Если читать отзывы, можно подумать, что Яцек Пекара — краса польского фэнтези, надежда его и опора.

Плюхнем в эту бочку мёда, патоки и совершенно неуместного елея свою ложку дегтя. Ибо по моему скромному мнению, «Слуга Божий» — редкостный образчик уныния и безблагодатности, который не в силах сделать привлекательным даже тот факт, что в мире, где происходит действие книги, Иисус сошёл с креста и огнём и мечом покарал своих обидчиков сначала в Иудее, а потом – и в Риме, войдя в историю не как Спаситель, но как Мясник из Назарета. Мощнейший ход, как по мне, мощнейший ход и мощнейший образ, вот только автор так бездарно распорядился им, что хочется схватиться за голову. Ибо ничего – ничего! – в мире не изменилось. Только представили к каждому инквизитору по ангелу с карающим мечом в руке, да этим и ограничились. В остальном – «как убивали, так и будут убивать, как запрещали, так и будут запрещать, как сажали и сжигали – так и будут сажать». То ли христианство настолько упадочно и порочно, что не имеет значения, был ли там добрый боженька или резник, заливший улицы Иерусалима кровью, то ли Яцеку Пекаре просто лень выдумывать какие-то новые мотивации для своих персонажей. И я склоняюсь ко второму варианту. Ибо Яцеку Пекаре вообще лень, на мой взгляд, что-то придумывать, он ленив и нелюбопытен, полагаясь, что религиозный эпатаж и намёки на гуро вытащат из любой трясины.

Не знаю, кого как, а меня он, наоборот, в трясину вверг. Уже ко второму рассказу меня подташнивало от драгоценных камней, которые непременно сравниваются с глазками (у меня же в голове крутились более картофельные ассоциации) и этого мерзко-слащавого обращения «милые мои». Но я крепился. В конце концов, я не имел чести принадлежать к славному кругу инквизиторов чтобы блевать на кого-то, а блевать по-простецки, на пол казалось мне уже не так весело и задорно. Добавьте сюда всевозможное смакование жестокостей «темного средневековья», сходу выплескиваемое автором на читателей и уже помянутый религиозный эпатаж и станет ясно – ничего хорошего нас не ждёт, ибо таким количеством «жареных» тем пользуются или провокаторы, или неумехи, ничем иным не способные привлечь к своему опусу читательское внимание. И я, сказать честно, на момент прочтения «Слуги Божьего», ещё не определился, к какой из этих когорт принадлежит Яцек Пекара.

Все истории о его Мордимере Маддердине – «лицензированном инквизиторе Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона» – построены одинаково плоско, основной тягловой силой, влачащей сюжет вперёд, служат мордобой и пытки, а развязка достигается тем, что в самый ответственный момент, когда героя берут за жабры, из ближайших кустов (камышей, леса, темного замкового алькова) на рояле выкатывается автор и забрасывает всех тузами и ангелами из рукава.

Поначалу это воспринимается как какой-то хитрый авторский ход, но затем приходит понимание, которое в дальнейшем только крепнет – кроме этого примитива с ломаньем носов и выпусканием кишок, автору просто нечего нам предложить. В книги нет ни намека на что-то более интересное, чем бытописательство жизни одного провинциального инквизитора. Причем именно – «бытописательство». Как детектив истории о Мордимере Маддердине беспомощны и слабы, об «альтернативности» здешней истории уже сказано выше – её просто нет. Интриги и козни сильных мира сего? Есть капельку, но выполнено всё так уныло и прямолинейно, что сводит челюсти. Сложные дилеммы морально-этического плана, неразрешимые «вечные» вопросы, конфликт между желанием и долгом? Забудьте, ничего подобного в «Слуге Божьем» вы не найдете, хоть факелом вооружайтесь для их поиска, хоть костер аутодафе разведите.

Куча описаний казней, пыток и насилия, призванная показать «обычную» жестокость средневековья. Мотивации персонажей, положительных и отрицательных, главных и второстепенных — на уровне «а я так хочу!» Таланты спутников, призванные облегчить жизнь главному герою как раз в тот момент, когда необходимо — в лучших традициях худших отечественных фэнтези. Бесконечный, бесконечный Армада-style, где крутой и несгибаемый главный герой побеждает врагов одним движением левой брови, а правой — укладывает очередную красотку с пятым размером в койку. Всё это легко, ненапряжно, с шутками и прибаутками, словно шагая по дороге из желтого кирпича. Над головой у него светит рукотворное солнце, что держит в ладонях Ангел-Хранитель, птички поют: «Посмотри, посмотри, как он крут, милые мои», а олененок Бэмби несёт полы окровавленного плаща.

Время от времени из придорожных кустов, распугивая птиц и Бэмби, выкатывается огромный ослепительно-белый рояль на колесиках и с расколотым распятием на крышке. За роялем сидит пан Яцек и исступленно наигрывает какофоническую мелодию.

А ведь могло получиться что-то по-настоящему интересное. Острое. Провокационное. Увы, увлечение дешевыми приемчиками и дремучий примитивизм сгубили всё. Не стоит тратить время на данный опус — лучше слушать хороший блэк и читать хорошие книжки, а не подобную ерунду. Чем я, пожалуй, и займусь. Вон, у Эйзенслава новый концертник вышел.

Я, Сын Чтения, выступил в поход на долину Меекхана в сопровождении трех своих а'кееров — неуемного Читательского Любопытства, блистающих Привлекательных Посылов и потрепанного в предыдущей схватке с отрядами Милых Моих Доверия Польским Авторам. Я рассчитывал легко сокрушить Меекхан, захватив богатую добычу Приключениями и полонив множество Харизматичных Героев. Я был молод и самонадеян. Теперь я стар и мудр, и единственные слова, которые Я-сейчас сказал бы Я-тогда: «Хрен с два!»

Уже первые столкновения с Горной Стражей заставили насторожиться — они заманивали меня в ловушки, где не было никого. Летучие отряды Интереса уходили преследовать врага в ночи и не возвращались, бесследно растворяясь в Строках и Страницах. К заветной долине я прорвался буквально на зубах. У подножья должно было начаться великое сражение... И я уже предвкушал битву с достойным противником, отмеченным Богом Авторитетной Премии, но встретил лишь Бесконечную Тоску и Скуку. Спустя два дня жалкие остатки моих а'кееров, едва влача ноги, покинули непокорную Книгу.

А теперь, поскольку метафора с войском исчерпала себя, скажу кратко. Читать 100+ страниц про триста спа... меекханцев было чудовищно, невозможно, неимоверно СКУЧНО. Потому что кроме вялотекущего экшна тут ничего нет. По эмоциям — ноль (переживать некому), по эстетике — ноль (смаковать нечего), по «обмозговать» тоже решительно нет (если вы не собираетесь в ближайшем будущего обронять горную долину от зерг-раша степной кавалерии). Если первая история напоминала, о героике Говарда — наивной, но привлекательной в своей наивности, то «Все мы меекханцы» воскрешают в памяти батальные сцены перумова (или новеллизации боевки Тотал Вар).

Я очень благодарен журналу «Мир фантастики», что они выложили эту повесть для ознакомления — это спасло а'кееру моего портмоне четыреста Деревянных Всадников.

Знаете, иногда мне очень досадно, что фантастика считается низким жанром. Ещё мне досадно, что русскую фантастику часто не принимают в расчёт, попрекая во вторичности. Также у меня вызывает досаду, когда кто-нибудь говорит о засилье Молодых Талантливых Авторов, особенно подчеркивая второе слово, так чтобы все понимали... кхм... всю «глубину» таланта.

А уж совсем досадно становится, когда понимаешь, что это всё — правда. А касательно «Слез солнца» — это действительно правда. На все 100%.

1. «Чёрный человек с топором»

Вы читали Никитина? Да? А Головачева? И его тоже? Я тоже читал. Поэтому, с первых страниц мне стало ясно, творчество каких авторов послужило источником вдохновения для Степана Мазура. Слегка перефразируя одну аннотацию, можно сказать: «Так написал бы Василий Васильевич, если бы заразился от Юрия Александровича». Ведичи, лютичи, вятичи, шесть порядков Врат для постижения силы и скольжение в гипнотический сон по родовому каналу. Не куда-нибудь, а ко временам самой Гипербореи!

Солнце точно пустило бы слезу от такого.

2. «Бандитский след»

При всём при этом книга не лишена дыханья «современности». Почему в кавычках? Потому что это современность тех же Головачева с Никитиным. Середина 90ых — именно тогда сложился костяк никитинской «опупеи» про Троих и был написан цикл «Запрещённая реальность». Вот та реальность, где как раз ничего запрещенного не было, а наоборот всё бодро и в охотку разрешалось (и разряжалось!) и выпирает спустя 15 лет из книг Мазура — с её братками на джипах, нищими сотрудниками разорившихся государственных НИИ, стрельбой по подъездам и прочими разборами полётов (и «летчиков»).

С этой — тогда ещё новой и непривычно-жестокой — реальностью и боролись славянские супермены Головачева, от неё же сбегали те, кто был послабее — под защиту тяжелой секиры сердобольного Мрака. Потом добрые отечественные «ведичи» побивали злых буржуйских «конунгов», а молоденькие волхвы, натренировавших, громили целые тцарства ради Правды и Справедливости.

Видимо, автору «Слез солнца» захотелось также. Только «конунги» и «ведичи» — здесь одно и то же. Их зовут волхвы, а так – никакой разницы. Хоть и 15 лет прошло.

И ещё одна слеза зашипела испаряясь на солнце…

3. Ds: Мегаломания

Впрочем, я не прав – кое-какая разница всё-таки присутствует. Дело в том, что практический каждый волхв Мазура – как Олег Никитина, чуть ли не тысячелетнее существо. Вы же помните про родовой канал?

А главному герою – подрастающему волхву Серёже (не брутально? тогда – Скорпиону!) и никаких каналов не надо. Открою маленькую тайну, он всё это и так видел. Вы про его родительницу в Ветхом Завете читали.

Тут светило бы уже полноценно разрыдалось – да и я сам был, мягко говоря, немного в шоке.

4. «Воды спят…»

Очень, конечно, интересно как это всё уживается с панславянским мировоззрением героев, на полном серьезе говорящих о великой ИМПЕРИИ протославян от Канарских островов до Амура со столицей на Урале (Аркаим, не иначе?!) Может, конечно, Лилит тоже была славянкой, я не знаю, я ещё не весь цикл прочитал…

Но, боюсь, что тайне этой суждено быть разгаданной не мной. У меня же нет никакого желания читать подобное «творчество» дальше.

Мне претят эти выкладки в духи незабвенных академиков о богоподобии славянского народа (автор прямо говорит – пятьдесят Врат и ты Абсолют). Мне не внушает доверия языковая теория РА и пророк её Михаил Задорнов. Меня настораживают волхвы, которые говорят про «гомеостатику» и именуют своих воспитанников Скорпионами (очень по-славянски, да!)

И, наконец, меня безмерно расстраивает русский язык автора:

— «Волхов пустили в расход» (расстраивается старый волхв-«политический»)

— «…добродушный дуб лечил энергетику обессиленного волхва» (красиво, правда? даже нарисовать хочется)

- «…почивай чем Род прислал» (это приглашение на обед)

Ну и моё любимое:

«Появилась возможность прочистить родовой канал. Он был на взводе. Стресс оптимизировал внутренний резерв. Одна из клетей в подсознании активизировалась».

Агхора не пугает так как дедушка, изъясняющийся в подобном стиле. При том, вместо исконных русских (славянских) отваров, он потчует гостей… чаем. М-да, непатриотично.

…

А если серьезно, то чёрт с ним, с этим чаем и родовым каналом. С этими суперменами, РАтниками и РАдогорцами. С этими замшелыми стереотипами о варварстве загнивающего Запада, где все приносят кровавые жертвы идолу золотого тельца и обижают бедных, но духовитых «русских людей». На эту тему написал прекрасное эссе Андрей Мартьянов.

И спорить о месте славян в мировой и сегодняшней истории, я тоже не буду. Хоть и не дело это — превращать «зов новой Гипербореи» в лубок. Но думающий читатель всё равно отделит достойных от желающих махнуть из грязи, если уж не в князья, то хотя бы в потомки этих князей.

Огорчает другое. Легкость, с какой главные герои идут на убийство, в том числе – и обезоруженных противников. Двенадцатилетние мальчики не колеблясь, могут прострелить кому-нибудь шею из лука, подчас совершенно не разбираясь в ситуации. И при этом думать, что они «несут свет»…

Как измельчал ты, Люцифер! Как тебя измельчили…

Хорошо, думаешь ты, что Нора Кейт Джемисин не растягивает циклы на десять-двадцать книг, подобно иным, обходясь трилогиями, иначе премия «Хьюго» превратилась в чистейшую функцию. Ведь Джемисин отлично владеет словом, создает грандиозный, запоминающийся мир, населяет его проработанными героинями (и героями, по своим собственным причинам), связывает их нитью динамично развивающегося сюжета. Ты понимаешь, за эту историю мало одной только «Хьюго».

О. На самом деле, нет.

Но начнем по порядку, а там перейдем к более интересному.

«Пятое время года» — первая часть трилогии «Расколотая земля», где фэнтези, развитое до электростанций и асфальта (но с каменными ножами) сочетается с постапокалипсисом. Единственный здешний суперконтинент с ироничным названием Спокойствие постоянно сотрясают стихийные бедствия геологического происхождения — извержения вулканов или землетрясения, достигающие столь циклопических масштабов, что могут уничтожить цивилизацию (с прошлыми так и вышло). К счастью, среди людей Спокойствия есть орогены — женщины и мужчины, которые с помощью своих магических способностей могут контролировать разбушевавшуюся стихию и при необходимости усмирять. К несчастью, спровоцировать её орогены тоже могут, поэтому отношение к ним далеко от дружелюбного. Орогенов презирают, бояться и ненавидят — даже тех, кто прошёл обучение в Эпицентре и носит черный мундир имперского служащего. Орогенов-«дичков» обычно убивают или в лучшем случае стараются сдать Стражам, чей орден контролирует Эпицентр и всех имперских орогенов. Происходит это благодаря тому, что Стражи каким-то образом могут подавлять в орогенах их способности.

В таком мире разворачивается история трех героинь: Иссун, Сиенит и Дамайи. Иссун гонится за собственным мужем, который убил их младшего сына, за то, что тот унаследовал орогению от матери, и похитил дочь. Сиенит — имперский ороген, она путешествует вместе с орогеном небывалой силы, чтобы зачать от него детей по приказу Стражей, а заодно решить проблему одного прибрежного города. Наконец, Дамайя — самая юная из героинь, обучается в Эпицентре, куда её продали родители. А Спокойствие тем временем ожидает катаклизм и Пятое время года, которое он принесет за собой, затянется не на годы, и даже не на десятилетия, а на века.

Если кто-то как я настроился почитать про то, как мир будет расплавлен и отлит заново, расстраивайтесь обратно, Джемисин пишет вовсе не роман-катастрофу. Перед нами очередное социальное высказывание, поэтому никаких потрясающих землетрясений и фееричных извержений, никаких полетов вулканических бомб в ночном небе над кварталами пока ещё мирно спящих обывателей и прочих спецэффектов. Джемисин делает отдельные шаги в сторону геологии, но, простите за каламбур, выглядит это крайне поверхностно, разницу между пелейским и плинианским вулканическим извержением, например, вы тут не узнаете. В центре авторского внимания конфликт между орогенами, низведенными до статуса инструмента, пусть обладающего невероятными возможностями, и их хозяевами. Классическое «угнетённые против угнетателей», к которому мимопроходящим бонусом идут прочие детали актуальной сегодня повестки, вроде гомосексуалов и трансов (нет, боевых вертолётов не завезли, убирайте SJW-бинго).

Но и тут Джемисон копает неглубоко, очень быстро скатывая Стражей в угнетателей и мучителей, которые не чураются лоботомии и отрывают младенцев от материнской груди, а орогенов — в хиппи с плакатиками Make love, not earthquake. Вопрос, конечно, дискуссионный, должен ли быть контроль за человеком, способным выдернуть скалу со дна морского, чтобы пропороть днище корабля, но может, кто во втором томе дойдет до таких дискуссии? Но тут я пас, мне и первого много было.

На самом деле, я закрыл бы глаза и на драму на пустом месте, и на уклон в однобокую социалочку вместо милых моему сердцу бабахов (пиарили-то там именно их!), и на «Хьюго», которую многие также спешать отнести к недостаткам, позабыв, видимо, что премия выдается по голосованию, а vox populi есть vox populi, если бы книга была написана мало-мальски читаемым слогом. Но у Джемисин шершавый, совершенно неудобоваримый стиль письма, который хуже даже чем стиль этой рецензии, к тому же она пишет в настоящем времени, а линия Иссун ещё и от второго лица! Нет, спасибо, ты не голодный.

Может это Никитин, может — и не Никитин. Но весьма похоже — Никитина я тоже после одной книжки зарекся не читать. Так и здесь.

Историю Дмитрия, провалившегося из свое московской квартиры прямиком в очень средневековый стог сена, я дочитал раза с третьего. Потому как эта история кошмарна. Как и её главный герой — наш конформистский современник. Впрочем, это только кажется, что он рыхлый неумеха, на деле парень явно в состоянии посрамить Конана. Хорошенько поднапрягшись. Во всяком случае раскидать в самом начале своих приключений пятёрку рыцарей на лошадках для него проблемой не стало.

Удивлены? Подождите, потом ему в руки и оружие попадёт. «А стройбат это вообще, такие звери — им даже оружия не дают...»

Впрочем, на досуге наш герой любит удариться в прикладную философию — «что полезней для страны во время боевых действий: мощи святого или повода с боевыми топорами?» — или подумать о своем месте в мире. Лучше бы он не отвлекался и махал мечом, плакать хочется от таких размышлений. Бога умом понять? У кого-нибудь получалось?

Честно говоря, я бы всё это простил автору. И то, что он не гроссмейстер словесных комбинаций, и не доктор философских наук и уж совсем не художник запоминающихся образов (все герои, кроме главного — приставки к своему оружию). Надо было просто увлекательно написать.

А получилось, что из пункта А в пункт В несколько человек, включая нашего Дмитрия, тащили воз. По дороге регулярно теряя этого Дмитрия для обеспечения его соло-приключениями. Вот и всё.

Я боюсь представить, что там было дальше...

С первых же строк мы погружаемся в действие — ночь, улица, фонарь, аптека... э-э-э... дождь. Крадучась скользит в тенях, замирая при очередной вспышке молнии, убийца с кинжалом в руке и заклятьем наготове... и сокрушается по поводу своей неумелости! Интере-е-есно! Нет, без дураков, я в самом деле заинтересовался, куда это поперся главный герой (да-да, это он самый, Ант-Изгой, о котором мы читали в аннотации) и кого он там собрался резать с его-то опытом в подобных делах. Потом, правда, так же резко интерес потерял — даже не из-за того, что Ант оказался попаданцем по имени Антон, а у меня на них аллергия. Автор оказался до невозможного многословен, там, где не надо, да к тому же немного не в ладах с русским языком. Не самое лучшее сочетание для писателя.

Надо ведь стремиться к лучшему. А когда герой карабкается на балкон полчаса и при этом отмечает какая гладкая была колонна, по которой лез, какой её окружал барельеф и что он об этом думает — это немного не то, что бы мне хотелось прочесть. Лез? Лез! Залез? Залез! Остальное неважно, значит, можно резать. Или вот манипуляции трактирщиков (а их в книге немало), так ли мне надо знать, как тот повернулся, какой рукой снял с полки кружку — тут надо обязательно отметить, что глиняную! — какой налил, сколько не долил и сколько пролил? Да под нож всё это!

Ещё одна беда — лишняя терминология. К чему было называть лошадей логами, змей — гадами, а баронов — олт-бронами и бронами? Тщетная попытка добавить оригинальности? Атмосферы? Так это занятие обречено на провал, если мир глубоко вторичен, а таких миров как у Радова мы видели уже множество (и увидим никак не меньше). Корова — крога! Какая... ерунда! А уж глемы вместо големов и корсы вместо корсаров — это... ерунда в квадрате, если не в кубе.

Сюжет тоже не впечатляет. Простенькая схема — из пункта А в пункт Б — практически ничем не осложнена. Нет, параллельно с линией Анта-Антона, сюжет развивается ещё в двух направлениях, но они одно другого короче. По пятам бежавшего раба идёт охотник Линк'Ург (он же Нюх, он же быстро получит своё и успокоится), а далеко к югу, в Алькорде промышляет воровством девушка Лита. Она, Лита, наверное, единственное светлое пятно на всю книгу, её главы куда интересней и, что странно, более грамотно написаны. К тому же, ближе к середине Ант начинает здорово раздражать — видно, два года в рабстве ничему не научили парня, если он полез целовать дочку благородного дворянина при папаше, крутящемся рядом!

Да и вообще, о рабстве парень вспоминает, скажем так, нечасто. А ведь его хозяин наложил на своего раба ментальную метку, которую в этом мире может заметить каждый благородный. Однако, это не смущает подавшегося в бега Антона ни чуточку, ведь он точно знает — автор не даст пропасть. Собственно говоря, автор и не дает — почти в самом начале скитаний Ант встречает — правильно! — Чудесного-Помощника-Опекающего-Героя, который научит, поможет и защитит пока Антон не «прокачается». Тут надо отметить, что у Радова эта встреча происходит не с бухты-барахты, как кажется на первый взгляд, а вполне обусловлено — другое дело, что обоснование её выполнено в худших традициях попаданческой литературы.

По мере приближения к финалу становится ясна многословность автора. Все эти ненужные описания архитектуры, повадок трактирщиков или ещё какой-то ерунды выполняют единственную цель — скрыть то, что в книге ничего не происходит. Триста с лишним страниц Ант-Изгой только и делает, что добирается из Северного Доргона в Южный. Помните, как в «Ветре полыни», кажется, Нэсс и Лаэн бежали из Альсгары я уже забыл куда? Там бегство занимало «всего» полкниги, к тому же вперемежку подавалась информация о мире Хары, но — один чёрт — лично мне было скучно. А тут не просто скучно — тоскливо донельзя. Единственный запоминающийся момент — драка с големами (давайте всё же называть вещи своими именами) и несостоявшийся поцелуй с баронской дочуркой. И то, если бы не сказочный идиотизм главного героя и этот эпизод не запомнился.

Резюме? Очень сырая и рыхлая вещь, которую — по хорошему — стоило лучше разделить на отдельные эпизоды и вставить флэшбеками в следующие книги, тем более, что их уже две есть, а третья на подходе.

Редкого вида городское фэнтези приготовил нам Сергей Демьянов. Дело в том, что здесь и в самом деле есть Город — как полноправный персонаж книги. Многие из творивших в этом жанре (включая признанных мастеров), так и не смогли придать своим декорациям и видимости объема, а никому до этого неизвестный дебютант Демьянов взял и с лёгкостью воплотил на страницах своего романа сырую и холодную, продуваемую всеми ветрами предновогоднюю Москву. И воплотил без купюр и скидок на возраст — уделяя достаточно внимания и бомжам, и гастарбайтерам, и нечистым на руку подрядчикам, и неверным ментам — иными словами, всему тому, что нам дорого и мило именно в больших городах. Стылый серый муравейник получился у него на удивление неплохо, и книжный аналог «Оскара» за роль второго плана я бы присудил именно ему.

Никакого глянца и мишуры нет и в описаниях остальных героев, хотя в большинстве своем они даны достаточно плоско и блекло, за исключением самого главного — некроманта Кирилла. Все другие больше смахивают на болванчиков, потенциально может и небезынтересных, но служащих только для отыгрыша своей роли. «Мудрый, но пьющий учитель» — медиум Рашид, «друг из милиции» — Олег. Вся команда Лизы по зачистке – чистое приложение к их пушкам и больше уместны в каком-нибудь шутере или – упаси, Ктулху! — аниме. Анна-Люсия – вообще, одновременно и штамп, и рояль в кустах, и мечта прыщавого подростка. Об антагонистах, вернее – антагонисте, не хочется и говорить, настолько он неудачно выписан.

А вот главный герой, напротив, скроен более чем живым и объемным, выпуклым. Но не чрезмерно, а как раз таким, как должно быть, чтобы выделяться на фоне иных персонажей и при этом — не казаться чужеродным. Кроме того, автор щедрой рукой раздал ему слабостей, чем ещё больше подчеркнул человеческую его природу. Просто этот человек умеет поднимать мертвецов, а в остальном – «он такой как мы, только без хвоста». У него сварливая соседка, аллергия на какую-то дрянь, и он очень неравнодушный человек. В том смысле, что не пройдет, опустив глаза мимо подлости. Если подыскивать аналоги – это такой молодой Городецкий (ещё из «Ночного Дозора») или старина Гарри Дрезден. Именно эти ребята в первую очередь приходят на ум, но если читатель немного поразмыслит, он поймёт разницу. Городецкий в молодые годы несмотря на титул Светлого, был ещё той сволочью, а Дрезден… Дрезден – это просто очень точное попадание в образ городского мага, настолько точное, что кажется толику неестественным. Кирилл ближе к реальности. Той, что разворачивается прямо здесь и сейчас, за окном у каждого.

Кстати, о реальности. «Некромант…» — очень «русская» книга. Не только потому, что сюжет его развивается в России, даже не столько. Просто её герой – весьма типичный для нас персонаж, много (хоть и по условной необходимости) пьющий и ещё больше рефлексирующий. К чести автора, эти рефлексии, несмотря на объем, воспринимаются адекватно, ибо хоть герой – скажем прямо – жует соплю, жует он её всякий раз другими словами, а не как у того же Лукьяненко. Другое дело, что повторение – мать учения, но до определенных пределов же, и когда Демьянов, устами своего героя, вновь заводит шарманку о равнодушии и смерти хочется уже это пролистать. А заводит он её частенько.

Книжка, вообще, очень сырая в этом плане. По-хорошему, текст надо было ещё резать и резать. Безусловно, авторский потенциал чувствуется и сквозь «сырость», а в некоторых местах она попросту чертовски кстати – атмосфера, ибо! – но весьма часто сквозь текст приходится натуральным образом продираться и не всегда этого хочется делать.

Впрочем, главная проблема книги — иная. Дело не в уместности такого количества рассуждений о природе вещей (в конце концов, от рек коньяка, что выпивает главный герой, несомненно должно распирать «на философию»), и даже не в картонной начинке второстепенных героев. Самый большой недостаток Демьянова, который не уравновесить никакой атмосферой – он не умеет делать кульминации. От слова «совсем». Никакого напряжения, никакой вибрирующей струны, готовой лопнуть вот прямо сейчас, сию секунду – читатель просто тонет в очередном потоке рефлексии или отвлеченных суждений. А когда, отфыркиваясь, выныривает на поверхность, видит уже развязку конфликта. Если на что-то иное ещё можно закрыть глаза, то на подобное — у меня не получается.

В остальном же, «Некромант. Такая работа» — книга, безусловно, неплохая и с правильным моральным стержнем (что редкость в последнее время). Жаль, автор сделал всё возможное и чуточку больше, чтобы превратить мощный дебют в едва слышный хлопок. Хлопок, спору нет, виртуозный – одной ладонью, но толку от этого? Это, как раз, тот случай, когда одно дерево не в силах заменить лес, каким бы раскидистым оно не было.

***

http://fantlab.ru/blogarticle27053

Пожалуй, это лучшая книга Перумова, которую я читал. Мрачно, жестко, даже жестоко, и... интригующе. Темны декорации этой истории — жестокая людская Империя, проникнутая духом лютой ксенофобии. Ненавидимые и презираемые нелюдские расы, истребленные или вытесненные на периферию жизненного пространства и обреченные на медленное вымирание. Семь загадочных и могущественных магических орденов, чьи владыки могут всё и их никто не остановит... Кровь, страх и ненависть.

Мрачны герои — молодая рабыня-«данка» Агата, угнетенная и ожесточенная на своих угнетателей. Безымянный правитель людской Империи, всё жизнь которого из него ковали настоящего «достойного Императора» — жестокого и беспощадного. Ловкий прознатчик, шпион и убийца Фесс, для которого всё происходящее всего лишь игра, средство рассеять скуку его родных мест. Тави, Алия, Кан-Мола — Вольная, которая совсем не Вольная. Выпивоха-клоун Кицум, молодая и избалованная магичка Сильвия, странный узник в келье под храмом Хладного пламени, гномий купец Сидри... Маски, личины — кто из них так и останется собой, кому суждено разительно преобразиться, а кто и вовсе никогда не был?

Загадочны магические сущности — волшебная Долина, на первый взгляд тихая и пасторальная. Таинственные козлоногие, идущие к одной лишь им самим ведомой цели не выбирая ни дорог, ни средств. Жестокое Семицветье-Радуга, чьи главы фактически управляют Империей. Мрачный и пугающий Хозяин Ливня, что живет жизнями погибших под его чудовищными кислотными дождями...

А где-то в тайных местах зреют два плода лютой, неистовой ненависти двух народов, веками уничтожавших друг друга — два могущественных меча, Иммельсторн и Драгнир. Против кого они повернутся? Сойдутся ли в схватке между собой или третий — новый, ещё горше и ненавистней! — враг, заставит помириться некогда непримиримых противников? И сбудется ли древнее пророчество, что сулит Час Судьбы этого мира, «когда Алмазный и Деревянный братья обретут свободу»?

...

Больше Перумову не удалось повторить подобного успеха — если «Рождение мага» ещё куда-то и годилось, то дальше пошло всё хуже и хуже. «Размазались» герои, расплодились сущности, мрачная история о апокалипсисе отдельно взятого мира превратилась в затянутый сериальчик о похождениях главного героя. А то, что когда-то интриговало, когда маски оказались сброшены уже оказалось давно и прочно забытым.

Но «Алмазный Меч, Деревянный Меч» был великолепен!

Разочаровательная книжка. Что я ожидал получить: мрачную и реалистичную историю, полную драйва, жестокости и черного юмора.

Что я получил в действительности: экспозицию на 500+ страниц и птицу обломинго на гербе моих ожиданий. В этой книге хороши ровно 3 вещи: фраза «Надо быть реалистом» из уст Логена Девятипалого, песенка Глокты про овсянку и подрывы матомных бомб в исполнении отряда названных (особенно хорош в этом деле Чёрный Доу). На том невеликий список достоинств заканчивается, всё остальное будет про недостатки.

Мир не радует какой-либо оригинальностью, это стандартная комплектация с воинственными дикарями на севере, коварными — на юге и Империей Былой Славы где-то на отшибе. Сюжет топчется на месте и только в финале делает крохотный шажок вперёд. Заявленный реализм на проверку оказывается голливудской его версией, где чуть что — все в крови, грязи, а то и в чем похуже, но лихо удирают по коньку крыши от погони и валятся с высоченных обрывов в речку без малейшего ущерба для организма. Герои? Ну, с одной стороны они мало-мальски объемные на фоне скверно выписанного задника, а с другой... Не оттого ли это, что герои весьма т и п и ч н ы? За варваром Логеном маячат ещё невесть сколько таких же варваров во главе с Конаном, «садист по должности» Глокта заглянул из соседнего жанра (парень, который калечит других, потому что в прошлом покалечили его — не типичный ли маньяк из фильмов ужасов прошлой генерации?). Язык заурядный, во всяком случае перевод без цензуры не блещет.

Совершенно непривлекательное чтиво, но трилогию как-нибудь дочитаю.

Сказать, что я удивился, увидев «Скинов…» Дмитрия Нестерова на Фантлабе, это значит, ничего не сказать. На самом деле, от такого зрелища челюсть моя со стуком улеглась на грудь – вообразить что-то более неподходящее для сайта о фантастике чем книга о жизни московских бритоголовых, мозг отказывался. Поэтому я долго ходил вокруг да около, не решаясь оставить отзыв, пока не подумал: «Какого чёрта?» У нас тут имеется Масодов, Сорокин, Мэттью Стокоу со своими «Коровами» и куча контркультурных поделок разной степени таланта в оранжевых обложках, так почему бы не уделить пару слов ультра-культурному Нестерову?

Я хотел бы поговорить об этой книге, не касаясь идеологии. Если нырять в идеологические бездны фашизма, нацизма или национал-социализма можно и не выплыть – такая это теперь Марианская впадина, не то, что раньше. Плюс, volens nolens вместе с идеологией и политикой мы зацепим такой ворох морально-этических проблем, что мало не покажется, а это тоже не есть хорошо. Поэтому разговор пойдёт только о книги Нестерова и о том, что там написано. Only, так сказать. Тем более что идеология может быть плохой или хорошей – тут уж зависит, как смотреть – а вот книжка-то объективно хороша. Потому что дает возможность взглянуть на движение изнутри, глазами его непосредственных участников, в число которых когда-то входил и сам автор. Редкая возможность, что сказать – НС-скинхедов «без прикрас» мало где можно увидеть, Нестеров же рисует четкий и внятный образ, и если идеализирует скинов, но только отчасти. Жестокость «борцов за белое будущее» дана без каких-либо купюр, как есть. Если человеку устраивают «компостер» или распатронивают голову заточенной пряжкой, автор не отворачивается к клумбе с цветочками, а описывает всё как есть – и треск черепа под гриндерсами, и брызги крови во все стороны. Не исключено, что ещё и шуточку какую ввернет.

Вообще, старого-доброго ultra-violence в книге хватает (а вот с молоком негусто — что поделать, у московских бритоголовых совсем другие напитки, старина Алекс недоволен). Первая акция – скины разносят рэперов на Некрасовской – идёт уже во второй главе, тут же, только чуть погодя, идёт и первый «холодный», которого скинхеды выбрасывают из окна электрички. Дальше прёт по нарастающей, причём такими темпами, что знаменитая сцена с негром, кусающим поребрик (из самого, пожалуй, распиаренного фильма «про наци») меркнет уже к третьей главе, где идёт уже форменное гуро, после которого все мысли об идеализации скинов вообще и бригады Роммеля в частности выветриваются из головы.

При этом, рука об руку с жестокостью шагает юмор. Ну а как без него обойтись на войне? А для Кваса, Сереги, Роммеля, Боксера и Молодого, а также всех остальных скинов и даже зеленых скинчиков вроде Совы и Ржевского то, чем они занимаются – самая настоящая война, RaHoWa. Вот и постебывают соратники друг дружку для поднятия боевого духа, или снятия мандража перед акцией или просто так, по молодости лет (по большей части героям книги на момент действия нет ещё и двадцати). Шутки-прибаутки у Нестерова, вот парадокс, выходят не хуже описания драк и не все из них – вот уж чудо! – кровожадны. Хотя хватает и специфического юмора, вроде истории как зарабатывал свои первые белые шнурки Повар. Такими вот историями, мало относящимися к основному сюжету, но работающими на атмосферу «Скины…» просто переполнены. Как описанием быта «праворадикальной молодежи» — музыка, книги, картины и плакаты – для интересующегося субкультурой книга Нестерова просто энциклопедия в прозе, практически ничуть не уступающая творению Suncharion’a. Разве что у последнего значительно больше место уделяется идеологии, а Нестеров ограничивается парой не слишком объемных, но интересных лекций, которые Квас читает своей девушке, Инне. Кроме теории НС, хватает и чисто практических советов по устройству драк и погромов, а так же рекомендаций как при этом не засыпаться и унести ноги в комплекте с головой. А вот никаких призывов к экстремизму в книге нет – автор ни прямо, ни косвенно не агитирует прямо сейчас бросать всё и забриваться в скинхеды, Нестеров просто показывает как люди, раз столкнувшись с несправедливостью, принимают решение с ней бороться, бороться так, как могут. Прекрасно отдавая себе отчёт, что «а ля гер ком а ля гер» — будут и убитые, и раненые. И они действительно будут. Но процесс уже не остановить. «Нам, русским, наше русское государство никто с неба на веревке не спустит, пока мы его себе сами не завоюем», – повторяет главный герой Квас (в миру – просто Дима) вдевая в берцы новые шнурки.

Определенно, у Дмитрия Нестерова был литературный талант. Увы, «Русь пробуждается…» оказалась его первой и единственной работой в качестве писателя – чуть больше двух лет назад Роман Нифонтов (настоящее имя Нестерова) ушёл из жизни, покончив с собой.

В последнее время всё большую популярность завоевывает жанр лит-RPG. Этот шустрый младенчик не так давно появился на свет, но уже успел обзавестись своими поклонниками и авторами, более того – выбрался из своего манежика на Самиздате и сейчас активно покоряет полки книжных магазинов.

Дем Михайлов в этом жанре – первопроходец и, по совместительству, главный популяризатор. Ибо именно его роман «Господство кланов» фактически является opus magnum, заложившим основы этого молодого, но амбициозного течения. Но это только на первый взгляд. Если же посмотреть чуть пристальней, чем обычно, становится ясно, что никакой новизной и свежестью здесь не пахнет, а на деле новомодное лит-RPG является всего лишь очередной вариацией бесконечного сюжета «наши – там». Только в этот раз «там» — не абстрактный фэнтезийный Неверленд, а вполне конкретная компьютерная игра. Подобный прием ничуть не нов, ещё задолго до Михайлова и иже с ним игры изнутри нам показывали и Сергей Лукьяненко («Лабиринт отражений», 1997), и Степан Вартанов («Смерть взаймы», 1998). Если говорить о западных авторах, то чем, как не лит-RPG можно назвать творчество Роберта Сальвадоре, который открыл геймерам всего мира множество нехоженых мест в их любимых мирах?

На их фоне Вальдира Михайлова смотрится весьма бледно. Во-первых, игровой мир здесь описан крайне невзрачно и схематично и представляет то самое – простите за неловкий каламбур — усредненное Средневековье, только с «мечами и магией», которым мы уже обкушались от изжоги, что в книгах, что в играх. Во-вторых, совершенно не радует сюжет – главный герой нашего «попадалова» не имеет четкой и внятной цели, которой стремился бы достичь, поэтому основной силой, что движет его являются… плюшки, которыми с щедростью Чака Фини рассыпает автор. Всё это, насколько возможно, камуфлируется игровой механикой, но рояль в кустах не утаишь. Уникальное заклинание, уникальный квест... Да что говорить, если и в игре-то наш парень оказался по уникальному стечению обстоятельств! Поэтому, третьей неудачей можно назвать героя – хоть он выгодно отличается от всей остальной попаданческой шайки тем, что совершенно не склонен к самолюбованию и натруженным попыткам острить, ему недостает обычной, человеческой харизмы. Можно даже в ущерб терпению.

Всё вышеперечисленное, на первый взгляд, совершенно не является чем-то фатальным – ни по одному, ни даже когда все пункты, как здесь, идут скопом. Это всё не фатально, если бы не одно «но» — крайний низкий темп повествования. Действие влачится вперёд со скоростью и грацией черепахи, поэтому к финалу этой не самой тоненькой книжки герой… только-только покидает «песочницу» для самых маленьких игроков и выходит в открытый мир!

После этого говорить о хоть каком-то, даже мимолетном, интересе, вызываемом этой книгой, я не вижу ни малейшего смысла. Равно как и о ценности, таких, с позволения сказать, сюжетов, которые можно размазывать по количеству томов от нуля до бесконечности со знаком плюс. Поэтому остается сказать только о игровой составляющей. Это – очень хорошая RPG. Пусть в ней нет даже сундучков с лутом и персонажам не смогли придумать меню навыков, зато здесь очень много оригинальных и продуманных, нетривиальных квестов в стиле «kill X monsters» и FedEx-поручений «подай – принеси», до которых современным игроделам расти ещё и расти.

А если серьезно – я в искреннем недоумении, что привлекательного можно отыскать в данном опусе. Ни оригинальности, ни увлекательности, ни кропотливой проработки мельчайших деталей здесь явно не наблюдается.

Вот и выходит, что всё дело… в циферках?

Если бы меня попросили в трех слова (и больше ни-ни!) охарактеризовать новый роман Александра Золотько «Слепцы», я, наверное, ответил бы: необычно, жёстко, увлекательно.

Хотя на первый взгляд никакой необычностью там и не пахнет. Жестокость и увлекательность — ещё может быть, автор далеко не новичок, к тому же сделал имя… на криминальных боевиках!

Последнее, кстати, легко заметить. Несмотря на то, что «Слепцы» — фэнтези (стали бы я вам тут про боевики рассказывать) повествует книга о похождениях ватаги разбойников, решивших, в один не очень-то прекрасный день завязать со своим рисковым ремеслом. Благо судьба подкидывает им шанс. Ограбленный купец оказывается участником похищения малолетней княжны, и атаман Рык решает — в обмен на дочку, князь закроет глаза на «шалости» ватаги. Но дело осложняется тем, что ребенок находится в руках у Серого всадника — таинственного похитителя детей.

Ничего необычного, скажите? Банальный квест — «Погоня за красным октябрем девицей»? Полностью согласен, задумка тривиальная (но надежная).

Нетривиальны герои — бандиты с большой дороги, те самые «работники ножа и топора».

О, не надо так пренебрежительно морщиться! Что-что? «Сколько мы уже таких бандитов видели, все они на один мотив?» Позвольте продолжить? На лицо — прагматики, идеалисты все внутри, легко дающие обладающим красноречием персонажам втравить себя в какую-нибудь несусветную авантюру. И хоть никто им не поверит, до конца будут прикрываться своей напускной алчностью и корыстолюбием. Некоторые, впрочем, не прикрываются — это те самые любимые авторами благородные разбойники, продолжатели славных дел Дубровского и доброго Робина из Локсли, которых в лес загнали обстоятельства.

Да, я тоже сталкивался с такими пряничными разбойничками.

Но ватажники Рыка вовсе не такие. Это самые натуральные бандиты, и всё их благородство — добить раненного или искалеченного врага. Каждый из них, за исключением, может быть, самого младшего Хорька, знает: все кто не входит в ватагу — враги. А к врагам не должно быть никакой жалости. Иначе они убьют тебя. Или наведут на след княжеских дружинников, а попасться в лапы их сотнику Волку горше смерти.

Тем не менее, свои разбойные законы и обычаи ватажники блюдут крепко. Ибо, по словам старшего из них, седого Деда: «обычаи — это то, что не дает человеку превратиться в зверя».

Обычаям, кстати, уделено немало внимания. Да и вообще, обыденная разбойничья жизнь достаточно неплохо освещена автором — читая книгу, можно поднабраться знаний как, например, устраивать засады в зимнем лесу (ролевики могут взять на заметку).

Не обойдены вниманием и более неприятные подробности — в романе хватает описаний пыток и зверств. На мой взгляд, с жестокостью у Золотько вышел перебор, но ввинить эту автору не могу. Ибо понимаю, что жестокость здешних героев — это всего лишь ответ, ответ на чудовищную жестокость окружающего мира. А мир Александр изобразил явно не тот, в котором хочется жить (лично я, даже князем — не в жисть!) Ранее средневековье «без купюр» — время, когда человеческая жизнь и медный грошик стоили примерно одинаково.

А кое-где, из-за разницы в курсах грошик явно лидировал.

География тоже вполне средневековая и разгуляться особо не где. Напоминает театральные декорации.

Вообще, всё, что не относится к делу, дано либо вскользь, либо вовсе отсутствует. Что одновременно идёт книге как на пользу, так и во вред. Действие становится схематичным, но приобретает динамизм; читатели видят то же самое, что и персонажи, но начинает слишком выпирать жестокость — на фоне того, что глазу больше не за что зацепиться (именно поэтому «Волкодава» запомнился как поход героев + этнографические выкладки, а «Слепцов» — как поход героев + пытки раскаленным железом).

Но вот лично меня радует, что Золотько не стал, подобно большинству нынешних авторов, «растекаться мыслию по древу». А то гоняли бы Рык и сотоварищи этого своего Серого всадника тома так четыре и так бы я не узнал, догнали бы или нет (стреляюсь я в последнее время от финалов, теряющихся… кхм, в дымке грядущего).

Пожалуй, и мне пора взять пример с Александра Карловича. И подытожить:

Роман Александра Золотько «Слепцы» не претендует на оригинальность (и даже не пытается), но это выписанный по всем традициям фэнтези-боевик, ладно и крепко скроенный. Это простая, но увлекательная история, изложенная хорошим русским языком. Кроме того, она написана в полузабытой ныне манере «всё вошло в одну книгу».

В общем, возжелавшим чего-то мрачного и отечественного — читать обязательно, равно как и любителям динамичных приключений. Остальным — по желанию.

В очередной раз дивлюсь я, панове, прихотливости кружении нитей Судьбы. Дивлюсь возрасту автора (можно позавидовать — меня, вот к примеру, не печатают). И уж совсем дивлюсь я, паньство, оценкам выставленным. Но обо всем по порядку.

Если бы не бурная критика автора, я — сознаюсь — вряд ли бы рискнул взять в руки «Поступь империи» или какую другую его книжицу. Взять в руки здесь, правда, исключительно фигура речи, «Поступь...» я читал исключительно электронно, потому как ленив ужасно и в равной степени скуп, особливо же — платить за кота в мешке.

Скажу сразу, котище оказался блохаст. Ага, вельми, даже.

Потрясает языка автора. Дикая смесь из современного русского (всё же главный герой — наш соотечественник) и архаизмов. Больше всего это напоминает общение героя Михаила Пуговкина с Иваном Грозным, «за жестокость прозванным Васильевичем» из всенародно любимой комедии Леонида Гайдая. Местами это и вовсе зашкаливает и вспоминается уже бессмертное: «Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко» Ильфа и Петрова. Что? Да, лубок тот ещё. Обращение «други» вообще добивает. Пафосу в нём — ушат, как минимум.

Хватает и «приятной» глазу тавтологии:

«И при этом постоянно «расту» в этом искусстве <фехтовании>, так правда говорит учитель, я же признаться честно за собой пока мало что замечаю, разве что упоение схваткой немного опьяняет, но это на самом деле не совсем хорошо, можно и дырку в бок получить, в реальной то схватке.»

Ещё бывает проблемы с пониманием читателями автора. Кто, ну вот кто это сказал? Как я это должен понимать:

«А вот это уже что-то,- обкатав на языке словосочетание, понял, что смысл и звучание вполне годятся для названия корпуса.- У кого-то еще есть предложения?»

Но больше всего мне понравилась эта чудная фраза:

«только лишь губы как оладьи еле-еле шевелятся, посылая тихим голосом проклятия в спину ушедшего самодержца...» (Главный герой только что получил «горячих» от батюшки).

А теперь скажите мне — оладьи шевелятся? Пытаются уползти со сковородки, может быть? В ужасе прячутся под тарелкой? Я не силён в кулинарии, но кухарь мой клянется, что на его глазах ещё не одна оладья признаков жизни не подавала. Брешет что ли?

С точки зрения альтернативной истории, книга — лубок. Нет в ней ни чётких реалий, ни прописанного антуража (зато есть боярин Микула!), ни даже хоть какой-то претензии на историчность (наличие пары-тройки дат — не в счёт). Как обычное, без претензий, развлекательное произведение (в дорогу там) — на любителя. Мне вот не понравилось совершенно

Читал в издании 1993 года, том, что «Мечи и магия». Были там ещё и Урсула Ле Гуин, и Спрэг де Камп, а запомнился мне только роман Элизабет Бойе. С первых строк я погрузился в атмосферу Скарпсея — земли таинственной, мрачной и непреодолимо влекущей. Земли, на которую надвигается древнее Зло. Земли, ждущей героя...

И я ждал его вместе с ней.

Мне всегда нравилась скандинавская мифология — суровая, как и сами жители скалистых северных фьордов. Но после «Меча и сумы» я просто заболел её. Вальсиднесс, сциплинги, Шильброд и Сканденберг, Гримшлаг и Графгримр — всё это музыкой звучало для меня. Рокотом войны барабанов над полем смертной славы... Кхм, простите, что-то я впадаю в истинно скальдический пафос.

Эта книга держит в напряжении до последнего, заставляет сопереживать героям — Килгору, Асни, огненному колдуну Скандебергу. Что случится в Ватнарсмаунде? Как они выберутся из пещер короля троллей? Получится ли у Варта украсть магическую сумку? И чем же закончится поход Килгора в саму цитадель Сурта?

Пройдите весь путь вместе с героями Элизабет Бойе — и вы узнаете, чем закончились козни ледяных колдунов

Всем, кто любит по старомодному добротное фэнтези с твёрдой мифологической опорой — я рекомендую эту книгу. Эх, жаль, в бумаге её найти невозможно

Год назад Николас Имс ворвался в стан любителей фэнтези с дебютным романом «Короли Жути» с грацией тролля, влетающего в трактирную драку, сходу поделив читателей на два лагеря. Одним находили приключения банды постаревших наемников, больше похожих на рок-звёзд (тоже вышедших в тираж), отвязными и захватывающими, другие разводили руки в недоумении, как этот примитив можно читать. Увы, со второй книгой всё куда более однозначно.

Тэм Хашфорд — главная героиня нового романа Имса, «Кровавая Роза» — работает подавальщицей в трактире, но в душе у неё «Жуть свербит», поэтому, когда в трактире останавливается знаменитая Кровавая Роза и её прославленная банда «Сказ», Тэм не раздумывая бросает отчий дом и присоединяется к ним как бард. Землям людей вновь угрожает опасность, из Кромешной Жути на надвигается Лютая Орда под предводительством великана Бронтайда, на битву с которой стягиваются наемничьи банды и армии владык Пятипрестолья. Все ждут, что «Сказ» тоже последует на битву с монстрами, но Роза ведёт банду в другую сторону — они собираются совершить подвиг, который затмит даже деяния легендарной «Саги» Золотого Габриэля, которую Роза приходится дочерью.

Если в первой книге Имса главной темой было обучение старых псов новым фокусам, то вторая сосредоточена вокруг молодой шпаны, которая пытается перепрыгнуть через головы отцов (спойлер: безрезультатно) и копанию в семейных отношениях. Тема потенциально любопытная, но в реализации Имса выглядит очень поверхностной, если не сказать — примитивной, ну или просто рассчитана на подростков. У каждого в «Сказе» имеется конфликт с родителями, и если у Розы это желание вырваться из тени отца, пусть навязчивое и толкающее на малоосмысленные поступки (с далеко идущими последствиями), то у шамана-оборотня Брюна и чародейки Кьюры всё куда серьезней. Но поскольку книга называется так как называется, первый получит на решение проблем пару глав, а вторая — и того меньше. Что только к лучшему, ведь единственный способ разрешить конфликт отцов и детей по Имсу — стукнуть папочку топором по башке. Ну или стукнуть топором по башке кого-то настолько здорового, что даже папочка не рискнул бы связываться. Только хардкор, только фаллометрия! Даже странного, что книга про девочек. We Can Do It? Пожалуй что. Мимоходом Имс хватается за тему «Монстры — тоже люди», но бросает, оборвав на полусл...

Взамен психологических изысков предлагается старый-добрый экшн, обильной сдобренный шутками, ироничными пикировками и гэгами разной степени удачности — то, из чего по большей части состояли и «Короли Жути». Позабыв о части меньшей, которая и делала книгу чем-то большим, чем очередное юмористическое фэнтези — о Пузочёсе. Именно Клэй Купер — добродушный силач и типичный басист (после смерти все басисты попадают в метроном, ха-ха!) — делал львиную долю обаяния первого романа. Во-первых, потому что герои такого типажа крайне редко бывают на главных ролях. Обычно старательный тугодум с пудовыми кулаками выступает в роли комического спутника главного героя и в тени от великолепия последнего его просто не видно. Во-вторых, собственно, он наименее комический — не серьезный до зубового скрежета, просто способен выдавать неожиданно осмысленные и зрелые вещи в этом чаду кутежа и угара во мгле ада. В «Кровавой Розе» Купера сменили на юную лесбияночку Тэм, заурядную и безликую, которую кризис среднего возраста во все зубы не жевал, потеряв и последние проблески серьезности, и забавный контраст между медлительным героем и ураганным экшном. Сам Клэй появляется в паре моментов, но лучше бы его не было — персонаж выглядит жалкой тенью былого себя.

Единственное, что не стало хуже по сравнению с первой книгой — это экшн. Потому что он и раньше был довольно средненький. Кабацкие драки и схватки на аренах у Имса получались тогда и получаются сейчас, хотя не ждите чего-то на уровне с разгромом Макситона, а вот финальные побоища — нет. Они неимоверно затянуты, при этом лишены хоть как-то драматичности. Сталкиваются многотысячные армии, горят города, герои сражаются и умирают, кульминация бегает кругами и трезвонит в набат... Пейн, я напряжения не чувствую! Эмоций — как от кабацкой драки. Потому что всё то же самое, только больше. А конфликт как болтался на периферии писательского внимания, так и остался там. Не выстроил Николас Имс противостояние между отцами и детьми, ни условными, ни буквальным за пятьсот с лишним страниц, только в поддавки играл.

Ох и чудный зверь в яму к нам попал — исторический хоррор, пусть и средней руки! Русские промышленники осваивают Аляску как регион, местные злые духи осваивают русских промышленников — как рацион. Скорей зовите мастера Алжернона. Или доктора Уорторпа с Уиллом Генри. Из недостатков: фабула выглядит несколько скомканной, а тексту остро не хватает деталей местного колорита для полного в оный колорит погружения. Из достоинств: «вкусная» потрошёнка и моментальная визуализация — буквально парой фраз Уманский способен вызвать четкую картинку происходящего. Мне было бы очень интересно прочесть эту вещь расширенной до формата повести.

Признаться, я уже не чаял увидеть старый-добрый хоррор, да ещё столь мастерски написанный. Возможно, я не там ищу, но в последнее время на глаза всё больше попадается трэш и кальки с работ зарубежных авторов (популярный бренд «Александр Варго»). Рассказ же Александра Подольского не входит ни в первую, ни во вторую категории. Нет, конечно, есть кое-какие сходства с более известными коллегами, но скорей по духу, нежели по букве.

Впрочем, лучше о самом рассказе. «Забытые чёртом» стартуют сразу, с места — и в карьер. Мрак и безысходность берут за горло почти с самого начала и уже не ослабят своей хватки до последних строк.

Этот и без того стальной хват усиливает то, что никаких скидок и подачек героям в рассказе нет – наоборот, Подольский делает всё возможное, чтобы его персонажам было трудней выворачиваться из передряги. Иной раз даже кажется, что со вставлением палок в колеса автор перебарщивает, но это, скорей всего, оттого что я давным-давно размяк и привык к хэппи-эндам.

Также к числу явных достоинств рассказа можно отнести умело созданную атмосферу (половина успеха хоррора), авторскую образованность (я, например, ничего о БАМЛаге не знал – и думаю, не я один)… Да много чего можно отнести! Но я хотел бы обратить внимание на достоинство не слишком бросающееся в глаза – на язык автора. На первый взгляд, ничего особенного, ни стилизации, ни чего-то подобного здесь нет, обычный язык – простой и понятный. Но иногда среди этой простоты и понятности встречаются неожиданные образы и сравнения, которым меня, человека не чуждого филологии, приятно удивили.

И ещё один плюс — автор не осуждает и не возвышает «героическое прошлое» нашей страны, чем с большой вероятностью занялись другие, он просто рассказывает свою историю. Решать кто всё же строил эту дорогу, советский ли Клейнмихель или нет, читатель волен сам.

«Звездная пыль» не пытается взять нас какими-то хитроумными сюжетными коллизиями, философскими измышлениями или до мельчайших черточек проработанными характерами. Совсем наоборот, характеры героев здесь схематичны, сюжет прост и линеен, а философии нет и в помине.

Это просто красивая сказка об обретении любви. Здесь всё просто — доброе и отзывчивое сердце может помочь больше чем все мечи и магия вместе взятые, а любовь преодолеет все преграды. И ведь одолевает в конце концов, хотя и не так, как мы привыкли. И это хорошо, и хорошо весьма – потому что наш образ победившего Добра, мягко говоря, страшноват.

А здесь автору удается держать равновесие и не упасть – пройти как по канату над пропастью, хотя ближе к середине кажется, что он таки свалится. Но нет, мистер Гейман ловко держит равновесие между пасторалью и «чернухой», его героям и в голову не приходит возможность противодействовать Злу Злом же или ответить на добро неблагодарностью… Не случайно, в отличие от фильма здесь Тристран не носит никакого оружия (не считать же за него перочинный ножик, который идёт в ход единственный случай – при изготовлении костыля).

Добро должно быть Добром – к такой мысли подводит нас Гейман. Добро должно быть Добром, только тогда оно сможет победить.

Прочитано в рамках рубрики «Восполняя пробелы». Интересно было посмотреть, насколько далеко ушла тёмная фэнтези от своих корней. Отказывается, очень. По сравнению с современными авторами, которые сосредоточены на описании жести и кровавого макабра, где разлетаются во все стороны пальцы, уши, головы с округленным от удивления глазами и ртами, распахнутыми в беззвучном крике, в ореолах крови и прочих телесных жидкостей, Кук всячески натурализм сцеживает. Его Чёрный Отряд — паладины в сияющих доспехах, пусть оные слегка и припорошены дорожной пылью. Стариков и детей спасают, пленных вдоль дорог не распинают, за нанимателей и собственный кодекс чести переживают (будет забавно, если в дальнейших книгах окажется, что Костоправ — ненадежный рассказчик и всё это наплёл, но эта фишка, опять же, теперешних авторов).

А вот мне-читателю, которого развитие жанра интересует мало, было скучновато. Я ожидал историю про наемников, которые воюют под началом местного назгула, мостя дорогу к величию местного же Тёмного Властелина трупами врагов, и получил его — формально. На деле, проще описать «Чёрный отряд» фразой «война, война никогда не меняется». Условно-плохие Отряд и армии Госпожи колотят условно-хороших повстанцев Круга, но по ведению боевых действий ни те, ни другие почти не отличаются друг от друга, а сам процесс поколачивания описан отстраненно и с неимоверной языковой сухостью. Иногда баталии сменяются либо карточными играми, либо колдовскими пикировками Одноглазого и Гоблина, либо вздохами Костоправа на Госпожу — на моё счастье, описанными также сухо и скупо. На этом невеликий список развлечений Отряда в мирное время заканчивается, да и мне пора.

Зарубежные авторы фэнтези редко обращаются к отечественному фольклору, те же, у кого подобные обращения не ограничиваются Бабой Ягой, и вовсе наперечёт. Вспоминается Кэролайн Черри с её «Русалкой», первые два тома которой вышли в середине 90-ых, из недавних — «Тень и кости» Ли Бардуго, непереведенный (пока ещё непереведенный) роман Кэтрин Арден «The Bear and the Nightingale» и «Бессмертный» Кэтрин Валенте.. «Бессмертный», который в этом ряду стоит особняком, потому что Валенте, в отличие от других, не заимствует антураж, персонажей или сюжетные ходы, а взаимодействует с первоисточником куда более сложным образом, одновременно и сохраняя сказочный канон, и безжалостно деконструируя.

Поначалу «Бессмертный» ловко прикидывается сказкой, мрачноватой, пугающей, а порой и откровенно психоделической. Марья Моревна покидает постылый мир людей, перебирается вместе с приехавшим за ней Кощеем на остров Буян (который давно уже не остров, ибо кощеев брат и Царь Смерти Вий убил море вокруг), выполняет три испытания... Валенте — прекрасная писательница, у неё затейливый, наполненный — но не переполненный! — метафорами слог и своеобразный для русского читателя взгляд на знакомых персонажей. Не обходится и без лёгкой «клюквы». Здесь все, даже бесы — особенно бесы — величают друг друга «товарищ» и всячески демонстрируют верность идеям Партии (из-за этой «революционной» риторики иногда возникает неиллюзорное сходство с Масодовым), а Кощей перечисляет среди своих сокровищ икру, водку и свёклу, «красную как гранат». Касалось бы, читай да удивляйся полёту авторской фантазии, наполняясь ей, как стакан в блестящем серебряном подстаканнике с профилем Папы Ленина наполняется горячим ароматным чаем, да потом пиши отзывы, где восторженные эпитеты соединяются в цепи, а стилизация вышагивает по ним на мягких лапах. Однако...

Однако, сказка сказывается скоро, роман же вынужден продолжаться дальше. И вот здесь скрываются два главных недостатка «Бессмертного». Во-первых, без сказочной «подпорки» текст у Кэтрин Валенте оплывает, теряя привлекательность. Выполнила Марья Моревна три испытания, добилась замужества с Кощеем бессмертным — остается только война, и только любовь. Но война, что Царства Жизни с Царством Смерти, что подоспевшая в мире людей Великая Отечественная, разворачивается фоном, а любовная линия откровенно слаба. Марья Моревна мечется от Кощея к «неожиданно» появившемуся в её жизни Ивану и обратно. Наблюдать за метаниями малоувлекательно, потому что Марья и Кощей выписаны автором хоть и ярко, но совершенно плоско, никакая готическая парафилия им объема не добавляет, а Иван — и плоско, и тускло, заурядным юным амантом, которому толком ничего не досталось, ни девиаций, ни подвигов. Во-вторых, трудно определить, на какую полку «Бессмертного» ставить, к жанровой литературе или книгам «посерьезней». Язык, образы, интонации намекают, что это не очередное развлекательное чтиво на пару вечеров, а куда более глубокое авторское высказывание, не случайно многие поспешили увидеть в нем феминистическую ноту. Но когда дело доходит, чтобы из деталей и символов оное высказывание выявить, получается, мягко говоря, немного не то, что ожидалось. Не история о выборе и последствиях (Марья Моревна), не история о неизбежности преопределенного (Кощей), и даже не деконструкция в духе Анджелы Картер, а объемная и затейливая метафора... семейной жизни. Без особого феминизма даже. Мы же привыкли к тому, что даже волшебная сказка — не просто волшебная сказка. И это расстраивает больше, чем водка в сокровищнице Кощея или настойчивая тяга Марьи Моревны к бондажу.

Скажу сразу — я не любитель «Дозоров». Ни до экранизации, ни после они мне не нравились, хотя задумка казалась неплохой. «Лик...» я взялся читать только потому, что мне было интересно место действия — ещё, бы самый мистический и загадочный город России, построенный на костях и политый кровью. Город-кошмар, город-герой... Санкт-Петербург.

Я люблю Питер в любой его ипостаси, и обожаю в равной степени гулять по его аристократически-старинному (и одновременно, современному) центру, по тесным дворам-«колодцам» Васильевского острова, или — по спальным районам, там, на конечной 88-го и 89-го, на проспекте маршала Жукова, где к небу тянутся «свечки» общежитий и длинные «корабли»...

Вы уже догадались, к чему я веду? Да, «книгу» Васильева (отвратительный и мерзкий пасквиль) я буду пинать ногами.

Его герои больше похожи на общество магов-алкоголиков на выезде, нежели на Дозор. Пиво, водка и другие алкогольные напитки со страниц «книги» просто льются рекой. Особенно мне интересно, сколько Вохе приплатили за рекламу «Оболони», которой он реально достал?

Кроме того, что герои пьют (киряют, бухают, квасят, заливаются), ничем другим, они — по сути — не занимаются. Так, имитация бурной деятельности. Проследить за кем-то из Чёрных, проверить подозрительную квартиру — не более. Все серьезные вещи проворачиваются российскими Дозорами без их участия. При этом логика летит в тартарары — кто и как собрал Чёрных на Марсовом поле? Откуда чёртиком из табакерки выскочил Ямаец и как он заморочил инквизиторов? И это ещё малая толика возникающих вопросов!

Ямайца, кстати, даже жалко — так расправиться с Высшим магом, это просто унизительно. Слив финальной битвы вчистую.

Впрочем, на протяжении всего романа, магические схватки обходятся стороной, так что не ждите от «Лика...» залихватских рубок на Плетях Шааба — боевая магия мелькает всего в паре эпизодов. «Оболонь» — к примеру! — появляется гораздо чаще.

Жаль герои не сражаются на пивных бутылках и «розочках»? Было бы феерично! «Завидев, что ямайский маг готовит против него заклятия Выдоха Гхаш-воды, Лайк рванулся к столу, схватил две бутылки своей излюбленной «Оболони» и тут же расколотил их себе об голову. Оставшиеся в руках горлышки с острыми краями он наставил на противника. Ямайцу враз поплохело...» Ну, как-то так, можно ещё Лайка в тельняшку одеть, тогда вообще сила будет!

Ну, ещё добавлю, что мне понравилось, как всё закончилось — тихо, по-семейному. Почти никого не убили (кого убили, сказали — ревоплотят), почти никем не пожертвовали. Опять же, подтвердили правило: «Накосячил в Дозоре? — Вступай к нам в Инквизицию!» Интересно, а если накосячить в Инквизиции, дадут ещё один шанс или всё же распылят?

Глядя на всё это безобразие, закрадывается вопрос — а писал ли Васильев до этого вместе с Лукьяненко «Дневной Дозор»? А если всё же писал — зачем было так издеваться (другого слова не подберу) над Завулоном? Где тот расчетливый и харизматичный злодей, который не раздумывая пожертвовал любящей его Алисой, чтобы только выбить из рук Светлых такой козырь как пестуна Мессии? Нет его, здешний Завулон не таков — он гораздо больше любит просиживать время в кабаках, наверняка отрастил себе пивное брюшко и хорошо, если пьяный он не поет в караоке... Какие интриги, о чём вы?

И — да, меня ещё в «Охоте на дикие грузовики» хватило размышлений о том, что у города есть своё сознание, и он может влиять на происходящее в нём. Не нужно было повторять это ещё и здесь. А если всё же так и есть, то Владимиру Васильеву не стоит приезжать в Питер.

Если вкратце — он нагнетает, а мне не нагнетается.

Если чуть подлинней и оставив в покое классика, Эд Макдональд старательно напирает на разруху, упадок и БЗСХДНСТ на протяжении всего романа, но поверить ему довольно затруднительно. Во-первых, Макдональд рассказывает, а не показывает. Читатель сам лишен возможности наблюдать за кризисом, разъедающим Пограничье, и узнает о нём исключительно от капитана Галхэрроу (который сам для себя успешно превратился в кризис и тоже р а з ъ е д а е т). Во-вторых, которое вытекает из «во-первых», книге остро не хватает масштаба. Понятно, что «Чёрные крылья» держатся на главном герое, остальные персонажи играют на него и только в рамках этой задачи прописаны, но даже несколько коротких интерлюдий с мимолетными героями могли бы добавить объема и, да — больше подчеркнуть БЗСХДНСТ. Это что касается недостатков.

Теперь о достоинствах. У Макдональда вышла неплохая вариация на тему хардбойлд-фэнтези (ни в коем случае не нуара, нуар при схожих декорациях выглядит совершенно иначе). Краткий, емкий язык с обилием метафор, герой с пудовыми кулаками и куда более неподъемной рефлексией, но одновременно — пронесший в сердце первую любовь через огонь, Морок и клинки драджей. Мир, опять же, не совсем заштампованный, а финальный твист приятный. А самое главное — лично для меня — не показали эпичный финальный махач и последующий бадабум. Потому что книжка у Макдональда не про махач и уже тем более не про бадабум. Ещё бы сам автор полностью это осознавал.

Совершенно обычная и совершенно необязательная для основного повествования (на момент прочтения первой книги) история о том, как Мордимер Маддердин встретил своего верного Курноса. Обычно предыстории, написанные значительно позже opus magnum, к которому примыкают, выглядят в значительно степени более печально, но «Черные плащи...» планку держат — и унылы ровно настолько, насколько и основной материал. Единственный толк от этой истории — раскрывается, отчего Курнос такое [удалено самоцензурой]. Отчего [удалено самоцензурой] Мортимер Маддердин нам пока решительно неясно.

Ах да, ещё видет авторский рост — в 2006 году Пекара наконец-то смог придумать для своих злодеев мотивацию. Бледненькую, правда, немощную, да просто хреновую, честно говоря, но плохие парни разлива 2003 не мог похвастаться и такой.

Не рекомендую.

Некоторые книги стоит читать два раза. Конечно, можно и больше – если понравилось, то почему бы и нет. Но два раза – это минимум, необходимый чтобы составить мнение о прочитанном, потому что с первого раза такие книги обычно не хотят раскрываться, не дают пытливому читательскому взору сорвать покровы с тайны.

«Мракобес» Елены Хаецкой – одна из таких книг. Впрочем, вполне возможно, что для понимания её следует прочитать трижды, потому как лично я с двух раз понял явно не всё. В частности, под сакраментальным покровом для меня осталось, что в этой книги находят люди?!

По градам и весям Германии валданается без особой цели монах, которого кличут Иеронимусом фон Шпейером. То к банде ландскнехтов пристанет, то в шахтерском поселке осядет ведьм выискивать, то снова куда-то потащится. Куда, зачем? – непонятно, не иначе так бог ведёт. Но не похож монах на ведомого Господом – грешен больно, хмельное пьет, мясное в постный день ест, не чурается и плотских утех. А главное, речи ведёт, что больше еретику впору, а не верному сыну Церкви…

Из всех героев книги, не самых приятных как снаружи так и изнутри, Мракобес вызывает больше всего раздражения. С остальными хотя бы всё понятно – капитан Агильберт продал душу дьяволу за то, чтобы пули и сталь миновали его, Хильда Колючка всего лишь хотела приносить добро людям (о, благие намерения, куда же вы нас ведёте), Бальтазара Фихтеле ведёт дорога беспутного бродяги, а с Ремедия что взять – простак он и есть простак. И даже дьявола здесь можно понять. А вот бога и инквизитора его понять никак не получается. Ведь и вправду, речи у Иеронимуса самые что ни наесть еретические, да и поведением своим он далеко от святых, но – вот загадка! – достаточно Мракобесу сказать пару слов, и сам чёрт, скрежеща зубами от злости, будет стягивать с него сапоги. Отчего, почему такая власть над нечистым у обычного монаха из захудалого ордена? Неужели так крепка его вера? Не похоже чтоб было так.

Впрочем, грешники и святые у Хаецкой мазаны одним… нет, не миром, скорей уж дёгтем – достойные дети своего времени, плоть от плоти кровавого Средневековья, они просто не могли быть иными. «Чистота никого не спасла…» – мастер Дьерек, безмолвно взирающий с алтаря, который вырезал собственноручно, полностью согласен с этим. Да и о какой чистоте может идти речь, когда небо над Германией застит дым горящих деревень и инквизиторских костров? Вот и оказывается, что святым проще всего стать тому, кто при жизни возносил к небесам только богохульства, а тех, кто и в самом деле стремился помочь ближнему поджидает добрый дьявол Агеларре. Или попросту – костер, по доносу тех самых, благодарных ближних. О, святая простота!

Душно и страшно в Германии Хаецкой, но автор будто бы мало всего этого – каждым словом, каждым штрихом она старается сделать картину ещё более мрачной, отталкивающей. И в конце концов, все эти ужасы сливаются в один, тянущийся как вонь за народным ополчением кошмар, который уже воспринимается не со страхом или омерзением, а только лишь с немым и брезгливым недоумением – Totentanz, пляска смерти без начала и без конца, теперь лишена и остатков смысла.

Если на первый взгляд «Мракобес» раздражает (местами – люто, бешено), то при втором прочтении столь сильных эмоций уже нет, а есть недоумение – ну и к чему всё это было? К чему городили гору и прапорщик Вильчур сгорел в бэтээре? Зачем Иеронимус фон Шпейер спасал души, убивая тела, и выкорчевывал с земли огнём и каленым железом ересь? Ради чего?

Нет ответа. Может быть, там, в подземельях глубже оттербахских шахт, во тьме чернее души Тенебриуса и таится правда, но она скована семижды семью цепями и нам её не узнать. Никогда.

Челябинский писатель Павел Корнев — один из немногих авторов за чьим творчеством я слежу. Ещё с тех пор, как мне в руки попала дебютная книга Павла — «Лёд», та самая, за которую он получил Меч без имени.

Впрочем, я тогда про этот Меч знать не знал, а просто польстился на название и обложку. Была у меня слабость, которая остается до сих пор и, наверное, не пропадёт ещё долго — я чрезвычайно люблю книги, действие которых развивается в холодном климате.

(Да и вообще, стылые ветра Балтики и уральские снега мне дороже гавайских пляжей и атоллов Большого барьерного рифа. Но об этом как-нибудь в другой раз, а сейчас позвольте вернуться к теме).

Так вот, «Лёд»... «Лёд» меня не разочаровал и оказался отличным низкотемпературным боевиком с крепкими экшен-сценами, интересным и нестандартным миром (сочетающим, в числе прочего, традиционное огнестрельное оружие с оригинальной системой магии и колдовства — что мне тоже весьма по нраву) и довольно лих закрученным сюжетом. Кроме того, там был Скользкий. И это было главной удачей автора, его козырем.

Однозначно, с главным героем Павел попал «в десятку». Лёд-Скользкий вышел циничным, прагматичным, несдержанным на язык и, в общем-то, не самым приятным парнем, не лишенным, однако, той доли харизмы, которой обладают мрачные и нелюдимые профессионалы, мрачные в силу выбранной профессии, да и нелюдимые из-за неё же…

Мои любезные читатели, я вижу, вы заскучали? Думаете, я так и буду петь дифирамбы и восторгаться авторской фантазией? Как бы не так! Я всегда был чертовски крив на язык, когда приходилось кого-то хвалить, зато покритиковать любил — хлебом не корми.

Просто… просто необходимо было ввести преамбулу. А теперь, когда ей уделено достаточно времени, можно переходить и к сути.

Так что, идём?

Сейчас передо мной лежит вовсе не «Лёд», а совершенно иная книга — начало нового фэнтезийного цикла (пока дилогия, второй том я ещё не читал, поэтому не знаю будет ли цикл расти). Место и время действия — что-то очень похожее на Европу, век этак пятнадцатый, но без пистолетов (а жаль!)

Название у книжки звучное и интригующее, но при этом простенькое: «Проклятый металл». Забегая вперед — вы не возражаете? — скажу, что тому самому металлу места уделено очень мало, и, в общем-то, название и сама книга стыкуются плохо. Хотя звучит внушительно. Или внушающее?

Бес его знает, как именно, но — неплохо.

А ещё в ней есть свой Скользкий, только зовут его Себастьян Март. И вот это уже так плохо, что хуже некуда.

Можно долго — поверьте мне на слово, очень долго — сравнивать Себастьяна со Скользким. Сравнивать и удивляться, до чего же они похожи. Словно две картинки из серии «найти 10 различий.»

Нет, не спешите вооружаться увеличительным стеклом! Я сэкономлю ваше время — напишите взамен комментарий типа: «Вау, отличная рецензия», ага? — наши герои имеют на двоих практически одну биографию, один набор способностей (т. н. «убер»-способности), одну манеру поведения да и характеры друг друга повторяют один в один.

А вот различия в образах этих двух героев минимальны — волосы у мистера Марта рыжие, а мистер Скользкий лыс как коленка.

Право слово, это надоедает. Тем более, что у Корнева и так герои не блещут разнообразием характеров. Оттого прескверно запоминаются — из всех действующих лиц «приграничного» цикла в моей, честно говоря, не самой дырявой памяти, отложились только Напалм и Гамлет. Да и то, впечатления от меткого на язык пироманта автор потом попортил, написав «Немного огня».

Тут автора могло бы спасти то, что в «Проклятом металле» список героев одним только Себастьяном Мартом не исчерпывается. Да, впервые в книгах Корнева события описываются с точки зрения целых шести персонажей, но если Март вышел очередной инкарнацией Льда, остальные — его бледными подобиями, конспирации ради укрытыми под маски начальника дворцовой безопасности, высокопоставленного герцога, шулера, мальчишки-писаря и командира «темной сотни» (что-то вроде местного штрафбата). Последние двое представляют наибольший интерес, потому как писарь в силу своего возраста похож на Льда меньше всех, а «темный сотник» позволяет взглянуть на события с другой стороны баррикад.

Зачем нужны остальные — непонятно. Линия Рауля практически сразу сливается с квестом Марта, остальные вроде идут параллельным курсом, но на таком расстоянии, что увязать их в единый клубок трудно (да автор и не старается). Возникает такое чувство, что «Проклятый металл» — в соответствии с нынешней модой — только пролог, хотя и почти на четыре сотни страниц, а дальше нас ждёт ещё минимум пара книг, где всё и завертится.

По крайней мере, я думал так. Представьте, каково было моё удивление, когда я узнал, что «Проклятый металл» только первая часть дилогии. То есть, ещё одна книжка — и всё, прости-прощай Святые земли!

Так стоило ли тогда городить огород? Зачем было вводить в роман всех этих Белых рыцарей и Ловкачей, всё равно они не успеют развернуться? Не лучше ли было сосредоточиться на линии Март — Рауль — Карл Вадер, а всех остальных показать, если уж так хочется, используя короткие интерлюдии (как поступил Ник Перумова в «Рождении мага»).

Про то, что «лишними» героями безболезненно можно было пренебречь, я даже говорить не буду. Хотя повторюсь, на мой взгляд — можно было. Книга ничего бы не потеряла без описаний карточных махинаций Якоба и тайн мадридского ольнасского двора. Ну какой смысл играла история с украденными драгоценностями великой герцогини Довласа? Какой смысл был вообще рассказывать эту историю о договоре с Лансом (и вообще, почему еретики, вполне успешно воевавшие, вдруг пустили в ход дипломатию?) Почему…

Так, стоп! Думаю, вы уже поняли, что у меня накопилось немало претензий к сюжету? Так и есть.

Просто выбор курса на «эпичность» сыграл с Корневым не самую добрую шутку. Персонажей оказалось много, а простора для их действий — всего ничего. Кроме того, эпик оказался для Павла чужим полем. При том, что писать динамично и увлекательно Корнев умеет, и сцены погонь или перестрелок у него выходят что надо. А вот интриги — пресноваты и поверхностны, несмотря на всю их напускную затейливость. Возможно, стоило над ними поработать и вышел бы неплохой шпионский боевичок, с поединком разведок и агентур вроде «Летающих островов» Сан Саныча Бушкова (какие грандиозные возможности для диверсий открывает использование бесноватых!).

Увы, Себастьян Март — не Сварог, а Корнев никак не Бушков. Хотя видно, что автор старается выйти из тех рамок, в которые загнал себя, но получается метание из крайности в крайность. Были боевики с передозировкой экшена, а «Проклятый металл» вышёл вовсе не боевик, да и без особой событийной насыщенности. Даже частый мордобой ситуацию не спасает, а кажется тем самым пятым колесом в телеге, которое ну никак не нужно.

Поэтому итог: читать только поклонникам Корнева и тем, кто любит наблюдать творческие эволюции воочию (я таки верю, дальше будет лучше).

Темные века Европы. Устав терпеть набеги викингов, свои силы объединяют сыновья недавно умершего Альфреда Великого Ательстейн и Этельред и Карл III Простоватый. Созванное ими войско должно усмирить кровожадных морских разбойников, заодно огнём и мечом принести Слово Божие на языческие северные земли. В авангарде армии христианских властителей идут франки под предводительством Вильяльма Длинного Меча, сына Роллона Пешехода, который до того, как принял имя и титул нормандского герцога сам был норвежским ярлом. Разрозненные силы зеландских и йотландских ярлов не могут совладать с франками, единственный, кто способен дать бой Вильяльму на равных — конунг Вестмунд, молодой, но споро и скоро возвысившийся при поддержке Круга Скальдов. Вот только для самого Вестмунда Круг давно стал нежелательно обузой, ведь он нашёл куда более могущественного покровителя и носит теперь его знак — оселок с выточенными смеющимися ликами.

На фоне медленно охватывающей земли по обе стороны датских проливов войны разворачивается история Скагги, сына Лодина из рода Хьялти с Шетландских островов, воспитанника недавно убитого скальда Тровина Молчальника. Перед тем, как сгореть в собственной усадьбе Тровин отослал Скагги найти Грима, вот только зачем Грим по прозвищу Квельдульв, то есть Ночной волк, понадобился Молчальнику, Скагги не помнит — в драке ему отшибло память. Сам Грим скрывается от собственного прошлого, предпочитая судьбе скальда и эрилия путь пьяницы и берсерка. Грима же ищет и Бранр Хамарскальд, посланник Круга — и он готов доставить блудного скальда живым, но вовсе не обязательно не покалеченным. А в войске Вильялма идёт странный белоглазый норвежец, который знает руны и умеет применять магию.

Видят боги, хотел изложить сюжет попроще, а получилось какая-то “Игра престолов”. На деле, никаких хитросплетенных интриг и грандиозных мясорубок здесь нет, основной конфликт в романе совсем иной нежели противостояние христиан и язычников, или разбойных викингов и оседлых франков и отсылает нас не к Мартину, а куда ближе — к английскому писателю харьковского происхождения, единому в двух лицах. Если скажу, к какой именно книге, потянет на небольшой спойлер, так что замолкаю. Зато о других конфликтах можно говорить, не раскрывая сюжет.

Грим, сын Эгиля, должен решить, примет ли он Круг. Отец его и дед, оба скальды Одина, а Грима при посвящении выбрал Локи, и теперь Квельдульв — проводник воли аса коварства, любой поступок его может служить вящей славе злокозненого бога. Скагги должен вернуть память и вместе с Гримом отыскать тайник Тровина, чьё местонахождение Молчальник зашифровал стихом-висой в памяти ученика. В тайнике скрыты сведения, которые нужны Кругу, чтобы понять причины возвышения Вестмунда полностью. Вестмунд, разумеется, не горит желанием выдавать свои тайны Кругу и торчит меч на скальдов. Тем же занят и загадочный белоглазый норвежец, единственный, кто владеет магией Всеотца в христианском войске.

«Дети Брагги” укоренены в историю и географию Скандинавии той поры так крепко, что при чтении книга воспринимается как исторический роман, подробный и обстоятельный, пусть и с некоторыми проблесками магии. Это не так, «Дети Брагги» — мифологическое фэнтези, а с событиями и персонажами автор обходится вольно, хоть и аккуратно. Наравне с реальными фигурами вроде Горма Старого или норвежского конунга Харальда Харфарга (Хорфагера) упоминаются сыновья легендарного Рагнара Логброка Ивар Бескостный и Сигурт Змей в Глазу. Отец Грима Квельдульва — Эгиль Скаллагримссон, полный тезка знаменитого исландского скальда, автора “Выкупа головы” (только исландец родился в период описываемых событий). Никакого конунга Вестмунда со ставкой в Фюркате не существовало, да и сам Фюркат, скорей всего, возник позднее первой половины Х века, когда происходят события романа. Рати франских витязей никогда не ходили на север. А вот Вильялм Длинный Меч вполне себе существовал, но судьба его разительно отличается от судьбы книжного персонажа.

У Вороновой получился отменный философский боевик в декорациях квазиисторической Дании, где головы разлетаются по кустам, одни сыновья жалеют отцам последней милости, в то время как другие не дрогнув обрекают на смерть (в какой-то момент выясняется, что эрилий в войске франков черпает силы у Эгиля, и тот вкладывает в руку сына меч; Вестмунд посылает своего отца, ярла Хакона, на убийственное задание). Магия рун сталкивается с магией рун, алчущее железо — с алчущим железом, желания и долг грызутся между собой, а смертоносные видения обретают плоть. Глядя на мир, хмурит лицо одноглазый старик в широкой шляпе и в насмешку ему доносится хохоток козлиного тенора: “Волк этот из рода моего! Отдайте его мне”.

Крайне не люблю раздавать рекомендации, но всем любителям книг про викингов и скандинавской темы в целом советую “Детей Брагги”, прочтите эту книгу обязательно. Почитателям мрачного — но не чёрного! — фэнтези тоже стоит обратить своё внимание на роман Арины Вороновой. И скептикам, которые не верят в женщин-писателей и гребут их всех под одну гребенку, разумеется. Жаль только, что Арина Воронова ничего не выпустила. Да судьба самого автора неизвестна, никакой информации о ней я найти не смог. Что же, тем ценнее то, что всё-таки есть.

Фантазия Владимира Сорокина — как Вселенная, бесконечна. Он устремлен за пределы стен и рамок, переколотил их ледяными молотками и с ладоней капли отряхнул. «Манарага» новое тому доказательство. Жечь книги — понятно, это мы уже проходили. Но готовить на их пламени? Создать целую организацию — Кухню book'n'grill и развернуть на этом фоне историю о противостоянии элитарного искусства и маскульта, романтиков и прагматичных дельцов? Изящно, легко и всего на двухсот пятидесяти шести страницах.

Геза Яснодворский — book'n'griller, специалист по русской классике. Он путешествует по миру, готовит для странных и не очень персонажей, а где-то с середины книги вынужден расследовать загадку, которая грозит перечеркнуть будущее Кухни. Кто-то приловчился делать молекулярные копии раритетных изданий и угрожает обрушить рынок book'n'grill. Впрочем, «занимается расследованием» — громко сказано. Расследует происходящее служба безопасности, а Геза продолжает готовить. По сути, «Манарага» — череда эпизодов-пастишей, где Геза сжигает очередной раритет перед взыскующей модного развлечения публикой, а Сорокин живописует процесс стилизацией в духе сжигаемого классика. Поэтому здесь имеется аутофагия в обрамлении сочинений Ницше, морковные котлеты на сабле под Толстого и обязательная при такой теме цитата из Булгакова.

Русские классики в творчестве неизменно поднимали вопросы, всерьез волновавшие тогдшнее общество, Сорокин препарирует актуальные сейчас. Помимо упомянутого выше противопоставления индивидуального и массового, «Манарага» говорит о том, кто останется в литературной Вечности (циничненько — пусть не властителем дум, а поленом для банкета), а кого сочтут недостойным даже для обжарки сосисок валежником. О слабости нынешнего человека разумного перед его ещё более разумными гаджетами. О религиозном фундаментализме. О родителях и детях. Говорит немного и как бы в сторону, но за лаконизмом написанных строк встает множество строк невысказанных.

Чтобы в полной мере получить удовольствие от «Манараги» требуется немалый литературный багаж, но можно читать её и как обычную жанровую литературу, фантастику. Сорокин, по собственным словам, писал её как «веселую приключенческую книгу о нашем безумном мире». Приключений здесь немного, зато в подробностях выписано внутреннее устройство Кухни, которая выглядит то ли тайная ложа, то ли как преступный картель, а на деле — и то, и другое, со своими традициями, кодексом чести и ритуальными приветствиями. Что же касается безумного мира, Сорокин показывает вершки, а корешки можно увидеть на страницах информагенств и в выпусках новостей. Так что при желании можно читать «Манарагу» и как футуристический прогноз.

Вместо итога. Раньше я Сорокина не читал, горсть ранних рассказов и пара эпизодов из знаменитого «Голубого сала» не в счёт. Эта книга на два месяца вычеркнула меня из чтения. Причём, прочитал я «Манарагу» за три или четыре вечера, а потом просто не мог ни за что другое взяться и с конца апреля по июль не читал ничего, совсем ничего. Нужно ли тут что-то добавлять? Думаю, и так понятно.

http://fantlab.ru/blogarticle50628

В «Городе лестниц» очень легко увлечься поиском аллюзий и аналогий – сюжет поначалу развивается крайне неспешно, а обстановка располагает. Континентцы некогда владели магией, которую даровали им боги, и с её помощью подчинили себе если не весь мир, то значительную его часть – ныне же лишились своих Божеств, своего чудесного могущества и вот-вот лишатся истории. Переписать историю Континента, вымарав из неё все следы божественного, хотят в Сайпуре – тамошнее население долго ходило в рабстве, но сумело вернуть себе независимость, более того — убив Божеств, сайпурцы перешли в наступление, смогли захватить недавнюю метрополию и теперь диктуют недавним хозяевам, как жить. Типичный для фэнтези конфликт способен спровоцировать острый приступ парейдолии – континентцы все как один носят славянские фамилии, а столица их называется Мирград (в «девичестве» был Буликов, но в русском издании некоторые имена облагородили, согласовав правки с автором), узнаваема и тоска по героическому прошлому. Сайпурцы же темнокожи, толерантны к однополым отношениям и постоянно говорят о сверхдержаве.

С одной стороны, подобный ход привлекает к сочинению Роберта Беннетта дополнительное внимание. С другой – на ономастике всё и кончается, и увлеченно разыскивая параллели с современной геополитической ситуацией можно пропустить мимо большую часть здешнего мира. А мир «Город лестниц» достоин внимания, не то что типовые фэнтези-кубиклы. Лишенный божественной поддержки, Сайпур развивался как технологическая цивилизация и к моменту описываемых в книге событий дорос до телеграфа, фотографии и автомобилей (при этом не используется ручное огнестрельное оружие, якобы на острове недостаточно селитры для производства пороха – но при обороне посольства применяют пушки, причём довольно скорострельные). На Континенте же уцелело немало божественных чудес и креатур – и большинство из них чихать хотело на привычную физику или логику. Столкновение цивилизаций порождает дикую сюрреалистическую смесь, и львиная доля очарования «Города лестниц» — именно в сюрреализме происходящего (и отсюда, по-видимому, растут ноги сравнения Беннетта с Мьевилем). А детективное расследование позволяет провести героев по самым необычным местам.

На «отлично» отработав с антуражем, по остальным параметрам Беннетт тоже неплохо справился – но только неплохо. Его герои симпатичны, но заурядны и не очень подходят заявленным ролям. Шара Тивани, конечно, умненькая, а местами даже сообразительная, но больше походит на лучшего студента курса, чем на опытнейшего оперативника. Её «секретарь» Сигруд, как и полагается северянину, брутален и молчалив – но автор зачем-то засунул ему в прошлое тайну, которая совершенно очевидна и раскрывается самым невнимательным читателем, стоит только о ней обмолвиться. Единственная, кому комфортно в амплуа, бой-баба Турин Мулагеш — флэшбэков для показа внутреннего мира ей не досталось, а единственный момент крутости у генерала Мулагеш проходит за кадром.

Туда же, за кадр, Беннетт выносит и рассуждения. Дело в том, что он время от времени касается таких типичных для фэнтези тем как коллаборационизм, ксенофобия, взаимоотношения богов и паствы, и прочая – в том же духе. Но именно, что касается – обозначив момент, почти сразу отходит от него и предоставляет читателю рассуждать дальше самостоятельно. Или не рассуждать – если тот не хочет. Всё же «Город лестниц» — развлекательное фэнтези, на первом плане здесь загадки исчезнувших Божеств Континента и шпионские похождения Шары Тивани – shake, no stir – а остальное идёт факультативом. И вот как развлекательное чтиво «Город лестниц» крепенький такой, хороший роман на пару-тройку вечеров. Заслуженные 7 баллов + 1 балл за кульминацию сцены, вынесенной на обложку. Сыру Роберту Беннетту!

Некрасивая девочка, чья жизнь ДО напоминала медовый коржик, а ПОСЛЕ превратилась в заурядный ад и нелюбимый мальчик, который с самого детства был обречён – если кому и танцевать мазохистское танго на краю пропасти, так только этим двоим. Вдобавок, на Мэйнфорде висят проблемы с семьей, медленно надвигающееся безумие и смерть на жертвенном камне – в прошлом, а Тельма всеми правдами и неправдами стремится найти и покарать всех, причастных к убийству её матери – и Мэйнфорда в том числе. Простите, это точно романтическое фэнтези?

Собственно «романтики» здесь исчезающе мало — куда меньше, чем мрачной городской фэнтези и «крутого» детектива. Не случайно здешний Нью-Арк как брат-близнец походит на Нью-Йорк первой половины ХХ века – вернее, тот его образ, который знаком большинству по фильмам нуар. Вот только этого близнеца в детстве унесли альвы, поэтому в Нью-Арке ещё живет магия. А также оные альвы, цверги, забытые боги Нового Света, возносящие им кровавые жертвы масеуалле и множество иных народов и персонажей, достойных внимания. Здесь служебные малефики страдают от неконтролируемых выбросов Силы, чтицы в силах проникнуть в прошлое людей и вещей, а живой дом, по камню перевезенный из Старого Света, стремится спасти своего единственного обитателя – тщетно стремится.

В «Голодной бездне» есть все слагаемые для хорошего детектива — привлекательный антураж, увлекательный сюжет, харизматичные герои. И быть бы ей открытием года, вот только... вот только многообещающее начало не приводит к столь же достойному завершению. Герои после попадания в койку стремительно теряют глубину и обаяние несладкой парочки, превращаясь в заурядных персонажей из очередного лавбургера, а столь интригующие поначалу загадки – не получают сколь-либо заметного развития, тускнеют и теряются на фоне новых, которым тоже не суждено увенчаться разгадками. Да и обрывается книга буквально на полусло…

Привет. Зовут меня Иван, по прозвищу Тейлкиллер. Убийца сказок, по-вашему. Вы в своих землях о таких не слышали, а мы есть и нас много. Что? Может ли сказка умереть? Говорят, «сказ о их деяниях живет в веках». Или злодеяниях. Или глупостях. Ну а всё, что живо, может умереть. А раз может умереть, то и убить можно. Как? Выдумку обычно убивают правдой, а сказку реализмом. Да, я много умных слов знаю, я же тейлкиллер.

Я не стал бы браться за этот текст, поскольку всякий энтузиазм к роману Андрея Рубанова «Финист — ясный сокол» растворился уже по ходу чтения полгода назад, но найденное в телефонных заметках коротенькое введение — пожалуй даже не введение, а зачин — показалось забавным и остроумным, и я подумал, жаль будет, если оно пропадёт. Дело не в том, что книга плохая, она не плохая — она просто скучная и непонятно для какой аудитории написана. Причин на то две.

Первая и главная — язык. Весь немаленький роман — на минутку, без малого 600 страниц — написан монотонным и неторопливым, если не сказать медлительным и посконным слогом, призванным, видимо, стилизовать прозу современного писателя Рубанова под те самые «изустные побывальщины». В начале это работает — отчасти потому что в начале это воспринимается ещё свежо, читатель не устал от подобного, отчасти — потому что первый герой — глумила, т.е. скоморох Иван — соответствует выбранной манере. Но когда дальше два других Ивана — оружейник Ремень и изгнанный из летучего города птицечеловек Соловей — начинают излагать свои истории в том же духе, испытываешь некоторые сомнения. Три человека, пусть зовут их одинаково, но из разных — я дико извиняюсь за такой анахронизм — классов при разных обстоятельствах и разных слушателях изъясняются с минимальными различиями — неторопливо, обстоятельно... нудновато пережевывая одну и ту же мысль по нескольку раз (оружейник, правда, сотоварищей несколько опережает — он самый нудный, потому что с одними и теми же мыслями ещё и ходить по одному месту умудряется, чего в фэнтези делать категорически нельзя).

Вторая — девка Марья, главная героиня. То есть, она в сказке-первоисточнике главная героиня, а здесь бродит на периферии большую часть времени, изредка возникая в поле зрения, когда сюжет нужно продвинуть, а наблюдает читатель за мужиками и от лица мужиков. Идея, в принципе, оригинальная — показать великую женскую любовь, несокрушимое ничем чувство, глазами тех, кто по касательной с ним столкнулся (но зацепить всё равно хватило). Только как это обычно бывает с оригинальными идеями... это не работает. Марья вынесена за рамки текста, любовь её вынесена туда же, , поскольку любовь тут — краеугольный камень всей истории, истории-то и не получается! Нет любви, нет веры в Марью\Марье, нет даже возможности поверить, почему же всё-таки Финист лез сквозь двадцать один нож в окно, а Марья стоптала железные сапоги в поисках. Встретились такие, ага, «на рейве под прикольной ешкой» — суть передаю, но там очень близко — и решили никогда не расставаться? Ну... сомнительно, даже если дух времени в расчёт не брать, а с ним и вовсе — невозможно. Куда больше это напоминает похождение ушлой провинциалки, решившей во чтобы то ни стало обеспечить себе московскую прописку\грин-карту и соответственное улучшение жилищных условий, для того охмурившей с целью дальнейшего охомутания наивного, земной жизни не нюхавшего птицечеловека в третьем поколении. Финал в духе малахова с крушением студии — прилагается, да и манера героев адресовать свою часть-монолог широкой общественности тоже подходит.

Вот и выходит, что для чистокровного фэнтези роман Рубанова скучен, для большой литературы — слишком оторвано-аллегоричен, а как постмодернистское переосмысление знакомого сюжета ничего собственно не переосмысляет, разве что Соловья-разбойника и того, самым краешком и без особой фантазии. Условного же малахова можно получить с меньшими затратами сил из тех же номинантов Нацбеста — и, чего греха таить, он будет куда забористей. Такие дела.

Необычайно многословное издевательство над жанром конспирологического романа и некоторыми меметичными персонами, сопровождаемое как водится вялым попиныванием либеральных ценностей. Иронично, что повести, которая написана как вымышленный конспект-дайджест циклопического сочинения Голгофского, самой не помешала бы утруска и усушка. Все эти экскурсы в прошлое настройщиков ноосферы от египетских магов до поклоняющихся Разуму во время Великой французской революции, столь же подробны и объемны, сколь и малооправданы — даже в качестве пародии на конспирологические опусы Дениса Коричневого сотоварищи, потому что оригинал развлекает несравнимо больше. Но у повести имеется совершенно шикарная, на мой взгляд, кульминация. Небольшая, если не сказать — крохотная, она, тем не менее, оправдывает всю ту постылую вязь оккультизма, которую так старательно выводит писатель.

Прекрасный рассказ — насколько так уместно говорить о совершенно жуткой вещи. Вершина сборника, его кульминация. Темная жемчужина. Никаких монстров, никаких маньяков. Никакого хоррора — сугубый реализм, отстранённый и функциональный, с minimum minimorum метафор и прочих украшательств (отчего они выглядят только зримей и выпуклей). Каждый получит то, что заслуживает, ибо каждый по отдельности — человек со своими стремлениями, желаниями, а может быть даже и идеалами, но вместе — толпа. А толпа убивает и калечит, невзирая на то, кто в неё входит и что у него или у неё за душой. Толпа давит. Не входите в толпу. Не становитесь толпой. И не слушайте тех, кто сулит пряники и кружки, орехов и чернослива.

Вещаю я исключительно потому, что о художественных достоинствах уже высказались и гораздо лучше, и остается только вещать. Напоследок напомню, о судьбе некоторых фигурантов истории, оставшихся за кадром. Обер-полицмейстер Власовский (Лизонька вспоминает его сына, гимназиста) уволен с должности и почти сразу — со службы. Московский генерал-губернатор Сергей Александрович получил «презент» от эсера Каляева в 1905, а чем закончил тот, «кто начал царствовать Ходынкой», известно каждому.

Андрей Кокоулин известен широкому читательскому кругу как автор короткой формы, прежде всего — рассказов. Поэтому, когда оказалось, что его «Северный удел» будет первой авторской книгой в новой серии «Тёмное фэнтези», возникли определённые сомнения. Комфортно ли будет Кокоулину на стайерской дистанции, хватит ли книге дыхания? И будет ли под обложкой действительно тёмное фэнтези?

С первых страниц Кокоулин максимально уходит от привычных для жанра рамок и клише. Благополучная и развивающаяся империя, в которой легко узнается Россия на рубеже 19-20 веков, прошедшая топонимическую ретушь, ничуть не похожа на мрачное и кровавое средневековье, где человек человека люпусом ест. Вместо отпетого негодяя или на худой конец плута-трикстера главный герой здесь офицер тайной службы – преданный Отечеству, государю-императору и семье, консерватор и самую толику идеалист. Да и главная интрига закручивается вокруг расследования загадочных убийств, а вовсе не мести героя. Словом, на тёмное фэнтези «Северный удел» ничуть и не похож, а на что похож – так это на конспирологический детектив в духе сочинений Бориса Акунина об Эрасте Фандорине (в первую очередь на ум приходит «Азазель» — благодаря схожести некоторых сюжетных поворотов).

До поры до времени «Северный удел» этой схожестью пользуется. Бастель Кольваро расследует убийство представителей высших фамилий империи и выходит на след убийц с немыслимой «пустой» кровью – в отличие от цветной крови высоких фамилий и серой крови простолюдинов, в ней нет и тени цвета, параллельно пытаясь разыскать пропавшего при странных обстоятельствах отца. Вскоре Бастель обнаруживает, что события эти связаны, а первопричиной всему – желание некой силы свергнуть государственный строй в империи. Но в тот момент, когда дело кажется раскрытым, а главный злодей изобличён, хоть пока и не назван, Кокоулин меняет правила игры, переводя «Северный удел» из детектива в самый настоящий триллер. Да так молниеносно, что привыкший к неспешному развитию событий читатель рискует слететь с проторенного пути в канаву и ещё дальше, дальше – где он никак не ожидал очутиться, когда действие сумасшедшим галопом ventre à terre устремляется вперёд.

Это самое интересное в «Северном уделе» — напряженный финальный спурт, больше напоминающий кошмарный сон, от которого просыпаешься в холодном поту – только чтобы очутиться в ещё более жутком кошмаре. А то, что Андрей Кокоулин дистанцировался от характерных для тёмного фэнтези решений только добавляет драматичности, чего лично я не жду уже давно не то что от тёмного — от любого фэнтези.

Не обошлось и без недостатков. Большинство действующих лиц и в том числе и среди главных выполнены шаблонно, только авторское мастерство оживляет их, не давая превратиться в говорящие функции. Неживым выглядит и мир, в котором отчетливо явлен регресс, но отсутствует какое-либо развитие — даже главный конфликт отличается «рукотворным происхождением», а не закономерным историческим процессом. Но несмотря на всё это и кое-что другое, дебют Андрея Кокоулина вышел уверенным и крепким. Хочется надеяться, что автор на этом не остановится.

Для начала стоит оговориться, что данный отзыв я пишу основываясь не на всей книге, а только лишь на ознакомительном её фрагменте, в который входило примерно треть от общего количества рассказов. Впрочем, прочти я книгу полностью, моё мнение вряд ли изменилось сколько-то значимым образом. Это сборник разрозненных «быличек» подобно давнешней «Сибирской жути», только здешние истории отобраны по принципу времени, а не места — все они происходят или во время Великой Отечественной или незадолго после её завершения. Естественно, что в качестве героев тут — сплошь люди военные, а не секрет, что Бушков, когда дело доходит до армейского бытописательства, чувствует себя как рыба в воде, если не привольней.

Вот и здесь точно так же — хоть Сан Саныч, казалось бы, стилист невеликий, но читаешь книгу — «картинка» складывается мгновенно и четкости она запредельной. Тут, стоит заметить, заслуга не только подкованности автора — про ту войну написано и снято было немало, поэтому паттерны (да позволено мне будет употребить сие мудреное заморское словцо рядом с исконно-русскими «быличками») мозг подбирает быстро. Ну и бушковской легкости слога никто, конечно, не отменял. Никаких разъяснений, естественно, нет и не предвидится, но этого в общем-то и не нужно, ибо мистика на то и мистика, чтобы дать прикоснуться к Непознаваемому, а вот попытаться его объять, умять и запихнуть в узкую клетушку разума — занятие не слишком-то увлекательное в формате рассказа (в романе — доискиваться до причин Невозможного или казалось-бы-Невозможного куда сподручней). Впрочем, от одного пояснения я всё же не отказался — почему, чёрт побери, книга называется «Другая улица», если даже большинство событий происходит вне городской черты?

«Дикий пляж» — вполне стандартный ужастик, строенный по лекалам американских фильмов ужасов, рассчитанных на молодежь и не обладающих серьезным бюджетом.

Судите сами. Компания молодых людей – мажорик, красотка, ботан, раздолбай, девочка-скромница и паренёк «из народа» – едут на отдых. Куда-то на побережье Черного моря, в местечко под названием Красная Щель. И в ходе своего отдыха пробуждают к жизни нечто, которое тут же начинает на них охоту… Они бросаются в бегство.

То ли «Дом восковых фигур», то ли «Поворот не туда». А может и вовсе «Пятница, 13-ое» (кстати, очень похоже, если озеро заменить на болото). Короче – movie.

При этом автор пытается привнести в насквозь линейный сюжет хоть какие-то элементы оригинальности — чтобы не так походило на кино? – но это усугубляет ситуацию. Все эти детали вроде истории детства Гуфи, рассказа Стропова про его аварию и вживленную в череп титановую пластинку – они не несут никакой смысловой нагрузки. Нигде в тексте не сыграет тот факт, что мать Игоря была алкоголичкой или то, что у Стропова «замыкает» в голове. Замыкания и галлюцинации будут у всех.

Зато некоторым важным моментам автор уделяет совсем минимум внимания. Помянутые в самом начале скифские захоронения, не сыгравшие дальше никакой роли – мелочь. Автор даже не утруждает себя объяснениями, что же за тварь выбралась из болота и откручивает головы испуганным туристам! Нет, устами местного старожила он пытается рассказать какую-то нелепую легенду о кровожадной девушке, когда-то обитавшей в деревне неподалеку, но даже по легенде выходит, что зло в болотах обитало и до этого.

Запутав читателей и запутавшись сам, автор решает разобраться с узлами в духе Македонского. И вводит версию, что никакой болотной жути нет, а убийца среди людей. Для подкрепления её выбрасывается доказательство – в теле одной из жертв находят сломанный ноготь, якобы принадлежащий убийце. А в это время одна из героинь щеголяет повязкой на пальце… И вот мы уже читаем психологический триллер… ну… э-э-э… попытку «закосить»… или черновичек...

Впрочем, здесь особой продуманности тоже ждать не приходится.

Окончательно добивает финал, сделанный в лучших традициях кинематографа ужасов – «напугаем напоследок, чтобы был задел на вторую часть». К тому же, он так же скомкан, как и всё произведения и лишен хоть малейшей ясности.

…

В результате, мы имеем посредственную кальку с западных ужастиков, которая, к тому же, не блещет хоть какой-то продуманностью и логичностью сюжета. Да вообще не блещет ничем. Возможно, автор до конца так и не смог определиться, что же он пишет, возможно — причина в другом. Как бы то ни было, мой вердикт — что-то между плашками «Чтиво в паровоз» и «Беспонтовый пирожок».

Не знаю, какой уж тут «каменный век» — если только антураж оттуда, и то местами. Впрочем, не специалист, поэтому могу и заблуждаться. Но вообще, вышло явно интересней, чем обычное фэнтези, свежей как-то.

Хотя, сознаюсь, для меня больший интерес представляли не нашествие диатритов и испытания, обрушившиеся на род Зубра, а люди, их характеры и поведения. А нашествие хорошо пошло бы фоном. Увы, оно пошло основным событием, а люди стали персонажами. Не того я ждал от Логинова (с Перумовым-то всё понятно). Нет, кое какие эпизоды всё же не разочаровали — суд над Уникой, например, но таких моментов — единицы. Война, походы... диатриты за зубрами, зубры за диатритами, Ромар и Таши с Уникой — к Ородруину... Тьфу, ну вы меня поняли.

А какую историю можно было бы сделать, копнув эту ещё неизученную толком жилу — фэнтези каменного века (даже условного)! Люди, их жизнь — быт, уклад, охота и война... Борьба с природой, испытания на прочность людского характера. Но авторы выбрали другой путь, просто поместив стандартную фэнтези в непривычные для неё декорации. Впрочем, получившееся я прочитал не без интереса.

Лучше, чем первый том, но похвалить по-прежнему не за что.

Познакомив героев меж собой и с читателями, Аберкромби перешёл ко второму этапу обязательной программы — отправил всех приключаться по углам карты. Вест поехал отбивать вторжение северян, Глокта — защищать обреченную Дагоску. Остальным достался самый дальний угол и квест в духе Федота-стрельца. Причем, линия эта вроде как главная, но читая её имеешь всё шансы вывихнуть челюсть — никогда ещё путешествие на край мира не выглядело столь скучно. Скучно скучно скучно скучно скучно скучно. Скучно. И ещё раз. А ведь тут у нас харизматичный ублюдок Луфар, легендарный реалист Девятипалый, просто отбитая на всю голову Ферро. И примкнувший к ним Байяз, которому ПОВа не досталось.

Причин для скуки несколько. Во-первых, не понятно, за чем вся эта компашка тащится, а потом — понятно, что никому из них это не нужно (кроме, разумеется, Байяза, но ему ПОВа не досталось). Во-вторых, в случае провала герои просто вернутся на исходные позиции, никакого риска — кроме риска сдохнуть, но это так всегда бывает — для них не существует. В третьих, эти ребята просто не играют вместе, они играют р я д о м, почти не взаимодействуя, как команда, пусть и команда маргиналов (см. Названные). Оттого интереса к путешествию ноль, сопереживание персонажам в минусе. К тому же Джо не потрудился вписать в эту линию ни одного мало-мальски интересного эпизода, хотя протащил героев через полмира.

Войнушки на север и юге гораздо веселей, хотя и описаны довольно блекло. В том смысле, что кровь и грязь сменяют грязь и кровь, но вот ощущения, что война — это кошмар нет, просто всё тоскливенькое. Единственным ярким пятном сверкает Фенрис Несущий Ужас, забежавший на минутку из какого-то голливудского боевичка про супергероев. Раздал всем, украл шоу и скрылся во мгле. Молодец мужик! Хотя чувствую, что в третьем томе его прирежут — такие яркие персонажи долго не живут, в отличие от Девять Раз Скукся и Поной. А жаль.

Три девицы под окном пряли злато с серебром. А также лёд и пламень, смерть и, разумеется, любовь. А спряли сказку о верности семье с узором из гендерной предвзятости. Во всяком случае, отзеркаленный тест Бекдел «Зимнее серебро» Наоми Новик не проходит, что не помешало книге взять Локус и Мифопоэтическую премию.

Прежде чем начать, позволю себе невероятно генерализированное обобщение, за которое левые заклеймят меня сексистом, а правые — предателем братства-с-членами. Мифопоэтическое фэнтези, в смысле — фэнтези, за которую положено давать Мифопоэтическую премию, лучше всего выходит у женщин. Ну да, так и есть, несмотря даже на тот факт, что само слово «мифология» для меня — и, уверен, для многих людей на постсоветском пространстве — прежде всего ассоциируется с мужчиной. С Николаем Куном, разумеется.

Три девицы у Новик — это еврейка Мирьем, простолюдинка Ванда и герцогская дочка Ирина. Формально их линии равнозначны, но по факту центральное положение занимает Мирьем — именно она начинает и заканчивает историю, именно ей уделено больше авторского внимания. Мирьем вынуждена заниматься отцовским ремеслом, заимодавством и, в отличие от мягкосердечного отца, достигла больших успехов, «обращая серебро в золото». Заслышав неосторожную похвальбу девушки, к ней является король Зимояров. Зимояры живут рядом с людьми, а превыше всего ценят золото — настолько, что ради него могут напасть на соседей и перебить всё селение. Король предлагает Мирьем обратить зимоярово серебро в золото (трижды, как и полагается в сказках). Если она справится, то получит воистину королевскую награду, если нет — умрёт. Гордая Мирьем принимает уговор, ещё не зная, что награда окажется для неё едва ли не горше смерти…

Истории двух других героинь менее подробны и носят скорее вспомогательный характер. Особенно в этом плане не повезло Ванде, которая вынуждена работать на Мирьем, чтобы искупить долг отца и прокормить братьев, а когда Мирьем пропадает, помогает и её семье. Ирину отец-герцог намерен выдать замуж за царя — с помощью драгоценностей, купленных у Мирьем, ведь зимоярово серебро преображает невзрачную Ирину в неотразимую красавицу. Ситуацию немного осложняет царь, который одержим демоном, но и демону не сладить с женским хитроумием, когда девушки (и автор) объединят усилия.

Книгу Новик с ходу хочется припечатать «Феминизм!11» — женщины-героини тут и умнее, и смелее, а мужики либо негодяи, облеченные властью — безымянный король Зимояров, царь Мирнатиус, либо зависят от женщин, как отец Мирьем или братья Ванды. Действительно, сильные женские персонажи для Новик — не редкость, чего нельзя сказать о мужских. Но ценности её героинь вполне традиционные, в первую очередь — это семья и дом. Ради семьи Мирьем берёт дело отца в свои руки, ради семьи оставляет зачарованное королевство Зимояров — и возвращается туда в момент опасности, потому что нашла близких среди чужих. Линия Ванды почти полностью посвящена обретению семьи, не только и не сколько как родства по крови, но духовной общности. Самой феминистической выглядит Ирина, которая стремительно прокачивается автором в местного игрока в престолы, но поначалу молодая царица просто пытается спасти свою жизнь, а обеспечив себе безопасность, переходит к роли государыни-матушки (этот момент в тексте даже подсвечивается монологом в духе Авдотьи Рязаночки).

Примерно также как с феминизмом, у «Зимнего серебра» дела обстоят и с мифологией. В Литвасе, где происходят события книги, без труда узнается Восточная Европа времён позднего средневековья, но мифологические мотивы Новик черпает из иных времен и мест. Её Зимояры без сомнений близкие родственники английским эльфам и ирландским сидам — недобрые, жесткие, но верные слову, живут со смертными рядом, но ни входа, ни выхода в их земли людям не отыскать, а время там идёт иначе. А в отношениях короля Зимояров с Мирьем слышны отзвуки ещё более древнего мифа — о похищении Персефоны Аидом (конечно, эльфы тоже подворовывали смертных девиц, но без резких климатических сдвигов). Славянский колорит в книге ограничивается буквально парой имён, да аномальными холодами, которые, впрочем, никем, кроме главных героев не ощущаются — Литвас и при июньских метелях живёт спокойно. Оттого не покидает ощущение театральной постановки, где герои выворачивают душу, но на заднем плане замковые башни из крашенного картона и снег из марли. Если вы принимаете такие условности — «Зимнее серебро» будет вам интересно. Считаете, что сказка должна быть яркой? Ну, тут есть зимоярово королевство, чьи пейзажи навевают воспоминания о работах Йона Бауэра, но в целом история тут про отношения, а не приключения и гораздо интересней наблюдать за изменившейся сказочной моралью. Раньше-то стяжательство шло по статье осуждения, а то и наказания, а гордая невеста не подсовывала перевоспитавшемуся жениху брачный контракт. Но мы меняемся, и сказки меняются вместе с нами.

Начинается «Свет мой, зеркальце…» как заправский хоррор – отражение писателя ужасов Бориса Ямщика доверительно сообщает оригиналу, что стоящий с ним рядом одержим тайной склонностью к педофилии, и меньше чем через год порочная страсть вырвется наружу. Ямщик, который всё это только что придумал в шутку, фрустирует, читателю мерещится тень Стивена Кинга в тёмном углу … События становятся всё более пугающими, а строптивое отражение окончательно выходит из-под контроля. И вот уже в результате коварной провокации писатель лишается места в привычной реальности, более того – он лишается самой реальности и вынужден обживать её зеркальную изнанку. Кто виноват – ясно, но что же делать?

Дальше будет долгое возвращение Ямщика через всё здешнее зазеркалье. Писателю предстоит постичь законы мироздания по ту сторону зеркала (среди которых первый – вещественно лишь то, что имеет отражение, и чем больше отражений – тем лучше), подружится с некоторыми местными обитателями, побегать от других и отлупцевать увесистым субурито третьих. Новый мир, пусть он камерный и похож на наш, Олди продумывают с мастерским тщанием опытных творцов, которые любой детальке найдут место. Как живут отражения, чем питаются и чего опасаются? Кто обитает в зеркалах с ними по соседству? Куда девается вкус сыра в непрозрачной коробочке? Тень мистера Кинга со зловещим видом покидает угол и уступает его тени мистера Геймана – Ричард Мейхью точно также недоумевающе вертел головой, оказавшись в Под-Лондоне, как вертит ей Борис Ямщик.

Вот только «Задверье» — яркое и легкомысленное, пусть и приправленное щепоткой насилия, приключение, которое подойдёт в первую очередь подросткам всех возрастов, а «Свет, мой зеркальце…» написан для людей постарше, кому знакомы встречи бывших одноклассников, располневшие жены и прочая невыносимая тяжесть бытия. Имеется пара сцен 16+, финальный твист основан на чисто взрослом умении. С другой стороны, по внутреннему наполнению история как раз «янг эдалт» — инфантильный замкнутый герой мужает под внезапно свалившимся на него бременем ответственности. Возникает диссонанс, который только усиливается, если учесть, что Борис Ямщик вдвое, а то и втрое старше типичных героев «янг эдалт» — но исправно меняется в соответствии с законами жанра. Ямщик, видимо, подзабыл – на пятом десятке не так легко дается то, что просто и естественно выходит в пятнадцать-двадцать, особенно если и в пятнадцать-двадцать этим не занимался. В процессе чтения сей досадный недочёт ощущается едва заметно, поскольку сюжет держит в напряжении и интригует – мастерство Олди хорошо и хорошо весьма! – но стоит закрыть книгу и позволить себе задумать, он обращает на себя внимание.

Если честно, немного досадно. История-то получилась цепляющая, да и сам по себе Борис Ямщик – наш человек (особенно Ямщик-мизантроп), следить за ним интересно и без всяких отражений. Но от Олди, от Олди хотелось получить нечто большее, чем просто захватывающая история.

Приехал как-то Бэтмен на Дикий Запад. Ну, народ, естественно сбежался на такое диво посмотреть, а Бэтмен маску снял — и оказалось, что это Ваксиллиум Ладриан. «А, так это наш законник», — поворчал народ и разбрелись кто куда.

Серьезно, я всю дорогу не мог отделаться от ассоциаций с комиксами про Брюса Уэйна. У главного героя «Сплава Закона» тоже есть роскошный особняк, невозмутимый дворецкий и привычка вести несоответствующий происхождению образ жизни — преимущественно по ночам. Он, как Бэтмен, любит забраться повыше, чтобы — как Бэтмен! — эффектно оттуда слететь и навалять плохим парням. И да, Вакс — величайший детектив в своем городе.

Продолжая проведенную таким образом аналогию, можно найти кое-что общее у других героев. Умница Мараси Колмс похожа на Бэтгёрл, а обаятельный пройдоха Уэйн — нет, он не Робин, он Найтвинг (судя по выбору оружия — трости и жезлы, соответственно). Уверен, знатоки комиксов найдут куда больше. А, ещё тут всё взрывается и есть сцена после титров, даже две.

Приятный боевичок. Идеально для экранизации с огромным бюджетом и последующего отрабатывания франшизы.

…ве. Буквально. Ухнув в кровать в конце «Голодной бездны», герои выбираются из постели только в «Детях Крылатого Змея». Это немного внезапно, но на то ведь и нужны детективы, чтобы удивлять в финале? Второй том удивляет с самого начала – вместо того, чтобы разбираться с делами, которых скопилось более чем достаточно, Тельма и Мэйнфорд решают разобраться с собой.

Трудно назвать их взаимоотношения сколь-либо интересными – они просчитывались ещё с аннотации первого тома, воплощаются в духе сочинений типа «Морибунды» (по понятным причинам не знаком с первоисточником, поэтому апеллирую к пародийной аллюзии), и ничего особо не добавляют персонажам, кроме повода для внеочередной рефлексии – чего тут и так с избытком.

Куда интересней и живей выглядит линия вторая, ведь там прорастают в немыслимые всходы зерна авторской мифологии. Оная мифология по большей части основывается на кровавых верованиях индейцев Мезоамерики, но кое-что касательно пришедших из Старого Света сущностей взято из кельтского фольклора. Несмотря на кажущуюся непохожесть, у обитателей полых холмов и ступенчатых пирамид есть кое-что общее, а именно – жизнь человеческая ими и в грош не ставится.

Вторая книга выделяется мрачностью и количеством проливаемой кровушки даже на фоне далеко не радужной первой — вот только в «Голодной бездне» гибли третьестепенные персонажи, для фона и за кадром, в «Детях Крылатого Змея» Мрачный Жнец собирает щедрую дань знакомыми героями... По-прежнему фоном и за кадром. К тому же большинство из них составляют разной степени подлецы, а тех, кто был мало-мальски симпатичен: во-первых, мало; во-вторых: они давно пропали из виду для читателя, поэтому их гибель никаких особых эмоций не вызывает.

Разгадка подобного равнодушия проста – слишком много оказалось накручено к финалу. И вместо того, чтобы переживать за судьбы героев и всего Нью-Арка (да, ставки здесь резко идут на повышение), читатель вынужден плутать в хитросплетениях козней и интриг, путаться в сущностях и их мотивах – впору составлять схемы с левитирующими фруктами. Не добавляют ясности и развешенные ещё в первом томе ружья – почти все они связаны с центральным конфликтом и исправно стреляют, но порох давно и безнадежно отсырел, оттого выстрелы легко пропустить, если специально не прислушиваться.

Выходит парадокс. С одной стороны, книга на 100% оправдывает ожидания. Отношения между двумя главными героями получают развитие (романтическое фэнтези — check), загадочные преступления получают разгадку (магический детектив — check), мифология получает место быть (индивидуальные авторские особенности — check). А с другой стороны, потенциала у истории хватило, чтобы оставить жанровые рамки далеко позади, и мне досадно, что так не произошло. Получилась просто крутая вещь из жанра, где крутых вещей как-то не ждешь.

Марк Лоуренс продолжает примерять сияющий ореол героя на персонажей мало для этого подходящих. В предыдущей трилогии о терниях это был Йорг Анкрат – разбойник и убийца, шедший по узкой тропе от просто подонка до коронованного подонка, виллайна и вигиланта. «Принц шутов» открывает новую трилогию о Разрушенной Империи и герой здесь тоже новый. Знакомьтесь, Ялан Кендат – любитель женщин, азартный игрок и завсегдатай букмекерских контор. «Ты, Лютик, циник, свинтус, бабник и лжец!» Одним словом, наш человек. Волею зловещей магии Молчаливой Сестры беспечно прожигающий жизнь Ялан оказывается связан с викингом Снорри вер Снагасоном и вынужден отправиться на север мира, туда, чтобы спасти семью Снорри и выяснить — кто собирает армию из погибших во льдах викингов?

Из этого могло получиться захватывающее путешествие, но автор решил сделать акцент на другом. В результате потенциально интереснейший мир, представляющий собой вновь погрузившуюся в средневековье после некоего глобального катаклизма Европу, оказался «за бортом», и посмотреть, какое применение артефактам высокотехнологичной цивилизации загадочных Зодчих (нашей с вами цивилизации) нашли местные жители, к сожалению, не удастся. Взамен внешнему миру Лоуренс предлагает обратиться к миру внутреннему, детально описывая, как меняется Ялан и его взгляды на окружающую действительность в ходе странствий со Снорри. Как трусость уступает отваге, а легкомысленность – ответственности.

У другого автора подобное выглядело бы чрезмерно назидательно, но у Лоуренса на руках имеется пара неоспоримых козырей: ироничный, честный перед собой Ялан и непоколебимый Снорри. Непохожие друг на друга насколько можно представить, но вынужденные действовать рука об руку. Наблюдать, как при этом сталкиваются их мировоззрения — главное развлечение первой половины книги.

Первая и очевидная аналогия с «Принцем шутов» — «Полкороля» Джо Аберкромби. Обе книги используют один и тот же антураж, одного и того же героя и рассчитаны на одну и ту же аудиторию — подростковую. Только Аберкромби традиционно сильнее в создании колоритных персонажей и атмосферы мира, а у Лоуренса нет такой кинематографической визуализации, зато есть живой и убедительный герой, который не теряется на фоне своих соратников, а ко второй половины книги подтягивается и добротный экшн. И ещё одна немаловажная деталь, «Принц шутов» непредсказуем — чего «Полкороля» сильно не хватает. До самой последней страницы трудно предугадать, чем закончится поход Ялана и Снорри, и а в финале Марк Лоуренс ставит и вовсе всё с ног на голову. Или с головы на ноги – это уж как посмотреть.

Смотреть же стоит на расстоянии, то есть, дождавшись окончания цикла. Формально «Принц шутов» самостоятелен, но его финал сулит новую дорогу, а не окончание пути. Ялан и Снорри достигли края света, дальнейший путь пролегает... за край. А вот когда у читателей получится последовать за ними, знает только издательство «Фантастика».

Эта книжка достаточно долгое время пылилась у меня на полке, черед до неё дошёл сравнительно недавно – я собирался в отпуск, и позарез требовалось какое-то чтиво в самолёт. Но там всё с самого начала пошло кувырком, поэтому читать я начал только во Внуково, сидя в зале ожидания для пассажиров бизнес-класса. А закончил в том же Внуково, спустя 10 дней, возвращаясь на малую родину.

Это, не в коем случае, не пыль в глаза, ни какая-то дурная похвальба, просто Кузнецов, по крайней мере – в начале, достаточно много времени и места уделяет описаниям солидных коммерческих структур, их всевозможных служб и департаментов, а также – людей, стоящих во главе подобных организаций, так что всё необходимое для погружения в атмосферу делового мира у меня было, можно сказать, под рукой. Включая надменные рожи, дорогие костюмы и жутко, прямо таки запредельно дорогущий – особенно для меня, паренька из провинции! – бар. Не исключено, что именно поэтому начало «Затворника» меня так захватило.

Впрочем, поначалу было интересно, даже если абстрагироваться от окружающего мира. Тем более, что у Кузнецов обнаружился один очень редкий (и поэтому мной немало ценимый, особенно у авторов «городского фэнтези») талант — интересно описывать быт героев. Пренебрежением к этому грешат многие, ещё больше тех, кто пытается, но не может уйти дальше описания приготовления кофе и прочих депрессивно-элегичных абстракций, свойственных девочке-нимфетке, но совершенно неуместных для писателя, даже если этот писатель – та самая девочка. Автор «Затворника», по счастью, оказался не из таковых. У него, вообще, всё сработано достоверно – и обыденная жизнь героев, и их карьера, взлёты и падения. Не углубляясь в детали, Сергей Кузнецов создает весьма убедительную реальность, в которой живут его герои… и совершенно беспомощен, когда дело начинает развиваться, условно говоря, вне её.

Тем, кто подобно мне, не любит всю эту чехарду с перемещениями между мирами, спешу сообщить – ничего подобного в книге нет, но «городская фэнтези» не даром так называется, ведь иногда городу в ней приходится потесниться. И вот когда дело доходит, собственно говоря, до «фэнтези», «Затворник» теряет всё свою привлекательность, весь блеск и шик. История Кости Егорова, некогда блестящего хозяйственника, теперь ставшего писателем с весьма уединенным образом жизни, хоть и не лишена некоторой искры обаяния (это заслуга, в первую очередь, убедительно выписанных героев, особенно – Померанцева), но при этом – НАГЛУХО ВТОРИЧНА. Настолько, что даже Caps Lock не в силах отразить этого. Она вторична, третична… десятерична, чтоб ей неладно было! Одним словом, это такой нафталин, что просто удивительно как кто-то в наше время ещё использует подобные сюжеты.

Конечно, если взглянуть немного со стороны, холодным и непредвзятым взглядом рецензента, а не обманутого в лучших надеждах читателя, то история – ещё ничего, даром что банальна. Падение когда-то успешного профессионала до затворника, одержимого идеей создать свою книгу, собственный мир, Кузнецов рисует весьма и весьма ярко, не жалея ни красок, ни персонажей, он прогоняет своего главного героя сквозь самую настоящую вереницу жизненных неурядиц – карьерных неудач, смертей, предательств. Но ради чего? Костя Егоров – безусловно – настоящий мужик, не сдавшийся под гнётом обстоятельств и продолживший то дело, что считал важным, что называется «всем чертям назло». Но дело-то обернулось пшиком, пустой забавой. Путеводная звезда оказалось летящим с балкона окурком, вдобавок – угодившим герою в глаз. Вернее… всё было ты так, если бы на стороне героя не играл автор.

Кузнецов открыто поигрывает своему персонажу ещё в прологе – где рисует картину толпы, сметающей с книжных полок роман никому не известного автора. А там ещё пьеса, серия картин, переговоры по экранизации. И переиздания, переиздания, переиздания…

Спору нет – круто. Спору нет – вполне возможно. Не знаю, как, конечно, затворник может создать гениальное произведение, которым будут восхищаться 99,9% прочитавших, но будем считать, что может. В конце концов, приятней верить в гениальных отшельников, нежели в скрупулёзно просчитывающих всё и вся ремесленников и полагающихся не на талантливость произведения, а на мощь промоушна бизнесменов.

Но не стоило вставлять фрагменты из этого произведения века в книгу! По эффекту, это как если бы автор чихнул в опасной близости от карточного домика, который только что возвёл со всем терпением и тщанием. Почему?

Потому что, если говорить честно и беспристрастно, Костя Егоров написал ерунду. Серьезно. Он потерял (или почти потерял) все, что только можно было: работу, друзей, близких, жену и сына – для того, чтоб в итоге создать нечто, по уровню стоящее на одной ступеньке с субботними мелодрама канала «Россия 1». Положил жизнь на алтарь, чтобы сотворить «Доярку из Хацапетовки». И обелять это, рисуя коммерческий успех подобного «чтива», сладкой сказочки для тех, у кого ничего не получилось в жизни… как минимум — лукавство.

Забавно, что сходным образом рассуждает жена Егорова Оксана, перед тем, как покинуть мужа. Не скрою, на этом моменте я, уже порядком заскучавший, подобрался, ожидая услышать – если не из уст автора, то хотя бы от персонажа – в чем же, собственно, уникальность, Костиного творения? Увы, автор отделался общими фразами, а вот прямому ответу на этот вопрос прозвучать не дал. Что и говорить, досадно.

Вдвойне досадно, что этот гимн тюфяку в человеке написан неплохим языком, и вообще – на первый взгляд кажется весьма интересным и поначалу немало увлекает. Значительно пробуксовки возникают лишь в финальной трети, когда всё уже становится ясно (неспроста я боролся с ней большую часть времени из тех 10 дней и неспроста смог добить только в аэропорту, когда занять себя было уж совсем нечем). И таланта рассказчика у Сергея Кузнецова не отнять, и в стиле ему отказать невозможно, и герои у него выпуклые, зримые, более того – узнаваемые. Я бы даже на покрывшийся от возраста подозрительными пятнами сюжет закрыл глаза – вдруг это благородная патина? – но вот это вот оправдание заведомого неудачника… Нет, честно, отказываюсь понимать. Принимать, естественно, тоже.

Короче говоря, конфликт у меня с этой книгой. На идеологическом уровне.

Да и я мелодрамы не люблю.

***

http://fantlab.ru/blogarticle27388

Есть произведения, в чью атмосферу вникаешь не сразу, есть те, в которые погружаешься с первых страниц. У прозы Михаила Кликина есть одно характерное свойство – в ней, как правило, погружение происходит с самого начала, стоит только пробежать глазами пару абзацев. Другое дело, что атмосфера эта довольно однообразна – сумрак, сырость, ограниченное пространство («Чёрный кобель Жук», «Три легенды»). «Мёртвые пашни» не стали исключение ни в том, ни в другом правилах. Буквально с первых же строк мы погружаемся атмосферу сырой сентябрьской ночи… и спальной комнаты какого-то барака (и сырость,и сумрак, и ограниченное пространство в наличие).

Тем не менее, атмосфера – это хорошо. Ведь иногда правильно созданная атмосфера выручает рассказы, которые ничего другим взять читателя не смогли. Увы, но это наш случай. Уж слишком немудреные декорации рисует нам Михаил Кликин, и слишком прямолинейный в них разворачивается сюжет. Когда из земли начинают лезть зомби ждешь чего-то этакого, но – увы и ах! – даже появление живых мертвецов не способно «оживить» картину. С серым неплохо сочетается красный, может быть – белый, но автор пошёл по пути наименьшего сопротивления, и вышло серое на сером. А ведь толика эмоционального накала совершенно точно не повредила бы или какой-то просто яркий момент (одной мыши явно маловато). А то вышло по схеме «студенты копали картошку – из земли полезли зомби – студенты встретили зомби – студенты убили зомби». Всё, титры. И даже скрытая за ними сцена посадки в автобус не спасает — просто как без неё обойтись, канонично же.

Ровно, стабильно, но скучно. Единственно, что порадовало – обилие тех, советских реалий. Тут вам и идеологически верное чтение «Малой земли» старостой отряда, и запрещенное каратэ, и «Самоцветы» на «Маяке». Как сценарий для кино «про умирающую деревню» — хорошо (в роли Степана Михайловича просто обязателен Сергей Гармаш), как повесть о «зомби в СССР» — ну, неплохо, наверное. Если с загнивающим Западом не сравнивать.

Всё-таки чувствуется, что психология для Леонида Каганова не просто наука «о поведении человека». Поэтому когда он начинает излагать основы лингвистического нейропрограммирования (о, я надеюсь, мы не вызвали пару демонов такими словами?), то ему трудно не поверить — даже если до этого ты считал, что всё это ерунда, и как не кричи «халва!» во рту слаще не станет. Станет, утверждает Ллео, только надо не просто кричать, а... впрочем, прочитаете — узнаете сами, что там надо делать. Или не делать. Читается рассказ легко и, как говориться, «ненапряжно».

Да, действительно, Каганов ловко лепит из букв слова, а из слов предложения, мастерски переходит с художественной прозы к строгости языка научных работ, вплетает в текст аллюзии и узнаваемые параллели... Одним словом, показывает настоящий мастер-класс.

И ты читаешь дальше и дальше, и волосы у тебя на затылке уже готовы начать шевелиться — о, какое мастерство требуется чтобы пугать НАУЧНЫМ текстом! — и напряжение всё растёт, растёт, растёт... А потом «пшик!» — и всё заканчивается. Не на полуслове, конечно, но всё равно достаточно внезапно. И только когда пробежишь последние абзацы взглядом ещё раз становится ясно — всё уже высказано и добавить к этой истории уже нечего. Тем не менее, как самостоятельный рассказ «Заклятие духов тела» не воспринимается, даже если написать где надо «к о н е ц». Другое дело — как пролог к чему-то большему.

Долго не мог понять, что не так с этим рассказом. Атмосфера — есть, непроглядная и густая, словно ведьмино варево или топи Бартоломеевой Жижы. Сама ведьма — такая, что никто в сборнике с Бугой не сравнится, и близко не приблизится. Имеется и совершенно незаметная, но очень важная деталька из тех, что с трудом фиксируются при чтении, но своим наличием или отсутствием очень многое добавляют — или убавляют, тут уж как повезет — к рассказу. Я о «в красном казнят убийц и отравителей» (пассаж на первый взгляд совершенно необязательный, но добавляет нужное количество необходимой для фэнтези вычурности).

На первый взгляд, всё на месте, читай и ужасайся... Но нет. Для такой жути людолов Лют оказался недостаточно лют. Недодал ему автор харизмы, решительности и просто крепкого желудка. Оттого не вышло из Люта ни отчаявшегося искателя, который уже на всё готов, ни дуболома, который просто свою смерть вообразить не в силах, так что смазал главный герой впечатления, да причем солидно смазал.

Добротный боевик в антураже мрачного ранневековья (Тёмных веков). Без претензий на «нечто большее».

Линия с Вуко напоминает историю о Беовульфе, а скорей — её экранизацию 1999 года с Кристофером Ламбертом, только там было полно анахронизмов, а здесь отдувается один Драккайнен, которому много не утащить. Начинает автор иронично и бодро, подпуская немного лёгкой психоделии и ночных кошмаров, но к середине буксует вместе с Вуко в поисковых мероприятиях, чтобы воспрянуть ближе к концу. Вторая линия — с восточным принцем Тенджаруком — напоминает более классические фэнтези-работы — становление/взросление героя, принц в изгнании, зловещий культ Подземной Матери. Здесь меньше хоррора, больше драмы (если лучший эпизод первой половины «Владыки...» — визит Вуко на исследовательскую станцию, то второй — бегство Тенджарука из отцовского дворца (но кай-тохимон клана Гуся тоже хорош)).

В целом, фантазией Гжендович не обижен, но слог у него заурядный (восточные главы написаны чуть приятней), читать его интересно, но перечитывать совершенно не тянет. В финале имеется убийственный клиффхэнгер и ударная доза психоделии, но, упаси Босх, так её описывать — совершенно не впечатляет. И да, это первый том из четырех, так что не ждите «нормального» окончания.

Das Boot в кольце Нибелунгов*. Причем, Das Boot следует понимать буквально, Гжендович делает оттуда немало заимствований: субмарина Удо Райнхардта U-966, командует её Старик, а у фенриха Фангхорста имеется девушка-француженка. Есть даже сцена роскошного ужина на борту корабля снабжения, пока пополняют запасы. Атмосфера обреченности и упадок дисциплины? Тут ничего удивительного, к сентябрю 1944 года битву за Атлантику Кригсмарине уже проигрывала. В целом, выписано всё добротно и убедительно — для такого неисправимо-сухопутного пацифиста как я.

Мистическую часть отличает всё та же добротность — и некоторая приземленность. Нет, сам по себе план Общества Туле заполучить т а к о е оружие возмездия амбициозен донельзя, но вот от автора хотелось бы чего-то не столь прямолинейного, чем пальба по воробьям из главного калибра (или, если учесть военно-морскую специфику — глушение селедки торпедами). Финал исправляет смазанные впечатления, но мне, скажу честно, немного досадно, что позывные U-966 намекали на совершенно иную роль в Götterdämmerung, чем отвел подводной лодке Гжендович (подозреваю, что виной тому моё непомерное эго — всё дорогу я чувствовал себя умнее Райнхардта, а в финале получил щелчок по носу).

Ну и в завершении не могу не отметить, что тестикулы главного героя явно отливали на заводах Круппа.

___

* -в данном случае «в кольце» значит «в окружении».

Очень приятный слог — это раз. Точно ухваченное «двоеверие»: в суеверие и в коммунистическое безверие — это два. А три — это памятник Ленину с черными дырками вместо глаз, где-то за кадром вышагивающий по Стоянову как вышагивал по Копенгагену Розенблом (один из самых жутких моментов в детстве — просмотр этого момента в мультфильме). А вот сама история на фоне всего вышеперечисленного показалась несколько простоватой.

Определённо, буду читать Бобылеву ещё. Уже полез в «Журнальный зал».

Одни говорят — Кинг, другие не соглашаются: «Баркер!», а я скажу так — Охотники за привидениями, часть вторая. Это средних размеров спойлер, но положа руку на сердце — если вы читаете «Номер 16» ради неожиданных поворотов сюжета, самое неожиданно, с чем вы рискуете столкнуться — закрыть Нэвилла на середине и пойти почитать что-то другое. Сюжет крайне неспешно развивается вокруг двух персонажей, и если линия Эйприл, которая приехала из Америки разобраться с наследством двоюродной бабушки, а вместо этого оказалась по соседству с чем-то потусторонним, более-менее интересно читать благодаря мистико-детективной подоплеке, то ночной портье Сет, который ме-е-едленно тонет в своем безумии — неимоверно скучен, предсказуем и попросту не нужен — как персонаж первого плана. За Тёмную Сторону отдувается массовка заслуженные ветеранов отрасли испуга — отражения в зеркалах, таинственные фигуры на картинах. Единственное пятно черного в серой беспросветности — мальчик в парке с капюшоном, представитель тропа «Зловещие детишки», но мало-мальски обыгранного.

Само по себе использование проверенных временем средств и ходов не является недостатков — о, нет. Но как их использует Нэвилл — о, да! Он строит из них такой же проверенный временем сюжет про нехорошее место и его заигравшегося с темными силами хозяина, при этом начисто игнорируя все over 9000 подобных сюжетов. Поэтому и Эйприл, и Сэт живут в пузыре авторского произвола, куда не проникают ни вышеупомянутые Кинг с Баркером (чёрт с ними — «Модель для Пикмана» Лавкрафт ещё в 1926 написал, его не то что Эйприл, её бабушка читать могла), ни фильмы ужасов, ни даже мультик про Шэгги и Скуби (ни способность мыслить логически — но это уж как всегда). А вот читатель от такой блокады не страдает. Он, читатель, читал и смотрел многое, что и не снилось героям, оттого всё понимает уже к середине. Но автор вынуждает его продираться к развязке через очередной приступ галлюцинаций Сэта и очередное «открытие» Эйприл, потом ещё глюки, потом ещё «открытие» — и дальше, дальше по рельсам предсказуемой банальности. Или банальной предсказуемости? Одно знаю точно, ничего нового или интересного в этой поездке нет, даже когда состав подкатывается к конечной станции.

Серьезно, двадцать первый век на дворе.