постмодернистских и прочих авангардных вещей – так сказать, «Большой Литературы». До сих пор я был согласен с этим мнением – ибо из НФ читал у Бэнкса эффектное «Безатказнае Арудие», где форма явно возобладала над содержанием. Но, надо сказать, и в «серьезной» прозе Бэнкса не без проколов – прочитанный пару лет назад роман «Песнь камня» вызвал стойкое недоумение, смешанное с отвращением.

И вот «Алгебраист». Настоящая научно-фантастическая эпопея. Причислять ли ее к так называемой космоопере, я сказать затрудняюсь. Лично для меня космоопера – это такое фэнтези в космосе, «Алгебраист», пожалуй, слишком научен и футуристичен. Хотя определенные атрибуты жанра здесь имеются – политические интриги, масштабные битвы, пафосный суперзлодей и серьезное внимание к личности героев. Можно отнести книгу Бэнкса и к планетарной фантастике – ибо значительная часть действия происходит на газовом гиганте Наскерон. Есть здесь и ксенофантастика – роман во многом посвящен этнографическим и психологическим исследованиям древнейшей расы Вселенной, насельников газовых гигантов.

Древняя раса насельников хранит секрет – систему порталов, охватывающую Галактику. Она надежнее и разветвленнее той, что построена Меркаторией (галактическим государством, в состав которого входит и человечество). Только одно в ней плохо – она, скорее всего, всего лишь легенда. Но перед угрозой военной оккупации звездная система Юлюбиса готова хвататься за соломинку – и главный герой, наблюдатель (что-то сродни послу и этнографу одновременно) Фассин Таак, отправляется на Наскерон, чтобы открыть тайну «насельнического списка» Этот список – примерный, с точностью до звездной системы, список порталов насельнической сети. Но звездная система – это, мягко говоря, большое пространство. И даже учитывая все технические ограничения, не допускающие установку порталов в произвольном месте (они катастрофически чувствительны к гравитации), возможное место установки хотя бы одного из них можно искать тысячелетиями.

Это только костяк сюжета, но линия главного героя здесь не единственная. Бэнкс позволяет нам увидеть и услышать тех людей, которые составляют или составляли окружение Фассина, и так или иначе, формировали его судьбу и личность. Тема подростковой и юношеской дружбы, сложных любовных отношений, для автора характерна – вспомнить хотя бы роман «Воронья дорога». Читатель узнает не только о друзьях и родственниках главного героя – многие персонажи на время получают свой голос, чтобы вселенная «Алгебраиста» стала живее и реалистичнее. «Алгебраист» полифоничен, его герои живут собственной жизнью, которая каждую секунду межзвездной войны подвешена на волоске – впрочем, как и всякая жизнь в изменчивом и опасном мире. Кто-то сопровождает читателя с начала до конца книги, кто-то появляется в единственном эпизоде – что и создает эпичность «Алгебраиста», на страницах которого в бесшумных взрывах космических битв гибнут живые существа, а не безликие «штурмовики»: люди и негуманоиды, со своей историей, эмоциями, мыслями. Военные эпизоды иногда очень тяжело читать – потому что для автора нет «пушечного мяса», есть личности, которые убивают и умирают, не всегда понимая, зачем и за что.

Бэнкс продолжает придерживаться своей бунтарской идеологии. Мир «Алгебраиста» — это, конечно, не Темная Империя «Звездных Войн», но за внешней цивилизованностью Меркатории прячется «логика империи»: выбитые под пытками доносы, расстрелянные мирные демонстрации, планомерная дезинформация населения, живущие в роскоши чиновники, имеющие полномочия казнить кого угодно практически без суда и следствия. В романе выведен карикатурный фашист архимандрит Люсеферус, но законные представители власти мало чем отличаются от этого узурпатора. Разве что не гордятся своими преступлениями, а любой ценой их скрывают.

Фассину в молодости пришлось столкнуться с карательной машиной государства, и он прекрасно знает, на что могут быть способны власти. И давно не верит никому – ни Меркатории, которая дает ему огромные полномочия и требует почти невозможного, ни запредельцам (разрозненные вооруженные группировки, ведущие партизанскую борьбу против Меркатории), ни тем более захватчикам из культа Заморыша. Его цель одна – не допустить большого кровопролития, спасти население системы Юлюбиса. А в сложившейся ситуации это совсем не просто – потому, что когда идет борьба за власть, уничтожение пары-тройки мегаполисов или гибель небольшой планеты никому не кажутся большой ценой. Люсеферус одержим террором, но силы Меркатории точно так же запытают и сгноят в тюрьмах сотни людей, если их «освободительный поход» увенчается успехом. Цели же запредельцев слишком туманны, да и в плане средств они крайне неразборчивы. И Фассину приходится вести свою игру, пытаясь сохранить человечность.

Насельники газовых гигантов являют собой «постцивилизацию» — выдуманную Бэнксом анархическую утопию (?), в которой основными ценностями в обществе являются знания и свобода творчества. Можно ли считать цивилизацию насельников утопией, идеализирует ли ее автор – вопрос спорный. Но восхищается он ею – точно. В образе насельников есть что-то от великанов Рабле: огромные существа, парадоксально ценящие каждое мгновение своей почти бесконечной жизни; могучие физически и обладающие большой силой воли, проводящие жизнь в творчестве и безумных развлечениях. Наскерон – без сомнения, литературный наследник Телемского аббатства. На его (или, скорее, в его) немыслимых просторах древние обитатели Галактики полностью реализовали принцип «делай, что хочешь» — даже армия у них состоит не из призывников, и не из наемников, воюющих за деньги, а из любителей, не мыслящих свою жизнь без военной романтики и риска. Бэнкс тонко троллит современников – насельники смотрят на все совершенно противоположно человеку, и многие «пунктики» современной цивилизации им свойственны с точностью до наоборот. Например, в отличие от людей, готовых ради благополучия детей запретить и ограничить все мыслимое и немыслимое, насельники… охотятся на свое потомство. А что делать – они живут миллиарды лет и при этом очень плодовиты. Насельникам, в отличие от человека, незнакомы полумеры. Друзьям они готовы прощать многое, но для врагов и террористов, для тех, кто проливает кровь их братьев, у них только один ответ – полное уничтожение. Им совершенно незнакома ксенофобия, даже искусственные интеллекты, ставшие изгоями в Меркатории, находят приют на планетах насельников. Но патриотизм для них – не навязанное сверху понятие, а базовый инстинкт, заставляющий забыть все распри и, даже не сговариваясь, всеми силами планеты нанести удар по завоевателям. Повторюсь, насельники не идеализированы, среди них есть и глуповатые особи, и эгоистичные; у них случаются и мелкие военные конфликты и существует преступность; но их общество близко к тому, что, похоже, автор считает идеалом. И последний период жизни насельников не случайно называет Детством – им, стражам мудрости, накопленной миллионами лет, как никому, известно, что даже миллиарды лет постижения знаний лишь подготовка к тому, чтобы повторить сократовское «я знаю, что ничего не знаю». Ирония – постигающий появляется из ниоткуда, взрослеет, стареет, «впадает в детство», и уходит в никуда? Или же намек – никогда и никем в постижении бытия не может быть достигнут некий оптимальный уровень «взрослости», и полученное знание всегда ничтожно перед бесконечностью неизвестного?

Еще одна тема, корой касается Бэнкс в своем романе – это тема научно-технического прогресса. Меркатория объявляет войну искусственным разумам (ИР), якобы представляющим угрозу для органической жизни.

Хорошее предостережение в наше время, когда многие политики, прикрываясь фиговым листком «защиты нравственности», неприкрыто стремятся уничтожить Интернет и перечеркнуть тридцать лет технического прогресса — то ли ради того, чтобы разобщить людей, то ли из ненависти ко всему новому и непонятному для них. Одно им непонятно – шаг назад будет огромным подарком террористам и прочим фанатикам и экстремистам (особенно религиозным), которые прекрасно умеют пользоваться чужим невежеством и разобщенностью.

В романе есть и слабые стороны – где-то в середине он утрачивает полифоничность, сводясь к приключениям Фассина на Наскероне, то есть временно схлопывается в рамки обычного шпионского боевика. Можно было бы удержать и несколько параллельных сюжетных линий, каждую со своим героем – справляется же уже которое десятилетие с этим Джордж Мартин, например. Благо такие герои, вполне проработанные и выразительные, есть – но уж слишком скучную судьбу им уготовал Бэнкс, и сам себя загнал в ловушку. Ибо писать о них, по сравнению с Фассином, почти нечего.

Еще одной слабой стороной можно назвать гротескный образ архимандрита Люсеферуса. Более типичного и шаблонного суперзлодея в литературе еще поискать. То есть его образ – сатира в чистом виде, и весьма топорная. Понятно, что так и задумано – но вот остальные персонажи сложны, неоднозначны, а этот как-то нехорошо выделяется. По-видимому этот тип людей особенно страшен и ненавистен Бэнксу, настолько, что лекарством от этих эмоций может стать только безжалостный смех.

Итог: космическая эпопея шотландского бунтаря Иэна Бэнкса, можно, сказать, его программное произведение. Отличная книга, Бэнкс, как оказалось, умел писать и НФ. Жаль, что этого человека больше нет с нами.

Знакомство с этой книгой началось с радиопередачи, в которой читали «Заколдованное место» — тогда я учился примерно во втором классе. Затем некоторые произведения в хрестоматиях для внеклассного чтения «Родничок». До полного издания добрался я где-то в 4-5 классе – точно уже не помню. На тот момент «Вечер накануне Ивана Купалы» и «Пропавшая грамота» уже точно были прочитаны в «Родничке», а «Ночь перед Рождеством» известна по киносказке «Вечера на хуторе близ Диканьки». Да еще, может быть, «Майская ночь…» тоже была мне уже известна по экранизации. Вскоре весь сборник был выучен едва ли не наизусть, за исключением резко не понравившегося «Ивана Федоровича Шпоньки…», которого я заставил себя почитать только через много лет.

Если говорить, о том, какое впечатление и влияние оказала на меня эта книга – то никакие слова не будут преувеличением. Силу Гоголевского слога невозможно переоценить – по ритмике, музыкальности его книг, по их поэтичности – их можно называть поэмами и балладами в прозе. Видимо, свой ранний неудачный опыт в поэзии Гоголь компенсировал тем, что создал прозу, предельно близкую к стихам по степени продуманности формы. У Гоголя каждое слово на месте, каждое слово создает настроение, вызывает отголоски в душе читателя, соединяющиеся в музыку, когда веселую и задорную, а когда – зловеще-торжественную, трагическую. С детства поражаюсь – как человек мог создать такие невероятно четкие, изящные и вместе с тем простые сочетания слов; образы, отпечатывающиеся в душе. Может быть и правду пишут о Гоголе, что изучал он мистические шаманские ритуалы – есть в ритмике его текстов что-то гипнотизирующее, словно в древних священных песнях.

«Вечера на хуторе близ Диканьки» созданы Гоголем в традициях модного в начале XX века в Европе литературного течения – романтизма, перенесенного на русскую почву творчеством Пушкина и Лермонтова. Но романтизм Гоголя – совершенно новое явление, не основанное на заимствованиях у европейских авторов. Было время, в моде были спекуляции относительно влияния на Гоголя Эрнста Т. А. Гофмана: безусловно, определенное влияние присутствовало – исторический факт, но общего между писателями не больше, чем между готическими немецкими городами и сказочной украинской деревней. Нечто гофмановское сильно проявится у автора позднее – в условном петербургском цикле. Вдохновляющей силой «Вечеров…» выступает неисчерпаемая сокровищница народного фольклора, это совершенно новый, славянский романтизм, невиданный до этого, не привитый, но выросший на корнях российской культуры.

«Вечера…» четко делятся на две группы историй – веселые и страшные. Они причудливо перемешаны, как перемешано трагическое и комическое в фольклоре, как перемешаны радость и горе в человеческой жизни. В книге эти истории чередуются, что создает впечатление целостности и разнообразия гоголевского мира.

«Сорочинская ярмарка» открывает цикл оптимистичной и авантюрной историей, настроением солнечного, праздничного дня. Она разделена на небольшие главы с эпиграфами из народных пословиц и украинских комедий – и эта четкая разделенность на эпизоды, «сцены», придает повести какую-то театральность, ощущение ярмарочного представления.

Только потом следует резко контрастирующий с первой повестью «Вечер накануне Ивана Купала». Вместо яркого «здесь и сейчас» «Сорочинской ярмарки» — мрачное и поучительное предание о кладе, добытом страшной жертвой. Хронологически первая, эта повесть стоит в цикле второй, и не случайно: думаю, будь она первой. Это изначально настраивало бы читателя на мрачный лад.

«Майская ночь, или Утопленница» — напоминание о том, что сверхъестественное – не всегда зло, и что есть на свете силы, которые помогут доброму и честному человеку. Романтическая сказка смягчает впечатление от предыдущей истории.

«Пропавшая грамота» — веселая и жутковатая вещь, полная приключений. Она противопоставлена в свою очередь и лиричности «Майской ночи…» и безысходной мрачности «Вечера накануне Ивана Купалы». Ее задача – оживить для читателя пространство украинской мифологии, показать живой и причудливый ее мир.

Вторую часть «Вечеров…» открывает «Ночь перед Рождеством» — самая лучшая в «позитивной» части цикла повесть. Она словно воплощает торжество человеческой воли над любыми обстоятельствами, торжество веры и смелости над силами зла.

И следом за ней – полная противоположность, «Страшная месть» — о том, что не только великий подвиг, но и великое зло способен сотворить человек. «Страшная месть», на мой взгляд – лучшая повесть Гоголя, по крайней мере, из ранних. По поэтичности с ней сравним разве что «Тарас Бульба», а по степени внушаемого ужаса перед сверхъестественным злом – только «Вий».

«Иван Федорович Шпонька…» несколько разряжает напряжение, возникающее после прочтения «Страшной мести». Но, на мой взгляд, «Иван Федорович…» в сборнике – определенно слабое звено. Уж слишком не вписывается он в сказочный мир «Вечеров…»

Ну и заканчиваются «Вечера на хуторе близ Диканьки» еще одной веселой и поучительной волшебной историей – «Заколдованное место».

Иногда даже становится странно, что эти произведения Гоголя не породили целой школы мистического рассказа – возникает ощущение, что после него в этом жанре не возникало почти ничего сравнимого, а в XX веке русская традиция мистического рассказа и вовсе угасла – на этот раз, по объективным причинам, задавленная государственной идеологией; не может она, похоже, возродиться и по сей день. Впрочем, определенное влияние творческого наследия Н. В. Гоголя сейчас можно увидеть в произведениях лучших украинских русскоязычных фантастов – вспомнить хотя бы «Пентакль» Дяченко-Олди-Валентинова – вещь, конечно, экспериментальную и неоднозначную, но однозначно талантливо написанную и прямо опирающуюся на мифологию «Вечеров…» и «Миргорода». Так что есть надежда на то, что русские и украинские мистика и хоррор еще поднимутся до мирового уровня – по крайней мере благодатная почва и мощные корни у этого явления уже имеются.

Итог: одна из главных книг отечественной и мировой литературы. Однозначный шедевр, читать обязательно.

Книга оставила положительные впечатления. Поначалу главы о ийланах было сложно читать из-за обилия терминологии разумных ящеров, однако потом легко привык. Удивила смелость замысла – смоделировать альтернативную историю человечества на основе такого смелого и масштабного допущения. Автор, как я думаю, вполне справился с этой задачей.

Первая половина романа, посвященная жизни Керрика среди ийлан, на мой взгляд, сильнее. Интересно наблюдать, как человек, со свойственной для млекопитающих способностью к адаптации (подкрепленной, конечно, еще и разумом) интегрируется в общество биологически чуждых созданий. Керрик перенял у разумных ящеров лучшее и что-то добавил от себя – это и позволило ему подняться выше конфликта двух рас, как мы видим в заключении романа. Он – первый в этом мире, кто понял разум, как абстрактное понятие, как общее свойство ийлан и тану.

Очень интересен мир ийлан в своей принципиальной чуждости человеческим представлениям о науке, обществе, философии. Вдвойне интересно посмотреть на это глазами главного героя – первобытного человека, который не знает другой цивилизации. Насколько глубоко сможет интегрироваться человек в эту систему, не утратит ли он своей личности и человеческого сознания — автор отвечает на этот вопрос оптимистично. Керрик не только не перестал быть человеком – он стал самым человечным из тану.

А вот вторая половина книги несколько утомила – сильный перекос в сторону экшна. Нет, понятно, это вполне органично вписывается в сюжет, однако не так интересно, как город разумных рептилий.

В общем, получилось именно то, что и оставалось ждать от Гаррисона – гимн человеческому разуму и полная победа тану. Интересно, что в начале книги ящеры ийлане не выглядели такими чудовищами, вызывая симпатию едва ли не более, чем люди, дикие и нецивилизованные. А потом из ийлан разве что Дочери Жизни вызывают какое-то понимание, остальные же, особенно Вейнте – просто какие-и то чудовища.

Итог: роман очень интересен и оригинален, хотя и простоват отчасти. Но продолжения этот недостаток исправляют.

Прочитал сию книгу после «Соляриса» и испытал разочарование. Не ожидал от Лема столь скучной книги.

Книга представляет собой типичную коммунистическую научно-фантастическую утопию и посвящена в основном тому, как замечательно будет жить и работать в мире далекого будущего. В центре повествования – межзвездный перелет огромного исследовательского корабля. Всю книгу ждешь какого-то происшествия, интриги, но получается как в анекдоте про «Ведьму из Блэр»: «Ничего не происходит…ничего не происходит… Все, титры, пошли домой.» Никакой интриги, приключения, конфликта – пусть даже мирного. В конце концов, правда, есть катастрофа, но жутко невнятная и непонятно зачем. Зато много производственного пафоса, производственной романтики, производственных отношений…

Отдельные фрагменты вообще ужасают. Куча народу устала от полета, немного двинулась умом и потребовала от руководства выпустить их наружу (!!!). Но один из героев прочитал им лекцию на тему научного коммунизма (!!) и они успокоились. Интересно, почему для межзвездных перелетов потребовалось набрать экипаж из баранов?

Отдельно умиляет реакция главного героя на плакаты эротического содержания, найденные на брошенной ракете каких-то империалистических держав прошлого. Можно подумать, что он не взрослый мужчина, космонавт и ученый, а средневековый монах. И это при том, что в жизни у него была не одна женщина. Пропагандистское содержание сцены налицо.

Определенные сомнения вызывает и разносторонность людей. Можно, конечно, быть и красивым, и умным, и сильным, но быть чемпионом по бегу и при этом всерьез заниматься наукой – верится с трудом.

Не соглашусь, что в межзвездной экспедиции бесполезны деятели искусства. Для контакта с иными цивилизациями люди с художественным мышлением могут быть незаменимы. Да и в полете экипаж должен представлять собой гармоничное общество по образу и подобию «большого» человечества, человечество в миниатюре. Ведь им быть вместе многие годы космической пустоты.

Характеры персонажей на редкость однообразны и невыразительны, причем самый безликий – главный герой. Конечно, по идее автора, все люди коммунистического будущего должны быть однообразно-гармоничны, приближены к идеалу – ведь у них нет современных проблем – голода, нехватки денег, зависти, религиозных и политических конфликтов. Однако дело в том, что на смену старым проблемам обязательно придут новые, возможно, не вполне понятные нам. Стоит вспомнить эпизод из похожей книги В. Савченко «За перевалом», где один из героев, Ило, заканчивает жизнь самоубийством потому, что считает свой творческий потенциал исчерпанным и не видит смысла в биологическом бессмертии. Вот у Савченко – действительно люди будущего, практически непонятные нам крылатые небожители, люди, для которых понятия жизни, работы и творчества неразделимы. Они не шарахаются от пережитков прошлого – они их просто не понимают, не замечают.

Конечно, в книге довольно много трезвых научных прогнозов – уже упоминавшаяся другими рецензентами запись информации на кристаллы и т. д. Но хорошая фантастика должна поднимать не только научные проблемы. Вообще, такая зацикленность на науке для более поздних романов Лема нехарактерна – мы знаем его как тонкого психолога и великого философа.

Итог: ранее и весьма неудачное произведение великого польского фантаста. Не рекомендую начинать свое знакомство с творчеством Станислава Лема с этой книги.

Книга смутила с самого начала. Во-первых, появилась как-то слишком быстро после «Объектов в зеркале заднего вида». Во-вторых, заявленная на обложке «сериальность» никак не обнадежила – хорошо известно, что происходит с фантастическими (да и любыми другими книжными сериями) рано или поздно, особенно у нас. Да и аннотация как-то не обнадежила.

Дальше – больше. Супруге книга тоже не понравилась категорически – она даже усомнилась в авторстве Дивова, уж слишком «женская» проза получилась.

Но вот прочитал я этот роман и сам – как поклонник творчества автора, стараюсь не пропускать ни одной из его книг. Так сказать, фанатизм пополам с научным интересом.

Да, вынужден признать, что все опасения и негативные рекомендации, увы, оправдались. Книга действительно вышла на редкость слабой и… странной.

Прежде всего, Дивов прославился как очень мужской автор. Появилось даже понятие дивовского героя – сильного мужчины, «силовика» по профессии, этакого рефлексирующего мачо, с крепкими кулаками, ранимой душой и темным прошлым. А тут – героиня, Делла Берг, пусть и бывшая разведчица, потом полицейский, а ныне ассистент инквизитора. Да, у нее тоже хватает скелетов шкафу и психологических проблем… но все это чисто женское. То есть большую часть повествования она рассуждает и предается воспоминаниям на одну тему – своей личной жизни. Детально знакомя читателя с историей пережитых ею романов, с ее бывшим мужем и другими ее мужчинами, их родственниками, тонкостями их отношений… А ведь «Леди не движется» заявлена как детектив!

А вот с детективом тут плохо. Во-первых, расследование вязнет в любовных мемуарах героини, а во-вторых… Да-да, типичная «проблема первых частей», или как сказали бы Олди: «это не роман» — вся книга – одна большая завязка. Ну и в третьих – криминальные загадки разрешаются странно и нелогично. То есть, как бы ни ломала голову Делла, какие бы теории не строила, в конце концов появляется ее шеф и говорит: «а на самом деле все было так…» Причем, как он дошел до этих выводов, объяснить он не удосуживается. Таим образом, детективная линия сюжета низведена до вспомогательной. Что, в общем-то, типично для дамского детектива – гламур и дискурс здесь в другом. Фантастический элемент тоже не слишком хорошо сочетается с расследованиями – недаром Агата Кристи завещала авторам-детективщикам избегать мистики. Ведь вся суть жанра в том, чтобы читатель мог бы искать преступника вместе с героями и наравне с ними, а, значит – располагал всей полнотой информации о происходящем. В фантастическом мире это очень трудно, ведь читатель может не знать о вымышленной вселенной что-то, что очевидно для живущих в ней героев.

Удивляет и то, как написана эта книга. Дивов на протяжении своей творческой карьеры эволюционировал от громоздкого и трудночитаемого текста «Мастера собак» к афористичному лаконизму «Консультанта по дурацким вопросам». В «Леди не движется» читатель снова натыкается на непролазные массивы текста, заствляющие вспомнить раннее творчество писателя. Особенно это заметно в экскурсах в историю мира и прошлое героини, в ее рассуждениях о социальных проблемах и ее карьерных неудачах. И это в сугубо развлекательной, по сути, книге.

Да, «Леди не движется» — книга сугубо развлекательная, и это самое печальное. Ведь Дивов – автор, прежде всего, злободневной социальной фантастики. Вспомнить «Выбраковку» с ее доведенной до абсурда идеей справедливого общественного возмездия; роман «Молодые и сильные выживут», моделирующий социальные процессы в оригинальном постапокалиптическом мире с аллюзиями на «лихие 90-е»; недавние «Объекты…», повсященные проблеме толерантности и конфликта национальных менталитетов… Увы, здесь ничего подобного вы не увидите. Робкие зайчатки сатиры в эпизоде с «сатанистами» и их лидером погоды не делают – перед нами нудный дамский детектив, то есть чисто женское чтиво о превратностях любви с невнятной детективной линией и натужным юмором.

Правда, что необычно для жанра, проработке мира уделяется значительное место. При том, что сам мир придуман не слишком удачно. Сначала ожидаешь «фэнтези в космосе», но потом оказывается, что орки и эльфы – просто менее, чем люди, цивилизованные инопланетяне, а инквизиторы – работающая по частному коммерческому заказу криминальная полиция, что-то вроде элитных частных детективов с господдержкой. Но история колоний, особенности рас, социальное устройство общества, технические «навороты» систем безопасности будущего – все это достаточно подробно освещено. Несмотря на это, впрочем, мир получился какой-то скучный и безыскусный.

В общем, прочтение навело на мысль, что к написанию книги причастна Светлана Прокопчик – пишет она похоже на Дивова, а дамские романы все же больше пристало писать женщине. И вскоре в Интернете действительно разгорелся скандал, связанный с авторством. Сейчас сам Дивов практически признал соавторство со Светланой. Но зачем? Непонятны ни мотив пожелавшего остаться неизвестным соавтора, ни выпуск под именем Дивова книги для совершенно не дивовской целевой аудитории.

Итог: если вы любительница (а может, и любитель) остросюжетного женского детектива и при этом любите ненавязчивый элемент НФ – пожалуй, можно и начать знакомство с этим сериалом. Если вам нравится творчество Дивова как таковое – смело проходите мимо. Потому что Дивов это или не Дивов – все равно это не Дивов.

Второй том динамичнее первого. Сказалось ли это на проработке характеров, психологии персонажей? Пожалуй, что нет, хотя в «Битве королей» меньше воспоминаний героев – оно и понятно, читателя уже не нужно вводить в курс дела. Ведь эта книга даже не претендует на самостоятельность – это не отдельный роман, а часть эпопеи. Пересказа событий «Игры престолов» — нет. Концовка – очень размыта, даже на промежуточный финал тянет с трудом. Плохо ли это? Если бы речь шла не о Мартине, наверно, плохо. Но в данном случае это, во-первых, вопрос качества. А во-вторых – разве у истории есть начало и конец? Мартин пишет своего рода исторический роман, но основанный на истории вымышленного мира, и его задача – реалистично оживить эту вымышленную историю. И отсутствие канонично построенного сюжета только добавляет реализма.

Со смертью Эддарда Старка на первый план выходит Тирион Ланнистер. Он – новый десница, но его поджидают те же опасности. Серсея не может повлиять на сына, но не потерпит, чтобы этот шанс возник у кого-нибудь другого, и борьба за власть разгорается с новой силой. Тирион, в отличие от Неда, совсем не наивен, интриги – его стихия, но и Джоффри – далеко не Роберт. И пусть советы Серсеи значат для нового короля не больше, чем советы десницы – это не сильно облегчает задачу, ведь Джоффри не просто плохой правитель – он самонадеянный инфантильный садист. А ведь Тириону нужно не только защищаться от придворных интриганов – ему нужно защитить Королевскую Гавань. И с его полномочиями и умом – он единственный, кто может навести порядок в столице, и, более того, обязан это сделать.

История Тириона в этой книге – это типичная история хорошего полководца или эффективно работавшего министра, который, выполнив свою миссию, обнаруживает, что он больше никому не нужен, а все его заслуги приписаны кому-то другому. В его линии раскрывается суть власти – народ, оказывается, ненавидит его даже больше, чем Джоффри. Ведь король – всегда король, каким бы он ни был, всегда кто-то будет им восхищаться и уважать его. А кому интересен тот, кто реально что-то делает для королевства? Вот, забегая вперед, и гламурный Ренли Баратеон смог привлечь на свою сторону куда больше лордов, чем талантливый стратег и законный наследник Станнис.

Тириону придется нелегко. Но «Битва королей» — это его игра, и ее он должен выиграть. Ведь у него есть и достойные противники, и власть, и любовь. Вообще, именно Тирион мне нравится больше всех героев – настоящий правитель и здравомыслящий человек. Порою даже кажется, что Мартин его идеализирует – за весь второй том Тирион только один раз теряет самообладание, крича на Джоффри и Серсею. Да и вообще, у него можно обнаружить только два недостатка – склонность к пошлому юмору и чрезмерная вера в семейные чувства.

Станнис, напротив, производит очень негативное впечатление. Мало его угрюмости и жестокости – он еще, как и большинство тиранов, легко поддается внушению. Властолюбие его так велико, что он готов ради него отказаться от веры предков – и отнять ее у своих подданных. Он позиционируется как помешанный на справедливости, но разве справедливо заставлять людей менять веру? И, если Станнис сам не верит ни в Семерых, ни в Рглора, не будет ли тогда смена официальной религии вдвойне обманом? Его тянет вперед только механическое стремление к власти, которой он всегда жаждал, и в жертву этому стремлению приносится что угодно и кто угодно. Однако же честность битвы кое-что еще значит для Станниса – парадоксально, но именно это становится его основной проблемой.

Мелисандра получилась очень жутким персонажем – пожалуй, она пугает даже больше, чем Иные в первом томе. В конце концов, Иные – просто монстры, а красная жрица – человек, наделенный страшными способностями, и рвущийся к власти. Последнее очень странно – единственный жрец Рглора, мелькнувший в «Игре престолов», был достаточно безобиден и фанатизмом не отличался.

О Давосе Сиворте трудно что-то сказать, кроме того, что как персонаж он вызывает симпатию, но каких-то четких, характерных черт у него нет. Он, похоже, нужен автору только для того, чтобы показать двор Станниса глазами не вовлеченного в религиозно-политическую истерию человека.

Санса во втором томе платит за глупость. Ее уже даже жалко: даже такой, как она не пожелаешь оказаться в полной власти Джоффри. Самое любопытное, что разочарование во внешнем благородстве побудило ее обращать больше внимания на внутренне благородство людей. Но, впрочем, возможно, вынужденное лицемерие станет рано или поздно второй натурой Сансы – ей приходится быстро привыкать к придворному двоемыслию.

Сюжетная линия Арьи дает читателю понять, каким кошмаром становится война для мирных людей, для тех, кому нечего делить и незачем убивать. Если, читая о Роббе или Тирионе, мы видим сражения глазами лордов, рыцарей, военачальников, и сражения эти представляют собой страшное, но, в общем-то, романтичное и любопытное зрелище, то для потерявшейся девятилетней девочки война – настоящий ад. И только гибкость детского ума, способного, в отсутствие большого жизненного опыта, легче переносить происходящее, спасает ее от отчаяния. А после встречи с Якеном Хгаром лишний раз понимаешь, что война станет ее судьбой.

Якен, кстати, несмотря на малое (впрочем, важное) участие в сюжете, показался самым колоритным из новых персонажей, наравне, может быть, с Мелисандрой. Его появление приоткрывает еще одну мистическую тайну мира Песни Льда и Пламени.

Неоднократно обещали мне в Сети, что образы Серсеи и Джейме Ланнистеров в дальнейшем станут не столь однозначно отрицательными. Не знаю, но и в «Битве королей» оправдания Серсеи и Джейме показались мне неубедительными. Ну, любит Серсея сына – ну и постаралась бы воспитать из него человека, а не чудовище, ему же лучше было бы. Жестокость и цинизм – черты, которые Ланнистеры почитают фамильными и гордятся ими, но где же традиционная ланнистерская хитрость и расчетливость? Стоило ли избавляться от нелюбимого властного мужа, чтобы доживать век под властью сына-тирана? Что касается Джейме – может он и не подсылал убийц к Брану, но покалечил его. Может быть, какое-то неожиданное развитие этих персонажей ждет нас в дальнейшем, а пока они, в особенности Серсея (из-за ее вероломства по отношению к Тириону), по-прежнему неприятны.

У Кейтилин, похоже, такая судьба – метаться и совершать бессмысленные поступки. Она – далекий от войны человек, которому ненавистен происходящий кошмар. Но не в ее силах остановить братоубийство, в политике и на войне соображения гуманизма и даже родственной любви ничего не значат. Ее женская, материнская точка зрения, вызывая уважение, в то же время кажется наивной. Человека, опьяненного призраком власти, остановит только смерть. Вообще же Кейтилин, как и Давос – скорее наблюдатель, «герой-репортер», который не играет в событиях ключевой роли, но как бы свидетельствует о них перед читателем.

Теон Грейджой становится здесь трагикомическим персонажем, которому отведена поистине чудовищная роль в сюжете книги. Вообще, он вызывал бы не меньше ненависти, чем Джоффри... если бы не был столь нелеп. Такое ощущение, что желание самоутвердиться совершенно затмило его разум, поэтому он все сильнее запутывается в происходящем, делая одну фатальную ошибку за другой. Единственным эпизодом Мартин обозначает судьбу и «амплуа» Теона – арбалетным выстрелом, который вместо того, чтобы ранить мародера в руку, обрекает его на мучительную смерть. Самое печальное, что в отличие от того же Джоффри, Теон совсем не безнадежен – просто единственного человека, который мог бы его образумить, уже нет в живых.

Противоположность Грейджою – Русе Болтон. Жестокий лорд с садистскими наклонностями (которые унаследовались и развились до «полноценной» патологии у его бастарда Рамси), но все же «свой», подданный короля Севера, сдерживающий свои захватнические амбиции. Надолго ли? Пока выгодно. Однако ничто так не показательно, как отношение к нему Арьи.

Линия Джона Сноу на протяжении книги развивается медленно. Дозорные идут по землям за Стеной, гостят у одичалого Крастера, пробираются дальше... Больше атмосферности и саспенса, чем событий. Зато ближе к концу романа читатель будет вознагражден совершенно неожиданным, даже шокирующим сюжетным поворотом, связанным с Джоном.

Кстати, именно эта сюжетная линия вызвала некоторые вопросы. Во-первых, зачем дозорным нужен Крастер? Личность он неприятная, информатор сомнительный, требует подношений, и, очевидно, как на союзника, на него рассчитывать незачем. Так почему они не остановят его? Из всех Одичалых на страницах двух прочитанных книг именно Крастер выглядит самым опасным и неприятным.

Главы Дейенерис – самое скучное в «Битве Королей». Они представляют собой вялотекущий приключенческий роман в духе «шли, шли, долго шли, но все-таки пришли». Превозмогание в пустыне, организаторские подвиги в разрушенном городе, приключения в лживом Кварте с почти состоявшимся архетипическим трехчастным испытанием – вся ее линия совершенно параллельна остальным событиям книги. Неразыгранной осталась карта Куэйты – она, как все из Асшая, таинственна и интригует. Зато поклонники кавайной живности могут радоваться: дракончики получили имена, уже подросли, а один из них даже совершил первый «боевой вылет».

Вообще главы Дейнерис в Кварте имеют что-то неуловимо общее в атмосфере с говардовскими рассказами о Конане – восточный антураж и определенная нелюбовь главных героев к магам и магии.

Говорят, что сага Мартина от тома к тому все трагичнее и кровавее. Но в «Битве королей» гибнет не больше значимых героев, чем в «Игре престолов», а по масштабам значимости они, пожалуй, уступают Неду Старку, причем только одна из этих смертей действительно шокирует неожиданностью. Второстепенные персонажи гибнут в больших масштабах, чем в прошлой книге – ну так, «на то она, война». Видимо, с этим, как и с перевоспитанием Ланнистеров, автор подождал до третьего тома.

В общем, вторая книга не разочаровала. Да, чуть меньше психологизма, чуть больше битв и приключений – но это только по внутренним стандартам «Песни Льда и Пламени». На самом деле Мартин вовсе не стал меньше времени уделять внутреннему миру персонажей – это заметно хотя бы по молитве Кейтилин в заброшенной септе – просто в первой книге воспоминания и связанные с ними переживания героев раскрывали предысторию текущих событий «Игры престолов».

Что еще отметить? Несмотря на часто встречающееся мнение, что Мартин перебарщивает с эротикой, в «Битве королей» постельных сцен даже меньше, чем в первой книге. Впрочем, и в «Игре престолов» они были к месту – дурную славу эпопее Мартина, скорее всего, создал телесериал.

О достоинствах и недостатках писать на этот раз не буду, по сравнению с первым томом здесь ничего принципиально не изменилось. Вместо этого снова распишу рейтинг своих симпатий:

1. Тирион. Он здесь практически главный герой. Доставляет всем – стратегическим умом, едкими шуткам и, что главное, вменяемостью.

2. Якен Хгар. Более-менее проявил себя в паре глав, но очень впечатлил. Ходячая сюжетная находка, по-другому не скажешь.

3. Арья. За нее реально приходится поволноваться, младшая дочь Неда вызывает сочувствие и в то же время уважение, особенно на фоне ее старшей сестры.

4. Бран Старк. Он был бы лучшим Королем Севера, чем Робб, если бы не был калекой и младшим братом. Впрочем, я думаю, он еще себя покажет.

5. Как всегда, сложно определить пятое место. Разделил бы его между Бронном (наемник, телохранитель и собутыльник Тириона не меньше своего подопечного радует циничным юмором и хитростью), юными Ридами (хорошо, что у Брана появились друзья, способные его понять) и Подриком Пейном (все-таки Тириону везет на верных слуг). Порадовал своим здравомыслием Джендри, вызвал симпатию своими честностью и умом Давос Сиворт, очень харизматичен был Куорен Полурукий. А вот Дейнерис как-то теряется за широкой спиной страдающего и кающегося Мормонта, да и дракончики отвлекают на себя внимание. И Джон Сноу тоже во втором томе как-то невыразителен.

Итог: Мартину удалось выдержать на уровне первой части качество второго тома эпопеи. Если так будет и дальше – это круто. А пока – небольшой перерыв перед «Бурей мечей».

Бродил я как-то мимо полок в районной библиотеке и остановил взгляд на сборнике «японская фантастическая проза». Честно говоря, мое знакомство с японской культурой довольно хаотично, оно ограничивается, с одной стороной, аниме и мангой, а с другой – японской мифологией, которой я довольно-таки серьезно интересовался в студенческие годы (да и сейчас, собственно). А вот литература Японии для меня – нечто новое.

Собственно, большую часть книги составляет роман Сакё Комацу «Гибель дракона» (или, вернее, «Япония тонет», ибо наши переводчики сочли, что это название не символизирует и решили добавить ПАФОСА; впрочем, отсебятины тут нет, они просто вынесли в заголовок основную метафору романа). Признаться, слово «проза» в названии антологии меня несколько ввело в заблуждение. В том смысле, что в наше время прозой принято называть «внежанровую», «большую литературу». А «Гибель дракона» — твердая научная фантастика. Очень твердая. 50 страниц научного объяснения катастрофы с диаграммами и схемами (!) – это, на мой взгляд, слишком. И это только самый крупный подобный пассаж – а в тексте их много. Поэтому лично мне книга показалась весьма скучной.

Главная проблема – фантастическое допущение взято из области науки, которой меня никогда не увлекала. Что поделать – на дилетантском уровне меня в разные периоды интересовали разные науки, от микробиологии до квантовой физики, но вот к физической географии и геологии у меня никогда душа не лежала. Абсолютно. Поэтому вникать в научные подробности не хотелось. То есть приходится констатировать – книга на любителя. Нет, в Японии, конечно, сейсмические явления – это, к сожалению, серьезная проблема, и, подозреваю, среднестатистический японец неплохо разбирается в причинах возникновения землетрясений, и, может быть, дело в этом.

Да и вообще, науки в этом романе ОЧЕНЬ много. А людей – очень мало. Что и обидно – короткие и редкие психологические зарисовки весьма эффектны.

Вообще, соотношение в «Гибели дракона» примерно такое:

1. Геология и сейсмология.

2. Экономика.

3. Политика.

4. Психология.

А хотелось бы:

1. Психология.

2. Политика.

3. Экономика.

4. Геология.

А ведь сюжет-то сильный! Если бы за него взялся бы кто-то вроде Стивена Кинга – богатейший материал для испытания психики героев на прочность! Но тех, кто отважится прорваться через подробнейшие научные объяснения, ждет грандиозная и страшная история гибели великой страны – и серьезных усилий стоит убедить себя в том, что это всего лишь вымысел. Множество персонажей, которым уделено очень мало текста, раскрыты широкими мазками – но это не обедняет их образов, потому, что главное – это то, что не сказано. Да, все же «Гибель дракона» — это настоящая литература, и эту книгу никак нельзя назвать примитивной в психологическом плане. Скорее, проблема не в качестве, а в количестве – слишком мало людей, слишком много науки.

И все же ее видно – чудовищную, ни с чем ни сравнимую боль людей, теряющих то, что является основой жизни человека – Родину. Землю своих богов и предков, землю, на которой поколения росли, трудились, любили. И это действительно шокирует – на фоне многостраничных холодных рассуждений о процессах в земной мантии и политико-экономических способах спасения японской нации. Но это какой-то особенный мазохизм – вылавливать жемчужины психологических находок и живых мыслей и океане научной и околонаучной информации.

Достоинства произведения:

грандиозная концепция, требующая особой смелости – ибо масштабно и провокационно, и очень страшно;

живые персонажи – которых, увы, до обидного мало;

Япония 70-х как она есть, без клюквы и искаженного европейского восприятия.

Недостатки:

засилье наукообразности, «разжевыванию» и обоснованию фантастического допущения посвящено едва ли не 70-80% текста;

несмотря на трагическую основу сюжета – очень мало собственно психологизма, мало проявлений личности героев.

Итог: все-таки я больше люблю читать о людях, чем о тектонических процессах. Книга очень специфична. Чтобы ее воспринять положительно, надо быть или японцем, или поклонником «твердой НФ». О чем и свидетельствует низкая популярность романа за пределами Японии. Все-таки литературное произведение не должно быть настолько скучным.