Неожиданный «попаданский» сюжет из лета 1941-го. Автор подробно изучил документальную историю начального периода Великой Отечественной и пришёл к выводу, что катастрофы 1941-го можно было бы избежать. Для начала следовало бы превратить Белостокский «котёл», с которого начались бедствия Красной Армии, в Белостокский оборонный узел.

Стругацкие в «Волны гасят ветер» дают объяснение, почему среди остальных цивилизаций именно земляне создали институт Прогрессоров:как раз из-за отношения к собственной истории, — прогрессорство родилось из плача по земной истории. Продолжением этой темы является ныне тема «попаданства», не реализованная из-за цензуры в советские времена и столь популярная ныне.Тот же плач по отечественной истории в разные её времена, войны и царствования...

Вобщем-то тривиальный сюжет о контакте пришельца со звёзд с простой и доброй москвичкой — сотрудницей гостиницы неожиданно превращается в социологический «срез» неосознанных желаний советских граждан разгара перестройки. Автор делает смелый социологический вывод: «хомо советикус» имеют глубоко скрытые бессознательные желания, — от самых простых и непритязательных — до по-советски изощрённых. Мастеру, «городских фантазий» удалось воплотить неосознанные желания советских граждан периода неистребимого дефицита в зримые и наглядные метафорические образы, — вродетекущей водкой речки в средней полосе России, или накрытого в Колонном зале пиршественного «шведского стола» — до бесконечной длины «колбасного» товарняка, везущего вожделенный дефицит из столицы во все уголки нашей Родины.

Прибыший за три сотни парсек инозвёздный инспектор должен провести социологическое исследование на пригодность землян к вступлению в галактическое братство.Вот такая «городская фэнтези» постсоветских времён с далеко идущими обобщениями темы Контакта. А выводы сделают в зависимости от того, успеет ли главная героиня добраться за чсас на такси из центра в Мариьину Рощу...

Автор с разочарованием констатирует, что ожидаемого расцвета русской альтистории не состоялось, и причиной тому — колнцентрация авторов постсоветской альтистории на двух темах:«как бы мы хорошо жили, если бы не октябрьский переворот 1917» и « как бы мы всех разгромили ,если б не 22 июня 1941г.

Другая причина бед с альтисторией — следование авторов штампам масскульта и исторической мифологии.

В заключение автор обзора приводит куцый список произведений, где российские авторы альтистории следуют сюжетной красоте и изобретательности истории реальной.

Критика, увы, остаётся справедливой и ныне.

Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину) уже посвящены десятки альтисторических опусов, — от «попадаанских» произведений, до неожиданных детективов, где с вождём мирового пролетариата смело расправились авторы, с помощью иных вождей, инфаркта и простых «попаданцев», — и до создания образов. где Ильич так и не успел получить партийный псевдоним, потому что увлёкся сохранением династии Романовых и переделкой мировой истории. В ипостаси офицера Российского флота. И — мужа... княгини Юсуповой.

В. И. Ленин «первой волны» альтернативной «ленинианы» вышел из обширного свода анекдотов советской поры,

Во «вторую волну» вошли более сложные «Сюжеты», — где остроумно совмещались альтернативки из альтистории А. С. Пушкина с «рукотворной историей» Володи Ульянова.

Ныне авторы взялись за вождя сызнова. И куда заведёт «другой путь», — остаётся только догадываться.

Почти два столетия спустя «Кобзарь» Т. Г. Шевченко стараниями братьев Капрановых трансформировался в антологию украинской мистики. Столь неожиданное литературное преображение является, одновременно, и открытием новых глубин национальной литературы. Братья Капрановы назвали эту особенность украинской литературы «океаном украинской мистики». «Кобзарь» вышел уже третьим изданием, в двух вариантах: условно — женская (софт) и — мужская версии (хард). «Кобзарь» — одновременно и энциклопедия ужасов, братья Капрановы тщательно собирают персоналию полузабытых жутких персонажей в разных региональных ипостасях. Если русскоязычные энциклопедии уже написаны и изданиы, в практике украинских издательств составительская работа ещё только ведётся. Так что океан украинской мистики ожидает своих будущих авторов и читателей.

Впервые МВ попала в 1840г., — в сложное сплетение «узлов» российской истории:

в 1837 г. погиб после дуэли А. С. Пушкин,;

в 1841г. «нашей» истории погибнет после дуэли М. Ю. Лермонтов;

Далее «узелки» множатся по нарастающей, пока не завершаются событиями, о которых путешественники на МВ умолчали самодержцу в рассказе о несчастливом российском историческом сценарии.

Альтистория узлы не распутывает и не разрубает, она создаёт новое сплетение ретро-паутины.

И самое увлекательное — наблюдать за непредсказуемым пере-созданием вэб-узлов Истории. Так что авторы заложили потенциально мощный альтисторический сериал. Стоит выиграть Крымскую войну, и история империи Российской волшебно поменяется.

Ну вот и добрались авторы «попаданских» опусов до Михайлы нашего Васильевича, — до Ломоносова. — Личность во многом мифологизированная, ещё в советские времена, когда дядюшка Джо велел бороться с безродными космополитами. Академик из поморов оказался идеальным образцом в пропагандистской кампании, так что известный закон получил гордое наименование Ломоносова-Лавуазье.

В нынешнюю эпоху развенчания исторических мифов позволительно и вовсе подменить известного исторического персонажа нашим современником, и заставить поработать на поприще передовой (для 18 в.) медицины. Что получится из синтетической личности, неизвестно пока и самому автору. Во всяком случае, бизнес-проект усилиями М. Лернера развивается успешно, и «Ломоносовская» партия при императорском троне начинает укрепляться, а «попаданские» цели начинают проясняться...

Автор убедительно реконструирует обстоятельства доисторического супер-Апокалипсиса, погубившего глобальную цивилизацию-предшественницу, около 14 тыс. лет тому назад.

Попутно читатель сенсационного опуса получает весьма приблизительный ответ на вопрос, — какой по счёту в долгой череде земных цивилизаций является НАША, — современная: четвёртой, седьмой или... десятой. Такой «взгляд назад» заведомо лишён оптимизма. Хотя автор и успокаивает: мы не первые, но и предупреждает, — и не последние. Написанная временами бытовым суржиком, научно-популярная книга сообщает свидетельства достижений допотопной цивилизации, застигнутой концом света на уровне развития технологий «нашего» 18 века...

Автор является продолжателем темы доисторических Апокалипсисов. А пионером темы всемирных катастроф оказася в СССР А. А. Горбовский. Ему вторит с книгой «Мы не первые. Загадки древней науки» Эндрю Томас. Впрочем, тема «Цивилизации №1» далека от исчерпания. Забраться в дебри праистории пока получилось только у Говарда. А вот популяризаторы 21 века от фэнтези сильно отстают.

Автор быстро и решительно закрывает застарелые проблемы. С расправой над коварными и зловредными лилипутами пространство «саги» существенно сократилось. И не похоже, что читатель обретёт новые движущие сюжет тайны. Не задуман ли близкий финал «Сварогианы»? И впредь поклонники фантаста и Сварога будут вынуждены довольствоваться переизданиями...

Автору удалось успешно изъять А. Гитлера из политической истории. Альтернативная биография, разумеется, сопровождается альтернативной же историей. Без главного злодея Вторая мировая так и не началась, завершившись польской кампанией. Так что к 1970 году альтистории Германия — мощнейшая и богатейшая мировая держава, запустившая первый искусственный спутник Земли и впервые в истории высадившая на Луне немецкого астронавта.

Вроде бы благостный итог, вот только с авторской концепцией «банальности зла» осталась неясность: не верится, что не нашёлся бы иной вождь нацизма, и история не вернулась бы в своё гибельное русло...

Впрочем, хотя идея такой альтистории и не выдерживает критики, оставим писателю право на создание завлекательных иллюзий.

В «Послесловии» к серии «Станислав Лем рекомендует» составитель подробно объясняет, почему в серию своих рекомендаций читателям фантастики выбран именно Монтэг Родз Джеймс, но вовсе не Г. Ф. Лавкрафт. Ст. Лему в жанре литературы ужасов импонирует бесстрастный викторианец, — в отличие от невротика с берегов Нового Света. Истории о необычайном и ужасном гораздо эффектнее в исполнении британского автора, следующего канонам «жутких» историй, — облачённым в одежды отстранённого восприятия. И эта безэмоциональная отстранённость вызывает куда больший эффект водействия, нежели сопровождающие опусы Г. Ф. Л. многочисленные авторские восклицания.

Вас. Звягинцев впервые нашёл соавтора для своей «монокниги». «Когда нас в бой пошлёт тов. Сталин — полная переделка», — за произведением маячит новая серия, — посвящённая альтистории «события 22.06.1941». Клюнет ли на эту удочку издательство?

Число «римэйков» можно множить, вот только впечатлит ли это читателей? Показательно. что после триумфа 1992г. Вас. Звягинцев согласился вернуть всё «на круги своя». Хотя и можно вроде согласиться с более вероятным альтернативным результатом лета 1941-го, но «пионерное» произведение и до сих пор, четверть века спустя, осталось образцом альтисторической смелости.

Станиславу Бересю можно позавидовать: столько общаться с мэтром! Из «Бесед» можно извлечь и яркие детали биографии автора, и его оценки собственных произведений и состояния польской литературы, и оценки политической ситуации. Но главная ( и самая ценная) ипостась Лема в «Беседах» — экспертная. Классик уподоблен здесь одному из своих суперперсонажей, — Голему, электронному сверхинтеллекту, способному оценить мир и ответить на любой вопрос. Увы, Бересь экспертные возможности классика использовал лишь частично, и теперь можно лишь сокрушаться, что многие вопросы оказались так и не заданы, и их уже не задашь. К тому же со временем пессимизм и скептицизм Лема лишь возрастали, а его оценки современных ему политических и культурных деятелей становились всё ворчливее и беспощаднее, — при поразительной ясности мышления философа. «Беседы» — своеобразное назидательное завещание писателя, смотревшего в грядущее без излишнего благодушия. Тем не менее, Лемовская познавательная парадигма работает и ныне, а его неуёмное любопытство продолжает оставаться беспримерным!

Герои этого произведения способны менять реальность очень простым способом, — перечитывая классику и вводя в неё новые, небывалые детали. Стоит, например. только кое-что подправить в «Тарасе Бульбе» Н. В. Гоголя, как в новой, — альтернативной, — реальности уже возникла Турецкая Советская Социалистическая республика. Вот только носители этого умения находятся под постоянным госконтролем компетентных органов...

Спустя двадцать романов после «Одиссей покидает Итаку» приходится с сожалением констатировать: альтернативы Звягинцева изрядно измельчали, — после блестящего и щедро премированного альтернативного лета 1941-го — какой-то вялый штамп с подготовкой ЦРУ и Госдепом антипрезидентского переворота в нынешней России. И с исторической достоверностью не всё в порядке, — ну кто станет свергать президента, если гораздо эффективнее можно нагадить современной России всего-навсего обвалом цен на нефть.

А как многообещающе была заявлена тема: наглядно показать альтернативный мир, где Россия необратимо (с невосполнимым и окончательным отрывом) обогнала всех своих геополитических конкурентов. Но автор пока читательские ожидания обманул. Следует полагать, — российского всепланетного торжества придётся ждать ещё несколько романов...

Среди актуальных «новаторских находок» автора обращает внимание альтисторический сценарий недопущения в историю «нэзалэжной» Украины. Если учесть, что история в сослагательном наклонении является отражением индивидуального и общественного подсознания, — сюжетный ход весьма симптоматичен.

Впрочем, в попытках «стирания истории» целых стран — с исправлением «ошибок истории» — российская фантастика ныне смыкается с реальной действительностью.

Произведение автор, думается. сознательно уводит от модной ныне темы альтистории, — к более традиционному «шпионскому» роману и криптоисторическим домыслам, хотя художник в обложке запечатлел именно альтернативу, — атомный гриб над Москвой в июне 1941-го (правда, с единственной неточностью: в 1941-м «высотки» на площади трёх вокзалов ещё не было. (В «нашей» реальности она построена к началу 1950-х.)

Впрочем, интересней другое: исторический вариант, который создаёт автор. В его концепции истории вожди Германии и СССР воплощают зло настолько, что даже не приходится выбирать зло меньшее. Остаётся, по мере сил, злу противостоять. Чем и занимается секретный сотрудник Сталина, — референт-переводчик, по собственному же (и авторскому) определению, — «говорящий карандаш» при вожде. Именно от этого полу-фантастического «говорящего карандаша» и зависит, пойдёт ли история по худшему, чем «у нас» пути, — или же свернёт в привычном нам направлении «атомной гонки» 1940-х. Таков постмодернистский литературный фокус, и автор, вместе с главными героями, с успехом выполняют функции, так сказать, «полиции истории», — в попытках исправления досадных её отклонений от «нормального» хода.

Криптоверсия автора оказывается, хотя и драматичной, но всё же менее интересной, чем происходившее в истории реальной и состоявшейся, где фюрер лично запретил заниматься военными разработками, не дающими немедленных результатов. Такое ограничение поставило жирный крест на немецкой атомной программе. К тому же Гитлер был настолько уверен в торжестве «блицкрига» против СССР, что ему наверняка даже в голову не приходило озаботиться для победы приобретением сверхоружия. Зачем, если всё должно было завершиться триумфом ещё до зимы 1941-го. Обширные домыслы насчёт «Бомбы Гитлера» остаются по ведомству «альтернативщиков» и составляют целую интернациональную библиотеку с чёрной темой победившего нацизма...

Произведение нетривиально и интересно тем, как автор вводит читателей в мир параллельной культуры, не останавливаясь на необязательных и нудных описаниях реалий альтернативного мира. О его свойствах и обстоятельствах можно догадаться лишь косвенно, — по снятым (и не снятым) в иной Вселенной фильмам. В центре повествования — поведение двух кино-фэнов в экстремальной ситуации на грани двух случайно соединённых миров. Невольно становишься на место главных героев, — а хватит ли смелости — ради своего страстного увлечения сможешь ли ты отважиться очутиться (быть может, безвозвратно) в соседней Вселенной?...

Следует отметить и тщательно выполненный и со знанием дела и кинематографа откомментированный русский перевод, — своеобразное образцовое послесловие к произведению. Жаль, что в Фантлабе нет пока возможностей оценивать именно переводы.

Помнится, как во время второго своего посещения Хелльстада Сварог (вместе с Марой) — в пансионе для высших морских чинов — обнаруживает чудом сохранившиеся образцы «доштормовой» продукции тамошнего литературного масскульта, — и с каким увлечением глав. герои, не отрываясь, читают древние книжонки в пёстрых мягких обложках. Этот эпизодик является невольным а в т о ш а р ж е м, — автор, по существу, воспроизводит реакцию читателей и на свои собственные произведения. Стоит читателям только приоткрыть обложку — и они уже обречены — искусством автора — «проглатывать» предложенный сюжет, как говорится, — «от корки до корки».

Таковым мистическим свойством обладают в российской фантастике лишь опусы А. Бушкова, и только ему читатели согласны простить дальнейшее сокращение длины очередных текстов продолжения «Сварогианы». Чувствуется приближение развязки и — момента прощания с любимым героем...

Великий Марк Твен ещё в конце позапрошлого века предначертал лаконичную формулу увлекательности «попаданских» опусов. Ей следуют и поныне.

Вот и пластический хирург из 21-го столетья неспроста очутился при дворе царя Иоанна Васильевича. Очень кстати разоблачены иноземные отравители, и столь же своевременно удалось подлечить Грозного царя, а заодно — и его сына, да и прогрессирование параллельной российской реальности идёт не менее энергично и успешно, чем у небезызвестного янки при дворе легендарного короля.

Change-the-past-tale — сказочка «изменени прошлое» — таково название завлекательно-облегчённого жанра, с успехом применяемого в англо-американской альтернативке. Этакая популярно-народная альтистория стала и у нас востребованным жанром, — независимо от художественных качеств сценарных разработок на заданные отечественной Клио темы. Главное — не позволить Смутному времени явиться на многострадальную Русь! И благодатная параистория уже не за горами...

Сергей Переслегин с присущей ему тщательностью представил типологию переводов (точнее, — переводческой деятельности, или как её назвал сам автор послесловия — наведения «снежных мостов» над межкультурными и межцивилизационными пропастями).

Типология переводов по С. Переслегину проста:

- буквальные («дословные») переводы;

- концептуальные переводы;

- переводы-пересказы.

Если с первыми и третьими типами текстов знаком практически каждый читатель (буквальные переводы фантастики заполонили рынок 1990-х, а «Волшебник Изумрудного города» Волкова стал символом абсолютно удавшегося пересказа), — то т. н. «концептуальные» переводы встречаются редко, и на работу с ними может потребоваться срок, сопоставимый с продолжительностью сознательной жизни переводчика (блестящий пример — «Алиса» Кэррола в русских переводах Демуровой).

Но ещё интереснее оказываются парадоксы, возникающие из создания качественных текстов переводов-пересказов. Так, например, Джон Уиндем оказался известным фантастом из-за перевода «День Триффидов», выполненного АБС. Англо-американскими читателям повезло гораздо меньше.

Построение действующей модели иной культуры в недрах культуры собственной — вот главная функция и достижение переводчика. В этом основной вывод социологического эссе С. Переслегина.

Редкий случай в коллекции «попаданцев»: маршал оказывается в маршале. Приём «перевоспитания» маршала Тухачевского маршалом же Агарковым — одновременно и авторский эксперимент по конструированию синтетической личности. Вот только психологический художественный эксперимент на поверку оказывается затянутым морализаторством на тему сохранения «вечного СССР». Рецепты его сохранения, предложенные автором, доверены верховному арбитру по имени Сталин.

За всем этим сюжетом просматривается набор «попаданских» штампов, время от времени полу-пародийно суммируемых авторами активнейшего объединения «В вихре времён». Но если эти штампы воспроизводятся в связном игровом тексте, то и результат получается столь же штампованно-условным. Удастся ли хотя бы одному мастеру «попаданской» прозы вырваться из круга повторов?

Стамбул-Константинополь-Царьград давно стал знаковым — «заветным» — местом русской альтистории и пунктом российских экспансионистских геополитических стремлений, — от программ лидера кадетской партии Милюкова («Дарданельского») до «последнего броска на юг» Жириновского(«Индийского»).

А уж в истории небывалой — незабываемы пиры героев Звягинцева после славного взятия Стамбула («Вихри Валгаллы»)...

Впрочем, — фантазию «альтернативщиков» не обуздать! Почему бы не поднять православный крест над Святой Софией Константинопольской ещё в 1877-м? И тут Черноморский и Балтийский флоты из века 21-го выступают как средство безошибочной коррекции мировой истории в минувших веках. Для этого достаточно было мобилизовать Н-Ф ресурсы, скопировать и отправить сводную эскадру в Средиземноморье — в разгар русско-турецкой войны. Но фантазия и на этом не останавливается, — «дубли» эскадры под андреевским флагом нужно отправить и в иные ключевые и поворотные пункты и «развилки» истории. Есть где разгуляться вольному воображению творцов истории переписанной! И российские авианесущие корабли в этом — отменный инструмент...

Пьеса звучит как своеобразный ироничный гимн позитивизму: стоит вложить в человека новый язык, и его жизнь тотчас волшебным образом изменится. Не удивительно, — десятилетия спустя по мотивам «Пигмалиона» создан известнейший в своё время мюзикл.

И пусть сам автор снабдил пьесу пространным комментарием о дальнейшей судьбе своих героев, — сильной стороной произведения всё же осталась волшебная недоговоренность между Пигмалионом и Галатеей — созданиями английской филологии.

В подзаголовке есть более точное название этого рассказа: «Чистая сила».

Люди гораздо чаще сталкиваются с её противоположностью, а вот ожидание позитивного чуда всегда у них остаётся.

Автор мастерски нагнетает атмосферу мистической жути, меняющей всех героев этого произведения, — дочь, мать и даже кошку.

И остаётся оттенок пересказа «страшного рассказа», снабжённого отчётливой моралью. Автор даже предупреждает читателя, — вся эта бывальщина написана на основе реально произошедших событий и пытается создать отчётливое ощущение, что время жутких чудес ещё не миновало...

Ситуация вокруг томского губернатора обрастает всё новыми придворными интригами и склоками. Фон и среда времени созданы автором со знанием дела. Но пока попытки подловить чудо-администратора и «попаданца» безуспешны, хотя и сам царь-император, и его ближний круг стараются вовсю. Впрочем, криптоисторическая составляющая в избранной эпохе и без того весьма отчётлива и напряжена, и реальная и состоявшаяся история до сих пор не расшифрована. Увы, текст романа временами напоминает «слабо беллетризованный» губернаторский отчёт о проделанной работе. Чувствуется, что и автора такой слог утомил, а потому глав. герою создается монаршая лазейка в Санкт-Петербург...

Добро пожаловать в Северную Пальмиру? — К новым прогрессорским подвигам на благо Империи Российской!

Космос у грандмастера Нортон полон утраченных и вновь обретаемых сокровищ неведомых народов и рас, и корабли бороздят его пространство и подпространство, как земные океаны — пиратские парусники... В этом мире может быть и такая профессия, как торговец инопланетными атефактами. Предприимчивый наследник уникальных умений и находок способен успешно вступить в деловой контакт с неведомым существом исчезнувшей расы, и развернуть вселенские поиски хранилищ таинственной энергии... И хотя читатель и понимает, что всё созданное воображением фантаста — не слишком причудливая выдумка, но с увлечением следует этой выдумке. В этом — почти волшебная притягательность старой доброй — «нортоновской» — НФ, а потому её с одинаковым увлечением читают и перечитывают и подростки, и взрослые. — Вопреки временами корявым и неуклюжим переводам...

Надо отдать должное авторам второго исследования жизни и творчества И. А. Ефремова (первое, написанное Брандисом и Дмитревским, вышло полвека назад).

Несмотря на уничтоженную самим классиком часть собственного архива за 1923-1953г.г., удалось продолжить воссоздание истории становления человека, учёного-мыслителя и писателя-фантаста.

Многое осталось за рамками опубликованного. Думается, дополнения последуют. — Прежде всего, — в библиографии основных публикаций об Иване Ефремове. И — в списке круга чтения писателя. — Например, кого же ещё из «русских мечтателей» (кроме П. Успенского и В. Блаватской) читал И. А. Е.?

Хотелось бы поблагодарить авторов за удачное начало работы и пожелать им продолжить реконструкцию жизни и творчества любимого писателя. Тем более, что многое до сих пор относится к рубрике «Неизвестный Ефремов»...

Объявленный ранее как «Военная жуть» том «страшилок» времён Второй мировой относится уже к популярному — читательскому и писательскому — жанру.

Обозначены произведения как записи устных рассказов о том, что якобы на самом деле было. Такая форма позволяет включить сюда и собственно сочинённые автором «пужалки», а, возможно, — и впрямь — некие фронтовые (и околофронтовые) байки о необычном и запредельном. Хотя уже что, казалось бы, может быть запредельнее атмосферы ежедневного и еженощного массового убийства.

Такой вот фольклор, — преимущественно — о привидениях, призраках и прочих потусторонних явлениях. О колдовстве, необъяснимом и непонятном. Оборотнях и жутких тварях.

И всё на фоне войны, — привычной смертельно опасной работы.

Жаль, что автор ограничился обычными стилизациями «рассказов о невозможном». Так сказать, — констатациями необъяснимого. Именно такая форма и резко снижает впечатление. Можно бы автору кое-где и специально присочинить, а то и похудожественнее приврать. Как, например, в финальной короткой повести «Прекрасная Катарина». Но и здесь непостижимым образом оживающая по ночам статуя красавицы обречена на финальное уничтожение. Надо всё же с околовоенной жутью поделикатнее как-то...

В книге главное, конечно же, вовсе не «спасение СССР», а — ностальгия по невозвратным 1970-м. Как точно зафиксировано названием одного из выпусков этой же книжной серии, — «Назад в юность». У каждого поколения — свою, но непременно — с экстра-способностями и экстра-возможностями. Все псевдо-шпионские игры (а-ля Юлиан Семёнов «ТАСС уполномочен заявить») здесь — не более чем «наживка» для читателей, и выполняют они простую функцию растягивания сериала на несколько фолиантов. (На сколько хватит терпения у автора и читателей. Как правило, — это томов шесть.) Такие же увлекательные (в меру авторского искусства) игры с виртуальной реальностью. Такие же «круги вечного возвращения»...

Сериал, по всему, стоит на пороге превращения в очередной межреальностный пара-альтисторический фант-боевик, — с ожесточёнными межвременными сражениями и проч. «Лейтенанты» будут откомандировываться всё чаще и всё дальше, дабы усиливать справедливость во всех пара-реальностях. От легендарного отдела «К» отпочкуются новые спецслужбы, — дабы одолеть эпидемию и в «родной» действительности...

Жаль только, что сюжет следует всё той же опробованной схеме «попаданских опусов», медленно, но верно превращающихся в бесконечные «стрелялки».

Авторская альтисторическая фантазия хороша уже тем, что она «безпопаданская». Хотя и звучит панегириком Вождю Всех Народов и его команде. Тов. Ворошилов с тов. Берия во-время разоблачают заговор в верхах Красной Армии, а тов. Судоплатов столь же во-время командует устранением всех остальных врагов трудового народа.

Произведение переполнено краснозвёздной если-исторической романтикой, и алый серпасто-молоткастый стяг РККА победно взвивается над Европой. В переписанной истории всё происходит так славно, что даже не хочется критиковать альтисторические несообразности, — вроде поддержки Британией и Францией переброски советского ограниченного континента в Испанию. Получилось очередное успешное (на бумаге) воплощение легендарного лозунга: «малой кровью и на чужой территории»...

Вспоминается мрачноватый сюжет сорокалетней давности (А. Стругацкий — п.п. С. Ярославцев. — «Эпизоды из жизни Никиты Воронцова». Бор. Стругацкий вспоминал, что первоначальная идея напоминала «попаданские» опусы, каковые в те времена были бы неизбежно «зарезаны» цензурой. В результате получилось жутковатое произведление с предрешённым однолинейным временем, где глав. герой обречён находиться в «петле времени» без шансов что-либо изменить. «Уж лучше к чертям в пекло, чем назад» — резюмирует один из персонажей повести).

И вот — сорок лет спустя — такой же, в сущности, — по литературному приёму — роман, где гг попадает «в себя же самого» пятидесятилетней давности, но тут же с энергией и даже энтузиазмом принимается перекраивать минувшую реальность. Но за всем вроде бы историческим оптимизмом маячит зловещий «стругацкий» сюжет, где герой отважно и безнадёжно сражается с неумолимой Историей...

В полной мере замысел АС не мог быть реализован в литературной ситуации начала 1970-х. Его ныне пытаются воплотить десятки бесстрашных авторов «попаданской» стихии. Чаще всего получаются «облегчённые» версии того, что могло бы быть, — вдохновляемые пафосом и драматизмом Истории Реальной и состоявшейся. Но всегда за серьёзными попытками «переиграть» Историю стоит трагедия Никиты Воронцова...

Автор работает в редкостном, увы, жанре украиноязычной альтистории, добавляя в свои опусы толику опять же украинского стимпанка и криптоистории.

В отличие от российской истории переписанной, традиции украинской фантастики заставляют обращаться к спасительным ресурсам иронии и юмора, а потому возникающий мир украинской истории небывалой оказывается более живым, чем «попаданские» сарказмы. Герои живут и действуют не в мире надоедливой «рукотворной» истории, но — в альтернативных исторических пространствах, трудно соотносимых с «нашей» историей. Но в этом — притягательность и интерес авторского замысла, заставляющего поверить, что и продолжения окажутся не менее интересными и многообещающими.

Произведение было смелой для советской фантастики попыткой взглянуть на современность с дистанции в пять веков (из 25-го столетия). Потому-то у романа оказалась непростая судьба. После первой сокращённой журнальной публикации рукопись в 1971г. была представлена в издательство «Радянський письменник» (Киев) и получила положительный отзыв писателя (члена СПУ) Олексы Мусиенко. Казалось бы, можно было ждать и первой книжной публикации. Но не тут-то было!

Изрядное идеологическое «похолодание», наметившееся в Украине как раз в это время вызвало повышенное внимание контролирующих партийных инстанций КПСС к представленным в издательства рукописям молодых авторов. Остро-негативную рецензию на роман сочинил профессиональный критик Лазарь Санов. Тон опубликованной в журнале «Радянське літературознавство» рецензии оказался для публикации убийственным. Сработал заложенный в издательскую машину УССР механизм «стоп-литературы». Роман так и не был опубликован отдельной книгой в 1970-е. — Зато уничижительная на него рецензия вошла в сборник трудов критика (1976). Понадобилось ещё более десятилетия, чтобы полный текст романа был издан сначала в журнале «Дніпро» (1989), а затем — в книжной серии «Компас» киевской «Молоді» (1990).

Произведение следует отнести к излюбленному читателями жанру «поп-альтистории». Автор предоставляет своему главному герою быстро обжиться в начале 19 ст. и приступить к прогрессированию реальности. С лёгкостью изумительной ГГ достигает кабинетов Военного министра (Барклая де Толли) и самого Императора — Александра Благословенного. ГГ обласкан всеми «хорошими и славными парнями», а благодаря фехтовальному искусству одолел всех встречных негодяев из начала позапрошлого столетия.

Заведомо облегчённый и снабжённый явными приметами «экшн а-ля рюсс» сюжет вовсе не напрягает читателей и заставляет поверить. что с помощью внедрения в русской армии полевых кухонь, дальнобойных винтовок, динамита и йода удастся одолеть и Наполеоновское нашествие. История не оказывает никакого сопротивления, награды и ордена начинают отмечать ГГ, а полковничья дочка дарит его своей любовью... Берегись, Бонапарт! Авантюрная альтистория продолжается!

Автор с непринуждённой лёгкостью демонстрирует, что и без «попаданских» уловок вполне можно создать убедительную альтернативку, — опираясь лишь на каноны мемуарного жанра, и даже не прибегая к особым и маловразумительным стилистическим вывертам. Судя по оборванному повествованию, задуман ещё и второй том пространных «мемуаров». Вот только для пущей достоверности неплохо бы снабдить растянутый мемуар более развёрнутыми комментариями «из альтистории». — Для придания повествованию известной загадочности и с прерыванием вынужденной монотонности воспоминаний о небывалой истории. Одних извинений мнимого публикатора в предисловии явно недостаточно...

Автор квалифицированного послесловия к объёмистому сборнику переводов Д. Г. Балларда представил сложную картину движения автора от «Новой Волны» СФ к собственной концепции «внутреннего космоса». Единственный, пожалуй, современный британский фантаст, — по мнению критиков, по праву вошедший в элитарный «мэйнстрим», оказался причастным и к творчеству британских киберпанков. Точнее это направление, — как итог развития НФ в 20 веке, — названо в Британии сложным составным термином, — пост-кибер-модерн-панкизм. Сюда включены и «катастрофные» романы, и мрачноватая новеллистика Балларда, — всё то, что определило писателя как «барда внутреннего пространства». И создало негативных тонов картину грядущего, откуда до сих пор не может выбраться фантастика...

Достоверность н-ф рассказу о буднях и открытиях советской лунной космонавтики сообщают сугубо земные подробности: пока муж-начальник героически трудится на Луне, — жена на Земле столь же буднично спит с его замом. Впрочем, о мелких шалостях женщина тотчас забывает, — стоит только на Луне закрепить сенсационное открытие её именем...

Таковое сочетание обыденной земной психологии с героическими вахтами на Луне заставляет поверить в неожиданную находку в недрах нашего естественного спутника, хотя о ней автор сообщает суконным языком официальных правительственных сообщений. Н-Ф и реализм вполне уживаются в авторском приёме, а известное бытовое снижение космической героики оказывается редкостной приправой.

Писатель Юрий Ячейкин вошёл в историю украинской фант-юмористики ещё и тем, что создал почти серьёзную теорию о влиянии юмора на фантастику и измерил ценность для фантастики каждого, пусть и самого причудливого, воображаемого персонажа. Поэтому и вклад писателя в украинскую фантастику, озарённый добрым и искренним юмором, — оказался не случаен, а многочисленные пародии на известных фантастов — вовсе не обидными.

За произведением тенью стоит авторская литературная мистификация: рассказ «неизвестного английского автора» Э. Тайрд-Боффина, — «Фотография Шекспира».

- В вымышленном «оригинале» герой из конца 21 в. устремляется на машине времени в прошлое, — с целью сфотографировать Шекспира и с контрабандным намерением навестить Стерна и подлечить Свифта, но в результате лечит Шекспира и сводит Стерна со Свифтом, сильно напугав обоих, — и мальчика, и старика...

Автор создал русский аналог-пересказ (по авторскому определению — «переперевод»-«перевывод») несуществующего оригинала.

Таков отправной пункт литературной игры.

Задав себе план-конспект в английских реалиях, автор пишет аналог в русских обстоятельствах, выбирая для литературной фантазии вместо Шекспира, конечно же, — А. С. Пушкина. Машина времени есть и здесь, но отправляется она в канун гибели поэта... Получается занятная история погони за Пушкиным сквозь время, — двойная пародия, — и автопародия, и пародия на пушкинистов. По ходу странствия на МВ ГГ создаёт хронопарадоксы, и сам, в конце-концов, решив стать «хроноэмигрантом», поневоле оказывается в пародийной ситуации, так что его в расстроенных чувствах приходится эвакуировать домой из охваченного наводнением Петербурга...

Таким образом, писатель сконструировал сложную литературную игру, приглашая к ней и читателя...

Самое любопытное в сериале то, что сюжет как бы вырывается из-под контроля, а, точнее, — создаёт весьма неутешительные перспективы развития. Интенсивное прогрессирование на стороне СССР в условиях 1942-го чревато объединением западных союзников с Рейхом и ядерной войной уже в середине 20 века.Так что ГГ приходится «пятиться во времени» — в начало двадцатого столетия, где уже разбушевалась Первая мировая. Следует новый союз ГГ, на этот раз — с Императором Всероссийским Николаем Вторым. Хронобоевик приобретает дополнительное напряжение, и нет гарантии, что впереди смешанную компанию генерала Оргулова не ожидает новый тупик.

Создаётся впечатление, будто эта «тупиковость» хроновойн оказалась неожиданностью для самого автора, — не потому ли ещё цикл растянулся на восемь книг, и всё опять только начинается. Впрочем, автор движется по сюжетной целине (такого размаха хроносражения создаются в Российской фантастике, по всей видимости, впервые, а потому в развитии произведения легко попасть в очередную ловушку). Создаётся угроза перегрузки действием, и возникает опасность разрушения сюжета.

Как-то автор выберется из этой трудной ситуации?

И толщина фолианта, и предложенный автором слог побуждают к медленному чтению. Тем более, что в альтисторическом цикле применено редкое для произведений такого рода украшательство текста: эпические, а также — лирические — пейзажи, здоровый и эстетичный секс... Следует добавить также и редкостное для «попаданских» опусов «топтание» ГГ в основном на тесном пятачке родного для автора Брянска. Меняются только параисторические декорации, и главными здесь явно являются не традиционные перестрелки и прочий «оживляж» фантбоевика, но — похвальное стремление сконструировать в обстоятельствах минувшего идеальный альтернативный, — почти ретроутопический, — вариант. Не случайно автор полемизирует — с техникой создания убедительного образа «светлого будущего» — с «Миром Полдня» АБС.

Впрочем, возникает скорее образ «светлого минувшего», изменчивые картинки которого интересны не только автору. А неизменная ирония — по отношению к попаданским штампам — позволяет не только добавить новые критерии к попаданскому быту (вроде налаживания трёзразового питания — как верного признака успешной адаптации к новым условиям пребывания), — но и сделать заявку на создание новой поэтики «попаданской» прозы...

Впрочем, и здесь не без сложностей: авторы «попаданской прозы» пытаются составить образ идеального минувшего из хаотичных обрывков «нашей» истории, — тут и пара-генсеки, не состоявшиеся «у нас», и «свежие» идеи насчёт реабилитации сталинизма, и прочие уловки из не столь обширных приёмов и приёмчиков по воссозданию мифов популярной («народной») истории. В целом же автор пытается создать зеркально-симметричный «нашей» истории вариант реальности, где СССР уцелел и с успехом проводит сетевую Третью мировую против США. Одна из вариаций романа-сказки (наподобие незабываемого повествования о Солнечном городе у Н. Носова).

В «нашей» — реальной и состоявшейся — истории у министра вооружений Третьего Рейха Альберта Шпеера был шанс войти в военное правительство Германии, — в случае успеха покушения на А. Гитлера в 1944г. В списке нового правительства возле имени А. Шпеера заговорщиками была сделана пометка: «если согласится». Это и спасло рехйсминистру жизнь.

По-видимому, выбор главного героя для альтисторической трилогии был сделан не случайно. Именно А. Шпеер очутился волею случая «личным архитектором фюрера» и вошёл в историю как соавтор мегаломании Третьего Рейха. Конгрессхалле в Берлине — с двухсотметровым куполом — столь же отчётливый символ для нацистской Германии, как Дворец Советов в Москве — для СССР. Оба эти символа по странной причуде Истории остались виртуальными. Впрочем, сам архитектор в своих покаянных мемуарах, — написанных в одиночке двадцатилетнего тюремного заключения (по приговору Нюрнбергского трибунала) — признался: слишком велико для него оказалось искушение претворить в жизнь беспримерные архитектурные замыслы...

«Воспоминания» А. Шпеера содержат несколько «узлов виртуальности», да и сама биография архитектора окутана мистической аурой воплощённых и несвершённых грандиозных архитектурных замыслов. Не случайно крупнейшей реализацией Шпеера оказался «Собор изо льда» (определение-оценка свидетеля — британского посла в Третьем рейхе), — грандиозное ночное световое зрелище нацистского съезда, составленное лучами многих десятков зенитных прожекторов. Его автор, по собственным же словам, готов был ещё раз поддаться искушению архитектурными мистическими рекордами ...

В произведении с изяществом создан логически непротиворечивый мир, где на управляемом воздушном шаре можно долететь не только до Луны, но и до других небесных тел.

Но с ещё большим изяществом и логической непротиворечивостью странствие отважных украинских аэронавтов к иным мирам превращается в... свадебное путешествие.

Свойство иных антологий, — иногда весьма ценное, — вбирать в себя произведения, в иных условиях обреченные на пребывание в «скрытых файлах».

Так и «Империум» собрал в причудливую коллекцию произведения, варьирующие грёзы о несбывшейся, увы, мечте Третьего Рима о Проливах. О православии, самодержавии и народности, пребывающих неизбывным виртуальным девизом монархической России весь многотрудный и жестокий век двадцатый...

Началась благодатная — для составителей антологий — чреда столетних юбилеев событий 20 в. Раздолье для авторов альтернативок! Грядёт 2014, — вековой юбилей начала Великой войны и повод составить какой-нибудь очередной «Парабеллум»; а там и — столетье октябрьского переворота, в просторечьи именуемого ВОСР. — Новый повод разразиться р-р-революционными альтисториями, да и времени придумать антологии приличное и эффектное наименование — в достатке. (На обложку так и просятся фигуры вождей). А на очереди — столетье основания великого и могучего, — с каким-нибудь «ЭСэСэСэРиумом»... Если новое столетье подарит нам хотя бы ещё десятилетие размеренной жизни, — есть шанс обогатить Историю Переписанную новым пониманием.

Вполне постмодернистский опус, хотя и унылый, — в силу выбранной методы: автор скроил свой открытый и декларативный плагиат из лоскутьев известных и (не совсем) текстов, — «склеив» таким образом некую странную конструкцию на «марсианскую» тему. Библиография заимствований педантично прилагается...

Быть может, мало знакомому с классическими фант-текстами («Аэлитой», к примеру) такая работёнка автора и покажется забавной, но не оставляет удручающее впечатление, что таким вот образом можно скомпилировать некое множество «произведений», а то и вовсе — всю литературу превратить в этакую мозаику, где можно наслаждаться отдельными её кусочками, — выбранными волею «автора» из литературного богатства прошлых времён. (Число перестановок ведь если и не бесконечно, но исчисляется астрономическими цифрами...)

Если это эксперимент — то его результаты не назовёшь многообещающими, и вовсе не радуют они. Уж лучше бы мэтру криптоистории просто дописывать продолжения, — всё той же «Аэлиты»...

Произведение — из области мучительных фобий современного российского сознания: согласно таковым воззрениям, — что бы ни делали соседи, — всё против России. Всё грозит ей погибелью. И ответ на поползновения должен быть жесток и суров. Возникающие здесь гибельные сценарии эти фобии успешно эксплуатируют, потому что у определённых читателей имеют сочувствие и понимание. Рождаются целые серии однородных (и одноприродных) произведений. — Не слишком изощрённых по замыслам, но точно бьющих по обнажённым нервам.

Но как-то за всеми ретросценариями агрессии НАТО и прочих авторы забывают, что войны 21 столетия куда эффективнее ведутся не на полях боестолкновений — а-ля июнь 1941-го, но — в совсем иных реальностях, — информационных. И любой международной разборке с применением дорогостоящих оружий ныне предшествует длительная и «политкорректная» обработка общественного мнения...

Автор, пожалуй, первым попытался сочинить цикл, сопоставимый с обширнейшими «фэнтезийными» полотнами, — посвящёнными эпическим героям легендарной истории: Конан, Артур и рыцари Круглого Стола... Позже подобные опусы стали у нас называть «славянской фэнтези», не замечая искусственности такого оборота. Да и само название цикла почерпнуто из древнегреческого названия легендарного и полусказочного северного материка... Тем не менее, серийная идея беллетристической переработки отечественной истории и связанного с ней эпоса в серию боевой фантастики (серия «Загадочная Русь»), — с её жёсткими правилами и ограничениями, — оказалась популярной. Но — недолгой, хотя авторское начинание поддержал с десяток молодых авторов. Интересна оказалась сама попытка «переписывания» национальной истории в фантастических образах, — с созданием особой разновидности историко-фантастической прозы. Ю. А. Никитин даже разработал свод правил, которым пригласил следовать всех желающих пишущих, — и присоединяться к своим трудам. Попытка создать вокруг легенд Давней-Древней (дохристианской) Руси мощное литературное движение сама по себе заслуживает внимание, и похожа на давние попытки обновления (точнее, — создания заново) русской литературы — с использованием образцов популярных французских романов. Вся проблема — в литературном языке, — сопротивляющемся таким замыслам. «Загадочная Русь» у Юрия Никитина и пошедших следом авторов, увы, так и осталась в рамках языковых уловок и авантюрных приёмов литературы масскульта...

Авторский коллектив с энтузиазмом осваивает придуманную «модель» с масштабным переносом СССР образца 1941-го в 2010-й.

Сильная сторона игрового «попаданского» повествования — в разработке частных историй с судьбами граждан России, нечаянно оказавшихся на стыке двух исторических времён. (Самым привлекательным сюжетом воспринимается черноморская байдарочная одиссея-транзит очаровательной блондинки Лизы и её дочки Даши: Турция-2010-Грузия-1941).

Впрочем, складывается впечатление, — авторский коллектив для полноценного «моделирования» темы оказался недостаточно многочисленным, и «ударных» сюжетов можно бы создать гораздо больше, если б «моделирование» шло не столь схематично, как, например, — в трагикомической истории с возвращением пленных поляков из 1941-го — в Польшу-2010. Однако до явных и прозрачных символов авторы не дотягивают, и действие «пробуксовывает», останавливаясь на внешних приметах времени. Авторы спешат с «лунным» эпилогом и прочими «хэппи эндами». Крупномасштабное межвременное действо пока не задалось... По-видимому, у лихих попаданских идей есть свои пределы и ограничения, обходить которые авторам просто необходимо научиться.

Произведение относится к набирающему популярность — у части читателей — жанру: «попаданская сказка». Авторы сего жанрового потока, отринув все заданные альтисторическим направлением ограничения и правила, оформляют авантюры в соответствующих замыслу «исторических» декорациях. Даже без особых попыток хоть сколько-нибудь аккуратных языковых стилизаций — «под старину» — некоего минувшего столетия. Костюмированный боевик разворачивается с первых же строк, — с добавлением придуманного автором сугубо сказочного антуража, — вроде быстрого и успешного излечения боевых ран простым наложением рук ГГ.

Таковые многосерийные сказки нередко оказываются бойко написанными, — как и в этом случае, и рефрен «продолжение следует» заставляет ожидать всё новых и новых нехитрых сказительских уловок...

Классик укр. литературы Леся Украинка успела заметить творчество Владимира Винниченко, — именно как модерниста-новатора и романтика из нового поколения творцов национальной культуры. Увы, предсказать трагизм украинской истории 20ст. оказалось не по силам никому. Очутиться в гуще напряжённейших событий и выжить Владимиру Винниченко повезло, — как одному из немногих украинских писателей...

Яркий образец украинской советской авантюрно-приключенческой фантастики, созданный в то десятилетие, когда такого рода литература была в СССР на подъёме.

Автор следом написал ещё две части, «Что было потом» и — «Ещё одна прекрасная катастрофа», — полные советского оптимизма, но редко переиздававшиеся.

А предшествовали этой н.-ф. трилогии два авторских фант. романа: «Четвёртая причина» и «Последний Эйджвуд». Из этих н-ф опытов классика украинской сов. литературы в памяти составителей запечатлелась лишь повесть «Хозяйство доктора Гальванеску», где автору удалось добиться редкого равновесия напряжённого авантюрного сюжета с деятельным образом молодой сов. героини, в одиночку противостоящей всем превратностям буржуазного мира. А ещё здесь — модная в 1920-е тема роботов, точнее, — биороботов, в коих превращает людей коварный фашиствующий учёный. Посягает он и на отважную героиню. Но не тут-то было!...

Произведение — своеобразная реакция на буйные «попаданские» сюжеты. — Нет здесь никаких штампов, накопившихся за десятилетие увлечения «попаданской» прозой.

Разве что — лёгкий налёт чёрной магии и мистики в механизмах хронопереноса. Вот и вся фантастика.

В остальном же — картинки с войны, как её увидел автор глазами ГГ. С нехитрыми комментариями и выводами. И — с не слишком замысловатым, но — немалым — итогом: ГГ возвращается в «своё» время иным. Повзрослевшим и наделённым позитивной целью.

Сослагательные упражнения на темы истории декабристского восстания относятся к двум противостоящим лагерям: победа декабристов — либо ко благу России либо, — напротив, — к вящему злу. Данные эпистолярные стилизации определённо внушают читателям: торжество декабристов — ко злу, кровавой диктатуре и погибели России.

Впрочем, авторы самых мудрёных декабристских фантазий доказывают: даже в случае реставрации самодержавия Россия — после декабристского переворота — никогда уже не вернётся к исходной ситуации...

Причудливая смесь тем и жанров в не слишком тонкой ретростилизации, напоминающей авантюрные опусы минувших столетий. Тогда основной целью авторов было привлечь внимание, заинтересовать и удивить непритязательную и не шибко образованную публику. От той эпохи осталось множество полу-фантастических произведений, — иные из них любопытствующие к такого рода творениям и ныне могут отыскать в переизданиях разного рода «раритетных» серий.

Вот и здесь — целый набор причудливых персонажей: изобретатель «воздухолётой машины» и коварная и ветреная красавица; разного рода злодеи, — от разбойных «татей» — до злонамеренных богатеев, умышляющих противу государыни императрицы. И — непременный граф из благородного семейства, на чью долю выпадает не только услаждение местных красавиц фривольными виршами, но и — разоблачение противуправительственного заговора...

«Ретродетективное» действо увязывает всё авантюрное нагромождение в непрерывный сюжет, где есть место всем излюбленным (у авторов и читателей) приёмам, — с непременными «роковыми тайнами» и смертельными опасностями, но и — со счастливым завершением. И — по ходу дела — со здоровой эротикой и — вознаграждением главного героя целомудренной возлюбленной.

Жаль толь, что «марсианцы» так и остались фальшивыми, а автор не пошёл дальше стилизаторских упражнений...

И ещё жаль, что проиллюстрирована книга непрофессионально, — в виде беспомощно-примитивистских картинок, — резко снижающих (сперва могущее быть и восторженным) восприятие произведения. Но в этом, впрочем, — вина уже не автора, но — издателей.

Несмотря на все категорические возражения самого Александра Грина, этот писатель до сих пор проходит у литературоведов по унылому ведомству «советской романтики». В то время как Грин точно определил себя в литературе как символиста, и именно этим мистическим свойством определяется удивительная долговечность и актуальность его творчества. Эхо Серебряного Века продолжает длиться...

Но, увы, писатель и в начале 21 в., — на фоне обилия переизданий, — продолжает оставаться не понятым. Множество интерпретаций его произведений, основанных на «романтизме», приводят к грубейшим ошибкам и даже обвинениям автора (на основе псевдо-фрейдистского анализа) в инфантилизме...

Не избежал романтических «перегибов» и автор книги «Александр Грин», вышедшей в серии биографий «ЖЗЛ». Немалый фактологический материал, представленный в книге, показывает трагизм и несправедливость тяжкой личной судьбы писателя. Тем загадочней остаётся последнее десятилетие его творчества, когда были созданы крупнейшие произведения. К их расшифровке лишь сейчас начинают приближаться многочисленные исследователи, только в общих чертах отмечая удивительное явление: произведениям А. С. Грина удалось избежать посмертной девальвации. Страна Гринландия продолжает жить...

Жанр произведения можно условно обозначить как «хронотриллер». Подобных произведений, где автор заставляет своего главного героя состязаться с самим временем, немало. Просто этот «хронотриллер» выполнен в советских реалиях, — великого и могучего СССР, по которому ностальгируют уже больше двадцати лет.

Волей автора и логики здравого смысла ГГ попадает из одного «кольца времени» в другое, оставаясь в одной и той же, — «нашей», — временной линии, где СССР обречён. По существу альтистории усилиями ГГ формируются только для него самого или его близких.

Но не успевает ГГ разорвать одну «петлю времени», сформированную пагубным грядущим, как оказывается в другой...

В произведении с избытком «чернухи». К тому же автор создал мощный криптоисторический фон заговора верхов против собственного народа. В этих условиях ГГ также обречён, — несмотря на некоторую оборванность финала, развязка ясна. — Если автор не задумал продолжение. — Перестанут ли ГГ сниться сны из будущего, если действие войдёт в 21 век?...

Автор составил простенькую, но работающую схемку оптимальной игровой тактики в гонке стратегических вооружений, — в шатком балансе между неприемлемым взаимным уничтожением и совершенно невероятным полным разоружением. «Золотая середина» находилась в умеренной гонке вооружений. Всё вроде бы логически безупречно.

Но дело в том, что у СССР периода «перестройки» уже не было экономических сил даже на умеренную гонку со США в области стратегических вооружений. Пришлось пойти на одностороннее разоружение.

А запоздалая ретроаналитика Фёдора Березина — не более чем игрушка в былом азартном и дорогостоящем споре милитаристов...

Гонки вооружений — непозволительная роскошь в охваченном системном кризисом мире. Тупиковый вариант, — даже без «звёздных войн», на которые технологической мощи не оказалось даже у единственной ныне на Земле иллюзорной «сверхдержавы».

Маиор и Король королей Сварог — на пороге решающих битв. Но, увы, покровы тайн постепенно спадают и заменяются пространно-трогательными матримониальными описаниями. Местами повествование досадно балансирует на грани «трэша», но это, по всей видимости, — следствие авторской торопливости по выполнению контрактного «урока» для ОЛМА МГ. Обложки книг «сварогианы» становятся всё сквернее и небрежнее...

Жаль, если эта увлекательная сказка для взрослых будет небрежно скомкана в угоду книжной коммерции.

Всегда жаль, когда сказка уходит...

Да, вот ещё что: а не пора ли добавить в пространные Приложения данные по Токерангу? (Вставить какой-нибудь занятный апокриф, — с соответствующими пометками на карте).

Как-то не сразу замечаешь, что развернувшееся альтернативно-историческое действо происходит безо всяких «попаданских» уловок и увёрток.

Впрочем, и предложенный авторами сценарий достаточно условный: стоит, мол, только заменить «Николашку Кровавого» регентом, — и дела сразу же идут на лад...

Книга — скорее развёрнутый, художественно оформленный и комментированный сценарий желательного для России дальнейшего хода событий в самый критический момент истории начала 20 века. Что, если бы цепь поражений и неудач сменилась бы противоположным — чредой успехов и побед?

Эдакий беллетристический по форме учебник истории российской, какой та не стала. Но могла бы быть...

А символом альтернативного бытия — овладение проливами и Царьградом. Виртуально осуществлённая мечта депутата Госдумы Милюкова-Дарданельского и — общее место десятков российскких альтисторических сценариев.

Спустя более чем полстолетия автор пошёл по следам литературной классики НФ. Впрочем, Патруль Времени (под названием Особой экспедиции) организован у Бушкова ещё в конце 19 века, что и придаёт произведению благородный налёт этакой антикварной старомодности. В отличие от «попаданских» опусов, ГГ «Стражей» со товарищи призван всемерно сохранять исторический «статус кво» от нешуточно злокозненных поползновений коварных доисторических тварей.

Автор с удовольствием использует парадоксы однолинейного времени, где можно встретить и не узнать самого же себя, а потом благополучно забыть о собственных же похождениях...

Всё же в соперниках у автора не кто-нибудь, а Пол Андерсон (и с десяток других классиков НФ), — так что в начале нового столетия патрульные и полицейские Времени воспринимаются не более чем экзотикой «а-ля рюсс», — настолько уже тщательно перепахана и возделана тучная «попаданская» нива. «Каретами Времени» нынче, когда История исхожена вдоль и поперёк через множество Порталов, никого уже не удивишь. Да и непонятно, — отчего столь тщательно необходимо охранять жутковатую историю ХХ столетия, в которой «тунгусское диво» — на фоне чудовищных рукотворных потрясений, — лишь давний космический аттракцион...

А не подкорректировать ли позитивно историю российскую ?

Произведение завершается символической картиной сноса храма Василия Блаженного.

Своеобразно отношение создателей «неоскифской» идеологии к Истории: Спас-на-Бору, — храм-памятник на взятие Казани, — объявлен «чуждой» постройкой и ненужным символом.

Любопытно, что желание снести этот храм появлялось и у незабвенного «дядюшки Джо» (постройка мешала, наверное, проводить парады). Когда «вождь всех народов» получил петицию, где объяснялось и доказывалось, почему снос невозможен, реакцией была «посадка» наиболее активного ходатая за сохранение памятника.

Но вождь хотя бы был в состоянии внять рациональным доводам. «Неоскифы», как видно, и этого не умеют. Впрочем, жест со сносом куда как эффектен...

Как знать, — быть может, сюжет повести и вступит в перекличку с грядущими приключениями человечества на нелёгком пути борьбы за ресурсы и выживание.

Но пока это лишь метафора виртуального могущества, предсказанного Циолковским...

Сегодня земные футурологи робко предсказывают транспортировку антарктических айсбергов в экваториальные широты. А космические айсберги ещё ждут своих орбитальных буксировщиков.

По существу, — это ещё один вариант Контакта, причём весьма североамериканский: если тебе что-то дают полезное, ни в коем случае не отказывайся, а тем более — не выпускай из рук. Инопланетянин оказывается в плену у деревенского дурачка, и пришелец сам уже не рад, что его даром воспользовались помимо его воли.

Но таков авторский замысел. И финал — открытый. Чем-то закончится поход против всяческой скверны земной? Вопрос поистине теологического уровня...

В «попаданской» стихии вполне вырисовывается подтема, которую можно бы озаглавить девизом «Сталина на вас нет!»

Идея межреальностных порталов, позволяющих хаживать из параллельных реальностей, где дядюшка Джо жив, — в нашу реальность (в гости то к В. В. Путину, то — к американским ипериалистам), — сия всё более обживаемая авторами идея создаёт забавные коллизии в ситуациях, когда товарища Сталина одинаково боятся и представители российского чиновного сонма, и североамериканские магнаты. А уж обретённое (волею автора) спецслужбами СССР всемогущество позволяет перекраивать к лучшему и «нашу» сегодняшнюю историю...

Такое осенённое гением Вождя-всех-народов «спасение будущего» рыцарями КГБ из 20в. уже открыло новое направление в «попаданской» прозе, и параисторические боевики вполне успешно продолжаются.

Жанр подобных опусов определить нелегко: то ли это пресловутая «фантастика ближнего прицела», то ли «чёрная альтернативка», то ли — антиутопия на актуальные темы...

Иной раз авторы пытаются внушить читателям, будто Россия обречена на роковые повторения: августа 1914-го, октября 1917-го, лета 1941-го...

Но развёрнутые сценарии необходимо проверять на игровую достоверность. Как бы ни были соблазнительными для авторов темы-предупреждения, — с самым радикальным и неблагоприятным для современной России развитием военных событий, — есть ещё и умение создавать убедительные игровые ситуации, соотносимые с такими вещами, как национальная военная доктрина. В 1950-е серьёзно разрабатывались планы одоления СССР с помощью А-бомб. США по ядерному арсеналу тогда имели подавляющее превосходство. Но война не началась по той причине, что у противников СССР были достаточно сильные специалисты по моделированию развития военных ситуаций. И их аналитика показывала, что ядерная атака на СССР в конечном итоге приведёт к потере Европы.

Концепция нанесения противникам неприемлемого ущерба сейчас создаёт устойчивое военное равновесие: никому не хочется очутиться среди развалин.

А фантастам остаётся лишь создавать образцы военной фантастики с неопределённой жанровой принадлежностью...

Автор, пожалуй, первым связал тему российской альтистории 20 века с зарождающейся в альтернативной России индустрией киногрёз.

В идеальной реальности, где не было ни революции, ни гражданской, и благополучно царствует Николай Второй, — российский кино-продьюсер ставит сенсационную «фильму» о первой (разумеется, — русской) высадке на Луне. Консультантом этой альтернативной киноленты работает гениальный учёный Шагрей («камео» — альтисторический аналог) «нашего» Шаргея-Кондратюка.

Роман и посвящён перипетиям альт-экранизации, но под издательским девизом «издано в авторской редакции» сохранились, увы, и все недоработки, и длинноты. Столь многочисленные, что под ними теряется неплохой замысел произведения. Создаётся досадное впечатление, что на альтисторическую прозу можно списать все недостатки исполнения: читатель в поисках альтернативных обстоятельств и деталей недостатков и не заметит вовсе. Но тягучий до заунывности «стиль» автора не заметить невозможно, особенно когда в «авторской редакции» отсутствуют элементарные согласования деепричастных оборотов и получается нечто вроде знаменитого чеховского: «подъезжая к городу, у меня слетела шляпа». Не спасает даже кромешный «оживляж», — с драками и покушениями сатанистов на жизнь главных героев.

Тем не менее, — счастливое завершение автор извлекает даже из неудачной экранизации. Научный консультант замечен, обласкан и назначен руководителем успешного российского «лунного проекта»...

Авантюрный «ретрофантастический» сюжет, где российский спецназ времён Первой мировой охотится за фантастическим изобретением и его автором.

Сюжет произведения наполнен сознательными анахронизмами: чего стоит хотя бы десантирование с «Ильи Муромца» в глубокий тыл врага. Автор балансирует на грани альтистории, в начале не переходя к её развёртыванию. Впрочем, этот недостаток постепенно восполняется, — Россия выигрывает-таки первую мировую! Российские войска разгромили тевтонов и их союзников повсюду, — от Балтики до Константинополя. В конце войны лихо действует и российский спецназ, «зачищая» Европу от радикал-революционеров...

К сожалению, альтисторическая составляющая вполне проступает лишь на последних страницах произведения. Мешает автору и несовершенство стилистики, и затянутое временами действие фант-боевика.

Пётр Столыпин — фигура, оценённая вполне лишь в начале 21 столетия.

По мнению биографа этого выдающегося реформатора, — писателя Святослава Рыбаса, — если бы столыпинские реформы были завершены, — не было бы ни Ленина, ни Сталина. А. возможно, — и Первой и Второй мировых войн... Впрочем, ошиблись все, предрекавшие России блестящую и безмятежную будущность в 20 столетии.

Вот только с ключевым пунктом истории молодой автор рассказа несколько ошибся: в момент покушения в Киеве Столыпин был фактически уже отстранён от дел. Российский самодержец тяготился этим министром. Так что залог успеха реформ находился не только в отвращении рокового выстрела, оборвавшего жизнь Петра Столыпина...

Поэтому автор рассказа создаёт ещё одну историческую фигуру: спасителя Столыпина — «святого старца» из крестьян Орловской губернии, — Ивана Егорова. Сей святой старец пришёл на место, занятое в «нашей» истории Григорием Распутиным...

Достоинство цикла в том, что автор пытается сделать альтисторический итог непредсказуемым. Отсюда — и продолжения, где формируется совсем иная картина Второй мировой. За «Днепровским валом», думается, последуют и иные развития. А всё благодаря единственной атомной подлодке в мировом океане сороковых годов 20 века!

«Воронеж» оказывается достойным альтисторическим продолжателем традиций верновского «Наутилуса» и адамовского «Пионера»...

В каталоге «альтернативок» непременно найдётся сюжет, где ключевые персонажи волей авторов исключаются из исторического процесса, — в надежде получить положительный результат. Так и с вождями 20 столетия — Сталиным и Гитлером. Проще всего нарисовать благостную картинку, — как это уже и было сделано в одном альтисторическом рассказике: в мирное воскресенье 22 июня 1941 года в Москве встречаются художник-архитектор Адольф Гитлер и православный священник Иосиф Джугашвили...

По странному совпадению они встречаются и здесь, — в Вене. Вот только итог этой исторической встречи не столь однозначен. История сопротивляется её «выправлению». И так ли уж лучше оказывается канцлер Тельман — канцлера Гитлера?...

ЖЗЛ начала 21 столетия — биографии «новой волны», — эпохи Интернета и открытых архивов.

Успешными становятся работы, авторы которых имеют профессиональные навыки архивных изысканий.

Таков и автор первой биографии классика советской фантастики, вышедшей в молодогвардейской биографической серии.

Назарову — Бар-Селла посчастливилось корректно обобщить обширный фактический материал, накопленный во множестве самых разных источников,

— от исследований И. Г. Халымбаджи до воспоминаний дочери писателя. Впрочем, — не все источники исчерпаны. Так, «таинственный Делэр», — автор-предшественник «Человека-амфибии», — так и остался — в этой биографии — в высшей степени загадочным...

Думается, — несмотря на очевидные достоинства работы, не всё ещё об А. Р. Беляеве сказано. Слово остаётся за петербуржцами, имеющими глубокую традицию изучения классики фантастики. Было бы интересно, например, сопоставить и точку зрения Андрея Балабухи на классика НФ.

И ещё — о существенном недостатке работы Назарова: в ней нет библиографии самых полных (пока) С/С Беляева, изданных в последнее время в России. Неплохо бы составить и библиографию «круга чтения» классика, прекрасно знавшего французский. Открытия кроются именно в этих сферах. Российские библиографы, — после «пионерных» работ И. Г. Халымбаджи, — к ним только подбираются...

«Зов Ктулху» — произведение программное, и не только в содержании, а ещё и в форме исполнения. Поэтому негативной особенностью русских переводов «Зова» является утрата в них авторской эпической интонации. — Взамен оригинальной ритмики читатель получил, увы, тональность торопливого пересказа. В этом смысле

Г. Ф. Л. ещё ждёт своих переводчиков на русский. А пока, к сожалению, тиражируются нехудожественные пересказы.

В переводах классики «чёрной НФ» важен и фон, на котором развивается сюжет. Очевидное для американских читателей, близких к «Кругу Лавкрафта», требует в русских переводах основательных подстрочных комментариев. Таковое сопровождение переводов не менее важно, нежели сам текст произведения. Небрежение комментариями (не только в «Зове») резко снижает адэкватность читательского восприятия чужеземной фант-классики.

Том сварогианы «Железные паруса», пожалуй, — самый обильный неудачами короля королей. Что, с точки зрения развития сюжета эпопеи, вполне понятно: необходимо создать задел на будущее, показать, — сколь сильны и коварны противники у бывшего майора ВДВ.

Но здесь ещё и вполне проявилась способность автора к созданию страшных сказок, — как рассказчику-сказителю, А. Бушкову ныне нет равных.

Пытаться трактовать опусы «Сварога» как творения фэнтези или НФ вряд ли оправдано, — сразу начинается масса неувязок и нестыковок. То ли дело — старая добрая сказка. Здесь главное — безудержный вымысел и создание «атмосферы», — нагнетание напряжения действия, — от лёгкой оторопи до разных степеней ужаса.

В лёгкости полёта воображения автору не откажешь, и такое сказочное сюжетосложение как раз и ориентировано на главного читателя Бушкова — любителей сказок всех возрастов. Искусство сказителя здесь — в создании своих читателей, — подобно малышам ждущих очередную сказку на ночь и не желающих без неё засыпать... до следующей сказки.

Автор применяет вроде бы нехитрый и уже распространённый приём использования «опережающих» технологий и вооружений для радикального выправления для СССР военной ситуации 1941 года. И тут же сталкивается с тем, как сугубо фантастический сюжет выходит из-под контроля. Сталинский СССР оказывается в параистории под угрозой ядерного противостояния с объединённой Зап. Европой и США (с Японией). Получаем тот же конец света, — только раньше, чем в исходном пост-апокалиптическом мире. Такая «патовость» сюжета заставляет автора отступать вглубь времени и искать «узлы», где вмешательство «попаданцев» не приведёт к столь безнадёжным результатам. По логике таких сюжетных поисков как бы автору не пришлось и дальше «пятиться во времени», — с тем же результатом.

Валентина Пикуля можно бы назвать советским Жюлем Верном документально-исторического романа. — Такая же тщательность проработки тем, какая присуща «научным романам» французского классика и — такая же громадная, сравнимая с трудом учёного, усидчивость в переработке гор любопытных фактов и документальных материалов.

С Жюлем Верном Пикуля роднит и обширнейшая, — скрупулёзно и добросовестно составленная личная картотека исторических персоналий и фактографий.

Впрочем, Ж. Г. Верн, к счастью, не успел познакомиться с советской цензурой, — одинаково свирепой и по отношению к историческим далям писательского воображения, и — к самому выбору тем творчества. Зато В. Пикулю приходилось преодолевать многочисленные цензурные рогатки. Настолько успешно, что творчество писателя стало синонимом историчности во времена тотального исторического мифотворчества.

Писатель, увы, не написал ни одного альтисторического произведения, хотя «развилки» истории присутствуют во многих его произведениях. Одной из таких «стрелок» истории и стала Сталинградская битва, — поворотный пункт Второй Мировой и веха в личной биографии...

Отсутствие альтернатив в реальной российской истории 20 в. отравляет и современные альтисторические произведения. Да и в разговорном просторечии иные определения, кроме «либерастов» и «дерьмократов», в соответствующих ситуациях не в ходу. Поэтому и в начале уже нового столетия аккомпанементом старому новому авторитаризму служат и патетические оды авторов альтистории. На этом фоне как-то забываются и газовые атаки Красной Армии против повстанцев на Тамбовщине, и многие другие эксцессы чудовищного по длительности и числу жертв гражданского противостояния почти столетней давности.

Увы, альтернативку без Гражданской в России пока так и не попытались создать. Оценивают лишь сомнительную вероятность такого виртуального события...

Образ СССР — «долгожителя» не слишком-то и отличается от СССР «нашей» прошлой действительности. Наверное, потому и получился у автора убедительным, — слишком много знакомых реалий и подробностей. Всё то же противостояние со США, пограничные конфликты, вездесущие спецслужбы, несгибаемая «властная вертикаль», «бесплатная медицина», регламентация всех сторон жизни и, прежде всего, — «снабжения»... Кстати, в «этом» СССР специалисты по «эвээм» нарасхват (электронно-вычислительными машинами в здешненей реальности называют компьютеры, — ещё одна достоверная деталь параистории) .

Вобщем, КГБ и МВД бдят, все «гайки закручены», а каждый гражданин СССР получил соответствующую категорию и льготы и, по мысли автора, именно это и добавило стране изрядный срок жизни.

Ну и, разумеется, — есть ещё и антипод — Россия без коммунистов, где даже и не предсталяют, кто они такие. Не слишком оригинальная завязка для сериала, но, — при известной свойственной писателю добротности антуража, — позволяет надеяться даже и на новые параисторические открытия...

Тем более, — писатель обнаруживает изрядные познания в технике «попаданской» прозы и вполне аргументированно критикует её штампы, — из коих явно выбивается произведение.

Занятная интерпретация темы альтистории, — с экскурсом в не столь уж и отдалённое будущее (середина 21 ст.), где компьютеры нового поколения уже оказываются способны моделировать земную историю. По существу это — одна из реализаций идеи «фантомата истории», позволяющего со всей достоверностью странствовать в минувшие эпохи, — с полной иллюзией перемещения во времени.

Фоном сюжету — фантастика «ближнего прицела». Автор рискнул спрогнозировать всемирную, относительно благополучную, реальность, где основной ценностью являются всевозможные компьютерные имитационные развлечения. Грядущий мир «виртуальных альтернатив» показан довольно убедительно, — так сказать, «изнутри», — в бытовых подробностях и деталях.

Спрогнозирована даже игровая реальность, где поклонники той или иной игровой альтернативы объединены в мощные и влиятельные сообщества, — насчитывающие сотни тысяч участников. Чем не Фантлаб будущего? Автор даже придумал новый термин: в дополнение к «попаданцу» — более точный — в условиях компьютерной реальности — «в н е д р е н е ц». И речь уже здесь может идти не столько о киберпространстве виртуальных грёз, сколько — о кибервремени, сулящем новые, небывалые прежде, возможности...

К сожалению, в произведении возобладала криптоисторическая составляющая. Что и не удивительно: авторы, впервые обращающиеся к теме альтистории, частенько попадаются в многочисленные «жанровые капканы» — или же просто идут по пути наименьшего сопротивления. Как и поступил Олег Нестеров.

«Das Rock» открывают в Германии 1930-х! Яркая альтернатива на фоне первых лет Третьего Рейха и — не менее запоминающихся личностей Альберта Шпеера и Лени Рифеншталь. Увы, автор даже не попытался радикально изменить историю своим открытием. Объяснение, думается, простое: для создания альтисторического варианта пришлось бы переписать биографии нескольких исторических персонажей. А для таких творческих личностей, как Рифеншталь это — задача сложнейшая. Поэтому автор лишь пересказывает известную биографию крупнейшего режиссёра ХХ в.

В произведении выступает и ещё один рок: Рок Истории, — всемирное закулисье, и т. п. Кукловоды-манипуляторы, направляющие исторический процесс в угодном только им русле, — с сохранением исторического «статус кво».

В общем, переписать историю не удалось...

Альтистория у соваторов растворяется в «ретроромантике» и «богемном романе», — направлениях и темах, уже предоставивших обильный лит. материал для целых серий.

Попытка создать «параллельную» историю русского серебряного века, осененную Десятой музой, пока не получила продолжения. — Наверняка по той простой причине, что написать «дамский» роман гораздо легче, чем «безпопаданский» альтисторический, поскольку преобладающими тут уже становятся мистические мотивы. — Таинственная аура параистории, своим происхождением имеющая иррациональные причины, по коим история могла бы пойти в «развилке» по иному пути.

Конструировать альтернативные миры гораздо сложнее, нежели предаваться неге богемного существования и ретро-романтическим грёзам...

Прорыва не произошло. Разрекламированное обновлённое собрание сочинений классика. не состоялось. Вышло всего два тома. Провал произошёл из-за «новых» переводов, наглядно продемонстрировавших утрату переводческой культуры к концу 20 столетия.

Впрочем, замысел был неплох. — Не только переиздать Уэллса, уже известного читателям, но и — ввести в оборот десятки новых его произведений.

Хорош оказался и видеоряд, — с заботливо подобранными «ретроиллюстрациями».

«Полного», заново отредактированного и откомментированного Уэллса на русском нет до сих пор. Хотия попытки создать ПСС великого фантаста были.

Неудачные попытки — тоже ценный издательский опыт.

Конечно же, в повести главное — вовсе не поверхностный слой повествования (с Игоряшей как потребителем свойств и возможностей золотых рыбок), но — подспудный уровень, — с отголосками былых противостояний и потрясений на ниве фантастики.

«Расшифровка» многочисленных персонажей не менее, а то и более увлекательна, нежели перипетии с исполнением желаний хитрого Игоряши.

«Золотая рыбка» — это ещё и воспоминания о ближайших приятелях и соратниках автора по фантастическим перепалкам, — где угадывается среда известного фант-семинара. Старинные битвы семинаристов за место в фантастике и право именоваться «настоящими фантастами». — С разоблачениями беспринципных и циничных противников из редакции «Молодой гвардии»...

Авторские характеристики, данные героям своего аллегорического действа, вполне красноречивы (к примеру, — «сын двух академиков»...) Так что при желании можно вычислять («кто есть ху» и «ху есть кто»).

Произведение — своего рода история канувшей в лету советской фантастики — последних лет её существования. Продолжающей свою бытность и ныне, — в сатирико-полемических текстах четвертьвековой давности...

Ну вот, Десантник и взошёл на престол, — вполне официально. С широкой медиа-кампанией, пиар-акциями, чудесами технологий из будущего, российским гимном на музыку Александрова, и проч. А на дворе уже год 1870-й параистории. Впрочем, своенравная Клио не хочет совсем уж покидать наезженную колею, — Пруссия и «здесь» готовит сокрушение Франции. Видно, Десантнику под личиной Александра придётся ещё изрядно потрудиться, дабы всероссийская благодать воцарилась, наконец, надо всеми континентами...

Произведение явно относится к «магистральной» — «безпопаданской» — авторской альтисторической теме «Наше оружие», — и лишь по какому-то издательскому недоразумению не попало в новую серию «Фант. альтернатива». Впрочем, главный герой здесь вымышленный, — богач, во-время приходящий на помощь изобретателю русского самолёта, чтобы начать строить первые в мире летающие образцы. И хотя Можайскому здесь во многом отведена роль «свадебного адмирала», легко поверить, что на означенном историческом фоне вполне можно было опередить авиаторов всего мира. В «реале» истории не хватило только сметливого «спонсора». — Он появился лишь в «альтернативке» начала 21 ст.

Только автор напрасно полагает, что радикально «иная» история будет неинтересна читателям. А потому сюжеты «Нашего оружия» прерываются накануне самых захватывающих событий...

Эпос, начатый Брэдбери, продолжается в реальных проектах Марсианского общества со штаб-квартирой в США и — в конкурсах добровольцев на право НАВСЕГДА отправиться на Марс и стать первыми марсианами. — Первыми земными обитателями Красной планеты. Неуклюжие сооружения «модулей глубокого космоса» напоминают постройки «городов-призраков» Дикого Запада. Именно в них, — в обитаемом «космическом фронтире» — марсиане проживут оставшуюся жизнь — в крошечном поселении средь ледяной пустыни Марса.

Реальный сюжет вполне в духе «Марсианских хроник». Только без волшебных древних городов и каналов. Но марсианские первопоселенцы наверняка будут не раз перечитывать бредберианскую сагу...

«Сварог» эволюционирует в фундаментальный игровой сказочный цикл-сериал, обрастает приложениями и картами-портуланами, кои автор составляет, как видно, с не меньшим удовольствием, что и «основной» текст. Странствия и приключения майора и короля королей неизбежно распространяются на новые царства и планеты, и впереди, — буде не воспоследует никаких придуманных автором форс-мажоров, — столетья новых авантюр. Такова уж судьба героев-долгожителей.

Запасы игровой стихии в «Свароге» оказались таковы, что их с избытком хватило уже на полтора десятка томов, и пока не похоже, чтобы главный герой автору (и читателям) надоел. Скорее, — наоборот...

Текст уже составляет такую длину, что возникают его — в отдельных фрагментах — варианты. Интересно бы обратиться к коллекционерам изданий «Сварога», — сколько вариантов-разночтений уже насчитывается. К сожалению, вот такое вариантное умножение текстов пока не приобрело направленного и управлаемого развития. Впрочем, в этом — ещё один повествовательный резерв цикла. «Альтернативный Сварог» ещё ждёт своих читателей.

Пока же автор предложил читателям десятки возможных развитий, предстающих пока как обещания. И какой дорогой отправится, и какими путями поскачет по неизведанным Древним Дорогам ГГ — пока можно только догадываться.

Единственно досадно, — из-за монопольного издательского статуса эпопеи никак не удаётся обрести достойное графическое оформление цикла, да и визуализации Сварога и прочих героев пока неубедительны. Блёклая и невыразительная пока и — яркая и богатая (по авторской идее) — геральдика. Словом, оформление крайне нуждается в высокопрофессиональных художниках, способных понять и обогатить авторский замысел. Лубочные иллюстрации цикла пока лишь символизируют масскульт.

В очередной раз переигрывается первая русско-японская, — на этот раз — в парареальности. Атомный крейсер «Мурманск», — вместо легендарного «Варяга» громит японскую эскадру под Чемульпо, а затем и топит первую волну японского десанта в Корею. Параистория — за каких-нибудь сорок лет — меняется радикально, и Россия вновь становится непревзойдённой мировой силой. Этаким всемирно-глобальным умиротворителем, чьим ультиматумам вынуждены подчиниться все остальные державы.

На смену робким попаданским опусам пришли, — наконец-то! — куда более смелые идеи перекройки «смежных» реальностей, — с оставлением безнадёжной и обречённой «нашей» действительности. — Откуда Россия успешно бежит в параллельный мир...

Что это? Новое поколение творений параистории? (В её облегчённых и радикальных вариантах). Как бы то ни было — параистория уступает грубой силе и напору...

Условие долгой жизни романного цикла — в искусстве автора обеспечивать известное равновесие между раскрытием старых загадок и тайн и — появлением новых, не менее захватывающих. В этом — залог того, что полюбившийся читателям сериал не наскучит им. — Хотя бы из-за того, что изобретённый автором мир стал пресным и однообразным и утратил мистическое очарование.

Сварог — без преувеличения — самый любимый герой не только читателей, но и автора, — похождения майора и короля королей начались ещё когда остальные, созданные писателем «серийные» персонажи едва появились. И А. Бушков с любимейшим Героем расставаться не намерен. Об этом говорит и умножение «зависших» сюжетных линий, продолжения которых с нетерпением ждут читатели. А у автора наверняка хватит мастерства, чтобы пространство и ореол Тайны вокруг главного героя не иссякали и множились...

И вновь — нехитрый сюжет с «попаданцем» из апокалиптической реальности, где «Гитлер победил». Автор создаёт нечто вроде «двойного отстранения», — комментарии к советской истории идут не из «нашей» реальности, хотя удивительно к ней подходят. Впрочем, не это главное. — Основное — в очередной попытке автора ПОНЯТЬ и ИЗМЕНИТЬ. Пока этого понимания не произойдёт, — авторы (и не только фантастики) обречены на повторы и новые попытки. Узел «22 июня 1941-го» остаётся далёк от понимания, — несмотря на горы интерпретаций, перепевов, объяснений, толкований, и проч. Советская история по-прежнему остаётся незавершённой. И сонмы «попаданцев» вновь и вновь будут оказываться в роковом «узле» истории.

Автор — явный романтик от фантастики. Музыкальная новелла не только открывает таинственную находку в заброшенном склепе, но и позволяет потрясённым слушателям услышать каприччио Никколо Паганини в исполнении... автора. Не удержался писатель и от непременного в жестокой романтике уничтожения «несвоевременного» изобретения, — вместе с нечаянными свидетелями и слушателями. Фантастическому изобретению в несвойственном НФ мрачно-готическом оформлении добавлена изрядная доля художественной выразительности...

Самое эпическое полотно альтистории успешно продолжается и как самый продолжительный текст комфортного чтения. Читатели вполне освоились с обильными застольями и не менее обильными возлияниями многочисленных главных героев, а «нехорошая квартира» в Столешниковом стала непременной принадлежностью самых головоломных межреальностных сюжетов.

Благодаря усилиям автора, близки к счастливому завершению и матримониальные поиски очаровательных «валькирий». И, наконец, вполне выяснилась сверхзадача параисторического «нарратива»: РОССИИ ВСЕХ РЕАЛЬНОСТЕЙ — ВОССОЕДИНЯЙТЕСЬ! Вместе ОНИ (глав. герои и России) неодолимы, и происки любых запредельных и потусторонних супостатов им не страшны.

А на горизонте уже клубятся тучи новых межреальностных войн, но и восходят новые победы во славу российского оружия и — новые награды за доблесть...

Ну как тут можно завершить цикл? Рискнём предположить, — автор не оставит своих героев, и его «альтмушкетёры» ещё не раз со товарищи порадуют многочисленных читателей (и почитателей) «Одиссея».

Произведение написано с позиций последовательного антикоммунизма (исходя из результатов советской попытки воплощения коммунистических идей). С автором по неприримости могут сравниться разве что А. Зиновьев или А. Солженицын.

Впрочем же поиски легендарного кольца Соломона являются лишь сюжетным поводом для изложений и разоблачений.

Роман полон специфической назидательности. — даже и в ущерб точным историческим деталям. Но всё же авторская идея до сих пор длящейся в России Великой гражданской войны — со всеми её катастрофическими последствиями — может привлечь читательское внимание. Эту идею автор уже изложил не раз, — в форме документированных повествований.

«Дьявольское кольцо» — не более чем ранний и не слишком удачный её беллетристический вариант.

Не без явной иронии и забавных подробностей, — вроде сибирского писателя Б у ш к и н а, — автора «Пираньи», или маститого, опять же — сибирского учёного Михалыча, — тут уж автор спародировал самого себя...

Похоже, в НФ сформировалась оптимальная модель Контакта, — такой, как её удалось разглядеть из ушедшего в минувшее ХХ столетия.

Непременный приём радиосигнала от Внеземлян, и с обязательной его успешной расшифровкой. Дальше — по сценарию либо дружественного, либо — враждебного Контакта. Достаточно вспомнить оптимистические версии Фреда Хойла «Андромеда») и Джеймса Ганна («Внемлющие небесам»), — осуществлённые с помощью внеземного «софта» Чужих.

Карл Саган внёс свою лепту в позитивную модель Контакта. Но всегда в подобных произведениях остаётся недоговоренность и неопределённость: что в итоге принесёт межзвёздная связь? Бездны могущества? Или — бездны иного рода...

Все альтернативно-исторические опусы, в том числе и «попаданские», можно распределить на некоей шкале исторической достоверности и вероятности, — от вариантов альтистории (или-параистории) вполне убедительно-вероятных, — до таких, где вероятность происходящего будет измеряться отрицательными, а то и вполне иррациональными и мнимыми числами.

Так и с означенным романом, где для создания вполне невероятного альтисторического варианта оказалось достаточно спасти от утопления в Чёрном море безвестного курсанта Качинской лётной школы. А дальше, — по вполне волшебному сценарию: главный герой тотчас замечен и обласкан, — и Валерием Чкаловым, и, конечно же, — товарищами Сталиным и Берией...

Сюжет развивается стремительно, и вот уже в небеса поднимаются сказочные для конца 1930-х машины, которые так напугали руководство Вермахта и самого Гитлера, что тот отменил нападение на СССР 22 июня 1941-го. В этой альтисторической компьютерной сказке герою подвластно всё, — и достижение успеха в личной жизни, и — заоблачных высот, и — маршальских званий. Вот только достоверности оказывается маловато, а динамичное действие напоминает, скорей, игру в поддавки. Может быть, соловья баснями и не кормят, а вот читателей альтернативок, со всей очевидностью, баснословными сюжетами можно досыта накормить вполне...

Ещё один «попаданец поневоле»...

Впрочем, на этот раз, — сразу во всеоружии, — тут и неуязвимость, и личная охрана, и возможность внепространственных переходов, и неограниченное дублирование любых предметов, и... Словом, — мечта всякого прогрессора-попаданца. По могуществу и обилию возможностей с главным героем сравнятся разве что персонажи многотомной «саги» Василия Звягинцева. Но и задача здесь поскромнее: всего лишь «переиграть» к лучшему вторую половину 1930-х в СССР параллельной реальности.

Судя по темпам начавшихся «попаданских» перемен, задача энергичному и сплочённому коллективу чёрных археологов и ловких боевиков и «прогрессоров» вполне по плечу. Тем более, — и набор исторических персонажей стандартный, — выбирай нужные фигуры и меняй их расстановку на всесоюзной «шахматной доске».

Да и масштаб противостояния автором задан вполне умело: усиленно сопротивляться придётся и потугам самой истории вернуть всё «на круги своя», и — повышенному магическому потенциалу здешей реальности. Вот только надолго ли хватит удачливости и игрового размаха? И не придётся ли прекращать игру в параисторические шахматы досрочно?

Мор Йокаи считается одним из первых венгерских фантастов, чьё творчество началось, когда и терминов подходящих ещё не придумали.

Автор не был скован догмами современных ему научных представлений, а потому частенько подвергался критике учёных Австро-Венгерской Академии Наук.

Тем не менее, смелые фантазии писателя рождали вполне н-ф идеи. В произведении собран чудный «букет» самых невероятных приключений главного героя.

В переводе с венгерского название романа — «До самого Северного полюса». Это, пожалуй, — первый случай радикального освоения Арктики в литературе, — для этого отважный моряк даже разбудил вулкан, — дабы жаром извержения растопить вечные льды.

И в Арктике начинается бурное развитие новой жизни!...

Редкий случай, когда «попаданская» проза лишается столь обычного для неё исторического оптимизма и традиционных, — каждый том завершающих, — размашистых «хэппи эндов».

Верный признак качественной «альтернативки» в том и заключается, что её сюжет и текст начинают себя «вести», — иной раз и вопреки замыслам автора. А финал становится непредсказуемым. Эти свойства вдумчиво выписанной альтисторической литературы остаются неизменными вот уже без малого сотню лет...

«Что было бы, если бы ...» прогресс технологий в небывалой истории забежал на пару десятилетий вперёд? Такова исходная предпосылка сериала «безпопаданской» переписанной истории «Наше оружие».

Что, если бы Российская императорская армия уже к началу 20 в. обзавелась бы ВВС, авианосцами, танковыми соединениями и подводным флотом? Дух альтистории возникает из военной машины!

Как стала бы выглядеть всемирная история, где вместо отчаянных, но безошибочных усилий «попаданцев» были явлены естественные труды, и главные герои обрели бы возможность самим выходить из своих ошибок и заблуждений и двигать дело вперёд без подсказок из грядущего?

Подобным незамысловатым образом альтисторию удаётся оживить.

Вот только для цикла одного издательства и одной серии оказалось недостаточно. «Аэропланы над Мукденом» взлетели и в иной серии — «Военная фантастика».

Удастся ли в таком случае объединить временные линии?

Один характерный эпизод: в романе, как видно, к вящему переплетению времён, мятежники штурмуют в 1 9 2 4 году с е м и э т а ж н о е здание ЧК на Лубянке, — в то время как в «нашей» истории этот позаимствованный спецслужбами дом страхового общества был надстроен лишь в 1946 г. (кстати, по проекту автора ленинского мавзолея — архитектора Алексея Щусева). Таковые мелкие небрежности в описаниях (здание ЧК в панораме центра Москвы 1924 г. доминировать, как у Звягинцева, ещё не могло) снижают, — пусть и незначительно, — доверие к предметной убедительности «альтернативки». Но и демонстрируют ответственность автора перед иными взыскательными читателями. Ведь для стимуляции воображения требуется таковая точность, чтобы, как говорится, и комар носа не подточил...

Маститый «злобный критик» (два последних слова — самоназвание!) — на этот раз ошибся: советская фантастика продолжается! — И спустя двадцатилетие после написания рецензии романа Василия З., собравшего как раз в 1993 г. изящный «букетик» из трёх престижных премий. Ошибся Р. Арбитман и с «закрытием темы», — начатый в далёкие 1980-е цикл длится и по сей день. А советская фантастика закончится не раньше, чем фантасты разберутся во всех хитросплетениях «реальной и состоявшейся» советской истории...

Было бы неплохо, если б кто-нибудь из издателей решился опубликовать «переписку» Р. Э. Арбитмана и В. В. Звягинцева. Хотя бы «в нагрузку» к очередному изданию авторских опусов. Рецензия «Василий З. и конец советской фантастики» и «Открытое письмо» в ответ наверняка — тексты в равной мере — каждый по-своему — интересные.

Впрочем, с тех пор прошло уже без малого двадцатилетие, и злободневность этих критических «нападок» и перепалок давно утрачена. Нынче они представляют разве что чисто литературный интерес. С солидной временной дистанции всё видится уже совсем по-другому...

И советская фантастика вовсе не закончилась, но продолжается в многочисленных «попаданских» опусах. И здесь «Василий З» оказался первоокрывателем...

Наконец-то, — «безпопаданская» альтернативка в лучших традициях русского авантюрно-исторического романа!

Автор успешно отыскал исторических персонажей, не нуждающихся в «подселении» им избыточных сущностей из очередного унылого грядущего. И история российская второй половины осьмнадцатого столетия послушно перешла в иную колею...

Вроде бы и персонажи знакомые, но расклад — из иного романа. Из иной Истории Государства Российского.

Легко и непринуждённо оказывается переписывать историю. Без натужных «попаданско-вселенских» усилий. Без длинных нравоучений на политико-экономические темы.

Быть может, с этой серии и начнётся изгнание «попаданцев» из нашей истории...

В канун первой реальной экспедиции на Марс, — когда астронавты готовы лететь на другую планету даже и безвозвратно, — «марсианская» НФ демонстрирует, — старая мечта о населённом Марсе жива и требует продолжения. Грёзы минувшего на тему обитаемой «красной планеты» воплощаются в новые сюжеты. Очевидно, — есть и «русский Марс», населённый созданиями воображения не только А. Н. Толстого и идущего по его следам российского автора начала 21 ст. Перед «Аэлитой» и «Магацитлами» стоит целый ряд иных созданий фантазии русских авторов. А теперь к ним наверняка добавятся ещё и новые марсианские грёзы.

Рассказ удивительным образом перекликается с тональностью «марсианских хроник» Брэдбери и ещё более ранними произведениями о Марсе, — из Золотого Века НФ. Здесь и романтика ранней НФ, — с аллюзиями незапамятных эпох, когда на Марсе существовали полноводные моря, и обещание марсианского терраформирования, — с воссозданием мифических эпох ж и в о г о Марса...

Здесь скрыт ещё и ранний Головачёв, — начинающий науч. фантаст, смело заявивший о себе ещё в 1970-е.

Там, где автор вступает в область преданий науч. фантастики, его сюжеты также оживают и насыщаются обещанием большего.

НФ произведения А. Кларка из тех, что сбываются.

Вот уже объявлено, что экспериментальную модель космич. лифта собираются строить уже в середине 21ст.

Всё дело, наверное, не только в успехе нанотехнологий, но и в азарте штурма «ближних небес», куда ведёт кратчайший лифтовый путь из земного «гравитационного колодца».

Небеса штурмуют по разным направлениям. Уже построен космопорт в мексиканской пустыне, откуда в ближайшие годы будут г о р и з о н т а л ь н о стартовать суборбитальные (пока) «спейсшипы». Билеты продаются...

И предложенная Ю. Р. Арцутановым всего лишь в 1960-е идея: «в Космос — на электровозе» уже стала темой инженерной практики...

Интересно, — а сколько будет стоить билетик на космический лифт?

Абсолютная классика советского шпионского романа в исполнении для детей и подростков.

Шустрые детишки походя разоблачают немецко-нацистских диверсантов и шпионов, и в этом увлекательном деле им принадлежит безусловное первенство. НКВД и СМЕРШ отдыхают...

Автор замечательно показал азарт разоблачения, поиска и погони. Тем более, — всё это — «своими руками», безо всяких скидок на возраст и условия военного времени.

А чего стоят образы шпионов и диверсантов, — этих тарантулов, обречённых на разоблачение...

Автор поставил себе сложную задачу: совместить в одном тексте поток сознания глав. героя — длиной почти в четыреста страниц — с «попаданской» игровой стихией воздушных схваток самого начала Великой Отечественной и — «апокалиптикой» из альтернативной истории близкого будущего.

Причём, — сам автор назвал всё это сказкой. Снабжённой, впрочем, пространными историческими комментариями из истории Второй мировой. Комментарии весьма неудобно для чтения отнесены в самый конец книги, а есть ещё и подстрочные примечания... Отнесём всё это к издержкам экспериментальной формы текста.

Альтистория возникает лишь из собственных действий «попаданца», и результат становится отчасти понятен из эпилога, где приведены отрывки из школьного сочинения, написанного в параллельном будущем.

Вот такая сложная «переплетёнка» времён и событий. Воспринимаемая, тем не менее, достаточно цельно и с сочувственным эмоциональным откликом.

Похоже, автору своей цели добиться удалось...

Очередной эпатаж малопочтенной публики. Открытия на кончике коварно-непредсказуемого постмодернистского пера могут, конечно, порадовать литературных гурманов, но куда занятнее читать об открытиях настоящих.

Вот как, например, у Александра Зинухова, — нашедшего д о к у м е н т а л ь н о е подтверждение, что предки А. С. Пушкина — не из экзотической Эфиопии, а — крымские караимы...

(Ссылка на эту публикацию, кстати, представлена и в Фантлабе, в авторской странице А. Зинухова).

Впрочем, кое-кто из сообщества пушкинистов, присутствовавших при сем сенсационном сообщении, был возмущен и шокирован до такой степени, что покинул в знак протеста зал почтенного собрания. А вот реакция на публикацию из Израиля оказалась спокойно-благожелательной: наконец-то, мол, справедливость восторжествовала и истина восстановлена...

Так что связи литературной реальности с действительностью весьма причудливы. Что в очередной раз напоминает и Р. Арбитман.

«Вольтерьянцы и вольтерьянки» — произведение с не столь частой у мастера темой альтистории. Автор убедительно попытался художественно сконструировать альтернативный 18 век. — Где сама Екатерина Великая входит в орден, руководмый великим Вольтером. — Где войны если и ведутся, то в сфере высокого интеллекта. — «Вольтеровские войны». Увы, завершившиеся в «нашей» истории первой Великой и кровопролитной революцией (французской).

А что, если бы удалось заключить перемирие? Вопрос, какой хотела бы поставить Императрица перед Вольтером в их конфиденции, — о сущности театра Истории: что она, история, такое, — изысканная работа искусного драматурга или — бездарный кровавый балаган?...

Очень жаль, что автор сознательно перенаправил роман из альтернативно-исторического русла в поток «фант.-боевика».

Если на первых десятках страниц ещё сохранялась какая-то бытовая достоверность, — действие затем сорвалось в попытки нагнать «листаж». Увы читателям. Увы и издателю, — поскольку следов редактуры не обнаружить, а потому в тексте то и дело вылазят разные авторские «перлы», обесценивающие сюжет.

И уж очень часто глав. герой «кувырком с переворотом гасит инерцию» собственного движения... Хотя, впрочем, не спешить следует, скорее, автору. — В обещанной второй части цикла.

Повесть эта, прорвавшаяся к советскому читателю ещё в 1967 г. на страницах альманаха «НФ», относится к, так сказать, «широкоспектральному» направлению северо-американской фантастики. Не скованные цензурой авторы, свободно перебирают целый «спектр» будущих Америки, примеряя на свою страну различные утопические и антиутопические одеяния. Смотрите, мол, что может получиться, если... — как в данном случае, — в нашей стране восторжествует теократия. Смотрите, как с ней, в случае чего, нужно бороться.

Подобные произведения создавались в спокойной уверенности, что «у нас это невозможно». Быть может, благодаря именно раскованности воображения и удаётся поддерживать равновесие многосложного социума в США. Хайнлайн был как раз вот таким «мастером равновесия».

Хотя, впрочем, иранскую теократию второй половины ХХ в. предсказать не удалось никому...

К достоинствам подхода Ал-ра Лидина к литературоведению фантастики следует отнести умение ненавязчиво выйти за узкие рамки тематического рассмотрения.

Произведение это в своём роде уникально, — применительно к творчеству Бр. Ламли, в статье, — наверное, впервые в России, — повествуется, в том числе, и об англо-американской «Лавкрафтиане», насчитывающей ныне уже более 1000 (!) томов подражаний, продолжений, пародий и др. произведений, вдохновлённых творчеством «короля сверхъестественного ужаса» с берегов Нового Света.

«Если» начинался вначале как издательский проект в недрах редакции «Московские новости» (вспомним первые «большеформатные» номера, — с «бумагорасточительным» макетом). Затем появились привычные журнальные томики. — Самый «толстый» из посвящённых фантастике современных журналов... Были времена, когда это издание можно было регулярно покупать на харьковском книжном рынке.

Потом он оттуда исчез, и его стали по заказам возить с «нарочным».

И вот теперь журнал закрыт. Но не будем его хоронить и с ним прощаться навсегда.

Подобное издание в России должно воскреснуть, — пусть и под другим названием. Когда это случится — пока сказать трудно.

Двадцать лет — время прихода нового поколения. В новое двадцатилетие явятся новые поклонники фантастики, — со своими неведомыми «ЕСЛИ».

Так что скажем не «прощай», а — «до свидания».

В. В. Набоков как-то назвал всяческие литературные продолжения и ответвления принадлежностью грезящего сознания.

Вот таким плодом грезящего сознания и является роман. Причём, альтисторические грёзы — это творчество по заказу читателей.

Впрочем, произведения «второй попаданской волны» становятся, — в лучших примерах, — всё изощрённее и ироничнее.

Авторы, хотя бы отчасти искушённые, понимают, — серийная альтистория имеет существенные естественные ограничения и столь же естественные литературные «аттракционы». Читателям интересны, во-первых, первые впечатления от «узнавания» альтернативной реальности и, во-вторых — очередное торжество справедливости в итоге альтисторического странствия. Для удлинения сериала и цикла неплохо бы применить и приём межреальностного портала с «обратной связью» Ну и, разумеется, персонажи должны быть яркими, колоритными и безошибочно узнаваемыми: Сталин, Берия, Гитлер... (список, по желанию, можно изрядно продолжить).

Все эти условия первичного литературного успеха автор вполне понимает, но относится к ним с мягкой иронией, играя с читателем как бы в поддавки, — получите, мол, что хотели...

Впрочем автор исхитрился создать такую параллельную реальность, где одновременно существуют такие символы, как Дворец Советов и Останкинская телебашня в Москве (правда, — шестисотметровой высоты), Народный Дворец в четверть километра высотой и супертриумфальная арка — в Берлине. Главный герой, — к вящему удовольствию читателей, — зрит всё это воочию.

Играть в эту альтисторию нужно по предложенным автором правилам. Только тогда удастся вполне оценить замысел.

Пока автора хватило на трилогию. Что-то там будет дальше?

В 1920-е, когда суровая партийно-государственная цензура ещё не успела обуздать вольный полёт воображения, строились проекты превращения СССР в один сплошной город-сад, цветущий на сети шоссейных магистралей. Сторонники подобных реконструкций назывались дезурбанистами. Ими предлагалось сохранить крупнейшие города музеями старого быта, а взамен создать современную дезурбанистику. Вот таким дезурбанистом наверняка был и Чаянов. Его взгляды резко разошлись с мнением тех, кто готовил реальную коллективизацию. Все альтернативные проекты, даже и беллетристические, отбрасывались. На создание критической массы позитивных утопий времени просто не хватило. Зато действительную антиутопию построили.

А редкостная, созданная Чаяновым «крестьянская эвтопия», где труженики крестьянской державы овладели даже управлением погодой, осталась памятником времени. И — монументом её создателю.

После чтения избранных текстов выдающегося российского аграрного деятеля возникает странное ощущение: а не реализован ли в 20 веке по отношению к России некий крипто-сценарий? В огромной стране СССР старательно истреблялись все специалисты в области биологии и сельского хозяйства, чьи идеи, знания и опыт могли бы р е а л ь н о привести в итоге к изобилию продовольствия. Исчезли Вавилов, Чаянов... Уцелел Лысенко. А полу-голодная страна с атомным арсеналом — обречена. Что мы и пронаблюдали в девяностые с развалом Советского Союза.

Авторское предисловие к этому сборнику — уникально. Редко приходится читать тексты, где сам автор признаётся в своих досадных ошибках, допущенных в публикациях. Но эти признания, одновременно, и приоткрывают «писательскую кухню», и описывают историю создания известнейших произведений, — в частности, -«Звёздные корабли» и «Сердце Змеи». «Обратная связь» с читателями у классика была, он с благодарностью воспринимал конструктивную критику. К сожалению, с последним опусом И. А. Ефремова, — «Час Быка» — «обратная связь» сработать не успела...

Похоже, автор разделял панические настроения в послевоенной Западной Европе: вот-вот сталинский СССР совершит последний бросок к Ла Маншу, и русские танки не остановит даже американская Эй-бомб. А уж тогда... Что будет тогда — и показано в «Призраке грядущего». Если в «Слепящей тьме» продемонстрирована реальная негативно-эмоциональная атмосфера кромешного репрессивного режима в СССР, в «Веке вожделения» развёрнуто альтернативное ближайшее будущее. Нереализованный кошмар цивилизованного европейца перед грядущим неотразимым нашествием.

Третья Мировая была остановлена, — по мысли ужаснувшихся либеральных интеллектуалов, — за пять минут до полуночи, — с кончиной Дядюшки Джо...

Авторы легко изобретали подсказываемые «если-логикой» НФ сюжеты. Вот и соблазнительная идея «всезнания» воплощена в игровой во многом сюжет, где глав. герой обретает волшебный по существу предмет (искусственное существо — кибернетического «джинна»), — позволяющий разгадывать недоступные простому взору загадки. Авторы тщательно избегают глубоких обобщений, а главным, как всегда, становится Приключение. Современная авантюра. И бесполезно обвинять фантастов в поверхностной легковесности, примитивной заидеологизированности и прочем. Абрамовы обладают даром создания непретенциозной увлекательности, — оформляя для читателей своеобразный «поток свободного н.-ф. воображения». В десятках созданных ими сюжетов, которые не спутаешь со скучными, иной раз, созданиями других н.-ф. авторов-современников...

Игровая составляющая в произведении явно превалирует. «Что было бы, если б я нашёл артефакт, позволяющий свободно перемещаться в пространстве»? Примечательно, что авторы вполне вжились в психологию глав. героя (и потенциального читателя). Всем прочим экспериментам с волшебным браслетом предпочитают восхитительно простые и быстрые странствия по запретной и недоступной в те годы для большинства «загранице».

Повесть-игра, — без претензии на какую-то сверхзадачу. Без идеологических потуг. Тем и интересная читателю середины 1960-х.

А через год после публикации изрядный контингент молодых вооружённых граждан СССР отправился в туристическую поездку (на танках) — в Чехословакию...

Сказка написана в те времена, когда казался реальным приход к власти в Италии коммунистов.

А финал этого детского сказочного повествования, — по существу, — иносказание социалистической революции.

Впрочем, для детей всех стран, где «Приключения Чиполлино» оказались переведены и опубликованы, политическая символика несущественна, — на первый план выходят удивительно живые сказочные персонажи, — становящиеся ещё живее в восхитительных иллюстрациях.

Созданный известным советским стихотворцем и детским писателем сюжет — нечто вроде ответа Артуру Кларку с его «Космической Одиссеей». Тоже — 2001 год. Альтернативное будущее СССР. Лётчик-космонавт Г. С. Титов здесь — начальник Главного управления Межпланетных сообщений. А экспериментальный экипаж из подростков-космонавтов готовится к первому перелёту по маршруту Земля-Марс...

Вот такое романтизированное грядущее придумано автором текста Гимна Советского Союза. И состав действующих лиц тщательно продуман, — кроме главных героев тут и представитель горкома комсомола, и корреспондент американской газеты «Рабочий», и обязательный академик, курирующий космический проект. И даже «Марш юных космонавтов» написан...

Не удалось только спрогнозировать 2001-й, — увы, — ни Артуру Кларку, ни Сергею Михалкову.

Видно, — автор — мастер заковыристых приключенческих сюжетов, предназначенных для подростков и детей. Есть в обширном книжном рынке и такая издательская «ниша». Судя по тому, что начавшийся в 1993 г. авторский цикл «Дети капитана Немо» продолжался ещё и в 2005 г. и насчитывал уже двенадцать томиков, — «нарратив» про детей капитана Немо успехом пользовался.

Хольбайн смело соединил тему «Наутилуса» с не менее популярной темой Атлантиды.

А девочка из Атлантиса (разбуженная из анабиоза) получилась колоритная: наследная принцесса, к тому же владеющая запредельно мощной магией и беспощадная, — в гневе способная одолеть и сокрушить команду современного крейсера — вместе с этим боевым кораблём. Еле девчонку удалось обуздать, спасая её любимого одноглазого котика-телепата (тоже, кстати, — из Атлантиды).

«Накручено» в коротенькой повести немало. А в анонсе так и не вышедшей на русском третьей книги наобещано было ещё больше.

Детишки-подростки — точные и безошибочные читатели-эксперты. Уж если им что-то понравится, — делать скидки и снисхождения не потребуется...

Увы, — к хорошим замыслам цикла добавляется, мягко говоря, слабое литературное мастерство автора.

Временами повествование напоминает описание каталога Политехнического музея. (Иллюстративная часть каталога, к сожалению, осталась на авторском сайте, — там собрана неплохая коллекция выразительных изображений из реальной и состоявшейся истории компьютеров).

Что бы ни взялся «прогрессировать» упорный «попаданец», — сноуборд или компьютерную«клаву», — непременно он столкнётся со множеством технологических сложностей, кои тотчас начнёт подробнейшим образом объяснять, — непременно с обильными подстрочными примечаниями, с точными «заграничными» аббревиатурами, и проч.. Может, кто-то и способен читать взахлёб подобные тексты, но к увлекательной и мастерски созданной литературе они имеют весьма малое отношение.

Там же, где автор вступает в сферу альтернативно-политических интриг, методы и результат оказываются тривиальными, — вроде насильственного умертвия Дубчека, — дабы избежать всех хлопот с «социализмом с человеческим лицом», «Пражской весной» и колоннами советских танков на улицах Праги в августе 1968-го...

Русский Интернет уже в 1980 г. — цель заманчивая, но уж больно занудно описаны ведущие к ней пути... Не спасают даже редкие эпизоды семейного счастья «попаданца» на фоне дефицитов советской торговли и снабжения.

Достаточно характерная «военная альтернативка», где на первый план выходят даже не подробности пара-истории (как это было совсем недавно), но старательно выписываемая автором «обратная связь» истории параллельной с историей «нашей». Всё тот же межреальностный портал, куда сначала «от нас» в парамир отправляется «экспедиция» ворья, а затем — в обратном направлении, — «группа внедрения» во главе с «камэо» легендарного Николая Кузнецова. Чтобы изменить не только «свой», но и «наш» мир.

Подобное построение сюжета становится уже чуть ли не «типовым» в «попаданской» фантастике и обнаруживает настойчивое стремление автора обрести, — хоть и изрядно фантастический, — инструмент радикального воздействия на «родную» реальность. А чтоб не скучно было читателю, действие облачается в одежды фант-боевика. Тут и кавказские бандиты, и персонажи российского «диумвирата», и английские и американские шпионы и прочие ЦРУ-шники. Но главное — в другом. Куда как соблазнительно, вновь очутившись в бывшей «своей» реальности, ощутить за собой всю мощь НКВД и Советской Армии. И — СССР, — пусть и семидесятилетней давности...

В первой половине 20 в. весьма популярной оставалась идея Полой Земли, куда отважно путешествовали герои фантастики. «Плутония» — из вот этой межавторской серии, не завершённой и по сей день. Радикальные идеи альтернативной географии, по-видимому, ещё долго будут питать науч.- фантастическое творчество, — пока земные недра оказываются тайной, о которой мы судим только по внешним грозным проявлениям. Иные авторы отправляли вглубь земли «землеходы», «подземные лодки» и прочие занятные механизмы. Выдающийся русский учёный отправил своих героев внутрь Земли... пешком, — как и его великий предшественник, Ж. Г. Верн.

Образ «земли наизнанку» остаётся свидетельством наивных лет НФ, когда авторам рисовались в воображении столь соблазнительно простые модели Геи... Остающейся столь же таинственной и труднопостижимой и поныне, — когда люди и до сих пор ковыряются в тончайшей корочке земной тверди, — в надежде на счастливые обретения новых затерянных миров и — залежей бесценных сокровищ...

Похоже, у «попаданских» опусов и циклов есть естественный предел длины. Стоит авторам разделаться со всеми супостатами и направить Историю на путь истинный, как интерес к тексту (и у авторов, и у читателей) закономерно падает, — уж больно «неузнаваемой» становится историческая картинка, — в сравненьи с историей состоявшейся и реальной. Особенно если не удаётся иной исторический персонаж — в новых, назначенных ему авторами, ипостасях. — Как, к примеру, Наполеон Бонапарт — в роли главы французской «чрезвычайки» и как потенциальный командующий аэростатическими ВВС Республики.

Вот и приходится, наскоро утопив всех вражин, отписываться кратким эпилогом, где бегло набросана картина светлого альтернативно-исторического будущего...

Произведение написано под впечатлением первой поездки советских писателей в до сих пор очень далёкую и экзотическую Австралию. Книга полна точными наблюдениями, контрастирующими с типовой реакцией приятелей писателя на возвращение из дальнего странствия: «Ну как там кенгуру, прыгают?»

Вот, например, остроумное замечание автора об австралийской столице, — городе-саде Канберре (кстати, единственном в мире столичном городе-саде): здесь всё наоборот, — столичный чиновник уезжает в командировку ИЗ столицы с радостью и энтузиазмом, — настолько столичный быт здесь скучно-размерен и провинциален...

В шестидесятые редкие советские путешественники открывали «заграницу» для прочих соотечественников, и тут, делясь впечатлениями, важно было не соврать. Что Д. Гранину удалось вполне.

Команда из российских авантюристов, абрека, удачливого капитана торгового судна, одесского биндюжника и офицера по специальным поручениям начинает странствие, долженствующее вылиться в альтернативный (в пользу России) исход англо-бурской войны.

Автору нельзя отказать в умении живым языком пересказывать неизменно популярные сюжеты из обширной библиотеки авантюрных странствий и похождений.

Мозаичное полотно из известных (и не очень) персонажей и «знаковых» фигур российской действительности рубежа 19 и 20 веков, — объединённых «экшн», занесенным из столетия 21-го, — вот предложенная автором игра.

Впрочем, — роль «попаданца» пока неясна, как непонятно и то, зачем он вообще автору понадобился. — Разве что как комментатор из насквозь скучной нынешней российской действительности, где остаётся разве что шагнуть по пьяни с крыши, чтобы очутиться в мире киплинговских грёз...

Привлекательность произведения С. Кинга — в «неодноприродности» этого романа. Тут и мотивации странствий во времени, и любовный роман, и триллер, и — «попаданская» переделка истории США... Есть здесь и многочисленные аллюзии произведений самого Кинга, — достоинство украинского издания романа как раз в том ещё и состоит, что переводчик подробнейше, — постранично, — прокомментировал текст, тактично обратив внимание читателя на все параллели с иными известными произведениями автора. Роман — ещё и своеобразное «попурри» из триллеров и ужасов северо-американской действительности, запечатлённых Стивеном Кингом. На мрачноватом фоне американской провинции как-то понятней становится чужая реальность более чем полувековой давности, которую без комментариев и ссылок и не уразуметь толком.

Тема альтистории Дж. Ф. Кеннеди воспринимается лишь как «юбилейное» оформление произведения (в будущем году исполняется полвека очередному «преступлению века», что вызовет новый интерес к роману. Как реконструктор событий 11.22.63 Кинг незатейлив, — у него выходит, — стоит лишь нейтрализовать Ли Х. Освальда, и с Кеннеди всё будет «ОК»... История изменится к лучшему. В этих упованиях — выступающий в неожиданной ипостаси «альтернативщика» — «король ужасов» не одинок: в США написаны и изданы уже целые антологии, связанные с альтернативными биографиями семейства Кеннеди. Кинговский роман — сравнительно скромный вклад в альтисторическую «кеннедиану».

Впрочем, главной в романе оказывается вовсе не альтернативка, но — лирическая линия, озаряющая мягким светом всё немалое по объёму произведение, осилить которое читателю без вот этой лирики было бы затруднительно...

Любопытная аналитика творчества классика. Автор попытался обнаружить криптоисторическую составляющую в творчестве И. А. Ефремова.

Результаты анализа демонстрируют немало хронологических «ляпов» в «Часе Быка» (оказывается, мэтр «припрятал» в своём произведении целое тысячелетие истории будущего).

Вот в этот временной «зазор» автор «Тёмного пламени» и «вставил» свой роман...

Интересна сама критическая логика авторов нового поколения, — по отношению к высокой классике рус. фантастики. Немало «экономических ляпов» обнаружил в «Туманности Андромеды» и Фёдор Березин. Такие заочные споры с классиком, попытки проверить и сверить минувшие достижения с сегодняшними реалиями фантастики, весьма способствуют собственному творчеству...

А послесловие хорошо уже тем, что вызывает на спор.

Причудливые сближения давно уже никого не удивляют. К примеру, Дарт Вейдер — союзник Сталина... Почему бы не сделать подчинёнными генерала Жукова и создания мрачной лавкрафтианской фантазии? Тем более, и задача им ставится соответствующая: для достижения боевых целей с потерями (местного населения) не считаться...

Сюжеты фантастики в начале нового столетия (и — тысячелетия) тасуются самым причудливым образом. Главное — особо не повторяться в изощрённых измышлениях.

Процесс размножения сущностей нарастает. Надолго ли?

Циклу, — кто бы ни был его создателем, — нельзя не отдать должное как масскультовому феномену: главный Герой сменил уже столько ипостасей, а читательское внимание ко всем трансформациям не иссякает...

Впрочем, и ещё не достигнутых ступеней в Герольдии остаётся более чем достаточно, так что даже интересно, — на какие ещё высоты вскарабкается — благодаря своим Длинным Рукам — Ричард...

Явно, — на королевских, царских и султанских должностях ОН не задержится. ЕМУ и Императорских регалий мало. Вперёд — и выше...

В страницу цикла надо бы добавить значок: «Звёздные войны. Эпизод***»...

Сопряжения двух обширных сериалов, — «звёздно-военного» и «альтернативно-попаданского», — следовало ожидать, — хотя бы исходя из чисто статистических закономерностей.

Ведь Дарт Вейдер и Сталин — фигуры сопоставимо легендарные и мифические. И современная стихия масс-культуры отнесла их в один общий Дисней-лэнд, где оба «брэнда» успешно сосуществуют.

Любопытно, что сходные идеи уже воплощены в серии «Российской имперской фантастики», где на обложке возник известный по плакатам образ «вождя всех народов» за штурвалом звездолёта. А ещё раньше оказались спроектированы обложки — со Сталиным в шлеме космонавта — в популярной серии Максима Калашникова «Сломанный меч Империи». Так что идеи носились в воздухе, пока не воплотились в очередной вариации успешных торговых марок...

Главная героиня цикла — со всей определённостью «автопрогрессор», её занятие — прогрессирование собственной дремуче-феодальной параллельной реальности.

Ход, до которого не додумались и сами братья Стругацкие, — в их мирах землян-прогрессоров готовят для других планет.

Но тем почётнее у ГГ Стросса задача, — вытащить за три десятилетия целую планету из Средневековья. Ну чем не дон Румата в юбке?

А вот логика развития сюжета и развязка — вполне в традициях Стругацких: ничего хорошего из благих прогрессорских идей не получается.

Причём развязка эта выходит вовсе не из некоей предзаданности цикла, — но из самой логики сложных интриг, куда вброшена героиня. Её намерения сталкиваются с сильнейшим сопротивлением среды, вызывающим разнообразные помехи вполне рациональным начинаниям — во всех параллельных мирах.

Всё это сдобрено изрядной долей авторского скептицизма, каковой и создаёт дополнительное напряжение действию. И это не игра в поддавки.

Читатель весь цикл с сочувствием следит за попытками ГГ, практически в одиночку выступающей против всех.

Автор написал уже две трилогии цикла, первая стала лауреатом престижной альтисторической премии «Сайдвайс». Насколько известно, столь значительные заслуги отмечены лишь у крупнейших мастеров НФ, -считанных лауреатов сей премии, — за общий вклад в развитие жанра.

И тема для Ч. Стросса ещё не исчерпана, — объявлено о начале работы над третьей трилогией...

Автор явно идёт по непроторенному пути. Время у него оказывается не привычной податливой «попаданской» стихией, где радикальные изменения истории возможны по авторскому мановению.

Герои Валина действуют в т. н. «кальках», — во взамосвязанных параллельных вариантах «нашей» истории. Видно, — и сам автор ещё не вполне овладел созданным им мирозданием, и точно ещё не знает, как им можно распорядиться. Пока же он отправляет своих персонажей в те события Великой Отечественной и Гражданской, которые кажутся ему наиболее интересными и незаслуженно забытыми. Загадочный отдел «К», сотрудники которого живут, работают и даже гибнут в параллельных реальностях, ведёт собственную транс-временную войну с неведомыми противниками, — одержимыми неизвестными враждебными целями.

Автор в своих построениях немного забегает вперёд, немногословно повествуя о неоднозначных и неожиданных свойствах коррекции реальности, об угрозах, с которыми лишь предстоит столкнуться. Но в этом и содержится притягательность сериала, где нет предзаданности «типовых» и «одноразовых» попаданских сюжетов...

«История Будущего», созданная У. Ле Гуин, включает и эту историю, названную автором «Противоречивая утопия».

Планетная система с двумя близкими планетами, разными по социальному устройству. Волей автора, на одной из этих планет, где люди избрали путь развития социальной анархии, живёт гениальный математик, которому суждено разработать основы мгновенной внепространственной связи (у Ле Гуин установки нуль-связи названы ансиблями). Похоже, роман занимает центральное место в мирах автора: населённая вселенная, выдуманная мэтром, может существовать и развиваться лишь в мгновенном внепространственном соединении. Вне мгновенной связи отдельные миры обречены на войны и регресс.

Убедительность произведения в том, что автор наглядно показывает вызревание открытия в культуре общества, связанного суровыми законами общественного выживания на бедной ресурсами планете. Ле Гуин, пожалуй, как никто другой, способна создавать яркие эмоциональные образы по строгим правилам НФ, делая сюжет безошибочно узнаваемым — «легуиновским»...

Добротно написанное произведение на темы параистории (параллельной истории).

Весь набор приёмов для создания не менее добротного сериала: интригующая завязка с наследством (нечаянно обретённые сокровища всегда привлекают читателей). Удачливый ГГ. Неизбежный артефакт для попадания в параллельную реальность. История проникновения землян в очень похожий на Землю параллельный мир. Продуманная социология. Неизбежные многосторонние конфликты вокруг тайн порталов, ведущих в «параллель».

Множество приключений и промежуточный хеппи-энд.

Дописывать, — с созданием очередного сериала — можно в разных направлениях, — например, как «приквел».

Но захочет ли продолжения сам автор? Хватит ли заряда добротности и сюжетной честности?

Удастся ли герою построить параллельную партию, не похожую на КПСС, и создать строй, где выборные не станут обирать избирателей? Не сорвётся ли действие в очередную параллельную утопию/антиутопию?

Не хотелось бы увидеть в ГГ лишь очередного удачливого «прогрессора».

Автор смело расширил «попаданское» пространство вполне оригинальным приёмом: сознание старика-пенсионера из российской апокалиптической реальности 2040-х оказывается в новорожденном младенце, — да ещё и девочке, — в СССР 1961г. Такое изощрённое новаторство понадобилось автору, дабы осуществить некий План по спасению СССР.

Впрочем, для этого пришлось безжалостно сделать, — спустя двадцать лет, — «комсомолку, спортсменку, студентку и красавицу» ещё и террористкой. А всё для того, чтобы в СССР после Брежнева оказался «правильный» генсек. Столь «серийное» истребление кандидатов на советские командные должности произошло также впервые в российской фантастике.

Подобный радикализм заставляет вспомнить «хронохулиганство» НФ прошлого столетия, когда странники во времени отважно отправлялись в минувшее, чтоб сделать, к примеру, пластическую операцию Клеопатре. С тех пор историю принялись лихо совершенствовать отнюдь не косметическими средствами, но с помощью беглого и прицельного огня из ТТ — с основанием фундаментальной временной линии, где СССР к Столетию Великого Октября стал единственной и непревзойдённой мировой силой...

Год 1942-й. Экипаж победоносной атомарины из похода встречает тов. Берия. Следует неизбежная встреча в Москве с тов. Сталиным.

Перед вождём уже прошёл целый сонм разнообразнейших «попаданцев» из 21 столетия. И буквально каждому необходимо объяснить, в чём тот был неправ, и крепко, — в очередной раз, — задуматься, как нам сохранить СССР.

Рецепты вроде бы уже отработаны: убрать Никитку, поскорей наладить производство АКМ и... атомных подлодок.

Впрочем, похоже, — конференции в формате «тов. Сталин — группа потомков из грядущего столетья» будут происходить ещё не раз. Ну никак без обращения к брэнду «друга всех попаданцев» автору стоящей альтернативки не обойтись...

Из уже обжитой и порядком прогрессированной параллельно-альтернативной реальности, — как с прочного плацдарма, — оказывается, вполне можно переделывать и «нашу», столь несовершенную, действительность. Таковой приём вовсю разрабатывается не только А. Величко, но и, — ещё раньше, — В. Звягинцевым, и авторами военно-альтернативной фантастики.

Достижения альтернатиной истории успешно используются во благо нашей современности. В том числе и самыми радикальными способами. Таковое неслыханное вольнодумство «альтернативщиков» — по отношению к «нашим» реалиям — можно бы расценивать как своеобразный фант-символизм, — в нём десятками создаются модели «исправления прошлого», образцы идеальных правителей, и проч. Дядя Жора с триумфом возвращается!

Автору нельзя отказать в «широте размаха». Ещё бы, — в 1940-й перенесен, — ни много ни мало, — город Харьков, со всей Харьковской областью. (Дальше, — по уже отработанному сценарию: в действие вступают товарищи Берия, Жуков, Сталин, НКВД и Красная Армия...)

Но вот что остаётся загадкой в опусах такого рода: куда же оказался перенесен Харьков 1940-го (и тоже со всей областью)? Автор как-то об этом умалчивает, — вместо того, чтобы тотчас написать ещё один роман, — о похождениях советских граждан довоенного времени в наших днях. Сюжет-то не менее увлекательный получается... Да и с Н-Ф логикой тогда получается равновесие, иначе непонятно, — какова же механика хронопереноса. А ведь какой простор открывается для авторского воображения!

Те же непонятки остаются, когда в минувшее отправляется, к примеру, чуть ли не вся Россия. Авторы такие сюжеты уже полюбили, — попадать-то большим коллективом куда как веселее, чем в одиночку или мелкими группами. А если прихватить ещё и побольше оружия, да вдобавок — всю инфраструктуру...

Так что тему «попаданства» ещё развивать и развивать, дописывать и дописывать...

Дух захватывает от перспектив!

В повести создан, пожалуй, и один из самых обаятельных в советской фантастике образов космического пришельца.

В беспризорной детдомовской стихии 1920-х как-то естественно оказывается и «свой в доску» Вася-с-Марса. Пришелец выступает здесь и автором своеобразного теста на правдивость: весьма хороша идея краснеющего от вранья потолка в детдомовской палате; пришелец Вася выступает ещё и в роли безошибочного пророка-прогнозиста, появляясь как раз во-время, чтобы создать эффект сказочного «хэппи-энда». В шефнеровской сказке, — самой весёлой и лиричной в творчестве писателя, — волшебно оживают традиционные персонажи НФ. Таким неповторимым свойством обладала только фантастическая проза поэта Вадима Шефнера...

Со времени первого издания повести «Миссионеры» Л. и Е. Лукиных прошло уже больше двух десятков лет, и к схожей теме и сюжету обратился автор совсем иного направления, девиз которого — «В вихре времён». Если Евгений Лукин стал автором грустного и скептического афоризма «Для чего бы ты ни курочил прошлое, результат — отрицательный», А. Величко это прошлое создаёт, так сказать, с чистого листа. Волей случая его главный герой становится абсолютным прогрессором для вымирающего от недоедания островного племени. «Бедные и несчастные люди-дикари» быстро спасены от голода, и уже год спустя строят планы на светлое будущее...

Автор умело прибегает к различным Н-Ф уловкам (вроде регулируемой разницы в темпах «запортального» времени) и строит очередную межвременную сагу. В обстоятельно растянутом сюжете — основное отличие цикла «Приносящий счастье» от сюжета-предшественника (1989).

В цикле «Слепые поводыри» Е. Лукина (куда входят и «Миссионеры») представлена блестящая и незатянутая альтисторическая дистопия, — с известной моралью: успешно «прогрессированные» полинезийцы, — быстро «раскатав по кочкам» европейских авантюристов, — и сами начинают бурную колониальную экспансию.

Какова цель межвременных игр в начавшемся в 2012 г. сюжете — можно пока только догадываться, но, зная исторический оптимизм многочисленной и энергичной группы «В вихре времён» (куда входит под ником «Гатчинский коршун» и Величко), дело, на этот раз, идёт к построению героической эвтопии.

Редкий случай «попаданской» прозы, когда глав. героя забрасывают в параллельный мир не столько для пущих авантюр (хоть это здесь тоже есть), но, — главным образом, — для демонстрации причудливо сконструированной истории БЕЗ христианства.

К сожалению, скрупулёзно продуманная реальность не получила в творчестве автора продолжения, да и вообще сюжет как-то прервался на минорной ноте: глав. персонаж просто «выставлен» за пределы параллельной реальности и возвращён восвояси, — совсем разочарованным потерями без обретений.

А между тем явившаяся в параллельную Элладу ересь совершенно изменила образ «здешней» реальности, отбросив развитие на века назад. Автор наглядно иллюстрировал роль христианства для «нашей» истории, экспонировав параллельный мир, безнадёжно отставший и пребывающий в тупике.

Впрочем, и здесь есть надежда на просветление. Благодаря «ходильцам» в параллельные реальности, — с риском для жизни добывающим артефакты продвинутых технологий, и развивается здешняя «магическая» наука, скованная религиозными догмами и запретами.

Увы, автор не захотел продолжения, и причудливая параллельная реальность так и осталась сложной и по-своему цельной моделью чуждой религии, культуры и науки.

Мешает восприятию общий недостаток «попаданских» сюжетов: перегруженность избыточными сущностями — в мотивировках переноса нашего современника в прошлое. К тому же — обязательно борьба с грядущим апокалипсисом, и непременный в итоге альтисторических преобразований выход альтернативной России в дальний космос как условие всемирного спасения и панацея от всех грядущих бед.

И на этот раз «попаданцу» вверяют нечто вроде супер-ноутбука, — дабы было с кем и с чем посоветоваться насчёт реформ...

Когда сразу задействовано столь изрядное количество штампов НФ, — «альтернативка» как-то съёживается и отступает на задний план. А сюжет «зависает» и «тормозит».

Наверняка интересно будет узнать, что в основу рассказа положены естествоиспытательские опыты самого автора.

Ю. Никитин испытывал в молодости подлинное изумление этими живыми существами и не останавливался перед трудами по переносу живого муравейника в обычную городскую квартиру, где с интересом — вместе с сыном — подкармливал их и наблюдал за повадками.

Не меньшее изумление испытывал писатель и перед обыкновениями этих «социальных насекомых», — воспроизведением в миниатюре взаимоотношений людских социумов.

Вот это изумление и помогло созданию всех произведений фантаста, где главными героями выступают муравьи.

Все альтернативки по гражданской войне в России, где выигрывают белые, страдают одним дефектом: несообразностью с историческими обстоятельствами.

Века разделения общества на дворянскую элиту и бесправное «быдло», чудовищная мировая бойня. Сохранить в таких условиях «статус кво»? Такое вероятно разве что в альтистории.

Не допустить гражданской? Тогда ленту истории нужно «отмотать» куда-нибудь до времён накануне Смуты (что и сделал, между прочим, Р. Злотников в трилогии «Царь Фёдор»).

Максимум что удаётся «альтернативщикам», отважившихся на создание если-вариантов Гражданской, — это сохранить зыбкое разделение страны, — на «белых», «красных», «зелёных» и прочих... Самым удачливым здесь остаётся Шмалько-Валентинов. Россия (и Украина) у него становятся шатким конгломератом альтернативных территориальных образований, где есть место и для «белых» территорий. Между прочим, А. Шмальноо, — со своей точки зрения профессионального историка, — не без основания полагает, что вероятность варианта «белой» победы уменьшается от 1917-1918 и становится невероятной к началу 1920-х.

Обзор вариантов альтернатив гражданской даёт и А. Буровский (в написанной вместе с Веллером «Истории безумной войны»). Там наиболее интересен нереализованный вариант гражданского консенсуса. Куда пошла Россия — известно. Гражданского консенсуса в ней нет до сих пор.

Вот и продолжается поиск альтернатив. А вдруг спасительный вариант-модель обнаружится?

Этой статьёй о Михаиле Первухине (Волохове) выдающийся библиограф фантастики И. Г. Халымбаджа начинал публикацию материалов о фантастах русского зарубежья.

В отличие от популярных советских авторов (яркий пример — А. Р. Беляев), русские фантасты за пределами России после 1917 г. оказались оторваны от основной массы читателей, а потому ныне весьма мало известны на Родине. Начатый процесс возвращения читателям и исследователям незаслуженно забытого был, к огромному сожалению, прерван безвременной кончиной Игоря Георгиевича.

Восполнить потери не в состоянии даже издания серий типа «Фантастический раритет»: многие публикации, выполненные за рубежом, остаются ныне ненаходимы.

Послесловие подкупает добросовестным анализом темы в литературе и фантастике, в частности. Тут к месту упомянуты и Игоряша-Золотая Рыбка (Бабенко), и Катализ (Ант Скаландис), и даже Макбет (Шекспир). К месту и название-эпиграф из незабвенного Вадима Шефнера.

Автор статьи-послесловия удачно попытался поставить роман в некий литературный ряд разработчиков темы всемогущества и всевластия, — столь популярной в фантастике и включающей как утопии, так, — чаще, — и антиутопии. Тема привлекает (писателей и читателей) занятной литературной игрой и — нравственными проблемами, возникающими при обращении к инструментарию абсолютной людской власти и человеческого могущества. Сравнение разных подходов к теме всегда интересно.

Послесловие может служить ещё и определённым позитивным образцом при издании произведений в популярных сериях. Сопровождение основного текста вот такими комментариями знатоков помогает читателям определиться с направлениями дальнейших поисков интересных авторов и текстов.

Ведь заявленная в книге тема не может исчерпаться единственным, путь и бойко написанным, боевиком.

В дополнение к «космо-опере» в фантастике, похоже, складывается жанр «клио-оперы». Тут есть всё: и пышные декорации, и батальные сцены, и речитативы, и хор верных соратников, и лирические партии... Волшебно меняются волей глав. героя исторические обстоятельства. Смута отменяется, Россия спасена и крепнет год от года. Не потребуется, пожалуй, и писанных кнутом петровских реформ.

«Солист-попаданец» до самого конца ведёт свою партию на протяжении всех трёх действий (томов) и в награду возвращается... нет не в свой постылый мир, но — в созданный им же мир альтернативной и могучей России. Занавес. Овации.

Автор, пожалуй, порадует благодарных слушателей... — пардон, читателей, — ещё не одним успешно развёрнутым альтисторическим либретто.

Первая книга цикла снабжена автором альтернативно-историческим Эпилогом, где советские «автострадные танки» БТ уже в 1941г. с триумфом мчатся по дорогам Центральной Европы.

Но всё дело в том, что «Ледокол» имеет подзаголовок: «нефантастическая повесть-документ». Свою новую (лет тридцать назад) мифологию Суворов-Резун представляет как «самую настоящую» истинную правду. Со временем цикл оброс продолжениями и дополнениями, многочисленными самоповторами и утомительно-однообразной авторской риторикой. А также — целыми лагерями горячих сторонников и столь же заядлых противников.

Самое интересное, что уже вышли сборники, где оба лагеря объединены под одной обложкой. Это книги, составленные альтернативно-исторической публицистикой. Вот настоящее поле полемики, — самое интересное для будущих читателей «ледокольного» цикла. Тут бы и померяться силами, — в создании убедительных альтисторических моделей. Но Виктор Суворов, увы, фантастики не пишет... (Или, по крайней мере, не признаётся в склонности к фантастике).

Неожиданно качественная «альтернативка», — с добросовестно проработанными двумя параллельными мирами с двумя же — параллельными — историями. Все эти придумки крепко связаны сюжетом межреальностного боевика, — опять же — с межреальностными войнами. Автор даже снабдил книгу специальным приложением, — под названием «Некоторые вехи истории альтернативных миров».

«Красно-коричневый» и «Белый» миры прописаны автором с редкой для «боевой фантастики» детализацией, да и «попаданцы» оказываются в них не волей случая, а по жестокой чужой воле.

К удивлению, продолжения сюжета пока не последовало...

Написанные в советские времена не слишком и многочисленные фантастические произведения на военно-патриотическую тему создавались по схожим схемам: наш современник (современники) неким образом (чаще — во снах или иных грёзах и видениях) попадали в героическое минувшее нашей Родины и становились свидетелями (реже — участниками) великих исторических битв. А затем возвращались в наше время (реже — не возвращались, героически погибнув в минувшем).

Эти каноны военно-патриотической фантастики, — во имя создания необходимого идеологического эффекта, — зорко блюлись авторами (и редакторами) вплоть до конца СССР. А затем в российскую фантастику пришла славная пора «попаданцев»...

Мировую фантастику можно уподобить островному архипелагу. Иные острова по размерам обширны как материки, а иные — клочки тверди. Части фантастической суши сообщаются самым причудливым образом, но чаще — разобщены. Впрочем, для составителей справочников и энциклопедий все они, в той или иной степени, интересны.

Составители Энциклопедии создали отменный труд, исчерпывающе описывающий, пусть и огромную, но лишь часть владений фантастики. Её англоязычную часть.

Как известно, нельзя объять необъятное. Так, за пределами исчерпывающего описания у Николса и Клюта остался огромный массив восточноевропейской фантастики. Особенно — те его части, что находятся под знаками кириллицы.

Восполнить этот пробел не способны никакие переиздания энциклопедии, — слишком удалены друг от друга материки англоязычной и русскоязычной фантастики, пусть они и дрейфуют навстречу друг другу — усилиями знатоков и энтузиастов Фантлаба...

Произведение является своеобразным «контрапунктом» роману «В круге первом» А. И. Солженицына.

А что, если бы сопротивление репрессиям приобрело если и не массовый, то хотя бы систематический характер?

На то, чтобы описать сложившуюся бы в этом случае ситуацию, не отважился даже Василий Звягинцев. Потому что это была бы уже другая страна.

Гораздо проще оказалось представить случай единичного успешного сопротивления, — что вполне в русле криптоисторических игр автора «Одиссея».

Небезинтересно отметить: это произведение настолько понравилось Н. С. Хрущёву, что его не только издали огромным тиражом, но даже и собирались номинировать автора на соискание Ленинской премии.

Вот и сюжет для альтернативки: а что, если бы А. И. Солженицын в разгар хрущёвской оттепели стал бы-таки лауреатом высшей премии СССР?

Основой для названия эпопеи послужил (по воспоминаниям жены писателя) опубликованный в 1925 году фантастический рассказ Антона Ульянского «Колесо» (в 1930г. переработан в роман «Путь Колеса»).

Запущенный учёным-маньяком механизм движется по гигантской спирали по всей Земле, принося неисчислимые бедствия...

«Красное колесо»... Метафора вполне прозрачная. Но только названием связь цикла с русской фантастикой не исчерпывается.

Все романы эпопеи пронизаны ощущением гибельной альтернативности пути, по которому пошла Россия в 20 столетии. За подробным изложением хроники реальных событий находится чёткая авторская позиция: такое не должно было состояться. За чудовищной реализацией остались несостоявшимися благоприятные для России альтернативы...

А причиной тому, — в сущности, — случайные ошибки, нерешительность, глупость, трусость реальных исторических лиц...

Идею альтернативно-исторической прозы А. Солженицын разрабатывал, кстати, и в собственной концепции «трёхчастного рассказа». Вот только вполне воплотить эту концепцию в литературный материал не успел...

В «альтернативку» авторы приходят как из фантастики, так и из «мэйнстрима». А также — из «дамской прозы».

Ещё с альтисторией часто совмещают детективные сюжеты.

Авторы сего опуса решили совместить все три ипостаси современной прозы: «дамский» роман с детективом помещён в обёртку альтернативной истории.

Тема истории небывалой — самая нынче распространённая: Россия без большевиков и без революции. Только вот столь уж альтернативен «нашей» истории итог?

Ведь и в истории реальной и состоявшейся близ Ялты также со временем возникла «фабрика киногрёз», — и съёмочные площадки у тёплого моря не пустовали, и артисты охотно ехали на съёмки в Крым... И кассовые киношедевры в советском Крыму снимали... Вот только ни Голливуда, ни Болливуда здесь не получилось.

Соавторы, как видно, поставили себе целью показать обратное: как на фоне длящегося Серебряного века расцветает российский кинематограф и рождаются «наши» супер-кинозвёзды. Замысел — на целую альтисторическую эпопею. В декорациях современного дамского романа с если-историческим акцентом. Серия «Ретро-романтика» запущена, думается, именно с этой целью. Осталось дождаться «ретро-развития» сюжета...

Поистине нет пророка в своём Отечестве...

Мыслитель и поэт так и не оценён до сих пор по силе его дарования.

А между тем, трагизмом судьбы Даниил Андреев, пожалуй, превосходит М. А. Булгакова.

В чём причина недооценки? В том числе, — и в недостаточном внимании российских издателей к наследию писателя.

Попробуйте-ка разыскать, например, — «Новейший Плутарх».

Все издания автора, кроме разве что «Розы Мира», ныне — библиографические редкости.

В «Фантлабе» Д. Андреев числится в основном как эзотерик. Представить его как фантаста пока и не пытались.

Двадцатые годы прошлого столетия были полны сюжетов о сверхоружии, — супервзрывчатке, лучах смерти, и проч.

Отдал дань этой Н-Ф романтике и Карел Чапек, но претворил тему в романтико-экспрессионистском сюжете, где фантастическое равноправно с эротическим.

Борьба за изобретение, происки спецслужб... Отменный приключенческий сюжет.

Произведение, вполне достойное изобретателя «Россумских универсальных роботов».

Явный составительский серийный сбой. Собственно, — никакой боевой фантастики. Впопыхах эту вполне вроде бы реалистичную поделку выпустили в фант-серии.

По-видимому, оттого, что автор уже публиковался в серии. Но написал «неформат».

Впрочем, сюжетные перипетии складываются во вполне вольную фантазию на темы танковых сражений Великой Отечественной. Что-то тут есть и от фронтовых военных баек, — вроде историй Василия Тёркина.

Как там у Твардовского:

«Хорошо, когда кто врёт

Весело и складно»...

Для того, чтобы начать свои сослагательные упражнения, автору пришлось сбежать в Великобританию, откуда его тексты начали распространяться в Россию, — благо, подоспели и перестройка, и гласность, — со снятием цензурных запретов, и проч. А там и СССР развалился.

Произведения Виктора Суворова-Резуна можно бы назвать м и ф о з а м е щ а ю щ и м и, — в явном стремлении заменить устоявшуюся советскую мифологию Великой Отечественной — новой, переписанной, историей. Не случайно вокруг «ледокольного» цикла сформировались два противоположных лагеря: «просуворовский» и «антиледокольный». Причём число томов «постледокольной» полемики уже далеко превзошло по объёму собственно произведения Виктора Суворова. Интересно и другое: ни одна из сторон полемики не может получить решающее преимущество и одолеть, ссылаясь на недостаток рассекреченных документов (как в бывшем СССР, так и у бывших Союзников).

Миллионные тиражи публикаций «Ледокола» и его продолжений и вариаций вроде бы свидетельствуют, — цель «идеологической диверсии», запущенной зловредными британцами, будто бы достигнута. Вот только не учли, что российские авторы в пылу полемики уже пошли гораздо дальше Суворова-Резуна, — в поисках разгадки тайн лета 1941-го. А она, эта разгадка, кроется в хитросплетениях безжалостной многосторонней игры, в которой и Сталин, и Гитлер были лишь отдельными игроками.

И ныне остаётся надеяться, что историки и публицисты 21 столетия всё-таки соберут «паззл», рассыпанный вокруг Второй мировой.

«Исправить» к лучшему историю, если и не нашу, то, по крайней мере, параллельного мира можно, в представлении автора, вполне понятно как: для этого необходимо разоблачить все враждебные противуправительственные и антинародные заговоры и их авторов. И тогда даже «горячий июнь» 1941-го, — к вящей пользе для СССР, — заметно снизит температуру.

Вот только разоблачить врагов не так-то просто. Их полно не только за линией фронта, но и в ВКП(б), а ещё — и в иных временах, где и СССР-то уже нет. Но для того-то и созданы доблестные органы НКВД, дабы с успехом решить любые проблемы. Так что «попаданец», на этот раз, зашёл в иное время и реальность весьма удачно...

Вообще крипто-историческая составляющая в «попаданской» фантастике — элемент, по-видимому, неотъемлемый. Для владельцев «послезнания» история на некоторое время становится прозрачной, и подсказки историческим персонажам, где соломки подстелить, и как извести «Никитку» в окружении дядюшки Джо — кажутся весьма логичными и уместными...

В книге есть любопытный материал насчёт альтернатив «красной» победе в Гражданской. Есть там и «белая» победа, и «розовая», и иных оттенков спектра. Есть и вариант «гражданского консенсуса».

Единственный недостаток этих «свёрнутых альтернативок», — в их лапидарности.

Материал явно составлен А. Буровским и может послужить конспектом отдельной книги, посвящённой альтернативным развитиям и итогам крупнейшего гражданского противостояния ХХ столетия. До сих пор не изжитого и тянущегося в разных аспектах современной российской жизни.

В развитии темы «попаданчества» явно наметились качественные изменения: пришли писатели второго, — после «первопроходцев» темы — поколения.

Новые сочинители, к коим относится и автор данного опуса, — охотно используют весь наработанный усилиями предшественников материал, — с одним существенным отличием: некогда тратить время на адаптацию попаданцев в иной реальности, а потому действие начинается практически сразу. Главный герой, найдя Аномалию (межреальностный портал, которым он же и способен управлять), настолько удачно подготовился к визиту в параллельный мир, что почти сразу устанавливает связь с тов. Берия, а затем и встречается с тов. Сталиным. То, на что раньше авторы тратили тома, здесь происходит на первых же страницах: начинается активная подготовка к 22 июня 1941г. Но и «параллельный» СССР здесь парадоксальным образом начинает прогрессировать нашу реальность.

Автор, рождённый в начале 1980-х (главный герой романа — практически его ровесник) охотно пользуется приёмом управляемого межреальностного портала для создания динамичного действа. Тут, в этих порталах, легко распахивающихся в любые параллельные реальности, думается, содержатся поистине фантастические возможности для авторов новой «попаданской» волны...

Яркий образец альтисторической биографии на фоне истории Гражданской войны в США. Альтернативы Гражданской войны по числу опубликованных произведений находятся на одном из первых мест в США (количественно с этой темой там может поспорить только «Гитлер-победитель»).

Сэмюэл Клеменс (более известный нам как Марк Твен) после гибели брата не уезжает на Запад и выступает в роли партизана конфедератов (1863).

Эта история сочинена автором, чтобы продемонстрировать ещё один тупик смертельной ненависти, — как ещё один «аргумент против бессмертия»...

Не случайно произведенние включалось в антологии НФ и помещено в русском переводе в специализированном на альтернативной истории выпуске известной журнальной антологии «Сверхновая амер. фантастика».

История еврейского народа в своё время дала начало первым европейским альтисторическим произведениям, вышедшим в начале 19 в. из-под пера интеллектуалов из осевшего в Британии семейства Дизраэли (см., например, роман «Пленяющий принц»).

Огромный пласт поистине альтернативной истории связан с мытарствамии и лишениями представителей еврейской диаспоры. — Рассеяние «колен Израилевых» по всему свету дало немало образцов высокого интеллекта, воплощённых в науке и искусстве.

Тема эта далека от исчерпания, и книга Д. Клугера — тому подтверждением.

Нельзя сказать, что автор в этом, — своего рода, альтисторическом творчестве — одинок. Достаточно вспомнить доказательные документированные гипотезы историка-харьковчанина Александра Зинухова, убедительно показавшего караимское происхождение пушкинского предка — «арапа Петра Великого» — Ганнибала и связь с иудаизмом царского рода Чингисхана («Чингисхан — сын Исаака Киевского»).

Альтернативный эпос продолжается...

Романы цикла всё больше насыщаются сказочным содержанием. Временами сюжет превращается в волшебную сказку, — тут и чудесные превращения героев, переступающих межвременной портал с целью оздоровления и омоложения (совсем как у Ершова в «Коньке-Горбунке», — «Мы и слыхом не слыхали, чтобы льзя похорошеть!»

И — столь же сказочные превращения любимцев главного героя — кошек, становящихся едва ли не чудесными говорящими животными...

Не менее сказочные войны, где целые китайские армии сдаются в плен, — только бы подзаработать на великих российских стройках Сибири и Дальнего Востока.

Вот такая весёлая (а временамии — и не очень) альтисторическая сказка получается... (Сказка — ложь, да в ней — намёк?..)

На неискушенный читательский взгляд — одно из слабейших произведений цикла «Пиранья». Уж больно много африканской экзотики, — гораздо больше, чем у Буссенара и всех ««авантюрщиков» прошлого, вместе взятых. Особенно впечатляет образ принцессы-бисексуалки, спасённой непобедимым Мазуром для дальнейших игр...

Впрочем, в профессионализме автору не откажешь: похоже, — подобные опусы он может печь на потоке как пирожки, — пусть они и мало имеют отношения к суровой реальности.

Автор настойчиво заключает повествование во внешнюю «рамку», заставляя героя и читателя не забывать о «модельном» характере произведения, где альтернативный мир возникает вокруг гиперактивности ГГ, оказавшегося в данной реальности кем-то вроде сверхчеловека, — с ним уже обязаны считаться ведущие мировые игроки.

Позиция лестная для героя, но и опасная: теперь его будут во что бы то ни стало насильственно устранять из российского и мирового расклада...

Но герой-одиночка, конечно же, не сдастся! Вот только бы определиться ему с перспективами развития новой Руси...

Новаторство К. Мзареулова в «попаданской» теме в том, что за прогрессирование «нашей» реальности смело берутся славные спецслужбы минувшего СССР, — путём решительного искоренения всего кап. непотребства, — вплоть до уничтожения на корню самой реальности и замены её очередным вариантом «светлого коммунистического будущего».

Для этого и распахнут автором межвременной портал (в просторечии — «калитка»). И расставлены по ходу сюжета немало загадок и тайн. Хроноклазмы, хроноклазмы... Но «хэппи-энд», — по крайней мере, — семейству главного героя, автор всё же обеспечил.

Небезынтересно, что все эти «письма издалёка» автор шлёт из заокеанского Хьюстона. Оттуда, из техасщины, наверняка все перспективы яснее и виднее...

С созданием романа «Солнечная машина» В. Винниченко ещё раз выступил как концептуальный новатор. Произведение является попыткой жанрового синтеза: здесь соединены и утопия, и научная фантастика, социальный и любовно-психологический роман. Автор определял своё произведение как реалистично-символическое. Есть в романе и элементы предупреждения: предвиденье прихода к власти в Германии А. Гитлера.

Идеи романа созвучны разработанной автором этико-философской концептуальной системе «конкордизма» («солнцеизма»), согласно которой каждому свойственно естественное стремление к счастью, — поэтому человека можно изменить к лучшему, — совершенствовать, перевоспитать, — с помощью соответствующей философии.

Автора критиковали за «Солнечную машину» и справа, и слева. Роман подвергся «разносам» в СССР за то, что в произведении пролетариату посвящено едва полтора десятка строк, а СССР и вовсе не упомянут ни разу. И, — одновременно, — в эмигрантской националистической прессе. — упрекали в родственности авторских взглядов большевизму и коммунизму; этим произведением, дескать, врагам «подаётся рука помощи».

В исследованиях романа, проводившихся сначала в Украине, а потом, — с установлением в СССР цензурных запретов, — на Западе, много внимания уделялось определению характера утопии В. Винниченко. Литературоведы и писатели однозначно определили произведение как позитивную утопию, — э в т о п и ю (букв.: «хорошее место»), и даже как «тутопию», — в том смысле, что автор ратует за создание идеального общества не в «месте, которого нет», а здесь и сейчас (по-украински «здесь» — «тут»). Исследовательница начала 21 в. определила жанр романа как п а н т о п и ю.

Как видим, произведение и ныне сохраняет идеологическую и художественную актуальность и стимулирует исследовательские поиски.

Рэю Дугласу Брэдбери принадлежит афоризм: «Фантасты будущее не предсказывают. Они его предотвращают».

Ныне, в потоке мемориальных публикаций составлена, между тем, даже таблица сбывшихся предсказаний писателя.

Однако, и то, что по Брэдбери следовало бы предотвратить, имеет тенденцию всё же сбываться. Так и с романом «451», чьё название писатель велел выбить на своём надгробии.

... Медиа-комната супруги пожарного, где та проводит большую часть времени, общаясь с телестенами. Быть может, интерактивность и не достигла пока такого эффекта, но — тенденция...

Потоки расслабляющих интерактивных псевдо-теле-дискуссий, отупляюще однообразные конкурсы и викторины, тягучие околоэкранные собеседования ни о чём...

Осуществлённый в потоках электронов мир брэдберианской антиутопии...

Нельзя сказать, чтобы такое «попаданство» стало совсем уж сногсшибательным открытием для темы «альтернативки». — Уж больно много разнообразных «порталов» для попаданских вторжений в минувшее открыли авторы в последее время. Ошеломить читателей становится всё труднее и сложнее.

Впрочем, такой сенсации, как с «Одиссеем» Звягинцева («Когда нас в бой пошлёт тов. Сталин»), пока, — по крайней мере для меня, — не произошло. У Звягинцева были сложные психологические коллизии, — главный герой, «попавший» в сознание «вождя всех народов», вёл с ним известную борьбу, — даже во сне. Тут все эти проблемы автором сняты, и простор для героя открывается, в данных игровых обстоятельствах, весьма широкий. И куда заведёт сюжет логика игры, пока неизвестно.

Интересных развитий можно разглядеть несколько. Интересно будет пронаблюдать, какое направление выберет сам автор, и насколько оно совпадёт (или — разойдётся) с находками и обретениями других «альтернатившиков». Особенно — солидных аналитиков и конструкторов альтернативок «нон-фикшн», каковые уже давно отыскали любопытные и естественные варианты Второй мировой БЕЗ столкновения Третьего рейха и СССР.

Статья посвящена памяти Натана Яковлевича Эйдельмана, — который, по мнению автора, как никто другой, сделал значительнейший вклад в представление о вариативности истории.

В основном произведение представляет альтернативы 14 декабря 1825г. так, как они явились воображению авторов русской словесности: Я. Гордин, В. Пьецух, Н. Эйдельман.

Так, с точки зрения Я. Гордина, история 14 декабря 1825 г. ошиблась и не выполнила очевидного ей предначертания...

Для рождённых в России после 1945 г. и обратившихся к теме «попаданчества» существует некая обречённость истории Великой Отечественной и Второй мировой.

Авторы (а вместе с ними — и читатели) вновь и вновь воскрешают исторические обстоятельства, — связанные с датой 22.06.1941, — не потерявшие актуальности и поныне.

Ощущение невероятия реальности, в которой очутились миллионы людей, населяющих в начале 21-го столетия одну шестую часть света, заставляет снова и снова переосмысливать историю, ступившую в 20 веке на окольные тропы. — В поисках нарушенного единства времён и действуют многочисленные и всё множащиеся «попаданцы»-«засланцы»-«вселенцы».

Михаил Гуткин попытался создать свой вариант действий в условиях былого военного хаоса, — в попытке хотя бы виртуально упорядочить кромешные до безнадёжности ситуации. И его героиня осталась своеобразным символом осмысленных «действий в немыслимом». — Дабы, наконец-то, вернуться в СВОЮ историю...

Произведение насквозь пародийное.

Тут и пародия на штампы НФ, — вроде звездолётчиков из далёкого будущего, — не столько носителей сверхинтеллекта, сколько умельцев виртуозной ругани, — так сказать, — «евромата» 23 столетия. И едкая пародия на всяческих «попаданцев», «засланцев» и прогрессоров, — всех времён и народов.

Автор вовсю пользуется арсеналом НФ, — устройствами, позволяющими «прыгать» во времени и напропалую заниматься исправлением истории: из 1918 — в 1898, а то и в 1938-й., — на выбор. Всюду работы по коррекции истории — непочатый край. Вот только получается совсем не то, что хотелось бы... Тем более, что главным героям с их прекраснодушными намерениями противостоят оппоненты с совсем иными представлениями об исторической справедливости. И постановка грандиозной хронооперы по спасению «северо-восточной континентальной свехдержавы», а с ней — и всего мира, — грозит изрядно затянуться.

А название «Хронокорректоры», пожалуй, станет нарицательным...

Не столь уж и редкий вариант альтернативно-исторической утопии, — с повествованием об идеальном правителе СССР.

«Сталинский сокол» как преемник Сталина — не более чем литературный приём, — здесь автору просто нужно было создать и наделённого выдающимися способностями персонажа,

и продемонстрировать, как можно было бы спасти СССР. И не просто спасти, а показать коммунистическую страну как успешного лидера всемирной гонки.

К явным достоинствам произведения следует отнести отказ от «попаданских» соблазнов, а «рваная» композиция сюжета, — с частыми «прыжками» в альтернативном времени, — позволяет поддерживать необходимое напряжение и сообщать подробности альтистории.

Вместе с тем, — некоторое отставание повествования по времени от «нашей» истории и драматическая незавершенность финала оставляют возможности для продолжения.

Автор разработал практически беспроигрышную методику создания «попаданских альтернативок», — с использованием приёма межвременного «лаза» — портала.

В данном случае не требуется даже ссылок на пресловутую машину времени, — просто тащи всё, что нужно из нашего времени, и никаких проблем, — кроме происков «мировой закулисы»....

Легко отбросил автор и всякие сложности со вживанием во время, трудности с языком и прочие адаптационные подробности. Сюжетное действие представляет собой непрерывный и столь любимый читателями (и издателями) хронобоевик.

Занятна и компания попаданцев во времена кануна Крымской войны: тут и современный украинский спецназ, и «безопасники». и контрразведчики, — и боец и санинструктор из июня 1941-го.

Насквозь «своими ребятами» оказываются и Император Всероссийский Николай Первый, и его наследник Александр, и юная княгиня Марья Тихвинская, лихо овладевающая компьютерной грамотой и снайперским ремеслом...

Словом, умеет автор привлечь внимание к произведению. И заставить читателей с нетерпением ждать продолжения.

С помощью современных технологий программирования грёз (именуемых в просторечьи «альтернативкой») иные польские авторы создают параллельные реальности, где Польша — верный и достойный союзник Третьего рейха.

Подобные произведения иллюстрируют польские имперские настроения, живые и в 21 ст. (Давняя мечта о Польше «от моря до моря», реализацией которой так и не успели насладиться ни в 17-м, ни в 20-м веках).

Заметим попутно, — весьма схожие идеи воплощены и в российской альтистории, — в живучих идеях «континентального блока» с участием России-СССР.

Иные романы цикла «Пиранья» ныне воспринимаются чуть ли не как документальные исторические произведения. И прозрачные переименования стран и персонажей читателей запутать не могут.

Всё же в произведениях Бушкова о Кирилле Мазуре всё больше горечи, — из-за утраченной славы СССР, — тех времён, когда в союзе с кубинскими компаньерос залпы батарей современных «катюш» опрокидывали вторжение в дружественную Анголу на пороге её столицы.

И контрабандные махинации со слоновой костью и алмазами, увы, — тоже досадная принадлежность истории, — обратная сторона революционной романтики...

Сегодня уже как-то и не верится, что была такая страна, которая могла устраивать трансатлантические воздушные и океанские «мосты» между континентами и успешно решать боевые задачи, — и в ответ геополитическим противникам, как говорится, было нечем крыть.

А потом был Афганистан, — с нелепым вторжением в дружественную страну очередного советского «ограниченного контингента». Но уж победоносному морскому спецназу с участием Мазура делать там было нечего...

«Вне Безмолвной планеты» — теологическая альтернатива классической НФ. Космическое пространство в романе, помимо лучистой энергии, насыщено и сонмом духов, покровительствующих существам разных планет Солнечной системы...

Это, скорей, назидательная сказка — с весьма прозрачной и внятной моралью.

Даже необъятность межзвёздных пространств, — в НФ породившая всевозможные звездолёты и звёздные Ковчеги, — истолкована автором неким Божественным Карантином, — преградой на пути распространения заразы испорченных ложными — тупиковыми — путями следования цивилизаций.

Впервые, пожалуй, К. С. Льюис создал и фантастический образ Марса, — лишённого чудовищ, но населённого причудливыми обитателями, живущими в полной гармонии с данной им суровой картиной мироздания. Незабываем и созданный авторским воображением образ ночных марсианских небес — в свете ближайшей планеты-гиганта и множества астероидов...

Произведение приобретает неожиданную актуальность, — в той ситуации, на пороге которой стоит сейчас земная цивилизация: успехи дальнейшей космической экспансии зависят от цельности и полноты картины мира, какую усиленно пытается сформировать современная наука. И теология в этих образах познания и действия стоит далеко не на последнем месте...

Оказывается, мало победить самураев на суше и на море. Ведь «мировая закулиса» не дремлет!

И центр попаданского противостояния капризной Истории резко смещаентся на Запад, — в Москву и Петербург. — Вот где, — задолго до доктора Геббельса, — развернутся с новой силой пропагандистские сражения со всяческими р-революционерами. Так что продолжение «Росича» следует!

Конспект альтернативной истории 20 столетия только намечен...

Произведение — этакая «попаданская притча», с отчётливым морализаторским уклоном. нередким в альтисторической прозе.

Становление глав. героя происходит по канонам добротных школьных сочинений советской поры, — он, герой, непременно должен облагородиться. И научиться двигаться, вопреки всяческим социальным водоворотам, — в самостоятельно выбранном направлении.

Но для этого необходимо побывать в естественно «улучшенном» варианте аллоистории, — дабы вдохновиться духом эпохи, когда ещё не всё было растеряно.

Безотказный и неоднократно применённый приём с посещением местной библиотеки, и вот уже глав. герой выяснил, что в «этой» параллельной реальности все изменения к лучшему глав. образом оттого, что Сталин «здесь» не столь властолюбив, как «кровожадный безумец» нашей реальности. Ну, — и надежды ещё живы, а молодые люди параллельного 1925 г. ещё полны энтузиазма. Автор не случайно вводит в сюжет литературные аллюзии: и «Аэлита», и «Два капитана»... Романтика советской литературы служит надёжным подспорьем в становлении глав. героя. Но, заметим, — все его «прогрессорские» усилия направленны, прежде всего, на воспитание собственного характера. Что молодому человеку и удаётся.

Удаётся и автору — заинтриговать читателя: продолжение то ли будет, то ли нет. Как говорится, — возможны варианты...

И — ещё один сюрприз от автора, припасённый в финале объёмистой книги: главный герой очутился-таки в прошлом «нашего» мира, а вовсе не в параллельной истории. Ощущение «параллельности» возникло из умелого манипулирования автора советской реальностью 1925 г., представляющейся, на фоне поверхностных о ней знаний и представлений, вполне альтернативной. Впрочем, главный герой пока ни о чём не подозревает...

«У нас это невозможно» — таковая краткая формула могла бы послужить кратким девизом многих антиутопий, созданных в англо-американской фантастике.

Исходя из этой успокоительной предпосылки, авторы с некоторым даже облегчением пишут самые «чёрные» сценарии для своей страны.

И, как знать, быть может, именно из умения писателей (не только фантастов) «мыслить о немыслимом» и происходит то, что вероятное и угрожающее остаётся неслучившимся...

Задуманное автором произведение «о хорошем человеке» странным образом трансформировалось вот в эту, оказавшуюся редкостным советским бестселлером, повесть. Собака, ставшая своеобразным тестом на человечность для людей, — бесхитростный литературный персонаж и приём, вполне достойные и фантастики.

Там есть схожая по психологическому эффекту тема Контакта, который НФ ищет в бездонных галактических далях. А здесь мера контакта обретена в понимании (или неприятии) «братца нашего меньшего».

Литература создаёт причудливые зеркала, куда мы глядимся с разной степенью пристальности. И видим самих себя. Обретая, по воле авторов, лучшие свои черты...

Похоже, авторы фантастической истории обрели ещё один «узел» российской альтернативы: начало 1920-х. Зыбкую эпоху, последовавшую за гражданской войной и завершившуюся с началом безраздельного сталинского правления. Краткую эпоху, чреватую многими уникальными возможностями к развитию. Именно в это десятилетие воссиял во всём блеске советский авангард. Начался невиданный дотоле всплеск издания фантастики... Изменения к лучшему казались осуществимы быстро и уже в ближайшем будущем.

А что, если бы всё же удалось предотвратить скатывание в привычную «нашей» истории колею?

Вот тут-то и нужен очередной «попаданец«! Удачно очутившийся в теле персонажа, способного исподволь повлиять на события внутрипартийной жизни, подключить к радикальным преобразованиям вдохновенные «послезнанием» силы комсомола и «красной профессуры»...

В остальном сюжет идёт уже по устоявшимся канонам: обретение возлюбленной, напряжённые тренировки в тире ОГПУ...

И капризная История начинает уступать. Пока — во второстепенных деталях, но в нужном направлении.

Отметим, впрочем, ещё одну подробность: скучнейший предмет «История ВКП(б) — КПСС» приобретает новую, — ретроактуальность...

Для разнообразия вместо «попаданца», либо «вселенца» на этот раз — пришелец из параллельного мира, где по причуде параллельной же истории гитлеровская Германия победила во Второй мировой. И шлёт своих разведчиков в иные Вселенные...

Роман «Имперский Пёс» развёрнут из небольшой повести, опубликованной в одном из сборников «альтернативок». Впрочем, альтернативный мир, придуманный автором, позволил сделать заявку на сериал с продолжением, — в центре его — очередная «межреальностная» война. Такая тематика позволяет длить повествование как угодно долго. Что и требовалось (издателям).

Между тем, «кромешная» параллельная реальность, откуда начинается очередная нацистская агрессия против сегодняшней России, прописана довольно небрежно, а в предметных реалиях даже и скучновато. Экскурсанты из «нашей» реальности видят в начале 21 века столицу победоносного Рейха как город Берлин образца 1940-го. Мало изменившийся с тех пор.

Что противоречит всем мегаломанским прожэктам Гитлера и Шпеера, которые, — в случае победы Третьего Рейха, — были бы реализованы и завершены уже к середине 1950-х. Без осуществлённых архитектурных фантазий, далеко превзошедших бы все рекорды гигантомании минувших эпох, представить Берлин победоносной нацистской Германии, ныне уже невозможно.

Отказавшись от сильнейших альтернативных архитектурных образов, автор порядком снизил впечатление и от чудовищных замыслов нацистской Империи.

Взамен — довольно скромные описания мистических обрядов, да и сам рейх и его фюрер сильно измельчали...

Примечательный эпизод «поэмы»: в восприятии глав. героя Москва лишается своего знакового объекта, — Красной площади. Каждый раз герой удивительным образом проходит мимо. И это не последствия хронического алкоголизма. Это — наглядный постмодернистский символ «расслоённости» пространства, — в коем сосуществуют зрительные ряды взаимоисключающих реальностей; бесследно исчезают и вновь чудесным образом возникают — воссозданные в железобетоне — исчезнувшие было святыни, — китайгородская стена и Храм Христа Спасителя...

Джойс в « Улиссе» описал странствие по злачным местам Дублина. У Ерофеева — полумистическое странствие по Третьему Риму и его окрестностям...

Даже советская история пятидесятилетней давности оказывается для современных авторов «криптоисторией».

Несмотря, казалось бы, на обилие партийных и прочих документов, истинные причины многих неудач в СССР остаются скрытыми.

Поэтому в романе и приходится идти на досадные копромиссы. Главный Конструктор С. П. Королёв безвременно погибает и здесь: автор даже не расшифровывает причин кончины руководителя сов. космонавтики на операционном столе. А она, в «нашей» истории была до банального проста, — последствия травмы, полученной в НКВД во время «следствия» в 1938 г. Вот и приходится в альтварианте идти по пути «мудрого отказа» от космического соревнования... Не получается пока альтернативной советской космонавтики. Королёва Каманиным не заменить...

Преобладают компромиссы и в партийной гонке Шелепин-Брежнев. Маховик альтистории раскручивается весьма медленно. С чем-то придётся встречать альтернативное пятидесятилетие Великого Октября?...

Автор наверняка понимал, что популяризация любых, сколь угодно сногсшибательных и многообещающих, открытий грядущего оставит читателей равнодушными, не будь идеи скреплены увлекательным сюжетом. И наиболее подходящей формой экспозиции чудес будущего оказался испытанный приключенческий роман, — вынесенный в околосолнечное космическое пространство. Супермен-учёный. Похищенная инопланетным злодеем его невеста. Погони в Космосе... Яркий букет неизбывных штампов НФ, тщательно собранный впервые.

Удивительным образом автор воспроизводит в НФ «архетип» русской народной сказки, — Иван-царевич скармливает свои филейные части волшебной птице, дабы та его вынесла на волю. Тут ещё и (наверняка — неосознанные автором) «вампирские» интонации. Именно вот этакой сказочностью (выбивающейся из общего среднестатистического оптимозма сов. фантастики), а ещё и неожиданно мрачноватым колоритом запоминается рассказ, — в значительно большей мере, чем в том случае, если бы его автор поставил себе целью одну лишь популяризацию Н-Ф вида спорта. А ещё в памяти остаётся яркий «видеоряд» журнальной публикации, созданный выдающимся иллюстратором фантастики Н. И. Гришиным.

Альтернативная (параллельная) история это ещё и множество альтернативных (параллельных) биографий. Этакая «параллельная» ЖЗЛ. Впрочем, замечательными иные персонажи становятся лишь в альтернативке. Стараниями ли попаданцев-вселенцев, либо без оных. Лишь по прихоти автора.

Так и здесь. Горький пьяница в «нашем» варианте истории в её альтернативном варианте волшебно перевоплощается в национального героя Сибири и возрождающейся Империи Российской. Столь же волшебные изменения к лучшему претерпевают и многие другие, связанные с «попаданцем». Чудесным образом изменяется всё сознательное население Сибири, — и Восточной, и Западной. Исполняется завет Ломоносова: могущество российское воистину и воочию Сибирью прирастает...

Написанный в разгар «холодной войны» и опубликованный в переводе на русский в 1964 г., рассказ является одним из тех произведений фантастики, благодаря которым стала ясна вся абсурдность стояния на грани взаимного уничтожения. Если стрелки часов атомного апокалипсиса и не сошлись на двенадцати, то лишь потому, что нашлось достаточно здравомыслящих людей, способных внушить своё здравомыслие большинству. Таково и свойство, и эффект творчества Айзека Азимова.

Вот только в современной политике «сердобольные стервятники», — и вовсе не инопланетные, — никак что-то не переведутся...

Василий Аксёнов отдал должное и т. н. «детской литературе», — создав дилогию о Геннадии Стратофонтове. — В опровержение штампов авантюрной прозы, с пародией на «подростковые» воспитательные произведения. Впрочем, произведения эти адресованы в той же мере и «взрослым». Тем, кто не забыл ещё детства и отрочества и готов улыбнуться своим и чужим о нём воспоминаниям.

Редкостная (по замыслу «поворотного пункта») альтернативка, — в которой Пётр Великий как исторический персонаж изъят автором из русской и мировой истории. Такая исходная посылка объясняет заунывность действия, с ощущением безнадёжности усилий персонажей из РОА. — Российская освободительная армия «здесь» является неким «инвариантом» военных действий, позволяющим читателю отчуждённо взирать на происходящее.

Свойство п р и ё м а альтернативной истории, — а здесь альтистория использована именно как литературный приём, — в остраннении изображённого мира и — в отстранении читателя от чересчур злободневного восприятия. Вот почему мрачный колорит повествования автору несомненно удался: в «этом» мире нет ни «наших», ни «врагов», а всё происходящее — результат действия неких надисторических сил, над которыми герои не властны. Вот такая метафора Рока Истории...

По всей видимости, произведение — лишь авторский эксперимент с литературными возможностями «альтернативки». Эксперимент — не слишком содержательно результативный, но эмоционально убедительный.

Наверное, первый случай применения в российской фантастике приёма «Сыщик в мире альтернативной (параллельной) истории».

Легко создав ситуацию «Россия без революции» (для чего оказалось достаточно смыть за борт — волной от взрыва морской мины — общеизвестного «у нас» вождя пролетарской революции со товарищи), — автор тотчас «подключает» к действию иного, не менее известного, персонажа — И. В. Джугашвили. Охота на «золото партии», борьба с разного толка терроризмом: анархическим, эсеровским, монархическим...

К сожалению, создать достаточно сильную интригу с мотивом российской альтистории не удалось. Сыщик-контрразведчик оказался слабоват для создателя альтистории. Действие замерло на втором томе дилогии...

Заметим лишь, роман написан в недолгую «допопаданскую» эру. Очень скоро во множестве появятся персонажи — засланцы в любую, хоть сколь-нибудь интересную, историческую эпоху. А уж они-то своего не упустят...

Советский «Политиздат» в 1980-е издавал серию «Пламенные революционеры», куда входили художественные биографии многочисленных борцов за светлое будущее всего человечества. Похоже, впору открывать серию «Пламенные лрогрессоры», где всяческие попаданцы-засланцы планомерно наведывались бы в различные времена и эпохи, — с целью их всяческого улучшения и к вящей славе России. Нужно смелее осваивать, для разнообразия, новые исторические периоды и эпохи, — ведь если глянуть на «хронокарту» попаданий наших современников в минувшее, окажется, — почти все они очутились либо в 19-м, либо и вовсе в 20-м веке. А как бы замечательно можно было благоустроить нашу реальность, начав, скажем, веке этак в... До нашей эры.

Но шутки в сторону. Убедительность «попаданским» опусам придаёт , в частности, и умение авторов строить достоверную картину предметной среды времени «хроноадресовки» главного героя. У Ланцова «засланец» очутился в Москве 1850-х, где отстроен уже и Большой Кремлёвский дворец, и вовсю строится храм Христа Спасителя. Никаких примет красочного обновления первопрестольной «в древнем духе» в романе нет, равно как условны и персонажи. Тот же Филарет и прочие, коим походя делает выговоры лихой пришелец из 21-го столетия. В угоду шпионской интриге принесены интереснейшие исторические личности. Да и сама Москва, по сравнению с нынешней обладавшая ещё многими безвозвратно утраченными памятниками...

О похвальной серьёзности намерений авторского коллектива свидетельствует разработка (пожалуй, впервые в хронофантастике), правовых основ хронопереноса. (Кто кому и каким образом должен правонаследовать в ситуациях переброса во времени целых государств и народов).

В остальном же читатель приходит к неутешительному выводу: для нового воссоединения независимых государств бывшего СССР нужно такое невероятное происшествие, как перенос нынешних территорий «одной шестой части суши» в 22 июня 1941 года. Вот такая возникает невесёлая метафора...

И ещё одна подробность, ускользнувшая от внимания коллективного «Вихрева», — «зеркальная» модель «хронопереноса», при которой сталинский СССР оказался бы в реальности 21 столетия. Быть может, такая уловка и помогла бы вывести единую Европу из затянувшегося кризиса...

Не столь уж часто балуют авторы опусами из альтистории петровских времён. Тем более, здесь автор отважился в размахе поспорить с самим А. Н. Толстым. Перед классиком у автора изрядное преимущество. Сие новое сочинение на вольную тему «попаданчества» вовсе не связано досадными подробностями реального царствования Петра Великого. Похоже, здесь самодержаный морнарх имеет все шансы стать ещё более Великим. Величайшим! — С таким-то корабельным Мастером... И с таким-то темпом ретропрогрессорства. Боязно заглянуть даже в ближайшее грядущее оного варианта петровской эпохи. У супостатов никаких шансов супротив модернизированного из 21 века Флота российского!...

В самом начале поздних советских публицистических «альтернативок» модно было рассуждать на тему, — а что стало бы с СССР, окажись в ту или иную эпоху генсеком кто-нибудь другой. Вера в волшебные изменения к лучшему, начинающиеся вслед на подобными допущениями, как видно, жива до сих пор.

Но вот выбор эпохи... В «реале» к середине 1960-х СССР уже проигрывал гонку высоких технологий. Не было особого выбора и среди советских «вождей».

Впрочем, новый сериал под девизом «ещё не поздно» можно относить и к другим советским эпохам. С той же степенью вероятности и достоверности благополучного для СССР исхода... Таковое особенно увлекательно на фоне девиза «уже поздно», более подходившего ко многим этапам советских времён истории реальной и состоявшейся.

Запреты на эпохи и времена в альтистории, к счастью, ввести невозможно. А успех в достижении альтернативного результата зависит, скорее, не от реальных обстоятельств истории, но от игрового мастерства автора. С 1965-м как отправным пунктом спасения СССР — первая попытка. Будут и другие.

«Рыцарь из ниоткуда» некогда очутился на Таларе, полном тайн и загадок. Увы с каждым томом похождений майора Сварога число тайн уменьшается, а загадки бравый «король королей» предпочитает либо утилизировать, либо и вовсе «пускать в распыл». Но интересней другое.

Если первые романы «сварогианы» проходили по ведомству почти классического «фэнтези», то, по мере развития сюжета, всё отчётливей проявлялись сказочные мотивы, — так что ныне цикл стал длинной и увлекательной сказкой для взрослых, которые не желают взрослеть.

Возможностей длить и длить эту сказку — вдоволь. А когда начнут исчерпываться и они, — можно запустить альтернативные продолжения...

Число реальностей автор не умножает сверх меры, но оставляет ровно столько, чтобы не терялась их актуальность и поучительность для нынешней России (у Звягинцева — России «главной исторической последовательности»). Впрочем, альтисторическая сага у писателя в не меньшей мере — и криптоисторическая эпопея. «Англичанка гадит» тут почти во всех изобретённых автором вариантах. Фант. боевик с «клио-войнами» становится едва ли не главным содержанием многочисленных продолжений «Одиссея», а «мушкетёрам» Звягинцева противостоят с каждым томом всё больше злобных сущностей. Дабы их с успехом одолеть.

Вот только динамизм повествования и сюжета резко снижается, стоит только автору обратиться к России «реальной и состоявшейся». Наверное, потому что приходится придумывать вполне скучного Президента современной РФ (как видно, трудно отважиться на прямые параллели и сопоставления). В сравненьи с ним куда как интереснее Император-самодержец из «параллельной» России.

В остальном приём активного взаимодействия уже имеющихся реальностей вполне перспективен, и «запаса прочности» в «саге семи реальностей» может хватить ещё надолго...

«Попаданские» опусы уже вошли в привычную сюжетную колею. Вот и здесь, — и авантюрный роман, — с приключениями на золотых приисках, и «производственная» повесть, — с подробнейшим описанием научных и технических достижений, и незатейливые любовные истории, — непременно со счастливым исходом. Каждая из этих составляющих — вполне обычна и по отдельности даже и скучновата. Но есть, разумеется, — альтисторическая сверхзадача. Она-то удивительным образом и соединяет всё и делает действие увлекательным. Ведь интересно, — как-то новому автору удастся переиграть первую русско-японскую... Подготовку нужно сделать в темпе (за каких-нибудь четыре года) и успеть до начала военной грозы. Что герои и свершают по мере сил и возможностей. Почти без игры в поддавки. И втроём постепенно оказываются теми чудо-богатырями, кому, — невзирая на все сомнения, — удастся повернуть Историю в иное, — победное для России, — русло...

В образе советского космонавта Алексея Горелова угадывается реальный исторический персонаж — Алексей Архипович Леонов, — художник-космонавт, кто при благоприятном для СССР развитии советской космической программы мог бы стать первым человеком на Луне.

В романе до высадки на Луну не доходит, фантазия автора исчерпывается на пилотируемом облёте Луны. В «реале» на это пилотируемое предприятие в СССР так и не решились, — несмотря на самоотверженную готовность космонавтов. Ограничились автоматическим облётом Луны КА «Зонд».

Так что роман Г. Семенихина можно рассматривать как произведение на тему столь популярной ныне «альтернативной космонавтики».

Заметки составлялись в то десятилетие, когда в сравнительно короткий обзор можно было включить всё, что издавалось из фантастики ежегодно — всеми советскими издательствами. Поэтому «На Земле и в Космосе», — буде кому пришла бы идея издать обзоры отдельной книгой, — могли бы составить очерк советской фантастики 1970-х. В те времена даже ежегодный «урожай» в два десятка книг считался весомым вкладом в советскую фантастику. Поэтому и собирателям было нетрудно разыскать всё, что издавалось.

Сейчас, — в сравнении с размахом коммерческого издания фантастики в одной только России, — легко оценить «недогрузку» огромных издательских мощностей. А коллекционеры искали и находили т. н. «скрытую» фантастику. Которая в обзоры не включалась, но ходила в списках поиска и обмена...

Произведения А. Кабакова: «Сочинитель» и «Невозвращенец» остались выразительными памятниками своему времени: шёл развал СССР, и писательский эфир был полон всяческими предчувствиями.

Александр Кабаков одним из первых воплотил эти предчувствия в жутковатые тексты с картинками постсоветской «чернухи».

Радиостанция «Свобода», чья русская редакция неизменно «держала руку на пульсе», тотчас запустила в эфир радиопьесу по «Невозвращенцу». Эмоциональный эффект был схож с восприятием инсценировки «Войны миров» в исполнении Орсона Уэллса. Хоть паники и не было.

Со временем эффект этих антиутопий закономерно ослаб: реальная действительность вытеснила наихудшие опасения.

Но советские фобии остались. Яркими символами этих фобий и являются фант. произведения Кабакова.

Примечание «не опубликовано» вовсе не означает применительно к Регистру, что он не тиражировался. Копии, начиная с конца 1960-х, распространялись среди заинтересованных лиц и групп (писатели-фантасты, деятели КЛФ) — с целью пополнения ими базы данных. Есть факты, что копии Регистра (ещё при жизни основного автора идеи — Г. С. Альтшуллера, в 1980-е) несистематически рассылались и школьным преподавателям, — по запросу- как своеобразные методпособия по увлекательному преподаванию школьных дисциплин.

К началу 1990-х в Регистре было уже три тысячи страниц.

К сожалению, работа так и осталась незавершённой, авторство отдельных её разделов присваивалось, но, тем не менее, «Регистр» можно считать одним из основных дел жизни энтузиаста виртуозного изобретательства с применением методик развития интеллекта средствами фантастики.

Её, фантастики, здание представлялось Генриху Альтову как захватывающе-сложная многоуровневая постройка, законы развития которой можно постичь и использовать в разных отраслях творчества. Не только в НФ. Закономерности перехода на более высокие уровни воображения стимулировали «мозговой штурм», — с помощью Регистра можно было в коллективном сотворчестве придумать целый ряд новых Н-Ф идей (с таким применением Регистра работали, в частности, и участники секции фантастики в харьковском семинаре Ю. А. Никитина).

Недостаток Регистра, однако, заключался в том, что далеко не все литературные приёмы, составляющие фантастику, поддавались формализации. Огромный литературный массив остался за пределами, охваченными систематизацией. А сама эта работа осталась памятником эпохи «бури и натиска» в советской НФ, когда казались достижимыми и близкими многие горизонты творчества...

Один из самых длинных (по хронологии издания) сериалов в российской фантастике. По-видимому, даже у Головачёва нет ничего длиннее и фундаментальнее. От замысла до исполнения (в новейших вариантах) прошло уже не менее четверти века...

Впрочем, отрадно то, что автор отладил «Одиссея» как безотказную серийную машину: скрупулёзно выверены все сюжетные ходы и придуманы приёмы, позволяющие, избежать, по мнению автора, вульгарных «хроноклазмов» и прочих недостойный парадоксов времени. Удаётся автору также избегать и переполнения саги персонажами, — иной писатель давно бы свернул на торную дорожку «сыновей и дочерей, а то и — внуков Одиссея». Ан нет. Нестареющие и не обременённые (пока?) чадами и домочадцами главные персонажи неутомимы в поисках справедливости в таинственной и могучей Гиперсети. Но главный приём, обеспечивший популярность «Одиссею», — в точно дозированном всемогуществе главных героев, позволяющем не отрываться от радостей жизни, а читателям — примерять альтернативно-исторический образ жизни «на себя».

Ещё одна альтернативная президентская гонка.

Впрочем, выясняется, что главное — не политика, а медиа-технологии. В результате предвыборных споров Эдиссона и Теслы Северная Америка на десятилетия раньше, чем «у нас» получает телевидение и шоу-бизнес, а первым в истории шоуменом становится... Марк Твен.

В «нашей» истории этот великий писатель фигура настолько универсальная и непредсказуемая, что ещё одна его ипостась выглядит не столь уж невозможной...

Превращение повести в роман, — судя по всему, — в первую часть авторского сериала, несколько разочаровало. Тем, что параллельно-исторические мотивы имеют вид «альтернативного оживляжа», смысл которого станет понятен только с возможным развитием сюжета (и станет ли вообще, — пока неизвестно). Пока автор только походя сообщил, что нужно в очередной раз спасать нашу Вселенную. Хватит ли у автора мастерства, чтобы не задушить интересную идею странствий по параллельным мирам?

Пока же всё предсказуемо: любовь простых американцев и обретение новых рынков сбыта, — пусть и в параллельных Вселенных...

Подобного приёма следовало ожидать. «Сращивание» игровой стихии с «попаданской» и альтисторической даёт в результате причудливую убедительность сюжета.

Очевидно, предложения авторов в этой теме не единичные, коль скоро издатели отважились «запустить» ещё одну книжную серию. Но в альтисторическом триединстве «наука-искусство-игра» преобладать начинает всё же игра.

Едва ли не первое применение приёма «текста из альтернативной истории»: автор упоминает некий, созданный в мире наполеоновский гегемонии, фантастический роман, где обыгрывается идея поражения великого полководца... при Ватерлоо.

Этим же приёмом (альтернативно-исторический роман в романе) воспользуется через сто лет и Ф. К. Дик в своём «Обитателе неприступной твердыни», и многие другие авторы альтернативок.

Действие четырёх томов уместилось в каких-нибудь четыре месяца 1941-го года. Радует, что автор не прибегает к приёму «попаданцев-засланцев-вселенцев», а использует старую добрую Машину Времени (правда, — существенно модернизированную, по меркам начала 21в.). Неспешное развёртываие сюжета позволяет показать и изощрённую игру спецслужб, которой столь славен период Второй мировой, и попытки «прогрессирования» истории. Есть тут и излюбленные «альтернативщиками» встречи с товарищами Сталиным, Берией и Судоплатовым. Но, главное, — удаётся создать редкую, на фоне иных, торопливо написанных «попаданских» эпопей, реалистическую достоверность. Заготовил автор и будущие (будем надеяться,-приятные) сюрпризы для читателей. Так что рефрен «продолжение следует» в конце каждого тома пока не вызывает скуки.

Во-время, — как белый рояль в кустах, — появилась и вторая МВ, и многообещающая идея проникновения в иные «узловые моменты» прошлого.

Но, вместе с тем, растёт и опасность потери равновесия сюжета, — «срыва» его в надоедливый фантбоевик с хроновойнами. Остаётся набраться терпения, и узнать, как автору удастся избежать многочисленных ловушек, быстро убивающих резво начатое повествование.

За всеми «шпионскими» переплетениями сюжета не сразу и замечаешь, что автор, на этот раз, не предлагает никаких «попаданцев-вселенцев-засланцев».

Просто война с нацистской Германией начинается раньше, и по инициативе Сталина и его «команды». Вот так, волей автора, сложилась игра. В «этом» варианте переиграл «дядюшка Джо» фюрера немецкого народа.

Не является произведение и иллюстрацией к «суворовским» опусам, — там игроков всего двое. У Градова — заведомо больше. Но всё равно в выигрыше остаются возглавленные Черчиллем британцы...

Похоже, история Второй мировой так и останется сослагательной: секретные документы по-прежнему погребены в тайных архивах (взять хотя бы реальные документы переговоров с Гессом, — он летит в Британию и «здесь»).

Открытые документы позволяют лишь создавать художественные сценарии-реконструкции. Вроде предложенного.

Досаду вызывает лишь то, что по-прежнему «ключевой» датой остаётся 22 июня 1941 (смещённая «здесь» на 12 июня). Фантазии «альтернативщиков» хватает лишь на ещё один вариант лобового столкновения двух «социалистических государств». Ну почему бы не разыграть «партию», где оба вождя выбирают «южный вариант», — по которому все устремления тоталитарных европейских игроков направлены не на Британию, а — на её колонии.

Самое интересное, — в небеллетристическом оформлении этот сценарий средиземноморской стратегии уже опубликован (в одном из сборников военно-документальной альтистории). Вариант БЕЗ военного столкновения Германии и СССР уже рассмотрен, но в «художественном» оформлении не воплощён в России, скорей всего, по незнанию авторов. А, может быть, у них просто не хватает смелости представить историю БЕЗ роковой даты 22 июня 1941-го...

Одно из самых утончённых произведений Э. А. По. Ещё и потому, что это не только литература. Это, скорее, — сценарий создания второй природы средствами поэзии. Хотя синематографа к середине 19 в. ещё и не создали, автор сообщает именно кинематографическую чёткость и определённость смене зрительных впечатлений в описании идеальной пейзажной среды. Впрочем, союзы архитекторов и поэтов известны истории ландшафтного искусства. Жаль только, — Э. А. По не нашёл, — подобно классику английского романтизма Горацио Уолполу, — своего архитектора...

Роман уже можно считать хрестоматией тоталитаризма. К этой «узловой» дате «привязывают» свои произведения и другие авторы (напомним: именно в 1984г. начинают свои странствия с «нашей» Итаки герои альтисторической саги Вас. Звягинцева, два романа, — венгерского и российского авторов, — получили названия «1985»...

Произведение стало предметом обзоров и критики задолго до публикации русских переводов. Под знаком оруэлловской антиутопии прошёл реальный восемьдесят четвёртый. Советские обозреватели легко доказывали к «юбилейной» дате, что автор имел в виду как раз западный тоталитаризм, и многие жутковатые прогнозы, дескать, реализованы именно в «загнивающем» и «разлагающемся» кап. мире... Эта заидеологизированная отповедь была дана всего за год до наступления «перестройки», — с очередным её «новоязом»...

Оруэлл успел реализовать безнадёжный вариант с миром, поделенным между двумя тоталитарными/коммунистическими державами, пребывающими в состоянии перманентной войны. Реалии вымышленного мира настолько убедительны, что затмили все остальные антиутопии: «Смелый новый мир» и «Мы». В «1984» создан настолько продуманный вариант дистопии, что она стала как бы абсолютным мифом ХХ ст. Произведение «растащено на цитаты», подобно иным великим произведениям.

Однако за всеми восторгами по поводу авторского мастерства, с каким написан «1984» уже как-то забывается, что ныне вполне сложились основы для новых типов «мягких» дистопий, — например, — «нэт-топия», или «вирт-топия», ставшие уже реальностью. — Да и многие популярные произведения НФ образовали уже некую негативную общность — множество, внутри которого пребывает сознание многих тысяч и тысяч «фанатов».

Так что каждый может вступить в собственный вариант антиутопии, — стоит только открыть «И-нет»...

Наконец-то на русском будет доступна «Большая книга альтернативных историй» ! «Чернила новой луны» — лишь один из мозаики текстов, включённых в антологию. Сам по себе рассказ Аттанасию посвящён альтернативам «открытия Америки». Здесь её открывают китайцы, основывая за морем Объединённые Сандаловые Автократии. (В английской аббревиатуре -USA) Как-то переводчик справится с этой игрой слов?

Но здесь -ещё и почёт для автора оказаться включённым в подобный сборник. Каждое помещённое в антологию произведение — многократно испытано переизданиями. На русском с такой полнотой и разнообразием чужеземные альтернативки «малой формы» будут представлены впервые.

«Вселенная Жизнь Разум» — характернейший научный текст второй половины ХХ ст., отразивший эволюцию многих представлений и ожиданий, — от энтузиазма и оптимизма ранних 1960-х — к мудрому скептицизму последних десятилетий прошлого века.

Иосиф Шкловский — первый из учёных, смело и неожиданно заявивший о возможной уникальности разумной жизни в «нашем» уголке Вселенной. И в то же время этот скептик на фоне происходивших — одна за другой — революций в астрономии и космогонии, — был автором отчаянных по смелости гипотез об искусственной природе спутников Марса... Гипотеза сия стала в своё время изрядной сенсацией и вызвала ликование у писателей-фантастов, но позже тот же Александр Казанцев в сердцах заклеймил Шкловского как предателя величайшей идеи. Учёный себя таковым ничуть не считал, потому что, — с его точки зрения, — наше одиночество в Космосе означает лишь возросшую меру ответственности. На фоне той изумительной картины мироздания, что продолжает открываться уже в отсутствие мыслителя...

Жанр устных рассказов — детище 20 столетия, когда появилась возможность магнитозаписи и воспроизведения уникальных повествовательных сюжетов.

Приходят в память и Ираклий Андроников, и кинорежиссёр Михаил Ромм. И вот — один из известнейших астрофизиков второй половины 20 ст. — Иосиф Шкловский.

Записанные в 1981-1982 г.г. устные рассказы учёного создают уникальную картину жизни науки в тот, — богатейший открытиями, гипотезами и свершениями, — отрезок времени с 1940-х по 1980-е. Снабжённые изрядной долей сарказма, иронии и чёрного юмора, эти шедевры разговорного повествовательного творчества сообщают ярчайшие детали и факты научного творчества учёного и интереснейших встреч в обоих полушариях Земли. Тут и экспедиция в Бразилию за наблюдениями солнечного затмения, после которой учёный на долгое время стал «невыездным», и — первая встреча с ещё не аспирантом, а третьекусником Андреем Сахаровым, — в эвукауационном эшелоне, следующем в Среднюю Азию, и беседа во время заокеанской учёной вечеринки-приёма — с отцом водородной бомбы Теллером, и впечатления о первом Бюраканском симпозиуме по проблемам связи с ВЦ... Десятки живейших фактов, связующих воедино научную картину мира, куда внёс весомый вклад и сам рассказчик...

Как этнограф и культуролог, Роман Подольный в этой книге даёт разгадку многим парадоксам, для объяснения которых негуманитарии привлекают гипотезу пришельцев из космоса. Не отвергая в целом возможности существования «фаворитов соревнования разумов» с иных планет, автор, вместе с тем, отстаивает, — с позиций этнографии, — немалую роль вполне земного «культурного героя», — запечатленного во многих мифах. Эта фигура — суть мифическая трансформация оставшихся неизвестными людей- изобретателей, — революционнеров-первооткрывателей, двигавших земные культуры по пути прогресса.

С этой точки зрения, — вовсе незачем ждать выхода в космос, чтобы полюбоваться на взаимодействие цивилизаций. Этнография даёт тому много примеров.

Оставив в стороне всю прозрачную социальную символику произведения, вновь остаётся изумляться провидческому таланту писателя, более чем на столетие «обогнавшего прогресс». Писатель, создавая свой уникальный Остров, конечно же не мог знать, что благодаря прогрессу технологий, к началу 21 столетия плавучие острова один за другим начнут сходить со стапелей скандинавских и прочих верфей. Эти чудеса океанского «хайтэка» становятся не только зримыми символами богатства, но и — провозвестниками будущей океанской экокультуры.

Предсказанные Ж. Г. Верном курортно-увеселительные дворцы-острова — вовсе не бросают вызов океану (как это попытался сделать «Титаник»). Не грозит им и столкновение с ледяными горами, — их реальные и практичные капитаны в непогоду предпочитают отстаиваться в тихих тропических гаванях, ожидая благоприятного спутникового прогноза...

Дрейфующие курортные отели экстра-класса — далёкие потомки «Плавучего острова», изобретенного классиком. Без катастрофически пущенных враздрай паровых машин...

Обращаясь к творчеству украинской писательницы Марко Вовчок, автор, конечно же, обратил внимание на то, что в её переводах публиковались романы Жюля Верна.

Классик приключенческих «научных романов» уверенно заговорил на русском. И всё это — благодаря веяньям эмансипации в русской демократической культуре конца 19 столетия. Слыханное ли дело, — женщина берётся за переводы! Нужна была изрядная смелость, чтобы рискнуть — и выиграть! В переводах Марко Вовчок читают Жюля Верна и ныне.

Но Евгения Брандиса интересовала и другая ипостась дарования писательницы, — литературоведческая. Марко Вовчок познакомилась с Ж. Г. Верном, когда жила во Франции. И записала тексты бесед с великим французом.

Всегда интересно следить за развёртыванием авторского замысла. Название романа, конечно, не случайно. Именно мародёрством во времени занимается главный герой. Причём оказывается он столь отъявленным и хладнокровным негодяем, что автору приходится придумывать способы его наказания.

Думается, вот эта безнадёжность героя и навевает некоторую скуку.

А между тем какие сюжетные ходы упущены! Реальность БЕЗ нью-йоркского события 11.09.2001... Герою вполне по силам обуздать естественный ход событий, но на то он и хроно-мародёр, чтобы упиваться представившимися в суперкатастрофе возможностями. За что, в конечном итоге, и поплатился.

Вообще как-то странно воспринимать сюжет, в основе которого хроностранствия, — но без малейшей попытки создания альтернативки.

Даже досадно становится из-за этакого традиционализма. Но приходится принимать навязанные автором правила хроноигры.

Перефразируя Михайла Ломоносова, — «могущество альтернативной России Сибирью прирастать будет». Альтернативной же.

Автор вбрасывает «попаданца» в момент накануне катастрофы белого движения в Сибири. И следует отдать автору должное, — удаётся создать убедительную модель, как бы эту катастрофу предотвратить. В последний момент.

«Конфедеративная Империя Российская», ядро которой (Царство Сибирское) формируют «попаданцы» вдоль Транссиба в лето 1920-е альтернативной истории, — соблазнительная возможность. На фоне России нынешней, чьи сибирские просторы уже рассматриваются заокеанскими экспертами как сырьевой резерв «свободного мира», а население — как «экономически оправданный минимум» в суперколонии.

Тревожная злободневность «альтернативки»...

Вторая часть сборника, куда вошла и эта статья, — попытка хотя бы частично восполнить дефицит публикаций по истории украинской фантастики. Авторы останавливаются на 1970-х.

А начинают с 1920-х, — когда создавались первые образцы украинской НФ. Юрий Смолич, Иван Сенченко, Владимир Владко... Здесь правда, нет Владимира Винниченко, но на момент издания сборника он находился ещё под негласным цензурным запретом. Переиздания его произведений начнутся лишь в 1990-х.

Самое досадное, что сколь-нибудь исчерпывающего очерка развития украинской фантастики нет и ныне, спустя четверть века после публикации уникального сборника «Подорож без кінця». — Слишком мало публиковались полузабытые ныне тексты. Благодаря усилиям украинских антологистов начала 21 столетия вырваны из забвения десятки имён и произведений. Добавились и редчайшие переиздания фантастики писателей из украинской диаспоры. Но всё же для объемлющего взгляда из нового столетия материала недостаточно. Нужны новые антологии, — чтобы те, кто создаёт украинскую фантастику ныне, смогли познакомиться с её истоками не по пересказам исследователей, а — по оригинальным текстам.

Автор показывает основные трудности, с которыми сталкиваются сторонники эволюционного подхода к возникновению и развитию жизни.

Основная ценность изложения — в демонстрации того, как мало ещё знают исследователи о проблеме сложности: по представлениям современных учёных-эволюционистов, — три миллиарда лет жизнь на Земле была представлена простейшими (бактериями), и только в кембрии произошёл «взрыв усложнения». Что его вызвало — какая-то случайная мутация или — железная необходимомсть, — то науке неведомо.

Получается, что разумная жизнь — итог многократного сложения невероятностей.

Вместе с тем, исследователи получают новые поводы для оптимизма. Уже накоплена изрядная статистика косвенных наблюдений по планетам иных солнц.

С точки зрения автора, поиски внеземной жизни и разума — накануне новых и важных выводов и открытий.

Джонатан Свифт, пожалуй, оказался первым испытателем сатирической «оптики», — взглянул на человека с обеих её сторон, — увеличительной и уменьшительной. В это странное «зеркало» благодаря классику мы глядимся и поныне, получая разнообразные метафорические впечатления и ощущения, разглядывая человеческие страсти утрированными, а простые обычаи — гипертрофированными. Филологи называют эти приёмы гиперболой, а ещё — инверсией.

Но пошедшие следом авторы (да и читатели) увлеклись внешней и буквальной стороной, — простой, в сущности, идеей и обретаемыми с нею возможностями.

Инверсионные трансформации, применённые Свифтом (чего стоит хотя бы замена человека благороднейшим животным — лошадью), нашли меньше последователей, но всё-таки сей классик оказался, пожалуй, первым изобретателем тех применений «если-логики», которые гораздо позже обрели обобщённое название «научная фантастика».

Изумительным остаётся универсальность «Путешествий», — их одинаковая увлекательность как для детей, так и для взрослых всех возрастов. И как бы то ни было, — Свифт остаётся первым путешественником в столь отдалённые и разные страны человеческого воображения...

С интересом наблюдая за развитием «Десанта» (первая такая массовая попытка), хочется отметить некоторые традиционные приёмы, к коим прибегает авторский коллектив — в надежде привлечь внимание к сюжету и действию. Здесь и явные эпизоды, заимствованные из «шпионских» романов, и даже прямое использование распространённого приёма с мнимой смертью героя (героини), оказывающейся, на радость друзьям, в конце-концов, живой.

И подробнейшее описание морских баталий, — заставляющее вспомнить классику жанра у Сабатини.

И — «индейская одиссея», — повествование о странствиях и приключениях русского в экзотической Аляске. Этот несколько растянутый эпизод ( третьей части цикла) представляется вполне самостоятельным и мог бы стать основой отдельного произведения. Впрочем, координатор авторского коллектива уже предупредил о возможности усложнения цикла произведениями одного автора.

Явно выделяется в отдельную линию повествование с «попаданским» Наполеоном, который уже изрядно ушёл в сторону от героя «нашей» истории.

Интересно пронаблюдать, как авторский коллектив справится с «разрыхлением» повествования на отдельные фрагменты. Как удастся сохранить единство замысла и исполнения. Не хотелось бы превращения цикла в очередной громоздкий «издательский проект».

И ещё одно замечание: о графическом сопровождении сериала. Художникам, к сожалению, заказывают только стандартизированные обложки, — где детали иной раз отклоняются от оригинала повествования (вроде «боевого каноэ» на обложке четвёртой части, не похожего на то, которое изобрели «попаданцы». Очевидно, сработал принцип экономии.

Сэкономили и на шмуцтитулах. Они продолжают оставаться в серии (и сериале) девственно-белыми. А можно было бы изобразить на них карты мест действия. Скажем, — Аляска, Калифорния, Карибы. Такими, — какими они были в «реале», и такими, какими они становятся под воздействием «десанта».

Вот такое невнимание к графике (и читателям) снижает впечатление от интересного замысла.

«Поминальник ХХ века» — публикация из архива И. В. Можейко, — тех времён, когда ещё не было Кира Булычёва, да и сам автор не подозревал о будущих своих шедеврах и грядущей славе.

Тексты, размещённые в сборнике «Послание Фениксу», были достаточно случайно отобраны И. Можейко (по просьбе А. Щербака-Жукова) — из своих особых папок писательского архива, где оказались собраны либо незавершённые, либо неудачные, по мнению автора, произведения. Либо произведения, опубликовать которые не представлялось возможным из-за политической цензуры.

Сам автор считает эти произведения демонстрацией способа, коим он входил в литературу. Сегодняшним читателям тексты являются свидетельством нереализованных многообещающих замыслов. В каждой насильственно оборванной биографии гения — не только символика российского времени, но и — несостоявшаяся альтернативная история.

Что ещё заключено в писательских архивах Кира Булычёва, — о том можно только догадываться. Пока опубликована лишь небольшая часть.

Каждый новый автор, рискнувший обратиться к теме «попаданцев», старается непременно внести что-то новое в обширную тему.

Так и здесь, — мало того, что глав. герой очутился в «параллельной» истории, так вдобавок еще — и в уже «прогрессированной». Слишком уж «здешняя» Россия отличается в лучшую сторону — от известной «нашей» истории. Ну ещё бы, — конституционная монархия с 1881 г., — с думским парламентаризмом, — где не случилось ни первой, ни второй русских революций. Не было и обидного поражения в русско-японской войне, т. к. не было и самой этой войны. А всё потому, что правит здесь мудрый монарх, — Александр IV...

Россия уверенно идёт к победе над германским супостатом в здешней Великой войне, глав. герой (безо всякого преувеличения герой, — отличившийся на фронте) оправляется от раны в здешней патриархальной Москве начала ХХ в. И набирается сил к дальнейшему совершенствованию параллельной реальности, — уже в составе коллектива «ретропрогрессоров»...

Вполне успешная заявка на новый авторский сериал и — направление в «попаданской» прозе.

Одна из самых впечатляющих и виртуозных беллетристических реализаций «лемовской» идеи фантомата, — устройства, создающего виртуальную реальность, неотличимую от «всамделишней». Но если у Лема то была просто остроумная футурологическая идея (см. «Сумма технология»), Вишневский-Снерг создал художественную модель всепланетного фантомата далёкого будущего, куда главный герой попадает загадочным образом. — Прямо в виртуальное «сценическое пространство», где происходит действо с участием сразу нескольких «зрителей».

В антиутопическом произведении выстроен приключенческий сюжет, — в нём увлечённо участвуют главные действующие лица, — дождавшиеся своей очереди на активное пребывание в фантомат-спектакле.

«Если-логика» произведения выстроена столь захватывающе, что не сразу и замечаешь исходную логическую несообразность: совсем непонятным остаётся, — каким же образом глав. герой из ХХ в. очутился в далёком будущем. Всё внимание концентрируется на фантасмагорическом развитии сюжета, все мотивировки которого обусловлены логикой фантоматики. Сюжет усложняется ещё и тем, что фантоматом управляют сразу несколько человек, создавая взаимоисключающие продолжения...

Автор с видимым удовольствием развил замкнутый «на себя» сюжет, показав тем самым свойства изощрённой виртуальной реальности, к которой ещё и не подступились теперь, тридцатилетие спустя после написания романа.

Впрочем, это затягивающее действо одновременно и демонстрирует опасности ухода в симулированную реальность, выйти из которой можно лишь погибнув по ходу «пьесы». И вновь очутившись в серых буднях далёкого будущего, — в долгом ожидании нового участия в восхитительном «абсолютном представлении», где сбываются любые желания...

Стоит обратить внимание на название энциклопедического справочника: «Фантасты современной Украины». Не «украинские фантасты» или как-нибудь в этом роде, но — достаточно осторожно. Составители подошли к делу со знанием. Фантастика современной Украины — явление увлекательное, прежде всего, своим «пограничьем». Если «русскоязычный» Восток (Слобожанщина) ориентирован на Россию, то Запад (Галичина-Галиция) — за своё «порубежье», — в Центральную Европу.

Кого считать «истинно украинским фантастом»? Составители этим не озадачивались, а просто отобрали шесть десятков авторов, составляющих «обойму» самых читаемых (в Украине и за её пределами) писателей.

Восток тут представлен, пожалуй, щедрей всего. Из фантастов Западной Украины выбрали два самых заметных имени: Винничук и Шевчук. Выбор точный, но уж как-то скуповато...

И как быть с с энциклопедичностью? (С её исчерпывающим подходом к предмету рассмотрения). Эту тему составители деликатно обошли. И полностью доверились авторам статей-очерков о творчестве избранных авторов. Но и тут с энциклопедичностью не всё понятно. Уж слишком иные очеркисты увлекаются подробным пересказом содержания произваедений, чего ни в справочнике, ни в энциклопедии делать не следовало бы.

А в целом получилось, — но не справочник, а, скорее, заготовка для будущей энциклопедической истории фантастики Украины. Пока она представлена вот такими не систематизированными точками зрения.

Цикл небезынтересных статей Андрея Валентинова (Шмалько) назван «Фантастика Украины: Вчера. Сегодня. Завтра». Тоже своего рода заготовка.

И в справочнике пока внимание уделено, главным образом, — «Сегодня». Которое не слишком спешит стать «Вчера». Но хочется заглянуть и в «Завтра»...

Образец здорового абсурда-«пужалки» в поздней советской фантастике. Ясно, что автора интересовала не тема Негативного Контакта как таковая, но как раз — неожиданная и внезапная развязка. И она вполне удалась. По крайней мере, второго такого парадоксально-яркого произведения в обширном «массиве» схожих опусов так сразу и не найти. Приём напоминает юмористические уловки Айзека Азимова («Нечаянная победа»), но «дадаистский» антураж финала — вполне советский... Как в советской детской песенке: «Нарисовал он на листке — И подписал в уголке...» В общем, — мы за мир можем и постоять! Каждый (и каждая) по-своему...

Коллективное творчество позволяет изрядно усложнять структуру альтернативно-исторического произведения, — в известных, разумеется, пределах, — дабы не осложнять чересчур читательское восприятие. Так и в третьей книге, — действие расслаивается на происходящее «за морем-окияном» и — во Франции времён Революции.

Очевидно, дабы создать «задел» дальнейших радикальных превращений истории, «попаданец попадает» и в самого корсиканца, — Наполеона Бонапарта. Вот только сей персонаж ещё не обрёл того деятельного разбега, коим столь прославлен в «нашей» истории. «Здесь» он занимается , так сказать, «благотворительными сражениями» местного значения. Расправляется с компрачикосами. И готовит грядущий вскорости расцвет воздухоплавания...

Подобная заблаговременная расстановка «белых роялей» обещает резкое оживление и без того динамичной альтистории новейшего времени.

А в остальном довольно интересно и забавно наблюдать, как авторский коллектив справляется с набирающим ход альтисторическим глобальным действом, привлекая то заготовки из литературной классики 19 в., то — из постапокалиптики 21-го.

Повесть была написана по горячим следам ролевой альтернативки — «Вторая мировая». В произведении смоделирована альтернативная реальность с «улучшенным Гитлером», где Вторая мировая оказалась бы не столь кровавой и разрушительной, а послевоенная Европа не превратилась бы в провинцию «Pax Americana»...

К сходным приёмам прибегали и другие авторы. См., например: В. Рыбаков, — «Рассказ о добром товарище Сталине», а также: С. Кремлёв (Брезкун), — «Кремлёвский визит фюрера».

Подобныне альтернативные построения создают основу для «объёмного», — вероятностного — видения крупнейших событий ХХ ст.

В статье сделана попытка вывести альтернативную историю за пределы собственно фантастики и игрового моделирования, — в сферу формирования новой метанаучнорй дисциплины на стыке фундаментальной науки, искусства и игры. Истории Реальная и Альтернативная соотносятся, по мнению автора, как сознание и подсознание (индивидуальное и общественное).

Проанализированы сценарии вариантов альтистории с победой Германии и стран Оси во Второй мировой. Третий рейх как магическая цивилизация (по С. Переслегину) своей победой мог бы изменить направление цивилизационного развития до 23 в. включительно...

Автор наглядно демонстрирует собственную концепцию альтернативной истории как единства науки, искусства и игры.

В книге, ориентированной, по словам самого же автора, на младшее поколение читателей, для кого Вторая мировая уже успела стать а б с о л ю т н ы м п р о ш л ы м, дан, пожалуй, первый в России систематизированный обзор основных альтернативных реальностей, связываемых в фантастике и игровом альтернативно-историческом моделировании с темами Второй мировой. Эти реальности хронологически «привязаны» к критическим пунктам, — точкам бифуркации, — «вилкам» нашей истории, где они возникают (создаются) — и разбиты на подгруппы по степени «выгоды» для противостоящих сторон.

Сюда же отнесены и «авторские» альтернативные реальности: Анисимова, Звягинцева, Лазарчука, Лукаса, Макси, Переслегина, Перумова. Впервые сформирована своеобразная альтернативная «сверхистория» Второй мировой. Надо отдать должное автору, — эта попытка уникальна.

К этой статье автор впервые предложил хронологию Мира Полдня, вызвавшую изрядное недоумение у почитателей Стругацких.

Между тем, С. Переслегин предпринял попытку соединить альтернативные реальности, наработанные фантастикой 20 столетия, — по степени их вероятности.

И получились интересные результаты, — реальность с победившим во Второй мировой нацизмом оказалась на одной доске с Миром Полдня. Напомним, — по степени вероятности (точнее, — невероятия).

Не менее интересно, что БНС либерально отнёсся к этой попытке альтернативно-исторической хронологии, признав право С. Б. Переслегина на подобные упражнения в фантастике. Автор умело действует в созданной собственным воображением фантастической сверхдействительности. В этом ему нет равных в фэндоме.

Научную фантастику и сатиру объединяет «если-логика». И последователи НФ, и сатирики с юмористами одинаково заинтересованно обращаются к условным допущениям, с одинаково выразительными результатами.

Поразительный феномен Свифта в том и заключается, что все сатирические открытия были сделаны классиком задолго до появления самого термина НФ.

В этом смысле название статьи Ю. Кагарлицкого провокационно.

Сатирическая символика роднит Свифта с современной НФ, а летающий остров Лапута — не только вызывает ассоциации с романами А. Бушкова, но, прежде всего, ещё и служит выразительным символом науки. Пусть и с изрядным оттенком насмешливости, сарказма и мизантропии.

Загадка Свифта существует. Ю. Кагарлицкий, как выдающийся исследователь, попытался её разгадать, сопоставив точки зрения на реальность из разных эпох.

В фантастике Золотого Века был такой заряд энергии и оптимизма, что его хватает и до сих пор. Многочисленные переводы произведений Э. Гамильтона, — это, скорее, современные пересказы придуманных более полувека назад историй. Мастер таких пересказов — Михаил Нахмансон, более известный под псевдонимом Михаил Ахманов. Но у него были и не менее известные предшественники. Кого тоже привлекала космическая сказка. Я имею в виду, конечно же, — Ивана Ефремова, чья «Туманность Андромеды» (всего через десятилетие после «Звёздных королей») продолжила всё ту же тему «сказок космического века». К таким «пересказкам» возвращаются снова и снова, — уже в 21 веке. Написаны они, быть может, и бойчее давних оригиналов, но это всё равно — «римейки».

Хочется верить, что когда-нибудь роман будет издан в России ещё и в переводе И. А. Ефремова...

Автор разрабатывает редкий вариант «альтернативки», — в попытке доказать, что с началом эпохи гвардейских дворцовых переворотов для России были утрачены шансы позитивного общественного развития. «Развилка» находилась как раз накануне возведения на трон Елизаветы.

А что, если воспрепятствовать ошибке истории? И вот тут, наконец, появляется, очередной «попаданец»...

Достоинство авторского цикла «Гвардеец» — в представлении реалий эпохи, делающих исторические фигуры (выписанные в учебниках плоско-одномерными) объёмными, живыми и убедительными.

Автор не идёт путём создания своему главному персонажу сказочно быстрой головокружительной карьеры, но — показывает реальные трудности восхождения по служебной лестнице.

Создать нетривиальный вариант российской истории можно только в сочувствии персонажу, своим трудом медленно добывающему истину...

Р. Арбитман — уникальный в российской фантастике мастер всяческих окололитературных мистификаций, воспринимаемых в одинаковой мере то ли с восторгом, то ли с возмущением. Равнодушных нет.

Самое увлекательное — в «расшифровке» этих мистификаций, — в нахождении литературных приёмов, делающих мистифицирование жизнеспособным и захватывающим не только для автора, но и для читателей.

Автор не случайно нередко выступает в роли сильного и изощрённого фантаста-«альтернативщика», потому что владеет, в частности,- как в данном случае, — приёмом использования возможностей СМИ для распространения подложной информации. Подобного рода информационные «затравки» имеют свойство обрастать реальными комментариями и отзывами, делающими исходную «дезу» как бы уже и достоверной.

Самое интересное, — ровно те же приёмы охотно используют «продвинутые» создатели произведений альтернативной истории. Перед ними всегда стоят серьёзнейшие проблемы и задачи: как сделать альтисторический текст остранённым, но и — убедительно-реалистичным, а значит — и интересным для читателей. Создание причудливой «контрафактной реальности» требует от автора немалого искусства. Р. Арбитман овладел им вполне.

Каждому писателю, сколь-нибудь серьёзно относящемуся к собственному ремеслу, необходимо самоопределение в той литературной среде, где он ощущает сябя наиболее естественно и комфортно. А. Шмалько (Валентинов), обитающий в «пограничном» культурном пространстве Слобожанщины, где органично сплетены традиции российские и украинские, открывает, — вместе с Г. Л. Олди, — для себя и читателей традиции украинской фантастики, какими они видятся с Востока Украины. Корни этих традиций, уходящие, конечно же, в народный эпос и первые национальные литературные опыты четырёхсотлетней давности, позволили вырасти древу украинской фантастики, где соседствуют Котляревский и Сковорода. Где урождённый харьковчанин Александр Ильченко мощно синтезирует традиции «фэнтези» уже в пятидесятые годы 20 века. И где фантасты рубежа 20-21 веков вполне заслуженно и естественно ощущают себя наследниками и хозяевами уникального богатства украинской фантастики. Открытой к всестороннему постижению и ныне, в начале нового столетия...

Только сейчас становится вполне понятен провидческий потенциал классика. И ныне можно лишь восторгаться точности футурологических предначертаний писателя.

НФ приём с возвращением из звёздной экспедиции, — лишь повод заглянуть в авторскую Историю Будущего. Здесь, — спустя полвека, — особенно впечатляет «букет» идей, сохранивших актуальность и ныне: придуманная и описанная Лемом урбанизированная среда весьма созвучна современным экспериментам с виртуальной архитектурой, а некоторые пейзажи будто списаны с современности: город — «ландформа», где архитектор соперничает с Природой, многоярусные гиперструктуры с иллюзией пребывания в открытом пространстве, и проч.

Вот этот достоверный «футуродизайн», пожалуй, — самое увлекательное в «Возвращении со звёзд».

Пусть автор и ошибся с направлением радикальной переделки человека, но чудовищная проблема гибельной транспортной техники остаётся особо актуальной и поныне. И снова приходится изумляться виртуозной способности фантаста к изобретению новых идей. Хотя бы — в обход общепризнанных «законов роботехники». Поскольку именно интеллектуальные машины у Лема становятся средством преодоления запретов на агрессию. Совершить насилие человеку над человекм невозможно, но можно запрограммировать робота сделать это. На фоне современной всеобщей либеральной политкорректности такое преодоление запретов А. Азимова, сделанное ещё пятьдесят лет назад, особенно выразительно. Подобное «дистанционное насилие» во множестве совершается в сегодняшнем «наступившем завтра». Инъекции гуманизма, столь обильно вводимые человечеству, — вовсе не помеха росту масштабов реального насилия.

На обложке нового издания романа — в наплыве «Цеппелина» в небесах, на фоне лётного поля — авитатор, небрежно касающийся киля некоего летательного аппарата... Вроде бы убедительная картинка. Если не всматриваться слишком пристально. А если вглядеться, — киль с намалёванной на нём чёрной пятиконечной звездой, оказывается без руля поворота. Аэроплан, на поверку, — муляж...

Так и с альтернативкой с «попаданцами»: сколько бы ни старались и ни изощрялись авторы, — всегда окажется некая «муляжная составляющая». Если не принять заранее предложенных правил игры (излечение Великого Княза Георгия в российском грядущем и прочая помощь из оного же будущего) — в нарисованный мир не поверится.

Но в этом — общая слабость «попаданской» прозы.

Впрочем, цикл «Кавказский принц» — из самых популярных у читателей. У фэнов бытует другое его название, — «Дядя Жора». Очень точное и характерное. Без доброго дядюшки из будущего — ну никак...

А в резервах издателей ещё остаются серии «История — сделай сам» и «Измени прошлое!».

Сопоставление с итоговым романом Булгакова напрашивается. Но если у классика накал чувств был высочайший, у В. Орлова всё как-то приземлённее, повседневнее, ближе к привычному. К тому же произведение задумано как первое в ряду: «Альтист Данилов» — «Аптекарь» — «Шеврикука»...

Городской романс, городская «фэнтези»... — все эти появившиеся позже термины, намекающие на некую серийность, длительность действа. Продолжения следуют...

Совсем иначе — у Булгакова. Герои отдаются под защиту тёмных сил от безысходности. У Орлова же вся эта «демонология» — одомашнена. Начатый «Мастером и Маргаритой» ряд литературных работ российской словесности образовал на закате советской эры особую комфортную литературную среду, где потустороннее вполне подчиняется героям. Да и сами они оказываются разжалованными демонами, низвергнутыми из высших сфер в столь несовершенную советскую действительность...

Редчайший случай, — в «производственный» роман о передовых представителях советского рабочего класса включена мистическая новелла! Но это, скорее, ранний отголосок Никитина-фантаста. Писатель продолжал пробовать свои силы, — в предвкушении тех времён, когда можно будет обратиться к излюбленным темам...

Сюжет, вполне достойный пера Яна Флеминга, если бы действие не происходило в коммунистическом будущем. На фоне всеобщей благости в сердце южноамериканских джунглей поселяется супертеррорист, начинающий шантажировать всё человечество. Похищающий гениальных учёных и красавиц...

Но как выкорчевать сей сорняк в мире, позабывшем о дрязгах минувшего?

Приём, неожиданный для украинского автора, дебютировавшего в романной форме в 1963 году именно вот таким фантастическим опусом. Впрочем, — произведение очень «харьковское»: тут и седой, но нестареющий Госпром на фоне научно-фантастических достижений техники грядущего, и новые открытия харьковского Физтеха 21в. Однако главное — во всёпобеждающей любви двух харьковчан...

Самое досадное, что произведение так ни разу и не было переиздано и не включалось ни в один авторский сборник, ни в одну антологию украинской фантастики. Осталось как бы незаметным. Быть может, именно поэтому автор вновь обратился к фантастике лишь через десятилетие.

Хотя мир «летучих баллонов» Г. Дж. Уэллса и не оказался истинным пророчеством грядущих войн, произведение всё же осталось приоткрытой дверью в озарения, посетившие одного из великих визионеров ХХ века. Уэллс одним из первых наглядно показал хрупкость казавшегося таким незыблемым бытия — в мире надвигающихся Великих перемен. Это ощущение стало ещё более отчетливым оттого, что показано в восприятии «маленького человека», — с изрядной мудростью сумевшего уцелеть во всех уготованных ему переделках. И вернувшегося к родному дому.

Развёрнутые «попаданские» циклы со временем приобретают, кроме свойств «производственного романа», ещё и отчётливые черты «семейной саги». Вот и главный герой «Азовской альтернативы» решился, наконец, обзавестись семьёй, породнившись не с кем-нибудь, а с Богданом Хмельницким! В остальном перекройка карты Центральной и Южной Европы идёт полным ходом. Автор задался целью убедить-таки читателей в возможности достижения Украиной независимости века этак на три с половиной раньше, чем в «нашей» истории. И это, принимая во внимание беспокойного соседа не только с севера, но и не менее воинственных — с юга и запада.

Поэтому, кроме производственных и матримониальных планов, герою-попаданцу приходится создавать ещё и дипломатические прожэкеты. И успешно претворять их в жизнь! А уж потом — с весёлым пирком, — да и за свадебку!...

В 1970-х авторы советской фантастики нарушают запрет братьев Стругацких на вмешательство в историю, заявленный в новелле «Какими вы будете». (Помните, — один энтузиаст из далёкого будущего принялся отражать танковую атаку на Курской дуге...) Авторы военно-патриотической фантастики, и Мих. Слабошпицкий в т. ч., посылают своих героев на поля сражений Великой Отечественной не только с научно-экспедиционными целями, но и как раз для того, чтобы помочь предкам в отражении агрессии. Чтобы сделать решительный шаг к доблестным «попаданцам», оставалось совсем немного...

Начинается произведение вполне обычно. Главный герой общается с нестарым ещё отцом (пишущим скучнейший и графоманский, в восприятии сына, роман). Из беседы обнаруживается полнейшее взаимное непонимание. Конфликт поколений? Кризис возрастов? (Модные ещё тогда, в 1980-е, темы). Так бы это и можно было квалифицировать, не прибегни автор к неожиданному и вполне фантастическому приёму: отправлению сына во времена молодости отца, в год собственного же, — сына, — рождения...

«Мир одного дня» 1949 г. оказывается для героя тем самым зеркалом, в котором он разглядел ранее для себя невидимое...

Восприятие литературного первоисточника оказалось многократно усилено удачной экранизацией, опирающейся на отличный сценарий. В итоге литературное творение оказалось сложным художественным синтезом: литературной фантастики-приёма, сценарной разработки с филигранной расстановкой акцентов и — блестящей экранизации, — с явными признаками поэтики советского авторского малобюджетного художественного кинематографа.

Соединение поэтики раннего Алексея Толстого, сценарного мастерства Григория Горина и режиссёрского таланта Марка Захарова явило «Формулу любви».

Конечно, ретростилизации не получилось, да и цель такая не ставилась. Но всё же жаль нескольких штрихов литературного первоисточника, которые остались не воспроизведены в экранизации: главный герой в качестве воплощения сврей мечты у А. Н. Толстого выбрал женский персонаж с живописного полотна 18 ст., а вовсе не парковую статую (её оживление — это уже аллюзия совсем иного мифа, — о Пигмалионе). Бытовая достоверность «анимации» кадавра у классика заменена, увы, шарлатанскими потугами киношного «Джози».

Обращение к литературной классике требует известной эстетской изощрённости в деталях, до которой не желают подниматься постановщики. Такая досадная «недоделка» произошла и со сравнительно недавней экранизацией «Барышни-крестьянки». Но здесь уже виноват упадок экологии, — первозданных пейзажей пушкинской поры уж не сыскать... И от парков барских усадеб сохранилось мало.

Но всё же магический синтез двух литературных шедевров с профессиональной постановкой в исполнении великих актёров — состоялся...

Ну вот «альтернатившики» добрались и до Харькова. Правда, не в «нашей» истории, и не в параллельной, а — в «кальке». Это — в одном из бесчисленных вариантов, где храбрые «засланцы» из нашего мира могут творить всё, что пожелают и смогут. Хотя бы — прикончить артиллерийского офицера Бонапарта...

На этот раз задача поскромнее: переломить ход боёв за Харьков в 1942 г.

Харьков... Город, который в «нашей» истории так и не стал городом-героем, — несмотря на всю ожесточённость боёв вокруг него. Несмотря на все успехи «радиоминной войны». — Слишком много Красная Армия натерпелась здесь сокрушительных поражений. А что, если сделать хотя бы одним поражением меньше?

Юрий Валин развивает собственную тему и концепцию межмировых хроностранствий. И главную героиню он выбрал безошибочно: решительную натуральную блондинку Катю. Красавицу и мастерицу боевых единоборств. Казалось бы, — успех обеспечен. Так оно и есть. Но лишь отчасти. Загадка Харькова так и осталась нераскрытой, — несмотря на все вариантные победы над эсэсовской нечистью.

В одном из семинаров харьковского объединения военно-альтернативной истории «Железный Капут» подробно обсуждалась тема связанных с Харьковом альтернатив Великой Отечественной. И все единодушно пришли к выводу: шансов изменить что-либо без «опережающей информации» из будущего, во-время переданной командованию Красной Армии, не было.

Но это, как известно, некорректное решение альтисторической задачи. Как, скажем, уничтожение (очень кстати) гитлеровского фельдмаршала, переигравшего красных командиров.

Впрочем, для авторов новых российских альтернативок преград нет: историю можно корректировать и «некорректно». Пусть и без шансов что-либо изменить к лучшему в нашем, лучшем из миров...

Небезинтересный обзор альтернативно-исторических произведений англо-американской фантастики на тему победившего нацизма. Автором сделана попытка обнаружить принципиальные различия в подходе к альтистории Второй мировой у западных и российских фантастов. Они определяются тем, что идеи нацизма рождены цивилизацией Запада, в то время как для российского массового сознания нацизм — фактор внешний...

Эпиграфом к произведению, думается, не случайно выбраны строки из романа Юрия Тынянова «Смерть Вазир Мухтара». Возможно, в похожей стилистике мог бы описать альтернативную историю и сам классик русской литературы. Обращение к услугам эпистолярного жанра позволяет запечатлеть альтернативные события отстранённо, но и убедительно. Сам автор руководствуется следующим соображением, — стоит талантливо описать событие, никогда в истории не бывшее, и оно возникнет в истории.

Краткая повесть о событиях альтистории России, связанных с частично удавшимся переворотом 14 декабря 1825 г., дана в отрывках из писем. Д. Клугер явно тяготеет к усложнённой, но и эстетически убедительной литературной форме: повествование ведётся от лица А. С. Грибоедова, якобы дожившего в «этой» истории до 1835 г. и успевшего написать трагедию в пяти актах «Петрополис». Альтернативные события кажутся достоверными именно потому, что отражены отстранённо, — посредством доверенных бумаге впечатлений мнимых свидетелей небывалых в «нашей» истории событий.

Статья посвящена «межжанровым» («поджанровым») литературным формам: историческому триллеру и криптобиографическому детективу (квазибиографии). Автор показывает, как произведения нового, ранее не существовавшего поджанра фантастической литературы получаются, в том числе, и из сослагательной подстановки на место классического Великого Сыщика известных «нашей» истории выдающихся и великих личностей. Большое удовольствие статья доставляет как подробное и аргументированное описание техники создания целого нового направления фантастической беллетристики.

В этом произведении, добротно сделанном, как и всё, сработанное М. Нахмансоном-Ахмановым, с наибольшим интересом воспринимаются явные биографические параллели: главный герой во многом, похоже, «списан» с автора. Да и в само название «профессии» глав. героя, — «Крысолов», — автором вложено несколько смыслов.

Не раз в авторской интонации проскальзывают саркастические нотки, — по отношению к ситуации 1990-х, — новом времени «крыс и крысоловов», неоднократно приходившем в Россию (достаточно вспомнить повесть А. Грина с тем же названием, — «Крысолов»). Но если у довоенного классика ведущим художественным приёмом является символизм, у Ахманова всё облачено в одежды детектива и триллера, — с элементами мистики и фантастики.

Эта тема «ловли крыс» проскальзывает и в других произведениях автора, — как видно, обстоятельства, заставившие писателя покинуть науку и заняться литературным ремеслом, не забываются...

Герои романа играют с историей и в историю, подбрасывая в масс-медиа искусно сделанные фальшивки, -начиная с невинной шутки с виртуальным кандидатом, проходящим в парламент. Но, по мере роста «творческих» аппетитов, размах фальсификаций и подлогов растёт, рушатся, одно за другим, самые фундаментальные верования и доктрины, и вот уже, — после очередной профессиональной подтасовки истории Второй мировой, — на центр Москвы обрушивается ядерный фугас, доставленный израильским мстителем. Ткань истории столь стремительно ветшает, что приходится изобретать машину времени, — дабы вернуть всё на круги своя... Произведение, где автор использует наработанные в НФ ходы и приёмы не для создания очередной «альтернативки», но — для доказательства опасности тотального разрушения фундаментальных культурных ценностей.

Одно из немногих произведений «про попаданцев», где автор основательно озаботился бытовой достоверностью: героиня, очутившись в 1941-м, не теряется и, первым делом, выходит замуж, налаживает дела с престижной профессией (становится сотрудницей НКВД), устраивает быт, а там и за прогрессорство принимается. И это всё — за каких-нибудь три месяца до 22 июня 1941-го! Михаил Львович Гуткин относится к своей питомице с изрядной нежностью, а потому ей всё легко сходит с рук, в чём действенную помощь оказывает основательное знание самбо и прочих боевых искусств начала 21 в. И непременные встречи и беседы с товарищами Сталиным и Берией здесь происходят в высшей степени непринуждённо и естественно. Без всякой натуги, характерной для иных «попаданских боевиков».

По множеству сюжетных подробностей роман можно рассматривать как своеобразное пособие по успешному внедрению наших современников и современниц в 1941-й. А уж по части детального описания совершенно секретного советского делопроизводства произведению нет равных...

Сочинители «попаданских альтернативок», быть может, и сами того не подозревая, воспроизводят стилистику популярной советской военной прозы 1930-х — 1950-х минувшего столетия. Прямо хоть включай в серии параллельные тексты литературных первоисточников: «Первый удар» Шпанова, «Далеко на Востоке» Павленко, и проч.

Удивительным в этом произведении представляется почти волшебная недоговоренность. Произведение вроде бы теперь можно «задним числом» отнести к теме Контакта, однако ж во времена написания таковая тема ещё не была развита. Вспоминается повесть В. Я. Брюсова, — «Гора Звезды». И там тоже ранняя трактовка одностороннего Контакта, и — та же недоговоренность, без избыточной рационализации, характерной для позднейшей НФ, когда складываются устойчивые штампы, не изжитые до сих пор. У Джека Лондона на первом плане — также романтическая экзотика. Первопроходцы НФ оставляли простор для читательских домыслов и выбора трактовок, — то, что было, увы, утрачено в последующие десятилетия, — с формированием мифологии инопланетных пришельцев и проч. ...

Эту работу можно бы считать лучшим, на сегодняшний день, очерком творчества уникального — по популярности на Западе — «русскоязычного» автора Андрея Куркова. Со знанием дела приведены подробности литературного развития писателя и его блестящей, без преувеличения, карьеры. Но , увы, — искренне сочувствующий критик слишком увлекся подробнейшим пересказом произведений, из-за чего статья получилась едва ли не самой длинной в «Энциклопедии». Непропорционально длинной, — на фоне других авторов и для энциклопедического издания. Возможно, — это заготовка для будущей книги о популяроном авторе? Но и тогда столь назойливое изложение сюжетов — в ущерб восприятию самого рецензируемого автора.

Сериал-коллаж получает своё дальнейшее развитие. Не удержались-таки авторы от церемонии награждения главных героев высокими правительственными наградами. Пожалуй, — первый случай столь массового и одновременного награждения «попаданцев». Вообще — «эта» параллельная реальность приняла героев сравнительно ласково, — все их начинания пока увенчиваются успехом. И товарищи Сталин и Берия «здесь» куда как понимающие и сочувствующие...

Попытка создать образ реальности, лучшей, чем «наша» вроде бы начинает удаваться. Однако, в истории 20 столетия, — реальной и состоявшейся, — завязано столько роковых узлов, что даже значительным коллективам «форумчан» потребуется неопределённо долгое время, чтобы их распутать (или — разрубить)...

Несмотря на то, что критик назвал произведение «гимном фатализму в исполнении автора альтисторического жанра», Л. Э. Тилтон всё же добилась основательных изменений древнеримской истории, радикально расчистив арену исторического действа от ключевых персонажей. «Война гладиатора», — по драматизму облечённого в форму античного диалога действия, — сопоставима разве что с пьесами Вильяма Шекспира. В результате Римская республика спасена от посягательств нового императора, и Рим избежал очередной гражданской войны... Своеобразный «улучшенный вариант» античной истории.

Лев Николаич Толстой, как известно, фантастику не писал. За что теперь и поплатился, оказываясь невольным соавтором смелых до лихости Н-Ф поделок «а-ля рюсс». Этот американский акцент в русской классике тщательно сохранён переводчиком (замечательный металл назван грозниум, — вместо русского:грозний). Грозниум, — очевидно, для сугубых любителей «развесистый клюквиум».

Впрочем, то ли ещё случается в чащобах альтернативной классики... С лёгкой руки постмодерниста Тимофея Алёшкина Л. Н. Толстой уже сочинил роман «Преступление и наказание». А потому, наверное, и пошли слухи: в среде североамериканских интеллектуалов особым успехом пользуется великий русский писатель — Толстоевски!

Похоже, автор в очередной раз свернул на тупиковую тропу «войн во времени». Все эти спецназы, ведущие схватки за историю... Её и менять-то сеголдня не надо, — достаточно грамотно сфальсифицировать.

А вот над чем автор наверняка не задумывался, так это над тем, каким же это образом Россию будущего можно будет спасти от натовского нашествия путём разрушения республиканского Рима. И как в этом случае вообще появится Государство Российское, — «Третий Рим»... Впрочем, способ вполне радикальный: не будет России, — не будет и агрессии НАТО против неё.

А в остальном — бойко сделанное масскультовое произведение, — исторический боевик с яркими и многочисленными сценами насилия и грабежа и всяческих надругательств. Хорош и «попаданец»: очутившись гол и бос в античной эпохе, сумел-таки завоевать авторитет у вождей как провидец и командир. Но куда ж он теперь будет возвращаться, в какую-такую Россию? Любопытно будет узнать...

Есть, пожалуй, некие «абсолютные» литературные приёмы, создающие иным произведениям ореол непреходящей притягательности. Рассказ Дансейни — из этого ряда. (Так и напрашивается сравнение с уэллсовской «Дверью в стене». Или — с его же «Хрустальным яйцом»). Для создания требуемого эффекта читательского «соприсутствия» и «сопричастности» авторам требуется изрядное мастерство и умение оставить недоговоренность, — предоставив, тем самым, читателю право этического выбора.

Порталы к Недостижимому, Ирреальному, Волшебно-идеальному способно создавать только искусство. Вооружённое мощным оружием символизма. А Лорд Дансейни им владел вполне.

У произведений «попаданского» направления есть два, примерно равных, крыла. Машущих не в такт. Одно направление сопровождается созданием тех или иных «рукотворных» альтернативок. Другое — «войнами во времени». Только сейчас стало вполне понятно, — этот сериал Конторовича — из второго направления. Впрочем, оба направления — суть бесконечная сюжетная игра, — в разном тематическом оформлении.

Однако, сторонники и любители «войн во времени» выбирают не столько стезю альтернативной истории, сколько схватки, — либо за сохранение «статус кво», либо — за уничтожение супостата на корню: чтобы, так сказать, и следа его во времени не осталось... Этакая фант-пропаганда средствами фант-боевика. (А ещё — отражение методики современных информационно-пропагандистских войн, продолжающих «холодную»). Спецназ Свободы» — есть уже такой сериал и в США, — там, конечно же, сражаются «хронокоммандос» из США и СССР, пытаясь стереть друг друга из истории...

Самое печальное, что у «войн во времени» нет быстрого и яркого завершения, как у мастеров «альтернативок». Диверсанты и контрразведчики на машинах времени (или без оных) готовы путешествовать в бурное минувшее сколь угодно многократно, совершая там чудесные подвиги и благополучно возвращаясь восвояси. Вот эта «дурная бесконечность» — самое слабое место творений на тему «войны во времени». Эти боевые действия длятся, пока не надоест автору (или, чаще — читателям)...

Ключом к названию книги служит сентенция из вымышленной «Книги еды» некоего Садовникова, — стихийного диссидента из СССР 1950-х: согласно воззрениям этого ключевого персонажа романа, все люди делятся на «садовников» и «лесников». Садовники — носители созидательного начала, — те, кто стремится мир обустроить и улучшить.

Вся интрига с почти волшебными перемещениями во времени понадобилась автору, чтобы донести через главного героя необходимость осознания своей принадлежности либо к устроителям окружающей жизни, либо — к разрушителям. Есть и третья позиция, — нейтральная: ни то-ни сё. Но как остаться равнодушным, если схватка разрушительных и устроительных начал не прекращается? Автор оставил своих героев на полуразвитии интриги. С одной стороны — вроде бы «хэппи энд», а с другой — новое начало. Но уже другого романа...

В том «Замок Брасс»-2 включено любопытное эссе некоего литературоведа, укрывшегося за псевдонимом В. Реликтов: «Мастер муляжного цеха». Здесь со знанием дела разоблачается «кухня» создания произведений мастера «Новой Волны» — т. н. «фэнтезийных» циклов.

«Тяп-ляп — романы» четырёх основных циклов «фэнтези», выполненные Муркоком, иной раз созданы для эпатажа публики, а иной раз — ради забавной литературной игры, где имена героев произведений несут подспудный смысл, понятный только при внимательном прочтении знающими контекст творчества мэтра «Новой Волны», — включая и его увлечение рок-культурой.

С освоением творческих методов Муркока приходит и понимание того, почему на русском до сих пор не издано ни одного сколь-нибудь полного С/С автора. Российские издатели тяготеют к полиграфической монументальности (пухлые тома в твёрдых обложках), в то время как многие произведения фантаста создавались для дешёвых массовых изданий (карманный формат с броской «психоделической» мягкой обложкой).

Муркок давно отошёл от «фэнтезийных» циклов своей молодости, что и естественно: для классика авангардистской фантастики характерна частая смена направлений и интересов. Между тем, издатели на русском языке наштамповали псевдомонументальные тома «Героической фэнтези», — в различных сериях, оставив без внимания блестяще ироничные и саркастические романы, быть может, и лишённые поверхностной притягательности интриги «фэнтези». Например, — «Хроники Пьята-Пятницкого». Похоже, жанр «истинного Муркока» — вовсе не «Эпос Меча и Посоха», но — весьма актуальные и злободневные произведения на темы альтернативной истории (распространяя её на весь временной диапазон). Есть «альтернативка» и в «Хрониках замка Брасс», но здесь она сдобрена изрядной долей канонических штампов «героической фэнтези».

Спустя сорок лет «после Ефремова» авторы нового поколения НФ начинают игры в «разрушение запретов» классика фантастики. Так, И. А. Ефремов установил т. н. «порог Роба», — цивилизации, не справившиеся с внутренними проблемами, в Космос выйти не могут из-за банальной причины своей гибели.

Автор «Тёмного пламени» попытался переиначить этот запрет классика на свой лад: а могут ли выйти в дальний Космос цивилизации, способные на убийство себе подобных? Ответ — положительный! Со всеми вытекающими последствиями, — в виде скуки «Звёздных войн», и проч. Ясно, что этот приём использован для привлечения читателей. Но как далеко от заветов классика! Невозможно представить себе И. А. Ефремова, пишущего очередной «космический боевик», хотя писатель и не был чужд увлечения яркими образцами «космической оперы» (вроде «Звёздных королей» Э. Гамильтона, — перевод романа остался в архиве Ефремова).

Удастся ли вот такое «переписывание» классики? На этот вопрос может ответить только книжный рынок. Соблазнятся ли читатели 21 века?...

И ещё. Следует отдать должное автору за хронологически вдумчивую аналитику текстов И. А. Ефремова, представленную в авторском послесловии. По крайней мере, это свидетельствует о том, что автор прилагал изрядные усилия к новому «переоткрытию» классика.

Как бы то ни было, автор может вполне претендовать на первенство в открытии межавторского цикла Мир «Великого Кольца».

Что было бы... если бы садовод Иван Мичурин отправился по заданию советского правительства за океан, — на предоставленном ему специальном суперплоту, куда водружена, — вместе с почвенным слоем, — экспериментальная плодоносная флора. Дабы обезопасить путешествие от враждебных посягательств, плот с садовым комплексом эскортирует советская субмарина, а на борту имеется патрульный гидроплан...

На поверку эта «ироничная альтернативка» оказывается постмодернистским «букетом» мотивов и тем: здесь и пародия на «шпионский» роман, и парафраз «Плавучего острова» Ж. Г. Верна, и даже, так сказать, — эзотерическая эротика, — с участием самого альтернативного Ивана Мичурина... Собственно тема альтистории развития не получает, зато наличествует тема нескончаемого трансокеанского странствия, — с разнообразными сюжетными уловками и аттракционами. В том числе, — и с весьма любвеобильным экипажем на борту плавучего садового комплекса (любопытно, что одна из украинских рецензий романа так и называлась: «Про сады и зады»)...

Зная обыкновение автора возвращаться к своим сюжетам, — следует ожидать продолжения.

В этом произведении автор выступил как нечаянный пророк: за восемь месяцев до действительных событий предсказал отравление президента Украины (в романе президент отравлен в 2011-м, в то время как «реале» — в 2004). К эффекту сбывшегося пророчества А. Курков пришёл, последовательно руководствуясь логикой жестокого и чёрного абсурда, доминирующего в политической жизни (не только Украины). Всвязи с точным художественным «попаданием» автору даже пришлось выступить с небольшой лекцией-пояснением перед заинтересованными слушателями из СБУ (украинский аналог ФСБ). Вообще же творческий метод А. Куркова, — своеобразное соревнование в абсурдизме с политической реальностью, — находит постоянный выход в его произведениях. Аналогов этой методике в украинской литературе нет. Наверное, в этом одна из причин популярности писателся в Европе. Брэнд А. Куркова «Русскоязычный писатель №1 в Европе» вполне соответствует действительности.

Андрей Курков, — как мастер журналистской эссеистики, — умеет предлагать неожиданные версии и трактовки жизни героев своих публицистических произведений. Так и здесь возникает образ нынешнего президента Украины, упорно и трудолюбиво «работавшего над собой» в то время, когда «оранжевые» наслаждались властью. Усердная и успешная учёба в столь солидном возрасте (президент отпраздновал шестидесятилетний юбилей) свидетельствует о незаурядных волевых качествах политического персонажа, — что бы там ни говорили его многочисленные оппоненты. Но опять же, возвращаясь к творчеству А. Куркова, хочется отметить его искусство точных парадоксальных характеристик и — точных прогнозов развития политических ситуаций. Думается, автор этого эссе, — как успешный политический аналитик, — ещё не вполне реализован. Будет интересно проследить за развитием этого дара, тем более, что Курков вполне востребован как постоянный корреспондент многих известных зарубежных изданий.

А. П. Бердника интересовала условная модель поведения вульгарного обывателя, наделённого фантастическим всемогуществом. Схожие идеи воплотили и братья Стругацкие (достаточно напомнить «Понедельник...» и «Хищные вещи века»).

Украинский фантаст смело облёк свои идеи в форму сценария кинокомедии, куда вошли бы и сказочно-фольклорные мотивы, и элементы антиутопии-предупреждения. Произведение оказалось опубликовано единственный раз, хотя, несомненно, заслуживает переиздания. Сюжет Олеся Бердника в начале 21 в. приобрёл неожиданную актуальность и воспринимается ныне как метафора бездумного потребительского увлечения доступными сверх-технологиями, — ведущего прямиком к катастрофе...

Ранние произведения и публикации Юрия Никитина ещё ждут своих пытливых библиографов. До сих пор с точностью не известно, какое же произведение автора увидело свет самым первым. Сам автор не вёл скрупулёзного учёта публикаций. Для молодого писателя главным был сам факт публикации, Ю. Никитин даже разработал психологически выверенную собственную систему рассылки текстов своих пороизведений в редакции журналов и газет, — по всему Союзу. Друзей и коллег (тоже в те годы начинающих авторов) он наставлял в том смысле, что гостя в дальних краях напечатают скорее, чем, — при прочих равных условиях, — местного автора, — из простой редакторской вежливости и литературного гостеприимства. Этот психологический приём, кстати, оказался удивительно точным, — и подтверждением тому — десятки ранних публикаций Ю. Никитина, рассеянных в периодике всего Союза...

По моим данным, «Адрес на письме» — вторая по счёту публикация ныне известного фантаста. Первая увидела свет в переводе на украинский.

У современных опусов «про попаданцев» были, несомненно, предшественники. Начало темы было несмелым (напомним о жёстких цензурных рамках). Но это было НАЧАЛО.

Так и с повестью Сергея Абрамова. Теперь на неё ссылаются признанные мастера «альтернативок», так что впору составлять антологию «Начало», где экспонировать советские «прото-альтернативки» читателям 21 века. В массиве советской фантастики 1980-х отыщется не один десяток фант. произведений т. н. военно-патриотической тематики, где наши современники смело вступают в бой с супостатами минувших эпох. Приём межвременного переноса повторяется настойчиво, и явно главное стремление авторов — столкнуть времена в критические моменты истории. Российские и украинские авторы начала 21 в. руководствуются тем же стремлением, — достоверно смоделировать поведение героев в ситуациях критического выбора.

Начало 20 в. — целый клубок событий, определивших во многом судьбы России в 20 веке: русско-японская война, революция 1905 г., попытки радикального реформирования, убийство Столыпина... С дистанции в столетие Глеб Дойников взялся за самое критическое звено: русско-японское военное столкновение, завершившееся гибелью русской эскадры при Цусиме. А что, если переиграть, — используя все инструменты военно-прикладного моделирования операций, — наработанные на интернет-форумах и прочих «тусовках» фанатиков морских сражений? Переиграть русско-японскую с противоположным (не только для России) результатом.

Автор усиливает свои позиции подробнейшим описанием «кухни» создания военных альтернативок. Можно с полным уважением отнестись в завсегдатаям форумов военно-альтернативной истории. С логикой моделирования не поспоришь... Как-то исподволь родилось целое направление «альтернативки», — со своим изощрённым инструментарием и вновь обретённой ловкостью литературных воплощений острых сюжетов.

Обещанная атором третья часть трилогии стала и апофеозом реконструированной альтистории ХХ ст. «Эхо» Анти-Цусимы звучит в грандиозных океанских сражениях у атолла Мидуэй, где флот США одолевают соединённые силы Японии и России...

Созданные на пике советского книжно-кооперативного движения, сборники и прочие книги серий «Румбы фантастики» и «Школа Ефремова» продемонстрировали поразительную по тем временам скорость и оперативность издания, — невозможную всего каких-нибудь лет пять до этого. Энтузиазм многочисленных авторов — участников Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов соединился с хваткой сноровкой комсомольских предпринимателей, весьма кстати пустивших в издательский оборот огромные запасы дефицитнейшей по тем временам бумаги. Результат оказался налицо: за пять лет выпустили фантастики больше, чем вся «Молодая гвардия» за четверь века прежде. С распространением проблем не было, — безотказно действовала сеть КЛФ.

Состав сборников серии «РФ» и «ШЕ» весьма интересен в том смысле, что здесь причудливо соединены под одной обложкой и дебютанты, и редакционные мэтры «Молодой гвардии», и молодые будущие классики. Многие авторы сборников ВТО МПФ после СССР составят «стартовую обойму» независимой российской фантастики...

«Брэнд» (торговая марка) «Школа Ефремова» сработал отлично: ныне значительная часть изданий серии «Румбы фантастики» оказалась по-просту ненаходима. О беспрецедентном коммерческом успехе и говорить не приходится: возникали даже идеи аренды морского круизного теплохода, — для проведения на его борту очередного семинара авторов Всесоюзного объединения молодых фантастов. И провели бы, — если бы не безвременная кончина СССР...

Составители и издатели серии точно учли неутолённый голод на фантастику у сотен тысяч её советских поклонников и любителей. Не учли только одного, — на смену кооперативной самодеятельности идёт куда более мощная волна частного книгоиздания. И все рекорды издания фантастики последних советских лет оказались легко побиты.

Впрочем, первой моделью нынешнего относительно вольного фантастического книгоиздания остаётся как раз серия «Румбы фантастики».

Круг публикаций у авторов опусов «про попаданцев» помаленьку расширяется. А вместе с этим меняется и отношение к самим «попаданцам». Автор уже позволяет себе изрядную расточительность. Это ж надо, — угробить почти всех пассажиров авиарейса... Ещё пару лет назад такое было немыслимо: авторы тряслись над каждым засланцем-вселенцем в минувшее. Как видно, автор не знал, что ему делать, если б выжили при аварийной посадке в 1941-м в с е пассажиры из 21 века. Робко как-то разворачиваются авторы с темой... Ну какая же «шарашка» всего из восьми попаданцев...

Между тем автор, быть может сам того и не подозревая, использует классическую форму почти античных диалогов: капитан госбезобасности — попаданец; тов. Сталин — попаданец. Диалоги составляют большую часть текста и временами несколько утомляют. Но это — издержки производства. А если по существу, — похоже, найдена идеальная литературная форма изложения для «альтернативки». Точнее, — для очередной параистории (параллельной истории)...

Следует отметить и проникновение в российскую «альтернативку» идей «южного варианта» нацистской экспансии (вместо «Барбароссы»). Тема ранее разрабатывалась историческими эссеистами в США и закреплена романом «Африка Рейх». Теперь есть и «наша шарашка».

Попаданчество на «Звёздном Мосту» было щедро представлено тремя сообщениями. Работа А. Логинова, например, вызвала оживлённое обсуждение в семинаре «Вируальная реальность». Отрасль «попаданцы-вселенцы-засланцы» пользуется растущим вниманием авторов и издателей. Не удивительна и награда фестиваля. К сожалению, редко эссе, посвящённые творческой «кухне» популярного направления, оформляются в виде связных текстов. Работа Дм. Казакова, скорее, исключение. Темы, связанные с попаданцами, пока не устоялись, потому, наверное, и интересны авторам и читателям. Канонизация, если и наступает, то скорее, ироническая, — вроде знаменитых «четырёх правил попаданца».

Остаётся выразить надежду, что усилия авторов по осмыслению темы, будут всё же отмечены публикациями в известных сборниках и хотя бы в периодике.

Отнесёмся снисходительно к ранней антиутопии автора. В год её первой публикации увидел свет только самый первый сборник фантастики Андрея Куркова. Но и в этом раннем опусе уже прослеживается внимание к социальному критицизму, — вместе с умением строить актуальную интригу. С тех пор этот рассказ включался в авторские сборники, по крайней мере, трижды. Но всё это в 1991-м ещё находилось в грядущем. Равно, как и будущая европейская слава автора, которая придёт по прошествии всего каких-нибудь пяти лет...

Горячий сторонник «красной утопии», Дм. Дудко настойчиво конструирует миры с доминирующим на всю планету СССР. Эти построения пока ещё ни разу не оформлены автором в произведении «крупной формы». Так что вот это небольшое произведение может служить, пожалуй, планом-конспектом будущей крупномасштабной «альтернативки». Героями её станут не только «камео» (аналоги известных «нашей» истории личностей), но и рядовые граждане несбывшегося мира, — ведущие упорную борьбу со всяческими империалистическими агентами...

Ну почему т.н. «оригинальные сценарии» воспринимаются как слабые адаптации давно известных зарубежных произведений-«блокбастеров», — как неуклюжее приспособление к нынешним российским условиям, — с зыбкой стабильностью и попытками «переплюнуть» Запад хотя бы в пределах МКАД. Вот и очередная разновидность Супермена-юниора под псевдонимом Чёрная Молния воспринимается, в лучшем случае, как реклама советского авто-«ретро»...

А герой, обретший нежданное могущество, оказывается персонажем одноразового применения.

Тупиковый путь сценарного творчества, а ведь есть примеры поразительно удачных реализаций вполне фантастических сюжетов на «советской почве». Вспомнить хотя бы «Зеркало для героя», где и сценарий можно рассматривать как самостоятельное и полноценное литературное произведение.

Комментаторы «Аниары» отмечают наличие немалого массива заимствований в поэме, — автор, прежде всего, использует словотворчество из самых разных европейских языков, в т. ч. и славянской группы. По-видимому, только шведского оказалось слишком мало для выражения обуревавших автора идей и чувств. «Аниара» переведена в мире на пару десятков языков, так что это произведение наверняка можно отнести к разновидности «прото-сетевой литературы», — в восприятие произведения сделали свой вклад немало профессионалов от литературы.

Конечно же, перевод на русский стимулирован самим фактом присуждения Нобелевской, как то, кстати, уже произошло и с научной фантастикой Доррис Лессинг, — оперативно переведены, в т. ч. и на русский, и изданы обширные циклы её фантастики.

Поэзия и фантастика — две родственные стихии, часто и та, и другая весьма сложны в постижении. А богатство ассоциаций зависит не только от автора, но и от читателя. К слову, иные поэты считают, — если у их творений есть хотя бы ОДИН читатель, произведение уже достигло своей цели, а автор выполнил свою миссию...

Российские антологии, посвящённые альтистории, настолько редки, что критиковать их составителей как-то не хочется. Тем более, Владислав Гончаров стоит у истоков специального альтисторического составительства в России и уже имеет определённые в этом заслуги.

В англо-американской традиции составления антологий «сослагательной истории» принято разделять художественные и «нехудожественные» произведения. К последним относятся небеллетристические произведения, по содержательности иной раз не уступающие признанной классике альтернативки. Их авторы — как правило, профессиональные историки, стремящиеся в форме альтисторического очерка представить волнующую их тему и «узловой момент».

Российские составители чаще всего пытаются совместить оба потока в одном сборнике, — такое происходит, скорей всего, от недостатка материалов и очевидного стремления представить тему как можно разносторонней. К тому же нет и «русскоязычной» традиции интеллектуальной альтисторической очеркистики, она только торопливо создаётся (конец 20-нач. 21 ст.) Англо-американцы опередили нас в этом почти на столетие.

Так что ничего удивительного в том, что яркая символико-метафорическая повесть Д. Клугера (давшая название антологии) помещена под одной обложкой с «модельно-игровым» произведением С. Переслегина и его же статьёй.

К сожалению, подобные антологии «у нас» не образуют выразительные составительские ряды, как то происходит, например, в издательской реальности США и Великобритании. Вот и сама серия «Имперский генштаб» уже закрыта. Составителям не в чем продемонстрировать своё искусство. В этом и состоит главная и досадная подробность. А уж недостатки оформления обложки, — с изрядной лубочностью и схематичностью, — уходят на второй план.

Когда-то, сорок лет назад, нашёлся составитель, рискнувший собрать в антологии произведения, отвергнутые редакторами. Получились ныне хрестоматийно известные «Запретные видения», а их составитель — Харлан Эллисон, вошёл, благодаря этому смелому поступку, в энциклопедии фантастики.

Произведения, «выламывающиеся» из привычного и уже надоевшего, и определили потенциал НФ к развитию. Но остались ли пространства «Новых запретных видений» сегодня?

Возможно, из-за полнейшего отсутствия цензуры, ныне собрать материал для подобных издательских сенсаций уже и не удастся...

Остаётся уповать на пресловутый «неформат»...

Одно из произведений, открывших тему «хроноклазма», — ещё во времена, когда и самого этого термина не было. Затерянное на страницах старой периодики в 1910-м, заново было открыто и опубликовано в новой ред. перевода Евг. Брандисом в 1970 г. Продлись редакторская и составительская деятельность Брандиса подольше, — возможно, произведение и вошло бы в антологию прото-альтернативной фантастики. Эта жемчужина старинной фантастики ещё ждёт своего нового переоткрывателя.

Североамериканский знаток альтистории обратил внимание на «многие аллюзии» этого произведения П. Крусанова с романом В. В. Набокова «Ада», — единственным, пожалуй, у классика романом с явными н.-ф. и альтернативно-историческими мотивами: те же мистические границы загадочного государства «Амероссия», странствия из одного пространства-реальности в другое, и мн. др. А у Крусанова — тоже реверансы в сторону североамериканской альтистории, — с победившим Югом, — что, впрочем, не помешало освобождению североамериканских негров, через семь лет после подписания Грантом капитуляции, — несколько запоздалой «вольной», когда рабы уже успели уйти в диаспору по всему миру. Вот эта общность прозы двух русских авторов — явный симптом возвращения российской, — не всегда изящной, — словесности к пути естественного развития, не скованного цензурой и догмами идеологии.

В остальном аллюзии, очевидные для заокеанской образованной публики, по-видимому, в новинку для современной России. Возможно, для того, чтобы соспоставить творчество этих двух писателей, и понадобилось сверхпространство альтернативной истории...

В романах-сериалах «про попаданцев» уже нарабатываются типовые приёмы: очутиться следует уже не в «родном» прошлом, но непременно — в параллельной реальности. — С параллельной же историей. Как и в означенном произведении. Тут и спросу меньше, и можно позволить себе известные вольности. Да и с точки зрения читательской занятнее: скажем, обнаружить самодержца Николая Первого — царём-Освободителем куда как неожиданно, особенно в отсутствие декабристского восстания. Словом, — некий облегчённый вариант российской истории, где и «прогрессировать» империю не в пример легче, чем в «нашем» кромешном варианте...

Волей-неволей поверишь в успешность всех начинаний героя, -всего-то за каких-нибудь полтора года пребывания в «параистории» исхитрившегося заложить оружейный заводик в Сестрорецке. А там, глядишь, и до серийного выпуска «калашей» — рукой подать... И сразу за Отечество, пусть и параллельное, становится спокойно...

Масса альтисторических возможностей утрачена из-за того, что Германия и Россия (СССР) в «нашей» реальности в ХХ в. так и не стали союзниками, а бывший генсек КПСС был провозглашён «лучшим немцем года» лишь накануне распада СССР.

Автор разрабатывает редкую для «альтернативки» тему Континентального блока мировых держав (мечта евразийцев всех времён и народов!). В не менее редкой, увы, ныне литературной форме произведения — «без попаданцев». Здесь Континентальный блок — коммунистический, а потому — самый монолитный и устойчивый. Без сомнительных попыток объявить союзниками коммунистов и нацистов, хотя и этот вариант приводит к парадоксальным результатам, зафиксированным уже если-исторической фантастикой.

Вся сложность создания подобного рода произведений, — в придании тексту об альтернативной реальности убедительности. Поэтому к месту использован приём «экскурсанта по альтистории», — здесь его функции в 1984 г. АИ с успехом выполняет ветеран и историк, — писатель из Австралии, автор «Континентальной войны», — путешествующий по отгороженному местным вариантом «железного занавеса» Новому миру. По всей видимости, это путешествие ещё продолжится...

Если попытаться определить жанр этого четырёхтомного сериала, — самым точным, пожалуй, будет: «альтисторическая сказка». Все признаки сказочного сюжета: волшебные предметы, сообщающие герою известное всемогущество, невиданное богатство, руку и сердце иноземной принцессы, и проч.

Впечатление сказочности лишь усиливает галактический антураж, — фантастическое наследие древних сверхцивилизаций, мгновенные перебросы на сверхдальние расстояния, и т. п.

Можно только догадываться, что подвигло автора отправить героя из обжитой уже реальности альтисторического боевика в действительность «другой оперы», — космобевика. Но, впрочем, и то, и другое, одинаково принадлежит стихии сказки. И действует тут всеобщее правило: «не любо, — не слушай, а врать не мешай»...

В итоге развития вполне сказочного сюжета получился вполне же предсказуемый глобальный «Русский Мир», — раскинувшийся настолько широко и привольно, насколько это возможно было автору вообразить. Складывается впечатление, что автор первоначально намеревался пойти «другим путём», — тут и нестыковки вариантов названий, и даже обложка четвёртого тома, сделанная будто бы для совсем другого произведения. Скорей всего, автору и самому хотелось поскорей узреть результаты подвижнических усилий своего героя. Что и удалось к концу четвёртого тома.

Весь пафос «попаданчества» укладывается в ёмкую формулу: «если бы я был...» Именно такой зголовок имеет изданная ещё в 1976 г. в США антология, составленная десятью историческими фантазиями. Как поступить, очутившись на месте того или иного исторического персонажа в переломный момент его жизни и деятельности? Для того и существует историческая «если-логика». Правильно и во-время заданные «если-вопросы» питают сегодня интерес к альтернативке.

Нельзя сказать, что Г. Романов ступил на непроторенную дорогу. До него аналогичный сюжет уже использовали Игорь Андреев, — «Воспоминания о неслучившемся» (2003) и Владимир Коваленко («Крылья Империи»), — 2009.

Андреев обошёлся без приёма «попаданец», но в обоих сюжетах Екатерина Вторая гибнет. Этот вариант, — «Россия без Екатерины Великой», — стал популярен на фоне публицистического разоблачения мифов о «золотом веке Екатерины» (см., например, — книгу Буровского).

Используя идею «попаданца», можно из любого персонажа сделать великого человека и национального героя, что уже сделано, к примеру, с Николаем Вторым. Так, и из Петра Третьего при желании можно сотворить ещё одного Петра Великого. Но не много ли получится на весь 18 век?..

Как ни странно, тема Спартака (победителя) в альтернативке особым вниманием у авторов не пользуется. Если считать цикл А. Валентинова, это — второе обращение к теме. Но если у мэтра альтернативки и криптоистории внимание сосредоточено на философии истории и её Роке, — роман Поротникова — первая попытка послать в штрафбат... то бишь, — в гладиаторскую школу к Спартаку, — очередного «попаданца». По всей видимости, с самыми решительными намерениями: довести дело вождя до победного конца. «Рим должен быть разрушен!»

Сравнительно недавно в переводе на украинский опубликовано любопытное произведение Лоис Тилтон, — писательницы из США, — альтернативка «Война Гладиатора», — в редкой ныне литературной форме античного диалога.

Беседуют Крикс и Варрон, — бывший гладиатор с римским историком. В «этой» истории Крикс уцелел, как уцелела и Римская республика. Это произведение названо «гимном фатализму», ибо несмотря на сожжение Рима и гибель всех основных действующих лиц: Спартака, Юлия Цезаря, Помпея и Красса, — «ничего не изменилось». Это, так сказать, «нулевой вариант», — наименее интересный в альтистории.

Вариант с «попаданцем» запрограммирован на радикальное позитивное (для Спартака) решение, которое и воспоследует с неизбежностью. Судя по названию сериала, довольно нескоро.

Но эхом звучит в эпохах клич болельщиков: «Спартак!!...»

Сборники этой серии являются памятниками госиздания фантастики в ГДР и — усилиям антолгиста Эрика Симона. Именно в «Световых годах» была опубликована библиография изданной в ГДР фантастики (соавторы — Олаф Шпиттель и Эрик Симон). Всего в ГДР успело выйти шесть антологий, седьмая увидела свет в 1999-м, когда ГДР уже прекратила существование. Эрик Симон получил в том же году немецко-австрийскую премию имени Курда Лассвица — именно за издание этого заключительного сборника. Как говорится, — рискнул и выиграл!

Художественное оформление сборников было беспрецедентно: супера имели двустороннюю (!) цветную печать, превратившись, скорее, в постеры; цветными и чёрно-белыми иллюстрациями щедро насыщался текст. Словом, во многих отношениях издания остаются непревзойдёнными.

В последние годы советского книгоиздания киевское издательство «Молодь» приступило к публикации в серии «Приключения. Путешествия. Фантастика» сборников-«обойм», включавших под одной обложкой творчество нескольких авторов. Мера вынужденная, — интересных авторов существенно прибавилось, а темплан был ограничен жёсткими рамками. (Нечто похожее одновременно выпускала и редакция ВТО МПФ «Молодой гвардии».) Начинание неплохое, и кто, знает, чьи авторские сборники ещё увидели бы свет вот в таких «обоймах», но «Молодь» прекратило своё существование, а сборники остались памятками времени...

Этот том должен был войти в «Библиотеку украинской фантастики», о составлении которой было объявлено накануне известных событий двадцатилетней давности. Успели составить пару томов, и наступили времена коренной ломки издательского дела. В свет хлынул печатный поток ранее запретного, и про амбициозные проекты госиздательств по-просту забыли. В «Библиотеке украинской фантастики» вышел ещё похожий том «Современной фантастической повести». И на этом издание, увы, прекратилось. Задуманная два десятка лет назад «Библиотека» так и не состоялась.

В России также аналогичное издание (двадцатитомное собрание «Б-ки русской фантастики»), хотя и было формально завершено, но фактически оказалось скомкано.

Издательские проекты, призванные отразить, — со всей «широтой размаха», — развитие национальной фантастики в настоящее время нереализуемы. С уходом издательских госструктур никто сейчас не отважится взять на себя риски. И множество произведений пока так и остаётся под спудом, в надежде вновь увидеть свет разве что в какой-нибудь серии «Фантастический раритет»...

Составленный почти четверть века назад сборник, объединяющий авторов, хотя и весьма известных, но произведения, по большей части, извлечённые из полу-, а то и вовсе полного забвения. Искусство составителя, в данном случае, в том и состоит, чтобы не только открыть читателю заново классику, но и — попытаться создать цельную картину литературной фантастики яркой прошедшей эпохи.

Если бы кто-то отважился создать аналогичную антологию сегодня, — поколение спустя, — насколько бы изменился состав авторов? Какие открытия сделали бы для себя н о в ы е антологисты и читатели? Наверняка там оказались бы произведения и авторы, заново открытые со снятием цензуры. Но их, увы, пока так мало... Как ни странно. «Навскидку» можно вспомнить полузапретные опусы Даниила Андреева и «роман в письмах» (Сталину) Яна Ларри. Кто-то вспомнит что-то «своё». Весь Фантлаб, с его «авторами, которых (уже и пока) нет», представляется вот такой нескончаемой антологией...

Весьма показателен состав сборника, — исчезающе малым количеством переведённых на русский произведений. Своего рода тест на связность альтисторий — англо-американской и российской. Составители сборника задались целью продемонстрировать всё разнообразие моделей «истории условной», а потому тут можно найти практически все основные направления, — конечно же, и «Гитлер-победитель» (история К. Робертса), и «Вечный Рим» («Сказки Венийского леса» Р. Сильверберга), и альтернативка на библейские темы... Есть тут и сослагательная история России («Ленин в Одессе»). Всё это имеется, разумеется, и «у нас», но это как бы параллельные альтернативные истории, — в каждой теме. Такая разделённость альтисторий (даже мировые и знаменитые гражданские войны у каждого — «свои»), с одной стороны, снижает взаимную заинтересованность, но, с другой стороны, создаёт основу для поисков новой библиотеки лучшего в альтернативке, — объединяющей высшие достижения обеих школ. Но время такой синтетической антологии, думается. пока не настало, — слишком коротка традиция российской альтистории в 20 веке. Интересно будет проследить умножение «точек соприкосновения», — по числу переведённых на русский произведений этой антологии. Хотя бы через год... Кстати, попытка создать сопоставимую по объёму «симметричную» антологию, — на материале АИ, созданной «русскоязычными» авторами, наверняка пока будет неудачной: по-просту, не наберётся материала. И всё же «Большая книга российских альтисторий» , хочется надеяться, в обозримом будущем будет создана!

«Если-президент» Чарльз Линдберг реализует во время своего недолгого виртуального президентского срока давнюю еврейскую фобию о «черте оседлости». Этническим евреям в США грозит переселение в американскую «глубинку», — поближе к истокам народной жизни... (Интересно, знал ли Ф. Рот о замыслах «отца всех народов», — последего года его жизни?)

Вполне реальная, кстати, черта оседлости в России стала одной из существенных причин октябрьского переворота 1917 г. До переворота в США, впрочем, дело не доходит: пилот-президент благополочучно исчезает, — вместе со своим самолётом... И всё возвращается на круги своя, США вступают во Вторую мировую. Альтернативка, едва начавшись, спешит завершиться.

Произведение написано с чувством явного облегчения: «у нас э т о невозможно».

Несмотря на отчётливые ретроантиутопические нотки, роман назван «признанием семидесятилетнего автора в любви к Америке».

С издания первых полюбившихся читателям «супербоевиков» Вас. Головачёва (СМЕРШ-2 и прочие) прошло уже почти двадцать лет, и вот российская фантастика пошла по второму кругу. Снова — реализация подспудных желаний читателей быстро и сразу расправиться со всеми вражинами. (Сколько же их «мочили», — начиная не только с опусов Мих. Шолохова, но и ещё — с романов Арцыбашева). А число их всё не убывает...

У Головачёва зло оказалось неистребимо, поскольку за ним стояли могущественные потусторонние силы. (Для борьбы с ними, как известно, необходимы супермены, коих не много). А как хотелось бы добиться истребления всяческих мерзавцев, — мешающих жить и строить светлое будущее, -уже «при жизни нынешнего поколения»...

Вот для этого и есть у нас и Альфа-Самцы, и Супер-Президенты!

Антологии фантастики ГДР в СССР были почему-то редкостью, а потому читатель так и не познакомился толком со своеобразным направлением поисков «немецкоязычных» авторов. (Несмотря даже на наличие экспертов, — вроде А. Лукашина, защитившего уникальную диссертацию о фантастике ГДР).

Были в потоке ГДР-овской фантастики произведения типа «кукиш в кармане» (подобным символическим образом воспринимали и произведения советской фантастики, — и читатели, и цензоры.

И судьбы у советской фантастики и фантастики ГДР схожи: после снятия цензурных запретов ссазу обесценилась изрядная доля фантастических произведений, — и тех авторов, что оставались в скрытой оппозиции режиму, и тех, кто занимался открытыми его словословиями.

Но есть ещё и те, кто остался предан фантастике и после того, как «осси» воссоединились с «весси».

Сборников фантастики объединённой ФРГ в российской издательской действительности нет, хотя темы, развиваемые «немцами», небезинтересны и для российсколго читателя. Например, — немецкая «альтернативка».

Одним из фантастов, представленных в «Параллелях» является Эрик Симон. Как раз тот, кто остался верным фантастике и — один из тех, кто и поныне занимает в немецкой НФ одно из лидирующих мест. Жаль что он до сих пор не представлен страницей на фантлабе. Но это дело времени...

Составление антологий произведений классики и лучшего альтернативной истории — занятие неблагодарное, — все они будут на одно лицо, — настолько определилась уже «первая десятка». В то же время для составителя это — тест на владение материалом. В данном составлении вызывает удивление одна причуда читательского восприятия: включение в антологию пародии на катастрофный роман Осипа Сенковского. Всё-таки в российском литературном наследии найдутся произведения и гораздо ближе к теме, и гораздо интереснее по замыслу и исполнению.

Впрочем, критиковать антологиста — легко, потому что критик не связан десятками «если», сковывающих составителя.

Поэтому просто поставим и эту антологию на не столь уж длинную полку сборников альтернативки, выпущенных русскими издателями. Да и сама традиция создания подобных сборников пока только складывается. «Большой книги избранных альтернативных историй» в русском составлении пока не получилось. Потому как не накоплена ещё ни критическая масса переводов, ни лучшего в отечественной альтернативке...

Подтверждением тому хотя бы вышедший в 2012 г. сборник «Альтернативная история», — перевод «Большой книги альтернативных историй».

В этом сериале интересно игровое развитие темы «попаданцев»: тут есть их разные (в т. ч. и враждующие) группировки, и — посредники, владеющие неким Порталом и занимающиеся коммерческой транспортировкой желающих «перекраивать» историю. При желании можно опять сбегать через Портал в 21 ст., и принести оттуда дополнительные средства производства «рукотворной истории». Можно и погибнуть в прошлом, ещё не ставшем альтернативным.

Кстати, такая серийная гибель незадачливых «попаданцев» в минувшем продемонстрирована впервые.

Впрочем, новые возможности пока использованы авторами мало и поверхностно. Зато текст перенасыщен «слэнгом» ролевиков, а общаются они на уровне агрессивных подростков (без разбору пола и возраста). Излишествуют и однообразные «документальные» файлы из СБУ, — по форме нечто вроде «характеристики на Штирлица». Вся эта «документалистика» изрядно затрудняет восприятие основного текста.

Авторы обнаружили некую «золотоносную жилу», но не знают пока, как к ней подступиться.

Воспринимая «Имперский рубеж», нельзя забывать о «Зазеркальных близнецах», «приквелом» которых являются оба романа («Любовь и кровь» и «Кровь и честь», — этот ряд символических названий можно и продолжить). Но если автор в «Зазеркальных близнецах» в основном наслаждался возможностями авантюрных странствий по параллельным мирам (и «генерированием» небезинтересных идей «альтернативок»), — в «Имперском рубеже» писатель предстаёт в новой и несколько неожиданной ипостаси: бытописателя параллельного мира. Мира Российской империи, занимающей «здесь» одну пятую часть Земли, — вместе с Проливами, Желтороссией, заморскими владениями и прочей привычной и экзотической для нас альтернативной политической географией...

Афган и здесь выступает как некий «инвариант», — не случайно автор связывает обе реальности, — «здешнюю» и «нашу» — именно через Афганистан. Писатель наверняка чувствует грядущие возможности освоения этой темы, — и продолжение последует...

Впрочем, уже сейчас нельзя не заметить и не отметить возросшее литературное мастерство автора «Зазеркальной империи». Оба сериала, — по всей видимости, — воплотятся в новом качестве в дальнейшей работе автора, результатов которой читателям стоит с интересом ожидать.

«Записные книжки» Ильи Ильфа — кладезь идей и сюжетов. Составителям страницы ещё предстоит аналитика этого жанра:записные книжки. Например, сюжет со вторжением римского легиона в Одессу вполне предвосхитил современные бойкие поделки «фэнтези» со всякими «затерянными легионами» и т. п. подразделениями, очутившимися в прошлом или в далях параллельных миров. У И. Ильфа этот приём служит для блестящих формальных стилистических находок. Например, одессит у писателя наделён (всвязи с непрошенными пришельцами из римской античности) остроумной репликой: «Ещё неизвестно, кто кого распнёт»...

«Записные книжки» ещё и впечатляющее собрание афоризмов. Афористика, как известно, близка и к фантастике, — в умении в кратчайшей форме выразить суть идеи. Словом, дополнительный том собрания сочинений юмориста и сатирика ещё требует прочтения в «Фантлабе»...

Сатира, юмор и фантастика. Их авторы зачастую пользуются общими приёмами. Но там, где фантаст начинает закапываться в технические детали, сатирик или юморист наслаждаются, — вместе с благодарными читателями, — представившимися возможностями. Строго говоря, фантастика у Ильфа и Петрова если и присутствует, то, главным образом, в плане эффективного и блестящего приёма.

Между фантастикой, сатирой и юмористикой, к счастью, нет барьера. Юмористы с успехом выступают в роли нечаянных фантастов, а фантасты зачастую — в роли суровых и беспощадных сатириков. Всех их объединяет стихия Литературы.

В этом смысле юмористика на «фантлабе» ещё только начинает осваиваться. Тут ещё возможны многие неожиданные открытия.

Замысел цикла небезынтересный, вот только исполнение... Ну да с серийными циклами всегда так, — замысел раскрывается в динамике.

Более серьёзные претензии к графическому оформлению текстов. Надо бы сопроводить повествование «портуланами», — картами, иллюстрирующими воплощение авторского замысла. Уж больно экзотические времена — век 17-й, в тех краях, что ныне зовутся Украйной... Словом, карта альтернативной Восточной Европы и Малой Азии необходима. А для сравнения — поместить бы и карты, отражающие историю «в реале». Хотя бы на шмуцтитулах. Всё равно ведь — пока там одна белая бумага.

Возможности для совершенствования серийного оформления есть.

А насчёт самостийного государства «От Татр до Каспия»... Автор хочет уверить, что такая возможность в веке 17-м была. (Правда, — идею подобного образования сформулировали лишь в веке 20-м). Интересно, что автор склонен называть это виртуальное протоукраинское государство, пользуясь непривычными терминами. Но тем интересней. По мере разработки сюжета новых и непривычных названий должно будет прибавиться.

Судя по сделанной авторским коллективом заявке, о физическом смысле переноса России из октября 2010 в 22 июня 1941 г. вовсе не задумывались. Главное — это моральный урок, который необходимо извлечь читателям.

Подобные «форумные перебросы» не в новость, — вопрос только, в каком масштабе авторы решаются его осуществлять: то ли — городка или одной военной базы, то ли механизированной бригады, а то и, — к примеру, — федерального округа или края...

Но одно дело, — намерения авторов, а другое — само произведение, выходящее из-под контроля «сочинителей». Приходится пытаться связывать воедино и мотивы «романа-катастрофы», и сатирического памфлета, и военно-патриотической оды, и многого другого. Всего громоздится столько, что в один том поместить не получается заведомо. И нравственный урок изрядно затягивается...

Заслуживает внимания сама попытка В. Бабенко переиздать Уэллса в новых переводах. Планировалось впервые издать 8 романов и 40, кажется, рассказов. Попытка, увы, провалилась, — вышло всего два тома с неплохим иллюстративным рядом. Но что касается переводов... Всё-таки чувствуется утрата переводческой культуры за весь ХХ век. Остаётся лишь пожалеть, что

за переводы Уэллса не возьмутся уже ни В. В. Набоков, ни Е. Замятин...

За минувшее после создания «Острова» время о произведении написано много, и ныне этот роман, помимо обновлённого перевода, следовало бы издать и в сопровождении избранных критических текстов. Такой же классики, как и текст самого Уэллса.

Любопытно, что р е а л ь н ы й архитектор и художник Джованни Баптиста Пиранези вовсе не был тем романтическим непризнанным гением, каким он представлен в опусе Одоевского. Хотя и автор единственного реализованного архитектурного произведения (храма), Пиранези прославился как блестящий гравер на меди, — один из зачинателей классического жанра архитектурной мегаломании, архитектурных фантазий и архитектурной фантастики. (Кстати, его произведения вполне заслуживают чести быть представленными и на Фантлабе).

Альбомы гравюр Пиранези ещё с 18 в. завозились и в Россию. Знаменитый ансамбль Биржи в Санкт-Петербурге создан не без влияния мастера и под впечатлением от гравюр Пиранези с изображениями античных храмов в Пестуме. Есть и советские издания альбомов офортов Пиранези.

Остаётся немного помечтать, когда на Фантлабе страницы фантастических искусств будут достойно представлены не только в иллюстративной ипостаси, — но и равноправно, — наряду с литературной составляющей.