В этом рассказе всё просто. Просто в понимании и просто в движении, так сказать. События происходят и описываются как вполне элементарные вещи, не требующие как будто объяснений и доказательств, несмотря на свою неординарность. Жил-был волк в зоопарковой клетке, никого не трогал, думал о подружке, вдруг — бац!, ни с того, ни с сего превратился в человека. Непонятное состояние смущало, мешало, доставляло неудобства, и это понятно, как и его желание обрести прежнюю, волчью сущность. Нет ничего невозможного, достаточно лишь захотеть, и через некоторое время второй бац! — и он снова волк, притом в своей же родной клетке. Не беда и не проблема, что успел посеять своё семя, по сути совершив преступление, изнасиловав женщину, главное, по мнению автора, его щенячий взгляд на коляску, полный участия и типа любви к потомку, и надежда на его такие же феноменальные способности к смене обличия. Легко и просто, и не надо полной луны для этого и прочего. Пустое, но написано неплохо.

Не самый удачный рассказ авторов. Не сильно оригинальный даже в идее, каркасе — телепатия уже на тот момент (1945-й год) «офантазировалась» довольно обширно писателями-фантастами и учёными, — он ещё и не очень смелый в реализации, робкий что ли, словно весьма благодатную почву этой тематики Каттнер & Мур только копнули лопатой, тогда как другие врезались в неё экскаваторами, бурами, скважинами (прадва, справедливости ради скажем, что произошло это значительно позже).

В этом рассказе авторы сделали акцент на социальном характере проблемы телепатии, разделив общество на телепатов и не-телепатов. Психологическая составляющая при этом, прямо скажем, не удалась, хотя само расслоение общества после взрыва показано неплохо. Причём расслоение это многоуровневое: социум разделился не только на мутантов и нормальных людей, но и Болди, оказывается, есть разные — нашлось место и асоциальным типам. Что есть телепатия — благо или зло? полезно ли сие качество или наносит вред? дар это или проклятье? — однозначных ответов нет, весь вопрос в носителе этой способности, данной богом ли дьяволом ли...

В целом же, рассказ скучный, не интересный даже, да и название его в лучшем случае не верное и слабо отражающее сущность представленной в нём проблематики. Сын Букхалтера здесь всё же лишь часть проблемы, но никак не главная её составляющая, и подавно — не сама проблема.

В принципе, я всегда избирательно подхожу к такому выбору, как «что бы почитать?», но иногда случается так, что читаю всё подряд, допустим, какую-нибудь антологию – полностью все рассказы в ней. Таким вот образом мне пришлось случайно прочесть и этот рассказ в сборнике «Фата-Моргана 9». Именно – пришлось. Да простят меня возможно имеющиеся в мире поклонники этой писательницы и этого рассказа (в чём, я сильно сомневаюсь), но такого бреда я, наверное, никогда не читал. Наличествующие амбиции и претензии на психологизм, достоверность и оригинальность сюжета настолько же велики, насколько на поверку они оказываются абсолютно нелогичными, лживыми, да и просто – глупыми.

Откуда в Англии мог бы взяться этот клад из 30-ти серебряных монет со зловещим прошлым непонятно, ибо, говоря мягко – притянуто за уши, а сказать по чести – лживо и не исторично. Но я всё же по своему обыкновению попытался-таки найти (зачёркнуто) придумать более-менее правдоподобные объяснения этому явлению: либо их занесли возвратившиеся из крестовых походов англичане, либо же это просто символ, использованный как характеристика продажности и алчности человеческой. Но все мои потуги найти рациональное разбиваются об острые края истины: Иуде заплатили шекелями – еврейскими монетами, на которых запрещалось изображать всяких идолов-людей, но автор подсовывает читателю визуал о том, что на монетах из клада были изображены римские цезари. В общем, элементарная безграмотность налицо, да и других достоинств у рассказа нет и в помине.

«Я мыслю – значит, я существую» (Декарт)

«Я лишь думаю, что я существую, но это ложь» (Неизвестный автор)

Путешествовать в Космос можно, и писателями-фантастами придумано множество разных способов исполнения этой мечты человечества, один из которых – бестелесный, нон-физический, осуществимый лишь как полёт разума, перемещение сознания на многие парсеки далеко во Вселенную. Я абсолютно точно знаю это, ведь я мыслями всю прошедшую неделю был в космосе: за пределами Солнечной системы, где-то близ коричневого карлика под названием Большой Бен, на борту «Тезея» и в лабиринтах «Роршаха». Сейчас я возвращаюсь на «Харибде», вместе с Сири Китоном, историю которого так талантливо и ярко рассказал мне Питер Уоттс, окрестив её «Ложная слепота». Я узнал её, и теперь как упырь, как вампир Юкка Сарасти, которому это подвластно, не просто вспоминаю эту историю, но снова переживаю её, пусть даже это другая реальность…

* * *

/…почувствуй себя Сири Китоном…/

Сири Китон, я обращаюсь к тебе. Ты летишь сейчас в этой капсуле, в челноке «Харибда» к нам, на Землю. Домой. Я не знаю, свидимся ли мы ещё когда-нибудь, — навряд ли, — но я хочу сказать, что несмотря ни на что, ты победил и ты возвращаешься. И ты жив, пока ещё жив. Тебе было трудно, ты был всего лишь наблюдателем (всего лишь? Нет, Сири, ты был более, чем просто невзрачным соглядатаем. Ты был главным героем, саvsv важным связующим звеном в цепи), проводником Контакта, оценщиком, а тебя обманули, кинули в самую гущу событий, в самое месиво конфликта, бойни. Не объяснив, не высказав даже намёков. Окунули в грязь, унизили, почти растоптали. Зачем? Я, честно говоря, этого до конца не понял, но, поди ж ты пойми мысли этого вампира и деяния Капитана. Возможно для того, чтобы ты всё понял. Ты понял.

И вот ты летишь домой – летишь человеком, без своих инструментов, без механических и псионных прибамбасов. А твои – коллеги? собратья по несчастью? соратники? враги? – остались там, у Большого Бена, растерзанные, раскромсанные «Тезеем» и «Роршахом» на молекулы, ошмётками своими напоминая космосу о самом странном Контакте двух цивилизаций. Таких разных, что компромисс был не возможен, был отрицаем задолго да контакта. Вы, команда «Тезея», попытались сделать это, но сделали это грубо, топорно, угрожающе жестко, кроваво. Ответная реакция в данном случае была вполне логична; или это ваше вероломство было ответно? Не важно…

Жаль, что так вышло. Жаль тебя, и жаль Аманду Бейтс, и немного Исаака Шпинделя. Мэнди была сильной, она была хорошим бойцом, хорошим солдатом; она сначала выполняла приказы, и лишь потом обсуждала их – про себя, внутри, в своём сознании. Она наверняка хотела вернуться, как и все вы, но знала, что не вернётся; она прикрывала тебя, когда ты улетал. Как прикрывал тебя потом враждебный Большой Бен, когда она уже была бессильна помочь тебе. Её чувство долга было сильнее науки и желания выжить. Исаак не любил тебя, может быть, даже ненавидел и ты должен был это знать. Но он хотя бы не обманывал тебя. Или просто не успел?

Абсолютно не интересно, не эмпатично, что в итоге вышло со Сьюзен Джеймс и её Бандой – инфантильность Мишель и грубая напористость Саши (кто же четвёртый в банде??) не влекли, не симпатировали. Раздражали. Каннингем – пешка с сигаретой в зубах – также не оказался мне близким товарищем. А Сарасти… Он был сильнее всех вас вместе взятых, но слабее каждого в отдельности, потому что его глушили неприязнь и ненависть к вам. Но его образ, каким мне его нарисовали, оказался слишком туманным и недосказанным, что в данном случае не равно «загадочный и интригующий», а всего вернее – отталкивающим. Дело даже не в том, что он упырь, вампир, а в том, что он играл не по правилам. И что так поступил с тобой, Сири. Но игра была слишком крупной, и ставки слишком велики, чтобы этому хищнику думать ещё и о благополучии добычи.

Тебя, Сири, водили за нос, тебе резали ладони, тебе не давали истинного знания, всего знания, он ты всё равно понял. Пришлось понять. Постиг разницу между умом и разумом; врубился в разность сознания, самосознания и подсознания; познал слепоту и ложь, и ложную слепоту, и правду и прозрение. Или снова моё и твоё видение внешнего слепо и ложно? Правдиво ли то, что я вижу, и то, что я вижу – правда ли? Но я лишь несовершенный и слепой человек, дано ли мне найти ответы на эти вопросы?

Ищи ответы, Сири Китон, ищи, у тебя есть на это время, много времени.

Лети, Сири Китон, лети. Ты долетишь, обязательно долетишь, и ты поймёшь, что всё не напрасно. Наверное, не напрасно…

* * *

«Ложная слепота, или Истинное наслаждение»

Питер Уоттс, спасибо тебе за «Слепоту». Ты написал отличную книгу: мощную, стройную, интересную, умную. Ты шокировал меня, ты насмехался, ты издевался надо мной, чёрт возьми!- пусть, — но ты насладил меня нектаром живительной интеллектуальной фантастики (фантастики ли?). Ты ухмылялся и хохотал надо мной, но я терпел. И ждал, и учился, и познавал, и думал. А ты всё издевался, боже, как ты издевался! И тебе было всё равно.

Ты обрушил на меня лавину трудного, несваримого, тяжеловесного начала книги и в первую сотню страниц я был погребён под научными терминами, идеями, мыслями, гипотезами, знаниями и суждениями. Ошеломлённый, раздавленный, расплющенный я начал потихоньку выгребать, и когда мне уже начинало казаться, что просвет близок, ты сгонял новую лавину, ведь тебе было плевать, выберусь ли я.

Абсолютно плевать на то, понял ли я хоть толику того, что ты вывалил на меня. Видит бог, я искренне старался понять и разобраться, но ты, ухмыльнувшись – я видел это! – цедил сквозь зубы: «Неужели врубился? Ха, а ну-ка, попробуй этот орешек. Как он тебе, твёрдый? Ничего, грызи, грызи, у меня их ещё много…». И я грыз твои гипотезы, теории и максимы. Что-то не получалось, откладывал на потом, в желании всё равно когда-нибудь постичь суть по максимуму. Но справедливости ради надо сказать, что твои опыты надо мной практически закончились после первой трети книги (или это я адаптировался к ним?) и ты больше уделил динамике и психологизму повествования, что я и ценю как раз. Получилось оценить.

Чёрт подери, каких только областей человеческих знаний ты не коснулся: психология с бо-о-ольшим уклоном в сторону психиатрии, генная инженерия, лингвистика, биология, ксенология, и, конечно, астрофизика и химия органики. Возможно, твой подход к систематике представленных идей и опыта несколько поверхностный, но, по крайней мере, он даёт большой стимул желать познания всего этого «очевидного-невероятного».

«Ложная слепота» Питера Уоттса – вещь потрясающая, шикарная, мощнецкая. Противоречивая и неоднозначная, да. Она сильная в своей целостности и слабая частями. Она беспросветная и обнадеживающая одновременно. Она правдива и лжива, вероятна и спорна, глубока и поверхностна, многогранна и однобока в одно и то же мгновение. История самая фантастическая из возможных и самая возможная из фантастических. Но всё это несочетаемое, казалось бы, но фантастически искусно собранное воедино, дало на выходе книгу, которая оказалась мне сильно по душе. Напор мысли, смелость идей, абсолютное отсутствие шаблонности и штамповок подарили мне неделю истинного наслаждения!

Ещё один «перевертыш» в концовке от Нила Геймана, который, впрочем, не произвел на меня большого впечатления. Может, мне просто не понравился этот Арлекин — его влюбленность на поверку оказалась всего лишь банальным, похотливым желанием обладать девушкой, «затащить её до вечера в постель». Фу, низменно это всё, и посему — нет к Арлекину ни интереса, ни сочувствия, ни сопереживания, как не было и пожелания ему удачи в его предприятии. И в итоге — сердце съедено, миссия провалена, и в пассиве зеро и немытая на кафешной кухне посуда... А всё потому, что роль сыграна фальшиво, а расплата за фальш жестокая и бессердечная. В прямом смысле. «Покайся, Арлекин»...

«Никакой» рассказ. Не страшный, не интригующий и вообще, какой-то расплывчатый. Сложилось ощущение, что он до конца не продуман: по-хорошему загадочный в начале (для затравки — странное черное животное, ниоткуда появляющееся и в никуда исчезающее, между делом загрызающее насмерть всякую мелкую домашнюю живность), ближе к середине он превратился в фарс, связанный с попытками отлова и отстрела черного ретривера, а к концу и вовсе скатился в какую-то банальщину, причем выделенную автором заглавными буквами — «это были отпечатки лап огромной СОБАКИ». Всего-то лишь — огромной собаки. Как будто Финней расписался в своем неведении в том, кем же всё-таки преподнести читателю это загадочное черное животное, и решил, махнув рукой: «ааааа, фиг с ним, пусть будет огромная собака...». В общем, неинтересно, ибо нелепо.

Неплохой рассказ, но присущей Брэдбери глубины и многозначительности здесь нет. Да и, по большому счету, выдать из этой простенькой задумки что-то истинно многослойное, насыщенное действием и эмоциями, трудно. Но хоть бы рассказ логичен и правдив, а итог его закономерен, ибо является единственно возможным. Нельзя, играя в игру, участвуя в постановке, нарушать их правила и регламент. Нельзя, будучи всего лишь частью наживки, диктовать условия рыбалки (так, метафорично можно назвать то, чем занимался владелец ресторана — ловил на живца/живцов клиентов, желающих воочию лицезреть красивую пару за обедом). Нельзя червяку-наживке влюбиться в блесну — слишком велика пропасть, ведь червяки меняются, а блесна остается. Бесплодно и пусто думать и мечтать о том, чего не может быть по определению. Нет, ну конечно, можно было в концовке изобразить хэппи-энд и воссоединить парочку, и таковое окончание рассказа было бы воистину «брэдбериевским», но хорошо, что этого не было сделано, и всё окончилось так, как описано. В противном случае, рассказ был бы пустым, без-идейным и мнимо-обнадеживающим... А так, всё на своем месте.

Добротная история с нетривиальным взглядом на природу вампиризма, правда, с небольшими огрехами. Вампиры же в итоге оказались если не спасителями человечества, то победителями в межпланетной войне уж точно. Боюсь даже представить, что случится далее на Арктуре по прилёту этого корабля... Люди-то научились с ними бороться, а арктурианцев жалко немного. Впрочем, поделом, ведь как сказал когда-то Александр Невский: «кто с мечом к нам придёт, тот от укуса вампира и погибнет...» :-)

Хм, и после этого рассказа кто-то ещё станет сомневаться в феминистских взглядах госпожи Типтри-младшего и доказывать обратное? Пустое занятие. Может быть, эти взгляды не самые крайне-радикальные, но то, что никакого почтения и уважения к мужчинам именно в этом рассказе не наблюдается, это точно. Они показаны здесь в самом неприглядном виде, нытиками и слабаками, и три гомосексуальных акта на дюжине страниц текста только подтверждают и усугубляют и без того безрадостную и нелицеприятную картину увиденного. Как итог – минус три балла – по баллу за каждую сцену и те негативные эмоции, опознанные и зафиксированные моей нервной системой.

На что направлены аллюзии с именами персонажей, для меня лично осталось большой загадкой. Тимор, Оттава, Сантьяго и другие топонимы на уровне моих не самых скромных географических познаний всё-таки никак меж собой не связались во что-то единое по замыслу, и потому, посчитав эти «ажуры» лишёнными смысла, я ещё на балл снизил оценку своего восприятия этой истории.

Но надо признать, что сюжетная линия сама по себе вполне оригинальна и нетрадиционна, и потому – таки интересна. Мне такая картина будущего, пожалуй, нарисовалась впервые, соответственно, — плюс 1 балл за идею. Итого, в сухом остатке имеем «7», и эта цифра вполне достоверно в моей системе координат отражает отношение к подобной тематике, то есть «сдержанно-брезгливое»…

Занятная история, исполненная «по мотивам» вполне достоверных реалий из микромира земных насекомых некоторых видов, но в декорациях инопланетного уклада жизни. Даже самка, от лица которой ведётся повествование, в тех частичках её описания вполне создаёт себе образ паучихи – длинные, тонкие руки-щупальца; жирное, округлое тело; способность к укусам и яйцекладу и ещё пара-тройка деталей. Но самое интересное, что человеку было с ней очень даже приятно, и даже в интимном плане тоже. Ну, до поры, до времени. До открытия брачного сезона, в ходе которого он и узнает все «прелести» своего положения «горячо-любимого» бога и мужа, и узнает каково это, когда любят «всего тебя», целиком :-)

В большой степени нелогичный, неинтересный и непонятный рассказ. Это ж надо, выдающийся учёный, светило советской научной мысли на себе ставит эксперимент, вставляя «шпионскую» иглу в голову, в мозг, — эксперимент неудачный, заметьте! – причём совсем неясно какие при этом преследуются цели опыта, и отправляется туда, куда вовсе не планировалось попасть. Какая-то очень уж непростительная ошибка для гения науки, учитывая ее размеры – 11 с половиной тысяч лет разницы, представьте себе. Я как-то очень далёк от мысли, что в планы Рогова входило сгонять в будущее, чтобы посмотреть на танец пусть и прекрасной женщины в 13582 году.

А эти любовные многоугольники – к чему они? Показать, что ничто человеческое не чуждо советским учёным? А эти странные нерусские, не советские даже фамилии? Ерунда какая-то, общий фон которой явственен, и который хоть немного скрашивает незашоренный взгляд автора на Советы того периода, и даже некоторое знание материала. Но название, сварганенное из строчки в конце текста, а точнее его смысл (если таковой имеется), остались, наверное, навсегда за гранью моего понимания.

В целом же, если вы по каким-то причинам пропустите этот рассказ, то абсолютно ничего не потеряете.

Я люблю кошек (а особенно котов и больше – рыжих), и почти несомненно, что Гейман тоже их любит, поэтому мне очень приятно было читать этот рассказ, а Гейману – почти несомненно опять же, писать его. В общем, всё сошлось, и рассказ мне понравился. И не показался нелогичным, наоборот же – весьма стройным и складным. Появление Чёрного кота объяснимо, особенно если не пропустить несколько слов рассказчика в конце истории. Оно было превентивно, оно было предопределено и спланировано некими силами как противовес последующему появлению дьявола и связанных с ними неприятностей. Кот-хранитель был послан (или сам пришёл, ведь коты и кошки гуляют сами по себе) для защиты и он успел, и он сражался, и он и дальше будет сражаться за жизнь и судьбы тех, кто вверен ему под опеку. К тем, кто к своему стыду и страху будут высчитывать, сколько он ещё протянет…

Отличная, добрая, немного пугающая история от великолепного рассказчика.

Жестоки не дети – жестоки их игры, в которых они зачастую неосознанно подражают взрослым, оставаясь при этом всё же маленькими детишками. Отсюда произрастает своими корнями страсть детей к игре в «войнушку», например – самой жестокой взрослой «игре», но самой, пожалуй, увлекательной детской забавой. И отсюда же берёт начало представленная в рассказе «игра», в которой, как оказалось, трудно, но необходимо было играть по правилам, и до конца. Но играм детей требуется постоянная динамика и неувядающий интерес к ней, в противном случае они не хотят её продолжать и начинают «жульничать». Может быть, Бобби не жульничал (в этот раз), но блефовал уж точно. Блеф, этот игроцкий приём, в конце концов, принёс ему победу (победу ли?.. но он говорит, что победил), но бабушка… Впрочем, этот итог был лишь частью игры. Недетской игры в смерть.

-- Значит, ты не американец?

-- Никто не американец.

(Из диалога Тени и мистера Среды)

Роман «Американские боги» не предназначен только для американцев. Он даже написан не-американцем. Так думал я всё время, пока читал его. Так думал я некоторое время после того, как перевернул последнюю страницу. Я и сейчас так думаю, ведь этот роман нельзя привязать и отдать исключительно одной Америке, его можно адресовать практически любой стране и территории — хоть Германии, хоть Англии, хоть России, хоть Монголии, хоть Ботсване, — везде забывают старых богов и всё больше поклоняются новым.

Люди кладут жертвы новым богам (а порой и вовсе божкам – неоперившимся, но лоснящимся от богатства, наглым и властным). Для людей теперь телевизор – алтарь, которому они ежедневно приносят жертвы – время, и деньги, а иногда – друг друга, и любовь, и верность, и внимание и размен на счастье. Эти же жертвы (на примере Америки это показывает Гейман) приносят они «Грейхаундам», двигаясь его автобусными маршрутами; и одеколону «Олд-Спайс», разбрызгивая его по лицу и телу; и «Джеку Дэниэлсу» с «Пабстом» в придачу, потягивая их в баре «У Джо»; и «МакДональдсам» с «Бургер-Кингами», отравляя свои организмы нездоровой пищей; и заправкам «Амоко», питая их горючими смесями баки своих «фольксвагенов» доверху; и «Walking after Midnight», заказывая её в мьюзик-боксе какой-нибудь дешёвой забегаловки. Люди отдают себя этим новым богам, принося в жертву снова и снова…

Действие романа происходит в Америке, но, повторюсь, это могло было быть и в любой другой точке мира. Просто Америка здесь – как квинтэссенция всеобщей, мировой безбожности, амнезии веры и упадка культуры. Удобная страна для развития сюжета – обширная – от Судного дня-Запада до Восходящего солнца-Востока и от Равноденствия-Юга до Арктического сияния-Севера. Великое множество рас, народов и народностей, вер, религий и мифологий, культур, субкультур и анархии. Полезная страна для Геймана – только на её примере он мог достойно выразить свои мысли.

Но разве только в Америке забыли старых богов? Но разве только здесь для них «чёрный день давно наступил, и с каждым днём он всё чернее и чернее»? Но разве только здесь «мёртвые что-то скрывают от нас»? Разве только здесь одинаковость страны во всех её уголках – огромная иллюзия? Нет, и это повсеместно, и Америка в романе как место действия – это гипертрофированная сущность всего происходящего в наше время.

«Старые боги в этой новой безбожной стране»

(Из монолога мистера Среды)

А тем временем брошенные, позабытые, покинутые, напуганные и обобранные боги прошлого перебиваются на тех крохах поклонения или веры, которые они ещё смогли отыскать. И осталось им только тихо-смирно доживать свой век, что они и делают: доживают его и перебиваются кое-как на краю новой культуры, где они никому не нужны и где к ним никто не присматривается чересчур внимательным взглядом. Влияния у них осталось мало, они вкалывают на заправках, в такси и в стрип-барах, крадут и обманывают. А их время уходит, но им не хочется уходить и нужно пойти в штыки на новых богов, нужно дать им последний и решающий бой. Бой, который просчитан до эпизода тем, кто, быть может, ещё сохранил своё могущество и желание остаться на плаву достаточным для того, чтобы действовать, и воевать, и победить.

Образ этого бога висельников – Одина / Вотана / мистера Среды, туманен, хотя раз за разом Гейман добавляет в повествовании к его описанию штрих-другой. Костюм, борода, манера есть, манера говорить, — всё это складывалось в портрет, который распадался на ничто в те моменты, когда Всеотец не присутствовал на страницах книги. Он был способен внезапно переходить из экстравертности к периодам напряжённого молчания, его устраивала простота, смешанная с душевностью обстановки («-- Кормят здесь хорошо? – Не особенно, но зато атмосфера незабываемая»). Он всё видел, и всё знал. Про всех и про каждого, и даже про то, что кто-то, где-то, когда-то закопал живого котёнка в коробке из-под обуви в саду. Он знал всё, и он хотел и дальше жить-быть в этом мире, и знал способ (один-единственный способ) как это сделать. И он знал того, кто сделает это. Он знал его всю жизнь.

«Среда хотел, чтоб так было. Я пил его мёд»

(Из ответа Тени)

Тень. Вся загадка романа Геймана для меня не в судьбах старых и новых богов, не в хитросплетениях сюжета, — хотя и в них тоже, но более всего в личности Тени. Заглавный герой, наёмный работник мистера Среды, оказался как будто без имени, без возраста, без характера. Но личность его – главенствующая в судьбе мира, — притягательна и интересна, она живая, хоть и не яркая; она думающая, хоть и не отличается высокой интеллектуальностью. С самых первых страниц мне захотелось, чтоб Тень стал моим другом, чтобы он протянул мне руку и сказал: «Привет, я Тень. Будем знакомы?». Мне он понравился сразу: вольный и волевой, раненый и ранимый, целеустремлённый и цельный, сильный и хрупкий – вот таким мне представлялся его образ. Я полюбил его, я без его согласия записал его в свои друзья. Нет, я скорее всего не хочу быть им, походить на него, но я хочу, чтобы он был моим другом. Хочу, чтобы такой герой был моим другом.

Очень полюбилась мне эта книга, стала почти «настольной»: нет-нет, да возьму и прочитаю пару глав из неё; тут да там найду интересную мысль, цитату, эмоцию. Для меня эта книга стала высшим наслаждением за последнее время. Это моё. Это в моем резонансе, в моем мироощущении.

Читайте, и найдите для себя что-то в этом романе, от чего не сможете закрыть глаза!..

НЕ-ужасный «ужастик» в довольно странном исполнении. В полтора десятка страниц Энтони Бучер захотел втиснуть много чего: страшную историю с невероятными монстрами, сдобренную местными легендами о них (о неких «Сгибающих», которые «кусаются»), триллер с убийством (зачем и почему Таллант убил своего давнего знакомого, так и осталось большой загадкой), и даже альтернативную историю (вскользь упомянутое «созданное после войны Корпоративное Американское Государство» – жёлтый смеющийся смайлик), и прочее. Втиснуть-то втиснул, действуя, наверное, по принципу «состряпаем-пиццу-из-всего-что-есть-в-холодильнике», но удобоваримого блюда не получилось. Не ново и не интересно. Да, и перевод не просто плохой, а очень плохой: в русском языке правила построения предложений хоть и не такие жёсткие, как, допустим, в английском, но они есть; в переводе же они нарушаются довольно часто. Этот факт омрачает и без того незатейливый рассказец…

Потрясающе сильная вещь Роджера Желязны, наглядно показывающая его несомненный писательский Талант с большой буквы, высокую степень интеллекта и глубокое знание предмета. Великое множество аллюзий, отсылок, метафор, сравнений с литературным наследием прошлого: здесь и Экзюпери, и Джойс, и Шекспир, и, конечно, сама Книга Экклезиаста, как составная часть Ветхого Завета, на которой и основана эта повесть. Повесть сплошь, когда явно, а когда незримо пронизана цитатами, и мыслями и максимами из этой самой пессимистической, самой беспросветной главы Библии. Фактически, это вольный пересказ основных тезисов Экклезиаста, несомненно, удачный, умный, немного спорный, но от того и притягательный. Мне в своё время повезло узнать оригинал, когда в старших классах нам факультативом, в рамках «Мировой художественной культуры» давали избранное из Ветхого Завета, и при всей многочисленности разных историй, мне тогда Проповедник глянулся и запомнился более всего. С ним можно было спорить, над ним можно было размышлять, в нём – кладезь мыслей, которые мы цитируем ежедневно, как ни странно.

Основная мысль и повести Желязны, и Проповедника не раз и не два озвучивается:

«…суета сует, всё суета, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем…»,

И далее раскрывается суть этой цитаты: в повести – намёками, в оригинале – явно, без обиняков:

«…что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?...»

Труды Гэллинджера по переводу марсианских Писаний – труды тяжкие, и

«…предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем…»,

но, как оказалось, практически бесполезные, бесплодные, ибо допуск к ним, по большому счёту, был лишь приманкой; а если и не приманкой, то тем, что давно пророчествовали древние в Пути Малана, марсианской Библии. Но сказано в земном Проповеднике:

«…Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…».

Гэллинджер перевёл древние свитки Марса и принял древние знания, и исполнил пророчества, сам того не ведая, и великая скорбь поселилась в нём вместе с приобретенными знаниями, и познал он всю тщетность и бесплодность своих дел – всё суета и томление души,

«…потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь…» и «…потому что все дни его — скорби, и его труды – беспокойство…».

Гэллинджер сражался, и победил, но победа эта оказалась не его: кого угодно – марсиан, Локара, Малана, капитана Эмори, его отца, желавшего видеть сына священником, миссионером (что, в общем-то, и случилось, ведь Гэллинджер-младший, читая Проповедника марсианам, нёс, по сути, миссионерское бремя, как бы он не противился этому), — кого угодно эта победа, но никак не поэта с Земли. Горечь, скорбь и отчаяние его вполне понятны: он надеялся на любовь Браксы, но «эту часть долга она не смогла исполнить», но исполнила всю остальную часть пророчества, и остался «святой насмешник, Тот-кто-пришёл-насмехаться-в-Храме» как и прежде один, наедине с Экклезиастом, с его истиной, со своей истиной, имя которой — Суета — бесплодная, эфемерная, пустая…

Отличный текст от Роджера Желязны, — текст трудный даже в прочтении, не говоря уж о понимании. Смею надеяться, что хотя бы сотую долю процента я в своей манере понял верно…

Странный рассказик-зарисовочка. Ни о чём. На первый взгляд. Никаких мыслей. Сразу после прочтения. Они пришли позже. А сначала в голове было так же беспросветно, как и у миллиона тех людей-«леммингов» из рассказа, ушедших в океан, в небытие. Можно предположить, что Матесон даёт намёк на то, что когда-нибудь, когда источники пропитания для человечества иссякнут, они подобно тем зверькам двинутся в путь… Довольно-таки спорно, если не сказать глупо. Но «глупо» быть не может по определению, ведь автором значится Ричард Матесон, а его уничтожающие взгляды на некоторые вещи и мизантропия встречались мне в его историях и раньше. Просто остановлюсь на эпитете «безнадёжно»…

Довольно неплохой рассказ неизвестного мне доселе автора. Есть загадка, есть разгадка, которая порождает новые загадки, а такое чтиво мне по душе. Атмосфера гнетущей загадочности происходящих вокруг палатки событий передана неплохо, при этом слов для этого затрачено непомерно мало, но, как оказалось, в отличной степени абсолютно достаточно. Лай сторожевых собак, означающий приближение неведомого врага, с каждой страницей, с каждым абзацем становится всё громче, явственнее и ближе к двум караульным, и отлично иллюстрирует картину происходящего. Концовка немного странная, но в принципе, автор даёт возможность пофантазировать над некоторыми недосказанными моментами: кто этот враг? что произошло до того, как стали охранять ящик? где происходят события, когда? Ну, и главный вопрос, пожалуй, связан с тем содержимым ящика – с тем «древним оружием», означенным пятью странными знаками на куске бумаги. Забавно…

Интересный рассказ, конечный итог которого мне совсем не представлялся таким, каким он представлен «в натуре». Ничего и не предвещало такой концовки вплоть до самой последней страницы, но она такая, и она удивила, и она понравилась, и она подкупила при выставлении оценки. Я было предположил, что внезапно наступившее странное состояние «всезнания» у Фреда это следствие каких-нибудь безумных научных экспериментов доктора Зло или нерадивого рассеянного профессора; что, может быть, Фред попал под действие какого-нибудь Луча знаний, который случайно вырвался на свободу из плена изобретенного устройства. Ан нет!

И, как и во многих других историях Матесона, человек – это лишь пешка в чьей-то Большой игре, и жизнь – жестокая, циничная тётка, которой нет дела до кого-либо в отдельности, лишь бы она сама продолжалась. В нужный момент и не важно чьими руками она наполнит тебя до краёв счастьем, знаниями, властью – чем угодно, но в другой момент заберёт всё это с лихвой, без остатка, ещё и должен останешься. Выжмет тебя как губку…

Добротный, и, что самое ценное и притягательное, действительно фантастический рассказ без «вредных примесей» в виде мистики, лав-стори, или, прости, господи, присутствия таких модных ныне вампиров. Этот отличный пример ксенофантастики являет собой сложные, трудные прежде всего в психологическом плане (но и в той же высокой степени трудные в физиологической плоскости) научные эксперименты, совместно осуществляемые человечеством и инопланетной расой – ганенианами.

Только вот есть какая тонкость во всём этом действе: для того, чтобы сохранить всю «чистоту эксперимента», для того, чтобы исследования были предельно точны, научны, последовательны и результативны двум сторонам мало просто находится в согласии, взаимопонимании и компромиссности, — надо ещё и на самом деле быть единой командой, одним организмом, надо действовать слаженно и взаимо-полезно. Надо думать одинаково, думать как партнёр. Но это условие не всегда имеет положительное значение: иногда это – компромисс, признак ума и умения сотрудничать, а иногда, как в этом рассказе, — это проявление слабости, безволия и лицемерия.

Майкл, этот привратник на станции, как он сам себя называл, оказался тем слабым оленем в стаде, что достаётся преследующим стадо хищникам. Он оказался слабым. А ещё – бесчестным, беспринципным и бесхребетным существом. Мне он вообще не понравился, причём сразу, с самого начала. Этакая извращённая чужим влиянием, надменная, и даже маниакальная личность, слова и мысли которой, как мне показалось, издают зловонный запах своей низостью и ничтожностью. Стиль общения Майкла был мне неприятен, под видом «своего-в-доску-парня» он старался выведать тайны и мысли странников, попадающих на станцию. А за внешним интересом к ним скрывалось лишь любование самим собой, да его мнимая значимость на станции, хотя кто действительно был хозяином положения, известно каждому читателю.

Плохи и жестоки ли «динозавры»-ганениане, в мировоззрении которых нет места сантиментам и эмоциональным срывам и излишествам чувств – «нет!» всему тому, что может быть угрозой балансу и гармонии мира? Может быть, но гораздо более плох и жесток тот, кто теряет самого себя, кто начинает в критической ситуации думать не своими мозгами, а чужими, кто поддался и «думает как динозавр»…

Как жестокий, властный и циничный «динозавр»…

Знакомство с Олди не вышло безоблачным. Мне не сильно понравилась эта история. Возможно, она глубока, но как по мне, тогда уж чересчур; возможно, она поэтична, но как по мне, так размер плавает и рифма слишком явственна; возможно, она поучительна, но в ней не нашлось лично для меня недосказанных интересностей, притчевых мыслей (не точно понятые моменты, кои имели место быть, чур, не в счёт, — о них мне ещё предстоит подумать).

Что мне не понравилось конкретно, так это, первое – стилистика повествования, витиеватое, кружевное исполнение которой показалось мне слишком витиеватым и кружевным, немного не в меру; насыщенные сложными оборотами изложение событий и описание происходящего, порой довольно ощутимо путали сознание, капелька раздражения немного свербила в голове, и читать было чуток сложновато (учтём, правда, тот факт непривычности к новому для меня автору, возможно, это проходящее…).

Второй негативный момент, наверное, также вызван некоторой неосведомлённостью о самом Петере Сьлядеке. Я встретил его впервые, и он мне не глянулся. Люди говорят, что первое впечатление обманчиво, это я знаю, но другие люди также ещё говорят, что встречают по одёжке… Петер предстал предо мной уставшим, голодным, разражённым человеком, а это, согласитесь, даёт мало поводов для приятия и симпатии. Скорее всего, мы встретились с ним в его не лучший период, и на самом деле он отличный парень, почитаем – увидим.

Что до самого сюжета, то ничего кардинально нового он мне не рассказал. Лишь древнее мудрое изречение о том, что «люди бояться того, чего они не понимают» разжилось ещё парочкой глаголов: рядом с чем-то неведомым, внутренне-сильным люди заискивают, лицемерят и лгут в угоду своему страху, алчности, корысти и зависти. Я не хотел бы быть ни Сторцем, ни жителем той деревни – каждый сам кузнец своего счастья, и лично я не согласился бы «покупать» у Сторцев дарами и подачками удачу, счастье и милость…

И хоть описано всё действительно классно, умело, но отклика во мне почти не нашлось…

Довольно занятное чтиво. Как любили говаривать в советское время — «эпистолярный жанр жив». Повествование, действительно, вышло очень живое и приятное «на ощупь». Не избитый сюжет, хорошее исполнение, внятный слог, — вот слагаемые позитивного восприятия этого рассказа. Главный герой, мистер Симонелли, не раздражал и не вызывал отторжения, а наоборот, являл собой образ умного, дальновидного человека, хоть и немного наивного, деревенского, но такова, наверное, и была Англия 19 века и её жители. Это ж надо, обскакал самого Джона Каблука, этого тёмного эльфа (фэйри?), личность которого, кстати, не показалась мне раскрытой полно и ярко, но поверхностно и однобоко. А так, очень интересная история, изобретательная, хотя мне, не знакомому с первоисточником, которым воспользовалась С. Кларк, сравнивать её два варианта, к сожалению, нет никакой возможности...

Необычный, чудной такой рассказ, несмотря на небольшой объём, разный по стилю и восприятию на каждой странице. Начавшаяся как загадочная детская история, подобные которой рассказывают летней ночью у костра, ближе к середине она превратилась в нечто психоделическое, тёмное, загадочное, запретное, — в то, о чём мало кому дано не только знать, но и говорить. Побывав затем и в роли сказки (велосипед, не только понимающий человеческую речь, но и свободно на ней изъясняющийся, даром что заколдованный вроде как «злым волшебником», да блифедж-«волшебный эликсир», живая вода – это ли не сказка?), и в романтическо-клюквенной роли с хэппи-эндом, этот рассказ всё же не скрыл того смысла, что в нём был заложен автором.

Memento mori – помни о смерти, но и не забывай о том, что она (в данном случае – Он, Морри; Морри, хм, как символично…) лишь над угасанием жизни властна, и о том, что ты, человек, властен над гораздо большим и важным – над жизнью, которую ты даришь свету, производя на свет ребёнка, или воскрешая кого-то в реанимационной, и забирая тело и душу у самой Смерти.

Забавно показано, что ничто человеческое не чуждо Морри-Смерти: тут и страсть к футболу, и к шахматам (это, пожалуй, страсть самого Желязны, как я понимаю), и к чаепитию, да и вообще, она оказалась не той старухой с косой, а вполне себе особой, способной к пониманию, сочувствию, прощению и компромиссу.

Мне рассказ не понравился. Вышел он какой-то рваный, с плохим текстом (я далёк от мысли, что «виноват» перевод Ф. Мендельсона), с плохо различимой идеей, но с чётко расставленными акцентами: вот плохой и жестокий банкир, вот хороший и наивный учёный. Мне такое не по вкусу. Вообще, сложилось впечатление, что это рассказ-набросок для чего-то большего, вроде конспекта с основными тезисами. Характеры, личности героев не раскрываются, сюжет описывается бегом, на каждое действие – буквально несколько строчек, на каждую сцену – несколько абзацев. Грандиозный эксперимент учёного Киддера описывается так скоро, так поверхностно, так мимоходом, что лично мне абсолютно не верится не то что в его благоприятный исход, но даже и вообще в закономерную конечность какого-то итога, результата. Читал и твердил себе: этого не может произойти (…так быстро). Но только из этого научного эксперимента можно было вычленить автору что-то интересное для читателя, однако же Старджон сделал акцент на противостоянии банкира и учёного, итог которого ясен с первого намёка на это.

Вполне возможно, что на восприятие влияет дата написания рассказа: не перманентно, мол, ага, 1941-й год, ну тогда яможно и не ждать от этого рассказа каких-то оригинальных, свежих идей; наоборот, только после прочтения говоришь себе: «наверное, дата написания сего – 30-40-е годы, очень похоже…». В целом же, не глубокое произведение, с карикатурными, шаблонными не героями даже, но персонажами. Перечитывать не потянет.

Отзыв на «Причины для счастья», который желающие могут прочесть чуть ниже этих строк, писать было трудно и легко одновременно. Трудно, потому что мои впечатления от прочитанного почти диаметрально противоположны тому десятку отзывов, что уже были озвучены, и услышать в ответ «да ты просто ничего не понял» вполне реально; но и легко, потому что мне не придётся опасаться повториться.

Первое прочитанное у Грега Игана произведение мне не понравилось совершенно. Всеобщих восторгов по поводу него я не разделяю вовсе: оно меня не зацепило, не ранило, не заинтересовало, задуматься не заставило. Наоборот, мне как-то не хочется его запомнить, но и забыть его трудно, вот в чём забавная штука.

Повесть мрачная, какая-то беспросветная для моего мироощущения, как будто напичканная депрессантами, а таких (а, в общем-то, никаких) «лекарств» я не принимаю. Тяжёлое, я бы даже сказал, нудное повествование от лица одинокого всю свою жизнь, а полжизни и вовсе несчастного человека, давалось нелегко. Я никак не мог себя заставить сопереживать герою и волноваться за его судьбу, ну никак не мог! Умом я понимал, как страшна его болезнь, как тяжело выздоровление, как мучительно восстановление, как убийственны осложнения и как глубока фактическая кома позитивных чувств, — понимал и понимаю, но до сердца, увы, не дошло.

Вообще, вся эта история напомнила мне… яблоко – с виду красивое, спелое и, наверняка, вкусное, но с червоточиной внутри, о которой узнаёшь лишь тогда, когда добрался до середины, съев большую часть плода. Но, верно ведь в шутку замечено, что не так неприятно обнаружить в яблоке червяка, как обнаружить в нём пол-червяка. От прочтения возникло ощущение, что полчервяка остались на бумаге, а его другая половина — у меня во рту… Мне было довольно-таки противненько знакомиться с внутренним миром Марка, на мой взгляд, изъеденным и извращённым болезнью и операцией; с его мыслями о многом: о том, гей ли он, или бисексуал, или вовсе асексуален. Мне было неприятно от его рассказов, как и чем он сходил в туалет, какова скорость наступающей у него эрекции и способах мастурбации. Мне даже неприятно вспоминать и писать всё это. Но пишу, не извиняясь, потому что Марк это рассказал, не стесняясь, а Грег Иган написал, не смущаясь.

Мне была неинтересно описание методик лечения, объясняемые с такими подробностями и таким количеством сугубо медицинских терминов, что разбираться и узнавать что-то новое из этой области науки не хотелось, ввиду опять же не-интереса к этому. Притом, несведущему человеку никак не понять, где проходит грань между вымыслом и научной составляющей и реальным положением дел в медицине лечения таких болезней.

Во время прочтения у меня также возникли некоторые ассоциации и какие-то совсем уж «не параллельные параллели» с «Цветами для Элджернона» Киза и некоторыми вещами Кинга в далёком приближении: с первым – по «дневниковому» стилю изложения и представленными психологическими и физиологическими проблемами болезни, выздоровления и адаптации к окружающему миру «обновлённой» личности, а со вторым – по явно наличествующей «чернушке». Но, если у Киза герой – это человек, которому сопереживаешь, веришь, в которого, да что там говорить, влюбляешься, то у Игана – нет. Если в «Цветах…» — боль какая-то взаправдашняя, чувства реальны, то здесь – всё пластмассовое, что ли. Если у Кинга чернуха оправдана и является неотъемлемой частью сюжета, то здесь без неё вполне можно было обойтись, ведь смешение в одном человеке четырёх тысяч мозгов, желаний, вкусов и предпочтений можно было показать на куда более изысканных примерах.

В общем, не «мой» оказался рассказ, но от дальнейшего знакомства с Грегом Иганом я не отказываюсь.

Не единственный рассказ Шекли с «двойным дном». За внешней ироничной остроумностью сюжета оказалась припрятана весьма серьёзная философия о человеческом житие-бытие. История, бывшая по большей части повествования каким-то анекдотом, байкой о «вербовке» примитивного Ускорителя с планеты Ускорителей, она в концовке превратилась в большой вопросительный знак.

Кто мы в этом мире? Зачем пришли в него? Какова цель (или – Цель?) нашего пребывания во Вселенной? Есть ли у нас высшее Предназначение? Да и вообще, есть ли, собственно, хоть какой-то прок от нас для Вселенной? Предназначение нашлось, и отдельный человеческий индивид свой выбор сделал и принял предложенное Галактическим Сообществом Предназначение; сделает ли следующий шаг и, что главное, в том же направлении всё остальное человечество – вопрос. Я думаю, что оно согласится «вспомнить» свои способности к ускорению только в том случае, если это будет выгодно, ведь земная раса такая практичная и расчётливая…

Да, и хорошо, что такое очень симпатичное и нужное предназначение уготовила для нас Галактика, и мы не Гальюны с планеты Гальюнов :-)

Весьма неоднозначная вещь, и вещь настолько же не-фантастическая сейчас, насколько она была фантастической четверть века назад. Сейчас, по прошествии времени, на первый план сюжетной линии выходит всё же психологическая составляющая, нежели весь этот кибер-софт-антураж, что в ней присутствует основой. Дело ведь вовсе не в компьютерах как таковых, – что они без человеческой мысли и рук? – не в их технологической оснащённости в сравнении 1984 года и сегодняшнего дня. В конце концов, в 2034 году наши дети будут посмеиваться над нашими с вами Р4. Джон Варли, на мой взгляд, акцентировал внимание немного на другом.

О том, что власть, обретённая не важно какими способами, — посредством ли компьютерных и интернет-технологий, или денег, или ещё как-то, и огромные возможности, которые она даёт, это штука обоюдоострая, жестокая и взрывоопасная. Весь вопрос в том, в каких руках она сосредоточена, и как ею пользуется её обладатель. А-а, ну и появляется ещё одно примечание: реально ли кто-то обладает огромной властью и возможностями, или это только его ощущения, а на самом деле эти категории виртуальны и малоощутимы.

Власть и возможности Клюга, хоть он и обладал непомерно высоким уровнем таланта к своему делу, оказались на поверку строго и существенно ограниченными категориями: первая – загадочной, незримой «конторой», на которую он нарвался, а вторые – хоть и тотальным, но вполне себе заурядным подглядыванием за другими людьми, да финансовыми афёрами, пусть даже огромных масштабов.

Власть – продукт конечный, у которого есть границы, резко обозначенные теми, у кого этого продукта будет побольше, чем у Клюга, например. На что он рассчитывал, мне лично осталось непонятым, и это лишь один из длинной череды вопросов, которые я задал прочитанному у Варли. На многие вопросы, правда, ответы находятся на удивление легко и просто, и в этом несомненная заслуга Автора, ибо написанное им очень точно и логично, и придраться, по большому счёту, не к чему.

Вся процедура вопрос/ответ у меня занимала совсем незначительные секунды. Например, множество вопросов о человеческой сущности Виктора Апфела и Лизы Фу, зачем они выписаны именно такими, какими представлены в повести: зачем он ветеран войны? зачем он эпилептик? зачем он «ламер» в компьютерах? зачем он одинокий холостяк? зачем она, грубо говоря, простите, «жёлтая»? зачем этот её прикол с футболками и с надписями на них (О! этот ход, кстати, как по мне, так великолепен! – мастерский и очень тонкий по смыслу)? И ещё куча разных «зачем» и «почему». Но ответы, в принципе, на поверхности, стоит лишь немного соотнести сюжет, время и замысел Джона Варли.

В чём же неоднозначность этого произведения, если я утверждаю, что оно оцень точное, предельно прозрачное и логичное? Да, чёрт возьми, в концовке. В ней сосредоточилась вся соль для меня!

Жалко ли мне Виктора? Да, наверное, всё-таки жалко. Но жалость эта, знаете, с какой-то примесью возмущения, что можно так сдать, став законченным параноиком, и презрения к тому, что фобии его оказались сильнее желания взять над ними верх. Теперь Виктор будет видеть угрозу своему существованию не только в водопроводных трубах, но и в порывах ветра, и в солнечных лучах, и в каплях дождя, — а что, а вдруг, тот неведомый враг в них?

Вообще же, мне кажется, что концовка как бы аккумулировала всю ту гнетущую, щемящую атмосферу всей повести в целом: сцена самоубийства Лизы (или это всё-таки было убийство, хоть и косвенное, но преднамеренное и расчётливое?), медленное угасание Виктора, маячащий где-то рядом силуэт неизвестного врага, — всё это отлично иллюстрирует последние страницы повествования.

Очень глубокая вещь, вполне подошедшая бы как сюжет для «Секретных материалов»…

Используя несколько слов Джонни Деппа из эпиграфа к этому рассказу скажу, что, прочитав очередную историю Чарльза Де Линта, я опять нахожусь «в состоянии замешательства» в плане того, как для себя оценить это произведение. На ум приходят опять же не мои слова, но замечательного русского артиста Георгия Вицина: «…и всё так чинно, благородно…», и рассказ хороший и по содержанию, и по исполнению, но… вот как-то если и трогает струны моей души, то совсем немного и весьма частично.

Добрая и трогательная на самом деле история, она даже не о гемминах (впервые повстречал это название сказочных существ – для меня всё-таки сказочных, — как и самих существ, впрочем; не удивлюсь, если Де Линт их просто-напросто выдумал), и не о Джилли, конечно, а о вере в сказку и о том, что рано или поздно что-то такое случается.

Главный герой этого рассказа, пожалуй, мистер Ходжерс, который, как и Джилли очень сильно верил в то, что «магия реальна», но Джилли-то с ней сталкивалась постоянно, ощущала и видела её систематически, а Фрэнк никогда и не видел её воочию, а лишь «притворялся» что видел. Но если действительно веришь в сказочные чудеса, они обязательно произойдут. Наверное, Фрэнку всё-таки посчастливилось оказаться в сказочной, магической стране. Да будет так…

Забавненькая история, читая которую можно всласть повеселиться. Рассказ о непроходимой глупости и незавидной узколобости некоторых псевдо-учёных (да и вообще, о некоторой части человечества), которые, не зная истины и махнув рукой даже на сам факт незнания её, мол, «ай! пусть будет так, сгодится, тем более кто ж проверит-то…», потчуют этим людей. И ладно бы полученный горький опыт научил таких вот «гибберлингов» осторожной бережливости и пиетета к знаниям, к науке, к истине, что несут учёные в народ, так ведь поди ж ты – нет! Опять на те же грабли, что наверняка, и можно смело готовиться к визиту морских змей…

Рассказ написан очень остроумно, юморно, причём юмор здесь ненавязчивый, простой, но не плоский. От таких историй получаешь истинное отдохновение для души и уставшего за день мозга. И действительно, её даже можно вполне рассказывать как «сказку на ночь» детям, думаю, им тоже может (должно) понравится.

Отличное повествование от Теда Чана! Гремучее смешение жанров, поджанров и течений мировой литературы этими «повестями в повести» являют нам оригинальное, изобретательное, взаправдашнее чтиво, в которое веришь. В одном месте сошлись и склеились в одно целое и научная фантастика своих лучших проявлений и традиций, и немного фэнтези, и восточные сказки, и мудрые притчи. И, кстати, эти три притчи-повести о канатчике, о ткаче и о жене с любовником, рассказанные мудрым учёным Башаратом завораживали и заслужили отдельного внимания.

Все три истории разные и одинаковые одновременно; различные по содержанию, они едины представленным в них смыслом, который хотели донести Башарат – купцу, а Тед Чан – нам, читателям: будущее предопределено и неизменно, и прошлое – одно, что бы мы не предпринимали для его изменения, и лишь «искупление и покаяние – единственное, что способно его перечеркнуть» и записать в твоей памяти заново, поверх прежнего прошлого. Все три притчи одинаково интересны и мудры, я даже не могу выделить ту, которая понравился мне больше других. Они сложны и просты в понимании одномоментно; за их внешней «интересностью» скрыта (правда, не глубоко) мудрость, но не всем дано её узреть. Ведь верно сказано древними: пока сам не изведаешь, — истинно не поймёшь, и я вот думаю, что купец, кивая головой в восхищении от историй Башарата, не вынес из них ту мудрость, что была в них. Не к тому вёл его изобретатель Врат Лет, но… отправился купец в прошлое, дабы исправить его и вернуть того, кого потерял. И, тем не менее, эта четвёртая, и главная притча повести показалась мне наиболее интересной и привлекательной, ибо заняла моё внимание своей трагичностью и даже фатальностью исхода, который не заметил (не захотел, не смог…) купец, а жаль…

А ещё у меня возникли забавные ассоциации по поводу этой повести с одним блюдом. Смешение жанров показалось мне похожим на винегрет, но я люблю его только в том случае, если он обильно сдобрен зелёным горошком. Здесь горошком выступил отличный слог и стиль, которым подчевал меня Тед Чан. Вкусно!

Замечательно остроумная история о тех, кто ещё помнит прошлое. Человек, конь и тролль – вот те, у кого нет уже практически ничего, кроме «хорошей памяти», а ведь это то, что так нужно миру. По их мнению. Но остальной мир думает иначе: этим миром правят деньги, меркантильность и торгашество, а не традиции и устоявшиеся столетиями обычаи. Говоря словами из «Стрелка» Стивена Кинга: «мир сдвинулся», и не осталось в нём места старикам-героям, коням-клячам и троллям-неудачникам, даже несмотря на то, что только они ещё помнят и знают, и хотят жить ради того, каким всё «должно было быть», и ради того, что «было». Грустно от этого, ибо они остались, зависли в прошлом, а мир пошёл дальше…

Эта трогательная история, наполовину смешная и наполовину грустная, очень сильно напомнила отличный рассказ О`Генри «Родственные души», тот, в котором вор-домушник на почве общего недуга – ревматизма — познакомился и подружился с хозяином дома, который он хотел ограбить. Рассказ Пратчетта, в общем-то, о том же: где-то обязательно есть кто-то, с кем ты найдёшь общий язык, кто поймёт тебя, и кого поймёшь ты…

Рассказ неплохой, но… Но я наверное, роботофоб, и для меня никогда общение с роботом не заменило бы общения с человеком. При этом я понимаю, что нам всем хотел сказать Айзек Азимов, начиная в далёком 1940-м году это грандиозное дело – писать рассказы о роботах. Он хотел избавить таких, как я, и тех многих других, от фобии к роботам, при условии, что фобия эта не болезнь и не страх перед ними, а некоторая антипатия что ли. Я не против роботизации человеческой жизни, я не против роботов, — я против их сплошного очеловечивания и их подмены человеку. Азимов же их зачастую идеализировал, и делал это намеренно, на мой взгляд, желая показать нам, людям нашу собственную изнанку в сравнении с идеальной сущностью робота.

Роботы Азимова чувствуют, любят, дружат, испытывают эмоции, они как люди, и даже лучше, ведь они не могут солгать, ударить, предать, убить. Так устроена их Программа. Программа, написанная человеком же. Вполне можно предположить, что Азимов хотел показать нам в хромированных корпусах роботов наше с вами отражение; возможно, что он хотел показать нам нас же со стороны. И, может быть, даже эти Три Закона Роботехники нужно применить и к себе лично?

Но это в общем, а что касается этого рассказа, то я нашёл его сыроватым, и я не смог поддаться всеобщему ликованию по поводу него. Я далёк от мысли со своей стороны поддерживать идею идеализации и очеловечивания роботов как таковых, и приписывать им такие чувства, как любовь, сострадание, привязанность и прочее также не стану. Забота, внимание, уход за ребёнком, неусыпное бдение, — всё это лишь то, что записано в их программах, это их обязанности, это то, для чего, собственно, они и были созданы. Ни о каких человеческих чувствах Робби к Глории речи быть не может. Вот Глория — да, она была к нему очень привязана (по-человечески), и, может, даже любила робота. Но это всего лишь 8-летняя девочка, и мне стало немного некомфортно от того, что любовь маленького человека направлена здесь не к родителям и ребятишкам из соседнего двора, а к машине. Полная подмена ценностей и понятий…

Неплохой рассказ без особой изюминки, но и без очевидных ляпов, коими зачастую грешат хронооперы. Вообще же, этот жанр про «путешествия во времени» — благодатная почва для творчества, а самое главное, что он никогда не устареет – если ещё и обходится без научных подробностей, гипотез и идей, касаемых существа вопроса о способах этих самых перемещений во времени, так вообще, получится довольно достоверно. Намёк на некую машину с тумблерами и лампочками достаточен.

Уиндэм выдал хороший текст, но лично меня он не зацепил. Романтическая история без особой романтики всё же, разбавленная рассеянным профессором, сценами погони, отпора людям из будущего, ворованными и присвоенными своему имени изобретения из будущего (вот тут-то точно хроноклазм, такая петля, что ого-го! – изобрести нечто, чтобы потом, а вернее до этого момента узнать об этих изобретениях из будущего, чтобы до этого момента, а вернее потом, изобрести это самое «нечто», — чёрт ногу сломит), — всё это не сильно привлекло меня. Но то, что Уиндэм не сделал Тавию прародительницей самой себя, это хорошо, от этого рассказ только выиграл.

Наверное, это лучшая хроноопера за всю историю существования фантастической литературы. Такого трагизма событий и накала страстей я в хронооперах не встречал; в других жанрах, да, бывало, но не в этом. Я полагаю правильным считать, что «хроноопера» это всё-таки по существу увеселительно-развлекательный жанр с небольшой претензией на научность идеи, но рассказ Брэдбери просто разрывает все его границы и условности. Взять хотя бы тот факт, что доселе я не встречал в историях о путешествиях во времени убийств, — в этом же рассказе их только зримо-ощутимых целых три: сначала тираннозавр, потом бабочка, и, наконец, сам виновник «торжества», Экельс. Может быть, кому-то такая концовка покажется излишне жестокой, но всё же она может быть многими оправдана: за всё надо платить, если вина очевидна. С другой стороны, можно поспорить здесь и насчёт очевидности вины Экельса – ну испугался человек, оказался не готов к такому испытанию убийством исполинской рептилии (о чём сразу честно и сказал), а вершить самосуд – имел ли на это право Тревис? Сомневаюсь… Но его объяснение недопустимости вмешательства в прошлое, его «трактат о важности одной мышки» это просто песня!..

Очень эмоциональный, «атмосферный», как говорят, рассказ. Строгий, тонкий, точный, словно стрела, летящая в «яблочко» и попадающая в неё. Он ровно из тех историй, что ложатся в голову, а не в сердце, чтобы поразмыслить над ней и понять в большей степени, чем почувствовать и выразить эмоции…

Один из самых первых из прочитанного рассказ Роберта Шекли и один из самых любимых. Очень часто многие другие фантасты моделировали человеческие игры и забавы будущего, но только у Шекли я встречал такую потрясающую правдоподобность описываемого, и во многом это оттого, что он даже в таком небольшом по объёму рассказе даёт полное, детальное описание игры-Охоты, со всеми основными правилами и условиями. Всё продумано и отточено, ничего лишнего. В этой истории Шекли даже даёт своё обоснование причин появления такого вида людских утех, с которыми можно спорить, наверное, — я лично с ними не согласен, потому как считаю, что идея избавиться от глобальных войн путём мелких, междусобойных и, приданная этой идее форма Игры, несколько надумана; как по мне, так без этого обоснования рассказ смотрелся бы выгоднее. Но, что касается исполнения, то тут Шекли великолепен. Всё нарастающее напряжение и динамизм, вся полнота эмоций, мыслей и терзаний Фрелейна, и жёсткая, смелая концовка, — все эти атрибуты отличного «саспенса», — вот слагаемые успеха этого рассказа.

Шекли никого не оправдывает и не осуждает в этой истории: каждый получил порцию удовольствия. Фрелейн полюбил на миг, на короткое, последнее мгновение своей жизни, но мир будущего жесток, и на одной любви далеко не уедешь, и тем более в Клуб Десяти не вкатишься в золочёной карете. В этом мире будущего человек человеку – волк; не съешь ты – съедят тебя; сантиментам нет места – есть цель и тонкий, жёсткий расчёт.

После каждого прочтения этой истории я снова и снова задаю себе вопрос: что первичнее в нашем мире – жестокость человека или жестокость этого самого мира? Человек делает свой мир жестоким или мир делает жестоким человека? Вопросы, вопросы…

Рассказ понравился, даже несмотря на то, что у меня нет никаких воспоминаний и историй из своей жизни касаемо бомбоубежищ и прочих бункеров, а также я никогда не испытывал страха перед возможной опасностью войны – как-то всё это я не застал, или прошло оно мимо меня, всё-таки рос я уже в другое время, когда о «холодной войне» говорили в прошедшем времени. Но это вовсе не означает, что я не смогу понять Майка Фостера: его чувства, его желания, его страхи. Филипп Дик, этот великолепный и неповторимый Мастер, описал и показал всё очень чётко и правдиво. Мне стало очень жаль этого мальчугана, ведь страх перед войной и гнетущая боязнь смерти поглотила его без остатка, съела, не пережёвывая. Но самое неприятное в том, что эти страхи и боязнь оказываются для него гораздо сильнее желания жить.

Мечта об убежище, об этом новеньком бункере – разве это хорошо, разве это детская мечта, разве такой она должна быть – детская мечта?! Кто виноват, что всё так выходит для Майка? Я бы в первую очередь назвал его отца: мягкотелого, тряпичного мужчину, оказавшегося не способным идти до конца в своих убеждениях. Скажете, он отступил под напором семьи и ради Майка? Может быть, но затем он отступил снова, вернув бункер в магазин, и став опять не в состоянии обеспечить семье безопасность. Конечно, система беспощадна, раз за разом убеждая покупать новые и новые предметы самозащиты и повышать обороноспособность страны, но с другой стороны, падающая бомба не остановится и не спросит у Майка, хорошо ли он себя вёл, и не свернёт в сторону при положительном ответе. Мальчик должен жить, он не виноват в том, что мир жесток.

Фостер, ты ещё жив!

Рассказ-розыгрыш, «первоапрельская шутка» Генри Каттнера над читателями. Воистину невероятная сила Эдвина Кобальта на поверку могла оказаться и более страшным оружием, если бы он всё-таки принялся сомневаться в существовании Земли, а то и всей Вселенной. К счастью, я такой силой не обладаю, и даже если начну через какое-то время сомневаться, что читал этот рассказ, то книжка с ним никуда не исчезнет, и я сниму её с полки и снова прочитаю эту остроумную историю, и заново повеселюсь над вами и самим собой вместе с мистером Каттнером… :-)

Немного шокирующий рассказ Нила Геймана с очень оригинальным взглядом на предмет одиночества, да ещё и с «ремиксованной» сказкой «Двенадцать месяцев» в качестве основного фона. Вот только вывернута она наизнанку, которая внутри оказывается такой тёмной, такой мрачной, такой неприглядной, что можно подумать, что жизнь той девочки-падчерицы из андерсеновского сказания (не говоря уж о маршаковском) по сравнению с житьём-бытьём Последыша ну просто сказочная.

И жизнь у него горше, и месяцы у Геймана не такие уж и добрые, симпатичные, умудрённые сединами дяденьки да добры молодцы. Здесь они – уставшие от увиденной реальности, язвительные, даже немного злые персонажи. На какую-то дружбу между ними нет и намёка – сплошь подколки, нападки да взаимные упрёки и косые взгляды. «Братства» как такового тоже не наблюдается. Да вот только откуда бы им взяться, дружбе и братству, покуда у каждого месяца в запасе не одна и не две таких же подобных историй, как у Октября…

Жизнь Последыша (Runt в оригинале, одно из значений которого: «самый маленький и жалкий поросёнок в помёте») и вправду сложно назвать радужной и безоблачной, да и в детстве все чувства обострены гораздо, а ласки, любви и внимания хочется в разы больше. И он делает осознанно выбор: сначала один, уйдя из дому с шоколадом да тридцатью семью долларами в рюкзаке, а потом, наверняка и другой, когда войдёт в тот дом, «где никто не живёт». Да, это страшно, но там, в семье, ещё страшнее и больнее, ведь мечтать так, как он о том, что его любят и ждут страшнее и больнее, чем знать, что это не так.

Но странное дело, я всё же надеюсь, что в следующий раз, когда «будет говорить Ноябрь», история мальчика продолжится и будет полна позитива и светлых чувств…

Ну вот, моё знакомство с ведьмаком Геральтом наконец-то состоялось. Правда, нужно сказать, что произошло это событие через … одно место. По своему обыкновению, я приступил к прочтению этого рассказа «с нуля», т.е. абсолютно ничего не узнав о «Нечто большем»: ни отзывы не читал, ни аннотацию не смотрел. Так вот знал бы я, что это лишь часть большого романа, притом, последняя его часть, то наверняка бы отложил прочтение. Но вышло так как вышло, и знакомство вышло задом-наперёд, словно мы с Геральтом сначала выпили на брудершафт, а потом только обменялись именами и рукопожатиями ))).

Поначалу такой ход событий, когда я уже понял, что опростоволосился, немного раздражил, но это чувство досады прошло достаточно быстро, и ровно тогда, когда я осознал, что эта часть большой истории очень интересна и привлекательна как сама по себе в отдельности, так и как составляющая «Меча Предназначения». Намёк на прошедшие в предыдущих главах события, как я понимаю, весьма насыщенные действием, привлёк моё внимание достаточно крепко, — так, что отправился я за чтение этой знаменитой Саги о Геральте тотчас же. Полсотни страниц этого рассказа мне хватило для понимания того, что отличный слог, динамичность, интригующий сюжет – всё это присуще не только этому рассказу, но и всему циклу, наверняка. Так что теперь я хочу прочесть «нечто большее», чем окончательную главу одного из романов.

Не скажу по поводу типичности этого рассказа применимо к эпитету «американский», да и про «жажду наживы» с негативным оттенком говорить тоже не стану (кто ж из нас не попытался бы получить выгоду от этого контакта??), а вот то, что рассказ этот совсем не типичный для Клиффорда Саймака, это совершенно точно. Не свойственно ему писать о человеческих слабостях, недальновидности и прочем таком. Он своих персонажей любил всегда, и даже не самых положительных героев награждал ну хотя бы капелькой жалости и искреннего сожаления, мол, «ну что ж вы так?..». Вот и здесь он наказал незадачливых героев лишь выплатами компенсаций да большими долгами. Но я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь из нас с прибылью вышел бы из этого сомнительного предприятия. Неблагодарное это дело — торговать с тем, о сущности которого даже представления не имеешь.

Да, вот я и обнаружил большущий ляп у такого Мастера, как К. Саймак: в одном эпизоде, когда Джо пошел к Льюису выпить пива, сказано, что тот живёт через дорогу, а когда Ллойд звонил с работы в смятении и звал Джо «пропустить по стаканчику», то спрашивал: «нет ли в ВАШЕМ районе какого-нибудь заведения?». Нестыковочка вышла.

А вот этот рассказ Де Линта мне понравился, и даже очень. Наверное, для меня, чем меньше фей и прочего детского и сказочного, тем лучше. В этом же рассказе, несмотря на явственно присутствующую мистическую составляющую, присутствует жизнь, настоящая, реальная, хотя и с магическим эффектом (куда ж без него). Есть загадка и соответствующая ей вполне укладывающаяся в рамки веры в сверхъестественное разгадка; есть страсть, чувство, любовь; и есть очень интригующий, загадочный, я бы даже сказал манящий образ Бумажного Джека. Мне вообще зачастую интересны подобные личности, которые внутри себя скрывают другого себя, настоящего, и которые и вовсе не являются на самом деле теми, кем их видят окружающие: бродягами, попрошайками, выпивохами. В их острых, как рыбьи косточки, глазах – знания, пронесённые сквозь время; в спутанной бороде – мудрость поколений; старомодной, неуклюжей одежде – известное только им будущее, которое они приоткрывают под видом несерьёзной китайской забавы. Таков как раз Бумажный Джек, и он мне сильно приглянулся.

Джорди тоже не оставил на это раз равнодушным (как это случилось в «Прыжке во времени»), потому что в этой истории он показан уже «не мальчиком, но мужем»: целеустремлённым и крепким человеком. Притом, влюблённым, а это что-то да значит, уж поверьте мне…

Неплохой, остроумный, изобретательный рассказ. Известно, что аферисты и мошенники «больших дел» бывают разными: есть подобные Мавроди и Грабовому, которые ничего, кроме отвращения не вызывают; а есть такие, как Томас Краун из фильма Джона МакТирнана и Горностай из этого рассказа. Такие нравятся, такими можно восхищаться: остротой ума, здоровым блеском в глазах, тонким знанием людской психологии, умением добиваться исполнения поставленной задачи. И уж конечно, никакого сочувствия к тем «обманутым вкладчикам» из рассказа нет и в помине, и просто не может быть. Облапошили — и поделом, с них не убудет.

Мне рассказ понравился, особо приглянулся новый «научный» термин «период полураспада магии» :-).

История, конечно, немного жутковатая, но не настолько, чтобы взбередить душу и лишить сна. Наверное, у каждого в детстве были игрушки, которыми пугали его и соседских ребятишек, но даже в этом случае Джек-из-ящичка не первопричина бед, напастей и смертей той семьи. Он лишь предсказывал грядущее, и на мой взгляд ни коим образом не навлекал их в своем злом умысле. По большому счету, что-то конкретное и внятное Гейману в этом рассказе сказать не удалось. Жаль.

Небольшая история о большой трагедии маленького человека. Причем трагедия эта даже не в том, что тролль «съел его жизнь», а в том, КАК этот человек её прожил. Никчемно, бесстрастно, жалко, одиноко, одним словом, — безжизненно. Предал девушку, пытаясь подсунуть её троллю «на съедение» вместо себя; жил с женой не любя (но зачем? почему? ради чего?). Но тролль не принял того жертвоприношения, а жена ушла, оставив 15 страниц наверняка горькой правды о нём. Никакого хэппи-энда, но его и не могло было быть, хотя поначалу мне подумалось, что история будет детской, светлой, романтической... И ещё вопрос, будет ли тролль счастлив и доволен той съеденной жизнью?

Вообще же, впечатление от рассказа несколько подпортила сама сцена «обмена жизнями»: вышла она какой-то грязно-сексуальной, животной с виду, я даже реально поморщился от тех строк. Но в принципе рассказ весьма хорош, нерв обнажен, а это я люблю.

Странные названия порождают странные ощущения и эмоции. Чего ждать от таких названий, что внутри них скрыто или же, наоборот, что плавает на виду, не сразу угадаешь. И даже иной раз не совсем понятно, как отнестись к прочитанному произведению с подобным названием. То ли как к шедевральной вещи, то ли как к сущей безделице. Я выбрал нечто среднее, ибо по большому счёту рассказ не задел внутри меня практически ничего, на струнах не заиграл… И впервые, наверное, я изменил себе в выборе оценки, и, назвав цифру «8», лишь отметил несомненно высокое качество этой истории Нила Геймана, но никак не свои истинные чувства и эмоции от прочтения.

Рассказ остроумный, несомненно. Но лично для меня он не оказался смешным. Остроумная пародия, остроумный перевёртыш – да, согласен, но чувств во мне как-то не разбудил, увы…

Написан хорошо, даже очень – чего только стоит начало рассказа, когда я подумал даже: «ТАК пишет Гейман?? Да ну не-е, не может быть, это наверное переводчик подкачал…». А оказалось, что так задумано, что стиль изложения для того и построен таким образом, чтобы, словно бы оторванными от чего-то объемного фразами показать нам всю пародийность повествования. «Бежала… бежала… и вот прибежала… постучалась… позвала… открыли…». Удалось в полной мере, так же как и концовка. Повторюсь, – остроумная, но…

Последнее время, когда я заново открываю для себя Рэя Брэдбери, читая и старые и новые его творения, я всё больше убеждаюсь в том, как был слеп, словно новорожденный котёнок и не видел той глубины, той чувственности, той эмоциональности, что ему свойственна. 15-20 лет назад я жаждал космоса, звёзд, инопланетян и прочих явных атрибутов фантастики. И сейчас мне это не чуждо, но всё же в сегодняшнем моём приоритете — обилие чувств, эмоций, страсти и вообще всего того, что находится внутри человека, его голове, в душе и сердце. Этот маленький рассказ утолил мою страсть к подобным историям в полной мере. Не люблю фраз-штампов, но в этом случае не могу удержаться, чтобы не сказать: 10 баллов за «Будем самими собой» — это неимоверно мало!

Очень трогательная история. История, я бы даже сказал, о любви, надежде и вере. Эти чувства Сьюзен к своему уже взрослому, успешному воспитаннику показаны Брэдбери так красиво, но так грустно. Как она ждала его, как она верила, что он всё-таки приедет («…ведь он же не может не приехать… приедет, обязательно приедет!..»)… Восхитительно. Но не всем дано верить в лучшее, и в этой связи не могу не кинуть камень в её дочь – отвратительные в своей жестокости реплики Линды просто поражали! Как же так можно-то?! А вот молодого писателя пока что не хочется осуждать, ведь мы не знаем, что на самом деле помешало ему заехать на пяток минут к своей няне…

Притом, он обязательно позвонит…

И на обратном пути обязательно заедет… Хоть на минуточку да заедет…

Я верю, ведь он же настоящий джентльмен…

Я не большой любитель, и уж тем более не знаток направления, которое величают «городским фэнтази», и поэтому, наверное, я стал уставать от историй Де Линта на этом, пятом рассказе. Феи стали не то чтобы напрягать, нет, пока что нет, но всё же они понемногу становятся всё менее интересными для меня.

Я всё понимаю и принимаю, когда чья-то вера во что-то такое подобное не сильно докучает тебе, и тому, кто особо верой в это самое «что-то такое подобное» не обременён. Но когда, как в случае этого рассказа, обе веры противостоят друг другу, сражаются всерьёз, бьются, и всё кончается разрушением, трагедией, тогда становится не больно-то позитивно и спокойно на душе. И я не оговорился — обе веры, ибо вера Лесли в существование фей и вера её матери о том, что их нет и это выдумки, — это две веры, равные по своей значимости и вполне так себе идентичные в своем праве на существование. И вера Анны не имеет ничего общего с не-верием, которое часто лишь признак недостаточности сведений, опыта, да и ума, что уж тут лукавить. Здесь случай другой, ибо её мнение зиждилось на другом.

Мне показалось, что в данном рассказе «вера в фей» насаждается: пытливо, продуманно, но жестко. Верь в фей, а если нет, то преподносится это в той форме, что вроде как человек и не особенно здоров умом, раз не верит. Не согласен – а ну-ка получи расстройство ума. (Не прямым воздействием, конечно, я ж и говорю, «пытливо, продуманно»). «Вера хороша, когда она тихая», — кажется, так говорили древние мудрецы, а здесь она слишком безапелляционная.

Во всех предыдущих прочитанных историях из сборника «Городские легенды» обязательно кто-то умирал. В этом рассказе, слава богам, хоть этого не случилось, но разве теперешняя жизнь Анны-«растения» менее жестокая, чем смерть? Мне вот Анну жалко, и фактический отказ Лесли от неё попахивает дурно…

Рассказ отличный, но… Как будто чего-то не хватает. А может, у меня сложилось такое ощущение оттого, что результат достигнут так, хм, легкомысленно, что ли. Бар, пиво (рекой), игра в шахматы (пусть и ставкой – судьба человечества), — как говорится «48 удовольствий» — всё это как-то несерьёзно. А ведь проблема была сложная! Хотя, может, так и разрешаются большие проблемы :-).

Но сюжет прекрасный, выписан великолепно, картинка от прочитанных строк возникает перед глазами явственно и правдиво. Американская, самая стандартная пивнушка, мифические животные как живые, истёртая шахматная доска и фигуры на ней, пиво в банках, кружках и канистрах – всё это так легко нарисовать себе в своём воображении. Но больше всего понравилось то, что такая по сути не самая смотрибельная и развесёлая игра как шахматы, показана живо, легко, с искоркой. С «лёгким головокружением» от выпитого пива. Да уж, пиво… Его пили герои рассказа, играя в шахматы. Его, наверняка потягивал Роджер Желязны, сочиняя «Вариант Единорога». Ну, и что вы думаете? По огромному совпадению, его пил и я во время прочтения ))).

Вообще, этот рассказ из того порядка историй, которые можно перечитывать часто, невзирая на уже известные заранее сюжет и концовку. Просто потому что это хорошая история, оригинальная и остроумная.

P.S.: Герои рассказа по сути играли «Испанскую партию», которой свойственны сложность и разнообразие схем… Правда, уже на шестом ходу они несколько отошли от классических вариантов этого открытого дебюта. Наверное, играли «Вариант Единорога»... :-)

«Славненько», — как сказала бы бабаня Громс-Хмурри. Рассказ очень остроумный, а местами и вовсе уморительный. В легкой, иносказательной манере показано, что мало только хотеть быть первым, лучшим, единственным в своем роде, — нужно ещё и пребывать в однозначной уверенности, что так оно и есть, что ты действительно первый. А без этой уверенности страх перед неудачей побежит впереди тебя, и финиширует первым, а ты после него. И еще мне подумалось, что чаще всего действительность, нас окружающая, это лишь то, что мы желаем видеть, а не то, что есть на самом деле и что должно быть. А уж на вопрос «Кто ты в этом мире?», море или лишь рыбка в нем, пусть каждый ответит самостоятельно.

Совершенно бесподобный роман, ставший для меня полным откровением. Тонкий, умный, глубоко психологический, он надолго запал мне в душу. Шикарная фантазия Джона Райта сверкает в «Золотом веке» ярко, блистательно – она ослепляет на мгновение, но вот ты немного поморгал, очухался и снова спрашиваешь себя: «фуух-ты, что это было?», а потом отвечаешь себе: «Что бы это ни было, это было чудесно!».

Да-да, это было чудесное явление полёта мысли, фантазии, науки Райта, а в полёте этом он показал множество человеческих страстей, чувств, эмоций, настроений, идей, мечтаний – всей человеческой сущности, но за полным отсутствием мелких, низменных, незначительных, мимолётных проявлений. Всё и все в этой истории напрочь лишены этого; их цели, идеи, деяния, мечты писаны должны быть с заглавных букв. Цели, Идеи, Деяния, Мечты – вот так нужно отражать всё то, что описано в «Золотом веке».

Весьма далёкое будущее, когда человек, нет, не так – Человек, — словно Бог всемогущ, его воле и знаниям подчинены не только планеты, но само Солнце: оно уже не суть есть основы всей жизни на Земле и в системе, о, нет! — теперь уже «жизнь» Солнца подчинена Человеку, и только от него зависит, как долго оно будет дарить свет. Человек приручил саму матушку Природу, планеты и даже мелкую космическую пыль. Реальность такова, что по всему выходило, что для человечества настал Золотой Век. Невероятно, но написано прекрасно.

Только вот вся жизнь, всё существование человечества заключено в (относительно) замкнутом пространстве, ограниченного пределами Солнечной системы, но человек не был бы человеком, если бы не стремился к большему.

Таков главный герой эпопеи – Фаэтон. Аристократ высокородного происхождения, он до поры до времени «сидел, не высовывался», оставаясь лишь тенью своего отца (или не отца, но создателя) Гелия, Покорителя Солнца. Его великая Цель, его светлая Мечта в конце концов пошла вразрез с «официальным курсом» Золотой Ойкумены, что и стало основной стратегической линией повествования. Его заставили отказаться от Мечты и Цели, компромиссами, торгом и шантажом, ему стёрли 150 лет воспоминаний, полторы сотни лет жизни, его убедили ложью (недосказанной правдой), что он желал вернуть насилие и преступление в мир Золотой Ойкумены, но что-то зудело внутри него, что-то подсказывало ему, что создан он не для жизни в неволе, в клетке – пусть и Золотой. Жизнь Фаэтона превратилась в лабиринт, полный ложных и истинных воспоминаний. Когда-то он знал ответы на все вопросы, теперь же он забыл их существенную часть. И начался поиск этих утерянных воспоминаний, и отсюда ведёт свой рассказ Джон Райт.

С первых строк я окунулся в совершенно незнакомый мне доселе мир – невероятное смешение реальности и виртуального мира, сознаний, ощущений, эмоций вначале запутало, смутило и немного испугало, даже подумалось мне, смогу ли я продраться сквозь эти лабиринты. Куча философских терминов, научных понятий (самыми безобидными из которых были что-то вроде сингулярности, да трансцендентальности), неизвестных знаний поначалу не добавляла позитива процессу чтения. Выяснилось, что после 40-50 первых страниц ничего страшного и непонятного уже читателя не ожидает, тем более что Райт постепенно в изумительной манере объясняет всю устроенность своей вселенной. Поэтому, Совет номер 1: ни в коем случае не бросайте эту книгу в начале! – потом пожалеете.

События в романе развиваются очень планомерно, я бы даже сказал изысканно планомерно. Каждая глава на своём месте, каждый абзац отточен, каждое слово цепляет другое. Встреча со стариком как прелюдия, загадочный нептунец, Аткинс, и всё дальнейшее повествование чёткими, хоть и неторопливыми шагами ведёт нас к кульминации этой части эпопеи – к моменту, когда Фаэтон откроет «шкатулку» с воспоминаниями, когда он сорвёт замки с этого Ящика Пандоры, в котором заключена если не погибель Золотого века, но огромные беды для него.

И если до этого момента я читал, грубо говоря «фантастический кибер-детектив», то, начиная отсюда – психологическую драму в фантастическом антураже.

Проблема Поиска самого себя, понимание понятия «Свобода», следование своей Мечте – вот, пожалуй, самые значимые идеи романа. Как долго Человек будет наслаждаться этим раем, как долго он сможет жить в этом «мире лишенных свободы, анархии человеческих страстей и человеческого безумия»? Да и рай ли это? И Фаэтон спрашивает себя об этом и отвечает: «…когда-то я называл это раем! Это место прекрасно, но это – ад!». Рай или ад – фальшивый и позолоченный, или реальный и золотой? Решайте сами. Свободен ли человек в таком мире, в котором всё спланировано компьютерными мозгами софотеков, всё рассчитано, просчитано и упорядочено. Шаг влево, шаг вправо – не расстрел, но считается глупостью. Да и глупости не совершаются, в общем-то, ведь компьютерные супермозги Поместий и Школ ведут человечество по безопасным и предсказуемым дорогам. Предусмотрительность софотеков встала на стражу, охраняя покой и всё течение жизни огромной цивилизации; охраняя от одного-единственного индивида, и в данном конкретном случае – от Фаэтона.

Фаэтон же решил отказаться от этой мнимой свободы, и понял своё предназначение по-своему. У него появилась Цель – освободить человечество, освободить его для великих свершений, для невиданных, славных деяний. Для полётов в космос, для поисков новых миров. И тогда родилась Мечта – космический Корабль, «Феникс Побеждающий», его прекрасное, могучее детище. Он бросил все силы и средства на свою Мечту; он потерял отца; он потерял жену – и всё это только лишь ради осуществления своей Мечты – Космоса… Мечту отняли, корабль убили, память стёрли, его самого отправили в пожизненное изгнание… Что то там впереди?.. Борьба.

Вообще, Джон Райт показал себя весьма умным, начитанным, информированным писателем. Множество философских и компьютерных изысков очень органично дополняют весь пейзаж увлекательного повествования. Нет, не дополняют даже, но являются неотъемлемой его частью. Чем для меня ценны книги? – я ценю ум, его красоту, его наполненность, его множественность знаний. И если хоть из одной книги из пяти я найду что-то, чего я не знал до этого, если положу в свой мозг новые знания, то эта книга станет для меня втройне ценнее. Благодаря «Золотому веку» я пополнил свой багаж огромным числом новых знаний (да хотя бы о таком понятии как «четыре стадии скорби»), и это весьма по мне.

И, напоследок, немного дёгтя. У меня практически нет никаких претензий к самому роману «Золотой век» Джона Райта, но у меня есть довольно внушительные рекламации к единственному русскому изданию от «Эксмо»:

1. Обложка никоим образом не отражает никакой сути романа. Нарисованная дамочка в скафандре с надписью «Serrano» — что это?? Для чего? Откуда? Во всем романе есть лишь одна женщина – Дафна, жена Фаэтона, но и она никакого отношения к изображению не имеет.

2. Вопиющая ошибка, иначе и не назову – в колонтитулах автор указан как «Джон К. Райт». Ну что, было лень узнать, что второе имя писателя Чарльз, и поставить «Ч.» вместо «К.»? Неуважительно, нелепо.

3. Много вопросов вызывает издательская аннотация, в которой роман назван «первой космооперой XXI века». Я так и не понял, с чего это взято, даже сам Райт посмеялся на этот счёт. Именно в этом романе ни единожды даже пчела не пролетела, не говоря уж о космолёте, открытии новых планет, и прочих атрибутов действительно космической оперы. Да, наверняка в последующих частях «Феникс Побеждающий» взлетит и направиться к неизведанным мирам, но пока что это никакая не космоопера, а по стилистике и вовсе вещица вполне киберпанковая. Также в аннотации указан необыкновенный динамизм и поэтическое воплощение. Динамизма событий по большому счёту нет – есть динамизм представленных чувств, эмоций, ощущений. Поэтического тоже не так и много, разве что глава о тех событиях, когда Фаэтон прибыл на Венеру к гробу своей Дафны, да разговоры с Гелием и его, Гелия, воспоминания.

В остальном же, почти согласен. Но главное в том, что книга преотличная, и я с удовольствием полакомился бы продолжениями на русском языке! Очень надеюсь на это.

P.S.: А ещё мне очень захотелось снять по этому роману кино, но я не режиссёр, к сожалению. Ах, какие картинки можно было показать зрителю!..