https://kobold-wizard.livejournal.com/943259.html

Два друга путешествовали по Луизиане. Они заночевали в заброшенном доме на холме. Ночью главному герою приснился кошмар о трех повешенных в запертой комнате. Проснувшись в поту, он увидел, как его друг в сомнамбулическом трансе поднялся по лестнице наверх. Через несколько минут лунатик вернулся с окровавленной головой. В его руке был топор.

Роберт Говард, конечно, вбил свое имя в историю литературы благодаря Конану. Однако, помимо фентези, из его ундервуда появился рассказ, признанный классикой Южной готики. В тексте вместе с фантастической историей обнажаются корни особенной земли, населенной выходцами из французской Вест-Индии. Эти люди сторонятся окружающих. Спустя много лет местные продолжают сплетничать о их отношениях с рабами. Такой социальный пейзаж открывается позади достаточно тривиальной истории ужасов. Как и во многих подобных рассказах, именно атмосфера, а не фабула и аккуратность, делает рассказ шедевром. «Голубей» похвалил даже Стивен Кинг, который Говарда, мягко говоря не жалует. Они интересны еще и своей слабой связью с Лавкрафтом. Потустороннее здесь не возводится в абсолют, а творящийся ужас имеет человеческое объяснение.

Итого: Очень хороший рассказ, чтобы скоротать вечерок.

https://kobold-wizard.livejournal.com/942328.html

1960й год. Пылает Холодная война. Противники испытывают бомбу за бомбой. Над планетой уже кружится первый искусственный спутник. Рождается микроэлектроника и вычислительная техника. На этом фоне во Франции выходит «Утро магов» — своеобразное дитя дискуссии между физиками и лириками. Оно любуется научным прогрессом эзотерическими глазами Жака Бержье. В Википедии все сказано: «Работая в области ядерных исследований, Бержье всё глубже погружается в мир мистики и алхимии. ... После освобождения большую часть 1945 года работал в Direction générale des études et recherches — спецслужбе, занятой поисками ядерных технологий в Германии». Первый автор дает этой книге видимость научно-технического подхода. От журналиста Луи Повеля нам достались мистические впечатления от общения с Гурджиевым и его окружением. Из-за этого стилистика книги вышла неровной — любопытное обсуждение «странных фактов» перетекает в многие страницы пространных измышлений.

Главное, что подарило нам «Утро магов», — это мифический Третий Рейх. Из этой шинели вышли Индиана Джонс, Хеллбой и табор людей-Икс. Бержье и Повель ссылаются на многих предшественников, но в результате именно уши «Утра» начинают выглядывать то тут, то там. «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука с Успенским вообще кажутся теперь беллетризированной версией французского исследования. При этом сами главы про Рейх представлены не как самоцель, а как примеры к описанным гипотезам. Германия Гитлера воплощала чуждую цивилизацию, далекую от остального мира. Сам фюрер был пленником более могущественных сил. Они имели то ли потустороннее происхождение, то ли издревле скрывались от людей, пока не нашли достойный выход. Комплекс гипотез о Полой земле, Космическом льде и практике черного ордена СС складываются в альтернативную картину мира, противостоящую европейской и советской культуре. Все техническое развитие Германии напрямую связано с этим перерождением. Следующим шагом авторов стало предположение, что такой подход можно воплотить и в положительном ключе.

Немецкая часть не так уж велика. Остальной текст составляют более общие концепции, примеры и литературные вставки из рассказов Мейчена, Кларка и Миллера. Читатель убеждался в необходимости более широкого взгляда. При этом в «Утре» отсутствует экзальтированность. Авторы не проповедуют. Они не представители паранауки, а лишь ее популяризаторы. Сегодня подобные тексты разделяются на скандальные публикации формата РЕН-ТВ, и публикации различных изобретателей-рационализаторов из РАЕН. Подход измельчал. Теперь такая литература не пахнет отвязным творчеством.

Любопытна эта книга и в контексте 1950-1960х. Она написана в послевоенной Франции, лавирующей между левыми и правыми. Журналистика и философия будоражат массы. Еще живы те самые сюрреалисты. Поэтому «Утро» можно читать еще и как продукт своего времени и места.

Итого: Поставил галочку. Рассуждения показались мне скучными, а большинство примеров уже растиражированы в книгах вроде «100 великих тайн». На будущее я выписал себе пару цитат и имен вроде Сринивасы Рамануджана Айенгора.

https://kobold-wizard.livejournal.com/940195.html

В прошлом году я прочитал отрывок из книги Эрика Хэбборна «Автобиография фальсификатора». На русском он вышел в журнале «Иностранная литература» в 2013ом году. Тема номера звучала как «Круговорот масок: мистификация или фальсификация?» Там же был опубликован рассказ Иржи Кратохвила.

Главный герой работает в психиатрической клинике в Брно. Одним из его пациентов становится старый знакомый по университету — весельчак и душа компании, дошедший до попытки самоубийства. Болтая с ним, главный герой рассказывает о своей идее литературной мистификации — подшутить над знакомой девушкой и опубликовать от ее имени эротические стихи. Спустя некоторое время врач узнает, что бывший пациент стал импресарио скандальной поэтессы.

Рассказ мне понравился. Житейская история интересную иллюстрирует философскую коллизию. Три героя: идеолог, менеджер-поэт и лицо проекта — создают литературную легенду, в которой неясно, кто же здесь в действительности автор. Ведь правильное впечатление создает не голый текст, а вся концепция в целом.

Текст проникнут чешским духом, как я его понимаю. Во-первых, в нем сочетается камерное пространство с ощущением эпического безвременья. Если бы не пара намеков, то можно было бы подумать, что история происходила на лет тридцать ранее описываемых событий. Во-вторых, те самые намеки разливаются чешской интеллигентской желчью в сторону социализма и демонстративной датой финала — ночь с 20 на 21 августа 1968 года. В-третьих, важное место в тексте занимает столь любимая чехами декадентская эротика. Все эти сисястые пепельницы, порнографические открыточки начала ХХ века и смакование половых девиаций.

Итого: Тот случай, когда диссидентская биография автора сыграла мне на руку. Шут знает, перевела ли бы его редакция «Иностранной литературы» в противном случае. А так я получил хороший рассказ с национальным колоритом.

P.S.: В интернете блуждает информация о том, что снимается экранизация. Вот только снимают уже четвертый год. Зато есть портфолио Давида Конечного с образами персонажей. Тоже получилось достойно.

Археолог разрушает свою карьеру, доказывая, что нашел нержавеющий нож в слоях восьмитысячелетней давности. Однако, он смог разбогатеть и собрать свою собственную экспедицию в те места. В результате нашлись еще несколько ножей, а также следы мертвого города, которого просто не могло быть.

Начало вышло интригующим хоть и прозрачным. Если в рассказе возникают древние технологии, превышающие наш современный уровень, то скорее всего скоро на сцене появятся инопланетяне. Впечатление испортила развязка, достойная боевика категории C.

Итого: Рассказ мне показался абсолютно проходным. Безликие герои проходят через примитивный сюжет с избитыми фантдопущениями. ИМХО даже в 1946ом это не было изобретательным.

https://kobold-wizard.livejournal.com/939531.html

18 апреля скончался Александр Кабаков. Я узнал об этом из некролога, написанного Захаром Прилепиным. Из него же я узнал о том, что был у нас некий знаменитый писатель Александр Кабаков со сверхпопулярным романом «Невозвращенец». Бог весть, почему это названо романом. Там всего два с половиной авторских листа.

Главный герой работает в каком-то НИИ, исследующем Будущее. На основе так называемой «экстраполяции» редактируется текущая политика. Последствия изучаются экспериментальным путем — специалиста-экстраполятора направляют в командировку на пару лет вперед. Полученную информацию оформляют в сухие отчеты, но главный герой излагает увиденное в более художественной форме. По сути Кабаков написал историю об интеллигенте, выезжающем в командировки за рубеж. Пространство заменено на время.

Однажды главного героя вызывают в отдел кадров. Там два офицера прозрачно намекают на возможность сотрудничества. Сначала туманно, а потом более конкретно. Они считают, что в 93ем году, которым занимается герой, есть и другой эстраполятор, представитель соперничающей Редакции. Офицеры рекомендуют отыскать для них этого агента, дестабилизирующего советское общество.

«Невозвращенец» написан в 1988ом. Герой несколько раз отправлялся на пять лет вперед, и изучал развал Советского Союза. По Москве ходят боевики политических партий вроде Революционного Комитета Северной Персии. Основное правительство во главе с генералом Панаевым проводит бестолковые репрессии. Передвигаться по городу без оружия опасно. В городе голод. В ходу талоны, которые ценятся куда выше, чем «горбатые» рубли. В Прибалтике граждан России сгоняют в лагеря... Если забыть про год написания, то эта книга очень напоминает современную кучу русского постапокалипсиса. Собственно даже эпизод с московским метро здесь есть. Хотелось бы похвалить ухваченный «нерв горбачевской эпохи», да только аналогичный нерв продолжает вибрировать уже тридцать лет. Глуховский, Сорокин, Рыбаков, Дивов и т.д. Поэтому с этой точки зрения читать «Невозвращенца» можно только как прогностический памятник, отлитый в перестроечные годы.

Итого: Куда страшнее сквозящее безразличие главного героя к увиденному. Прямо по курсу шторм, который разорвет Советский союз на части. А интеллигенту уже сейчас тошно в своем НИИ под надзором бесов из госбезопасности. Он пишет свое Откровение без страха, без злорадства и без надежды на воскресение. Вот эта выстраданная отстраненность пугает куда сильнее, чем очередной постапок по лекалам Фоллаута.

https://kobold-wizard.livejournal.com/939266.html

В сети часто хвалят американскую экранизацию «Симулакрона-3» — «Тринадцатый этаж» 1999 года. Мол, фильм очень хорош и умен, да затерялся в тени «Матрицы». Мне же ближе фассбиндеровская экранизация — «Мир на проводе» 1973его года. Немцам удалось передать размеренную технократическую интеллигентность, свойственную 60-м. Ведь Галуй писал свою историю в индустриальную эпоху. Киберпанк еще не был тогда объектом для влажных фантазий для кинематографистов.

История раскручивается вокруг вычислительного комплекса для прогноза общественного мнения относительно политики, рекламы и тому подобного. Компанией «РЕИН» создана модель города, включающая тысячи детализированных подмоделей поведения отдельных людей. Основной разработчик погибает от несчастного случая в начале романа. Это смерть затягивает его бывшего подчиненного в круговорот загадочных событий. На вечеринке один из коллег рассказывает, что их шеф предполагал, что скоро умрет из-за какого-то важного открытия. Часть архива бесследно исчезает. Наконец, тот самый коллега исчезает, а окружающие уверяют, что человек с таким именем у них никогда не работал.

Сама идея моделей, подобных Симулакрону, полным ходом развивается в современных РПГ. Игры отходят от линейных сюжетов к режиму песочницы с широким спектром возможных действий. Внедряются технологии адаптации, позволяющие имитировать поведение при изменяющихся условиях. Разница между романом полувековой давности и нынешней ситуацией в том, что в нашем мире коммерциализация в виде игр наступила куда раньше, чем они начали коррелировать с нашим миром. Любопытно, что Галуй еще в 1960х предсказал, что у оператора сформируется «комплекс бога» по отношению к моделям. И этот бог может быть крайне жестоким.

Итого: Приятный технократический роман. Галуй аккуратно сложил текст из равных по длине глав. Каждая деталь заговора открывается будто по расписанию. Ни одного шага в сторону, никаких лишних деталей и случайных процессов.

https://kobold-wizard.livejournal.com/938907.html

Патриотизм — это единственное, за что мне хочется похвалить эту книгу. В остальном она проседает.

Главный герой служил разведчиком в Дунайской флотилии. Во время десанта в Эстергоме в весной 1945ого он был захвачен в плен. Из лагеря его передают сумрачному германскому гению для психологических экспериментов. Предметом исследования был страх.

Столкновение главного героя со страхом у автора не получилось. Превознося волю советского солдата, он словно бы обесценил выбранного врага. Герой научился преодолевать свой страх куда раньше, чем попал в руки немецкого профессора. Вся борьба концентрируется на внешнем противнике. Герой превращается в монолит без внутреннего мира. Вообще из отрицательного о нем звучит только голословная характеристика: «нервная разрядка проявлялась чересчур уж бестолково, шумно, бурно, он, к сожалению, почти полностью утрачивал контроль над собой…» Показал бы это автор хоть раз.

Леонид Платов был военным корреспондентом. Когда он переходил на описания Венской наступательной операции и Обороны Севастополя, возникали яркие детали. Без них повесть совсем бы превратилась в кособокий боевик категории Б, приправленный выхолощенной пропагандой.

Помимо бедствий главного героя, в текст включены воспоминания, письма фронтовиков, дневниковые записи и газетные заметки. Это могло придать истории объема, если бы автор смог справиться со стилизацией. Записки немецкого профессора бедны с точки зрения терминологии, зато попахивают пубертатным хулиганством. Письмо командира гвардейского дивизиона мало отличается по слогу от авторских описаний. Это было скорее художественное произведение, чем прямая речь участника событий:

«Раздался лязг гусениц. Это подошел мой Т-34 и остановился рядом с бронетранспортером. На бортах его были большие красные звезды. Они бросались в глаза.

Гитлеровцы все поняли. Зазвенела посуда. Перевернув стол, они кинулись в бегство».

Итого: Плохо, когда единственное, за что можно похвалить текст, это его патриотическая направленность.

https://kobold-wizard.livejournal.com/938191.html

Фильм с Рено и Касселем посмотрен не раз. Поэтому впечатление от книги получилось неоднозначное. Основные повороты сюжета уже известны, а в деталях чувствуется вторичность. Здесь появляется, например, типичный персонаж Гранже — коп, бывший по молодости закоренелым преступником. Раньше я встречал его в «Земле мертвых», а недавно писатель выдал такую же героиню в свежем сериале про комиссара Ньемана. В «Багровых реках» также возникают авторские темы «замкнутых сообществ», буржуазного фашизма, французских мусульман и либерального лицемерия.

История вращается вокруг ослепленного трупа найденного на леднике в позе эмбриона. В жестокости преступлений автор накрутил очень много деталей, но в целом они не смотрятся невыполнимыми. Убийца был упорот и у него было достаточно времени, чтобы обсосать каждый шаг. В книге все подано логичнее, чем в фильме.

Серьезно меня покоробил лишь один эпизод ближе к финалу, когда две сюжетных линии наконец сходятся. Один из героев рассказывает второму, что разгадал всю предысторию преступлений. У вас три трупа и еще один в перспективе, а ты начинаешь раскладывать все по полочкам, вместо того, чтобы сначала выложить главное. Дешевый эффект убил реалистичность момента.

Итого: Крепкий триллер со множеством французских реалий 90х годов. Рука у автора еще не была набита, но он уже нащупал любимые темы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937783.html

После смерти родителей мальчик двенадцати лет поступает в услужение к местному доктору. О своем работодателе главный герой знает немало, потому что его отец раньше служил в том же доме. Ребенок помнит, как папа часто возвращался домой поздно ночью, усталый и запачканный кровью. Он никогда не рассказывал, чем состоит его работа, а только требовал уважения к Доктору. Теперь сыну предстоит заменить своего отца и узнать, в чем состоит работа монстролога.

Обложка и шесть эпиграфов сразу объявляют то чудище, с которым предстоит иметь дело. Образ антропофага поражает своей несуразностью и неправдоподобием. Автор-шутник специально выбрал такую угрозу, смотревшуюся бы уместнее на детских рисунках. В итоге понимаешь, что все куда тоньше. Обыгрывая явно и неявно философию Ницше, автор сталкивает героев со Злом, свободным от ограничений. Антропофаги появляются, и им нет никакого дела до собственного правдоподобия. На людей охотится тело без головы, зато полное жизненной силы и ярости.

О произошедших событиях рассказывается прозрачно. Ребенок наивен в отношениях с другими людьми, но у него очень цепкий глаз. С ним начинаешь видеть место действия, облик людей и ту кровавую бойню, что творится вокруг. В ход идут звуки, запахи и множество хирургических подробностей. Незавидная доля выпала мальчику.

Сюжет как и образ антропофага не отличается замысловатостью. Мальчик на своей шкуре узнает, что главное в охоте на монстров — самому не стать монстром. Многие персонажи романа бесчувственны к мучениям других людей, и оттого выглядят куда омерзительнее диких животных, питающихся человеческим мясом. Благодаря яркой подаче, старая идея вновь прозвучала.

Итого: Меня до сих заставляет вздрагивать клич Доктора: «Уилл Генри!» — повторяющийся в романе десятки раз. Аудиоверсия явно пошла тексту на пользу. Для подростков, как мне кажется, самое то. Кровью их уже не запугать, а эмоциональная жестокость в романе не гнетет.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937682.html

Главный герой приходит в себя на дне ледяного ущелья, прикованный цепью к скале. Рядом обнаруживаются еще двое страдальцев. Они приговорены к смерти, но непонятно за что. Напряжение нарастает, когда каждый начинает подозревать других в своих мучениях.

История очень короткая. Аудиоверсия продолжается около 9 часов. Все это время с напряжением предчувствуешь пакостные авторские ходы. Любопытно ведь, в каком порядке и как скоро они будут сделаны. Кровавые травмы, голод, предательства, пытки, подозрения, страх за близких — все это выполнено мастерски. И не более. В развязке чувствуешь себя обманутым. Автор продемонстрировал создание напряжения из банальных модулей триллера, не привнеся ничего нового.

Итого: Эмоциональный фастфуд, а не полноценное произведение.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937387.html

После крутого романа «Андеграунд, или Герой нашего времени» повесть «Где сходилось небо с холмами» еще сильнее укрепила авторитет Маканина. Мне понравились его притчи, свободные от исторической перспективы и больших обществ. Герои Маканина живут в маленьких мифологических мирках. В Андеграунде была московская общага, а в повести — уральский рабочий поселок в три дома.

Главный герой «Холмов» — известный композитор, родившийся в глубинке. Все его детские знакомые работали на одном заводе, а вечерами собирались во дворе. Они вместе справляли свадьбы и поминали умерших. Ведь на заводе часто случались аварии, и последующие похороны впились в память мальчика. На них он вливался в общий хор со своим детским голосом. Над горами разливались задушевные местные песни. Получалось так здорово, что в итоге заводчане направили его в Москву учиться музыке.

Он сделал себе имя, построил семью, наладил быт. В памяти же всплывали песни детства. С его помощью их темы звучали из приемников по всей стране. Тем горче композитору было слышать, что в поселке поют все меньше. Постепенно в нем разрасталось чувство вины, будто, уехав, он обобрал поселковых рабочих, унеся с собой и голос, и музыку.

В редких эпизодах появляется его слабоумный сверстник, которого заводчане гоняли с посиделок, чтобы не портил песни своим мычанием. Наверно, так и зародилось в главном герое чувство, что именно благодаря музыке его принимают в общую поселковую семью. Заезды на родину, редкие разговоры с земляками, непонимание домашних разбередили комплексы у героя-сироты. Через всю повесть проходит мрачная растительная тема. Хрестоматийные народные корни превращаются в вампиров, вытягивающих жизненную силу из родной земли. Главный герой не только не может сохранить привычный и столь дорогой его сердцу уклад, но губит тот мир. Ведь односельчанам проще включить приемник, из которого послышатся его шлягеры, чем петь самим.

Итого: Образы туго скручены. Повесть можно толковать, как с мистической почвенной точки зрения, свойственной главному герою, так и с фрейдистской — мол, история рассказывает о невротической личности и ее мучениях от детских травм. Для однозначных решений история Маканина не подходит.

https://kobold-wizard.livejournal.com/936658.html

11 страничек прозы XIX века.

В начале автор накидал географию и социологию с помощью длиннот: «Неподалеку Мариель в муслиновом дезабилье, оттенявшим черноту ее глаз, с букетиком фиалок на груди, за которым вздымалась и трепетала некая снежная белизна, время от времени наполняла ледяным редерером высокие тонкие бокалы на небольшом столике, не переставая при этом раздувать губами огонек русской папиросы, зажатой в колечке-щипчиках на ее мизинце».

Во второй половине в этом «дезабилье» случается карточный проигрыш. Таинственный аббат поставил на кон некую тайну ЦЕРКВИ. Именно так, КАПСом. Слова священника в финале оглушают публику. У кого-то от них даже сорвался адюльтер.

Итого: В должном контексте этюд, возможно, смотрелся бы неплохо. Этакий анекдот на тему тогдашних нравов. Сама же по себе, история смотрится сегодня лишь пробой пера, достойной школьника. ТАЙНА же для нашего, постосоветского, человека бессмысленна, как Пасха для эскимосов.

https://kobold-wizard.livejournal.com/935823.html

Дочитан второй сборник зарисовок Андрея Аствацатурова. С момента знакомства с его «Людьми в голом» прошло пять лет. Они ни разу не вспомнились за это время. Теперь же я сперва открыл свой старый отзыв. В нем критиковались эмоциональная блеклость и отсутствие крючков, способных зацепить читателя. Все так и осталось во второй книге, только теперь это выглядит не ошибками, а сознательным подходом автора.

Человек оголяется еще больше, до костей, до эскиза. Он теряет псевдочеловеческую цельность и превращается во множество коротких линий. Родители, работа, пьянки, Новый год, школа — все подано обрывочно и небрежно. Каждая из ситуаций несет в себе непонимание героя со стороны других и со стороны самого себя. В результате нам достается еще один штришок, очерчивающий героя. Он проживает свою жизнь между этих незамкнутых линий.

Итого: Корни этой книги лежат в Америке. Неудивительно, ведь автор специализируется на их литературе. Сэлинджеровское мировосприятие накладывается на фолкнеровский Ленинград с героями Марка Твена. Получилось оригинально, хотя и не сытно. Ведь ждешь, что полученный материал удастся встроить в себя и не выходит. Потому что нельзя съесть чужую границу, можно только лучше понять свою.

https://kobold-wizard.livejournal.com/930302.html

Второй раз после «Улисса» я бросил слушать аудиокнигу и начал читать. В первой части романа есть ряд психоделических эпизодов, которые мне было сложно воспринимать на слух. После прочтения я понимаю, что стоило перетерпеть. У «Ритуала» в начитке Владимира Князева есть проблемы с подачей диалогов, но само повествование приобретает нужный градус обреченности, важный для этой книги.

Четыре университетских друга отправляются в поход по национальному парку в Северной Швеции. Им около 35и, и у каждого давно своя жизнь. Безответственность против предразводной затхлости, поденщина против унылой карьеры в банке. Конфликты накаляет страх. Туристы обнаруживают обезображенный труп животного, висящий высоко на дереве. Они не одни в этом заповедном лесу. Некто сильный и быстрый кружит вокруг них. Испугавшись, они заблудились. Страницы заливают желчные комментарии, мордобой, травмы и постоянное напряжение из-за Зверя, который играет с непутевыми людьми.

Тривиальный сюжет дешевого ужастика спасает исполнение первой части. Нэвилл аккуратно обостряет ситуацию столкновения со смертельной неизвестностью. Книга сделано вкусно и ощутимо.

Проблема романа заключается в его разделении на две части. Нэвилл будто бы сшил две повести со сходными замыслами. После завершения первой части роман абсолютно видоизменяется: другие окружающие люди, другой страх, другой темп. Вычеркни во второй части воспоминания главного героя о происшедшем с ним ранее, и история не развалится. Автор не обеспечил целостность сюжета.

Итого: Было интересно посмотреть, как мастер способен оживить заезженную историю. Не все получилось правдоподобно, например живучесть героев при травмах, но как развлекательный ужастик книга хороша.

https://kobold-wizard.livejournal.com/929423.html

Тилье был выбран как один из самых известных французских авторов, сходных с Жаном-Кристофом Гранже. С историями последнего я неплохо познакомился благодаря аудиокнигам и целому букету экранизаций. Хотелось посмотреть, что еще умеют писать французы.

Пролог начинается с холодной атлантической пасторали. Писательница Лин Морган живет вместе с мужем и дочерью Сарой в отдаленной доме на берегу океана. Она опубликовала несколько кровавых триллеров, что сделало ее псевдоним очень известным среди читателей. Однажды вечером дочь писательницы исчезает во время прогулки. В их районе орудует маньяк, которого зовут «Путешественник». Он берет на себя ответственность за похищение Сары Морган, но отказывается рассказать, куда спрятал тело. Муж писательницы пытается вести расследование.

Спустя четыре года сотрудники полиции обследуют разбитую машину, находящуюся в угоне. В багажнике обнаруживается женское тело с содранным лицом. Руки девушки отрезаны и лежат рядом в пакете. Водитель погиб в той же автокатастрофе. Теперь детективам нужно узнать, кем была обезличенная жертва.

Тилье впечатлил меня умением завершать главы тем, что в английском называется cliffhanger («висящий над обрывом»). Переходя между эпизодами, он подбрасывает главным героям новую информацию, заставляющую сюжет повернуть в новом направлении. Отдаю должное, у него получается генерировать интригующие повороты. Проблема в том, что книга достаточно длинная. В ней почти 80 глав, и к финалу всей истории количество «обрывов» утомляет. Напряжение теряется, когда понимаешь, что все обострения происходят по четкому расписанию.

Отзывы о жестокости, описываемой Тилье, показались мне преувеличенными. Омерзительность преступлений скорее обозначена, чем показана. Сюжет не сопровождается смакованием психического надрыва, делая погибших кусками обезличенного мяса. Людям с болезненной фантазией может стать дурно, когда они попытаются перенести на себя описанные травмы. Лишенным такой черты читать будет куда проще.

Реалий французской жизни я ощутить не смог. Можно представить, что «Последняя рукопись» произошла в любой стране с развитым литературным бизнесом. Из-за смазанных побочных линий, в которых могли бы открыться культурные нюансы, роман выглядит схематичным.

Итого: Позднее попробую познакомиться еще с чем-нибудь из творчества Тилье. «Последняя рукопись» не вызвала у меня отторжения. Добротная беллетристика. Если сравнивать с Гранже, то не хватает какой-нибудь досконально расписанной изюминки, экзотической социальной группы или главного героя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/928361.html

После неудачного, хоть и атмосферного «Переписчика», можно сказать, что Мьевиль исправился. Объема стало больше, и талант разгулялся. Автор стянул свои дикие фантазии хоть каким-то фрагментированным сюжетом. О незаполненных промежутках читатель может догадываться, исходя из своих знаний об оккупации Парижа. Мир-двойник очень похож на наш. Про многих действующих лиц можно прочитать в Википедии. Главное помнить, что в романе есть только образы, а не реальные люди. Как в «Постоянстве памяти» Сальвадора Дали, мы видим нечто, напоминающее часы, но неизвестно, что в действительности мы видим.

Действие развивается параллельно в двух разных периодах. В 1941ом году, который очень похож на наш, американский журналист Вариан Фрай пытается вывезти из Франции интеллигентов и художников, на которых объявлена охота. Беглецы до поры до времени спрятаны на загородной вилле, где предаются своим странным забавам вроде известного «изысканного трупа». Они выступают за свободу в искусстве и в жизни, что прямо противоречит фашистской традиционной строгости. Их искусство вероятностно, хаотично, безумно.

На дворе 1950й. Война так и не закончилась. Франция остается разделена на оккупированную зону и Виши. В Париже партизаны из Сопротивления борются с нацистами. Такая альтернативная история бывала уже не раз. Разница в том, что Новый Париж — вероятностный, хаотичный, безумный. Люди издревле мечтали, что искусство изменит мир. Из полотен должны были рождаться гармония, здоровья и чистота — все то, что превозносят фашизоидные традиционалисты. Вместо этого образы шагнули из манекенов, игральных карт и коллажей, созданных сюрреалистами, дадаистами и прочими модернистами. Они шагнули дословно, без допущений и условий, воплощая новое мироустройство. По руинам родного города пробирается главный герой, вынужденный прятаться от патрулей Гитлера и кукол Беллмера, коллаборационистов-сатанистов и марионеток из растительных волокон и цветов. Практически все бытие в 1950ом году концентрируется в бегстве и наблюдении. Получившийся травелог страдает от буквального перечисления увиденного, воссоздавая ощущение человека, пытающегося выжить в патовой ситуации.

Мьевиль вновь создал мир после Катастрофы. Ее побочным эффектом становится рождение существ, изуродованных физически и психологически. Таков мьевилевский взгляд на Революцию — разгул стихии, неизбежный при накопленных противоречиях. Его не волнует этическая оценка причин. Катастрофа произошла, изменив навсегда расстановку сил. Новый Париж стал «миром, оскверненным искусством и демонами».

Книга получилась безусловно неидеальная. Объяснимая фрагментарность повествования не удерживает взгляд, заставляя скользить по многочисленным описаниям существующих живописных полотен. Боевые действия описаны бесцельно, поскольку сюрреалисты даже в Сопротивлении остаются сюрреалистами. История ограничена взглядом «из своего окопа» без каких-либо сведений о мире за немецким оцеплением. Никакого Восточного фронта, Британии, Германии и даже Холокоста. Хотя, как знать, возможно из Франции все именно так и виделось.

Итого: В 1936ом году Сальвадор Дали по политическим причинам рассорился с группой Андре Бретона, основоположника сюрреализма. Дали бросил фразу, ставшую канонической: «Сюрреализм — это я». Каталонец с острыми усами справедливо вписал свое имя в историю, но в его тени затерялись десятки, а то и сотни других художников. Многие из них, в том числе и Бретон, исповедовали левые взгляды троцкистского толка. Именно поэтому они попадали в немецкие лагеря и вступали в Сопротивление. Книга Мьевиля — это памятник их борьбе, как непосредственной в виде партизанских вылазок, так и идеологической. Они были против магистральных линий Гитлера и Сталина. В конце романа Мьевиль приводит список имен и произведений искусства/идей, звучащих в тексте. Это около 50 страниц, почти 15% от всей книги. По ним проходишь, как по кладбищу, понимая, что Сюрреализм — это они, и их много.

https://kobold-wizard.livejournal.com/927674.html

Книга пытается казаться больше, чем она есть на самом деле. Она выглядит как пример к руководству «Как сделать персонажа, который умнее автора».

Автор, профессор литературы Белградского университета, хорошо знаком с классической НФ. Он написал две диссертации на эту тему, а также энциклопедию научной фантастики на сербском языке. Поэтому Живкович хорошо оперирует наукообразной стилистикой, которая должна дать ощущение интеллектуальной прозы. В «Четвертом круге» возникают вопросы устройства мира, математических абстракций, внеземного разума и контакта. Кубик к кубику да шарик по точной траектории.

Сюда же понюшку априорно умных персонажей: Архимед Сиракузский, Стивен Хокинг и даже Шерлок Холмс. Ну, ведь не могут такие умные люди ввязаться в какую-нибудь глупость. Всех их занимает проблема круга как идеальной фигуры. Решают они ее в присущей себе манере, сливаясь в мозговом штурме.

Полифония, умные персонажи, грандиозные темы, а на выходе пшик. Есть в книге некая тайна, которую все решают, но она имеет сугубо научный интерес как точка приложения интеллектуальных усилий. Наверно, в этом есть дух 70х, когда творили Кларк и Желязны. Сегодня такая наука ради науки уже не увлекает. Не в обиду покойному Стивену Хокингу. А вот жизни нет.

P.S.: У меня же была надежда, что в книге будет хоть какой-нибудь югославско-сербский привкус. Ситуация обратная: «Четвертый круг» — глобалистская книга с индусами, фламандцами, сицилийцами, британцами и т.д.

https://kobold-wizard.livejournal.com/926620.html

Эту книгу написал американец. Взгляд с противоположной стороны Железного занавеса задает тон. Повествование свободно и от ужаса перед рухнувшими социалистическими титанами, и от бурного ликования антисоветчиков. Герои «Праги» врываются с волной капитализма, стремящейся в провалы и трещины, заливающей головы людей и вытесняющей былое. Говорят победители Холодной войны, не воины, а бухгалтеры, протоколирующие захваченные трофеи. Мене, мене, текел, упарсин.

Несколько шуток многократно повторяются. Одна из них вынесена в заглавие. Для стран Запада Прага — знакомый городок, случайно попавший в руки СССР. На рубеже 80-90х чехам протянули куда больше рук помощи, чем остальным. В Прагу сразу направились туристы, там открывались представительства газет, инвесторы вкладывались в чешскую экономику. Герои Филлипса постоянно живут с ощущением, что они промахнулись, ибо живут в Будапеште.

Венгрия темнеет неизвестностью посреди Европы. Молодые американцы едут сюда с осторожностью, не понимая, кто такие эти люди, говорящие на совершенно непонятном языке. Героев окружает атмосфера горечи и постоянных воспоминаний о 1956ом годе. На страницах не появляется ни одного персонажа, рассказавшего бы хоть что-то адекватное про последние 30 лет. Царит дух безвременья. Это можно списать и на круг общения, формирующийся по барам для иностранцев и прочим подобным местам. Эти люди жаждут Возрождения, в котором им помогут бывшие якобы враги. «Он вынимает маленький пластиковый фотоальбом, переворачивает несколько страниц и показывает на любительский черно-белый снимок под целлофановой оболочкой: – Это когда мне было двадцать. Я в части около Дьора, у нас учения против нападения Австрии. Глупая идея, понимаете, в семидесятом думать, что мы воюем с Австрией».

Только бухгалтера-победители не так просты. Они воплощают в себе романтический цинизм молодости, когда ты веришь в свои принципы, но остальных считаешь слабыми грешниками. «Чарлз успел заметить уязвимое место, понять, отчего вся эта компания фуфло (а ничем другим она не может быть, если заправляют венгры, даже венгры в Австрии), и спокойно отправиться за счет компании на уикэнд в Иннсбрук, прежде чем воротиться в Будапешт и в понедельник доложить вице президенту, что очередная банда ленивых мадьяр хочет миллиард долларов, или шапку невидимку, или ядерную субмарину в обмен на 33 процента каких то гравюр по венгерской истории и большого зала несомненно устаревших типографских машин». Герои-экспаты встречаются, ссорятся, мирятся, а сами, не задумываясь, строят форпост своего мира на этой терра инкогнита: работница посольства, венчурный инвестор, учитель английского языка, социолог и журналист. Неважно, насколько они эффективны как профессионалы. Им нужно было быть в этом месте и в это время. Удержаться, заполнить собой Париж-на-Дунае, пока не подойдет подкрепление.

Итого: Филлипс прожил в Будапеште несколько лет и ухватил дух, царивший тогда между экспатами. Роман получился тягучий, полный сложноподчиненных предложений. В нем много светских разговоров и описаний. Все это передает течение времени для людей, у которых не особенной цели. Их страны победили, а что делать дальше, пока не ясно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/926196.html

Рассказ вышел в журнале «Wierd tales» за март 1929ого года. Из-за этого он выглядит поделкой в лафкрафтианском стиле. Молодой автор взял тропы более опытного товарища и собрал свою зарисовку. Будем честными, многие рассказы Лавкрафта достаточно однообразны и просты. Их вытягивает атмосфера, созданная противоречивой личностью ГФЛ. У Белнап Лонга есть намеки на предвечные ужасы, наркоман-визионер и недоверчивый рассказчик, а духа не хватает. После пары страниц экспозиции уже очевидно, как будет развиваться сюжет и чем все закончится. Надежда оставалась лишь на любопытную обвязку. Не будет. Это знакомый фантик без какой-либо оригинальности. Я не могу списать это ни на возраст автора, ни на его неопытность. К 1929ому году он написал уже полтора десятка рассказов, многие из которых уже были опубликованы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918977.html

На данный момент «Земля мертвых» — один из самых свежих романов Гранже. Автор отступил от переделок тех тем, что уже были в «Пассажире», «Империи волков», «Мизерере» и «Братстве камня». Здесь нет замкнутых сообществ (религиозных, профессиональных, политических), нет ярко выраженных психопатий и нет погружения в политико-исторический контекст. «Земля мертвых» куда больше укоренена в дне сегодняшнем. Граница между повседневностью и реальностью преступления, которую переступает главный герой, лежит в этот раз в области плотских утех и общественной морали.

Главный герой — выходец из приюта, остановившийся наркоман, а ныне следователь полиции. Параллельно с расследованием проходит его развод и судебная волокита по поводу опеки за сыном. Их конфликт с женой был вызван ее специфическими сексуальными пристрастиями из области БДСМ. Годами это увлекало главного героя, но в какой-то момент ее поведение и манипуляции все больше внушает опасение, ибо может сказаться на психике их ребенка. Удачное завершение расследования должно стать его козырем в деле об опеке. Никто не сможет отказать герою.

История раскручивается вокруг двух убитых стритизерш, чьи обезображенные тела были связаны нижнем бельем в странных позах. Подозреваемый обнаруживается достаточно скоро. Это гениальный художник, отсидевший 17 лет за преступление, которое очень напоминает современные убийства. Узнавая его, следователь видит свое страшное отражение. Оба выходцы из низов, оба в молодости совершили убийства, оба теперь являются уважаемыми членами общества. Вот только подозреваемый — воплощение пороков, выставленных на показ. Убитые были его любовницами, двумя из множества других. Он не скрывает этого, гордится своей сексуальной необузданностью. Статус гения позволяет шокировать публику яркими признаниями, потому что либеральная общественность видит в нем жертву Системы, освободившуюся от оков ханжеской морали через искусство.

Гранже добавляет перчику в роман, создавая страшные образы коммерциализированной сексуальной свободы. Стриптиз-бары с роскошными шоу, БДСМ-клубы с разнузданными оргиями, органическое интернет-порно, в котором зрители сами выбирают каким извращениям подвергнуть актрис. Эти страницы раздражают и пугают и в то же время притягивают внимание тем самым отсутствием этических и физиологических ограничений. Порнография как она есть.

Итого: «Земля мертвых» — качественная развлекательная литература, щекочущая читателю нервы. Для этой цели Гранже использует несколько взаимосвязанных конфликтов. Главный герой поставлен в условия, когда проигрыш даже в одном из них приведет его к гибели. Развязка становится предсказуемой достаточно поздно, где-то за 15 % до конца романа.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918747.html

Провинциальный физик обнаруживает объявление об открытии в его городе вычислительного центра. Фирма принимает задачи от населения по сходной цене. Герой передает им радиофизические уравнения, над которым корпит уже долгое время. Решение приходит к обеду следующего дня, и оно не численное, а аналитическое. В городке откуда-то появились неизвестные гениальные математики, и все дороги идут в местную психиатрическую клинику.

Это был один из первых художественных текстов, опубликованных полковником, ветераном разведки, кандидатом физико-математических наук и главным специалистом в Госэкономсовете Совета министров СССР. Исходя из разносторонней биографии тяжело обвинить автора в том, что он не знал жизни. Тем удивительнее наивность его произведения. Человек, бывавший по долгу службы во многих европейских странах, описывает условную Австрию/Германию 1960ого года, словно это уэллсовская Британия начала прошлого века. На эту нестыковку наслаивается упрощенное представление о поднимающих голову нацистских преступниках, подкрепленное, видимо, реальными скандалами эпохи Аденаура.

В образовавшейся локации появился такой необычный персонаж, как провинциальный физик-фронтовик, который нигде не работает, но не бедствует. В 1960м это выглядит анахронизмом. Попахивало доморощеными изобретателями-рационализаторами, чьи письма публиковали в «Технике — молодежи». Антагонист (я не открою большой тайны, если скажу, что он бывший офицер СС и сотрудник концлагеря) организует свою фирму без какой-либо адекватной охраны и приличной системы проверок. Смущает также негодование главного героя по поводу офицеров СС. Ведь даже, если речь идет об Австрии, то очевидно в чьей армии он служил и получил фронтовые ранения. Быть может, обозначь автор его биографию более развернуто, недоверия бы не возникло. То, как главный герой расправляется со Злом, выглядит наследием с «фантастики ближнего прицела», призванной обозначить школьникам-пионерам важность образования для решения насущных задач. «Представь, что ты попал на необитаемый остров, и у тебя нет радио. Что ты будешь делать?»

Итого: Наивный текст, рассыпающийся по всем составляющим: героям, месту действия и предложенному сюжету. Из положительного в повести я могу назвать только легкий язык. Читается быстро, хоть и без удовольствия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918468.html

Это неудачная книга. Во-первых, именно как бумажная книга. «Fanzon» издал короткую повесть на дубовой бумаге и по-детски крупным шрифтом. Лучше бы соединили повесть вместе с «Последними днями нового Парижа» в полновесный том.

Во-вторых, мне не понравилась повесть. В ней «не случилась история». Есть декорации, персонажи и некие тайны. Получился кафкианский нарратив — рассказчик не может понять происходящее вокруг и лишь описывает некие события, которые складываются гнетущую и туманную атмосферу. Он задает вопросы родителям и редким знакомым из города. Те либо не отвечают, либо от их намеков становится еще страшнее от непонимания. Ясно, что родители занимаются какими-то странными делами, напоминающими читателю магию. Ясно, что это не приветствуется остальными горожанами, но те терпят соседство из получаемых магических предметов. Ясно, что отец рассказчика не из этих мест и пытается забыть родину. Неясно только, почему он порой убивает животных. И главное — куда пропала мать рассказчика?

Итого: Мьевиль — автор крупной формы. Тогда его прекрасные образы соединяются с какой-никакой, но увлекательной историей. В короткой форме он порой просто показывает безжизненные фотографии своих фантазий. В «Переписчике» такой подход расползся на 250 страниц фанзоновского издания. Мьевиль подсунул нам пачку таинственных фотографий, сложившихся в текст (привет, Кафка), полный теней и ущербности травмированной памяти. Перелистывание фотографий создает иллюзию движения, но на самом деле это череда статичных эмоциональных состояний. Из-за этого чтение не вызвало у меня душевного отклика. Красиво, но неинтересно. Как и от многих модернистских текстов, в результате остается только впечатление: «Да, можно писать и так».

https://kobold-wizard.livejournal.com/917883.html

Я пришел к «Pasternak«у уже после «Библиотекаря», «Мультиков» и дюжего количества елизаровских песен. Потому в романе видится молодецкая проба пера, из которой потом получились более интересные тексты. Наиболее он напоминает ранние песни автора — хулиганскую матерщину и измывательство над интеллигентскими иконами вроде Окуджавы, Ростроповича и Бродского. Автор пытается пробиться через скорлупу современной культуры и вытянуть за собой придушенную культуру «Советской Атлантиды» (с). «Частые уличные драки и ежедневные стычки с отцом развили в нем незаурядные способности кулачного бойца. Служба в армии закрепила их. Он не обладал никакой специальной техникой, но удары его, на вид расхлябанные, не по-боксерски размашистые, были сокрушительны» — вот елизаровская манера, попытка пробудить читателя/слушателя, завороженного перестроичными и постперестроичными бреднями.

Благодаря этому подходу, роман сделан заведомо неуютным. Рефреном через него проходит мысль, что именно благостная и гуманная атмосфера служит главным методом Врага. «Ти страдаль. А тепер будет много знакомых. Тебя будут любьить. Ты полючишь вторую семью. Ми будем очень часто встречаться. Мне ти можешь доверит все. Ми твои извращьенья все вместе обсудим, и ты не будешь их хотеть, а только смеяться». В книге есть и позитивная уютная часть «Дед». В ней теплое детство, когда родители отправляли героя в деревню на лето. Атмосфера там отнюдь не советская, а нарочито корневая, языческая. Автор показал, что умеет писать и приятную прозу. Из нее рождается наиболее понятный герой, охотник за бесноватыми и сектантами.

Следующий удар приходит со стороны героев. Дело в том, что еще двое из четырех — это ублюдки из школьных историй, издевающиеся над сверстниками. Последний — человек, не получивший в детстве помощи психиатра, страдающий судя по всему шизофренией на почве окружающей псевдорелигиозной кутерьмы. Шутка в том, что в руках Елизарова они оборачиваются чистильщиками, которые видят в за оболочкой привычных нам положительных героев — скрытое Зло. Маньяки выворачиваются наизнанку, и автор вручает им знамя защитников Земли русской. Судя по тому, как он пишет о своих героях, я очень сомневаюсь, что он видит в них воплощения ума, чести и совести с советских агитплакатов. «Pasternak» — темное фентази как оно есть, где Зло борется со Злом. Наверно, в этом и главный посыл романа — каким должно быть Добро сегодня, чтобы противостоять им обоим?

Беда же этой книги в том, что она сделана плохо. Это все-таки сборник зарисовок, каждая из которых занимает 5-10 страниц. Вместе они напоминают комикс, разбавленный философскими рассуждениями. Практически все крупные планы, кроме детства в деревне, выливаются в описания боевки. Местами они хороши, но в целом история не видна. Из-за этого «Pasternak» при неплохом заделе вынужден остаться на уровне памфлета.

Итого: Определенному типу мировоззрения с этой книгой будет неуютно. Если выдержать серию ударов, то читать очень легко и можно даже улыбнуться удачным находкам автора-хулигана.

https://kobold-wizard.livejournal.com/917287.html

Захотелось странного — получите.

Главный герой вырос в городе на берегу Великой Реки, играя со своей сестрой и окрестными мальчишками. Постепенно старые знакомые начинают сторониться мальчика, потому что его отец занимается черной магией. Ребенок пытается не замечать ничего, пока однажды не умирают родители, а потом пропадает сестра. Герой отправляется на ее поиски и сталкивается с историей, которая длится уже много веков. Его судьба — проникнуть в Царство мертвых и понять на своей шкуре, что значит стать чародеем. В нем зазвучат голоса колдунов прошлого. Самым страшным будет голос его отца, который хотел коварно укрыться между жизнью и смертью, но погиб от рук собственного сына.

Роман не похож на привычное современное фентази. Во-первых, Швайцер создал мир Великой реки, напоминающий древний Египет. Ключевое здесь не сама Река, гробницы древних царей, затерянные в песках, или боги-звери. Главная удача — создание психологии языческого общества, в котором нет понятия греховности, разделения людей на верных и неверных, расплаты в посмертии. Мир Швайцера лишен глобальных Добра, Зла, Хаоса и Порядка. Нет даже философских группировок, пытающихся заковать мироздание в стройные схемы. Жизнь великого чародея не превращается в очередное сопротивление Концу света, потому что созданный мир стабилен, несмотря на перемены.

Во-вторых, история подана в специфической форме. Герой рассказывает о своей жизни как об эпосе. После путешествия через Царство мертвых повествование приобретает явственный привкус шаманизма — свободного перетекания между реальностью и миром духов. Рассказчик безжалостно объективен и отстранен, рассматривая цепь событий в целом, без крупных планов. Быть может, в этом спасение от безумия. Если включить эмоции, то от увиденного можно было бы свихнуться влет.

В-третьих, в итоге «Маска чародея» вместо развлекательного чтива предстает психологическим романом. Через фантастические события открывается внутренний мир героя. Ведь через весь роман проходит конфликт чародея и его отца. Голоса, звучащие в голове, становятся воплощением эдипова комплекса с отеческим давлением; неприятием грязных методов со стороны мальчишки-идеалиста; попытками отца сделать из сына свою усовершенствованную копию. Отдельная прозрачная тема — это заторможенная сексуальность главного героя, потерявшего мать. Когда он стал чародеем, его психологическое взросление остановилось. Вечный мальчик не воспринимает ни собственную телесность, ни чужую. Отсюда же сложный образ Дома, в котором он вырос и потерял всех родных. Проходят годы, герой покрывается шрамами, но раз за разом возвращается в одну и ту же комнату, пытаясь найти в ней покой.

Итого: У Швайцера получился любопытный роман-сновидение. Порой от чтения такой психоделики быстро возникает пресыщение от избыточности образов. В «Маске» этого нет. Наверно, в том заслуга самобытного и нечеткого мира. Духи снов приходят и уходят, дополняя историю новыми деталями. Назвать чтение захватывающим я не могу, но оно действительно любопытное.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912914.html

Книга номинируется в этом году на премию «Новые горизонты». Решение жюри удивляет, потому что новизны в романе нет. Есть архетипический сюжет про приезжего в абсурдном городе. Есть унылые философствования человека, пытающегося понять новый для него мир. Есть персонифицированная сила, пытающаяся соблазнить главного героя властью. Горизонт во время штиля.

Главный герой — суть романа и его основная проблема. Очень долго авторы осознанно лепят из него пентюха. Все его пихают, все от него что-то хотят, а он только уворачивается от жизни. Постепенно открывается предыстория, объясняющая образ мыслей героя и причины его приезда в городок Малые Вишеры. Он хочет получить талант, которого никогда не имел. Город способен сделать чудо. А до этого главный герой — посредственность в необычных условиях. Повторюсь, сделать героя таким — не авторский оплошность, а именно осознанная позиция. Мол, победить может и добрый обыватель (привет, Фродо Сумкин). Вот только он настолько блеклый, что ему не выходит даже сопереживать. Такого персонажа не жалко и потерять. Поэтому сколько бы не повторялись причины, почему ему нельзя проиграть, напряжение постепенно спадает. Вместе с ним пропадает и интерес к интриге.

Итого: Скучно, товарищи.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912556.html

Незатейливая повесть про «старика Козлодоева» зациклившегося на кукле в витрине парикмахерской. Он отправляется в странствие по Европе, пытаясь отыскать девушку-прообраз. Мания поиска выливается в лихорадочную любовную связь не приносящую никому радости. Финал разветвляется, показывая развязку глазами главного героя и глазами сестры его возлюбленной.

Любопытна подача: главный герой показан как карикатура на героев классической русской литературы. Он по-русски скучает с ватрушками и сентиментальным влечением к ветеринарше Клириковой. Он финансово обеспечен и может потратить состояние на поиски своей фам фаталь. Он несколько раз оглядывает свое жилище и видит атрибуты давно минувших эпох: елисаветинский диван, новгородские иконы и эротические рисунки «уже безумного Врубеля». Его жизнь даже в финале описана нарочито книжно с кучей незначащих деталей, выглядящих неуместно в период душевного смятения.

В контрапункт ему звучат записки девушки, ставшей невольной свидетельницей романа. В них дышит наивная человечность.

Итого: Изданная в 1918ом — на II год Республики, повесть выглядит как ирония над традиционной стилистикой. Новая жизнь рождается в муках, и ей не по пути с пыльными буржуа. Даже завершается история горькой усмешкой: «Вот и всё, господа».

https://kobold-wizard.livejournal.com/911178.html

Победы и поражения этой книги связаны с ее производственным характером. Текст вышел протокольным. Автор избегает межчеловеческих конфликтов, оставляя героям лишь их профессиональные обязанности. Эмоционально-чувственнаяя сфера вытеснена в редкие сентиментальные зарисовки. Куда чаще персонажи, обозначенные как Данила, Николай, Леонид, Лиза и т.д. выполняют свою работу для решения заглавной проблемы. Буднично, день за днем, в заданном направлении. Книга написана со здоровым цинизмом по отношению к лозунгам и речам с телеэкрана. Чуется заговор работяг против порочной Геополитики.

Производственных романов о Будущем сейчас исчезающе мало. Из-за этого прогремел «Марсианин» Вейера, из-за этого и кажется вкусным текст Катласа. «Прикладная» подача дарит надежду на реализуемость подобных планов. Препонов может быть много: начиная от банальной распри пяти мужиков из-за одной бабы и заканчивая какими-нибудь Чужими, нечаянно разбуженными бурильной машиной. Про такие проблемы есть куча историй, и в них все профессиональное уходит в статус фона. Ценность романа Катласа именно в наивной схеме, по которой нужно действовать в отсутствии форс-мажоров.

Итого: Для полноценной художественной литературы книге не хватает человеческого конфликта. Для научной фантастики не хватает деталей. Поэтому «Прикладное терраформирование» — лишь приятная зарисовка для того, чтобы потешить самолюбие обнищавших технарей. За неимением современных аналогов это не так уж мало.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908670.html

Роман номинировался на премию «Новые горизонты» в 2015 году. На бумаге он так и не вышел, зато текст вывешен на Фантлабе. Меня зацепила аннотация, обещавшая фантастику «ближнего прицела» про освоение космоса. Ведь почти про коллег.

Прочитав, могу сказать — это было тошнотворно. Причем с первой страницы и до финала. В первую очередь тошнило из-за языка. Автор многословен настолько, что описания не создают адекватной картинки. Это обрывки хрестоматийных околокосмических образов приправленные фантазиями магазинных грузчиков про гнилые корпорации. Все серо, тоскливо и убого. «На внутреннем витке одной из звездных спиралей, на планете, сумевшей удержать возле себя газовую оболочку, происходила навязчивая, труднообъяснимая, но неплохо изученная обитателями, суета. На периферии этого процесса, за счет упрямого вращения лопастей, в атмосфере держался летательный аппарат».

Тошнило и от сеттинга. Его ноги растут из Пелевина. В наличии фантасмогорическая Россия, которая рванула в Космос, чтобы возродить свой дух. В наличии социальная стратификация, в которой есть настоящие люди, а есть гуманоиды — недоразвитые пришельцы с планет, пригодные лишь для тяжелого и монотонного труда. Зарубежья в наличии нет. Почему никто не вспоминает ни Европу, ни США — неясно. Еще большей проблемой является то, что автор не любит созданный мир. В основе антиутопии должно лежать хоть, какое-то объяснение, почему люди хотят жить так, а не иначе. В «СРО» показана лишь серость, в которой безысходно копошатся несчастные коропоративные ублюдки. Все ненавидят выпавшую им долю, но держатся за гарантированный доход, который идет на оплату кредитов.

Сюжет — простенький. Два директора с серьезными психическими отклонениями крутят интриги. Один похищает сотрудников другого. Тот в отместку замысливает убить противника, провернув молодежно-любовный фарс. Также в наличии семейная пара коллег; два гуманоида, мечтающие сбежать от собственного социального статуса; бывшие прапорщики и служаки. В принципе, такой набор мог бы быть у Дивова с той разницей, чтоон написал бы их с присущим драйвом. Здесь же, повторюсь, только тошные поползновения неприятных людей на бытовом и моральном уровне.

Итого: В 2015ом году чуешь — это подброшенная тухлятина. Даже в 90е она казалась бы графоманью, в которой автор выплеснул свою желчь на тему начальства, семибанкирщины и девок, которые не дают. В топку. Уныние — грех.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908287.html

Тот печальный случай, когда по классической книге сняты два классических кинофильма. В результате первоисточник отставляют в дальний угол чулана. Интонациии Миронова и Филиппова сверкают в памяти. Темп книги кажется медленным. Хочется подтолкнуть сюжет, ведь ты и так уже знаешь, что роскошный перл уже ждет не дождется тебя через пару страниц.

И все же перечитывание отрезвляет. Понимаешь, сколько нюансов было отброшено или переделано сценаристами и режиссерами. В этот раз дополнительным подспорьем была рукописная версия романа с комментариями. Согласно предисловию, текст неоднократно перерабатывался в соответствии с политическим моментом и мнениями конкретных цензоров. Комментарии к изданию весьма любопытны именно в связи с указаниями на прообразы и мотивы. Множество эпизодов так или иначе обыгрывают статьи 1927ого года: мейерхольдовские постановки — театр Колумба, открытие Клуба железнодорожников, а также статьи нового Уголовного кодекса. Комментаторы даже хронологию романа привязывают к конкретным точкам — началу борьбы с троцкистами, которые обвиняли правительство в предательстве идей Революции и откатыванию ситуации назад. Мол, роман был конъюнктурным ответом — никакого отката нет и не будет. Бывшим дворянам и священнослужителям не удастся обогатиться и вернуть все назад.

При чтении с Бендера быстро слетает приклеившиеся лица Миронова и Гомиашвили. Они старше героя почти в полтора раза. В фильмах это уже побитые жизнью мужики, тоже из «бывших». Бендер же — молодой мошенник, ровесник века, видевший изящную потусторонность Серебряного века совсем мальчишкой. Он хорошо впитал дыхание времени в его быстрой переменчивости и театральности. Вот только, кроме этой маски, в «Двенадцати стульях» ничего не показано. В какой-то момент Остап даже стал напоминать щедринского Органчика, только более поздней модели. Он говорит перл за перлом, он очень эффективен в своей роли, но человеческого в нем не чувствуется. Трагедия — выбранный им путь обесчеловечивает, сводит до человека-функции с товарным лицом.

Воробьянинову полная версия добавила целых две главы. В них Киса раскрывается как кутила и прожигатель жизни. Невошедшее в классический текст добавляет красок эпизодам с Союзом меча и орала и посещением столовой «Прага». Он авантюрист своего времени: афера с марками, адюльтер с прокурорской женой, брак по расчету с купеческой тщедушной дочкой. Здесь нет находчивости Бендера, но для той поры Воробьянинов был яркой личностью. Времена изменились, он постарел, и именно поэтому ему нужен Великий комбинатор.

Итого: Вычеркнутые из рукописи главы добавили роману конъюнктурной остроты. При чтении начинаешь видеть, что вся история со стульями — это мелкая авантюра на фоне жизни страны. Вокруг стройки, открытие новых заводов с непроизносимыми названиями, улучшение быта за счет новой экономической политики, а отец Федор ползает на коленях перед инженером Брунсом, которого с руками отрывают ведущие предприятия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/907541.html

Неоднозначность этой книги начинается с названия. Переводчик Зарине Джандосова выбрала сентиментальное словосочетание, напоминающее о киноальманахах, вышедших в одно время с русской версией: «Париж, я люблю тебя», «Нью-Йорк, я люблю тебя» и т.д. В оригинале название звучит с меньшей чувственностью — «Mother London». От сентиментальной влюбленности остается паспортная констатация. Фрейдистское сальто назад завершается переводом из стародавней статьи Дмитрия Ивахнова — эротическая фантазия «Материнское лоно — Лондон». Не знаю, откуда он почерпнул информацию об эротизме, но, на мой взгляд, в самой версии названия уловлено физиологическое восприятие Родины. Лондон здесь — вспроникающая материнская среда.

Книга рассказывает об эхе, которое было вызвано Блицем — бомбежками города в 1940-1941 году. Впервые за несколько веков война пришла в этот город. Жители помнят о своих предках, которые разъезжались по всему миру, чтобы доблестно воевать с Наполеоном, бурами, бошами. Война — это далеко. Никто из варваров никогда так безнаказанно не убивал приличных лондонцев на британской земле. Страх и гнев просыпаются в душах граждан. У Муркока я впервые увидел критику британского правительства и короны во время Второй мировой.

"— Казалось, что бомбы сыплются с неба беспрерывно, одна за другой. — Отхлебнув глоток, мистер Кисс поставил чашку на блюдце. — Повсюду свистели осколки, целые районы пенились, как моря, асфальт и камни на мостовых вздымались, словно для того, чтобы выпустить адские орды, стены падали, жара прибивала к земле, ветер срывал плоть с костей, выдергивал суставы. Когда же бомбежка прекращалась, то нужно было искать воду, чтобы заливать пожар, а залив пожар, снова копать. Я ненавидел немцев, но куда больше возненавидел наших вождей. И не я один. Нам не разрешали говорить о том, что мы чувствуем. Нас изображали храбрыми, жизнерадостными кокни, снимающими шапки перед его величеством. Они не говорили о том, как все они страшно боялись того, что, попади какой аристократ в Ист-Энд, он будет разорван в клочья, и о том, что жизни Черчилля угрожает встреча с собственными гражданами. Для нас все они были на одно лицо. Вряд ли хоть один из них попал под бомбы, и поэтому любая забота, которую они изображали, была лживой.

Бет покачала головой, не соглашаясь:

— Джозеф! Не все ненавидели мистера Черчилля. Именно он был нам тогда нужен.

— Мы были нужны им куда больше, Бет. В качестве пушечного мяса. Они начали наконец воевать только после того, как их собственные кварталы стали бомбить. Если бы тебе когда-нибудь пришлось выдирать раздавленное, кровоточащее месиво, похожее на грязные мясные обрезки, из рук матери, которую иначе не вытащить, чтобы потом ампутировать обе ноги, ты бы поняла, что я имею в виду. Мы ненавидели не их богатство, не их пустое сочувствие, не их глубокие бункеры. Мы ненавидели то, что они самым омерзительным образом просто не желали понять, что происходит!»

По стилю повествования книга напоминает джойсовского «Улисса». Муркок с тем же упорством пускает корни в географию и историю Лондона — почти с каждой страницы сыплются названия улиц, магазинов, районов и учреждений, которые проходят персонажи. Вместо стилистических игр ирландца здесь имеются психиатрические расстройства. Действие то и дело прерывается голосами, которые «слышат» главные герои. Cами взаимоотношения между персонажами являются достаточно сложными типически, как и у троицы Леопольд Блум-Стивен Дедал-Молли Блум. Отличие от «Улисса» — самое простое — здесь нет сюжета, как такового. Есть взгляд на полвека сразу, словно воспоминания человека в 1988ом году, когда события 1955 и события 1975 не так уж отличаются друг от друга. Мы видим разные эпизоды, стараясь понять героев, но нет никакой магистральной хронологической линии, которая эти эпизоды связывает. Из-за этого читать порой трудно. Сложно удерживать внимание, когда в истории нет ни интриги, ни конфликта.

Поэтому остается лишь всматриваться в детали. Например, очень многие описания британской политики заставили задуматься насчет наших текущих событий. Эмигранты, митинги и дубинки полиции, застройка старых кварталов, интеллигенция, по звонку возвопящая насчет прав художника-гомосексуалиста и т.д. Их страна тоже разрывалась из-за внутренних конфликтов, но не развалилась, что наводит на мысль о запасе прочности и нашего государства.

***

«При стычках с полицией во время демонстраций шестидесятых и семидесятых годов женщины всегда рисковали больше мужчин. Полицейские при любой возможности хватали их за грудь и в самых оскорбительных выражениях расписывали, что бы хотели с ними сделать. Однажды после демонстрации у Олд-Бейли, в которой участвовали мои друзья, я слышал в суде, как одна молодая женщина процитировала слова, которыми оскорбляли ее полицейские, и описала их действия, за что и поплатилась. Судья принялся ее отчитывать за употребление такого рода слов и выразил надежду, что она не употребляет их дома, и потребовал счесть это усугубляющим обстоятельством, требующим вынесения более сурового приговора!»

***

«Нездоровое правительство в нездоровой стране. Гражданская служба утратила свою эффективность, перестав привлекать порядочных людей, и ни в чем теперь нет прогресса. Демонстрируется явное желание добиться стерильности. А чего стоит этот смехотворный упор на нулевую инфляцию с одновременным набиванием собственных карманов!

***

"— Я жил на Лэнгстон-стрит. Та еще была улочка, — показал Данди зонтиком, который он на всякий случай захватил с собой, хотя было лишь начало сентября. — А теперь здесь художественные галереи, книжные магазины, погребки элитных вин. А взгляни на эти дома из красного кирпича, на это обилие зелени! Муниципальные квартиры! Теперь я гордился бы тем, что живу здесь. Как Кристина Килер. Но, боюсь, что теперь уже не смог бы себе этого позволить. Откуда берутся все эти богачи, старина? Непостижимо.

Но для мистера Кисса в этом не было решительно никакой мистики: он раздул ноздри от отвращения.

— Из этих проклятых «домашних графств», извечно отравляющих жизнь Лондону, его заклятых врагов, потенциально смертоносных паразитов. Они вывозят за город большую часть лондонцев и занимают их дома, улицу за улицей. Партия моей сестры поощряет их деструктивные инвестиции, в итоге ведь возникает лишенное гражданских прав сообщество безработных. Вечно на все жалуясь, эти малограмотные тунеядцы заполоняют Фулем и Финчли своими сопливыми, дурно воспитанными детьми, создавая собственное гетто. Скоро Лондон растеряет свою хваленую космополитичность. Все эти кролики на одно лицо, Данди! Их следовало бы держать в резервациях, не пуская дальше Южного Кента и Челси и не разрешая им перемещаться в Клапем и Баттерси. А они еще стонут, мол, старожилы вмешиваются в их дела! Это классический империализм. — Он с одобрением посмотрел на красные башни Края света, уходящие в сторону Иль-Брук-Коммон. — Вспомни Южную Африку, Данди. Вспомни Техас. Знаешь, как эти иммигранты называют черных? «Чайниками». Я знаю людей, родившихся в Боу, но вынужденных переехать в Стивенейдж, потому что лишь так далеко они могут найти себе дом по карману. А кому достаются дома в Бетнал-Грин, мой мальчик?

Прекрасно зная, что не следует прерывать друга, когда он составляет одну из своих редакционных статей, Данди лишь вопросительно поднял бровь.

— Чертовым брокерам из Хейуардз-Хита и Биконсфидда, Данди! И они еще имеют наглость обвинять в причиненных ими разрушениях черных! Белые люди с белыми ручками, Данди, вот кто довел Лондон до беды. Их надо вышвырнуть отсюда или, по крайней мере, дать им право на жительство, проверив место рождения родителей. Или поселить на три года в Тауэр-Хамлетс для проверки. Этих ублюдков надо держать в Гилдфорде, мой дорогой. От них несет вонью, и они ненавидят города. Они тут чужие. И пытаются превратить Лондон в какой-нибудь провинциальный Доркинг. Надо установить шлагбаумы и проверять каждого, кто сюда въезжает».

***

Итого: Муркок писал фентази, классическую фантастику, экспериментальные романы и альтернативную историю. «Лондон» — это еще одна грань его творчества — реалистичная книга о его городе и его жизни. Читать это не так захватывающе как истории про Вечного воителя, но куда проще, чем тексты о Джерри Корнелиусе.

https://kobold-wizard.livejournal.com/897423.html

Лучший роман 2018 года по версии Фантлаба, Лучшая отечественная книга 2018 года и Книга 2018 года по версии журнала «Мир Фантастики», лауреат премии «Час быка» в 2019 году. Глаз зацепился за такое количество плюшек. Ранее автор заработал мое доверие романом «Облачный полк».

Мировая война закончилась. Старые государства разрушены. Большинство людей погибло. Неделя Огня и последующая эпидемия выкосили Евразию, Северную Америку и, вероятно, остальные континенты. Мы смотрим на мир из Японии, сохранившейся из-за нейтралитета в войне и островного положения. Поскольку Россия была уничтожена, то возрожденная империя наконец присоединила к себе острова Курильской гряды и Сахалин. Русских к тому моменту там уже не было. Китайцы и корейцы, бежавшие с материка, устроили чистки. К началу истории в ойкумене насчитывалось 17 чистокровных русских. Все они жили на острове Сахалин.

Объединенному пространству должна соответствовать героиня. Она — полукровка с четвертью русской крови. В ее памяти продолжает жить наш язык, на котором говорила бабушка, жившая когда-то в Архангельске. Такая героиня плывет на север. Ее профессия — прикладная футурология. Никто не понимает, чем она занимается, но бумаги Императорской академии наук открывают все двери, дают транспорт и выделяют сопровождающих. Цель экспедиции — собрать материал о рассогласовании между представлениями о реальности и самой реальностью. Героиня едет по острову и раз за разом задает встречным вопрос: «Что Вы думаете о Будущем?»

«Профессор полагал, что Империя, допуская существование префектуры Карафуто и нечеловеческих порядков, царящих в ней, входит в определенный этический резонанс, и новый конфликт с будущим неизбежен».

Антон Павлович Чехов, взяв деньги в долг, отправился на каторжный остров. Его целью были впечатления, с помощью которых он смог бы написать роман. Никакого плана не было. Приехав на остров он сам придумал себе занятие — провести перепись населения. В результате появились тысячи карточек, за каждой из которых стоит человеческая жизнь. Роман Чехов так и не написал. Вместо него в 1890ом году появился сборник очерков «Остров Сахалин».

Назвав свою книгу так же, Веркин обозначил связь с классическим текстом. Герой-рассказчик выезжает из Империи на ее дальний рубеж с неясной целью, а в итоге проезжает по всему каторжному острову и собирает впечатления о текущем положении дел. В финале он/она пишет вовсе не то, что собирался изначально.

» — Как все некстати, – поморщился профессор. – Очень некстати. Столько усилий, столько трудов… Когда теперь еще представится такая возможность? Мы застряли, как мухи в смоле, динамика едва уловима, я очень рассчитывал на ваши сахалинские впечатления… А у вас беллетристика, Сирень.

Ода с сожалением поглядел на меня.

– Нет, с литературной точки зрения это, безусловно, интересно, – успокоил меня он. – Знаете, мой учитель любил повторять слова одного вашего… Не знаю, как это звучит в оригинале… «Счастлив, кто жил в мгновенья, когда качнулся мир», кажется так.

Я поздно встал. Дорога, ночью, Рим.

– Вы видели… много. Вы могли написать хотя бы про это. Но новеллы! Я совершенно не ожидал такого…»

Связь с Чеховым дает структуру текста, а дальше начинают работать различия. Правнучка адмирала, дочь почти адмирала, выросшая в Японии, не похожа на купеческого сына и крестьянского внука из Таганрога. Там где Чехов, хоть и известный в Центральной России, проехал на свой страх и риск, она путешествует, подкрепленная академическими справками, родственным статусом и экипировкой. В художественном тексте ощущается диссонанс между жестоким и физиологичным описанием мира и такой мерисьюшной героиней. Особенно это чувствуется во второй половине романа, когда начинается быстрое действие. Бесчеловечная фантазия на темы тюрьмы заканчивается, и вместо нее начинается резкая манга со стрельбой без промаха, горьким предательством соратников, черным снегом и первыми шагами ребенка в финале. Быть может, и вся книга выдержана в японском стиле, но вначале он не чувствуется.

Лучший роман 2018 года... «Это не говорит о твоих достоинствах, это говорит о недостатках моей жизни». Если сравнивать с «Чужой землей», то Веркин безусловно интереснее. Впрочем, свой роман о гибели русского народа Дивов написал уже давно. «— Ты неправильно переводишь. Русский mudak и английский мудак — совсем разные вещи. По смыслу близко, а интонация другая. То, что ты сказал, по-русски будет hui. Это всего-навсего член, причем в очень грубом варианте. А вот mudak… — Рашен мечтательно закатил глаза. — Хороший был у нас язык, Жан-Поль. Глубокий. Богатый. Красивый. Был да сплыл».

Итого: От претензий к правдоподобию роман рассыпается. Поэтому его нельзя воспринимать буквально, как нельзя воспринимать буквально христианские притчи. Героиня обречена на скитания в поисках точки отсчета, и она ее нашла.

https://kobold-wizard.livejournal.com/896228.html

Любопытная и весьма самовлюбленная позиция художника относительно современного рынка искусства. Эрик Хэбборн выполнил более 500 работ в стиле голландских и итальянских мастеров XVII-XVIII веков, а потом через различных дельцов выпустил их на аукционы Сотбис, Кристи и т.д. По его мнению, суть подделки состоит не в самом произведении искусства, а в его неверном описании. Картину фальсифицируют искусствоведы, признавая ее автором более дорогого живописца. Часто экспертам невыгодно повесить на полотно верную бирку, потому что появление неизвестной работы гения сулит им больший заработок и авторитет. В финальной зарисовке Хэбборн рассказывает, что порой торговцы откровенно покупают картины, выполненные в стиле именитых авторов, чтобы потом самостоятельно превратить их в «подлинники XVII века» уже юридически. Маржа дельца составляет тысячи процентов от гонорара, полученного живописцем.

https://kobold-wizard.livejournal.com/893985.html

«Правда о деле Гарри Квеберта» Жоэля Диккера мне понравилась. Сцены в сюжете располагались так, чтобы набирать и сбрасывать напряжение, увлекая за собой все дальше и дальше. Была видна скрупулезная работа по плану. Оригинальность повествованию придавали воспоминания главного героя Маркуса Гольдмана о его обучении писательскому мастерству. Из разговоров с преподавателем сформировался тот самый план, в который укладывается любая история. Ты одновременно находишься в двух состояниях: рассматриваешь историю из-за плеча режиссера/монтажера и участвуешь в ней вместе с главгероем.

«Книга Балтиморов» — условное продолжение «Правды...». Это 50 лет Америки, как ее видит швейцарский автор Жоэль Диккер. Если первый роман был аппликацией из «Твин Пикса» и «Лолиты», то второй сделан на основе семейных эпических романов. Маркус Гольдман рассказывает о себе и своих родственниках из города Балтимор. В одной хронологической линии главгерой готовится к написанию новой книги и мучительно вспоминает о Драме. Именно так, с большой буквы. В другой линии описаны события, которые к этой Драме привели. Школа, любовь, подростковые шалости, родительский бизнес, семейные конфликты... Ожидание Драмы подменило интригу детектива. В этом первая условность продолжения.

Другая заключается в нестыковках. История Гольдмана-1 отличается от истории Гольдмана-2. Они по-разному вступают в отношения с известной актрисой и по-разному поступают в университет. Квохчущая еврейская мамочка Гольдман в «Книге Балтиморов» теряет национальные черты. Гарри Квеберт больше никак не появляется. Все это вместе с радикальной сменой жанра заставляет меня думать, что Жоэль Диккер не писал продолжения. Изначально были два черновика, в которых использовались одни и те же типажи, но это не одни и те же персонажи. Когда «Правда...» стала бестселлером, писателю позволили издать еще одну книгу. Только редакторы не доработали.

«Книгу Балтиморов» нужно читать в отрыве от «Правды...». Тогда не обидно из-за оскудения литературных приемов. И там, и там драмы людей, живущих прошлым. Разница в том, что первый роман был еще и детективом, и размышлением о литературной кухне. Второй не дает никаких поддержек, оставляя драму как она есть. Чужая житейская печаль не цепляет, а потому будет забыта.

Итого: Читать такое легко. Книга сродни сериалам телеканала «Россия». Только там сценаристы рисуют нашу стереотипную страну, а здесь швейцарец описал эфемерные США.

https://kobold-wizard.livejournal.com/892501.html

Роман Лориги попал в стопку «Прочитать» на ФантЛабе давным давно. Он был там один из первых. Единственный отзыв обещал «интересную наркодилерскую «эпопею» в стиле киберпанк». Мой отзыв будет вторым и будет отрицательным.

История ближайшего будущего. Фарминдустрия шагнула далеко вперед. Побеждены СПИД и другие серьезные заболевания. Попутно химики разработали «синие иголки», «красное чешское небо», «Солнце в кармашке» и другие психостимуляторы. Главный герой — коммивояжер с препаратами для стирания воспоминаний. День за днем он встречается с покупателями, выслушивает сбивчивые «зачем» и отдает цветные драже. Больше половины книги составляют сделки, приходы и беспорядочный трах с потребителями.

На смену венерическим болячкам пришли побочки от таблеток. Расплатой главгероя становится неврологическое расстройство. Вместе с неприятными воспоминаниями уходит способность к запоминанию. Герой живет даже не сегодняшним днем как было раньше, а текущим мгновением. Один из наиболее интересных моментов книги — чувства человека, потерянного во времени. Развязка на фоне этого теряется и кажется на хрен не нужной.

Лорига использует перепаханные темы: наркотики, СПИД, сексуальные девиации и Юго-восточную Азию. По тематике книга наследует кислотной литературе 70-80-х. То, что раньше было яркими вспышками, превратилось в тягучее однообразие. Автор монотонно описывает места и людей, каждый из которых в отдельности стал бы жемчужиной твоего отпуска в Бангкоке, Мехико или Мадриде. Он описывает, описывает и опять описывает. Порой встречается отсылка к событиям, случившимся уже 50 страниц назад. Твои воспоминания о них к этому моменту уже зыбки и сомнительны. Такое забывание отражает саму специфику мировосприятия безымянного главного героя. Отсюда и беда книги: форма играет только в виде многостраничной истории, попутно разрушая какую-либо возможность сюжета. Было красиво и скучно.

Итого: Книга хорошо читается по диагонали. Образы сливаются в бесконечный поток, и тебе остается только созерцать их и прислушиваться к максимам случайных знакомых.

«Брось это дело, парень: если ты не сделал ставку, все лошади будут для тебя одинаковыми».

«Домашняя химия – это как плетеный стул: больше удовольствия получает не тот, кто на него садится, а тот, кто делает».

»...потому что все молитвы, знаешь ты их или вовсе не понимаешь, созданы из одной веры. Не веры в одно и то же, а веры во все не твое. Веры в могущество чужого».

https://kobold-wizard.livejournal.com/891778.html

Эта книга открыла для меня третьего Чехова. Первый писал мещанскую Россию конца XIX века с забавными маленькими людьми. Второго весь мир знает как великого русского драматурга. Третий рванул сквозь всю Россию, от Волги через Сибирь на гиблый остров Сахалин. Поехал в кредит, сбережений не хватило. Из документов с собой только корреспондентский билет и паспорт.

«И зачем я сюда поехал? — спрашиваю я себя, и мое путешествие представляется мне крайне легкомысленным. И мысль, что каторга уже близка, что через несколько дней я высажусь на сахалинскую почву, не имея с собой ни одного рекомендательного письма, что меня могут попросить уехать обратно, — эта мысль неприятно волнует меня».

Это «Зачем?» знакомо многим путешественникам, шагнувшим чуть дальше коллекционирования галочек в путеводителе. Настоящая цель путешествия — опыт. Именно за ним ехал Чехов, автор нескольких сотен рассказов, мечтающий создать роман. Ему было необходимо потрясение, дарующее внутреннюю свободу. Импульсом должен был стать опыт пребывания на Сахалине, рукотворном аду российской системы правосудия.

«Все наше внимание к преступнику сосредоточено на нем только до момента произнесения над ним приговора; а как сошлют его на каторгу, так о нем все и позабудут. А что делается на каторге! Воображаю!..»(Отсюда)

Профессия врача интересно приломилась в деятельности Чехова на острове и в получившейся книге. Автор бесстрастно провел физиологическое исследование Острова — устроил перепись населения. Вспоминил всех поименно. Систематически проезжал по деревням, входил в бараки, общался с нивхами и айнами. В результате заполнено около 10 000 карточек с данными о поселенцах: каторжных, ссыльных и свободного состояния. На кусочках бумаги запечатлелись маленькие люди, невидимые из остальной России. Вместе они сложились в беспристрастный взгляд на общество, созданное нашей Империей на одном маленьком клочке суши.

Роман Чехов так и не создал. «Остров Сахалин» — это текст, противоположный роману по форме. В 23 очерках мало отдельных судеб, потому что людские потоки здесь такой же фактор, как погода. Лишь иногда Чехов фокусируется на личности, словно вытаскивает рыбку из садка, рассматривает ее и бросает обратно так, чтобы через мгновение уже не отличить от остальных. Вместо романа получилась статистика, показывающая неудачу сахалинского каторжного эксперимента. Годы бессмысленности и страданий оставляли у отбывших каторгу стариков лишь желание как можно скорее покинуть это место. Представьте себе нынешних семидесятилетних, мечтающих сбежать куда глаза глядят.

«Как-то, гуляя в Александровске на пристани, я зашел в катерный сарай и увидел там старика 60-70 лет и старуху с узлами и с мешками, очевидно собравшихся в дорогу. Разговорились. Старик недавно получил крестьянские права и теперь уезжал с женою на материк, сначала во Владивосток, а потом «куда бог даст». Денег, по их словам, у них не было. Пароход должен был отойти через сутки, но они уже прибрели на пристань и теперь со своим скарбом прятались в катерном сарае в ожидании парохода, будто боялись, чтобы их не вернули назад. О материке они говорили с любовью, с благоговением и с уверенностью, что там-то и есть настоящая счастливая жизнь».

Итого: Сначала мне было страшно браться за эту книгу. После Солженицына и сериалов канала НТВ кажется, что любой текст про тюрьму должен быть полон ненависти. Чеховские очерки ее напрочь лишены. Находясь в своей отстраненной позиции, он никогда не погружается чувствами в преступления тех людей, которые окружали его на Сахалине. Местные грабители и убийцы не становятся монстрами, живущими лишь ради преступления. Что уж тут спасает: врачебная бесчувственность или христианская вера в свободу воли — я так и не понял.

https://kobold-wizard.livejournal.com/888721.html

Где-то в далекой Великобритании, возможно даже в Оксфорде, есть специальный факультет. В нем учат сумасшедших архитекторов, режиссеров и прочих стратегов. Защитив диплом, они умеют строить домики для компьютерных квестов, где для того, чтобы открыть дверь в туалет нужно взломать кодовый замок с помощью декоративной свечки и цитаты со 117ой страницы «Гамлета». Таких персонажей любят продюсеры триллеров. Такой герой уводит от человеческого ракурса с эмпатией и чувственностью к восприятию убийства как ажурного механизма.

«Тряпичная кукла» — роман как раз про такого «режиссера». Начинается все с фигуры, подвешенной к потолку. Руки, ноги, туловище и голова сшиты вместе, но когда-то принадлежали разным людям. Детектив долго смотрит на знакомое лицо — это маньяк-крематор, за которым он когда-то охотился. Расследование закончилось нервным срывом и лечением в психушке. Пока маньяка не поймали, детектив сидел на препаратах и смотрел в стену палаты. Теперь его ночной кошмар мертв, а вместе с ним еще пять неизвестных человек. И это только первые убийства.

Похвалю автора за подачу. В формате аудиокниги первые две трети истории слушались очень хорошо. Каждое новое убийство подается с ярким разворотом. Раз за разом детективы обреченно влетают в стену. Если бы автор разрезал эти убийства на отдельные, не связанные рассказы,то сборник бы шел на ура. В последней трети главные герои входят за кулисы к «режиссеру». После пробитого удара в скулу устраивают лекцию на тему, как при этом работали мышцы и кости. Реклама самых беспомощных белых ниток, которыми пользуется маньяк-виртуоз. Он тот самый безумный архитектор, строящий дом, в котором каждая комната произведение искусства, но связи между ними — это торжество бреда.

Итого: Автор умеет писать крутые киношные повороты. Они смотрятся наивно, штамповано, но захватывающе. Ругать я буду редактора, который не раздраконил рыхлую структуру связующих объяснений. У «Тряпичной куклы» есть продолжение — роман «Палач». Авось он автору удался лучше.

https://kobold-wizard.livejournal.com/887937.html

Прочитано со второго раза, потому что Швейк был последней книгой читанной на прошлом ебуке. Тогда объявленная стоимость ремонта после падения превысила мои лимиты, и я надолго переключился на бумажные запасы. Когда же был куплен новый ебук, заливать на него Швейка мне было неохота. При первом чтении книга не нравилась.

Повторный старт дался легче. То ли книга попала в настроение, то ли я, переживший «Улисса» и сновидения Михала Айваза, могу нынче читать муть с чистым сердцем. «Швейк» — не моя книга, но из прочитанной чешской литературы он и сказки Чапека вызывают наименьшее отторжение. В случае Гашека это связано с его буквальностью, хотя и признаю, что выбор происходит между олигофреном и группой шизофреников.

Положительное в романе безусловно есть. В первую очередь, описание восприятия чехами Австро-Венгрии как империи. Поскольку многие персонажи имели реальных прототипов, то, следует считать, что и их оценки и высказывания близки к реальности. Гашек делает сатирические выпады в сторону устаревшей и замуштрованной армии, выжившей из ума Церкви, маразматичности патриотических возгласов и извращенности общественных отношений. Юмор здесь спасителен, потому что страшно себе представить, если бы Легион, выходящий из памяти Швейка, зазвучал голосом Горького. Наверно, Австро-Венгрия была приличным государством, но анархист Гашек указал на многие абсурдные черты, приведшие к ее развалу.

Вторым любопытным моментом является сама фабула романа — странствие слабоумного солдата. Чувствуется издевка, потому что Швейк — анти-Одиссей. Здесь и антитеза «слабоумный»-«многохитростный», и нежелание идти на войну чужих царей у Одиссея, и патриотическое рвение у Швейка. Целеустремленные корабли Гомера обращаются в спорадически собираемые эшелоны, которые движутся в неизвестном направлении. Даже само странствие Одиссея после войны выходит издевательством, становясь анабазисом Швейка — пешим приключением в стремлении обязательно попасть на войну.

Другое странное совпадение — «Властелин Колец»/«Хоббит». Чехия, описанная Гашеком, это страна, реагирующая абсурдом на имперские порядки. Дай чехам волю, и они заживут своей привычной жизнью с веселыми попойками, плутоватым ремеслом и добродушными перебранками. Беда в том, что этот народ пытаются втянуть в большую историю. Сюжеты Толкиена и Гашека сильно расходятся, но именно аналогия Чехия-Шир напрашивается. Швейк остался не дописан, поэтому неизвестно, какое кольцо Всевластия привез бравый солдат, вернувшись из русского плена.

Простой человек втянутый в большую историю — трагедия, часто возникающая в искусстве ХХ века. Громкие лозунги об общем порыве превращаются в личные трагедии у людей, которых этим порывом ненароком задело. Сладкое желание личной независимости и права на счастье вырождается в убийство Китти Дженовезе и странные общественные деформации вроде «чайлдфри». И «Швейк» занимает в этом плане как раз вторую позицию — он говорит о том, что в реальности война — это сосредоточение некомпетентных поступков, корыстолюбия и идиотизма. Критикуя Австро-Венгрию, Гашек говорит только о знакомцах Швейка, но ни о каких их объединениях, кроме «сообразить на троих» речи не идет. То есть независимость Чехии — это только независимость чехов, но не государственный суверенитет. Автор не является истиной в последней инстанции, но, мне кажется, в этой позиции есть некоторое объяснение событий Второй мировой войны и эпохи СЭВ. Именно поэтому Швейк в контексте постзнания выглядит отрицательным персонажем во всей его мягкости и добродушии.

К юмору Гашека у меня тоже есть претензии. Он делится на две части. Первая, которая мне нравится, это сатира, абсурдность происходящего, а вот вторая — шутки, связанные с идиотизмом, а также с круговоротом солдатской жизни «поспать-пожрать-посрать». Иногда еще потрахаться. В этом проглядываются народные корни, ухваченный дух времени и места, но ИМХО следует признать, что шутки Евгения Петросяна и Камеди клаба являются законными наследниками гашековского юмора.

Итого: «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» многими воспринимается как классика, сродни «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку». На мой вкус их сюжет забит исконно швейковскими вставками, а юмор у Гашека проигрывает из-за его нарочитой пошлости. С другой стороны эта книга как глоток свежего воздуха на фоне чешской «сновидческой» атмосферы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886674.html

Я взял этот текст только из-за автора и названия в той версии как оно дано на Фантлабе: «Ночь в гостинице Великого кабана». Сразу рождаются фантазии о языческом тотеме и европейской мистике. Ничего такого не будет. Это всего лишь простенький анекдот в стиле современных фривольных ситкомов. В 1860х это наверно было свежее, а сейчас мне было неинтересно. Забавно, что это написано Иваном Сергеевичем. Если вычеркнуть из текста фамилию автора, то «Ночь...» бы никто не вспомнил.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886208.html

Средняя по нынешним меркам повесть классика. У детективных историй должно быть два типа загадок: первая — собственно Большая Тайна, разгадка которой и объясняет все происшедшее, и вторая — совокупность странных событий, каждое из которых возбуждает страсть к раскрытию Большой Тайны. Череда загадок в повести Хайнлайна не впечатляет несмотря на неплохую Большую Тайну. Из-за этого ее чтение сегодня может быть лишь данью уважения к классике.

Завязка истории такова: Джонатан Хог заказывает семье частных детективов расследовать свою личность. Проблема в том, что он постоянно забывает, чем занимается в дневное время. Есть подозрение, что это связано с раздвоением личности. Все было просто, но расследование осложняется в тот момент, когда супруги-детективы видят днем Джонатана Хога в двух абсолютно разных местах.

Основные мои претензии к атмосфере повести. Для такой фабулы и развязки ИМХО она должна быть более темной. Ведь повесть опубликована в 1942ом году, когда уже вышел хотя бы фильм «Мальтийский сокол». Если представить описываемые события в тех же ракурсах и с теми лицами, то история заиграла бы совершенно по-иному. Однако, повесть Хайнлайна куда ближе к теплому и ламповому Клиффорду Саймаку, чем к Дэшилу Хэммету и уж тем более к Лавкрафту. Впрочем, для последнего здесь и Большая Тайна слишком пресная.

Итого: Если б мишки были пчелами, то они бы ни по чем бы... Обвинять автора в том, что можно написать лучше — дело гиблое. Но если подойти к повести непредвзято, то это дешевая конспирология, приправленная щепотью фантастики. В развязке пафосные речи о мироздании, от которых бы даже у советских фантастов заломило зубы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/882119.html

Чайна Мьевиль прекрасен в крупной форме. В романах раскрывается его талант архитектора. Сюжетные линии пролегают через сложные системы из множества объектов. Фантастика здесь имеет статус элемента реальности, как приливы, эхо или электричество. Мьевиль заставляет элементы двигаться, взаимодействуя с вполне обыденными являниями. Одно из этих взаимодействий описано еще Карлом Марксом: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

Чайна Мьевиль ставит читателя перед движущимся автоматом. Движение завораживает, стягивая взгляд. Читатель не замечает логические бреши и нестыковки. Ведь система в данном случае это лишь аттракцион, декорация, макет под названием «Что было бы если?». В некоторых романах автору не удалось выдержать темп, и читатель замечает нитки и гвозди еще во время представления. У меня так было с «Кракеном» и «Городом и городом».

Чайна Мьевиль оставляет вопросы. Практически во всех романах есть очень яркие моменты, которые остаются без объяснений. И вот теперь можно поговорить о сборнике «Три момента взрыва». Чайна Мьевиль очень сильно зависит от объема текста. Он прекрасен в романах, он неплох в повестях, он слаб в рассказах. Микрорассказы пролистываются и не оседают в голове. На двух-пяти страничках Мьевиль просто расписывает ручку, сочиняя шуточные фантасмагории, в которых кроме одного-двух ярких образов нет ничего. В этом сборнике примерами этого являются сценарии трейлеров к придуманным фильмам.

Спасает сборник средняя форма, рассказы на 20-30.страниц. Для себя я отметил тексты «Пойна Кулли», «Джанкет», «За склонами» и «Шпунтовка». В них хороша таинственная атмосфера. Мьевиль умеет создавать интригу, сталкивая своих героев с мистическими событиями или загадочными происшествиями. Здесь же наиболее болезненно проявляется его манера оставлять вопросы. Дело в том, что в средней форме часто наблюдается специфический монтаж описания «странной» реальности и истории главных героев. Тексты оставляют ощущение неполноты. Ты видишь большую часть того, что происходило с героями, столкнувшимися со «странной» реальностью, но не можешь полностью понять что же, черт возьми, произошло. Например, в финальном рассказе «Эскиз» явственно ощущается, что рассказчик знает обо всем неспроста, но какова его роль в таинственных происшествиях, остается загадкой.

Итого: «Три момента взрыва» — показательный сборник Мьевиля образца 2015 года. В книге видны многие плюсы и минусы его творческого метода. Причиной этому обрывочность, недокрученность многих рассказов. При чтении видны те детали, которые в романной форме непременно бы оказались прикрыты. Читать же сборник стоит для удовольствия от мьевилевской странности происходящих событий.

https://kobold-wizard.livejournal.com/880381.html

О Гроссмане я знал как об авторе первоисточника для сериала «Волшебники». Телеверсия — среднее развлечение, отличающееся сочетанием неравновесных сюжетных линий. Комедия досталась одной ветке, а в другой — темная история с любопытными кризисами. То есть автор старался получить полифонию, но вышло так, будто есть два оркестра, играющих в разных комнатах.

В Кодексе вышла похожая ситуация — главного героя шатает между двумя загадками. Первая связана с тем самым кодексом — старинной книгой, содержащей то ли пророчество о Конце Света, то ли разгадку какой-то тайны. Само существование реликвии вызывает смех в научных кругах. Кодекс считают фальсификацией XVIII века. Подделка это или неподделка и пытается разобраться главный герой — дилетант в библиотечном деле, получивший это расследование в нагрузку со своей основной работой — инвестиционным бизнесом. Это несоответствие между профессией и полученным заданием так и остается темным местом в течение всего сюжета.

Вторая загадка связана со странной компьютерной игрой, в которую играет главный герой. Это странная РПГ с постоянно меняюшейся атмосферой — то это нечто про постапокалипсис, то про космос, то про средние века и т.д. Сама сюжетная линия связана с тем, что главный герой встречает на экране совпадения со своей жизнью. Кто написал эту игру и в чем ее цель?

Итого: Книга была взята в отпуск в надежде на залихватский треш в стиле Дена Брауна. Не вышло. Автор пытался сделать полифоническую историю со зримым миром, но таланта у него не хватило. Куча деталей превратилась в заунывное перечисление. Персонажи, как на подбор, — плоские. Главный герой бесстрастно проплывает между загадками.

https://kobold-wizard.livejournal.com/879013.html

В этот раз роман Дивова прошел по касательной. Автор все больше дрейфует от приключений к идеологии. «Объекты...» и «Родина слонов» в этом плане очень похожи на «Чужую землю». Они по сути даже написаны по одному и тому же плану:

1) зарисовка «в ожидании того, что еще немного и будет совсем абзац»

2) три четверти всего текста занимает идеологическое описание причинно-следственных связей, позволяющее понять две вещи:

- мы не так плохи, как привыкли о себе думать;

- не смотря на это, абзац-таки грядет;

3) четверть текста, повторяющая стартовую зарисовку, но завершающаяся «обычным подвигом», который позволяет свернуть намечающийся абзац.

В целом описанный подход имеет право на существование, но, когда этап №2 начинает сильно превалировать собственно над действием, становится уныло. Да, мы поняли, что мы не так уж плохи. Да, для понимания порой нам нужен очень качественный тычок сбоку. Да, есть ворчливые люди, которые буднично лепят подвиги, сносящие всем крышу... И эти люди — мы.

Понимающее кивание есть первый признак, что конкретная книга не берет тебя за грудки. С автором «Выбраковки» и «Лучшего экипажа Солнечной» больше не хочется спорить. Представление таково, что в крайнем случае можно просто не согласиться с высказанными идеями и отойти в сторону. Душа не болит. А ведь сам Дивов написал в этом романе: «... великий любит, когда таким ребятам худо. Говорит, что только через страдание можно научиться чему-то новому и полезному».

Итого: Вышесказанное не значит, что идеи высказанные Дивовым меня не греют. Изображенный им отблеск мифического «русского мира» достаточно интересен. В книге слышится эхо Крыма и Донбасса. Сказанное верно, но сказано неверно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/877192.html

Существует такой специфический тип литературы как фантазия о твоей родине, написанная иностранцем, который никогда в твоей стране не был. Это не клюква, коей вокруг всегда полно, а более тонкий образ, созданный по отдельным характерным узнаваемым чертам, внедренным в совсем иной культурный контекст. «В ожидании генерала» — это рассказ, в котором Испанию сделали Россией. О нашей стране в нем нигде не говорят, но черты и факты, вроде революционеров-нигилистов, убивших всю императорскую семью, намекают. В то же время сам дух рассказа ближе к испанскому или латиноамериканскому. Подчеркнутые медлительность и наслаждение сохранением статус кво, которые в России оборачивается леностью и борьбой за то, чтобы завтра хотя бы было так же, как сейчас, лишь бы не хуже.

Генерал Пиньоля — это прямая духовная противоположность своему прообразу — Льву Троцкому. Их связывает образ Поезда, который мчится с фронта на фронт, дабы решить судьбу страны. Только там, где Троцкий жаждет победы для дела Революции, безымянный седой Генерал усмиряет всех одним своим присутствием. Пламя вечной борьбы против теплого домашнего очага. И все это в необъятной стране, в которой даже поезд редко успевает вовремя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876974.html

«Господь всех в лесу зарытых» — ИМХО шедевральное название, потому что оно интригует и сразу же будит фантазию.

И рассказ сам по себе весьма неплох в части нагнетания ощущений и обрывочной подачи информации о персонажах. Главная героиня с сотоварищами специализируется на продаже различных малоаппетитных редкостей, но в этот раз все пошло не так: на встречу никто не пришел, а подельники неожиданно пропали из эфира. Девушка остается одна в безлюдном далеком городе, а в пакете у нее череп (привет, Роберт Блох) провинциального маньяка из этих мест, казненного в первые годы постсоветской власти.

Рассказу не хватило только одного — достойной концовки. Все-таки я надеялся, что концентрированное напряжение завершится каким-нибудь неожиданным поворотом. Вместо этого ты вылетаешь из рассказа практически на полных парах по той самой траектории, которую по сути тебе обещали еще пять страниц назад.

Я этот рассказ, честно говоря, собирался отпинать. Он сырой, штампованный, а в финале вообще заставил меня стонать. Шутка ли: герой продолжает писать в то время, когда к нему уже подбираются. Недостаток многих рассказов от первого лица — тяжело сохранить доверие из-за несоответствия манеры написания с моментом написания.

Все это так. Однако, следует знать, что рассказ «Башня летучей мыши» опубликован в 1926ом году. Сам Август Дерлет родился в 1909ом. Семнадцатилетний парень написал и издал свои рассказы, что уже дорогого стоит. «Башню» он умудрился издать дважды за один только 1926ой год. Причем второй сборник с рассказом вышел уже в Лондоне. Это говорит и о качестве бульварного чтива той поры, и о тяге к литературному творчеству, понятой еще в юности.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876439.html

Зубы вонзаются в податливую плоть. Тяжелый запах разрывает тебе нос, но ты не можешь остановиться. Надо успеть, потому что скоро падаль совсем затухнет, и эта роскошная куча мяса привлечет своим запахом мелких, вечно голодных тварей. Пока же только ты забрался сюда, в самую чащобу, и с честью первооткрывателя наслаждаешься полным обладанием над этой темнеющей мохнатой тушей, сочащейся темной кровью, пачкающей голодную морду, дорвавшуюся до такого сокровища…

По переполненной московской общаге на переломе эпох шагает небритый и пьяный мелкий бог. Бес. Он – антагонист старой системы, теряющий свой смысл после ее распада. Ему по старой памяти исповедуются инженеришки, работяги, бомжи и шалавы, расселенные по кв метрам этого неуютного здания. Они видят его в тусклом ореоле былого величия. Хоть все это величие и состояло лишь в терпеливом, унылом сопротивлении духа. Ну и в том, что он, пусть нищий, но наследник Золотого века русской литературы. Писатель, которого никогда не печатали. Бес из Андеграунда. «Своим скромным умишком она как-то слишком быстро смекнула (вдруг почувствовала), что я ниже ее, если мерить меркой грубо, то бишь социально. Падшая (в классическом смысле), она всего-то пала на землю, низко, у самых ног. Я же, если сравнивать, был андеграунд, был под землей, был слишком сам в себе – вот, что ее, с ее недоопытом, настораживало».

Теперь же, с развалом Советского государства, этот андеграунд потерял былой смысл. Он медленно погибал в отсутствии духовного сопротивления Системе. Недолгое время Нови демократов первого призыва, отдельных АГ-шных деятелей выталкивали на передний край как пострадавших в брежневском застое. Остальные же так и продолжали ворочаться там, в подземелье, теряя себя и дальше. Маканин подметил интересное явление: для таких людей сам развал Союза мало, что изменил. Они ощущают движение окружающих масс, но сами движутся все так же, по инерции, стираясь от трения. Наравне с Пратчеттом и Гейманом Владимир Маканин написал своих «постсовестских богов», в которых прямым текстом проговаривает: «Не физическое насилие, не мордобой, а отсутствие своей норы – отсутствие места, куда уйти и… их любви. Жизнь вне их – вот где неожиданно увиделась моя проблема. Вне этих тупых, глуповатых, травмированных и бедных людишек, любовь которых я вбирал и потреблял столь же естественно, незаметно, как вбирают и потребляют бесцветный кислород, дыша воздухом. Я каждодневно жил этими людьми (вдруг оказалось). «Я» пустив здесь кори, подпитывалось».

В начале отзыва я попытался передать ощущение от чтения маканинского текста. Назвать этот процесс приятным у меня не поворачивается язык. Автор настойчиво делает этот текст физиологически неуютным, и в то же время парадоксально легко читаемым. Без малого 1000 страниц электронной книги затягивают, не имея при этом никаких привычных качеств литературного фастфуда: тут нет ярких персонажей, нет как такового сюжета, нет подпитки ненавистью к коммунистам и демократам. И определить, что же именно здесь есть, что делает этот текст притягательным, мне тяжело. В первую очередь приходит на ум незабвенное:

«- А мне иногда с помелья, прям хочется какую-нибудь, знаешь, гадость съесть. Вот этот, чебурек, или эту, сосиску в тесте. А еще вот этот, беляш! Такой жирный, промасленный весь. Вот прям хочется, не знаю, почему так?

- Может, потому что ты мудак?

- Да? Я как-то не подумал. Хорошая версия, многое объясняет».

С другой стороны, как Михаил Елизаров в своем сборнике «Мы вышли покурить на 17 лет», Маканин говорит о людях на дне тех, кому редко теперь дают слово и уж тем более, просто не слушают. Писатель-математик погружается в столь близкую бездну с той отстраненностью, которая позволяет находиться там без ощущения, что душа рвется на части. Высокая физиологичность подачи, в части запахов, цветов, неминуемых болезней, секса постаревших и уставших людей соседствует с достаточно бережным отношением к читателю в части моральных вопросов. Главный герой, как истинный бог, обладает должной долей незлобного цинизма, который не дает ему быть затянутым в водовороты окружающих трагедий. Ведь каждый из жителей общежития имеет свою, достаточно тяжелую, судьбу. В первой части книги писатель знакомит с некоторыми из них, давая понять, с каким контингентом придется иметь дело. Все это позволяет рассматривать данную незнакомую часть мира, словно из батискафа, не опасаясь за свое здоровье и жизнь.

Судя по чужим отзывам, текст хорошо передает дыхание постперестроечного времени. Маканин смог сконцентрировать восприятие той эпохи перемен с травлей советских аппаратчиков, эйфорией первых демократов, обнищанием и без того нищих граждан, истерикой приватизации и постепенным выстраиванием нового непонятного государства. «Значило и время: демократы, первый призыв, уже линяли, не сумели они, так и не дотянулись, косорукие, до тех рычагов и рычажков, колес, шестеренок, какими делается в России реальная власть. Держались пока что инерцией, но себе в помощь (к ржавым рычагам) они уже звали кой-кого из сросшихся с прошлым. … Пришел их час: ползучее возвращение, когда новое обновлялось старым». Здесь нет еще того азарта, про который любят теперь вспоминать некоторые выжившие коммерсанты и политики. Зато есть описание судеб тех людей, кто не выжил и о ком теперь некому вспомнить.

Итого: Темнеющая туша, которая отпугивает тяжелым духом мертвечины. Тем же, кто не отпрянет, достанется срез памяти, который откроет еще одну сторону перерождения советского человека в постсоветского. Это перерождение было связано с гибелью верований советской Атлантиды, еретиком в системе которых является главный герой. Людям стало не до того. Спустя пару лет те верования смыла волна переводного западного чтива. Теперь уже редко вспоминают о тех книгах, которые опубликовали в 80-е годы, чего уж говорить об авторах, которых даже не напечатали?

https://kobold-wizard.livejournal.com/875671.html

Это было первое знакомство с творчеством Евгения Водолазкина, дважды лаурета «Большой книги». «Брисбен» был прослушан в исполнении Игоря Князева.

Главный герой — известный русский гитарист, эмигрировавший в начале 90х в Германию. Его приглашают главные концертные залы мира, чтобы выступать вместе с Маккартни, Элтоном Джоном, Миком Джаггером и Шинейд О’Коннор. В самолете он знакомится с писателем, который предлагает написать его биографию. Так начинается погодичное жизнеописание Глеба Яновского, уроженца Киева, затем ленинградского студента, а потом и мировой музыкальной звезды. Начало работы над книгой совпадает с переломным моментом в жизни музыканта — ему ставят диагноз болезнь Паркинсона. Тремор и прочие неврологические проблемы будут постепенно усиливаться, исключая игру на гитаре и мешая жить.

История развивается в двух временных последовательностях: одна — становление героя, а вторая — его нынешняя жизнь в период с 2012 по 2018 с семейными неурядицами, развитием болезни и размышлениями о том, как жить дальше. Из глобальных событий в роман попали два переворота — ленинградская версия событий 1991-ого года, когда герой отправился на Исаакиевскую площадь, чтобы защищать новую власть, и киевские события 2014-ого, когда Глеб Яновский, имеющий немецкий и российский паспорта, отстраненно наблюдает революцию гидности, которая имела мало общего с той Украиной, на которой он вырос.

» – Скажи, братику: ти Україну хоч трохи жалiєш? Ти ж народився тут, вирiс. В тебе серце не болить?

– Болит. Россия и Украина для меня – одна земля.

– Для нас – не одна.

– Пореже говори мы. Я значит гораздо больше.

Не отрываясь от дороги, он качает головой.

– Це, братику, вибач, твоя фантазiя. Коли воюють тисячi, я не значить нi-чо-го.

– Стяжи мир, и тысячи вокруг тебя спасутся.

– Це ти… сам таке вигадав?

– Это Серафим Саровский. В нашем случае: мир между людьми начинается с мира в человеке.

– Серафим – росiянин, – смеется Олесь. – Не знаю, чи можна йому вiрити.»

Книга включает достаточно длинный временной интервал, и отдельные события размываются. Вместе с этим смягчаются и эмоции. Ведь половина книги — это память о событиях 20,30,40-летней давности. Украина да и Союз в целом вспоминаются главному герою в атмосфере детства с заботливой бабушкой, суровым отцом-украинцем и легкомысленной матерью, а также многочисленными лиричными типажами той поры. Постсоветская Россия возникает быстрым проблеском пары глав с наивным и полукриминальным бизнесом первых ельцинских лет. Все это собирается в памяти одного человека, но лишено на мой взгляд драматичности. Один из персонажей дарит ему максиму: «Жизнь – это долгое привыкание к смерти». Эти слова хорошо описывают роман, в котором нет страсти. Есть долгое, смиренное привыкание к происходящему распаду. Сама успешная карьера музыканта, на мой взгляд, выглядела в этой судьбе как-то неуместно. Годы триумфа с 1999 по 2012 выпали из книги, словно они неинтересны самому герою.

"– ...Обо мне есть уже несколько книг. По-своему неплохие, но все как-то мимо. Понимания нет.

– Музыкального?

– Скорее, человеческого… Я бы сказал так: нет понимания того, что музыкальное проистекает из человеческого».

Итого: Героиня, преподавательница русского языка, рассказывает об изменении смысла слова «успех». Первым из древних определений была «польза духовная». Наверно, герой достиг успеха именно в этом смысле. Беда в том, что его нечем смерить, а потому судьба человеческая в романе видится слишком... обыкновенной. «Иммануил Кант. Родился. Жил. Умер.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/874617.html

Сносный футурологический рассказ о мире, в котором государство предлагает гражданам сообщать в службу правопорядка о замеченных подозрительных фактах. За это люди получают определенную плату, зависящую от обнаруженных нарушений. Однако, сам человек при этом не знает, на что именно настроена его часть Большого брата. Для этого на его тело наносится специальная сенсорная татуировка, которая в зависимости от конструкции может распознать голоса, учуять взрывоопасные соединения или что-то еще. Главный герой рассказывает о том, как начал зарабатывать на этом, и как постепенно все больше вовлекался в систему. Попутно он описывает свои отношения с мамой, которая всегда сторонилась технических новинок.

С технической точки зрения рассказ достаточно интересный. Собственно, Ловетта я запомнил после их общей с Ниман-Россом повести «Фантомное чувство», которая написана как приличная научная фантастика без привкуса звездной пыли, припасенной еще в 50-х. Однако, та повесть дала больше пространства для описания дивного нового мира. «Татуировки моей матери» в силу объема и выбранной формы повествования смотрелись гораздо слабее. Главный герой от первого лица рассказывает о своей жизни непонятно кому и непонятно когда. Говорит он сумбурно, будто не определившись, нужно ли рассказывать общеизвестные вещи об устройстве социума или можно не заострять внимание на очевидном и рассказывать собственно то, что с ним произошло.

Итого: Такой рассказ хорошо бы смотрелся в сборнике, описывающем различные варианты будущего. Читать его специально на мой взгляд не стоит. Ни техническая идея, ни общечеловеческие перипетии меня не впечатлили с точки зрения заложенной энергии. Все-таки краткая форма должна иметь больший импульс.

https://kobold-wizard.livejournal.com/872539.html

Продолжаю слушать книги в зачитке Игоря Князева. Диккер Жоэль в таком формате пошел хорошо: много диалогов, в которых Князев отлично показывает возможности своего голоса. Еще раз выражаю свое искреннее уважение таланту исполнителя.

Роман рассказывает о том, как у писателя не выходит роман. После успеха первой книги он пользуется благами славы, посещая приемы и тратя гонорар. Когда же издатель начинает поджимать по срокам, указанным в договоре, главный герой влетает в «страх чистого листа». Он начинает писать, и раз за разом черновики летят в урну. Ему не о чем писать. Он больше не писатель.

Тогда главный герой уезжает в гости к своему университетскому наставнику. Живя в его доме, молодой писатель неожиданно узнает, что гуру Гарри Квеберт много лет назад был влюблен в школьницу, а та отвечала ему взаимностью. История завершилась тогда же в 75-ом году, когда девочка пропала без вести. Старый друг не хочет об этом говорить, и предлагает забыть обо всем. Но не выходит: через некоторое время обнаруживается скелет девочки, а рядом с ней рукопись книги Гарри Квеберта.

В результате получилась литературно-детективная история, в которой главный герой пытается раскрыть тайну прошлого, преследуя две цели: помочь старому другу и попутно написать книгу о том, что же случилось в 1975-ом году. Писатель посещает своего друга в тюрьме, и тот рассказывает как стал педофилом. В этой истории нет психопатической болезненности в тяге именно к детям, но по факту старик признается, что состоял в любовной связи с пятнадцатилетней нимфеткой. Ее пропажа стала для него и ударом, и спасением.

Повествование — нелинейное. История расследования убийства перемежается с воспоминаниями о том, как Гарри Квеберт учил писать. В книге даны обстоятельные советы о книгах и авторстве. Также в текст включены отрывки из романа главного героя, той самой «Правды о деле Гарри Квеберта». Это отдельная игра Диккера, связанная с ограниченностью знания, ошибками и монтажом.

Форма далека от идеала. Автор сделал интересный лабиринт из желаний персонажей и их взаимосвязей. И пытаясь увязать все со всем, он не достиг правильного темпа. Красота расследования состоит в скорости и эффективности догадок, а не в планомерной и полной обработке всех элементов головоломки. Из-за кучи заброшенных еще в самом начале крючков, начинаешь утомляться от того, что главный герой не успевает их быстро обрабатывать. К середине романа у меня уже был пяток версий того, кто убийца, включая верную.

Итого: Автор точно так же, как и его герой, решает две задачи: с одной стороны он сделал неплохой детектив, а с другой — сыграл в красивую игру с романом в романе и размышлением о первых писательских шагах. Этой истории не помешало бы немного тумана, но в начале пути достаточно и того, что Диккер все точно разыграл по нотам.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870983.html

Рассказы Айваза — это комплект ЗИП к роману или точнее россыпь образов, часть из которых были слеплены автором в длинный текст, назвав этом романом. В короткой форме стиль писателя смотрится лучше: не возникает провисания и ощущения бульона. Героев здесь по-прежнему нет. Зато есть циклопический склад, забитый декорациями неизвестных спектаклей, и населенный перчаточными куклами-зверями. Камера-персонаж ползает по полкам склада, разглядывая инкрустации, перья и прочую отделку. То тут, то там выползают те зверьки, похожие на индейских божков, лишенных какого-либо пафоса. Общение с ними полнится неумелыми оправданиями за выбранный образ жизни. Автор, судя по части текстов, прекрасно понимал суть читательских претензий (принадлежащих не мне, а каким-то минувшим читателям более ранних айвазовских текстов). Он самоотверженно творит свою фантасмагорию образов, не утруждаясь по поводу психологии персонажей, причинно-следственных связей и постоянных самоповторов. На первом месте здесь восхваление изменчивости и субъективности. Образы настолько свободно перетекают между собой, что даже творчество превращается в обслуживание Хаоса. Именно так, с большой буквы. Шизофрения, товарищи-с.

Зачем это читать? Во-первых, это весьма медитативное чтение, когда текст можно пробегать по диагонали, не напрягаясь по поводу связности. Во-вторых, это добрая книга. В ней практически отсутствует агрессия и конфликты. Иногда хищники охотятся на персонажей, но эта опасность воспринимается как неотъемлемая часть экзотического отдыха. В-третьих, натолкав в 380 страниц такую тьму образов, Айваз все-таки смог сделать несколько действительно интересных. Количество переходящее в качество.