Очень красивый рассказ, очень похожий по стилю на произведения западных писателей XIX в. Он весь пропитан образом Ильского леса, грустного, зимнего, умирающего — конец целой эпохи аристократов и сеньоров, которые доживали свои последние дни в своих маленьких поместьях. Основной смысл рассказа — даже человек, совершивший страшное убийство, достоин любви и доверия. Всё зависит от обстоятельств, и нельзя судить свысока — нужно понять.

Трудно сказать что-то новое в детективном жанре, да и жанр хоррора ограничен человеческим воображением пугающего, однако играть уже готовыми приёмами и штампами — тоже большое искусство.

Рассказ «Запах», конечно, был вдохновлён огромным пластом «тёмной литературы» XIX в., и отнюдь не только Эдгаром Алланом По, но и целым рядом иных авторов, которые и наполнили Париж инспектора Рише жизнью, замостили улочки, заполонили их людьми, затянули небо тучами. Мрачный и готический город, достойный яркой и сочной палитры европейского кинематографа (вакханалия «Vidocq» подойдёт, так же, как и мастерски поданная визуализация запахов в этом фильме), сочетание великосветской красоты и низкого уродства, физического и морального, всё в традициях классической литературы. И невзрачный, одинокий, но талантливый детектив, взявшийся расследовать более чем странную смерть — может ли он потерпеть поражение?

Мы оказались убаюканы стилем, и забыли, что это не детектив, и в мире Влада Женевского одержать победу не может никто. Даже мечта, мечта о простом женском тепле и страсти, мечта некрасивой девочки о любви. Что ещё удалось автору — воспроизвести оптимистическую веру XIX века в прогресс, и показать его уродливую и тёмную сторону, которая позже, много позже, вылезет в литературе Интербеллума. Стремление к улучшению человека приводит к сотворению существа, достойного таланта Дэвида Кроненберга, однако страшит не оно, продукт гения, а неунывающее стремление её создателя творить дальше свои эксперименты, не чувствуя за собой ни малейшей капли ответственности за своё деяние.

Очень яркий рассказ. Жаль, что звезда автора закатилась так рано.

Точно ли рассказ — о творчестве?

Так ли мы умны, чтобы судить об уме животных? А насекомые, растения, камни, в конце концов?

Вспоминая рисунки в пещере Альтамира, петроглифы Залавруги, первоиероглифы «цзягувэнь», потихоньку начинаешь осознавать, что Ле Гуин снова говорит с нами о «понимании» — о том, что каждое живое существо может стремится выразить своё ощущение мира особым языком, который просто нужно постичь, и осознать его красоту. Поэзия пингвинов выражается не словах, а в движении и звуке, она не похожа на человеческую, но несёт в себе иное осознание мира. Всё та же тема ракурсов восприятия, и тема теролингвистики здесь служит фантдопущением, и не более.

Безусловно, это антропоморфизм, безусловно, преувеличение, скорее всего, это вовсе не научно. Но какая красота — эта гармония постижения!

...Мы все спим и видим сны... Весь мир — театр, и люди в нём — актёры...

Недаром одним из спутников рыжего травника Жуги становится Вильям Шекспир — неважно, насколько историчный. Мир как огромная игровая площадка, поделённая на чёрные и белые клетки, безразмерная сцена, на которой актёры, слишком вжившиеся в собственные роли, разыгрывают уже предписанные сценарии, и неведомый кукловод продолжает незримо водить планками с нитями судьбы. Как это близко великому драматургу!

Уже единая история, и не важно, что это достаточно линейный квест. Важно то, что автор ещё не растерял заряд своей юности, и продолжает фонтанировать свежими, яркими, немного наивными, но по своему мудрыми идеями. Смешной дракончик и его мальчик (так!) растут, изменяются, и играют в жизнь. Как и Дмитрий Скирюк, дракошка ещё молод, он очень привязан к фигуркам на доске, которыми он управляет, каждая из них для него близка и дорога, ему тяжело жертвовать тем, к чему он неравнодушен. Непросто холодно управлять судьбой того, кому ты каждый день смотришь в глаза?

Автор умён. Он, любитель настольных игр, явно проигрывал эту партию на доске, и за наивного любителя рыбки Рика и за таинственного внечеловеческого дракона без имени. В этой игре смешались все фигуры, и лица, которых они воплощали, враги становились друзьями, тот кто, казалось бы, играет против тебя, на самом твой самый верный союзник, по собственному выбору. Быть может, мы и не до конца свободны в воплощении своей воли, однако она есть у нас, у нас есть стремления и желания, есть сны, по которым мы бродим, сами не осознавая, кто мы есть, мы сами, а не фигурки на доске двух всемогущих управителей судеб.

Вряд ли мы можем покинуть эту доску совсем, не расставаясь с жизнью... и даже покинув эти чёрно-белые клетки, останемся ли мы собой? Будем бродить между сном и явью, как канатоходец Олле из груз маленького мальчика из Дании, станем духами мщения, как волшебник Эйнар, или всё таки обретём новую жизнь, поплатившись за это собственной личностью, как пленник/пленница Снежной королевы?

По сути, это книга о судьбе и о том, что человек даже под её спудом способен жить своей жизнью, способен бросить вызов, казалось бы, всемогущей силе, и одолеть её. Воля, совесть, долг, в конце концов, любовь — разве это не движущие силы благих деяний человеческих, способных изменить всю игру?

...Но завершить этот сумбурный текст нужно не этим псевдофилософским выводом. Его нужно завершить напоминанием о том, что сквозь всю книгу рефреном проходит чувство тоскливой сырой поздней осени, которую ты видищь из-под края надвинутого на глаза капюшона, стоя в тени свинцовой тучи, сыплющей на тебя дождь с мелким снегом. Увядание... и возрождение. Без осенней тоски не будет цветущей весны.

Прекрасно знаю этот типаж людей. Недалёкие, неглубокие такие, но, быть может, славные в душе мужики, которые понимают, что они в жизни что-то упустили.

О пользе чтения говорят все, а мы что, хуже? Мы тоже читать любим, вон, в детстве пару книг прочитал. А я вот возьму, и целое собрание сочинений прочитаю! Нет, два. А давайте ка мне сразу целую библиотеку, чтобы красивые корешки были, вот сразу, с понедельника, и начну. Вы говорите, эти хорошие? Ну, тогда уж точно... Надо брать.

А вот как отнестись к поступку продавца, который этому милейшему балбесу продал редкую книгу, которую он никогда не прочтёт, но которая нужна другому? С одной стороны, спец её не купит, денег мало, а этот вполне кредитоспособен. Но... Правильно ли это? Ведь такие книги должны работать.

Так что, мне кажется, продавец не прав, хотя пусть каждый решает сам.

Ну да, смешно... И грустно одновременно. Бойтесь желаний своих?

Да, здесь и Кир Булычёв со своим Великим Гусляром и пожарным Эриком, тут и маленький демон Азазель из рассказов Азимова. Но также мелькает и ранний вариант сценария «Сталкера» с Рэдом Шухартом и набитой золотом сумкой. Увы — желания человеческие мелки и ничтожны, как правило, необдуманны и эгоистичны. Да, быть может, кто-то пожелал мира во всём мире, но много ли их? Много ли тех людей, кто действительно подумал, к каким последствиям приведёт исполнение твоего необдуманного желания?

Воистину, замечательная история. И смешная, и печальная, и какая-то очень душевная.

Прекрасный рассказ, как раз хороший пример низовой социологии в ограниченном пространстве и круге людей.

Презрение городского шнифера к сельским понятно, и объяснимо — презренные козопасы и бараны... Однако он не понял, что таким людям куда проще договорится друг с другом, ведь они всю жизнь проводят по соседству. Именно поэтому конец рассказа совершенно закономерен. Просто неглупый бармен звякнул зажиточному старику, и капнул, что приехал подозрительный городской, и получит за это свою дольку...

Give and take, однако.

Собственно говоря, народ, кто из вас собирается писать дипломные, вообще научные работы про сказки и современное фэнтези? Есть такие? Тогда дам вам хороший и, главное, бесплатный совет: прочитайте это эссе. «О волшебных историях», собственно, это апологет жанру фэнтези, и, по идее, именно оно должно было стать манифестом жанра. Почему этого не случилось? Сказать сложно. Несмотря на свою лёгкость, текст весьма и весьма сложный, профессиональный. Несколько увлёкшись, Толкиен углубился в дебри специфической, истинно научной филологии, и вплёл в него вещи, непонятные, например, мне, не являющемуся профессионалом в вопросе. Но и историк может найти здесь много полезного для себя.

Для дебюта — весьма сильный по содержанию и стилю рассказ. Повествование о роли музыки в человеческой жизни — «Музыка ничего не спасает. Милосердная и одновременно равнодушная, она отвергает и разрушает любые убежища, стены любых домов, построенных людьми ля себя, чтобы эти люди смогли увидеть небо!» Музыка должна звучать, и создаваться, даже в самые сложные и противоречивые моменты истории, ибо она — высшее проявление человеческого творческого начала, и она способна поднять его над мирской суетой.

Рассказ, идеально смотревшийся бы в цикле К. Э. Смита «Аверуан». Тот же мистический сюжет, тёмная атмосфера, великолепный стиль описания. Человек, совершивший убийство в честь языческого бога за жизнь жены и сына прославился в будущем как защитник христианства — быть может, замаливал грех?

Ну что же, надо отдать должное: умеет, чёрт возьми!

Теперь ясно, откуда растут ноги у уоттсовского «Blindsight», стилистика, атмосфера, типажи, отчасти — и сюжет тоже.

Чтобы написать качественный хоррор, нужно обладать высоким чувством меры, умением работать с психологией читателя и уметь грамотно развернуть их простые, в общем-то страхи в интересную сюжетную фабулу. Питер Уоттс пугал нас вампирами в космосе и неведомым инопланетным сознанием без разума. А чем хочет нас напугать Джордж Мартин?

В целом, всё просто и банально, и даже итоговый спич нас нисколько не впечатлит, хотя и вряд ли будет очевиден. Составных переменных уравнения здесь немного. Всё дело в таланте писателя, и его умении преподнести нам на блюдечке все те классические хоррорные завороты, которые есть в повести, причём делает это весьма любопытным способом. Начинается она как научная фантастика о Контакте, всё по классике, мы это уже неоднократно видели и в литературе, и в кино. Но постепенно SF уходит на второй план, а в конечном итоге и вовсе оказывается полным пшиком. А вот ужас смерти в замкнутом пространстве, посреди бескрайнего Космоса — вот это почти удалось, в сцена в кают-компании достигает почти того же эффекта, что и сцена в столовой из одного невероятно культового космо-триллера о ксеноморфах. Несмотря на банальность сюжетных поворотов, читаешь ты эту повесть на полдыхании, не замечая времени и не считая страницы до её концовки — захватывает.

В итоге — немного банальный по сюжету и приёмам космический триллер, который полностью окупается мастерством исполнителя. И, что ещё интереснее — в этой повести нет ни капли мистики, и даже у такого явления, как «призрак», можно найти научное, рациональное объяснение.

Радовал нас автор разнообразием автор, радовал. Путь бросает сагу о троне из сваренных мечей, и возвращается в литературу.

Рассказ-инверсия, где автор от души играет с читателем, настраивая его на разные лады, и стараясь сбить с толку.

Загадочный корабль с Марса добровольно-принудительно отправляет к своему творцу делегацию с планеты Земля, где гигантское дерево-сверхразум вкрадчиво предлагает им обмен знаниями, за небольшую дольку гидро- и атмосферы родного зелёного шарика. Предложение невинное, корабль симпатичный, диванчики, напитки, еда, всё такое... Перед нами два учёных — один не спешит с выводами, открыт новому, с охотой идёт на контакт с новым разумом, короче говоря — настоящий исследователь, эталон. Второй — заскорузлый и консервативный, узколобый догматик, видящий в марсианском дереве нечто нереальное и опасное, угрозу всему человечеству. Всё ясно?

Но кто же в итоге оказывается прав? Мирно настроенное, казалось бы, всемогущее и не могущее нести агрессию растение творит такое, что не под силу никакой ядерной войне — со своей точки зрения, оно, быть может, и право, но для человечество оно обернулось абсолютным злом, перед которым они оказались бессильны. Чуждый человеку разум оказался куда опасней и безжалостней любого земного диктатора и любой идеологии, что и привело к бесславному концу всего живого на планете, под какофонию взрывов почек бесконечных побегов Мирового Дерева. Открытый и яркий учёный, как оказалось, способствовал гибели своих соотечественников, судьбой который он даже не интересуется, а догматик и консерватор оборачивается их защитником.

Оригинально?

Повествование о чернокнижнике Намирре не отличается сюжетной оригинальностью, так же как и основные ходы в рассказе предсказуемы и ясны, и даже конец мы можем угадать сразу после завязки. И тем не менее — рассказ вышел замечательным.

Дело, конечно, в деталях. Кларк Эштон Смит смог раскрасить незамысловатую повесть о мести и её тщете такими чернущими красками, что воображение даже вступает в ступор перед открывающимся ему буйством. Казалось бы — послание некроманта в императорский дворец приносит скелет — ну скелет и скелет, кого этим удивишь? Но одна маленькая деталь — свисающий между зубов полусгнивший язык, предназначенный для того, чтобы мертвяк говорил — делает его куда более жутким. И так весь рассказ — клишированные, казалось бы, хоррорные образы оживают под пером мрачного автора, который смог дотянуть апофеоз всего повествования до самых последних строк, и показать полный распад личности мстительного чародея, его полусимволическую борьбу с собственным отражением и — в итоге — полное безумие и мучительную смерть.

Наверное, самый атмосферный рассказ автора.

Заключительный рассказ подцикла о северном сегменте меекханского пограничья завершает весьма впечатляющая история, причём история уже не столько военно-фэнтезийная, сколько детективная и мистическая. Хотя завязка подобного не обещала: шестой роте нужно съездить в окраинную деревню, где произошло массовое убийство, и выяснить, что же такое случилось...

Сюжет разворачивается постепенно, и заставляет читателя самому искать ответ на заданный вопрос, примеряя множество вариантов, и озадачивая своей таинственностью. Как и обычно в подобных вещах, роли героев и злодеев распределены неоднозначно — ровно тот случай, когда злодей действительно заслуживает смерти, а убийца достоин лучшей участи.

Ну а в целом это история о том, что жадность, да ещё основанная на дармовщинке не приводит к хорошему, и за всё приходится дорого платить.

Кроме того, «Krew naszych ojców» является кирпичиком в какой-то большой, глобальной истории, раскрываемой Вегнером, и, в будущем, циклы рассказов явно будут сцеплены между собой. Так держать!

Очередной прочитанный рассказ Тэда Уильямса вновь меня порадовал, и порадовал здорово. казалось бы, боевик, просто боевик. Но не совсем обычный, как уже замечали многие.

Планета Завет — верующие, у которых сквозь чип постоянно звучат сентенции Священных писаний. Они учат, наставляют, направляют, чувствуют твоё смятение и сомнение — и отводят от него... Тотальный контроль Власти — управляющей людьми, извращающей само понятие о вере, которая просто учит быть хорошим человеком и не причинять людям зла...

Планета Архимед — вскользь упомянутый Совет Свободы, преследование суеверий, и постоянно звучащая сквозь чип навязчивая реклама, лента новостей, прогноз погоды, и, данные вскользь — сентенции великих философов, который учат, наставляют, направляют, чувствуют твоё смятение и сомнение — и отводят от него... Мир, позорящий само слово «свобода», мир, где она стала орудием контроля и подчинения...

...И в тоже время рассказ — не о крайностях — описанное сложно назвать крайностями, это просто изуверство — рассказ о самом человеке. О том, что иногда просто нужно вступить в Тишину, и остаться наедине с собой. Расколоть окружающее на части, как зеркало, и посмотреть в раздробленные осколки. Свобода — в тебе.

на этот раз Булычёв угостил читателя мощной, абсурдной до фантасмагоричности повестью, в которой он жестоко высмеял сталинский строй, претивший его демократической натуре. Вернее сказать, даже не столько сталинский, сколько вообще советский — с его идолами, мифами, кумирами. Здесь героями выступают Чапаев, Павлик Морозов, Лаврентий Палыч свет берия, и даже сам товарищ Сталин — в виде эктоплазменной сущности. Причём это всё замешано в жестокий пародийно-сюрреалистический коктейль, не восхищатся которым трудно — ведь всё это действительно выглядит и смешно, и грустно. С какой стороны взглянуть.

Недаром Булычёв назвал свою повесть «Мамонт». Этим он выразил надежду, что ужасы нашего прошлого не вернуться вновь. Подумайте, господа сталинисты, есть ли смысл в реставрации?...

В этом рассказе, возможно, Ле Гуин была откровенна, как никогда. Настолько яркими и живыми красками описана загородная усадьба, настолько всё оно пропитанно грустью и тоской, что поневоле задумываешься — ведь наверняка писательница говорит нам о том, что ей дорого, о самых добрых и цветитстых воспоминаниях детства. Девочка Зида, изображённая в произведении — альтер эго маленькой Урсулы. «Однако это было давно, почти сорок лет назад. Не знаю, бывает ли так теперь, хотя бы в воображаемых странах.»

Интересно, как много в России любителей классической английской литературы? Я имею в виду романы о чопорных аристократах, у которых с уст не сходит почтительный артикль «сэр», либо «мадам», которые пьют целыми днями чай, и наносят друг другу бесконечные моционы? Такие есть — тут вам и Диккенс, и сёстры Бронте, и Голсуорси... Фэнтези в таком стиле? Не смешите. Или....

В наше время, пользуясь модным словечком «постмодернизм», можно всё. И фэнтези в стиле викторианского романа — тем паче. Сюзанна Кларк отнеслась к своему дело со всей ответственностью, трудилась от души, не по денежной необходимости, явно осознавая, что на таком специфическом продукте денег не заработаешь. Однако 10 лет работы не прошли втуне — сказка о двух волшебниках наполеоновской эпохи вдруг приобрела невиданную популярность, получила несколько серьёзных премий, а также возможность экранизации (сериал стартует в этом году). Интересно, да? Экспериментальный, эстетизированный роман, не влезающий в рамки конкретного жанра — и вдруг обрёл популярность? С чего бы это?

Итак, 900 страниц текста, которые автор шлифовала десяток лет. Спору нет — проработан текст на высшем уровне — ссылочный аппарат с лирическими отступлениями, единый стиль на протяжении всей книги, персонажи с достоверными и даже развивающимися характерами... Никто с такой тщательностью в наше тяжёлое время — с точки зрения того КАК — придраться не к чему, все концы зачищены. Другое дело — в саом содержании. Вопросы имеются...

Начало XIX века, Англия в блокаде. Кажущийся непобедимым Наполеон громит лучших полководцев Европы, свысока приказывает могущественным императорам... Казалось бы, всё как обычно, как и было. Но Англия... какая-то... не такая. Да, Сюзанна Кларк постаралась придать тексту чопорный лоск, свойственный литературе позапрошлого века, но пусть это не обманывает читателя — под густым слоем холодноватой стилистики скрывается буйная кельтская мифология, где яростные воители сражаются с Seidhe на колесницах. Норманнское нашествие не было единственным — через полвека на многострадальный Альбион вторглись полчища эльфов во главе с «подмёнышем» Джоном Аскглассом, ставшим королём Северной Англии на несколько веков. Конечно, магия постепенно уходила с острова, и Great Britain приобрела свои привычные, хорошо знакомые контуры и признаки... Однако этот слой диковатого прошлого всё равно нет-нет да и пробивается — существуют ещё люди, практикующие магию... Она вплетена в этот мир настолько цельно, органично и бесшовно, что возникает чувство, естественности этого явления.

Достойно удивления, однако, что при такой тщательной проработке Кларк уделила поразительно мало места самой магии, сути эльфийского бытия. Это поразительно ускользающий момент, впрочем, не отрицаю, скорее всего, так и было задумано изначально. Однако это фундаментальное непонимание не позволяет до конца уловить суть противостояния главных героев. А они, между прочим, достойны похвалы — Стрендж и Норрел — две противоположности, не существующие друг без друга, учитель и ученик, две крайности использования магического искусства... Только углубившись в роман, наконец понимаешь их фундаментальную разницу, старую, как мир. И дело здесь не в магии. Дело в том, как ты используешь свои возможности...

Однако опять обижу поклонников — философских глубин здесь нет. Простите, но они отсутствуют. Всё достаточно просто. Это просто красивый и изящно сделанный кусочек Искусства. Просто Литература. Вам мало? Мне хватает. Просто этот роман, даже не смотря на его чрезмерную затянутость, притягивает к себе, его приятно читать. Это роман о противоречивой природе Альбиона, и его двух культурах. И о людях — таких же противоречивых, но способных на многое. Сюзанна Кларк оптимист — почти все герои находят самое главное — взаимопонимание. Это дорогого стоит. И пусть никто не жалуется на сентиментальный конец — в конце концов, в жизни его так не хватает...

Красивый, но излишне затянутый и несколько чопорный роман. Впрочем, в отличие от большинства вещей английской классики, его можно читать не отдельными отрывками, а целиком, восхищаясь самой композицией. В общем — сильно.

Некоторое время назад меня мучил вопрос: философ Лукьяненко или нет? Всё-таки склонился к мнению, что нет — идеито зачастую он обыгрывает не свои, а заимствованные. Важно ли это? Честно говоря, не очень — Лукьяненко — талантливый писатель, читать его почти всегда интересно, а уж что он откуда взял — не наша забота. Итак, один из ранних романов — «Звёзды — холодные игрушки».

Всё-таки Сергей здесь более вдумчив, чем в «Линии грёз», или в «Лорде с планеты Земля». По сути, Лукьяненко вторгся на бурные просторы социальной фантастики, размышляя об обществе, правда, не о нашем, а фантастическом. линия Петра Хрумова на Земле и близлежащих пространствах — так, для затравки. Самое интересное начинается после первой половины книги, когда главгерой попадает на планету Геометров.

Любой более или менее знакомый с советской фантастикой сразу узнает это общество. Есть наставники, а есть те, кого они наставляют. Вот и всё общество. Коммунизм? Ан нет, не угадали. Элитаризм это, чистой воды. И речь тут идёт даже не об имущественном расслоении. Просто одна часть (малая) человечества указывает другой (большей), как они должны думать, и что делать. Помните, в чём сила строя, скажем, Великого Кольца, или «Полдня»? В индивидуальности. Никаких ограничений — развитие в человеке лучшего, всесторонне развитие. По сути их мир регулируется сам собой — каждый человек действует в интересах других, но одновременно — и в своих. Геометры — не то. Здесь идёт жесткое воспитание, отсев, резкое обрубание кажущегося лишним. Это не мир воспитания — это мир программирования.

Отсюда и их внешняя политика. Подчинение иных цивилизаций не путём их развития, а путём их регресса. Здесь юный Максим Каммерер смог бы творить всё что угодно на Саракше. Румата Эсторский не был бы наблюдателем — он стал бы проповедником, смело берущим меч в защиту своей идеи, своей морали. Таковы геометры — та самая «утопия, в которой прекрасно жить с точки зрения разума, и ужасно — для души».

Это интересно. Лукьяненко, отказавшись от боёвки на этот раз, предпочёл вести полемику с классиками, показать недостатки сотворённого их воображением общества. Хотя можно ли здесь говорить о полемике? В конце концов, вопросы здесь поставлены несколько по иному. Не то, к чему нужно стремится, а что может произойти — в этом плане примерно похоже ответили уже и сами Стругацкие, и Ефремов. Но не будем придираться — хорошей оценки Лукьяненко вполне заслужил.

...В один прекрасный год начинающая писательница Энн Райс, изнывающая от не столь давней потери ребёнка, формирует в своём воспалённом сознании образ: бессмертный вампир наговаривает на диктофон журналисту историю своей двухсотлетней жизни. Образ превратился в рассказ, а рассказ — в роман, перевернувший жанр готического хоррора, и ставший классикой, чьё эхо мы до сих пор можем видеть в самых различных образцах литературы и кино.

Энн Райс, по моему,первая, кто решился на попытку обрисовать психологию бессмертного ночного существа, ради своей жизни убивающего других. Для этого она и создала своего героя — Луи де Пон-Дю-Лака, обращённого на рубеже XVIII-XIX вв. Он таков, каким нужен своему творцу — склонный к рефлексии, немного жеманный, чувствительный, эстетичный... В какой-то степени он, естественно, альтер-эго самой Энн, поэтому до предела женственен и воспринимает всё... по женски. Даже то чувство «вампирской любви», которое объединяет его с Лестатом, Клодией и Арманом — чисто женское. Конечно, по сути весь роман пронизан женским восприятием, но этим его притягательность никак не объяснишь.

Вся притягательность Луи в том, что он, при всей своей вампирьей сущности, остался человеком, и воспринимает обе природы. Да, он практически бессмертен, очень силён, ловок, видит краски окружающего мира ярче, чем прочие... Но он безумно одинок. Луи уникален — как и каждый вампир, впрочем — он жаждет знания, жаждет понять, кто он, зачем он, и что его ждёт за окоёмом смерти. Кто разделит с ним вечное, казалось бы, познание? Никто. Смертные не в состоянии постичь душу вампира, а себе подобные попросту не могут даже помыслить об этом — они слишком увлечены собой. Кто же такой Луи? Будучи смертным, он являлся ловким управленцем, прожигателем жизни, человеком с невероятно больным самолюбием и больной совестью. А после того, как его обратили... Луи совершенно потерял ориентацию в этом мире. Сознание, воспитанное в католической морали, заставило его искать ответ на вопросы своего бытия, попытки понять, зачем существует он, вампир, как Бог терпит его существование?

Райс сделала невероятное для своего времени — если в предыдущих романах вампир показывается как бы со стороны, то здесь препарируется его картина мира, и показывается всё отчаяние бессмертия. Для более объёмного образа она создаёт ещё одного кровососа — Лестата, вроде бы представителя того же проклятого рода, что и Луи. Однако он показан совершенно по иному — щёголь, прохвост, кутила и убийца, который нимало не задумывается о ценности человеческой жизни, или о своём бытии. Единственное, что боится Лестат — одиночества, одиночества в своём бессмертии, отсутствие внимания со стороны других. Он прост и ясен, не обладает большой мощью, и не владеет никакими тайнами — Лестат предстаёт нам в первом романе весьма недалёким малым, таким, каким и должен быть вампир — сыном своего времени, краткого, но весёлого бытия чувствующего своё превосходство над остальными создания.

Другой образ — Арман. Четырёхсотлетний, отягощённый памятью веков, он стремится быть ближе к Луи, но именно он изгнал из него всё желание познавать, всю жажду жизни. Хотя когда-то, по всей видимости, они были похожи, Райс на это прозрачно намекает. Арман — вампир с умирающим внутри человеком, для которого все краски жизни поблёкли и стёрлись, у которого впереди ничего нет. Его уже не интересуют вопросы бытия, он просто живёт так, как живёт, как положено существовать вампиру, и в его глазах мы видим будущее Луи. Такова, по всей видимости, и его судьба, но это уже — дело будущего.

Самое страшное и самое совершенное — это Клодия. Вампир-дитя, самое страшное в том, что она не помнит, что такое быть человеком, она никогда им не была. Вот здесь, нужно отдать должное вновь, Энн Райс совершила определённого рода революцию — Клодия совершенно неповторима. Во первых — мы видим её как раз со стороны, и её эмоции остаются загадкой. Пожалуй, она — самый запутанный образ, Энн явно видела в Клодии свою умершую дочь, и переносила свои эмоции на эмоции Луи. Кто такая Клодия, мы так и не узнаем. Мы не узнаем, что за тёмная душа скрывается в детском теле, пуста ли она, как мимоходом высказался Луи, или действительно испытывает к нему противоречивые чувства, смесь любви и ненависти? И этот вопрос останется непонятым нами...

Картина мира вампира? Бесконечная ночь, шлейф человеческой крови, бессмертие, концом уходящее в вечность. Ни следа Бога или Дьявола. Ничего такого, ради чего действительно стоило бы жить, никакого смысла. Рано или поздно вампир начинает отставать от жизни, от всё быстрее сменяющихся поколений людей, и тогда он чувствует себя ненужным и лишним. Арману 400 лет, он старейший, и он умирает. Та же судьба ждёт и Луи. Если мы будем брать «Интервью с вампиром» отдельно от всех остальных хроник, мы получим длинную, грустную притчу о безысходности, одиночестве и печали бессмертия, в котором нет абсолютно ничего, даже надежды на спасение. Мир этот закольцован и логичен, и не требует продолжения. Это не апология кровососам — скорее наоборот, абсолютно отталкивающий от их образа жизни роман.

Так что... сильно. Жаль, что посыл так и не был понят — иначе бы мир не наводнили книжки о гламурных вампирах с горящими готической романтикой глазами, а молодые люди не надевали бы бутафорские клыки.

Эх-хех, ещё одна книжка Перумова, которая ярко помнится мне по детству. И ведь именно в таком возрасте и нужно читать такие вещи — когда не замечаешь корявостей языка и сюжетных натяжек, а запоминаешь драйв и выразительные образы. Читал я её в октябре, если не ошибаюсь, 1999 года, когда мне было, мягко говоря, мало лет, и эпичная масштабность и экшОн свалили меня наповал...

А ведь это действительно неплохая вещь. В своём роде, конечно. Оторвавшись от своих экспериментов, Перумов попробовал написать эпическое фэнтези в отрыве от Арды и Хъёрварда, но в Упорядоченном, сотворить новый мир, новых героев и новый конфликт. Получилось? Ну, в принципе, да. Стоит, правда, отметить, что Ник тогда начитался потихоньку выходящего в России «Wiedźmin», поэтому часть антуражных зарисовок взято отсюда...

Итак, новый мир. Некогда люди, изгнанные с родных земель, пришли на Север, и оттеснили враждебную нелюдь на глухие окраины. Собравшись в кучу, они так изрядно расплодились и размножились, что в силу своего количества решили основать Империю, чтоб скучно не было. За ролевую модель выбрали помесь позднего Рима и классического Средневековья, чтобы баронские панцирники (наконец-то!) могли выступить вместе с когортами и легионами. Экономика, судя по всему. ближе к средневековой. Кроме правительства, армии и народа, присутствуют также могучие маги Радуги, которые опутали сетями своей власти всю Империю, и держат под контролем всё магическое и не только, происходящее в её границах. Да, есть ещё церковь Спасителя (new opening!), которая пока скрывает свою злодейскую сущность и просто как бы есть. Ах, да, осталась же ещё нелюдь. Эльфы, Дану (те же эльфы, только не эльфы, а Дану. Давайте без придирок, а?), гномы, орки, и прочие? А они низведены в статус богомерзких и всячески вредных элементов, которые могут существовать только под тщательным присмотром... Вроде бы всё... А, есть ещё Серая Лига, сборище то ли воров, то ли шпионов с навыками... ведьмаков (раз уж к слову пришлось). Все.

Вот такой вот мир. На самом деле, достаточно простой, без особой яркости, но вполне выразительный. Ладно. Что с сюжетом?

О, на этот раз Ник наш свет-Данилыч не поскупился на это добро. С десяток. Тут вам и с точки зрения рабыни-Дану, и гнома, и Императора всея Империи, и воина Серой Лиги, и так далее, и так далее. Каждая из них плетётся, раздваивается (то есть — разлохмачивается), чтобы герои могли сойтись в месте финального катарсиса и установить хотя бы частичный Happy End. Перумов тщательно хочет создать образ воззренческой полифонии и показать мир без правых и виноватых, где каждый по своему отстаивает своё. Впрочем, как ни старайся, всё равно все выходят редким дерьмом со склонностью к геноциду по расовому признаку, и как-то большей части героев перестаёшь симпатизировать...

И как раз завязка крутится вокруг геноцида. У Дану и у гномов есть парочка весьма занятных артефактов, с помощью которых они могут устроить тотальный Вельтунтерганг всем, у кого не острые уши или, допустим, рост выше метра с кепкой. Пришло время — в лесу Дану вырос деревянный меч — Иммельсторн, в горах же — алмазный меч Драгнир, и пришло время... Совершить всё необходимое для весёлого процесса холокоста всех подряд. Из самых благородных побуждений, конечно.

Вторая завязка — Императору человечества надоели гнусные маги Радуги, которые в открытую взяли в руки свои бразды правления, и откровенно поплёвывают на благородный дом. И он, сговариваясь с Серой Лигой, решает устроить магам свой вариант тотального истребления, не взирая на сложности войны с противником, владеющим орудием массового уничтожения...

В общем, читабельная заявка на эпическое фэнтези, не без косяков, но исполненная неплохо. Конечно, конец автор определённо скомкал, но даже и с ним «АМДМ» представляет собой законченное и цельное произведение, не требующее, в общем-то продолжения. Однако всё пошло по другому, как мы знаем. В любом случае, это весьма занятная и знаковая для своего времени вещь, которая скрасила, в какой то степени, и моё детство.

Все мы растём на мифах и сказках. Об отважном Добрыне Никитиче. О герое Ахиллесе. Об Энее, который основал Альба Лонгу, провозвестницу Рима. В реальности их подвиги наверняка не произвели бы на нас должного впечатления.

Всё дело в масштабе. И взгляде на мир. Они жалки и ничтожны только с точки зрения нас, жителей сытой современности. А если спуститься с наших фальшивых высот, и посмотреть на жизнь «меньших» братьев?

Они живут собственной жизнью. У них свой взгляд на мир — совершенно другой. Но они также, как и люди, радуются и грустят, испытывают злость и привязанность. Мы так мало знаем о том, что у них в головах, фиксируя только внешние проявления. А так — кто знает, каков их внутренний мир...

Взгляд человека никогда бы не заметил эпохальных событий нескольких месяцев, произошедших в сельской английской глубинке, когда было основано поселение на Уотершипском холме. А для его жителей? За несколько лет они стали легендой. Частью мифа... чего? Кроликов? Какие мифы могут быть у кроликов?

Ричард Адамс попытался вникнуть в эти события изнутри. И животные, обычные ушастые полевые кролики, ожили под его пером. Они не стали людьми. Они остались собой. Пушистыми животными, которые не размышляют о высоких материях, о всяких этических благоглупостях. Существами, борющимися за выживание.

Вначале Адамс показывает общество кроликов, которое, по его мнению, чем-то напоминает первобытное. Социальная организация (которая у кроликов действительно такая) «стайного» типа, сравнительно простая мифология всего с несколькими персонажами, включая «культурного героя», быт, связанный с кормёжкой и выживанием... Но далее Адамс разворачивает полотно Жизни. Кролики — живые души, и среди них тоже есть подлость, злоба и предательство. Есть даже тирания. Совсем недалеко от стен человеческих жилищ кипят такие страсти, которые сделали бы честь любому человеческому эпосу. Мы видим антиутопичную Эфрафу, во главе с сильнейшим и жесточайшим представителем племени — Дурманом. Мы видим племя Барабанчика — тех, кто вяло ждёт смерти, положившись на судьбу и свою подлость.

Но кролики Уотершипского холма — Орех, Пятик, Шишак, и многие другие — выживают в этом жестоком мире, где против них даже собственные сородичи. Потому что они — Род. Племя. Они всегда вместе противостоят бедам, и один дополняет другого. И всегда побеждают.

Книга вышла не очень детской. И не особо наивной. Местами даже жестокой, как и должна быть дикая жизнь. И ты даже сопереживаешь этим пушистым героям, ни на минуту не забывая, что они — не люди. Они — другие. Дети природы, что и привлекает наш взор. Захватывающая, короткая, бурная жизнь — но чистая.

Они живут вместе, а умирают поодиночке. А мы?

Кристофер Толкиен неплохо устроился в этой жизни — он потихоньку публикует обширный архив своего отца, по всей видимости, щедро разбавляя её своей обширной редактурой, продаёт авторские права и не имеет особых причин, чтобы бедствовать. И тем не менее он делает не самое плохое дело — радует сердца преданных поклонников хотя бы возвращением в мир Средиземья, окрашиваемый новыми подробностями.

Турин Турамбар — самый «живой» герой «Сильмариллиона», настоящий боец, будто-бы вышедший прямиком из «Старшей Эдды». Само собой, целый роман о нём стал бы событием, но, к несчастью, Толкиен не успел это сделать, и ещё неизвестно, захотел бы. Но стоит добавить пару штрихов — и обширный текст из «неоконченных сказаний», прибавившись несколько в объёме, выходит в виде полновесного романа.

Ничего нового, за исключением мелких нюансов, роман не добавляет. Он даже выдержан в тех сурово-отстранённых эпических тонах, как и «Сильмариллион». Это тот же самый эпос, что и ВК, только ещё больше пропитанный безнадёжностью и всепроникающей печалью.

Хотя, хочу сказать, вряд ли это произведение стоит называть «роман» в классическом смысле. Это эпос, и он ближе к соответствующим произведениям раннего средневековья. Рядовому читателю трудно его читать, поклоннику Толкиена — необязательно. Но читать — нужно. Здесь мы можем вдохнуть воздух Белерианда, и пройти по его земле, а не только полюбоваться с высоты птичьего полёта. Хорошо написанное произведение, сильное, хотя и очень трагичное.

Долго думал, с какого произведения начать знакомство с творчеством г-на Пратчетта? Бросил клич в народ, и он поведал мне, что всё хорошо, но начинать лучше всего с цикла о доблестной Ночной Страже города Анк-Морпорк. Так и сделал — купил сразу омнибус. Что в итоге?

Признаюсь честно — ожидал большего. Или, может быть, ожидал другого, не знаю. Юмор Пратчетта вызвал во мне почему-то ассоциации и с раздолбайством Джеймса Бибби, и с чопорностью Чарльза Диккенса — вещей, казалось бы, несовместимых. Что такое, по сути, юмор Пратчетта, как мне показалось? Фэнтези его скорее ироническое, сатирическое, в нём можно найти пародии и на американские детективы-боевики, столь популярные, и на весь жизненный уклад демократического общества. Ведь, по сути, попытка захвата власти в городе самозванным королём встретила полную поддержку населения. ПОд слоем иронических образов и высказываний скрывается очень серьёзная тема, о природе власти, вернее, об отношении к ней людей. Они мечтают о жёсткой тирании только тогда, когда свободны, думая, что только подобный человек сможет навести порядок абсолютно во всём. Люди не желают свободы, всякой там справедливости, равенства. Единственное, что их ведёт в этой жизни — «ширпотреб душевного мрака». Да уж, я ждал от Пратчетта лёгкой юмористической пародии, а не сложных филосовских изысков.

Но в целом — тяжко сказать, чтобы я впечатлился талантом Пратчетта. Да, юмор есть, но хохотать он меня не заставил, хотя местами очень забавен. Больше всего мне понравились его метафоры — каждую из них можно сделать эпиграфом: «её грудь вздымалась и опадала, как империя» — вот попробуйте придумать подобное! Но вот сюжет оставляет желать лучшего — за интригой не очень интересно следить. Да и персонажи тоже не привели в щенячий восторг — все они достаточно традиционны. Я понимаю, конечно, что это пародия, но неплохо обыгрываются только образы «наивного новичка» (Моркоу), и «вечного сержанта» (Колон), неплохо изображён Шноббс.

Итог — зачёт, без сомнения, Пратчетт мой экзамен на пригодность сдал. Роман хорош, хотя я и ожидал от него несколько большего.

Читая, тебе в голову приходит мысли: «какие же они все идиоты!». А когда закрываешь книгу, возникает другая: «А чем все остальные, и ты, в том числе, от них отличаются?». Не знаю, что и думать.

Да, в детстве как-то не задумываешься о некоторых мелких деталях и неоднозначностях, которые вписывают авторы в свои произведения. «Волшебник Изумрудного города» был, конечно, весьма простой вещицей, достаточно незамысловатой, однако тоже с некоторыми хитростями по ходу повествования. А как насчёт «Урфина Джюса»? Эта повестушка написана уже немного по другому, более замысловато, с образами, которые могут озадачить юного читателя.

Озадачить? Ну да, сам же Урфин Джюс, который является полностью родным, не имеющим к Бауму никакого отношения образом. Человек, который, можно сказать, сам вытравил себя из общества, не желающим быть похожим на эту жалкую жевунскую поросль с бубенчиками. Его мрачному гению явно тесно в окружающем его сказочном мире, тесно в рамках столярного мастерства, тесно в рамках обычного огородника. Эдакий пассионарий, жаждущий движения ради движения.

Вот были злые волшебницы — по любым рамкам, довольно унылые личности. Ну правили они своими странами, ну собирали дань пиявками — и что, это, по вашему, особенно страшно? Да нет. А вот Урфин взял — и завоевал практически всю Волшебную страну, которая практически сразу легми легла перед его сапогами, благодаря созданной чародейством армией деревянных солдат...

Чего же хочет Урфин Джюс? Сам того не зная, он хочет уважения и признания — именно поэтому толпа лизоблюдов у трона вызывает у него только раздражение. Этот человек ещё не разобрался в себе, как малое дитё он возится со своими деревянными солдатиками, и все его действия напоминают скорее замысловатую игру во власть, под которой, в общем, нет настоящего властолюбия. Безусловно, именно одинокий столяр, так и не переставший быть одиноким, является самым главным героем этой повестушки, самым интересным и самым... скажем так, малосказочным из всех.

Ну да ладно, власть захвачена, рохли-правители свергнуты. Кто нас спасёт, спрашивают Страшила и Железный Дровосек? Кто-то из верных поданных? Да щас! Они, хныча, либо разбрелись по углам, либо приползли к ногам узурпатора. Значит, нужно звать на помощь десятилетнюю девчонку, глядишь, чего и получится...

С того времени, как на горизонте появляется девочка Элли и её карикатурный дядюшка Чарли Блэк, повествование входит в знакомую колею детской сказки. Наши победят, даже столкнувшись с подавляющими силами противника из десятка деревянных големов, и, оказывается, для того, чтобы скинуть с трона Урфина, нужно просто немножко поработать головой — он один-одинёшенек на своём троне, и может опираться только на армию тупых, безынициативных дуболомов.

Что-то мне это до дрожи напоминает...

Вот такая вот детская сказка с совсем недетским главзлодеем. Если бы трон Волшебной страны заняла какая-нибудь Белая Колдунья, это выглядело бы куда менее интересно. А тут, и интерес к циклу сохраняется, и делает его пригодным для чтения не только детям, но и взрослым.

...Эта маленькая сфера с лёгкой плесенью жизни на своей корочке многое видела за срок своего существования. Биллионы людей жили и рассыпались в прах, не раз с её поверхности взлетали к звёздам космические корабли, а оставшиеся десятки раз обрушивались в варварство. Десятки лет, сотни лет, тысячи лет, миллионы лет... Многое было. Континенты собирались и рассыпались. Рассыпались человеческие общества, и собирались вновь. Миллионы городов возносили свои шпили и небоскрёбы в голубую вышину — чтобы обрушиться в всепобеждающий прах... Сколько прошло? Семь миллиардов? По меньшей мере. Солнце, наше ласковое, небольшое золотое Солнце состарилось, набрякло, обрюзгло, и вот поверхность Земли уже осыпали не жёлтые, а красные лучи.

Семь миллиардов лет от нашего времени — чудовищный груз для голубого, истощённого, уже рыхлого от старости шара. Он многое пережил, ветра, дожди и человечество сгладили и смазали рельеф, океаны лениво плещуться в своих берегах, зная, что им не суждено найти новые очертания, леса и болота покрывают опустевшие равнины, по которым бродят многочисленные уродливые создания прежних миллионолетий. Да, здесь даже остались люди — или их потомки, жалкие тысячи, которые жмутся друг к другу, и ожидают неминуемого конца. О нашем с вами времени не осталось даже смутных воспоминаний — всё перекрыли бесчисленные века иных времён. Кто-то погружается в науку и нечто, называемое «магией», кто-то предаётся плотским наслаждениям, кто-то попросту бесчинствует. Но все они знают — несмотря на все миллионы лет жизни это — конец. Больше ничего не будет, и холодный, искалеченный шар Земли, покрытый руинами и застывшими костями последних живых, устремится в вечную тьму...

Вот именно это и делает «The Dying Earth» классикой. Да, относительно молодой Вэнс черпал своё вдохновение, по всей видимости, в «Zotick» бессмертного Кларка Эштона Смита, но постарался сделает его более оптимистическим. Это действительно декаденс — не антиутопия, не постапокалипсис, а именно декаденс, медленное, печальное и светлое умирание, осознание, что всё уже позади. Победы, свершения, открытия... Не знаю, как, но автор смог между строк вклинить в воображение, в самые глубины мозга эту атмосферу и образ умирающей Земли, смерти дряхлого от груза своего прошлого человечества. Жалкие горстки людей — и осколки былого величия, заброшенный город Ампридатвир, Музей Человека, развалины циклопических некогда городов Алкоэса... Дух захватывает от ощущения миллиардов лет истории.

Конечно, с формой подачи у Вэнса есть некоторые проблемы. Это, по сути, сборник новелл, написанных классической фантастико-приключенческой манере, например, того же Роберта Говарда. Унаследовал он от эпохи журналов для эскапистов романтический флёр, который, правда, украшен красными лучами набрякшего Солнца. Один из немногих случаев, когда «рамка» важнее и сюжета, и персонажей, поэтому в этом плане не ждите от «The Dying Earth» прорывов. Не всё ясно и с магией. Казалось бы, многое похоже на остатки древних технологий, например, Панделум тянет на ИИ, да и Ампридатвир являет собой просто воплощение технократической мысли. Но Вэнс явно не звморачивался, и, по моему, сам не определился, идёт ли речь о чистой науке, или о магии — это уже суть не важно. Важно знать, что за этими романтическими образами стоит яркий и глубокий мир.

Давайте ещё раз: болота, тихие шелестящие леса, аккуратно плещущиеся океаны, рассыпающиеся остатки огромных городов, освещённые красными лучами гаснущего Солнца... Жалкие остатки древней расы, одни из которых приняли в себя отцеженное зло и пороки миллионов поколений, и иные — кто, несмотря на неминуемую смерть, жаждет Жизни и Знания... Именно это и есть — классика.

...Этот странный роман Ефремова находится ровно посередине между «Туманностью Андромеды» и «Часом быка». Автор шёл шатким и узким путём от классической утопии к кошмарному Тормансу с его нечётким проблеском надежды на будущее, освящённой жизненной философией Ефремова. Однако я не могу сказать, что этот роман для меня стал чем-то особенным, что я могу хранить всю жизнь — не лёг он прочно в душу.

Но, между прочим — сам писатель называл этот роман своим любимым. Можно его понять — именно создавая своё «Лезвие бритвы», он наиболее полноценно и ярко структурировал и высказал комплекс собственных идей, связанных не со светлым коммунистическим будущим (жители которого нам всё же чужды), а с тем, как его достигнуть. Развитие тела и духа, неспешность в движении и мысли, постоянная тренировка, внешняя и внутренняя — вот его доктрина, и именно это заставляет его углубиться в изучение высших форм индийской йоги.

Неспешное размышление всё же влияет на качество художественного. «Час Быка», несмотря на форму НФ, сделан более гармонично — он и позиционируется как столкновение Настоящего и Будущего, как философский трактат о нашем несовершенстве и стремлениях. В случае «Лезвия бритвы» Ефремов попытался сделать приключенческий роман, дабы привлечь как можно больше читателей, и если посмотреть на количество переизданий, это ему удалось. Конечно, я могу быть предвзят, ибо я не люблю приключаловки, но... Эта линия излишне нарочита, и явно искусственно припаяна. Писать о современности даже в начале 60-х — дело довольно опасное, мало ли что можно с лёгкого пера написать. Поэтому сюжет Ефремов выстраивал по классическим вещам тех лет — отважные и свободолюбивые положительные персонажи (идейные коммунисты и иностранцы, без пяти минут члены КП), и их коварные враги-капиталисты. Если первое всё-же не совсем явно (лишь Гирин является явным и открытым коммунистом), то от второго хочется плакать — эти персонажи настолько рафинированны и блёклы, что плакать хочется, и попытка построить на них интригу всё-же плачевна для романа.

...В остальном же... Это сборник очерков, если хотите — научно-популярных статей. Диалоги, монологи — здесь персонажи теряют индивидуальность, становясь голосом Ефремова, разговаривая его языком, разжёвывая и преподнося на блюдечке его мировоззрение и стремление осветить путь к коммунизму. Здесь стоит быть внимательным — Коммунизм Ефремова (который является весьма сложным продуктом) и коммунизм официальный — вещи очень разные, и автору приходится периодически вставлять периодические «отвлекаловки» вроде «Великого Ленина и пр. в текст, что иногда смущает. В паре мест он даже делает пару прямых (но вложенных в уста иностранцев, хитрый приём) выпадов в сторону советского бытия.

Это ещё не гениальный «Час Быка», не красивая «Таис Афинская». Но это — действительно мостик между ранним Ефремовым и поздним, крупным и непростым философом, тонкий, как лезвие бритвы. В нём ещё нет того совершенства, что присуще двум последним романам автора, но — необходимый этап в развитии его мыслей, в структуре его мировоззрения. Его стоит прочитать — выводы Ефремова могут быть сколь угодно спорными, но их необходимо пропустить сквозь себя.

Жутковатой роман, откровенно жутковатый. Это повествование о том, как два единокровных брата уничтожили друг друга в безумной ненависти, обоснованной взаимной гордыней. Генри и Джеймс Дэррисдиры — два брата с разной судьбой. Один — авантюрист, уехал из родительского дома на войну, воюя и на стороне мятежного принца Чарли Сюарта, и и на стороне Короля. Второй — домосед, хозяйственник, получивший в наследство родовое поместье. И оба вступают друг с другом в противостояние — несмотря на то, что являются братьями.

Всё-таки Стивенсона можно почитать не только за «Остров сокровищ» и мистические рассказы. «Владетель Баллантрэ» великолепно раскрывает характеры главных героев, показывает их с самых разных переспектив — даже в таком человеке, как Джеймс Дэррисдир, можно найти привлекательные черты, и отвратительные — в добряке Генри. Нельзя сказать, чтобы эти персонажи пользовались читательской симпатией — они слишком отягощены борьбой друг с другом, и каждый желает победы. Кульминация романа — драматический поединок между братьями, где победителем вышел Генри. После этого момента повествание идёт на спад, и к концу несколько теряет динамику и напряжённость. Несмотря на это, «Владетель Баллантрэ» — прекрасный образчик приключенческо-психологической прозы, куда сильнее, нежели «Остров сокровищ».

Каким образом всемогущие Норны свели в середине лихого десятилетия нити жизней двух таких разных писателей, сказать сложно. Было время плодотворных проектов, когда Ник Перумов блистал и играл своей фантазией, выдавая один за одним весьма приличные томики «Хроник Хъёрварда», ваяя оригинальную «Техномагию», играл на поле борзописца Головачёва («Посредник») и пробуя себя в НФшке («Армагеддон», прости Господи). А тут — фэнтези о каменном веке, да ещё и в соавторстве с весьма специфическим автором... Интересно, конечно, но как вышло?

Оказывается, что Перумов и Логинов вполне неплохо дополняют друг друга. Другое дело, что плодом их трудов вышло всё же скорее эдакое «славянское фэнтези», нежели «каменновековое», об этом говорит множество разбросанных мелочей в тексте. Но это не суть важно. Итак: некое племя с тотемом Зубра находится на стадии, соответствующей примерно «позднему неолиту», делают десятки инструментов из дерева и камня, знают земледелие и скотоводство. Кроме того, знают они и колдовство: чародеи делают зачарованные предметы, бабы Йоги (да-да, именно так, непонятно, правда, с чего «йоги», а не «яги») живут в всамделишных избушках на куриных лапках да собачьих пятках, а шаманы по настоящему гуляют по Верхнему миру. Плюс ко всему, мир населяет разнообразная нелюдь, грызущаяся и с людьми, и сами с собой.

В общем, такой уютный и компактный мирок, довольно симпатичный, ясный и понятный. Здесь твой род, там — враги, а с этими можно торговать. С духами стихий договаривайся, копьями недругов отгоняй, соблюдай закон, и всё. А тут... пришла напасть. Тяжёлая засуха — это ещё полбеды. А тут ещё нашествие новых, неведомых ранее Чужих, сильных и могучих. Будет бой, не за жизнь, понятно, только за смерть...

Роман имеет интересную структуру, где два разных, в общем-то, и по стилю и по приёмам автора органично дополняют друг друга. Где война, масштабные, стенка на стенку и один на один сражения — там Перумов во всей красе. Пока ему хватает и образности, и языка делать схватки людей и гигантских диатрит разнообразным и интересными, его творчество ещё не стало сборником однообразных клише, как в более поздних вещах. А там где сакральный поиск, волшебный «Quest» — там Логинов во всей красе. Причём прекрасно видно, где кто, слишком уж разные по образности у них фрагменты.

Несмотря на то, что сюжет достаточно банален, читать и правда интересно, и перечитывать тоже. Есть эпический масштаб и глубина мира, и небезынтересные повороты сюжета, немало запоминающихся и действительно любопытных персонажей (возможно, логиновских, перумовскую руку я бы узнал), и множество, множество интересных мелочей, делающих мир действительно живым (пещера неумирающих чародеев, например) — всё это делает «Чёрную кровь» совершенно особым романом в творчестве обоих писателей.

В общем, интересный эксперимент периода, когда два талантливых писателя искали себя. К сожалению, Перумов редко радует нынче таким разнообразием, Логинов не писал романов 10 лет, и «Чёрная кровь» остаётся штучной из вещью. Ну да и Бог с ним: в этом качестве она смотрится куда лучше, чем хороший зачин скатившейся в отхожие биомассы саги, да и Логинов позже безоговорочно завершит всю серию в «Чёрном смерче». Так что, «Чёрная кровь» — однозначная удача авторов, и жаль, что она заслоняется более громкими вещами...

Купил книгу в декабре, а прочитал только вот сейчас — так уж сложилось. За это время много, много мнений высказывалось, как на этом сайте, так и за его пределами — часто весьма нелестные. Возможно, сказывается негативное отношение к авторам (ну как же, Перумов и Камша — литература для непритязательных натур...), или тщательно скрываемая многими неприязнь к стилистике литературы XIX в., и «военного романа» века XX (Пикуль, Степанов), в котором писали соавторы. Не буду гадать — у каждого причины разные — «Млава красная» — весьма специфическая вещь, подобные романы не издают тысячными тиражами, они предназначены больше на любителей. Но в чём же дело?

Перед нами — Россия, на дворе — 1849 год. Но правит страной вовсе не Николай Павлович, и страна не на пороге Крымской войны, по всей видимости, нет никаких признаков прошлогодних революционных потрясений в Европе... Чёрт, а ведь на карте даже нету Питера — столица высится на берегу Ладоги, и называется почему-то по гречески — Анассеполь. Даже Москвы нет! Владимир остаётся «сердцем Великороссии». Что за Россия? Откуда она такая? Авторы о развилках истории нашей замкнутой цивилизации предпочли умолчать. Рюрик не приходил княжить в Новгород- мы имеем династию Киевичей, не было татарского ига — земли объединялись вокруг Владимира, не было Ивана Грозного с его Ливонской войной, также отсутствует Петруша-бомбардир с его большими игрушками. Зато была некая Софья-воительница, которая считается величайшей царицей Богомольной. Последней весточкой от нашей реальности стал Суворов, Александр Василич, который, видимо, вездесущ. Оставим изыски альтернативных вывертов на совести авторов — не будем придираться к присутствию петровского «Табеля о рангах», к тому, что по неясной причине Наполеон третий раз сбежал со Святой Елены и даже сколотил новую армию — не в этом суть.

Само собой, «Млава красная» — прежде всего стилизация. Ей далеко до холодноватой безупречности «Войны и мира», она ближе к вещам Степанова и Пикуля. Присутствует сдержанный патриотизм — рядовые солдаты показаны простыми, но славными славянскими парнями, немало хорошего говорится и о Державе, о русском дворянстве. Но при этом один из главных героев — Росский — «лех», то бишь поляк, а главные «злодеи» — пруссаки — показаны благородными и сильными духом. Имперское общество показано несколько припудренным — нет, авторы сознают все его недостатки, они стараются их не выпячивать. Само собой, продажность и трусость генералитета показаны вполне натурально, также как и самодур-василевс, норов которого сдерживают мудрые министры.

Начало как-то не порадовало — обрывочное, смутное повествование о поражении Наполеона в Германии в 1824 году немного выбило из колеи. Позже сюжет выровнялся — сражение у Млавы и в Заячих Ушах описаны просто прекрасно. Вообще, линия Росского и Сажнева — самая интересная и содержательная. Линия Орлова, Тауберга и прусского посла раскрывают закулисье политических интриг, а Зинаиды — прежде всего показывает (хоть и очень бледно) великосветскую среду (здесь же раздаются болезненные тычки нигилистам).

Интересно? Местами, не всё удачно. Есть затянутости, есть свои логические неувязки (во время боя выговаривать выстрепенное «Фёдор Сигизмундович» — это как-то не совсем натурально). Это ни в коем случае не агитка, не манифест, не призыв к торжеству монархии — здесь этого нет и в помине. Это просто любопытный эксперимент (Ник ими занимается уже пять лет), стилизация, эстетически привлекательная, хотя и не очень яркая. Прежде всего «Млава красная» — книга умная, написанная мастерами, много передумавшими, много переспорившими. К сожалению, полного раскрытия персонажей и сюжета следует ждать только во второй части. Будем ждать.

Качественна, очень хорошо написанная космическая опера, несмотря на довольно традиционный сюжет. Перед нами — целая вселенная, жестокая, циничная, тёмная, небезопасная — и герои подстать им. Кей Альтос, наёмник, по совместительству генный мутант, и его спутник Артур, клон самого могущественного человека в мире, рождённый, чтобы умирать. Кей должен сопроводить Артура на планету Грааль (ну, само собой), где расположены Врата к Богу...

Мир построен на основе игры «Мастер Ориона». Здесь мне нечего пояснять, поскольку не играл в неё, но, судя по другим отзывам, кроме инопланетных рас ничего не осталось. Казалось бы, всё традиционно — галактическая империя людей, космические флотилии, воины с Чужими... Но есть одно явление, которое выбивается из колеи — технология аТан — бессмертие. Чем-то по ассоциации напомнило создание гхола в Гербертовской «Дюне»: после смерти человек возрождается в собственной копии в специальной лаборатории, расположенной на большинстве планет. Автор грамотно показал, как разрушительно аТан повлиял на мир — человеческая жизнь, которой и так была грош цена, совершенно обесценилась.

Образы героев получились достаточно интересными, но очень невыделяющимися на фоне персонажей других романов Лукьяненко. Кей Дач слишком похож и на ГГ в «Геноме», в «Лорде...», «Искателях небес». Так же и подросток-спутник стал впоследствии традиционным персонажем у писателя.

Не думаю, что в отзыве следует писать о всех перепетиях сюжета. Несмотря на некоторые достаточно грубые логические ошибки, допушенные Лукьяненко, он получился захватывающим и притягивающим, от повествования невозможно оторваться. Космические перелёты, экзотические планеты, странные инопланетные расы, диковинные технологии — всё это делает текст ярким и красивым, заставляя нас почеувствовать себя реальными участниками событий.

Итог: грамотно выстроенный мир + несколько бледноватые, но достаточно объёмные персонажи + захватывающий сюжет + малая толика филосовских рассуждений = весьма качественный образчик отечественной НФ, в середине 90-х являвшийся настоящим шедевром. Твёрдая четыре.

Что такое муми-тролли? В какой-то степени, это душа мира, созданного Туве Янссен. Даже больше — это воплощение всего светлого и доброго, как его знает Туве Янссен. Но вот они покинули свой дом, и уплыли на остров маяка — и что случилось?

Из Муми-далена ушла душа. Она стала довольно мрачной и неприветливой. Дом тих и пуст. А как же остальные? Те, кому нужны светлые, неунывающие существа, которые являются воплощением доброты? Всем им приходится учиться жить самостоятельно. Снусмумрик, который, несмотря на свою тягу к одиночеству, понимает свою привязанность к этой семейке. Мюмла, несмотря на свою гордость и независимость, тоже осознала это. И Филифьонка, вынужденная сама бороться со своими страхами. И так далее, и так далее.

Каждый из них замкнут в себе. Но даже в этих обстоятельствах они могут найти общий язык, преодолеть все свои страхи, все свои сомнения и дурные эмоции. Эта очень светлая повесть, но невероятно грустная. О преодолении замкнутости. О том, что каждый может подать руку другому в случае нужды. И о том, что «одиночество хорошо тогда, когда есть с кем его обсудить».

На этой светло-мрачноватой ноте, действительно похожий на последний отсвет осеннего солнца, завершается цикл о муми-троллях, этот непонятный, светлый, то ли взрослый, то ли детский цикл.

Признаюсь: я люблю читать про полярные путешествия. Даже в ЖЗЛ Колчака (Зырянова) я наравне с главами о 1917-1918 гг. читал о его полярных исследованиях. И как можно было пройти мимо такой книги, «Путешествия и приключения капитана Гаттераса»?

Книги Верна в последние года меня немного разачаровали. «Дети капитана Гранта» в 12 лет были настоящим эталоном, в 21 — чрезвычайно детской книжкой. Но «Приключения...» не таковы. Несмотря на общий положительный тон книги, она намного суровей многих остальных произведений Француза. Приключения доблестных полярников не просто увлекательны — они опасны. Герои этой книги умирают — причём уирают страшно, здесь есть место предательству, горечи, разочарованию... И даже достижение полюса отягощено умопомешательством Гаттераса. На самом деле это довольно жёсткая книга, скажем так, реалистичная. И, само собой, на диву увлекательная.

Персонажи, в принципе, не слишком отличаются от иных, созданных Верном. Тот же Клоубонни — аналог его часто встречается в других романах (тот же Паганель), да и фигуры матросов, Альтамонта, Джонсона тоже не вызывают сомнений. А вон Шандон стал для меня сюрпризом. Сначала мне казалось, что он будет главным героем, но по ходу повестования он стал предателем, проявив себя порядочным мерзавцем. А Гаттерас, скажу честно, меня не впечатлил. Его крайний фанатизм, честолюбие и национализм (факт), конечно, обращают на себя внимание, но трудно восхищатся человеком, который большую часть книги сидит, и ни черта не делает (хотя носит звание капитана). Хотя под конец и его образ заиграл красками, и в конце мне по настоящему было жаль его.

Отдельно стоит упомянуть описанные Верном красоты Крайнего Севера — великолепно описанные странные явления, формы жизни, бескрайних ледяных полей — всё это в моих глазах подняло Француза на новую высоту.

Хороший роман о полярных исследователях, увлекательный и познавательный. Читать в любом возрасте, отторжения не вызовет.

Роман «Армагед-дом» у людей вызывает самую разнообразную реакцию — от неуёмного восторга до презрения. Впрочем, внимание он привлекает — видимо, своей очень своеобразной помесью между фантастикой и БЛ. Нестандартная идея, плохо замаскированная наша с вами родина, беды и чаяния нашего, русского человека — так Дяченки поиграли на струнах душ наших людей. В романе есть Тайны — которые читателю очень интересно разгадывать вместе с протагонистом — Лидочкой Сотовой. Для меня же их роман стал своеобразным кладбищем неосуществлённых идей. Как это?

Это могла бы быть потрясающая социальная фантастика. Что? Да нет, ребята, это совсем не социалка, её Дяченки писать не умеют, доказано чуть позже ещё и «Мигрантом». Что может быть интереснее — общество, живущее 20 лет от конца света к концу света, подчинённое определённому ритму развития и динамики. Кое-какие намёки к этому есть. Тоталитарное правление генерала Стужи, с всевластием ГО, циклы рождаемости, вполне биологически обоснованы... Но это вовсе не полноценное размышление над природой человеческой организацией. Под слегка припудренным лоском «спецэффектов» проглядывает наша действительность разлива годов 90-х. Роман писался во вполне конкретной среде, которая целиком вплелась в текст, так и не создав видимости мимоходного анализа общества, как это было, например, у Ле Гуин. Не вышло.

Это могла бы быть прекрасная притча. Религиозная, мистическая — не важно. Регулярный Армагеддон, очищающий человечество от шлака, ждущий его обновления и очищения, улучшения, наконец... Ворота как Дар Бога, или иных сил, неподвластных и малопонятных человеку. Размышления о пути человека в будущее, о Рае и Аде, логичное развитие библейских аллюзий, и эффектный финальный аккорд, неважно, с каким исходом... намёки на это есть, очень невнятные, скользкие... Не вышло.

Это могла бы быть НФ. Что, впрочем, потребовало бы иного конструирования мира. Про веристичность регулярных Апокалипсисов уже много писали и без меня. Про состояние почв и промышленности, про инфраструктуру и городскую застройку. Ворота как олицетворение мощи инопланетных сил, ограничивающих агрессивное и жестокое человечество от поступательного развития... Не вышло.

Все задумки пошли прахом. Остались фоном, всего навсего фоном для иллюстрации человеческой жизни. То, что у Дяченок получается лучше всего. Отдельный человек. Обычный. Противоречивый и непостоянный, с диким мировоззрением и ещё более дикими стремлениями. Лидка Сотова — девочка, девушка, женщина, старуха — человек, к которому сложно испытывать симпатию. И сложно испытывать в её отношении гнев. Высокомерная стерва, безнадёжная и жестокая эгоистка, буквально идущая по головам, к своим малопонятным даже ей самой целям. И в тоже время — несчастное одинокое существо, нежная любовница и любящая мать. Лида Сотова действительно чем-то напоминает обычного человека, жителя нашей родины — малологичное и противоречивое существо... Рвущееся на своих эмоциях в самые разные стороны, оставаясь в чём — то юной девушкой — максималисткой, в чём — то — умудрённой жизнью женщиной. Вместе с читателями она постигает мир, в котором живёт... Для чего? Для того, чтобы понять, что свершения в её жизни, все — мимолётны и бесполезны, и прожита она только потому, что прожита. Большая часть Тайн, которые манили и Лиду, и читателя её судьбы, так и остались Тайнами — за семью печатями. Из одних Лидка просто выросла. Другие просто перестали интересовать. Они не нужны ей для жизни. И она не ищет на них ответы. Зачем? Своих забот хватает...

Жизнь человека... не маленько, а, грубого говоря, «выше среднего». Просто жизнь — на фоне великих — обыденных потрясений повседневности. Стоило ли для этого создавать такой интересный антураж, наводнять роман намёками и зацепками на многие интересные вопросы? Не знаю. Роман пропитан тоской и унынием, свойственным нашей прозе — а я больше всего тоскую по нереализованным идеям этой вещи. Но остаётся во мне место, которое тоскует по юной максималистке Лидочке Сотовой, эгоистичной, злой, но так и не нашедшей себя в этом жутком мире, и этот личный, тихий Армагеддон даже страшнее всех землетрясений и вулканов планеты. Девочка Лидка, ещё живущая в этой разваливающейся старухе... Такое чувство, будто я знаю её — всю свою жизнь...

...Я не могу сказать, чтобы меня как-то особенно зацепил «Последний единорог». Не могу. Но одно я точно могу сообщить — именно это произведение заставило меня, за всю небогатую четвертьвековую жизнь, приблизиться к пониманию того, что есть Искусство. В чём всё дело?

Наверное, не в глубокой философии — чёткой идеи мы здесь не увидим. Не увидим увлекательного сюжета. Глубокого следа мифологического мышления. Всё это не подходит к «ПЕ». Это похоже на пьесы Шварца. На грустно-смешные сказки Горина. Это не философия.

Это просто жизнь.

«Последний единорог» был написан Биглом не для того, чтобы донести до читателя какую-то истину, или рассказать о страшных приключениях. Он написан для себя.

Осколки образов, метафор, аллюзий, неясных сущностей, размышлизмы без начала и конца... Это отображения духовного состояния, целого мировоззрения — того, что составляет из себя произведения искусства. И всего этого, казалось бы, эклектического набора складывается красивая и очень грустная сказка.

Она не для нас, увы. Она для писателя, для Бигла. Это его страсти. Его печали. Его кошмары. Это и есть Искусство. Когда ты, создавая что-то, чтобы понять себя, и окружающий мир, трогаешь струны душ других.

Как сказал кто-то? Эта книга — настоящая? Да. Она искренняя. Она играет на нас, словно на музыкальном инструменте. Но увы — она — не для нас. Читайте эту книгу, но никогда не говорите, что вы поняли её.

Ах, как в своё время меня проняла эта книга! Я помню, что читал её в конце осени и начале зимы 2000 года, и «Странствия мага» подарили мне столько эмоций, так как я буквально чувствовал происходящее на этих страницах. Наверное, причина достаточно прозаична: когда я, подросток дюжины лет, шёл по улице, то видел такую же слякоть, ранний мокрый снег и мрачную хмарь, что и герои, пересекающие Нарн и Эгест. Много места в моём сердце заняли яркие и образные (по моему, после этой книги больше подобного в творчестве Перумова не наблюдалось) описания, это касается и локаций, и диалогов, и схваток, кои здесь здорово визуализированны...

Ну а если судить по моему нынешнему возрасту — неплохо. И даже не только в плане ностальгии по прошедшему детству, хотя она, наверное, позволяет мне приделать к своему вердикту дополнительный плюсик. Осталась на месте мрачная атмосфера, хмарь и безысходность всё так же она висит над головой некроманта Фесса-Неясыти, и поневоле вовлекает самого читателя в мир Эвиала. Тихая, шуршащая осень и в душе, и вовне, так как происходящее вокруг (напомнить вам, какое сейчас время года?) позволяет нам собственными ногами пройти по многострадальной земле... Хвойные гиганты сумрачного Нарна и лиственные — Вечного леса, молчаливые громады Железных гор и практически поэтическая убогость глубинки Эгеста — пожалуй, нигде в более поздних романах Перумову не удалось так красочно и полно воплотить своё видение мира. В этом плане автор — большой молодец.

И, несмотря на откровенные глупости и натяжки (о них позднее) сюжет тоже запоминается надолго. Он состоит практически из одних поражений, и сгущает атмосферу безысходности, которая здесь, как ни странно, кажется уместной. Просто Перумов здесь ещё не совсем запутался в том, что хочет написать, и продолжает держать интригу странствий Тёмного мага, над которым висит печать рока. Неплохо, и даже хорошо.

Персонажи, кстати, встречаются весьма неплохие. С Праддом и Сугутором автор явно не знает что и делать, поэтому потихоньку задвинул их на задний план. А вот Великая Пушистая Любоff некроманта с тематическим именем Рысь обещала стать интересным персонажем с неплохими задатками на глубину, однако Перумов уделил ей всего сотни три страниц, и (по факту) слил. Впрочем, если учесть, во что он превратил через 10 лет линию Хедина и Сигрлинн в ГБ2, слава Богу, наверное, ну не умеет он писать любовные линии, не умеет. Весьма неплох Эбенезер Джайлз со своим внутренним конфликтом между воспитанием и жизненным опытом, который, впрочем, вылился в трагедию, причём для всех. Инквизитор Этлау, правда, резко выцвел и из неоднозначного злодея превратился в местный филиал Дьявола, совершенно плохого на фоне почти совершенно положительного Фесса. Законы жанра, язви его!

Да уж, картинка кажется радужной, вы не согласны? А вот погодите. Я же не могу не пнуть, ну никак. Натура такая.

Вот вы когда нибудь слышали, чтобы главный герой был главным недостатком (и немножко — достоинством) неплохой, в целом, книги? Нет?

Чтобы сделать сюжет именно таким, какой нужен автору, ему потребовалась рискованная операция: удаление мозга из черепной коробки главного героя. Да ещё и с выскабливанием стенок оной, с прижиганием спинного, чтобы уж ничего там, по возможности, не шевельнулось. Даже в детстве я недоуменно качал головой, смотря, что творит некромант и как он гнёт пальцы перед всеми подряд. А нынче я периодически смотрю в зеркало, не осталось ли у меня на лбу после прочтения синяков? Ну, есть такое слово, facepalm, вот оно это и есть. Можно, конечно, списать всё на «романтический образ» героя, но это не говорит, что он должен вести себя как клинический поциЭнт странноприимного дома? Раздавать всем подряд слова некроманта, радостно идти во все ловушки, которые ему попадаются по пути, читать всякие разные заклятия с непредвиденным исходом, и так далее, и так далее. Нет, ну правда?

Да, ещё некромант Фесс наконец-то проявил свою истинную сущность — он начал ныть и рефлексировать. Пока что умеренно, но мы-то знаем... Между прочим, «правило одного дара» как-то быстро пошло к дуоттам под чешуйчАтый хвост, теперь едва ли не все сильные колдуны ещё и мечами машут «шо дурные». кстати, мне вот интересно, а реально ли действительно отбить мечами несколько арбалетных болтов, пушенных почти одновременно с разных сторон? Я не специалист, но уж как-то это совсем уже... круто до невозможности.

Да, магическая составляющая тоже эволюционирует: теперь некромант произносит шесть (6) нуващемощныхзаклинанийкоторыемощнеепредыдущихпростомощных. Как-то так, да. Справедливости сказать, «из последних сил» было только три (3), то есть половина, следовательно, пока не всё так плохо...

И это притом, что автор всё понимает. Причём прямым текстом — из уст (уст?) дракона Сфайрата. Фактически, Перумов признаёт, что Фесс ведёт себя так потому, что так надо ему творцу, специально нужно было наворотить этой жуткой каши, и сделаться несчастным, как разведёнка с двумя детьми.

В общем, симпатичное dark fantasy с натянутым сюжетом и тупицей-главгероем, которое стоит дочитать до конца. А вот дальше... ежели карта ляжет, ради Бога, читайте... Но знайте, это чарующее погружение — последнее.

...Это один из тех романов, который был отчасти прочитан ещё в 90-е годы — когда я был мелок и ничтожен. Но я хорошо помню книжечку в суперобложке, автором которой являлась «Меделайн Симонс», которая позже оказалась вполне нашей, доморощенной Еленой Хаецкой. Теперь эта книга снова в моих руках. Что сказать? Этот роман писался четыре года. Много было передумано, настрой писательницы менялся. Поэтому и текст вышел... слишком разным. В принципе, его можно было растянуть на томов 4-5, что и делают ушлые борзописцы, однако начинающий писатель Хаецкая попыталось разместить все свои мысли и сюжеты в одной книге, и не могу сказать, чтобы это пошло на пользу. Я вообще заметил, что у неё в романах зачастую многие, казалось бы, важные линии, обрываются, почему, я не могу понять. Так и здесь. Хелот из Лангедока попадает из одной переделки в другую, меняя друзей и соратников как перчатки. Начав в Англии XIII века, выступая союзником ватаги Робина Локсли, он попадает в другой мир, где уже борется с его творцом. По сути, это два разных романа, причём первый — не завершён, мы так и не узнаем, какова судьба шайки Робина и окончания его противостояния с Гаем Гисборном. Они просто исчезают со страниц. Если бы в «Завоевателях» не было бы подобного же хода, можно подумать, что это — недосмотр, однако выходит, что сделано это обдумано. С какой целью? Неясно.

Но! Давайте вспомним, что это — дебют. О страсти каждого начинающего писателя вложить как можно больше себя в своё произведение. О том, как много хочется сказать людям. А здесь есть что сказать. Нет, я имею ввиду не философскую глубину — не могу сказать, что она здесь есть, хотя имеются претензии на неё — в лице полупьяного демиурга Моргана Мэгана, ненавидящего себя и, следовательно, мир, им созданный. Зато здесь есть поэзия. Романтика. Целый каскад потрясающих и самобытных персонажей. Сразу становится ясно, что Хаецкая — по настоящему большой писатель, каких сейчас можно по пальцам пересчитать. За это и можно любить «Меч и радугу». Отдыхаешь душой, перелистывая страницы, немного грустишь, проникаясь лёгкой грустью юной Елены, любуешься природой и любимой осенью. Хаецкая — весьма начитанна, поэтом она разбросала по роману массу различных зацепочек, аллюзий и образов из кельтской мифологии, выходя на просторы постмодерна...

Так что — роман хорош. Но ему очень не хватает цельности. В «Завоевателях» она, между прочим есть. Однако «Меч и радуга», в отличие от последнего, лишён убийственной мрачности. Всё красиво, по доброму, со здоровой иронией. Так что дебют Хаецкой оказался просто оглушителен, и она заслужено внесена в список лучших российских авторов современности.

Наверное, это лучший роман Акунина на сегодняшний день. Я вообще мало читаю детективной литературы, не знаю слабых и сильных сторон жанра, сильных русских авторов, но «Смерть Ахиллеса» — впечатляет. Прежде всего стоит отметить, что сюжет очень динамичен, и с первых страниц заставляет прямо таки прилипать к книге — никаких преамбул и затянутостей. Именно то, что нужно в хорошем развлекательном чтиве. Но всё-таки есть и некоторое отличие, которое поднимает «Смерть...» над прочими детективчиками.

Образ Эраста Фандорина — центральный во всём творчестве Акунина, самый удачный и интересный из созданных им персонажей, все прочие — незначительные вариации того же образа. Такому герою должен противостоять достойный противник — профессор Мориарти, либо, на худой конец, какой-нибудь Порфирий Петрович. И такого «тёмного Фандорина» Борис нам и представляет — знакомьтесь, Ахимас Вельде. Это такая же чётко отлаженная вычислительная машина, как и Эраст, человек незаурядных талантов и блестящего ума. Но — виртуозный убийца, плюющий на ценность любой человеческой жизни. Должен сказать — Ахимас действительно великолепен, хотя и несколько вторичен по сравнению с произведениями классиков. Так что Фандорин выживет только при наличии определённого везения и неимоверной ловкости...

И ещё одно. Блестящая партия, разыгранная Акуниным — убийство Соболева. Горячий, неглупый, но не особо мудрый генерал, любимец народа — было бы лучше, если бы он устроил свой переворот? Смогла бы Россия схватится в поединке с Германией и Австрией за славянское единство? Не факт. Получается, этот исход — лучший?

Генрик Сенкевич отличался незаурядным талантом романиста, и его исторические произведения создавались с большой любовью и вниманием к мелочам. В отличие от современных подельщиков, писатель подходил к своей работе с большой ответственностью — изучал большой комплекс источников и литературы. Один из его выдающихся романов — «Крестоносцы», описывающий события, предшествующие знаменитой Грюнвальдской битве. Но если герои «Кржыжаков» являются данью романтической литературе того времени, то персонажи «Quo vadis» — совсем иное дело.

Весьма сложная писательская задача — показать изнутри мир Римской империи времён принципата, показать постепенные всходы христианства и упадок языческой культуры. И как это сделать, сохраняя уважение к античным достижениям философии и эстетики, и в тоже время показать всю чистоту и благость первичного христианства? И Сенкевич, нужно отдать ему должное. с этой задачей в общем справился.

События происходят во времена императора Нерона, мало заметного в историческом процессе товарища, но очень любимого романистами всех времён. Несмотря на то, что героями здесь являются весьма знатные патриции (в основном), показывается изнанка Рима — бедные кварталы, где появлялись первые общины христиан, нищенство простых жителей, их бешенство, необузданность и злобность. Христианство здесь — глоток воздуха, надежда на новую жизнь после этого удушливого мира. Апостолы Пётр и Павел учат людей милосердию и всепрощению, учат, что нужно постараться любить всё человечество. Сенкевич демонстрирует нам подвижнические подвиги христиан — прощение Главком Хилона, смирение перед страшной гибелью на арене Колизея, полудетская преданность Урса... Интересные образы, а ещё любопытнее — преображение людей и превращение их в христиан. Марк Виниций — вполне живой персонаж, и его превращение в христианина описывается достоверно. Всё в месте — любовь к Лигии, восхищение перед мужеством христиан и их милосердием, неприязнь к распутству императорского двора — всё это сыграло свою роль, никакого «чудесного перевоплощения», как в легенде о Савле-Павле. Менее достоверным мне представляется преображение Хилона, хотя он тоже ярок и врезается в память. Христиане — люди, с минуту на минуту ожидающие Конца Времён, и с этим ощущением они идёт в жизни, принимая её такой, какая она есть.

И тем не менее, Сенкевич умудрился сохранить любовь и уважение к языческой античной культуре. Описывая все признаки разложения римского патрициата, писатель выделяет особо одного человека, который сконцентрировал в себе всё лучшее, что видел в античной эпикурейской философии. Это Гай Петроний Арбитр, автор «Сатирикона». Конечно, по духу он скорее грек, чем римлянин, но его философия вполне логична и обоснована. Он уважает апостолов, называет Христа «лучшим из богов», но остаётся язычником. Он не хочет принимать на себя ответственность, которую налагает на себя учение Христа, он хочет жить весёлой и беззаботной жизнью. Несмотря на свои воззрения, Петроний — мужественный и честный человек, который сделал для Виниция и Лигии больше, чем все остальные.

Именно образ Петрония показался мне самым ярким в романе, эдаким возвышающимся над всеми коллосом. Но есть ещё один неоднозначный персонаж, которому Сенкевич посвятил немало времени, но, на мой взгляд, не доработал. Это сам Нерон. Император Pax Romana у польского писателя вышел интересным — опасный, вздорный безумец, но при этом не лишённый определённых положительных качеств. Да, Нерон был весьма посредственным поэтом, но — не бесталанным. У него неплохой голос, как говорит сам Петроний, любовь к поэзии и искусствам, но при этом — полная невменяемость, которая не была редкостью для его рода. Однако проникнуть до конца в душу Нерону Сенкевичу не удалось... впрочем, собирался ли он это делать?

«Куда идёшь», «Камо грядеши», «Quo vadis»... Всё это разные варианты названия романа. В чём его смысл? Возможно он — двоякий. Как известно, Пётр спросил об этом Христа, который пришёл к нему в видении. Христос вошёл в Вечный город, чтобы сделать его своей столицей — и ничто, даже Нерон со своим приближёнными, не смогут этому помешать. С другой стороны, этот вопрос обращён всему обществу Рима. «Куда вы идёте?», хочется спросить внимательного читателя, вчитывающегося в описании жизни патрицианской элиты, его гнилого нутра и валтасаровой беззаботности. У этого мира нет будущего — вот что хотел сказать Сенкевич. Он был велик, но он умирает. Навстречу ему придёт новое — христианство, свежее и чистое, как слеза.

Хороший роман. Трудно оторваться от него, и каждая строка читается с наслаждением.

Вижу, я первый из рецензентов, который прочитал оба тома, и который способен сделать единый, неделимый и окончательный вердикт (по крайней мере, для себя).

Первая книга — квест. Вторая — дарк. Третья — это уже эпик, масштабный, в стиле Перумова, со «звездой-полынью», концом света, и прочими масштабными спецэффектами, рядом с которыми даже «Аватар» покурит в сторонке.

А если серьёзно? Получилось. Вне всякого сомнения — получилось. Вспоминая предыдущие книги Перумова, можно увидеть идею равенства Сил, и даже некое превалирование Тьмы над Светом — принцип Меньшего Зла, и прочие прелести, которые нынче многие обожают. Но всё-таки авторская мысль не стоит на месте, и даже ругаемый многими Перумов в этом плане развивается. Теперь красной нитью проходит идея, что Тьма и Свет, конечно, враждебные друг другу силы, но и они способны объединятся перед лицом неведомой, губительной опасности.

Тёрн — Свет, Алиедора — Тьма. Да, это чёткое разделение не случайно. Они оба представляют собой абсолютные противоположности — но перед лицом Гнили все равны, и Тёрн с Алиедорой борятся с нею — до конца, не смотря на различия друг друга. Такова магистральная идея книги.

Первый том, честно говоря, оказался скучноват — длинные диалоги, часто бестолковые, описания локаций, всё это перемежается редкими моментами действия — такое чувство, что Ник пытался нагнать побольше воды, для объёма. Во второй части действие понеслось вскачь, читать сразу стало на порядок интереснее, а диалоги стали более насыщенны. Да, это, конечно, уже другой Перумов, не тот, которого мы знали по «Гибели богов», или по «АМДМ». Это уже более зрелый писатель, способный на смелые эксперименты, и несколько более вдумчивый, чем ранее.

Мир — вне всяких похвал. Что Ник всегда умел — это творить миры. И с какой лёгкостью он его

Что радует — на этот раз Перумов не забыл о людях, которые населяют Райлег. Если вспомнить «Конец игры», то там в поле действия оставались в основном центральные персонажи, и Эвиал с Мельином нам представляются эдаким Боргильдовым полем, где сталкиваются невероятные по мощи силы. Здесь же мы видим судьбу простых людей, и центральная фигура здесь — дон Дигвил Деррано. Это — одна из самых больших удач романа. Это не герой, он не стремится спасать мир, жертвовать собой ради Высших Целей и прочей бредятины. Он просто очет спасти свою семью, и позаботится о своём народе, чьим правителем он является. Обычный, абсолютно достоверно выписанный человек, который, в результате, сделал не меньше, чем главные герои.

Язык книги очень плавный, и более спокойный, нежели в некоторых других работах Перумова (то же «Выпарь железо из крови»). Само собой, есть некоторые отдельные фразочки, которые уже знакомы по другим книгам — например, в разговорах магов, которые до чрезвычайности походят и на чародеев Радуги, и на волшебников Ордоса. Но никаких особых языковых ляпов не было

Итог: ярко, любопытно, интересно, но всё же — затянуто. Но не будем обращать внимания на недостатки — просто получим наслаждение от приятного чтения старого доброго Перумова. Конечно, цикл о Райлеге не сравниться по популярности и шумихе с «Хранителем мечей», но вне всякого сомнения, перед нами интересный эксперимент, который получил своё достойное завершение.

Очень жаль.

Все старания Ремарка, его творческий крик прошёл впустую. Через десять лет после публикации его романа началась новая война. История не жалеет тех, кто не учит её уроков.

Как это знакомо нам, правда? «Во имя Родины»... Вот и верьте в свою войну.

Роман Ремарка появился в ту эпоху, когда эхо войны постепенно отзвучало, и в обществе забурлили иные силы, иные тенденции, что вело прямым курсом к новому смертоубийству. Почувствовал ли это молодой писатель, интуитивно решивший вылить на печатные страницы, в пику своему времени, собственный опыт пребывания на фронте? В пику преступной политике «героизации войны»? Эхо от публикации в 1929 г. было огромным, восхищением сменялось бурным негодованием, и люди, которые десять лет спустя вновь отправят немцев на смерть, сыпали сакраментальными фразами про «ушат грязи», который вылился на истинно патриотичного солдата, умирающего с исключительно с именем Der Furher на устах... Знакомо, правда?

Молодой Эрих Мария Ремарк не размышляет над «концом Европы», не печалится о крушении старого мира, о забытой в Интербеллуме эпохе Модерна. Он просто описывает то, что видел, но не совсем своими глазами — к счастью для мировой литературы, он быстро оказался в тылу с тяжёлыми ранениями, и не успел сломаться под тягой поствоенного синдрома. Но он видел этих молодых стариков, тех, кто выжил в идущей мясорубке, и чувствовал их обнажённую, навсегда искалеченную душу, обросшую корочкой первозданных инстинктов и потребностей.

Когда Пауль Боймер сидит за своим юношеским письменным столом, и его луша истекает слезами, но не по старой жизни вчерашнего школьника, а по самому себе. Он уже мёртв, он не преодолевает войну, не мужает в схватке с противником, в нём безнадёжно мёрт любой пафос, будь то казарменный псевдопатриотизм, или пацифизм. Для того, чтобы приспособится к жизни на передовой, понадобилось выжечь из себя всё человеческое, оставив только самое базовое — в основном, желание жрать, спать и возлечь с женщиной. Поэтому Боймер и его одноклассники считают себя стариками — существами, смирившимися с будущей смертью, огрубевшими и отупевшими в близости своего конца. Да, они записались добровольцами, поскольку верили в пропаганду, верили в своего Кайзера и Faterland, но жизнь быстро расставила всё по своим местам.

Кто-то сказал, что главный звук этого романа — крик. Мне кажется, скорее — уже полузадушенный хрип, поскольку крик может издавать только потрясённая, но здоровая душа. Душа же молодого-старого ветерана уже умирает, каждый убитый товарищ, каждая пуля, пущенная в противника, каждый разорвавшийся в окопе снаряд сносит часть его собственной человечности, того, что так тяжело взрастить.

Но война не кончится. Она придёт вновь. Ремарк это чувствовал интуитивно, и не только в образе фронтовиков, не находящих себе места в мирном быту. Он показывает тыл — и этот тыл отвратителен и ужасен, дебильно-радостен и наивен. Сытые, выглаженные и жизнерадостные люди, утирающие слёзки умиления от героизма парней, в упор не желая видеть их застывших и усталых взглядов. И этот тыл, своей поддержкой всего происходящего изуверства, вновь запустит страшный концерт из разрыва снарядов и свиста пуль.

Утрата человечности — вот что переносит роман Ремарка в вечность, он оторван от политической действительности, и находится вне времени. Пауль Боймер и его боевые товарищи говорят на любых языках, они держали в руках всё, от каменного рубила до пульта беспилотника. «Im Westen nichts Neues» остаётся непреходящим именно потому, что он описывает войну прежде всего как уничтожение человеческого «Я».

Im Westen nichts Neues... Всего лишь в какой-то день погиб человек. Очередной солдат, отправившийся в Вечность со спокойным лицом мученика, получившего избавление. Никаких перемен. Просто перестал быть Пауль Боймер.

Всего навсего.

Как дать совершенно определённую и заслуженную оценку произведению, которое было, для своего времени, очень впечатляющим для тебя, очень актуальным? И в то же время, как не обидеть себя нынешнего, который смотрит на «Ночной Дозор» уже другими глазами?

Безусловно, «Ночной Дозор» — из тех книг, которые рассчитываются очень чётко, которые целенаправлено затачиваются под настроения читателя, его вкусы, его мечтания.

В общем — попса. Не слишком литературно, довольно-таки безыскусно, местами — даже халтурно.

Мы должны почувствовать волшебство не где-то там в Средиземье, не в Хьёрварде, не в Аквилонии, а здесь. Совсем рядом, на улицах Москвы, среди ядовитых испарений большого города, должны почувствовать разлитую вокруг Силу. Магию. Нечто... Иное. Весь расчёт — в обыденности магии, её смеси с бытом, в её шаговой доступности. Протяни руку — и вот они, все тайны мира, могущество наследия Иных в твоих руках. Мы, читатели, поневоле задумываемся — а вдруг это реальность, вдруг мы можем поднять свою тень и войти... в Сумрак? Поймаешь ты взором на часах комбинацию 11:11 — и подумаешь, поверив Антону Городецкому, что это не случайно, что ты, быть может, потенциальный маг, солдат одного из Дозоров...

Да, в этой книге немал элемент расчёта, согласен. Она написана простым и лёгким языком, простой быт и глубины таинственного мира магии дозируется, и ни один не заслоняет другой. Всё ровненько, красиво гладко...

И в тоже время, у «Ночного Дозора» есть одно неоспоримое достоинство, которое всё равно заставит меня рано или поздно всё равно перечитать его, снова пойти вместе с Антоном на охоту за вампиром-браконьером.

«Ночной Дозор» — молодая книга.

В какой-то момент, всего через несколько лет, Лукьяненко сломается под грузом обрушившейся на него славы, и превратиться потихоньку в себя нынешнего — обрюзгшего, хамоватого, недалёкого блогера, вещающего с видом знатока обо всех мировых проблемах, всем раздающего оценки... Тоже самое будет и с его героем.

Но сейчас Сергей молод, его глаза открыты, он жаждет задать вопросы, и попытаться получить ответы. Что такое Свет и Тьма, что такое Добро и Зло? Если его друг Перумов все эти споры свёл к абстрактным категориям Силы, то Лукьяненко попытался перенести свой вопросник в область морали. Свет — это лишь желание помогать другим, жизнь ради людей. Тьма — эгоцентризм и себялюбие, свобода от моральных рамок, от «совести и души», как говорит маг Семён. Вместе со своим героем автор пытается понять, что же лучше, чья борьба справедливее? Чей взгляд на мир более оправдан?

Да, этот вопрос не по силам Лукьяненко, и не может с ним справится и Антон. Но... именно этот, ищущий, пытливый взор сомневающегося и колеблющегося человека, вообразившего себя магом, и расцветил этот мир, сделал его куда более живым, чем все примочки и фантазийные придумки. Это ощущение непознанности, быть может, затягивает в роман ничуть не хуже, чем вероятность входа в Сумрак. Поэтому, конец романа, последнее заклинание Городецкого, не приведшее ни к чему, действительно оправдано — очень сложно совершать поступки в обстоятельствах, в которых любое твоё действие может быть во вред. Один из немногих случаев, когда этот клишированный самим автором ход умстен...

Кроме того, как у уже упомянутого Перумова, мир Дозоров кажется глубоким и непознанным. Начиная от таинственного Сумрака, параллельного мира, в котором и происходят баталии светлых и тёмных (почему мы и не видим их следов в нашем мире) и заканчивая таинственным прошлым Иных, переплетённых с человеческой историей, нам представляется объёмная и богатая реальность, и рука уже тянется к следующей книге, в которой, как мы ждём, будут раскрыты следующие тайны этого таинственного мира.

Да. Несмотря на откровенный расчёт, «Ночной Дозор» парадоксальным образом становится очень искренней книгой, пожалуй, наиболее яркой из всего творчества Лукьяненко. Сила молодости — в её открытости...

Весьма любопытно. Конечно, многие прекраснодушные натуры удивятся подобной сдержанной характеристике этой повести — действительно романтической, красивой повести, которая прекрасно читалась бы мною десять лет назад. Но вот незадача — я не читаю «приключаловок», этот жанр был мне всегда скушен, так же, как избегаю я исторических романов. Именно поэтому я так прочитал «На краю Ойкумены» — со сдержанным интересом, сдержанным любопытством, сдержанным вниманием. Но даже меня в конце концов затянуло на зелёные просторы Африки, и я встал плечом к плечу с юным Пандионом, весёлым Кидого и сумрачным Кави пред прекрасным и страшным миром на границе мира.

Люди всегда и везде люди. Жестокие и милосердные, талантливые и бездарные. Да. Но все они — люди, которые в своём противостоянии творят иную, другую природу. Эта природа — Искусство. Руки мастера подобны словам Творца, когда из Нечто возникает Сущее, когда человек с искрой в душе преобразует мир. Искусство и культура развиваются вместе с человечеством, идут по пути поиска новых выражений Я. Оно не должно останавливаться. Ты-Кемт, некогда великая держава зодчих пирамид, застыла в своих формах, фигуры фараонов неподвижны, цари-гиганты на колесницах, изображённых художниками на стенах храмов, навеки замерли в ложном движении. Старая греческая скульптура демонстрирует нам неподвижных длинноволосых юношей и стройных девушек в хитонах, однако и они вместе с Тёмными Веками выпрямились в неподвижности, устремив взгляд в никуда. Но новая Греция, для нас уже канувшая в Лету, требовала стремления вперёд. Юный скульптор Пандион ухватил стремление своей души, и создал новое — живых людей в камне, которые, кажется, сейчас оживут и устремятся вперёд, рельеф мышц теперь обозначает фрагмент порыва, фрагмент запечатлённого устремления.

Именно Искусство, как ни странно, является центральной темой повести, хотя, казалось бы, «приключения тела» здесь занимает больше места. Как считал, по видимому, сам Ефремов (и это спорно), Искусство является общечеловеческим языком, поскольку красоту природы и тела понимают все. А приключения тела здесь нужны в основном совсем для другого — показать, что люди, независимо от расы и культуры всегда могут понять друг друга, протянуть руку помощи и противопоставить мощи природы единство. «Когда-нибудь моря соединят людей...» прозорливо говорит один из героев, намекая на то непостижимое для них будущее, которое является нашим с вами миром.

В общем, это хорошая повесть о человечестве вообще, о том, что нас объединяет. Конечно, юных читателей привлекут яркие приключения героев, любителей словесности — красоты языка и образности, равным которых больше нет в ефремовском творчестве. Но здесь можно так же разглядеть гуманистический посыл, который позже вырастет в «Час Быка» и «Таис Афинскую», философию Единства и Гармонии, которую проповедовал Иван Ефремов.

Главное отличие Гая Гэвриэла Кея — умение подать свой взгляд на историю в виде классических фэнтезийных романов, да ещё и наполнить их живыми людьми. Его любимый приём — показывать те или иные масштабные исторические события под разными углами зрения, причём совершенно необязательно, что они будут поданы от «сильных мира сего». Простые крестьяне, горожане, солдаты — вот мелькающие на его страницах герои. Но главными из них всё равно являются кто, кто способен повлиять на окружающее, и изменить ход истории.

Снова уходящая эпоха, снова гибель старого мира во имя нового. Но на этот раз не пыльные просторы Испании-Эспераньи, а холодные леса Англии. Закат времени торжества сил природы, вытеснение язычества, приход Джада. Старый мир слабо защищает себя — он просто уходит восвояси. И на этом фоне схлестнулись в лесах холодной страны морские разбойники-викинги и уже носители света новой религии — англсины и сингаэли...

Но того надрыва, той хватающей за сердце драмы, тех сильных и запоминающихся личностей, которые были в прекрасной книге «Львы Аль-Рассана» — уже нет. Это не совсем то. Все персонажи, за исключением Торкеля, несколько... смазанны. Возможно, их просто слишком много. Сюжетные линии, конечно, интересны каждая сама по себе, но создают впечатление изрядного сумбура, слишком много Кей пытался высказать в этом романе. Это было бы неплохо для цикла в две-три-четыре книги, но здесь нет и 500 страниц- и это идёт явно не на пользу.

И в тоже время, «Последний свет Солнца» приятно читается. Как хороший исторический роман о Средневековье. Конечно, он не так силён, как упоминаемые «Львы...», но — совсем неплох. Жаль, что он настолько сумбурен...

Я не читал основного цикла об «Ордене манускрипта», поэтому многие перипетии мира для меня остались тайной. как и для рассказчицы — Бреды, которая вспоминает о своём отчиме — неком Короле-Цапле. Рассказ ведётся от имени женщины, поэтому он неспешен, нетороплив, несколько приукрашен флёром романтизма юности. Здесь вовсе не обязательно повествовать о сложных политических интригах этого мира, нужно просто рассказать о несчастливой любви этой девушки, и о её отчиме.

Наверное, стоит почитать Уильямса побольше. Персонажи этого мимолётного рассказа очень хороши, особенно противоречивый Сулис. А уж стиль... При её чтении всегда всплывает в голове «Фантазия Ре-Минор» Бетховена — длинные, печальные пассажи, сменяющиеся дикой, несусветной радостью. Тем паче что рассказ проникнут мистикой и тайной, я слишком мало знаю о сущностях, правящих здесь, поэтому для меня фигуре Хакатри из Пламени, колдовское дерево произвело своё вечатление.

Так что... Уже то, как написан рассказ, заслуживает похвалы. А смысл... Бреда выбирает жизнь отчима заместо жизни возлюбленного, оказавшегося ложным. Да, лучше спасти одного доброго и честного человека, чем посредством его смерти купить себе фальшивое счастье.

Берясь за роман «Золотой компас», я держал в голове две вещи: во первых, это не совсем детское фэнтези, а для «взрослых сердец», а во вторых — это страшное атеистично-антиклерикальное произведение, наделавшее много шума в традиционном католическом обществе. Как всегда, испорченный телефон общественного мнения дал сбой — пока ничего страшного в этом романе нет. Хотя нет, не совсем — всё же роман не совсем детский, он скорее подростковый, элементы жестокости и реалистичности есть.

Детскость определяется тем, что главной героине всего 11 лет. Само собой, её мировидение заметно отличается от взрослого, поэтому и сама подача текста навевает мысли о первых частях «Гарри Поттера» — та же самая непосредственность, некоторая наивность... Но и различия разительные. Во первых, в отличие от мира «Хогвартса» в «Золотом компасе» нет фальши, некоторой скидки на возраст юного читателя. Этот мир, с примесью стимпанка, создавался Пулманом на полном серьёзе. Я бы даже сказал так — этот мир весьма мрачен, и таинственен, он наполнен такими загадочными и необычайными тёмными силами, что никакие дирижабли и механизмы не убедят нас в том, что этот мир — дитя позитивного прогресса. И посреди всего этого безобразия — люди, часть души которых всегда находится вовне, но рядом — деймоны. Мрачный мир, но — в нём человек никогда не одинок.

Да и сам сюжет переполнен совершенно недетским насилием и жестокостью. Чего стоит только кровавый поединок медвежьих принцев в конце книги! А сама лаборатория мисс Колтер, где детей жестко калечат, отрезая деймонов для никому непонятной цели? Нет, это даже не пахнет детскостью. Казалось бы — приключения маленькой девочки, можно ведь и пожалеть читателя? Нет. не жалеет. Поэтому Лира теряет друзей просто толпами, одни уходят, другие — умирают.

.Что до антиклерикализма, то его пока нет. Конечно, кое-какие намёки на библейские мотивы есть, особенно в речах лорда Азриэла, но это так — ещё не выпады. Так что, по крайней мере пока, ничего подобного нет. Так что, в сухом остатке мы получаем недурное подростковое фэнтези, отличающееся весьма интересным миром и мрачноватым стилем. Удалось.

Со смертью Аркадия Стругацкого осиротела не только российская фантастика — без соавтора остался его брат Борис. Творческая активность его снизилась, и за последние 20 лет мы получили всего два романа. Один из них — «Поиск предназначения».

Борису Натановичу очень тяжело писать без своей творческой половины. Это видно по самому тексту произведения — тяжёлому, несколько натужному, местами даже обрывочному. По многим произведениям видно, что Братья вступали в своеобразный диалог, вкладывая в уста персонажей свои мысли и идеи. Тот же самй опыт пытается повторить и Борис — розговоры Стаса и Виконта — наглядный тому пример. Но этот виртуальный диалог с самим собой явно шёл у него так же тяжело, как и весь основной текст. Почему? Во второй половине романа их нет, Виконт отходит на задний план, и повествование ведётся от лица, можно сказать, Стаса Красногорова и Вениамина Красногорского.

Но плох ли от этого роман? Конечно нет — Стругацкие никогда не умели писать плохо. Биография истинного советского интеллигента Стаса Красногорова описана хоть и отрывочно, но достаточно полно. Стругацкий описывает не столько психологию этого человека, сколько прописывает среду, в которой он живёт, книги, которые он читает, люди, с которыми общается, какие-то жизненные коллизии. Не сомневаюсь, что Борис вложил в своего героя немало своей личности. Скажем, книга Стаса «Счастливый мальчик» посвящена блокадным воспоминаниям автора. Многие фрагменты жизни героя, возможно, действительно имели место быть в реальной жизни. Трудно сказать, что здесь правда, что — вымысел. В любом случае, «Поиск предназначения» великолепно иллюстрирует психологию интеллигента, живущего в советское время.

«27 теорема этики» Баруха Спинозы — «Вещь, которая определена Богом к какому-либо действию, не может сама себя сделать не определённой к нему». Чёткая, яркая, запоминающаяся формулировка известного мыслителя. Но каково действие этого закона на практике? Это и показывает Стругацкий в своём романе. Много странностей происходит в жизни Стаса Красногорова. Не раз, и не два он оказывается на волоске от смерти — но всегда спасается от неё. Потому, что у него есть Предназначение — с большой буквы. Только он может поддержать жизнь в загадочном человеке — друге детства, Викторе Кокорине, Виконте. Мы так никогда и не узнаем, кто он, и чем важен для нашего мира — мы просто поставленны перед фактом. Всю свою жизнь Стас выполнял отведённые ему функции — потому что не мог иначе. Он не мог противостоять своему предназначению. Это было главным в его жизни — главнее даже, чем баллотирование на пост президента в недалёком будущем. Но только Виконт перестал нуждаться в нём — жизнь оборволась, именно потому, что Стас лишился своего Предназначения. На мой взгляд, в этом главный смысл романа.

Видно, что Борис Натанович попросту устал от своего текста, от бесконечного отшлифовыния, от работы в одиночку. Очень многое в романе оборвано на середине, недосказанно там, где это необходимо, конец и вовсе слишком тороплив. Видно, что усталость взяла своё, и Стругацкий поспешил завершить свой роман, столь я яркий, но несколько недоработанный.

Итог: мрачно, сильно, тяжко. Очень недурной роман, но Борис Натанович слишком многое пытался в него вложить — так же, как и Булгаков в свою «МиМ». В результате вышло несколько недоработанно, но в целом — на много, много голов выше многих наших современных поделок.

Молодой герой из Стэндиш-Хауса на севере Англии идёт в поход со своим верным спутником. Их конечная цель — город Оксенфорд, где живёт епископ, способный подтвердить подлинность некого библейского текста.

Банальный фэнтезюшный квест, скажут многие. И будут правы. В некотором роде. Но... это же Саймак... Предыдущая проба в этом жанре — «Паломничество в волшебство» — ИМХО, был авесьма неудачной. Но «Братство талисмана» — другое дело.

Прежде всего, конечно, стиль. Как всегда, Саймак выверел его до мелочей, создав абсолютно живую картину мира, и яркими красками изобразив главных героев. Кстати, о мире. Действие происходит в XX в., но Англия предстаёт нам погружённой в глубокое средневековье, остановившейся в развитии на 1000 лет. Некая потусторонняя сила — Орда, природы которой мы не знаем — пришла «со звёзд» в XI в., заморозив мир в этом состоянии. Островки человеческого жилья, вне которого безраздельно властвуют силы Тьмы — этот образ вышел у Саймака на удивление свежо и интересно. Да, это фэнтези, но написанное не по толкиновским лекалам, а скорее более «говардовское», «дотолкиновское».

Персонажи... И вновь — зацепиться-то не за что. ПРорисовка вне всяких похвал. Конечно, мы имеем здесь дело с фэнтезийными типажами, но даже здесь Саймак постарался на славу — читать о них интересно, раскрывать внутренний мир.

И вновь мы видим довольно неоднозначную концовку. С одной стороны, цель не достигнута. С другой — герой нашёл свою возлюбленную, и приобрёл многих друзей. Банально? Возможно. Только дочитайте до конца, в нём есть некая грустинка, котрая мало кого овставит равнодушным.

Да, всё таки не ожидал от Саймака подобной удачи. Очень недурной роман в стиле «чистой фэнтези».

Иногда мне очень грустно читать книги из прошлого. Трудно до конца вернуться к ощущениям юности, когда сам уже настолько изменился, и ещё более тяжко понимать, что уже ничего подобного ты не встретишь. Есть в литературе штучные вещи, которые должны читаться в определённом возрасте, и которые должны появляться в определённую эпоху.

Хотя, казалось бы — «Не время для драконов»... Всё простенько, попаданческая фантастика — всё это мы уже видели, знаем, читали, чувствовали, воображение с готовностью нам подсовывает нужные шаблоны, которые в натуральном виде живут в глубинах памяти. И тем не менее — в своё время, когда я рос, это была книга-событие, захватывающая дух и бьющая по воображению история, и даже сейчас, пусть позволяю себе циничную ухмылочку и ироничный прищур в глазах, всё равно пребываю под постоянной угрозой проезда своих остановок.

В чём же дело?

И Ник Перумов, и Сергей Лукьяненко в ту эпоху, в 1997 году пребывали на пике своей формы. Первый выдал прекрасную «Техномагию», и оригинальную «Чёрную кровь», на подходе были «Мечи» — всё тексты богатые, дивно скроенные бешеной, пока не погасшей фантазией автора, украшенные многочисленными мелкими деталями-бусинами, переливающимися перед нашими глазами, словно особенно яркое пуанталистское полотно. И второй — создавший тогда «Мальчика и Тьму», «Глубину», «Джамп», «Осенние визиты», ваяющий уже «Ночной дозор» и «Холодные берега» — творения поразительной яркости и страстной юности. Именно в ту эпоху эти два писателя, да, пусть они попсовики, пусть они никогда не писали шедевров, создавали свои наиболее значимые произведения, пропитанные духом молодости.

Этот заряд молодости оживляет и «Не время для драконов».

Прежде всего это выражается, конечно в мире. Не будем лукавить — он изображён достаточно скупо, но ярко, в нём причудливо переплетаются реалии стандартных перумовских вселенных и лукьяненовских параллельных миров. Несмотря на скупость деталей, из текста тебе в глаза бьют яркие краски — изумрудно-зелёная, будто листва и трава деревьев Срединного мира, перемежающаяся жёлто-красными вкраплениями начинающейся осени, стально-голубой отблеск металла гномского паровоза, бледно-голубая синева магии Воздуха, красная ярость магии Огня, синяя мощь Водных плетей и серая масса Земного чародейства. Ближе к старости краски и вкусы притупляются — что же, соавторы не успели заскорузнуть в своих нынче уже привычных масках, они не жалеют красок, и от этой красоты захватывает дух. Его пресловутая «техномагичность», в общем-то, не важна, имеет значение только яркость авторского высказывания.

Сюжет? Банальный, конечно, а вы что хотели? Мне не совсем понятно, почему соавторы решили своего героя сделать настолько безликим и статичным? У Антона Городецкого и молодого Императора куда более харизматичные образы, Виктор же не проявляет себя никак вовсе — он персонаж-функция, который делает ровно то, чо ему предписано по сюжету... или девочкой Тэль, вот он наш Deus ex machina, без неё нашему драконоубийце и дня бы не протянуть. Апатичный главный герой был бы серьёзным препятствием для читателя, если бы он не резонировал такому яркому миру, как этот — и не имел бы в противниках Ритора. Пожалуй, Ритор и Лой Ивер держат на себе немало текста — раскаявшийся бывший революционер и свободолюбивая Кошка, склонившаяся перед новой силой — вот уж чьи образы держаться в памяти годами.

Сюжет цепляет вовсе не своим основным ходом — здесь всё банально — а наоборот, мелкими деталями и отступлениям, умением создавать которые наши дорогие соавторы нынче потеряли напрочь. Весёлый и печальный образ бывшего ролевика Ника с Изнанки, который в мире своей мечты, мире «меча и магии» стал рыхлым сытым и пьяненьким обывателем — одна из лучших их придумок за всю писательскую жизнь. Возница из мира чародейства, читающий фэнтези — «Как закалялась сталь», гномьи газеты на кириллице, Серые пределы, населённые беззащитными перед живыми мёртвыми — всё это настолько органично вплетено в текст, и так вплавляется в память, что заслоняют за собой и детали сюжета, и даже его смысл. Умели, чёрт возьми...

Что до основной идеи, то она проста — опрокинуть мысль об «убийстве дракона», блеснувшую в пьесах Шварца и Горина. Соавторы постоянно выглаживают мысль о Властителе, о яростном, страшном, непримиримом, но неподкупном, честном и справедливом Государе — с большой буквы! — эдакой мечте Филиппа де Коммина, только с ещё большим перебором. Стремление убить своего дракона, этот призрак тирании и диктатуры в своих душах, сменяется у них надеждой на его возвращение — на «наведение порядка» среди царствующей разрухи, защиты от врага, да просто — ради красоты его полёта. То, что позже превратилось для обоих авторов в идею-фикс, здесь смотрится органично, бесшовно и, самое главное, объяснимо, особенно если вспомнить, в какую эпоху писался роман. Окончательно меня примиряет с этим романом (я не верю в их Дракона) то, что — вот сила молодости! — они ещё сомневаются в своих идеях, они аккуратны с их формулированием и подачей, они вместе с читателем напряжённо думают — а как же лучше, так ли верно здесь всё сказано? перумов вспоминал, что ночевал у Лукьяненко на кухоньке маленькой квартиры, где они писали этот роман — быть может, вам снова попробовать? Вдруг что-то вернётся?

Я перечитал этот роман, и я вновь должен сказать соавторам — спасибо. За то, что в молодости у них была такая сила высказывания, и они поделились ею со мной, подростком, которому было это нужно. Простите, ваше продолжение я прочитаю как нибудь потом — в вас, нынешних, я ни капли не верю, простите, Бога ради. Ваш союз был удачным — не будь Лукьяненко, у Срединного мира не было бы той толики приземлённости, которая ему необходима, не будь Перумова, Виктор никогда бы не сделал выбор, как его не делают герои книг почтенного соавтора.

Я точно не забуду.

Итак, знаменательное событие — я обратился к циклу о Шерлоке Холмсе, впервые за 10 лет решив перечитать хотя бы часть рассказов, которые тоже являются частью моего детства. Ещё в ту эпоху, когда от сказок и детской классике я переходил к более взрослой литературе, в конце 1990-х, я смотрел замечательную экранизацию Игоря Масленникова, любовался отточенной, яркой игрой Василия Ливанова и добродушной, мягкой манерой мастерства Виталия Соломина. Конечно, в десятилетнем возрасте, даже раньше, по моему, пара первых подходов к Артуру Конан Дойлу закончились неудачей, однако само название первой повести меня завораживало и влекло.

«Этюд в багровых тонах»...

Первое наше знакомство с молодым человеком, единственным в своём роде сыщиком-консультантом, который делает за полицию большую часть их работы. И филигранной, нужно сказать, работы. Конан Дойл старается абстрагироваться от своих предшественников, критикуя устами сыщика произведения Габорио, и даже пройдясь вскользь по его очевидному прототипу — Огюсту Дюпену. Я не очень хорошо знаю историю жанра, просто не интересуюсь им, но, возможно, это действительно был детектив нового уровня — продолжающий линию Эдгара Аллана По с его логическими играми, но более в более широком формате и при подробном охвате.

Но вернёмся к моему детству. Первое, что меня заворожило, это ранее незнакомое чувство зримой и мрачной атмосферы. Как бы исподволь в меня заполз серый, сырой и промозглый Лондон, хотя его вроде бы не так много в повести. Второе — конечно, яркий Шерлок Холмс, который являет из себя, с одной стороны, живой арифмометр, компьютер, который создан для разгадывания цепей сложных головоломок и щёлканья логических задачек. Однако если посмотреть по другому, то это, безусловно, страстная натура, и сыщик искренне увлечён своими делами, погружаясь в них не только мозгом, но и чувством. Шерлок Холмс — я думаю, нет сомнений, что именно ради его яркого типажа люди и читают раз за разом рассказы самого автора, пишут продолжения и вариации, и снимают одну экранизацию за другой.

Что мне запомнилось — это бесконечное удивление невеликого мозга способности подмечать мелочи, посредством наблюдений и сопоставлений собирать общую картину преступления. Конан Дойл прекрасно понимает, какой скепсис это может вызвать у читателя, ещё не знавшего, что этой повести суждено стать классикой детектива. Поэтому мы видим всё это глазами компаньона сыщика, доктора Уотсона, которому сам Холмс и доказывает эффективность своего дедуктивного метода. Здесь всё расписано, подробно, доходчиво, разжёвано, положено в рот и даже сразу проглочено. Вопросов нет.

А что могу сказать об «Этюде...» я, нынешний и как бы почти взрослый? Удовольствие от детективной части осталось почти прежним, хотя теперь местами я вижу неуверенную руку начинающего писателя. Фрагмент, посвящённый мормонам, с одной стороны, затянут, но недостаточно выразительно выписан, что делает трагедию Джефферсона Хоупа несколько картинной. В любом случае, сама постановка, что убийца куда больше заслуживает жалости, нежели жертвы, заставляет с уважением отнестись к молодому автору.

В общем, хорошая детективная повесть, немного растянутая в плане объёма, но от этого не менее выдающаяся. И спасибо сэру Артуру Конану Дойлу, во первых, за счастливое детство, проведённое отчасти и с его персонажем, и во вторых, за такой большой вклад в искусство в целом. Ведь вряд ли даже интеллигентный Эркюль Пуаро может сравнится в своей общей культурной значимости с великим сыщиком с Бейкер-стрит 221Б.