Мне всегда бросался в глаза один факт. Стоит не-толкиенисту (к примеру, тому же Перумову или Еськову) написать «тёмный апокриф» — как это сразу же вызывает бурю возмущения правоверных толкиенистов. Стоит это сделать кому-то «внутри тусовки» (той же Ниэннах) — сразу начинают отзываться в духе: «ну, это на что-то похоже...» Хотя, если так разобраться, Ниэннах вообще камня на камне не оставила ни от мира, ни от духа первоисточника... она прошлась по Толкину так, как никакому Перумову не снилось.

Вот так и здесь. Стоит появиться какому-нибудь «Пластилину колец» — ах, ох! Ужас! Да как они смеют на святое посягать!!! Стоит кому-нибудь из «своих» написать пародию, которая тоже, если так разобраться, камня на камне не оставляет от Толкина («Берен посмотрел в глаза Лютиен, и понял, что судьба судьбою, но еще пара минут такого разговора, и она не то что любить — уважать его перестанет», — ну просто бездна уважения к оригинальной идее Профессора :wink: Про «майаров и прапорщиков» так вообще молчу... спасибо, что хоть армейский юмор, а не тюремный!)... так вот, стоит выйти подобной книге, но написанной кем-то «своим» — ах, ох! Какая умная, тонкая пародия!!!

Это, кстати же, касается и «Красной Книги Западных Приколов» («чтобы царствовал один в ж...пу пьяный властелин» — Толкин в гробу перевернулся :wink:), и песен («мои друзья с понтами урукхаи, а их начальник для меня пахан»... а вот и он, вот и он, блатной-то юморок!) Ладно... Это отзыв всё-таки на «Звирьмариллион». Если честно — не заметил, чтобы он был так уж НАМНОГО лучше всего этого. Обычные тусовочные приколы... Лучше собственно первоисточник почитать :wink:

Язык у Алексея Толстого всегда прекрасен. Идет ли речь о жизни в до-петровской Руси, или о жизни маленького мальчика Никиты (кстати: думаю, не одному мне мир глазами Никиты Толстого напоминает воспоминания Джерри Даррелла?.. Такая же свежесть восприятия, все увидено как будто в первый раз — обыденные вещи, которых взрослый не замечает, показаны настолько зримо, сочно и вкусно, что удовольствие от книги — незабываемое.

Можно по-разному относиться к идеологии творчества А. Н., но даже те, кто его не любит, признают его несомненный писательский талант).

И в детской сказке типа «Буратино» мир — такой же зримый. Так же сочно выписанный; можно сказать, «вещный». Плюс ехидная авторская усмешка.

«Буратино сказал:

-- Пьеро, катись к озеру, принеси воды.

Пьеро послушно поплелся, бормоча стихи и спотыкаясь, по дороге потерял крышку, едва принес воды на дне чайника.

Буратино сказал:

-- Мальвина, слетай-ка, набери веток для костра.

Мальвина с укоризной взглянула на Буратино, пожала плечиком -- и принесла несколько сухих стебельков.

Буратино сказал:

-- Вот наказание с этими, хорошо воспитанными...»

Вот такой прелестной иронии, колкой и едкой, мне зачастую не хватало в так называемой «взрослой» литературе. Простая сказка для шести- семилеток дает фору многим серьезным и почтенным классикам...

Что вы там говорите? «Пересказ Коллоди»? Да нет же: у итальянского сказочника повествование строго эпическое, там важно не КАК, а ЧТО. Вот, к примеру, типичный отрывок:

«Когда они вошли в город, Пиноккио увидел на улице множество облезших собак, зевавших от голода; стриженых овец, дрожавших от холода; кур и петухов без гребешков и бородок; больших мотыльков, не умевших летать, так как они продали свои разноцветные крылышки; павлинов, лишенных хвоста и готовых от стыда провалиться сквозь землю, и фазанов, оплакивавших свои блестящие золотые перья, заложенные в ломбарде. Мимо всех этих попрошаек и стыдливых нищих то и дело проезжали барские кареты, в которых сидели или Лиса, или Сорока-воровка, или какая-нибудь хищная птица»...

Просто перечисление, суровое, без улыбки, довольно-таки равнодушное. Выкинь автор из этого абзаца кого угодно — хоть павлинов, хоть фазанов — мало что изменится. Здесь нет героев (пусть даже третьестепенных), которые создают антураж. Описания Города Дураков — сами по себе, персонажи — сами по себе; Коллоди не собирался делать из всего этого единую, цельную картину, у него была другая задумка. (Нет, вы не подумайте, я очень люблю «Пиноккио». В свое время даже написал на него хвалебный отзыв. Но «Буратино» — это еще больше, чем любовь. Это — впечатления детства, эфемерные, с трудом облекаемые в слова. Потому и ценны).

Толстой делает из мрачноватых описаний Коллоди замечательный сатирический пассаж. Когда читаешь про Страну Дураков, запоминаются не бедняки и не богатеи, а — вот этот полный иронии голос автора за сценой, что «опускает ниже плинтуса» и тех и других, ставя всё на свои места:

«Была уже середина ночи, но в Городе Дураков никто не спал. По кривой, грязной улице бродили тощие собаки в репьях, зевали от голода: -- Э-хе-хе...

Козы с драной шерстью на боках щипали пыльную траву у тротуара, трясли огрызками хвостов. -- Б-э-э-э-э-да...

Повесив голову, стояла корова; у нее кости торчали сквозь кожу. -- Мууучение... -- повторяла она задумчиво.

На кочках грязи сидели общипанные воробьи, -- они не улетали -- хоть дави их ногами... Шатались от истощения куры с выдранными хвостами... Зато на перекрестках стояли навытяжку свирепые бульдоги-полицейские в треугольных шляпах и в колючих ошейниках. Они кричали на голодных и шелудивых жителей: -- Пррроходи! Держи пррраво! Не задерррживай!..»

Единственное, что я Алексею Николаевичу — наверное — не прощу, так это его ехидные «подколки» в адрес русского романтизма. «Голубая героиня» Мальвина, которой посвящал свои баллады Жуковский (и даже молодой Пушкин!) превратилась в... куколку-«фифочку». И теперь уже невозможно не расхохотаться, читая про «горький удел» девушки с таким именем, например, у И. Козлова. Или еще какого-н. поэта той поры. Вы, Алексей Николаевич, этого и добивались, не правда ли? Ну так вы этого добились — р-романтическая Мальвина умерла и похоронена. А синеволосая кукла обречена на бессмертие! (Глючно, но факт).

...Еще мысль вслух: а ведь если бы не вездесущий интернет — кому сейчас, sempre, могло прийти в голову, что Пиноккио стал настоящим мальчиком, а Буратино «остаётся големом»? (или — попадает в «кукольный рай», который = прообраз коммунизма. Об этом, например, писал Марк Хукер — и, само собой, сел в лужу). Мораль книги, разумеется, другая: не так важно, что все вокруг считают тебя «деревянным» — главное, что сердце у тебя человеческое. Вспомним Страшилу, Дровосека и других героев классической детской литературы. У них, как вы помните, тоже на самом деле все было: и ум, и доброта, и храбрость; они просто не до конца верили в себя.

Как написано в Википедии, Буратино не изменяет своему облику и характеру до конца сюжета. Он останавливает все попытки его насильно перевоспитать. Несмотря, что не меняется внешне — становится более общительным и начинает ценить дружбу. Мне кажется, эта мораль — тоже не такая уж плохая. Не лучше и не хуже, чем финал сказки Коллоди («Какой я был смешной, когда был деревянным! И как я счастлив, что теперь я настоящий мальчик!») Всякому овощу — свое время; всякая мораль (христианская ли, атеистическая) по-своему хороша.

NB Между прочим, классическими иллюстрациями к этой сказке являются по праву... нет, не рисунки Владимирского, как вы подумали. Они слишком, на мой взгляд, яркие и цветастые, слишком уж «детские» и мультяшные... слишком современные, в конце концов (ну не могло быть у героя сказки 30-х годов — таких «шортиков«!)

КЛАССИЧЕСКИЕ иллюстрации к «Буратино» — это рисунки Аминадава Каневского. Я очень рад, что у меня в детстве была книга именно с ними (кстати, обложка, датированная 1977-м годом — это, кажется, она и есть); а сейчас это уже библиографическая редкость... но, может, кто-то всё же помнит?..

К сожалению, русский перевод этой сказки несколько сокращен. Я читал и его, и украинский — там были любопытные эпизоды, не очень детские по содержанию (как Маленькая Колдунья отвратила пьяницу от бутылки, например). Потому-то их, вероятно, в русском переводе (на котором росли поколения детей!) и выкинули... И, думаю, не одному мне было непонятно, чего так испугалась Маленькая Колдунья, когда ведьмы сказали, что привяжут ее к дереву... Ну, привяжут, так потом ведь так же точно и отвяжут... А дело просто (дальше — спойлер).

Кое-что просто неудачно переведено (Людоед кричит: «Я голоденнн!» По-немецки он не кричит, а РЫЧИТ: «Ich habe HungeR-R-R!!!» Но иди догадайся об этом по русскому переводу...)

То, что имя ветряной ведьмы Румпумпель означает нечто вроде «трам-бам-бах», я тоже узнал ТОЛЬКО из украинского перевода...

И при всём при этом — русский перевод сделан хорошим языком, сочным, «вкусным», красочным...

Но — как видим — далеко не идеален.

Так, вроде бы, если посмотреть — чем эта сказка отличается от большинства современных фэнтези? Формально — ничем: другой мир (то, что это мир, куда попадаешь после смерти, не противоречит фэнтезийности — вспомните «страну Аслана» у К. С. Льюиса), борьба с Тенгилом, который, в общем-то, вполне подходит под определение «тёмного властелина», да и чудовище, служащее ему, относится к виду, самому распространённому в фэнтезийных произведениях... Разумеется, злодей «что посеял, то и пожал», хотя и добрые герои при этом заплатили страшную цену...

Так что же это? Обычная фэнтези? Нет. И даже не сказка. Это очень скупое и жёсткое, реалистическое произведение о детях, которым... нет, не «приходится рано взрослеть» (слава Богу, Линдгрен обходится без подобных штампов — ибо она гений) — просто жить в стране с несправедливой властью... И тут вдруг (перечитывая картины жизни в Шиповничьей долине) ловишь себя на мысли: «Какой ещё к чёрту «тёмный властелин», когда тут на фашизм такие прозрачные намёки!»

Очень мало сказочного в этом романе. Очень много реалистичного. Юнатан и Карл борются не за какую-то там «безумно красивую» действительность, которую «было бы жаль, если бы она погибла» — нет, за обычную совершенно жизнь; даже не за «простые радости быта» (искупаться в озерце, порыбачить с моста, вернуться в дом, где всё всегда на месте) — за нормальную для каждого человека р у т и н у. Просто потому, что если и её отнимет Тенгил — что же тогда останется?

Произведение цепляет именно своей простотой и неприхотливостью (тогда как ВК Толкина — тоже, в общем-то, «сказка о войне» — цепляет, наоборот, предельной поэтичностью и влюблённостью автора в мир. Тут эта влюблённость тоже, вероятно, есть — но вынесена за скобки. И это лишний раз доказывает, что книги настоящих писателей, а не графоманов, могут быть равны друг другу по идее... именно потому, что не копируют друг друга, а друг с другом спорят).

Не то, чтобы я очень любил именно эту книгу Линдгрен. Сказки о Карлсоне и Пеппи мне кажутся гораздо «теплее» по атмосфере, и поэтому как-то ближе (вообще скандинавские писатели — мастера юмора, это правда). А эта вещь — серьёзная, суровая... но её достоинство в том, что сюжет располагал к очередной истории о «бравых кибальчишах, всех злодеев победивших» — и книга не превратилась в такую историю, Линдгрен избежала соблазна.

P. S. Вот что зацепило, ещё в 14 лет (но тогда я не придал этому особого значения):

«И в этой вспышке я увидел Катлу.

Я у в и д е л К а т л у.»

Казалось бы, просто фраза вразрядку написана... а само чудовище нарисовано на предыдущем развороте, и оно совершенно не страшное, просто уродливое... Но мне БЫЛО страшно — от этой фразы...

Гремучая смесь из шерлокианы, вампиров, Хогвартса, упомянутого в названии старика Герберта и еще сотни тысяч неупомянутых писателей (отдельное спасибо авторам за скрипку, обретенную Шерлоком в Молдоне!) Впрочем, уже к середине книги перестаешь «играть в расшифровку» (потому что ясно — ВСЕ отсылки\пасхалки распознать все равно не удастся, хоть блокнот или планшет с собой рядом клади!) и понемногу начинаешь всерьез волноваться за героев: как они выберутся из адова котла? Отмечу в скобках, что, хотя повесть и начинается как «панорамный» обзор — по всей Англии война, туда-сюда снуют корабли и медленно ползут поезда, Холмс с Ватсоном мечутся среди огромной толпы, не зная, что делать и куда деваться — в итоге действие спрессовывается, время и пространство коллапсируют, и вместо широкомасштабного «эпика» мы получаем классическое построение детективного сюжета: небольшое кол-во людей в одной комнате, в течение о-очень малого промежутка времени, ищет ответ на один-единственный вопрос. Что это за вопрос — я говорить не буду, чтоб не вышло спойлеров. Но, честное слово, такая предельная сосредоточенность авторов на внутреннем действии, в ущерб «приключениям тела», не может не радовать.

Мораль?.. А нету ее здесь. Окститесь, какая ко всем Баскервиллям мораль?! Вам мало, что в книге есть такой няшный и ми-ми-мишный Холмс? Вам мало классического «простака с золотым сердцем», то бишь Ватсона? Мало — храброй юной амазонки верхом на марсианском треножнике?.. Зачем вам еще, млин, какая-то «идея»?

Впрочем... если очень постараться, то можно и идею найти. Ну вот, например: помните, что книги — это всего лишь книги, а не виртуальная реальность. И не качайте с торрентов «левые» программы для чтения, а то мало ли что :P

Да, конечно, кое-что в этой книге устарело. Кое-что — прекрасный пример, как уважаемая Элеонора Яковлевна не могла подчиняться собственным же законам, нормам и догмам.

Особенно это касается «говорящих» имен и названий: сперва нам, вполне логично и обоснованно, заявляют, что они должны звучать по-английски, а осмысляться по-русски. К примеру, «Бекки Проныра» — это непростительная русификация, а вот «Бекки Востр» — тут не сразу-то и распознаешь русское слово.

Все вроде бы так, но... дальше автор — под видом этого самого «звучит на английский манер» — подает как раз-таки примеры наглой, грубой русификации. Скажем, она утверждает, что фамилию Meek (слабый) нужно переводить «Мякиш», потому что... похоже на «Кавендиш» (???) Не знаю, кому как, а у меня перевод «как слышится» — мистер Мик — мгновенно вызывает ассоциации с «микроб, микромир», и т.п. Так что я и без перевода «по смыслу» прекрасно понял бы, о чем речь. (Кстати: всегда был уверен, что Арагорн — Странник, а не Бродяжник. Ибо звучит похоже на Strider).

Потом еще отрицательные примеры в том же духе (Mr. Woodworm — это, оказывается, «мистер Сгрызли», т.к. напоминает «Пристли«!)

Игру слов «paper» — «piper» — «pepper» предлагается по-нашему передавать «утренний листок» — «вечерний хвосток» (???) И тут же сама Н. Г. пишет: «Наверно, решение НЕ идеальное, а все же решение». (Я бы, например, вообще обыграл другие слова: газета — клозета — конфета... Без всякого там эпатажа и отсебятины).

Да, да, я, разумеется, знаю, что «говорящие» имена, а также каламбуры, подчас переводить необходимо; вспомнить хотя бы Пратчетта — Моркоу вместо Кэррот, матушка Ветровоск вместо Уэзервэкс (вот вы можете это «Уэзервэкс» выговорить без того, чтоб свихнуть челюсти?) И вообще, буквалистская калька — это плохо; кто б спорил. Речь в данном случае о другом...

«Наезды» на Нину Демурову (прекрасный переводчик, и это все знают — без нее у нас не было бы ни «Алисы», ни «Питера Пэна»). Вот честное слово, меня не напрягает «женская интуиция в глубинах черной души» капитана Крюка. Почему обязательно надо ее исправлять на «чутье»?

Но (НО!!!) Несмотря на такие вот досадные моменты (которых у Н. Г. хватает) — ее книга все равно очень полезна. На уровне практических рекомендаций, приемов, которые начинающим обязательно нужно знать. И польза эта настолько велика, что с лихвой перевешивает все издержки (неизбежные, увы, еще и потому, что она была — переводчик школы Кашкина, не Федорова). К примеру: совет заменять отглагольное существительное глаголом — это и разумно, и правильно (не надо, опять же, подходить к рекомендациям Н. Г. слишком буквально, и любое «ощущение опасности» переделывать в «я (он) ощущал...» Однако, чем меньше в ваших переводах будет «вставаний с кровати» и «пониманий мною жены» — тем лучше; несс-па?

«I don't beleive in segregating the sexes. Anachronistic» — ну, вы и сами знаете: не перевелись еще на Руси горе-толмачи, которые прямо так и напишут: «Я не сторонник сегрегации. Анахронизм». Конечно, Галь неправа, когда рекомендует первую часть фразы заменять на отсебятину («Глупый этот обычай, что после обеда дамы уходят!»), но дело ведь не в этом. Дело в том, что переводчик САМ должен подумать, как это должно по-русски лучше звучать; и, думаю, она бы не протестовала против такого перевода: «Я не сторонник разделения полов. Это безнадежно устарело».

Ну и так далее. Много тонких наблюдений; напр.: «я стоял, без кровинки в лице» — так ггерой сказать О СЕБЕ не может, ну разве что он при этом смотрится в зеркало.

«Принимают активное участие в борьбе за повышение производительности труда»... постойте, чего-чего?! Просто: повышают. И не надо этих лишних «метастаз канцелярита» (тут Галь совершенно права!) А «проводился ЗАБОР проб» — это и сегодня на любом предприятии в отчетах пишут (знаю по личному опыту).

«Перед нею стояла проблема» — видимо, геополитическая (или еще какая-н., но обязательно всемирного масштаба). Ан нет: «проблема, что купить на ужин». (*rolling on the floor, laughing*)

Одним словом... несмотря на то, что я написал в начале отзыва — все-таки читать. ЧИТАТЬ обязательно. Другое дело, что воспринимать все это надо через призму критики и скепсиса — отделять, т. ск., агнцев от козлищ, а мух от котлет. И тогда правильный результат воспоследует очень быстро.

Одна из самых впечатливших меня книг в конце 90-х — в ту пору, когда отечественная фэнтези пребывала в определенного рода кризисе, и наши авторы понемногу переходили на киберпанк с космобоевиком. Книга, переведенная с английского, но написанная русским по происхождению автором. Книга, не уступающая знаменитой артуриане Мэри Стюарт. Книга, которую физически трудно читать — без определенного усилия не поймешь, о чем вообще речь; но это окупается стократ...

Книга, издававшаяся у нас (к сожалению) только один раз. Продолжения которой так и не последовало, хотя это всего лишь первая треть истории.

О чем же эта история? Сказать, что об Артуре, было бы неправдой — к моменту, когда начинается действие, он уже не одну сотню лет как умер.

Сказать, что о Мерлине, тоже неверно — ибо, хотя он и является главным героем, это не совсем тот Мерлин, которого мы знаем по классической легенде. Мудрый старый друг и советник некогда могущественного короля в свое время тихо-мирно скончался, а теперь... переродился в новом облике — молодого поэта Мирддина, хранящего в памяти смутные воспоминания о своем славном прошлом (изредка они воскресают, как видения, «прямая телепатическая связь с Вечностью» — и трудно понять, где перед нами собственно история героя, а где — его эксурсы в глубину собственной памяти. Тем более, что это не единственная из его прошедших жизней, упоминаемая в романе).

Может быть, это история о Риме и Британии, об их непростых отношениях в ту эпоху... о взаимопроникновении культур, в общем?

Тоже нет. Римский солдат Руфин, безусловно, один из самых трогательных образов романа (не в смысле пустой сантиментальности — а единственно в смысле глубокой лиричности, скрытой под внешним слоем грубоватости и угловатости), но он не играет такой уж большой роли в романе, оставаясь по большей части на заднем плане и оттеняя Мирддина, как центральный образ.

«Так о чем же этот роман?» — спросят у меня. Где общий знаменатель, к которому можно привести пост-артуровскую Британию, разрозненные и малопонятные (на первый взгляд) видения ГГероя, пришельца из далекой империи и собственно войну с саксами (которая и является сюжетом романа)?

Отвечу: этот общий знаменатель — поэтическое вИдение мира, присущее (по мнению автора) кельтам как народу (а не только бардам!), и именно оно отличает их от врагов — саксов, данов и прочих германцев.

Мировоззрение врагов (остановимся пока на нем, о бриттах я скажу чуть позже) выписано вполне себе отчетливо. Конунг Беовульф, к примеру, в романе изображен как умелый воин и одаренный полководец — но, тем не менее, он видит мир более чем упрощенно: посредине — наша с вами земля, где «все плохо», потому что идет вечная война, внизу — ад (Хель), где «все плохо» по определению... и вверху — Вальгалла, которая тоже, мягко говоря, не рай (там правит Грима-Скрытый: жутковатый бог зимы, покровитель висельников). Это не три разных мира, по сути — это одна плоскость.

Для Мирддина вообще не существует понятий «на плоскости» и «в пространстве». Его мегавселенная — это... Ну, представьте себе ребенка, попавшего в сад. Увидит ли он стройные ряды кустов, цветов и т.д. — или для него каждый куст уже будет целым миром (в котором есть не только сам этот куст, но и мошки, муравьи, ползающие вокруг... и кусочек древесного корня, «из другого универсума сюда забредший»...) В глазах древнего барда (да и вообще кельта) мир дискретен — вот в чем весь фокус. Он — не единое (большое) целое, но — множество «микроскопических целых». И в этом — ключ к пониманию (и правильному чтению) романа.

Не так уж важно, будут ли читателю понятны ВСЕ мифологические отсылки в романе (кое-что можно понять из комментариев переводчицы — Н. Некрасовой; кое-что — нет: например, кто такой Аваггду? Для героя почему-то тайна этой личности чрезвычайно важна... а мы ведь ее не знаем! Или: в чем смысл учебы у Великого Лосося?.. Загадки, загадки...) Но постепенно перестаешь обращать внимание на все эти тайны; сам авторский прием — множество фрагментов разных историй (иногда уместившихся в одну строчку или даже одно слово (имя), каждая из которых одинаково важна (и не менее важна, чем основной сюжет — война с саксами)... постепенно этот прием уже становится привычным, воспринимаешь его как что-то, само собой разумеющееся — и постепенно научаешься сквозь «наложенные друг на друга пунктирные линии» различать основной сюжет.

Этот сюжет, конечно, не «кто победит — наши или не наши?» И не о том, как «пришел Король» (нет, не Артур — Мэлгон! Хотя автор и сближает два этих образа...) История, рассказанная Н. Толстым — о том, как столкнулись по-своему примитивное, но глубоко от корней народа идущее, миросозерцание кельтов — и (тоже по-своему примитивное, но уже гораздо более конкретное, а значит, и более активное, во многом жестокое) вИдение мира их врагами. И о том, как «неактивное» на первый взгляд миросозерцание выстояло в этой схватке. И не только выстояло, но и победило.

Казалось бы, «что нам Гекуба»? Зачем читать о таких бесконечно далеких от нас вещах?

Видимо, по мнению автора, они все-таки не такие уж далекие. Вспомним, к примеру, совсем другую книгу, в другое время написанную — «Танцоров на Краю времени» Муркока: ведь краевременцы тоже «вынесли за скобки» обычное сознание, они способны радоваться любой вещИ (как чему-то неповторимому) — но не вещАМ, вместе взятым...

Так воспринимают жизнь безумцы... и, наверно, поэты. А еще — так воспринимали ее наши предки...

Фэнтези? Да — если понимать фэнтези как реконструкцию (+ осмысление в современном культурном контексте) древнего мифа.

Сказал бы, что «ниасилил», но это будет неправдой — как раз-таки дочитал до конца, потому что это было еще в доинтернетовскую эпоху, я тогда был не слишком-то избалован подобной литературой и не имел привычки бросать книгу на середине, ознакомившись с сюжетом по аннотации в Сети. Нечего делать, приходилось читать целиком — хотя бы чтоб просто узнать, чем дело кончилось.

Но все-таки определение «ниасилил» сюда подходит как нельзя лучше. Когда тебе на много страниц расписывают, как кендер шлёпнулся в муку, или как овражные гномы спорят, сколько раз кто-то из них постучал в дверь (напоминаю: на МНОГО страниц!!!)... Прорисовка характеров тоже оставляет желать лучшего (к примеру, Верминаард «брызгает слюной», а Рейстлин «шипит»). А как вам: «рыцарь и полуэльф подходили всё ближе» (если кто не знал — в битве, обычно, бросаются на врага, а не «подходят» к нему).

Нет, я, конечно, понимаю, как это все писалось. Сидят несколько человек за игровым столом, один пишет что-то на бумажке — например, «И тут Танис услышал самый ужасный звук в своей жизни». Передает второму; второй дописывает: «Это смеялся Рейстлин!» При таком способе написания вообще неважно, что будет в произведении и куда сюжет повернет — в том-то как раз и «фишка», что каждый придумывает, кто во что горазд, а логикой тут даже не пахнет. Есть своя прелесть (во всяком случае, для любителя, не профессионального автора!) в такой живой импровизации...

Однако на полноценный роман это все если тянет, то с о-очень большим скрипом. Как правило, читатели хвалят характер Рейстлина — за «необычность» и «неоднозначность»; но мне не понравилось. Во второй книге он более живой (вообще, вся вторая книга, и третья, куда более живые, интереснее и лучше придуманы — по кр. мере, что касается проработки мира). А в «Осенних сумерках» Рейстлин не прописан (от слова «никак») — создается впечатление, что ггерои просто из жалости тащат этого МОНСТРА за собой, хотя давно уже должны были бросить...

К чести Уэйс и Хикмена, правда, надо сказать, что потом они все-таки написали «Осенний» reboot. Сиречь, книгу «Драконы подземелий», которая, в отличие от ужасного первого тома, доставила мне массу удовольствия. (Я вообще-то не любитель DragonLance, но отдельные романы действительно неплохи).

Самый первый вариант сказки (как это нам сейчас ни смешно) кончался повешением Пиноккио на дереве. Говорящий Сверчок тоже умирал; а про девочку с голубыми волосами мы так и не узнавали ничего интересного, кроме того, что она могла бы помочь Пиноккио в трудную минуту — но не стала. Видимо, потому, что не заслужил. То есть, сперва это была даже не сказка, а назидательная «страшилка»: не хочешь плохо кончить? так вот запоминай, чего делать ни под каким видом _не_ надо_.

Потом Коллоди (очевидно) сам понял, что история деревянного мальчика тянет на бОльшее, чем просто поучительная притча. И — читатели всегда будут благодарны ему за это — продолжил сказку, сделал из сюжета — почти бесконечную вереницу увлекательных приключений. Интересно, как преобразился в окончательной версии Говорящий Сверчок: из простого насекомого стал мудрецом, да к тому же бессмертным (выясняется, что его попросту нельзя убить. А если и можно, то потом он опять появляется как ни в чем ни бывало :D). Кроме того, он — верный слуга Феи, и она даже подарила ему собственный дом... Всё это делает Сверчка гораздо более загадочным, чем в диснеевском мультфильме; про версию Толстого уж не говорю. Может, Коллоди так представлял себе ангела-хранителя Пиноккио? (зелёный... шесть ног... с усами... А чем, собственно, плох ТАКОЙ ангел? Вполне себе няшка!)

Некоторые моменты в сказке напоминают трагически-абсурдную «вселенную по Хармсу» (представьте себе Хармса, проиллюстрированного «митьками» или Л. Тишковым — и вы поймете, о чем я).

«Пиноккио рассказал судье со всеми подробностями о том, как его обманули... Судья показал пальцем на Пиноккио и сказал:

- У бедняги украли четыре золотые монеты. Стало быть, вяжите его и немедленно посадите в тюрьму. «

В стране Болвании воры выходят из тюрьмы, а честные люди остаются сидеть. (Пиноккио удается выдать себя за жулика, и только благодаря этому он спасается!..)

Бессмысленен и беспощаден мир, в котором все — «шиворот-навыворот». И смех автора — не столько язвительный, сколько грустный.

Но все-таки в книге есть не только это. Например, там есть романтика дальних странствий (Пиноккио все время тянет убегать из дому. И, хотя временами ему приходится солоно, мы получаем немалое удовольствие, читая про необыкновенные страны, в которых он побывал).

Ну, а Фея с голубыми волосами в начале повести напоминает, perfino — не Мадонну (хотя уже на середине книги не сомневаешься вместе с главным героем, что это именно Она: о-очень строгая, но любящая Мать, готовая простить беспутному сынку любые шалости, проказы и даже — злой обман). Но мы не об этом, правда ведь? Так вот, в первых главах Фея-девочка до ужаса похожа на толкиновскую Золотинку: такая же добрая, кроткая, у себя в лесочке — могущественная и всесильная, но... неспособна выстоять против грубости и подлости окружающего мира. Если бы враги (например, король Болвании) пришли в лес, даже верные друзья — добрые звери — с трудом могли бы свою любимую госпожу защитить. Мораль же из этого, видимо, такова: надо беречь мир, пока гром не грянул. Актуально и в старые времена, и (тем более) теперь.

Удивительно, как диснеевская экранизация, в которой нет ни живописно-сказочного мира, ни борьбы Добра и Зла — все-таки стала классикой. Всегда считал, что этот мульт перехваливают... Вроде бы фильм 2002 г. (с Роберто Бениньи в главной роли) куда интереснее. Но тут я умолкаю, т.к. пока еще не смотрел...

ps Никогда не понимал все эти «священные войны» — Коллоди vs. Толстой, Пиноккио vs. Буратино. У Коллоди своя идея, а у Толстого — своя. Если Пиноккио должен был пройти неслыханные мытарства, чтобы стать из куклы — настоящим мальчиком (вполне себе четкая и понятная мораль), то Буратино... «Неважно, что все вокруг считают тебя «куклой» — важно, что в серце своем ты человек». Обе мысли — как, собс-но, и обе сказки — по-своему интересны, заслуживают внимания.

Самая лирическая и поэтическая часть трилогии. «Братство Кольца» — там была жизнь простых людей (извините, хоббитов!), и «красивостей» поэтому очень мало (точней, они есть, но автор скупо «вкрапляет» их в текст: всего двумя-тремя штрихами обрисована «душа» Вековечного леса — милая и нежная Золотинка. Лот-Лориэн — увядает, мы видим его не весной, а осенью, даже — под самый конец осени. И остается только гадать, каким предстал этот лес Арагорну и Арвен в пору расцвета их любви. Толкин — умный писатель: некоторые вещи, будь они хоть сто раз кавайны и поэтичны, он не «озвучивает» напрямую, пряча в подтекст).

А вот «Две твердыни» написаны иначе. Во-первых, одни энты чего стоят: не просто «ходячие кусты» (как могут подумать те, кто знает сюжет в основном по фильму). Энты — по сути, те же люди, просто умно и глубоко чувствующие природу. Тут уже Профессор не стесняется, по полной программе излагает вслух свое романтическое вИдение действительности. Самый трогательный образ из них из всех — это, конечно, Брегалад с его немного «торопливой» манерой думать и говорить (а вы никогда не встречали таких людей?..) И с его тоской по погибшим ря бинам...

NB В фильме, кстати, упущена одна важная деталь: первое, что увидели хоббиты при встрече с Древнем, были — глаза.

«Пин потом чaсто пытaлся припомнить их въяве: «Вроде кaк зaглянул в бездонный колодезь, переполненный пaмятью несчетных веков и долгим, медленным, спокойным рaздумьем, a поверху искристый блеск, будто солнце золотит густую листву или мелкую рябь глубокого озерa. Ну вот кaк бы скaзaть, [нечто] до поры дремaло, ...и вдруг пробудилось и осмaтривaет тебя тaк же тихо и неспешно, кaк издревле рaстило сaмого себя».

(При современном уровне развития компьютерной графики, показать это все на экране — пожалуй, не так трудно, как сперва кажется. Да и Джексон вовсе не бездарь — после первого и второго «Хоббита» я в него поверил, вижу, что это хороший режиссер ;)) Но... почему-то в фильме мы так и не увидели важнейшую подробность облика энтов...)

Потом еще есть королевский двор Рохана, пребывающий в упадке, однако — contra spem spero! — не умерший окончательно. (Такое хорошо было читать в 90-е, ибо вселяло надежду: если уж Теоден и его люди выкарабкались из черной пучины безысходности, то мы — и подавно сможем).

Эомер и Эовин — прекрасно выписаны (она — «нежная и холодная», как перевела Маторина. Но «холодная» не в смысле бесчувственная, а просто очень-очень сдержанная. Суровая, как и сама жизнь в этом довольно диком краю. И все-таки — «нецивилизованный», но живой, естественный Рохан я предпочту излишне утонченному, пышному, высокомерному Гондору).

Теоден — опять же, показан не так, как в фильме (там он был одержим, а тут — просто заблуждался, пребывал в унынии, потому-то и «наломал дров». Но — вовремя понял свою ошибку. Как знать, возможно, для Денетора (который попал примерно в такую же ситуацию) тоже не все потеряно было?

Безусловно, хорош Голлум (об этом уже писали в отзывах до меня, так что не буду повторяться. Скажу только, что без этой его борьбы с самим собой книга бы очень, о-очень много утратила. Толкин — отличный психолог, невзирая, что романтик ;)

Так же безусловно, хорош Фарамир — этот «мрачный молодой человек», как его называет автор, устоял перед искушением Кольца (что не удалось его брату). Собственно, он даже устоял перед искушением просто посмотреть на него или взять в руки. И это более чем удачно характеризует итилиенского военачальника.

Ну, и — last but not least — зачем в романе Шелоб? Как по мне, иллюстрация к словам Эльронда, которые часто забывают, когда говорят о «черно-белом» мире Толкина. А слова эти такие: «Ни одно зло не изначально. _Даже_ Саурон_».

Здесь мы видим более древнее, более страшное (и, как мне кажется, неистребимое) зло. Которое, скорей всего, тоже не изначально. Которое было еще до Мордора и, наверно, переживет его на многие годы. В Четвёртую Эпоху людям тоже будет хватать проблем...

Одним словом: здесь очень много серьезных, глубоких идей (я это называю «философемы» и «психологемы»). А еще — книга просто написана отличным языком. Легким, красивым, образным, а временами (под стать первому тому) — скупым, суровым и торжественно-печальным.

К сожалению, хороших переводчиков Толкина, способных адекватно воспроизвести его язык и стиль, у нас пока еще мало.

Очень уютная книга. В таком СССР — немного сказочном, немного фэнтезийном — я бы с удовольствием пожил. Здесь можно месяцами проводить время, путешествуя на ковре-гидросамолете («похож на огурец, у которого выдолблена середина» :biggrin:), или покоряя Арктику на теплоходе в компании веселых и милых людей... и никому не придет в голову: «А почему это мальчик не в школе?» :gigi: Конечно, волшебство Хоттабыча помогало Вольке и Жене избегнуть ненужных расспросов — но похоже, дело не только в этом. Просто сам мир такой. Тут у людей на все хватает времени, учеба-работа-и прочее не настолько «достают».

Нет, есть отдельные, извините за выражение, «баттхертные» моменты; резало глаз еще тогда, в детстве: «— Я имею один маленький желаний, я имею желаний, чтобы все фабрики, все шахты, все завод, все банки, все железный дорога, аутомобиль и самолет, вся земля и все леса в Советский Союз принадлежал мне, моей фирме «Вандендаллес и сыновья», и только моей фирме!.. Ты имеешь слышать, волшебное кольтсоу?.. Вся Россия, весь мир должен принадлежать американскому деловой человьек!» Это нехорошо; это вранье банальное. Хоть сейчас антиамериканская пропаганда снова в моде — но я с этим не согласен. Как не согласен и с нравоучительными «соцреалистическими» сентенциями, перекочевавшими в книгу из первой редакции — мол, «частник — это тот же эксплуататор». (С другой стороны, при советской власти частники действительно были... того... не совсем приятными людьми. Вернее — совсем НЕприятными. Но это уже другой разговор).

А впрочем... не стоит ругать Лагина. Во-первых, я на этой книге все ж таки вырос. Невзирая, что местами сюжет провисает и превращается в идеологическую «жвачку» — книга все-таки хороша. (Кстати же: разве современному ребенку так трудно понять, ПОЧЕМУ Волька отказывался от дворцов и богатств? Слова «бескорыстие» и «бессребренничество» уже ушли из лексикона сейчасошних детей?.. Жаль, если так). А во-вторых, все самое лучшее в «Хоттабыче» идет еще от первой редакции, которая печаталась в «Пионере» в 30-е годы. Там-то конъюнктурных намеков было в разы меньше :glasses:

Книга доставляла и доставляет — в первую очередь тем, что у автора прекрасное чувство юмора. « — О Волька, что такое кино? Уж не баня ли это?» :biggrin: :biggrin:« — Мама у меня иногда бывает гав-гав-гав... Нет, она у меня всегда хорошая!» Или вот: « — Слушай, дорогой, какой я тебе султан? Я — буровой мастер Джафар Али ибн Мухаммед!!» — помните?..

Про знаменитый эпизод на стадионе я вообще молчу — даже те, кто в упор никогда не видел книгу, все равно ЗНАЮТ про «Зубило», «Шайбу», корь и хворь... С теми, кто не знает, мне делить нечего — то уже не мое поколение. :glasses:

Ну, а музыкальный радиоспектакль с Николаем Литвиновым — это вообще было нечто незабываемое (и мюзикл Ю. Энтина — тоже!) Кто не слушал обе версии — тот не поймет...

Короче: и хотелось бы поругать, да язык не поворачивается. Одно из лучших воспоминаний детства, как-никак...

З. Ы.:

«Если тебе так уж требуются спутники, о Омар Юсуф, то за этим дело не станет!»

Я вырвал из своей бороды пять волосков, разорвал их на мелкие кусочки и развеял во все стороны. И тогда вокруг Омара Юсуфа стало вращаться много разноцветных, красивых шариков размером от горошины до очень большой тыквы. И это были вполне приличествующие ему спутники и по размеру и по красоте.

Брату моему, как существу недалёкому, до этого мгновения, видимо, просто не приходило в голову, что он сам может изготовить себе спутников. Сейчас же он, в великой своей гордыне, пожелал себе спутника величиной с гору, шлёпнулся о созданное им новое небесное тело, упруго, как футбольный мяч, отскочил от него и с воплями стал быстро-быстро вокруг него вращаться. Так Омар Юсуф пал жертвой своего непомерного тщеславия, превратившись в спутника своего собственного спутника.»

Ну не прелесть ли?.. :smile:

Итак: Кольцо всевластья (то есть, простите, Сердце Аримана). Сухощавый старикашка-маг (Саруман?? Ан нет, Ксальтотун), всеми правдами и неправдами доискивающийся амулета. И — вместо бравой троицы Арагорн-Леголас-Гимли — один храбрый полуобнаженный воин со стальными мыщцами и не менее стальной волей.

«Это — Кулл, в исполнении Кевина Сорбо?» Нет, хотя общий «костяк» сюжета действительно похож (авторы фильма о Кулле не слишком-то напрягались — просто взяли фабулу самого известного из романов Говарда. Отсюда и принцесса Акиваша, и белая обезьяна, и возрождение царства мертвых на месте Валузии — «во накрутили!», мог бы я хмыкнуть с сарказмом, но всё же воздержусь). Нет, герой «Часа дракона» — это не Кулл. И тем более не в исполнении всем знакомого по лихим 90-м «Геракла». Это КОНАН.

(Собственно, на этом можно было бы отзыв и закончить — ибо кто читал хоть один рассказ R.Е.Н., тот знает магию имени «Конан». А кто не читал, тот все равно не поймет... Но я, с вашего позволения, все-таки продолжу).

Конан-то он Конан, да все же не такой, каким мы привыкли его видеть. Теперь это — король, что немаловажно — король-изгнанник, и он чувствует ответственность за тех, кто раньше, до переворота, в него верил. Кому сейчас так же плохо... Заступаясь за «средний класс», кулаков, которые виноваты только в том, что пожалели своего бывшего владыку, а также спасая слабых женщин от плахи и топора, бывший варвар ведет себя уже не как «попиратель чужих идолов». Теперь ему знакомы понятия «достоинство» и «свобода»; уж можете не сомневаться, он приложит все усилия, чтобы в Аквилонию вернулась справедливость.

Такая перемена в характере героического варвара делает его хоть и не совсем идеальным героем, но, по крайней мере, в какие-то моменты своей жизни — близким к идеалу. Конан-защитник мне импонирует больше, чем Конан-покоритель и истребитель.

Что же касается самого сюжета... От рыцарских шлемов, мечей и копий, от придворных заговоров и всемогущих магов-жрецов мы постепенно перемещаемся в совсем уж варварские страны. Жуткое государство Стигия, упыри в лабиринтах, драки в пирамидах, овеянных ночной темнотой... Конану нужно было пройти через самый-самый ад, чтобы вернуть амулет. Но и без амулета мерзкий старикашка-маг уже видит, как сила ускользает от него; всё-таки порождению древнего Ахерона на земле — однозначно — не место!

Финал? Он вполне предсказуем; интересно, что Говарду удалось описать и последнюю битву, и собс-но сам поединок Конана с Тараском, не вдаваясь ни в какие нудные детали типа «айне колонне марширен, цвайне колонне марширен» (чем обычно грешит Перумов). Роберт Ирвин полагался только на своё вдохновение — и оно помогло ему создать прекрасный роман.

А история злосчастного Амальруса, дьяволоподобного колдуна Тзоты и «мясника» Арпелло, которого они прочили в короли — так и останется всего лишь опубликованным черновиком. Всё, что Говард хотел сказать по этому поводу, он сказал в «Часе дракона».

Как это ни смешно — Кощея Бессмертного приплели уже сильно потом; в первом варианте сказки его не было.

«Иван-царевич пошел. Стоит избушка; он взошел в нее. Там сидит старушка и спрашивает его: «Что, Иван-царевич, дело пытаешь или от дела лытаешь?» Иван-царевич говорит: «Ищу лягушку, жену свою». Старушка говорит: «Ой, Иван-царевич, она тебя хочет известь; я ее мать. Поди же ты, Иван-царевич, за́ море; там лежит камень, в этом камне сидит утка, в этой утке яичко; возьми это яичко и принеси ко мне» (в яйце была любовь Царевны-лягушки) Она замесила и испекла из него пышечку. Прилетела лягушка, железным пихтелем стучит и говорит: «Фу! Русским духом пахнет; каб Иван-царевич попался, я б его разорвала!»

Мать-старушка говорит ей: «Ну это ты по Руси летала, русского духу нахваталась. На вот, закуси этой пышечки». Она съела эту пышечку — остались одни крошечки — и говорит: «Где мой Иван-царевич? Я по нем соскучилась. Я б с ним вот этой крошечкой поделилась». Мать велела выйти Ивану-царевичу; он вышел. Лягушка подхватила его под крылышко и улетела с ним в седьмое царство жить.»

Короче, страшная сказка, если так подумать :D :D Ггероиня больше похожа не на Василису, а на Бабу-Ягу: в ступе летает, «пихтелем», то есть пестиком, подгоняет. И вообще, она явно не человеческой наружности. Лягушка с крылышками... бр-р... А ведь Иванушке, кроме всего прочего, приходилось с этим МОНСТРОМ спать!.. Вот такие были взгляды на брак в эпоху родового строя. (На самом деле, конечно, ничего удивительного ;))).

В начале 70-х даровитому британскому фантасту Муркоку пришла в голову идея: создать МЕГА-кроссовер из всех когда-то написанных им произведений. Сделал он это очень просто: придумал ггероя, который одновременно является воплощением... любого персонажа (причем не обязательно даже муркоковского — король Артур, Одиссей и Неистовый Роланд также были инкарнациями Вечного воителя!)

«Дядя Миша» хватил через край? Возможно (тем более -- если вспомнить, когда это писалось. Сейчас-то никого не удивишь концепциями типа «мультивселенной», переселения душ, встречи с самим собой в альтернативной реальности... а тогда это все еще не было приевшимися штампами, и звучало очень смело). В любом случае, именно эта придумка ММ оказалась самой удачной во всем его МЕГА-цикле: герой-рассказчик, Джон Дейкер, обычный человек с Земли, «просто добрый малый, как ты, да я, да целый свет» — оказался тем самым связующим звеном, которое скрепляло (даже, можно сказать, «цементировало») разрозненные и сумбурные фрагменты большой истории (кажется, незаконченной и до сих пор).

Я помню, как в подростковом возрасте («по наивности, ей-Бо, по наивности!») схватился за «Элрика» — это ведь самый известный муркоковский цикл... И потом долго плевался. Уже с третьей книги все было абсолютно непонятно: что за город такой — Танелорн? Зачем, черт подери, они его ищут??? Да и вообще, «кто все эти люди»??? (Потом... Потом мне попала в руки «Сага об Эрекозе» — и все встало на свои места :-D)

Видимо, ММ сам чувствовал, что история о художнике-«попаданце» слишком важна для всей его большой Саги. Потому что упорно стремился ее завершить, придать похождениям Дейкера какую-то важную кульминацию — а у него это упорно не получалось. Сперва (в 1974-м) был роман «Поиски Танелорна», который я по сей день отказываюсь (во всяком случае, полностью) воспринимать серьезно: книга о том, как вечная борьба Добра и Зла подходит к концу, ужасный Черный Меч — символ войны и кровопролития — оказывается сломан пополам (видимо, без надежды на перековку в ближайшем будущем), а Воитель наконец-то обретает заслуженный покой... Майкл, ты что, издеваешься?! Это же то самое, классическое: «Одиссей мирно жиреет на Итаке, поэт аль-Мутанабби процветает при дворе бухарского эмира, кропая оду за одой, Сатана с поклоном выпускает на волю загубленные души, а те упираются и не хотят обижать хорошего человека! И встает призрак «Города солнца»: счастье с изобилием, обнесенные высокими стенами, а на стенах – пушки, а в воротах – стража». (И кстати, Майкл: если ты помнишь, в начале нашего с тобой знакомства я был в таком большом восторге от «Книги Корума» — главным образом потому, что там прекрасно показана НЕДОСТИЖИМОСТЬ идеального общества. В волшебный город Танелорн можно попасть — но только раз в жизни. Он, конечно, останется чарующим воспоминанием до конца твоих дней, но... Не будем забывать, что Коруму, Хокмуну и другим еще долго, до-олго придется «куковать» в совершенно обычном, прозаическом и не-всегда-таком приятном мире!)

Как я уже сказал, ММ сам все это понял. И решил переписать финал истории Эрекозе. В 1986-м (после депрессивных и очень, О-ОЧЕНЬ неромантичных «Хроник семьи фон Бек») был написан последний роман. В оригинале он назывался «The Dragon in the Sword» (откуда в рус. переводе «Орден тьмы»? Впрочем, если заглянуть в аннотацию, начинающуюся словами «Орды тьмы собираются...» — то возникнет нехорошее подозрение, что кто-то где-то просто недослышал...) Есть и иные переводческие глюки. Например: присутствует в романах Муркока такая парочка — Рыцарь в Черно-желтом и Воин в Золоте и гагате. Один и тот же это человек или два разных — автор предоставляет догадаться нам. Так вот: в этом романе он, наконец, ставит точки над «i». Четко говорит: да, это люди разные. Переводчик утверждает всё с точностью до наоборот (!!!)

Обычно в трилогии об Эрекозе видят пессимистическую идею («Пусть мой мир станет серый и безынтересный — лишь бы только мой!»), но те, кто так думает, все-таки ошибаются. Муркок преодолел свою депрессию — это видно хотя бы по тому, что Дейкер говорит в финале (как назло, эпилог романа — самое важное в нем, «ключ» ко всему сюжету — оказался в русском издании ВЫКИНУТ!!) «Когда Ригенос призывал меня спасать человечество, я был разочарован в жизни: неглубокой, скучной и бесцветной виделась она мне. Но теперь я понял: мир, в котором я живу, весьма непрост -- и я радуюсь самОй его сложности. Мне ясно -- существование в моем мире, в мегаполисе двадцатого века, может быть настолько же насыщенным и самодостаточным, как и то, другое. Ведь правда, быть Героем и беспрестанно сражаться -- это значит навсегда впасть в детство...»

Да, и еще: где-то несбыточной мечтой маячит непонятный остров, на который давно уже ушли все мужчины страны Геестенем и их драконы — к новому, более, видимо, чистому и светлому бытию... Не податься ли туда? «Нет», — считает герой, — «то больше не моя история...»

Итак, финал книги — хороший: Джон Дейкер победил. Он не так уж сильно изменил мир (ушли эти — придут другие; не факт, что будут лучше), он не избавился от своего проклятия — нести Меч (правда, тот пока что расколот пополам — но было ведь обещано, что половинки — таки да -«перекуют на новые два клинка», и не когда-н. в будущем, а очень скоро)... и даже промелькнула под занавес нотка в духе «Не нашел княжны упрямый витязь» (а нелегко, конечно, топать обратно в Лондон к вечной холостяцкой рутине, зная, что упустил свою «княжну»). Мрачновато? Да. Но мы верим в героя почему-то...

Одним словом: надеюсь, вы поняли, почему этот цикл — мой любимый у Муркока. (Что-что, говорите?.. «Элрик»? Блондинистый Принц с проклятьем на челе?.. Знать не знаю никаких Принцев! Да и зачем нам, в самом деле, «Элрик», когда можно читать столь великолепного «Дейкера«! :-D)

Хотел было написать отзыв типа «А что тут писать? Спешно бежать ЧИТАТЬ надо!..» — но потом понял, что это неконструктив... Но всё равно я многого не скажу — для того, чтобы выразить свои эмоции от этой книги, мне пришлось бы пересказать её всю.

Итак. Прежде всего хочу предупредить кое о чём. Если Вам нравятся книги, в которых наплыв эмоций, тонкие, неуловимые намёки на не очень понятные с первого прочтения, но, видимо, не дававшие покоя автору во время работы над книгой образы и настроения (т.е., для того, чтобы их понять, нужно «попасть в ту же струю», что и автор)... в общем, всё это — полностью ЗАБИВАЕТ сюжет (собственно, он вполне себе умещается в пол-абзаца)...

если Вам нравится поэзия декаданса (русский «серебряный век», и иже с ним)...

если Вам нравится, когда всё это разбавлено достаточно циничной, и отчасти болезненной (видимо, от чрезмерно утончённого восприятия действительности) иронией...

...тогда это — «Ваша» книга. В противном случае — даже не прикасайтесь, ибо мало что будет понятно (и вряд ли так уж понравится). Если же Вы цените в книге прежде всего динамичный сюжет (экшн, драйв) — тоже не прикасайтесь; здесь этого и в помине нет...

Книга в свое время очень впечатлила. Причем не многократно воплощенный в комиксах и мф «Перевал», а именно ВЕСЬ роман, В ЦЕЛОМ.

В «Перевале», если так разобраться, просто нет никакой идеи. Квест обычный — шли, шли и пришли. А вот дальше идея появляется (столкновение обитателей Поселка с «чужой» для них жизнью... и понимание того, что эта жизнь на деле вовсе не чужая. Как-то так — очень грубо говоря). Но при этом «Перевал» гораздо более известен (не в последнюю очередь благодаря своей... да — «комиксовости»), чем собственно сам роман (что обидно.

Это то же самое, что с Земноморьем Ле Гуин — первые три части нравятся всем безоговорочно: там нет глубины, зато «прекрасно прописан мир». Дальше, когда история становится уже не в пример более серьезной — не все «асиливают»).

Опять же, КТО ГЕРОЙ? Полностью позитивный — значка космомольского только не хватает — Олег, или не в пример более ершистый и колючий, т.е, внешне в общем-то совсем несимпатичный Дик? Поначалу как-то чувствуешь обиду за Олега, когда понимаешь, что автор «не с ним». Потом доходит: он не то чтобы не с ним, а — «не только с ним». Объективность, много РАЗНЫХ точек зрения вместо одной, «стопроцентно положительной»... За это я и люблю эту вещь — за реализм и нестандартность. Пресловутое «3-е измерение». В «Перевале» же ничего подобного нет. Там — если разобраться — вообще характеры не прописаны, т.к. это всего лишь ОЧЕНЬ развернутая экспозиция.

Только в наше испорченное время люди могли в эту невинную сказку вчитать «второй», обидный *кхе-кхе* смысл. И в самом деле, как же еще понимать строчки: «Вдруг какой-то старичок-Паучок нашу Муху в уголок поволок: хочет бедную...» Я уже где-то догуглился до того, что нападение Паука на Муху обозначает — ни более ни менее — зачатие самого Чуковского; а Паук, стало быть, его отец — Эммануил Левинзон. Вот и не знаешь тут, смеяться или плакать. 8-)

Давно же известно — дети не воспринимают жестокости в сказках. (По себе помню). Скажите ребенку перед прочтением — мол, «это всё не на самом деле», и он воспримет, что так и надо. Нарисуйте Паука (или — того же Тараканище) смешным и не страшным. Изобразите на картинке, как Муха в момент нападения занята тем, что подводит бровки сурьмой, а губки — помадой, и дети запомнят не жутковатый ТЕКСТ, а пародийный (чтоб не сказать — сатирический) КОНТЕКСТ! Даже будут жалеть Паука, который «связался с пустоголовой дамочкой» (почему и не уцелел. Без всяких — заметьте — сексуальных коннотаций: детям это недоступно и не шибко-то интересно). А вот глупые взрослые никак не могут взять в толк, что именно несерьезное отношение к страшилкам Чуковского — самое правильное.

Комарик — бесстрашный герой (как пошутил в своё время А. Архангельский, если Муха = Людмила, то Комарик, безусловно, Руслан!) «Бом!Бом!Бом! Бом! Пляшет Муха с Комаром». И не так уж важно, что сейчас некоторые (не сильно умные, как правило) критики видят второй, похабный смысл во фразе «Муравей, муравей не жалеет лаптей — с муравьихою подпрыгивает...» Ну, подпрыгивает, так и что? С чего бы муравью не попрыгать? ;))) А то, что думал по этому поводу сам Чуковский — его дело. Впрочем, не думаю, что он тоже относился к этому.... так уж... всерьез... ;))))

Двойственное отношение у меня к этой книге — с одной стороны, как тут уже отметили, некоторая политизированность (белоэмигрант-диверсант + японцы) ...а с другой — очень, очень «уютная» книга. Подводное царство и впрямь могло бы быть вторым домом для ученых и путешественников... будь техника на должном уровне.

Хотя по нашим сегодняшним понятиям — это почти что и не фантастика.

ПС А вот деление героев на «черных и белых» не напрягает абсолютно — настолько ненавязчиво оно подано. Ну и что, что Лорд — это типичнейший «мудрый наставник» а ля Гэндальф? Ну и что, что Скворешня фактически = тому же Портосу (добродушный и простоватый силач)? Зато все они настолько симпатичные...

ППС Обратите внимание: любимая книга Скворешни — «Роб Рой» В. Скотта. Кто из сегодняшних читателей (МТЧ:lol:) взял бы за труд ее прочесть?

Красивая, романтичная вещица. Главный герой ещё юн, наивен и не испорчен плохим влиянием окружающего общества (он даже пытается противостоять ему — быть «не таким, как все«! Как говорится, знал бы, где упасть...)

И, надо сказать, в ТАКОМ Элрике я узнаю себя. Себя тех времён, когда впервые прочитал эту книгу. Очень многое близко мне, потому что напоминает меня-тогдашнего: и уход от общества с его проблемами в миры книжные, и малое количество друзей вокруг, и осознание собственной слабости (волшебный меч представляется овеществленной мечтой подростка о том, чтобы «быть сильным»...)

Итог: для 14-16-летнего возраста эта книга идеальна. А также идеальна она для перечитывания лет через десять, когда вдруг потянет на ностальгию.

Ну и — написано, разумеется, прекрасно. Как филигранно «вычерчен» Йиркун — как медленны, последовательны и поступательны его действия... Это вам не пресонаж голливудских боевиков, который сразу говорит «я злодей» — и сразу же пускается во вся тяжкая... Сюжет развивается неспешно, и весь он в итоге ведёт к поединку... а поединок происходит только в самом конце (сравните с «Амбером»: помахали братцы-принцы шпагами на середине книги, и разошлись каждый своей дорогой! Здесь — не так. Здесь — всё продуманнее...) Собственно говоря, во всём цикле об Элрике только одна книга так же филигранно «вычерчена» — это «Месть Розы»...

Бэккер — один из немногих писателей-фэнтезистов, о которых, как мне кажется, можно сказать, что они пишут НЕ очередную сказку про борьбу Чёрного с Белым (где обязательны файерболометание и прочие спецэффекты), но ВЗРОСЛУЮ, РЕАЛИСТИЧНУЮ литературу. Вторым таким писателем для меня был Кей (предвижу вопрос: «а третьим, вероятно, Мартин?» — увы, нет. Почему-то он меня так не зацепил, как эти два...)

Бэккер пишет не про героические деяния и блеск мечей, а про обычную повседневную рутину. Ни про кого из героев нельзя сказать, что он «главнее» прочих; важные для сюжета события происходят постепенно и далеко не сразу (как и в жизни) Поэтому и возникает ощущение ПОДЛИННОСТИ описываемого мира (но не из-за предельной проработанности антуража, как, к примеру, у Толкина, а из-за внимания автора к тем «скучным мелочам», из которых, собственно, жизнь и состоит). В этом смысле, на мой взгляд, книги Бэккера — беспрецедентное явление, по крайней мере, в фэнтези.

Меня просто поражает умение Г. Л. Олди выдавать абсолютно банальные, считай — прописные истины, за нечто новое, глубокое и философское. Так и здесь: все рассуждения Экалавьи и Карны о свободе внутренней и свободе внешней (занимающие довольно большую часть книги, и уж всяко являющиеся ключевыми именно для этого, третьего тома трилогии) — это, собственно говоря, адаптированные для совсем уж массового потребления выдержки из университетского курса философии (конкретно — философии экзистенциализма). Человек, учившийся в университете, это поймёт, и не захочет в очередной раз читать то, что он уже прекрасно знает...

«Психоделика» и «глубокая психология» — отнюдь не одно и то же. Сюжетная динамика, даже «сдобренная» мыслями и эмоциями, всё равно останется в первую очередь сюжетной динамикой. Ну, а идеи, важные и значимые для автора, «в лоб», прямым текстом в книге высказывать НЕЛЬЗЯ. Это — смерть для художественного произведения. Большинство же монологов и диалогов в 3й части ЧБ можно просто вырезать и вклеивать в учебники философии и (или) прикладной психологии для младших курсов — иными словами, собственно художественной ткани в книге маловато.

Таково моё мнение. Понимаю, что получу минус за этот отзыв, но — что я написал, то написал.

Честно говоря, не дочитал. Сломался уже после фразы «Опять эти еврейские штучки» (иной вроде бы и обидно пошутит на семитскую тему — а вот как-то нутром чувствуешь, что это все просто глупый стеб, и всерьез принимать не надо. А тут — обратный случай; вроде бы С. Л. ничего такого и не написал... но почему-то противно\досадно).

Когда дошел до того места, где утверждается, что Роулинг — агент лондонского Дозора, понял окончательно: «нэ нада». Не моё. Терпеть не могу, когда люди пытаются примазаться к чужим творческим находкам. Выехать, т. ск., на горбу у других. (И нет, я не о фанфиках. Я о наглом КОСПЛЕЕ). Помнится, Трикс во второй книге тоже «рядился» в Поттера... Обожемой. И это — Лукьяненко? Которого я помню по началу нулевых как талантливого и (еще раз — обожемой) самобытного автора? Да вы шутите, товарищи.

Надя, Светлана, Арина *вот уж кто мне надоел так надоел* плюс очередной «одаренный мальчик» (Кеша, Егор, Макар... какая к черту разница?) Вечное хождение по кругу, невозможность отделаться от изживших себя персонажей. Нуфф сказал. И да, пардон за эмоции... но что-то мне кажется, что на «Последнем Дозоре» (т.е., вот именно на фразе «Ты думаешь, он и вправду ПОСЛЕДНИЙ?») лучше было закончить. Вышло бы по-своему остроумно прикольно и хлестко.

(Пардон за эмоции еще раз :tired: )

Мое пристрастие к Олдям (не угасшее и до сих пор) началось в далеком 1995-м, с маленьких самиздатовских покетбуков. Как сейчас помню — чудесные иллюстрации Печенежского и Семякина, автограф Олди на шмуцтитуле: «Верной ДОРОГОЙ идете, товарищ! Правильно читаете...» А старая любовь, как известно, не ржавеет. Для того, который Был Я (шестнадцатилетнего), «Дорога» была настоящим потрясением. Цитируя поручика Ухтомского: «И тут меня как «чемоданом» по макушке». Хорошая фантастика, как оказалось, не заканчивается на книгах профессора Толкина, а хорошая философская литература — на «Обыкновенном чуде» и «Том самом Мюнхгаузене»...

Впрочем, и про эту книгу вполне можно было сказать — «обыкновенное чудо». Книга, в которой каждое слово значимо — но не само по себе, а именно как часть большого текста. Интереснейшая и нестандартная концепция «Тех, которые Я». Жизнь как вечная скука; более точного и глубокого определения мне как-то встречать не довелось. (Потом эта же идея появится в «Одиссее», и это будет, как говорится, «умри, сэр Генри — лучше не напишешь!»

Много незримых ниточек связывает эту раннюю вещь Олдей с классической литературой. Нет, не с классикой фантастики — с классикой психологической прозы, литературы «потока сознания», в какой-то степени магреализма (сама идея — психология современного человека в декорациях, замаскированных под античность — произрастает прямо из «Мартовских ид» Уайлдера). Много отсылок к отечественной поэзии 20 века («Я спал, мадонна, видел ад» — это из Д. Самойлова, «зелень лавра, доходящая до дрожи» — Бродский, «Анабель-Ли» — одновременно и Эдгар По, и А. Вознесенский...) В общем, такие «связочки» с мощной мейнстримной традицией делают эту вещь не только и не столько фантастикой, сколько блестящим образцом постмодернистской притчи. Поэтому «Дорога» очень сильно выбивается из общего ряда произведений, входящих в «Бездну Голодных глаз». Поэтому же, вероятно, ее до сих пор низко оценивают любители всякой там фэнтезни. Простенькие, банальные «Сумерки мира» более внятны: «мечи звенят, мечи блестят»... (в «Дороге», кстати, хоть один меч есть? ) Но те, кто любит не экшн, а просто хорошую литературу — оценят.

NB Да, и что касается сюжетного, а также стилистического «разнобоя». Я его, признаться, не заметил. Ну да, рассказываются три совершенно независимые истории, которые потом срастаются в одну — но этот прием придуман был не Олдями. Ещё у Крапивина в «Голубятне на жёлтой поляне» было. (И кстати, в тему: любимый многими «Герой...» — написан АБСОЛЮТНО так же. Практически весь сюжет, рассказ об Амфитрионе, Гермии и пр. — всего лишь предыстория того момента, когда в сознании Геракла звучит голос предка — Кроноса. Когда задыхаешься от внезапного осознания: «Ах, ВОТ ради чего все это писалось!..» Собственно, такое ощущение — это и есть катарсис. В который я вообще-то не верю — но таки испытывал его, читая и «Дорогу», и «Голубятню», и «Ахейский цикл»).

Ну и к тому же: эклектика стиля — чуть ли не фирменный знак Олдей. Честно говоря, я предпочитаю хаос — излишней упорядоченности. «Вышивание мелким бисером», неповторимые мелочи\детали — подчас дороже стоят, чем строго выверенная и логичная фабула.

NBB Можете ставить минусы, я не возражаю :)

Одна из самых сильных книг о первобытной эпохе, что я читал. Куда интереснее, чем «Приключения доисторического мальчика» (потому что — любовь. Прямо она не выражается, конечно: куда уж там людям каменного века до красивых чувств! Но тем не менее, все понятно:

"– Чайка, – хмуро сказал Волк, – ушла с Песцом. Чайка не нужна Волку.

С громким всхлипыванием Чайка побежала в темноту, а Конюга бросилась на Волка. Она молотила кулачками по его плечам... – Но Чайка пошла из-за Волка! Чтобы спасти Волка! – кричала она. – Неужели Волк не понимает?» (А чуть попозже:

«Он вернулся скоро, ... волоча за волосы Чайку. – Смотрите за ней, – добавил он, отпуская наконец волосы девушки. Чайке было больно, но она счастливо улыбалась. «Значит, все-таки Чайка нужна Волку», – думала она).

Вот вам и глубокие поэтические переживания! (Правда, все больше на уровне «он сосредоточенно молчал, а она знай себе хмурила брови» — но, как показывает практика, самые лучшие истории о любви рассказываются именно так. Мало того — они и в реальности происходят именно так. Далеко Берену с Лютиэн до прекрасных в своей полу-звериной искренности Волка и Чайки!..

Кроме всего прочего, здесь есть еще злодей (и зовут его Большой Песец, что *кхе-кхе* весьма символично). Он, конечно, непохож на демона Саурона... или на его отдаленный прообраз — киплинговского Шерхана, до чертиков амбициозного и ненасытного. Так же точно он непохож на придуманного П. и Л. лесного мангаса (несчастный, обиженный и «заклеванный» всеми паренек, вина которого была только в том, что Йога не сумела его вовремя научить грамотно распоряжаться силой. Оба этих образа, если так разобраться, в наше время уже устарели — свелись к пошлым штампам. А вот Песец — он... куда более живой. Напоминает, с одной, стороны, Волан-де-Морта («главное — самому выжить в кровавой драке; а что не уцелеют остальные, так без них даже легче»), и с другой — муркоковского д'Аверка («Ну, вы ж сами знаете, я далеко не ангел...») Само собой, именно плохой парень и становится заводилой в племени; представитель власти (т.е., шаман) ходит перед ним по струнке — и скромному, но честному Волку придется приложить много усилий, чтобы одолеть Песца. Читая книгу, я «болел» поочередно то за того, то за другого. Но — не был разочарован тем, к т о в финале победил.

Уткин изображает своих первобытных людей очень достоверно (уже одно то, что они не употребляют местоимений «я» и «ты», вызывает огромный интерес). Плюс — еще и мощный заряд романтики, пафос новых свершений, в данном случае — исследования неоткрытых пространств.

Э-эх... «Трибьют» под Уткина накропать, что ли? Да и выложить на всеобщее обозрение, где-н. на Прозе.ру, чтоб народ не забывал классиков позднесоветской эпохи ;)) Даже жалко, что сейчас никто ничего такого не пишет. И не напишет — «фэнтези каменного века», как показал опыт, в отличие от исторического романа, просто-напросто нежизнеспособна. :((

«Век вывихнул сустав, и в этот год к вам прислан я был вправить вывих тот».

Гондор времен великой Войны за Кольцо... очень напоминает нашу с вами страну. Времен совсем не великой, мерзкой, грязной перестройки. Власть прогнила насквозь (нет, я не хочу ничего плохого сказать о Денеторе. Напротив, мне его жалко — был когда-то честный, благородный человек, и превратился... «не пойми в кого». Не он в этом виноват, а — простите за банальность — система. Нам, правда, не показали эту систему в действии; но, думаю, не сильно ошибусь, если скажу — давно уже так повелось в роду гондорских наместников: снисходительно-наплевательски относиться к преданиям, что «Король вернется». И Денетор вовсе не первый градоправитель, который цепко держал свой скипетр, не желая отдавать...)

Потом, в приложениях к роману, Толкин попытается мотивировать его действия по-другому: он, вроде бы, изначально знал, кто есть скиталец Торонгил, и банально ему завидовал. На это можно ответить, как любят говорить у нас в Харькове: «Так-то воно так, та тiльки трiшечки не так!» Если вам нужен не Денетор, а «злобный фрик» на троне Гондора — он есть в фильме (кстати: одна из самых вопиющих неудач Джексона, «несс-па»?) В книге — другое, там именно «падение достойного».

С другой стороны, даже в Минас-Тирите не все утратили свое врожденное благородство. К примеру, Фарамир (помните, Еськов иронизировал: «часто ли попадались в человеческой истории властители, которые так вот, за здорово живешь, отдавали свой престол какому-то хрену с бугра... виноват: дунадану с Севера?» Но у Еськова своя правда, а у Толкина — своя: он показал, что после раздоров и склок всегда наступает мир).

Эовин в «Возвращении короля» чем-то похожа на Брюнхильду из скандинавского эпоса. Тут тебе и боевое ранение, после которого — очарованный сон... и — человек *с ружьем* извините, со Сломанным Мечом, который ее от этого сна пробудил. И «неполучившаяся» любовь (а еще можно вспомнить пушкинскую Татьяну, которая тоже, помнится, в итоге оказалась выше своих же собственных чувств к Евгению. Вы скажете — бред? вздор?.. А я вот уверен, что Толкин «Евгения Онегина» читал ;))

Правда, если уж до конца проводить аналогию с Брюнхильдой... там не было хеппи-энда. А тут — есть. С другой стороны, не будем забывать, что радостная развязка ВСЕМ ггероям дорого стоила. Земля спасена — но какой ценой (ведь больше не будет эльфов. А с ними уходит то неуловимое, что называется «душа»).

Счастливая, казалось бы, безоблачная любовь короля и королевы Гондора — на самом деле с заметным привкусом горечи: она теряет отца и братьев, Арагорн же... «Идеальный владыка»? Возможно (такое бывает, хотя и редко); но вот что ждет Гондор потом... Мерзость не навсегда отступила — если помните, в черновиках Профессора были наброски о возвращении Темных, с которыми придется разбираться уже сыну Элессара. А после него, наверно, и другим королям: борьба эта бесконечна, как сама жизнь.

Так что книга, действительно, довольно-таки мрачная (несмотря на подвиг маленького хоббита, избавившего всё Средиземье).

То другое дело, что фильм ЕЩЕ мрачнее, ЕЩЕ депрессивнее... и, как я уже сказал, это большая ошибка Джексона.

пс Невнимательные «критики» часто спрашивают: если Саурон знал, что Фродо идет в Мордор — почему было не окружить Гору тройным кольцом охраны? И в самом деле, «почему»... *laughing smile* Да потому, что (сейчас я скажу совершенно крамольную вещь, приготовьтесь упасть со стула)... никто на самом деле НЕ ЗНАЛ, способен ли огонь вулкана расплавить Перстень. Гэндальф во 2-й главе 1-го тома говорит, что даже Анкалагон Черный, «дракон из драконов», своим пламенем не способен был это сделать. И Ородруин — это вовсе не «последняя надежда». Это очень, о-очень слабый, призрачный шанс: один к тысяче (нет, даже меньше).

«Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость, когда взвешены все другие пути. Хотя тем, кто лелеет лживую надежду, эта мудрость может показаться безумием. Так пусть же безумие будет нашим плащом, завесой перед глазами врага!»

Правда... на месте Толкина я бы «помариновал» читателей как следует, прежде чем разрубить все запутанные сюжетные «узлы». Кольцо упало — а что дальше? Первые несколько минут — ничего, удручающее молчание, над Мордором нависает глухая тишь... И только потом — ДА: «башни рухнули и горы обвалились, стены распались, огромные столбы дыма и пара ...изгибались, как гребень колоссальной волны, этот гребень вскипел и пал на равнину...» Короче, то ли Профессор подустал к тому моменту, как писал финал книги, то ли... просто не задумывался об этом. А может — берёг своих любимых героев. (Как-то мне не верится, что он не умел нагнетать саспенс).

Впрочем, всех остальных достоинств книги это не отменяет. Оценка... Оценка, я думаю, понятна 8-)

Начну издалека.

Вздумалось мне тут недавно (благо разжился электронной книгой Киндл) перечитать «Черную книгу Арды». Ту самую, начала 90-х, которая еще плод соавторства Ниэннах и Иллет, а не отдельные их сольные проекты, выходившие потом под этим названием. Так вот, предисловие к первой версии ЧКА: не относитесь к Толкину как к библии... бла-бла-бла... Все мы знаем, что Арда ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ (подразумевается: где-то вне текста «Хоббита» и ВК, может быть, в нашем же собственном мозгу... бла-бла-бла...)

Мне стало смешно. Потом -- страшно. А потом вдруг -- несказанно легко на душе. Объясняю: Ниэннах просто призывает, «не относясь к Толкину как к библии», смотреть НЕ НА ТЕКСТ его книг. По тексту -- это довольно простая сказочка, бесхитростная даже. (Ну, в самом деле: взяли кольцо-макгаффин, да и бросили в огонь, чтоб круто бабахнуло и разрушений на пол-мира). А вот если попробовать смотреть на КОНтекст...

По контексту -- перед нами серьезное, глубокое, философское произведение (даже не одно, а целая «сеть» их). О взаимоотношениях Творца и Творения, о том, что мы сами, будучи созданы по образу и подобию Илуватара, есть мини-Творцы. О том, что Мелькор, простите, глупец (он искал Негасимое Пламя творческой энергии где-то вовне, вместо того чтобы просто заглянуть в себя)...

И мне становится легко. Потому что проблема -- надумана: КОНтекст творчества Толкина был прежде всего в голове у самого Профессора. И в его черновиках. Какой же молодец Кристофер, что наконец-то их издает... 8-)

До сих пор легенда о Берене и Лютиэн была народу известна только по песне из 1-го тома ВК, да по краткому изложению в «Сильме» (но это краткое и скупое изложение, черт побери, цепляет реально!) Представьте себе прекрасную эльфийскую деву, пробирающуюся коридорами темного замка под шкурой мерзкого когтистого морока -- гигантской Летучей Мыши... Представьте себе ее любимого, заточенного в шкуре матерого волка... (А-а, вспомнили? «Леди-ястреб», да. Гениальный фильм, гениальный сюжет -- гениальный рассказ в «Сильме», если на то пошло). Но издание вариантов, не попавших в основной текст, и так и оставшихся черновиками, доставляет куда больше.

Оказывается вдруг, что главные сюжеты мифологии Толкина (сожжение кораблей, проклятие Феанора, битва Финголфина с Темным Владыкой) существовали КУДА РАНЬШЕ до «Сильма«! (В «Песне о Лейтиан» они упоминаются мельком и не образуют стройного повествования -- Дж. Р. Р. не знал, куда их приткнуть?..) Но главное -- они БЫЛИ! Всегда были. То, за что ты любишь «Сильм», долгие годы существовало в голове Толкина независимо от него...

А какой шикарный помощник у Моргота (будущий Саурон) -- в обоих ипостасях: злой, темный, когтистый Тевильдо, Повелитель Котов -- и жутковатый трупоед, волк-оборотень Тху. Как прекрасно прекрасно видеть их обоих (наконец-то) в одной книге...

«Все исполнено. Камень сейчас в моей руке.» -- «Так дай мне его!» -- «НЕ МОГУ: РУКИ МОЕЙ НЕТ У МЕНЯ». Сравните, что было в «каноническом» варианте. И скажите еще раз: ну не молодец ли сын Профессора, что довел-таки до ума этот текст? (Трудный, плохо поддающийся обработке -- даже Г. Г. Кей не совсем справился. А Крис-таки смог!)

...Нет, все эти три произведения (Сказку о Тинувиэль, Балладу об Освобождении от Оков и первый набросок «Сильмариллиона» -- Квэнта Нолдоринва) я уже читал в составе 12-томной «Истории Средиземья». Тексты не были для меня в новинку. Но издание их всех под одной обложкой -- это ведь совсем другой коленкор. Это то, чего так долго ждали фанаты; истинно лакомое блюдо для них.

Простой читатель не поймет. Пожмет плечами: а, какой-то заковыристый научный текст...

Фанат (напр., я) получит чистую, незамутненную радость. Это истинное сокровище для любого толкиномана.

И раз по таким простым текстам издаются серьезные научные работы -- значит, вопрос, «а классик ли Толкин» давно решен. К неудовольствию некоторых.

С нетерпением жду русского издания + иллюстраций сами знаете кого.

Преамбула. Я опечален, друзья мои :( Разъярен и возмущен. Тем не менее... Попробую не брызгать ядом (хотя мог бы), а отнестись к данному опусу с пониманием, насколько это вообще возможно. Но все-таки -- ув. Олег и Дмитрий, не ждите от меня пощады... Старая любовь не ржавеет (я про «Бездну«!), ну так и старые обиды не забываются.

Теперь -- амбула.

...Вот откуда растут ноги у моих любимых [псевдо]философских [псевдо]боевичков -- «Сильных», «Ойкумены», «Циклопа». Не напиши Ол. и Ди. в свое время бешено-экшенный, не слишком-то глубокомысленный и (пока еще) не слишком стильный пересказ индийских мифов -- не уварилось бы оно все в Кроновом котле, да и не переродилось бы в гениальные психоделические эксперименты 2010-х... Титаны и кентавры в древней Якутии -- чем они так уж отличаются от Дива, кличущего с вершины древа Ветаса?

(Я уж молчу про влияние, к-рое «Черный Баламут» оказал на Валентинова. Помните, в «Ории»: Братья Панды, Агарджун, и пр. -- из этого всего могла вырасти чисто наша, постсовейская ФЭНТЕЗИЙНАЯ МИФОЛОГИЯ, не хуже Говарда или Муркока ;) Ан нет, не срослось. Задел был хороший, но в итоге все свелось к паре-тройке пасхалок в «Печати на сердце»). Ну а все-таки, все-таки... Как было бы круто, если бы это получилось!..

Ну и еще из хороших моментов... вот, например, сцена с Латником. (Помните?.. «Когда от всего войска Кауравов останутся трое, среди них будет некий Критаварман, чье взрослое имя означает Чудо-Латник. Царь из рода бходжей, военачальник объединенных сил бходжей, ядавов и вришнийцев.

Еще спустя несколько лет его попытка отомстить клеветнику-Правдолюбу послужит причиной земной смерти Черного Баламута.

Чудо-Латник плохо прощал обиды»). Фирменные олдевские приколы\«примочки»: как именно погиб Правдолюб? Когда?.. И причем тут Критаварман, к-рого в сцене гибели Баламута вроде как забыли упомянуть? (Ан нет, -- не забыли!.. Все это в книге е с т ь, просто читать надо очень внимательно. Скрупулезно, не упуская мельчайших деталей. И тогда -- поистине нечаянной радостью будет: о Бхагаван, да вот же оно!.. Почему я раньше не видел?!)

С другой стороны -- я не могу не признаться, что не люблю «баламутовщину» (т.е., творчество Олдей среднего периода -- после «Пути меча» и... примерно до «Одиссеи»). Так же рьяно, злобно и оголтело не люблю, как обожаю их поздние вещи. Первый том, правда, начинался за здравие. (Про нас про всех -- какие к черту боги?.. Великая Бхарата трещит по швам... Индра, бравый супермен-разведчик, пробавляется теориями заговора, ища виновника в среде собратьев-богов... а в это время на земле начинается Нараяна, т.е., «беспутство народа» -- и поневоле задумаешься, а не стоит ли за всем этим бардаком кто-то с о в с е м другой?..)

Понемногу героям становится не до живописания индийских красот (вместо ослепительно-тантрического путешествия назад во времени Индра представляет, как будет подгонять нагую Калу плетью -- потому что сейчас он больше ни на что не способен. Вместо изысканно-романтичного блужданья по Свастике Локапал -- «она кружится перед моим взором, превращаясь в огненный диск»). Война, война!.. Сложное, конфликтное время. «Скоро все накроемся дырявым Атманом...»

И пусть -- подражание мэтру Желязны (что ни говорите, а Индра все-таки похож на Корвина ;)

Пусть -- неуместные сравнения Гангадаты Грозного с русским царем, носившим то же имя. Пусть даже -- «на горе стоит ашрам, из него торчит лингам» (так и представляю себе Олега с Димой, пьяно ржущих над компом. Это ж надо, гы-гы-гы... ну да не будем об том. Я люблю Олдей совсем за другое).

И не будем ворчать понапрасну, что вот, скажем, в 1-м томе была интереснейшая тема -- конфликт самодержца Чакравартина и истинного владыки Дьяуса, усмехающегося в бороду при виде мега-амбиций Вишну и Грозного, -- короче, была тема, и нет ее. Слили внаглую. Только и осталось, что мимолетное появление Д. в конце 3-го романа.

Словом, -- пусть бы все это было; не беда. Первые 2 книги таки могли вырасти в нечто интересное.

А вот третья... Это отдельный разговор. Ее, по-моему, сгубил переизбыток пафоса. Посудите сами -- можно ли вот э т о читать без сардонической ухмыбки на лице?

«Мы похожи с тобой, Карна: рожденные для неба, мы родились в дерьме. С младых ногтей я, новорожденный молокосос, Господь с пролежнями на заднице, ... понимал, что живу под Опекой. Ты никогда не знал, что это такое — быть перчаткой для чужой руки, дверью для почетного гостя, который волен входить и выходить, когда ему вздумается, и пусть чернь молится потом на опустевшую перчатку или покрывает лаком дверные створки! Я царь, я раб, я червь, я бог!»

ИЛИ:

«ну, тварь небесная, давай рази перуном, бей громовой ваджрой — вот он я! Будешь потом сынку на ночь сказки сказывать, как шутил на полянке с грязным парнем и дохлым дедом, как тешился-грыз мое бедро, как я успел тебе в горло вцепиться, прежде чем подохнуть, и невесел будет ваш смех, кривой получится улыбка, а я и из пекла выкрикну, захлебываясь смолой, будто слюной:

- Черви! Черви вы все! Зови всю Свастику, мразь»

Такое (как любят говорить в интернете) хорошо читать не позже 18 лет. Потом -- возникает желание ухмы_б_нуться ;) и ответить автору: да что ты говоришь?!

Но дело, собс-но, в другом даже... Цитируя самих же Олдей, есть такая вещь -- ТЕМПОРИТМ. Действие внешнее -- и действие внутреннее. Сильные доли ритма -- и слабые. В приведенной выше цитате про «тварь небесную», например, можно было просто написать «Карна молча глядел на Индру». Что' он при этом думал -- читатель должен понять сам. Если не поймет, значит, это плохой читатель. Ему нужны только сильные доли...

Это же, кстати, погубило и те главы, в которых Карна беседует с Экалавьей о «внешней» и «внутренней» свободе. 8-) Слишком много сказано вслух, слишком мало осталось МЕЖДУ СТРОК. Вот и получается, как тут уже сказали в отзывах, что вся суть трилогии с легкостью умещается в один абзац.

«Замужем? Можно подумать, я не знаю! И мужа ее знаю, сосед он мой! Как нам не стыдно? А никак не стыдно! И так не стыдно, и сяк не стыдно, и вот эдак тоже! Вон поглядите, кстати: муж ее куда направился? В блудилище, ясное дело! Там моя супружница в окошке деньги принимает, а когда запарка, то и пособит...»

«Гуляй, братва, однова живем! И-эх, а мал-ладого падагоптра несут с пр-рабитой головой!.. Разлюли малина...»

ДО и ПОСЛЕ этого можно было ничего не писать. (Не будем бурчать понапрасну, что Дьяус... А-а, да. Я ведь уже сказал про это). И несмотря, что прекрасная сцена с Чудо-Латником (ох, и это уже говорил...) Короче, несмотря на все это, -- не прощу. Нельзя, нельзя вот так -- прямо, грубо, в лоб, опускаясь до уровня непонятливых читателей. Это не «Черный Баламут». Это -- «Зараз я вам покажу, як не надо книжки писать». Извините, друзья, если кого обидел :(((

з.ы.: А, кстати. К вопросу о «достоверности, как ее нет». Царя «Герода Великого» в реальности не существовало. Его звали Хордус. Радже Тростнику (= Нале) мстила не Кали-Темная, а ее тезка -- бог игры в кости.

«Су асти-ка» значит не «Хорошо есть» (а пить, братцы мои, хорошо весьма :D ), это значит «Воистину прекрасно бытие!» Сам же А. Шмалько нам-студентам в свое время и рассказывал.

«Ом мани» -- никакой не «аминь», потому как «аминь» по-индийски будет «Хум!» Ну и тэ дэ.

То есть, я понимаю, что Олди с т е б а л и с ь, -- матчасть они изучили хорошо, это действительно заметно. Но -- всему есть предел, и стебу тоже. «Махабхарата» -- серьезная книга, нечего ее превращать в развеселый балаган.

з.з.ы.: Можете ставить минусы. Я не возражаю.

Когда народ балдеет от имен типа «Елень Глуздовна», «Фитела» и «Плишка», называя их исконно нашими, русскими -- :((( Когда Волкодав ведет себя, аки настоящий горный орел (квест по доставке кнесинки к жениху провалил — ну и фиг с ним, зато Лучезару отомстил, как мужик!) Когда нам недвусмысленно рассказывается о ситуации в России 90-х -- сверху духовенство, под ним наркомафия, один честный человек на весь Галирад, и тот, увы, князь... (А панацея от национальных пороков -- лени и вранья -- как ни странно, айкидо. Дрыгоножество плюс все положенные асаны. Автор, простите, Вы всерьез?..)

Когда на эту книгу встречаются диаметрально противоположные отзывы (то ли «первое российское фэнтези со смыслом», в ущерб мегапопулярной Конине и мечемахалову -- то ли, наоборот, «фантастика для охранников и ментов») -- короче, когда каждый находит что-то свое, «в целом понравилось», но ПОЧЕМУ понравилось -- хз... Тут поневоле задумаешься, а все ли у меня в порядке с эстетическим вкусом.

Потому что лично для меня все кончилось после 1-й главы. Когда Волкодав завел полуслепого, слабого человека за кустик, помог ему выпрямиться -- и в этот самый миг осознал: такой будет вся его жизнь. Забота об увечных (конкретно -- об этих двух несчастных, еле-еле отбитых им у конунга-людожора). Смена пеленок Тилорну (молодому парню, доведенному до дряхлого состояния). Спасение наивной девчонки Ниилит, постоянно попадающей в неприятности из-за незнания, как себя вести в лесу (в наложницах у Винитария не больно-то опыта наберешься!)

Короче, известная коллизия: быть воином, героем -- или ЧЕЛОВЕКОМ БОЖЬИМ. Помощником слабых калек, нарочно снизошедшим до их уровня...

Казалось бы, при чем здесь Галирад? При чем -- второе «я» Волкодава, гигантский пес? (Он, кстати, может одновременно быть в 2-х телах -- и песьем и человечьем. Так задумано -- или все ж таки ляп?.. :((( При чем здесь Хономер, Канаон и разбойничий атаман, при чем благородный враг -- Винитар-младший?.. Все это хорошо, если только перед нами история карьеры наемника. (И то -- она кончается ничем. Гг понял, что не добьется успехов на этом пути, и умотал от разгневанных читателей в другой мир). А история о человеке, чья жизнь кончилась там, у Винитария в замке, и дальше будет просто нудная рутина... Не написала Семенова об этом (пусть даже народ — противоположного мнения. Я вижу вот _так_: не написала; переключилась в итоге на другое...)

Жаль; потенциал-то был.

Бездна смерти; Седьмые небеса; однорукие и одноглазые великаны; «айя-буйя-буйякаам!». Девушка-стерх, указывающая одинокому всаднику дорогу к Железной Горе...

Причудливый и страшноватый мир; возможно, это даже другая планета, — на которой живут адъараи (= демоны), айыы (= небожители) и просто люди. Кроме того — как обычно у Олди — здесь есть особый вид живых существ, к-рые, в принципе, могут быть и чертями, и богами, и людьми. Это герои, они же — боотуры. Но если, например, в «Ахейском цикле» герои — цвет нации, то в «Пленнике...» они куда больше напоминают големов («боевое расширение», когда бооутура раздувает вширь и поперек, есть состояние... как бы это сказать-то поточнее... короче, состояние боевой тупости. Когда лезешь напролом и не стесняешься этого). К счастью, потомки ученых-«улусников» способны брать себя в руки и «усыхать», то бишь, из бугаев-воителей снова становиться нормальными людьми. (Большой привет Роджеру Желязны, Брахме, Яме, а также прочим богам с их Обликами и Атрибутами!)

Боотуры проходят инициацию: кузнец Кытай перековывает подростков, его молот сплавляет воедино живую плоть и оружие (тут внимательный читатель вспомнит Карну и Витку из «Богадельни») , превращает обычных мальчишек в суперменов... После Кузни с тобой не захотят общаться прежние друзья, и даже родители начнут с опаской поглядывать. Вступая во взрослую жизнь, ты многое теряешь — но что-то можешь и приобрести. Например, брата...

Юрюну понадобится солидный срок, чтоб понять: магия Трехмирья — не такая уж магия; айыы (в т.ч. и он сам) — не 100% «боги». Просто местные ТАК это видят. (Да, да, можете не напоминать. Это Олди! Совершенно в их стиле вот так читателя «натянуть»: типа, хотел фэнтези? Мечи, поединки и гору подвигов? Получай, дорогой. С лихвой! А в подтексте — самая что ни на есть твердая

А пока что — перед нами сам Нюргун. Великан-тугодум, чуть ли не даун, — то ли родившийся ущербным (так говорит сестра Юрюну), то ли ставший таким, потому что его заточили в Гору. Неразговорчивый («Брат... Люблю... Сестра... Не люблю...» — вот и все, чего можно от него добиться). Способный в одиночку заломать крупного лося; он одновременно похож на Худайбега из «Я возьму сам», на Тарзана и Портоса. Странный человек — но разве сам этот мир не странный?.. Юрюн чувствует себя ответственным за несчастного, измученного старшего брата. И все делает, чтобы обеспечить ему нормальную жизнь. Если б еще не намеки старших, мол, ты многого не знаешь...

Да, кстати. Отдельное слово хочу сказать про Уота Усутакыы (повелитель адъараев, т. ск., местный аналог Сатаны). Разбитной, безалаберный и смешной, он выглядит едва ли не самым «ми-ми-ми»-персонажем в этой книге (впрочем, вру — девушки тоже хороши. Эдакие пленительные грымзы и ехиды, от которых хочется бежать куда подальше. Напр., в Бездну — с тем же Уотом кумыс бурдюками наворачивать). Но — понемногу проскальзывают в тексте намеки, что Уот не то, чем кажется. И Юрюну, и Нюргуну придется еще немало горя хлебнуть из-за него... Короче, этот перс — несомненная удача авторов; вот т а к, моя дорогая Ниэнна, нужно выписывать одаренных злодеев и по-своему обаятельных врагов.

Итог: сильная книга. Очень сильная (простите за каламбур). Язык — как обычно у Олдей — блестящ; стиль и манера письма вызывают в памяти не то «Бездну», не то «Героя» (ну не все ж уважаемым авторам псевдоарабскую вязь выводить ;)) Читать обязательно; буду оч.-оч. ждать второго тома.

Кэр-буу!.. Айя-буйя-буйякаам!..

Попадая к лилипутам и великанам, Гулливер оказывается и там, и там чужим; над ним смеются, его рассматривают в лучшем случае как забавную диковину, а в худшем — как нечто опасное (император лилипутов чуть не выколол ему глаза, а заодно — чуть не уморил голодом. Хотя, по идее, Гулливер мог бы его запросто ногтем раздавить). Короче, очередное подтверждение старой истины: человека делает «не он сам», а его положение в обществе. И слава — добрая ли, дурная ли...

Третье путешествие в этом смысле не так важно (и не так интересно) — там встречаются отдельные шикарные моменты, вроде описания дряхлых и прозябающих бессмертных стариков (надо думать, бессмертие без вечной молодости таки никому не нужно), или очередного императоришки (забыл уже, какого именно), к трону которого надо ползти на пузе и лизать пол. Но все-таки, в основном лапутяне у Свифта получились менее сочные, менее яркие и менее запоминающиеся. (Добавим к этому, что в первых 2-х частях были еще исключенные цензурой непристойные элементы — к примеру, Гулливер в буквальном смысле ходил «пешим эротическим прогулом» по телу королевы — представляете, какая чудовищная смелость нужна была, о ТАКОМ писать?..) А Лапута... что такое — Лапута? Не столько сатира, сколько — увы, увы и еще раз увы — «политота». В холлмарковском сериале, к-рый у нас крутили в 90-е, вообще всю эту историю урезали, оставив только летающий остров, академию и правителя Глаббдодрибба, общающегося с призраками. Ну и, по-моему, правильно сделали; больше там (почти) ничего нет занимательного... с сейчасошней точки зрения, конечно.

Но вот Гулливер оказывается у гуигнгнмов — разумных лошадей. Теперь уже не его окружает тупое быдло, как раньше; наконец-то попав в чудесный мир, где правит здравая рассудительность, размеренность и баланс во всем (мистер Спок из «Звездного Пути» одобрил бы такое мироустройство), Лемюэль, казалось бы, должен быть счастлив. Но штука в том, что теперь он сам — еху. И все человеческие ценности (включая также и духовность, и культуру, и просвещение) для обитателей блаженной страны гуигнгнмов — не более чем «горстка блестящих камушков». За которые еху готовы друг другу глотку перегрызть.

И встает вопрос: если уж лучшие люди Англии (вчитайтесь в его имя: Lemuel = по-еврейски «хранимый Богом», Gulliver = искаженное древнеанглийское Wulfhere, т.е., «отважный»)... так вот — если даже лучшие люди не выдерживают испытание на то, чтобы быть людьми... так что уж тогда говорить о людях обычных?..

Свифт беспощаден. Это, кстати, одна из причин, по которой его трудно читать — и все-таки НУЖНО. Кто-то ведь должен был поверить холодной алгеброй всю псевдо-гармонию человеческого бытия. Разумеется, читателю проще плюнуть и забыть, чем всерьез задуматься... (Вспомним заодно, как в пьесе Горина человек из будущего в отчаянии кричит: «Вас не читают, м-р Свифт. А заодно не читают и меня — потому что я вас комментирую»).

Одним словом, меньше 10-ти баллов тут уж никак не поставишь. :glasses:

Задумано было неплохо, но в итоге все свелось к банальному — «косплеим Сапковского». Мир, где нет ни плохих, ни хороших, все правы и неправы по-своему — вот только в «Ведьмаке» это все подавалось куда серьезнее. Здесь же — просто игра. Жестокость людей по отношению к Не-людям (и наоборот) нужна была Нику не д\того, чтобы показать суровую правду жизни, а... единственно чтоб придать хоть какую-то «пикантность» истертому квестово-фэнтезийному сюжету. Тьфу, до чего же это пОшло...

Главная героиня (Сеамни) поначалу была довольно-таки интересна как характер: эдакая милая, нежная девочка, которую без спросу швырнули в адский котел, и ей ничего не осталось, кроме как «вариться» там среди всякой грязи, дерьма и хлама (= Санса Старк, только с поправкой на «эльфячью» натуру — а эльфы, как известно, существа более страстные. Даже если внешне кажутся бесчувственней камня...)

Но потом, конечно же, появляется ОН — единственный и неповторимый. Сильная, гордая да'ну с удовольствием позволяет себе размякнуть в его объятиях... Я уже говорил про заштампованность и про дурной вкус?

Кстати, сам Император тоже... тот еще сопливый эмо. «Мой щенок! Зачем ты его убила, Сежес?» Как-то даже стесняюсь говорить, что подобные сюжетные ходы и приемы уместны только в мексиканских сериалах. Вроде это должно быть понятно без объяснений...

Некоторые моменты (почему Командор Арбель так легко подставился под удар Фесса?) остались не раскрыты до конца. Перумов намекнул, обозначил интригу — а потом... забыл. Nuff said!

Про обилие запутанных сюжетных линий («Клара-ловит-Фесса-ну-а-он-в-это-время-ловит-след-Меча-пока-Тави-и-Кан-Торог-в-это-же-самое-время...») ничего говорить не буду. Раз автор так написал — значит, ему так надо. Хотя я, конечно же, предпочел бы поменьше эклектики. И побольше ясности...

Итог: хорошее фэнтези (в потенциале), интересный мир, на деле превратившийся в полигон д\заурядного шпионского триллера. В 1998-м году ни один автор не мог обойтись без упоминания в книге спецслужб — вот и имеем Серую Лигу и иже с ней... А из-за этого собственно магические заморочки (да и прочий антураж, который бы, по идее, должен составлять художественную ткань книги) не прописаны. От слова «никак». Интерес в этой книге представляют только эпизодические отсылки к старому доброму «Хьерварду»; увы, увы... «Замах на рубль — удар...» ну, сами понимаете. 8-)

Никакая другая сказка в мире не удостоилась такой дурной славы, как эта. «Спасибо» легкомысленному французу Шарлю Перро -- он первый «вчитал» в немудреную историю о девочке и волке тот самый «второй» смысл — ну, вы помните, да? Есть много-много пошлых анекдотов на эту тему. И много-много карикатур, нарисованных в стиле «поп-юмор» (кстати, «поп» — это НЕ от слова «популярный»).

Народная сказка, вообще-то говоря, повествовала о храброй девушке, которая — благодаря своему уму и хитрости — спаслась от волка (даже и не совсем от волка — от оборотня!.. А в других вариантах — не французских — вообще появляется черт, или огр, или еще кто-н. такой). И все-таки обычно побеждает добро:

«Людоед вошел в дом и съел несчастного старика. Затем он надел его платье и, лег вместо него на кровать и стал поджидать девушку, чтобы съесть и её.

Аиша пришла и сразу заметила, что из под двери течет кровь. [Она] оставила у порога миску кускуса и лепешку и побежала в деревню к родителям.

-Людоед съел моего деда. — сказала она сквозь слезы,- Я заперла дверь снаружи. Что теперь делать?

Все семьи дали по вязанке хвороста, и отовсюду собрались мужчины, чтобы отнести этот хворост к хижине и поджечь её.

Людоед напрасно пытался убежать, он изо всех сил налег на дверь, но она не поддавалась. Так он и сгорел.

На следующий год на месте, где сгорел Людоед, вырос молодой дуб. Его прозвали «дубом Людоеда» и с тех пор показывают прохожим».

Вы скажете: «ну, так это же алжирцы -- какой с них спрос? Пройдя столь далекий путь от родной Франции, сказка утрачивала многие важные элементы. Что-то подзабылось, что-то придумали «по новой»

Пожалуйста, вот вам опять «родная Франция»:

«- Бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?

- А это чтоб тебя лучше съесть, дитя мое, чтоб тебя лучше съесть!

Съел волк сперва колбаски вареные. А девочка говорит:

- Пусти меня, бабушка. Я поиграю-погуляю, а там и опять загляну, тебя повидаю.

Не поверил волк Красной Шапочке, привязал ее бабушкиной ниткой за ногу и держит за конец, чтоб далеко не убежала.

А Красная Шапочка вышла, нитку оборвала да на дерево влезла. Волк дерг нитку — никого! Побежал за девочкой, а на дерево забраться не может.

Тут идут дровосеки дерево рубить. Поймали волка, зарубили его — и бабушку спасли, и Красную Шапочку с дерева сняли.

А на крыше бабушкиного дома вороны сидели. Они как закаркают:

Кар-кар!

Кости в яму, шкуру на базар!»

Интересно, да? Вроде бы все то же самое -- а СОВСЕМ не так, как у Перро. И счастливый финал, который был в первоисточнике, совсем не напоминает явление «божка из машины» -- то есть, охотника, придуманного Гриммами. Тут -- победа над Злом-в-звериной-шкуре смотрится куда естественней и органичней.

Безымянный сочинитель знал: есть пределы воображению, за которые нельзя «заступать». Он прекрасно понимал, что, если волк (огр, змей -- как хотите, так и называйте) съест бедную девушку, то это будет ужасный конец, шокирующий, душераздирающий и потому — не вписывающийся в ХУДОЖЕСТВЕННОЕ произведение. Бабушка может погибнуть -- но не сама Красная Шапочка: главное действующее лицо есть главное действующее лицо, и, пока читатель (зритель) ему сочувствует, его надо БЕРЕЧЬ.

И тут стоит вспомнить, что был во французском народе некогда популярен такой жанр -- фаблио. Это даже не сказка, скорей притча с ясно выраженным сатирическим подтекстом. Героиней фаблио обычно была какая-нибудь сметливая, проворная и за словом в карман не лезущая крестьянка; врагом ее -- дьявол (которого народ представлял себе весьма глупым, а значит -- нельзя над ним не подшутить, коли уж сам на рожон лезет).

Возможно, «Красная Шапочка» в самой своей основе и была одной этих историй: как я уже сказал, иногда в некоторых вариантах сказки Серого волка заменяет черт (или еще какая-то нечисть).

Т.е., перед нами -- совсем не мрачная horror story про зоофилию (как у Перро), да к тому ж еще с элементами людожорства. Перед нами -- совет, поучение, как себя вести при встрече с нечистой силой.

«Сказка ложь, да в ней намек». Встретил злое чудище, которое хочет тебя сожрать? Попробуй его «уболтать». Как говорится, «парь» ему мозги, пока совсем не прибалдеет ;))

Очень полезная, поучительная, практически небезынтересная (даже и в наши дни ;)) история.

«Роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный». Очередное доказательство, что Ниэнна была неправа (причем — что совершенно характерно — Франс додумался до того же, до чего и она, за сто с лишним лет перед появлением «Чёрной книги». И сам же блестяще все эти «люциферианские» построения опроверг).

«Века проходили как мгновения. И вот однажды с высоты своего престола победитель Мэл'х'ри увидел Господа Эру в бездне, куда низвергнул его и где сам был долгое время заточен. Илуватар и в вечной тьме сохранил свою гордость: созерцал землю и, видя, что на ней царят страдание и зло, питал в сердце своем благие помыслы. Вдруг он поднялся и, рассекая эфир своими необъятными руками, словно веслами, устремился на землю, чтобы просвещать и утешать людей. И вот уже огромная тень его окутала несчастную планету сумраком, нежным, как ночь любви...

И тут Т'х'анно Мэл'х'ри проснулся, весь в холодном поту» (если угодно, «вчитайте» сюда толкиновских персонажей. Если угодно, понимайте их просто как Бога и Дьявола — суть от этого абсолютно не меняется! Победитель перестает быть бунтарем, теряет свое былое благородство и превращается в тирана. Побежденный тиран, наоборот, за годы своего заточения в аду прекрасно понял, каково униженным и обиженным... «Сила ночи, сила дня» — ну, вы знаете: фигня.

А кстати, коллеги-фантлабовцы — вы твердо уверены, что такая вот «шахматная рокировка» среди Небесных властей у ж е не произошла? =))

Кроме того, в романе есть ностальгия по античной гармонии, языческому благородству и нежному, исполненному гордости, патетичному варварству. (Нет-нет, я, конечно, знаю, что на самом деле античность не была такой уж «благословенной» эпохой — и тогда были войны, кровопролития, все такое. Но Франс-то пишет не об этом. Не надо понимать его в буквальном смысле — мир, который он описывает, вмещает в себя и нимф, и Христа. И то, и то — реально; стоит, кстати, подумать, зачем автор пошел на такую дерзкую аллегорию, что хотел этим сказать...)

Вспоминаю также, что этот роман — был одним из первых, где (на моей детской памяти) звучала мысль, что книги имеют свою душу. Вспомните, как Сарьетт искал потерянного «Лукреция» — ну чем не сферический библиофил-фантлабовец в вакууме?.. (Я в детстве, конечно, даже и не знал, что это за Лукреций такой. Но сработал принцип: «Непонятно, зато интересно«!)

А как вам такой диалог Мориса со своим другом-демоном:

«- Вы отняли у меня ангела-хранителя, так верните его мне. — Увы, не могу!

— Не можете, Аркадий, потому что вы бунтовщик? — Да. — Враг бога?

— Да. — Сатанинский дух? — Да.

— Хорошо!- вскричал юный Морис.- Тогда я буду вашим хранителем. Отныне я вас не покину.

И Морис д'Эпарвье повел Аркадия в ресторан есть устрицы».

Ну разве Фаусту и Мефистофелю в самых дерзких грезах снились такие вот «панибратские» отношения? ;)

Короче: я как верующий человек откровенно заявляю — прочитав этот роман, не нашел в нем ничего кощунственного и оскорбляющего мои религиозные чувства. Здесь есть желание п о н я т ь, разобраться — и это куда лучше, чем слепо преклоняться. Бог умный, сам любит иногда пошутить. Он, конечно же, простил старине Анатолю его пламенный, р-революционный паганизм... За талант (настоящий) прощается все.

Мультфильм, конечно, гениален. Лучший из всей серии — можно было снять только его один, и то Матроскин-Табаков стал бы символом 80-х.

«Средства у нас есть. У нас ума не хватает» — кто не помнит?..

«Он о зайцах думает! А о нас кто подумает? Э-эх, лучше б дядя Федор вместо тебя черепаху завел... в коробочке...»

«Совместный труд — для моей пользы — он... объединяет!»

«У нас зимой дороги такие, что даже ездовые академики встречаются. Сам видел!»

«Раньше шубы-мотоциклы доставали, теперь детей доставать начали».

Так вот... Сейчас я скажу вам нечто ужасное *приготовьтесь упасть со стула* Ничего этого в одноименной книге... НЕТ!!

Вместо всем известного «Поздравляю, Шарик, ты балбес» — какое-то вялое, натужное: «Дорогой мой Шарик, я тебя обругал сдуру и еще буду».

Вместо «Я бы этому дяде... с большими ушами...» (ну, вы знаете, как там дальше) — какая-то страшная ерунда про «менеджера по колготкам».

Непонятно зачем появляются новые персонажи: почтовый шофер Харитонов (который совсем-совсем ничего не делает — просто маячит на заднем плане, как «свадебный генерал»). Гармонист Шуряйка Николаевич, который «негром стал» (потому что выпил морилку вместо спирта. Поздравляю автора со здоровым и свежим чувством юмора, так необходимым сейчас, особенно — в детской сказке...)

Мама дяди Федора, оказывается, должна была не просто петь в «голубом огоньке», а исполнить казачью песню. Потому что иначе «казаки обидятся» и могут восстать (опять-таки, чувство юмора у постаревшего Успенского явно «на высоте»). Другие певцы и певицы были «в купальниках и блестках. А некоторые — просто в блестках» (напоминаю еще раз: ДЕТСКАЯ книга!!)

Где «индейская национальная изба»? Где «Адмирал Иван Федорович Крузенштерн — человек и пароход»? (последнее — просто обидно до слез: в книге вместо Ивана Федоровича — Чехов и Шаляпин, которые, по мнению Печкина, были «молотобойцы или почтальоны знаменитые». А это и вполовину не так забавно!)

Словом, вы поняли. Успенский попытался дважды войти в одну и ту же воду. Результат — увы и ах, «эпик фэйл».

Можно ли давать ребенку эту книгу? Ответ: да. Иллюстрации, как ни крути, хорошие.

Но многого все равно от нее не ждите...

В первом томе — всё было насквозь пронизано иронией; здесь она убрана в подтекст (но всё равно есть). Понемногу — чего в первой книге не могло быть — сливаются воедино ерническое описание событий и вполне серьезные мысли. Иначе и быть не может: книга-то на военную тематику. Грубый быт, грязь да кровь — всё будет. Только будет уже меньше подколок со стороны Доу и команды. Будет не таким уж «плохим парнем» (а наоборот, прямым и честным) раздражавший нас в первом томе Вест. Будет по-прежнему задирающий нос Луфар: «О! О! Смотрите на меня: я — воин!!»

Будут Логен и Ферро, чьи пререкания (а также полные авторской насмешки «попытки стать ближе») единственно и несут прежнюю, ничем не замутненную иронию Джо, за которую мы его и любим. Но всё-таки, в целом — он уже выше этого. Поход Лучшего из магов на Край света увенчивается более чем неожиданным открытием... и, если бы раньше Джо язвил над Байязом и пр. вовсю, то теперь он лишь констатирует: не все в жизни так, как мы привыкли. А потому — не все так, как мы ждем. И, если наши долго и тщательно проработанные планы вдруг оказываются... того... «высосаны из пальца» — то это лишь потому, что жизнь непредсказуемая штука. А не потому, что «плохая». Бояться, робеть и пр. — несолидно. Изобразить «охреневание лицом» и продолжать жить в ожидании подобных же «сюрпризов» — пожалуй, да; это — норма; ничего другого не остается.

Эпизод с извлечением стрелы из тела Катиль говорит нам о том же самом.

В 1-й книге такой центральной морали не было. Во 2-й — появилась; и похоже на то, что это будет мораль всей 3-логии.

Сравнение с Мартином? Может быть — но уж точно непрямое. У того — реализм, и у этого... «стремление понимать, что в жизни реализм есть». При этом Мартин больше делает упор на дворцовые интриги, о войне пишет мало (я про «Игру престолов»), да и, в конце концов, не один ли черт, где тебя изобьют и искалечат — на поле боя или дома, под сенью родного замка? Непринципиально...

...а Аберкромби наконец-то начал писать традиционную военную прозу. (Мужество, солдатская дружба, командный дух и пр. — это всё так же может быть прозаичным и нестОящим внимания, как и блеск мечей — не обязательно красив). И это получается у него довольно неплохо.

Итог. Книга значительно интереснее первой; поэтому я и поставлю ей оценку чуть выше. Правда, это не совсем правильно: по сути — все та же восьмерка. Просто... «восьмерка с плюсом».

Автор самобытный (НЕ «Мартин номер 2»), толковый и умный => дальше читать буду.

Цензура изрядно урезала текст, и получилась простая сказочка. Про храброго богатыря и злого колдуна, «но ясно, что добро победит».

Замысел Пушкина был глубже.

Выкинутые строчки (даже в советских изданиях не печатались — только в виде комментариев; не знаю, как сейчас) всё меняют. Например, вот этот шутливый, шаловливый тон: «Вы помните, что наша дева была одета в эту ночь как наша прабабушка Ева, по обстоятельствам, точь-в-точь!.. Наряд Амура и природы! Как жаль, что вышел он из моды!» Зачем бы это нашему любимому и уважаемому Автору так озорничать? А все просто: есть жанр богатырской поэмы — унылый и убийственно серьезный; хочется разбавить его шуткой, вольностью и тем самым — спародировать....

Это война на литературном фронте. При желании, можно, наверное, установить, на кого именно из критиков Пушкин нацеливал стрелы сарказма (Ю. Лотман об этом много пишет...)

А в наши дни — это можно воспринимать только как романтическую сказку (старый, прекрасный советский фильм — это именно что о Добре против Зла, о чистой любви, дружбе, братстве богатырей — и предательстве (сами-знаете-чьём).

Прежние перипетии писательских войн отгремели; зрителю нужен новый «Руслан» — тот, который интересен ему, а не просвещенному барину 19 в.

И это прекрасно: это значит, что поэма, несмотря, что прошло столько времени — живёт...

Сильная вещь, безусловно. Жаль только, что после просмотра оперы Петра и Модеста Чайковских воспримаешь ее смысл не так, как хотел сам Пушкин. Содержание тогда сводится к истории любви (ревности Ленского, дуэли, встрече Онегина с Татьяной — уже княгиней... и — как финальный аккорд: «А счастье было так возможно...» Но — нет; «я другому отдана, я буду век ему верна»).

При таком восприятии книги остается только голый сюжет. Костяк, на к-рый Александр Сергеевич «нанизал» множестве заботивших его тогда мыслей — о литературе, о политике, и пр. (Онегин, разошедшись с Татьяной, должен был стать одним из декабристов, видимо, загреметь в Сибирь — т.е., это не история любви, это история жизни, в которой любовь — одна (большая, важная, главная, но все же) глава.

А заслуга «Евгения» — совсем не в этой любви к Татьяне (он — эгоист, любит лишь себя; увлёкся ею и попытался доказать, что-де «имеет право». Она — умная дама, она прекрасно понимала, что этого вечного «странника по балам и салонам» манит только то, что недоступно — и сказала: НЕТ. С мужем моим дружите по-прежнему, а я вас видеть не желаю. Чтоб не «троллить», современно говоря, ваше чувствительное сердце своим видом).

Заслуга «Евгения» (я имею в виду роман) — что в типичную, казалось бы, поэму и о-любви-тоже вошла ПРОЗА. Русский реализм. Когда одинаково прекрасны и «...песчаный косогор,

перед избушкой две рябины, калитка, сломанный забор...»

- и «Глаза как небо голубые,

Улыбка, локоны льняные,

Движенье, голос, легкий стан...»

И непоэтическое может на самом деле оказаться глубоко поэтическим! Почему? А потому, что поэзия есть в самой жизни. И всё, что в жизни есть, вниманимя достойно. Например, тот же Гомер (которого во времена Пушкина учить в школе обзан был каждый): у этого Гомера есть эпизод, как великий герой Аякс, погнавшись за врагом, поскользнулся на бычьем навозе (и упал так, что тот попал ему в рот) Соотв., врага не догнал. Читатель смеялся? НЕТ! Это ТРАГЕДИЯ! Великий герой потерпел поражение... а... из-за чего? И сейчас нам, читателям теперешним, будет смешно. А тем, древним — нет. Они знают: «Так нужно было автору».

Так нужно автору; так лучше — книге; так, в конце концов, книга раскрывает нам стороны жизни, «табуированные» от нее до сих пор:

«Поэта

Обыкновенный ждал удел:

Прошли бы юношества лета,

В нем пыл души бы охладел.

...В деревне, счастлив и рогат,

Носил бы стеганый халат

И наконец в свой постеле

Скончался посреди детей,

Плаксивых баб и лекарей»

М.б., и не стало бы всё так. «Быть может, он для славы мира в веках грядущих был рождён» (тот же Пушкин и пишет). Но не упомянуть ОБА варианта его судьбы — нельзя. Если хочешь писать о ЖИЗНИ, а не о дворянско-помещицкой субкультуре.

Пушкин ввёл в русскую поэзию реализм; сочетал его с романтизмом, и вышло нечто третье («пушкинизм»:smile:? Манера, свойственная только ему?)

В прозе то же самое сделал Гоголь; именно поэтому Пушкин — великий поэт, а Гоголь — великий прозаик.

Одновременно романтический и неромантический мир. Гнилые болота, да свора псов по следу, да трудный военный быт — кто сказал, собственно, что средневековье, куда ты сбежал от постылого быта 20 века, должно быть таким уж приятным?

Но зато — совершенно очевидно — и в не совсем приятном мире найдутся люди умные, верные, к сантиментам не склонные и способные отделять, т. ск., зерна от шелухи. Такие люди были в любую эпоху — точно так же, как и мелочи пузатой с агромадными амбициями (Фальк и пр.) во все времена было достаточно.

Если ты — не прекраснодушный вьюноша, а тертый жизнью и начинающий стареть солдат, ты воспримешь это как должное. И постараешься помочь (как себе, так и друзьям) выжить. А что мир не идеален — так это даже и пикантно по-своему...

Ну и плюс еще: не такое уж это средневековье. Сантехника в Эсткарпе (как прямо говорится в первых главах) вполне себе современная, так называемые самострелы (или «игольники») — это те же пистолеты, просто их заряжают иглами (вполне правдоподобная концепция, т.б. в сайенс-фэнтези). Т.е., «идеальная эпоха», берущая все лучшее из разных веков и по-своему любопытно комбинирующая. (Не бывает? Ну, так это же фантастика...)

Богов и пр. мистических сущностей, набивших оскомину у других маститых фэнтезятников (что ни мир — то новый бог! «Где вы их столько берете?..») тут нет... Пока нет. Корис упоминает в какой-то главе скандинавских Норн — значит, тут религии совпадают с земными (что и неудивительно: это параллельное измерение, как-никак).

О психотропном оружии и пр. зомбЯх говорить ничего не буду. В самом романе все сказано.

Плюс: книга в какой-то степени предтеча дарк-фэнтези — у каждого из героев свои недостатки (а двое так вообще — калека и дурнушка). Впрочем, в «до-мартиновскую» эпоху даже мрачная сказка обязана кончаться хорошо...

Потом Нортон еще не раз обратится к этому миру и его героям, но (уже со второго романа начиная) такой удивительный сплав романтики и реализма, дающий в итоге ощущение оч. большой достоверности, у нее уже не получится...

(Оценка? Она понятна — учитывая все, сказанное выше).

Помню, в детстве мне было страшно читать этот рассказ. Русалки, лешие, бесы... лет в 6 (или в 7?) я и сам в это всё верил...

Но, конечно, впечатляет. Для этих детей вся природа — ЖИВАЯ... вот вам и родноверие в действии. Если бы современные дети так же ощущали себя сопричастными природе (а не комп. играм)... было бы значительно лучше.:blush::shuffle:

Где-то лет, наверно, в 12 я прочел воспоминания Валентина Катаева — «Алмазный мой венец». И там упоминались чьи-то (как бы не знаменитого режиссера Мейерхольда) слова об этой книге. Не помню точно, как они звучали, но смысл таков: кто-де сказал, что Базаров нигилист? Он вовсе не нигилист.

И действительно: разве нигилист (= атеист, материалист, почти что революционер) мог бы ТАК полюбить? Разве нигилист (= атеист, материалист и пр.) мог ТАК сочувствовать своим родителям, которые плоть от плоти патриархальной деревни с ее родноверием и чуть ли не язычеством? (мать Базарова оставляла блюдечко с молоком — домовому напиться... Но Базаров — обратите внимание — НЕ смеялся над ней; во всяком случае, в романе об этом ничего не написано).

Есть нечто большее, чем «нигилизм». И нечто большее, чем «консерватизм» поколения «отцов». Скажем так — нечто большее, чем пресловутые «убеждения» (политические и т.п.) И это большее — сама жизнь, объективная, так сказать, реальность.

Поэтому Базаров может (как это ни неожиданно, учитывая взгляды обоих) вызвать большее сочувствие, чем Павел Петрович Кирсанов... а сам «конфликт поколений» в значительной мере надуман.

В этом, вероятно, и есть гуманистический посыл романа.

Прекрасное произведение. Оно не пугающее, как многим кажется (Снарка-Буджума называют чуть ли не «подсознательным», «хтоническим» и «эсхатологическим» ужасом... и прочими непристойными словами :D) — оно уморительно СМЕШНОЕ! Группа чудаковатых джентльменов охотится непонятно на кого, непонятно как и непонятно зачем... а в процессе этой охоты чудаки с увлечением демонстрируют нам, как потешны можем быть мы, люди.

Но вот что не удалось переводчикам (всем до единого): Кэрролл писал, что остров Снарка посещают Джубджуб и Бэндерснетч — это чудища из знаменитого стиха «Бармаглот». А обычно в переводах появляются Хворобей, Жутконос, Страхус и прочие существа... к «Бармаглоту» отношения НЕ ИМЕЮЩИЕ! Но ведь остров Снарка, если так разобраться, находится в том же мире, где происходит действие этого стиха? Вывод: аллюзии надо было сохранить... И никому это не удалось.

Что ещё? Ах, да: я и сам переводил эту поэму. И надеюсь, что когда-нибудь мой перевод увидит свет...

В принципе, «читать можно», такого уж желания отбросить книгу(-и) на середине не возникает — но будьте готовы к тому, что уже в первом томе налито порядочно «воды». Действие затянуто, как в «Санта-Барбаре» — такое ощущение, что автор НАРОЧНО его тормозит, растягивая простую, в общем-то, историю

Как очередная мегапея — не самое худшее; бывало и потупее, и менее красиво...

Как нечто оригинальное — ну вот ещё чуть-чуть, и было бы оно, то, что называется «неповторимый авторский стиль». Не дотянул.

Потому — 7 баллов вместо 8-ми.

По-моему, удачнее всего данную серию определил сам автор, назвав её — «ФессоБарбара». Тут ни прибавить, ни убавить: этим определением всё сказано. :wink2: В ряду всех остальных многотомных саг (вроде джордановской эпопеи, так и оставшейся «на пока что» незаконченной) эта смотрится нормально, в ряду же простых, обычных книг, которые читают для того, чтобы что-то из них почерпнуть... для развития ума и сердца... а не просто для того, чтобы следить за бесконечными петляниями хорошо известного героя по хорошо известного миру... в общем, в ряду старых, добрых книг для ЧТЕНИЯ (а не для «глотания одним махом») этой саге делать нечего. Такая вот она «необычная :wink2:«

Таково моё мнение; понимаю, что неминуемо получу минус за этот отзывов, но не могу не написать то, что думаю :wink2:

Творческой смелости Гете можно только позавидовать. Вот ТАК надо обходиться с замшелой классикой -- камня на камне не оставляя от «почтенных традиций». Неважно, что Фауста придумал не ты. Сделай вид, что ты. Начни с нуля!.. И все пойдет в дело -- твои собственные воспоминания о ранней отроческой любви (как же ее звали, ту мамзельку?.. А, да. Гретхен!)

Знаменитая страшная баллада про «детоубийцу», к-ю тебе пела няня в детстве. Сказка про трех великанов -- Рауфебольда, Хабебальда и... (забыл? Ну да неважно, что-н. придумаем). Шекспировы дУхи -- Оберон, Титания, Пек -- запросто являющиеся в гости на бал к Сатане. Неприличная песенка про «пошарь в штанах ты у соседа», к-рую сам же Князь Тьмы с удовольствием поет (нимало не теряя при этом своей величавости, мрачности, «хоррорности»...)

Смерть великого Байрона, превращенная в античный миф (а кто сказал, что так нельзя?) Коротенькие, но пленительные сценки-диалоги «ни о чем», вроде:

-- Что так спешишь, Мефисто? Крест смутил?

Ты потупляешь взоры не на шутку.

-- Я поддаюсь, конечно, предрассудку,

Но все равно мне это вид не мил.

(И заметьте, что идеи-то нет, как не было, зато смыслу в таком «пустяковом» разговоре -- больше, чем во всяких заумных монологах и тирадах...) Я уж молчу про знаменитое:

«Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день идет за них на бой!»

А как насчет твоих же собственных «грехов молодости» -- стихи о Фульском короле, о кафтане для блохи, о... (Ты думал, они уже никогда и никуда не пригодятся? ошибался; сам же теперь это видишь!)

В юности как-то неприлично сомневаться в своих силах. Достаточно поверить, что ты «могешь» написать не хуже классиков (напр., Иоганна Шписа и Кристофера Марло), а то и лучше их -- чем черт не шутит? Как ни странно, эта наивность + дерзание равняться с гениями минувших веков, таки работают!

Я знаю только двух авторов, кроме Гете, к-рые отважились так дерзко переиначить классику. Это Громов и Ладыженский. Видно, если любишь какое-то произведение, то нельзя устоять перед соблазном как-то обыграть. Перестебать, «перефанфичить», добавить что-то еще... «Чтоб МОЕ'Е было!» (С)

И это здОрово. (Пожалуй, перевод Пастернака -- пусть он даже и профессионален сто раз, и выполнен мастерски -- не дает возможность почувствовать, насколько емки и многообразны персонажи Гете. Насколько красив -- банально сочен и смачен -- его язык. Тут уж одно из двух: читать не-совсем-точного, зато идеально попадающего в одну «струю» с подлинником, Н. Холодковского... или обратиться к оригиналу).

Тем же, кто знаком с сюжетом «Фауста» только по опере Гуно, советую не терять времени даром -- и, хотя бы в сети, прочесть. Ведь книга незабываема. И фантазия тут -- на уровне, не то что у некоторых *кхе-кхе* современных писателЕй...

Читано в электронке. Довольно слабый (сказать бы даже «постный») пересказ Эдды. От Геймана как-то ждешь большего: где его пресловутая мрачность, где упоение смертью и насилием? Чуть-чуть намекнуто (насколько позволяет рейтинг 12+) Где изысканный стиль? Автор пишет о богах Севера, словно читатель уже вхож в эту «тусовку» (наверное, по какому-н. попсовому мультсериалу) -- тайн не открывает, характеры не разворачивает. «В тот вечер Локи оскорблял всех богов, одного за другим -- говорил, что они трУсы. Тор закончил сей разговор очень просто: пригрозил ему Мьёлльниром». (А теперь сравните, как блистательно выписана перебранка Локи у М. Семеновой!..)

Иногда, впрочем, Нил вспоминает, что должен же хоть что-то оригинальное добавить от себя. И тогда Инеистые Великаны -- вдруг, ни с того ни с сего -- переименовываются в «огров» (ладно уж, не будем про ассоциации со Шреком и ему подобными... И так понятно: пЭребор).

Никакого тебе северного героического духа. Ни даже американских крутых парней (хех, посмотрел бы я на Тора-супермена, а ля Шварц, со стальными мышцами и холодной ухмылкой!.. Ан нет, не судьба. Боевой лидер Асов вышел у Нила блекловатым, слабоватым и -- простите мой французский -- «обиванно-макгрегористым». Да и все они тут такие, в принципе).

В общем, доволен, что не читал в бумаге (и теперь уже не буду). Как говорится, «была б ещё это халтура... а то ведь так, халтурКа!»

К ознакомлению рекомендовано... неофитам. Т.е., людям, слабо разбирающимся в скандинавской мифологии.

Честно говоря, я не очень люблю ЗВ; когда-то в подростковом возрасте, конечно, фанател по полной, а потом охладел. Мегатонны ПАФОСА, отсутствие гуманности и жалости к поверженным врагам (как было в «Стар Треке»), а также хорошие актеры, которым ну совершенно нечего играть; за Макгрегора особенно обидно. В общем, понятно.

Кроме того, я не люблю фанфики (ну, а вся расширенная вселенная, собственно, и есть один большой фанфик). Но что же делать, если многие интересные моменты в фильмах безбожно слиты? Становление канцлера Палпатина как политического лидера; взаимоотношения ситхов — учеников и учителей; будни Старой Республики и то, как начинался орден джедаев (у Лукаса это такой, можно сказать, «космический спецназ». Хотя лично я их всегда представлял воинами-монахами вроде самураев). Тут поневоле обратишься к чужим допискам, потому что там хоть что-то узнаешь важное и существенное про героев.

Нельзя, конечно, не отметить, что многое (_очень_ многое!) в расширенной вселенной я не принимал, не приму и не полюблю никогда. (Хан и Лея во главе Республики??? «Помилуйте, — грустно улыбнулся старый контрабандист, — мне это как-то не идет!» Возрожденная Империя имени Трауна??? Я скорее поверю, что оставшиеся имперцы — это просто недобитки; а Республике, по большому счету, плевать на личные проблемы семьи Соло и Скайуокеров — с кем они там воюют, оборет ли светлая сторона Темную, и т.п.)

А еще... такой нюанс имеется. В фильмах (особенно в классической трилогии) нам постоянно твердят про равновесие в Силе, про то, что и светлая, и темная стороны одинаково необходимы (опять-таки, мораль в духе «Стар Трека», которую «поколение Пепси» уже не принимает, но в 70-е — 80-е она была и нужна, и востребована). Только вот... на самом деле мы этого не видим. Судя по приквелам, ситхи = абсолютное зло, и чем скорее им устроят тотальный экстерминатус, тем лучше. А ведь, если задуматься, это не так. То, что они часто впадают в инфантильный максимализм, вовсе не делает их какими-то моральными выродками. Как сказал когда-то Йода, Темная сторона Силы — не «хуже». Она просто легче дается, без особых усилий, поэтому не обладает такой уж большой ценностью. Это не в упрек Палычу (и иже с ним) говорится, это просто констатация факта. Самолюбивые (и, боюсь, весьма часто — себялюбивые), ставящие _желание_ превыше _долга_, но по большому счету — такие же люди, как и их противники. Просто у них свои принципы. Это — еще одна причина, по к-рой я до сих пор не бросил читать книги на тему ЗВ.

Одним словом, расширенную вселенную есть за что любить... но на то она и расширенная, что очень (О-ОЧЕНЬ!) разные книги. Есть легкие, авантюрные новелетки, которые «прочитал — забыл». И есть серьезная проза (по большому счету — военная. Иногда превращается в боевик, но все-таки чаще нет. Чаще там психология, будни солдат и офицеров.Читать стоит (хотя бы ознакомиться), но вообще — из этого моря дописок, приквелов, вбоквелов и пр., жемчужины надо вылавливать вручную. Все это — не более чем попытки _переосмыслить_ лукасовскую сагу. Точно так же, как «William Shakespeare's Star Wars», или мульты о Войне клонов. (Кстати: мини-шедевр Тартаковского всем рекомендую _однозначно_ — гениальная пародия, до чертиков ехидная и безжалостная, но в то же время — сделанная с оч. большой любовью к оригинальной трилогии). Все это — интересные и нестандартные попытки, (кое-что, м.б., и интереснее, чем классический «кино-канон»)... но при этом они так бонусами и остаются. «Вишенка на торте», не более того. Да простят меня все поклонники расширенной вселенной... но ведь это правда. «Шо ж делать». (Вот, собственно, и главная причина, по к-рой ставить какую-то единую оценку этому циклу — бессмысленно).

Отдельное слово хочу сказать о новом каноне (т.е., о книгах, которые выходят под логотипом «Disney's»). Пока что я прочитал оч. мало (два-три романа да столько же повестей)... и, чувствую, как-то не очень цепляет. Видно, что они делают ставку на тинейджеров; но если Эпизоду 7 это пошло только на пользу, то книги... эээ... малость скучноваты. Впрочем, авторов из «старой гвардии» (Лусено, Кемпа) все же советую и в новой версии читать.

Очень (о-очень) большая повесть, непонятно почему названная романом. Сюжета, в общем-то, нет: долгое-предолгое путешествие Корвина «туда, где кончается земля» — вот это и все, что мы видим. Ну, еще парочка заключительных глав — будет «под самый занавес» бой с силами Хаоса (не эпичный, не пафосный, не масштабный, и вообще — больше в стиле говардовского «Часа дракона», чем «Властелина Колец» или хотя бы «Гибели Призрачного города». А ведь Желязны, как никто другой, умеет описывать военные действия — вспомните «Князя света», вспомните, в конце концов,

Не того я ждал (мнээ...) Совсем не того.

Мотивация принцев Амбера — которые в первых 2-х томах только и жаждали, чтоб вцепиться друг другу в глотки — внезапно меняется: раньше было «А чего-й-то вы все такие церемонные, галантные и романтичные? Давайте лучше будем брутальными, грубыми и жестокими». Теперь — то же самое, только на 90 градусов. Правда, их можно понять: любовь к родному городу, желание защитить его — объединяет. Кроме того... правильно сказал Корвин в финале 5-й книги: «Благотворительность лучше начинать с собственного дома» (Но если перевести на русский не буквально, по смыслу — то получается «Своя рубашка ближе к телу». Принцы заботятся друг о друге вовсе не из сентиментальных побуждений, а из разумного эгоизма. И это — рассуждая здраво — ОЧЕНЬ хорошо).

Сюжетные линии, которых — при желании — хватило бы еще не на один том (поиски Рэндомом сына, сложные отношения Корвина с Дейрдре) под конец оказались как-то небрежо «слиты». Таинственный враг, чуть не зарезавший главгера в 3-м романе, тоже (У меня, по правде сказать, были оч. большие подозрения насчет Блейза — уж кому, как не ему, разгребаться с тем, что Корвин по молодости да по глупости успел натворить, будучи при власти... А что в итоге? Тупой «отмазон», введение в сюжет персонажа, который всегда был лишним — кроме, может быть, самой 1-й книги... Скучно-с.

Из немногих понравившихся моментов: зачетный стеб над классической балладой Китса «La Belle Dame Sans Merci». А также отсылки к северной мифологии (Хуги, старина Игг). Но кроме этого, пожалуй, ничего на самом деле и не запоминается.

Майклу Муркоку в России одновременно и повезло, и не повезло. (Повезло — потому, что в начале и середине 90-х он издавался весьма приличными тиражами, да и чуть позже, даже когда читательский интерес сошел на нет, ЭКСМО продолжало кое-что по старой памяти выпускать. А не повезло прежде всего потому, что у нас его знают ТОЛЬКО как автора традиционной героической фэнтези (бароны-драконы, заклятые мечи и прочая хрень). И попробуй скажи какому-н. среднестатистическому читателю, что вообще-то Муркок — серьезный мэйнстримный писатель, эксцентрик-постмодернист, абсолютно не умещающийся в рамки «меча и магии»... Не поверят. Чрезмерная разрекламированность «Саги об Элрике» сыграла с автором злую шутку — его теперь меряют совсем не той мерой, какой надлежало. Только по некоторым вещам можно догадываться, каков же настоящий ММ (вспомним цикл «Корнелиус», недоизданный на заре перестройки; вспомним «Кочевников времени» и «Танцоров», а также «Город в осенних звездах», прошедший у нас незамеченным — в т.ч. из-за плохого перевода...) И вот перед нами еще одна книга. Роман «Кровь» — первая часть трилогии «Второй Эфир», где по-своему показана история борьбы Порядка и Хаоса (если хотите, становления морали в Мультивселенной, которая для Муркока почти всегда была и остается аморальной. Однако тут он делает очередной «финт ушами», заявляя — совсем в духе хиппи 70-х — что только Love & Peace... ну и так далее).

Это прекрасная книга, сравнимая разве что с чрезмерно утонченными (на грани изврата) фантазиями Вэнса. С экзотичными, насыщенными живописной образностью новеллами Кларка Эштона Смита и — вероятно — с «Горменгастом» Мервина Пика (но вот насчет последнего не уверен, ибо не читал. Однако знаю, что Муркок им вдохновлялся).

И вместе с тем — УЖАСНАЯ книга, чуть не доконавшая меня за те (казалось) бесконечные недели, что я пытался преодолеть сложное словесное плетение, запутанный узор, по-муркоковски сюрреалистичный, абсурдный и «мозговыносящий». Очень трудная, неординарная вещь, вся построенная на тонких материях, неуловимых подтекстах и «флюидах». Либо вы чувствуете так же, как автор (т.е., еще до прочтения «настроены» на одну «волну» вместе с ним) — либо эта книга будет для вас, так сказать, мимо кассы: с ходу и не врубишься, кто они такие — описываемые в ней люди? Что за мир, в котором они живут? «On his way to his cabin he saw a movement high up where fronds were thinnest and the moonlight was turned to pale jade -- some sort of owl. Its eyes were huge and full of hope. Если не напрячь мозги и не сообразить вовремя, что «hope» — это в данном случае «голод», то потерян будет смысл целого абзаца.

«Почти сразу же, сойдя на берег, они наткнулись на оружие, потерянное жителями топей и занесенное далеко-далеко в камыши течением красочного потока. Сэм никогда еще не видал настоящего «Оливетти РР6», и держал его в руках бережно, как сокровище, изрядно удивляя этим Розу» ( далее следуют описания действий Сэма: вот он «нагнулся, чтобы поднять пистолет» — «земля сотряслась, вокруг внезапно заклубились облачные пейзажи» — а еще там, знаете, на заднем плане пролетали где-то птицы). Можно было бы сказать, что ММ вместе со своими героями постоянно рефлексирует над любой мелочью, но проблема в том, что тут и рефлексировать-то особо не над чем! Просто — такой стиль. Тягучий, ужаасно меедленный, до невозможности. Всякая подробность нужна и важна, даже если от нее в сюжете толку — ноль.

В то же время — ключевые сведения о вселенной Первого и Второго Эфира (например — что здесь белая раса стала эксплуатируемой, а цветные доминируют; или — что обитатели этой странной Земли, так похожей и непохожей на нашу, научились использовать как источник энергии... пигменты) — в общем, все эти важные д\сюжета вещи подаются как нечто второстепенное, само собой разумеющееся. Ну, а мелкие переживания типа «он так хотел ее, а она его — не очень» растянуты на десятки страниц. Очевидно, для автора ВСЕ они значимы одинаково — ММ не отделяет главное от сиюминутного. Я лично знаю только одну притчу (не постмодернистскую еще, хотя в какой-то мере уже предвещающую), которая была написана именно так, с предельным вниманием к быстро преходящим чувствованьицам: это — «Петербург» Белого. (И да, сравнение Муркока с классиком Серебряного века — на самом деле вовсе не странное, т.к. у Майкла, кроме «галимой фэнтезятины», серьезных и умных книг хватает).

В центре повестования — история двух авантюристов: Джека Караказьяна (египетского мистика с армянской фамилией, азартного игрока и вершителя судеб миров), а также его друга Сэма Оукенхерста (человека, не боящегося ни боли, ни смерти — благодаря своему странному духовному сродству с киборгами Нью-Орлеана:

«Кровь вскипала в жилах, когда он вспоминал те долгие, мучительные ритуалы в закрытом боксе: ожидания, связанные с инициацией, то, как его учили искусству быть соблазнённым».

«Внешность его была так искажена, что и не узнать. Тонкие кости — сломаны и восстановлены, затем опять сломаны, и опять восстановлены, причем каждый раз добавлялся — не то наращивался — новый слой кости, пока они не стали вдвое больше своей первоначальной длины. Лицо было предметом многих эксцентричных хирургических операций, вернее, обрядов; сейчас оно имело чудовищный вид изуродованной временем морды мертвого козла, однако сохраняло своеобразную печальную красоту, которая, как знал Джек, была в характере его друга». Также стоит упомянуть присоединившуюся к ним княжну Розу фон Бек — красивую, смелую молодую женщину, тоже в душе авантюристку («Ее кожа напоминала изящные, деликатной формы лепестки, мягко наложенные поверх прочного скелета»). Все трое ищут вход во вселенную, имя которой — Грааль; оттуда можно проникнуть во Второй Эфир, и — на зависть всем современным геймерам — принять участие в большой РПГ, называемой «война среди ангелов». Как знать, возможно, три молодых человека сумеют научить бесстрастных ангелов любви...

И — параллельно с этой историей — идут вставные новеллы: декадентские, изящные, во многом — лишенные смысла виньетки, стилизованные под «палп»-чтиво времен Золотого века фантастики: бравые корсары Второго Эфира, напоминающие героев третьесортной космооперы, совершают подвиги, летая туда-сюда на своих «живых кораблях» (привет Наташе Осояну, тем более, что и тут есть сходство кораблей с рыбами). Театр абсурда — как он есть; даст сто очков вперед тем же «Танцорам». «Его гранитные плечи», «ее голова, почти полностью состоявшая из сырого мяса — только вместо глаз были угли»... Муркок, собственно, и не скрывает своих намерений жОстко простебать читателя. Когда доходит до сути, он открытым текстом признается: пиратка Бегг и ее команда — не более чем герои комиксов, популярных в Первом Эфире. То другое дело, что некоторые люди в эти комиксы верят, и всерьез считают, что наша обычная жизнь может повлиять на войну Хаоса с Сингулярностью. А также — поможет победить зловещего Праотца Насекомых (the Original Insect — тут, похоже, какая-то отсылка к «Повелителю мух» Голдинга. А может, и нет; не знаю). Словом, многие верят в корсаров Второго Эфира. Ну и, как известно, каждому воздастся по вере его...

«И снова многие деревья уже сбросили листву. Сквозь их остовы в жемчужном небе виднелась бледная розово-золотая волна, показывавшая положение солнца. На фоне этого холодного, мягкого света каждое дерево было видно в деталях, и казалось — у любой ветки свои, неповторимые черты» (То, что я перевел как «волна» = wash. Ну вот как это перевести точнее? Струя, поток? След? А буквально-то будет вообще — «замыв»... Ох, Майкл, чтО же ты вытворяешь со своим родным языком!..)

«Двое плыли по поверхности большого золотого Блика, всматриваясь в его чистый цвет, словно и в самом деле могли уловить взглядом ту райскую действительность, которую она расписывала.

Она скользнула за край [лодки] и, по-своему неповторимо, рывком, прошла под ее дном, чтобы, покоясь на прочном лоне золотого света, подбодрить его улыбкой и показать: для страха нет повода. Все такая же красивая, такая же совершенная, как этот цвет. Затем она поуютнее расположилась на мелководье, среди кувшинок, ряски и мокрых листьев.

-- Пойдем, Джек. Не мучь меня больше, любимый. Мы отправимся прямо сейчас. Но если ты останешься -- я не вернусь.

Напуганная тем, что сочла трусостью с его стороны, она нырнула внутрь Блика... отказываясь глядеть на Джека Караказьяна, оплакивавшего свою невезучесть, свою неспособность проникнуться этим кратким мигом, свой стыд и не забытые до сих пор сновидения... Свою нежданную потерю».

Казалось бы — уж куда глубже?.. Все как у Аберкромби (недаром же его называют гением современной литературы): «Никто не получает того, что заслужил». Но Муркок слишком легко относится к таким потрясающим психологическим находкам — он жонглирует собственными измышлениями, балуется, долго не задерживая внимание только на них. Боль, скорбь, тяжесть — и в то же время дешевенький фантбоевик; как сказал Роман Фомин в своем предисловии к другой книге ММ, это все — «смесь элитарности с попсовостью»; именно так — смесь. А не одно под видом другого (как, например, мы часто видим у Акунина).

Но Джек Караказьян — как бы трудно ему ни было преодолеть свою слабость — все-таки входит, вместе с друзьями, в сокровенный мир, имя которому — Грааль (конечно, право попасть в него окупается большой кровью; отсюда, собственно, и название романа. Не будем забывать, что San-Greal в эзотерической литературе часто звучит как sang real, т.е., настоящее кровопролитие). Только не пожалев себя, можно спасти всех, и любимую тоже.

(А для русского читателя слово blood еще и звучит каламбурно — приобретая второй смысл: — Бл%д#, Муркок, ну сколько можно-то!.. Сил нет последние страницы «домучивать».)

Пока главные герои ищут Второй Эфир, в первом тоже происходит много всего, что им потом придется расхлебывать, и не раз. Вот страшный недочеловек Поль Минкт (лицо его вечно остается скрыто визором, представляющим карту Штатов, только — изваянную в металле). Вот мрачные machinoix (как бы это поточнее перевести... киборги, что ли?..), исповедующие культ боли и мерзости (я уже приводил цитату про изломанные кости) — но, когда доходит до дела, вдруг обнаруживается, что лучше они, чем жадный, одурманенный опиумом богатей. Разумеется, те, кто знаком с творчеством позднего Муркока (в частности, с романом 2001 года «Дочь Крадущей сны») догадаются, кто такой этот Минкт: в нем легко узнать вечного врага многих муркоковских героев. Как сам автор охарактеризовал его, «Вечного Хищника» (« -- Все, что делаю, я делаю ради лучшего, более стабильного, более предсказуемого будущего. Веришь в такое будущее – добро пожаловать в наши ряды, будем сражаться бок о бок. -- Твоя ложь слишком откровенна, чтобы я мог поверить в искренность твоих нынешних речей. Ты на самом деле желаешь одного – сожрать нас всех с потрохами. Твоя любовь к Порядку – не что иное, как присущая безумцам одержимость чистотой и аккуратностью. Это не гармония. Это не Порядок в истинном смысле!»)

В отличие от него, герои Муркока (которые не просто симпатичны автору -- он откровенно любуется их душевной красотой, силой и выдержкой!)... так вот, герои Муркока -- например, тот же Караказьян -- прекрасно понимают: в мире нет Порядка. Человечество возникло случайно; но в том, что оно существует, все-таки есть некая целесообразность. Придумать мотивировку, «зачем» мы живем, можно; суть в том, что -- БЕЗ всяких оправданий и мотивировок -- жизнь весьма сто'ящая штука. Осознание этого = осознание, что Бог есть. (Хотя Его, конечно же, нет). «I'm feeling it, Sam».

На этом, пожалуй, и следует подвести черту. «Второй Эфир» сейчас востребован нашим читателем — потому что совершенно неизвестен ему. Не исключаю, что, ознакомившись с этой книгой поближе (если КК «Фантастика» все-таки издаст), многие будут испуганы ее необычностью и экзотичностью. Но поверьте — это стоящее чтение.

«Позвольте, но они же сами били,

Пытаясь золотишко раздолбать.

Разбив яйцо, об этом позабыли

И почему-то начали рыдать» (С)

С удовольствием вспоминаю свою старую «книжку-малышку» (или, как еще говорят — «раскладушку»): на первой странице, дальше которой я, по-моему, и не разворачивал, была изображена донельзя ми-ми-мишная картинка из деревенского быта — дед и баба, умилительно держащие на коленях курочку. И теплый свет от гнезда с золотым яичком, окрашивающий всю картинку в «уютно-домашние» тона.

Хотя... если так разобраться, в оригинале сказка не очень-то уютная. И не очень-то домашняя. Там ведь не кончилось на том, что мышка побила яйцо, а курочка обещала снести новое. Были еще кой-какие события (например, поп, услышавший про разбитое яйцо, с горя изорвал книгу. Поповы дочери повесились, дьячок разбил колокола... короче, сплошной Содом пополам с Гоморрой!!)

В некоторых вариантах вообще дошло до моря, оно сказало: «Ну тогда я разольюсь» — и все потонули. Включая бабку с дедом и многострадальную Рябу. Как видите, первоначально это была и не сказка даже, а о-очень примитивный вариант мифа о конце света.

С другой стороны... а нам-то что до этого? ;)) Кто читал сборник Афанасьева (где есть поп, дьячок и т.п.) — те могут вывести из сказки про Рябу СВОЮ собственную мораль. Например, «не устраивай много шуму из ничего». И так оно даже правильнее, чем вчитывать сюда мотивы из недетских «страшилок» ;))

Ну, а кто читал пересказ Ушинского (кончается на той самой сцене, где «Я снесу вам другое яичко, не золотое — простое!»), те просто подивятся: вроде и нехитрая история, однако ж — какой большой заряд доброты и народной мудрости!.. (В самом деле: ну зачем деду с бабкой то драгоценное яйцо? Одни хлопоты от него...)

NB Посмотрел, сколько всего выдает Фантлаб по запросу «Курочка Ряба»... с ума сойти: тут тебе и пересказ Ушинского, и Толстого, и фольклорное произведение... Бедные админы, которые все это вносят, не покладая рук :-D А простым лаборантам\оценщикам, представьте, каково? ;)))

Автор в очередной раз показала, что способна писать более чем прекрасно. Описание битвы за Кааму напомнило мне слова К. И. Чуковского о переводах Брюсова — «ни одного лишнего слова, всюду крепкие сухожилия и мускулы»; и к образу Мары это тоже относится (если первый роман вызывал ассоциации с Грином, скорее, по общей поэтической атмосфере, то тут... тут уже внутренняя похожесть проявляется, и немаленькая. Первая книга — чарующий Тейравен — был всего лишь красивой и лиричной сказкой; не менее, но и не более. Как же отличается от этого всё то, что связано с «Марой» — до такого глубокого философского смысла Тейравену ещё расти и расти...)

Вообще, глубокой идейности в романе стало больше (по сравнению с НВ). Например, мы узнаём ещё одну версию,

Отрадно, что Эсме «вернулась» — она уже не самая главная в повествовании, но всё же и её глазами мы будем смотреть, и не раз. То пассивное присутствие на заднем плане, к которому свелась ее роль в конце НВ, было лишь временным, и полюбившаяся нам героиня снова «тут».

То, что Хаген оказался следующим (после Эрдана) главгероем, вполне себе ожидаемо — и это замечательно. Он вдруг оказался не «супер-ниндзей», а живым человеком... вызвал даже большее сопереживание, чем старик корабел в 1й книге. Правда, в начале романа было четкое «дежа вю»: Хаген пошел в таверну... Хаген пробирался по грязным улицам... Хаген знал, что тут опасно... «полноте», — подумал я, — «уж не очередной ли это том «Войны мага» Перумова?!» К счастью, оказалось — нет; сходство кажущееся.

Не очень, правда, понимаю, зачем в романе столько места отводится Ризель и иже с ней. Пусть даже она и сыграет впоследствии какую-то важную роль в сюжете (а сыграет ли?..) — сама по себе она очень неинтересный персонаж. Вернее, интересный... но лишь читательницам. Женщинам. А я — с поправкой на мой пол — увы, не могу этот образ «заценить».:weep::weep::weep:

Еще хочу сказать: слово «феникс» в фэнтези используется часто — к месту и не к месту. И если уж цитировать классиков, то... обыграть как-то было бы нелишне, намекнуть, что это именно цитата, где-то даже, м.б., и приколоться (например, хотя бы так: «Крейн был фениксом, но отнюдь не в обсидиане» (пример условный и глупый, знаю сам. Но вы поняли).

То же касается

Ладно; мы убедились (как и в случае с НВ), что первая треть романа — однозначный «плюс» автору. Там — прекрасный Тейравен, тут — более чем живая и уже не сердцу, а уму милая Каама. Что-то ждет нас дальше?

Умберто. Герой, в котором «что-то есть», интересный не менее, чем Хаген. Еще в первом романе было видно, что это — глубокий характер. Но вот зачем нужны все эти флешбэки, экскурсы в прошлое, увиденное по-новому — я, признаться, так и не понял. Практически всё, что описывается в этих вставках через восприятие Умберто, мы и раньше видели его глазами. А про его чувство

И — опять интриги; интриги, которые «не миракль»... ЗАЧЕМ столько времени и места в сюжете отведено Тори Краффтеру и его планам? Ведь вот как хорошо вышло со Звездочётом и Змеёнышем — они «вынесены за скобки», не мешают нашим любимым героям решать свои собственные (гораздо более интересные нам!) проблемы и душевные конфликты; не пытаются даже приставать: «Эй, ребята, пора бы вам сюжет отрабатывать!» Ибо сюжет — не в том. Не в поисках компаса. Сюжет — это то, что творится в ДУШАХ команды НВ. Почему было не вынести за скобки и самого Тори, и черные фрегаты, и интригу, сплетенную Очередным Вселенского масштаба Палпати... простите, Аматейном? (Особенно это касается Аматейна — ведь и так, простите, понятно, что до самого конца трилогии трон не останется при нем... а очередная «последняя битва» и спасение от тирана — слишком банальны, что их можно было ожидать в этой истории. Так не лучше ли вообще не морочиться всем этим?..)

Читать же об

Впрочем, ладно.

Спасены — и это уже хорошо. Жаль только, что непонятна судьба самого этого мира... Чёрный флот-то остался; пусть Аматейну и плохо — но повести его против всех он вполне может. Многим, очень многим не поздоровится.

Теперь итог.

Первая часть романа — «городская» (Каама и всё, что с ней связано) — самая потрясающая, серьёзная и глубокая. Как и в прошлый раз, моя оценка — 10 баллов чистыми.

Вторая часть — о похождениях «Марко Эсте» — значительно оживает, когда мы видим сюжет глазами Эсме, а не Умберто. Из-за этого и только из-за этого — 8 баллов.

А вот события в Яшмовом дворце... Как там говорил один небезызвестный персонаж: ох, дворцовые интрижки — это всё не про меня!.. 6 баллов, к моему большому сожалению...

Преобразившийся Кузнечик (я надеюсь) еще покажет себя в следующей книге. Пока ясно то, что он вырос — вот каким стал?.. Увидим еще...

Квест по добыванию компаса

И — да, я при своем мнении останусь: лучше бы это все выходило не как единый роман, а как несколько продолжающих друг друга повестей. Ощущение было бы более цельным.

Впрочем, и так оценка понятна: чуть меньше, чем 7, 9; округлим для удобства.