В сообществе КЛФ большая разборка по поводу слов Гусакова об украинском языке и фантастике.

Слова о языке временно отставим в сторону.

А вот по фантастике хочется сказать, имхо.

Если брать украиноязычную фантастику — то да, она существует как отдельный феномен. Стилистика, лиричность, большое влияние национализма, есть несколько специфических тем (вроде запорожского казачества и львовских мифов), которые разрабатываются в её рамках.

Но русскоязычная фантастика, создаваемая на Украине — существует в теле "общесоюзной" и даже шире того, русскокультурной традиции.

"Общесоюзный" статус задается происхождением. Как бы не вертелись — оттуда идут основные школы, там получали закалку ныне уже поседевшие литературные мэтры. Оттуда же и та общая картина гуманистического будущего, которая на сегодняшний день остается поблекшей, но единственно удачной и общей картиной — мир Полдня.

Многие авторы эмигрировали. Тюрин и Круз — имена, которые первыми приходят на ум.

Но остался большой "общий котел". Если человек русским языком написал текст :) , то ему приходится ориентироваться на достижения и уровень качества всего пространства. Ему придется сверяться с веяниями, с модой, с последними выпущенными книгами и т.п.

Свежие примеры:

— "проекты". Романы, непременным антуражем в которых есть металлические фигурки зверей, которые дают людям некие качества. Серия может быть долговременна или скоро угаснет, но влияние её ощущается везде. И даже я наблюдал как несколько людей, не имеющих российского гражданства, довольно бодро сочиняли текст "туда". А есть еще серия "Сталкер"...;

— тенденция писать сценарии к фантастическим лентам: берем авторов, которым удалось продать свои работы (скажем, за 5 последних лет). Что-то мне подсказывает, что мы не увидим статистического совпадения с государственной границей;

— не столько проектная, сколько тематическая линия. Чтоб далеко не ходить — зомби. Круз буквально взлетел на этой теме (а он живет в Испании, если верить его ЖЖ). И за ним последовали другие: достаточно зайти на его страничку Самиздата, чтобы увидеть — тема развивается людьми, разными и по местоположению, и по политическим убеждениям;

— кроме того — несомненное единство пространства по публикациям (государственные границы практически ничего не значат — только несколько процентов в налогах).

— и очень большая степень общности по переводам: есть вещи, которые с польского переведены только на украинский, но не на русский, однако же, их влияние невелико. Основные произведения переводятся практически синхронно для всего пространства бывшего Союза. Вот свежий Мартин, который, будем надеяться, выйдет в июле, он будет первым делом переводиться на сайте "Ночной дозор у стены". И перевод, я так думаю, будет вполне адекватен. есть и обратный случай: третья часть "Барочной трилогии" Нила Стивенсона — перевод лежит под спудом в одном издательстве. Российском. Но варианта на украинском я что-то не видел.

Может быть, фантастика занимается животрепещущими экономическими и политическими проблемами отдельных суверенных республик? Стремится силою воображения предвидеть будущее и решить нравственные проблемы, скажем, Молдавии? Возникли новые Салтыковы-Щедрины или Горькие, которые пригодны для Молдавии, но совершенно не годятся для Украины или Белоруссии?

В том-то и дело, что при определенном политическом налете в разных частях бывшего Союза или за его пределами — темы поднимаются общие или их просто не удается поднять на такую высоту. чтобы создать собственную линию единомышленников. Даже такая тема, как возможный военный конфликт Украины и России — а на неё было написано множество самых противоречивых текстов — рассматривается одновременно (с одновременным взрывом и угасанием интереса) по обе строны границы. А шуточки Пелевина понятны в Днепропетровске потому что проблемы власти, собственности и народа — чрезвычайно схожи.

Итого: когда на телевидении всех граждан Украины называют "украинцы", а народ Украины исключительно украинским народом — возникают вопросы. Помнится мне анекдотический ролик, запущенный к прошлому дню независимости Украины, когда в синагоге дети пели гимн Украины на иврите или на идише.

Точно так же и фантастика на Украине — есть украиноязычная, со своим уровнем и полем интересов, и есть русскоязычная. И там требования к текстам немного другие, общие для большой "союзной" фантастики.

Еще раз повторю, имхо.

Участвовал в конкурсе "Фанткритик-2011". Прошел в финал. Но до призов не дошел.

Рецензия на «Драконы Вавилона» М. Суэнвик М: Эксмо, 2011 г.

«Второе отражение»

Часто бывает, что созданный автором мир куда интереснее и богаче самого интересного и закрученного сюжета. Потому, когда история уже рассказана, автор возвращается – не к старым героям, но к привычной вселенной.

В «Драконах Вавилона» совершенно отдельный независимый сюжет, и к чему подробно пересказывать его, портить читателю удовольствие от раскрытия интриги? Тем более, что львиная часть комбинаций и хитросплетений лишь помогает раскрыть главное – устройство магического мира. Потому, чтобы оценить роман, надо понять сущность его вселенной и показать, что за герой живёт в ней.

Техно-магический космос Суэнвика стоит на четырех столпах.

Аллегория. Автор будто садовым сектором отрезает лишние качества привычных вещей, чтобы выделить то единственное, главное, что видят в них люди. И уже на основе этого основного, существенного свойства – лепится новый образ.

Кич и самовлюблённость звёзд эстрады – это мастурбирующий со сцены гермафродит.

Роскошь — это лимузин, который внутри целая квартира, даже с прислугой и небольшим водопадом.

Сжигающая сила, в лучах которой можно прожить лишь три недели – любовь.

Обсидиановый Престол, дающий всезнание и даже всемогущество – очень сильно похож на электрический стул, и обыкновенно, к голове сидящего на нём человека ещё и приставлен пистолет.

Автор оживляет образы яркими описаниями, и порой кажется, что со страниц книги блестит червонное золото или дует промозглый ветер. Однако каждый прием имеет свою оборотную сторону – своеобразную проблему, появление которой он вызывает в тексте.

Магия необходима, чтобы оживить созданный мир, без неё переделанные существа и предметы обернутся созданиями доктора Франкенштейна. Но простым «волшебством» не впечатлишь капризных читателей. Фэнтези переполнено колдовством – чары здесь, заклинания там и фаерболы повсюду. Автор находит выход: он показывает, как магия оживляет и трансформирует его мир.

Антропоморфизм. Множество вещей в космосе Суэнвика наделены чертами личности. Тут и стратегический бомбардировщик с темной и злой волей, и хтонический народ камня, несущий нестерпимый жар и заменяющий собой ядерную бомбу. На первый взгляд просто, но если оживить вообще всё, дать индивидуальность последней песчинке на пляже – получится не диалог, а какофония из возмущенных криков говорящих табуреток и сплетен половичков. Говорящая скульптура льва у библиотеки, наделенная страстью к чтению книг – вот тот максимум, за которым наступает хаос.

Где же найти ту грань, ту меру, до которой можно всех наделять сознанием, а после – ложкам и шлепанцам надо сохранять бессловесность?

И автор обнаруживает подходящие образы в мифологии: грифоны, крылатые быки, амазонки-кентавры, сатиры – используются все те выдумки эпох, когда животные казались людям близкими родственниками. Всюду, где может прижиться подобное существо, властвует разум и соперничают индивидуальности.

Однако возникает новая ловушка: магия и мифология требуют своего совмещения с техникой. Ведь если заклинание не идет от сердца, и становится всего лишь произнесенной формулой, то магия сначала превращается в алхимию, ну а потом в науку – методичную и до зевоты скучную. Роман предстал бы обыкновенным текстом в стиле стим-панк, где в топках пароходов сидят саламандры, а первые генераторы заклинаний дают своим создателям абсолютное преимущество над старыми колдунами. Пришлось бы показывать, как сила отчуждается от волшебников, как машины заменяют людей – точно так же, как фотография отчуждает портреты от живописцев.

Чтобы избежать подобного, автор сворачивает время в кольцо – третий столп.

Многие удивятся этому тезису. Как же так: на лицо явный прогресс. Есть иммиграционное агентство, поезда, ведется мировая война, и под Вавилоном имеются даже многоэтажные подземные катакомбы, наполненные вполне современными коммуникациями. Но в том-то и дело, вся технология заимствуется из нашего, механико-электронного, насквозь научного мира. Суть вещей в космосе Суэнвика остается неизменной. Пустой трон и титул «Его отсутствующее величество» на всех бланках – вовсе не переход к республике. Аристократия осталась всевластной, каковой была уже много столетий. Историческое время стоит на месте, пусть во всех кабинетах и кричат «Запад зашевелился». Древние амулеты не теряют своей мощи а, главное, эффективности. Чтобы услышать правильное предсказание, по-прежнему требуется смазывать губы оракулов собственной кровью. Любая изобретенная технология воскрешает очередную архаику. «Что было, то и будет» — этот принцип Суэнвик воплощает с неумолимостью часового механизма.

И самым ярким выражением неизменности времени становится вечный город – Вавилон. В нём легко узнать Нью-Йорк, Рим или любую другую «мировую столицу». И это четвертый столп техно-магического космоса Суэнвика. Вавилон обладает собственной логикой существования, он как бы сердце мироздания. В сказочном мире он – то самое мифологическое место, в котором должны происходить события, это ось, вокруг которой вращается история, и куда ведут все дороги. Любая деревня или поселение – лишь остановка героя на пути туда. Чтобы не произошло во вселенной, город сохранится, воспроизведется с непременными клоаками и дворцами.

Потому Вилл, которого автор поместил в этот набор шестеренок, обречен стать «героем частности», мастером эпизода, владыкой мелочей. Можно избавить деревню от дракона, можно приказать остановить бомбежку, можно дать бездомным кучу матрацев – но улучшить мир не получится. Безграничное могущество останется неиспользованным. Автор дает великолепный намек на заведомую бездеятельность Вилла – в сцене, когда департамент полиции останавливает время, и лишь вмешательство Ната спасает героя от ареста: они вдвоём идут по улицам с замершими людьми, они вольны сделать с ними все что угодно, но наставник и патрон Вилла использует эту возможность лишь для мелкого хулиганства.

Однако автор благосклонен к герою. Если дочь железного дракона, истомленная своими несчастными любовями, захотела уничтожить мир, то Виллу досталась участь вечного пересмешника. Он шут судьбы и фигляр эпохи, он мошенник, который проворачивает свои авантюры скорее из любви к искусству, чем ради денег. И главный его урок – отказ от мести и пролития крови.

Таков космос Суэнвика и его герой.

Пожалуй, единственным недостатком его вселенной есть неполнота её культуры. Аллегоризм автора безупречен, однако созданные образы должны обладать собственной историей в том, выдуманном мире. Каждому персонажу или предмету требуется свой символ, знак, эмблема, имя. Но эту символику надо где-то взять. Необходимо выдумать имена и эмблемы, которые будут хоть сколько-нибудь понятны, и не потребуют многостраничных разъяснений. Одним словом, надо создать «культурный слой», и не абсолютно отвлеченный, не «сферического коня в вакууме», а конструкт, связанный тысячами невидимых нитей с нашими сказками.

В полном объеме сей труд удался разве что Дж.Р.Р. Толкиену. Львиная доля других авторов заимствует для иных миров вполне земные мифы и сводки новостей, причем кусками, будто вырезая бумагу для аппликации. В первом романе Суэнвика эти заимствования подавались как «пробои» между мирами – и мальчишка-гном на драконьем заводе слышал радиопередачи, а главная героиня просто была человеческим ребенком. Во втором романе, где нет такой явной связи с Землей, автор вынужден прямо во вступлении, в благодарственном слове перечислять основные заимствования – тут и «Прорицание Вельвы» и боевая песня индейцев, и «Апокалипсис». Герои могут говорить по-французски и звучит «Лунная соната».

А ведь автором упоминаются многие тексты, он щедро даёт названия. Хотелось бы прочитать главы из тех магических книг, насладиться преданиями и подробными протоколами уголовных дел по преступлениям волшебников.

Потому есть надежда на третий роман – ведь потенциал техно-магического космоса Майклом Суэнвиком далеко не исчерпан.